А. В. Зарщиков

Цезарь и цезарианцы: роль личной группировки в политической борьбе

Автореф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. Саратов, 2003. 20 с.

с.3

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Акту­аль­ность темы. Кру­ше­ние Рес­пуб­ли­ки в 40-х гг. I в. до н. э. пред­став­ля­ет собой один из клю­че­вых эпи­зо­дов исто­рии древ­не­го Рима. Победа Цеза­ря в граж­дан­ской войне повлек­ла за собой посте­пен­ное вытес­не­ние преж­них прин­ци­пов управ­ле­ния, осно­ван­ных на кол­ле­ги­аль­но­сти, что вызва­ло неод­но­знач­ную реак­цию в среде рим­ской ари­сто­кра­тии. С одной сто­ро­ны, прин­ци­пат Цеза­ря, под­ра­зу­ме­вав­ший зна­чи­тель­ную цен­тра­ли­за­цию вла­сти, при­нес государ­ству дол­го­ждан­ное избав­ле­ние от анар­хии, царив­шей послед­ние деся­ти­ле­тия. С дру­гой сто­ро­ны, ниве­ли­ро­ва­ние поли­ти­че­ской роли сена­та и народ­но­го собра­ния озна­ча­ло транс­фор­ма­цию тра­ди­ци­он­ных меха­низ­мов карьер­но­го про­дви­же­ния пред­ста­ви­те­лей рим­ской ари­сто­кра­тии, постав­лен­ных в зави­си­мость от воли одно­го чело­ве­ка.

Про­ти­во­ре­чия, разди­рав­шие выс­шее обще­ство Рима, все­це­ло отра­жа­ла ситу­а­ция внут­ри победив­шей груп­пи­ров­ки. Люди, кото­рые, будучи свя­за­ны с Цеза­рем уза­ми лич­но­го вза­им­но­го рас­по­ло­же­ния, долж­ны были уси­лить его пози­ции в сена­те в рам­ках суще­ст­ву­ю­щей поли­ти­че­ской систе­мы, теперь столк­ну­лись с необ­хо­ди­мо­стью реа­ли­зо­вы­вать новые для них функ­ции, выпол­няя роль выс­ших зве­ньев власт­ной пира­миды прин­ци­па­та. Поэто­му судь­ба сто­рон­ни­ков Цеза­ря ока­за­лась так тес­но свя­зан­ной с судь­бой ново­го государ­ст­вен­но­го устрой­ства.

В дан­ном дис­сер­та­ци­он­ном иссле­до­ва­нии мы пред­при­ни­ма­ем попыт­ку про­следить судь­бу избран­ной поли­ти­че­ской груп­пи­ров­ки от ста­дии фор­ми­ро­ва­ния до после­дую­ще­го рас­па­да и воз­рож­де­ния на новой осно­ве. Реше­ние этой зада­чи при­зва­но открыть новые сто­ро­ны про­бле­мы уста­нов­ле­ния еди­но­лич­ной вла­сти в кри­зис­ные момен­ты исто­рии и про­бле­мы рим­ско­го прин­ци­па­та, в част­но­сти.

Сте­пень раз­ра­ботан­но­сти про­бле­мы. В миро­вой исто­рио­гра­фии про­бле­ма вза­и­моот­но­ше­ний Цеза­ря и его бли­жай­ше­го окру­же­ния нико­гда еще не ста­но­ви­лась цен­тром спе­ци­аль­но­го иссле­до­ва­ния. Один из тра­ди­ци­он­ных под­хо­дов, свя­зан­ный с име­нем Т. Момм­зе­на, ниве­ли­ру­ет убеж­де­ния и взгляды вто­ро­сте­пен­ных поли­ти­че­ских фигур Рима до общей пози­ции тех груп­пи­ро­вок, к кото­рым они при­чис­ля­лись. Момм­зен и его после­до­ва­те­ли рас­смат­ри­ва­ют рим­ских поли­ти­че­ских лиде­ров и их окру­же­ние как еди­но­мыш­лен­ни­ков преж­де все­го в идео­ло­ги­че­ском, «пар­тий­ном» плане.

Пред­ста­ви­те­ли про­со­по­гра­фи­че­ско­го направ­ле­ния в исто­рио­гра­фии пред­ло­жи­ли нау­ке тео­рию «лич­ных пар­тий», под­черк­нув совер­шен­но осо­бую роль пер­со­наль­ных свя­зей в поли­ти­че­ской исто­рии Рима. Это поз­во­ли­ло с.4 суще­ст­вен­но углу­бить совре­мен­ное пони­ма­ние таких древ­них рим­ских поня­тий, как clien­te­la, ami­ci­tia, fi­des и дру­гие. Точ­ка зре­ния, пред­ла­гае­мая сто­рон­ни­ка­ми про­со­по­гра­фи­че­ско­го мето­да, помо­га­ет посмот­реть на про­бле­му рим­ских поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок как бы «изнут­ри», с точ­ки зре­ния лич­ных свя­зей, на кото­рых они бази­ро­ва­лись. В их пони­ма­нии суще­ство поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок опре­де­ля­ли вер­ти­каль­ные свя­зи, ана­ло­гич­ные отно­ше­ни­ям внут­ри семьи (pa­ter fa­mi­lias — fa­mi­lia, pat­ro­nus — clien­tes).

Цель и зада­чи иссле­до­ва­ния. Осно­во­по­ла­гаю­щей целью иссле­до­ва­ния явля­ет­ся рас­смот­ре­ние фено­ме­на цеза­ри­ан­ской «пар­тии», одер­жав­шей победу в граж­дан­ской войне 49—45 гг. и заняв­шей место тра­ди­ци­он­ных власт­ных струк­тур сенат­ской рес­пуб­ли­ки.

Исхо­дя из это­го, зада­чи иссле­до­ва­ния будут сфор­му­ли­ро­ва­ны сле­дую­щим обра­зом: вскрыть вза­и­мо­связь меж­ду спе­ци­фи­че­ски­ми обсто­я­тель­ства­ми ран­ней поли­ти­че­ской карье­ры Цеза­ря и осо­бен­но­стя­ми его поли­ти­ки в после­дую­щие годы; про­следить эта­пы и меха­низм фор­ми­ро­ва­ния его ари­сто­кра­ти­че­ско­го окру­же­ния; опре­де­лить пред­на­зна­че­ние, харак­тер и функ­ции это­го окру­же­ния; уста­но­вить момент пре­вра­ще­ния fac­tio в par­tes и свя­зан­ное с этим изме­не­ние поли­ти­че­ской роли сто­рон­ни­ков Цеза­ря; про­ана­ли­зи­ро­вать поведе­ние цеза­ри­ан­цев после мар­тов­ских ид 44 г.

Науч­ная новиз­на. Дан­ное иссле­до­ва­ние пред­став­ля­ет собой попыт­ку акку­му­ли­ро­вать выска­зан­ные преж­де точ­ки зре­ния и суж­де­ния о спе­ци­фи­ке рим­ских поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок и впер­вые в исто­рио­гра­фии прак­ти­че­ски при­ме­нить их для ком­плекс­но­го иссле­до­ва­ния судь­бы одной из них.

Прак­ти­че­ская зна­чи­мость. Мате­ри­ал, содер­жа­щий­ся в рабо­те, может быть исполь­зо­ван при раз­ра­бот­ке общих и спе­ци­аль­ных кур­сов по поли­ти­че­ской исто­рии древ­не­го Рима в эпо­ху Позд­ней рес­пуб­ли­ки и Ран­не­го прин­ци­па­та, а так­же для углуб­ле­ния иссле­до­ва­ний в этой обла­сти.

Источ­ни­ко­вая база. В дис­сер­та­ци­он­ной рабо­те исполь­зо­ва­ны нарра­тив­ные, нумиз­ма­ти­че­ские и эпи­гра­фи­че­ские источ­ни­ки.

Из нарра­тив­ных источ­ни­ков наи­боль­шую важ­ность пред­став­ля­ют пер­вич­ные нарра­тив­ные источ­ни­ки, то есть пись­мен­ные свиде­тель­ства непо­сред­ст­вен­ных оче­вид­цев рас­смат­ри­вае­мых собы­тий. Они инте­рес­ны тем, что сохра­ни­ли ту пре­сло­ву­тую субъ­ек­тив­ность, кото­рая поз­во­ля­ет если не понять мыс­ли и эмо­ции тех, от кого они исхо­ди­ли, то хотя бы при­бли­зить­ся к их пости­же­нию. К это­му виду нарра­тив­ных источ­ни­ков отно­сят­ся с.5 про­из­веде­ния Г. Юлия Цеза­ря, М. Тул­лия Цице­ро­на, Г. Сал­лю­стия Кри­спа, а так­же Нико­лая Дамас­ско­го.

Дру­гие авто­ры, работы кото­рых мы исполь­зо­ва­ли, отно­сят­ся к источ­ни­кам вто­рич­ным, посколь­ку они чер­па­ли исто­ри­че­ские свиде­тель­ства из трудов сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков — как дошед­ших до нас, так и не дошед­ших. При иссле­до­ва­нии этих авто­ров важ­но отде­лять ори­ги­наль­ные исто­ри­че­ские фак­ты, кото­ры­ми они опе­ри­ру­ют, от их соб­ст­вен­ных домыс­лов и дога­док. Утра­чи­вая в какой-то мере субъ­ек­тив­ность совре­мен­ни­ков собы­тий, вто­рич­ные нарра­тив­ные источ­ни­ки при­об­ре­та­ют дру­гое несо­мнен­но полез­ное каче­ство, свое­об­раз­ное «чув­ство вре­ме­ни», поз­во­ля­ю­щее их авто­рам судить о кол­ли­зи­ях про­шло­го с точ­ки зре­ния исто­ри­че­ской пер­спек­ти­вы. К этой груп­пе источ­ни­ков при­над­ле­жат про­из­веде­ния Кв. Аско­ния Педи­а­на, ком­мен­ти­ро­вав­ше­го речи Цице­ро­на, М. Аннея Лука­на, Г. Вел­лея Патер­ку­ла, Плу­тар­ха, Г. Све­то­ния Тран­квил­ла, Аппи­а­на Алек­сан­дрий­ско­го и Дио­на Кас­сия.

Осталь­ные пись­мен­ные источ­ни­ки име­ли для нас вто­ро­сте­пен­ное зна­че­ние. Сведе­ния, кото­рые они содер­жат, исполь­зо­ва­лись глав­ным обра­зом для сопо­став­ле­ния с дан­ны­ми основ­ных источ­ни­ков. К их чис­лу отно­сят­ся труды Тита Ливия, Вале­рия Мак­си­ма, Гая Пли­ния Стар­ше­го, Луция Аннея Фло­ра, Авла Гел­лия, Евтро­пия, Секс­та Авре­лия Вик­то­ра, Мав­ра Сер­вия Гоно­ра­та, Мак­ро­бия, Оро­зия, Луция Ампе­лия и дру­гих.

Спе­ци­фи­ка избран­ной темы зна­чи­тель­но огра­ни­чи­ла нас в рабо­те с нумиз­ма­ти­че­ским, эпи­гра­фи­че­ским и с архео­ло­ги­че­ским мате­ри­а­лом, поэто­му эти дан­ные были исполь­зо­ва­ны лишь эпи­зо­ди­че­ски.

Мето­до­ло­ги­че­ская осно­ва. В дис­сер­та­ци­он­ной рабо­те при­ме­не­на обще­при­ня­тая в совре­мен­ной нау­ке мето­до­ло­гия, пред­став­ля­ю­щая собой сово­куп­ность основ­ных при­е­мов исто­ри­че­ской кри­ти­ки и источ­ни­ко­вед­че­ско­го ана­ли­за. Кро­ме того, в каче­стве одно­го из вспо­мо­га­тель­ных мето­дов иссле­до­ва­ния был исполь­зо­ван про­со­по­гра­фи­че­ский метод под­бо­ра и ана­ли­за исто­ри­че­ских свиде­тельств.

Струк­ту­ра дис­сер­та­ции. Дис­сер­та­ция состо­ит из введе­ния, четы­рех глав, каж­дая из кото­рых содер­жит два пара­гра­фа, и заклю­че­ния. Работа так­же име­ет при­ло­же­ния: спи­сок сокра­ще­ний и спи­сок исполь­зо­ван­ных источ­ни­ков и лите­ра­ту­ры.

с.6

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введе­нии обос­но­вы­ва­ет­ся акту­аль­ность избран­ной темы, фор­му­ли­ру­ют­ся цель и зада­чи иссле­до­ва­ния, а так­же дает­ся обзор источ­ни­ко­вой базы.

Гла­ва пер­вая «Основ­ные про­бле­мы исто­рио­гра­фии» состо­ит из двух пара­гра­фов. В пара­гра­фе пер­вом мы рас­смат­ри­ва­ем раз­ви­тие в миро­вой исто­рио­гра­фии XIX—XX вв. пред­став­ле­ний о поли­ти­че­ских груп­пи­ров­ках в Риме в эпо­ху Позд­ней рес­пуб­ли­ки. Осно­вы буду­щей широ­кой дис­кус­сии о харак­те­ре рим­ской поли­ти­че­ской жиз­ни зало­жил Т. Момм­зен сво­им зна­ме­ни­тым сочи­не­ни­ем «Исто­рия Рима»1. Харак­тер­ной осо­бен­но­стью его работы было срав­не­ние исто­ри­че­ских пер­со­на­жей древ­но­сти с поли­ти­че­ски­ми дея­те­ля­ми середи­ны XIX в. В свя­зи с этим, исто­рия Позд­ней Рим­ской рес­пуб­ли­ки рас­смат­ри­ва­лась Момм­зе­ном как непре­рыв­ная борь­ба двух про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щих груп­пи­ро­вок: «опти­ма­тов», то есть пра­вя­щей «ари­сто­кра­ти­че­ской пар­тии», и «попу­ля­ров» — оппо­зи­ци­он­ной «демо­кра­ти­че­ской пар­тии». В такой трак­тов­ке дик­та­тор Г. Юлий Цезарь пред­став­ля­ет­ся лиде­ром «народ­ной пар­тии», «монар­хом-демо­кра­том».

Взгляды Момм­зе­на раз­ви­ва­ет Г. Ферре­ро, автор труда «Вели­чие и паде­ние Рима»2, кото­рый в сво­ем сочи­не­нии широ­ко исполь­зу­ет совре­мен­ные поли­ти­че­ские тер­ми­ны и часто про­во­дит ана­ло­гии меж­ду поли­ти­че­ски­ми дея­те­ля­ми рес­пуб­ли­кан­ско­го Рима и Евро­пы кон­ца XIX в. Оба иссле­до­ва­те­ля, ста­вив­шие перед собой совер­шен­но раз­ные цели и зада­чи, тем не менее, похо­жи в одном: они пыта­лись «при­бли­зить» поли­ти­че­ских дея­те­лей про­шло­го к сво­им совре­мен­ни­кам. Подоб­ный под­ход, совер­шен­но адек­ват­ный уров­ню раз­ви­тия поли­ти­че­ской нау­ки в XIX в., по мере рас­ши­ре­ния зна­ний впо­след­ст­вии под­верг­ся оправ­дан­ной кри­ти­ке.

С нача­ла XX в. на Запа­де зарож­да­ет­ся новый метод в исто­рио­гра­фии, кото­рый полу­чил назва­ние про­со­по­гра­фи­че­ско­го. В отли­чие от схе­мы Момм­зе­на, кото­рая пред­по­ла­га­ла нали­чие в собы­тий­ной кан­ве неко­го идео­ло­ги­че­ско­го стерж­ня, опре­де­ляв­ше­го дея­тель­ность поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок, этот метод пере­но­сит глав­ный акцент на эго­и­стич­ную сущ­ность чело­ве­ка-субъ­ек­та поли­ти­ки. Цен­траль­ной темой иссле­до­ва­ния ста­но­вит­ся, таким обра­зом, не борь­ба идей или борь­ба идео­ло­гий, но с.7 сопер­ни­че­ство лич­ных амби­ций и често­лю­бий. Поэто­му у пред­ста­ви­те­лей про­со­по­гра­фи­че­ско­го направ­ле­ния место «пар­тий­ной» борь­бы зани­ма­ет борь­ба кла­но­вых и семей­ных груп­пи­ро­вок.

Осно­ва­те­ля­ми мето­да обыч­но счи­та­ют М. Гель­це­ра, Ф. Мюн­це­ра и Р. Сай­ма. В 1912 г. вышла пер­вая моно­гра­фия М. Гель­це­ра, кото­рая носи­ла назва­ние «Ноби­ли­тет Рим­ской рес­пуб­ли­ки»3. В ней автор пред­ло­жил ори­ги­наль­ную кон­цеп­цию, соглас­но кото­рой рим­ский ноби­ли­тет скла­ды­вал­ся из сена­тор­ско­го сосло­вия и всад­ни­че­ства. Но глав­ная заслу­га это­го иссле­до­ва­те­ля состо­я­ла в том, что он обра­тил осо­бое вни­ма­ние на род­ст­вен­ные, дру­же­ские, кли­ент­ские и про­чие пер­со­наль­ные свя­зи, в осно­ве кото­рых лежа­ло поня­тие fi­des. Раз­ви­вая свои идеи, Гель­цер под­верг кри­ти­ке рас­про­стра­нен­ное бла­го­да­ря Момм­зе­ну пред­став­ле­ние о «двух­пар­тий­ном» харак­те­ре поли­ти­че­ской жиз­ни Рима.

Ф. Мюн­цер в моно­гра­фии «Рим­ские ари­сто­кра­ти­че­ские пар­тии и ари­сто­кра­ти­че­ские семьи» после­до­ва­тель­но дока­зы­ва­ет, что поли­ти­че­ская жизнь Рима эпо­хи Позд­ней рес­пуб­ли­ки опре­де­ля­лась преж­де все­го борь­бой знат­ных родов за вли­я­ние и власть4. В его пони­ма­нии «пар­тии» (Par­teien) пред­став­ля­ли собой семей­ные или даже кла­но­вые груп­пи­ров­ки рим­ских ари­сто­кра­тов5.

Р. Сайм, автор клас­си­че­ско­го труда «Рим­ская рево­лю­ция», не отри­цал суще­ст­во­ва­ния «пар­тий­ной» борь­бы в Риме в кон­це Рес­пуб­ли­ки, но пони­мал ее как сопер­ни­че­ство ари­сто­кра­ти­че­ских лиде­ров, вокруг кото­рых груп­пи­ро­ва­лись сто­рон­ни­ки, то есть, соб­ст­вен­но, их пер­со­наль­ные «пар­тии»6. Эту кон­цеп­цию после­до­ва­тель­но раз­ви­ва­ет Л. Р. Тей­лор, кото­рая в моно­гра­фии «Пар­тий­ная поли­ти­ка в век Цеза­ря» дела­ет очень важ­ный вывод о пер­со­наль­ном харак­те­ре рим­ских «пар­тий», таким обра­зом под­креп­ляя точ­ку зре­ния Сай­ма соб­ст­вен­ны­ми раз­мыш­ле­ни­я­ми7.

Таким обра­зом, в зару­беж­ной исто­рио­гра­фии к 60-м гг. XX в. чет­ко обо­зна­чи­лись две основ­ные линии, отли­чаю­щи­е­ся по мето­ду иссле­до­ва­ния. В обо­их слу­ча­ях тол­чок дали иссле­до­ва­ния гер­ман­ских анти­ко­ве­дов: в середине XIX в. «Рим­ская исто­рия» Т. Момм­зе­на взбудо­ра­жи­ла анти­ко­вед­че­ский мир, пред­ло­жив «осовре­ме­нен­ный» взгляд на собы­тия древ­ней исто­рии, но с нача­ла XX в. науч­ные труды М. Гель­це­ра и Ф. Мюн­це­ра поло­жи­ли конец доми­ни­ро­ва­нию «двух­пар­тий­ной схе­мы». С этих пор оба направ­ле­ния суще­ст­ву­ют парал­лель­но, обо­га­ща­ясь вза­им­ной кри­ти­кой и в с.8 спо­ре нахо­дя новые аргу­мен­ты для обос­но­ва­ния сво­их пози­ций.

Впро­чем, про­ти­во­ре­чия меж­ду дву­мя мето­да­ми не явля­ют­ся нераз­ре­ши­мы­ми: неко­то­рым иссле­до­ва­те­лям уда­ет­ся соче­тать в сво­их кон­цеп­ту­аль­ных раз­ра­бот­ках чер­ты обе­их точек зре­ния, при­чем подоб­ные экс­пе­ри­мен­ты отнюдь не были неудач­ны­ми. Так, при­ме­ча­тель­ным собы­ти­ем в исто­рио­гра­фии стал выход в 1963 г. кни­ги Ж. Элле­гу­а­ра «Латин­ский сло­варь вза­и­моот­но­ше­ний и поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок в эпо­ху Рес­пуб­ли­ки»8. Фран­цуз­ский исто­рик про­вел кро­пот­ли­вую работу по под­бо­ру и иссле­до­ва­нию латин­ских тер­ми­нов, имев­ших сколь-нибудь поли­ти­че­ское зна­че­ние и тща­тель­но изу­чил все (или почти все) слу­чаи их при­ме­не­ния антич­ны­ми авто­ра­ми. Глав­ный вывод Ж. Элле­гу­а­ра труд­но оспо­рить: необ­хо­ди­мо крайне осто­рож­но и взве­шен­но исполь­зо­вать совре­мен­ные тер­ми­ны по отно­ше­нию к собы­ти­ям древ­ней исто­рии, соблюдая осо­бую вни­ма­тель­ность к источ­ни­ку9.

Х. Май­ер в моно­гра­фии «Res Pub­li­ca Amis­sa» отме­ча­ет, что поли­ти­че­ская борь­ба в Риме велась не из-за жела­ния обру­шить суще­ст­ву­ю­щую государ­ст­вен­ную систе­му, а из-за стрем­ле­ния занять пре­об­ла­даю­щее поло­же­ние в ее рам­ках10. Имен­но поэто­му в повсе­днев­ной поли­ти­че­ской прак­ти­ке Рима пре­об­ла­да­ли не груп­по­вые, а част­ные инте­ре­сы. Выво­ды Х. Май­е­ра объ­яс­ня­ют суть про­ти­во­ре­чий тех, кто высту­пал сопер­ни­ка­ми на поли­ти­че­ской сцене Рима, — про­ти­во­ре­чий, кото­рые бази­ро­ва­лись на инди­виду­аль­ных, не столь­ко идео­ло­ги­че­ских, сколь­ко чисто карьер­ных момен­тах.

Доре­во­лю­ци­он­ные рос­сий­ские исто­ри­ки нахо­ди­лись под несо­мнен­ным вли­я­ни­ем схе­мы Момм­зе­на11. В СССР она полу­чи­ла ста­тус «гене­раль­ной линии», что было свя­за­но преж­де все­го с идео­ло­ги­че­ски­ми моти­ва­ми. Наи­бо­лее после­до­ва­тель­ным выра­зи­те­лем такой точ­ки зре­ния на суть рим­ской поли­ти­че­ской исто­рии стал Н. А. Маш­кин, в ряде работ дока­зы­вав­ший суще­ст­во­ва­ние в Риме двух про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щих поли­ти­че­ских пар­тий12. При­зна­вая, что «опти­ма­тов» и «попу­ля­ров» нель­зя счи­тать пар­ти­я­ми в совре­мен­ном смыс­ле сло­ва и отме­же­вы­ва­ясь от Момм­зе­на, Маш­кин фак­ти­че­ски раз­ви­ва­ет мысль это­го иссле­до­ва­те­ля. По сути дела, он с.9 точ­но так же сво­дил обще­ст­вен­ное мне­ние в Риме к двум гене­раль­ным иде­ям: кон­сер­ва­тив­ной и демо­кра­ти­че­ской.

В 60-е гг. XX в. наме­тил­ся неко­то­рый пере­лом в оцен­ках, что было свя­за­но с попыт­ка­ми най­ти новые пути реше­ния про­бле­мы рим­ских поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок. Это про­яви­лось преж­де все­го в серии дис­кус­си­он­ных ста­тей С. Л. Утчен­ко13. Опи­ра­ясь на выво­ды, сде­лан­ные запад­ны­ми анти­ко­веда­ми, уче­ный после­до­ва­тель­но опро­вер­га­ет основ­ные посту­ла­ты совет­ских иссле­до­ва­те­лей 50—30-х гг.

Выход моно­гра­фии Ж. Элле­гу­а­ра вызвал широ­кий отклик сре­ди совет­ских исто­ри­ков, что нашло выра­же­ние в серии ста­тей Б. П. Селец­ко­го и в раз­ра­бот­ках А. Б. Его­ро­ва. Цен­тром науч­ных изыс­ка­ний Б. П. Селец­ко­го ста­ли латин­ские тер­ми­ны и фор­му­лы, кото­рые носи­ли так­же и поли­ти­че­ский смысл14. Одна­ко, пред­ла­гая нау­ке «новый» взгляд, совет­ский иссле­до­ва­тель фак­ти­че­ски реани­ми­ру­ет схе­му Момм­зе­на. Более взве­шен­ную пози­цию при­нял А. Б. Его­ров, кото­рый в сво­ей кон­цеп­ции ста­ра­ет­ся при­ми­рить «двух­пар­тий­ную схе­му» и про­со­по­гра­фи­че­ский метод15.

Пара­граф вто­рой спе­ци­аль­но посвя­щен ана­ли­зу двух латин­ских тер­ми­нов, имев­ших осо­бое, поли­ти­че­ское зна­че­ние в рас­смат­ри­вае­мую эпо­ху, op­ti­ma­tes и par­tes. Пер­вый из них вызвал наи­бо­лее ост­рую дис­кус­сию в исто­рио­гра­фии, кото­рая про­дол­жа­ет­ся и по сей день. Так, Т. Момм­зен рас­смат­ри­вал про­бле­му рим­ских «опти­ма­тов» в нераз­рыв­ной свя­зи с про­бле­мой «попу­ля­ров», пони­мая их как поли­ти­че­ские груп­пи­ров­ки, прак­ти­че­ски ана­ло­гич­ные пар­ти­ям XIX в. Его после­до­ва­те­ли, в той или иной мере моди­фи­ци­ро­вав эту кон­цеп­цию, все же не отка­за­лись от ее узло­во­го ком­по­нен­та — от «двух­пар­тий­ной схе­мы», кото­рая пред­по­ла­га­ет разде­ле­ние рим­ско­го обще­ства по идео­ло­ги­че­ско­му прин­ци­пу. В свою оче­редь, иссле­до­ва­те­ли про­со­по­гра­фи­че­ско­го направ­ле­ния наста­и­ва­ли на том, что непра­во­мер­но не толь­ко про­ти­во­по­ла­гать «опти­ма­тов» и «попу­ля­ров», но и вооб­ще гово­рить о суще­ст­во­ва­нии устой­чи­вых поли­ти­че­ских групп в позд­не­рес­пуб­ли­кан­ском Риме.

Суть заоч­но­го спо­ра сто­рон­ни­ков «двух­пар­тий­ной схе­мы» и с.10 пред­ста­ви­те­лей про­со­по­гра­фи­че­ско­го направ­ле­ния мож­но све­сти к двум глав­ным вопро­сам: как ква­ли­фи­ци­ро­вать «опти­ма­тов» и «попу­ля­ров» и что пони­мать под «пар­ти­я­ми» в Риме. Ошиб­ка Момм­зе­на и при­вер­жен­цев «двух­пар­тий­ной схе­мы» состо­ит в том, что они исполь­зо­ва­ли рим­ские тер­ми­ны в несвой­ст­вен­ном кон­тек­сте, отры­вая их от реаль­но­го смыс­ло­во­го содер­жа­ния и созда­вая сво­его рода «исто­рио­гра­фи­че­ский миф».

Ж. Элле­гу­ар дела­ет очень важ­ный вывод, кото­рый помо­га­ет мно­гое понять в рим­ской поли­ти­че­ской тер­ми­но­ло­гии. Фран­цуз­ский иссле­до­ва­тель отме­ча­ет, что тер­мин op­ti­ma­tes был мно­го­знач­ным поня­ти­ем16. Одно из них (оче­вид­но, пер­во­на­чаль­ное) носи­ло соци­аль­ный и сослов­ный харак­тер, пред­став­ляя собой сино­ним сло­ва no­bi­lis; дру­гое име­ло опре­де­лен­ный мора­ли­за­тор­ский отте­нок и соот­вет­ст­во­ва­ло по смыс­лу сло­ву op­ti­mus. Поэто­му опи­рать­ся на какое-то одно из них, игно­ри­руя дру­гие зна­че­ния, и на этой осно­ве кон­струи­ро­вать науч­ные выво­ды мето­до­ло­ги­че­ски невер­но.

Самым ран­ним из сохра­нив­ших­ся источ­ни­ков, где встре­ча­ет­ся сло­во op­ti­ma­tes, явля­ют­ся про­из­веде­ния Цице­ро­на, где оно име­ет несколь­ко смыс­ло­вых зна­че­ний. Поэто­му весь­ма спор­ны­ми выглядят регу­ляр­но пред­при­ни­мае­мые иссле­до­ва­те­ля­ми попыт­ки хро­но­ло­ги­че­ски при­вя­зать появ­ле­ние тер­ми­на op­ti­ma­tes в рим­ском поли­ти­че­ском лек­си­коне к како­му-либо собы­тию17.

Един­ст­вен­ное, что не под­ле­жит сомне­нию, — это латин­ские кор­ни при­ла­га­тель­но­го op­ti­mas, кото­рое явля­ет­ся про­из­вод­ным от сло­ва op­ti­mus. Еще в нача­ле II в. до н. э. op­ti­mas исполь­зо­ва­лось как сино­ним при­ла­га­тель­но­му no­bi­lis. Впер­вые в лите­ра­тур­ном наследии Цице­ро­на это сло­во при­об­ре­та­ет новое смыс­ло­вое напол­не­ние. Воз­мож­но, имен­но в его весь­ма обра­зо­ван­ном окру­же­нии сло­во op­ti­ma­tes полу­чи­ло преж­де не свой­ст­вен­ное поли­ти­че­ское зву­ча­ние.

Тем не менее, такое зна­че­ние оста­лось неиз­вест­ным широ­кой пуб­ли­ке, поэто­му более позд­ние авто­ры опе­ри­ро­ва­ли тра­ди­ци­он­ным пони­ма­ни­ем тер­ми­на. Имен­но «знат­ных», то есть, no­bi­les, под­ра­зу­ме­ва­ли Т. Ливий (или его эпи­то­ма­тор), Вел­лей Патер­кул и Све­то­ний, гово­ря об «опти­ма­тах».

Таким обра­зом, тер­мин op­ti­ma­tes исполь­зо­вал­ся в раз­лич­ных вари­ан­тах: он либо имел чисто сослов­ный харак­тер (= no­bi­les), либо носил мораль­ный отте­нок (= op­ti­mi). Как вид­но, в пер­вом слу­чае речь идет об объ­ек­тив­ной харак­те­ри­сти­ке, во вто­ром — ско­рее о субъ­ек­тив­ной.

с.11 Харак­тер­но, что Цице­рон опе­ри­ро­вал и тем, и дру­гим зна­че­ни­ем тер­ми­на «опти­ма­ты». При­чем, в сво­их тео­ре­ти­че­ских трудах он исполь­зо­вал это сло­во в объ­ек­тив­ном сослов­ном смыс­ле, в пере­пис­ке и речах, когда дело каса­лось его лич­но, — в субъ­ек­тив­ном нрав­ст­вен­ном смыс­ле, и тогда он имел в виду сво­их немно­го­чис­лен­ных поли­ти­че­ских союз­ни­ков.

Вопрос о рим­ских «пар­ти­ях» запу­тан в исто­рио­гра­фии до пре­де­ла. Дело затруд­ня­ет­ся тем, что латин­ское par­tes пере­ко­че­ва­ло прак­ти­че­ски во все евро­пей­ские язы­ки и проч­но закре­пи­лось в поли­ти­че­ском лек­си­коне. Это обсто­я­тель­ство и ста­ло глав­ной при­чи­ной того, что иссле­до­ва­те­ли XIX в. спро­еци­ро­ва­ли спе­ци­фи­ку совре­мен­но­го для них поли­ти­че­ско­го про­цес­са на древ­не­рим­скую поч­ву, таким обра­зом поло­жив нача­ло «двух­пар­тий­ной схе­ме». Дей­ст­ви­тель­но, низ­веде­ние все­го мно­же­ства поня­тий, слу­жив­ших у рим­лян для обо­зна­че­ния поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок, до одно­го обще­при­ня­то­го тер­ми­на было удоб­ным шагом, посколь­ку поз­во­ля­ло избе­гать допол­ни­тель­ных пояс­не­ний. Одна­ко на деле это при­во­ди­ло к тому, что само зна­че­ние сло­ва ста­но­ви­лось настоль­ко раз­мы­тым, что порой было непо­нят­но, о чем шла речь.

Меж­ду тем, само латин­ское сло­во par­tes нико­гда не име­ло тако­го широ­ко­го зна­че­ния, как «пар­тия» у анти­ко­ве­дов двух минув­ших сто­ле­тий. Основ­ная ошиб­ка исто­ри­ков идет от игно­ри­ро­ва­ния того фак­та, что par­tes — это не то же самое, что pars18. В латин­ском язы­ке мож­но най­ти боль­шое коли­че­ство слов, зна­че­ния кото­рых в един­ст­вен­ном и мно­же­ст­вен­ном чис­ле суще­ст­вен­но раз­нят­ся. Так же и par­tes, явля­ясь мно­же­ст­вен­ным чис­лом сло­ва pars («часть, сто­ро­на»), име­ет само­сто­я­тель­ное зна­че­ние «сто­рон­ни­ки, пар­тия»19.

Кро­ме того, нет доста­точ­ных осно­ва­ний объ­еди­нять по смыс­лу тер­мин par­tes со сло­вом fac­tio, посколь­ку меж­ду ними лежит прин­ци­пи­аль­ное раз­ли­чие. В созна­нии рим­лян разде­ле­ние на «пар­тии», par­tes, проч­но ассо­ции­ро­ва­лось с пери­о­дом граж­дан­ских войн, тогда как fac­tio­nes отно­си­лись к мир­но­му вре­ме­ни20. Если fac­tio­nes — это неболь­шие по чис­лен­но­сти коте­рии, то есть, кон­ку­ри­ру­ю­щие меж­ду собой груп­пи­ров­ки ари­сто­кра­тов, прак­ти­че­ски иден­тич­ные с точ­ки зре­ния сослов­ной струк­ту­ры, то par­tes пред­по­ла­га­ют гораздо более глу­бо­кий рас­кол внут­ри обще­ства, когда раз­ме­же­ва­ние охва­ты­ва­ет все соци­аль­ные слои. Поэто­му, сло­во par­tes у рим­лян отра­жа­ло ту свое­об­раз­ную атмо­сфе­ру раз­об­щен­но­сти, разде­лен­но­сти в с.12 годы граж­дан­ских войн, когда люди были вынуж­де­ны выби­рать, к какой из вою­ю­щих сто­рон при­со­еди­нить­ся.

Таким обра­зом, смысл тер­ми­на par­tes очень далек от того обра­за рим­ских «пар­тий», создан­но­го иссле­до­ва­те­ля­ми XIX века. Это поня­тие крайне ред­ко при­ме­ня­лось к усло­ви­ям мир­но­го вре­ме­ни, для харак­те­ри­сти­ки поли­ти­че­ской борь­бы в рим­ском сена­те или народ­ном собра­нии. В этих слу­ча­ях исполь­зо­ва­лись дру­гие тер­ми­ны, такие как fac­tio и про­чие. Разде­ле­ние на «пар­тии», то есть par­tes, отно­сит­ся к пери­о­ду меж­до­усоб­ных войн, когда обще­ство дей­ст­ви­тель­но долж­но было раз­ме­же­вать­ся, но не по прин­ци­пу един­ства идео­ло­гии, а в зави­си­мо­сти от субъ­ек­тив­ных непо­ли­ти­че­ских моти­вов.

Гла­ва вто­рая «Ран­няя поли­ти­че­ская карье­ра Цеза­ря: пред­по­сыл­ки созда­ния лич­ной груп­пи­ров­ки» посвя­ще­на ана­ли­зу поли­ти­че­ской обста­нов­ки в Риме в 80—60-х гг. I в. В пара­гра­фе пер­вом мы под­вер­га­ем рас­смот­ре­нию фамиль­ные свя­зи Цеза­ря и их вли­я­ние на обсто­я­тель­ства его ран­ней пуб­лич­ной карье­ры. Дан­ные про­со­по­гра­фии пока­зы­ва­ют, что род­ст­вен­ные узы свя­зы­ва­ли Цеза­ря с лиде­ра­ми обе­их сто­рон граж­дан­ской вой­ны 80-х гг., что и обу­сло­ви­ло про­ти­во­ре­чи­вость его началь­ной поли­ти­че­ской карье­ры.

Семей­ные свя­зи с Мари­ем и Цин­ной спо­соб­ст­во­ва­ли его столь ран­не­му «вхож­де­нию» в поли­ти­ку, что, впро­чем, носи­ло двой­ст­вен­ный харак­тер: с одной сто­ро­ны, долж­ность fla­men Dia­lis была одной из важ­ней­ших куль­то­вых долж­но­стей в Риме, но с дру­гой сто­ро­ны, моло­до­му Цеза­рю отво­ди­лась весь­ма огра­ни­чен­ная, пас­сив­ная роль мари­о­нет­ки в руках могу­ще­ст­вен­ных род­ст­вен­ни­ков. Поэто­му пора­же­ние мари­ан­цев в 83—82 гг. пре­до­ста­ви­ло ему гораздо боль­ше шан­сов на удач­ную карье­ру, неже­ли если бы они одер­жа­ли конеч­ную победу над сво­и­ми про­тив­ни­ка­ми.

Посте­пен­ное раз­ме­же­ва­ние сре­ди быв­ших сул­лан­цев во вто­рой поло­вине 70-х гг. при­во­дит к фор­ми­ро­ва­нию двух основ­ных поли­ти­че­ских тен­ден­ций: «кон­сер­ва­тив­ной», кото­рую оли­це­тво­рял Кв. Лута­ций Катул, и «рефор­ма­тор­ской», пред­став­лен­ной таки­ми име­на­ми, как Гн. Пом­пей Магн, Г. Кот­та и дру­гие. При­чем, про­ти­во­ре­чия меж­ду ними не были свя­за­ны с прин­ци­пи­аль­ны­ми моти­ва­ми, явля­ясь резуль­та­том чисто поли­ти­че­ских ком­би­на­ций. «Кон­сер­ва­тив­ную» поли­ти­ку вели, глав­ным обра­зом, люди, чей cur­sus ho­no­rum уже про­шел все ста­дии, «рефор­ма­то­ра­ми» были обыч­но те, кто толь­ко пре­тен­до­вал на это.

Род­ст­вен­ные свя­зи с Авре­ли­я­ми Кот­та­ми, вхо­див­ши­ми в бли­жай­шее окру­же­ние Сул­лы, при­нес­ли Цеза­рю спа­се­ние в годы сул­лан­ских репрес­сий. Одна­ко, после смер­ти дик­та­то­ра сила этих свя­зей осла­бе­ва­ет и посте­пен­но схо­дит на нет. К кон­цу 70-х гг. потен­ци­ал кла­но­вых свя­зей Г. Цеза­ря был в основ­ном исчер­пан. Его отец и бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки по отцов­ской линии умер­ли еще в 80-е гг., не оста­вив ему поли­ти­че­ско­го с.13 «наслед­ства» в виде могу­ще­ст­вен­ных дру­зей сре­ди сена­то­ров. Что каса­ет­ся род­ст­вен­ни­ков по мате­рин­ской линии, то авто­ри­тет рода Кот­тов был уже в опре­де­лен­ной мере подо­рван в гла­зах кон­сер­ва­тив­но настро­ен­ных сена­то­ров уча­сти­ем его пред­ста­ви­те­лей в деле о вос­ста­нов­ле­нии вла­сти три­бу­нов.

Пер­вых выбор­ных долж­но­стей Цезарь дости­гал за счет ресур­са ино­го рода, кото­рый был свя­зан с рас­по­ло­же­ни­ем народ­ных масс. Это откры­ва­ло перед ним новые воз­мож­но­сти и в то же вре­мя гото­ви­ло новые труд­но­сти. Его вза­и­моот­но­ше­ния с неко­то­ры­ми быв­ши­ми сто­рон­ни­ка­ми Сул­лы, кото­рые в 60-х гг. начи­на­ют пре­тен­до­вать на лидер­ство в сена­те, теря­ют чер­ты бла­го­же­ла­тель­но­сти.

В пара­гра­фе вто­ром мы вновь воз­вра­ща­ем­ся к про­бле­ме при­ме­не­ния Цице­ро­ном тер­ми­на op­ti­ma­tes, но теперь уже на фоне реаль­ных исто­ри­че­ских собы­тий. Из ана­ли­за его писем 61 г. сле­ду­ет, что он назы­вал «опти­ма­та­ми» весь­ма немно­го­чис­лен­ную груп­пу сена­то­ров, к сотруд­ни­че­ству с кото­рой в этот момент стре­мил­ся. Сре­ди них Цице­рон упо­ми­на­ет Кв. Кату­ла, Кв. Гор­тен­зия, М. Като­на и дру­гих. При этом, про­со­по­гра­фи­че­ские изыс­ка­ния пока­зы­ва­ют, что боль­шин­ство из них было свя­за­но меж­ду собой уза­ми род­ства.

На про­тя­же­нии 60-х гг. эта груп­па сена­то­ров обна­ру­жи­ва­ет посто­ян­ное един­ство по цело­му ряду вопро­сов, что свиде­тель­ст­ву­ет о том, что они пред­став­ля­ли собой одну из ари­сто­кра­ти­че­ских «клик» (fac­tio­nes), столь харак­тер­ных для Рима того вре­ме­ни. Ядро этой поли­ти­че­ской груп­пи­ров­ки состав­лял род­ст­вен­ный аль­янс ее лиде­ров.

Хотя тер­мин op­ti­ma­tes носил у Цице­ро­на некий мора­ли­за­тор­ский отте­нок, нуж­но отме­тить, что не все те люди, кото­рых он назы­вал «опти­ма­та­ми», все­гда посту­па­ли наи­луч­шим обра­зом, в согла­сии с государ­ст­вен­ны­ми инте­ре­са­ми. Поэто­му его «опти­ма­ты» — это чисто субъ­ек­тив­ное опре­де­ле­ние неболь­шой груп­пы людей, объ­еди­нен­ных высо­ким про­ис­хож­де­ни­ем, богат­ст­вом и авто­ри­те­том в сена­те. Субъ­ек­тив­ность Цице­ро­на объ­яс­ня­ет­ся тем, что, как пока­зы­ва­ет его пере­пис­ка, он сам иден­ти­фи­ци­ро­вал себя с «опти­ма­та­ми», в целом разде­ляя их суж­де­ния.

Воз­мож­но, имен­но «необъ­ек­тив­но­стью» опре­де­ле­ния объ­яс­ня­ет­ся тот факт, что в сочи­не­ни­ях Сал­лю­стия и Цеза­ря тер­ми­на op­ti­ma­tes нет. Вме­сто него Цезарь при­ме­ня­ет сло­во­со­че­та­ние fac­tio pau­co­rum, кото­рое, оче­вид­но, было при­зва­но вытес­нить из поли­ти­че­ско­го лек­си­ко­на сло­во op­ti­ma­tes как не отве­чаю­щее сво­е­му тра­ди­ци­он­но­му смыс­ло­во­му напол­не­нию из-за все той же пре­сло­ву­той субъ­ек­тив­но­сти.

На отно­ше­нии Цеза­ря к «опти­ма­там» в нема­лой сте­пе­ни ска­за­лось его сопер­ни­че­ство с Кв. Кату­лом в 60-х гг., кото­рое про­шло все ста­дии раз­ви­тия: от спо­ров вокруг назна­че­ний Пом­пея до прин­ци­пи­аль­ной борь­бы за долж­ность вели­ко­го пон­ти­фи­ка. Ситу­а­ция ослож­ни­лась тем, что в борь­бу ввя­за­лись и вли­я­тель­ные род­ст­вен­ни­ки Кату­ла. Катон, один из них, с.14 фак­ти­че­ски стал пре­ем­ни­ком Кату­ла в непри­яз­нен­ном отно­ше­нии к Цеза­рю. Имен­но Катон был пер­вым, кто обви­нил его в сочув­ст­вии и пособ­ни­че­стве Кати­лине. В после­дую­щие годы мож­но обна­ру­жить нема­ло момен­тов, когда он вновь ста­но­вил­ся на пути Цеза­ря.

Вли­я­ние этих людей и, в то же вре­мя, узость их кру­га имел в виду Цезарь, гово­ря о «кли­ке немно­гих». Его мысль повто­ря­ет Гир­ций, автор VIII кни­ги «Запи­сок о Галль­ской войне», а Сал­лю­стий после­до­ва­тель­но раз­ви­ва­ет тезис об интри­гах «немно­гих» (pau­ci) в «Заго­во­ре Кати­ли­ны» и «Югур­тин­ской войне». Един­ст­вен­ным выхо­дом в дан­ной ситу­а­ции ста­ло созда­ние про­ти­во­ве­са этой свое­об­раз­ной кла­но­вой груп­пи­ров­ке. Поэто­му вполне логич­ным резуль­та­том было обра­ще­ние Цеза­ря в сто­ро­ну Пом­пея, нахо­див­ше­го­ся в похо­жем поло­же­нии, а затем и сбли­же­ние с Крас­сом, кото­рый в 65 г. сам всту­пил в пер­вые про­ти­во­ре­чия с «опти­ма­та­ми».

В гла­ве третьей «Эта­пы скла­ды­ва­ния и струк­ту­ра fac­tio Cae­sa­ris» мы рас­смат­ри­ва­ем кон­крет­ное осу­щест­вле­ние пла­нов Цеза­ря по созда­нию лич­ной груп­пи­ров­ки. В пара­гра­фе пер­вом речь идет о пред­по­сыл­ках и при­чи­нах сбли­же­ния Цеза­ря, Пом­пея и Крас­са, ито­гом кото­ро­го ста­ло заклю­че­ние нефор­маль­но­го сою­за, «пер­во­го три­ум­ви­ра­та».

Отно­ше­ния Пом­пея и Цеза­ря пред­став­ля­ют­ся осе­вы­ми в этом аль­ян­се. Одна из пер­вых точек сопри­кос­но­ве­ния их инте­ре­сов обна­ру­жи­ва­ет­ся в 67 г. в борь­бе вокруг зако­но­про­ек­та А. Габи­ния. Цезарь едва ли не един­ст­вен­ный из рим­ских сена­то­ров под­дер­жал этот зако­но­про­ект, соглас­но кото­ро­му Пом­пей полу­чал широ­кие пол­но­мо­чия для вой­ны с пира­та­ми. В сле­дую­щем, 66 г., теперь уже при содей­ст­вии М. Цице­ро­на, Цезарь спо­соб­ст­ву­ет при­ня­тию ново­го зако­на в поль­зу Пом­пея, ини­ци­а­то­ром кото­ро­го высту­пил Г. Мани­лий. Судя по тому, что Цезарь и впо­след­ст­вии про­яв­лял заин­те­ре­со­ван­ность во всех пред­при­я­ти­ях, кото­рые каса­лись Пом­пея, это было его стра­те­ги­ей, отве­чав­шей идее созда­ния про­ти­во­ве­са «кли­ке немно­гих».

Наи­бо­лее бла­го­при­ят­ные усло­вия для окон­ча­тель­но­го их сбли­же­ния созда­ла ситу­а­ция 62 г., когда Пом­пей, вер­нув­шись с Мит­ри­да­то­вой вой­ны, столк­нул­ся с силь­ной оппо­зи­ци­ей, забло­ки­ро­вав­шей в сена­те его восточ­ные рас­по­ря­же­ния. При­чи­ной тако­го отно­ше­ния к пол­ко­вод­цу-три­ум­фа­то­ру ста­ла его неук­лю­жая поли­ти­ка в преды­ду­щие годы. Он вос­ста­но­вил про­тив себя не толь­ко быв­ших союз­ни­ков, но и тех сена­то­ров, кто преж­де был настро­ен к нему вполне дру­же­люб­но. Вме­сте с тра­ди­ци­он­ны­ми про­тив­ни­ка­ми Пом­пея из кру­га «кли­ки немно­гих» во гла­ве с Като­ном эти люди совер­шен­но ней­тра­ли­зо­ва­ли его вли­я­ние в сена­те.

Моти­вы Крас­са, кото­рые заста­ви­ли его пой­ти на заклю­че­ние сою­за с Цеза­рем и Пом­пе­ем, не до кон­ца ясны. С одной сто­ро­ны, мно­гое может про­яс­нить его дав­нее сопер­ни­че­ство с Пом­пе­ем. С дру­гой сто­ро­ны, неза­дол­го до заклю­че­ния три­ум­ви­ра­та вза­и­моот­но­ше­ния Крас­са с «кли­кой» мог­ли ухуд­шить­ся из-за «еги­пет­ско­го» дела, в кото­ром он актив­ным обра­зом участ­во­вал. Поэто­му и он не был с.15 дово­лен сло­жив­шей­ся ситу­а­ци­ей, когда в сена­те вер­хо­во­ди­ли люди, или оппо­ни­ро­вав­шие его начи­на­ни­ям, или тай­но стро­ив­шие коз­ни за его спи­ной.

Итак, Цезарь сумел исполь­зо­вать про­ти­во­ре­чия Пом­пея и Крас­са с «кли­кой немно­гих» и Цице­ро­ном. Цезарь убеж­дал их, что «вредя друг дру­гу, они лишь уси­ли­ва­ют Цице­ро­нов, Кату­лов и Като­нов». В этом выска­зы­ва­нии — суть поли­ти­че­ской борь­бы в рим­ском сена­те 60—50-х гг., ведь выше­на­зван­ные лица — это люди, кото­рые пре­тен­до­ва­ли на лиди­ру­ю­щие пози­ции в государ­стве. Пом­пей впер­вые столк­нул­ся с их оппо­зи­ци­ей в 67 г., Красс и Цезарь — в 65 г.

«Союз трех», вытес­нив­ший «кли­ку» на пери­фе­рию поли­ти­че­ской жиз­ни Рима, сам занял ее место. В 55 г., когда fac­tio Като­на была фак­ти­че­ски отстра­не­на от вла­сти, «немно­ги­ми» (pau­ci) Цице­рон назы­вал уже Цеза­ря, Крас­са и Пом­пея. А в кон­це 50 г. он упре­кал Цеза­ря в том, что про­вин­ции (то есть, власть над Гал­ли­я­ми) ему доста­вил не сенат, а он сам полу­чил их с помо­щью fac­tio, то есть, Пом­пея и Крас­са.

Отстра­нен­ные от вла­сти ари­сто­кра­ты не смог­ли про­стить это­го Цеза­рю, что выра­зи­лось в их стрем­ле­нии любы­ми спо­со­ба­ми разо­рвать ось «сою­за тро­их». В каче­стве «мень­ше­го зла» был избран Пом­пей, кото­ро­му они теперь поз­во­ля­ли то, чего не мог­ли поз­во­лить еще несколь­ко лет назад. После смер­ти Юлии в 54 г. и гибе­ли Крас­са в 53 г. «кли­ка» еще более уси­ли­ла натиск в «борь­бе за Пом­пея». Цезарь так­же не остав­лял попы­ток воз­об­но­вить аль­янс, но его преж­ний союз­ник теперь проч­но свя­зы­вал себя с дру­ги­ми поли­ти­че­ски­ми сила­ми.

Таким обра­зом, замы­сел Цеза­ря создать мощ­ный про­ти­во­вес «кли­ке немно­гих» в рим­ском сена­те в конеч­ном ито­ге про­ва­лил­ся. Красс погиб в Пар­фии, а Пом­пей при­нял сто­ро­ну сво­их преж­них поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков. Одна­ко, «союз трех» помог Цеза­рю под­гото­вить поч­ву для созда­ния лич­ной груп­пи­ров­ки на новой осно­ве.

В пара­гра­фе вто­ром иссле­ду­ет­ся дру­гой, не менее важ­ный этап в ста­нов­ле­нии fac­tio Cae­sa­ris, — галль­ское про­кон­суль­ство Цеза­ря. Одной из его насущ­ных поли­ти­че­ских задач была под­готов­ка буду­щей потен­ци­аль­ной опо­ры в сена­те и в народ­ном собра­нии, ведь «союз трех» не мог быть веч­ным. По-види­мо­му, Цезарь пре­крас­но осо­зна­вал, что, рас­ши­ряя чис­ло людей, вовле­чен­ных в дело заво­е­ва­ния Гал­лии, он дости­гал и зна­чи­тель­но­го укреп­ле­ния сво­их соб­ст­вен­ных пози­ций, посколь­ку вслед­ст­вие обо­га­ще­ния на войне и воз­мож­ных поче­стей сол­да­ты и офи­це­ры ста­но­ви­лись лич­но обя­зан­ны­ми сво­е­му пол­ко­вод­цу. Все­му это­му спо­соб­ст­во­ва­ла и про­дол­жи­тель­ность кам­па­нии, и гран­ди­оз­ные мас­шта­бы заво­е­ва­ний.

Цеза­рю уда­лось сло­мать ста­рый меха­низм назна­че­ния про­вин­ци­аль­ной сви­ты про­ма­ги­ст­ра­тов. Лега­ты, кве­сто­ры, воен­ные три­бу­ны и дру­гие люди, вхо­див­шие в окру­же­ние Цеза­ря в Гал­лии, были, как пра­ви­ло, свя­за­ны с ним род­ст­вен­ны­ми и дру­же­ски­ми уза­ми. При­чем, на осо­бом поло­же­нии нахо­ди­лись род­ст­вен­ни­ки и дру­зья его поли­ти­че­ских союз­ни­ков: Пом­пея, с.16 Крас­са, а поз­же и Цице­ро­на.

Похо­же, одним из стра­те­ги­че­ских замыс­лов Цеза­ря было при­вя­зать к себе моло­дых рим­ских ари­сто­кра­тов. В каче­стве con­tu­ber­na­les в его галль­ской армии ока­за­лись отпрыс­ки зна­ме­ни­тых рим­ских поли­ти­че­ских дея­те­лей, таких как Г. Скри­бо­ний Кури­он, Кв. Гор­тен­зий Гор­тал, М. Анто­ний Крит­ский и П. Кор­не­лий Дола­бел­ла. Дли­тель­ный харак­тер галль­ской вой­ны мно­гим из них давал вполне реаль­ный шанс зна­чи­тель­но обо­га­тить­ся и впо­след­ст­вии даже занять высо­кие долж­но­сти. Поэто­му почти все знат­ные моло­дые рим­ляне, про­шед­шие галль­скую вой­ну, ста­ли вер­ны­ми сто­рон­ни­ка­ми Цеза­ря.

С дру­гой сто­ро­ны, Цезарь делал став­ку и на пред­ста­ви­те­лей более низ­ких по соци­аль­но­му ста­ту­су групп: всад­ни­че­ско­го сосло­вия и муни­ци­паль­ной зна­ти. Из их чис­ла толь­ко Т. Лаби­ен и Кв. Цице­рон впо­след­ст­вии при­ня­ли сто­ро­ну его про­тив­ни­ков в граж­дан­ской войне. Прав­да, нуж­но отме­тить, что эти люди, хотя и выпол­ня­ли очень ответ­ст­вен­ные пору­че­ния Цеза­ря, за дол­гие годы галль­ской вой­ны так и не смог­ли вой­ти в «ближ­ний круг» про­кон­су­ла.

В гла­ве чет­вер­той «От fac­tio к par­tes: судь­ба груп­пи­ров­ки в пери­од граж­дан­ской вой­ны» иссле­ду­ет­ся про­бле­ма само­опре­де­ле­ния цеза­ри­ан­цев в годы меж­до­усоб­ной вой­ны 49—45 гг. и после гибе­ли Цеза­ря в мар­те 44 г. В пара­гра­фе пер­вом сопо­став­ля­ют­ся моти­вы и дей­ст­вия в 49—44 г. не толь­ко тех, кто оста­вал­ся с Цеза­рем, но и тех, кто оста­вил его сто­ро­ну.

Мало кто из цеза­ри­ан­цев дей­ст­ви­тель­но осо­зна­вал, чем может закон­чить­ся про­ти­во­сто­я­ние Цеза­ря и Пом­пея в сена­те, что оно может вылить­ся в воору­жен­ное столк­но­ве­ние, в кото­ром будет решать­ся судь­ба государ­ства. Каж­дый из них делал свой выбор, какую из сто­рон пред­по­честь, исхо­дя из сию­ми­нут­ных задач, без осо­бых раз­мыш­ле­ний о том, что будет зав­тра. Поэто­му в янва­ре 49 г. Руби­кон вряд ли пред­став­лял­ся неким нрав­ст­вен­ным барье­ром для тех, кто шел за Цеза­рем. Уже мно­го поз­же, когда послед­ст­вия ста­ли отчет­ли­во вид­ны, его бли­жай­шие сто­рон­ни­ки, такие как Пол­ли­он, Маций и дру­гие, тяже­ло пере­жи­ва­ли крах Рес­пуб­ли­ки. Хотя гибель той поли­ти­че­ской систе­мы, кото­рая суще­ст­во­ва­ла до сих пор, вос­при­ни­ма­лась ими как тра­гич­ное, но отнюдь не смер­тель­ное обсто­я­тель­ство.

Про­бле­му само­опре­де­ле­ния в годы граж­дан­ской вой­ны отра­жа­ет поня­тие «кон­фликт обя­за­тельств», пред­ло­жен­ное П. А. Бран­том21. Рим­ские ари­сто­кра­ты, как пра­ви­ло, име­ли мно­го­чис­лен­ные дру­же­ские свя­зи и с.17 сре­ди цеза­ри­ан­цев, и сре­ди пом­пе­ян­цев. Поэто­му выбор обыч­но зави­сел от того, насколь­ко менее опас­ным будет пред­по­чте­ние той или иной сто­ро­ны. Даль­ней­шее же пре­бы­ва­ние на избран­ной сто­роне было тес­но свя­за­но с карьер­ны­ми моти­ва­ми, что осо­бен­но каса­ет­ся пред­ста­ви­те­лей древ­ней родо­вой ари­сто­кра­тии. Одна­ко, пред­по­чте­ние в годы дик­та­ту­ры полу­ча­ли лишь немно­гие из их чис­ла.

Анто­ний и Эми­лий Лепид, хотя и при­со­еди­ни­лись к Цеза­рю неза­дол­го до 49 г., были его явны­ми фаво­ри­та­ми, не испы­ты­вая недо­стат­ка в долж­но­стях и назна­че­ни­ях. Послед­нее обсто­я­тель­ство и объ­яс­ня­ет вер­ность Анто­ния и Лепида по отно­ше­нию к дик­та­то­ру: имен­но здесь они виде­ли для себя наи­луч­шие карьер­ные и про­чие пер­спек­ти­вы. Отсут­ст­вие шан­сов на поли­ти­че­ское про­дви­же­ние точ­но так же обра­ти­ло бы их к про­ти­во­по­лож­но­му лаге­рю.

Несоот­вет­ст­вие ожи­да­ни­ям реаль­ных поли­ти­че­ских при­об­ре­те­ний неиз­беж­но вызы­ва­ло тре­ния меж­ду Цеза­рем и боль­шин­ст­вом из его сто­рон­ни­ков. Ито­гом этих про­ти­во­ре­чий ста­ло состав­ле­ние заго­во­ра на жизнь дик­та­то­ра. Труд­но ска­зать, осо­зна­вал ли Цезарь, что пре­вра­тил­ся в серь­ез­ную пре­гра­ду для ари­сто­кра­тов, жаж­дав­ших долж­но­стей, коман­до­ва­ний и поче­стей. Ведь неслу­чай­но сре­ди моти­вов, подвиг­ших М. Бру­та, Г. Кас­сия и дру­гих к фор­ми­ро­ва­нию заго­во­ра, источ­ни­ки назы­ва­ют сопер­ни­че­ство и обиды из-за рас­пре­де­ле­ния маги­ст­ра­тур.

В сво­ей поли­ти­ке Цезарь мог все­це­ло пола­гать­ся лишь на сво­их немно­гих ста­рых дру­зей, вхо­див­ших в узкий круг его «близ­ких» (fa­mi­lia­res). Как пра­ви­ло, эти люди были выхо­д­ца­ми из сто­лич­ной и муни­ци­паль­ной зна­ти, пред­став­ляя всад­ни­че­ское сосло­вие и зани­мая, таким обра­зом, более низ­кую сту­пень на соци­аль­ной лест­ни­це. Неко­то­рые из них впо­след­ст­вии были введе­ны дик­та­то­ром в сенат, став в гла­зах ари­сто­кра­тии «новы­ми людь­ми», ho­mi­nes no­vi. Тот факт, что в соци­аль­ном отно­ше­нии они, как мно­гие пред­ста­ви­те­ли ста­рой рим­ской зна­ти, не мог­ли счи­тать себя рав­ны­ми сво­е­му лиде­ру, делал их надеж­ной опо­рой авто­кра­тии.

В пара­гра­фе вто­ром пред­при­ни­ма­ет­ся ана­лиз обста­нов­ки внут­ри цеза­ри­ан­ской пар­тии меж­ду дву­мя собы­ти­я­ми: убий­ст­вом Цеза­ря в мар­те 44 г. и фор­ми­ро­ва­ни­ем «вто­ро­го три­ум­ви­ра­та».

После мар­тов­ских ид поли­ти­ка бли­жай­ших сто­рон­ни­ков дик­та­то­ра была в зна­чи­тель­ной мере под­вер­же­на вли­я­нию цен­тро­беж­ных сил. Одни пуб­лич­но отрек­лись от него, дру­гие это­го не дела­ли, но сво­и­ми дей­ст­ви­я­ми фак­ти­че­ски при­бли­зи­лись к это­му. Лишь немно­гие из них про­дол­жа­ли защи­щать инте­ре­сы дик­та­то­ра и после его смер­ти. Даже в пони­ма­нии древ­них авто­ров поня­тие «цеза­ри­ан­ская пар­тия», par­tes Cae­sa­ris, пре­тер­пе­ва­ет зна­чи­тель­ные мета­мор­фо­зы, обо­зна­чая теперь очень узкий круг людей

Наи­бо­лее все­го про­яви­лось стрем­ле­ние откре­стить­ся от «гре­хов» про­шло­го в поли­ти­ке Ази­ния Пол­ли­о­на, Муна­ция План­ка и Эми­лия Лепида, с.18 кото­рые в пись­мах сена­ту и одно­му из его лиде­ров Цице­ро­ну вся­че­ски демон­стри­ро­ва­ли свою готов­ность защи­щать суще­ст­ву­ю­щий строй и про­ти­во­дей­ст­во­вать ново­му уста­нов­ле­нию монар­хии.

В то же вре­мя Лепид был пер­вым, кто озву­чил лозунг мести за Цеза­ря сра­зу же после мар­тов­ских ид. Одна­ко, после Мутин­ской вой­ны он вся­че­ски избе­гал кон­так­тов с Анто­ни­ем, чья репу­та­ция пол­ко­во­д­ца была уже серь­ез­но поко­леб­ле­на. Поэто­му объ­еди­не­ние их армий в 43 г. не было ито­гом вза­им­но­го стрем­ле­ния, а цели­ком резуль­та­том реши­тель­ных шагов Анто­ния.

Имен­но Анто­ний в пер­вые меся­цы после убий­ства Цеза­ря пре­тен­ду­ет на роль его поли­ти­че­ско­го пре­ем­ни­ка. Попу­ляр­ность в леги­о­нах и кон­суль­ская долж­ность пре­до­ста­ви­ли ему наи­луч­шие стар­то­вые воз­мож­но­сти для укреп­ле­ния соб­ст­вен­ной вла­сти. В резуль­та­те, за корот­кое вре­мя Анто­ний стал одним из самых вли­я­тель­ных поли­ти­че­ских дея­те­лей в Риме.

Одна­ко вско­ре его укре­пив­ше­му­ся поло­же­нию воз­ник­ла угро­за в лице Г. Окта­вия-Окта­ви­а­на, кото­рый по заве­ща­нию дик­та­то­ра был при­нят в род Цеза­рей и назна­чен пер­вым наслед­ни­ком. Тот­час же воз­ник­шие меж­ду ними тре­ния объ­яс­ня­лись тем обсто­я­тель­ст­вом, что Окта­виан высту­пил кон­ку­рен­том Анто­ния в его борь­бе за «наслед­ство» Цеза­ря. При­чем, если пре­тен­зии пер­во­го были «дина­сти­че­ски­ми», то есть, неофи­ци­аль­ны­ми, то вто­рой осно­вы­вал свои пре­тен­зии на сво­их вполне офи­ци­аль­ных пол­но­мо­чи­ях.

В отли­чие от Анто­ния, fa­mi­lia­res покой­но­го дик­та­то­ра сра­зу же по при­бы­тии Окта­ви­а­на в Ита­лию при­зна­ют его как закон­но­го наслед­ни­ка, при­чем, не толь­ко в иму­ще­ст­вен­но-пра­во­вом отно­ше­нии, но и в поли­ти­че­ском. В 44—43 гг. «близ­кие» Цеза­ря и его при­ем­ный сын высту­па­ют на поли­ти­че­ской сцене как еди­ное целое.

Для Окта­ви­а­на дело мести за Цеза­ря было нераз­рыв­но свя­за­но с его буду­щей поли­ти­че­ской карье­рой, посколь­ку толь­ко пре­сле­до­ва­ние убийц мог­ло вырвать его из кру­га про­чих орди­нар­ных соис­ка­те­лей долж­но­стей. Одна­ко, тай­ное и явное про­ти­во­дей­ст­вие кон­су­ла Анто­ния вынуди­ло его пой­ти на союз с сенат­ским боль­шин­ст­вом во гла­ве с Цице­ро­ном, заста­вив вре­мен­но отка­зать­ся от идеи отмще­ния. «Вос­кре­ше­ние» лозун­га мести про­изо­шло лишь тогда, когда Анто­ний и Лепид осо­зна­ли, что объ­еди­не­ние их армий ста­ло жиз­нен­но важ­ным для поли­ти­че­ско­го выжи­ва­ния. Поэто­му истин­ным моти­вом фор­ми­ро­ва­ния «вто­ро­го три­ум­ви­ра­та» была бес­пер­спек­тив­ность борь­бы за власть по раздель­но­сти, а лозунг мести за Цеза­ря пред­став­лял собой наи­бо­лее про­стой спо­соб увлечь за собой сол­дат.

Итак, гибель Цеза­ря обна­жи­ла про­ти­во­ре­чия, кото­рые преж­де подав­ля­лись его авто­ри­те­том и хариз­мой. Лишив­шись сво­его лиде­ра, цеза­ри­ан­цы были вынуж­де­ны вести само­сто­я­тель­ную поли­ти­ку, уже неза­ви­си­мую от воли дик­та­то­ра. Для кого-то из них это озна­ча­ло реаль­ную воз­мож­ность оправ­дать­ся за «гре­хи» про­шло­го, для кого-то — воз­мож­ность с.19 фор­ми­ро­ва­ния соб­ст­вен­но­го поли­ти­че­ско­го обра­за. Одна­ко, так или ина­че, цеза­ри­ан­цы при­хо­дят к необ­хо­ди­мо­сти спло­че­ния для отпо­ра наби­рав­шим силу рес­пуб­ли­кан­цам.

В заклю­че­нии крат­ко изло­же­ны эта­пы фор­ми­ро­ва­ния лич­ной груп­пи­ров­ки Цеза­ря и под­веде­ны ито­ги иссле­до­ва­ния. Основ­ные выво­ды, сде­лан­ные в ходе работы, мож­но сфор­му­ли­ро­вать сле­дую­щим обра­зом:

1) Осно­ву рим­ских поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок состав­ля­ли род­ст­вен­но-дру­же­ские кла­ны ари­сто­кра­тов. Этот вывод поз­во­ля­ет опро­верг­нуть гос­под­ст­ву­ю­щее в оте­че­ст­вен­ной исто­рио­гра­фии пред­став­ле­ние об идео­ло­ги­че­ской состав­ля­ю­щей поли­ти­че­ской жиз­ни в Риме и, как след­ст­вие, о «пар­тий­ном» ее харак­те­ре.

2) Поня­тия fac­tio и par­tes не явля­ют­ся тож­де­ст­вен­ны­ми опре­де­ле­ни­я­ми рим­ских поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок. Борь­ба «клик» (fac­tio­nes) раз­во­ра­чи­ва­лась в сена­те или в народ­ном собра­нии, не выхо­дя за рам­ки тра­ди­ци­он­но­го сопер­ни­че­ства ари­сто­кра­ти­че­ских груп­пи­ро­вок. Борь­ба рим­ских «пар­тий» (par­tes) пред­по­ла­га­ла глу­бо­кое раз­ме­же­ва­ние внут­ри все­го обще­ства, более все­го харак­тер­ное для пери­о­да граж­дан­ских войн.

3) Тер­мин «опти­ма­ты», по-види­мо­му, введен­ный в рим­ский поли­ти­че­ский лек­си­кон Цице­ро­ном, имел несколь­ко зна­че­ний. Тра­ди­ци­он­но он слу­жил для обо­зна­че­ния наслед­ст­вен­ной ари­сто­кра­тии в целом. Кро­ме того, этот тер­мин исполь­зо­вал­ся для опре­де­ле­ния узкой груп­пы сена­то­ров, на кото­рую ори­ен­ти­ро­вал­ся в сво­ей поли­ти­ке Цице­рон.

4) Из опы­та поли­ти­че­ской борь­бы с пра­вя­щей оли­гар­хи­ей выте­кал спо­соб отстра­не­ния ее от вла­сти — путем созда­ния адек­ват­но­го про­ти­во­ве­са, осно­ван­но­го на тех же прин­ци­пах род­ст­вен­но-дру­же­ско­го кла­на. Таким про­ти­во­ве­сом доми­ни­ро­вав­шей в сена­те «кли­ке» стал союз Цеза­ря, Пом­пея и Крас­са, или «пер­вый три­ум­ви­рат».

5) При­об­ре­сти свое­об­раз­ный ана­лог это­го доста­точ­но неустой­чи­во­го аль­ян­са помог­ло Цеза­рю девя­ти­лет­нее про­кон­суль­ство в Гал­лии, в резуль­та­те кото­ро­го он смог при­вя­зать к себе мно­го­чис­лен­ных пред­ста­ви­те­лей рим­ской и муни­ци­паль­ной зна­ти. В резуль­та­те, когда три­ум­ви­рат рас­пал­ся, Цезарь нашел в сво­их при­вер­жен­цах силь­ную опо­ру, поз­во­лив­шую ему взять верх над поли­ти­че­ски­ми про­тив­ни­ка­ми в граж­дан­ской войне.

6) При этом, для боль­шин­ства сво­их сто­рон­ни­ков Цезарь был все­го лишь сред­ст­вом для дости­же­ния соб­ст­вен­ных эго­и­стич­ных целей. Тще­сла­вие рим­ских ари­сто­кра­тов, для кото­рых поли­ти­че­ская карье­ра была немыс­ли­ма без новых долж­но­стей и поче­стей, обу­сло­ви­ло глав­ную при­чи­ну разо­ча­ро­ва­ния мно­гих быв­ших сто­рон­ни­ков в сво­ем лиде­ре.

7) Истин­ны­ми союз­ни­ка­ми Цеза­ря в годы дик­та­ту­ры мог­ли быть толь­ко люди, вхо­див­шие в круг «близ­ких» (fa­mi­lia­res). Его отно­ше­ния с «близ­ки­ми» могут быть оха­рак­те­ри­зо­ва­ны как поня­ти­ем «друж­бы» (ami­ci­tia), так и кли­ен­те­лы (clien­te­la).

с.20

III. АПРОБАЦИЯ РАБОТЫ

Дис­сер­та­ция обсуж­да­лась по отдель­ным разде­лам и пол­но­стью на заседа­ни­ях кафед­ры исто­рии древ­не­го мира исто­ри­че­ско­го факуль­те­та СГУ. По резуль­та­там иссле­до­ва­ний авто­ром дела­лись докла­ды на сле­дую­щих науч­ных кон­фе­рен­ци­ях:

- студен­че­ско-аспи­рант­ские кон­фе­рен­ции на исто­ри­че­ском факуль­те­те СГУ (1999—2001 гг.);

- меж­ду­на­род­ная науч­ная кон­фе­рен­ция «Антич­ный мир и вар­вар­ская пери­фе­рия: про­бле­ма кон­так­тов» (Сара­тов, 2000 г.);

- XII Сер­ге­ев­ские чте­ния (Москва, 2001 г.);

- III Жебелев­ские чте­ния (Санкт-Петер­бург, 2001 г.).

Основ­ные поло­же­ния работы отра­же­ны в сле­дую­щих пуб­ли­ка­ци­ях:

1. Зар­щи­ков А. В. Fa­mi­lia­res et ami­ci в струк­ту­ре цеза­ри­ан­ской пар­тии // Антич­ность: обще­ство и идеи. Сбор­ник ста­тей. Казань, 2001. С. 136—141.

2. Зар­щи­ков А. В. «Вто­рые лица» вто­ро­го три­ум­ви­ра­та: надеж­ды и тре­во­ги Рима после Мутин­ской вой­ны // Жебелев­ские чте­ния-3. Тези­сы докла­дов науч­ной кон­фе­рен­ции 29—31 октяб­ря 2001 года. СПб., 2001. С. 157—161.

3. Зар­щи­ков А. В. Галль­ское про­кон­суль­ство Цеза­ря и рим­ская ари­сто­кра­тия // Антич­ный мир и архео­ло­гия. Меж­ву­зов­ский науч­ный сбор­ник. Вып. 11. Сара­тов, 2002. С. 67—71.

4. Зар­щи­ков А. В. Фамиль­ные свя­зи Цеза­ря и его ран­няя поли­ти­че­ская карье­ра // Новый век: исто­рия гла­за­ми моло­дых. Сбор­ник науч­ных работ аспи­ран­тов и студен­тов исто­ри­че­ско­го факуль­те­та СГУ. Вып. 1. Сара­тов, 2003. С. 5—12.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Момм­зен Т. Исто­рия Рима. Пер. с нем. М., 1936—1941. Т. 1—3.
  • 2Ферре­ро Г. Вели­чие и паде­ние Рима. Пер. с итал. СПб., 1997. Т. 1—2.
  • 3Gel­zer M. Die No­bi­li­tät der rö­mi­schen Re­pib­lik // Gel­zer M. Klei­ne Schrif­ten. Wies­ba­den, 1962. Bd. 1. S. 17—135.
  • 4Mün­zer F. Rö­mi­sche Adelspar­teien und Adelsfa­mi­lien. Stuttgart, 1920.
  • 5Mün­zer F. Op. cit. S. 6 ff.
  • 6Sy­me R. The Ro­man Re­vo­lu­tion. Ox­ford, 1939.
  • 7Tay­lor L. R. Par­ty Po­li­tics in the Age of Cae­sar. Ber­ke­ley; Los An­ge­les; Lon­don, 1949.
  • 8Hel­le­gouarc’h J. Le vo­ca­bu­lai­re la­tin des re­la­tions et des par­tis po­li­ti­ques sous la Ré­pub­li­que. Thè­se… Pa­ris, 1963.
  • 9Hel­le­gouarc’h J. Op. cit. P. 3.
  • 10Meier C. Res Pub­li­ca Amis­sa. Eine Stu­die zu Ver­fas­sung und Ge­schich­te der spa­ten rö­mi­schen Re­pub­lik. Wies­ba­den, 1966.
  • 11Ср.: Вип­пер Р. Ю. Очер­ки исто­рии Рим­ской импе­рии. М., 1908; Ростов­цев М. И. Рож­де­ние Рим­ской импе­рии. Пг., 1918.
  • 12Маш­кин Н. А. Рим­ские поли­ти­че­ские пар­тии в кон­це II и в нача­ле I в. до н. э. // ВДИ. 1947. № 3. С. 126—139.; он же. Прин­ци­пат Авгу­ста. Про­ис­хож­де­ние и сущ­ность. М., 1949.
  • 13Ср.: Утчен­ко С. Л. Соци­аль­ное и поли­ти­че­ское зна­че­ние тер­ми­на op­ti­ma­tes у Цице­ро­на // Древ­ний мир. Сб. ста­тей. [Посвя­ща­ет­ся] ака­де­ми­ку В. В. Стру­ве. М., 1962. С. 627—635; он же. К вопро­су о рим­ских поли­ти­че­ских пар­ти­ях // ВДИ. 1963. № 3. С. 82—94.
  • 14Наи­бо­лее пол­но его взгляды отра­же­ны в сле­дую­щей ста­тье: Селец­кий Б. П. Тер­мин op­ti­ma­tes в его пер­во­на­чаль­ном обще­при­ня­том зна­че­нии в «Пере­пис­ке» Цице­ро­на // ВДИ. 1979. № 4. С. 117—126.
  • 15Его­ров А. Б. Поли­ти­че­ские пар­тии в Риме в пери­од граж­дан­ских войн II—I вв. до н. э. Авто­реф. дисс. на соиск. уч. ст. канд. ист. наук. Л., 1977; он же. Рим на гра­ни эпох. Про­бле­мы рож­де­ния и фор­ми­ро­ва­ния прин­ци­па­та. Л., 1985.
  • 16Ср.: Hel­le­gouarc’h J. Op. cit. P. 500 ff.
  • 17Stras­bur­ger H. Op­ti­ma­tes // RE. Bd. 18. Hbd. 1. 1937. S. 774; Утчен­ко С. Л. К вопро­су о рим­ских поли­ти­че­ских пар­ти­ях. С. 84, 93; Wirszubski C. Li­ber­tas as a Po­li­ti­cal Idea at Ro­me. Cambrid­ge, 19683. P. 391; Селец­кий Б. П. Указ. соч. С. 125; Тру­хи­на Н. Н. Поли­ти­ка и поли­ти­ки «Золо­то­го века» Рим­ской рес­пуб­ли­ки (II в. до н. э.). М., 1986. С. 52.
  • 18Ср.: Маш­кин Н. А. Рим­ские поли­ти­че­ские пар­тии в кон­це II и в нача­ле I в. до н. э. С. 136; Утчен­ко С. Л. К вопро­су о рим­ских поли­ти­че­ских пар­ти­ях. С. 94.
  • 19Ср.: Hel­le­gouarc’h J. Op. cit. P. 110 ff.; Meier C. Op. cit. S. 3072.
  • 20Ср.: Stras­bur­ger H. Op. cit. S. 786 ff.; Tay­lor L. R. Op. cit. P. 190; Meier C. Op. cit. S. 3072; Brunt P. A. The Fall of the Ro­man Re­pub­lic and re­la­ted es­says. Ber­ke­ley etc., 1988. P. 4475.
  • 21Brunt P. A. Ami­ci­tia in the La­te Ro­man Re­pub­lic // Sea­ger R., ed. The Cri­sis of the Ro­man Re­pub­lic. Stu­dies in Po­li­ti­cal and So­cial His­to­ry. Cambrid­ge; New York, 1969. P. 206.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1387643698 1303242327 1303308995 1406385747 1406395855 1406401612