Римский сенат и сенаторская аристократия в Остготской Италии

Исто­рию рим­ских государ­ст­вен­ных учреж­де­ний в вар­вар­ских королев­ствах, в част­но­сти — в Ост­гот­ском, нель­зя назвать мало­изу­чен­ной. Эта про­бле­ма­ти­ка затра­ги­ва­ет­ся в работах мно­гих иссле­до­ва­те­лей, зани­маю­щих­ся исто­ри­ей вла­сти и государ­ст­вен­ной тра­ди­ции¹. Тем более кажет­ся стран­ным, что никто еще не пытал­ся ком­плекс­но рас­смот­реть поло­же­ние сена­та и сена­тор­ской ари­сто­кра­тии в Ост­гот­ском королев­стве. Конеч­но, ни одна из работ, посвя­щен­ных это­му пери­о­ду, не обхо­дит­ся без более или менее частых ссы­лок на «Va­riae» Кас­си­о­до­ра, явля­ю­щи­е­ся нашим основ­ным источ­ни­ком по дан­ной про­бле­ма­ти­ке, но зада­ча рас­смот­реть состав сена­та, его пол­но­мо­чия, ком­плек­то­ва­ние, в пол­ной мере исполь­зуя «Va­riae», в нау­ке еще не ста­ви­лась.

Кас­си­о­дор сооб­ща­ет нам мно­го инте­рес­ных дета­лей, касаю­щих­ся исто­рии сена­та и транс­фор­ма­ции рим­ской государ­ст­вен­ной тра­ди­ции в вар­вар­ских государ­ствах. Рас­смот­рим сколь воз­мож­но подроб­но все, что свя­за­но с функ­ци­о­ни­ро­ва­ни­ем сена­та и всей тра­ди­ци­он­ной систе­мы рим­ско­го государ­ст­вен­но­го управ­ле­ния.

Основ­ной отли­чи­тель­ной осо­бен­но­стью Ост­гот­ско­го королев­ства явля­лась чрез­вы­чай­но высо­кая сте­пень его рома­ни­за­ции. Рас­по­ла­га­ясь в серд­це рим­ской циви­ли­за­ции, ост­гот­ские вла­ды­ки были вынуж­де­ны в целях под­дер­жа­ния внут­рен­ней ста­биль­но­сти в королев­стве про­воз­гла­сить себя пре­ем­ни­ка­ми и защит­ни­ка­ми тра­ди­ци­он­ной рим­ской систе­мы цен­но­стей. В ней идеи чет­кой орга­ни­за­ции государ­ст­вом соци­аль­ной и поли­ти­че­ской жиз­ни обще­ства зани­ма­ли не послед­нее место; «хотя рим­ский мир рас­пал­ся, уни­вер­са­лист­ская идея рим­ской государ­ст­вен­но­сти про­дол­жа­ла жить в обще­ст­вен­ном созна­нии эпо­хи»².

Счи­тая зало­гом поли­ти­че­ской ста­биль­но­сти в сво­ем королев­стве союз готов и рим­лян, объ­еди­нен­ных в одном государ­стве, Тео­до­рих все­ми сила­ми пытал­ся под­черк­нуть есте­ствен­ную пре­ем­ст­вен­ность сво­его государ­ства с позд­ней Рим­ской импе­ри­ей во всех обла­стях государ­ст­вен­ной и обще­ст­вен­ной жиз­ни. В ост­гот­ской Ита­лии в непри­кос­но­вен­но­сти оста­лись и рим­ская систе­ма пра­ва, и орга­ни­за­ция цен­траль­но­го и мест­но­го управ­ле­ния, и круп­ное сена­тор­ское земле­вла­де­ние³. Обра­ща­ясь от лица коро­ля к насе­ле­нию стра­ны, Кас­си­о­дор писал: «…Вам всем сле­ду­ет без сопро­тив­ле­ния под­чи­нять­ся рим­ским обы­ча­ям, к кото­рым вы вновь воз­вра­ща­е­тесь после дли­тель­но­го пере­ры­ва, ибо долж­но быть бла­го­сло­вен­но вос­ста­нов­ле­ние того, что, как извест­но, слу­жи­ло про­цве­та­нию ваших пред­ков. Обре­тя по боже­ст­вен­но­му соиз­во­ле­нию древ­нюю сво­бо­ду, вы опять обла­ча­е­тесь в оде­я­ния рим­ских нра­вов…»⁴. В дру­гом посла­нии Тео­до­рих заявил, что глав­ной целью его поли­ти­ки явля­ет­ся «…объ­еди­не­ние не толь­ко вла­де­ний, но и душ готов и рим­лян…, общ­ность поме­стий явля­ет­ся осно­вой мира и согла­сия…, за часть поля рим­ля­нин нашел себе защит­ни­ка…»⁵. Король ука­зы­вал, что «…готов и рим­лян свя­зы­ва­ют еди­ный образ жиз­ни, еди­ный закон, еди­ная власть»⁶.

Кро­ме внут­рен­ней ста­биль­но­сти, такая поли­ти­ка повы­ша­ла авто­ри­тет ост­гот­ско­го коро­ля как в гла­зах визан­тий­ско­го импе­ра­то­ра, так и сре­ди про­чих вар­вар­ских коро­лей.

Сохра­нив в целом всю рим­скую систе­му государ­ст­вен­но­го управ­ле­ния, Тео­до­рих и его пре­ем­ни­ки с осо­бым вни­ма­ни­ем, и даже ува­же­ни­ем, отнес­лись к рим­ско­му сена­ту, выде­лив его как самый авто­ри­тет­ный и почтен­ный инсти­тут в королев­стве⁷. В посла­ни­ях к сена­ту король назы­ва­ет его «вен­цом государ­ства», «лоном сво­бо­ды», а сена­то­ров — «укра­ше­ни­ем и гор­до­стью всех про­чих сосло­вий»⁸.

Таким обра­зом, при­ход к вла­сти в Ита­лии ост­готов не ска­зал­ся роко­вым обра­зом на судь­бе рим­ско­го сена­та, не про­изо­шло ника­ких суще­ст­вен­ных изме­не­ний и в государ­ст­вен­но-адми­ни­ст­ра­тив­ной систе­ме. Прак­ти­че­ски в непри­кос­но­вен­но­сти оста­лись функ­ции сена­та и струк­ту­ра долж­но­стей, отправ­ле­ние кото­рых про­дол­жа­ло играть важ­ную роль в слу­жеб­ной карье­ре сена­то­ров и при вар­вар­ских коро­лях. Сенат про­дол­жал играть в государ­стве ту же роль, какая у него была и при рим­ских импе­ра­то­рах. Более того, если в этой сфе­ре и про­ис­хо­ди­ли какие-либо изме­не­ния, то они были, как мы поста­ра­ем­ся пока­зать, исклю­чи­тель­но в инте­ре­сах само­го сена­та.

Как уже гово­ри­лось выше, Тео­до­рих и его пре­ем­ни­ки ста­ра­лись убедить Ита­лию, что в ее поло­же­нии не про­изо­шло ника­ких серь­ез­ных изме­не­ний. Глав­ным поли­ти­че­ским лозун­гом была пре­ем­ст­вен­ность с Рим­ской импе­ри­ей. Гот­ское заво­е­ва­ние все­го лишь сме­ни­ло импе­ра­то­ра на коро­ля. Во всех посла­ни­ях, напи­сан­ных от име­ни коро­ля, Кас­си­о­дор, не ску­пясь на похва­лы слав­но­му про­шло­му Рима, тем не менее, про­во­дит основ­ную мысль: имен­но Тео­до­рих — истин­ный пове­ли­тель рим­лян. С этой же целью пишет­ся им и «Исто­рия готов» (ее основ­ные идеи нам извест­ны по «Гети­ке» Иор­да­на): готы со вре­мен Доми­ци­а­на явля­лись защит­ни­ка­ми Рим­ской импе­рии, с ору­жи­ем в руках они обес­пе­чи­ва­ли ей победы, когда импе­рия выпол­ня­ла взя­тые по отно­ше­нию к ним обя­за­тель­ства. Толь­ко с согла­сия импе­ра­то­ра Зено­на при­шли они в Ита­лию с един­ст­вен­ной целью — осво­бо­дить ее от тира­нии Одо­ак­ра. Импе­ра­тор при­знал Тео­до­ри­ха коро­лем Ита­лии, а так как трон пере­да­вал­ся по наслед­ству в роду Ама­лов, то пре­ем­ни­ки Тео­до­ри­ха с пол­ным пра­вом будут насле­до­вать его власть, и рим­ляне без вся­ких сомне­ний могут пови­но­вать­ся закон­но­му вла­ды­ке.

К несча­стию, это новое зда­ние было чрез­вы­чай­но непроч­ным. Его сила ока­за­лась ско­рее кажу­щей­ся, чем реаль­ной. Тео­до­рих мог опи­рать­ся при­мер­но на 200000 готов⁹, кото­рые были рас­се­ле­ны по все­му Апен­нин­ско­му полу­ост­ро­ву, где мест­ное насе­ле­ние нена­виде­ло их и как вар­ва­ров, и как ере­ти­ков-ари­ан. Они не под­дер­жи­ва­ли, как фран­ки, пря­мых свя­зей с исто­ри­че­ской роди­ной, у них не было Австра­зии, откуда мог­ла бы прий­ти помощь.

Во мно­гом этим и объ­яс­ня­ет­ся настой­чи­вое стрем­ле­ние Тео­до­ри­ха про­во­дить поли­ти­ку мир­но­го сосу­ще­ст­во­ва­ния и пре­ем­ст­вен­но­сти. С вели­чай­ши­ми уси­ли­я­ми, уме­ло исполь­зуя дипло­ма­ти­че­ские рыча­ги, он ограж­дал стра­ну от франк­ско­го втор­же­ния. Его государ­ству со всех сто­рон угро­жа­ли, и осо­бен­но опас­ной эта угро­за была со сто­ро­ны Визан­тии.

Импе­ра­то­ры не сми­ри­лись с поте­рей Ита­лии — серд­ца рим­ской циви­ли­за­ции. Юриди­че­ски Тео­до­рих оста­вал­ся лишь пред­ста­ви­те­лем Зено­на, кото­рый пору­чил ему изгнать Одо­ак­ра¹⁰. Пре­ем­ник Зено­на импе­ра­тор Ана­ста­сий при­знал Тео­до­ри­ха лишь в 498 г., пожа­ло­вав ему цар­ское обла­че­ние («ves­tem re­giam»)¹¹. При этом импе­ра­тор счи­тал Тео­до­ри­ха под­чи­нен­ным ему намест­ни­ком Ита­лии, пат­ри­ки­ем и ma­gis­ter ut­rius­que mi­li­tiae. Впро­чем, Тео­до­рих еще мог себе поз­во­лить стро­ить свои отно­ше­ния с Визан­ти­ей, исхо­дя из потреб­но­стей теку­ще­го момен­та. Рас­по­ла­гая мощ­ной арми­ей, он захва­тил Пан­но­нию, про­во­дил неза­ви­си­мую от импе­ра­то­ра внеш­нюю поли­ти­ку.

Но после его смер­ти про­ти­во­ре­чия меж­ду гота­ми и рим­ля­на­ми обост­ря­лись по мере того, как все более и более сла­бе­ло Ост­гот­ское королев­ство. В 535 г. Тео­дат отка­зал­ся при­знать себя пол­но­стью зави­си­мым от Визан­тии, и Юсти­ни­ан не замед­лил объ­явить о сво­ем наме­ре­нии осво­бо­дить Ита­лию от вла­сти готов, изгнать их из этой стра­ны, кото­рая уже ста­ла их роди­ной, не при­ни­мая во вни­ма­ние ни преж­ние дого­во­ры, ни обе­ща­ния Зено­на и Ана­ста­сия¹².

Вой­на с Визан­ти­ей, таким обра­зом, ока­за­лась неиз­беж­ной, и ее резуль­тат во мно­гом зави­сел от той пози­ции, кото­рую зай­мет насе­ле­ние Ита­лии, мне­ние кото­ро­го опре­де­ля­лось самой вли­я­тель­ной, знат­ной и бога­той частью жите­лей — сена­тор­ской ари­сто­кра­ти­ей и выс­шим духо­вен­ст­вом. Тео­до­рих мог бы пред­при­нять в отно­ше­нии ита­лий­ской ари­сто­кра­тии те же меры, кото­рые пред­при­ня­ли ван­да­лы по отно­ше­нию к ари­сто­кра­тии север­ной Афри­ки. Основ­ные поте­ри от ван­даль­ско­го заво­е­ва­ния понес­ла имен­но знать. Этот момент отме­ча­ет­ся все­ми авто­ра­ми — про­стой народ не стра­дал, а вла­дель­цы круп­ных поме­стий вме­сте с выс­шим духо­вен­ст­вом ока­за­лись жерт­ва­ми жесто­ко­сти Ген­зе­ри­ха¹³. Имен­но это глав­ным обра­зом ста­вит ему в упрек Сидо­ний Апол­ли­на­рий¹⁴. Напро­тив, сле­дуя при­ме­ру франк­ских вождей и исхо­дя из мест­ных осо­бен­но­стей Ита­лии, Тео­до­рих преж­де все­го ста­рал­ся зару­чить­ся под­держ­кой сена­тор­ско­го сосло­вия, кото­рое оли­це­тво­ря­ло собой слав­ное про­шлое Рима и было основ­ным носи­те­лем и хра­ни­те­лем тра­ди­ци­он­ной рим­ской систе­мы цен­но­стей. Сена­тор­ская ари­сто­кра­тия постав­ля­ла ему государ­ст­вен­ных дея­те­лей, обра­зо­ван­ных чинов­ни­ков, талант­ли­вых адми­ни­ст­ра­то­ров и управ­лен­цев, а в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти ока­зы­ва­ла мораль­ную и финан­со­вую (спра­вед­ли­во­сти ради сто­ит при­знать, что весь­ма неохот­но) под­держ­ку в борь­бе с внеш­ни­ми вра­га­ми.

Из все­го выше­ска­зан­но­го сле­ду­ет, что зна­че­ние и роль рим­ско­го сена­та нисколь­ко не умень­ша­лись, а в опре­де­лен­ные пери­о­ды даже рос­ли в тече­ние все­го прав­ле­ния ост­готов.

Осо­бен­но зна­чи­тель­ной эта роль ста­ла после смер­ти Тео­до­ри­ха. Сена­тор­ская ари­сто­кра­тия, ока­зав­ша­я­ся прак­ти­че­ски не затро­ну­той изме­не­ни­я­ми, свя­зан­ны­ми с при­хо­дом к вла­сти ост­гот­ских коро­лей, про­дол­жа­ла выдви­гать из сво­ей среды важ­ней­ших функ­ци­о­не­ров, сохра­ня­ла свои пра­ва, свое вли­я­ние, закон­ные и неза­кон­ные при­ви­ле­гии, по-преж­не­му дер­жа­ла в сво­их руках управ­ле­ние про­вин­ци­я­ми. Ост­гот­ские коро­ли не име­ли в сво­их руках доста­точ­но вла­сти, чтобы изме­нить или заста­вить пол­но­стью под­чи­нить­ся себе тот соци­аль­ный строй, кото­рый сло­жил­ся в Запад­ной Рим­ской импе­рии.

Смог­ли бы ост­гот­ские коро­ли ценою еще боль­ших усту­пок добить­ся пол­ной под­держ­ки ита­лий­ской ари­сто­кра­тии, ее окон­ча­тель­но­го при­ми­ре­ния с новым поряд­ком? Вряд ли. Слиш­ком мно­го оста­ет­ся осно­ва­ний усо­мнить­ся в такой воз­мож­но­сти: преж­няя сла­ва Ита­лии, еще слиш­ком живая память о Рим­ской импе­рии, бли­зость Визан­тии, ее уси­ле­ние, укреп­ле­ние Юсти­ни­а­ном импе­ра­тор­ской вла­сти, отсут­ст­вие общих инте­ре­сов у двух наро­дов — готов и рим­лян, кото­рые жили бок о бок, но не сме­ши­ва­ясь и сохра­няя посто­ян­ный повод для все­воз­мож­ных кон­флик­тов, нако­нец, раз­ли­чие рели­гий.

В Ост­гот­ском королев­стве состав сена­та был при­бли­зи­тель­но таким же, каким мы его видим в кон­це V в. В «Va­riae» Кас­си­о­до­ром вос­про­из­во­дят­ся поста­нов­ле­ния рим­ских импе­ра­то­ров преды­ду­ще­го пери­о­да, а так­же поста­нов­ле­ния импе­ра­то­ров Восточ­ной Рим­ской импе­рии, совре­мен­ни­ков гот­ских коро­лей.

Одна­ко неко­то­рые пра­ви­ла пре­тер­пе­ли суще­ст­вен­ные изме­не­ния. Vi­ri cla­ris­si­mi и vi­ri spec­ta­bi­les явля­ют­ся частью сена­тор­ско­го сосло­вия, могут при­сут­ст­во­вать на заседа­ни­ях сена­та, но не обла­да­ют там ни спе­ци­аль­ны­ми места­ми, ни пра­вом голо­са¹⁵. Лишь ино­гда по тра­ди­ции за ними сохра­ня­лось наиме­но­ва­ние сена­то­ров¹⁶ (se­na­tor здесь то же самое, что и or­do sa­cer). Подоб­ную пута­ни­цу в назва­ни­ях меж­ду сена­том-учреж­де­ни­ем и сена­тор­ским сосло­ви­ем мы видим с середи­ны V в. Пол­но­прав­ны­ми чле­на­ми сена­та явля­ют­ся теперь толь­ко vi­ri il­lustres, про­ис­хо­дя­щие чаще все­го из древ­них (для VI в.) сена­тор­ских фами­лий. Их бла­го­род­ное про­ис­хож­де­ние под­чер­ки­ва­ет­ся Кас­си­о­до­ром при каж­дом удоб­ном слу­чае¹⁷. Коро­ли посто­ян­но ука­зы­ва­ли, что попол­не­ние сена­та новы­ми чле­на­ми долж­но про­ис­хо­дить с уче­том древ­но­сти рода.

Но в сенат не попа­да­ли про­сто по пра­ву рож­де­ния, явля­ясь сыном иллю­ст­рия, как пола­га­ет часть иссле­до­ва­те­лей, при­хо­дя к тако­му заклю­че­нию на осно­ва­нии неко­то­рых дву­смыс­лен­ных фор­му­ли­ро­вок в «Va­riae» Кас­си­о­до­ра. Необ­хо­ди­мо уточ­нить одно очень важ­ное обсто­я­тель­ство: пра­во рож­де­ния откры­ва­ет доступ в сена­тор­ское сосло­вие, а не в сенат¹⁸. Сыно­вья сена­то­ров явля­ют­ся, как и преж­де, cla­ris­si­mi pue­ri с само­го рож­де­ния, но поль­зо­вать­ся при­ви­ле­ги­я­ми, подо­баю­щи­ми их про­ис­хож­де­нию (ori­go), они могут, толь­ко достиг­нув опре­де­лен­но­го воз­рас­та (adul­ti), воз­мож­но, после полу­че­ния to­ga vi­ri­lis. Сра­зу после это­го их впи­сы­ва­ли в сена­тор­ские спис­ки (кото­рые, как кажет­ся, вклю­ча­ли в себя в стро­го иерар­хи­че­ском поряд­ке лишь тех cla­ris­si­mi и spec­ta­bi­les, кто про­жи­вал непо­сред­ст­вен­но в Риме), поме­щая их в al­bum se­na­to­rium после всех иллю­ст­ри­ев. Пре­ту­ра так­же не дает боль­ше пра­ва вхож­де­ния в сенат, несмот­ря на то, что ее испол­не­ние закреп­ле­но за выхо­д­ца­ми из сена­тор­ско­го сосло­вия¹⁹.

Итак, сена­то­ра­ми ста­но­ви­лись сле­дую­щи­ми путя­ми.

Пер­вый — при полу­че­нии долж­но­сти, соот­вет­ст­ву­ю­щей ран­гу vir il­lustris. В этом слу­чае сенат все­гда уве­дом­лял­ся о появ­ле­нии ново­го сена­то­ра спе­ци­аль­ным посла­ни­ем, в кото­ром подроб­но опи­сы­ва­ют­ся досто­ин­ства ново­го чле­на, на осно­ва­нии кото­рых король счел его достой­ным заседать в столь высо­ком собра­нии. Король про­сил сенат дать свое согла­сие и бла­го­склон­но при­нять ново­го кол­ле­гу. Затем пре­фект горо­да про­во­дил про­цеду­ру голо­со­ва­ния²⁰.

Вто­рой — путь непо­сред­ст­вен­ной кооп­та­ции новых чле­нов самим сена­том. Тео­до­рих, желая вве­сти в сенат одно­го из сво­их про­те­же, заявил, что он ни в коем слу­чае не хотел посяг­нуть на пра­ва само­го сена­та²¹. В дру­гом слу­чае он пред­пи­сал пре­фек­ту горо­да вклю­чить королев­ско­го кан­дида­та в спи­сок re­fe­ren­di cu­riae²². Из фор­му­лы, кото­рая отно­сит­ся к этим лицам, вид­но, что они еще не зани­ма­ют тех высо­ких постов, кото­рые поз­во­ли­ли бы им вой­ти в сенат по долж­но­сти²³. В неболь­шом фраг­мен­те био­гра­фи­че­ских запи­сей Кас­си­о­до­ра, извест­ном в нау­ке под назва­ни­ем «Anec­do­ton Hol­de­ri» (по име­ни издав­ше­го его немец­ко­го уче­но­го А. Хол­де­ра), мы чита­ем, что пат­ри­кий Сим­мах высту­пал в сена­те с речью «pro al­lec­tiis». Сенат, таким обра­зом, сам мог выби­рать новых чле­нов. И, веро­ят­нее все­го, из пред­ста­ви­те­лей тех самых фами­лий, кото­рые в него вхо­ди­ли²⁴. Мы видим, что пра­во кооп­та­ции новых чле­нов, имев­ше­е­ся у сена­та в IV—V вв., силь­но рас­ши­ри­лось: для избра­ния ново­го сена­то­ра боль­ше не тре­бо­ва­лось согла­сия коро­ля.

Тре­тий — путь пред­став­ле­ния сена­ту кан­дида­тов коро­ля. Когда король не хотел давать соис­ка­те­лю долж­ность, соот­вет­ст­ву­ю­щую ран­гу иллю­ст­рия, он пред­ла­гал сена­ту при­нять новую кан­дида­ту­ру путем голо­со­ва­ния. Чаще все­го таким спо­со­бом в сенат вво­ди­лись сыно­вья иллю­ст­ри­ев, но так­же встре­ча­ют­ся и vi­ri cla­ris­si­mi, адво­ка­ты, неко­то­рые готы²⁵. В дей­ст­ви­тель­но­сти, Тео­до­рих и его пре­ем­ни­ки вклю­чи­ли в сенат²⁶ и в сена­тор­ское сосло­вие²⁷ гораздо боль­ше готов, чем обыч­но счи­та­ют. Каж­дое такое посла­ние сопро­вож­да­лось боль­шим коли­че­ст­вом ого­во­рок, король все­гда при­ни­мал вид про­си­те­ля, изви­ня­ю­ще­го­ся перед сена­том за при­чи­ня­е­мое бес­по­кой­ство, и тем не менее в неко­то­рых слу­ча­ях сенат твер­до отка­зы­вал­ся удо­вле­тво­рить прось­бу коро­ля. Бла­го­да­ря Кас­си­о­до­ру до нас дошла пере­пис­ка меж­ду Тео­до­ри­хом и пре­фек­том Рима Арго­ли­ком, касаю­ща­я­ся вклю­че­ния в сенат несколь­ких новых чле­нов, реко­мен­до­ван­ных коро­лем, но откло­нен­ных сена­то­ра­ми. Прав­да, речь в дан­ном слу­чае шла не о готах, а о несколь­ких моло­дых ари­сто­кра­тах, детях vi­ri cla­ris­si­mi²⁸.

Ново­из­бран­ный сена­тор полу­чал спе­ци­аль­ный патент, удо­сто­ве­ря­ю­щий его ранг. Кас­си­о­дор при­во­дит стан­дарт­ную фор­му­лу это­го доку­мен­та²⁹.

Но в целом сенат, как и преж­де, пред­став­лял собой собра­ние пред­ста­ви­те­лей знат­ней­ших и бога­тей­ших ита­лий­ских фами­лий. Одна­ко сохра­ня­лась некая дву­смыс­лен­ность его поло­же­ния. Гот­ские коро­ли, как уже гово­ри­лось, выка­зы­ва­ли ему мак­си­маль­ное ува­же­ние, но не забы­ва­ли при этом пред­при­ни­мать и меры пре­до­сто­рож­но­сти: без высо­чай­ше­го раз­ре­ше­ния сена­то­ры не име­ли пра­ва покидать Рим. Пола­гаю­щи­е­ся в дан­ном слу­чае фор­му­лы сохра­ни­лись в «Va­riae»³⁰. Задер­жи­ва­лись в Риме и про­вин­ци­аль­ные моло­дые ари­сто­кра­ты (осо­бен­но из Сици­лии, к кото­рой Тео­до­рих питал край­нее недо­ве­рие), при­ез­жав­шие в город для полу­че­ния обра­зо­ва­ния³¹. Для над­зо­ра за ними Тео­до­рих назна­чал осо­бых сена­то­ров, отве­чав­ших перед ним за их поведе­ние. Наряду с пре­фек­том горо­да в Рим назна­чал­ся и комит готов, кото­ро­му была под­чи­не­на город­ская поли­ция, и чьи рас­по­ря­же­ния, касаю­щи­е­ся государ­ст­вен­ной без­опас­но­сти, дол­жен был испол­нять сенат³².

Но несмот­ря ни на что, пол­но­мо­чия сена­та не сокра­ща­лись, а даже воз­рас­та­ли. Он оста­вал­ся пол­но­прав­ным хозя­и­ном Рима, и эти его функ­ции были необы­чай­но важ­ны­ми, ибо если рези­ден­ция ост­гот­ских коро­лей нахо­ди­лась в Равен­не, то зна­че­ние Рима как древ­ней сто­ли­цы импе­рии, как хра­ни­те­ля рим­ских тра­ди­ций воз­рас­та­ло непре­стан­но. Сенат сов­мест­но с пре­фек­том горо­да руко­во­дил муни­ци­паль­ны­ми служ­ба­ми, муни­ци­паль­ной поли­ци­ей (отдель­ные фор­ми­ро­ва­ния, суще­ст­во­вав­шие наряду с город­ской поли­ци­ей, под­чи­няв­шей­ся коми­ту готов), за ним сохра­ня­лись и судеб­ные функ­ции. Сенат ведал орга­ни­за­ци­ей зре­лищ и цир­ко­вых игр, кото­рые неред­ко ока­зы­ва­лись пово­дом для мас­со­вых вол­не­ний, ино­гда закан­чи­вав­ших­ся побо­и­ща­ми, сенат руко­во­дил все­ми учеб­ны­ми заведе­ни­я­ми Рима, следил за назна­че­ни­я­ми пре­по­да­ва­те­лей, осу­ществлял над­зор за город­ской каз­ной и за каз­ной раз­лич­ных кор­по­ра­ций. Кан­це­ля­рия сена­та зани­ма­лась рас­смот­ре­ни­ем част­ных пра­во­вых спо­ров. Сенат следил за под­дер­жа­ни­ем в хоро­шем состо­я­нии город­ских стен, обще­ст­вен­ных зда­ний, город­ско­го водо­про­во­да и кана­ли­за­ции. Для непо­сред­ст­вен­но­го реше­ния всех воз­ни­каю­щих вопро­сов сенат назна­чал спе­ци­аль­ных чинов­ни­ков: ar­chi­tec­tus pub­li­co­rum, co­mes Ro­ma­nus, co­mes for­ma­rum³³.

Не так уж неред­ки были и зло­употреб­ле­ния. Ино­гда король был вынуж­ден лич­но вме­ши­вать­ся в вопро­сы город­ско­го управ­ле­ния, чтобы, в част­но­сти, вер­нуть в каз­ну обще­ст­вен­ные зда­ния, так как неко­то­рые сена­то­ры захва­ты­ва­ли их и устра­и­ва­ли там свои рези­ден­ции, или при­звать к поряд­ку тех чинов­ни­ков, кото­рые начи­на­ли поль­зо­вать­ся город­ской каз­ной как сво­ей соб­ст­вен­ной³⁴.

Что каса­ет­ся зако­нотвор­че­ства, то тео­ре­ти­че­ски сенат сохра­нял свое пра­во изда­ния зако­нов. Во вся­ком слу­чае одна из фор­мул в «Va­riae» за ним такое пра­во при­зна­ет³⁵. Сенат изда­вал нор­ма­тив­ные акты, регу­ли­ру­ю­щие дея­тель­ность школ, а так­же и неко­то­рые вопро­сы нало­го­об­ло­же­ния³⁶. Кро­ме того, нам изве­стен важ­ный se­na­tus-con­sul­tum, запре­щаю­щий симо­нию³⁷.

Как и преж­де, утвер­жде­ние сена­том королев­ских эдик­тов при­да­ва­ло им силу зако­на, и это обсто­я­тель­ство поз­во­ля­ет нам рас­смот­реть один доста­точ­но ста­рый, но все еще дис­кус­си­он­ный вопрос.

Речь идет о том, име­ли ли пра­во ост­гот­ские коро­ли изда­вать зако­ны в точ­ном смыс­ле это­го сло­ва, или это пра­во оста­ва­лось за импе­ра­то­ра­ми Восточ­ной Рим­ской импе­рии и по отно­ше­нию к Ита­лии. Точ­нее, име­ли ли юриди­че­скую силу в Ита­лии зако­ны, изда­вае­мые визан­тий­ски­ми импе­ра­то­ра­ми. Иссле­до­ва­те­ли, даю­щие отри­ца­тель­ный ответ, в под­твер­жде­ние сво­ей правоты часто ссы­ла­ют­ся на несколь­ко доста­точ­но тем­ных мест в «Va­riae» Кас­си­о­до­ра³⁸, вычи­ты­вая из них желае­мый смысл. Тем не менее, нель­зя отри­цать, что мно­гие из импе­ра­тор­ских поста­нов­ле­ний, выпу­щен­ных во вре­ме­на гос­под­ства ост­готов на Апен­нин­ском полу­ост­ро­ве, рас­про­стра­ня­лись и на Ита­лию, имея в ней силу зако­на.

В боль­шей мере это каса­ет­ся тех актов, кото­рые регу­ли­ро­ва­ли адми­ни­ст­ра­тив­ную систе­му. Напри­мер, Тео­до­рих учредил долж­ность co­mes pat­ri­mo­nii по при­ме­ру импе­ра­то­ра Ана­ста­сия, а фор­му­ла назна­че­ния пат­ри­кия пре­тер­пе­ла изме­не­ния в свя­зи с зако­ном, издан­ным импе­ра­то­ром Юсти­ни­а­ном. Но все дру­гие свиде­тель­ства убеди­тель­но дока­зы­ва­ют, что ост­гот­ские коро­ли обла­да­ли зако­но­да­тель­ной вла­стью, не огра­ни­чен­ной ни наро­дом, ни зна­тью с той же сво­бо­дой, что и визан­тий­ские импе­ра­то­ры. Ими исполь­зо­ва­лись все извест­ные образ­цы: праг­ма­ти­че­ские санк­ции, адре­со­ван­ные раз­лич­ным груп­пам лиц или кор­по­ра­ци­ям, чаще все­го касаю­щи­е­ся нало­гов; зако­но­да­тель­ные рас­по­ря­же­ния в фор­ме писем пре­фек­ту пре­то­рия или ино­му маги­ст­ра­ту³⁹, кото­рые могут быть объ­еди­не­ны под общим назва­ни­ем prog­ram­ma edic­ta­le; раз­но­об­раз­ные эдик­ты, регу­ли­ру­ю­щие все сто­ро­ны жиз­ни обще­ства, в том чис­ле и адми­ни­ст­ра­тив­ное пра­во, нико­му кон­крет­но не адре­со­ван­ные, как напри­мер, Эдикт Тео­до­ри­ха, либо обра­щен­ные к опре­де­лен­но­му маги­ст­ра­ту, кор­по­ра­ции и рим­ско­му наро­ду⁴⁰. Мно­гие из них так­же назы­ва­ют­ся prog­ram­ma edic­ta­le, повто­ряя назва­ние, дан­ное Ата­ла­ри­хом двум сво­им важ­ней­шим эдик­там⁴¹. Эти акты обыч­но содер­жат в кон­це спе­ци­аль­ный пункт об их рас­про­стра­не­нии и о санк­ци­ях за их неис­пол­не­ние.

Нако­нец, самая мно­го­чис­лен­ная груп­па нор­ма­тив­ных доку­мен­тов — это рескрип­ты, кото­рые обыч­но не содер­жат каких-либо зако­но­да­тель­ных ново­введе­ний, а при­во­дят тол­ко­ва­ния зако­нов, сооб­ща­ют о пожа­ло­ва­нии осо­бых при­ви­ле­гий либо о каких-нибудь дру­гих королев­ских мило­стях⁴². Во всех этих доку­мен­тах мы нахо­дим почти исклю­чи­тель­но раз­лич­ные вари­а­ции преж­них рим­ских пра­во­вых норм, посколь­ку рим­ское пра­во вполне соот­вет­ст­во­ва­ло государ­ст­вен­ной поли­ти­ке ост­гот­ских коро­лей и было хоро­шо извест­но мест­но­му насе­ле­нию. При этом коро­ли остав­ля­ли за собой пра­во менять это зако­но­да­тель­ство, при­спо­саб­ли­вая его под теку­щие нуж­ды. При­ме­ры подоб­ных изме­не­ний, при­зван­ных реа­ги­ро­вать на изме­не­ния в жиз­ни насе­ле­ния, вызван­ных новы­ми иде­я­ми и обсто­я­тель­ства­ми, мы видим в Эдик­те Тео­до­ри­ха.

Таким обра­зом, перед нами под­лин­ное зако­но­да­тель­ство. И если эти ново­введе­ния чаще все­го назы­ва­лись таки­ми рас­плыв­ча­ты­ми поня­ти­я­ми, как jus­sio, auc­to­ri­tas, prae­cep­tum, edic­tum, то не надо забы­вать, что и рим­ское зако­но­да­тель­ство уже почти не употреб­ля­ло сло­во lex, огра­ни­чи­ва­ясь эдик­та­ми. Луч­шим свиде­тель­ст­вом того, что ост­готы зани­ма­лись зако­но­да­тель­ной дея­тель­но­стью, явля­ет­ся факт про­веде­ния боль­шин­ства их поста­нов­ле­ний через рим­ский сенат, рав­но как и сама необ­хо­ди­мость зару­чить­ся под­держ­кой авто­ри­тет­ней­ше­го государ­ст­вен­но­го орга­на. Эдикт Ата­ла­ри­ха был пред­став­лен в сена­те как древ­няя ora­tio prin­ci­pis, таким же обра­зом рас­смат­ри­вал­ся и его эдикт про­тив симо­нии⁴³.

В обла­сти зако­нотвор­че­ства пол­но­мо­чия сена­та огра­ни­чи­ва­лись, как мы уже виде­ли, муни­ци­паль­ной сфе­рой. Но он, как и преж­де, оста­ет­ся судом выс­шей инстан­ции по рас­смот­ре­нию дел сена­то­ров, заседая в таких слу­ча­ях как в пол­ном соста­ве, так и по комис­си­ям. Пол­но­мо­чия сена­та как судеб­но­го орга­на при ост­готах даже рас­ши­ри­лись, но он не полу­чил, как пола­га­ет О. Бер­то­ли­ни, пра­ва поми­ло­ва­ния⁴⁴.

Нам удаст­ся луч­ше понять роль сена­та и сена­тор­ской ари­сто­кра­тии в жиз­ни гото-рим­ско­го обще­ства пер­вой поло­ви­ны VI в., рас­смот­рев в целом вза­и­моот­но­ше­ния, сло­жив­ши­е­ся меж­ду гота­ми и рим­ской зна­тью.

Для нача­ла нуж­но попы­тать­ся отве­тить на сле­дую­щий вопрос: пре­тер­пе­ла ли рим­ская ари­сто­кра­тия какие бы то ни было убыт­ки от водво­ре­ния готов в Ита­лии, и если да, то насколь­ко они были серь­ез­ны? В работах, посвя­щен­ных исто­рии пре­бы­ва­ния готов на Апен­нин­ском полу­ост­ро­ве, обыч­но про­сто отме­ча­ют, что ост­готы захва­ти­ли треть земель­но­го фон­да. В этом деле они, соглас­но рас­про­стра­нен­ной гипо­те­зе, повто­ря­ли опыт геру­лов Одо­ак­ра, заняв­ших третью часть земель. Подоб­ный спо­соб закреп­ле­ния за собой земель­ных вла­де­ний, огра­ни­чен­ный геру­ла­ми терри­то­ри­ей лишь несколь­ких про­вин­ций, рас­про­стра­нил­ся в слу­чае с ост­гота­ми почти на всю Ита­лию за исклю­че­ни­ем юга.

К тому же никто не дока­зал, что геру­лы дей­ст­ви­тель­но заня­ли треть земель­но­го фон­да. Срав­ни­тель­но неболь­шой груп­пе вар­ва­ров было бы труд­но рас­по­ло­жить­ся на такой терри­то­рии. Текст Про­ко­пия, кото­рый обыч­но при­во­дит­ся в под­твер­жде­ние этой гипо­те­зы, может озна­чать так­же и повин­ность в раз­ме­ре одной тре­ти полу­чае­мо­го с зем­ли про­дук­та⁴⁵. Кро­ме того, ост­готам были пере­да­ны зем­ли геру­лов⁴⁶, так же как и зем­ли фис­ка, пере­шед­шие от Одо­ак­ра к Тео­до­ри­ху⁴⁷.

Конеч­но, готы вла­де­ли сво­и­ми земель­ны­ми наде­ла­ми на пра­вах пол­ной соб­ст­вен­но­сти: они не были про­сто арен­да­то­ра­ми, выпла­чи­ваю­щи­ми аренд­ную пла­ту, они явля­лись пол­но­прав­ны­ми хозя­е­ва­ми и на этом осно­ва­нии пла­ти­ли позе­мель­ный налог⁴⁸. При таких обсто­я­тель­ствах подоб­ное изъ­я­тие тре­ти зем­ли было бы очень болез­нен­ным для соб­ст­вен­ни­ков. Но все тек­сты, касаю­щи­е­ся вре­ме­ни уста­нов­ле­ния гот­ско­го гос­под­ства в Ита­лии, в один голос утвер­жда­ют, что этот про­цесс про­хо­дил чрез­вы­чай­но мяг­ко, без каких-либо насиль­ст­вен­ных дей­ст­вий со сто­ро­ны готов. Энно­дий отме­ча­ет, что насе­ле­ние Ита­лии едва заме­ти­ло их⁴⁹.

Недо­ста­точ­но ска­зать, чтобы снять это про­ти­во­ре­чие, что раздел про­хо­дил не повсе­мест­но. В таком слу­чае он был бы еще более болез­нен­ным для тех соб­ст­вен­ни­ков, кото­рые ока­за­лись бы им затро­ну­ты. Мож­но пред­по­ло­жить, что раздел касал­ся либо толь­ко необ­ра­ба­ты­вае­мых земель, либо эти зем­ли были част­ной соб­ст­вен­но­стью, и име­ло место так­же насиль­ст­вен­ное изъ­я­тие, либо эти зем­ли воз­вра­ща­лись государ­ству. И тогда перед нами выри­со­вы­ва­ет­ся кар­ти­на, совер­шен­но про­ти­во­по­лож­ная пер­вой гипо­те­зе.

Нам извест­но, сколь вели­ка была пло­щадь земель фис­ка на всем про­тя­же­нии рим­ской исто­рии. Осо­бен­но вели­ка она была в Ита­лии. Упа­док сель­ско­го хозяй­ства при­вел толь­ко к еще боль­ше­му их уве­ли­че­нию. Бро­шен­ные зем­ли выхо­ди­ли из-под кон­тро­ля курий и воз­вра­ща­лись в веде­ние фис­ка.

Неко­то­рые сведе­ния по это­му вопро­су мы можем почерп­нуть из «Va­riae» Кас­си­о­до­ра. В одном из посла­ний Тео­до­рих дает раз­ре­ше­ние жите­лям Ката­лии пла­тить еже­год­ные ter­tiae под видом позе­мель­но­го нало­га, закреп­ляя, таким обра­зом, за ними эту повин­ность⁵⁰. Каков точ­ный смысл этих ter­tiae и само­го раз­ре­ше­ния? Несо­мнен­но, речь идет об упла­те позе­мель­но­го нало­га, выра­жен­но­го раз­ны­ми тер­ми­на­ми. Гово­ря о позе­мель­ном нало­ге, Кас­си­о­дор обыч­но поль­зу­ет­ся таки­ми сло­ва­ми, как il­la­tio ter­tia, tri­na il­la­tio, и их не сле­ду­ет сме­ши­вать с ter­tiae⁵¹. Это — спе­ци­аль­ная повин­ность в раз­ме­ре одной тре­ти сово­куп­но­го дохо­да, полу­чае­мо­го с земель, при­над­ле­жа­щих коро­лю, кото­ры­ми он мог рас­по­ря­жать­ся лич­но, и дохо­ды с кото­рых он тра­тил, в том чис­ле и на содер­жа­ние аппа­ра­та управ­ле­ния. И имен­но для того, чтобы не под­вер­гать­ся опас­но­сти их поте­рять, насе­ле­ние Ката­лии про­си­ло коро­ля вер­нуть их зем­ли в кате­го­рию част­ной соб­ст­вен­но­сти, или, ско­рее, ager pub­li­cus, выпла­чи­вая вме­сто ter­tiae обыч­ный позе­мель­ный налог.

То же самое отно­сит­ся и ко вто­ро­му тек­сту⁵². Тео­до­рих сооб­ща­ет жите­лям Трен­та, что он пре­до­став­ля­ет зем­лю (sors) гот­ско­му свя­щен­ни­ку Бути­ли­а­ну. Чтобы это не при­ве­ло к неспра­вед­ли­во­му уве­ли­че­нию раз­ме­ра повин­но­стей, выпла­чи­вае­мых насе­ле­ни­ем, король умень­ша­ет сово­куп­ное обло­же­ние на соот­вет­ст­ву­ю­щую сум­му. Здесь так­же речь идет не о част­ной соб­ст­вен­но­сти, но о королев­ских зем­лях, сда­вае­мых в арен­ду насе­ле­нию.

Если сопо­ста­вить эти тек­сты с теми, где речь идет о de­pu­ta­tio ter­tia­rum во вре­мя уста­нов­ле­ния гот­ско­го гос­под­ства, то мож­но пред­по­ло­жить два вари­ан­та: либо ter­tiae пред­став­ля­ли собой ту треть земель, кото­рая была отда­на готам (но ино­гда эти зем­ли оста­ва­лись в рас­по­ря­же­нии преж­них вла­дель­цев при том усло­вии, что при­быль пол­но­стью или частич­но будет идти в доход коро­ля), либо речь идет о зем­лях фис­ка, частич­но отдан­ных готам в пол­ную соб­ст­вен­ность, частич­но остав­лен­ных мест­но­му насе­ле­нию под обя­за­тель­ство отда­вать за это треть дохо­да.

Нам слож­но согла­сить­ся с пер­вым пред­по­ло­же­ни­ем, посколь­ку оно под­ра­зу­ме­ва­ет реаль­ное изъ­я­тие тре­ти земель. Но, могут нам воз­ра­зить, эта треть земель часто оста­ва­лась у ее вла­дель­цев при усло­вии упла­ты соот­вет­ст­ву­ю­щих пода­тей. Как же тогда слу­чи­лось, что в «Va­riae» Кас­си­о­до­ра не име­ет­ся боль­ше ника­ких упо­ми­на­ний об этой пода­ти, осо­бен­но для юга Ита­лии, где гот­ские посе­ле­ния были очень немно­го­чис­лен­ны? Напро­тив, речь нико­гда не идет толь­ко о позе­мель­ном нало­ге. Нуж­но заме­тить, кро­ме того, что Кас­си­о­дор употреб­ля­ет сло­во ter­tiae в двух раз­ных смыс­лах: в одном слу­чае оно озна­ча­ет треть земель⁵³, в дру­гом — треть дохо­да⁵⁴.

Вто­рое пред­по­ло­же­ние кажет­ся нам более убеди­тель­ным. После при­хо­да к вла­сти в Ита­лии гот­ско­му пра­ви­тель­ству нуж­но было собрать воеди­но зем­ли фис­ка и забро­шен­ные зем­ли. Одна их часть была пере­да­на в пол­ную соб­ст­вен­ность готам, остав­ша­я­ся же либо воз­вра­ща­лась преж­ним импе­ра­тор­ским арен­да­то­рам, либо сда­ва­лась в арен­ду горо­дам с усло­ви­ем упла­ты тре­ти про­из­веден­но­го про­дук­та. Могут заме­тить, что дан­ная кон­цеп­ция не объ­яс­ня­ет, поче­му дей­ст­ви­я­ми Тео­до­ри­ха ока­за­лись заде­ты инте­ре­сы соб­ст­вен­ни­ков. Если все про­ис­хо­ди­ло так без­бо­лез­нен­но, поче­му Кас­си­о­дор гово­рит о поте­рях и об изъ­я­тии зем­ли? Одна­ко извест­но, что зем­ли импе­ра­тор­ско­го фис­ка часто само­воль­но захва­ты­ва­лись и начи­на­ли рас­смат­ри­вать­ся в семьях арен­да­то­ров как наслед­ст­вен­ная соб­ст­вен­ность. Таким обра­зом, они мог­ли рас­це­ни­вать раздел земель фис­ка как реаль­ное изъ­я­тие части земель­ной соб­ст­вен­но­сти.

При этом заме­тим, что и преж­де сум­ма выплат за поль­зо­ва­ние импе­ра­тор­ски­ми зем­ля­ми состав­ля­ла треть от полу­чае­мо­го дохо­да. Это же соот­но­ше­ние встре­ча­ет­ся и в бур­гунд­ских, и в вест­гот­ских зако­нах⁵⁵.

Послед­ние рим­ские импе­ра­то­ры мог­ли сда­вать зем­ли фис­ка в арен­ду вар­ва­рам на усло­ви­ях упла­ты тре­ти дохо­да. Тео­до­рих, собрав зем­ли фис­ка, часть из них дал сво­им сол­да­там в пол­ную соб­ст­вен­ность, а остав­ши­е­ся пере­дал горо­дам и арен­да­то­рам на преж­них усло­ви­ях, что не меша­ло преж­ним дол­го­сроч­ным аренд­ным дого­во­рам оста­вать­ся в силе во мно­гих местах Ита­лии, и осо­бен­но на юге.

Таким обра­зом, мы не счи­та­ем, что ост­готы про­из­ве­ли реаль­ный пере­дел зем­ли. Для того, чтобы удо­вле­тво­рить их потреб­но­сти, было доста­точ­но и пусту­ю­щих земель. При этом, конеч­но, не сто­ит отри­цать, что име­ли место и наси­лие, и гра­бе­жи, что неза­кон­но обра­зо­вы­ва­лись огром­ные земель­ные вла­де­ния, при­над­ле­жа­щие знат­ным готам, как напри­мер, Тео­да­ту, кото­рый создал себе насто­я­щее кня­же­ство в Тос­кане⁵⁶.

Но круп­ные соб­ст­вен­ни­ки зем­ли, рим­ские ари­сто­кра­ты, в общем, не были затро­ну­ты эти­ми мера­ми. Знать сохра­ни­ла свои бес­край­ние вла­де­ния, свои неис­чис­ли­мые богат­ства. Под­твер­жде­ние это­му мы видим в каж­дой строч­ке Кас­си­о­до­ра. Кро­ме того, сена­тор­ская ари­сто­кра­тия сохра­ни­ла, по край­ней мере на юге, и те огром­ные поме­стья, кото­рые были неза­кон­но захва­че­ны из импе­ра­тор­ских земель, и, вполне воз­мож­но, эти терри­то­рии уже рас­смат­ри­ва­лись как част­ная соб­ст­вен­ность.

Рим­ской ари­сто­кра­тии уда­лось сохра­нить и дру­гие при­ви­ле­гии. Преж­де все­го имен­но из ее рядов, как и преж­де, выхо­дят прак­ти­че­ски все важ­ней­шие чинов­ни­ки государ­ства. Тео­до­рих сохра­нил в непри­кос­но­вен­но­сти всю систе­му рим­ской адми­ни­ст­ра­ции⁵⁷. Все наи­бо­лее зна­чи­тель­ные и почет­ные долж­но­сти из поко­ле­ния в поко­ле­ние зани­ма­лись пред­ста­ви­те­ля­ми одних и тех же знат­ных рим­ских фами­лий (Ани­ции, Деции и неко­то­рые дру­гие)⁵⁸. Толь­ко они, за ред­чай­шим исклю­че­ни­ем, явля­ют­ся пре­фек­та­ми пре­то­рия и пре­фек­та­ми Рима, кве­сто­ра­ми двор­ца, коми­та­ми финан­сов, ma­gis­ter of­fi­cio­rum, кон­су­ла­ми⁵⁹ и т. д. Пре­фек­та­ми пре­то­рия ста­но­ви­лись исклю­чи­тель­но рим­ские ари­сто­кра­ты, и зна­че­ние этой долж­но­сти в Ост­гот­ском королев­стве посто­ян­но рос­ло⁶⁰, тогда как на Восто­ке она все более и более пре­вра­ща­лась в почет­ную⁶¹. Конеч­но, при назна­че­нии на тот или иной пост учи­ты­ва­лись и лич­ные заслу­ги, и обра­зо­ва­ние, в том чис­ле юриди­че­ское, и ора­тор­ские спо­соб­но­сти, но решаю­щим фак­то­ром, опре­де­ля­ю­щим выбор коро­ля, оста­ва­лось про­ис­хож­де­ние.

Карье­ра сена­то­ра про­хо­ди­ла при­бли­зи­тель­но так же, как и в Позд­ней Рим­ской импе­рии. Моло­дые люди из знат­ных фами­лий начи­на­ли свою слу­жеб­ную дея­тель­ность в кан­це­ля­ри­ях выс­ших долж­ност­ных лиц, напри­мер помощ­ни­ка­ми пре­фек­та пре­то­рия, сек­ре­та­ря­ми у губер­на­то­ров про­вин­ций или коми­тов готов. Затем они сами воз­глав­ля­ли про­вин­ции⁶² или зани­ма­ли новые долж­но­сти коми­тов горо­дов⁶³.

Очень часты­ми были слу­чаи, когда чинов­ни­ки полу­ча­ли свои долж­но­сти в тех про­вин­ци­ях, откуда они были родом, или где нахо­ди­лись их поме­стья. Так, отец Кас­си­о­до­ра в самом нача­ле гот­ско­го заво­е­ва­ния воз­глав­лял про­вин­ции на юге Ита­лии (Брут­тий и Лука­нию), где нахо­ди­лись фамиль­ные вла­де­ния его семьи⁶⁴. Еще один коррек­тор, Лука­ний Венан­ций, может быть отож­дест­влен с Венан­ци­ем, упо­ми­нае­мым у Про­ко­пия Кеса­рий­ско­го, — круп­ней­шим земле­вла­дель­цем этой про­вин­ции, спо­соб­ст­во­вав­шим бла­го­да­ря сво­е­му вли­я­нию пере­хо­ду про­вин­ции под власть Визан­тии во вре­мя Гот­ской вой­ны⁶⁵. Сomi­tia­ci, управ­ляв­шие раз­лич­ны­ми служ­ба­ми при губер­на­то­рах про­вин­ций, часто жало­ва­лись, если им при­хо­ди­лось выпол­нять судеб­ные реше­ния в отно­ше­нии знат­ных лиц про­вин­ции, кото­рые затем мог­ли стать их руко­во­ди­те­ля­ми⁶⁶. Губер­на­то­ры выби­ра­лись коро­лем из чис­ла знат­ней­ших и бога­тей­ших людей про­вин­ции, что не в послед­нюю оче­редь гаран­ти­ро­ва­ло их реаль­ное вли­я­ние на реше­ние воз­ни­каю­щих про­блем. Подоб­ная поли­ти­ка под­бо­ра мест­ных кад­ров, все более рас­про­стра­няв­ша­я­ся с IV в., к VI в. ста­ла уже пра­ви­лом. Ост­гот­ские коро­ли, сле­дуя при­ме­ру рим­ских импе­ра­то­ров, часто дава­ли сена­то­рам раз­лич­ные экс­тра­ор­ди­нар­ные пору­че­ния: дипло­ма­ти­че­ские мис­сии на Восток, про­вер­ку пра­виль­но­сти сбо­ра нало­гов в про­вин­ци­ях, над­зор за стро­и­тель­ст­вом обще­ст­вен­ных зда­ний⁶⁷.

Не толь­ко в про­вин­ци­аль­ных адми­ни­ст­ра­ци­ях, но и в королев­ском сове­те рим­ская ари­сто­кра­тия демон­стри­ро­ва­ла свое вли­я­ние. Кон­си­сто­рий или коми­тат (co­mi­ta­tus), как он назы­вал­ся офи­ци­аль­но, явля­ясь цен­траль­ным орга­ном вла­сти в новом государ­стве, играл клю­че­вую роль в поли­ти­че­ской жиз­ни королев­ства, как и кон­си­сто­рий в Позд­ней Рим­ской импе­рии.

Таким обра­зом, совер­шен­но бес­смыс­лен­но, как это часто дела­ют иссле­до­ва­те­ли-гер­ма­ни­сты, при­бе­гать к раз­но­го рода гер­ман­ским ана­ло­ги­ям, чтобы объ­яс­нить его исклю­чи­тель­ное поло­же­ние в государ­стве⁶⁸. Бес­спор­но, что это так­же явля­ет­ся рим­ской тра­ди­ци­ей, иду­щей еще от прин­ци­па­та, а окон­ча­тель­но офор­мив­шей­ся в IV в⁶⁹. К тому же коми­тат все­гда вклю­чал в себя несколь­ких пред­ста­ви­те­лей сена­тор­ской ари­сто­кра­тии, а при Ата­ла­ри­хе он состо­ял исклю­чи­тель­но из пред­ста­ви­те­лей знат­ней­ших рим­ских фами­лий. Кро­ме круп­ней­ших государ­ст­вен­ных чинов­ни­ков король часто вво­дил в коми­тат экс­тра­ор­ди­нар­ных чле­нов — пат­ри­ки­ев, быв­ших кон­су­лов, вли­я­тель­ных сена­то­ров и т. д⁷⁰.

Рас­смот­рен­ный выше спо­соб фор­ми­ро­ва­ния королев­ско­го сове­та важен еще и с точ­ки зре­ния функ­ци­о­ни­ро­ва­ния систе­мы судо­про­из­вод­ства, так как коми­тат являл­ся, как и в Позд­ней Рим­ской импе­рии, выс­шим судеб­ным орга­ном, либо как суд пер­вой инстан­ции, либо как апел­ля­ци­он­ный суд. Сена­то­ры сохра­ни­ли все свои пра­во­вые при­ви­ле­гии. Иссле­до­ва­те­ли неред­ко пыта­ют­ся обна­ру­жить в дея­тель­но­сти Тео­до­ри­ха стрем­ле­ние смяг­чить суро­вые зако­ны в поль­зу боль­шей спра­вед­ли­во­сти и есте­ствен­но­го пра­ва. С помо­щью это­го объ­яс­ня­ют быст­рое скла­ды­ва­ние легенд о Тео­до­ри­хе как о мило­сти­вом и спра­вед­ли­вом госуда­ре и судье.

В какой-то сте­пе­ни это мне­ние мож­но счи­тать обос­но­ван­ным, но не сто­ит забы­вать, что при­ме­ры подоб­но­го поведе­ния мы видим и в дея­тель­но­сти рим­ских импе­ра­то­ров, а так­же и то, что боль­шин­ство реше­ний тако­го рода, кото­рые часто ста­вят­ся в заслу­гу Тео­до­ри­ху, были при­ня­ты в инте­ре­сах сена­тор­ской зна­ти. В част­но­сти, имен­но сена­то­ры с выго­дой для себя мог­ли вос­поль­зо­вать­ся уста­нов­ле­ни­ем 30-лет­не­го сро­ка дав­но­сти в эдик­те о при­сво­е­нии обще­ст­вен­ной соб­ст­вен­но­сти, посколь­ку res­ti­tu­tio in in­teg­rum дей­ст­во­ва­ло исклю­чи­тель­но в инте­ре­сах круп­ней­ших земель­ных соб­ст­вен­ни­ков, то есть сена­тор­ской ари­сто­кра­тии⁷¹. Если король и счи­тал­ся защит­ни­ком всех сво­их под­дан­ных, если он и заяв­лял о бес­при­страст­ном отно­ше­нии к каж­до­му, невзи­рая на его ранг, нацио­наль­ность, веро­ис­по­веда­ние, если он и тре­бо­вал такой же бес­при­страст­но­сти и спра­вед­ли­во­сти от сво­их долж­ност­ных лиц и даже при­зы­вал чинов­ни­ков фис­ка про­яв­лять уме­рен­ность⁷², он все же являл­ся преж­де все­го защит­ни­ком инте­ре­сов сена­та и сена­тор­ской ари­сто­кра­тии.

Таким обра­зом, рим­ская ари­сто­кра­тия не поте­ря­ла ни одно­го из сво­их прав, ни одну из пре­ро­га­тив. Она по-преж­не­му оста­ва­лась во гла­ве пра­ви­тель­ства и управ­ля­ла про­вин­ци­я­ми, кото­рые нахо­ди­лись прак­ти­че­ски под ее пол­ным кон­тро­лем, пока еще, прав­да, под над­зо­ром гот­ских вое­на­чаль­ни­ков. Боль­шая часть сена­тор­ско­го сосло­вия жила вне Рима, в Ита­лии или в Гал­лии, где рас­по­ла­га­лись их огром­ные поме­стья. Тео­до­рих упре­кал ари­сто­кра­тов Лука­нии за то, что они забро­си­ли горо­да и пред­по­чли жить в сво­их име­ни­ях, куда стре­ми­лись вер­нуть­ся и моло­дые люди, закон­чив­шие свое обра­зо­ва­ние. Vi­ri cla­ris­si­mi, spec­ta­bi­les, сена­то­ры, il­lustres, отстав­ные чинов­ни­ки⁷³ — все они по-преж­не­му заседа­ли в про­вин­ци­аль­ных и город­ских сове­тах, кото­рые не толь­ко еще суще­ст­во­ва­ли, но и актив­но функ­ци­о­ни­ро­ва­ли.

Чрез­вы­чай­но любо­пыт­ный факт, касаю­щий­ся могу­ще­ства рим­ской зна­ти и ее вли­я­ния, в част­но­сти в про­вин­ци­ях и сре­ди сель­ско­го насе­ле­ния, сооб­ща­ет Про­ко­пий Кеса­рий­ский⁷⁴. Во вре­мя Гот­ской вой­ны Тул­ли­ан, сын Венан­ция, круп­ней­ший земле­вла­де­лец Лука­нии, под­нял сво­их кре­стьян, соста­вил из них армию и с ее помо­щью вер­нул юг Ита­лии под вли­я­ние Восточ­ной Рим­ской импе­рии. Ари­сто­кра­тия игра­ла веду­щую роль и в цер­ков­ных делах. При выбо­рах епи­ско­пов ее воля была решаю­щей. Так, в Акви­лее в 504 г. сло­жи­лись две пар­тии, каж­дая со сво­им кан­дида­том. Одну из груп­пи­ро­вок воз­глав­лял пат­ри­кий Либе­рий, дру­гую — сена­тор Авит⁷⁵.

Гот­ское заво­е­ва­ние не при­ве­ло к каким бы то ни было зна­чи­тель­ным изме­не­ни­ям, и вре­мя прав­ле­ния Тео­до­ри­ха яви­лось есте­ствен­ным про­дол­же­ни­ем тра­ди­ций позд­ней Рим­ской импе­рии. Тео­до­ри­ху при­шлось столк­нуть­ся с теми же про­бле­ма­ми, что и рим­ским импе­ра­то­рам. Как и преж­де, тот соци­аль­ный слой, кото­рый слу­жил есте­ствен­ной опо­рой государ­ст­вен­ной вла­сти, в инте­ре­сах кото­ро­го дол­жен был дей­ст­во­вать пра­ви­тель, желая сохра­нить государ­ство, являл­ся посто­ян­ным источ­ни­ком бес­по­кой­ства, ибо стре­мил­ся, и часто успеш­но, поста­вить себя выше зако­на. Речь, конеч­но, идет о сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Имен­но под этим углом зре­ния сле­ду­ет рас­смат­ри­вать постав­лен­ную про­бле­му, чтобы в пол­ной мере понять и оце­нить дея­тель­ность, в том чис­ле зако­но­да­тель­ную, Тео­до­ри­ха, это­го неза­у­ряд­но­го монар­ха, кото­рый, будучи более энер­гич­ным, более могу­ще­ст­вен­ным, чем послед­ние рим­ские импе­ра­то­ры, пытал­ся, в ито­ге без­успеш­но, сохра­няя в непри­кос­но­вен­но­сти все пра­ва, при­ви­ле­гии и пре­ро­га­ти­вы сена­та и сена­тор­ской ари­сто­кра­тии, заста­вить их дей­ст­во­вать в рам­ках зако­на.

Рим­ская сена­тор­ская ари­сто­кра­тия ни в цен­тре, ни в про­вин­ци­ях не име­ла пово­да жало­вать­ся на ост­гот­ское пра­ви­тель­ство. Дей­ст­ви­тель­но, Тео­до­рих ста­рал­ся заста­вить знать соблюдать зако­ны королев­ства, но, тем не менее, неиз­мен­но выка­зы­вал ей свою бла­го­склон­ность. Он не лишил ее ни одной из при­ви­ле­гий. Рим­ская ари­сто­кра­тия не была ущем­ле­на по срав­не­нию с соб­ст­вен­но гот­ской зна­тью, часто зани­мая более высо­кое поло­же­ние в государ­ст­вен­ной иерар­хии.

Знат­ней­шие сена­тор­ские фами­лии и при новом режи­ме сохра­ня­ли свое пре­иму­ще­ст­вен­ное пра­во на заня­тие выс­ших государ­ст­вен­ных долж­но­стей. Напри­мер, Фест, prin­ceps se­na­tus, один из лиде­ров рели­ги­оз­ной оппо­зи­ции ост­готам, посто­ян­но отка­зы­ваю­щий­ся зани­мать какую бы то ни было офи­ци­аль­ную долж­ность⁷⁶, тем не менее выпол­нял в Визан­тии кон­фиден­ци­аль­ные дипло­ма­ти­че­ские пору­че­ния коро­ля, будучи неко­то­рое вре­мя послом при кон­стан­ти­но­поль­ском дво­ре⁷⁷.

Пред­ста­ви­те­ли двух рим­ских сена­тор­ских семей Кас­си­о­до­ры и Ани­ции на про­тя­же­нии все­го прав­ле­ния ост­готов непре­рыв­но зани­ма­ли выс­шие долж­но­сти в королев­стве⁷⁸. Ани­ции доволь­но дол­гое вре­мя сотруд­ни­ча­ли с ост­гота­ми, при­чем нача­ли они при­дер­жи­вать­ся избран­ной линии поведе­ния еще при Одо­ак­ре, во вре­мя прав­ле­ния кото­ро­го мы видим кон­су­ла­ми в 483 г. Ани­ция Аци­лия Глаб­рия Фау­ста, в 485 г. — Квин­та Авре­лия Сим­ма­ха Млад­ше­го, буду­ще­го тестя Боэция, в 487 г. — Ани­ция Ман­лия Боэция, отца зна­ме­ни­то­го фило­со­фа и «послед­не­го рим­ля­ни­на», в 489 г. — Ани­ция Про­ба, в 490 г. — Фла­вия Ани­ция Фау­ста Млад­ше­го, в 491 г. — Фла­вия Ани­ция Олиб­рия Млад­ше­го. При Тео­до­ри­хе мы так­же нахо­дим пред­ста­ви­те­лей это­го рода на всех выс­ших государ­ст­вен­ных долж­но­стях. В 493 г. кон­су­лом был Албин, род­ст­вен­ник Ани­ци­ев⁷⁹, в 498 г. — Пау­лин, в 502 г. — Руф Пет­ро­ний Нико­мах Цетег, в 506 г. — сын Фау­ста Мес­са­ла (в очень юном воз­расте)⁸⁰, в 510 г. — Ани­ций Ман­лий Севе­рин Боэций Фило­соф, в 511 г. — Феликс, отец Пау­ли­на⁸¹, в 513 г. — Ани­ций Проб, в 522 г. — сыно­вья Боэция Квинт Авре­лий Ани­ций Сим­мах и Ани­ций Ман­лий Севе­рин Боэций, в 523 г. — Фла­вий Ани­ций Мак­сим, в 525 г. — Фла­вий Ани­ций Проб Млад­ший, в 526 г. — Фла­вий Ани­ций Олиб­рий Млад­ший. При этом почти все они име­ли сан пат­ри­ки­ев.

Этот род являл­ся цен­тром могу­ще­ст­вен­ной груп­пи­ров­ки сена­то­ров, при­над­ле­жав­ших к гото-рим­ской (в про­ти­во­по­лож­ность чисто гот­ской) части ари­сто­кра­тии. Сре­ди них мы нахо­дим Либе­рия⁸², сыг­рав­ше­го столь важ­ную роль при уста­нов­ле­нии вла­сти готов в Ита­лии, воз­глав­ляв­ше­го комис­сию по разде­лу земель меж­ду гота­ми и рим­ля­на­ми, Амвро­сия, буду­ще­го кве­сто­ра Ата­ла­ри­ха и вика­рия пре­фек­та пре­то­рия⁸³, Сена­рия, co­mes pat­ri­mo­nii в 511 г⁸⁴., Венан­ция, сына Либе­рия, буду­ще­го co­mes do­mes­ti­co­rum, Пау­ли­на, вну­ка Либе­рия, кон­су­ла 534 г.

Род Кас­си­о­до­ров еще более непо­сред­ст­вен­но свя­зан с ост­гот­ской дина­сти­ей⁸⁵. Гре­че­ский по про­ис­хож­де­нию, этот род, одна из вет­вей кото­ро­го про­дол­жа­ла жить на Восто­ке, вла­дел огром­ны­ми поме­стья­ми на юге Ита­лии. Дед Кас­си­о­до­ра, три­бун и нота­рий при Вален­ти­ни­ане III, друг Аэция, при­ни­мал уча­стие в посоль­стве, послан­ном ко дво­ру Атти­лы. После выпол­не­ния это­го пору­че­ния он отка­зал­ся от всех долж­но­стей, за исклю­че­ни­ем ран­га иллю­ст­рия, и уда­лил­ся в Брут­тий защи­щать его от ван­да­лов⁸⁶. Отец Кас­си­о­до­ра был одним из наи­бо­лее пре­дан­ных при­вер­жен­цев Тео­до­ри­ха. Еще при Одо­ак­ре он зани­мал посты co­mes sac­ra­rum lar­gi­tio­num и co­mes rei pri­va­tae. Будучи кон­су­ля­ром Сици­лии, он сдал эту про­вин­цию Тео­до­ри­ху. С это­го момен­та начал­ся стре­ми­тель­ный взлет его карье­ры. Он после­до­ва­тель­но ста­но­вил­ся кон­су­ля­ром Лука­нии и Брут­тия, пре­фек­том пре­то­рия, в 506 г. полу­чил сан пат­ри­кия и закон­чил свой cur­sus ho­no­rum чле­ном королев­ско­го сове­та⁸⁷.

Карье­ра само­го Кас­си­о­до­ра нача­лась, как и у боль­шин­ства моло­дых людей его кру­га, с того, что он стал сотруд­ни­ком аппа­ра­та пре­фек­та пре­то­рия, кото­рым был тогда его отец. Вполне воз­мож­но, что еще нахо­дясь в этой долж­но­сти, он про­чел свой зна­ме­ни­тый пане­ги­рик Тео­до­ри­ху⁸⁸. С 506 по 511 гг. Кас­си­о­дор был кве­сто­ром двор­ца. В «Va­riae» до нас дошли состав­лен­ные им в этот пери­од доку­мен­ты. Не играя осо­бой поли­ти­че­ской роли, долж­ность кве­сто­ра двор­ца была, тем не менее, одной из клю­че­вых. Он дол­жен был состав­лять государ­ст­вен­ные акты, отве­чать на жало­бы и про­ше­ния, вести дело­вую пере­пис­ку коро­ля, докла­ды­вать дела в королев­ском сове­те и т. п. Исхо­дя из спе­ци­фи­ки сво­ей долж­но­сти, кве­стор был очень бли­зок к коро­лю, явля­ясь «свиде­те­лем его воли и мыс­ли»⁸⁹.

Кве­стор дол­жен был быть раз­но­сто­ронне обра­зо­ван­ным чело­ве­ком, интел­лек­ту­а­лом, пре­крас­ным рито­ром. Может быть, кве­стор был и не про­сто испол­ни­те­лем, осо­бен­но в зако­но­да­тель­ной сфе­ре, одна­ко его поли­ти­че­ское вли­я­ние на Тео­до­ри­ха не сто­ит пре­уве­ли­чи­вать. Его роль мож­но срав­нить с ролью Три­бо­ни­а­на при Юсти­ни­ане. Что же каса­ет­ся Кас­си­о­до­ра, то возь­мем на себя сме­лость еще раз повто­рить: основ­ные направ­ле­ния и фор­мы про­веде­ния внут­рен­ней поли­ти­ки были выра­бота­ны Тео­до­ри­хом задол­го до назна­че­ния Кас­си­о­до­ра кве­сто­ром. Кас­си­о­дор лишь про­дол­жил нача­тую до него работу, но сде­лал это с бо́льшим талан­том, с боль­шей убеж­ден­но­стью, с бо́льшим энту­зи­аз­мом, что и обес­пе­чи­ло ему в кон­це кон­цов дове­рие и под­держ­ку Тео­до­ри­ха, а при его пре­ем­ни­ках сде­ла­ли его вли­я­тель­ным лицом в государ­стве. В одном из позд­них посла­ний, гово­ря от лица Ата­ла­ри­ха, Кас­си­о­дор ска­жет о себе не без неко­то­ро­го тще­сла­вия, что «…бла­го­склон­ность Тео­до­ри­ха наде­ли­ла его вла­стью, дале­ко выхо­дя­щей за пре­де­лы его долж­ност­ных пол­но­мо­чий, он соеди­нил в сво­их руках функ­ции несколь­ких выс­ших санов­ни­ков…»⁹⁰

В 511 г. Кас­си­о­дор поки­нул пост кве­сто­ра, а в 514 г., уже имея сан пат­ри­кия, стал кон­су­лом, про­ведя вда­ли от дво­ра несколь­ко лет. В том же году он высту­пил в сена­те с речью в честь Тео­до­ри­ха и при­нял уча­стие в уре­гу­ли­ро­ва­нии вспых­нув­ше­го в Риме на рели­ги­оз­ной поч­ве кон­флик­та. В 515 г. Кас­си­о­дор стал ma­gis­ter of­fi­cio­rum и зани­мал эту долж­ность до 522 г., когда его сме­нил на этом посту Боэций, при этом сам Кас­си­о­дор остал­ся чле­ном королев­ско­го сове­та. После отстав­ки и каз­ни Боэция, к кото­рым Кас­си­о­дор, по-види­мо­му, имел неко­то­рое отно­ше­ние, он вновь стал ma­gis­ter of­fi­cio­rum⁹¹.

Не будем, одна­ко, обви­нять Кас­си­о­до­ра. Его вера в воз­мож­ность син­те­за рим­ской и гот­ской тра­ди­ций была, ско­рее все­го, искрен­на, как и у боль­шин­ства сто­рон­ни­ков так назы­вае­мой гото-рим­ской пар­тии⁹². К несча­стью для готов, а может быть, и для рим­лян, рели­ги­оз­ные раз­но­гла­сия побуди­ли насе­ле­ние под­дер­жать наступ­ле­ние Визан­тии, кото­рая в середине VI в. в послед­ний раз смог­ла собрать все свои силы, чтобы пред­при­нять послед­нюю попыт­ку объ­еди­не­ния Восто­ка и Запа­да.