Камалутдинов К. Я.

Цицерон о роли и месте princeps в политической системе римского общества (по материалам трактата «О государстве»)

Текст приводится по изданию: «Античный мир и археология». Вып. 6. Саратов, 1986. С. 19—31.

с.19 К чис­лу наи­бо­лее слож­ных вопро­сов, затро­ну­тых Цице­ро­ном в трак­та­те «О государ­стве»1, отно­сит­ся круг про­блем, свя­зан­ных с обра­зом иде­аль­но­го пра­ви­те­ля государ­ства, кото­ро­го он назы­ва­ет prin­ceps. В резуль­та­те мно­го­чис­лен­ных иссле­до­ва­ний «нe-монар­хи­че­ский» харак­тер это­го пра­ви­те­ля мож­но счи­тать уста­нов­лен­ным2, одна­ко вопрос о том, какую роль и место отво­дит ему Цице­рон в поли­ти­че­ской систе­ме, нуж­да­ет­ся в даль­ней­шем изу­че­нии.

с.20 Соглас­но утвер­жде­нию Г. Бена­рио, раз­ра­ботан­ная Цице­ро­ном кон­цеп­ция иде­аль­но­го пра­ви­те­ля, допол­няя тра­ди­ци­он­ную рим­скую кон­сти­ту­цию, нахо­дит­ся вне ее рамок3. Подоб­ные утвер­жде­ния о при­вне­сен­ном харак­те­ре дан­ной кон­цеп­ции вызы­ва­ют серь­ез­ные сомне­ния. Если про­следить за рас­суж­де­ни­я­ми ора­то­ра, то мож­но увидеть путь, кото­рый при­вел Цице­ро­на к ее созда­нию.

В пер­вых кни­гах трак­та­та, срав­ни­вая раз­лич­ные фор­мы государ­ст­вен­но­го устрой­ства, Цице­рон наи­луч­шей при­зна­ет сме­шан­ную фор­му, образ­цом кото­рой для него явля­ет­ся государ­ство, осно­ван­ное пред­ка­ми4. Посколь­ку такое устрой­ство «обес­пе­чи­ва­ет» рав­но­мер­ное рас­пре­де­ле­ние прав, обя­зан­но­стей и пол­но­мо­чий с тем, чтобы доста­точ­но было вла­сти у маги­ст­ра­тов, вли­я­ния у сове­та пер­вен­ст­ву­ю­щих людей и сво­бо­ды у наро­да5, ему свой­ст­вен­но «вели­кое равен­ство» и «проч­ность»6. Ста­биль­ность и дол­го­веч­ность этой государ­ст­вен­ной фор­ме при­да­ет сенат7.

В отли­чие от Поли­бия, кото­рый в свое вре­мя с искус­ст­вом фокус­ни­ка ста­рал­ся урав­но­ве­сить все три эле­мен­та тра­ди­ци­он­ной поляр­ной орга­ни­за­ции — маги­ст­ра­ту­ры, сенат и народ, Цице­рон видит в сена­те глав­ный эле­мент поли­ти­че­ской систе­мы8. Это не про­ти­во­ре­чит его же опре­де­ле­нию государ­ства res pub­li­ca est res po­pu­li9. Хотя народ при любой фор­ме государ­ст­вен­но­го устрой­ства дол­жен обла­дать выс­шей вла­стью, ему, счи­тал Цице­рон, явно недо­ста­ет поли­ти­че­ской муд­ро­сти. Поэто­му с его согла­сия все­ми дела­ми с наи­боль­шим авто­ри­те­том обя­зан ведать сенат, а народ при­зван при­нять это как долж­ное и под­чи­нять­ся ему10. с.21 То равен­ство (aequa­bi­li­tas), кото­рое явля­ет­ся основ­ной чер­той сме­шан­но­го устрой­ства, само по себе «все-таки неспра­вед­ли­во, раз при нем нет пяти сту­пе­ней в обще­ст­вен­ном поло­же­нии»11. При­зна­вая, таким обра­зом, необ­хо­ди­мость иерар­хии поли­ти­че­ской струк­ту­ры, Цице­рон исхо­дил из тра­ди­ци­он­но­го поня­тия dig­ni­tas12, кото­рое дава­ло auc­to­ri­tas и пра­во руко­во­дить тем, кто забо­тил­ся о li­ber­te pa­res ce­te­ris и являл­ся prin­ceps dig­ni­ta­tis. Такое соче­та­ние рав­ной сво­бо­ды для всех и auc­to­ri­tas для вели­чай­ших dig­ni­tas было, как думал ора­тор, иде­аль­ной осно­вой для созда­ния сба­лан­си­ро­ван­ной поли­ти­че­ской систе­мы, кото­рая станет тво­ре­ни­ем под­лин­ной con­cor­dia и oti­um13.

При­зна­вая и счи­тая необ­хо­ди­мой гра­да­цию эле­мен­тов, состав­ля­ю­щих поли­ти­че­скую систе­му, Цице­рон нечто подоб­ное пере­но­сил и на сенат. Здесь издав­на были и лиде­ры, и свои аут­сай­де­ры14. Для ора­то­ра исто­рия Рима была по суще­ству исто­ри­ей вели­ких лич­но­стей15. Отсюда Цице­рон логич­но при­шел к выво­ду, что муд­рый государ­ст­вен­ный дея­тель при сохра­не­нии и при помо­щи тра­ди­ци­он­ных инсти­ту­тов смо­жет при­ве­сти государ­ст­вен­ный корабль в гавань oti­um и dig­ni­tas16.

с.22 Как видим, кон­цеп­цию иде­аль­но­го пра­ви­те­ля государ­ства Цице­рон выво­дит из тра­ди­ци­он­ной рим­ской кон­сти­ту­ции.

Сво­его пра­ви­те­ля ора­тор назы­ва­ет rec­tor rei pub­li­cae, mo­de­ra­tor rei pub­li­cae, tu­tor и, нако­нец, prin­ceps. Эти поня­тия в исто­ри­че­ской лите­ра­ту­ре часто употреб­ля­ют­ся как сино­ни­мы, хотя оче­вид­но, что меж­ду ними долж­ны быть неко­то­рые раз­ли­чия. В про­тив­ном слу­чае надоб­но­сти во мно­же­стве тер­ми­нов про­сто бы не было.

В ана­ли­зи­ру­е­мом про­из­веде­нии сло­во prin­ceps, часто име­ю­щее у Цице­ро­на смысл «пер­вый по ран­гу», «самый знат­ный» или «руко­во­ди­тель»17, исполь­зу­ет­ся для обо­зна­че­ния чле­нов сена­та18, авто­ри­тет кото­рых был «в пол­ном рас­цве­те», посколь­ку они, обе­ре­гая древ­ний уклад, «намно­го пре­вос­хо­ди­ли дру­гих людей сво­им почет­ным поло­же­ни­ем» и были «выше их по иму­ще­ст­вен­но­му поло­же­нию»19. В дан­ном слу­чае это поня­тие для Цице­ро­на рав­но­знач­но поня­тию «опти­мат»20. Назы­вая сво­его иде­аль­но­го пра­ви­те­ля prin­ceps, Цице­рон, таким обра­зом, свя­зы­ва­ет его с опре­де­лен­ным эле­мен­том поли­ти­че­ской систе­мы — сена­том. Кро­ме того, этим же опре­де­ля­ет­ся круг воз­мож­ных пре­тен­ден­тов на эту роль (опти­ма­ты) и соот­вет­ст­ву­ю­щая модель поведе­ния (сле­до­ва­ние заве­там и тра­ди­ци­ям пред­ков).

Вос­ста­но­вить государ­ство, кото­рое ныне утра­че­но вслед­ст­вие поро­ков пер­вен­ст­ву­ю­щих граж­дан21, мож­но, по мне­нию Цице­ро­на, толь­ко воз­ро­див былое вли­я­ние сена­та, ибо имен­но auc­to­ri­tas опре­де­ля­ла поло­же­ние это­го инсти­ту­та по отно­ше­нию к po­tes­tas и im­pe­rium маги­ст­ра­тов, а так­же li­ber­tas и vis наро­да22. Для это­го авто­ри­тет сена­та дол­жен был быть под­креп­лен авто­ри­те­том его чле­нов. Поэто­му Цице­рон осо­бое вни­ма­ние уде­ля­ет мораль­но-эти­че­ской сто­роне дея­тель­но­сти пра­ви­те­ля.

Ора­тор пред­пи­сы­ва­ет ему «быть и муд­рым, и спра­вед­ли­вым, и воз­дер­жан­ным, и крас­но­ре­чи­вым», «при­зы­вать дру­гих людей с.23 под­ра­жать ему бли­ста­тель­но­стью сво­ей души и жиз­ни, быть как бы зер­ка­лом для сограж­дан»23. Его жизнь долж­на стать для них зако­ном24. Совер­шен­но оче­вид­но, пред­ла­гая создан­ный им образ в каче­стве моде­ли для под­ра­жа­ния, Цице­рон стре­мил­ся к мораль­но­му обнов­ле­нию ари­сто­кра­тии. Имен­но это имел в виду ора­тор, когда писал, что в трак­та­те «О государ­стве» он хотел пока­зать наряду с наи­луч­шей фор­мой государ­ст­вен­но­го устрой­ства и образ иде­аль­но­го граж­да­ни­на (op­ti­mus ci­vis)25. Как счи­та­ют мно­гие авто­ры, prin­ceps, осу­ществляя поли­ти­че­ское и мораль­ное (что было осо­бен­но важ­но) руко­вод­ство сограж­да­на­ми, дол­жен был содей­ст­во­вать мораль­но­му обнов­ле­нию ари­сто­кра­тии и стать, таким обра­зом, рефор­ма­то­ром дегра­ди­ро­вав­шей рим­ской рес­пуб­ли­ки26. При этом часто меж­ду рас­суж­де­ни­я­ми Цице­ро­на о таком пра­ви­те­ле и тео­ри­ей ора­то­ра о наи­луч­шем граж­да­нине ста­вит­ся знак равен­ства27.

Одна­ко меж­ду opt. ci­vis и prin­ceps есть опре­де­лен­ная дистан­ция. Послед­ний обя­зан «изу­чить зако­ны и пра­во» и «быть иску­шен­ным во всем том, что каса­ет­ся поль­зы и досто­ин­ства граж­дан»28. Цице­рон тре­бу­ет от него государ­ст­вен­ной муд­ро­сти, заклю­чаю­щей­ся в зна­нии «путей и пово­ротов в делах государ­ства, дабы, зная, куда при­ведет то или иное из них, быть в состо­я­нии задер­жать его ход и даже вос­пре­пят­ст­во­вать ему»29. Пола­гая, что gra­dus dig­ni­ta­tis совер­шен­но есте­стве­нен, посколь­ку с.24 суще­ст­ву­ет от при­ро­ды30, ора­тор не мог предъ­яв­лять подоб­ные тре­бо­ва­ния к каж­до­му, пусть и иде­аль­но­му граж­да­ни­ну. Поэто­му для обо­зна­че­ния сво­его пра­ви­те­ля Цице­рон, наряду со сло­вом prin­ceps, вво­дит новые поня­тия, кото­рые, по всей види­мо­сти, не явля­ют­ся тра­ди­ци­он­ны­ми. Во вся­ком слу­чае, употре­бив их в пер­вый раз, ора­тор сра­зу же ого­ва­ри­ва­ет­ся, что они «еще мало­употре­би­тель­ны в нашем язы­ке»31.

Хотя Цице­рон исполь­зу­ет введен­ные поня­тия как рав­но­знач­ные, исхо­дя из кон­тек­ста, мож­но попы­тать­ся выявить их неко­то­рые смыс­ло­вые раз­ли­чия. С поня­ти­ем tu­tor et pro­cu­ra­tor r. p. он свя­зы­ва­ет муд­рость и зна­ния, кото­ры­ми дол­жен обла­дать государ­ст­вен­ный дея­тель32. В то же вре­мя, rec­tor «хотя и дол­жен поста­рать­ся изу­чить зако­ны, может огра­ни­чить­ся изу­че­ни­ем их источ­ни­ков», при­чем это не долж­но мешать ему «ведать дела­ми государ­ства», но зато он обя­зан обла­дать пред­виде­ни­ем33. В одном месте мож­но даже заме­тить про­ти­во­по­став­ле­ние муд­ро­сти и пред­виде­ния: «Если знать их (кру­го­обо­рот и чере­до­ва­ние собы­тий в государ­стве) — дело муд­ро­го, то пред­видеть их угро­зу, нахо­дясь у кор­ми­ла государ­ства, направ­ляя его бег и удер­жи­вая его в сво­ей вла­сти, — дело, так ска­зать, вели­ко­го граж­да­ни­на, и, пожа­луй, бога­ми вдох­нов­лен­но­го мужа»34. Пер­вое поня­тие, таким обра­зом, харак­те­ри­зу­ет государ­ст­вен­но­го дея­те­ля, овла­дев­ше­го необ­хо­ди­мы­ми зна­ни­я­ми, под­готов­лен­но­го к управ­ле­нию, а вто­рое пока­зы­ва­ет харак­тер его прак­ти­че­ской дея­тель­но­сти. Раз­ли­чия меж­ду эти­ми поня­ти­я­ми раз­мы­ты, едва уло­ви­мы, одно пред­по­ла­га­ет дру­гое, но все же они не исклю­ча­ют друг дру­га. Сле­до­ва­тель­но, рядом с «пра­ви­те­лем и корм­чим государ­ства» (rec­tor et gu­ber­na­tor rei pub­li­cae) может сто­ять «опе­кун и упра­ви­тель» (tu­tor et pro­cu­ra­tor). В поль­зу тако­го пред­по­ло­же­ния свиде­тель­ст­ву­ет неод­но­крат­но выра­жае­мое Цице­ро­ном сомне­ние в том, что сил одно­го чело­ве­ка даже выдаю­щих­ся досто­инств и спо­соб­но­стей едва ли хва­тит, чтобы в доста­точ­ной сте­пе­ни овла­деть всем необ­хо­ди­мым для управ­ле­ния с.25 государ­ст­вом35. В исто­ри­че­ской лите­ра­ту­ре в насто­я­щее вре­мя доми­ни­ру­ет точ­ка зре­ния, соглас­но кото­рой Цице­рон, созда­вая образ иде­аль­но­го пра­ви­те­ля, имел в виду ари­сто­кра­ти­че­скую эли­ту36. Она зани­ма­ет про­ме­жу­точ­ное поло­же­ние меж­ду взгляда­ми тех, кто пола­гал, что rec­tor пред­став­ля­ет собой пра­ви­те­ля монар­хи­че­ско­го типа37, и тех, кто скло­нен был тол­ко­вать этот тер­мин шире38.

Цель, кото­рой стре­мит­ся достичь пра­ви­тель — это «счаст­ли­вая жизнь граж­дан, с тем, чтобы она была обес­пе­че­на сред­ства­ми, была бога­той бла­го­да­ря изоби­лию, вели­кой бла­го­да­ря сла­ве и почет­ной бла­го­да­ря доб­ле­сти»39. Он дол­жен боль­ше забо­тить­ся о поль­зе наро­да, чем о его жела­ни­ях40. Цице­рон писал свой трак­тат в свя­зи с кон­крет­ной поли­ти­че­ской ситу­а­ци­ей, сло­жив­шей­ся в Риме во вто­рой поло­вине 50-х гг., и поэто­му он не мог не выде­лить осо­бо те зада­чи, кото­рые ему само­му, сто­рон­ни­ку рес­пуб­ли­ки, каза­лись наи­бо­лее важ­ны­ми41. Пра­ви­тель, пишет Цице­рон, умом сво­им и дея­тель­но­стью дол­жен охра­нять государ­ство42, быть все­гда «во все­ору­жии про­тив все­го того, что колеб­лет государ­ст­вен­ный строй»43. Это его основ­ная зада­ча, ведь «ни в одном деле доб­лесть чело­ве­ка не при­бли­жа­ет­ся к могу­ще­ству богов более, чем это про­ис­хо­дит при осно­ва­нии новых государств и при сохра­не­нии уже осно­ван­ных»44. Подоб­ную мысль Цице­рон раз­ви­ва­ет в послед­ней кни­ге трак­та­та: «…Всем, тем, кто сохра­нил оте­че­ство… назна­че­но опре­де­лен­ное место на небе…»45. Хотя в этом фраг­мен­те наряду с.26 с пра­ви­те­ля­ми (rec­to­res) упо­ми­на­ют­ся охра­ни­те­ли (con­ser­va­to­res) государств, оче­вид­но, что это сино­ни­мы, посколь­ку вся дея­тель­ность пра­ви­те­лей так или ина­че вра­ща­ет­ся вокруг con­ser­va­re46.

Чем же, по мне­нию Цице­ро­на, долж­на была обес­пе­чи­вать­ся воз­мож­ность дости­же­ния целей, постав­лен­ных им перед пра­ви­те­лем? Так как Цице­рон нигде и ни разу не упо­ми­на­ет о воен­ной вла­сти пра­ви­те­ля, кото­рая явля­ет­ся обя­за­тель­ным атри­бу­том выс­ших маги­ст­ра­тов, то оста­ет­ся пред­по­ло­жить, что он обла­дал не вла­стью, а толь­ко вли­я­ни­ем, кото­рое опре­де­ля­лось его auc­to­ri­tas47. На авто­ри­тет выдаю­щих­ся кон­су­ля­ров в тече­ние сто­ле­тий опи­ра­лась вся внут­рен­няя струк­ту­ра сена­та. Дру­ги­ми сло­ва­ми, с фор­маль­но-пра­во­вой точ­ки зре­ния rec­tor — это не какая-то кон­сти­ту­ци­он­но оформ­лен­ная долж­ность, а ско­рее модель поведе­ния48, образ дей­ст­вий, кото­ро­му дол­жен сле­до­вать иде­аль­ный государ­ст­вен­ный дея­тель. Эту мер­ку поведе­ния Цице­рон при­ме­ря­ет и к себе, и к Пом­пею, и к Цеза­рю49. Ора­тор возда­ет похва­лу Бру­ту, кото­рый, хотя и был част­ным чело­ве­ком, взял на себя все государ­ст­вен­ные дела, и, сбро­сив ярмо цар­ской вла­сти, «дока­зал, что при защи­те сво­бо­ды граж­дан нет част­ных лиц»50. В дан­ном слу­чае Брут дей­ст­во­вал как истин­ный prin­ceps. Цице­рон неслу­чай­но для обо­зна­че­ния пра­ви­те­ля вво­дит новые поня­тия, а не исполь­зу­ет тра­ди­ци­он­ные тер­ми­ны, обо­зна­чав­шие маги­ст­ра­ту­ры. Этим он под­чер­ки­ва­ет «недолж­ност­ной» харак­тер дея­тель­но­сти пра­ви­те­ля. Ора­тор пони­ма­ет, что в слу­чае поли­ти­че­ско­го кри­зи­са одной auc­to­ri­tas для сохра­не­ния государ­ства может ока­зать­ся недо­ста­точ­но. Поэто­му он не про­тив того, чтобы авто­ри­тет пра­ви­те­ля с.27 был бы под­креп­лен реаль­ной вла­стью. Вспо­ми­ная борь­бу про­тив Кати­ли­ны, Цице­рон вос­кли­ца­ет: «Что смог бы я тогда сде­лать, не будь я в то вре­мя кон­су­лом?» и про­дол­жа­ет: «…воз­мож­ность прий­ти ему (государ­ству) на помощь не про­яв­ля­ет­ся вдруг или по наше­му жела­нию, если не зани­ма­ешь тако­го поло­же­ния, что так посту­пить ты впра­ве»51. Auc­to­ri­tas пра­ви­те­ля мог­ла в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти явить­ся осно­ва­ни­ем для наде­ле­ния его чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми. Сци­пи­он, один из участ­ни­ков диа­ло­га, опи­сан­но­го в трак­та­те, гово­рит, что, когда это было нуж­но, «наши граж­дане поста­нов­ля­ли, чтобы весь импе­рий был в руках у одно­го чело­ве­ка, даже без кол­ле­ги, при­чем уже само назва­ние ука­зы­ва­ет на осо­бен­ность его вла­сти. Ибо дик­та­тор так назы­ва­ет­ся отто­го, что его назна­ча­ют»52. Он вспо­ми­на­ет сло­ва, ска­зан­ные ему пред­ком: «Ты будешь един­ст­вен­ным чело­ве­ком, от кото­ро­го будет зави­сеть бла­го­по­лу­чие государ­ства, … ты дол­жен будешь как дик­та­тор уста­но­вить в государ­стве порядок»53.

Это обсто­я­тель­ство, рас­смат­ри­вае­мое сквозь приз­му рас­суж­де­ний Цице­ро­на о пре­вос­ход­стве цар­ской вла­сти над дру­ги­ми про­сты­ми фор­ма­ми государ­ст­вен­но­го устрой­ства, дает осно­ва­ние неко­то­рым авто­рам пола­гать, что ора­тор отво­дит монар­хи­че­ско­му эле­мен­ту руко­во­дя­щую роль в сме­шан­ной фор­ме прав­ле­ния54.

Цице­рон дей­ст­ви­тель­но счи­та­ет цар­скую власть наи­луч­шей из про­стых государ­ст­вен­ных форм55. «Имя царя, — пишет ора­тор, — напо­ми­на­ет мне как бы отца, заботя­ще­го­ся о сограж­да­нах как о сво­их с.28 детях»56. «Тех, кому люди пови­но­ва­лись соглас­но зако­ну, они назы­ва­ли не пове­ли­те­ля­ми, не вла­сти­те­ля­ми, нако­нец, даже не царя­ми, а стра­жа­ми оте­че­ства, отца­ми, бога­ми»57. Прав­ле­ние тако­го царя не хуже прав­ле­ния опти­ма­тов, «ведь если государ­ст­вом пра­вит муд­рость, то какая раз­ни­ца, будет ли это муд­рость одно­го или же несколь­ких чело­век»58. Одна­ко не муд­рость явля­ет­ся глав­ным опре­де­ля­ю­щим при­зна­ком тако­го устрой­ства, а посто­ян­ная власть, сосре­дото­чен­ная в руках одно­го чело­ве­ка59. Это дела­ет непроч­ной судь­бу наро­да, так как она зави­сит от «воли, вер­нее, нра­ва одно­го чело­ве­ка»60. «Наро­ду, нахо­дя­ще­му­ся под цар­ской вла­стью, недо­ста­ет мно­го­го и преж­де все­го сво­бо­ды, кото­рая состо­ит не в том, чтобы иметь спра­вед­ли­во­го вла­ды­ку, а в том, чтобы не иметь ника­ко­го»61. Таким обра­зом, с одной сто­ро­ны, монарх стре­мит­ся к бла­го­по­лу­чию граж­дан, а с дру­гой — его исклю­чи­тель­ное поло­же­ние дела­ет государ­ство непроч­ным. Цице­рон не мог не заме­тить это­го явно­го про­ти­во­ре­чия. Монар­хия была для ора­то­ра лишь исход­ной точ­кой кру­го­обо­рота государ­ст­вен­ных форм62, все­го лишь тео­ре­ти­че­ским допу­ще­ни­ем63, кото­рое к тому же было при­ем­ле­мым отнюдь не для всех рим­лян64. Рас­суж­де­ния о монар­хии в ком­по­зи­ци­он­ном постро­е­нии трак­та­та чет­ко отде­ле­ны от рас­суж­де­ний с.29 об иде­аль­ном пра­ви­те­ле. Кро­ме того, гово­ря о монар­хии, Цице­рон исполь­зу­ет сло­ва rex и reg­num, кото­рые в его вре­мя употреб­ля­лись как поли­ти­че­ские обви­не­ния65.

Чер­той, опре­де­ля­ю­щей поло­же­ние пра­ви­те­ля, явля­ет­ся не нали­чие вла­сти, а auc­to­ri­tas. В слу­чае же наде­ле­ния его чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми, поло­же­ние пра­ви­те­ля в систе­ме тра­ди­ци­он­ных инсти­ту­тов, по мне­нию Цице­ро­на, не долж­но было изме­нить­ся. Ора­тор под­чер­ки­ва­ет, что если в государ­стве какой-либо один чело­век обле­чен вла­стью, при­чем не обя­за­тель­но цар­ской, даже если при этом суще­ст­ву­ет сенат, а народ обла­да­ет каки­ми-то пра­ва­ми, то в этом слу­чае цар­ская власть все же име­ет наи­боль­шее зна­че­ние, и такое государ­ство не может не назы­вать­ся цар­ст­вом66. Поэто­му та дик­та­ту­ра, о кото­рой гово­рит Цице­рон, явля­ет­ся тра­ди­ци­он­но рес­пуб­ли­кан­ской, огра­ни­чен­ной по вре­ме­ни. Пра­ви­тель в этом слу­чае не ста­но­вит­ся над государ­ст­вом67. Весь трак­тат Цице­ро­на про­ник­нут ста­ро­рим­ским духом необ­хо­ди­мо­сти под­чи­не­ния лич­но­сти государ­ству, кото­рое рас­смат­ри­ва­ет­ся как наи­выс­ший прин­цип68.

с.30 Чтобы под­черк­нуть эту мысль, Цице­рон исполь­зу­ет всем понят­ную ана­ло­гию — пра­ви­тель дол­жен ведать все­ми дела­ми государ­ства и «быть в нем, так ска­зать, упра­ви­те­лем усадь­бой»69. Дру­ги­ми сло­ва­ми, несмот­ря на свое высо­кое поло­же­ние, rec­tor в любом слу­чае не явля­ет­ся выс­шей инстан­ци­ей. «Хозя­и­ном» государ­ства в пол­ном смыс­ле это­го сло­ва дол­жен и может быть толь­ко сенат. Таким обра­зом, монар­хи­че­ский эле­мент в сме­шан­ной фор­ме государ­ст­вен­но­го устрой­ства игра­ет явно под­чи­нен­ную роль.

Трак­тат Цице­ро­на явил­ся реак­ци­ей на собы­тия, про­ис­хо­див­шие в Риме в 50-е гг.70 Тен­ден­ция уста­нов­ле­ния еди­но­лич­ной вла­сти, исход­ной точ­кой раз­ви­тия кото­рой в I в. до н. э. ста­ла дик­та­ту­ра Сул­лы, при­ве­ла к обра­зо­ва­нию так назы­вае­мо­го пер­во­го три­ум­ви­ра­та. Его дея­тель­ность пока­за­ла воз­мож­ность суще­ст­во­ва­ния свое­об­раз­но­го пра­ви­тель­ства, сто­яв­ше­го фак­ти­че­ски вне рамок тра­ди­ци­он­ной поли­ти­че­ской систе­мы. «Изме­ни­лось все поло­же­ние сена­та, судов, государ­ства… О том досто­ин­стве кон­су­ля­ра — муже­ст­вен­но­го и стой­ко­го сена­то­ра — нам нече­го и думать…», — писал Цице­рон одно­му из дру­зей71. После сове­ща­ния три­ум­ви­ров в Луке, когда ста­ли оче­вид­ны их под­лин­ные наме­ре­ния, он впер­вые, пожа­луй, увидел ту про­пасть, кото­рая лежа­ла меж­ду его пред­став­ле­ни­я­ми о государ­стве пред­ков и рим­ской рес­пуб­ли­кой 50-х гг.72 В сво­их пись­мах это­го пери­о­да Цице­рон выра­жа­ет серь­ез­ную обес­по­ко­ен­ность воз­мож­но­стью уста­нов­ле­ния дик­та­ту­ры73.

с.31 В трак­та­те «О государ­стве» Цице­рон пред­при­нял попыт­ку про­ти­во­по­ста­вить три­ум­ви­ра­там и вооб­ще тен­ден­ции еди­но­вла­стия создан­ный им образ иде­аль­но­го пра­ви­те­ля государ­ства. Хотя воз­ник­ший срав­ни­тель­но недав­но в рим­ском обще­стве и став­ший к середине I в. уже при­выч­ным иде­ал «вели­ко­го чело­ве­ка»74 нашел в этом обра­зе свое наи­бо­лее пол­ное вопло­ще­ние и полу­чил по суще­ству ста­тус тра­ди­ции, тем не менее в трак­та­те труд­но увидеть стрем­ле­ние Цице­ро­на к ком­про­мис­су меж­ду еди­но­власт­ным пра­ви­те­лем и опти­ма­та­ми75. Он готов был пой­ти на ком­про­мисс, но толь­ко не с еди­но­власт­ным пра­ви­те­лем, а с вели­ким граж­да­ни­ном, что в его пред­став­ле­нии было дале­ко не одно и то же. Вся после­дую­щая дея­тель­ность Цице­ро­на это под­твер­ди­ла.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Vid.: M.Tul­lii Ci­ce­ro­nis scrip­ta quae man­se­runt om­nia. De re pub­li­ca lib­ro­rum sex quae man­se­runt, ter­tium re­cogn. K. Zieg­ler. Lip­siae, 1955. Fasc. 39. P. XLII—XLIV; Mar­cus Tul­lius Ci­ce­ro. Vom Ge­meinwe­sen. Lat. u. dt. Hg. von K. Buch­ner. 2. Aus­ga­be. Zü­rich, 1960. S. 7—77.
  • 2Hein­ze R. Ci­ce­ros «Staat» als po­li­ti­sche Ten­denzschrift // Her­mes. 1924. Bd. 69. S. 73 f.; Mag­de­lain M. Auc­to­ri­tas prin­ci­pis. Pa­ris, 1947. P. 35; Seel O. Ci­ce­ro. Wort — Staat — Welt. Stuttgart, 1953. S. 226—235; Le­po­re E. Il prin­ceps Čice­ro­nia­no e gli idea­li po­li­ti­ci del­la tar­da re­pubbli­ca. Na­po­li, 1956. P. 70 sq.; Ku­ma­niecki K. Cy­ce­ron i jego współcześni. Warszawa, 1959. S. 530 sq.; Tay­lor L. R. Par­ty Po­li­tics in the Age of Cae­sar. Ber­ke­ley; Los An­ge­les, 1946. P. 153; Vogt J. Ci­ce­ros Glau­be an Rom. Darmstadt, 1963. S. 56 f.; Jus­tinski J. Lis­ty po­li­ticzne Cy­ce­ro­na. Myśl po­li­tyczna Cy­ce­ro­na w świe­tie jego lis­tow. Warszawa, 1970. S. 125 sq.; Kor­pan­ty I. Rozwój po­li­ticznej ro­li jed­nostki w re­pub­li­ce rzymśkiej i jego od­bieie w li­te­ra­tur­ze // Os­so­li­neum. 1971. № 11. S. 66 sq.; Mar­ti­no F. de. Sto­ria del­la cos­ti­tu­zio­ne Ro­ma­na. 2 ed. Na­po­li, 1973. Vol. 3. P. 190—193; Rawson E. Ci­ce­ro. A portrait. Lon­don, 1975. P. 152.
  • 3Be­na­rio H. Ci­ce­ro — rei pub­li­cae aman­tis­si­mus // CJ. 1973. Vol. 69. № 1. P. 17.
  • 4Cic. Rep. I. 29. 45; 35. 54; 45. 69; II. 23. 41; 39. 65; I. 21. 34; 46. 70; II. 39. 66.
  • 5Ibid. II. 32. 57.
  • 6Ibid. I. 45. 69.
  • 7Ibid. I. 26. 41.
  • 8How W. Ci­ce­ro’s Ideal in his De re pub­li­ca // JRS. 1930. Vol. 20. P. 24—31.
  • 9Cic. Rep. I. 25. 39.
  • 10Ibid. I. 34. 51—52; II. 32. 56; II. 36. 61; vid.: Keyes C. V. Ori­gi­nal Ele­ments in Ci­ce­ro’s Ideal Con­sti­tu­tion // AJPh. 1921. Vol. 42. P. 309—321.
  • 11Cic. Rep. I. 27. 43.
  • 12Ibid. I. 34. 51; II. 34. 59; comp.: I. 32. 49; Wegen­haupt H. Die Be­deu­tung und Anwen­dung von Dig­ni­tas in den Schrif­ten der re­pub­li­ka­ni­schen Zeit. Eschen­ha­gen, 1932; Drex­ler H. Dig­ni­tas. Göt­tin­gen, 1944; Ad­cock F. E. Ro­man po­li­ti­cal ideas and prac­ti­ce. Det­roit, 1959. P. 13.
  • 13Mit­chell T. N. Ci­ce­ro. The as­cen­ding years. New Ha­ven; Lon­don, 1979. P. 198; Wirszubski C. Ci­ce­ro’s cum dig­ni­ta­te oti­um: a re­con­si­de­ra­tion // JRS. 1954. Vol. 44. P. 1—13.
  • 14Vid.: Błaszczyk L. T. Źe stu­diów nad se­na­tem rzymskim w ok­re­sie schyłku re­pub­li­ki. Łodź, 1965. S. 46 sq.; Gruen E. S. The Last Ge­ne­ra­tion of Ro­man Re­pub­lic. Ber­ke­ley; Los An­ge­les; Lon­don, 1977. P. 522.
  • 15Ku­ma­niecki K. Ci­ce­ro. Mensch — Po­li­ti­ker — Schriftstel­ler // Ac­ta Ses­sio­nis Ci­ce­ro­nia­nae. Warszawa, 1960. S. 16; Aal­ders G. J. D. Die Theo­rie der ge­mi­schten Ver­fas­sung im Al­ter­tum. Amster­dam, 1968. S. 114 f.; Ram­baud M. Ci­cé­ron et l’his­toi­re ro­mai­ne. Pa­ris, 1953. P. 50.
  • 16Cic. Rep. I. 43. 59; II. 34. 59; Leg. 3. 28; Phil. I. 34; Sest. 99; Mit­chell T. H. Op. cit. P. 198.
  • 17Vid.: Cic. De orat. 211; 214—217; Rab. 3; Fam. XI. 16. 2.
  • 18Cic. Rep. I. 34. 52; 45. 68—69; II. 32. 56. Comp.: I. 34. 51; II. 9. 15; 31. 55.
  • 19Ibid. II. 39. 59; V. 1. 1.
  • 20Ibid. I. 26. 41; 27. 43; II. 12. 55. Comp.: I. 45. 69; 44. 68; Sest. 45. 97; 48. 103; 59. 126; 66. 138; Gwosdz A. Der Beg­riff rö­mi­scher Prin­ceps. Bres­lau, 1933. S. 6 ff.
  • 21Ibid. V. 1. 1; 1. 2; III. 39. 41; Leg. III. 12. 29—32.
  • 22Ibid. II. 33. 57; Leg. agr. I. 27; Dom. 51. 130.
  • 23Cic. Rep. V. 1. 1; II. 42. 69.
  • 24Ibid. I. 34. 52.
  • 25Cic. Q. fr. III. 5. 1.
  • 26Tay­lor L. R. Op. cit. P. 153; Jus­tyński J. Op. cit. S. 128; Dickin­son J. Death of the Re­pub­lic. New York; Lon­don, 1965. P. 313 f.
  • 27Stra­chan-Da­vid­son J. L. Ci­ce­ro and the Fall of the Ro­man Re­pub­lic. New York; Lon­don, 1894. P. 294; Mag­de­lain A. Op. cit. P. 7, 35; Hein­ze R. Vom Geist des Rö­mer­tums. Darmstadt, 1960. S. 143; Be­ran­ger J. Recher­ches sur l’as­pect ideo­lo­gi­que du prin­ci­pat. Ba­sel, 1953. P. 32.
  • 28Cic. Rep. II. 29. 51; V. 3. 5.
  • 29Ibid. II. 25. 45.
  • 30Cic. Rep. I. 34. 51.
  • 31Ibid. II. 29. 51.
  • 32Ibi­dem.
  • 33Ibid. V. 3. 5; VI. 1. 1.
  • 34Ibid. I. 29. 45.
  • 35Cic. Rep. I. 34. 52; II. 1. 2; comp.: II. 1. 4.
  • 36Cia­ce­ri E. Ci­ce­ro­ne e i suoi tem­pi. Mi­la­no, 1930. Vol. 2. P. 163; Ku­ma­niecki K. Ci­ce­ron… S. 348; Dickin­son J. Op. cit. P. 317; Rawson E. Op. cit. P. 152.
  • 37Meyer Ed. Cae­sars Mo­nar­chie und das Prin­ci­pat des Pom­pei­us. Stuttgart, 1922. S. 176 f.; Reit­zenstein R. Die Idee des Prin­zi­pats bei Ci­ce­ro und Augus­tus // Gött. Nach­rich­ten. Phil.-hist. Klas­se. 1917. H. 5. S. 399 f.; Ehrhard A. Po­li­ti­sche Me­ta­phy­sik von So­lon bis Augus­tin. Tü­bin­gen, 1959. Bd. 2. S. 265.
  • 38Vid. n. 27.
  • 39Cic. Rep. V. 6. 8.
  • 40Ibi­dem.
  • 41Seel O. Op. cit. S. 321.
  • 42Cic. Rep. II. 29. 51.
  • 43Ibid. VI. 1. 1.
  • 44Ibid. I. 7. 12.
  • 45Ibid. VI. 13. 13.
  • 46Vid.: Schur W. Sal­lust als His­to­ri­ker. Stuttgart, 1934. S. 33.
  • 47Hein­ze R. Auc­to­ri­tas // Her­mes. 1925. Bd. 60. S. 348—366; Meyer Ern. Rö­mi­scher Staat und Staatsge­dan­ke. Zü­rich, 1946. S. 245 f.; Fürst F. Die Be­deu­tung der «auc­to­ri­tas» im pri­va­ten und öf­fentli­chen Le­ben der rö­mi­schen Re­pub­lik. Mar­burg, 1934; Bis­car­di A. Auc­to­ri­tas pat­rum // Bul­le­ti­no dell’Is­ti­tu­to di Di­rit­to Ro­ma­no «Vic­to­rio Scia­loja». XVI—XVII (LVII—LVIII). Mi­la­no, 1953; Balsdon J. P. V. B. Auc­to­ri­tas, dig­ni­tas, oti­um // CQ. 1960. № 10. P. 43—50.
  • 48Про­та­со­ва С. И. Трак­тат Цице­ро­на «О государ­стве» (его поли­ти­че­ские тен­ден­ции) // Уч. зап. Сарат. ун-т. 1926. Т. VI. Вып. 3. С. 277.
  • 49Cic. Att. VII. 3. 2; VIII. 11. 1.
  • 50Cic. Rep. II. 25. 46.
  • 51Cic. Rep. I. 6. 10; Sall. Ep. 2. 3. 1.
  • 52Cic. Rep. I. 40. 63.
  • 53Ibid. VI. 12. 12; Al­föl­di A. Le ba­si spi­ri­tua­li del prin­ci­pa­to ro­ma­no // Cor­vi­na. Ras­seg­na se­mestra­le Ita­lo-Un­ge­re­se del­la «Mat­tia Cor­vi­no». 1952. An­no I. Vol. I. P. 30.
  • 54См.: Мар­чен­ко Г. М. Цице­рон о еди­но­лич­ном прав­ле­нии (по мате­ри­а­лам трак­та­та «О государ­стве») // Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. Исто­рия, язык, лите­ра­ту­ра. 1976. № 8. Вып. 2. С. 146.
  • 55Cic. Rep. I. 35. 54; II. 23. 43.
  • 56Сic. Rep. I. 35. 54.
  • 57Ibid. I. 41. 64.
  • 58Ibid. III. 35. 47.
  • 59Ibid. II. 23. 43; II. 27. 49.
  • 60Ibid. II. 27. 50.
  • 61Ibid. II. 23. 43.
  • 62Ibid. I. 42. 65.
  • 63Ibid. III. 35. 47.
  • 64Rawson E. Op. cit. P. 152; Kor­pan­ty J. Op. cit. S. 69.
  • 65Sall. Ер. 2. 6. 1; Wirszubski C. Li­ber­tas as a po­li­ti­cal idea at Ro­me du­ring the la­te re­pub­lic and ear­ly prin­ci­pa­te. Cambrid­ge, 1950. P. 62—65; Ceśca J. Ne­na­vist Ri­ma­nu ke kra­lov­la­de a jeji pri­ci­ny // Sbor­nik pra­ci fi­lo­so­ficke fa­kul­ty Brnenske Uni­ver­si­ty. 1956. № 5. S. 13—15; Earl D. The Mo­ral and Po­li­ti­cal tra­di­tion of Ro­me. New York, 1967. P. 59.
  • 66Cic. Rep. II. 23. 43.
  • 67Büch­ner K. Ty­rann und sein Ge­gen­bild in Ci­ce­ros «Staat» // Stu­dien zur rö­mi­sche Li­te­ra­tur. Ci­ce­ro. Wies­ba­den, 1962. Bd. II. S. 116—147; idem. Ci­ce­ro. Bes­tand und Wan­gel sei­ner geis­ti­gen Welt. Hei­del­berg, 1964. S. 223 f.
  • 68Cic. Rep. I. fr. 2; VI. 16. 16; Drex­ler H. Die Entde­ckung des In­di­vi­duums. Salzburg, 1966. S. 10; Meyer Ern. Op. cit. S. 249; Poh­lenz M. Die Stoa. Ge­schich­te einer geis­ti­gen Bewe­gung. Göt­tin­gen, 1959. S. 260; idem. An­ti­kes Füh­rer­tum. Ci­ce­ro De of­fi­ciis und das Le­ben­si­deal des Pa­nai­tios. Leip­zig, 1954. S. 114. Comp.: Al­föl­di A. The Main As­pects of Po­li­ti­cal Pro­pa­gan­da on the Coi­na­ge of the Ro­man Re­pub­lic // Es­says in Ro­man Coi­na­ge. Pre­sen­ted to H. Mat­tingly. Ox­ford, 1956. P. 63—95.
  • 69Cic. Rep. V. 3. 5.
  • 70В этом трак­та­те «Цице­рон в фор­ме диа­ло­га стре­мил­ся ска­зать все, что ска­зал бы в сво­их речах, если бы был волен сде­лать это. Хотя дей­ст­вие пере­не­се­но в век Сци­пи­о­на Млад­ше­го (ок. 129 г. до н. э.), здесь затра­ги­ва­ют­ся про­бле­мы 56—52 гг. до н. э.» — La­cey W. K. Ci­ce­ro and the end of the Ro­man Re­pub­lic. Lon­don etc., 1978. P. 93.
  • 71Cic. Fam. I. 8. 4.
  • 72Cia­ce­ri E. Op. cit. Vol. II. P. 69—161; Gel­zer M. Ci­ce­ro. Ein bio­gra­phi­scher Ver­such. Wies­ba­den, 1969. S. 145—212; Gruen E. S. Ci­ce­ro and Li­ci­nius Cal­vus // HSCPh. 1966. Vol. 71. P. 215—233; idem. Pom­pey, the Ro­man Aris­toc­ra­cy, and the Con­fe­ren­ce of Lu­ca // His­to­ria. 1969. Bd. 18. P. 106 f.; Sum­ner G. V. Ma­nius or Ma­mer­cus // JRS. 1964. Vol. 54. P. 42 f.
  • 73Cic. Q. fr. III. 6. 4; II. 13. 4; Att. IV. 18. 3; IV. 19. 1.
  • 74Spran­ger P. P. Der Große // Sae­cu­lum. 1938. № 9. S. 22—58; Met­te H. J. Der «große Mensch» // Her­mes. 1964. Bd. 89. S. 332—344; Lat­te K. Rö­mi­sche Re­li­gionsge­schich­te. Mün­chen, 1960. S. 100.
  • 75См.: Маш­кин Н. А. Прин­ци­пат Авгу­ста. М.; Л., 1940. С. 51.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1303242327 1303308995 1303312492 1351095090 1351095369 1351095707