Государственная и правовая деятельность Марка Порция Катона Старшего

Глава 1

с.6

§ 1. Про­ис­хож­де­ние Като­на и про­бле­ма «ho­mo no­vus».

Пери­од, охва­ты­ваю­щий пер­вые два деся­ти­ле­тия жиз­ни Като­на Стар­ше­го, явля­ет­ся наи­бо­лее «тем­ным» и мало­ис­сле­до­ван­ным в совре­мен­ной исто­рио­гра­фии. Во мно­гом это вызва­но крайне малым коли­че­ст­вом сведе­ний об этом пери­о­де его жиз­ни в тра­ди­ции. Антич­ные авто­ры либо мол­чат, либо огра­ни­чи­ва­ют­ся крат­ки­ми упо­ми­на­ни­я­ми о про­ис­хож­де­нии Цен­зо­ра. В свя­зи с этим было бы целе­со­об­раз­но собрать воеди­но и про­ана­ли­зи­ро­вать те немно­гие сведе­ния о ран­них годах Като­на, что сохра­ни­лись в источ­ни­ках.

Антич­ные авто­ры ука­зы­ва­ют две даты рож­де­ния Като­на: соглас­но Ливию и Плу­тар­ху он родил­ся в 239 г. до н. э. (Liv. 39. 40. 12; Plut. Cat. Mai. 15), соглас­но Цице­ро­ну и Пли­нию — в 234 г. до н. э. (Cic. Se­nect. 10; Plin. N. H. 29. 15). Прак­ти­че­ски все иссле­до­ва­те­ли при­дер­жи­ва­ют­ся послед­ней дати­ров­ки, посколь­ку она хоро­шо увя­зы­ва­ет­ся с нача­лом воен­ной служ­бы Като­на в 217—216 гг. до н. э. Родил­ся Катон в ста­рин­ном латин­ском муни­ци­пии Тускул (Nep. Cat. 1; Plut. Cat. Mai. 1), одна­ко вос­пи­ты­вал­ся и про­вел юность в Саби­нии, о чем он сам сооб­ща­ет (MF 128). Фами­лия Пор­ци­ев была, по-види­мо­му, этрус­ско­го про­ис­хож­де­ния. Об этом гово­рит как ген­ти­ли­ций Por­cius (вос­хо­дя­щий к этр. pur­ce), так и ког­но­мен Ca­to¹. Дру­гие ког­но­ме­ны gens Por­cia — Lae­ca и Li­ci­nus — так­же, веро­ят­но, име­ют этрус­ские кор­ни². Этрус­ски­ми явля­ют­ся и име­на кли­ен­та Като­на Сало­ния (Sa­lo­nius) и пер­вой жены Цен­зо­рия Лици­нии (Li­ci­nia)³. Опи­ра­ясь на рас­сказ Плу­тар­ха, види­мо, вос­хо­дя­щий к одной из речей Като­на, мож­но заклю­чить, что уже его пра­дед при­над­ле­жал к equi­tes equo pub­li­co, т. е. к всад­ни­че­ско­му or­do (Plut. Cat. Mai. 1)⁴. Поми­мо сооб­ще­ния Плу­тар­ха, в поль­зу того, что Пор­ции были всад­ни­че­ской семьей, гово­рит то, что Катон уже в 214 г. до н. э. был воен­ным три­бу­ном (Nep. Cat. 1)⁵. Еще И. Мадвиг отме­тил осо­бый порядок слу­жеб­ной карье­ры в рим­ской армии эпо­хи Рес­пуб­ли­ки, не поз­во­ляв­ший про­сто­му сол­да­ту из пле­бе­ев под­нять­ся выше цен­ту­ри­о­на, тогда как долж­но­сти пре­фек­та и воен­но­го три­бу­на были доступ­ны толь­ко всад­ни­кам⁶.

К сожа­ле­нию, в лите­ра­ту­ре проч­но утвер­ди­лась мало обос­но­ван­ная источ­ни­ка­ми вер­сия о бед­ном и незнат­ном муни­ци­па­ле, про­ло­жив­шем себе доро­гу в жизнь исклю­чи­тель­но за счет при­род­но­го ума и силы харак­те­ра. Несмот­ря на то, что иссле­до­ва­те­ли, зани­мав­ши­е­ся про­бле­ма­ми като­нов­ской био­гра­фии, под­верг­ли подоб­ные пред­став­ле­ния обос­но­ван­ной кри­ти­ке, они пери­о­ди­че­ски воз­рож­да­ют­ся на стра­ни­цах науч­ных изда­ний и в попу­ляр­ной лите­ра­ту­ре⁷. Меж­ду тем о бед­но­сти семьи Като­на не сооб­ща­ют ни Цице­рон, ни Кор­не­лий Непот, ни Ливий, кото­рый лишь заме­тил, что «Пор­ций при­над­ле­жал к чис­лу тех людей, кото­рые… про­би­ва­ют себе доро­гу в жизнь, даже не имея знат­ных пред­ков» (39. 40. 4). Плу­тарх упо­ми­на­ет в одном месте о том, что в нача­ле жиз­ни Катон был беден (Cat. Mai. 21). В то же вре­мя, с.7 опи­сы­вая юно­ше­ские годы Пор­ция, он про­ти­во­ре­чит сам себе, когда пишет, что «…разду­мы­вая обо всем этом [обра­зе жиз­ни Мания Курия Ден­та­та] Катон… обра­щал взор на свой соб­ст­вен­ный дом, поля, слуг, образ жиз­ни и еще усерд­нее трудил­ся, гоня прочь рас­то­чи­тель­ность и рос­кошь» (2). Как пока­зал В. И. Кузи­щин, речь здесь идет имен­но о поме­стье, а не о кре­стьян­ском участ­ке⁸. Д. Кинаст выска­зал пред­по­ло­же­ние, что тра­ди­ция, свя­зы­ваю­щая Като­на с Мани­ем Кури­ем Ден­та­том, ско­рее все­го, явля­ет­ся лите­ра­тур­ной фик­ци­ей, при­зван­ной «пока­зать сограж­да­нам при­мер ста­ро­рим­ско-кре­стьян­ской про­стоты»⁹.

То, что Катон не про­ис­хо­дил из бед­ной семьи, дока­зы­ва­ет уже тот факт, что он посвя­тил себя поли­ти­че­ской карье­ре. Как спра­вед­ли­во отме­ча­лось в лите­ра­ту­ре, к кон­цу III в. до н. э. это было воз­мож­но лишь при нали­чии боль­шо­го иму­ще­ства, состав­ляв­ше­го эко­но­ми­че­скую осно­ву борь­бы за соис­ка­ние маги­ст­ра­тур¹⁰. Испол­не­ние долж­но­стей, кото­рые не опла­чи­ва­лись, одеж­да, опре­де­лен­ная модель поведе­ния рим­ско­го долж­ност­но­го лица тре­бо­ва­ли боль­ших рас­хо­дов. Так, в 199 г. до н. э., Катон, будучи пле­бей­ским эди­лом, вме­сте с Гаем Гель­ви­ем устро­ил Пле­бей­ские игры, по слу­чаю кото­рых был дан пир Юпи­те­ру (epu­lum Iovis). Судя по тому, что и Катон, и Гель­вий пре­тен­до­ва­ли на пре­ту­ру сле­дую­ще­го 198 г. до н. э., затра­ты на про­веде­ние этих игр долж­ны были быть зна­чи­тель­ны­ми. Г. Скал­лард выска­зал пред­по­ло­же­ние, что Като­на под­дер­жал день­га­ми Луций Вале­рий Флакк, одна­ко ника­ких, даже кос­вен­ных свиде­тельств источ­ни­ков в поль­зу это­го нет¹¹. В то же вре­мя, в 184 г. до н. э. в речи «О нра­вах Клав­дия Неро­на» (De mo­ri­bus Clau­di Ne­ro­nis) Катон гово­рит: «День­ги мои помог­ли оте­че­ству боль­ше, чем люди тво­е­го скла­да»¹². Хотя неиз­вест­но, что Катон имел в виду — устро­и­тель­ство Пле­бей­ских игр, уча­стие в государ­ст­вен­ных зай­мах вре­мен Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны или что-то дру­гое, при­веден­ное выска­зы­ва­ние гово­рит не в поль­зу мыс­ли Г. Скал­лар­да. Кро­ме того, пря­мым ука­за­ни­ем на доста­ток Пор­ци­ев явля­ет­ся их при­над­леж­ность к всад­ни­че­ско­му сосло­вию. В эпо­ху Рес­пуб­ли­ки всад­ни­ком мог назы­вать­ся лишь тот, кто чис­лил­ся в состав­ляв­шем­ся цен­зо­ра­ми офи­ци­аль­ном спис­ке всад­ни­ков¹³. При этом обя­за­тель­ным было про­хож­де­ние иму­ще­ст­вен­но­го цен­за (Po­lyb. 6. 20. 9). Посколь­ку для вре­ме­ни Като­на всад­ни­че­ский ценз нам неиз­ве­стен, мы можем ори­ен­ти­ро­вать­ся лишь на дан­ные lex Ros­cia 67 г. до н. э., даю­ще­го циф­ру в 400 тысяч сестер­ци­ев. В любом слу­чае, ценз всад­ни­ков дол­жен был соот­вет­ст­во­вать пер­во­му иму­ще­ст­вен­но­му клас­су, кото­рый и давал equi­tes equo pub­li­co. Вооб­ще, как заме­тил В. И. Кузи­щин, «в после­дую­щей тра­ди­ции Катон счи­тал­ся образ­цом ста­ро­го рим­ля­ни­на, муд­ро­го, суро­во­го, непод­куп­но­го, сдер­жан­но­го в сво­их жела­ни­ях, но нико­гда не бед­но­го»¹⁴.

Осо­бый инте­рес пред­став­ля­ет сооб­ще­ние о дея­тель­но­сти Като­на в каче­стве судеб­но­го ора­то­ра (Plut. Cat. Mai. 1, 5). Плу­тарх осо­бо под­чер­ки­ва­ет, что Катон вел дела бес­плат­но, «ни разу не зама­рав рук пла­той за выступ­ле­ния по искам и тяж­бам…» (1). Посколь­ку речь явно идет не о дея­тель­но­сти с.8 Като­на в каче­стве наем­но­го адво­ка­та, чьи услу­ги опла­чи­ва­лись заин­те­ре­со­ван­ной в бла­го­при­ят­ном исхо­де дела сто­ро­ной, спра­вед­ли­вым выглядит мне­ние тех иссле­до­ва­те­лей, кото­рые нахо­дят здесь ука­за­ние на Като­на, высту­паю­ще­го в роли патро­на, осу­ществля­ю­ще­го судеб­ную защи­ту сво­их кли­ен­тов¹⁵. Воз­мож­но, этот аспект дея­тель­но­сти Като­на отра­жа­ет фраг­мент одной из его речей: «…пред­ки более свя­щен­ным счи­та­ли защи­щать сирот, чем не обма­ны­вать кли­ен­та… У пред­ков на пер­вом месте сто­я­ло имя отца, а на вто­ром — патро­на»¹⁶. Как пока­зы­ва­ет иссле­до­ва­ние Ж.-М. Давида, судеб­ная защи­та была почет­ной обя­зан­но­стью патро­на той груп­пы, к кото­рой при­над­ле­жа­ло при­вле­кае­мое к суду лицо¹⁷. Сам судеб­ный про­цесс, как пра­ви­ло, пред­став­лял собой столк­но­ве­ние несколь­ких патро­нат­но-кли­ен­тель­ных групп, где про­вер­ку про­хо­ди­ло не толь­ко зна­ние зако­нов и уме­ние убеж­дать слу­ша­те­лей, но и граж­дан­ский авто­ри­тет лиц, пред­став­ляв­ших инте­ре­сы той или иной груп­пы¹⁸. Следы подоб­ных пред­став­ле­ний мож­но обна­ру­жить в судеб­ных речах Като­на. В одной из них он гово­рит: «Вот что я почерп­нул у пред­ков: если кто-нибудь что-нибудь у кого-то тре­бо­вал и если оба были рав­ны — дур­ные или хоро­шие, то если они вели дело вдво­ем при отсут­ст­вии свиде­те­лей, дове­рие ока­зы­ва­лось той сто­роне, к кото­рой предъ­яв­ля­лось тре­бо­ва­ние»¹⁹.

Судя по источ­ни­кам, Катон дей­ст­во­вал в Саби­нии, посколь­ку тра­ди­ция этот пери­од его жиз­ни свя­зы­ва­ет с Луци­ем Вале­ри­ем Флак­ком (Nep. Cat. 1; Plut. Cat. Mai. 3). Как уже упо­ми­на­лось, в каче­стве роди­ны Като­на ука­зы­ва­ет­ся Тускул, одна­ко, ран­ние годы его про­хо­дят в Саби­нии. Наи­бо­лее прав­до­по­доб­ным выглядит объ­яс­не­ние, пред­ло­жен­ное Ф. Дел­ла Кор­те: Катон дей­ст­ви­тель­но родил­ся в Туску­ле, но отец его пере­брал­ся в Саби­нию, когда он был еще ребен­ком²⁰. В то же вре­мя нет ника­ких осно­ва­ний пола­гать, что Пор­ции, пере­брав­шись в Саби­нию, поте­ря­ли связь с род­ным муни­ци­пи­ем. Как извест­но, осо­бен­ность антич­ной фор­мы соб­ст­вен­но­сти заклю­ча­ет­ся в том, что она пред­по­ла­га­ла в каче­стве сво­его бази­са город как центр посе­ле­ния земле­вла­дель­цев, есте­ствен­ным про­дол­же­ни­ем кото­ро­го была сель­ская окру­га, так­же являв­ша­я­ся частью горо­да²¹. Такой порядок делал неиз­беж­ным дву­еди­ный харак­тер рим­ской фами­лии, когда город­ской дом (fa­mi­lia ur­ba­na) зави­сел от сель­ской вил­лы (fa­mi­lia rus­ti­ca), откуда достав­ля­лось про­до­воль­ст­вие и иные сред­ства суще­ст­во­ва­ния (Plaut. Trin­num. 900; Stich. 57—60). Как отме­ча­ет Н. Н. Тру­хи­на «вла­де­лец вил­лы имел город­ской дом — особ­няк и по скла­ду сво­ей жиз­ни и дея­тель­но­сти был не столь­ко сель­ским жите­лем, сколь­ко актив­ным горо­жа­ни­ном…»²². Харак­тер­ной чер­той всад­ни­че­ских семей было обла­да­ние как город­ской, так и сель­ской земель­ной соб­ст­вен­но­стью. Кро­ме того, как пока­зы­ва­ют сочи­не­ния Цице­ро­на, вос­пи­та­ние сыно­вей в деревне было тра­ди­ци­он­ным для муни­ци­паль­ных семейств (Rosc. Am. 46—48)²³. Сам Цице­рон, гор­див­ший­ся сво­ей при­над­леж­но­стью к ста­рин­но­му Арпи­ну, родил­ся на вил­ле деда под горо­дом. Пор­ции, сохра­няя связь с род­ным муни­ци­пи­ем, мог­ли на про­тя­же­нии несколь­ких поко­ле­ний обла­дать земель­ны­ми вла­де­ни­я­ми в с.9 Саби­нии и обра­сти за это вре­мя обшир­ной кли­ен­те­лой.

Попы­та­ем­ся опре­де­лить вре­мя нача­ла дея­тель­но­сти Като­на в каче­стве судеб­но­го ора­то­ра. Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние сле­дую­щее сооб­ще­ние Кор­не­лия Непота: «Юно­шей, не начав­шим еще доби­вать­ся долж­но­стей, Катон под­ви­зал­ся в Саби­нии, где у него было име­ние, уна­сле­до­ван­ное от отца» (Cat. I). Непот употреб­ля­ет здесь тер­мин adu­les­cen­tu­lus. В сохра­нив­шем­ся фраг­мен­те речи Като­на, где гово­рит­ся о его пре­бы­ва­нии в Саби­нии, мы встре­ча­ем тот же тер­мин: «Всю свою юность про­вел я в воз­дер­жа­нии и трудах, возде­лы­вая поле на сабин­ских полях, раз­би­вая и засе­и­вая кре­мень»²⁴. По пред­став­ле­ни­ям рим­лян adu­lus­cen­tes охва­ты­ва­ло вре­мен­ной отре­зок с 17 до 24 лет²⁵. Катон, види­мо, употреб­ля­ет этот тер­мин в более широ­ком зна­че­нии. Одна­ко если при­нять дати­ров­ку Цице­ро­на-Пли­ния, Като­ну долж­но было испол­нить­ся 24 года в 210 г. до н. э., т. е. в пери­од меж­ду его пре­бы­ва­ни­ем в армии Мар­цел­ла и пере­ездом в Рим. С дру­гой сто­ро­ны, в при­веден­ном сооб­ще­нии Непота гово­рит­ся о том, что Катон полу­чил име­ние в Саби­нии по наслед­ству от отца («…in Sa­bi­nis, quod ubi he­re­dium a pat­re re­lic­tum ha­be­bat»). Как пред­став­ля­ет­ся, здесь содер­жит­ся ука­за­ние на смерть отца Като­на, что, веро­ят­но, и ста­ло при­чи­ной его воз­вра­ще­ния из армии в сабин­ское поме­стье²⁶. Если это так, то око­ло 210 г. до н. э. Катон меня­ет свой ста­тус: он ста­но­вит­ся per­so­na sui iuris и pa­ter fa­mi­lias, что дела­ет весь­ма веро­ят­ным сооб­ще­ние о его дея­тель­но­сти в каче­стве патро­на.

В тра­ди­ции Катон Стар­ший пред­ста­ет не толь­ко пре­крас­ным судеб­ным ора­то­ром, но и круп­ным зна­то­ком пра­ва (Nep. Cat. 3; Cic. De orat. 3. 135; Liv. 39. 40. 7). Меж­ду тем иссле­до­ва­те­ли зача­стую про­хо­дят мимо вопро­са — где Катон мог полу­чить столь бле­стя­щую ора­тор­скую под­готов­ку? Извест­ная из сочи­не­ний Цице­ро­на, Сене­ки Стар­ше­го и Таци­та схе­ма под­готов­ки ора­то­ров посред­ст­вом изу­че­ния книг по рито­ри­ке и юрис­пруден­ции, посе­ще­ния плат­ных учи­те­лей и ора­тор­ских школ, наблюде­ния за при­е­ма­ми опыт­ных ора­то­ров здесь не работа­ет. Катон начал свое дея­тель­ность судеб­но­го ора­то­ра до того, как пере­брал­ся в Рим, поэто­му мож­но пред­по­ло­жить, что соот­вет­ст­ву­ю­щую под­готов­ку он полу­чил дома. Эта мысль нахо­дит под­твер­жде­ние в рабо­те, посвя­щен­ная судеб­но­му патро­на­ту в Риме Ж.-М. Давида, где автор пред­при­ни­ма­ет попыт­ку рекон­струи­ро­вать тра­ди­ци­он­ную систе­му ора­тор­ской под­готов­ки в Риме²⁷. В осно­ве этой систе­мы лежа­ло не фор­ма­ли­зо­ван­ное и систе­ма­ти­зи­ро­ван­ное обу­че­ние рито­ри­ко-юриди­че­ским при­е­мам и зна­ни­ям, вос­хо­дя­щее к гре­че­ским образ­цам, а сум­ма зна­ний и уме­ний, накоп­лен­ных несколь­ки­ми поко­ле­ни­я­ми, при­над­ле­жа­щи­ми к дан­ной фамиль­но-кла­но­вой орга­ни­за­ции. Сыно­вья с ран­не­го воз­рас­та начи­на­ли при­об­щать­ся к опы­ту, акку­му­ли­ро­ван­но­му в семье, ста­но­вясь носи­те­ля­ми «неот­чуж­дае­мо­го семей­но­го это­са, mos maio­rum, тра­ди­ци­он­ных для несколь­ких поко­ле­ний обще­ст­вен­но-поли­ти­че­ских ори­ен­та­ций, ора­тор­ской мане­ры, усво­ен­ных из речи стар­ших и из домаш­не­го оби­хо­да, харак­тер­ной имен­но для дан­ной семьи с.10 и неот­де­ли­мой от ее исто­рии»²⁸. Сле­дую­щим эта­пом была ора­тор­ская прак­ти­ка, когда моло­дые люди в воз­расте 23—25 лет выхо­ди­ли на форум. Осо­бен­но инте­рес­ной пред­став­ля­ет­ся мысль Ж.-М. Давида о том, что осно­вой сохра­не­ния семей­ной тра­ди­ции было усво­е­ние буду­щим ора­то­ром при­вы­чек, манер, инто­на­ции, черт харак­те­ра. Катон, судя по име­ю­щим­ся в нашем рас­по­ря­же­нии источ­ни­кам, мог полу­чить ора­тор­скую под­готов­ку толь­ко в семье, где его обра­зо­ва­ни­ем зани­мал­ся либо отец, либо какое-то лицо, свя­зан­ное с Пор­ци­я­ми. Свиде­тель­ство того, что Катон не толь­ко полу­чил такое обра­зо­ва­ние, но и вос­про­из­вел тра­ди­ци­он­ную модель вос­пи­та­ния в обу­че­нии сына, содер­жит­ся в его био­гра­фии Плу­тар­ха: «Когда маль­чик начал при­хо­дить в воз­раст, Катон сам стал учить его гра­мо­те, хотя имел раба по име­ни Хилой — опыт­но­го настав­ни­ка, у кото­ро­го было мно­го уче­ни­ков… И он сам обу­чил маль­чи­ка и гра­мо­те, и зако­нам, и гим­на­сти­че­ским упраж­не­ни­ям, обу­чил его не толь­ко метать копье, сра­жать­ся в тяже­лых доспе­хах и ска­кать на коне, но и бить­ся на кула­ках, тер­петь зной и сту­жу… Далее он рас­ска­зы­ва­ет, что сочи­нил и соб­ст­вен­но­руч­но, круп­ны­ми бук­ва­ми, напи­сал исто­рию Рима, чтобы сын от моло­дых ног­тей узна­вал, с поль­зой для себя, нра­вы и дея­ния пред­ков» (20). Из сооб­ще­ния Плу­тар­ха мож­но заклю­чить, что Катон затра­ги­вал вопро­сы домаш­не­го вос­пи­та­ния в каком-то из сво­их сочи­не­ний. Сохра­не­ние тра­ди­ци­он­ной систе­мы вос­пи­та­ния было, по-види­мо­му, акту­аль­ной для Като­на про­бле­мой. Воз­мож­но, подоб­ные сооб­ра­же­ния сто­ят за его выска­зы­ва­ни­ем о том, что гре­ки все погу­бят, если пере­не­сут к рим­ля­нам свое обра­зо­ва­ние (Plin. N. H. 29. 14).

При­веден­ный мате­ри­ал застав­ля­ет пере­смот­реть тезис о незнат­но­сти и без­вест­но­сти фами­лии Пор­ци­ев. Име­ет­ся свиде­тель­ство Вале­рия Мак­си­ма о том, что отец Като­на имел высо­кие зна­ком­ства в Риме (8. 2. 1.). Такое сооб­ще­ние выглядит вполне прав­до­по­доб­ным, учи­ты­вая, что в раз­ное вре­мя из Туску­ла в Рим пере­бра­лись семьи Корун­ка­ни­ев, Фон­тей­ев, Фуль­ви­ев, Ювен­ци­ев, Мами­ли­ев²⁹. А. Астин ука­зы­ва­ет на связь Пор­ци­ев Като­нов с сенат­ски­ми семья­ми Пор­ци­ев Лици­нов и Пор­ци­ев Лек³⁰. В речи Като­на «О моих рас­хо­дах» (De sumptu suo) гово­рит­ся: «Я при­ка­зал при­не­сти кни­гу, где была запи­са­на моя речь о том деле, по пово­ду кото­ро­го я заклю­чил спон­сию с М. Кор­не­ли­ем. При­нес­ли таб­лич­ки. Сна­ча­ла чита­ли о заслу­гах моих пред­ков. Затем о том, что я сам сде­лал на поль­зу рес­пуб­ли­ке»³¹. Плу­тарх пере­да­ет сле­дую­щие сло­ва Като­на: «Людей, кото­рые не могут похва­стать­ся зна­ме­ни­ты­ми пред­ка­ми и достиг­ли извест­но­сти бла­го­да­ря соб­ст­вен­ным заслу­гам, рим­ляне обык­но­вен­но назы­ва­ют “новы­ми людь­ми” — так зва­ли и Като­на; зато сам он счи­тал, что вно­ве ему лишь высо­кие долж­но­сти и гром­кая сла­ва, но если гово­ри­те о подви­гах и нрав­ст­вен­ных досто­ин­ствах пред­ков, он при­над­ле­жит к очень древ­не­му роду» (Cat. Mai. 1). Далее, види­мо, в под­твер­жде­ние это­го, Плу­тарх сооб­ща­ет о том, что сна­ча­ла фамиль­ным име­нем (ког­но­ме­ном) Цен­зо­ра было не Катон, а Приск (Pris­cus). Сооб­ще­ние это, с.11 не нахо­дя­щее под­твер­жде­ния у дру­гих антич­ных авто­ров, неиз­мен­но вызы­ва­ет недо­уме­ние у исто­ри­ков. Так, М. Гель­цер счел его про­сто недо­ра­зу­ме­ни­ем, вызван­ным ошиб­кой гре­че­ско­го био­гра­фа³².

Рас­смот­рим более подроб­но этот вопрос. Боль­шин­ство попы­ток объ­яс­нить про­ис­хож­де­ние вер­сии о Като­нах Прис­ках осно­вы­ва­ют­ся на пред­по­ло­же­нии «ошиб­ки Плу­тар­ха». Раз­бе­рем воз­мож­ные вари­ан­ты тако­го объ­яс­не­ния.

1. Плу­тарх пере­пу­тал пер­во­на­чаль­ный ког­но­мен Като­на с пра­во­вой кате­го­ри­ей La­ti­ni pris­ci («древ­ние лати­ны»), к кото­рой гипо­те­ти­че­ски мог отно­сить­ся его дед. Осно­ва­ни­ем для такой вер­сии может слу­жить работа А. Деграс­си, кото­рый в сво­ем изда­нии фаст при­во­дит спи­сок маги­ст­ра­тов, о чьих дедах нет сведе­ний³³. А. Деграс­си при­хо­дит к выво­ду о том, что носи­те­ли этих имен долж­ны быть отне­се­ны к раз­ряду «новых людей», а пред­ки этих людей еще не были рим­ски­ми граж­да­на­ми и поэто­му не мог­ли появить­ся в фастах, посколь­ку юриди­че­ски (как рим­ские граж­дане) они не суще­ст­во­ва­ли. В запи­сях 195 и 184 гг. до н. э., отно­ся­щих­ся к Като­ну, имя его деда не ука­за­но, из чего мож­но заклю­чить, что он не был рим­ским граж­да­ни­ном³⁴. Мож­но пред­по­ло­жить, что Плу­тарх, обна­ру­жив какие-то сведе­ния о латин­ском граж­дан­стве Пор­ци­ев, счел Pris­ci ког­но­ме­ном Като­на. В поль­зу это­го пред­по­ло­же­ния гово­рит при­веден­ное Плу­тар­хом выска­зы­ва­ние Като­на, кото­рый ниче­го не гово­рит о сво­ем деде, а упо­ми­на­ет толь­ко пра­деда и отца (Cat. Mai. 1). Не вяжет­ся латин­ское имя Приск и с пред­по­ла­гае­мым этрус­ским про­ис­хож­де­ни­ем ген­ти­ли­ция Пор­ци­ев (впро­чем, неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли про­из­во­дят его от лат. por­cus)³⁵. Инте­рес пред­став­ля­ют и сведе­ния о том, что Катон вырос в Саби­нии. Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние то, что покро­ви­тель­ст­во­вал Като­ну его сабин­ский сосед Луций Вале­рий Флакк, а не туску­лан­ские семьи, пере­брав­ши­е­ся в Рим. Одна­ко, при­няв такую вер­сию, мы будем вынуж­де­ны отка­зать­ся от тра­ди­ции, иду­щей от Кор­не­лия Непота до Авре­лия Вик­то­ра, кото­рая одно­знач­но назы­ва­ет роди­ной Като­на Тускул. Ф. Дел­ла Кор­те обра­тил в сво­ей рабо­те вни­ма­ние на то, что Катон в сво­их сочи­не­ни­ях вся­че­ски про­слав­ля­ет исто­рию род­но­го муни­ци­пия — Туску­ла³⁶. Пока не будут най­де­на вес­кие дока­за­тель­ства того, что антич­ная тра­ди­ция дает оши­боч­ные сведе­ния о про­ис­хож­де­нии Като­на, все постро­е­ние теря­ет смысл, посколь­ку Тускул полу­чил пра­ва рим­ско­го граж­дан­ства (ci­vi­tas si­ne suffra­gio) или в 381 г. до н. э. (по Нис­се­ну) или в 373 г. до н. э. (по Момм­зе­ну)³⁷. Отсут­ст­вие же у Като­на упо­ми­на­ний о деде может быть объ­яс­не­но тем, что по каким-то при­чи­нам он не слу­жил вооб­ще, умер в моло­дом воз­расте или нахо­дил­ся в пле­ну, и поэто­му не испол­нял маги­ст­ра­тур. Как заме­ча­ет Д. Кинаст, это самое про­стое объ­яс­не­ние помо­га­ет понять, поче­му соста­ви­тель фаст ниче­го не знал о деде Като­на³⁸.

2. Плу­тарх при­нял про­зви­ще, создан­ное древни­ми исто­ри­ка­ми (Pris­cus, т. е. «древ­ний») для того, чтобы отли­чить Като­на Цен­зо­ра от Като­на Млад­ше­го, за ког­но­мен фами­лии Пор­ци­ев³⁹. При всей убеди­тель­но­сти тако­го объ­яс­не­ния насто­ра­жи­ва­ет неко­то­рая гро­мозд­кость в обо­зна­че­нии Като­на с.12 Стар­ше­го в тра­ди­ции — антич­ные авто­ры назы­ва­ют его Major, Su­pe­rior, Pris­cus, Cen­so­rius, тогда как Катон Млад­ший обыч­но име­ну­ет­ся Uti­cen­sis (Ути­че­ский). Как мы видим, исполь­зу­ет­ся три раз­ных агно­ме­на со схо­жим смыс­лом для того, чтобы разде­лить двух Като­нов. В то же вре­мя два Сци­пи­о­на, обла­дав­ших оди­на­ко­вым агно­ме­ном — Af­ri­ca­nus (Афри­кан­ский) име­ли куда мень­шее коли­че­ство допол­ни­тель­ных про­звищ: стар­ший Пуб­лий обо­зна­чал­ся как Major, а Сци­пи­он Эми­ли­ан — Mi­nor (Млад­ший) и Nu­man­ti­nus (Нуман­тин­ский). Мы рас­по­ла­га­ем сведе­ни­я­ми еще об одной паре лиц, при­над­ле­жа­щих к одной гене­а­ло­ги­че­ской линии, для разде­ле­ния кото­рой исполь­зо­вал­ся агно­мен Pris­cus. Речь идет о двух Тарк­ви­ни­ях: Древ­нем (Pris­cus) и Гор­дом (Su­per­bus). Каза­лось бы, этот при­мер как нель­зя луч­ше под­твер­жда­ет пер­во­на­чаль­ный тезис, одна­ко уже исто­ри­ки XIX в. про­яви­ли сомне­ние отно­си­тель­но искус­ст­вен­но­сти ког­но­ме­на Pris­cus⁴⁰. Сомне­ния их под­креп­ля­лись сооб­ще­ни­ем Ливия о том, что Луку­мон, посе­лив­шись в Риме, полу­чил имя Луция Тарк­ви­ния При­с­ка (1. 34. 10). О паре Луция — Тарк­ви­нии Гор­дом во вре­мя, опи­сы­вае­мое Ливи­ем, речи идти не мог­ло. В насто­я­щее вре­мя при­зна­ет­ся исто­рич­ность Тарк­ви­ния, быв­ше­го, по-види­мо­му, Рек­сом (луку­мо­ном) посе­ле­ния на Яни­ку­ле, свя­зан­но­го род­ст­вом с сосед­ни­ми этрус­ски­ми и сабин­ски­ми общи­на­ми⁴¹. Сюжет с Тарк­ви­ни­ем При­ском име­ет свое про­дол­же­ние. Пли­ний Стар­ший, Амми­ан Мар­цел­лин и Мак­ро­бий сооб­ща­ют о суще­ст­во­ва­нии гаруспи­каль­ных книг, при­над­ле­жа­щих этрус­ку Тарк­ви­тию. Под этим Тарк­ви­ти­ем видят жив­ше­го при Клав­дии гаруспи­ка Тарк­ви­тия При­с­ка⁴². О Тарк­ви­ти­ях (Tar­qui­tii) напо­ми­на­ют нахо­див­ши­е­ся на Пала­тине Tar­qui­tiae sca­lae, кото­рые Фест пря­мо свя­зы­ва­ет с име­нем Тарк­ви­ния Гор­до­го⁴³. А. Энман в этой свя­зи ука­зал на воз­мож­ное род­ство Тарк­ви­ни­ев-Тарк­ви­ти­ев, объ­еди­нен­ных общим ког­но­ме­ном Pris­cus⁴⁴. Сам факт суще­ст­во­ва­ния в Риме неза­ви­си­мо от фами­лии Пор­ци­ев этрус­ской семьи с ког­но­ме­ном Pris­cus ста­вит под сомне­ние пра­виль­ность и вто­ро­го объ­яс­не­ния, пред­по­ла­гаю­ще­го искус­ст­вен­но-лите­ра­тур­ную при­ро­ду име­ни Pris­cus.

Разо­брав вер­сии, осно­вы­вав­ши­е­ся на пред­по­ло­же­нии «ошиб­ки Плу­тар­ха», сле­ду­ет рас­смот­реть и воз­мож­ность объ­яс­не­ния, бази­ру­ю­ще­го­ся на при­зна­нии пра­виль­но­сти его сооб­ще­ния.

3. Плу­тарх дей­ст­ви­тель­но обна­ру­жил сведе­ния о том, что Катон при­над­ле­жал к семье Пор­ци­ев При­с­ков. При­знав это, необ­хо­ди­мо объ­яс­нить про­ис­хож­де­ние это­го ког­но­ме­на. Связь име­ни Pris­cus с тер­ми­ном La­ti­ni pris­ci сомни­тель­на, посколь­ку послед­ний мог воз­ник­нуть не ранее IV в. до н. э., когда ста­ли отдель­но выво­дит­ся коло­нии рим­ско­го и латин­ско­го пра­ва⁴⁵. Было обра­ще­но вни­ма­ние на то, что в тра­ди­ции La­ti­ni pris­ci свя­зы­ва­ют­ся с дея­тель­но­стью Тарк­ви­ния При­с­ка, кото­рый заво­е­вал Кор­ни­кул, Фику­лею, Каме­рию, Кру­сту­ме­рий, Аме­рио­лу, Медул­лию и Номент, т. е. зем­ли, при­над­ле­жав­шие «ста­рым лати­нам» (Liv. 1. 38. 3—4). В свя­зи с этим было выска­за­но пред­по­ло­же­ние, что пер­во­на­чаль­но выра­же­нию La­ti­ni pris­ci соот­вет­ст­во­ва­ло зна­че­ние с.13 «лати­ны [Тарк­ви­ния] При­с­ка»⁴⁶. Воз­мож­но, одна­ко, и дру­гое объ­яс­не­ние. Ливий, рас­ска­зы­вая о дея­тель­но­сти Тарк­ви­ния При­с­ка, хотя и ука­зы­ва­ет на то, что царь вое­вал со «ста­ры­ми лати­на­ми» все же ого­ва­ри­ва­ет­ся, что горо­да были взя­ты «у ста­рых лати­нов или у тех, кто их под­дер­жи­вал» (1. 38. 4). В лите­ра­ту­ре зву­ча­ло мне­ние о том, что созву­чие pris­cus и pris­ci (La­ti­ni) слу­чай­но или связь меж­ду ними более глу­бо­ка, чем это обыч­но пред­став­ля­ет­ся. Воз­мож­но, под Pris­ci пони­мал­ся какой-то этни­че­ский эле­мент, состав­ляв­ший вме­сте с лати­на­ми еди­ный пле­мен­ной союз (La­ti­ni pris­ci от La­ti­ni et Pris­ci)⁴⁷. Ког­но­мен как Тарк­ви­ни­ев, так и Пор­ци­ев, таким обра­зом, может вос­хо­дить к этно­ни­му «при­с­ки». И Тарк­ви­нии, и Пор­ции не могут быть отне­се­ны к чисто этрус­ским родам, поэто­му «приск» в дан­ном слу­чае выглядит ука­за­ни­ем на их связь с латин­ски­ми рода­ми. Воз­ник­но­ве­ние фамиль­но­го име­ни Пор­ци­ев, судя по про­сле­жи­вае­мым свя­зям их с Лаци­ем (Тускул), Саби­ни­ей (земель­ные вла­де­ния), Этру­ри­ей (родо­вое имя) может быть свя­за­но с исто­ри­ей коло­ни­за­ции Лация. Судя по тому, что ког­но­ме­ны, обра­зо­ван­ные от топо­ни­мов или этно­ни­мов ука­зы­ва­ли либо на первую роди­ну, либо на место про­жи­ва­ния рода, либо на его этни­че­скую при­над­леж­ность, Пор­ции При­с­ки мог­ли быть выхо­д­ца­ми из обла­сти со сме­шан­ным этни­че­ским соста­вом⁴⁸.

Посколь­ку сведе­ния отно­си­тель­но про­ис­хож­де­ния Пор­ци­ев отсут­ст­ву­ют, лока­ли­зо­вать этот рай­он с боль­шой сте­пе­нью надеж­но­сти не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным. Отсут­ст­вие серь­ез­ной источ­ни­ко­вой базы не поз­во­ля­ет одно­знач­но при­нять или отверг­нуть инфор­ма­цию Плу­тар­ха. Важ­нее дру­гое: раз­бор аргу­мен­тов «за» и «про­тив» досто­вер­но­сти сооб­ще­ния Плу­тар­ха пока­зы­ва­ет, что сло­ва Като­на (судя по все­му, очень хоро­шо пред­став­ляв­ше­го себе ран­нюю исто­рию Ита­лии) о том, что его род явля­ет­ся очень древним, име­ют под собой серь­ез­ную поч­ву.

При­веден­ный мате­ри­ал поз­во­ля­ет утвер­ждать, что Катон был выход­цем из муни­ци­паль­ной зажи­точ­ной (по мер­кам кон­ца III в. до н. э.) всад­ни­че­ской семьи, имев­шей свя­зи и зна­ком­ства в Риме⁴⁹. Вме­сте с тем, антич­ная тра­ди­ция упор­но при­чис­ля­ла Като­на к ho­mi­nes no­vi («новым людям»), как назы­ва­ли в Риме неро­до­ви­тых соис­ка­те­лей долж­но­стей. Воз­ни­ка­ет вопрос: есть ли про­ти­во­ре­чие меж­ду дан­ной нами харак­те­ри­сти­кой семьи Пор­ци­ев и тем, что Катон был «новым чело­ве­ком»?

Для того чтобы отве­тить на него, необ­хо­ди­мо опре­де­лить­ся с самим поня­ти­ем «ho­mo no­vus», выявив, какой смысл вкла­ды­ва­ли в него рим­ляне. Из источ­ни­ков вид­но, что этот тер­мин употреб­лял­ся, как пра­ви­ло, в свя­зи с соис­ка­ни­ем маги­ст­ра­тур, как низ­ших, так и куруль­ных⁵⁰. Спе­ци­аль­ное иссле­до­ва­ние посвя­тил «новым людям» П. Т. Вайз­ман, кото­рый дал сле­дую­щее опре­де­ле­ние ho­mo no­vus: это либо пре­тен­дент на кон­су­лат, чьи пред­ки не были кон­су­ла­ми, либо всад­ник, впер­вые став­ший сена­то­ром⁵¹. Бро­са­ет­ся в гла­за раз­мы­тость и неод­но­род­ность кате­го­рии «новых людей», кото­рая рас­па­да­ет­ся на два услов­ных раз­ряда. В пер­вый вхо­дят пред­ста­ви­те­ли с.14 всад­ни­че­ских семей, пре­тен­дую­щие на выс­шие маги­ст­ра­ту­ры, ко вто­ро­му отно­сят­ся «новые» сена­то­ры низ­ко­го про­ис­хож­де­ния — сыно­вья воль­ноот­пу­щен­ни­ков, пуб­ли­ка­ны, зани­мав­шие в про­шлом плат­ные долж­но­сти пис­цов, лик­то­ров, гла­ша­та­ев и т. д.⁵² Катон явно отно­сил­ся к пер­во­му раз­ряду «новых людей»⁵³. «Новый чело­век» като­нов­ско­го типа преж­де все­го про­ти­во­по­став­лял­ся чело­ве­ку знат­но­му (ho­mo no­vus — ho­mo no­bi­lis), поэто­му его опре­де­ля­ю­щим при­зна­ком явля­ет­ся незнат­ность (ig­no­bi­li­tas). Для того чтобы понять, где про­хо­ди­ла разде­ли­тель­ная чер­та меж­ду знат­но­стью и незнат­но­стью, сле­ду­ет разо­брать­ся в соот­но­ше­нии поня­тий всад­ни­че­ства, сена­тор­ства и ноби­ли­те­та.

Мож­но заме­тить, что «новый чело­век» мог быть всад­ни­ком, сена­то­ром, но нико­гда ноби­лем. Вплоть до эпо­хи Грак­хов всад­ни­ки и сена­то­ры состав­ля­ли еди­ное сосло­вие всад­ни­ков (equo pub­li­co), фор­ми­ро­вав­ше­е­ся на осно­ве всад­ни­че­ско­го цен­за. Разде­ле­ние на or­do se­na­to­rius и or­do eques­ter, веро­ят­но, про­ис­хо­дит толь­ко в кон­це II в. до н. э. Одна­ко и позд­нее сыно­вья сена­то­ров счи­та­лись всад­ни­ка­ми и оста­ва­лись ими пожиз­нен­но, если не доби­ва­лись места в курии. В коми­ци­ях сена­то­ры голо­со­ва­ли в пер­вых 6-ти всад­ни­че­ских цен­ту­ри­ях. В сочи­не­нии Ливия есть выра­зи­тель­ный эпи­зод, свя­зан­ный с цен­зу­рой Като­на Стар­ше­го, когда тот исклю­чил из всад­ни­че­ско­го сосло­вия сена­то­ра Луция Кор­не­лия Сци­пи­о­на Ази­ат­ско­го (39. 44. 1). Даже внешне, види­мо, сена­то­ры като­нов­ско­го вре­ме­ни не отли­ча­лись от всад­ни­ков. Зна­ка­ми отли­чия и тех, и дру­гих были золо­тое коль­цо и туни­ка-кла­вус с крас­ны­ми про­доль­ны­ми поло­са­ми. Дол­гое вре­мя счи­та­лось, что сена­тор­ская туни­ка отли­ча­лась от всад­ни­че­ской боль­шей шири­ной полос, одна­ко работы Г. С. Кна­бе пока­за­ли оши­боч­ность это­го мне­ния⁵⁴. Дети сена­то­ров и всад­ни­ков так­же име­ли оди­на­ко­вые золотые коль­ца, бул­лы и пре­тек­сты. Н. Н. Тру­хи­на отме­ча­ет, что такие почет­ные наиме­но­ва­ния, как «сия­тель­ные» (il­lustres), «бли­ста­тель­ные» (splen­di­di), «почтен­ные» (ho­nes­ti), «достой­ней­шие» (dig­nis­si­mi) отно­си­лись как к сена­то­рам, так и к всад­ни­кам⁵⁵. Ливий дает сле­дую­щую харак­те­ри­сти­ку всад­ни­че­ско­го сосло­вия: «всад­ни­ки… это рас­сад­ник сена­та (se­mi­na­rium se­na­tus), имен­но из них выхо­дят сена­то­ры, кото­рых изби­ра­ют потом кон­су­ла­ми и пол­ко­во­д­ца­ми» (42. 61. 5). Сло­ва Ливия, каза­лось бы, идут враз­рез с беру­щим нача­ло от Т. Момм­зе­на взглядом, соглас­но кото­ро­му любой рим­ский граж­да­нин, неза­ви­си­мо от богат­ства и места в иерар­хии соци­аль­ных ста­ту­сов, мог пре­тен­до­вать на любые маги­ст­ра­ту­ры и член­ство в сена­те. Моно­гра­фия М. Гель­це­ра, посвя­щен­ная рим­ско­му ноби­ли­те­ту, пока­за­ла, одна­ко, что поли­ти­че­ская карье­ра в Рим­ской рес­пуб­ли­ке была откры­та толь­ко для всад­ни­ков⁵⁶. Это мне­ние было под­дер­жа­но в оте­че­ст­вен­ной исто­рио­гра­фии Н. Н. Тру­хи­ной, кото­рая для его обос­но­ва­ния при­вле­ка­ет дан­ные Варро­на, Цице­ро­на и Феста⁵⁷. Сле­ду­ет так­же отме­тить работу К. Нико­ле «Ремес­ло рим­ско­го граж­да­ни­на», в кото­рой фран­цуз­ский иссле­до­ва­тель пока­зал спе­ци­фи­че­ские чер­ты рим­ской обще­ст­вен­ной жиз­ни, часто усколь­заю­щие от совре­мен­но­го уче­но­го. Так, харак­тер­ным для нее было нали­чие юриди­че­ско­го с.15 равен­ства граж­дан при отсут­ст­вии равен­ства в поли­ти­че­ской и соци­аль­ной сфе­рах. Рим­ская рес­пуб­ли­ка (часто оши­боч­но отож­дествля­е­мая с совре­мен­ной демо­кра­ти­ей) видит­ся К. Нико­ле орга­ни­зо­ван­ной как цен­зи­тар­ное обще­ство с чет­кой иерар­хи­ей соци­аль­ных ста­ту­сов, наде­ля­ю­щих граж­дан опре­де­лен­ной сум­мой прав и обя­зан­но­стей⁵⁸. Обще­ство это скреп­ле­но идео­ло­ги­ей «гео­мет­ри­че­ско­го» (или ина­че «про­пор­цио­наль­но­го») равен­ства, кото­рое тре­бо­ва­ло тем боль­ше­го уча­стия в реше­нии обще­ст­вен­ных про­блем, чем выше был соци­аль­ный ста­тус граж­да­ни­на. Послед­ний опре­де­лял­ся цен­зом, соеди­няв­шим фор­маль­ные кри­те­рии (раз­мер иму­ще­ства и про­ис­хож­де­ние) с граж­дан­ский авто­ри­те­том лица, т. е. оцен­кой, кото­рую обще­ство дава­ло сво­е­му чле­ну через цен­зо­ров⁵⁹.

Дан­ный вопрос был изу­чен и Е. М. Шта­ер­ман, отме­тив­шей сход­ство рим­ских or­di­nes не с сосло­ви­я­ми клас­со­вых обществ, а с соци­аль­ны­ми груп­па­ми, воз­ни­каю­щи­ми в арха­и­че­ском соци­у­ме в резуль­та­те при­ми­тив­но­го разде­ле­ния труда, как в про­из­вод­стве, так и в обще­ст­вен­ной орга­ни­за­ции и ее иерар­хии. Каж­дой такой груп­пе отво­ди­лась опре­де­лен­ная функ­ция (управ­ле­ние, воен­ное дело, зем­леде­лие, ремес­ло и т. д.), опре­де­ляв­шая ее место в струк­ту­ре обще­ст­вен­ной систе­мы. Выпол­ня­е­мые функ­ции дик­то­ва­ли и роль груп­пы в обще­ст­вен­ной орга­ни­за­ции труда, где она мог­ла высту­пать или в каче­стве орга­ни­за­то­ра, или под­чи­нен­но­го испол­ни­те­ля⁶⁰. Всад­ни­ков и сена­то­ров, таким обра­зом, объ­еди­ня­ло не столь­ко то, что они состав­ля­ли один класс круп­ных земле­вла­дель­цев, сколь­ко уча­стие в осу­щест­вле­нии орга­ни­за­ци­он­но-управ­лен­че­ских функ­ций в обще­стве. Е. М. Шта­ер­ман пишет: «…знать и про­стой народ вхо­ди­ли в одни и те же общи­ны и раз­ли­ча­лись по соци­аль­но­му ста­ту­су, по месту в руко­вод­стве общи­ной в мир­ное и воен­ное вре­мя, а не по сво­им вла­дель­че­ским пра­вам… и не по месту в про­цес­се про­из­вод­ства…»⁶¹. В ходе дис­кус­сии по про­бле­ме воз­ник­но­ве­ния государ­ства в Риме, откры­той одно­имен­ной ста­тьей Е. М. Шта­ер­ман, К. Нико­ле вновь под­черк­нул, что кри­те­ри­ем нера­вен­ства в рим­ской общине слу­жи­ло «исклю­чи­тель­но толь­ко уча­стие в res pub­li­ca: клас­сы опре­де­ля­ют роль каж­до­го граж­да­ни­на в вой­ске и во вне­се­нии нало­га, or­di­nes — “при­зва­ние” к выпол­не­нию опре­де­лен­ных функ­ций (всад­ни­че­ская служ­ба, отправ­ле­ние маги­ст­ра­тур, сенат…)»⁶².

Таким обра­зом, сосре­дото­че­ние в руках всад­ни­ков и сена­то­ров важ­ней­ших рыча­гов обще­ст­вен­но­го управ­ле­ния было обу­слов­ле­но функ­цио­наль­ной пред­на­зна­чен­но­стью их сосло­вия, «слу­жи­ло­го», а не экс­плу­а­та­тор­ско­го по отно­ше­нию к граж­дан­ской общине в целом. Работы К. Нико­ле и Е. М. Шта­ер­ман поз­во­ля­ют по-ново­му взгля­нуть на идеи М. Гель­це­ра о доступ­но­сти маги­ст­ра­тур и сена­та толь­ко для всад­ни­ков. Сле­ду­ет еще раз обра­тить­ся к харак­те­ри­сти­ке, кото­рую Ливий дает всад­ни­че­ско­му сосло­вию. Из чис­ла всад­ни­ков в коми­ци­ях еже­год­но изби­ра­лись маги­ст­ра­ты. Сенат ком­плек­то­вал­ся быв­ши­ми коми­ци­аль­ны­ми маги­ст­ра­та­ми, кото­рые запи­сы­ва­лись цен­зо­ра­ми в осо­бый сенат­ский спи­сок. В слу­чае нехват­ки экс-маги­ст­ра­тов цен­зо­ры име­ли пра­во вво­дить в сенат граж­дан всад­ни­че­ско­го сосло­вия, не с.16 испол­няв­ших маги­ст­ра­тур⁶³.

Каза­лось бы, имен­но в сена­те «новые люди» долж­ны были стал­ки­вать­ся с про­ти­во­дей­ст­ви­ем зна­ти, о кото­ром сто­ле­тие спу­стя после Като­на так кра­соч­но писал Цице­рон (Mur. 17; Agr. 2. 3). Исто­ри­ка­ми, одна­ко, была заме­че­на одна осо­бен­ность — при­том, что рим­ски­ми авто­ра­ми посто­ян­но употреб­ля­ет­ся тер­мин «знать», «знат­ные люди» (no­bi­li­tas, no­bi­les), ни в одном латин­ской тек­сте не встре­ча­ет­ся сло­во­со­че­та­ние «знат­ный сена­тор» (se­na­tor no­bi­lis)⁶⁴. Подоб­ная тер­ми­но­ло­ги­че­ская чистота источ­ни­ков свиде­тель­ст­ву­ет, что рим­ляне чет­ко разде­ля­ли две эти кате­го­рии («нобиль» — «сена­тор»), не пере­се­кав­ши­е­ся друг с дру­гом, посколь­ку каж­дая из них нес­ла соб­ст­вен­ную смыс­ло­вую нагруз­ку. Крас­но­ре­чив при­мер Като­на Стар­ше­го, о кото­ром антич­ные авто­ры писа­ли как о неуто­ми­мом бор­це со зна­тью, и кото­ро­го они же объ­яви­ли геро­ем сена­тор­ско­го сосло­вия, под­няв­ше­го вели­чие (majes­tas) сена­та (Val. Max. 3. 4. 6; 8. 15. 2). Рим­ская no­bi­li­tas пред­ста­ет ско­рее соци­аль­ным явле­ни­ем, чем юриди­че­ским фак­том. Обу­слов­ле­но это тем, что в Риме no­bi­li­tas нико­гда не была пра­во­вой кате­го­ри­ей, посколь­ку юриди­че­ски or­do no­bi­lio­rum не суще­ст­во­ва­ло. Пыта­ясь опре­де­лить грань, отде­ляв­шую знат­ных рим­лян от незнат­ных, исто­ри­ки разо­шлись во мне­ни­ях. Т. Момм­зен счи­тал ноби­лей потом­ка­ми куруль­ных маги­ст­ра­тов, кото­рые пер­во­на­чаль­но выби­ра­лись толь­ко из пат­ри­ци­ев, поэто­му иско­мой гра­ни­цей no­bi­li­tas он счел куруль­ный эди­ли­тет⁶⁵. М. Гель­цер при­шел к ино­му выво­ду: к ноби­ли­те­ту при­над­ле­жа­ли те, чьи пред­ки были кон­су­ля­ра­ми⁶⁶. С его мне­ни­ем согла­сил­ся А. Афце­ли­ус, кото­рый счел его, одна­ко, под­хо­дя­щим толь­ко для эпо­хи Цице­ро­на. В отдель­ной рабо­те А. Афце­ли­ус изло­жил свое виде­ние про­бле­мы знат­но­сти до-цице­ро­нов­ско­го вре­ме­ни, встав на сто­ро­ну Т. Момм­зе­на: в III—II вв. до н. э. рубеж знат­но­сти начи­нал­ся с куруль­но­го эди­ли­те­та, одна­ко этот порядок изме­ня­ет­ся после 133 г. до н. э., в свя­зи с обра­зо­ва­ни­ем пар­тии опти­ма­тов⁶⁷. Даль­ней­шая дис­кус­сия о при­ро­де рим­ско­го ноби­ли­те­та, как пра­ви­ло, вра­ща­лась вокруг при­веден­ных точек зре­ния. Н. Н. Тру­хи­на при­шла к выво­дам, в целом близ­ким М. Гель­це­ру: гра­ни­цей, отде­ляв­шей ноби­ля от незнат­ных сограж­дан, было испол­не­ние несколь­ки­ми поко­ле­ни­я­ми его пред­ков кон­су­ла­та⁶⁸. В ее работах впер­вые в оте­че­ст­вен­ной исто­рио­гра­фии была чет­ко сфор­му­ли­ро­ва­на мысль о том, что рез­кой, фор­маль­но-юриди­че­ской гра­ни­цы меж­ду ноби­ля­ми и не-ноби­ля­ми не суще­ст­во­ва­ло⁶⁹. «Един­ст­вен­ным фор­маль­ным при­зна­ком зна­ти было ее непи­са­ное пре­иму­ще­ст­вен­ное пра­во на кон­су­лат», — пишет она⁷⁰.

Воз­ни­ка­ет вопрос о том, где нахо­дят­ся исто­ки это­го пра­ва. Уже его нефор­маль­ный харак­тер застав­ля­ет пред­по­ло­жить, что мы име­ем дело с тра­ди­ци­ей, вхо­дя­щей в состав ком­плек­са социо­ре­гу­ля­тив­ных норм, объ­еди­ня­е­мых назва­ни­ем mos maio­rum. Как отме­ча­лось, «пред­став­ле­ние о пре­вос­ход­стве ста­рин­ных знат­ных фами­лий глу­бо­чай­шим обра­зом вхо­ди­ло в плоть и кровь рим­ско­го наро­да; оно пере­жи­ло рес­пуб­ли­ку и напо­ми­на­ло о себе даже в импе­ра­тор­скую эпо­ху…»⁷¹. То, что эта тра­ди­ция прак­ти­че­ски без сбо­ев вос­про­из­во­ди­лась на с.17 про­тя­же­нии дли­тель­но­го вре­ме­ни, застав­ля­ет искать ее кор­ни во вре­ме­ни, когда шло фор­ми­ро­ва­ние рим­ских пуб­лич­но-граж­дан­ских инсти­ту­тов. Воз­мож­но, одна­ко, что исто­ки ее лежат в более ран­ней эпо­хе. Обра­тим вни­ма­ние на при­ви­ле­гии, кото­рые име­ли куруль­ные маги­ст­ра­ты: «пра­во масок» (jus ima­gi­num), куруль­ное крес­ло, тога-пре­тек­ста, мул­леи — крас­ные сапо­ги, «обувь царей и пат­ри­ци­ев», пра­во при­езда в сенат на колес­ни­це (Po­lyb. 6. 53—54; Cic. Verr. 11. 5. 36; Fest. 142 L). Все они явно уна­сле­до­ва­ны от цар­ской эпо­хи. Как пред­став­ля­ет­ся, костяк ноби­ли­те­та соста­ви­ли пред­ста­ви­те­ли родов пат­ри­ци­ан­ско­го (ста­ро­рим­ско­го) про­ис­хож­де­ния. Одним из поли­ти­че­ских ито­гов эпо­хи борь­бы пат­ри­ци­ев и пле­бе­ев ста­ло попол­не­ние соста­ва ноби­ли­те­та за счет пред­ста­ви­те­лей наи­бо­лее вли­я­тель­ных пле­бей­ских родов, свя­зан­ных с Римом уже с цар­ской эпо­хи. В то же вре­мя вер­хуш­ка ита­лий­ских общин, полу­чив­ших пра­ва граж­дан­ства в ходе заво­е­ва­ния Римом Ита­лии, не мог­ла пре­тен­до­вать на место в ноби­ли­те­те, попол­нив ряды всад­ни­че­ства. Лишь потом­ки «нович­ков», добив­ших­ся кон­су­ла­та, мог­ли рас­счи­ты­вать на про­ник­но­ве­ние в ряды рим­ских ноби­лей. Ино­гда, в силу объ­ек­тив­ных при­чин (преж­де все­го кро­во­про­лит­ных войн) про­цент «нович­ков» ста­но­вил­ся боль­ше, хотя в целом ноби­ли­тет как кор­по­ра­ция носи­те­лей древ­ней родо­ви­то­сти был зна­ком еще Цице­ро­ну.

По мере фор­ми­ро­ва­ния в Риме инсти­ту­тов граж­дан­ской общи­ны ноби­ли­тет посте­пен­но встра­и­ва­ет­ся в ее струк­ту­ру. Как пра­ви­ло, обла­дая зна­чи­тель­ны­ми земель­ны­ми вла­де­ни­я­ми, ноби­ли вхо­дят в состав 18-ти всад­ни­че­ских цен­ту­рий, фор­маль­но будучи таки­ми же всад­ни­ка­ми, как и выход­цы из муни­ци­паль­ной зна­ти, из кото­рых по пре­иму­ще­ству состо­я­ла «неро­до­ви­тая» часть or­do eques­ter. Послед­ние пред­став­ля­ли собой знать как бы «вто­ро­го кру­га», не имев­шую той сте­пе­ни обще­ст­вен­но­го пре­сти­жа как у ноби­лей, хотя зача­стую они про­ис­хо­ди­ли из древ­них ита­лий­ских родов, о чем упо­ми­на­ет Катон (Plut. Cat. Mai. 1). При внеш­нем сход­стве той и дру­гой зна­ти, и отсут­ст­вии фор­маль­но-юриди­че­ской раз­ни­цы меж­ду ними (напро­тив, граж­дан­ский харак­тер рим­ско­го обще­ства опре­де­лял их объ­еди­не­ние в рам­ках всад­ни­че­ско­го и сена­тор­ско­го сосло­вия), ноби­ли явля­лись носи­те­ля­ми почти неуло­ви­мых для совре­мен­но­го иссле­до­ва­те­ля прав на полу­че­ние выс­ших маги­ст­ра­тур, и преж­де все­го на кон­су­лат, осно­ван­ных на тра­ди­ци­ях, иду­щих из арха­и­че­ско­го про­шло­го Рима. Поэто­му Н. Н. Тру­хи­на пра­ва, когда она пишет о том, что в опре­де­лен­ной ситу­а­ции «нович­ком» мог ока­зать­ся любой незнат­ный сена­тор или всад­ник — соис­ка­тель куруль­ной маги­ст­ра­ту­ры, хотя реаль­ное про­ти­во­дей­ст­вие ему, види­мо, начи­на­лось с момен­та поку­ше­ния на кон­су­лат⁷².

Таким обра­зом, про­ти­во­ре­чия меж­ду «новиз­ной» соис­ка­те­ля высо­ких маги­ст­ра­тур и его про­ис­хож­де­ни­ем из зажи­точ­ной муни­ци­паль­ной зна­ти не суще­ст­ву­ет. Катон, несмот­ря на успеш­ную карье­ру, судя по сооб­ще­ни­ям источ­ни­ков, испы­ты­вал дав­ле­ние со сто­ро­ны зна­ти, при­чем не послед­нюю роль здесь играл упрек в «новизне» (no­vi­tas) удач­ли­во­го поли­ти­ка (Liv. 37. 57. 15; с.18 39. 40. 9, 41. 2; Plut. Cat. Mai. 1; 11; 16; 19). Плу­тарх при­во­дит сло­ва Като­на, заме­тив­ше­го, что Рим достигнет наи­выс­ше­го могу­ще­ства в том слу­чае, если «зна­ме­ни­тые и вели­кие мужи будут ста­рать­ся не усту­пать в доб­ле­сти людям нико­му не извест­ным, а пле­беи вро­де него само­го ста­нут оспа­ри­вать это пер­вен­ство у тех, кто сла­вен и бла­го­ро­ден» (Cat. Mai. 11)⁷³. В несколь­ких сохра­нив­ших­ся фраг­мен­тах речей Като­на мож­но обна­ру­жить следы скры­той поле­ми­ки со зна­тью: «Пра­вом, зако­ном, сво­бо­дой, рес­пуб­ли­кой сле­ду­ет поль­зо­вать­ся сооб­ща, сла­вой и поче­том — кто насколь­ко зара­бота­ет» (MF 252, cf. 48, 93, 129). Ана­лиз эпи­та­фий знат­ных рим­ских родов III—II вв. до н. э. пока­зы­ва­ет, что поня­тие no­bi­li­tas может быть выра­же­но фор­му­лой «почет и сла­ва пред­ков» (ho­nos at­que glo­ria maio­rum). Если почет дости­гал­ся заслу­га­ми перед общи­ной, выра­жа­ясь, преж­де все­го в воен­ных победах и испол­не­нии выбор­ных долж­но­стей (что само по себе уже было почет­но), то «сла­ва пред­ков» опре­де­ля­лась про­ис­хож­де­ни­ем, явля­ясь фак­то­ром, не зави­ся­щим от созна­тель­ной дея­тель­но­сти чело­ве­ка. Катон, будучи выход­цем из муни­ци­паль­ной среды, не мог пре­тен­до­вать на «glo­ria maio­rum», что вынуж­да­ло его глав­ное вни­ма­ние уде­лять сво­им граж­дан­ским доб­ро­де­те­лям (vir­tu­tes). Позд­нее Цице­рон даст чет­кое опре­де­ле­ние: «Почет — это награ­да за доб­ро­де­те­ли»⁷⁴. Антич­ные авто­ры неод­но­крат­но отме­ча­ли такую чер­ту харак­те­ра Като­на, как посто­ян­ное стрем­ле­ние вос­хва­лять и воз­ве­ли­чи­вать себя⁷⁵. Одна­ко, дело вряд ли толь­ко в осо­бен­но­стях лич­но­сти Като­на. У чело­ве­ка столь неза­у­ряд­ных талан­тов и энер­гии, в усло­ви­ях оже­сто­чен­ной поли­ти­че­ской борь­бы, судеб­ных схва­ток, спо­ров в сена­те про­сто не было ино­го выхо­да. Вновь и вновь под­чер­ки­вая свои vir­tu­tes, нра­вы, заслу­ги перед сограж­да­на­ми, Катон тем самым ком­пен­си­ро­вал свою недо­ста­точ­ную в гла­зах ноби­ли­те­та родо­ви­тость.

Име­ю­щий­ся в нашем рас­по­ря­же­нии мате­ри­ал источ­ни­ков поз­во­ля­ет нам прий­ти к сле­дую­щим выво­дам. Марк Пор­ций Катон Стар­ший был выход­цем из ста­рин­ной муни­ци­паль­ной семьи, види­мо, имев­шей этрус­ские кор­ни. При­над­леж­ность к Туску­лу дава­ла Пор­ци­ям пра­ва рим­ско­го граж­дан­ства, а при­сут­ст­вие в кру­гу мест­ной зна­ти и обла­да­ние состо­я­ни­ем не ниже уров­ня 1-го иму­ще­ст­вен­но­го клас­са поз­во­ли­ло им, по край­ней мере с поко­ле­ния пра­деда Като­на Стар­ше­го, вой­ти во всад­ни­че­ское сосло­вие. Суще­ст­во­ва­ние свя­зей и зна­комств в Риме, о кото­рых упо­ми­на­ет тра­ди­ция, под­твер­жда­ет­ся нали­чи­ем в рас­смат­ри­вае­мый пери­од сенат­ских семей Лици­нов и Лек, при­над­ле­жа­щих к gens Por­cia. Как пока­зы­ва­ют совре­мен­ные иссле­до­ва­ния, воз­мож­но­сти всад­ни­че­ской карье­ры были доста­точ­но вели­ки: воен­ная служ­ба, пле­бей­ский три­бу­нат, кве­сту­ра, пле­бей­ский эди­ли­тет, пре­ту­ра⁷⁶. Таким обра­зом, про­ис­хож­де­ние Като­на Стар­ше­го и поло­же­ние его семьи созда­ва­ли все усло­вия для успеш­но­го нача­ла его поли­ти­че­ской карье­ры.