К вопросу о гетериях в Греции в V—IV вв. до н. э.

Поня­тие «гете­рия» (ἑται­ρεία) суще­ст­во­ва­ло по дан­ным источ­ни­ков на про­тя­же­нии всей антич­но­сти, начи­ная с гоме­ров­ских вре­мен и кон­чая рим­ски­ми¹. Оно обо­зна­ча­ло, по пре­иму­ще­ству, тай­ное сооб­ще­ство еди­но­мыш­лен­ни­ков, состав­лен­ное с поли­ти­че­ски­ми целя­ми, чем и отли­ча­лась гете­рия от эра­нов (ἔρα­νοι) и фиа­сов (θίασοι) — сооб­ществ граж­дан­ских и рели­ги­оз­ных². Одна­ко, ино­гда тер­мин «гете­рия» мог так­же обо­зна­чать союз или сооб­ще­ство, не име­ю­щее пря­мо­го отно­ше­ния к неле­галь­ной поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти. Напри­мер, на Кри­те гете­рии суще­ст­во­ва­ли как офи­ци­аль­но при­зна­вае­мая часть государ­ст­вен­ной струк­ту­ры³. В Лит­те все граж­дане дели­лись на гете­рии, кото­рые назы­ва­лись андрей­о­на­ми (Do­siad. Kre­ti­ka, frg. 2 Jaco­by FGH, p. 395 = Athen. IV 143 b)⁴. Это были сво­его рода застоль­ные това­ри­ще­ства, т. е. груп­пы взрос­лых муж­чин, соб­ст­вен­ни­ков и ари­сто­кра­тов, создан­ные для сов­мест­ных тра­пез и заня­тий гим­на­сти­кой, кото­рые в опре­де­лен­ных слу­ча­ях даже полу­ча­ли для обес­пе­че­ния сво­ей жиз­неде­я­тель­но­сти штраф­ные сум­мы, рас­пре­де­ля­е­мые государ­ст­вом, а так­же функ­ци­о­ни­ро­ва­ли при усы­нов­ле­нии⁵. По свиде­тель­ству над­пи­сей в Дре­ро­се и Мал­ле так­же суще­ст­во­ва­ли гете­рии. Суще­ст­во­ва­ли гете­рии и в Гор­тине, на что ука­зы­ва­ют над­пи­си V в. до н. э. и так назы­вае­мые Гор­тин­ские зако­ны. Здесь они пред­став­ля­ли собой низ­шее деле­ние граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва и име­ли, по-види­мо­му, функ­ции, ана­ло­гич­ные функ­ци­ям афин­ских фра­трий⁶. Веро­ят­но, при­над­леж­ность к одной из таких гете­рий была обя­за­тель­ным усло­ви­ем осу­щест­вле­ния граж­дан­ских прав, что обес­пе­чи­ва­лось воз­мож­но­стью уча­стия в общих обедах. Поэто­му не име­ю­щие граж­дан­ских прав, напри­мер, чуже­зем­цы, живу­щие в горо­де, или воль­ноот­пу­щен­ни­ки, обо­зна­ча­лись в Гор­тин­ских зако­нах тер­ми­ном ἀπέ­τειροι⁷. Таким обра­зом, в дан­ном слу­чае мы стал­ки­ва­ем­ся не с основ­ным, а с руди­мен­тар­ным употреб­ле­ни­ем тер­ми­на «гете­рия», фик­си­ру­ю­щим следы родо­во­го строя, сохра­нив­ши­е­ся на Кри­те.

За исклю­че­ни­ем Кри­та, в осталь­ной Гре­ции гете­рии име­ли вид това­ри­ществ, состав­лен­ных с какой-либо опре­де­лен­ной целью. Часто это были толь­ко дру­же­ские, более или менее чет­ко орга­ни­зо­ван­ные сооб­ще­ства, гетай­ры кото­рых назы­ва­лись так­же еще φί­λοι и συ­νήθεις. Сохра­ни­лись над­пи­си, содер­жа­щие поста­нов­ле­ния подоб­ных сооб­ществ, в кото­рых гово­рит­ся, напри­мер, о том, что на общем собра­нии гетай­ров было при­ня­то реше­ние почтить сво­его быв­ше­го сото­ва­ри­ща ста­ту­ей или над­гро­би­ем. Подоб­ные над­пи­си дошли, напри­мер, из горо­да Оль­ба в Кили­кии⁸ и из Прус­сы в Вифи­нии⁹.

В иных слу­ча­ях гете­рия — это объ­еди­не­ние почи­та­те­лей одно­го куль­та. Неиз­вест­но, суще­ст­во­ва­ло ли такое обо­зна­че­ние в клас­си­че­ский пери­од, так как сведе­ния о таких объ­еди­не­ни­ях сохра­ни­лись толь­ко от рим­ско­го вре­ме­ни, напри­мер, о гете­рии сам­ба­ти­стов (или саб­ба­ти­стов) в Кани­те­лидах в Кили­кии в I в. н. э. во гла­ве кото­рой сто­ял некий сина­го­гей¹⁰. Дру­гая кате­го­рия гете­рий — подо­бие про­фес­сио­наль­но­го сою­за, напри­мер, гете­рия эрга­стов в Нико­по­ле в Ниж­ней Мезии¹¹ и гете­рия хле­бо­пе­ков в Маг­не­сии на Меандре¹², про­тив дея­тель­но­сти кото­рых при­ни­ма­ли запре­щаю­щие меры рим­ские вла­сти.

Еще один вари­ант — это сооб­ще­ства уче­ни­ков вокруг фило­со­фов. Самы­ми древни­ми из них явля­ют­ся, по-види­мо­му, сою­зы пифа­го­рей­цев, кото­рые ста­ви­ли перед собой кро­ме фило­соф­ских еще и поли­ти­че­ские цели — дости­же­ние еди­не­ния всех сво­их чле­нов не толь­ко для физи­че­ско­го, но и для интел­лек­ту­аль­но­го про­ти­во­сто­я­ния уси­ли­ваю­щей­ся демо­кра­тии. При­чем сре­ди таких сооб­ществ мож­но назвать как союз после­до­ва­те­лей само­го Пифа­го­ра в Кротоне, так и пифа­го­рей­ские гете­рии (ἑται­ρίαι τῶν Πυ­θαγο­ρικῶν), напри­мер, гете­рию Эври­та во Фли­ун­те (Plut. De gen. Socr., 583 a), Архи­та в Тарен­те, Тимея в Локрах, Фео­до­ра в Кирене, Фило­лая в Фивах и т. д. Этим же тер­ми­ном обо­зна­чал­ся и круг уче­ни­ков вокруг Про­та­го­ра и Про­ди­ка (Plat. Resp. X, 600 c-d), Сокра­та и Пла­то­на¹³. Посколь­ку для обо­зна­че­ния вся­ко­го рода част­ных сооб­ществ, и в том чис­ле рели­ги­оз­ных и фило­соф­ских, исполь­зо­ва­лись обыч­но дру­гие тер­ми­ны (ἔρα­νοι, θίασοι), то в дан­ном слу­чае появ­ле­ние в текстах слов «гетай­ры» и «гете­рия» мож­но объ­яс­нить толь­ко тем, что антич­ные авто­ры спе­ци­аль­но их употре­би­ли, исхо­дя из каких-то осо­бен­но­стей этих объ­еди­не­ний фило­со­фов, воз­мож­но более стро­гой их орга­ни­за­ции или кон­крет­ных целей, кото­рые они ста­ви­ли перед собой.

Но обыч­но в гре­че­ской лите­ра­ту­ре клас­си­че­ско­го пери­о­да тер­мин «гете­рия» исполь­зо­вал­ся почти исклю­чи­тель­но для обо­зна­че­ния сою­за поли­ти­че­ских еди­но­мыш­лен­ни­ков, пре­сле­дую­ще­го вполне опре­де­лен­ные цели. Гете­рии игра­ли весь­ма замет­ную роль в поли­ти­че­ской борь­бе прак­ти­че­ски во всех гре­че­ских поли­сах, но кон­крет­ных сведе­ний источ­ни­ки при­во­дят немно­го. Рас­крыть суть это­го явле­ния обще­ст­вен­но-поли­ти­че­ской жиз­ни гре­че­ских поли­сов доста­точ­но слож­но, так как будучи тай­ны­ми сооб­ще­ства­ми, они не стре­ми­лись афи­ши­ро­вать свое суще­ст­во­ва­ние и поэто­му извест­но о них ста­но­вит­ся толь­ко в слу­чае гром­ко­го скан­да­ла или государ­ст­вен­но­го пере­во­рота. Эта харак­тер­ная осо­бен­ность гете­рий ска­за­лась, по-види­мо­му, и на том, что в совре­мен­ной лите­ра­ту­ре нет до сих пор обще­при­ня­то­го пере­во­да это­го тер­ми­на. В оте­че­ст­вен­ной лите­ра­ту­ре опре­де­ле­ние гете­рии мож­но встре­тить толь­ко в ком­мен­ти­ро­ван­ных пере­во­дах тех антич­ных авто­ров, кото­рые поль­зо­ва­лись этим тер­ми­ном, или в общих трудах по афин­ской исто­рии V века до н. э.

Дадим неболь­шую под­бор­ку опре­де­ле­ний. Так, древ­не­гре­че­ско-рус­ские сло­ва­ри (Вей­сма­на, Дво­рец­ко­го) дают толь­ко общий смысл поня­тия — поли­ти­че­ское обще­ство, пар­тия, союз, клуб (s. v. ἑται­ρεία II). В. В. Латы­шев пони­ма­ет под гете­ри­я­ми «тай­ные поли­ти­че­ские круж­ки, чле­ны кото­рых клят­вой обя­зы­ва­лись вза­им­но под­дер­жи­вать друг дру­га на судах и при выбо­рах в долж­но­сти»¹⁴. С. И. Радциг в при­ме­ча­ни­ях к «Афин­ской поли­тии» пишет, что Ари­сто­тель исполь­зу­ет в пас­са­же о Кли­сфене (Arist. Ath. Pol., 20, 1; 34, 3) сло­во, харак­тер­ное для более позд­не­го вре­ме­ни, посколь­ку гете­рии — это поли­ти­че­ские (оли­гар­хи­че­ские) клу­бы, играв­шие важ­ную роль в анти­де­мо­кра­ти­че­ских пере­во­ротах толь­ко в V веке¹⁵. А. И. Дова­тур, ком­мен­ти­руя «Поли­ти­ку» Ари­сто­те­ля (V, 5, 1305 b 25—35), дела­ет ого­вор­ку о том, что «гете­ри­я­ми назы­ва­лись поли­ти­че­ские клу­бы, глав­ным обра­зом оли­гар­хи­че­ские, имев­шие целью низ­вер­же­ние демо­кра­тии»¹⁶. Э. Д. Фро­лов опре­де­ля­ет гете­рию как тай­ное оли­гар­хи­че­ское обще­ство, клуб¹⁷. Г. А. Стра­та­нов­ский в изда­нии Фукидида (III, 82, 6; cf. VIII, 54, 4), объ­яс­няя тер­мин, под­чер­ки­ва­ет чет­кую струк­ту­ру и соци­аль­ную направ­лен­ность этих сооб­ществ, делая их сво­его рода «бое­вы­ми отряда­ми»: «гете­рии — поли­ти­че­ские клу­бы, пер­вич­ные орга­ни­за­ции (“ячей­ки”) оли­гар­хи­че­ской “пар­тии”»¹⁸. М. Л. Гас­па­ров пред­ла­га­ет несов­па­даю­щую с осталь­ны­ми иссле­до­ва­те­ля­ми фор­му­ли­ров­ку: «дру­же­ское сооб­ще­ство — “гете­рия” (“това­ри­ще­ство”), рели­ги­оз­но-быто­вой кру­жок, объ­еди­ня­ю­щий поли­ти­че­ских еди­но­мыш­лен­ни­ков (в V в. пре­иму­ще­ст­вен­но ари­сто­кра­тов)»¹⁹. Более про­стран­ные по срав­не­нию с выше­при­веден­ны­ми опре­де­ле­ния мож­но най­ти в изда­ни­ях антич­ных авто­ров, под­готов­лен­ных Л. П. Мари­но­вич и Г. А. Коше­лен­ко: 1) «гете­рии — нефор­маль­ные поли­ти­че­ские орга­ни­за­ции, глав­ным обра­зом оли­гар­хи­че­ской направ­лен­но­сти, суще­ст­во­вав­шие в Афи­нах»²⁰; 2) «…основ­ные кад­ры заго­вор­щи­ков, объ­еди­нив­ши­е­ся в ряд круж­ков (“гете­рий”). Здесь были пред­став­ле­ны все обще­ст­вен­ные груп­пы, собра­но все, что было в горо­де анти­со­ци­аль­но­го. Попа­да­лись тут и ари­сто­кра­ты, но имен­но те, кого совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли назы­ва­ют “деклас­си­ро­ван­ны­ми”»²¹.

В ино­стран­ной же науч­ной лите­ра­ту­ре тер­мин «гете­рия» обыч­но пере­во­дит­ся как «клуб», но при этом осо­бым обра­зом под­чер­ки­ва­ет­ся поли­ти­че­ская направ­лен­ность дея­тель­но­сти его чле­нов. У англо­языч­ных авто­ров, напри­мер, это сло­во чаще все­го объ­яс­ня­ет­ся как «оли­гар­хи­че­ский клуб» (oli­gar­chic club). В «Сло­ва­ре антич­но­сти», состав­лен­ном Й. Ирм­ше­ром и Р. Йоне, дает­ся общая фор­му­ли­ров­ка гете­рий и под ними под­ра­зу­ме­ва­ют­ся «обще­ства в Афи­нах, как пра­ви­ло тай­ные, еди­но­мыш­лен­ни­ков-оли­гар­хов, направ­лен­ные про­тив демо­кра­ти­че­ско­го строя»²². Дж. Дал­мей­да, под­гото­вив­ший пол­ное изда­ние речей и фраг­мен­тов Андо­кида с парал­лель­ным фран­цуз­ским пере­во­дом, сам тер­мин пере­да­ет как «поли­ти­че­ский клан» (co­te­rie po­li­ti­que), а гетай­ров назы­ва­ет поли­ти­че­ски­ми дру­зья­ми (amis po­li­ti­ques) и чле­на­ми клу­ба (membres de son club)²³. Д. МакДауэлл в англий­ском ком­мен­ти­ро­ван­ном изда­нии Андо­кида тер­мин ἑταῖρος пере­во­дит как «това­рищ», «соучаст­ник» (осо­бен­но в поли­ти­ке), а ἑται­ρεία — «това­ри­ще­ство», «ассо­ци­а­ция», отме­чая, что «они исполь­зо­ва­лись, глав­ным обра­зом, для обо­зна­че­ния тай­ных поли­ти­че­ских групп и тай­ных сго­во­ров, кото­рые были обыч­ны в Афи­нах в дан­ный пери­од»²⁴.

Таким обра­зом, труд­но­сти воз­ни­ка­ют уже с самим опре­де­ле­ни­ем тер­ми­на «гете­рия». С нашей точ­ки зре­ния в рус­ском язы­ке нет сло­ва, кото­рое бы адек­ват­но отра­жа­ло суть дан­но­го явле­ния соци­аль­но-поли­ти­че­ской жиз­ни гре­че­ско­го поли­са и поэто­му мы пред­по­чи­та­ем пере­во­дить тер­мин «гете­рия» обте­кае­мо — как «това­ри­ще­ство», «дру­же­ское» или «тай­ное сооб­ще­ство». Авто­ма­ти­че­ское пере­не­се­ние и пере­вод из совре­мен­ной ино­стран­ной лите­ра­ту­ры таких опре­де­ле­ний как «клуб» и «орга­ни­за­ция» мы рас­це­ни­ва­ем как неудач­ное, посколь­ку в рус­ском язы­ке они име­ют вполне кон­крет­ное зна­че­ние, не все­гда сов­ме­сти­мое с теми сведе­ни­я­ми, кото­рые пре­до­став­ля­ют источ­ни­ки. Поня­тие «клуб» у нас в совре­мен­ном язы­ке, в отли­чие от англи­чан, отож­дествля­ет­ся с чем-то необя­за­тель­ным и безот­вет­ст­вен­ным, а «орга­ни­за­ция» наобо­рот — под­ра­зу­ме­ва­ет чет­кую внут­рен­нюю струк­ту­ру и опре­де­лен­ную про­грам­му дея­тель­но­сти.

Таким обра­зом, под «гете­ри­ей» надо под­ра­зу­ме­вать дру­же­ское сооб­ще­ство, ядро кото­ро­го дей­ст­ви­тель­но мог­ли состав­лять потом­ки ста­рин­ной ари­сто­кра­тии. Одна­ко, в саму гете­рию вхо­ди­ли так­же и выход­цы из менее родо­ви­тых семей, име­ю­щих с пер­вы­ми уже дав­но уста­но­вив­ши­е­ся свя­зи, а так­же неко­то­рое чис­ло при­мкнув­ших к ним граж­дан в силу раз­лич­ных при­чин, лич­но­го или соци­аль­но­го пла­на, допу­щен­ных к уча­стию в жиз­неде­я­тель­но­сти подоб­но­го объ­еди­не­ния. В послед­нюю кате­го­рию, воз­мож­но, в кон­це V — нача­ле IV века мог­ли так­же вклю­чать­ся и бога­тые мете­ки, к услу­гам кото­рых, по-види­мо­му, ино­гда при­бе­га­ли их более знат­ные сото­ва­ри­щи²⁵. Пред­по­ло­же­ние, без­услов­но, в извест­ной сте­пе­ни спор­ное, об отсут­ст­вии этни­че­ской, точ­нее ска­зать, граж­дан­ской замкну­то­сти, мож­но сде­лать на осно­ва­нии свиде­тель­ства источ­ни­ков по делу о про­фа­на­ции мисте­рий Алки­ви­а­дом в 415 г., когда за это пре­ступ­ле­ние был осуж­ден вме­сте с ним метек Пули­ти­он, кото­ро­го древ­ние авто­ры недву­смыс­лен­но назы­ва­ют чле­ном его гете­рии (Po­lyaen. Strat., I, 40, 1; cf. And. I, 12, 14; Isocr. XVI, 6; Plut. Alc., 19, 2; 22, 4). Кро­ме того, Атти­че­ские сте­лы пере­да­ют имя еще одно­го мете­ка — Кефи­со­до­ра из Пирея, осуж­ден­но­го за пре­ступ­ле­ние про­тив рели­гии (АС, I, 33—49). Это был чело­век, зани­мав­ший­ся, может быть, тор­гов­лей, посколь­ку про­жи­вал в Пирее, но, в любом слу­чае, в доста­точ­ной сте­пе­ни состо­я­тель­ный, так как на сохра­нив­ших­ся частях стел зна­чат­ся 16 кон­фис­ко­ван­ных у него и про­дан­ных с тор­гов рабов. Не исклю­че­но, что он тож­де­ст­ве­нен Кефи­со­до­ру, упо­ми­нае­мо­му в чис­ле тех, на кого донес Тевкр, кото­рый так­же был мете­ком и, по сло­вам Андо­кида, обе­щал за пре­до­став­ле­ние «без­опас­но­сти» сде­лать донос «о мисте­ри­ях, ибо он сам был их участ­ни­ком и может ука­зать тех, кто совер­шал их вме­сте с ним» (I, 15). Это толь­ко три при­ме­ра уча­стия афин­ских мете­ков в шутов­ском испол­не­нии Элев­син­ских обрядов, хотя в дей­ст­ви­тель­но­сти их мог­ло быть гораздо боль­ше. И если мы точ­но не можем ска­зать где и вме­сте с кем это устра­и­ва­ли Тевкр и Кефи­со­дор, то о Пули­ти­оне Андо­кид, Исо­крат, Плу­тарх и Поли­ен еди­но­душ­но гово­рят, что он вхо­дил в дру­же­ское сооб­ще­ство Алки­ви­а­да и мисте­рии справ­ля­лись имен­но в его доме.

Гете­рии были немно­го­чис­лен­ны, по-види­мо­му, от 10 до 20 чело­век, как мы можем пред­по­ла­гать на осно­ва­нии свиде­тельств о гете­рии Эвфи­ле­та в Афи­нах и, воз­мож­но, Мело­на в Фивах. Чис­ло гетай­ров в подоб­ных това­ри­ще­ствах не было точ­но уста­нов­лен­ным и зави­се­ло в каж­дом отдель­ном слу­чае от мно­гих при­чин — вели­чи­ны само­го поли­са, попу­ляр­но­сти их гла­вы, задач, кото­рые они перед собой ста­ви­ли. Подоб­ные сооб­ще­ства име­ли, без­услов­но, сво­его при­знан­но­го лиде­ра, по име­ни кото­ро­го обыч­но и обо­зна­ча­лись. Он спла­чи­вал самих гетай­ров и направ­лял дея­тель­ность гете­рии, что осо­бен­но было важ­но в том слу­чае, если она была созда­на со вполне кон­крет­ны­ми целя­ми, будь то под­держ­ка сво­их гетай­ров в суде или при выдви­же­нии на долж­но­сти. Воз­мож­но, что ино­гда дея­тель­ность гете­рий мог­ла носить и откро­вен­но поли­ти­че­ский харак­тер, как это было в Фивах в 382—379 гг. (Xen. Hell., V, 2, 24—36) и в Афи­нах в 411 и 404 гг. (Thuc. VIII, 54 sqq.; Arist. Ath. pol., 34, 3). Но необ­хо­ди­мо обра­тить осо­бое вни­ма­ние на то, что эти пери­о­ды харак­те­ри­зо­ва­лись для обо­их государств состо­я­ни­ем внут­рен­ней неста­биль­но­сти, вызван­ным как раз­лич­ны­ми соци­аль­ны­ми, так и внеш­не­по­ли­ти­че­ски­ми при­чи­на­ми. В мир­ное же вре­мя, хотя и в Афи­нах и в дру­гих гре­че­ских поли­сах были свои лиде­ры с кон­крет­ны­ми про­грам­ма­ми и груп­па­ми сто­рон­ни­ков, они суще­ст­во­ва­ли в усло­ви­ях такой систе­мы, в кото­рых было очень труд­но про­во­дить после­до­ва­тель­ную поли­ти­ку, коль ско­ро даже самые попу­ляр­ные дея­те­ли не мог­ли быть уве­рен­ны­ми в успе­хе, посколь­ку сего­дняш­нее реше­ние народ­но­го собра­ния мог­ло изме­нить или отме­нить вче­раш­нее²⁶. Имен­но в этом слу­чае огром­ное зна­че­ние име­ла под­держ­ка выдви­ну­то­го пред­ло­же­ния гетай­ра­ми, сто­рон­ни­ка­ми и про­сто дру­зья­ми лиди­ру­ю­ще­го поли­ти­ка. Таким обра­зом, если даже пер­во­на­чаль­но гете­рия и не созда­ва­лась с поли­ти­че­ски­ми целя­ми, она все рав­но им под­чи­ня­лась бла­го­да­ря лич­ным отно­ше­ни­ям и необ­хо­ди­мо­сти сохра­нять дру­же­скую кор­по­ра­тив­ность. Что же каса­ет­ся опре­де­ле­ния гете­рии как «тай­но­го сооб­ще­ства», то мы пола­га­ем, что их дея­тель­ность не афи­ши­ро­ва­лась ими сами­ми и не санк­ци­о­ни­ро­ва­лась офи­ци­аль­но государ­ст­вом, но абсо­лют­но скры­той от сограж­дан не была²⁷.

Уже в древ­но­сти пыта­лись понять внут­рен­нюю при­ро­ду подоб­ных объ­еди­не­ний. Так, Ари­сто­тель по-раз­но­му объ­яс­ня­ет при­чи­ну появ­ле­ния гете­рий в демо­кра­ти­че­ских и оли­гар­хи­че­ских поли­сах: в оли­гар­хи­ях — это необ­хо­ди­мость объ­еди­не­ния сил отдель­ных групп оли­гар­хов, име­ю­щих сво­его лиде­ра и стре­мя­щих­ся к захва­ту вла­сти (Arist. Pol., V, 5, 1305 b 34; 1306 a 30). Таким обра­зом, это была орга­ни­за­ция, состав­лен­ная с вполне кон­крет­ной целью, при­чем имен­но поли­ти­че­ской. Поэто­му она по сво­им харак­те­ри­сти­кам была сход­на с сино­мо­си­ей, посколь­ку в слу­чае дости­же­ния постав­лен­ной цели, т. е. при­хо­да к вла­сти пред­ста­ви­те­лей такой гете­рии, она ско­рее все­го рас­па­да­лась. Без­услов­но, это не сто­ит пони­мать бук­валь­но, так как гетай­ры про­дол­жа­ли под­дер­жи­вать друг дру­га из опа­се­ния пере­хо­да управ­ле­ния государ­ст­вом к про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щей груп­пи­ров­ке оли­гар­хов, но их преж­нее един­ство было рас­ко­ло­то раз­лич­ной сте­пе­нью бли­зо­сти к вла­сти и они уже не мог­ли состав­лять спло­чен­но­го бое­во­го отряда, како­вым были преж­де.

В демо­кра­ти­че­ских же государ­ствах винов­ни­ка­ми воз­ник­но­ве­ния тай­ных оли­гар­хи­че­ских сооб­ществ высту­па­ют у Ари­сто­те­ля дема­го­ги, кото­рые «с одной сто­ро­ны, путем лож­ных доно­сов по част­ным делам на состо­я­тель­ных людей застав­ля­ют этих послед­них спло­тить­ся (ведь общий страх объ­еди­ня­ет и злей­ших вра­гов), а с дру­гой сто­ро­ны, натрав­ли­ва­ют на них народ­ную мас­су» (Pol., V, 4, 1304 b 20). При этом исполь­зу­ют­ся три уже испы­тан­ных сред­ства при­тес­не­ния зна­ти: 1) тре­бо­ва­ние разде­ла иму­ще­ства; 2) непо­силь­ные литур­гии; 3) доно­сы и сле­дую­щие за ними судеб­ные про­цес­сы с целью кон­фис­ка­ций (V, 4, 1305 a 1—5). Кро­ме того, нема­ло­важ­ной при­чи­ной орга­ни­за­ции гете­рий и вхож­де­ния в них все новых чле­нов было чув­ство оттес­не­ния на вто­рой план, преж­де все­го в обще­ст­вен­ной и поли­ти­че­ской жиз­ни, воз­ни­кав­шее у оли­гар­хов при демо­кра­тии. Про­воз­гла­шен­ное на сло­вах рав­но­пра­вие всех граж­дан, вхо­див­ших в полис­ную орга­ни­за­цию, на деле при­во­ди­ло к гос­под­ству демо­са и нару­ше­нию прав ари­сто­кра­тов. В «Поли­ти­ке» же Ари­сто­тель (VI, 1, 1318 a 10—1318 b 5), рас­суж­дая о двух видах спра­вед­ли­во­сти — демо­кра­ти­че­ской и оли­гар­хи­че­ской, при­хо­дит к выво­ду, что достичь и той и дру­гой одно­вре­мен­но невоз­мож­но до тех пор, пока обще­ство состо­ит из двух частей — бед­ных и бога­тых. Поэто­му он пред­ла­га­ет в каче­стве выхо­да из это­го поло­же­ния ком­про­мисс, кото­рый он видит в необ­хо­ди­мо­сти доби­вать­ся, чтобы реше­ния при­ни­ма­лись при одоб­ре­нии обе­их сто­рон, а если это­го достичь не удаст­ся, то «решаю­щее зна­че­ние долж­но иметь поста­нов­ле­ние боль­шин­ства и тех, чей иму­ще­ст­вен­ный ценз выше» (1318 а 30; cf. V, 5, 1305 b 30). Но на деле, как мы убеж­да­ем­ся на осно­ва­нии мно­го­чис­лен­ных источ­ни­ков (Isocr. XV, 159—160; XX, 20), реаль­ная пра­во­вая прак­ти­ка Афин огра­ни­чи­ва­лась толь­ко пер­вым пунк­том, что и при­во­ди­ло к чув­ству ущем­лен­но­сти и озлоб­лен­но­сти у всех состо­я­тель­ных афи­нян, и тем более у бога­тых ари­сто­кра­тов, кото­рые не отва­жи­ва­ясь на откры­тое сопро­тив­ле­ние демо­кра­ти­че­ско­му строю, под­та­чи­ва­ли его изнут­ри, орга­ни­зуя гете­рии.

Имен­но поэто­му посте­пен­но одной из основ­ных сфер дея­тель­но­сти этих сооб­ществ, вынуж­ден­ных огра­ни­чи­вать­ся каки­ми-то офи­ци­аль­ны­ми рам­ка­ми, ста­но­вят­ся суды. По сло­вам Фукидида (VIII, 54, 4), они доволь­но часто состав­ля­ли в Афи­нах «сино­мо­сии для судов и долж­но­стей» (συ­νωμο­σίαι ἐπὶ δι­καῖς καὶ ἀρχαῖς οὖσαι). Под­держ­ка чле­нов сво­их сооб­ществ во вре­мя про­цес­сов была чрез­вы­чай­но акту­аль­ной (cf. Plat. Theat., 173 d), посколь­ку, как было уже отме­че­но, сико­фан­ты обру­ши­ва­лись глав­ным обра­зом имен­но на бога­тых и знат­ных. В подоб­ной ситу­а­ции боль­шое зна­че­ние име­ла спло­чен­ность и вер­ность друг дру­гу гетай­ров, кото­рые ради сохра­не­ния чув­ства кор­по­ра­тив­но­сти зача­стую дава­ли даже лож­ные пока­за­ния на суде, под­вер­га­ясь рис­ку быть самим обви­нен­ным в лже­свиде­тель­стве (cf. Dem. XIX, 22—23)²⁸. Что же каса­ет­ся полу­че­ния долж­но­стей, осо­бен­но выби­рае­мых жре­би­ем, то при­над­леж­ность к гете­рии име­ла для это­го, по-види­мо­му, мини­маль­ное зна­че­ние, так как гетай­ры толь­ко мог­ли содей­ст­во­вать выдви­же­нию сво­их пред­ста­ви­те­лей в кан­дида­ты²⁹. Одна­ко на дан­ном эта­пе выбо­ров маги­ст­ра­тов они не име­ли воз­мож­но­сти дей­ст­во­вать слиш­ком актив­но, так как явля­лись пред­ста­ви­те­ля­ми тай­но­го, не при­зна­вае­мо­го государ­ст­вом, сооб­ще­ства. Кро­ме того, в демо­кра­ти­че­ском поли­се выдви­нуть на важ­ные долж­но­сти заве­до­мо ари­сто­кра­тов, и тем более оли­гар­хов, было нере­аль­но, да и опас­но для них самих. Но на сле­дую­щем эта­пе, при про­хож­де­нии уже выбран­ны­ми кан­дида­та­ми доки­ма­сии, роль гете­рии и осо­бен­но ее мно­го­чис­лен­ность мог­ли быть весь­ма суще­ст­вен­ны, посколь­ку здесь гетай­ры и их сто­рон­ни­ки мог­ли, дей­ст­вуя в луч­ших тра­ди­ци­ях афин­ских дема­го­гов, сде­лать попыт­ку забо­ло­ти­ро­вать наи­бо­лее реак­ци­он­ных демо­кра­тов³⁰. Имен­но поэто­му не слу­чай­но, воз­мож­но, Псев­до-Ксе­но­фонт в «Афин­ской поли­тии» так мно­го рас­суж­да­ет о судо­про­из­вод­стве и дея­тель­но­сти Сове­та, ибо толь­ко там, ока­зав­шись сре­ди долж­ност­ных лиц, чле­ны гете­рий мог­ли хотя бы незна­чи­тель­но вли­ять на изме­не­ние государ­ст­вен­но­го строя Афин в свою поль­зу, и преж­де все­го, с помо­щью при­ня­тия отдель­ных псе­физм. Ибо, «чтобы улуч­шил­ся государ­ст­вен­ный порядок, — пишет Псев­до-Ксе­но­фонт, — мож­но мно­гое при­ду­мать, но чтобы суще­ст­во­ва­ла демо­кра­тия и чтобы в то же вре­мя было луч­шее прав­ле­ние — най­ти удо­вле­тво­ри­тель­ное реше­ние это­го нелег­ко, раз­ве толь­ко… мож­но в мело­чах что-нибудь при­ба­вить или отнять» (III, 9).

Одна­ко, вне зави­си­мо­сти от поли­ти­че­ской ситу­а­ции, в кото­рой про­ис­хо­ди­ло фор­ми­ро­ва­ние гете­рий, т. е. был ли сам полис демо­кра­ти­че­ским или оли­гар­хи­че­ским, по сво­ей внут­рен­ней сути они все­гда были ари­сто­кра­ти­че­ски­ми. Но, с одной сто­ро­ны, не обя­за­тель­но, с нашей точ­ки зре­ния, под любым объ­еди­не­ни­ем ари­сто­кра­тов пони­мать имен­но гете­рию. С дру­гой сто­ро­ны, ино­гда в подоб­ные дру­же­ские сою­зы еди­но­мыш­лен­ни­ков мог­ли вхо­дить и люди фор­маль­но или реаль­но при­дер­жи­вав­ши­е­ся демо­кра­ти­че­ской ори­ен­та­ции³¹. Так, напри­мер, даже Феми­стокл, при­знан­ный демо­кра­ти­че­ский лидер, по сло­вам Плу­тар­ха, порой выска­зы­вал мыс­ли, более соот­вет­ст­ву­ю­щие пози­ции его поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков. В част­но­сти он пишет, что «Феми­стокл, всту­пив в дру­же­ское сооб­ще­ство (в ори­ги­на­ле “гете­рию” — Е. Н.), при­об­рел таких могу­ще­ст­вен­ных защит­ни­ков, что в ответ на чье-то заме­ча­ние: “Ты мог бы стать пре­крас­ным пра­ви­те­лем Афин, если бы ко всем отно­сил­ся оди­на­ко­во и бес­при­страст­но”, — ска­зал: “Я нико­гда не сяду на такой пре­стол, кото­рый не пре­до­ста­вит моим дру­зьям боль­ших прав и воз­мож­но­стей, неже­ли посто­рон­ним людям”» (Arist., 2). По-види­мо­му, осно­вы­ва­ясь имен­но на таких пас­са­жах, неко­то­рые совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли утвер­жда­ют, с нашей точ­ки зре­ния совер­шен­но необос­но­ван­но, что суще­ст­во­ва­ли гете­рии как ари­сто­кра­ти­че­ские, так и демо­кра­ти­че­ские³².

Как мы пола­га­ем, орга­ни­за­цию гете­рий мож­но свя­зать не толь­ко с реаль­ной поли­ти­че­ской необ­хо­ди­мо­стью, но и с харак­тер­ным для гре­че­ско­го мен­та­ли­те­та дуа­лиз­мом, кото­рый делил все на кон­тра­сти­ру­ю­щие груп­пы: гре­ков и вар­ва­ров, рабов и сво­бод­ных, дру­зей и вра­гов. И поэто­му выра­же­ние «помо­ги дру­зьям и навреди вра­гам» встре­ча­ет­ся во всей гре­че­ской лите­ра­ту­ре, от вре­ме­ни Гоме­ра до вре­ме­ни Алек­сандра Вели­ко­го³³. Оно, таким обра­зом, явля­лось основ­ным мораль­ным прин­ци­пом для выра­бот­ки опре­де­лен­но­го типа поведе­ния всех чле­нов поли­са, актив­но высту­паю­щих в сфе­ре обще­ст­вен­ной жиз­ни, неза­ви­си­мо от их лич­ной поли­ти­че­ской ори­ен­та­ции. Подоб­ное обособ­ле­ние отдель­ных эле­мен­тов соци­у­ма антич­ные авто­ры пыта­лись даже тео­ре­ти­че­ски обос­но­вать, как, напри­мер, это дела­ет Ари­сто­тель в «Поли­ти­ке» при ана­ли­зе реаль­но суще­ст­ву­ю­щих государ­ст­вен­ных обра­зо­ва­ний и про­ек­тов по их пере­устрой­ству в иде­аль­ные. В част­но­сти, он счи­та­ет, что «невоз­мож­ным ока­жет­ся созда­ние государ­ства без разде­ле­ния и обособ­ле­ния вхо­дя­щих в его состав эле­мен­тов либо при помо­щи сис­си­тий, либо при помо­щи фра­трий и фил» (II, 2, 10, 1264 a 5). Посте­пен­но одним из таких эле­мен­тов, с нашей точ­ки зре­ния, ста­но­вят­ся и гете­рии. Осо­бен­но ярко это про­яви­лось в V веке пото­му, что в усло­ви­ях необы­чай­но дол­го для­щей­ся по антич­ным поня­ти­ям вой­ны, «ста­рые мораль­ные и рели­ги­оз­ные цен­но­сти под­вер­га­лись осме­я­нию, выше все­го ста­ви­лись дер­зость и готов­ность риск­нуть всем для удо­вле­тво­ре­ния сво­их жела­ний»³⁴. Но в отли­чие от упо­ми­нае­мых Ари­сто­те­лем сис­си­тий, фра­трий и фил, гете­рии все­гда, кро­ме как было уже ска­за­но, Кри­та, суще­ст­во­ва­ли неофи­ци­аль­но, посколь­ку фор­маль­но не были при­зна­ны государ­ст­вом. Несмот­ря на оче­вид­ные раз­ли­чия меж­ду эти­ми под­разде­ле­ни­я­ми было все же в них и нечто общее. Так, гете­рия как сооб­ще­ство, без­услов­но, под­ра­зу­ме­ва­ет идею вза­и­мо­по­мо­щи и кор­по­ра­ции состав­ля­ю­щих ее чле­нов (ср., напри­мер, объ­яс­не­ние, при­во­ди­мое у Фотия: s. v. ἑται­ρισά­μενος — συ­νερ­γή­σας). Исхо­дя из это­го, по-види­мо­му, совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли выдви­ну­ли даже гипо­те­зу об эво­лю­ции гете­рии из ста­рой родо­вой орга­ни­за­ции — из фра­трии³⁵. Одна­ко, они пред­став­ля­ли более сла­жен­ную струк­ту­ру, чем фра­трия, и тем более фила, так как там един­ство осно­вы­ва­лось на общ­но­сти места посе­ле­ния и родо­вых тра­ди­ций, в гете­ри­ях же на пер­вый план выдви­га­ет­ся пер­со­наль­ный фак­тор — един­ство внут­рен­не­го миро­ощу­ще­ния, схо­жие поли­ти­че­ские иде­а­лы, а в неко­то­рых слу­ча­ях и кон­крет­ная цель.

В гре­че­ской лите­ра­ту­ре клас­си­че­ско­го пери­о­да неод­но­крат­но тер­мин «гете­рия» ока­зы­ва­ет­ся свя­зан­ным напря­мую с тер­ми­ном «сино­мо­сия» (συ­νωμο­σία) и, преж­де все­го, пото­му, что имен­но гете­рии посто­ян­но подо­зре­ва­ли в состав­ле­нии заго­во­ров про­тив демо­кра­тии. Это обсто­я­тель­ство, по-види­мо­му, и послу­жи­ло осно­ва­ни­ем для неко­то­рых иссле­до­ва­те­лей излишне сбли­жать или даже счи­тать чуть ли не сино­ни­ма­ми эти два поня­тия. Так, напри­мер, Э. Цибарт, на наш взгляд, слиш­ком уж пря­мо­ли­ней­но ста­вит их при­ме­ры под­ряд, рас­смат­ри­вая гете­рию Ифи­а­да в Абидо­се (Arist. Pol., V, 5, 1306 a 31) или Исме­ния и Леон­ти­а­да в Фивах (Xen. Hell., V, 2, 24—36; Theop. Hell., XXIV, 12, 2; Plut. Pe­lop., 5, 1—2) наряду с заго­во­ра­ми в Элиде и Киме Эолий­ской, о кото­рых сооб­ща­ет Плу­тарх в сочи­не­нии «О доб­ле­сти жен­ской»³⁶. Что каса­ет­ся Кимы, то собы­тия там не под­да­ют­ся точ­ной дати­ров­ке, но, веро­ят­но, про­изо­шли уже после 508 г. до н. э., когда защит­ни­ки сво­бо­ды, спло­тив­ши­е­ся под гла­вен­ст­вом неко­го Тимо­те­ла, высту­пи­ли про­тив захва­тив­ше­го в горо­де власть Ари­сто­де­ма (Plut. Mul. virt., 262 c). В Элиде же граж­дане объ­еди­ни­лись в сино­мо­сию и сверг­ли в 272—271 г. до н. э. тира­на Ари­сто­ти­ма. К заго­во­ру, ини­ци­а­то­ром кото­ро­го стал Гел­ла­ник, при­со­еди­ни­лась какая-то часть из 800 изгнан­ни­ков, ока­зав­ших­ся в Это­лии, и один из при­бли­жен­ных тира­на по име­ни Кил­лон (Plut. Mul. virt., 251 f; 252 e; 253 a). В этих пас­са­жах, как мы пола­га­ем, речь идет исклю­чи­тель­но об одно­акт­ном кон­крет­ном дей­ст­вии — свер­же­нии суще­ст­ву­ю­ще­го в дан­ный момент государ­ст­вен­но­го устрой­ства, т. е. име­ет­ся в виду имен­но заго­вор. С поли­ти­че­ской точ­ки зре­ния эти поня­тия были раз­лич­ны, посколь­ку в гре­че­ской юриди­че­ской прак­ти­ке IV в. до н. э. гете­рия и сино­мо­сия так­же отли­ча­лись. Осно­ва­ни­ем для тако­го суж­де­ния может слу­жить Гипе­рид, кото­рый, изла­га­ет содер­жа­ние зако­на об исан­ге­лии, о кото­ром уже шла речь выше. Так, он гово­рит, что этот закон сле­ду­ет при­ме­нять в том слу­чае, «если кто всту­пит в заго­вор (в ори­ги­на­ле — сино­мо­сию), или орга­ни­зу­ет гете­рию для нис­про­вер­же­ния демо­кра­тии, или пре­даст какой-либо [наш] город или флот, сухо­пут­ное или мор­ское вой­ско …». И после это­го добав­ля­ет, что «первую часть зако­на напи­са­ли для всех граж­дан — ведь тако­го рода про­ступ­ки могут совер­шать любые из них» (Hyp. IV, 8; cf. Ps.-And. IV, 4). Таким обра­зом, по его сло­вам, каж­дый из афи­нян мог быть при­част­ным как к сино­мо­сии, так и к гете­рии, но в том и дру­гом слу­чае это явля­лось отдель­ным пунк­том обви­не­ния. Никто из древ­них авто­ров спе­ци­аль­ным обра­зом не объ­яс­ня­ет раз­ни­цу меж­ду эти­ми дву­мя пре­ступ­ле­ни­я­ми про­тив государ­ства, но, как нам пред­став­ля­ет­ся она была в том, что сино­мо­сия как любой заго­вор состав­ля­лась с кон­крет­ной целью, после дости­же­ния кото­рой рас­па­да­лась (напри­мер, после свер­же­ния тира­на). Гете­рия же мог­ла в опре­де­лен­ных поли­ти­че­ских усло­ви­ях ста­вить перед собой ана­ло­гич­ные цели, но мог­ла суще­ст­во­вать доста­точ­но дол­гое вре­мя и без кон­крет­ной про­грам­мы дей­ст­вий, пред­став­ляя собой посто­ян­ную оппо­зи­цию демо­кра­ти­че­ско­му поли­су в юриди­че­ской и адми­ни­ст­ра­тив­ной сфе­рах.

Дости­же­ние же гетай­ра­ми поли­ти­че­ской и интел­лек­ту­аль­ной кон­со­лида­ции в огром­ной сте­пе­ни зави­се­ло от удач­но­го соче­та­ния мно­же­ства фак­то­ров. Так, для спло­че­ния рядов любо­го дру­же­ско­го сооб­ще­ства, а мы можем доба­вить, что тем более гете­рии, по сло­вам Ари­сто­те­ля, очень боль­шое зна­че­ние име­ли оди­на­ко­вое вос­пи­та­ние, бли­зость по воз­рас­ту³⁷, доста­ток, оди­на­ко­вый по коли­че­ству и цен­но­сти, и как след­ст­вие все­го это­го — воз­мож­ность полу­чать удо­воль­ст­вие от оди­на­ко­вых вещей, так как все сото­ва­ри­щи име­ют «схо­жие стра­сти и нра­вы» (Arist. Nic. Eth., VIII, 6, 1157 b 23; 13, 1162 a 25; 14, 1161 b 36; 14, 1162 a 10; Mag­na Mor., II, 11, 1211 b 3—8). Посколь­ку не сохра­ни­лось, а ско­рее все­го нико­гда и не суще­ст­во­ва­ло, спе­ци­аль­ных сочи­не­ний, осве­щаю­щих отно­ше­ния сре­ди чле­нов таких тай­ных обществ, мы можем вос­поль­зо­вать­ся кос­вен­ны­ми дан­ны­ми. Так, Фукидид, опи­сы­вая оже­сто­чен­ную пар­тий­ную борь­бу на Кер­ки­ре в 427 г. до н. э., дает такую яркую и чет­кую пси­хо­ло­ги­че­скую харак­те­ри­сти­ку гете­рий, что мы при­ведем ее пол­но­стью: «поли­ти­че­ские узы ока­зы­ва­лись креп­че кров­ных свя­зей, пото­му что чле­ны гете­рий ско­рее шли очер­тя голо­ву на любое опас­ное дело. Ведь подоб­ные орга­ни­за­ции отнюдь не были направ­ле­ны ко бла­гу обще­ства в рам­ках, уста­нов­лен­ных зако­на­ми, но про­ти­во­за­кон­но слу­жи­ли лишь для рас­про­стра­не­ния соб­ст­вен­но­го вли­я­ния в свое­ко­рыст­ных инте­ре­сах. Вза­им­ная вер­ность таких людей под­дер­жи­ва­лась не соблюде­ни­ем боже­ских зако­нов, а, ско­рее, была осно­ва­на на сов­мест­ном их попра­нии» (III, 82, 6). О том, что вза­им­ные обя­за­тель­ства гетай­ров ока­зы­ва­лись порой важ­нее семей­ных отно­ше­ний и в дру­гих ситу­а­ци­ях, свиде­тель­ст­ву­ет Андо­кид, когда рас­ска­зы­ва­ет в сво­ей речи «О мисте­ри­ях» о том, как настой­чи­во упра­ши­вал доне­сти на гер­мо­ко­пидов и спа­сти этим всю семью его двою­род­ный брат Хар­мид (And. I, 49).

Без­услов­но, на прак­ти­ке чле­ны афин­ских гете­рий не соот­вет­ст­во­ва­ли всем этим «иде­аль­ным» тре­бо­ва­ни­ям. Но, в любом слу­чае, то хотя бы мини­маль­ное еди­не­ние, кото­рое им уда­ва­лось достичь, пред­став­ля­лось опас­ным, так как в одной из речей, состав­лен­ной в пер­вые деся­ти­ле­тия IV века, утвер­жда­ет­ся, что те, кто име­ет гете­рию или сино­мо­сию, име­ет вла­сти боль­ше, чем осталь­ные (Ps.-And. IV, 4). И поэто­му Ари­сто­тель пишет, что тира­нию, напри­мер, мож­но сохра­нить толь­ко в том слу­чае, если уни­что­жить всех выдаю­щих­ся чем-либо людей, «не доз­во­лять сис­си­тий, това­ри­ществ (в ори­ги­на­ле — гете­рий), вос­пи­та­ния и ниче­го дру­го­го, подоб­но­го это­му, вооб­ще осте­ре­гать­ся все­го того, откуда воз­ни­ка­ет уве­рен­ность в себе и вза­им­ное дове­рие… И вооб­ще устра­и­вать все так, чтобы все оста­ва­лись по пре­иму­ще­ству незна­ко­мы­ми друг с дру­гом, так как зна­ком­ство созда­ет боль­ше дове­рия» (Arist. Pol., V, 9, 1313 a 40—1313 b 5). Рас­суж­де­ние Ари­сто­те­ля очень вер­но, так как в демо­кра­ти­че­ских государ­ствах чле­ны гете­рий состав­ля­ли мень­шин­ство и демос лег­ко мог кон­тро­ли­ро­вать и огра­ни­чи­вать их дея­тель­ность. При тира­нии же они мог­ли вос­поль­зо­вать­ся воз­му­ще­ни­ем наро­да про­тив еди­но­лич­но­го пра­ви­те­ля, узур­пи­ро­вав­ше­го власть, и стать, если мож­но так ска­зать, кон­со­лиди­ру­ю­щим и ини­ци­а­тив­ным эле­мен­том все­го обще­ства, чему спо­соб­ст­во­ва­ло их хоро­шее обра­зо­ва­ние и ста­рин­ные родо­вые тра­ди­ции.

Кро­ме того, чле­ны афин­ских гете­рий, по-види­мо­му, актив­но зани­ма­лись и пуб­ли­ци­сти­че­ской дея­тель­но­стью, кото­рая так­же носи­ла откро­вен­но выра­жен­ный поли­ти­че­ский харак­тер. Здесь мож­но при­ве­сти хотя бы два при­ме­ра. Во-пер­вых, это Андо­кид, кото­рый как и мно­гие дру­гие юно­ши из знат­ных родов, был настро­ен нега­тив­но по отно­ше­нию к афин­ской демо­кра­тии. Как пишет Плу­тарх в био­гра­фии Алки­ви­а­да, Андо­кид «счи­тал­ся нена­вист­ни­ком наро­да и при­вер­жен­цем оли­гар­хии» (21, 2). Про­яв­ля­лось это, в том чис­ле, в состав­ле­нии и декла­ма­ции в сво­ей среде все­воз­мож­ных поли­ти­че­ских пам­фле­тов, направ­лен­ных про­тив демо­са и его пред­во­ди­те­лей — дема­го­гов-выско­чек. Сочи­не­ния подоб­но­го рода до нас не дошли, но пока­за­тель­но, что два кон­текст­ных фраг­мен­та, сохра­нив­ши­е­ся от его речей, не име­ю­щих отно­ше­ния к делу о гер­мах и мисте­ри­ях, носят явно выра­жен­ный анти­де­мо­кра­ти­че­ский харак­тер. И в пол­но­стью дошед­ших до нас речах Андо­кида мож­но почув­ст­во­вать подоб­ное отно­ше­ние к вла­стям его род­но­го горо­да. Так, даже выпра­ши­вая у сограж­дан пра­во вер­нуть­ся в Афи­ны, он не может удер­жать­ся от упре­ка в адрес демо­кра­тии: «но нет нико­го, кто мог бы обви­нять вас. Ибо вы рас­по­ла­га­е­те пол­ным пра­вом устра­и­вать свои дела как вам угод­но: хоти­те — хоро­шо, хоти­те — пло­хо» (II, 19). Что же каса­ет­ся фраг­мен­тов, то это, преж­де все­го, фраг­мент из речи «К това­ри­щам», где уже само загла­вие свиде­тель­ст­ву­ет о том, что Андо­кид обра­ща­ет­ся к чле­нам сво­ей гете­рии³⁸. Об этой речи упо­ми­на­ет Плу­тарх в био­гра­фии Феми­сток­ла: «Вели­ко­леп­ную гроб­ни­цу его име­ют на аго­ре маг­не­сий­цы; что же каса­ет­ся его остан­ков, то не сле­ду­ет при­да­вать зна­че­ния сло­вам Андо­кида, кото­рый в речи “К това­ри­щам” гово­рит, что афи­няне нашли остан­ки Феми­сток­ла и раз­бро­са­ли их по вет­ру». И тут же он совер­шен­но отчет­ли­во опре­де­ля­ет цель подоб­но­го иска­же­ния дей­ст­ви­тель­но­сти: «[ора­тор] гово­рит неправ­ду, желая воз­будить сто­рон­ни­ков оли­гар­хии про­тив наро­да» (32, 4). Дру­гой фраг­мент из речи, назва­ние кото­рой не сохра­ни­лось, но, по-види­мо­му, она была хоро­шо извест­на, посколь­ку ее цити­ру­ют авто­ры позд­ней­ших схо­лий: «В самом деле, Андо­кид заяв­ля­ет: “О Гипер­бо­ле мне стыд­но гово­рить, так как его отец, клей­мен­ный раб, еще и теперь работа­ет у наше­го государ­ства на монет­ном дво­ре, а сам он, чуже­зе­мец и вар­вар, зани­ма­ет­ся изготов­ле­ни­ем ламп”» (Schol. Aris­toph. Vesp., 1007; cf. Schol. Luc. Tim., 30). Так как в этом фраг­мен­те гла­го­лы употреб­ля­ют­ся в насто­я­щем вре­ме­ни, то мож­но пред­по­ло­жить, что эта речь была напи­са­на еще до 417 г., когда Гипер­бол был изгнан из Афин ост­ра­киз­мом. Выра­же­ния, кото­рые исполь­зу­ет Андо­кид, так­же свиде­тель­ст­ву­ют о живой реак­ции на поли­ти­че­скую жизнь в горо­де и о ярост­ном непри­я­тии им демо­кра­ти­че­ских лиде­ров.

Дру­гой при­мер — пам­флет «Афин­ская поли­тия», напи­сан­ный око­ло 425 г. Авто­ром это­го сочи­не­ния счи­та­ют Псев­до-Ксе­но­фон­та, кото­ро­го в лите­ра­ту­ре так­же часто назы­ва­ют Ста­рым оли­гар­хом. Это чуть ли не един­ст­вен­ный обра­зец бога­той поли­ти­че­ской лите­ра­ту­ры эпо­хи Пело­пон­нес­ской вой­ны, хотя антич­ная тра­ди­ция пере­да­ет, что суще­ст­во­ва­ло доволь­но мно­го таких пам­фле­тов и что сре­ди их авто­ров были люди, играв­шие вид­ную роль в афин­ской исто­рии V века, такие, напри­мер, как Кри­тий и Фера­мен. Иссле­до­ва­те­ли, изу­чав­шие это сочи­не­ние, назы­ва­ли его по-раз­но­му, но каж­дый раз под­чер­ки­ва­ли его поли­ти­че­ское зна­че­ние: «Сло­во к гетай­рам» (Мюл­лер — Штю­бинг), «Кодекс поли­ти­че­ской кри­ти­ки для моло­дых ари­сто­кра­тов в гете­рии» (В. Крист — В. Шмидт), речь-экс­промт в собра­нии какой-то гете­рии (Е. Калин­ка)³⁹. Дж. Кал­ха­ун, кро­ме того, счи­та­ет, что подоб­ные сочи­не­ния не толь­ко были обыч­ным явле­ни­ем сре­ди оли­гар­хов, но и посто­ян­но «коче­ва­ли» от одной гете­рии к дру­гой, явля­ясь сво­его рода про­грамм­ным доку­мен­том ари­сто­кра­тов, состав­ля­ю­щих мень­шин­ство в демо­кра­ти­че­ском поли­се⁴⁰. Впро­чем, как нам пред­став­ля­ет­ся, эти пред­по­ло­же­ния не име­ют доста­точ­но­го осно­ва­ния в самом тек­сте, а опи­ра­ют­ся толь­ко на общую поли­ти­че­скую атмо­сфе­ру в Афи­нах того вре­ме­ни. Что же каса­ет­ся само­го авто­ра сочи­не­ния, то в одной из новых спе­ци­аль­ных работ, посвя­щен­ных «Афин­ской поли­тии» Псев­до-Ксе­но­фон­та⁴¹, выска­зы­ва­ет­ся мне­ние, что пра­виль­нее бы было назы­вать авто­ра это­го сочи­не­ния Моло­дым оли­гар­хом, так как текст отли­ча­ет неори­ги­наль­ность и рефе­ра­тив­ность, что свиде­тель­ст­ву­ет, яко­бы, о неопыт­но­сти авто­ра в лите­ра­тур­ной дея­тель­но­сти. Нам не кажет­ся, что дан­ное сочи­не­нию опре­де­ле­ние, с кото­рым мы в целом соглас­ны, явля­ет­ся пря­мым след­ст­ви­ем имен­но моло­до­го воз­рас­та его авто­ра, посколь­ку брюз­жа­ние и раз­дра­же­ние, скво­зя­щее бук­валь­но в каж­дой стро­ке, вполне может гово­рить об обрат­ном или же о непре­клон­ном непри­я­тии афин­ской дей­ст­ви­тель­но­сти и невоз­мож­но­сти актив­но воздей­ст­во­вать на ее изме­не­ние. Более того, мы ско­рее были бы склон­ны пред­по­ло­жить, что автор это­го пам­фле­та зани­мал веду­щее поло­же­ние в кру­гу оли­гар­хи­че­ских груп­пи­ро­вок. На это ука­зы­ва­ет его бога­тый опыт, выра­жен­ный в сочи­не­нии, поз­во­ля­ю­щий заклю­чить о дол­гой дея­тель­но­сти в поли­ти­ке и пар­тий­ной борь­бе. Воз­мож­но, что это сочи­не­ние явля­ет­ся резуль­та­том дис­кус­сий, кото­рые шли в гете­ри­ях о спо­со­бах выжи­ва­ния в усло­ви­ях демо­кра­ти­че­ско­го государ­ства и тогда выжида­тель­ная пози­ция, кото­рой при­дер­жи­ва­ет­ся Ста­рый оли­гарх, соот­вет­ст­ву­ет до неко­то­рой сте­пе­ни сло­жив­шей­ся прак­ти­ке афин­ских гете­рий.

Еще одним свиде­тель­ст­вом пуб­ли­ци­сти­че­ской дея­тель­но­сти гетай­ров, воз­мож­но, явля­ет­ся речь Лисия, кото­рую обыч­но назы­ва­ют «Жало­бой това­ри­щам по пово­ду зло­сло­вия». По мне­нию С. И. Соболев­ско­го, она не явля­ет­ся судеб­ной речью в соб­ст­вен­ном смыс­ле это­го сло­ва, а пред­став­ля­ет нечто вро­де пись­ма или обра­ще­ния к дру­зьям — чле­нам одной из афин­ских гете­рий⁴². Если это пред­по­ло­же­ние вер­но, то в ней дей­ст­ви­тель­но очень ярко обри­со­ва­ны отно­ше­ния внут­ри подоб­ных това­ри­ществ. С одной сто­ро­ны, свиде­тель­ст­вом того, что в дан­ном слу­чае мы име­ем дело имен­но с гете­ри­ей, может слу­жить пара­граф, где гово­рит­ся о вза­им­ном обя­за­тель­стве высту­пать с защи­той в суде, что было при­ня­то в таких сооб­ще­ствах (Lys. VIII, 18). Но, с дру­гой сто­ро­ны, отсут­ст­вие внут­рен­не­го един­ства и спло­чен­но­сти в этом сою­зе уни­что­жа­ло вся­кую воз­мож­ность сов­мест­ных целе­на­прав­лен­ных дей­ст­вий. Исхо­дя из это­го решить окон­ча­тель­но вопрос о назна­че­нии речи Лисия доста­точ­но труд­но.

Еще на один момент, свя­зан­ный с гете­ри­я­ми, нам хоте­лось бы обра­тить вни­ма­ние, тем более, что он не пред­став­ля­ет­ся одно­знач­ным. Это — исполь­зо­ва­ние сил гете­рии в част­ной сфе­ре в поль­зу одно­го из ее чле­нов. С пер­во­го взгляда источ­ни­ки дей­ст­ви­тель­но свиде­тель­ст­ву­ют о таком эпи­зо­де в свя­зи с Гип­па­ре­той, женой Алки­ви­а­да и сест­рой зна­ме­ни­то­го афин­ско­го бога­ча Кал­лия. Его пере­да­ют два авто­ра — Псев­до-Андо­кид в речи «Про­тив Алки­ви­а­да» (14) и Плу­тарх в био­гра­фии Алки­ви­а­да (8, 3—6), при­чем рас­сказ послед­не­го во мно­гом сов­па­да­ет с тек­стом ора­то­ра, т. е., по-види­мо­му, он был с ним хоро­шо зна­ком. По опи­са­нию этих авто­ров, Гип­па­ре­та, доведен­ная до отча­я­ния поведе­ни­ем сво­его мужа, реша­ет­ся обра­тить­ся соглас­но зако­ну к архон­ту-царю за раз­во­дом, но Алки­ви­ад силой уво­дит ее с аго­ры. У Плу­тар­ха он дела­ет это сам и ни о каких дру­зьях в дан­ном отрыв­ке вооб­ще не упо­ми­на­ет­ся, посколь­ку основ­ной акцент дела­ет­ся на вымо­га­тель­стве Алки­ви­а­дом денег у род­ст­вен­ни­ков жены. В этом слу­чае все выглядит как нор­маль­ная про­цеду­ра при­ми­ре­ния и дру­зья Алки­ви­а­да, даже если они и при­сут­ст­во­ва­ли при этом, долж­ны были вести себя как обыч­ные свиде­те­ли. По сло­вам же Андо­кида, Алки­ви­ад «пока­зал в пол­ном объ­е­ме свое могу­ще­ство: при­звав на помощь дру­зей, он силой увел жену с пло­ща­ди, обна­ру­жив таким обра­зом перед все­ми свое пол­ное пре­зре­ние и к архон­там, и к зако­нам, и к отдель­ным граж­да­нам» (Ps.-And. IV, 14). Ф. Сарто­ри более досто­вер­ной счи­та­ет вер­сию Андо­кида исхо­дя как из общей мане­ры поведе­ния Алки­ви­а­да, так и из того сооб­ра­же­ния, что ора­тор при­во­дит этот его посту­пок как при­мер попра­ния зако­на, что так­же было для него харак­тер­но. Более того, Сарто­ри пола­га­ет, что дан­ный кон­текст мож­но вос­при­ни­мать как пря­мое свиде­тель­ство актив­но­сти гете­рий и в част­ной сфе­ре⁴³. С нашей точ­ки зре­ния вполне мож­но согла­сить­ся с мне­ни­ем италь­ян­ско­го иссле­до­ва­те­ля о реаль­но­сти тако­го экс­цес­са, но едва ли есть серь­ез­ные осно­ва­ния для того, чтобы счи­тать, что здесь речь идет имен­но о чле­нах гете­рии. В дан­ном отрыв­ке, ско­рее все­го, сло­во «гетай­ры» употреб­ля­ет­ся в общем смыс­ле — «дру­зья», так как такое их откры­тое выступ­ле­ние по столь незна­чи­тель­но­му пово­ду, пусть даже не в пол­ном соста­ве, про­ти­во­ре­чит сути гете­рии как тай­но­го обще­ства.

В отли­чие от част­ной сфе­ры при­ме­не­ние вли­я­ния гете­рий в меж­по­лис­ных отно­ше­ни­ях вполне веро­ят­но. Посколь­ку основ­ной при­чи­ной появ­ле­ния тай­ных оли­гар­хи­че­ских сооб­ществ в демо­кра­ти­че­ских государ­ствах явля­лись при­тес­не­ния и пре­сле­до­ва­ния ари­сто­кра­тов со сто­ро­ны боль­шин­ства граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва, то сход­ные усло­вия созда­ва­лись во мно­гих поли­сах по все­му Сре­ди­зем­но­мо­рью. Поэто­му, по мне­нию иссле­до­ва­те­лей, мож­но гово­рить о том, что гете­рии не были харак­тер­ны исклю­чи­тель­но для афин­ской поли­ти­че­ской жиз­ни, а были весь­ма рас­про­стра­нен­ным явле­ни­ем⁴⁴. Источ­ни­ки доволь­но часто при­во­дят сведе­ния о вза­им­ной под­держ­ке оли­гар­хов друг дру­га в момен­ты ослаб­ле­ния демо­кра­ти­че­ских режи­мов, осо­бен­но в кон­це Пело­пон­нес­ской вой­ны. Так, напри­мер, инте­рес­ные дан­ные о внеш­не­по­ли­ти­че­ских свя­зях афин­ских оли­гар­хов со сво­и­ми сто­рон­ни­ка­ми в государ­ствах-чле­нах Афин­ско­го мор­ско­го сою­за пре­до­став­ля­ет «Афин­ская поли­тия» Псев­до-Ксе­но­фон­та. В ней гово­рит­ся о том, что у союз­ни­ков «тол­па, оче­вид­но, тоже пре­сле­ду­ет злост­ны­ми кле­ве­та­ми и нена­ви­стью бла­го­род­ных; а так как афи­няне пони­ма­ют… что если в государ­ствах будут иметь силу бога­тые и бла­го­род­ные, то в Афи­нах власть очень недол­го будет оста­вать­ся в руках наро­да, — ввиду это­го они бла­го­род­ных лиша­ют там граж­дан­ской чести, отни­ма­ют иму­ще­ство, изго­ня­ют из сво­их вла­де­ний и уби­ва­ют, а про­стых под­дер­жи­ва­ют. Бла­го­род­ные из афи­нян защи­ща­ют бла­го­род­ных в союз­ных государ­ствах, пони­мая, что им самим выгод­но защи­щать все­гда в государ­ствах людей луч­ших» (I, 14; cf. III, 10—1). В дан­ном отрыв­ке речь не идет спе­ци­аль­ным обра­зом о гете­ри­ях, но все ска­зан­ное вполне к ним при­ме­ни­мо, если учесть, что, во-пер­вых, автор это­го сочи­не­ния, воз­мож­но, как было уже ска­за­но выше, являл­ся чле­ном одно­го из таких афин­ских сооб­ществ, и, во-вто­рых, что его пам­флет содер­жит кос­вен­ную апо­ло­гию подоб­ных орга­ни­за­ций. Так, Псев­до-Ксе­но­фонт воз­ра­жа­ет про­тив того, что «бла­го­род­ных» (т. е. ари­сто­кра­тов) часто обви­ня­ют в состав­ле­нии заго­во­ра с целью свер­же­ния демо­кра­тии. Он счи­та­ет, что, во-пер­вых, для это­го необ­хо­ди­мы боль­шие силы, а не «горсть людей», пред­став­ля­ю­щая мень­шин­ство в государ­стве; во-вто­рых, к пере­во­роту стре­мят­ся обыч­но толь­ко те, кто неспра­вед­ли­во лишен прав, а таких, по его сло­вам, даже в Афи­нах совсем немно­го (III, 12). Таким обра­зом, здесь, воз­мож­но, под­ра­зу­ме­ва­ют­ся имен­но гете­рии, так как обви­не­ние их в попыт­ках свер­же­ния демо­кра­тии с помо­щью заго­во­ра было стан­дарт­ным для афин­ской судеб­ной прак­ти­ки.

Дру­гой при­мер — Лисандр, кото­рый, по сло­вам Плу­тар­ха (Lys., 13, 21), сам созда­вал гете­рии в раз­лич­ных гре­че­ских горо­дах для дости­же­ния сво­его могу­ще­ства, пре­крас­но созна­вая, что чле­ны этих тай­ных сооб­ществ, вне зави­си­мо­сти от сте­пе­ни пре­кло­не­ния перед ним лич­но или перед самой Спар­той, будут пред­став­лять собой откро­вен­ную оппо­зи­цию Афи­нам. «Уни­что­жая демо­кра­тию и дру­гие закон­ные фор­мы прав­ле­ния, Лисандр, — пишет Плу­тарх, — повсюду остав­лял по одно­му гар­мо­сту из лакеде­мо­нян и по десять пра­ви­те­лей из чле­нов тай­ных обществ, орга­ни­зо­ван­ных им по горо­дам. Так он дей­ст­во­вал без раз­ли­чия во вра­же­ских и в союз­ни­че­ских горо­дах, испод­воль под­готов­ляя себе в извест­ном смыс­ле гос­под­ство над Гре­ци­ей. Пра­ви­те­лей он назна­чал не по знат­но­сти или богат­ству: чле­ны тай­ных обществ и дру­зья, свя­зан­ные с ним уза­ми госте­при­им­ства, были ему бли­же все­го, и он пре­до­став­лял им неогра­ни­чен­ное пра­во награж­дать и карать» (13). В свя­зи с этим сюже­том вста­ет вопрос о том, исполь­зо­вал ли Плу­тарх сло­во «гете­рия» в каче­стве спе­ци­аль­но­го тер­ми­на, почерп­ну­то­го из сво­его источ­ни­ка, или в каче­стве обще­употре­би­мо­го дру­ги­ми гре­ка­ми поня­тия, ана­ло­гич­но­го спар­тан­ской сис­си­тии, т. е., ины­ми сло­ва­ми, что орга­ни­зо­вы­вал Лисандр в дру­гих поли­сах — гете­рии или сис­си­тии. Мы пола­га­ем, что в дан­ном слу­чае Плу­тарх исполь­зо­вал адек­ват­ное сущ­но­сти этих сооб­ществ опре­де­ле­ние и речь здесь идет имен­но о гете­ри­ях. Осно­ва­ни­ем для тако­го суж­де­ния явля­ет­ся его отзыв о Лисандре как о чело­ве­ке хит­ром, гото­вым в любой момент пере­мет­нуть­ся на сто­ро­ну про­тив­ни­ка и, более того, нена­видев­шим Спар­ту (Plut. Lys., 24). Поэто­му гораздо даль­но­вид­нее для него было исполь­зо­вать уже заре­ко­мен­до­вав­ший себя спо­соб оппо­зи­ции суще­ст­ву­ю­ще­му режи­му, а не фор­му спе­ци­фи­че­ски спар­тан­ской орга­ни­за­ции. Но в самой Спар­те он при­дер­жи­вал­ся иной поли­ти­ки, посколь­ку создать там гете­рию он не мог из-за кон­сер­ва­тив­но­сти и зако­но­по­слуш­но­сти сограж­дан даже при без­услов­ном нали­чии сре­ди спар­тан­цев хотя бы мини­маль­ной части граж­дан, недо­воль­ных прав­ле­ни­ем дина­стий Аги­а­дов и Эври­пон­ти­дов. Для дости­же­ния сво­их целей Лисандр не мог так­же вос­поль­зо­вать­ся вли­я­ни­ем одной из сис­си­тий, в кото­рую он вхо­дил, посколь­ку эти тра­ди­ци­он­ные спар­тан­ские инсти­ту­ты, по-види­мо­му, обыч­но не зани­ма­лись поли­ти­че­ской дея­тель­но­стью в инте­ре­сах сво­его гла­вы в отли­чие, ска­жем, от афин­ских гете­рий. Имен­но поэто­му, веро­ят­но, для воз­вра­ще­ния вла­сти Герак­лидам Лисанд­ру и при­шлось при­бег­нуть к слож­ным и дву­смыс­лен­ным трю­кам с мни­мым сыном Апол­ло­на и ора­ку­ла­ми (Lys., 24—26).

Таким обра­зом, посколь­ку источ­ни­ки ясно свиде­тель­ст­ву­ют не толь­ко о вза­и­мо­дей­ст­вии самих оли­гар­хов, но и о целе­на­прав­лен­ном насаж­де­нии ими гете­рий в дру­гих государ­ствах, не имев­ших до это­го подоб­ных орга­ни­за­ций, но внут­ренне или в силу сло­жив­ших­ся обсто­я­тельств гото­вых их при­нять, мы можем пред­по­ло­жить нали­чие опре­де­лен­ных поли­ти­че­ских свя­зей меж­ду раз­лич­ны­ми гете­ри­я­ми, что отво­ди­ло бы им опре­де­лен­ную роль и в меж­ду­на­род­ных отно­ше­ни­ях.

Итак, рас­смот­рев как кон­крет­ные при­ме­ры гете­рий, суще­ст­во­вав­ших в кон­це V — нача­ле IV века до н. э., так и их внут­рен­нюю при­ро­ду и сфе­ры дея­тель­но­сти, мы можем с уве­рен­но­стью гово­рить о том, что несмот­ря на тай­ный и неофи­ци­аль­ный харак­тер этих сооб­ществ, они явля­лись очень важ­ным эле­мен­том гре­че­ско­го соци­у­ма.