Процесс вхождения варваров в состав общества Римской империи: романизация (IV—V вв.)

с.329 Вхож­де­ние вар­ва­ров в позд­не­ан­тич­ное обще­ство шло посред­ст­вом усво­е­ния ими куль­тур­ных цен­но­стей это­го обще­ства, т. е. рома­ни­за­ции. Выход­цы из вар­вар­ских пле­мён, нахо­див­ши­е­ся на терри­то­рии Импе­рии, зна­ко­ми­лись с антич­ной куль­ту­рой в боль­шей или в мень­шей сте­пе­ни. Вар­ва­рам необ­хо­ди­мо было най­ти своё место в новой для них среде, зна­ние язы­ков — гре­че­ско­го и латы­ни — явля­лось осно­вой для даль­ней­ше­го зна­ком­ства с клас­си­че­ской куль­ту­рой и рома­ни­за­ции в целом. А. Х. М. Джо­у­нз счи­та­ет, что рядо­вые вои­ны-вар­ва­ры гово­ри­ли на двух язы­ках: на род­ном язы­ке и на латы­ни, а офи­це­ры зна­ли толь­ко латынь, забы­вая род­ной язык¹. Фран­цуз­ский исто­рик Б. Лан­сон заме­ча­ет, что вли­я­ние было обо­юд­ным, и сме­ше­ние куль­тур начи­на­ет­ся с пер­вой поло­ви­ны IV в. Заим­ст­во­ва­ния про­ис­хо­ди­ли не толь­ко в духов­ной сфе­ре, но и в быто­вой: вар­ва­ры пере­ня­ли у рим­лян вкус к доро­гой парад­ной одеж­де, баням и зре­ли­щам; рим­ляне заим­ст­во­ва­ли отдель­ные виды ору­жия². Без про­цес­са рома­ни­за­ции было бы невоз­мож­но уча­стие ино­зем­цев в жиз­ни государ­ства, но парал­лель­но так­же про­ис­хо­ди­ло частич­ное заим­ст­во­ва­ние вар­вар­ских тра­ди­ций. Сопри­кос­но­ве­ние вар­вар­ско­го и рим­ско­го миров при­ве­ло к утра­те рим­ским обще­ст­вом ряда черт клас­си­че­ской антич­но­сти и пре­об­ра­зо­ва­нию его в позд­не­ан­тич­ное, в кото­ром в боль­шей сте­пе­ни, чем в пред­ше­ст­ву­ю­щие пери­о­ды, сосу­ще­ст­во­ва­ли как клас­си­че­ские гре­ко-рим­ские, так и ино­стран­ные, вар­вар­ские эле­мен­ты. Рома­ни­за­ция про­хо­ди­ла в несколь­ких обла­стях: в обра­зо­ва­нии, в повсе­днев­ной жиз­ни, в обла­сти семей­ных отно­ше­ний, а так­же в с.330 неко­то­рых дру­гих сфе­рах, кото­рые не будут затро­ну­ты в дан­ной ста­тье, напри­мер, в рели­гии.

I. Обра­зо­ва­ние

Вар­ва­ры в боль­шин­стве сво­ём, в целом, с трудом вос­при­ни­ма­ли осно­вы антич­ной куль­ту­ры и часто сохра­ня­ли при­вер­жен­ность сво­им тра­ди­ци­ям в боль­шей мере, неже­ли рим­ским обы­ча­ям. Тем не менее, вар­вар­ские вое­на­чаль­ни­ки, дости­гав­шие высо­ких долж­но­стей, часто ста­но­ви­лись людь­ми куль­тур­ны­ми и обра­зо­ван­ны­ми в антич­ном пред­став­ле­нии. Яркий при­мер явля­ет собой Сти­ли­хон, став­ший реген­том и пер­вым лицом при импе­ра­то­ре Гоно­рии. Мож­но так­же сослать­ся на Фла­вия Рихо­ме­ра, фран­ка по про­ис­хож­де­нию. Карье­ра Рихо­ме­ра была успеш­ной: co­mes do­mes­ti­co­rum при импе­ра­то­ре Гра­ци­ане в 377—378 гг., он ста­но­вит­ся ma­gis­ter mi­li­tum per Orien­tem в 383 г., явля­ет­ся con­sul prior в 384 г., затем зани­ма­ет долж­ность co­mes et ma­gis­ter ut­rius­que mi­li­tiae (на Восто­ке) в 388—393 гг.³ Этот чело­век инте­ре­сен не толь­ко тем, что зани­мал высо­кие посты в рим­ской армии, будучи вар­ва­ром по про­ис­хож­де­нию. О нём сохра­ни­лись отзы­вы антич­ных авто­ров как о чело­ве­ке высо­ко­об­ра­зо­ван­ном, при­том, по антич­ным стан­дар­там, посколь­ку эти отзы­вы при­над­ле­жат Зоси­му и Либа­нию, людям, демон­стри­ро­вав­шим при­вер­жен­ность антич­ной куль­ту­ре. Зосим сооб­ща­ет, что Рихо­мер был дру­жен с Евге­ни­ем, рито­ром и грам­ма­ти­ком, чело­ве­ком очень обра­зо­ван­ным (Zos. IV, 54, 1), став­шим узур­па­то­ром в 392 г. (Soc. V, 25) Евге­ний нахо­дил­ся в дру­же­ских отно­ше­ни­ях с Рихо­ме­ром, как свиде­тель­ст­ву­ет Зосим, по при­чине обра­зо­ван­но­сти послед­не­го (Zos. IV, 54, 1). Более того, Рихо­мер заслу­жил похва­лу и друж­бу Либа­ния, ора­то­ра и софи­ста, одно­го из самых выдаю­щих­ся людей сво­его вре­ме­ни. Либа­ний в пись­ме к Рихо­ме­ру вспо­ми­на­ет как о празд­ни­ке, о поре сво­его зна­ком­ства и обще­ния с ним. «Мно­гое и не раз при­во­дит мне на память те празд­ни­ки и те дни, кото­рые дали мне воз­мож­ность про­во­дить вре­мя в тво­ём обще­стве, и я чту эти дни, назы­вая их празд­ни­ка­ми не без осно­ва­ния. Ты, и явив­шись к нам, и в сво­их свида­ния со мной, делал для нас наши беседы сла­ще мёда, так что одни ухо­ди­ли пре­ис­пол­нен­ные доволь­ства, а дру­гие за тем же явля­лись. А боль­ше про­чих полу­чал я, кото­ро­го ты все­гда искал и при­гла­шал, и кото­рый выслу­ши­вал у сте­ны речи, каких дру­гие не с.331 слы­хи­ва­ли. С тех пор заро­див­ша­я­ся у меня и у горо­да любовь к тебе упро­чи­лась, оста­ёт­ся и нико­гда не изме­нит­ся» (Lib. Ep. 944).

Либа­ний так­же упо­ми­на­ет, что соста­вил речь в честь Рихо­ме­ра, «с целью вос­хва­лить его» (Lib. Or. I, 220). Мож­но пред­по­ло­жить, что не толь­ко обра­зо­ван­ность Рихо­ме­ра вызы­ва­ла при­вя­зан­ность ора­то­ра к нему. Рихо­мер был языч­ни­ком по рели­гии — «чело­век, при­вер­жен­ный хра­мам и богам», по опре­де­ле­нию Либа­ния (Lib. Or. I, 219), — что, несо­мнен­но, долж­но было импо­ни­ро­вать тако­му защит­ни­ку язы­че­ской рели­гии, как Либа­ний. При­чём, Рихо­мер был, по всей веро­ят­но­сти, при­вер­жен­цем имен­но антич­но­го язы­че­ства, а не адеп­том вар­вар­ских язы­че­ских веро­ва­ний, как мож­но заклю­чить из выска­зы­ва­ния Либа­ния. Рихо­мер пред­став­ля­ет собой при­мер вар­ва­ра, вос­при­няв­ше­го антич­ную куль­тур­ную тра­ди­цию не толь­ко в плане усво­е­ния зна­ний, накоп­лен­ных гре­ка­ми и рим­ля­на­ми, но и на уровне вос­при­я­тия идей, веро­ва­ний антич­но­го обще­ства. Поэто­му он, будучи фран­ком по про­ис­хож­де­нию, вос­при­ни­мал­ся как рав­ный в среде обра­зо­ван­ных рим­лян, и пред­став­ле­ния о вар­ва­рах как о диких и чуж­дых куль­ту­ре людях, свой­ст­вен­ные явле­нию анти­гер­ма­низ­ма, не мог­ли отно­сить­ся к тако­му чело­ве­ку как Рихо­мер⁴. Это под­твер­жда­ет нали­чие двой­ст­вен­но­го отно­ше­ния к чуже­зем­цам в позд­не­ан­тич­ном обще­стве: к одним из них как к вра­гам антич­ной куль­ту­ры, к дру­гим — как к орга­ни­че­ской части рим­ско­го обще­ства.

Один из вид­ных пред­ста­ви­те­лей рус­ской меди­е­ви­сти­ки П. Н. Куд­ряв­цев отме­ча­ет, что чем боль­ше ста­но­ви­лась чис­лен­ность вар­вар­ско­го эле­мен­та в рим­ской армии, тем более «исто­ща­лось в рядах рим­ской армии чув­ство рим­ской нацио­наль­но­сти»⁵. Л. П. Кар­са­вин в рабо­те «Рим­ская импе­рия, хри­сти­ан­ство и вар­ва­ры» опре­де­ля­ет нача­ло про­цес­са «гер­ма­ни­за­ции» II в. н. э., пола­гая, с.332 что в это вре­мя в армии появи­лось «мно­же­ство людей, кото­рые пере­ня­ли рим­скую куль­ту­ру лишь поверх­ност­но, ино­гда — не пере­ня­ли вовсе»⁶. Совет­ский иссле­до­ва­тель М. В. Лев­чен­ко обра­ща­ет вни­ма­ние на соци­аль­ные изме­не­ния в позд­не­ан­тич­ном обще­стве, кото­рые, по его мне­нию, свиде­тель­ст­ву­ют о про­цес­сах вар­ва­ри­за­ции, при­чём, соглас­но выво­дам исто­ри­ка, в Восточ­ной импе­рии она нача­лась не с VII в., а зна­чи­тель­но рань­ше и зна­че­ние этой вар­ва­ри­за­ции нель­зя недо­оце­ни­вать. Вар­ва­ры при­но­си­ли с собой общин­ные поряд­ки, уве­ли­чи­ва­ли коли­че­ство сво­бод­но­го сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния, они омо­ла­жи­ва­ли Импе­рию сво­им вар­вар­ст­вом, сво­им родо­вым стро­ем, они вно­си­ли свои вар­вар­ские учреж­де­ния и обы­чаи. Доста­точ­но вспом­нить об инсти­ту­те букел­ла­ри­ев…⁷ По мне­нию иссле­до­ва­те­ля, прото­ти­пом букел­ла­ри­ев были вар­вар­ские вожди, слу­жив­шие Импе­рии в каче­стве и зва­нии феде­ра­тов. Не огра­ни­чи­ва­ясь обще­ст­вен­ны­ми учреж­де­ни­я­ми, вли­я­ние вар­вар­ской сти­хии про­ни­ка­ло и в искус­ство, быт, моду, костюм (в каче­стве при­ме­ра иссле­до­ва­тель при­во­дит пас­саж из «Тай­ной исто­рии» Про­ко­пия (Proc. Hist. Ar­can. VII, 8—14), одна­ко, в дан­ном слу­чае речь идет не о гер­ман­ских вли­я­ни­ях в обла­сти моды, а о пер­сид­ских и гунн­ских — О. П.)⁸. М. В. Лев­чен­ко пола­га­ет, что так ясно про­сле­жи­ва­ют­ся мно­го­об­раз­ные следы вар­вар­ских воздей­ст­вий на визан­тий­ское обще­ство уже в ран­не­ви­зан­тий­ский пери­од. Уна­сле­до­ван­ная от антич­но­сти куль­ту­ра и циви­ли­за­ция амаль­га­ми­ро­ва­лись в Восточ­ной импе­рии с гру­бым вар­вар­ст­вом, нала­гав­шим на все фор­мы визан­тий­ской жиз­ни свой отпе­ча­ток. Отсюда чер­ты двой­ст­вен­но­сти, про­ни­зы­ваю­щие все фор­мы визан­тий­ско­го обще­ства, нераз­рыв­ная связь циви­ли­за­ции и вар­вар­ства⁹.

При­ведён­ные выше избран­ные точ­ки зре­ния объ­еди­ня­ет одна идея о довле­ю­щим про­цес­се вар­ва­ри­за­ции рим­ско­го обще­ства при фак­ти­че­ском отсут­ст­вии рома­ни­за­ции гер­ман­ско­го эле­мен­та, что пред­став­ля­ет­ся не совсем обос­но­ван­ным. Как уже было пока­за­но на несколь­ких при­ме­рах, гер­ман­цы вполне орга­нич­но и глу­бо­ко с.333 мог­ли вос­при­ни­мать антич­ную куль­ту­ру и ста­но­вить­ся частью позд­не­ан­тич­но­го обще­ства. Без­услов­но, этот про­цесс про­ис­хо­дил по боль­шей части в среде офи­цер­ско­го соста­ва, что же каса­ет­ся рядо­вых вои­нов, пере­шед­ших на рим­скую сто­ро­ну, то выяс­нить сте­пень их при­об­щён­но­сти к куль­ту­ре доста­точ­но слож­но в силу отсут­ст­вия сведе­ний подоб­но­го рода в источ­ни­ках. Но с дру­гой сто­ро­ны, и реак­ция на уси­ле­ние гер­ман­ско­го вли­я­ния в государ­стве име­ла место в сло­ях обра­зо­ван­но­го рим­ско­го обще­ства, а не в среде про­сто­го насе­ле­ния Рим­ской импе­рии. Сто­ит отме­тить, что, при отсут­ст­вии сведе­ний в источ­ни­ках о сте­пе­ни рома­ни­за­ции рядо­вых гер­ман­цев, мож­но пред­по­ло­жить, что они, без­услов­но, долж­ны были знать гре­че­ский или латынь, или оба язы­ка для обще­ния, что не мог­ло не явить­ся фак­то­ром сбли­же­ния куль­тур.

II. Повсе­днев­ная жизнь

Рома­ни­за­ция гер­ман­цев про­яв­ля­лась не толь­ко в обла­сти обра­зо­ва­ния, кото­рое было доступ­но толь­ко зна­ти, но и в обыч­ной жиз­ни. Ярким при­ме­ром это­го про­цес­са может слу­жить тен­ден­ция при­ни­мать гер­ман­ца­ми латин­ские име­на или давать их сво­им детям. Далее будет рас­смот­ре­но несколь­ко при­ме­ров.

Пер­вы­ми мож­но назвать фран­ка Бау­то­на и его сына Силь­ва­на. Нахо­дясь на рим­ской служ­бе, Бау­тон дал сво­е­му сыну, оче­вид­но, родив­ше­му­ся на терри­то­рии Импе­рии, латин­ское имя. Силь­ван (Sil­va­nus) зани­мал пост ma­gis­ter pe­di­tum в Гал­лии (Aur. Vict. Caes., 42, 15). Его латин­ское имя сов­па­да­ет с име­нем рим­ско­го бога лесов, полей, покро­ви­те­ля сель­ских жите­лей Силь­ва­на (Sil­va­nus)¹⁰, что вряд ли явля­ет­ся слу­чай­но­стью. Этот при­мер мож­но сопо­ста­вить с дру­гим подоб­ным слу­ча­ем: Амми­ан Мар­цел­лин сооб­ща­ет о Сера­пи­оне (Se­ra­pio) — сыне ала­ман­на Меде­ри­ха, не нахо­див­ше­го­ся, прав­да, на рим­ской служ­бе, но быв­ше­го дол­го залож­ни­ком в Гал­лии. Меде­рих за вре­мя сво­его пре­бы­ва­ния на терри­то­рии Импе­рии, по сло­вам Амми­а­на, позна­ко­мил­ся с неко­то­ры­ми гре­че­ски­ми таин­ства­ми и дал такое имя сво­е­му сыну, при­чём до того сын носил ала­манн­ское имя Аге­на­рих (Amm. XVI, 12, 25). Se­ra­pio(n) — гре­че­ское имя¹¹, веро­ят­но, было созвуч­но име­ни Se­ra­pis — Сера­пис — еги­пет­ско­му боже­ству под­зем­но­го мира, а под гре­че­ски­ми таин­ства­ми сле­ду­ет, веро­ят­но, в дан­ном слу­чае под­ра­зу­ме­вать элли­ни­сти­че­ский культ Оси­ри­са-Апи­са, в рам­ках с.334 кото­ро­го почи­та­ли бога Сера­пи­са. Таким обра­зом, Меде­рих явля­ет собой при­мер чело­ве­ка, доста­точ­но глу­бо­ко вос­при­няв­ше­го антич­ную куль­ту­ру, вплоть до идеи изме­нить ала­манн­ское имя сына на гре­че­ское. При­чи­ны, по кото­рым Бау­тон дал сво­е­му сыну латин­ское имя, неиз­вест­ны, но здесь веро­ят­но, ска­за­лось если не увле­че­ние тра­ди­ци­он­ной рим­ской рели­ги­ей, то, по край­ней мере, осо­зна­ние и осмыс­ле­ние себя и сво­их детей в рам­ках антич­ной куль­ту­ры, что уже пред­став­ля­ет зна­че­ние для рас­смот­ре­ния про­цес­са рома­ни­за­ции.

О двух сле­дую­щих ино­зем­цах, вос­при­няв­ших рим­скую куль­ту­ру, извест­но доволь­но мало, поэто­му пред­став­ля­ет­ся невоз­мож­ным опре­де­лить, что повли­я­ло на выбор их имён, был ли он сде­лан их роди­те­ля­ми или ими сами­ми во взрос­лом воз­расте. Пер­вый из них — ала­манн Латин (La­ti­nus) зани­мал пост co­mes do­mes­ti­co­rum в 354 г. (Amm. XIV, 10, 8), вто­рой — сар­мат Вик­тор (Vic­tor) — ma­gis­ter equi­tum 363—379 гг. (Amm. XXVI, 5, 2), con­sul 369 г. (Fas­ti. Ros­si, I, 210—211). Имя Лати­на мож­но интер­пре­ти­ро­вать по край­ней мере дву­мя спо­со­ба­ми: во-пер­вых, как La­ti­nus — лати­ня­нин и в дан­ном слу­чае его мож­но рас­смат­ри­вать, напри­мер, как про­зви­ще за нахож­де­ние на рим­ской служ­бе и т. д., во-вто­рых, как La­ti­nus — Латин — имя соб­ст­вен­ное мифо­ло­ги­че­ско­го царя Лав­рен­та, тестя Энея¹², в этом слу­чае мож­но вновь про­следить связь с рим­ской рели­ги­ей и мифо­ло­ги­ей, одна­ко, при отсут­ст­вии более подроб­ной инфор­ма­ции, прий­ти к опре­де­лён­но­му мне­нию невоз­мож­но. Един­ст­вен­ное, что пред­став­ля­ет­ся опре­де­лён­ным — несо­мнен­ная при­част­ность Лати­на и, веро­ят­но, его роди­те­лей к рим­ской куль­ту­ре.

Вто­рой ино­стра­нец, носив­ший рим­ское имя — сар­мат Вик­тор, изве­стен как друг Либа­ния и чело­век высо­кой куль­ту­ры, о чём речь шла выше. Его рим­ское имя так­же несо­мнен­но свиде­тель­ст­ву­ет о рома­ни­за­ции.

Тем не менее, сто­ит отме­тить, что слу­чаи пере­ме­ны вар­вар­ских имён на рим­ские и гре­че­ские, а так­же при­сво­е­ние ребён­ку их от рож­де­ния, по всей види­мо­сти, огра­ни­чи­ва­ют­ся IV в. Далее гер­ман­цы сохра­ня­ют име­на на род­ном язы­ке, зани­мая при этом доста­точ­но важ­ные посты в государ­ст­вен­ном аппа­ра­те. В каче­стве при­ме­ров мож­но при­ве­сти Сти­ли­хо­на, Рици­ме­ра, Одо­ак­ра и мно­гих дру­гих. Это явле­ние может иметь сво­ей при­чи­ной посте­пен­ную адап­та­цию рим­ско­го обще­ства к ино­стран­цам в сво­ей среде, с.335 а так­же тем, что уро­вень рома­ни­за­ции опре­де­лял­ся уже внут­рен­ней при­об­щён­но­стью этих поли­ти­че­ских дея­те­лей к антич­ной куль­ту­ре, кото­рый не тре­бо­вал для под­твер­жде­ния тако­го внеш­не­го дей­ст­вия как пере­ме­на, при­сво­е­ние рим­ско­го или гре­че­ско­го име­ни.

III. Род­ст­вен­ные свя­зи

Третьим свиде­тель­ст­вом рома­ни­за­ции гер­ман­цев на терри­то­рии Импе­рии могут слу­жить бра­ки, заклю­чав­ши­е­ся меж­ду ними или их детьми и рим­ски­ми граж­да­на­ми, при­чём в источ­ни­ках речь идёт о пред­ста­ви­те­лях выс­шей зна­ти. В дан­ном слу­чае, конеч­но, сле­ду­ет гово­рить не про­сто об ино­стран­цах, пере­няв­ших антич­ную куль­ту­ру, а о людях, хотя и не рим­ско­го про­ис­хож­де­ния, но став­ших пол­но­цен­ны­ми чле­на­ми позд­не­ан­тич­но­го обще­ства. При­ме­ра­ми могут слу­жить брак рим­ско­го чинов­ни­ка Ара­к­сия, prae­fec­tus prae­to­rio в 365/366 г. при Про­ко­пии (Amm. XXVI, 7, 6; 10, 7), с доче­рью ала­ман­на Аги­ло­на, зани­мав­ше­го пост ma­gis­ter pe­di­tum в 360—362 гг. (Amm. XX, 2, 5); брак пле­мян­ни­цы импе­ра­то­ра Фео­до­сия I Сере­ны и Сти­ли­хо­на (384 г.) (Zos. IV, 57, 2; V, 4, 1; V, 28, 1; Olymp. fr. 2), импе­ра­то­ра Арка­дия и доче­ри фран­ка Бау­то­на (395 г.) (Zos. V, 3, 2—6; Phi­lost. XI, 6). В кон­це V в. — в 467 г. гер­ма­нец Рици­мер всту­пил в брак с доче­рью импе­ра­то­ра Анфи­мия Али­пи­ей (Sid. App. Carm., II, 484—486; Ep. I, 5, 10; 9, 1) Род­ство позд­не­ан­тич­ной ари­сто­кра­тии с гер­ман­ца­ми свиде­тель­ст­ву­ет об орга­нич­ном сли­я­нии двух веду­щих участ­ни­ков исто­ри­че­ско­го про­цес­са IV—VI вв. Веро­ят­но, подоб­ное сли­я­ние про­ис­хо­ди­ло и в среде рядо­вых граж­дан Импе­рии, но, к сожа­ле­нию, этот факт не нашел отра­же­ния в источ­ни­ках. Уста­нов­ле­ние род­ст­вен­ных отно­ше­ний меж­ду гер­ман­ца­ми и рим­ля­на­ми име­ло важ­ное зна­че­ние для фор­ми­ро­ва­ния позд­не­ан­тич­но­го обще­ства как само­сто­я­тель­но­го и име­ю­ще­го неко­то­рые чер­ты, отли­чав­шие его от обще­ства Рим­ской импе­рии клас­си­че­ско­го пери­о­да.

Про­цесс рома­ни­за­ции вар­ва­ров, про­жи­вав­ших на терри­то­рии Рим­ской импе­рии, был мно­го­пла­но­вым и затра­ги­вал раз­лич­ные сто­ро­ны жиз­ни. Рас­смот­рен­ные выше при­ме­ры при­зва­ны про­ил­лю­ст­ри­ро­вать раз­но­об­ра­зие форм про­яв­ле­ния рома­ни­за­ции и вли­я­ния антич­ной куль­ту­ры на ино­зем­цев. Сто­ит отме­тить, что, без­услов­но, сте­пень это­го вли­я­ния зави­се­ла от соци­аль­но­го поло­же­ния чело­ве­ка в рим­ском обще­стве, от его дру­же­ских и дело­вых свя­зей в среде рим­ской эли­ты. Рядо­вые вои­ны-вар­ва­ры, с.336 жив­шие в Рим­ской импе­рии, не име­ли воз­мож­но­сти при­об­щить­ся к антич­ной куль­ту­ре в той мере, в какой это мог­ли сде­лать пред­ста­ви­те­ли вар­вар­ской зна­ти, нахо­див­ши­е­ся на служ­бе в рим­ском государ­стве. Тем не менее, даже они в опре­де­лён­ной сте­пе­ни были затро­ну­ты этим про­цес­сом, усва­и­вая латин­ский, а ино­гда и гре­че­ский язы­ки. Явле­ние рома­ни­за­ции отра­жа­ет слож­ный про­цесс сли­я­ния куль­тур — вар­вар­ской и антич­ной и фор­ми­ро­ва­ния ново­го миро­вос­при­я­тия, харак­тер­но­го для эпо­хи позд­ней антич­но­сти.

This ar­tic­le is about the pro­cess of ro­ma­ni­sa­tion. This pro­cess took pla­ce in IV—V cen­tu­ries AD and con­cer­ned the bar­ba­rians who li­ved in the Ro­man Em­pi­re. Bar­ba­rian nob­le learnt Greek and La­tin and joi­ned an­cient cul­tu­re and be­ca­me the part of the Ro­man so­cie­ty. Ro­ma­ni­sa­tion shows crea­tion of new ideo­lo­gy of la­te an­ti­qui­ty.