Несколько слов к русскому переводу «Александры» Ликофрона

с.216 Навер­ное, ред­ко слу­ча­ет­ся, чтобы древ­не­го писа­те­ля мож­но было оха­рак­те­ри­зо­вать одним сло­вом. Труд­но такое сло­во подо­брать для Геро­до­та, Софок­ла или, ска­жем, Плу­тар­ха. Не толь­ко их твор­че­ство и жизнь, но и само вре­мя, в кото­рое они были погру­же­ны, пред­став­ля­ют­ся нам слиш­ком мно­го­об­раз­ны­ми, чтобы быть вме­щен­ны­ми не толь­ко в одно сло­во, но даже в одну фра­зу. Одна­ко для элли­ни­сти­че­ско­го писа­те­ля Ликофро­на такое сло­во подо­брать доста­точ­но про­сто. Его на все лады повто­ря­ли древ­ние, этим же сло­вом вос­поль­зу­ем­ся и мы: «тем­ный», ater.

«Тем­ный» Ликофрон оста­вил после себя доволь­но зна­чи­тель­ное по объ­е­му про­из­веде­ние «Алек­сандра», пол­но­стью сохра­нив­ше­е­ся до наше­го вре­ме­ни. Оно состо­ит из 1474 сти­хов и его с трудом пони­ма­ли даже совре­мен­ни­ки поэта. Кажет­ся, отто­го-то имя авто­ра и уце­ле­ло: поэ­ма настоль­ко была пере­пол­не­на уче­ны­ми аллю­зи­я­ми, что ста­ла сво­его рода образ­цом ака­де­ми­че­ской поэ­зии — пара­док­саль­ной, вычур­ной, зага­доч­ной. Почти все антич­ные свиде­тель­ства гово­рят об уче­ной избы­точ­но­сти Ликофро­на и его про­из­веде­ния. Для Ста­ция дока­за­тель­ст­вом уче­но­сти явля­ет­ся то, что vir doc­tus чита­ет осно­ва­тель­но с.217 поза­бы­то­го Бат­ти­а­да, а так­же пони­ма­ет скры­тые места тем­но­го Ликофро­на: tu pan­de­re doc­tus // car­mi­na Bat­tia­dae la­teb­ras­que Ly­coph­ro­nis at­ri (Stat. Silv. V. 3. 156—157). В сло­ва­ре «Суда» мы чита­ем, что Ликофрон «напи­сал сочи­не­ние, назван­ное «Алек­сан­дрой», мало­по­нят­ную поэ­му (τὸ σκο­τεινὸν ποίημα)». Неиз­вест­ный поэт из «Гре­че­ской анто­ло­гии» от лица свит­ка «Алек­сан­дры» пишет, что не так про­сто вый­ти к све­ту, про­ди­ра­ясь сквозь лаби­ринт вычур­ных слов. В кон­це эпи­грам­мы автор, обра­ща­ясь к чита­те­лю, пишет, что если он любим Кал­лио­пой, то пусть возь­мет кни­гу в руки, но если же он родил­ся несве­ду­щим в делах муз, то в руках он будет нести обу­зу (εἰ δέ σε φί­λατο Καλ­λιόπη, λά­βε μ’ ἐς χέ­ρας εἰ δὲ // νῆις ἔφυς Μου­σέων, χερσὶ βά­ρος φο­ρέεις — Anth. Graec. IX. 191). Впро­чем, дру­гой сочи­ни­тель не без ехид­ства пишет, что чте­ние трудов глу­по­го Ликофро­на подо­ба­ет толь­ко трудо­лю­би­вым юно­шам и оно есть не что иное, как чте­ние пустых без­де­лиц (μό­νον νέοις ἱδρῶ­τα, μωρὲ Λυ­κόφ­ρων· // οὐδὲν γὰρ ἄλ­λο, πλὴν κε­νοὶ λη­ρῶν λό­γοι — Anth. Graec. Ap­pend. 50). Нако­нец, о тор­же­ст­вен­но­сти сти­ля Ликофро­на пишет Овидий, назы­вая его co­tur­na­tum (Ibis. 531).

Пора­жа­ет оце­ноч­ное одно­об­ра­зие: оно лише­но вос­тор­га, при­сут­ст­ву­ет лишь если не вос­хи­ще­ние, то удив­ле­ние от «тем­ной» уче­но­сти алек­сан­дрий­ско­го поэта, кото­рая ока­за­лась «по зубам» лишь немно­гим ком­мен­та­то­рам. Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли под­час вынуж­де­ны доволь­ст­во­вать­ся общим пони­ма­ни­ем того, что опи­сы­ва­ет­ся на стра­ни­цах «Алек­сан­дры»: толь­ко это пони­ма­ние обще­го сюже­та поз­во­ля­ет сми­рен­но уга­ды­вать смысл отдель­ных обра­зов.

О жиз­ни Ликофро­на извест­но совсем мало. Все извест­ное нам — это скуд­ные упо­ми­на­ния в ком­мен­та­ри­ях к «Алек­сан­дре», напи­сан­ных Иоан­ном Цецем, в сло­ва­ре «Суда» и еще у неко­то­рых авто­ров. И, тем не менее, эти био­гра­фи­че­ские кро­хи могут послу­жить клю­чом к тем тай­нам, кото­рые он нам оста­вил.

Итак, по свиде­тель­ству сло­ва­ря «Суда», Ликофрон был сыном Сок­ла, а так­же при­ем­ным сыном Лика, кото­рый писал об исто­рии Ливии и Сици­лии (Su­da. s. v. Λύ­κος). Сам же Ликофрон, по сооб­ще­нию все того же сло­ва­ря (s. v. Λυ­κόφ­ρων), родил­ся в Хал­киде, что на Эвбее, был грам­ма­ти­ком и тра­ги­че­ским поэтом, напи­сал око­ло двух десят­ков тра­гедий, — во вся­ком слу­чае, столь­ки­ми назва­ни­я­ми мы рас­по­ла­га­ем. Он вхо­дил в состав зна­ме­ни­той Пле­яды — груп­пы алек­сан­дрий­ских поэтов, состо­я­щей из семи чело­век. В пер­вый же год прав­ле­ния Пто­ле­мея Фила­дель­фа (285—247 гг. до н. э.) он пере­ехал в Алек­сан­дрию, где ему было пору­че­но при­ве­сти в порядок комедии, кото­рые вхо­ди­ли в состав биб­лио­те­ки. Эта работа сво­им ито­гом име­ла сочи­не­ние в один­на­дца­ти кни­гах περὶ κω­μωδίας. Ни этот труд, ни тра­гедии Ликофро­на до наше­го вре­ме­ни не сохра­ни­лись.

Источ­ни­ки ров­ным сче­том ниче­го не гово­рят о вре­ме­ни рож­де­ния поэта. Совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли так­же пред­по­чи­та­ют не выска­зы­вать опре­де­лен­ных суж­де­ний о датах. И дело здесь не толь­ко в раз­мы­то­сти сведе­ний, но еще и в том, что при­ня­тие опре­де­лен­ной даты тут же выст­ра­и­ва­ет череду хро­но­ло­ги­че­ских вопро­сов, кото­рые отно­сят­ся уже к «Алек­сан­дре». Одна­ко, соглас­но сооб­ще­нию Цеца, поэт жил во вре­ме­на Пто­ле­мея Фила­дель­фа и Бере­ни­ки (Schol. ad Ly­cophr. Introd.).

Этот-то алек­сан­дрий­ский эрудит и создал поэ­му «Алек­сандра». Она напи­са­на ямби­че­ским три­мет­ром, обыч­ным раз­ме­ром для тра­гедий и комедий. «Алек­сандра» почти цели­ком пред­став­ля­ет собой моно­лог-пред­ска­за­ние Кас­сан­дры (Алек­сандра — ее дру­гое имя и еще один изыск Ликофро­на, зна­ко­мо­го с ред­кой тра­ди­ци­ей) о гибе­ли Трои и о тех муче­ни­ях, на кото­рые будут обре­че­ны гре­че­ские герои. Это про­ри­ца­ние пере­ска­зы­ва­ет некий ноч­ной сто­рож, кото­рый при­став­лен к Кас­сан­дре самим При­а­мом. Тако­ва основ­ная сюжет­ная линия. Сле­ду­ет ого­во­рить осо­бо, что стиль поэ­мы в выс­шей сте­пе­ни соот­вет­ст­ву­ет сти­лю любо­го про­ри­ца­ния. Язык чрез­вы­чай­но насы­щен слож­ны­ми аллю­зи­я­ми и ассо­ци­а­ци­я­ми, кото­рые долж­ны были быть извест­ны­ми лишь доста­точ­но узко­му кру­гу обра­зо­ван­ных людей. Непре­кра­щаю­ща­я­ся вере­ни­ца замыс­ло­ва­тых слов и зага­док до край­ней сте­пе­ни отяг­ча­ет вся­ко­го чита­те­ля, кото­рый взял­ся бы все-таки за чте­ние подоб­но­го опу­са. Для при­ме­ра при­ве­ду два выра­же­ния: παρ­θε­νοκ­τό­νον Θέ­τιν (Alex. 22: дослов­но — «Фети­ду убий­цу девуш­ки»), что озна­ча­ет Гел­лес­понт, а так­же τὸν δυ­νάσ­τηντοῦ πετ­ρω­θέν­τος λύ­κου ἀποινο­δόρ­που (Alex. 901—902: «вла­ды­ка мест, где волк ска­лою стал, пожрав­ший выкуп» — пере­вод И. Е. Сури­ко­ва), под чем сле­ду­ет пони­мать один эпи­зод, свя­зан­ный с Пеле­ем.

с.218 Сама поэ­ма, веро­ят­но, была напи­са­на после 309 г. до н. э. Это выте­ка­ет из того, что автор упо­ми­на­ет об убий­стве Герак­ла, сына Алек­сандра, про­изо­шед­шем имен­но в этом году (Alex. 801). Более того, Ликофрон, веро­ят­но, дол­жен был дер­жать перед собою текст исто­рии Тимея, кото­рую тот стал писать лишь после 310 г. до н. э. О смер­ти поэта име­ет­ся толь­ко свиде­тель­ство Овидия, кото­рый в сво­ем ката­ло­ге про­кля­тий «Ibis» насы­ла­ет на сво­его про­тив­ни­ка вся­кие кош­ма­ры, в том чис­ле, чтобы погиб он, как Ликофрон, будучи прон­зен­ным копьем, кото­рое застрянет у него в теле (531—532).

«Алек­сандра» сохра­ни­лась пол­но­стью. Судя по все­му, имен­но зага­доч­ность поэ­мы и помог­ла ей уце­леть: она часто исполь­зо­ва­лась в школь­ных посо­би­ях, и до наших дней дошло око­ло 150 руко­пи­сей. Но самой про­во­ка­ци­он­ной частью явля­ет­ся так назы­вае­мая «рим­ская часть» (ст. 1226—1280). В ней речь идет о путе­ше­ст­вии Энея в Ита­лию с пунк­тир­ным упо­ми­на­ни­ем отдель­ных собы­тий этой исто­рии. Рас­шиф­ров­ка имен пер­со­на­жей воз­мож­на вовсе не бла­го­да­ря их точ­но­му опи­са­нию, сде­лан­но­го «тем­ным» авто­ром, а лишь бла­го­да­ря иным более внят­ным источ­ни­кам и внеш­ней схо­же­сти сюже­та.

Если в целом фабу­ла поэ­мы впи­сы­ва­ет­ся в содер­жа­ние мифов и лите­ра­ту­ры вре­ме­ни Ликофро­на, то дан­ный фраг­мент настоль­ко выби­ва­ет­ся из исто­ри­че­ско­го кон­тек­ста, что уже схо­ли­аст выска­зы­вал пред­по­ло­же­ние, соглас­но кото­ро­му весь пас­саж пред­став­ля­ет собой позд­нюю встав­ку (Schol. ad Ly­cophr. 1226). Одним из самых зага­доч­ных сти­хов явля­ет­ся тот, где упо­ми­на­ет­ся некий род­ст­вен­ник Кас­сан­дры, кото­рый вме­сте со сво­и­ми под­чи­нен­ны­ми захва­тит власть над зем­лей и над морем (1229—1230: γῆς καὶ θα­λάσ­σης σκῆπτρα καὶ μο­ναρ­χίαν λα­βόν­τες). Кажет­ся пора­зи­тель­ным, чтобы такие сло­ва отно­си­лись к Риму еще до его сре­ди­зем­но­мор­ских заво­е­ва­ний (да еще в поэ­ме, создан­ной под­дан­ным Пто­ле­мея Фила­дель­фа), и неволь­но воз­ни­ка­ли сомне­ния: а была ли «Алек­сандра» напи­са­на дей­ст­ви­тель­но до I Пуни­че­ской вой­ны? В нау­ке этот вопрос был под­нят при­мер­но с 1800 г., когда англий­ский поли­тик Чарльз Джеймс Фокс (1749—1806) в пере­пис­ке с пер­вым изда­те­лем Лукре­ция Гил­бер­том Вейк­фил­дом (1756—1801) впер­вые выска­зал пред­по­ло­же­ние об интер­по­ля­ции, сде­лан­ной уже после I Пуни­че­ской вой­ны, т. е. во вто­рой поло­вине III в. до н. э. По сути, спор этих двух людей опре­де­лил даль­ней­шее раз­ви­тие дис­кус­сии, свя­зан­ной с выше­ука­зан­ны­ми стро­ка­ми. В 1813 г. их пере­пис­ка была опуб­ли­ко­ва­на, и это спо­двиг­ло Нибу­ра выдви­нуть гипо­те­зу о том, что поэ­ма напи­са­на иным Ликофро­ном, а не тра­гедио­гра­фом.

Дис­кус­сия о под­лин­но­сти «рим­ско­го фраг­мен­та» длит­ся по сию пору и пока не нашла одно­знач­но­го раз­ре­ше­ния. Наи­бо­лее ради­каль­ные сто­рон­ни­ки идеи интер­по­ля­ции склон­ны видеть в нем аллю­зии на «Эне­иду» Вер­ги­лия, отно­ся его тем самым к I в. н. э. Но все эти интри­гу­ю­щие вопро­сы тре­бу­ют спе­ци­аль­но­го обра­ще­ния.

В Рос­сии Ликофро­ну не повез­ло. Его нико­гда не пере­во­ди­ли и поэто­му почти нико­гда не чита­ли. Кажет­ся, он не ока­зал ника­ко­го вли­я­ния на оте­че­ст­вен­ную сло­вес­ность. В луч­шем слу­чае на него ино­гда ссы­ла­лись, да и то все­гда оста­ет­ся сомне­ние (учи­ты­вая неве­ро­ят­ную лек­си­че­скую слож­ность тек­ста), работал ли иссле­до­ва­тель с гре­че­ским тек­стом или же с евро­пей­ским под­строч­ни­ком. Таким обра­зом, пред­став­лен­ный ниже пере­вод, выпол­нен­ный И. Е. Сури­ко­вым, явля­ет­ся пер­вым пере­во­дом поэ­мы на рус­ский язык.

Так уж ока­за­лось, что, кажет­ся, послед­ний поэ­ти­че­ский пере­вод «Алек­сан­дры» был сде­лан Джор­джем Муни к изда­нию поэ­мы в 1921 г. Все после­дую­щие пере­во­ды, вплоть до послед­них изда­ний В. Гиган­те Лан­за­ры и Жера­ра Лам­бэ, явля­ют­ся пере­во­да­ми про­за­и­че­ски­ми: авто­ры ста­ви­ли цель не столь­ко при­влечь чита­те­ля туман­ны­ми кра­сота­ми, сколь­ко дать точ­ный пере­вод, наи­бо­лее под­хо­дя­щий для ком­мен­ти­ро­ван­но­го изда­ния. Дан­ный же пере­вод явля­ет­ся поэ­ти­че­ским, что долж­но при­влечь если не мас­со­во­го чита­те­ля, то, как мини­мум, позна­ко­мить оте­че­ст­вен­ную пуб­ли­ку с «Алек­сан­дрой». Все это все­ля­ет надеж­ду, что пред­став­лен­ная пуб­ли­ка­ция вско­лыхнет уче­ный инте­рес к зага­доч­но­му поэту, чей лите­ра­тур­ный язык по пра­ву счи­та­ет­ся одним из самых слож­ных в антич­ной лите­ра­ту­ре.