Полководческие способности Филиппа V в первых кампаниях Союзнической войн

с.95 В послед­ней чет­вер­ти III в.¹ в Гре­ции начал­ся кон­фликт меж­ду Это­лий­ской феде­ра­ци­ей и Эллин­ской лигой, извест­ный как Союз­ни­че­ская вой­на (Συμ­μα­χικὸς πό­λεμος, 220—217 гг.). Это­лию в этом кон­флик­те под­дер­жа­ли Элида и Спар­та. В Эллин­скую лигу², обра­зо­ван­ную в 224 г., вхо­ди­ли Македо­ния, Ахей­ская феде­ра­ция и неко­то­рые дру­гие государ­ства. Геге­мо­ном лиги был избран македон­ский царь, сна­ча­ла Анти­гон III Досон (229—221 гг.), а после его смер­ти — Филипп V (221—179 гг.). Всту­пив на трон в воз­расте сем­на­дца­ти лет, моло­дой царь сра­зу же ока­зал­ся в слож­ной ситу­а­ции. Синед­ри­он эллин­ских союз­ни­ков объ­явил вой­ну Это­лии, но, как выяс­ни­лось впо­след­ст­вии, они наде­я­лись вести бое­вые дей­ст­вия сила­ми македо­нян. Дело в том, что в поли­ти­че­ском плане сре­ди парт­не­ров по Эллин­ской лиге лиди­ро­ва­ли Ахей­ский союз и Македо­ния, при­чем имен­но в ука­зан­ном поряд­ке. Но в воен­ном аспек­те без­услов­ное лидер­ство оста­ва­лось за Македо­ни­ей. Чис­лен­ность и бое­спо­соб­ность ахей­ской армии дале­ко не соот­вет­ст­во­ва­ли уров­ню армии македон­ской.

Так, посто­ян­ной воен­ной силой Ахей­ско­го сою­за были ἐπί­λεκ­τοι («отбор­ные»), чис­лен­ность кото­рых несколь­ко раз ука­зы­ва­ет Поли­бий: 3 тыся­чи пехоты и 300 всад­ни­ков (II. 65. 3; IV. 10. 2; V. 91. 6). В кри­зис­ных ситу­а­ци­ях соби­ра­лось все­на­род­ное союз­ное опол­че­ние, тогда ахей­цы мог­ли выста­вить солид­ные силы — до 20 тысяч вои­нов³. Но такие слу­чаи были ред­ки­ми и для Союз­ни­че­ской вой­ны не зафик­си­ро­ва­ны. Стра­тег Ахей­ско­го сою­за мог при­звать опол­че­ние несколь­ких горо­дов, бли­жай­ших к теат­ру воен­ных дей­ст­вий (IV. 13. 1; V. 95. 7). Осно­ву ахей­ской армии состав­ля­ла фалан­га гопли­тов (IV. 61. 2; Liv. XXXVIII. 29. 3 sqq.).

Одна­ко в то вре­мя как все луч­шие армии элли­ни­сти­че­ско­го мира уже дав­но воору­жа­лись и орга­ни­зо­вы­ва­лись по македон­ско­му образ­цу, ахей­ское ору­жие было уста­рев­шим, фалан­га — недо­ста­точ­но сомкну­той и манев­рен­ной. Тако­вой армия Ахей­ско­го сою­за оста­ва­лась до реформ с.96 Фило­пе­ме­на в кон­це III в.⁴ Плу­тарх сооб­ща­ет, что преж­де все­го Фило­пе­мен изме­нил постро­е­ние вой­ска и воору­же­ние, кото­рые у ахей­цев были пло­хи: у них были в употреб­ле­нии длин­ные щиты, тон­кие и поэто­му очень лег­кие, а, кро­ме того, такие узкие, что не при­кры­ва­ли тела, копья же их были гораздо коро­че сарисс (Phi­lop. 9). Бла­го­да­ря лег­ко­сти копий ахей­цы мог­ли пора­жать вра­гов изда­ли, но в руко­паш­ном бою они были в менее выгод­ном поло­же­нии. Постро­е­ние мел­ки­ми отряда­ми ахей­цам было незна­ко­мо; у них было в употреб­ле­нии постро­е­ние фалан­гой, в кото­рой копья не выстав­ля­лись впе­ред и щиты не смы­ка­лись, как у македо­нян; поэто­му их лег­ко было сбить с пози­ции и рас­стро­ить. Вдо­ба­вок уси­ли­лось пре­не­бре­же­ние к дис­ци­плине и вооб­ще к воен­ной служ­бе (см.: Po­lyb. IV. 7. 7). Как гово­рит Плу­тарх (Arat. 47), «они и телом осла­бе­ли и воин­ский дух утра­ти­ли». Любо­пы­тен пре­зри­тель­ный взгляд это­лян на ахей­ские силы: «напу­ган­ное вой­ско Ара­та убе­жит и не поже­ла­ет сра­зить­ся…» (Po­lyb. IV. 10. 9).

При­ме­ча­те­лен в этом отно­ше­нии факт напа­де­ния это­лян на Эги­ру. Поли­бий утвер­жда­ет (IV. 57. 3), что некий пере­беж­чик из Это­лии, дол­го жив­ший здесь, заме­тив, что стра­жа у ворот посто­ян­но пьян­ст­ву­ет, осме­лил­ся неод­но­крат­но пере­хо­дить к вра­гам и при­звал их к захва­ту горо­да. Конеч­но, сте­пень досто­вер­но­сти этих сведе­ний неиз­вест­на, одна­ко такая халат­ность вполне веро­ят­на, посколь­ку город имел хоро­шие есте­ствен­ные укреп­ле­ния (IV. 57. 5). Даже если исто­рик силь­но пре­уве­ли­чил халат­ность охра­ны, то даль­ней­шие сведе­ния гово­рят в поль­зу досто­вер­но­сти его инфор­ма­ции. Пере­беж­чик про­вел отряд луч­ших вои­нов по непро­хо­ди­мым тро­пин­кам к горо­ду, в кото­рый они про­ник­ли по водо­про­во­ду. Спя­щая стра­жа была пере­би­та, а город­ские ворота откры­ты основ­ным силам (IV. 57. 8—9). Подоб­ный инци­дент слу­жит дока­за­тель­ст­вом пре­не­бре­же­ния ахей­цев к воин­ской дис­ци­плине.

Стра­тег Ахей­ско­го сою­за нака­нуне вой­ны и в 217 г. — Арат Стар­ший — к роли коман­дую­ще­го вой­ска­ми на поле сра­же­ния был совер­шен­но непри­го­ден (Po­lyb. IV. 8. 1—6; Plut. Arat. 10, 29). Его сын Арат Млад­ший — стра­тег 219 г. — так­же ничем выдаю­щим­ся не про­сла­вил­ся, а стра­тег 218 г. Эпе­рат не поль­зо­вал­ся авто­ри­те­том в вой­сках (Po­lyb. V. 30. 1; 5—6; 91. 4—5; Plut. Arat. 48). В силу этих обсто­я­тельств ста­но­вит­ся оче­вид­ным, чьи­ми рука­ми наме­ре­ва­лись вести вой­ну ахей­ские вожди.

Македон­ский царь Филипп V рас­по­ла­гал доста­точ­но зна­чи­тель­ны­ми сила­ми по срав­не­нию со сво­и­ми союз­ни­ка­ми. Уже в пер­вой кам­па­нии Союз­ни­че­ской вой­ны, в 219 г., у него было 10000 фалан­ги­тов, 5000 пель­та­стов, 800 всад­ни­ков, а так­же вспо­мо­га­тель­ные отряды союз­ни­ков (Po­lyb. IV. 37. 7). В целом Македо­ния на про­тя­же­нии 150 лет, начи­ная со вре­ме­ни Филип­па II и закан­чи­вая вре­ме­нем Пер­сея, мог­ла выстав­лять 20—30 тысяч вои­нов. Извест­но, что в нача­ле вто­рой рим­ско-македон­ской вой­ны у Филип­па V было 20000 чело­век пехоты и с.97 2000 всад­ни­ков (Liv. XXXI. 34. 7). Перед бит­вой при Кинос­ке­фа­лах в 197 г. царь при­звал 16000 фалан­ги­тов, 2000 пель­та­стов и 2000 всад­ни­ков (часть из них были фес­са­лий­ца­ми); одно­вре­мен­но в Корин­фе у Филип­па было 1500 македо­нян, а сра­зу после пора­же­ния в бит­ве он набрал из македон­ских горо­дов еще 6500 чело­век для отра­же­ния напа­де­ния дар­да­нов (Liv. XXXIII. 4. 4; 19. 3). Одна­ко посколь­ку в ходе Союз­ни­че­ской вой­ны не было воз­мож­но­сти орга­ни­зо­вать круп­но­мас­штаб­ное сра­же­ние, то, вполне веро­ят­но, не было необ­хо­ди­мо­сти в исполь­зо­ва­нии боль­шо­го чис­ла македон­ских сил. Удар­ной силой цар­ской армии были пель­та­сты — отбор­ные, более манев­рен­ные, чем фалан­ги­ты, пехо­тин­цы, подоб­ные гипас­пи­стам Алек­сандра Македон­ско­го⁵. Чис­лен­ность кор­пу­са пель­та­стов в раз­ное вре­мя состав­ля­ла от 2000 до 5000 вои­нов (Po­lyb. II. 65. 2; IV. 67. 6; X. 42. 2; Liv. XXXIII. 4. 4). Из пель­та­стов фор­ми­ро­ва­лась цар­ская «гвар­дия» — аге­ма⁶. В воен­ном уста­ве вре­ме­ни Филип­па V есть ука­за­ние, что аге­ма и отряд пель­та­стов наби­ра­лись из состо­я­тель­ных македо­нян⁷.

Кро­ме того, македон­ские цари исполь­зо­ва­ли вспо­мо­га­тель­ные вой­ска из илли­рий­цев, фра­кий­цев и пео­ний­цев. Одна­ко по боль­шей части оста­ет­ся неиз­вест­ным, на какой осно­ве они слу­жи­ли, как союз­ни­ки или в каче­стве наем­ни­ков. Сле­ду­ет при­нять во вни­ма­ние и сла­бую сто­ро­ну армии Филип­па: она не была рас­счи­та­на на уча­стие в затяж­ной войне (Plut. Tit. 2). Дли­тель­ное содер­жа­ние таких сил небла­го­при­ят­но ска­зы­ва­лось на эко­но­ми­че­ском состо­я­нии государ­ства и ста­ви­ло царя в неко­то­рую зави­си­мость от помо­щи союз­ни­ков.

Посколь­ку, как уже отме­ча­лось выше, на Филип­па V и его армию была воз­ло­же­на вся тяжесть веде­ния бое­вых дей­ст­вий про­тив это­лий­цев и их союз­ни­ков, пред­став­ля­ет­ся необ­хо­ди­мым оста­но­вить­ся на пол­ко­вод­че­ских спо­соб­но­стях македон­ско­го царя. При­ме­ча­те­лен тот факт, что пер­вые две кам­па­нии — лета 219 и зимы 219/8 г. — корен­ным обра­зом отли­ча­лись друг от дру­га. При этом наши сведе­ния о воен­ных талан­тах моло­до­го Филип­па весь­ма скуд­ные. Поли­бий об этом либо умал­чи­ва­ет, либо гово­рит общи­ми фра­за­ми. Одна­ко из его сооб­ще­ний сле­ду­ет, что царь лич­но при­ни­мал уча­стие в бит­вах, как это было в сра­же­нии с Ликур­гом в Спар­те в 218 г. (V. 23); за воен­ную доб­лесть и отва­гу Филипп почи­тал­ся сво­и­ми сорат­ни­ка­ми (IV. 77). Неко­то­рые свиде­тель­ства по это­му пово­ду мож­но най­ти в сочи­не­нии Ливия, кото­рый неод­но­крат­но вос­хи­щал­ся дей­ст­ви­я­ми Филип­па V на поле боя. К сожа­ле­нию, они отно­сят­ся к более позд­не­му вре­ме­ни. Тем не менее, рас­смот­рев поведе­ние Филип­па даже в пер­вых опе­ра­ци­ях Союз­ни­че­ской вой­ны, мож­но гово­рить о его неза­у­ряд­ном пол­ко­вод­че­ском талан­те.

с.98 Соглас­но Поли­бию (IV. 61), летом 219 г. Филипп V со сво­им вой­ском и эпир­ским опол­че­ни­ем (παν­δη­μεί) про­шел через Фес­са­лию в область амбра­киотов и оса­дил хоро­шо укреп­лен­ный (χω­ρίον) Амбрак. По вер­сии Поли­бия, на захва­те этой кре­по­сти наста­и­ва­ли эпи­роты (IV. 61. 5; 8), хотя, как уже отме­ча­лось выше, ахей­ские инте­ре­сы тре­бо­ва­ли втор­же­ния македо­нян в Это­лию (IV. 61. 3). Оса­да Амбра­ка про­дол­жа­лась более соро­ка дней (IV. 63. 2). За это вре­мя это­лий­цы не толь­ко совер­ша­ли набе­ги на Пело­пон­нес, но, даже вос­поль­зо­вав­шись момен­том (κα­τὰ τὸν και­ρὸν τοῦ­τον), отпра­ви­ли вой­ско под коман­до­ва­ни­ем Ско­па­са в Македо­нию. Это­лий­цы раз­гра­би­ли Пие­рию и собра­ли там обиль­ную добы­чу (IV. 62. 1—2). Одна­ко этот набег не отвлек Филип­па V и македо­нян от оса­ды: в резуль­та­те Амбрак был захва­чен и пере­дан эпи­ротам (IV. 63. 3).

После это­го Филипп пере­пра­вил­ся око­ло мыса Акция в Акар­на­нию. Здесь он соеди­нил­ся с акар­нан­ским вой­ском и начал изго­нять это­лий­ские гар­ни­зо­ны из кре­по­стей. Он занял Страт, Мет­ро­поль, Коно­пу, Ифо­рию, Пеа­ний, дру­гие кре­по­сти (πύρ­γους) и, нако­нец, Эни­а­ды (IV. 64—65). Вме­сте с Нав­пак­том этот порт, имев­ший хоро­шую гавань, поз­во­лял это­лий­цам кон­тро­ли­ро­вать север­ное побе­ре­жье Коринф­ско­го зали­ва. Царь укре­пил акро­поль и гавань Эни­ад, оце­нив их стра­те­ги­че­ское поло­же­ние. Вслед за этим ему при­шло изве­стие из Македо­нии о гото­вя­щем­ся наше­ст­вии дар­да­нов, что вынуди­ло македон­ско­го царя тем же путем воз­вра­тить­ся домой (IV. 66).

В изло­же­нии Поли­би­ем хода этой кам­па­нии при­ме­ча­тель­ны неко­то­рые фак­ты. Во-пер­вых, ахей­цы, веро­ят­но, рас­счи­ты­ва­ли, что Филипп напа­дет на Это­лию и этим облег­чит их поло­же­ние на Пело­пон­не­се. Одна­ко, сле­дуя изло­же­нию гре­че­ско­го исто­ри­ка, со всей оче­вид­но­стью ста­но­вит­ся ясно, что македон­ские вой­ска мед­лен­но, но неуклон­но про­дви­га­лись на юг, так, впро­чем, и не совер­шив напа­де­ние на Это­лию. Кро­ме того, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на то обсто­я­тель­ство, что когда царь нахо­дил­ся око­ло Стра­та, к нему при­бы­ли ахей­ские послы с прось­бой о помо­щи (Po­lyb. IV. 64. 1—3). Филипп обе­щал обсудить их пред­ло­же­ние, но про­дол­жил опе­ра­ции в Акар­на­нии. В кон­це лета, воз­вра­ща­ясь в Македо­нию, царь отпу­стил послов, обе­щая ока­зать ахей­цам помощь после устра­не­ния угро­зы сво­е­му цар­ству со сто­ро­ны дар­да­нов (IV. 66. 2).

Во-вто­рых, уди­ви­тель­ны послед­ст­вия упор­ной оса­ды македо­ня­на­ми Амбра­ка. Царь более чем месяц оса­ждал кре­пость, задер­жав­шую его про­дви­же­ние на юг, но взяв не оста­вил ее за собой, а пере­дал эпи­ротам. Более того, хотя царь знал о разо­ре­нии Македо­нии это­лий­ца­ми, он не поспе­шил на защи­ту сво­их терри­то­рий. Это обсто­я­тель­ство несо­по­ста­ви­мо с изве­сти­ем, что Филипп устре­мил­ся домой, узнав о гото­вя­щем­ся втор­же­нии дар­да­нов. Скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что Филипп боль­ше опа­сал­ся дар­да­нов, чем это­лий­цев.

В свя­зи с выше­ска­зан­ным, иссле­до­ва­те­ли неод­но­знач­но оце­ни­ва­ют цели македон­ско­го царя в ходе лет­ней кам­па­нии 219 г. По одной с.99 из вер­сий⁸, Филипп V наме­рен­но не торо­пил­ся с напа­де­ни­ем на Это­лию, так как следил за собы­ти­я­ми, раз­во­ра­чи­ваю­щи­ми­ся в Илли­рии⁹, где рим­ляне вое­ва­ли про­тив Демет­рия Фар­ско­го¹⁰. Одна­ко эта вер­сия име­ет суще­ст­вен­ные недо­стат­ки. Во-пер­вых, едва ли сто­ит при­да­вать боль­шое зна­че­ние рим­ско­му фак­то­ру в поли­ти­ке македон­ско­го царя в то вре­мя. Это были пер­вые шаги рим­лян на Бал­кан­ском полу­ост­ро­ве, при­чем непо­сред­ст­вен­но Македо­нию они не затра­ги­ва­ли. Во-вто­рых, рим­ляне в то вре­мя основ­ное вни­ма­ние сосре­дото­чи­ли на сво­их внут­рен­них про­бле­мах, ведя вой­ну с Ган­ни­ба­лом. В свя­зи с выше­из­ло­жен­ным мож­но заме­тить, что илли­рий­ские собы­тия мог­ли вызвать неко­то­рый инте­рес соседей, но весь­ма сомни­тель­но, чтобы они уже в то вре­мя почув­ст­во­ва­ли угро­жаю­щую мощь рим­ской воен­ной маши­ны.

Извест­но так­же, что пово­рот в поли­ти­ке Филип­па V, его често­лю­би­вые замыс­лы в отно­ше­нии Рима, про­яви­лись гораздо позд­нее, как счи­та­ет­ся, под вли­я­ни­ем¹¹ нахо­див­ше­го­ся неко­то­рое вре­мя при македон­ском дво­ре Демет­рия Фар­ско­го (Po­lyb. V. 101—102). Сле­ду­ет при­нять во вни­ма­ние и то обсто­я­тель­ство, что даже опыт­ный коман­дую­щий не может поз­во­лить себе спе­ци­аль­но затя­ги­вать воен­ные дей­ст­вия, ожи­дая сведе­ний, не име­ю­щих отно­ше­ния к дан­ной войне. А моло­дой македон­ский царь фак­ти­че­ски впер­вые высту­пал в роли пол­ко­во­д­ца и дол­жен был быть пре­дель­но осто­ро­жен, под­дер­жи­вая свой авто­ри­тет у союз­ни­ков.

Соглас­но дру­гой точ­ке зре­ния¹², Филипп был задер­жан в Акар­на­нии слиш­ком упор­ным сопро­тив­ле­ни­ем это­лян. Но эта вер­сия явно про­ти­во­ре­чит сооб­ще­ни­ям Поли­бия: Мет­ро­поль и Эни­а­ды были взя­ты без боя, остав­лен­ная гар­ни­зо­ном Ифо­рия срав­ни­тель­но лег­ко заня­та и разо­ре­на, пере­пра­ву через реку у Коно­пы охра­ня­ла это­лий­ская кон­ни­ца, но она отсту­пи­ла после уда­ра македон­ских пель­та­стов (Po­lyb. IV. 64—65). Эти фак­ты поз­во­ля­ют утвер­ждать, что, за исклю­че­ни­ем оса­ды Амбра­ка, про­дви­же­ние македо­нян было срав­ни­тель­но лег­ким. Мож­но так­же напом­нить о том обсто­я­тель­стве, что остав­лен­ные в Акар­на­нии это­лий­ские гар­ни­зо­ны едва ли мог­ли рас­счи­ты­вать на помощь из Это­лии. Как ука­зал Поли­бий (IV. 62), пока Филипп оса­ждал Амбрак, это­лий­ское опол­че­ние было заня­то разо­ре­ни­ем земель на Пело­пон­не­се и в Македо­нии. Таким обра­зом, отсут­ст­вие это­лий­ских войск в Акар­на­нии с.100 и, как след­ст­вие это­го, невоз­мож­ность орга­ни­за­ции круп­но­го сопро­тив­ле­ния поз­во­ли­ли Филип­пу доста­точ­но быст­ро про­дви­нуть­ся на юг. В поль­зу быст­ро­го про­дви­же­ния македо­нян гово­рит и вре­мен­ной фак­тор¹³.

Гораздо боль­ше­го вни­ма­ния заслу­жи­ва­ет пред­по­ло­же­ние Ф. Уол­бан­ка, что целью Филип­па было укреп­ле­ние македон­ско­го вли­я­ния на запад­ном побе­ре­жье Гре­ции и уста­нов­ле­ние более лег­ко­го пути из Македо­нии на Пело­пон­нес¹⁴. Дей­ст­ви­тель­но, македон­ский царь посте­пен­но осво­бож­дал запад­ные зем­ли от это­лий­цев. При этом он даже не отре­а­ги­ро­вал на напа­де­ние Ско­па­са на Македо­нию. Тем не менее, и тезис о закреп­ле­нии македо­нян в запад­ном реги­оне вызы­ва­ет неко­то­рые воз­ра­же­ния. Во-пер­вых, македон­ский царь не оста­вил здесь свои гар­ни­зо­ны, даже в Эни­а­дах, стра­те­ги­че­ское поло­же­ние кото­рых он по досто­ин­ству оце­нил. Во-вто­рых, потра­тив сорок дней на оса­ду Амбра­ка, Филипп не оста­вил за собой эту важ­ную кре­пость, а пере­дал ее эпи­ротам (Po­lyb. IV. 63. 3).

Так­же оста­ет­ся без отве­та вопрос: поче­му Филипп так и не ока­зал помо­щи ахей­цам, хотя осво­бо­дил запад­ный путь на Пело­пон­нес? Конеч­но, неко­то­рую роль мог­ло сыг­рать отсут­ст­вие флота для пере­брос­ки войск. Одна­ко, сомни­тель­но, что это ока­за­лось решаю­щим фак­то­ром для македон­ско­го царя: во-пер­вых, мож­но было бы вос­поль­зо­вать­ся ахей­ски­ми кораб­ля­ми; во-вто­рых, если пере­пра­ва пла­ни­ро­ва­лась с само­го нача­ла, то сюда име­ли бы воз­мож­ность подой­ти македон­ские транс­порт­ные суда. Кро­ме того, неслож­ность кон­струк­ции антич­ных судов дела­ла построй­ку кораб­лей срав­ни­тель­но про­стой, а сро­ки построй­ки мог­ли быть в слу­чае надоб­но­сти очень крат­ки­ми, нахо­дясь в пря­мой зави­си­мо­сти от коли­че­ства рабо­чих рук. Извест­ны при­ме­ры созда­ния цело­го воен­но­го флота в тече­ние одно­го-двух меся­цев¹⁵, так что постро­ить транс­порт­ные суда мож­но было еще за вре­мя оса­ды Амбра­ка.

Столь же при­ме­ча­тель­но и завер­ше­ние пер­вой кам­па­нии Союз­ни­че­ской вой­ны. Все опе­ра­ции были свер­ну­ты Филип­пом при изве­стии, что на гра­ни­цах Македо­нии яко­бы соби­ра­ют­ся вой­ска дар­да­нов (Po­lyb. IV. 66. 1—2). При­чем Поли­бий пишет о совсем неха­рак­тер­ном для дар­да­нов поведе­нии. Этот воин­ст­вен­ный народ, неод­но­крат­но тре­во­жив­ший македон­ские зем­ли, обыч­но при­хо­ди­лось изго­нять силой и нано­сить ответ­ные уда­ры по их терри­то­рии. А в этот год они, актив­но гото­вясь к втор­же­нию, рас­пу­сти­ли вой­ска, так и не совер­шив с.101 напа­де­ния, напу­ган­ные одной вестью, что Филипп уже вбли­зи Македо­нии (IV. 66. 1; 6). При этом поспеш­ные дей­ст­вия македон­ско­го царя при полу­че­нии изве­стий о воен­ных при­готов­ле­ни­ях дар­да­нов совер­шен­но про­ти­во­по­лож­ны его реак­ции на разо­ре­ние македон­ских земель это­лий­ца­ми в нача­ле лета 219 г. Тем более, что воен­ный сезон был далек от завер­ше­ния: едва ли свер­ты­ва­ние похо­да было свя­за­но с при­бли­же­ни­ем кон­ца лета.

Надо пола­гать, Филипп в этом похо­де руко­вод­ст­во­вал­ся несколь­ко ины­ми зада­ча­ми, чем те, что пред­ла­га­ет наше­му вни­ма­нию Поли­бий. Моло­дой царь зани­мал так­же долж­ность геге­мо­на Эллин­ской лиги¹⁶. В этом каче­стве он и всту­пил в вой­ну, под­чи­ня­ясь обще­му реше­нию союз­ни­ков. Сто­ит вспом­нить, что у македон­ских царей все­гда были пла­ны по рас­ши­ре­нию сфе­ры вли­я­ния в Гре­ции. И хотя в это вре­мя Филипп V нахо­дил­ся под силь­ным вли­я­ни­ем стра­те­га Ахей­ско­го сою­за Ара­та (Plut. Arat. 46—48) и толь­ко начи­нал свои само­сто­я­тель­ные дипло­ма­ти­че­ские и государ­ст­вен­ные шаги, ско­рее все­го, такие пла­ны у него уже суще­ст­во­ва­ли или же они заро­ди­лись в ходе этой кам­па­нии.

Поэто­му, воз­дер­жи­ва­ясь от кате­го­ри­че­ских заяв­ле­ний, мож­но пред­по­ло­жить, что дей­ст­вия македон­ско­го царя в Акар­на­нии, веро­ят­но, в боль­шей сте­пе­ни объ­яс­ня­ют­ся его неопыт­но­стью: летом 219 г. Филипп V толь­ко попро­бо­вал себя в каче­стве пол­ко­во­д­ца. Неуве­рен­ность моло­до­го пред­во­ди­те­ля, неже­ла­ние ском­про­ме­ти­ро­вать себя, не поз­во­ли­ли ему пустить­ся в рис­ко­ван­ные меро­при­я­тия. Напро­тив, он пока­зал и вра­гам, и союз­ни­кам, что не ока­жет­ся мари­о­нет­кой в руках ахей­цев и не поз­во­лит исполь­зо­вать македон­ское вой­ско ина­че, чем в соб­ст­вен­ных инте­ре­сах. В этом похо­де Филипп пла­но­мер­но созда­вал плац­дарм для буду­щих дей­ст­вий, не обост­ряя отно­ше­ния с союз­ни­ка­ми раз­ме­ще­ни­ем сво­их гар­ни­зо­нов на осво­бож­ден­ных от это­лий­цев терри­то­ри­ях. В то же вре­мя Филипп, не желая откры­то­го кон­флик­та с ахей­ца­ми и не соби­ра­ясь участ­во­вать в аван­тю­ре с втор­же­ни­ем в Это­лию, сна­ча­ла затя­ги­вал пере­го­во­ры с ахей­ски­ми посла­ми, а затем исполь­зо­вал бла­го­вид­ный пред­лог для воз­вра­ще­ния на роди­ну. В таком слу­чае вполне допу­сти­мо пред­по­ло­же­ние, что ника­ко­го втор­же­ния дар­да­нов не гото­ви­лось вовсе. Царю был нужен весо­мый аргу­мент для откло­не­ния пла­нов ахей­цев, и он удач­но при­вел его.

Рас­смот­рев пер­вые бое­вые опе­ра­ции Союз­ни­че­ской вой­ны, мож­но отме­тить, что уже в ее нача­ле македон­ский царь успеш­но про­де­мон­стри­ро­вал неже­ла­ние быть мари­о­нет­кой в руках ахей­цев. Как поли­тик он забо­тил­ся о сво­их инте­ре­сах, при­вле­кал к себе союз­ни­ков по лиге, под­чер­ки­вал при­вер­жен­ность иде­ям «Обще­го мира». Как с.102 пол­ко­во­дец он пока­зал себя осто­рож­ным и нето­роп­ли­вым. Хотя его шаги были доста­точ­но успеш­ны­ми с воен­ной точ­ки зре­ния, веро­ят­но, эти каче­ства, а так­же отказ в пре­до­став­ле­нии помо­щи основ­но­му союз­ни­ку пере­ве­си­ли его победы и поро­ди­ли сре­ди гре­ков лож­ное пред­став­ле­ние о нем, как о сла­бом лиде­ре. Одна­ко сле­дую­щая кам­па­ния опро­верг­ла сло­жив­ше­е­ся мне­ние и пока­за­ла Филип­па V совер­шен­но в ином све­те.

Появ­ле­ния македон­ских сил в Гре­ции в раз­гар зимы 219/8 г. никто не ожи­дал. Филипп про­шел через Фес­са­лию, Эвбею¹⁷, Бео­тию¹⁸ в Коринф (Po­lyb. IV. 67. 7). Оттуда он послал при­каз ахей­ско­му стра­те­гу о сбо­ре опол­че­ния в Кафи­ях (IV. 67. 8). Соеди­нив­шись с ахей­ца­ми, Филипп подо­шел к Псо­фиде. Это место счи­та­лось одним из самых непри­ступ­ных в Арка­дии. Тем не менее, царь не толь­ко решил­ся на штурм горо­да, но и успеш­но про­вел эту опе­ра­цию. Защит­ни­ки были вынуж­де­ны отсту­пить на акро­поль, одна­ко, ввиду непод­готов­лен­но­сти к оса­де пошли на пере­го­во­ры о сда­че. Филипп поз­во­лил им поки­нуть город, это­лий­ский пол­ко­во­дец Еври­пид вер­нул­ся на роди­ну, а Псо­фида была пере­да­на Ахей­ско­му сою­зу (IV. 70—72).

Даль­ней­шие собы­тия раз­ви­ва­лись доста­точ­но стре­ми­тель­но. При при­бли­же­нии царя, элей­цы поки­ну­ли Ласи­он; македо­няне взя­ли город с набе­га и пере­да­ли его ахей­цам (IV. 73. 1—2). Захва­тив Страт, так­же поки­ну­тый защит­ни­ка­ми, царь пере­дал его тел­фус­цам (IV. 73. 2). Втор­же­ние в Элиду при­нес­ло обиль­ную добы­чу, в том чис­ле боль­шое чис­ло плен­ных (IV. 73. 4—75).

Сле­дую­щие опе­ра­ции раз­вер­ну­лись южнее Элиды, в Три­фи­лии. Это­ляне напра­ви­ли сюда ново­го стра­те­га — Фил­лида, кото­рый имел в сво­ем рас­по­ря­же­нии вой­ско из это­лий­ских и элей­ских граж­дан, а так­же наем­ни­ков (IV. 77. 6—7). Основ­ной удар был нане­сен македо­ня­на­ми по Али­фе­ре, хоро­шо укреп­лен­но­му месту. Повто­рил­ся сце­на­рий захва­та Псо­фиды. Македо­няне завла­де­ли горо­дом, потом после­до­ва­ли пере­го­во­ры с защит­ни­ка­ми акро­по­ля и сда­ча горо­да при усло­вии непри­кос­но­вен­но­сти оса­жден­ных (IV. 78. 13). После это­го жите­ли Леп­рей под­ня­лись на борь­бу с это­ля­на­ми и отпра­ви­ли посоль­ство к македон­ско­му царю с пред­ло­же­ни­ем сдать ему город. Затем в тече­ние шести дней Филипп завла­дел все­ми горо­да­ми Три­фи­лии. Это­лий­ский стра­тег Фил­лид был вынуж­ден оста­вить эти зем­ли (IV. 80).

Одно­вре­мен­но про­ва­ли­лась попыт­ка захва­та это­ля­на­ми Фига­леи (IV. 79. 6—8). Жите­ли ее так­же реши­ли сдать­ся царю: к горо­ду было направ­ле­но вой­ско во гла­ве с македон­ским стра­те­гом Таври­о­ном (IV. 80. 3). На этом бое­вые дей­ст­вия пре­кра­ти­лись. Оста­ток зимы Филипп про­вел в Арго­се (IV. 87. 13).

Изло­же­ние хода этой кам­па­нии весь­ма при­ме­ча­тель­но. Уди­ви­тель­но уже то, что Филипп решил­ся на зим­нюю кам­па­нию, хотя пого­да с.103 не бла­го­при­ят­ст­во­ва­ла воен­ным дей­ст­ви­ям. Поли­бий (IV. 70. 1) ука­зы­ва­ет, что македо­ня­нам при­шлось пре­одоле­вать снеж­ные мете­ли и пере­ва­лы. Царь при­был в Коринф ко вре­ме­ни зим­не­го солн­це­сто­я­ния (IV. 67. 7). Пого­да в это вре­мя была очень холод­ная (III. 72. 3), что вполне есте­ствен­но для середи­ны декаб­ря¹⁹, поэто­му появ­ле­ние Филип­па на Пело­пон­не­се было неожи­дан­ным и для дру­зей, и для вра­гов (IV. 68—69). Такой тип кам­па­нии не при­ме­нял­ся со вре­мен Алек­сандра Вели­ко­го²⁰. Веро­ят­но, вос­пи­тан­ный на его при­ме­ре²¹ Филипп V отва­жил­ся при­ме­нить полу­чен­ные зна­ния на прак­ти­ке, что при­нес­ло успех всей опе­ра­ции.

Выбор зим­не­го вре­ме­ни для нача­ла кам­па­нии оправ­дал себя не толь­ко в плане вне­зап­но­сти, но и в свя­зи с про­бле­мой содер­жа­ния армии. Во все вре­ме­на счи­та­лось удач­ным обсто­я­тель­ст­вом, если вой­ско содер­жит­ся за счет вра­га²². Зим­няя кам­па­ния как нель­зя луч­ше спо­соб­ст­во­ва­ла это­му, посколь­ку уро­жаи уже были собра­ны. Оби­лие захва­чен­ной македо­ня­на­ми добы­чи под­чер­ки­ва­ет и Поли­бий (IV. 73. 4—5; 74. 7—8; 77. 5). При­ме­ча­тель­но, что вся упо­мя­ну­тая добы­ча была полу­че­на, глав­ным обра­зом, на зем­ле Элиды. Когда же речь идет о Три­фи­лии, не встре­ча­ет­ся ни одно­го упо­ми­на­ния о разо­ре­ни­ях подоб­но­го типа. Вполне веро­ят­но, что македон­ский царь не допу­стил гра­бе­жа терри­то­рий, кото­рые пла­ни­ро­вал поста­вить под македон­ский кон­троль и дру­же­ст­вен­ное отно­ше­ние жите­лей кото­рых ему тре­бо­ва­лось при­об­ре­сти.

Вто­рая осо­бен­ность дан­но­го похо­да — его стре­ми­тель­ность, опять же в духе дей­ст­вий Алек­сандра Македон­ско­го в 335 г. Даже, как под­черк­нул Плу­тарх, ред­кост­ная стре­ми­тель­ность (Arat. 48). Марш­рут Филип­па V опи­сан Поли­би­ем (IV. 67—80). Вый­дя из Корин­фа, Филипп оста­но­вил­ся во Фли­унт­ской обла­сти, затем мимо Стим­фа­ла про­шел к Псо­фиде; после её штур­ма, а так­же захва­та Ласи­о­на и Стра­та он при­был в Олим­пию, опу­сто­шил зем­ли Элиды и дви­нул­ся на юг через Тел­фу­су и Герею в Три­фи­лию; под­чи­нив горо­да этой обла­сти, царь отпра­вил отряд Таври­о­на в Фига­лею, а сам вер­нул­ся в Мега­ло­поль. На этом кам­па­ния завер­ши­лась. Таким обра­зом, мож­но ска­зать, что царь обо­шел поло­ви­ну Пело­пон­не­са, вклю­чая оса­ды и штур­мы горо­дов, а так­же разо­ре­ние земель про­тив­ни­ка, при­мер­но за месяц. Если пола­гать­ся на Поли­бия, то нача­ло опе­ра­ции сле­ду­ет отне­сти к зим­не­му солн­це­сто­я­нию (вто­рая поло­ви­на декаб­ря), а ее окон­ча­ние к середине зимы (μέ­σου χει­μῶνος — IV. 80. 16).

с.104 Харак­тер­но срав­не­ние с лет­ней кам­па­ни­ей 219 г. Филипп высту­пил из Македо­нии веро­ят­но в нача­ле лета²³, потра­тил 40 дней на оса­ду Амбра­ка, потом пере­пра­вил­ся око­ло мыса Акция в Акар­на­нию. Здесь он соеди­нил­ся с акар­нан­ским вой­ском и начал изго­нять это­лий­ские гар­ни­зо­ны из кре­по­стей. Царь занял Страт, Мет­ро­поль, Коно­пу, Ифо­рию, Пеа­ний, дру­гие кре­по­сти и, нако­нец, Эни­а­ды (IV. 64—65). Вслед за этим, при­шло изве­стие из Македо­нии о гото­вя­щем­ся наше­ст­вии дар­да­нов, что вынуди­ло македон­ско­го царя тем же путем воз­вра­тить­ся домой (IV. 66). Одна­ко, узнав, что дар­да­ны пере­ду­ма­ли, он рас­пу­стил вой­ско для убор­ки жат­вы²⁴, а сам остав­шу­ю­ся часть лета про­вел в Фес­са­лии. Хотя неиз­вест­но, сколь­ко имен­но дли­лась эта кам­па­ния, тем не менее, она, веро­ят­но, заня­ла чуть менее трех меся­цев.

Нали­цо явное отли­чие в ско­ро­сти пере­дви­же­ния войск во вре­мя двух рас­смот­рен­ных кам­па­ний. Зимой 219/8 г. в небла­го­при­ят­ных усло­ви­ях македон­ская армия дей­ст­во­ва­ла успеш­нее, чем летом. Вполне веро­ят­но, нема­лую роль в этом играл эле­мент неожи­дан­но­сти и вне­зап­но­сти. Про­тив­ник не ожи­дал, что моло­дой царь, сла­бо про­явив­ший себя в нача­ле вой­ны, ока­жет­ся спо­соб­ным не толь­ко пре­одоле­вать при­род­ные труд­но­сти, но и отва­жит­ся на штурм горо­дов, счи­тав­ших­ся хоро­шо укреп­лен­ны­ми. Воз­мож­но, недо­оцен­ка Филип­па вос­хо­дит к гре­че­ским пред­став­ле­ни­ям о том, что коман­до­вать вой­ском в восем­на­дцать лет — это неле­пость, так как граж­да­нин спо­со­бен зани­мать такие долж­но­сти, лишь достиг­нув трид­ца­ти­лет­не­го воз­рас­та²⁵. Отсюда выте­ка­ют выска­зы­ва­ния о царе как о неком­пе­тент­ном моло­дом чело­ве­ке (Po­lyb. IV. 24. 1—3; V. 12. 5; 16. 2; 18. 6; 26. 4; Just. XXIX. 1. 10), хотя Поли­бий вре­мя от вре­ме­ни вынуж­ден при­зна­вать и его спо­соб­но­сти (IV. 77. 1; 82. 1; V. 18. 7; 29. 2).

Третья харак­тер­ная чер­та зим­них воен­ных дей­ст­вий Филип­па V в 219/8 г. заклю­ча­ет­ся в исполь­зо­ва­нии им гораздо мень­ших сил, чем в пер­вые меся­цы вой­ны. Летом у македон­ско­го царя было 10 тысяч фалан­ги­тов, 5 тысяч пель­та­стов и 800 всад­ни­ков (IV. 37. 7). Кро­ме того, он рас­по­ла­гал опол­че­ни­ем из Эпи­ра, 300 пращ­ни­ка­ми из Ахайи и 500 кри­тя­на­ми-наем­ни­ка­ми (IV. 61. 2). Конеч­но, точ­ное чис­ло эпи­ротов неиз­вест­но, παν­δη­μεί — явное пре­уве­ли­че­ние. Но для выяс­не­ния их чис­лен­но­сти в армии Филип­па V мож­но при­влечь дру­гие дан­ные. Так, в вой­ске Анти­го­на Досо­на в Клео­ме­но­ву вой­ну нахо­ди­лась одна тыся­ча пехо­тин­цев и 50 всад­ни­ков из Эпи­ра (II. 65. 4); ров­но столь­ко же пре­до­ста­ви­ли царю и акар­на­ны. В ходе же лет­ней кам­па­нии 219 г. Филипп V полу­чил от акар­на­нов 2 тыся­чи пехо­тин­цев и 200 всад­ни­ков (IV. 63. 7). Рас­хож­де­ние весь­ма суще­ст­вен­ное²⁶, если учесть, что во с.105 вре­мя бое­вых дей­ст­вий какая-то часть акар­на­нов долж­на была оста­вать­ся дома. Веро­ят­но, что в слу­чае с Эпи­ром ситу­а­ция выглядит сход­ным обра­зом. Поэто­му не будет, веро­ят­но, боль­шим пре­уве­ли­че­ни­ем пред­по­ло­жить, что они пре­до­ста­ви­ли Филип­пу око­ло 2 тысяч чело­век. Таким обра­зом, в рас­по­ря­же­нии македон­ско­го царя нахо­ди­лось при­мер­но 18—19 тысяч вои­нов.

Что каса­ет­ся зим­них бое­вых дей­ст­вий в 219/8 г., то извест­но, что царь при­шел на Пело­пон­нес, имея в рас­по­ря­же­нии 3000 хал­кас­пидов («мед­но­щит­ных»), 2000 пель­та­стов, 300 кри­тян и 400 всад­ни­ков (Po­lyb. IV. 67. 6). Ины­ми сло­ва­ми, зна­ме­ни­тую македон­скую фалан­гу пол­но­стью он не исполь­зо­вал. Это обсто­я­тель­ство выглядит вполне логич­ным, так как бое­вых дей­ст­вий на откры­той мест­но­сти не ожи­да­лось, а на гор­ных пере­ва­лах и при штур­ме кре­по­стей, рас­по­ло­жен­ных на воз­вы­шен­но­стях, фалан­га была бес­по­лез­на. Филипп V в дан­ном слу­чае сде­лал став­ку на мобиль­ные силы, и она вполне оправ­да­ла себя.

Вспо­мо­га­тель­ные вой­ска царь потре­бо­вал у союз­ни­ка — Ахей­ской феде­ра­ции. Он отпра­вил при­каз о сбо­ре ахей­ско­го опол­че­ния (IV. 67. 8). Соеди­не­ние цар­ских войск с ним про­изо­шло у Кафий (IV. 70. 2). О том, что это было имен­но опол­че­ние, гово­рят неко­то­рые обсто­я­тель­ства. Всю преды­ду­щую кам­па­нию Арат Млад­ший вел себя пас­сив­но, так как без­успеш­но пытал­ся набрать наем­ни­ков; о созы­ве опол­че­ния объ­яв­ле­но не было²⁷. Соот­вет­ст­вен­но бое­вые дей­ст­вия стра­тег ахе­ян не вел. с.106 Теперь же в крат­чай­шие сро­ки ему уда­лось набрать вну­ши­тель­ное чис­ло сол­дат. Едва ли ситу­а­ция с наем­ни­ка­ми изме­ни­лась. Поли­бий утвер­жда­ет, что общее чис­ло вои­нов под коман­до­ва­ни­ем Филип­па после объ­еди­не­ния воз­рос­ло до 10 тысяч чело­век, т. е. Арат при­вел при­мер­но 4 тыся­чи вои­нов. Таким обра­зом, в зим­ней кам­па­нии 219/8 г. было задей­ст­во­ва­но почти в два раза мень­ше людей, чем в лет­ней кам­па­нии 219 г., но при этом она была гораздо успеш­нее.

Даже обла­дая мень­ши­ми сила­ми, у македон­ско­го царя зимой 219/8 г. было суще­ст­вен­ное пре­иму­ще­ство над вра­га­ми. Чис­лен­ность это­лий­ских сил была совер­шен­но незна­чи­тель­ной. Пер­вое столк­но­ве­ние с отрядом Еври­пида про­изо­шло неда­ле­ко от Стим­фа­ла еще до соеди­не­ния сил союз­ни­ков. Это­лий­ский отряд насчи­ты­вал око­ло 2200 чело­век (IV. 68. 1) про­тив 5600 македо­нян. В бит­ве за Три­фи­лию это­лий­ские вой­ска воз­гла­вил Фил­лид, в его рас­по­ря­же­нии было 600 это­лий­ских сол­дат, 500 наем­ни­ков, одна тыся­ча элей­цев, а так­же неко­то­рое чис­ло тарен­тин­цев. Одна­ко Фил­лид разде­лил силы: элидяне защи­ща­ли Леп­рей, наем­ни­ки — Али­фе­ру, а сам он с остав­ши­ми­ся сила­ми нахо­дил­ся в Типа­не­ях (IV. 77. 7).

Веро­ят­но, появ­ле­ние македон­ско­го царя на Пело­пон­не­се заста­ло это­лян врас­плох. Филипп вос­поль­зо­вал­ся их соб­ст­вен­ной так­ти­кой, нано­ся быст­рые уда­ры и разо­ряя вра­же­ские зем­ли. Это­ляне про­де­мон­стри­ро­ва­ли пол­ную неготов­ность к таким дей­ст­ви­ям, их не ожи­да­ли от македо­нян. Горо­да, под­верг­ши­е­ся ата­ке цар­ских войск, не были гото­вы к оса­де. Так, напри­мер, Псо­фида счи­та­лась хоро­шо укреп­лен­ным опор­ным пунк­том элидян (IV. 71. 2; 5). Одна­ко никто не поме­шал царю даже пере­пра­вить­ся через Эри­манф (IV. 71. 4), а на акро­по­ле не ока­за­лось οὐδε­μιᾶς σφί­σι πα­ρασ­κευῆς ὑπαρ­χούσης, т. е. «орудий борь­бы», как гово­рит Поли­бий (IV. 72. 2). В ито­ге город был захва­чен. Это­ляне про­яви­ли мало заботы о сво­их союз­ни­ках. Веро­ят­но, основ­ная при­чи­на слу­чив­ше­го­ся кро­ет­ся в недо­оцен­ке ими моло­до­го македон­ско­го царя.

Сле­дую­щий аспект, кото­рый так­же необ­хо­ди­мо рас­смот­реть, каса­ет­ся так­ти­ки македо­нян. При­ме­ча­тель­но, что из всех пере­чис­лен­ных выше захва­чен­ных пунк­тов на Пело­пон­не­се серь­ез­ное сопро­тив­ле­ние мог­ли ока­зать толь­ко два горо­да — Псо­фида и Али­фе­ра в Три­фи­лии. Зим­няя кам­па­ния, соот­вет­ст­вен­но, как бы рас­па­да­ет­ся на два эта­па.

Пер­вой целью македо­нян была Псо­фида. Её укреп­ле­ния счи­та­лись непри­ступ­ны­ми. С запа­да к горо­ду было невоз­мож­но пере­пра­вить­ся через стре­ми­тель­ный гор­ный поток, с восто­ка его защи­щал быст­рый Эри­манф, с юга — при­ток этой же реки. Север­ная сто­ро­на горо­да пред­став­ля­ла собой кру­той холм, обведен­ный сте­ной. Псо­фида была окру­же­на пре­вос­ход­ны­ми укреп­ле­ни­я­ми и име­ла выгод­ное стра­те­ги­че­ское поло­же­ние, угро­жая и ахе­я­нам, и акар­на­нам (IV. 70. 6—71. 2). Тем не менее, Филипп решил­ся на штурм, кото­рый увен­чал­ся успе­хом. После это­го осталь­ные горо­да сда­лись сами (IV. 73—74).

Вто­рой удар цар­ских войск при­шел­ся на Али­фе­ру. Она была рас­по­ло­же­на на обры­ви­стом со всех сто­рон хол­ме; подъ­ем к горо­ду с.107 состав­лял более 10 ста­дий, т. е. чуть мень­ше 2 км²⁸. На вер­шине нахо­ди­лась кре­пость (IV. 78. 3). Но и эту высоту македо­няне взя­ли при­сту­пом (IV. 78. 11). Осталь­ные кре­по­сти Три­фи­лии пред­по­чли сдать­ся царю (IV. 79—80). Более того, жите­ли Леп­рей даже под­ня­лись на борь­бу с это­лий­ским отрядом, нахо­див­шим­ся в горо­де (IV. 80. 4), так что вои­ны были вынуж­де­ны поки­нуть его при изве­стии о при­бли­же­нии македон­ско­го царя (IV. 80. 5). Таким обра­зом, избран­ная Филип­пом так­ти­ка — нане­се­ние основ­но­го уда­ра по наи­бо­лее силь­ной кре­по­сти — обес­пе­чи­ла ему пси­хо­ло­ги­че­скую победу над про­тив­ни­ком. Царь пока­зал себя талант­ли­вым так­ти­ком и храб­рым пол­ко­вод­цем.

Бро­са­ет­ся в гла­за еще одно обсто­я­тель­ство: это явная демон­стра­ция дру­же­ст­вен­но­го отно­ше­ния моло­до­го царя к ахей­цам. В пер­вой кам­па­нии, летом 219 г., Филипп вел себя ина­че, он не отклик­нул­ся на их прось­бы о помо­щи, оста­ва­ясь в Акар­на­нии. Ахей­цы, стра­дая от это­лий­ских набе­гов, не про­ве­ли ни одной само­сто­я­тель­ной акции. Теперь же македо­няне вое­ва­ли, фак­ти­че­ски, ради них. Взя­тая штур­мом Псо­фида была тор­же­ст­вен­но пере­да­на ахей­цам, они вве­ли в кре­пость свой гар­ни­зон (Po­lyb. IV. 72. 9). Им же был пере­дан и Ласи­он (IV. 73. 2).

Что же каса­ет­ся Три­фи­лии, то она отныне кон­тро­ли­ро­ва­лась македо­ня­на­ми. В Леп­рее был постав­лен македон­ский гар­ни­зон, а наблюда­те­лем за всей обла­стью был остав­лен акар­на­нец Ладик (Po­lyb. IV. 80. 15). Такая пози­ция царя вполне объ­яс­ни­ма. Пер­вый этап зим­ней кам­па­нии был направ­лен на вос­ста­нов­ле­ние союз­ни­че­ских отно­ше­ний, кото­рые нахо­ди­лись под угро­зой после игно­ри­ро­ва­ния просьб ахей­цев летом 219 г. Уми­ротво­рив основ­но­го парт­не­ра по сою­зу, Филипп стал дей­ст­во­вать в сво­их инте­ре­сах, созда­вая сфе­ру македон­ско­го вли­я­ния на Пело­пон­не­се.

В све­те пред­ло­жен­ной интер­пре­та­ции собы­тий мож­но рас­смот­реть и пози­цию фига­ле­ян. Их область была базой для это­лий­ских пира­тов и удоб­ным плац­дар­мом для втор­же­ния в Мес­се­нию²⁹. После при­со­еди­не­ния Три­фи­лии к царю, эта область заяви­ла о сво­ей готов­но­сти перей­ти на его сто­ро­ну, сюда был направ­лен цар­ский упол­но­мо­чен­ный по делам на Пело­пон­не­се Таври­он с вой­ском (IV. 79. 7; 80. 2). Таким обра­зом, в ходе дан­ной кам­па­нии суще­ст­вен­ная часть земель на запа­де Пело­пон­не­са ока­за­лась под кон­тро­лем македо­нян. Более того, в труде Поли­бия нет ни одно­го недо­воль­но­го выска­зы­ва­ния исто­ри­ка по это­му пово­ду. Веро­ят­но, на пер­вое место в тот момент вышло вос­хи­ще­ние мастер­ски про­веден­ны­ми опе­ра­ци­я­ми и надеж­да на ско­рую победу.

Под­во­дя ито­ги выше­ска­зан­но­му, мож­но отме­тить, что в ходе зим­ней кам­па­нии 219/8 г. македон­ский царь пред­стал в совсем ином све­те и перед это­ля­на­ми, и перед ахе­я­на­ми. Он пока­зал себя талант­ли­вым так­ти­ком, удач­ли­вым пол­ко­вод­цем, забот­ли­вым союз­ни­ком и мило­серд­ным вра­гом (сдав­ши­е­ся это­лий­ские отряды были отпу­ще­ны по с.108 домам). Ины­ми сло­ва­ми, он боль­ше не вос­при­ни­мал­ся как моло­дой и неопыт­ный геге­мон Эллин­ской лиги. Напро­тив, с это­го момен­та Филипп V неуклон­но начал осу­ществлять свою поли­ти­ку, кото­рая не вполне сов­па­да­ла с устрем­ле­ни­я­ми дру­гих участ­ни­ков аль­ян­са.

Na­ta­lia Yu. Siv­ki­na (Nizhnij Nov­go­rod).
Com­man­ding abi­li­ties of Phi­lip V du­ring the first cam­paigns of the So­cial war

This ar­tic­le in­ves­ti­ga­tes the is­sue of the Ma­ce­do­nian king Phi­lip V’s con­duc­ting ope­ra­tions du­ring the first cam­paigns against Aeto­lians in the So­cial War (220—217 B. C.). The cam­paigns of the sum­mer of 219 B. C. in Acar­na­nia and the win­ter of 219/8 B. C. in Pe­lo­pon­ne­se were ve­ry dif­fe­rent. In the sum­mer cam­paign Phi­lip V was ve­ry cau­tio­us and un­hur­ried, but in the win­ter cam­paign the king de­monstra­ted his ex­cep­tio­nal com­man­ding abi­li­ties.