Полибий и его «прагматическая история»*

с.23 Победо­нос­ные вой­ны и успеш­ная дипло­ма­тия Рима в кон­це III — пер­вой поло­вине II вв. до н. э. в тече­ние несколь­ких деся­ти­ле­тий ради­каль­но изме­ни­ли харак­тер меж­ду­на­род­ных отно­ше­ний во всем Сре­ди­зем­но­мо­рье и суще­ст­вен­но повли­я­ли на исто­ри­че­ские судь­бы мно­гих наро­дов и государств древ­не­го мира. Будучи свиде­те­лем этих пере­мен, Поли­бий попы­тал­ся понять и объ­яс­нить слож­ные вза­и­мо­свя­зи раз­лич­ных государств, пра­ви­те­лей и наро­дов и создал прин­ци­пи­аль­но новое по типу исто­ри­че­ское про­из­веде­ние — «Все­об­щую исто­рию». Сего­дня для иссле­до­ва­те­ля антич­ной исто­рии сочи­не­ние Поли­бия явля­ет­ся осно­во­по­ла­гаю­щим источ­ни­ком, как и сто лет назад.

Важ­ность «Все­об­щей исто­рии» заклю­ча­ет­ся в том, что, отве­чая на вопрос «как это про­изо­шло?», исто­рик подроб­но, обсто­я­тель­но опи­сы­ва­ет собы­тия это­го пери­о­да, пред­ва­ри­тель­но изу­чив доку­мен­ты и свиде­тель­ства оче­вид­цев, лич­но посе­тив мно­гие из тех мест, где про­ис­хо­ди­ли рас­смат­ри­вае­мые им исто­ри­че­ские собы­тия, исполь­зо­вав при этом соб­ст­вен­ный опыт государ­ст­вен­но­го дея­те­ля и про­сто свой жиз­нен­ный опыт. Исто­рия Поли­бия, кото­рую по сте­пе­ни досто­вер­но­сти изло­жен­ных в ней фак­тов, по ее зна­чи­мо­сти как исто­ри­че­ско­го источ­ни­ка и как памят­ни­ка исто­ри­че­ской мыс­ли мож­но поста­вить в один ряд с сочи­не­ни­ем Фукидида, важ­на еще и тем, что вся­ко­го сво­его чита­те­ля она учит извле­кать уро­ки из про­шло­го, а каж­до­му исто­ри­ку гово­рит о фун­да­мен­таль­ных прин­ци­пах про­фес­сио­наль­но­го мастер­ства.

Совре­мен­ный иссле­до­ва­тель твор­че­ства Поли­бия рас­по­ла­га­ет немно­ги­ми сведе­ни­я­ми о жиз­ни и дея­тель­но­сти гре­че­ско­го исто­ри­ка. Одна­ко осо­бен­ность любо­го зна­чи­тель­но­го лите­ра­тур­но­го (впро­чем, как и науч­но­го) про­из­веде­ния, како­вым, без сомне­ния, явля­ет­ся «Все­об­щая исто­рия», заклю­ча­ет­ся в том, что оно дает нам воз­мож­ность понять само­го его созда­те­ля, ибо автор про­из­веде­ния, коль ско­ро оно созда­но, «как раз и воз­ник в про­стран­стве про­из­веде­ния»¹, пере­во­пло­тил­ся в него, стал в нем тем, что он пред­став­ля­ет собой на самом деле. И дей­ст­ви­тель­но, текст «Все­об­щей исто­рии», пусть и дошед­ший до наших дней в очень непол­ном и фраг­мен­тар­ном виде², все же про­яс­ня­ет как с.24 миро­воз­зре­ние Поли­бия, вооб­ще, так и его взгляды на иссле­до­ва­тель­ские мето­ды в исто­рио­гра­фии, в част­но­сти.

Наш автор был убеж­ден в том, что исто­ри­ку, как и худож­ни­ку, для дости­же­ния мастер­ства нуж­на прак­ти­че­ская дея­тель­ность: с одной сто­ро­ны, актив­ное иссле­до­ва­ние пред­ме­та, а с дру­гой — поли­ти­че­ский опыт (см.: Po­lyb. XII. 25e. 7)³. Кри­ти­куя одно­го из сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков — исто­ри­ка Тимея за то, что тот в ремес­ле исто­рио­пи­са­ния огра­ни­чи­вал­ся зна­ни­я­ми, полу­чен­ны­ми лишь из исто­ри­че­ских сочи­не­ний, небреж­но отно­сил­ся к «уст­ным рас­спро­сам» и совсем отка­зы­вал­ся от зна­ний, кото­рые «дает зре­ние» (Po­lyb. XII. 27. 2—3), Поли­бий счи­та­ет образ­цом государ­ст­вен­но­го дея­те­ля леген­дар­но­го героя Одис­сея и при этом цити­ру­ет зна­ме­ни­тые началь­ные стро­ки из поэ­мы Гоме­ра:

И далее исто­рик при­во­дит сло­ва Одис­сея из VIII-й пес­ни этой же поэ­мы:

По мне­нию Поли­бия, «укра­ше­ни­ем исто­рии (τὸ τῆς ἱστο­ρίας πρόσ­χη­μα) явля­ет­ся стрем­ле­ние мужа (т. е. писа­те­ля, исто­ри­ка. — В. К.) к тому же само­му» (Po­lyb. XII. 28. 1). Ссыл­ка на вели­чай­ше­го из гре­че­ских поэтов здесь дале­ко не слу­чай­на. Одис­сей — сим­вол актив­ной, посто­ян­но «бодр­ст­ву­ю­щей», дея­тель­ной лич­но­сти. Таки­ми были мно­гие гре­ки⁵, таков сам Поли­бий, таким дол­жен быть вся­кий исто­рик. В этом — смысл и пафос его праг­ма­ти­че­ской исто­рии.

Дей­ст­ви­тель­но, жиз­нен­ный и поли­ти­че­ский опыт наше­го исто­ри­ка был богат и раз­но­об­ра­зен. Поли­бий родил­ся в Мега­ло­по­ле око­ло 200 г. до н. э. (или, может быть, годом или дву­мя рань­ше)⁶ в семье извест­но­го поли­ти­че­ско­го с.25 дея­те­ля Ахей­ско­го сою­за Ликор­та. Полу­чив хоро­шее обра­зо­ва­ние⁷, буду­щий исто­рик уже в моло­дые годы был вовле­чен в государ­ст­вен­ную поли­ти­ку: око­ло 180 г. до н. э. в соста­ве ахей­ско­го посоль­ства он дол­жен был отпра­вить­ся в Алек­сан­дрию к Пто­ле­мею V, одна­ко мис­сия не состо­я­лась. Мно­го­чис­лен­ны­ми уза­ми буду­щий исто­рик был свя­зан с людь­ми, опре­де­ляв­ши­ми поли­ти­ку сою­за. В 170/169 г. до н. э. Поли­бий был избран гип­пар­хом Ахей­ско­го сою­за, а после окон­ча­ния III-й Македон­ской вой­ны в чис­ле дру­гих сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков в каче­стве залож­ни­ка при­был в Рим. Он был в дру­же­ских отно­ше­ни­ях со Сци­пи­о­ном Эми­ли­а­ном, за сем­на­дцать лет жиз­ни в Риме позна­ко­мил­ся со мно­ги­ми вли­я­тель­ны­ми людь­ми того вре­ме­ни: царя­ми, дина­ста­ми, поли­ти­че­ски­ми дея­те­ля­ми гре­че­ско­го мира. В это же вре­мя Поли­бий мно­го путе­ше­ст­во­вал: судя по тек­сту «Все­об­щей исто­рии», он побы­вал в Малой Азии, Север­ной Афри­ке, Испа­нии, Гал­лии, Север­ном При­чер­но­мо­рье, на Сици­лии, пере­хо­дил Аль­пы, совер­шил пла­ва­ние вдоль запад­но­го побе­ре­жья Афри­ки⁸. Несо­мнен­но, он имел прак­ти­че­ский опыт веде­ния воен­ных дей­ст­вий; не исклю­че­но, что в 182 г. до н. э. вме­сте со сво­им отцом Ликор­том он участ­во­вал в мес­сен­ском похо­де. Ины­ми сло­ва­ми, Поли­бий был готов для созда­ния праг­ма­ти­че­ской исто­рии.

Тер­мин πραγ­μα­τικὴ ἱστο­ρία, озна­чаю­щий «праг­ма­ти­че­ская исто­рия» (или, точ­нее гово­ря, «праг­ма­ти­че­ское исто­рио­пи­са­ние»), встре­ча­ет­ся впер­вые имен­но у Поли­бия (Po­lyb. I. 35. 9; III. 47. 8; VI. 5. 2; XII. 25e. 1; 25e. 4⁹; см. так­же: I. 2. 8; XXXVI. 17. 1, где исполь­зо­ва­но выра­же­ние ὁ τῆς πραγ­μα­τικῆς ἱστο­ρίας… τρό­πος)¹⁰.

с.26 Мно­го­знач­ность рус­ско­го сло­ва «исто­рия» может вве­сти здесь в заблуж­де­ние; в дан­ном слу­чае πραγ­μα­τικὴ ἱστο­ρία более точ­но пере­да­ет­ся немец­ким тер­ми­ном die prag­ma­ti­sche Ge­schichtsschrei­bung («праг­ма­ти­че­ская исто­рио­гра­фия» или, точ­нее гово­ря, «праг­ма­ти­че­ское исто­рио­пи­са­ние»; ср. англий­ское выра­же­ние «his­to­ri­cal wri­ting»). Еще слож­нее обсто­ит дело с совре­мен­ным сло­вом «праг­ма­ти­че­ский». У Поли­бия πραγ­μα­τικός озна­ча­ет, преж­де все­го: «име­ю­щий отно­ше­ние к поли­ти­че­ским и воен­ным делам», «све­ду­щий в государ­ст­вен­ных делах», «осно­ван­ный на досто­вер­ных фак­тах», — а суб­стан­ти­ви­ро­ван­ное при­ла­га­тель­ное ὁ πραγ­μα­τικός, соот­вет­ст­вен­но, име­ет зна­че­ние: «опыт­ный государ­ст­вен­ный дея­тель», «искус­ный поли­тик»¹¹. У Поли­бия в каче­стве сино­ни­мов «праг­ма­ти­че­ской исто­рии» употреб­ля­ют­ся так­же выра­же­ния: πραγ­μα­τικὸς τρό­πος (Po­lyb. IX. 2. 4) и πραγ­μα­τικὴ ὑπό­θεσις (Po­lyb. III. 57. 4).

С мето­ди­че­ской точ­ки зре­ния πραγ­μα­τικὴ ἱστο­ρία состо­ит из трех частей (трех спо­со­бов изу­че­ния):

1. тща­тель­ное иссле­до­ва­ние и сопо­став­ле­ние пись­мен­ных источ­ни­ков (ἐν τοῖς ὑπομ­νή­μασι)¹²;
2. осмотр (или соб­ст­вен­но­лич­ное посе­ще­ние) — τοῦ περὶ τὴν θέαν — гео­гра­фи­че­ских мест и досто­при­ме­ча­тель­но­стей;
3. соб­ст­вен­ная поли­ти­че­ская дея­тель­ность (τοῦ περὶ τὰς πρά­ξεις τὰς πο­λιτι­κάς) или, ина­че гово­ря, поли­ти­че­ский опыт исто­ри­ка (Po­lyb. XII. 25e. 1)¹³.

Нагляд­ность изо­бра­же­ния поли­ти­че­ских собы­тий (ἡ… ἔμφα­σις τῶν πραγ­μά­των) при­об­ре­та­ет­ся толь­ко посред­ст­вом соб­ст­вен­но­го опы­та (ἐκ τῆς αὐτο­παθείας) исто­ри­ков (Po­lyb. XII. 25h. 4). По мыс­ли Пла­то­на, на кото­ро­го ссы­ла­ет­ся наш автор, дела чело­ве­че­ские пой­дут хоро­шо толь­ко тогда, когда либо фило­со­фы будут царя­ми, либо цари — фило­со­фа­ми — ἢ οἱ φι­λόσο­φοι βα­σιλεύσω­σιν ἢ οἱ βα­σιλεῖς φι­λοσο­φήσω­σι (Po­lyb. XII. 28. 2)¹⁴. По сло­вам же с.27 Поли­бия, дела исто­рио­пи­са­ния тогда будут хоро­ши (τὰ τῆς ἱστο­ρίας ἕξει… κα­λῶς), когда государ­ст­вен­ные дея­те­ли будут брать­ся за напи­са­ние исто­рии — οἱ πραγ­μα­τικοὶ τῶν ἀνδρῶν γρά­φειν ἐπι­χει­ρήσω­σι τὰς ἱστο­ρίας (Po­lyb. XII. 28. 3) и будут трудить­ся, счи­тая это необ­хо­ди­мей­шим и пре­крас­ней­шим заня­ти­ем для себя (Po­lyb. XII. 28. 4), или же когда те, кто стре­мит­ся писать исто­рию, посчи­та­ют для себя необ­хо­ди­мым овла­де­ние поли­ти­че­ским опы­том (Po­lyb. XII. 28. 5). Это не про­сто сло­ва. Сво­ей жиз­нью и твор­че­ст­вом, сво­им трудом Поли­бий дока­зал убеж­ден­ность в пра­во­мер­но­сти этой мыс­ли: мало кому извест­ный за пре­де­ла­ми Ахей­ско­го сою­за, государ­ст­вен­ный дея­тель из Мега­ло­по­ля по име­ни Поли­бий, сын стра­те­га Ликор­та, впо­след­ст­вии стал исто­ри­ком, поведав­шим миру о том, как Рим при­шел к «миро­во­му» гос­под­ству.

Доб­ро­со­вест­но и обсто­я­тель­но опи­сы­вая поли­ти­че­ские и воен­ные собы­тия, созда­вая праг­ма­ти­че­скую исто­рию, гре­че­ский автор ста­вит сво­ей зада­чей, кро­ме того, понять, поче­му и откуда (διὰ τί καὶ πό­θεν) воз­ни­ка­ют эти собы­тия, так же, как это дол­жен пони­мать вся­кий государ­ст­вен­ный муж (Po­lyb. III. 7. 5). Дей­ст­ву­ю­щи­ми лица­ми поли­ти­че­ской исто­рии явля­ют­ся люди, поэто­му во всем окон­ча­тель­ное суж­де­ние опре­де­ля­ет­ся не дей­ст­ви­я­ми (οὐκ ἐν τοῖς τε­λουμέ­νοις), а при­чи­на­ми и лич­ны­ми наме­ре­ни­я­ми дей­ст­ву­ю­щих людей (ἐν ταῖς αἰτίαις καὶ προ­αιρέ­σεσι τῶν πρατ­τόντων) и их раз­ли­чи­я­ми (Po­lyb. II. 56. 16). Соглас­но Поли­бию, исто­ри­ки и их чита­те­ли долж­ны обра­щать вни­ма­ние не столь­ко на изло­же­ние самих поли­ти­че­ских собы­тий, сколь­ко на обсто­я­тель­ства, пред­ше­ст­ву­ю­щие им, одно­вре­мен­ные с ними и сле­дую­щие за ними (Po­lyb. III. 31. 11). Но, при­да­вая боль­шое зна­че­ние выяс­не­нию при­чин­но­сти в исто­рии, наш автор пони­мал, что есть слу­чаи, когда чело­ве­ку вооб­ще невоз­мож­но или труд­но познать при­чи­ну, и ее сле­ду­ет отно­сить к Богу (ἐπὶ τὸν θεὸν τὴν ἀνα­φορὰν ποιοῖτο) и к судь­бе — καὶ τὴν τύ­χην (Po­lyb. XXXVI. 17. 2; см. так­же: XXXI. 30. 3)¹⁵. Вчи­ты­ва­ясь в текст «Все­об­щей исто­рии» Поли­бия, сле­дуя дви­же­нию его мыс­ли, мы сами долж­ны стре­мить­ся к пости­же­нию того, что незри­мо сто­ит за ходом види­мых собы­тий, опре­де­ляя их и про­яв­ля­ясь в них, того, что фило­со­фы назы­ва­ют быти­ем, того, что веч­но и неиз­мен­но, что все­гда было, есть и будет и пони­ма­ние чего, соб­ст­вен­но гово­ря, и дела­ет нас людь­ми. Это еще один урок, кото­рый гре­че­ский исто­рик пре­под­но­сит сво­им чита­те­лям.

Поня­тие праг­ма­ти­че­ской исто­рии свя­зы­ва­лось Поли­би­ем, преж­де все­го, с воен­ной и поли­ти­че­ской исто­ри­ей. Чита­те­ли, на кото­рых он ори­ен­ти­ро­вал­ся, долж­ны были быть хоро­шо обра­зо­ва­ны и спе­ци­аль­но под­готов­ле­ны; оче­вид­но, это были люди, рав­ные исто­ри­ку, то есть бли­же все­го сто­я­щие к поли­ти­ке и войне — гре­че­ские государ­ст­вен­ные дея­те­ли и пол­ко­вод­цы¹⁶.

с.28 В пас­са­же IX. 1. 1—5 Поли­бий раз­ли­ча­ет три рода исто­ри­че­ских сочи­не­ний:

1. «гене­а­ло­ги­че­ская исто­рия», повест­ву­ю­щая о богах и геро­ях и пред­на­зна­чен­ная для люби­те­лей «лег­ко­го чте­ния» (τὸν φι­λήκοον);
2. рас­ска­зы о коло­ни­ях, об осно­ва­нии горо­дов и род­стве пле­мен, рас­счи­тан­ные на чита­те­лей, инте­ре­су­ю­щих­ся «древ­но­стя­ми» (τὸν πο­λυ­πράγ­μο­να πε­ριτ­τὸν)¹⁷;
3. исто­рия о делах (πρά­ξεις) наро­дов (ἔθνη), горо­дов и пра­ви­те­лей, пред­на­зна­чен­ная для государ­ст­вен­но­го дея­те­ля (ὁ πο­λιτι­κός. — Po­lyb. IX. 1. 5)¹⁸.

Свой труд наш исто­рик отно­сит к послед­не­му роду сочи­не­ний.

Исто­рио­пи­са­ние у Поли­бия — не само­цель, оно слу­жит зада­чам вос­пи­та­ния достой­но­го граж­да­ни­на, как им слу­жи­ли тво­ре­ния вели­ких гре­че­ских поэтов-тра­ги­ков и фило­со­фов. Мно­гие из тех, кто писа­ли исто­ри­че­ские труды, пра­виль­но пола­га­ли, что почерп­ну­тое из исто­рии зна­ние (τὴν ἐκ τῆς ἱστο­ρίας μά­θησιν) — наи­вер­ней­шее вос­пи­та­тель­ное сред­ство (ἀλη­θινω­τάτην… εἶναι παι­δείαν) и тре­ни­ров­ка в поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти (γυμ­να­σίαν πρὸς τὰς πο­λιτι­κὰς πρά­ξεις), что напо­ми­на­ние о вне­зап­ных пере­ме­нах, про­ис­шед­ших у дру­гих людей, явля­ет­ся самым оче­вид­ным и един­ст­вен­ным настав­ни­ком (ἐναρ­γεστά­την… καὶ μό­νην δι­δάσ­κα­λον), кото­рый под­ска­зы­ва­ет нам сред­ство, помо­гаю­щее муже­ст­вен­но пере­но­сить пере­мен­чи­вость судь­бы — τοῦ δύ­νασ­θαι τὰς τῆς τύ­χης με­ταβο­λὰς γεν­ναίως (Po­lyb. I. 1. 2). Наш автор с этим пол­но­стью согла­сен (Po­lyb. I. 1. 3). Он счи­та­ет, что луч­шим вос­пи­та­ни­ем для под­лин­ной жиз­ни (καλ­λίσ­την παι­δείαν… πρὸς ἀλη­θινὸν βίον) явля­ет­ся извле­кае­мый из поли­ти­че­ской исто­рии опыт — τὴν ἐκ τῆς πραγ­μα­τικῆς ἱστο­ρίας πε­ριγι­γομέ­νην ἐμπει­ρίαν (Po­lyb. I. 35. 9)¹⁹. Важ­но, что Поли­бий часто не про­во­дит раз­ли­чия меж­ду поли­ти­че­ски­ми и нрав­ст­вен­ны­ми резуль­та­та­ми чело­ве­че­ских поступ­ков в исто­рии²⁰. По его мыс­ли, людям сле­ду­ет рас­смат­ри­вать с.29 долг (τὸ κα­θῆκον) как нечто пер­во­сте­пен­но зна­чи­мое²¹. И исто­рия это­му учит, надо толь­ко учить­ся извле­кать из нее уро­ки.

В XII-й кни­ге «Все­об­щей исто­рии» Поли­бий рез­ко кри­ти­ку­ет сочи­не­ния сво­его пред­ше­ст­вен­ни­ка Тимея²², в част­но­сти, за то, что тот, соглас­но соб­ст­вен­но­му при­зна­нию, на про­тя­же­нии пяти­де­ся­ти лет без­вы­езд­но жил в Афи­нах и доволь­ст­во­вал­ся изу­че­ни­ем трудов дру­гих исто­ри­ков, а пото­му, пола­га­ет Поли­бий, он и остал­ся несве­ду­щим в воен­ном деле и не осмат­ри­вал само­лич­но ника­ких мест­но­стей; по этой при­чине, если Тимей в сво­ей исто­рии и каса­ет­ся вопро­сов воен­но­го дела или опи­сы­ва­ет мест­но­сти, то обна­ру­жи­ва­ет незна­ние пред­ме­та и дела­ет мно­же­ство оши­бок (Po­lyb. XII. 25h. 1).

Не все писа­те­ли — совре­мен­ни­ки Поли­бия разде­ля­ли его кри­ти­че­ское отно­ше­ние к элли­ни­сти­че­ской рито­ри­ке. Одна­ко были и сто­рон­ни­ки праг­ма­ти­че­ско­го мето­да. Сво­его пред­ше­ст­вен­ни­ка Анти­сфе­на (FGrHist. Nr. 508) и совре­мен­ни­ка Зено­на (FGrHist. Nr. 523) исто­рик, по суще­ству, счи­та­ет пред­ста­ви­те­ля­ми праг­ма­ти­че­ской исто­рио­гра­фии (Po­lyb. XVI. 14. 3), хотя и под­вер­га­ет кри­ти­ке отдель­ные недо­стат­ки их трудов (Po­lyb. XVI. 14. 9; 16. 2—17. 7; 17. 9—11). Праг­ма­ти­че­ской исто­ри­ей назы­ва­ет Поли­бий сочи­не­ние рим­ля­ни­на А. Посту­мия Аль­би­на, кон­су­ла 151 г. до н. э. (Po­lyb. XXXIX. 1. 4). В сво­их трудах рим­ляне П. Рути­лий Руф и Сем­п­ро­ний Азел­ли­он, подоб­но ахей­ско­му исто­ри­ку, уде­ля­ли вни­ма­ние изу­че­нию внут­рен­них свя­зей и при­чин собы­тий²³. Но все же Поли­бий при­над­ле­жал к тем элли­ни­сти­че­ским исто­ри­кам, о кото­рых уже в эпо­ху Окта­ви­а­на Авгу­ста атти­цист Дио­ни­сий Гали­кар­насский гово­рил, что буд­то бы никто не мог дочи­тать их трудов до кон­ца (Dion. Hal. De comp. verb. IV. 30)²⁴. Как и дру­гие млад­шие анна­ли­сты, Целий Анти­патр счи­тал, что цель исто­ри­че­ско­го сочи­не­ния заклю­ча­ет­ся в том, чтобы про­из­ве­сти на чита­те­ля силь­ное впе­чат­ле­ние, чего анна­ли­сты доби­ва­лись с помо­щью рито­ри­че­ско­го мето­да, сме­ши­вая исто­ри­че­ские фак­ты с леген­да­ми²⁵.

И все же Поли­бий зани­ма­ет выдаю­ще­е­ся место в исто­рии антич­ной исто­ри­че­ской мыс­ли: он в совер­шен­стве вла­дел кано­на­ми элли­ни­сти­че­ской исто­рио­гра­фии и ее лите­ра­тур­ны­ми дости­же­ни­я­ми. В напи­са­нии все­об­щей исто­рии он шел по сто­пам Эфо­ра, но в то же вре­мя создал труд, кото­рый по сво­е­му пред­ме­ту и мето­ду пред­став­ля­ет собой орга­ни­че­ское целое — οἱονεὶ σω­ματοειδῆ (Po­lyb. I. 3. 4; cf.: XIV. 12. 5). Поли­бий вос­ста­но­вил в исто­рио­гра­фии тот метод и стиль, кото­рые были при­су­щи про­из­веде­нию вели­ко­го Фукидида.

с.30 Дока­зы­вая необ­хо­ди­мость напи­са­ния «Все­об­щей исто­рии», кото­рая одна толь­ко спо­соб­на дать пред­став­ле­ние о целом — об уста­нов­ле­нии рим­ской геге­мо­нии в Сре­ди­зем­но­мо­рье как вели­чай­шем свер­ше­нии судь­бы (Po­lyb. I. 4. 1—10), — Поли­бий утвер­жда­ет, что лишь с помо­щью соеди­не­ния и сопо­став­ле­ния всех частей (ἐκ… τῆς ἁπάν­των πρὸς ἄλ­λη­λα συμπλο­κῆς καὶ πα­ραθέ­σεως), посред­ст­вом наблюде­ния за их сход­ством и раз­ли­чи­ем (ὁμοιότη­τος καὶ διαφο­ρᾶς) мож­но достичь цело­го, и тот, кто таким обра­зом рас­смат­ри­ва­ет исто­рию, спо­со­бен извлечь из нее одно­вре­мен­но и поль­зу (τὸ χρή­σι­μον) и удо­воль­ст­вие — τὸ τερπνὸν (Po­lyb. I. 4. 11; cf.: Thuc. I. 22. 4). Поль­за (в широ­ком смыс­ле это­го сло­ва) и удо­воль­ст­вие — это ли не те цели, к дости­же­нию кото­рых сле­ду­ет стре­мить­ся вся­ко­му, кто изу­ча­ет про­шлое?