«Isdem artibus victus est».
К проблеме заговора Сеяна.

Уже самим древним рим­ля­нам паде­ние все­силь­но­го вре­мен­щи­ка пред­став­ля­лось нераз­ре­ши­мой загад­кой. «За какое пре­ступ­ле­ние он был нака­зан? Кто донёс на него, и кто высту­пил свиде­те­лем?» — вопро­ша­ет Юве­нал (Sat., X, 69—70). Офи­ци­аль­ная вер­сия, кото­рую пере­да­ет Све­то­ний, ссы­лаю­щий­ся на мему­а­ры Тибе­рия, гла­сит, что импе­ра­тор пока­рал пре­фек­та за то, что тот коз­ня­ми погу­бил детей Гер­ма­ни­ка (Tib., 61). Автор «Жиз­не­опи­са­ния две­на­дца­ти Цеза­рей» не верит в это, но неко­то­рые совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли, в част­но­сти Ф. Б. Марш, счи­та­ют воз­мож­ным разде­лять эту точ­ку зре­ния¹.

Све­то­ний так­же пере­да­ет, что Сеян гото­вил пере­во­рот, но не при­во­дит каких-либо фак­тов, свиде­тель­ст­ву­ю­щих об этом (ibi­dem, 65). Сооб­ще­ние Иоси­фа Фла­вия (A. J., XVIII, 6, 6) наве­ло совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей на мысль, что сме­ще­ние и казнь пре­фек­та были свя­за­ны с борь­бой в пра­вя­щих кру­гах: Тибе­рий решил­ся на этот шаг под дав­ле­ни­ем некой вли­я­тель­ной груп­пы.

Р. Сайм счи­та­ет, что нечто подоб­ное мог­ло иметь место². Тем не менее, глав­ным ини­ци­а­то­ром рас­пра­вы с впав­шим в неми­лость пре­фек­том пре­то­рия был имен­но импе­ра­тор. При­чи­ну столь рез­ко­го охлаж­де­ния прин­цеп­са к сво­е­му фаво­ри­ту сле­ду­ет видеть в пре­тен­зи­ях Сея­на на роль пре­ем­ни­ка Тибе­рия³.

Гораздо даль­ше захо­дит в сво­их пред­по­ло­же­ни­ях А. Бод­динг­тон⁴. По мне­нию иссле­до­ва­тель­ни­цы, Тибе­рий наме­ре­вал­ся объ­явить сво­им наслед­ни­ком Гая Цеза­ря, а Сея­на — реген­том при нём, так как Кали­гу­ла был слиш­ком молод и нуж­дал­ся в опыт­ном и надёж­ном совет­ни­ке⁵. Но сре­ди пра­вя­щей эли­ты нашлись вли­я­тель­ные силы, реши­тель­но вос­про­ти­вив­ши­е­ся этим пла­нам. Про­тив высту­пи­ли легат Ниж­ней Гер­ма­нии Луций Апро­ний и его зять легат Верх­ней Гер­ма­нии Гней Кор­не­лий Лен­тул Гету­лик. Хотя ранее они под­дер­жи­ва­ли Сея­на, видя в нём цен­но­го союз­ни­ка, пер­спек­ти­ва пре­вра­ще­ния в его под­чи­нён­ных их не устра­и­ва­ла⁶. Не счи­тать­ся с мне­ни­ем это­го кла­на Тибе­рий не мог, так как за Гету­ли­ком и его тестем сто­я­ли рейн­ские леги­о­ны. Вра­ги пре­фек­та воз­ве­ли на него тяж­кие обви­не­ния, глав­ным из кото­рых было раз­жи­га­ние враж­ды в импе­ра­тор­ской семье, но, без­услов­но, не это было при­чи­ной его паде­ния, что бы ни писал в сво­их мему­а­рах Тибе­рий⁷.

Немец­кий иссле­до­ва­тель Д. Хен­ниг счи­та­ет вер­сию собы­тий, пред­ше­ст­во­вав­ших паде­нию Сея­на, в антич­ной тра­ди­ции, в целом, недо­сто­вер­ной, а обви­не­ния в заго­во­ре про­тив прин­цеп­са — недо­ста­точ­но моти­ви­ро­ван­ны­ми. Сеян хотел играть при Тибе­рии ту же роль, что и Марк Агрип­па при Авгу­сте, а после его смер­ти рас­счи­ты­вал стать реген­том при мало­лет­нем Тибе­рии Гемел­ле. Отстра­не­ние импе­ра­то­ра от вла­сти было ему невы­год­но, так как его поли­ти­че­ское поло­же­ние осно­вы­ва­лось не на соб­ст­вен­ном вли­я­нии и весе, а на дове­рии, кото­рое питал к нему Тибе­рий. К несча­стью для Сея­на в лице Квин­та Суто­рия Мак­ро­на у него появил­ся опас­ный кон­ку­рент, с помо­щью наве­тов и интриг убедив­ший прин­цеп­са в необ­хо­ди­мо­сти сме­стить пре­фек­та в тот самый момент, когда до осу­щест­вле­ния его пла­нов оста­вал­ся все­го один шаг⁸.

Состо­я­ние дошед­шей до нас тра­ди­ции не поз­во­ля­ет вос­ста­но­вить раз­ви­тие кон­флик­та меж­ду импе­ра­то­ром и его фаво­ри­том во всех дета­лях, что откры­ва­ет перед исто­ри­ка­ми широ­кий про­стор для раз­лич­но­го рода дога­док и пред­по­ло­же­ний. Пред­ла­гае­мый ниже вари­ант рекон­струк­ции дра­ма­ти­че­ских собы­тий 31 г. н. э. осно­ван на нашем пони­ма­нии фра­зы Кор­не­лия Таци­та (Ann., IV, 1): «is­dem ar­ti­bus vic­tus est», выне­сен­ной в назва­ние насто­я­щей ста­тьи.

* * *

Луций Элий Сеян родил­ся в Воль­си­ни­ях в Этру­рии меж­ду 20 и 16 гг. до н. э., его отцом был рим­ский всад­ник Сей Стра­бон, а мать при­над­ле­жа­ла к знат­но­му роду Юни­ев (его дядей с мате­рин­ской сто­ро­ны был Юний Блез). Из его име­ни мож­но заклю­чить, что он был усы­нов­лён знат­ным родом Эли­ев⁹, попав, таким обра­зом, в эли­ту обще­ства. Будучи ещё совсем моло­дым чело­ве­ком, Сеян сопро­вож­дал Гая Цеза­ря, одно­го из вну­ков Авгу­ста, в поезд­ке по Восто­ку в 4—1 гг. до н. э. (Tac. Ann., IV, 1), и, веро­ят­но, око­ло это­го вре­ме­ни позна­ко­мил­ся с Тибе­ри­ем. Завя­зав­ша­я­ся меж­ду ними друж­ба пере­шла со вре­ме­нем в столь тес­ные дове­ри­тель­ные отно­ше­ния, что Сеян сде­лал­ся, мож­но ска­зать, al­ter ego сво­его высо­ко­по­став­лен­но­го дру­га. Обыч­но непро­ни­цае­мый для окру­жаю­щих Тибе­рий с ним одним остав­лял свою скрыт­ность и осто­рож­ность (ibi­dem, IV, 1). Подоб­ное без­услов­ное дове­рие со сто­ро­ны чело­ве­ка, в силу осо­бен­но­стей сво­его харак­те­ра вовсе не склон­но­го сле­по дове­рять кому бы то ни было, может пока­зать­ся уди­ви­тель­ным, одна­ко этот факт лег­ко объ­яс­ним. Тибе­рий сбли­зил­ся с Сея­ном в самую, может быть, тяжё­лую пору сво­ей жиз­ни, в годы изгна­ния, когда чело­век, на кото­ро­го он мог бы поло­жить­ся, был ему осо­бен­но необ­хо­дим. С дру­гой сто­ро­ны, друж­ба с опаль­ным пасын­ком Авгу­ста не мог­ла при­не­сти юно­му Сея­ну ника­ких выгод, и, сле­до­ва­тель­но, у Тибе­рия не было при­чин сомне­вать­ся в его искрен­но­сти.

Став прин­цеп­сом после смер­ти сво­его при­ём­но­го отца, Тибе­рий, достиг­ший, нако­нец, вер­хов­ной вла­сти, вспом­нил о Сеяне по той же при­чине, по кото­рой подру­жил­ся с ним на Родо­се. Ему сно­ва пона­до­бил­ся чело­век, пред кото­рым он мог бы снять мас­ку, скры­вав­шую от окру­жаю­щих его неуве­рен­ность в себе и в проч­но­сти сво­его поло­же­ния¹⁰. Пре­фек­том пре­то­рия был в то вре­мя отец Сея­на, назна­чен­ный на этот пост ещё Авгу­стом. Тибе­рий разде­лил долж­ность коман­ди­ра гвар­дии, поста­вив Сея­на вто­рым пре­фек­том пре­то­рия, а после того как Стра­бон был назна­чен пре­фек­том Егип­та, Сеян сде­лал­ся един­ст­вен­ным началь­ни­ком пре­то­ри­ан­цев и вплоть до 31 г. н. э.¹¹ вся власть над сто­лич­ным гар­ни­зо­ном нахо­ди­лась в его руках.

В 20 г. Сеян полу­чил пре­тор­ские or­na­men­ta, а его дочь обру­чи­лась с пле­мян­ни­ком Гер­ма­ни­ка, сыном буду­ще­го импе­ра­то­ра Клав­дия. Тра­ди­ция свиде­тель­ст­ву­ет, что имен­но Сеян был ини­ци­а­то­ром кон­цен­тра­ции пре­то­ри­ан­ских войск в сто­ли­це (ibi­dem, III, 29; IV, 2; Dio., LVII, 19). Тибе­рий пол­но­стью дове­рял сво­е­му пре­фек­ту и не раз пуб­лич­но пре­воз­но­сил его заслу­ги.

В 23 г. вне­зап­но умер сын и наслед­ник Тибе­рия Друз. Тацит и Све­то­ний в один голос утвер­жда­ют, что винов­ни­ком его смер­ти был Сеян: сын импе­ра­то­ра не любил пре­фек­та и как-то раз дал ему поще­чи­ну; Сеян поклял­ся ото­мстить. Он соблаз­нил жену Дру­за Ливил­лу и вну­шил ей мысль убить супру­га, чтобы всту­пить в брак с ним, Сея­ном; вме­сте они отра­ви­ли Дру­за мед­лен­но дей­ст­ву­ю­щим ядом (Tac. Ann., IV, 3, 7—11; Suet., Tib., 62). Истин­ная при­чи­на его смер­ти откры­лась лишь восемь лет спу­стя, когда Сеян был уже низ­ло­жен и каз­нен: быв­шая жена пре­фек­та, Апи­ка­та, с кото­рой он раз­вел­ся, наде­ясь женить­ся на Ливил­ле, в пред­смерт­ном пись­ме рас­ска­за­ла обо всем прин­цеп­су (Dio., LVIII, 11).

Мно­гие совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли скеп­ти­че­ски отно­сят­ся к вер­сии источ­ни­ков¹², дру­гие, на наш взгляд более спра­вед­ли­во, счи­та­ют ее вполне веро­ят­ной¹³, хотя вся­кий раз, когда стал­ки­ва­ешь­ся с заку­лис­ной интри­гой, очень труд­но одно­знач­но утвер­ждать что-либо.

Уже в антич­но­сти наме­ти­лись две точ­ки зре­ния на роль Сея­на в собы­ти­ях 23—31 гг.: Тацит (Ann., IV, 1) счи­та­ет Сея­на глав­ным винов­ни­ком кон­флик­та в импе­ра­тор­ской семье и ответ­ст­вен­ным за эска­ла­цию поли­ти­че­ских репрес­сий в эти годы; Све­то­ний (Tib., 61) пола­га­ет, что Сеян лишь шел навстре­чу жела­ни­ям прин­цеп­са. Тен­ден­ция свя­зы­вать уже­сто­че­ние импе­ра­тор­ско­го режи­ма после смер­ти Дру­за с дея­тель­но­стью Сея­на и его став­лен­ни­ков сохра­ня­ет­ся и в совре­мен­ной исто­рио­гра­фии¹⁴. Вме­сте с тем, взгляд на Сея­на как на про­стое орудие в руках Тибе­рия, от кото­ро­го он изба­вил­ся, как толь­ко пере­стал в нём нуж­дать­ся, выра­жен­ный, в част­но­сти, в моно­гра­фии Д. Хен­ни­га, так­же при­сут­ст­ву­ет в исто­ри­че­ской лите­ра­ту­ре¹⁵.

Нам пред­став­ля­ет­ся, что до кон­ца 20-х годов Сеян дей­ст­во­вал как испол­ни­тель воли Тибе­рия, но исполь­зо­вал слож­ную поли­ти­че­скую обста­нов­ку для лич­но­го выдви­же­ния. Любое обост­ре­ние ситу­а­ции было ему на руку, так как в усло­ви­ях кон­флик­та рос­ла его роль как «мини­ст­ра государ­ст­вен­ной без­опас­но­сти», и он, без­услов­но, под­тал­ки­вал прин­цеп­са в этом направ­ле­нии.

Его вли­я­ние осо­бен­но воз­рос­ло после пере­езда импе­ра­то­ра на ост­ров Капри в 26 г., когда Сеян, един­ст­вен­ный из высо­ко­по­став­лен­ных чинов­ни­ков, взя­тый им с собою, сде­лал­ся посред­ни­ком меж­ду Тибе­ри­ем и пра­ви­тель­ст­вом в Риме (Tac. Ann., IV; 17)¹⁶.

Рост в 20-е годы чис­ла поли­ти­че­ских про­цес­сов спо­соб­ст­во­вал уве­ли­че­нию роли Сея­на как их непо­сред­ст­вен­но­го орга­ни­за­то­ра. В это вре­мя оформ­ля­ет­ся пар­тия пре­фек­та: мно­гие иска­ли покро­ви­тель­ства чело­ве­ка, быв­ше­го дове­рен­ным лицом импе­ра­то­ра, а он, в свою оче­редь, нуж­дал­ся в сотруд­ни­ках и помощ­ни­ках для орга­ни­за­ции трав­ли Агрип­пи­ны и ее детей. Сво­им кли­ен­там Сеян добы­вал почёт­ные долж­но­сти и доход­ные места в про­вин­ци­ях, он был попу­ля­рен сре­ди вои­нов сто­лич­но­го гар­ни­зо­на и пытал­ся нала­дить кон­так­ты с гер­ман­ски­ми леги­о­на­ми, сол­да­ты кото­рых высту­пи­ли про­тив Тибе­рия в 14 г.¹⁷. Нако­нец, к его пар­тии при­мы­ка­ли мно­гие извест­ные деля­то­ры. Тибе­рий, нуж­дав­ший­ся в Сеяне и до поры до вре­ме­ни сле­по ему дове­ряв­ший, во всем потвор­ст­во­вал сво­е­му любим­цу и допус­кал, чтобы в теат­рах, на город­ских пло­ща­дях и пре­то­ри­ях в рас­по­ло­же­нии воин­ских частей возда­ва­лись поче­сти его ста­ту­ям (Tac. Ann., IV, 2; VI, 30; Suet. Tib., 65; Dio., LVII, 4—5).

Каза­лось, ничто не смо­жет сдер­жать стре­ми­тель­но­го шест­вия Сея­на к вер­ши­нам вла­сти. В 31 г. он, сын про­сто­го рим­ско­го всад­ни­ка, был взят импе­ра­то­ром в кол­ле­ги по кон­су­ла­ту, а вско­ре после это­го ему был пре­до­став­лен im­pe­rium majus (Dio., LVIII, 4, 7). Этот момент был пиком могу­ще­ства пре­фек­та: он — вто­рой чело­век в импе­рии, его окру­жа­ла мощ­ная груп­пи­ров­ка, куда, меж­ду про­чим, вошла и часть быв­ших сто­рон­ни­ков Гер­ма­ни­ка, нуж­дав­ших­ся в новом силь­ном покро­ви­те­ле¹⁸.

Но, после того как при­вер­жен­цы Гер­ма­ни­ка из стра­ха перед опа­лой поки­ну­ли его жену и детей, и воз­ник­ла реаль­ная угро­за пол­но­го уни­что­же­ния сыно­вей Агрип­пи­ны, дове­ри­тель­ные отно­ше­ния меж­ду Тибе­ри­ем и Сея­ном, до сих пор дер­жав­ши­е­ся на общ­но­сти их целей, не мог­ли сохра­нить­ся дол­го. Пре­фект был боль­ше не нужен Тибе­рию, а его попу­ляр­ность, могу­ще­ство и мно­го­чис­лен­ные сто­рон­ни­ки дела­ли Сея­на еще и очень опас­ным (Dio., LVII, 4). Тибе­рий был уже ста­рик, его внук — ребе­нок, и вопрос о пре­ем­ни­ке сто­ял очень ост­ро. Сеян, к тому вре­ме­ни фак­ти­че­ски вто­рой чело­век в государ­стве, мог счи­тать себя вполне под­хо­дя­щей кан­дида­ту­рой: сам импе­ра­тор не раз пуб­лич­но при­зна­вал его заслу­ги; он не был зна­тен, но ведь и Марк Агрип­па, друг Авгу­ста и один из его сопра­ви­те­лей, тоже не мог похва­стать­ся знат­ны­ми пред­ка­ми.

В этих усло­ви­ях Сеян, для кото­ро­го всё скла­ды­ва­лось пока как нель­зя луч­ше, поже­лал стать сопра­ви­те­лем Тибе­рия с тем, чтобы после его смер­ти занять пре­стол, и попы­тал­ся с этой цепью ока­зать на него дав­ле­ние. Одна­ко на этот раз вла­сто­лю­би­вые амби­ции пре­фек­та встре­ти­ли отпор со сто­ро­ны импе­ра­то­ра, решив­ше­го сохра­нить власть за пред­ста­ви­те­ля­ми сво­его рода. Летом 31 г. он вызвал на ост­ров Капри млад­ше­го из сыно­вей Гер­ма­ни­ка, Гая Цеза­ря, про­тив кото­ро­го обви­ни­тель Секс­тий Пако­ни­ан уже гото­вил про­цесс (Tac. Ann., VI, 3; Suet. Ca­lig., 10). Дей­ст­вия Тибе­рия были под­дер­жа­ны теми сто­рон­ни­ка­ми Гер­ма­ни­ка, кото­рые не поже­ла­ли при­мкнуть к пар­тии Сея­на, и ари­сто­кра­та­ми во гла­ве с вдо­вой Дру­за Анто­ни­ей Млад­шей¹⁹. Так в окру­же­нии прин­цеп­са сло­жил­ся про­ти­во­вес Сея­ну и его став­лен­ни­кам. С это­го момен­та тра­ги­че­ская раз­вяз­ка кон­флик­та ста­ла неиз­беж­ной. Тибе­рий дол­жен был устра­нить пре­фек­та, чтобы обес­пе­чить без­опас­ность сво­их наслед­ни­ков Гая и Гемел­ла. Све­то­ний (Ca­lig., 10—11) сооб­ща­ет, что аген­ты Сея­на и на Капри не остав­ля­ли Гая в покое, раз­ны­ми спо­со­ба­ми пыта­ясь вытя­нуть из него воз­му­ще­ние уча­стью стар­ших бра­тьев, но Гай соблюдал осто­рож­ность и не под­дал­ся ни на какие про­во­ка­ции.

В свою оче­редь Сеян начи­на­ет гото­вить заго­вор с целью либо шан­та­жом добить­ся про­воз­гла­ше­ния сопра­ви­те­лем, либо лишить Тибе­рия вла­сти²⁰. Этот заго­вор был пре­се­чён кон­тр­за­го­во­ром Тибе­рия ещё в заро­ды­ше, чем, по-види­мо­му, наряду с утра­той боль­шей части пятой кни­ги «Анна­лов», объ­яс­ня­ет­ся скудость инфор­ма­ции о нем в источ­ни­ках.

Прин­цепс при­нял меры к тому, чтобы усы­пить бди­тель­ность пре­фек­та, обе­ща­ни­я­ми пре­до­ста­вить три­бун­скую власть под­дер­жи­вая в нем надеж­ду на сопра­ви­тель­ство. Новым коман­ди­ром гвар­дии был тай­но назна­чен Квинт Суто­рий Мак­рон, началь­ник город­ских когорт, кото­ро­му Тибе­рий пере­дал пись­мо с обви­не­ни­я­ми в адрес Сея­на и подроб­ные уст­ные пред­пи­са­ния отно­си­тель­но того, что над­ле­жа­ло пред­при­нять. На слу­чай, если собы­тия при­мут небла­го­при­ят­ный для прин­цеп­са обо­рот, Мак­ро­ну было пору­че­но осво­бо­дить из-под стра­жи содер­жав­ше­го­ся на Пала­тине Дру­за и про­воз­гла­сить импе­ра­то­ром сына Гер­ма­ни­ка. Как послед­нее сред­ство спа­се­ния были при­готов­ле­ны кораб­ли, на кото­рых Тибе­рий мог в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти бежать из сво­ей ост­ров­ной рези­ден­ции (Tac. Ann., VI, 23; Suet. Tib., 65; Dio., LVII, 9, 13).

Так­ти­ка, избран­ная Тибе­ри­ем, для устра­не­ния сво­его став­ше­го слиш­ком опас­ным фаво­ри­та подроб­но про­ана­ли­зи­ро­ва­на в ста­тье Д. Шот­те­ра. Автор выска­зы­ва­ет пред­по­ло­же­ние, что план Тибе­рия не пред­у­смат­ри­вал про­воз­гла­ше­ния Дру­за импе­ра­то­ром. Самое боль­шее, на что прин­цепс мог пой­ти — это назна­чить Дру­за пре­фек­том сто­ли­цы для наведе­ния поряд­ка в горо­де²¹.

Нам кажет­ся, что в кри­ти­че­скую мину­ту Тибе­рий не оста­но­вил­ся бы и перед про­воз­гла­ше­ни­ем сына Гер­ма­ни­ка сво­им сопра­ви­те­лем, чтобы таким обра­зом сыг­рать на попу­ляр­но­сти его име­ни. То обсто­я­тель­ство, что Тацит (Ann., VI, 23) назы­ва­ет Дру­за dux, а не prin­ceps (обыч­ное наиме­но­ва­ние пра­ви­те­ля импе­рии у Таци­та) или, ска­жем, im­pe­ra­tor не име­ет тако­го зна­че­ния, какое ему при­да­ёт Д. Шот­тер. Во-пер­вых, у рим­ских импе­ра­то­ров не было стро­го уста­нов­лен­ной офи­ци­аль­ной титу­ла­ту­ры. В зави­си­мо­сти от обсто­я­тельств гла­ву государ­ства назы­ва­ли по-раз­но­му: im­pe­ra­tor, prin­ceps, do­mi­nus, Cae­sar и т. д. Титул пер­во­го граж­да­ни­на (prin­ceps ci­vi­ta­tis) был лишь наи­бо­лее употре­би­тель­ным в граж­дан­ском оби­хо­де обо­зна­че­ни­ем носи­те­ля выс­шей вла­сти, но не офи­ци­аль­ным титу­лом (Dio., LVII, 8)²². Во-вто­рых, Тацит, преж­де все­го, худож­ник и мы не впра­ве тре­бо­вать от него абсо­лют­ной тер­ми­но­ло­ги­че­ской точ­но­сти.

Вме­сте с тем, общую оцен­ку Д. Шот­те­ра мож­но при­нять. Тибе­рий тща­тель­но под­гото­вил акцию 18 октяб­ря 31 г. и пра­виль­но выбрал момент для нане­се­ния решаю­ще­го уда­ра²³. Ини­ци­а­ти­ва в кон­флик­те была пере­хва­че­на прин­цеп­сом, и, с это­го момен­та, Сеян был фак­ти­че­ски обре­чён.

В ночь с 17 на 18 октяб­ря Мак­рон при­был в Рим, где встре­тил­ся с пре­фек­том ноч­ной стра­жи Гре­ци­ни­ем Лако­ном и дру­гом прин­цеп­са Мем­ми­ем Регу­лом, кон­су­лом-суф­фек­том 31 г. Вме­сте они согла­со­ва­ли общий план дей­ст­вий и ого­во­ри­ли роль каж­до­го из них. 18 октяб­ря сенат собрал­ся в хра­ме Апол­ло­на. Охра­няв­шим курию пре­то­ри­ан­цам Мак­рон объ­явил о сво­ем назна­че­нии их коман­ди­ром, и при­ка­зал вер­нуть­ся в казар­мы, доба­вив, что при­вёз пись­мо Тибе­рия о награ­дах гвар­дей­цам. Пре­то­ри­ан­цев сме­ни­ли под­чи­нен­ные Гре­ци­ния Лако­на. Сея­на, встре­во­жен­но­го отсут­ст­ви­ем изве­стий от Тибе­рия насчет обе­щан­ной ему три­бун­ской вла­сти, Мак­рон хит­ро­стью зама­нил на заседа­ние сена­та, после чего, пере­дав посла­ние импе­ра­то­ра кон­су­лам, поспе­шил в пре­то­ри­ан­ский лагерь, чтобы пред­от­вра­тить воз­мож­ную попыт­ку мяте­жа. Кто-то из кон­су­лов зачи­тал пись­мо. Оше­лом­лён­ный Сеян был немед­лен­но аре­сто­ван и в сопро­вож­де­нии Регу­ла, Лако­на и дру­гих маги­ст­ра­тов достав­лен в тюрь­му, после чего тот­час же каз­нен (Tac. Ann., IV, 2—4; Suet. Tib., 65; Dio., LVIII, 9—11).

В отно­ше­нии Сея­на была осу­щест­вле­на обыч­ная в таких слу­ча­ях про­цеду­ра dam­na­tio me­mo­riae: имя пре­фек­та вычерк­ну­ли из кон­суль­ских спис­ков (Fas­ti Os­tiens. Inscr., XIII, 187), его ста­туи были раз­ру­ше­ны (Juv. Sat., X, 58—68). На части брон­зо­вых монет, выпу­щен­ных неко­то­ры­ми про­вин­ци­аль­ны­ми общи­на­ми в честь кон­су­лов 31 г., имя Сея­на стёр­то: вне­зап­ная казнь импе­ра­тор­ско­го любим­ца вызва­ла столь силь­ный резо­нанс, что даже жите­ли самых отда­лён­ных угол­ков рим­ской дер­жа­вы поспе­ши­ли уни­что­жить вся­кую память о нём²⁴. День 18 октяб­ря объ­яви­ли обще­ст­вен­ным празд­ни­ком: по всей импе­рии воз­но­си­лись бла­годар­ст­вен­ные молит­вы богам за спа­се­ние Авгу­ста (sa­lus Augus­ti) и выре­за­лись над­пи­си в честь импе­ра­тор­ской pro­vi­den­tia, изба­вив­шей государ­ство от гроз­но­го вра­га (CIL XI, 4170, 9—10; ILS, 157—158)²⁵.

Таким обра­зом, заго­вор­щи­ка­ми ока­зы­ва­ют­ся оба глав­ных дей­ст­ву­ю­щих лица этой исто­рии, Сеян и Тибе­рий, так как заго­во­ру Сея­на про­ти­во­сто­ял кон­тр­за­го­вор Тибе­рия. Подоб­ной точ­ки зре­ния, веро­ят­но, при­дер­жи­вал­ся и Тацит, писав­ший, что Тибе­рий одо­лел Сея­на его же ору­жи­ем (Ann., IV, 1). Дра­ма­ти­че­ские собы­тия 31 г. име­ли под собой дина­сти­че­скую подо­пле­ку и могут рас­смат­ри­вать­ся как борь­ба импе­ра­то­ра за сохра­не­ние вла­сти в роду Юли­ев-Клав­ди­ев.