Закон Лициния — Секстия de modo agrorum
(Попытка интерпретации)

с.10 Как извест­но, Тит Ливий (VI, 35, 5; XXXIV, 4, 9) и зави­си­мые от него или близ­кие к нему источ­ни­ки¹ сооб­ща­ют, что после дли­тель­ной и упор­ной борь­бы народ­ные три­бу­ны Гай Лици­ний Сто­лон и Луций Секс­тий доби­лись при­ня­тия обшир­но­го зако­но­да­тель­ства, одним из пунк­тов кото­ро­го было уста­нов­ле­ние мак­си­му­ма для вла­де­ния зем­лей — 500 юге­ров на семью. Плу­тарх (Cam. 39, 2) отно­сит это собы­тие к чет­вер­то­му дик­та­тор­ству Камил­ла, т. е. к 368—367 г. до н. э., а о земель­ной нор­ме сооб­ща­ет в био­гра­фии Тибе­рия Грак­ха (8, 2). О суще­ст­во­ва­нии аграр­но­го зако­на Сто­ло­на зна­ет и такой отлич­ный зна­ток рим­ской ста­ри­ны, как Варрон². О подоб­ном законе, уста­нав­ли­вав­шем какой-то мак­си­мум и для вла­де­ния скотом, упо­ми­нал в сво­ей речи в защи­ту родо­с­цев в 167 г. до н. э. М. Пор­ций Катон³. Аппи­ан уточ­ня­ет, что доз­во­ля­лось отправ­лять на выпас 100 голов круп­но­го и 500 — мел­ко­го скота при сохра­не­нии извест­но­го уже нам пре­де­ла в 500 юг. на одну семью⁴.

В поль­зу исто­рич­но­сти зако­на Лици­ния — Секс­тия свиде­тель­ст­ву­ют и сооб­ще­ния антич­ных авто­ров о доволь­но частых слу­ча­ях штра­фо­ва­ния лиц, нару­шив­ших его⁵. Вме­сте с тем Дио­дор Сици­лий­ский (XV, 75, 1), несо­мнен­но, хоро­шо осве­дом­лен­ный о вол­не­ни­ях (ἀναρ­χία διὰ τι­νὰς πο­λιτι­κὰς στά­σεις) в Риме око­ло 366 г. до н. э., ни о каком аграр­ном законе не гово­рит ни сло­ва, так же, как и Цице­рон (даже в речах «De le­ge ag­ra­ria»).

Ни один из наших источ­ни­ков нигде не разъ­яс­ня­ет, к каким кате­го­ри­ям земель отно­сил­ся закон Лици­ния — Секс­тия, поэто­му не уди­ви­тель­но, что подав­ля­ю­щее боль­шин­ство совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей огра­ни­чи­ва­ют его дей­ст­вие толь­ко ager pub­li­cus.

с.11 Дале­ко не все сооб­ще­ния источ­ни­ков выглядят прав­до­по­доб­ны­ми. Из сооб­ще­ний Тита Ливия (VII, 16, 9), Пли­ния Стар­ше­го (N. h. XVIII, 17) и авто­ра De vi­ris il­lustri­bus (20, 4) сле­ду­ет, что один из ини­ци­а­то­ров зако­но­да­тель­ства — Гай Лици­ний Сто­лон в 357 г. до н. э. был оштра­фо­ван на 10 тыс. ассов толь­ко за то, что вме­сте с сыном вла­дел 1000 юг. зем­ли, хотя сын дав­но был осво­бож­ден им из-под оте­че­ской вла­сти (pat­ria po­tes­tas) посред­ст­вом eman­ci­pa­tio. Совре­мен­ные ком­мен­та­то­ры Ливия спра­вед­ли­во заме­ча­ют, что если бы это было так, то, соглас­но рим­ской кон­сти­ту­ции, сын Сто­ло­на имел бы все осно­ва­ния вла­деть соб­ст­вен­ным иму­ще­ст­вом и нало­же­ние штра­фа в этом слу­чае выглядит стран­ным⁶.

И все же, несмот­ря на эти недо­молв­ки в источ­ни­ках, дан­ные источ­ни­ков об аграр­ном законе Лици­ния — Секс­тия дол­гое вре­мя не вызы­ва­ли ника­ких сомне­ний в их досто­вер­но­сти. Толь­ко после выхо­да в свет в 1888 г. извест­ной ста­тьи Б. Низе, поста­вив­шей под сомне­ние под­лин­ность име­ю­щих­ся в нашем рас­по­ря­же­нии сведе­ний об этом законе, он стал пред­ме­том оже­сто­чен­ных спо­ров, не пре­кра­тив­ших­ся до послед­не­го вре­ме­ни.

Вкрат­це аргу­мен­та­ция Б. Низе сво­ди­лась к сле­дую­ще­му: закон дати­ру­ет­ся лишь исто­ри­че­ской тра­ди­ци­ей, вос­хо­дя­щей толь­ко к Ливию. Ни Дио­дор, ни Цице­рон ни еди­ным сло­вом не свиде­тель­ст­ву­ют о его суще­ст­во­ва­нии. Аппи­ан и Плу­тарх отно­сят его дей­ст­вие к пери­о­ду, когда уже вся Ита­лия была заво­е­ва­на. Поэто­му Поли­бий (II, 21, 8) не мог бы писать о Гае Фла­ми­нии, что он ταύ­την τὴν δη­μαγω­γίαν εἰση­γησα­μένου καἰ πο­λιτείαν, если бы знал, что до при­ня­тия зако­на Фла­ми­ния суще­ст­во­вал не менее дема­го­гич­ный закон Лици­ния — Секс­тия. Кро­ме того, в IV в. до н. э. в Риме было еще недо­ста­точ­но зем­ли для введе­ния мак­си­му­ма в 500 юг. на семью. Если пред­по­ло­жить, что лишь 100 лиц вла­де­ли тогда этим мак­си­му­мом, это соста­ви­ло бы 25 % все­го налич­но­го тогда фон­да ager pub­li­cus. Огра­ни­че­ние в 100 голов круп­но­го и 500 — мел­ко­го скота мог­ло быть при­ня­то лишь после заво­е­ва­ния гор­ных паст­бищ. Не было в IV в. до н. э. и столь ост­рой нуж­ды в зем­ле, так как неод­но­крат­но выво­ди­лись коло­нии (до 367 г. тако­вых выведе­но не менее деся­ти). Закон мог быть при­нят толь­ко после разде­ла земель, про­веден­но­го Фла­ми­ни­ем, но до 167 г. до н. э., когда на него сослал­ся М. Пор­ций Катон в сво­ей речи в защи­ту родо­с­цев. Ско­рее все­го, по мне­нию Б. Низе, закон при­ня­ли в про­ме­жу­ток вре­ме­ни меж­ду 200 и 180 гг. до н. э.⁷

Такая дати­ров­ка зако­на почти сра­зу вызва­ла спра­вед­ли­вые воз­ра­же­ния мно­гих уче­ных. Уже В. Золь­тау, согла­ша­ясь с дово­дом о недо­ста­точ­но­сти земель­но­го фон­да, заме­тил, что это вовсе не при­чи­на, поче­му нель­зя было бы при­нять закон, вво­див­ший земель­ный мак­си­мум. Он же выдви­нул очень заман­чи­вое пред­по­ло­же­ние о том, что Ливий, Плу­тарх и Аппи­ан, рас­смат­ри­вая закон, пода­ют его нам в раз­ви­тии: Ливий, — быть может, самую древ­нюю редак­цию, Аппи­ан — его повто­ре­ние с при­со­еди­не­ни­ем тре­бо­ва­ния клят­вы к le­ges sac­ra­tae, что, по-види­мо­му, про­изо­шло в 287 г. до н. э., а веро­ят­но, и поз­же. Все это, счи­та­ет Золь­тау, дает пра­во дати­ро­вать закон Лици­ния — Секс­тия 367 г. до н. э.⁸ Ссы­ла­ясь на извест­ность зако­на Варро­ну, дока­зы­вал его исто­рич­ность В. И. Синай­ский⁹. На с.12 рез­кое уве­ли­че­ние земель­но­го фон­да ager pub­li­cus после заво­е­ва­ния Вей, эквов, воль­сков и этрус­ков обра­тил вни­ма­ние Э. Фель­с­берг. Он же заме­тил, что в дошед­шей до нас редак­ции закон вовсе не демо­кра­ти­чен, так как нор­ма мак­си­му­ма слиш­ком вели­ка и поэто­му Поли­бий вполне мог назвать Фла­ми­ния пер­вым дема­го­гом. Закон мог быть сра­зу lex sac­ra­ta — тако­го рода зако­ны извест­ны даже для середи­ны V в. до н. э., напри­мер, lex de Aven­ti­no pub­li­can­do (Liv., III, 32, 7)¹⁰. Аппи­ан, види­мо, опи­сы­вал поло­же­ние в сель­ском хозяй­стве Ита­лии, когда закон уже поза­бы­ли и после вой­ны с Пирром (но не поз­же 219 г. до н. э., начи­ная с кото­ро­го мы рас­по­ла­га­ем повест­во­ва­ни­ем Ливия) дей­ст­вие его мог­ли воз­об­но­вить¹¹. В поис­ках под­твер­жде­ния досто­вер­но­сти зако­но­да­тель­ства уче­ные обра­ща­лись к самым раз­лич­ным источ­ни­кам, а неко­то­рые даже ссы­ла­лись на гео­гра­фи­че­ские атла­сы кон­ца XIX — нача­ла XX в. не толь­ко Ита­лии, но и… Сак­со­нии¹². В целом же подав­ля­ю­щее боль­шин­ство исто­ри­ков при­зна­ло исто­рич­ность зако­на¹³.

Вме­сте с тем у Б. Низе нашлось нема­ло после­до­ва­те­лей, совер­шен­но отри­цаю­щих досто­вер­ность нашей тра­ди­ции об аграр­ном законе Лици­ния — Секс­тия¹⁴. Неко­то­рые уче­ные отно­си­ли вре­мя при­ня­тия его к кон­цу III — с.13 нача­лу II в. до н. э.¹⁵ или даже к 145 г. до н. э.¹⁶, а были и такие, что счи­та­ли тра­ди­цию о законе абсур­дом и фан­та­зи­ей¹⁷.

Как вид­но даже из весь­ма крат­ко­го обзо­ра лите­ра­ту­ры вопро­са, аргу­мен­та­ция с обе­их сто­рон в боль­шин­стве слу­ча­ев весь­ма вну­ши­тель­на. Мож­но еще отме­тить пре­крас­ную дати­ров­ку зако­на у Плу­тар­ха, вряд ли зави­ся­ще­го от ливи­ан­ской тра­ди­ции. Дио­дор Сици­лий­ский — весь­ма непо­сле­до­ва­тель­ный ком­пи­ля­тор, неред­ко сокра­щаю­щий свой мате­ри­ал не столь­ко по содер­жа­нию, сколь­ко по объ­е­му. Ar­gu­men­ta ex si­len­tio при исполь­зо­ва­нии сочи­не­ний Цице­ро­на обыч­но очень подо­зри­тель­ны — он часто изла­га­ет мате­ри­ал, руко­вод­ст­ву­ясь преж­де все­го сво­и­ми непо­сред­ст­вен­ны­ми целя­ми.

Аграр­ный закон Лици­ния — Секс­тия слиш­ком хоро­шо засвиде­тель­ст­во­ван исто­ри­че­ской тра­ди­ци­ей, при­чем весь­ма раз­лич­ной, чтобы его мож­но было про­сто отбро­сить как досу­жий вымы­сел. Но и дока­зы­вать его исто­рич­ность с помо­щью пусть даже очень скру­пу­лез­ных и точ­ных изу­че­ний гео­гра­фи­че­ских атла­сов XIX или нача­ла наше­го века вряд ли целе­со­об­раз­но, ведь ника­кой из этих атла­сов не в состо­я­нии отве­тить на самые эле­мен­тар­ные, но тем не менее важ­ные вопро­сы: какая зем­ля была обжи­та в середине IV в. до н. э., а какая лежа­ла пусто­шью, где был ager pub­li­cus, а где — част­ные вла­де­ния. Поэто­му при­хо­дит­ся сожа­леть, что обсуж­де­ние про­бле­мы досто­вер­но­сти дошед­ших до нас сведе­ний о законе, несмот­ря на кажу­ще­е­ся раз­но­об­ра­зие аргу­мен­тов с обе­их сто­рон, в целом не вышло за рам­ки, опре­де­лен­ные Б. Низе.

По суще­ству дис­кус­сия огра­ни­чи­лась лишь рас­смот­ре­ни­ем внеш­ней сто­ро­ны вопро­са, оста­вив почти не затро­ну­ты­ми эко­но­ми­че­ские и поли­ти­че­ские про­бле­мы рим­ско­го обще­ства середи­ны IV в. до н. э., так же как и ана­лиз дошед­ших до нас редак­ций зако­на и сооб­ще­ний о штра­фах, нала­гав­ших­ся на его нару­ши­те­лей. К тому же в лите­ра­ту­ре неред­ко аграр­ную часть зако­но­да­тель­ства рас­смат­ри­ва­ли в отры­ве от дру­гих меро­при­я­тий, про­веден­ных Лици­ни­ем и Секс­ти­ем в 367 г. до н. э., досто­вер­ность кото­рых обыч­но не вызы­ва­ет сомне­ния.

При рас­смот­ре­нии зако­но­да­тель­ства Лици­ния — Секс­тия ред­ко при­ни­ма­ют в рас­чет и дан­ные о цен­зах IV в. до н. э., а их ана­лиз при­во­дит к весь­ма любо­пыт­ным выво­дам. В бли­жай­шем к 367 году из дошед­ших до нас цен­зов — в 392 г. до н. э. — было, по дан­ным Пли­ния Стар­ше­го (N. h. XXXIII, 16), запи­са­но 152573 чел., попа­дав­ших под кате­го­рию ca­put li­be­rum, в то вре­мя как в сле­дую­щем цен­зе 332 г. до н. э. уже 250 тыс. граж­дан (Liv., IX, 19, 1). Таким обра­зом, на про­тя­же­нии 60 лет (с 392 по 332 г. до н. э.), бли­жай­ших к дате зако­но­да­тель­ства Лици­ния — Секс­тия чис­ло рим­ских граж­дан в цен­зах уве­ли­чи­лось на 97427 чел. При­ни­мая во вни­ма­ние обыч­ную для антич­но­сти высо­кую дет­скую смерт­ность, почти пол­ную бес­по­мощ­ность перед эпиде­ми­я­ми¹⁸ при нездо­ро­вом с.14 кли­ма­те бли­жай­ших окрест­но­стей Рима, вряд ли мож­но отне­сти ука­зан­ный рост коли­че­ства граж­дан почти на 100 тыс. чел. толь­ко на счет есте­ствен­но­го при­ро­ста насе­ле­ния. Ана­лиз уцелев­ших книг пер­вой дека­ды Тита Ливия поз­во­ля­ет прий­ти к обос­но­ван­но­му выво­ду, что отме­чен­ный рост — ско­рее все­го резуль­тат частич­но­го вклю­че­ния в состав рим­ской общи­ны сво­бод­но­го насе­ле­ния окрест­ных терри­то­рий¹⁹. Новые граж­дане, надо пола­гать, были раз­ны­ми: одни — побо­га­че, дру­гие — намно­го бед­нее. А ведь все это про­ис­хо­ди­ло в пери­од, когда Рим фор­ми­ро­вал­ся как полис, тра­ди­ци­он­ная поли­ти­ка кото­ро­го состо­я­ла в том, чтобы не допу­стить раз­ви­тия как пре­дель­ной бед­но­сти, так и бес­пре­дель­но­го богат­ства, на что обра­тил вни­ма­ние в «Фор­мах, пред­ше­ст­ву­ю­щих капи­та­ли­сти­че­ско­му про­из­вод­ству» К. Маркс: «Пред­по­сыл­кой даль­ней­ше­го суще­ст­во­ва­ния такой (антич­ной. — Я. З.) общи­ны явля­ет­ся сохра­не­ние равен­ства меж­ду обра­зу­ю­щи­ми его сво­бод­ны­ми и само­сто­я­тель­но обес­пе­чи­ваю­щи­ми свое суще­ст­во­ва­ние кре­стья­на­ми…»²⁰.

Эко­но­ми­че­ское поло­же­ние Рима в V—IV вв. до н. э. было очень тяже­лым. Чтобы хоть как-то раз­рядить обста­нов­ку, при­бег­ли к уже испы­тан­но­му мето­ду — выведе­нию коло­ний. Соглас­но под­сче­там неко­то­рых иссле­до­ва­те­лей, тако­вых в пери­од меж­ду 494 и 382 гг. до н. э. было выведе­но 11²¹. Но это помог­ло нена­дол­го. Если взять зако­ны XII Таб­лиц (III, 1—6), то нигде боль­ше в Сре­ди­зем­но­мо­рье мы не най­дем тако­го жесто­ко­го дол­го­во­го пра­ва, при­чем, по все­об­ще­му при­зна­нию, сведе­ния о нем содер­жат­ся в наи­бо­лее аутен­тич­ной части зако­но­да­тель­ства. В Риме неод­но­крат­но при­ни­ма­лись меры с целью частич­но­го улуч­ше­ния тяже­ло­го поло­же­ния долж­ни­ков (напри­мер, неза­дол­го до при­ня­тия аграр­но­го зако­на Лици­ния — Секс­тия — в 378 г. до н. э. — Liv., VI, 31, 4—5). Не уди­ви­тель­но, что подоб­ное пред­ло­же­ние встре­ча­ем и в законе 367 г. до н. э., соглас­но кото­ро­му выпла­чен­ные про­цен­ты засчи­ты­ва­лись в пога­ше­ние дол­га, а остав­ша­я­ся часть выпла­чи­ва­лась рав­ны­ми доля­ми в тече­ние бли­жай­ших трех лет (Liv., VI, 35, 4). Государ­ство вынуж­де­но было не допус­кать сни­же­ния како­го-то опре­де­лен­но­го уров­ня бед­но­сти низ­ших сло­ев насе­ле­ния, пока с 326 г. до н. э. зако­ном Пете­лия кабаль­ное раб­ство в среде рим­ских граж­дан было как буд­то пол­но­стью отме­не­но (Liv., VIII, 28, 1—9; Varr., L. l. VII, 105)²².

В это же вре­мя про­хо­ди­ла ост­рая поли­ти­че­ская борь­ба меж­ду пат­ри­ци­я­ми и пле­бе­я­ми, в ходе кото­рой послед­ние уже доби­лись зна­чи­тель­ных успе­хов. К середине IV в. им ста­ли доступ­ны долж­но­сти воен­ных три­бу­нов с кон­суль­ской вла­стью, была спе­ци­аль­но учреж­де­на долж­ность народ­но­го (пле­бей­ско­го) три­бу­на, раз­ре­ше­ны бра­ки меж­ду пле­бе­я­ми и пат­ри­ци­я­ми, а закон Лици­ния — Секс­тия к тому же вос­ста­нав­ли­вал с.15 долж­ность кон­су­лов, один из кото­рых обя­за­тель­но дол­жен был изби­рать­ся из чис­ла пле­бе­ев²³. К кон­цу же IV в. до н. э. эта поли­ти­че­ская борь­ба прак­ти­че­ски окон­чи­лась пол­ной победой пле­бе­ев.

Таким обра­зом, из двух рас­смот­рен­ных нами зако­нов Лици­ния — Секс­тия ни один не про­ти­во­ре­чит, но, более того, оба пре­крас­но впи­сы­ва­ют­ся в общую кар­ти­ну поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия рим­ско­го обще­ства середи­ны IV в. до н. э., когда завер­ша­лось фор­ми­ро­ва­ние еди­ной граж­дан­ской общи­ны и, посколь­ку все это про­ис­хо­ди­ло в рам­ках поли­са, необ­хо­ди­мы были меры, огра­ни­чи­ваю­щие как край­нюю бед­ность, так и богат­ство. Поэто­му при­ня­тие в 367 г. до н. э. зако­на, имев­ше­го целью не допус­кать чрез­мер­но­го раз­ви­тия иму­ще­ст­вен­ной диф­фе­рен­ци­а­ции, пред­став­ля­ет­ся нам исто­ри­че­ской необ­хо­ди­мо­стью.

Вме­сте с тем, исхо­дя из эко­но­ми­че­ских усло­вий раз­ви­тия Рима в середине IV в. до н. э., при­хо­дит­ся кон­ста­ти­ро­вать пол­ную неубеди­тель­ность пред­по­ло­же­ния о том, что в столь ран­нее вре­мя мог­ло быть при­ня­то поста­нов­ле­ние о 500-югер­ной мак­си­маль­ной нор­ме обра­ба­ты­вае­мой зем­ли на одну семью.

Когда в середине V в. до н. э. рим­ские юри­сты коди­фи­ци­ро­ва­ли аграр­ное зако­но­да­тель­ство, они были вынуж­де­ны обра­тить самое при­сталь­ное вни­ма­ние на то, насколь­ко надо отсту­пать от чужо­го участ­ка при построй­ке забо­ра, рытье ямы или посад­ке дере­вьев; ими суро­во регла­мен­ти­ро­ва­лась шири­на межи, учи­ты­вал­ся вред, нано­си­мый про­те­каю­щим рядом ручьем или даже тенью от дере­ва, вырос­ше­го на сосед­нем участ­ке²⁴. Эта мелоч­ность была бы неумест­на, если бы речь шла о круп­ных земель­ных вла­де­ни­ях, но она совер­шен­но зако­но­мер­на, когда име­ешь все­го несколь­ко юге­ров зем­ли. Ведь толь­ко тогда обра­ща­ешь вни­ма­ние и на высоту дере­вьев на сосед­нем участ­ке, и на то, скло­ня­ет ли ветер эти дере­вья на твой уча­сток, куда пада­ют желуди вырос­ше­го рядом дуба²⁵. Со вре­ме­ни при­ня­тия зако­но­да­тель­ства XII Таб­лиц про­шло немно­гим более 80 лет, но учи­ты­вая извест­ную замед­лен­ность тем­па исто­ри­че­ско­го раз­ви­тия, столь свой­ст­вен­ную антич­но­сти осо­бен­но в сфе­ре все­гда кон­сер­ва­тив­ных аграр­ных отно­ше­ний, поло­же­ние в Риме к момен­ту при­ня­тия зако­на Лици­ния — Секс­тия хоть и изме­ни­лось, но вряд ли корен­ным обра­зом.

Веро­ят­ность доста­точ­но частых слу­ча­ев сосре­дото­че­ния в част­ной соб­ст­вен­но­сти или дли­тель­ном поль­зо­ва­нии в руках отдель­ных семей столь обшир­ных мас­си­вов зем­ли (ина­че зачем было бы при­ни­мать огра­ни­чи­ваю­щий это закон?) пред­по­ла­га­ет преж­де все­го нали­чие доста­точ­но боль­шо­го коли­че­ства рабо­чей силы, обшир­но­го и хоро­шо раз­ви­то­го рын­ка сбы­та сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ной про­дук­ции и, нако­нец, раз­ви­той транс­порт­ной систе­мы. А все это отсут­ст­во­ва­ло в усло­ви­ях Рима середи­ны IV в. до н. э.

Садо­вые куль­ту­ры толь­ко-толь­ко начи­на­ли свое рас­про­стра­не­ние, и прой­дет еще по край­ней мере две сот­ни лет, пока пере­ве­дут пер­вый сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ный трак­тат Маго­на и будет напи­са­на кни­га М. Пор­ция Като­на. А ведь и во вре­ме­на Като­на при­хо­ди­лось обу­чать рим­лян обхож­де­нию и с вино­град­ной лозой, и с мас­лич­ным дере­вом²⁶. Хлеб же в столь ран­нее вре­мя при при­ми­тив­ной тех­ни­ке — очень трудо­ем­кая куль­ту­ра, с.16 тре­бу­ю­щая при­ме­не­ния боль­шо­го чис­ла рабов, либо частич­но или пол­но­стью зави­си­мо­го насе­ле­ния. В усло­ви­ях же пат­ри­ар­халь­но­го раб­ства (о дру­гих фор­мах раб­ства для Рима IV в. до н. э. гово­рить не при­хо­дит­ся) ни того, ни дру­го­го в необ­хо­ди­мом коли­че­стве не было. Пред­по­ло­же­ние, что столь обшир­ные хозяй­ства обра­ба­ты­ва­лись мас­са­ми зави­си­мых пле­бе­ев, когда имен­но в IV в. их эко­но­ми­че­ская и поли­ти­че­ская борь­ба достиг­ла сво­его апо­гея, вряд ли может соот­вет­ст­во­вать дей­ст­ви­тель­но­сти.

Все же допу­стим, что в середине IV в. до н. э. у вла­дель­ца зем­ли нашлось доста­точ­ное чис­ло рабов и эти 500 юг. зем­ли заса­же­ны и засе­я­ны. Что делать с гото­вым про­дук­том? Где его про­дать? В окрест­но­стях Рима даже зна­чи­тель­но позд­нее, напри­мер, во вре­ме­на Пли­ния Стар­ше­го (N. h. 19, 52), выра­щи­ва­ют все необ­хо­ди­мое. На юге Ита­лии и в горо­дах Сици­лии сво­их про­дук­тов хоть отбав­ляй, ведь имен­но здесь зафик­си­ро­ва­ны ска­зоч­но высо­кие уро­жаи зер­но­вых (Varr., R. r. I, 44, 2), что пре­до­став­ля­ло бы луч­шие воз­мож­но­сти мест­ным про­дук­там в кон­ку­рент­ной борь­бе с рим­ски­ми, если бы она име­ла место. Отме­тим к тому же серь­ез­ные транс­порт­ные затруд­не­ния, свя­зан­ные с пере­воз­кой гото­вой про­дук­ции (ведь и зна­чи­тель­но позд­нее пере­воз­ка даже на малые рас­сто­я­ния обхо­ди­лась неде­ше­во²⁷), а хоро­ших дорог в Риме пока еще нет, свой флот — не раз­вит²⁸. Даже спу­стя сто лет после при­ня­тия зако­на Лици­ния — Секс­тия во вре­ме­на вой­ны с Пирром рим­ляне все еще про­си­ли у Кар­фа­ге­на помо­щи кораб­ля­ми (Po­lyb., 3, 25). К тому же дли­тель­ное отсут­ст­вие чекан­ки монет — весь­ма крас­но­ре­чи­вый при­знак нераз­ви­то­сти в Риме рыноч­ных отно­ше­ний даже в зна­чи­тель­но более позд­нее вре­мя²⁹.

В рав­ной сте­пе­ни огра­ни­чи­тель­ная нор­ма в 500 юг. зем­ли не мог­ла отно­сить­ся и к паст­би­щам. Несмот­ря на густую засе­лен­ность Лация, мно­гие его участ­ки еще дол­го лежа­ли пусто­шью вслед­ст­вие нездо­ро­во­го кли­ма­та, широ­ко­го рас­про­стра­не­ния топей и болот. В середине IV в. до н. э. сохра­ня­лось нема­ло лесов, низин, изре­зан­ных овра­га­ми и речуш­ка­ми, вла­де­ние кото­ры­ми вряд ли кто огра­ни­чи­вал. Доста­точ­но вспом­нить часто цити­ру­е­мое место из Аппи­а­на (B. c. I, 7, 27): «…Не имея вре­ме­ни разде­лить и эту [зем­лю], кото­рая вслед­ст­вие войн была невозде­лан­ной и кото­рой было осо­бен­но мно­го, они (рим­ляне) объ­яви­ли, что ее может брать вся­кий желаю­щий…». И Аппи­ан отно­сит это ко вре­ме­ни, пред­ше­ст­ву­ю­ще­му при­ня­тию зако­на.

Вовсе не логич­но пред­по­ла­гать, что уже в середине IV в. до н. э. рим­ское государ­ство огра­ни­чи­ва­ет земель­ную соб­ст­вен­ность, в то вре­мя как даже офи­ци­аль­ной целью каж­дой вновь объ­яв­лен­ной вой­ны был захват чужих земель, когда вся­кий раз отчис­ля­лось в фонд рим­ско­го ager pub­li­cus от ¹∕₃ до ²∕₃ земель поко­рен­ных наро­дов³⁰. Агрес­сив­ная внеш­няя поли­ти­ка Рима дела­ла пер­вые шаги, заво­е­ва­ние Ита­лии толь­ко начи­на­лось, и захват чужих земель поощ­рял­ся все­ми мето­да­ми и в первую оче­редь весь­ма низ­ким позе­мель­ным нало­гом³¹. Поэто­му введе­ние уже в с.17 середине IV в. до н. э. земель­но­го мак­си­му­ма пред­став­ля­ет­ся нам совер­шен­но невоз­мож­ным ни из эко­но­ми­че­ских, ни тем более из поли­ти­че­ских сооб­ра­же­ний.

Но отсюда отнюдь не дол­жен выте­кать вывод о неисто­рич­но­сти аграр­но­го зако­но­да­тель­ства Лици­ния — Секс­тия. Если тогда нель­зя было огра­ни­чи­вать зем­ле­поль­зо­ва­ние, то ведь мож­но и даже нуж­но было огра­ни­чи­вать соб­ст­вен­ность круп­ных ското­во­дов.

Коли­че­ство скота в Риме уже с древ­ней­ших вре­мен было зна­чи­тель­ным. Скот издав­на заме­нял день­ги³², а Т. Момм­зен заме­тил, что в тра­ди­ции рим­ско­го пра­ва сохра­ни­лись ука­за­ния на то, что пер­во­на­чаль­но иму­ще­ство рим­лян состо­я­ло толь­ко в ско­те, а зем­ля была разде­ле­на лишь впо­след­ст­вии³³. Скот был важ­ней­шей ста­тьей государ­ст­вен­но­го дохо­да, так как уже с неза­па­мят­ных вре­мен с каж­дой голо­вы скота, пас­ше­го­ся на ager pub­li­cus, взи­мал­ся налог — scrip­tu­ra. Поэто­му учи­ты­вать его коли­че­ство нуж­но было с само­го ран­не­го пери­о­да. Скот кор­мил, обу­вал, оде­вал. Кожа­ную обувь и шер­стя­ную одеж­ду носи­ли в Риме все без исклю­че­ния. Без про­дук­тов ското­вод­ства не мог­ла обой­тись и армия, ведь пан­ци­ри, шле­мы, щиты, поя­са, палат­ки, одеж­да и обувь сол­дат изготов­ля­лись из кожи либо из шер­сти. Есте­ствен­но, начи­ная с само­го ран­не­го пери­о­да воз­ни­ка­ет необ­хо­ди­мость в огра­ни­че­нии богат­ства круп­ных ското­во­дов, осо­бен­но в густо­на­се­лен­ном Лации, где хоро­ших паст­бищ в общем-то было немно­го. И закон Лици­ния — Секс­тия в 367 г. до н. э., веро­ят­но, впер­вые ввел огра­ни­че­ние соб­ст­вен­но­сти круп­ных ското­во­дов. В поль­зу это­го пред­по­ло­же­ния преж­де все­го гово­рят извест­ные нам сооб­ще­ния Тита Ливия о нака­за­нии лиц, нару­шив­ших закон в нача­ле III и II в. до н. э., почти все отно­ся­щи­е­ся к ското­во­дам (pe­cua­rii)³⁴. В поль­зу это­го же мне­ния свиде­тель­ст­ву­ет и ана­лиз фор­му­ли­ро­вок зако­на Лици­ния — Секс­тия.

Все дошед­шие до нас редак­ции зако­на мож­но отне­сти к двум вари­ан­там: либо «аграр­но­му» — уста­нав­ли­ваю­ще­му земель­ный мак­си­мум в 500 юг. на семью (тра­ди­ция Варро­на, Колу­мел­лы, Пли­ния Стар­ше­го, Тита Ливия с зави­си­мы­ми или близ­ки­ми к нему источ­ни­ка­ми, а так­же Плу­тар­ха), либо «ком­би­ни­ро­ван­но­му», поми­мо ука­зан­но­го земель­но­го мак­си­му­ма, уста­нав­ли­вав­ше­му еще и нор­му вла­де­ния скотом (тра­ди­ция М. Пор­ция Като­на), опре­де­лен­ную в раз­ме­ре 100 голов круп­но­го и 500 — мел­ко­го скота (тра­ди­ция Аппи­а­на).

Уже В. Золь­тау выдви­нул пред­по­ло­же­ние, что наши источ­ни­ки пода­ют нам фор­му­ли­ров­ки одно­го и того же зако­на — толь­ко в раз­ви­тии: от самых древ­них редак­ций до более позд­них³⁵. Сооб­ще­ния о нару­ши­те­лях зако­на, почти все отно­ся­щи­е­ся к нака­за­нию pe­cua­rii, точ­ная дати­ров­ка тра­ди­ции Като­на, уста­нав­ли­ваю­щей какую-то нор­му вла­де­ния скотом, нали­чие le­ges sac­ra­tae уже в самом нача­ле V в. до н. э. (тра­ди­ция Аппи­а­на сооб­ща­ет закон в фор­ме lex sac­ra­ta) — все это дает нам осно­ва­ние счи­тать с.18 «ком­би­ни­ро­ван­ный» вари­ант зако­на Лици­ния — Секс­тия более древним, чем «аграр­ный».

Вме­сте с тем дан­ная выше харак­те­ри­сти­ка эко­но­ми­че­ско­го поло­же­ния рим­ско­го обще­ства середи­ны IV в. до н. э. наряду с обос­но­ва­ни­ем выво­да о невоз­мож­но­сти при­ня­тия в столь ран­ние вре­ме­на зако­на, вво­див­ше­го земель­ный мак­си­мум, поз­во­ля­ет нам прий­ти к выво­ду, что пер­во­на­чаль­но дол­жен был суще­ст­во­вать еще более древ­ний, чем все дошед­шие до нас фор­му­ли­ров­ки — «ското­вод­че­ский» вари­ант зако­на Лици­ния — Секс­тия, вво­див­ший огра­ни­че­ние соб­ст­вен­но­сти круп­ных ското­во­дов посред­ст­вом уста­нов­ле­ния опре­де­лен­но­го пре­де­ла вла­де­ния скотом.

Извест­ное из Аппи­а­на огра­ни­че­ние в 600 голов круп­но­го и мел­ко­го скота было при­ня­то, по всей веро­ят­но­сти, дале­ко не сра­зу. Лишь с раз­ви­ти­ем товар­но-денеж­ных отно­ше­ний и иму­ще­ст­вен­ной диф­фе­рен­ци­а­ции рам­ки зако­на мог­ли посте­пен­но рас­ши­рять­ся до назван­но­го уже пре­де­ла в 600 голов скота. Это мог­ло про­изой­ти не рань­ше нача­ла либо даже середи­ны II в. до н. э. Тогда же он мог допол­нить­ся нор­мой зем­ле­поль­зо­ва­ния в 500 юге­ров зем­ли, кото­рой вполне доста­точ­но для выпа­са ука­зан­но­го коли­че­ства скота.

При­ня­тая в 367 г. до н. э. «ското­вод­че­ская» фор­му­ли­ров­ка, веро­ят­но, про­дер­жа­лась недол­го (ведь, соглас­но сооб­ще­нию Тита Ливия, уже в 298 г. до н. э. были нака­за­ны те, кто вла­дел бо́льшим коли­че­ст­вом зем­ли, чем поз­во­лял закон)³⁶. При­шед­шая ей на сме­ну «ком­би­ни­ро­ван­ная» фор­му­ли­ров­ка была более дол­го­веч­ной и про­су­ще­ст­во­ва­ла не менее 150 лет — вплоть до 167 г. до н. э., когда на нее еще ссы­ла­ет­ся в сво­ей речи в защи­ту родо­с­цев М. Пор­ций Катон. Она же зафик­си­ро­ва­на и у Аппи­а­на, несо­мнен­но чер­пав­ше­го свои сведе­ния из очень хоро­ших ита­лий­ских источ­ни­ков. Харак­тер­но, что в пере­да­че и Като­на и Аппи­а­на аграр­ная часть фор­му­ли­ров­ки уже пред­ше­ст­ву­ет, оче­вид­но, как более важ­ная, ското­вод­че­ской. И толь­ко, быть может, начи­ная с кон­ца II в. до н. э. на пер­вый план выдви­га­ет­ся тре­тий или «аграр­ный» вари­ант зако­но­да­тель­ства Лици­ния — Секс­тия, при­чем, по всей веро­ят­но­сти, уже в извест­ной нам окон­ча­тель­ной редак­ции (уста­нав­ли­вав­шей земель­ный мак­си­мум в 500 юг. зем­ли на семью). Под вли­я­ни­ем зако­но­да­тель­ства Тибе­рия Грак­ха, а потом и зако­на 111 г. до н. э. этот «аграр­ный» вари­ант вытес­ня­ет все про­чие редак­ции и таким обра­зом ста­но­вит­ся един­ст­вен­но извест­ным Варро­ну, Колу­мел­ле, Пли­нию Стар­ше­му, Титу Ливию с его источ­ни­ка­ми и Плу­тар­ху.

В све­те выше­из­ло­жен­но­го, редак­ции зако­на у Като­на и осо­бен­но у Аппи­а­на пред­став­ля­ют несо­мнен­ный инте­рес, так как, на наш взгляд, их мож­но счи­тать древ­ней­ши­ми из всех дошед­ших до нас.

Под дей­ст­вие зако­на Лици­ния — Секс­тия даже в пер­во­на­чаль­ном не дошед­шем до нас «ското­вод­че­ском» вари­ан­те под­па­да­ли все зем­ли, но, конеч­но, в первую оче­редь ager pri­va­tus. Такой вывод напра­ши­ва­ет­ся из ана­ли­за гла­голь­ных форм в дошед­ших к нам редак­ци­ях зако­на. Варрон, несо­мнен­но, сохра­нив­ший одну из древ­ней­ших, отно­си­тель­но зем­ли употреб­ля­ет гла­гол ha­be­re. Инте­рес­но, что у Като­на эта фор­ма гла­го­ла отно­сит­ся как к скоту, издав­на быв­ше­му в част­ной соб­ст­вен­но­сти, так и к зем­ле, попа­дав­шей под дей­ст­вие зако­на³⁷. Поэто­му совер­шен­но прав был с.19 С. Л. Утчен­ко, когда пер­вым в свое вре­мя пред­по­ло­жил, что дей­ст­вие зако­на рас­про­стра­ня­лось на всю зем­лю, вклю­чая и ager pri­va­tus³⁸.

Таким обра­зом, мы име­ем все осно­ва­ния счи­тать закон Лици­ния и Секс­тия дей­ст­ви­тель­но издан­ным в 367 г. до н. э. По-види­мо­му, они впер­вые вве­ли огра­ни­че­ние част­ной соб­ст­вен­но­сти ското­во­дов, суще­ст­вен­но облег­чи­ли тяже­лое поло­же­ние долж­ни­ков и откры­ли пле­бе­ям доступ к заня­тию одной из выс­ших государ­ст­вен­ных долж­но­стей рим­ской рес­пуб­ли­ки — долж­но­сти кон­су­ла.

THE LI­CI­NIAN — SEX­TIAN LAW DE MO­DO AG­RO­RUM
Ya. Yu. Za­bo­rovsky

Stu­dy of the eco­no­mic and po­li­ti­cal si­tua­tion of the Ro­man re­pub­lic in the 4th cen­tu­ry B. C. led the aut­hor to conclu­de that an ag­ra­rian law of Li­ci­nius and Sex­tius was real­ly pas­sed in 367 B. C. On­ly the pro­per­ty li­mi­ta­tion pro­po­sed in the law at that ti­me did not af­fect landhol­dings but most pro­bab­ly con­cer­ned cattle, the num­ber per per­son al­lowed in the law being now unknown, though la­ter it was said to ha­ve been set at a ma­xi­mum of 600 head of lar­ge and small cattle. Ob­vio­us­ly in the 3rd cen­tu­ry or be­fo­re the middle of the 2nd cen­tu­ry B. C. the law was amen­ded to inclu­de a li­mi­ta­tion on pro­per­ty in land to 500 juge­ra, at first of gra­zing land for the main­te­nan­ce of the afo­re­said cattle, la­ter of any sort of land, inclu­ding arab­le, and not on­ly of ager pub­li­cus, but of ager pri­va­tus.