Юлий Цезарь. Личность в истории.

с.70

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

Гай Юлий Цезарь при­над­ле­жит к тем ред­ким избран­ни­кам исто­рии, чей образ не туск­не­ет от вре­ме­ни, чья сла­ва пере­жи­ва­ет века. Выдаю­щий­ся пол­ко­во­дец, не менее выдаю­щий­ся государ­ст­вен­ный дея­тель, раз­но­сто­рон­ний гений — таков как буд­то никем не оспа­ри­вае­мый при­го­вор ряда поко­ле­ний. В обрам­ле­нии таких эпи­те­тов, в блес­ке таких оце­нок Цезарь вошёл в исто­рию.

Совет­ский исто­рик С. Л. Утчен­ко. «Юлий Цезарь», 1976 г.

Дей­ст­ви­тель­но, рим­ский дик­та­тор Юлий Цезарь (12 июля 100 г. — 15 мар­та 44 г.) стал одним из наи­бо­лее извест­ных дея­те­лей все­мир­ной исто­рии, чьё имя обыч­но свя­зы­ва­ют с поня­ти­я­ми о вели­ком чело­ве­ке, пол­ко­вод­це и поли­ти­ке. Воен­но-поли­ти­че­ская и лите­ра­тур­ная дея­тель­ность Цеза­ря, его неза­у­ряд­ные спо­соб­но­сти, нако­нец, его яркая пер­со­на при­тя­ги­ва­ли и при­тя­ги­ва­ют исто­ри­ков. «[Цезарь] овла­де­ва­ет рукою пишу­ще­го и застав­ля­ет, как бы он ни торо­пил­ся, задер­жать вни­ма­ние на сво­ей лич­но­сти», — писал Вел­лей Патер­кул, извест­ный рим­ский исто­рик (II, 41, 1). С име­нем Цеза­ря свя­за­но мно­го исто­ри­че­ских мифов и анек­дотов; леген­да о Цеза­ре (прав­да, в силь­но изме­нён­ном виде) при­во­дит­ся, напри­мер, в «Ска­за­нии о вели­ких кня­зьях Вла­ди­мир­ских Вели­кой Руси» (нача­ло XVI в.), в кото­ром он пред­став­лен пред­те­чей рус­ских кня­зей. Нако­нец, сле­ду­ет вспом­нить, что рус­ское сло­во «царь» и немец­кое «кай­зер», опять-таки, про­ис­хо­дят от име­ни Cae­sar, т. е. дик­та­тор стал оли­це­тво­ре­ни­ем силь­ной вла­сти.

Исто­ри­че­ская роль Цеза­ря вели­ка и мно­го­гран­на. В дан­ном иссле­до­ва­нии автор хотел бы, опи­ра­ясь на антич­ные источ­ни­ки, пред­ста­вить основ­ные эта­пы жиз­ни и дея­тель­но­сти дик­та­то­ра и по воз­мож­но­сти дать им ана­лиз. Для того, чтобы отли­чить Цеза­ря-вои­на и Цеза­ря-дик­та­то­ра от Цеза­ря-чело­ве­ка и соб­ст­вен­но исто­ри­че­ской лич­но­сти, обе про­бле­мы рас­смат­ри­ва­ют­ся пооче­рёд­но.

Исто­рио­гра­фия

Общие оцен­ки дик­та­то­ра, дан­ные ему иссле­до­ва­те­ля­ми, крайне про­ти­во­ре­чи­вы; это каса­ет­ся и оце­нок его «циви­ли­за­ци­он­ной» роли. Доста­точ­но при­ве­сти несколь­ко при­ме­ров.

Извест­ный немец­кий исто­рик Тео­дор Момм­зен (1817—1903) в сво­ём труде «Исто­рия Рима» создал образ гени­аль­но­го импе­ра­то­ра, «работ­ни­ка и твор­ца», рефор­мы кото­ро­го спас­ли рим­скую и эллин­скую «нации» и куль­ту­ры от упад­ка. «Цель­но­стью чело­ве­че­ской нату­ры Цеза­ря, — писал Момм­зен, — объ­яс­ня­ет­ся и то, что он в высо­кой сте­пе­ни нахо­дил­ся под вли­я­ни­ем вре­ме­ни и места; безот­но­си­тель­ной чело­веч­но­сти не суще­ст­ву­ет, и живой чело­век не может не нахо­дить­ся под извест­ным вли­я­ни­ем нацио­наль­ных отли­чий и опре­де­лён­но­го куль­тур­но­го дви­же­ния. И Цезарь имен­но пото­му был цель­ным чело­ве­ком, что он более, чем кто-либо, занял место в цен­тре совре­мен­ных ему дви­же­ний…». Кро­ме того, Момм­зен счи­тал, буд­то бла­го­да­ря имен­но Цеза­рю нача­лась актив­ная рома­ни­за­ция Запа­да.

Дру­гой немец­кий исто­рик, Карл Виль­гельм Нич, совре­мен­ник Момм­зе­на, в сво­ей «Исто­рии Рим­ской рес­пуб­ли­ки» оце­ни­вал дея­тель­ность Цеза­ря рез­ко отри­ца­тель­но, изо­бра­жая его «гени­аль­но без­нрав­ст­вен­ной лич­но­стью», кото­рая погу­би­ла рим­ский демо­кра­ти­че­ский строй.

Италь­ян­ский исто­рик Гульель­мо Ферре­ро (1871—1942) во 2-м томе сво­его труда «Вели­чие и паде­ние Рима» изо­бра­зил Цеза­ря «созда­те­лем совре­мен­ной Евро­пы»: «Он был дей­ст­ви­тель­но “роко­вым чело­ве­ком” евро­пей­ской исто­рии, с.71 бес­со­зна­тель­ным оруди­ем, кото­рым поль­зо­ва­лась судь­ба для огром­но­го дела». Ферре­ро счи­тал Цеза­ря вели­ким чело­ве­ком, но неудач­ным поли­ти­ком, кото­рый не смог создать проч­ный поли­ти­че­ский строй и погиб в резуль­та­те сво­их про­счё­тов. Глав­ной заслу­гой дик­та­то­ра, по мне­нию Ферре­ро, было заво­е­ва­ние Гал­лии.

В нача­ле XX в. при­об­ре­ли попу­ляр­ность тео­рии о стрем­ле­нии Цеза­ря осно­вать в Риме элли­ни­сти­че­скую монар­хию, о заим­ст­во­ва­нии им тра­ди­ций гре­че­ско­го Восто­ка. Одним из пер­вых такую вер­сию выдви­нул извест­ный немец­кий анти­ко­вед Эду­ард Мей­ер в сво­ей попу­ляр­ной моно­гра­фии «Монар­хия Цеза­ря и прин­ци­пат Пом­пея» (1918). В чис­ле дру­гих сто­рон­ни­ком этой тео­рии был фран­цуз­ский исто­рик Леон Омо, кото­рый в моно­гра­фии «Август» (1933) про­во­дил те же идеи, счи­тая прин­ци­пат Авгу­ста «латин­ской нацио­наль­ной реак­ци­ей про­тив систе­мы восточ­но-элли­ни­сти­че­ской монар­хии Цеза­ря».

Немец­кий иссле­до­ва­тель пер­вой поло­ви­ны XX в. Эрнст Кор­не­манн в сво­ей «Все­мир­ной исто­рии Сре­ди­зем­но­мо­рья от Филип­па II Македон­ско­го до Мухам­меда» (1948—1949) видел в Цеза­ре не толь­ко созда­те­ля рим­ской монар­хии, но и сверх­че­ло­ве­ка, кото­рый выпол­нил все­мир­но-исто­ри­че­скую мис­сию по созда­нию Евро­пы как циви­ли­за­ции. Кор­не­манн был сто­рон­ни­ком расист­ской тео­рии, соглас­но кото­рой куль­тур­тре­гер­скую роль игра­ли три вет­ви «индо­гер­ман­ской расы» — иран­цы, гре­ки и рим­ляне.

Аме­ри­кан­ский исто­рик А. Н. Шер­вин-Уайт в рабо­те «Цезарь как импе­ри­а­лист» (1957) пола­гал, что имен­но при Цеза­ре Рим из сюзе­ре­на при­мор­ских обла­стей Сре­ди­зем­но­мо­рья пре­вра­тил­ся в вели­кую кон­ти­нен­таль­ную импе­рию; Цезарь выра­ботал прин­ци­пы управ­ле­ния заво­ё­ван­ны­ми терри­то­ри­я­ми и этим пред­опре­де­лил поли­ти­ку после­дую­щих пра­ви­те­лей.

Совре­мен­ный фран­цуз­ский исто­рик Робер Этьен рас­смат­ри­ва­ет Цеза­ря как вели­ко­го чело­ве­ка и рево­лю­ци­о­не­ра, кото­рый пытал­ся «создать еди­ную нацию из моза­и­ки рас, язы­ков и диа­лек­тов, и сде­лать это ценой соци­аль­ной и поли­ти­че­ской рево­лю­ции…» («Цезарь», 1997). «Фер­мен­та­ми объ­еди­не­ния» были армия, выведе­ние коло­ний, монет­ная систе­ма, кален­дарь и пред­по­ла­гае­мое Цеза­рем заво­е­ва­ние Восто­ка. Р. Этьен пол­но­стью отвер­га­ет вер­сию о попыт­ке Цеза­ря осно­вать в Риме элли­ни­сти­че­скую монар­хию, счи­тая её резуль­та­том про­па­ган­ды про­тив­ни­ков дик­та­то­ра из сенат­ских кру­гов.

В целом мно­гие запад­ные исто­ри­ки ука­зы­ва­ют на выдаю­щу­ю­ся роль Цеза­ря в исто­рии евро­пей­ской циви­ли­за­ции, но вме­сте с тем склон­ны пре­уве­ли­чи­вать зна­че­ние дея­тель­но­сти Цеза­ря, неред­ко допус­ка­ют иде­а­ли­за­цию дик­та­то­ра и т. д. Общим недо­стат­ком запад­ной исто­рио­гра­фии сле­ду­ет счи­тать евро­по­цен­тризм исто­ри­ков, кото­рый при­во­дит к субъ­ек­тив­ным выво­дам. Напри­мер, эле­мен­ты расиз­ма есть в работах Момм­зе­на и осо­бен­но Кор­не­ман­на.

Извест­ный рос­сий­ский исто­рик Р. Ю. Вип­пер (1859—1954) в сво­их «Очер­ках исто­рии Рим­ской импе­рии» (1908) высту­пил сто­рон­ни­ком вер­сии о попыт­ке Цеза­ря осно­вать в Риме элли­ни­сти­че­скую монар­хию, усмат­ри­вая в этом «стар­че­ское безу­мие» дик­та­то­ра, кото­рый яко­бы захо­тел полу­чить цар­скую власть. «У рим­лян со вре­ме­ни Сул­лы было какое-то вле­че­ние к восто­ку: его фор­мам жиз­ни, обста­нов­ке, рели­ги­оз­ным обрядам и поня­ти­ям, — писал Р. Ю. Вип­пер. — У Цеза­ря эта чер­та высту­па­ет с осо­бен­ной силой и более все­го после посе­ще­ния Егип­та и Сирии».

Рос­сий­ский исто­рик Б. А. Тура­ев (1868—1920), круп­ный спе­ци­а­лист-восто­ко­вед, усмат­ри­вал в дея­тель­но­сти Цеза­ря заим­ст­во­ва­ние тра­ди­ций Восто­ка, в первую оче­редь Егип­та, и пере­не­се­нии их на рим­скую поч­ву. В сво­ей «Исто­рии Древ­не­го Восто­ка» Б. А. Тура­ев писал: «…Цезарь, созда­вая на Запа­де новые фор­мы, нашёл чему поучить­ся у стра­ны тыся­че­лет­ней куль­ту­ры и государ­ст­вен­но­сти. Он был фара­о­ном, пра­вив­шим Рим­ской рес­пуб­ли­кой. Он вос­при­нял фара­о­нов­ское боже­ст­вен­ное досто­ин­ство; имя Цеза­ря дела­ет­ся таким же полу­на­ри­ца­тель­ным, как имя Пто­ле­мея; посте­пен­но рес­пуб­ли­кан­ские фор­мы заме­ня­ют­ся бюро­кра­ти­че­ски­ми. Сам Рим теря­ет свой харак­тер и пре­вра­ща­ет­ся в бюро­кра­ти­че­ски управ­ля­е­мую Алек­сан­дрию на Тиб­ре…».

Совет­ские исто­ри­ки, кото­рые сто­я­ли на марк­сист­ских пози­ци­ях, инте­ре­со­ва­лись пре­иму­ще­ст­вен­но клас­со­вой сто­ро­ной дея­тель­но­сти Цеза­ря, и вопро­сом о его роли в исто­рии циви­ли­за­ции почти не зани­ма­лись. Извест­ные совет­ские анти­ко­веды С. И. Ковалёв (1886—1960) в «Исто­рии Рима» и Н. А. Маш­кин (1900—1950) в «Прин­ци­па­те Авгу­ста» при­со­еди­ня­лись к мне­нию о наме­ре­нии Цеза­ря осно­вать в Риме элли­ни­сти­че­скую монар­хию, при­пи­сы­вая ему попыт­ку созда­ния сре­ди­зем­но­мор­ской кос­мо­по­ли­ти­че­ской импе­рии. Высо­ко оце­ни­вая лич­ность Цеза­ря, они при­пи­сы­ва­ли ему зна­чи­тель­ную роль в укреп­ле­нии Рим­ско­го рабо­вла­дель­че­ско­го государ­ства.

В одной из послед­них оте­че­ст­вен­ных работ на дан­ную тему — моно­гра­фии петер­бург­ско­го исто­ри­ка Н. В. Чека­но­вой «Рим­ская дик­та­ту­ра послед­не­го века рес­пуб­ли­ки» (2005) — воен­ная и государ­ст­вен­ная дея­тель­ность Цеза­ря так­же все­сто­ронне иссле­до­ва­на. Цеза­рю отво­дит­ся веду­щая роль в реа­ли­за­ции монар­хи­че­ской и импер­ской идеи, транс­фор­ма­ции Рим­ской рес­пуб­ли­ки. В заклю­че­нии сво­его иссле­до­ва­ния Н. В. Чека­но­ва пишет: «В пери­од дик­та­ту­ры Цеза­ря объ­ек­тив­но задан­ная тен­ден­ция транс­фор­ма­ции Рим­ской рес­пуб­ли­ки в импе­рию, оформ­ле­ния новой авто­ри­тар­ной вла­сти и соот­вет­ст­вен­ное раз­ви­тие новых терри­то­ри­аль­но-адми­ни­ст­ра­тив­ных форм и идео­ло­ги­че­ско­го обрам­ле­ния ста­ли необ­ра­ти­мы­ми». Воз­мож­но, исто­ри­че­ский опыт Цеза­ря может при­го­дить­ся с.72 и при оцен­ках совре­мен­ной поли­ти­ки. В кон­це кон­цов, люди изу­ча­ют исто­рию для того, чтобы, опи­ра­ясь на опыт про­шло­го, объ­ек­тив­но вос­при­ни­мать насто­я­щее и делать про­ек­цию в буду­щее.

Как вид­но из крат­ко­го обзо­ра исто­рио­гра­фии, про­бле­ма роли Цеза­ря в исто­рии циви­ли­за­ции доста­точ­но дис­кус­си­он­ная. Чтобы сде­лать само­сто­я­тель­ные выво­ды о Цеза­ре, необ­хо­ди­мо обра­тить­ся к фак­там и про­следить основ­ные эта­пы его воен­но-поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти.

Нача­ло карье­ры

Цезарь, выхо­дец из знат­но­го пат­ри­ци­ан­ско­го рода Юли­ев, ещё в моло­до­сти, по сло­вам древ­них авто­ров, стре­мил­ся к вла­сти и сла­ве, удо­вле­тво­ре­нию сво­их амби­ций. Когда Цеза­рю не было ещё и два­дца­ти лет, он под­верг­ся поли­ти­че­ским репрес­си­ям со сто­ро­ны дик­та­то­ра Сул­лы, так как был пле­мян­ни­ком зна­ме­ни­то­го Гая Мария и зятем Кор­не­лия Цин­ны, глав­ных сопер­ни­ков Сул­лы в борь­бе за власть; толь­ко бла­го­да­ря про­тек­ции вли­я­тель­ных род­ст­вен­ни­ков Цезарь полу­чил про­ще­ние, одна­ко пред­по­чёл уехать из Рима на Восток. После смер­ти Сул­лы Цезарь вер­нул­ся в Рим и начал поли­ти­че­скую карье­ру, выстав­ляя себя сто­рон­ни­ком плеб­са и непри­ми­ри­мым вра­гом сенат­ской оли­гар­хии; уме­ло исполь­зуя своё род­ство с вели­ким Мари­ем, Цезарь стал быст­ро попу­ля­рен сре­ди пле­бе­ев. Цезарь дол­го не мог занять проч­ных пози­ций в мире рим­ской поли­ти­ки, и толь­ко в 60-е годы ему уда­лось стать вли­я­тель­ным дея­те­лем Фору­ма. В 63 г. бла­го­да­ря сво­ей попу­ляр­но­сти Цезарь был избран вели­ким пон­ти­фи­ком (pon­ti­fex ma­xi­mus) — гла­вой рим­ской рели­гии. «Пре­крас­ный ора­тор и искус­ный поли­тик, не оста­нав­ли­ваю­щий­ся ни перед чем, питаю­щий боль­шие надеж­ды на буду­щее, не по сред­ствам щед­рый тогда, когда вопрос касал­ся его често­лю­бия…», — таким изо­бра­жал Цеза­ря в это вре­мя исто­рик Аппи­ан («Гражд. вой­ны», II, 1). Стре­мясь к дости­же­нию вла­сти, Цезарь бло­ки­ру­ет­ся с Мар­ком Крас­сом, пер­вым бога­чом Рима, и участ­ву­ет с ним в раз­лич­ных поли­ти­че­ских аван­тю­рах. В 61 г. Цезарь полу­чил в каче­стве про­вин­ции Даль­нюю Испа­нию, где впер­вые про­сла­вил­ся как пол­ко­во­дец (в кам­па­нии про­тив мест­ных пле­мён) и захва­тил бога­тую добы­чу.

По воз­вра­ще­нии Цеза­ря из Испа­нии начи­на­ет­ся каче­ст­вен­но новый этап в его карье­ре. В 60 г. Цезарь всту­па­ет в тай­ный поли­ти­че­ский союз с Крас­сом и Гне­ем Пом­пе­ем, наи­бо­лее вли­я­тель­ны­ми людь­ми Рима. Этот «союз трёх» (три­ум­ви­рат) сло­мил сопро­тив­ле­ние сенат­ской оли­гар­хии и, про­ведя Цеза­ря в кон­су­лы на 59 г., уста­но­вил в рес­пуб­ли­ке фак­ти­че­скую дик­та­ту­ру его участ­ни­ков. Заклю­че­ние три­ум­ви­ра­та тра­ди­ци­он­но счи­та­ет­ся одной из глав­ных поли­ти­че­ских удач Цеза­ря. Исто­рик Вел­лей Патер­кул писал по это­му пово­ду: «Цезарь учи­ты­вал для себя то, что, усту­пив сла­ве Пом­пея, он при­умно­жит свою и, пере­не­ся на него нена­висть наро­да к их общей вла­сти, укре­пит своё соб­ст­вен­ное могу­ще­ство» («Рим. ист.», II, 44, 2). Ещё более глу­бо­ко вскрыл пла­ны Цеза­ря исто­рик Дион Кас­сий: «Цезарь вос­ста­но­вил согла­сие меж­ду Пом­пе­ем и Крас­сом не пото­му, что он хотел видеть их живу­щи­ми друж­но, но пото­му, что они были очень могу­ще­ст­вен­ны. Он знал, что без помо­щи обо­их или даже кого-нибудь одно­го он не будет иметь осо­бой силы и что, если он одно­го, не важ­но кого имен­но, при­об­щит к сво­им инте­ре­сам, то дру­гой в силу это­го станет его про­тив­ни­ком и повредит ему боль­ше, чем тот, кого он при­об­рёл, будет ему поле­зен. <…> Он был убеж­дён, что нико­гда не смо­жет стать могу­ще­ст­вен­ным без них, и не рас­счи­ты­вал нико­гда оскор­бить ни того, ни дру­го­го. Он не боял­ся так­же, что, при­ми­рив­шись, они ста­нут могу­ще­ст­вен­нее его, отлич­но зная, что сра­зу же с их друж­бой он воз­вы­сит­ся над дру­ги­ми и что вско­ре после [это­го] они будут содей­ст­во­вать — и тот и дру­гой — тому, чтобы сде­лать его могу­ще­ст­вен­нее себя. Так и слу­чи­лось» («Рим. ист.», XXXVII, 55—56).

Заво­е­ва­ние Запа­да

Избрав после окон­ча­ния сво­его кон­суль­ства в каче­стве про­вин­ции Гал­лию, Цезарь открыл тем самым эпо­ху галль­ских войн. Заво­е­ва­ние и рома­ни­за­цию Запа­да при­ня­то счи­тать одной из глав­ных заслуг Цеза­ря во все­мир­ной исто­рии.

Дей­ст­ви­тель­но, почти десять лет Цезарь вёл вой­ны на Севе­ре, в резуль­та­те кото­рых заво­е­вал Зааль­пий­скую Гал­лию, а так­же номи­наль­но под­чи­нил Риму Гер­ма­нию и Бри­та­нию. «Цезарь употре­бил на заво­е­ва­ние Гал­лии послед­ние жиз­нен­ные силы уми­раю­щей рес­пуб­ли­ки», — писал Ф. Энгельс (Соч., 2-е изд. Т. 19. — С. 465). Уста­нов­ле­ние рим­ской вла­сти в Гал­лии и её рома­ни­за­ция дей­ст­ви­тель­но ока­за­ли силь­ное вли­я­ние на фор­ми­ро­ва­ние евро­пей­ской циви­ли­за­ции, одна­ко роль в этом Цеза­ря пре­уве­ли­чи­вать нель­зя — погло­ще­ния раз­ви­тым Римом терри­то­рии, где толь­ко недав­но начал­ся про­цесс пере­хо­да от общин­но­го строя к клас­со­во­му, было зако­но­мер­ным про­цес­сом. Рим­ское заво­е­ва­ние вос­пре­пят­ст­во­ва­ло кельт­ской циви­ли­за­ции раз­ви­вать­ся само­сто­я­тель­но, без вли­я­ния гре­ко-рим­ской куль­ту­ры.

Вой­ны на Севе­ре созда­ли Цеза­рю сла­ву вели­ко­го пол­ко­во­д­ца. По сло­вам Вел­лея Патер­ку­ла, подви­ги Цеза­ря в Гал­лии едва ли могут быть опи­са­ны и во мно­гих свит­ках (II, 46, 1). Аппи­ан (II, 150) и Плу­тарх («Цезарь», 15) пишут, что он поко­рил 300 или 400 пле­мён, заво­е­вал более 800 горо­дов, вое­вал с 3-мя мил­ли­о­на­ми чело­век и осу­ще­ст­вил на Севе­ре око­ло 30 похо­дов. Све­то­ний («Цезарь», 25, 1) сооб­ща­ет, что почти 3200 миль в охва­те галль­ской зем­ли были вклю­че­ны в состав рим­ских вла­де­ний, а насе­ле­ние обя­за­но пла­тить Риму подать в 40 млн. сестер­ци­ев. Пер­вым из рим­лян Цезарь два раза (в 55 и 53 гг.) пере­пра­вил­ся через Рейн, наведя мосты — образ­цы антич­но­го инже­нер­но­го искус­ства; в резуль­та­те этих похо­дов Цезарь номи­наль­но с.73 под­чи­нил Риму зарейн­ских гер­ман­цев и при­об­рёл сла­ву заво­е­ва­те­ля Рейн­ских земель.

Цезарь пер­вым открыл для антич­но­го мира Бри­та­нию, о кото­рой до него ходи­ли слу­хи как об ост­ро­ве огром­ных раз­ме­ров. Дио­дор Сици­лий­ский о поко­ре­нии Бри­та­нии гово­рит сле­дую­щее: «В древ­но­сти она оста­ва­лась непо­д­вер­жен­ной вра­же­ским втор­же­ни­ям: ни Дио­нис, ни Геракл и никто дру­гой из геро­ев не совер­шал про­тив неё похо­да. В наши же вре­ме­на Гай Цезарь, про­воз­гла­шён­ный за сво­им дея­ния богом, впер­вые [из всех, чьё имя] сохра­ни­лось в памя­ти [чело­ве­че­ской], захва­тил этот ост­ров и, победив бри­тан­цев в войне, заста­вил их пла­тить уста­нов­лен­ную дань» («Истор. биб­лио­те­ка», V, 21, 2). Сред­не­ве­ко­вый англий­ский учё­ный и есте­ство­ис­пы­та­тель Род­жер Бэкон (1214—1292) сооб­ща­ет леген­ду об исполь­зо­ва­нии Цеза­рем опти­че­ских при­бо­ров для осмот­ра Бри­та­нии: «Пола­га­ют, что Цезарь с помо­щью боль­ших зер­кал с галль­ско­го бере­га мог видеть рас­по­ло­же­ние лаге­рей и горо­дов Бри­та­нии…». Цезарь два раза (в 55 и 54 гг.) втор­гал­ся на ост­ров, победил глав­но­ко­ман­дую­ще­го бри­тан­ских пле­мён Кас­си­ве­ла­у­на и номи­наль­но под­чи­нил брит­тов Риму.

Опыт галль­ских войн помог Цеза­рю сде­лать суще­ст­вен­ный вклад в раз­ви­тие воен­но­го искус­ства. Исто­рик Нико­лай Дамас­ский в «Жиз­ни Цеза­ря» (XXII, 80) сооб­ща­ет, что он участ­во­вал в 320 бит­вах в Евро­пе и Азии. Воен­ные опе­ра­ции Цеза­ря подроб­но харак­те­ри­зу­ют­ся в «Стра­те­ге­мах» Фрон­ти­на (I в. н. э.) и Поли­эна (II в. н. э.) — луч­ших антич­ных энцик­ло­пе­ди­ях воен­но­го искус­ства. Одной из глав­ных воен­ных заслуг Цеза­ря ста­ло созда­ние резер­ва и раз­ра­бот­ка прин­ци­пов его исполь­зо­ва­ния. Ф. Энгельс писал по это­му пово­ду: «Цезарь для боя стро­ил армию обык­но­вен­но в три линии: четы­ре когор­ты каж­до­го леги­о­на сто­я­ли в пер­вой линии и по три когор­ты во вто­рой и третьей лини­ях… Третья линия состав­ля­ла общий резерв для реши­тель­ных манёв­ров про­тив фрон­та или флан­га про­тив­ни­ка и для отра­же­ния решаю­ще­го уда­ра» (Избр. воен. про­изв. — М., 1956. — С. 153). Цеза­рю были свой­ст­вен­ны быст­ро­та пере­хо­дов и стре­ми­тель­ность напа­де­ния, рис­ко­ван­ные поступ­ки; несмот­ря на сла­бое здо­ро­вье, Цезарь упор­но пере­но­сил воен­ные тяготы. Извест­ным воен­ным при­ё­мом Цеза­ря был сле­дую­щий: он при­ка­зы­вал не зака­лять на огне нако­неч­ни­ки копий: попав в щит вра­га, они заги­ба­лись и затруд­ня­ли ему защи­ту. Неко­то­рые авто­ры (аме­ри­кан­ский исто­рик П. Кафф), одна­ко, пола­га­ют, что как пол­ко­во­дец Цезарь допус­кал так­ти­че­ские про­счё­ты, поэто­му на пер­вый план сле­ду­ет выдви­гать его спо­соб­но­сти поли­ти­че­ско­го лиде­ра и орга­ни­за­то­ра. Как бы там ни было, но воен­ное искус­ство Цеза­ря вплоть до XIX в. тща­тель­но изу­ча­лось пол­ко­во­д­ца­ми и воен­ны­ми исто­ри­ка­ми. Поклон­ни­ка­ми стра­те­гии и так­ти­ки Цеза­ря были Напо­ле­он Бона­парт и его пле­мян­ник Напо­ле­он III, напи­сав­ший в 1860-е трёх­том­ную «Исто­рию Юлия Цеза­ря», попу­ляр­ный в XIX в. исто­ри­че­ский труд. «Запис­ки» Цеза­ря и его воен­ный опыт изу­чал извест­ный совет­ский пол­ко­во­дец, мар­шал Г. К. Жуков.

С заво­е­ва­ни­ем Запа­да свя­за­но созда­ние зна­ме­ни­тых «Запи­сок о галль­ской войне», кото­рые ста­ли клас­си­кой воен­но-мему­ар­но­го жан­ра. «Запис­ки» были напи­са­ны Цеза­рем с целью под­черк­нуть свои заслу­ги и оправ­дать все свои дей­ст­вия, поэто­му неко­то­рые авто­ры вос­при­ни­ма­ют их как фаль­си­фи­ка­цию. Одна­ко чрез­мер­ное недо­ве­рие «Запис­кам» вряд ли име­ет серь­ёз­ные осно­ва­ния, так как край­няя тен­ден­ци­оз­ность Цеза­ря была бы толь­ко на руку его про­тив­ни­кам. Тем не менее, Цезарь все­гда под­чёр­ки­ва­ет пре­вос­ход­ство рим­ской доб­ле­сти (vir­tus) над галль­ской, хотя отме­ча­ет и храб­рость гал­лов, их стрем­ле­ние к сво­бо­де и изо­бре­та­тель­ность.

Воен­ные заслу­ги Цеза­ря в 50-е годы пози­тив­но повли­я­ли на его репу­та­цию в Риме. Его поли­ти­че­ский про­тив­ник Цице­рон в одной из офи­ци­аль­ных речей при­зна­ёт: «Могу ли я быть вра­гом тому, чьи пись­ма, мол­ва о нём и курье­ры вся­кий день раду­ют слух мой не слы­хан­ны­ми досе­ле назва­ни­я­ми пле­мён, народ­но­стей и мест­но­стей?» («О кон­суль­ских про­вин­ци­ях», 22). «Неко­гда … при­ро­да укре­пи­ла Ита­лию Аль­па­ми; ведь если бы доступ в неё был открыт пол­чи­щам диких гал­лов, это­му горо­ду [Риму] нико­гда не дове­лось бы стать опло­том и место­пре­бы­ва­ни­ем вер­хов­ной вла­сти. Теперь же Аль­пы могут опу­стить­ся! Ведь по ту сто­ро­ну высо­ких гор, вплоть до Оке­а­на, уже нет ниче­го тако­го, чего Ита­лии сле­до­ва­ло бы боять­ся» (там же, 34).

С галль­ски­ми похо­да­ми Цеза­ря были свя­за­ны ещё неко­то­рые мини-откры­тия. По сло­вам его био­гра­фа Све­то­ния (56, 6), Цезарь, состав­ляя отчё­ты сена­ту, пер­вым стал при­да­вать им вид кни­ги со стра­ни­ца­ми, тогда как ранее кон­су­лы и вое­на­чаль­ни­ки писа­ли их на листах свер­ху дони­зу. Рим­ский архи­тек­тор Вит­ру­вий в сво­ём извест­ном трак­та­те «Об архи­тек­ту­ре» с.74 (II, 9, 14—16) сооб­ща­ет, что во вре­мя бое­вых дей­ст­вий в Аль­пах Цезарь открыл для рим­лян лист­вен­ни­цу, из кото­рой гал­лы стро­и­ли свои кре­по­сти. Во вре­мя вто­ро­го похо­да в Гер­ма­нию (54 г.) Цеза­рем были откры­ты такие дико­вин­ные для рим­лян виды живот­ных, как боль­ше­ро­гий олень («бык с видом оле­ня»), лоси и зуб­ры.

Рим­ское заво­е­ва­ние сто­и­ло Гал­лии огром­ных потерь — Цезарь был заво­е­ва­те­лем не толь­ко вели­ким, но и кро­ва­вым. По Плу­тар­ху (гл. 15), за десять лет галль­ской кам­па­нии более 1 млн. чело­век было уби­то и ещё око­ло 1 млн. захва­че­но в плен и, сле­до­ва­тель­но, про­да­но в раб­ство Извест­но, что сво­им сол­да­там Цезарь дарил по рабу. С само­го нача­ла галль­ской вой­ны Цезарь стре­мил­ся под­черк­нуть свою при­род­ную мяг­кость и доступ­ность для просьб, но вме­сте с тем при­ме­нял и жесто­кость. Напри­мер, в 51 г., когда Гал­лия была почти заво­ё­ва­на, Цезарь суро­во рас­пра­вил­ся с пле­ме­нем кадур­ков после взя­тия их сто­ли­цы Уксел­ло­ду­на: хотя защит­ни­ки горо­да сда­лись в плен, победи­тель при­ка­зал отру­бить им руки и отпу­стить их, стре­мясь этой мерой наве­сти страх на всех гал­лов. При этом в «Запис­ках о галль­ской войне» (VIII, 44) ска­за­но: «Цезарь знал, что мяг­кость его всем извест­на», и поэто­му не боял­ся испор­тить свою «чело­ве­ко­лю­би­вую» репу­та­цию.

Све­то­ний (24, 3) сооб­ща­ет, что, став намест­ни­ком Гал­лии, Цезарь «не упус­кал ни одно­го слу­чая для вой­ны, даже для неспра­вед­ли­вой или опас­ной, и пер­вым напа­дал как на союз­ные пле­ме­на, так и на враж­деб­ные и дикие, так что сенат одна­жды даже поста­но­вил напра­вить комис­сию для рас­сле­до­ва­ния поло­же­ния в Гал­лии, а неко­то­рые пря­мо пред­ла­га­ли выдать его непри­я­те­лю». Све­то­нию вто­рит Дион Кас­сий (XLII, 20): «…Все вой­ны, кото­рые он вёл, за исклю­че­ни­ем немно­гих, он пре­кра­щал по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию». «В Гал­лии, — про­дол­жа­ет Све­то­ний (54, 2), — он опу­сто­шал капи­ща и хра­мы богов, пол­ные при­но­ше­ний, и разо­рял горо­да чаще ради добы­чи, чем в нака­за­ние. Отто­го у него и ока­за­лось столь­ко золота, что он рас­про­да­вал его по Ита­лии и про­вин­ци­ям на вес, по три тыся­чи сестер­ци­ев за фунт».

Граж­дан­ская вой­на

Победы Цеза­ря на Севе­ре при­ве­ли к тому, что его сла­ва срав­ня­лась со сла­вой побед Пом­пея. После того как в 54 г. умер­ла дочь Цеза­ря Юлия, супру­га Пом­пея, а в 53 г. в неудач­ном похо­де про­тив пар­фян погиб Красс, сотруд­ни­че­ство меж­ду Цеза­рем и Пом­пе­ем кон­чи­лось. Три­ум­ви­рат и ранее сохра­нял­ся толь­ко постоль­ку, посколь­ку отве­чал вре­мен­ным инте­ре­сам его участ­ни­ков; в 56 г., чтобы не допу­стить раз­ва­ла «сою­за трёх», Цезарь созвал Пом­пея и Крас­са со сто­рон­ни­ка­ми в галль­ский город Луку, где были по-ново­му рас­пре­де­ле­ны сфе­ры вли­я­ния. После гибе­ли Крас­са, кото­рый играл роль «третьей силы», Пом­пей в 52 г. стал еди­но­лич­ным кон­су­лом (con­sul si­ne col­le­ga), заклю­чив союз с сенат­ской оли­гар­хи­ей про­тив Цеза­ря. В 51—50 гг. состо­ял­ся окон­ча­тель­ный раз­рыв двух ста­рых союз­ни­ков. Ито­гом всех про­ти­во­ре­чий ста­ла граж­дан­ская вой­на 49—45 гг., в ходе кото­рой Цезарь раз­бил леги­о­ны Пом­пея (Фар­саль­ская бит­ва 9 авгу­ста 48 г.), а в 46—45 гг. раз­гро­мил его союз­ни­ков-рес­пуб­ли­кан­цев в Афри­ке и Испа­нии. Пом­пей, стре­мясь най­ти помощь у сво­их еги­пет­ских союз­ни­ков, был пре­да­тель­ски убит ими. Таким обра­зом, Цезарь вто­рым после дик­та­то­ра Сул­лы (82—79 гг.) уста­но­вил в Риме авто­ри­тар­ную фор­му прав­ле­ния.

Парал­лель­но с граж­дан­ской Цезарь вёл ещё несколь­ко войн. Пре­сле­дуя Пом­пея, он при­был в Еги­пет, где был втя­нут в дина­сти­че­ские рас­при и вёл т. н. Алек­сан­дрий­скую вой­ну (конец 48 — нача­ло 47 гг.), в резуль­та­те кото­рой назна­чил цари­цей Егип­та свою став­лен­ни­цу Клео­пат­ру. Во вре­мя этой вой­ны Цезарь «про­сла­вил­ся» тем, что, при­ка­зав под­жечь еги­пет­ский флот, он уни­что­жил зна­ме­ни­тую Алек­сан­дрий­скую биб­лио­те­ку, в кото­рой хра­ни­лось око­ло 700 тысяч томов. Летом 47 г. в бит­ве при г. Зеле в Малой с.75 Азии раз­бил пон­тий­ско­го царя Фар­на­ка, кото­рый пре­тен­до­вал на рим­ские вла­де­ния. Кро­ме того, вое­на­чаль­ни­ки Цеза­ря вели ещё несколь­ко локаль­ных войн в рим­ских про­вин­ци­ях (в Сирии, Илли­рии, Испа­нии).

В граж­дан­ской войне 49—45 гг. боро­лись три тен­ден­ции: 1) откры­то авто­ри­тар­ная в лице Цеза­ря; 2) кон­сер­ва­тив­но-рес­пуб­ли­кан­ская, кото­рую пред­став­ля­ла сенат­ская оли­гар­хия; и 3) «прин­ци­пат» Пом­пея, кото­рый в сво­их абсо­лю­тист­ских стрем­ле­ни­ях не был так резок, как Цезарь, и делал став­ку на сотруд­ни­че­ство с рес­пуб­ли­кан­ски­ми кру­га­ми, пыта­ясь с их помо­щью при­об­ре­сти вер­хов­ную власть. Роко­вой про­счёт Пом­пея состо­ял в том, что, пыта­ясь, как и Цезарь, уста­но­вить в Риме еди­но­лич­ную власть, Пом­пей избрал сво­и­ми союз­ни­ка­ми тех, кто был глав­ным вра­гом такой фор­мы прав­ле­ния. Имен­но так­ти­че­ский харак­тер сою­за Пом­пея и рес­пуб­ли­кан­цев делал его непроч­ным, что и при­ве­ло к Фар­саль­ско­му раз­гро­му и вооб­ще пора­же­нию в войне. Как пра­виль­но заме­тил один исто­рик Ван Ооте­гем («Пом­пей Вели­кий, стро­и­тель импе­рии», 1957), Цезарь опи­рал­ся на попу­ля­ров, и они выдви­ну­ли его, тогда как Пом­пей «не при­над­ле­жал ни к какой пар­тии: ни к пар­тии попу­ля­ров, ни ари­сто­кра­тов, и он стал жерт­вой этой бес­пар­тий­но­сти». Ана­ло­гич­ное мне­ние выска­зал и извест­ный рос­сий­ский исто­рик антич­но­сти М. И. Ростов­цев.

Цезарь стал победи­те­лем в граж­дан­ской войне глав­ным обра­зом бла­го­да­ря тому, что опи­рал­ся на наём­ную армию как на глав­ное орудие воен­но­го пере­во­рота и создал доста­точ­но силь­ную соци­аль­ную опо­ру, уме­ло играя на про­ти­во­ре­чи­ях раз­лич­ных соци­аль­ных групп. Нема­ло­важ­ную роль при этом игра­ла его идео­ло­ги­че­ская про­па­ган­да. В самом нача­ле вой­ны Цезарь объ­явил: «Не для зло­действ я высту­пил из Про­вин­ции, но с тем, дабы защи­тить­ся от изде­ва­тельств вра­гов, чтобы … осво­бо­дить и себя, и народ рим­ский от гнё­та кли­ки оли­гар­хов» («Гражд. вой­на», I, 22). «Моя цель, — декла­ри­ро­вал Цезарь, — пре­взой­ти всех сво­ей спра­вед­ли­во­стью и гуман­но­стью, как ранее я ста­рал­ся пре­взой­ти всех сво­и­ми воин­ски­ми подви­га­ми» (там же, I, 32). Избрав сво­им лозун­гом «мило­сер­дие» (cle­men­tia) и про­во­дя поли­ти­ку про­ще­ния поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков, Цезарь пере­иг­рал Пом­пея и рес­пуб­ли­кан­цев. Ещё в 49 г. Цице­рон писал в одном из сво­их писем: «Кля­нусь, если он нико­го не каз­нит и ни у кого ниче­го не отни­мет, то те, кто его чрез­вы­чай­но боял­ся, будут чрез­вы­чай­но любить его» («К Атти­ку», VIII, 13, 1). Таким обра­зом, Цезарь победил пото­му, что был силь­нее и даль­но­вид­нее.

Дик­та­ту­ра Цеза­ря

Победив сво­их про­тив­ни­ков, Цезарь, по сло­вам Аппи­а­на (II, 106), «вну­шил к себе такой страх и сла­ву о себе, какую не имел нико­гда никто до него. Вот отче­го и угож­да­ли ему так чрез­мер­но, и были ока­за­ны ему все поче­сти, даже сверх­че­ло­ве­че­ские…». Прав­ле­ние Цеза­ря (49—44 гг.) ста­ло важ­ным эта­пом в рим­ской исто­рии и обес­пе­чи­ло пере­ход от рес­пуб­ли­кан­ской к импер­ской фор­ме прав­ле­ния. Сле­дуя по сто­пам Сул­лы, Цезарь создал режим, кото­рый пред­став­лял собой первую, спе­ци­фи­че­скую фор­му рим­ской воен­ной монар­хии, пере­ход­ную фор­му вла­сти, кото­рая име­ла чер­ты как рес­пуб­ли­ки, так и импе­рии, но не явля­лась в чистом виде ни тем, ни дру­гим. Веду­щую роль в функ­ци­о­ни­ро­ва­нии это­го режи­ма играл его гла­ва — воен­но-поли­ти­че­ский лидер, чрез­вы­чай­ные пол­но­мо­чия кото­ро­го под­чёр­ки­ва­ли его необыч­ный ста­тус, а мно­го­чис­лен­ные поче­сти име­ли целью идео­ло­ги­че­ское и рели­ги­оз­ное обос­но­ва­ния его пра­ва на вер­хов­ную власть. «Пер­во­му в государ­стве чело­ве­ку, — писал исто­рик Луций Флор (IV, 2, 91), — были даро­ва­ны все поче­сти: его ста­туи вокруг хра­мов, в теат­ре, диа­де­ма в виде лучей, крес­ло в курии, дом с фрон­то­ном, месяц в кален­да­ре, зва­ние отца оте­че­ства, пожиз­нен­но­го дик­та­то­ра…». Это была насто­я­щая воен­ная дик­та­ту­ра, обла­чён­ная в рес­пуб­ли­кан­скую с.76 обо­лоч­ку. Не толь­ко плебс, но и сенат зави­сел от Цеза­ря и вынуж­ден был счи­тать­ся с ним. Кас­сий Дион (XLII, 20) сооб­ща­ет об этом: «И всё про­чее мог он иметь, не счи­та­ясь с их волей, одна­ко им хоте­лось казать­ся ещё пол­но­прав­ны­ми и неза­ви­си­мы­ми граж­да­на­ми, и всё это они пре­до­ста­ви­ли ему голо­со­ва­ни­ем. Он полу­чил то, что не было поз­во­ле­но нико­му». Глав­ной опо­рой ново­го режи­ма была наём­ная армия, но Цезарь ста­рал­ся пред­ста­вить себя демо­кра­ти­че­ским дея­те­лем и при­дать сво­ей дик­та­ту­ре попу­ляр­ный харак­тер, что про­яви­лось в его поли­ти­ке соци­аль­но­го лави­ро­ва­ния и заиг­ры­ва­ния с народ­ны­ми мас­са­ми. Стре­мясь уста­но­вить сотруд­ни­че­ство со все­ми основ­ны­ми сло­я­ми рим­ско­го обще­ства, Цезарь все­гда ста­рал­ся казать­ся демо­кра­ти­че­ским дея­те­лем, хотя, понят­но, не испол­нил мно­гие свои обе­ща­ния. Фено­мен Цеза­ря в том, что он уста­но­вил авто­ри­тар­ный строй, но в рам­ках рес­пуб­ли­ки, стал пожиз­нен­ным дик­та­то­ром (dic­ta­tor per­pe­tuus) и даже богом, «Юпи­те­ром Юли­ем» (Дион, XLIV, 6), но сохра­нил оре­ол народ­но­го покро­ви­те­ля. После убий­ства Цеза­ря в Риме нача­лось анар­хи­че­ское народ­ное дви­же­ние, кото­рое носи­ло харак­тер борь­бы с плу­то­кра­ти­ей, но про­хо­ди­ло под лозун­гом мести за Цеза­ря. По свиде­тель­ству Све­то­ния (гл. 88), после смер­ти он был окон­ча­тель­но «сопри­чтён к богам не толь­ко сло­ва­ми ука­зов, но и внут­рен­ним чув­ст­вом тол­пы».

Недо­оцен­ка Цеза­рем опас­но­сти со сто­ро­ны кон­сер­ва­тив­ных сенат­ских кру­гов, недо­ста­точ­ная проч­ность его соци­аль­ной опо­ры, нахо­дя­щей­ся ещё в ста­дии фор­ми­ро­ва­ния, опре­де­лён­ные поли­ти­че­ские про­счё­ты при­ве­ли к убий­ству дик­та­то­ра (15 мар­та 44 г.) и паде­нию его режи­ма. Про­стив мно­гих сво­их про­тив­ни­ков и дове­рив им ответ­ст­вен­ные посты, Цезарь сам создал усло­вия для фор­ми­ро­ва­ния рес­пуб­ли­кан­ской оппо­зи­ции, кото­рая в ито­ге осу­ще­ст­ви­ла его убий­ство; в этом был глав­ный про­счёт поли­ти­ки «мило­сер­дия». Выдаю­щий­ся англий­ский исто­риософ Арнольд Джо­зеф Тойн­би в сво­ём зна­ме­ни­том труде «Пости­же­ние исто­рии» (1934—1961) дал этой про­бле­ме сле­дую­щий ком­мен­та­рий: «Убий­ство при­ём­но­го отца Окта­ви­а­на Гая Юлия Цеза­ря пока­за­ло, что дик­та­тор­ский режим, даже если он необ­хо­дим и своевре­ме­нен, не может обес­пе­чить без­опас­ность государ­ст­вен­но­му дея­те­лю, спо­соб­но­му пой­ти на пре­ступ­ное наси­лие в попыт­ках пре­тво­рить свою идею в жизнь. При­зна­ние Римом необ­хо­ди­мо­сти дик­та­тор­ской вла­сти озна­ча­ло бы кру­ше­ние того клас­са, в чьих руках послед­ние два сто­ле­тия была скон­цен­три­ро­ва­на государ­ст­вен­ная власть. Судь­ба дик­та­то­ра пока­за­ла, что невоз­мож­но было при­нудить рим­скую ари­сто­кра­тию при­знать неиз­беж­ность тако­го пути. При­ём­ный сын Цеза­ря Окта­виан не обла­дал гени­ем дик­та­то­ра-бога, но у него была вели­ко­леп­ная спо­соб­ность извле­кать поль­зу из опы­та» (цити­ру­ет­ся по сбор­ни­ку: Пости­же­ние исто­рии. — М., 1991. — С. 417—418).

Рес­пуб­ли­кан­цы обви­ня­ли Цеза­ря в стрем­ле­нии к цар­ской вла­сти, и антич­ные исто­ри­ки под­хва­ти­ли эту тен­ден­цию. Как пока­зал обзор исто­рио­гра­фии, и неко­то­рые совре­мен­ные исто­ри­ки выска­зы­ва­ют ана­ло­гич­ные мне­ния. Одна­ко исто­ри­че­ские фак­ты свиде­тель­ст­ву­ют, что Цезарь не имел необ­хо­ди­мо­сти в цар­ском вен­це, так как это мог­ло нане­сти зна­чи­тель­ный ущерб его вла­сти, сво­ди­ло на нет его демо­кра­ти­че­скую аги­та­цию, раз­мы­ва­ло его соци­аль­ную опо­ру, нако­нец, деста­би­ли­зи­ро­ва­ло поли­ти­че­скую обста­нов­ку в Риме, что никак не увя­зы­ва­ет­ся с рефор­ма­ми Цеза­ря, направ­лен­ны­ми как раз на выход из кри­зи­са, кото­рый в 40-е годы охва­тил Рим. 15 фев­ра­ля 44 г. Цезарь офи­ци­аль­но отверг цар­ский венец, кото­рый ему пред­ла­га­ли перед наро­дом, ска­зав при этом: «В Риме один толь­ко царь — Юпи­тер» (Апп., II, 109; Дион, XLIV, 11; Плут., 61; Свет., 79, 2). Более того, дик­та­тор при­ка­зал сде­лать в капи­то­лий­ских фастах спе­ци­аль­ную запись, кото­рая гла­си­ла, что ему пред­ла­га­ли цар­скую власть, но он отверг её (Цице­рон, Филип­пи­ки. II, 87). Зафик­си­ро­вав отказ от цар­ской вла­сти в анна­лах, Цезарь, сле­до­ва­тель­но, тем самым стре­мил­ся пред­у­предить подоб­ные обви­не­ния в буду­щем. Как пра­виль­но заме­тил англий­ский исто­рик Рональд Сайм («Рим­ская рево­лю­ция», 1939), дик­та­тор­ские пол­но­мо­чия вполне обес­пе­чи­ва­ли реа­ли­за­цию поли­ти­че­ской про­грам­мы Цеза­ря, поэто­му в цар­ском титу­ле не было ника­кой необ­хо­ди­мо­сти. Таким обра­зом, стрем­ле­ние Цеза­ря к цар­ско­му вен­цу — не более чем инси­ну­а­ция его про­тив­ни­ков. Рим­ская ари­сто­кра­тия с пер­вых лет суще­ст­во­ва­ния рес­пуб­ли­ки обви­ня­ла сво­их поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков в монар­хи­че­ских устрем­ле­ни­ях, и подоб­ная прак­ти­ка была тра­ди­ци­он­ной. Так что слу­чай с Цеза­рем не стал исклю­че­ни­ем.

В пери­од сво­ей дик­та­ту­ры Цезарь осу­ще­ст­вил мно­го пре­об­ра­зо­ва­ний, одна­ко в дан­ном слу­чае пред­став­ля­ют инте­рес наи­бо­лее важ­ные из них.

Самым дол­го­веч­ным ново­введе­ни­ем Цеза­ря ста­ла рефор­ма кален­да­ря, про­ведён­ная в 46 г.: дик­та­тор заме­нил рим­ский лун­ный кален­дарь, кото­рый отста­вал от реаль­но­го хода солн­ца, элли­ни­сти­че­ским сол­неч­ным кален­да­рём из 365 дней, кото­рый исполь­зо­вал­ся вплоть до рефор­мы папы Гри­го­рия XIII в 1582 г. Вычис­ле­ния для ново­го кален­да­ря про­из­вёл алек­сан­дрий­ский аст­ро­ном Соси­ген, кото­рый и был глав­ным его созда­те­лем. «С это­го года, так упо­рядо­чен­но­го Юли­ем Цеза­рем, после­дую­щие на нашей памя­ти назы­ва­ют­ся юли­ан­ски­ми, откры­ва­ясь чет­вёр­тым кон­суль­ст­вом Цеза­ря», — писал учё­ный III в. н. э. Цен­зо­рин в сво­ём трак­та­те «О дне рож­де­ния» (гл. 20). Год вме­сто 10 состо­ял теперь из 12 меся­цев, при­чём месяц квин­ти­лий, в кото­ром родил­ся дик­та­тор, был назван Юли­ем (Свет., 40; Апп., II, 106).

с.72

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Дру­гим зна­чи­тель­ным меро­при­я­ти­ем Цеза­ря была коло­ни­за­ция Ита­лии и все­го Сре­ди­зем­но­мо­рья, в резуль­та­те кото­рой он рас­се­лил око­ло 80 тыс. чело­век по коло­ни­ям, осно­вал новые или реор­га­ни­зо­вал ста­рые горо­да (Свет., 42, 1; Плут., 57; Апп., II, 120). Коло­ни­за­ция охва­ти­ла глав­ные про­вин­ции Рима и спо­соб­ст­во­ва­ла рома­ни­за­ции Сре­ди­зем­но­мо­рья. В 45 г. был издан т. н. «Юли­ев закон о муни­ци­пи­ях» (lex Julia mu­ni­ci­pa­lis), кото­рый уста­но­вил пра­ви­ла функ­ци­о­ни­ро­ва­ния этих терри­то­ри­аль­но-адми­ни­ст­ра­тив­ных еди­ниц в Ита­лии и стал осно­вой для муни­ци­паль­но­го пра­ва эпо­хи Импе­рии.

Цезарь пре­до­ста­вил насе­ле­нию Пре­даль­пий­ской Гал­лии рим­ское граж­дан­ство (Дион, XLI, 36), обес­пе­чив ей таким обра­зом поли­ти­че­ское рав­но­пра­вие с цен­тром. Парал­лель­но с этим Цезарь пре­до­став­лял раз­лич­ным горо­дам в про­вин­ци­ях латин­ское пра­во (ius La­tium) — напри­мер, в Испа­нии, где Цезарь был заин­те­ре­со­ван в укреп­ле­нии сво­ей соци­аль­ной опо­ры, так как там были силь­ны пози­ции пом­пе­ян­цев. Разда­ча рим­ско­го и латин­ско­го граж­дан­ства не толь­ко укреп­ля­ла соци­аль­ную опо­ру Цеза­ря и вооб­ще рим­ских вла­стей, но и спо­соб­ст­во­ва­ла инте­гра­ции под­дан­ных в рим­скую сре­ди­зем­но­мор­скую систе­му.

Будучи дея­тель­ным чело­ве­ком, Цезарь был авто­ром мно­гих вели­ких про­ек­тов, кото­рые, одна­ко, так и не сбы­лись. «Мно­го­чис­лен­ные успе­хи не были для дея­тель­ной нату­ры Цеза­ря осно­ва­ни­ем спо­кой­но поль­зо­вать­ся пло­да­ми сво­их трудов, — писал Плу­тарх (гл. 58). — Напро­тив, как бы вос­пла­ме­няя и под­стре­кая его, они порож­да­ли пла­ны ещё более вели­ких пред­при­я­тий в буду­щем и стрем­ле­ние к новой сла­ве, как буд­то достиг­ну­тая его не удо­вле­тво­ря­ла. Это было некое сорев­но­ва­ние с самим собой, слов­но с сопер­ни­ком, и стрем­ле­ние буду­щи­ми подви­га­ми пре­взой­ти совер­шён­ные ранее». Цезарь наме­ре­вал­ся создать доро­гу от Адри­а­ти­ки до Рима через Апен­нин­ский хре­бет, спу­стить Фуцин­ское озе­ро в Ита­лии, пере­ко­пать кана­лом Коринф­ский пере­ше­ек в Гре­ции, осу­шить Помп­тин­ские болота неда­ле­ко от Рима и полу­чен­ную зем­лю раздать плеб­су. Дик­та­тор пла­ни­ро­вал коди­фи­ци­ро­вать рим­ское пра­во, устро­ить в Риме пуб­лич­ные биб­лио­те­ки, пору­чив это дело извест­но­му учё­но­му энцик­ло­пе­ди­сту Мар­ку Терен­цию Варро­ну. Кро­ме того, Цезарь хотел постро­ить в Риме гран­ди­оз­ный храм Мар­са и создать огром­ный театр на склоне Тар­пей­ской ска­лы (Плут., 58; Свет., 44, 1—4). Эти фак­ты свиде­тель­ст­ву­ют, что Цезарь был дея­те­лем круп­но­го мас­шта­ба и стре­мил­ся к про­грес­су.

Эпо­ха Цеза­ря была вре­ме­нем раз­ви­тия рим­ско­го архи­тек­тур­но­го искус­ства. «Круп­ней­шие горо­да не толь­ко в Ита­лии, Гал­лии и Испа­нии, но и в Азии и Гре­ции он укра­шал вели­ко­леп­ны­ми построй­ка­ми», — сооб­ща­ет Све­то­ний (28, 1). В сви­те Цеза­ря состо­ял извест­ный архи­тек­тор Вит­ру­вий, кото­рый, види­мо, выпол­нял какие-то работы. Дик­та­тор постро­ил в Риме бази­ли­ку Юлия — одно из самых кра­си­вых и часто посе­щае­мых обще­ст­вен­ных зда­ний в эпо­ху Импе­рии. На Фору­ме была воз­веде­на новая рост­раль­ная три­бу­на, на кото­рой высту­па­ли перед наро­дом ора­то­ры. В 46 г. Цезарь открыл новый храм, постро­ен­ный извест­ным гре­че­ским архи­тек­то­ром Арке­си­ла­ем в честь Вене­ры — пра­ро­ди­тель­ни­цы рода Юли­ев (Ve­nus Ge­net­rix); рядом с хра­мом Цезарь при­ка­зал воз­двиг­нуть ста­тую Клео­пат­ры (Апп., II, 102; Свет., 61; Дион, LI, 22). Но самым извест­ным архи­тек­тур­ным тво­ре­ни­ем дик­та­то­ра был, веро­ят­но, новый Форум Юлия, постро­ен­ный рядом с рес­пуб­ли­кан­ским Фору­мом. По мне­нию совре­мен­ных с.73 архео­ло­гов, «Fo­rum Iuli­um был, веро­ят­но, запла­ни­ро­ван Цеза­рем после 54 до н. э. для рас­ши­ре­ния север­ной части рес­пуб­ли­кан­ско­го Fo­rum Ro­ma­num, види­мо, с лав­ка­ми вдоль Капи­то­лий­ско­го хол­ма и мону­мен­том в честь его побед в Гал­лии. По изме­нён­но­му позд­нее про­ек­ту постро­и­ли абсо­лют­но новый Форум и памят­ник Цеза­рю в честь его дости­же­ний. Этот план (обрам­ле­ние пря­мо­уголь­ной пло­ща­ди колон­на­да­ми с трёх сто­рон и воз­вы­шаю­щим­ся на севе­ре хра­мом Ve­nus Ge­net­rix) имел ита­лий­ские (и, веро­ят­но, восточ­ные) пре­цеден­ты…» (Pa­cker J. Re­port from Ro­me. The Im­pe­rial Fo­ra, a ret­ros­pec­ti­ve // Ame­ri­can Jour­nal of Ar­chaeo­lo­gy. Ap­ril 1997. Vol. 101, No. 2. — P. 309).

Нако­нец, Цезарь пла­ни­ро­вал гран­ди­оз­ный воен­ный поход на Восток, наде­ясь заво­е­вать Пар­фян­ское цар­ство и Индию; кро­ме того, он так­же наме­ре­вал­ся раз­бить царя Дакии Буре­би­сту, кото­рый созда­вал угро­зу для Рима на Дунае (Свет., 44, 3; Апп., II, 110—111). Подроб­нее всех об этом сооб­ща­ет Плу­тарх (гл. 58): «Он гото­вил­ся к войне с пар­фя­на­ми, а после поко­ре­ния их имел наме­ре­ние, прой­дя через Гир­ка­нию вдоль Кас­пий­ско­го моря и Кав­ка­за, обой­ти Понт и вторг­нуть­ся в Ски­фию, затем напасть на сосед­ние с Гер­ма­ни­ей стра­ны и на самое Гер­ма­нию и воз­вра­тить­ся в Ита­лию, сомкнув круг рим­ских вла­де­ний так, чтобы со всех сто­рон импе­рия гра­ни­чи­ла с Оке­а­ном». То, что Цезарь хотел заво­е­вать весь извест­ный тогда мир, веро­ят­но, пре­уве­ли­че­ние, но вой­на про­тив Пар­фии и пере­дел сфер вли­я­ния на Восто­ке дей­ст­ви­тель­но были объ­ек­тив­ной необ­хо­ди­мо­стью. Цезарь как праг­ма­тич­ный дея­тель не мог не пони­мать угро­зы гео­по­ли­ти­че­ским пози­ци­ям Рима, исхо­дя­щим от раз­ви­ваю­щей­ся Пар­фян­ской импе­рии.

Цезарь как дея­тель

Как пра­виль­но заме­тил совет­ский исто­рик С. Л. Утчен­ко (1908—1976), совре­мен­ных исто­ри­ков инте­ре­су­ет в первую оче­редь не Цезарь-пол­ко­во­дец (так как свя­зан­ные с его дея­тель­но­стью воен­ные вопро­сы в извест­ной сте­пе­ни арха­и­зи­ро­ва­лись), а Цезарь-поли­тик. Дан­ная про­бле­ма полу­чи­ла деталь­ное осве­ще­ние в исто­рио­гра­фии. Мно­гие исто­ри­ки, неза­ви­си­мо от мето­до­ло­ги­че­ских под­хо­дов, пыта­лись, в сущ­но­сти, выяс­нить одно — в чём заклю­ча­ет­ся фено­мен Цеза­ря как исто­ри­че­ско­го дея­те­ля, в чём уни­каль­ность его поли­ти­че­ских мето­дов.

Фран­цуз­ский исто­рик Гастон Буас­сье (1823—1908) счи­тал Цеза­ря попу­ля­ром: «Цезарь был, несо­мнен­но, любим­цем и защит­ни­ком рим­ской демо­кра­тии. Он охот­но выда­вал себя за про­дол­жа­те­ля Грак­хов… Если бы у него было вре­мя создать проч­ное учреж­де­ние, воз­мож­но, что он попы­тал­ся бы опе­реть его на все­об­щее голо­со­ва­ние и народ­ные сим­па­тии…». Одна­ко Буас­сье при­зна­вал, что создан­ный Цеза­рем строй был дале­ко не демо­кра­ти­че­ским: «Ско­рее это было прав­ле­ние монар­хи­че­ское, при­кры­ваю­ще­е­ся рес­пуб­ли­кан­ски­ми лозун­га­ми» (Кар­ти­ны рим­ской жиз­ни вре­мён цеза­рей. — М., 1915).

Англий­ский исто­рик Рональд Сайм в сво­ей извест­ной рабо­те «Рим­ская рево­лю­ция» (1939) дока­зы­вал, что Цезарь был реа­ли­стом и оппор­ту­ни­стом, кото­рый создал раз­но­род­ную соци­аль­ную опо­ру и пытал­ся орга­ни­зо­вать «пра­ви­тель­ство нацио­наль­ной кон­цен­тра­ции», кото­рое бы ста­би­ли­зи­ро­ва­ло Рим­скую рес­пуб­ли­ку после глу­бо­ко­го кри­зи­са.

Аме­ри­кан­ский исто­рик Лили Росс-Тей­лор в рабо­те «Пар­тий­ная поли­ти­ка в эпо­ху Цеза­ря» (1949) отме­ча­ла, что Цезарь достиг вла­сти, исполь­зуя про­грам­му попу­ля­ров, и счи­та­ла конеч­ной целью Цеза­ря созда­ние поли­ти­че­ско­го строя, при кото­ром все граж­дане Рима были бы кли­ен­та­ми руко­во­ди­те­ля государ­ства, т. е. объ­еди­ни­лись бы в одну пар­тию.

М. И. Ростов­цев («Рож­де­ние Рим­ской импе­рии», 1918) пра­виль­но счи­тал Цеза­ря одним из глав­ных созда­те­лей сре­ди­зем­но­мор­ской дер­жа­вы, отме­чая, что «фак­ти­че­ски монар­хия Цеза­рем была осу­щест­вле­на, может быть, не окон­ча­тель­но ещё достро­е­на», но отвер­гая вер­сию о его стрем­ле­нии к цар­ской вла­сти. Авто­ри­тар­ные дей­ст­вия Цеза­ря были черес­чур рез­ки­ми, вслед­ст­вие чего он оттолк­нул от себя сенат, что, по мне­нию М. И. Ростов­це­ва, и при­ве­ло его к гибе­ли.

С. Л. Утчен­ко харак­те­ри­зо­вал Цеза­ря как вели­ко­го чело­ве­ка, но неудач­ли­во­го поли­ти­ка, ука­зы­вая на его про­счё­ты, в осо­бен­но­сти на пороч­ность его поли­ти­ки «мило­сер­дия», и про­ти­во­по­став­лял ему более осмот­ри­тель­но­го и даль­но­вид­но­го Авгу­ста.

Сво­е­му вели­ко­му воз­вы­ше­нию Цезарь был обя­зан не толь­ко исто­ри­че­ской обста­нов­ке (пре­тен­ден­тов на вер­хов­ную власть было мно­го), но в первую оче­редь сво­им лич­ным каче­ствам. Аппи­ан писал: «Гай Цезарь, победив всех сво­их сопер­ни­ков, взял в свои руки власть и, обес­пе­чив её надёж­ной защи­той, сохра­нил внеш­нюю фор­му и имя рес­пуб­ли­ки, но себя поста­вил монар­хом над все­ми» («Рим. истор.», введ., 6). Дик­та­тор был опыт­ным руко­во­ди­те­лем, орга­ни­за­то­ром и дипло­ма­том, про­явил неза­у­ряд­ные лите­ра­тур­ные спо­соб­но­сти, кото­рые поста­вил на служ­бу сво­им поли­ти­че­ским целям (в сво­их «Запис­ках» он искус­но оправ­ды­вал свои дей­ст­вия во вре­мя галль­ской и осо­бен­но граж­дан­ской вой­ны). Цезарь мак­си­маль­но исполь­зо­вал свои воен­ные, поли­ти­че­ские и интел­лек­ту­аль­ные спо­соб­но­сти, умел в корот­кие сро­ки осу­ществлять меро­при­я­тия гло­баль­но­го мас­шта­ба. Цеза­рем дви­га­ли, судя по все­му, имен­но амби­ции, кото­рые застав­ля­ли его про­де­лы­вать огром­ную работу ради дости­же­ния вла­сти и сла­вы. В целом это была цель­ная и амби­ци­оз­ная лич­ность, кото­рая ощу­ща­ла свои воз­мож­но­сти, зна­ла, чего она хочет и каким обра­зом эти жела­ния осу­ще­ст­вить.

Будучи «чело­ве­ком пре­вос­ход­но­го даро­ва­ния и свет­ло­го ума», Цезарь, тем не менее, был праг­ма­ти­ком. Дион Кас­сий (XLII, 49) при­пи­сы­ва­ет ему такие сло­ва: «Есть две вещи, кото­рые защи­ща­ют, укреп­ля­ют и уве­ли­чи­ва­ют с.74 власть, — вой­ска и день­ги, при­чём друг без дру­га они немыс­ли­мы». Сле­дуя это­му прин­ци­пу, Цезарь уста­но­вил проч­ную вза­и­мо­вы­год­ную связь со сво­и­ми леги­о­не­ра­ми, став их фак­ти­че­ским патро­ном и рас­смат­ри­вая их как кли­ен­тов; подоб­ная прак­ти­ка была свой­ст­вен­на и Пом­пею, и дру­гим совре­мен­ным Цеза­рю пол­ко­во­д­цам. Цезарь стре­мил­ся поста­вить армию под свой посто­ян­ный кон­троль и, несмот­ря на щед­рое награж­де­ние вои­нов и покро­ви­тель­ст­вен­ное отно­ше­ние к ним, бес­по­щад­но рас­прав­лял­ся с бун­тов­щи­ка­ми. Так, после воз­му­ще­ния несколь­ких леги­о­нов в Ита­лии в 47 г., Цезарь, по рас­ска­зу Дио­на Кас­сия (XLII, 54), поми­ло­вал основ­ную мас­су сол­дат, но «осо­бен­но дерз­ких и спо­соб­ных сотво­рить боль­шое зло он из Ита­лии, дабы они не зате­я­ли там мяте­жа, пере­вёл в Афри­ку и с удо­воль­ст­ви­ем под раз­ны­ми пред­ло­га­ми исполь­зо­вал их в осо­бо опас­ных делах; так он одно­вре­мен­но и от них изба­вил­ся и ценою их жиз­ни победил сво­их вра­гов. Он был чело­ве­ко­лю­би­вей­шим из людей и сде­лал очень мно­го добра вои­нам и дру­гим, но страш­но нена­видел сму­тья­нов и обузды­вал их самым жесто­ким обра­зом».

Хотя Цезарь являл­ся рас­чёт­ли­вым дея­те­лем, неред­ко он был скло­нен к аван­тю­риз­му. Были у него и поли­ти­че­ские про­счё­ты: напри­мер, в 49 г. он назна­чил намест­ни­ком Даль­ней Испа­нии сво­его став­лен­ни­ка Квин­та Кас­сия, кото­рый был непо­д­хо­дя­щей кан­дида­ту­рой и сво­и­ми зло­употреб­ле­ни­я­ми вызвал вос­ста­ние в про­вин­ции и тем самым спо­соб­ст­во­вал акти­ви­за­ции там пом­пе­ян­цев. Самым круп­ным поли­ти­че­ским про­счё­том Цеза­ря, как уже ска­за­но, была реа­би­ли­та­ция глав­ных сво­их про­тив­ни­ков, что при­ве­ло к его убий­ству и паде­нию создан­но­го им режи­ма.

Отли­чи­тель­ной чер­той Цеза­ря-поли­ти­ка было уме­ние при­вле­кать к себе людей. Его сто­рон­ник и апо­ло­гет Сал­лю­стий писал о нём: «…Цезарь поста­вил себе за пра­ви­ло трудить­ся, быть бди­тель­ным; заботясь о делах дру­зей, он пре­не­бре­гал соб­ст­вен­ны­ми, не отка­зы­вал ни в чём, что толь­ко сто­и­ло им пода­рить; для себя само­го желал выс­ше­го коман­до­ва­ния, новой вой­ны, в кото­рой его доб­лесть смог­ла бы забли­стать» («Заго­вор Кати­ли­ны», 54, 4).

Явля­ясь дема­го­гом, Цезарь нико­гда не упус­кал слу­чая для попу­лист­ских дей­ст­вий. Доста­точ­но при­ве­сти два харак­тер­ных при­ме­ра из Дио­на Кас­сия. Будучи кон­су­лом в 59 г., Цезарь навя­зал сена­ту про­ект аграр­но­го зако­на, кото­рый в ито­ге уве­ли­чил его вли­я­ние: «Общая мас­са [сена­то­ров], почти все опти­ма­ты … были недо­воль­ны. Более все­го огор­ча­ло их то, что Цезарь сумел так редак­ти­ро­вать закон, что он, не под­вер­гая ника­кой вине его ини­ци­а­то­ра, дол­жен был лечь всей тяже­стью на них. Они подо­зре­ва­ли Цеза­ря (да тако­во и было в дей­ст­ви­тель­но­сти его наме­ре­ние), что он хотел этим зако­ном отвлечь от них тол­пу и при­об­ре­сти себе имя и силу над все­ми людь­ми» (XXXVIII, 2). При­быв осе­нью 48 г. в Еги­пет и узнав об убий­стве Пом­пея, Цезарь стал пуб­лич­но скор­беть по пово­ду его смер­ти, за что Дион Кас­сий пори­ца­ет его: «Ведь с само­го нача­ла он неудер­жи­мо рвал­ся к вла­сти, все­гда нена­видел Пом­пея как сво­его про­тив­ни­ка и сопер­ни­ка, во всём ему про­ти­во­дей­ст­во­вал, да и эту вой­ну зате­ял толь­ко ради того, чтобы погу­бить его и захва­тить пер­вое место в государ­стве» (XLII, 8).

Несмот­ря на поли­ти­ку соци­аль­но­го лави­ро­ва­ния, Цезарь высту­пал защит­ни­ком рабо­вла­дель­че­ско­го строя; совет­ские исто­ри­ки рас­смат­ри­ва­ли сме­нив­ший рес­пуб­ли­ку авто­ри­тар­ный режим имен­но как воен­ную дик­та­ту­ру клас­са рабо­вла­дель­цев. Уже упо­ми­на­лось, что в Гал­лии Цезарь захва­тил до 1 млн. рабов. Дион Кас­сий (XLI, 38) сохра­нил сле­дую­щий инте­рес­ный факт: когда в 49 г. в свя­зи с уре­гу­ли­ро­ва­ни­ем финан­со­во­го кри­зи­са плебс потре­бо­вал, чтобы рабы мог­ли доно­сить на сво­их гос­под, если те пре­сту­па­ют зако­но­да­тель­ство, Цезарь «при­звал про­кля­тие на себя само­го, если он ока­жет дове­рие рабу, гово­ря­ще­му про­тив сво­его гос­по­ди­на». Таким обра­зом, Цезарь про­во­дил не над­клас­со­вую поли­ти­ку, но пытал­ся объ­еди­нить под сво­ей эгидой раз­лич­ные соци­аль­ные груп­пы и груп­пи­ров­ки.

Нако­нец, сле­ду­ет доба­вить, что Цезарь — поли­тик запад­но­го типа. Не слу­чай­но его почи­та­тель Напо­ле­он Бона­парт стал авто­ром изре­че­ния: «Государь, совер­шен­ный во всех отно­ше­ни­ях, дол­жен был бы посту­пать как Цезарь, нра­ва­ми похо­дить на Юли­а­на, а доб­ро­де­те­ля­ми — на Мар­ка Авре­лия». Ник­ко­ло Макиа­вел­ли, одно­му из твор­цов запад­ной поли­ти­че­ской мыс­ли, импо­ни­ро­ва­ли рас­чёт­ли­вость Цеза­ря и его дема­го­ги­че­ская поли­ти­ка: «Цезарь шёл к абсо­лют­ной вла­сти над Римом, так что щед­рость не мог­ла при­не­сти ему вред, но его вла­сти при­шёл бы конец, если бы он, достиг­нув вла­сти, жил бы даль­ше, не умень­шая рас­хо­ды» («Государь», гл. 16). Цезарь, как чисто запад­ный поли­тик, будучи реа­ли­стом и тон­ким пси­хо­ло­гом, стре­мил­ся к попу­ляр­но­сти и делал став­ку на широ­кие мас­сы, на мани­пу­ля­цию ими. При­кры­тие авто­ри­тар­ных мето­дов демо­кра­ти­че­ской фра­зео­ло­ги­ей, созда­ние обра­зов и сте­рео­ти­пов, соци­аль­ное лави­ро­ва­ние, посто­ян­ная сме­на так­ти­ки в зави­си­мо­сти от потреб­но­стей теку­ще­го момен­та, — харак­тер­ные чер­ты Цеза­ря и вооб­ще поли­ти­ка запад­но­го типа.

с.75

Цеза­ризм

С име­нем дик­та­то­ра и его поли­ти­че­ской прак­ти­кой свя­зан извест­ный тер­мин «цеза­ризм». Вопрос о том, что сле­ду­ет пони­мать под цеза­риз­мом, и нужен ли этот тер­мин вооб­ще, уже дав­но зани­ма­ет исто­ри­ков. В исто­рио­гра­фии суще­ст­ву­ют раз­лич­ные мне­ния.

Г. Буас­сье писал в свя­зи с этим: «Не так-то лег­ко, как дума­ет­ся, дать точ­ное опре­де­ле­ние тому, что назы­ва­ет­ся цеза­риз­мом. Сло­во это очень рас­про­стра­не­но в ходу в нашей поли­ти­че­ской борь­бе, но я всё же пола­гаю, что, в общем, нет об этом пред­ме­те пра­виль­но­го пред­став­ле­ния. Под цеза­риз­мом обык­но­вен­но пони­ма­ют нечто вро­де демо­кра­ти­че­ско­го дес­по­тиз­ма, то есть одно из тех абсо­лют­ных прав­ле­ний, где име­нем наро­да пра­вит один чело­век, пре­тен­дую­щий быть его пред­ста­ви­те­лем и избран­ни­ком. Такое опре­де­ле­ние спра­вед­ли­во лишь отча­сти». Сам Буас­сье счи­тал цеза­ризм анти­де­мо­кра­ти­че­ской фор­мой прав­ле­ния, монар­хи­ей, по сути, и глав­ным его созда­те­лем назы­вал Авгу­ста.

Совет­ская исто­рио­гра­фия (в част­но­сти, Н. А. Маш­кин) трак­то­ва­ла цеза­ризм как «при­об­ре­те­ние вла­сти путём фор­маль­но закон­ным, но по суще­ству дела вопре­ки воле наро­да» и срав­ни­ва­ла его с бона­пар­тиз­мом. «Для рим­ско­го цеза­риз­ма, — писал Н. А. Маш­кин, — исклю­чи­тель­ное зна­че­ние име­ет армия. В соци­аль­ной поли­ти­ке для него харак­тер­но лави­ро­ва­ние меж­ду раз­лич­ны­ми соци­аль­ны­ми груп­па­ми… Воз­ник­но­ве­ние цеза­риз­ма свя­за­но с изме­не­ни­ем харак­те­ра рим­ско­го вой­ска, пре­вра­ще­ни­ем его из обще­граж­дан­ско­го опол­че­ния в наём­ную армию, пре­дан­ную сво­им вождям и зави­ся­щую от них». В целом цеза­ризм, по мне­нию Н. А. Маш­ки­на, был направ­лен на защи­ту рабо­вла­дель­че­ско­го укла­да и регу­ли­ро­ва­ние кон­флик­тов внут­ри клас­са рабо­вла­дель­цев.

Робер Этьен рас­смат­ри­ва­ет цеза­ризм как над­клас­со­вую поли­ти­ку Цеза­ря, уре­гу­ли­ро­ва­ние всех про­ти­во­ре­чий внут­ри рим­ско­го обще­ства. «Итак, истин­ный цеза­ризм — цеза­ризм Цеза­ря — это не толь­ко поли­ти­че­ское подав­ле­ние и ущем­ле­ние инди­виду­аль­ной сво­бо­ды. Его сле­ду­ет пред­став­лять себе во всей мно­го­гран­но­сти это­го явле­ния, в то вре­мя как позд­ней­шие эпи­го­ны ока­за­лись спо­соб­ны создать толь­ко паро­дию на цеза­ризм». Подоб­ная дефи­ни­ция, одна­ко, несёт на себе печать субъ­ек­ти­виз­ма, иде­а­ли­зи­ру­ет поли­ти­ку Цеза­ря. Р. Этьен так­же опе­ри­ру­ет тер­ми­ном «цеза­ре­па­пизм», пони­мая под ним при­сво­е­ние свет­ским пра­ви­те­лем пол­но­мо­чий духов­ной вла­сти.

Исто­рик Н. В. Чека­но­ва отме­ча­ет сле­дую­щие харак­тер­ные чер­ты цеза­риз­ма: «Сенат был постав­лен под кон­троль дик­та­то­ра, по суще­ству, был лишён воз­мож­но­сти управ­лять государ­ст­вен­ны­ми дела­ми и что, веро­ят­но, самое глав­ное, отста­и­вать свои при­ви­ле­гии. Одна­ко сена­то­ры сохра­ня­ли богат­ство и мораль­ный пре­стиж. Народ­ное собра­ние утра­ти­ло даже незна­чи­тель­ные эле­мен­ты поли­ти­че­ско­го суве­ре­ни­те­та, пре­до­став­лен­ные рес­пуб­ли­кан­ской поли­ти­че­ской нор­мой. Одна­ко в каче­стве ком­пен­са­ции за утра­ту поли­ти­че­ско­го вли­я­ния по отно­ше­нию к рим­ско­му наро­ду уси­ли­лась фор­маль­ная демон­стра­ция ува­жи­тель­но­го отно­ше­ния к его инте­ре­сам и мне­нию. Цезарь одно­вре­мен­но высту­пал и орга­ни­за­то­ром и носи­те­лем государ­ст­вен­ной вла­сти».

Таким обра­зом, под цеза­риз­мом обыч­но пони­ма­ют поли­ти­че­ский строй, при кото­ром власть нахо­дит­ся фак­ти­че­ски в одних руках, но сохра­ня­ют­ся рес­пуб­ли­кан­ские инсти­ту­ты и соот­вет­ст­ву­ю­щая поли­ти­че­ская фра­зео­ло­гия. Цеза­ризм пред­став­ля­ет собой авто­ри­тар­ную фор­му вла­сти в демо­кра­ти­че­ском обрам­ле­нии, кото­рая воз­ни­ка­ет в пере­ход­ную эпо­ху и спо­соб­ст­ву­ет уре­гу­ли­ро­ва­нию соци­аль­ных про­ти­во­ре­чий. В этом глав­ное отли­чие цеза­риз­ма. Его харак­тер­ны­ми чер­та­ми явля­ют­ся: кон­цен­тра­ция чрез­вы­чай­ной вла­сти в руках одно­го лица, «демо­кра­тизм» (стрем­ле­ние попу­ля­ри­зо­вать эту фор­му прав­ле­ния), поли­ти­ка соци­аль­но­го лави­ро­ва­ния и объ­еди­не­ния раз­лич­ных групп и груп­пи­ро­вок под эгидой пра­вя­ще­го лица. Осо­бен­ность цеза­риз­ма так­же состо­ит в том, что, несмот­ря на поли­ти­ку соци­аль­но­го лави­ро­ва­ния, осно­во­по­ла­гаю­щей опо­рой этой фор­мы прав­ле­ния явля­ет­ся наём­ная армия, в то вре­мя как вза­и­мо­дей­ст­вие с дру­ги­ми соци­аль­ны­ми груп­па­ми — не более чем сотруд­ни­че­ство, име­ю­щее так­ти­че­ский харак­тер. В целом, мож­но ска­зать, что поня­тие «цеза­ризм» и «позд­няя дик­та­ту­ра» явля­ют­ся иден­тич­ны­ми.

Цеза­ризм воз­ни­ка­ет в рам­ках рес­пуб­ли­ки и, посте­пен­но раз­ви­ва­ясь бла­го­да­ря Сци­пи­о­ну Афри­кан­ско­му, Марию, Сул­ле, Пом­пею Вели­ко­му, дости­га­ет сво­его апо­гея при Цеза­ря, вслед­ст­вие чего это явле­ние и полу­чи­ло такое назва­ние. Окон­ча­тель­но цеза­ризм созрел при Авгу­сте, кото­рый учёл опыт Цеза­ря и, сохра­нив авто­ри­тар­ную сущ­ность новой фор­мы прав­ле­ния, при­дал ей более демо­кра­ти­че­скую обо­лоч­ку «вос­ста­нов­лён­ной рес­пуб­ли­ки» (res pub­li­ca res­ti­tu­ta).

с.66

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

Цезарь в оте­че­ст­вен­ной исто­рии

Дик­та­тор сыг­рал опре­де­лён­ную роль и в исто­рии Север­но­го При­чер­но­мо­рья, о чём целе­со­об­раз­но упо­мя­нуть. Вме­ша­тель­ство Цеза­ря в пон­тий­ские дела име­ло место начи­ная с 47 г. Когда царь Бос­по­ра Фар­нак II, сын Мит­ри­да­та Евпа­то­ра, вторг­ся с арми­ей в Азию, пыта­ясь вер­нуть себе отцов­ское цар­ство, он, как извест­но, встре­тил­ся с Цеза­рем и 2 авгу­ста 47 г. был наго­ло­ву раз­бит им в бит­ве при Зеле (Дион, XLII, 45—47). Одна­ко Цезарь поща­дил Фар­на­ка и сохра­нил ему титул царя Бос­по­ра, так как в это вре­мя власть в Пан­ти­ка­пее захва­тил узур­па­тор Асандр, про­тив кото­ро­го Цезарь и хотел исполь­зо­вать Фар­на­ка. Счи­та­ет­ся, что Цезарь был заин­те­ре­со­ван в сохра­не­нии на Бос­по­ре дина­стии Мит­ри­да­ти­дов, с помо­щью кото­рых Рим мог вли­ять на поли­ти­ку в этом реги­оне. Одна­ко в бит­ве с Асан­дром Фар­нак погиб, и Цезарь пере­дал цар­скую власть над Бос­по­ром сво­е­му сто­рон­ни­ку Мит­ри­да­ту Пер­гам­ско­му, побоч­но­му сыну Евпа­то­ра; ему было пору­че­но сверг­нуть Асанд­ра. Но став­лен­ник Цеза­ря не смог победить сво­его кон­ку­рен­та и был убит; власть на Бос­по­ре захва­тил узур­па­тор, кото­рый женил­ся на внуч­ке Евпа­то­ра Дина­мии и таким обра­зом стал офи­ци­аль­ным пре­ем­ни­ком Мит­ри­да­ти­дов. Цезарь, одна­ко, вплоть до сво­ей смер­ти не при­зна­вал Асанд­ра царём Бос­по­ра, и послед­ний полу­чил цар­ский титул толь­ко в 42 г. от Мар­ка Анто­ния. Сле­ду­ет, види­мо, согла­сить­ся с мне­ни­ем совре­мен­но­го рос­сий­ско­го исто­ри­ка С. Ю. Сапры­ки­на, что «Цезарь не пока­рал Асанд­ра за победу над Мит­ри­да­том Пер­гам­ским, а оста­вил его пра­вить Бос­по­ром. Сле­до­ва­тель­но, он мог скло­нять­ся к при­зна­нию узур­па­то­ра царём или архон­том, пони­мая бес­пер­спек­тив­ность борь­бы с ним…» (Бос­пор­ское цар­ство на рубе­же двух эпох. — М., 2002). С. Ю. Сапры­кин пра­виль­но пола­га­ет, что Риму было выгод­но иметь буфер­ную зону в виде Бос­пор­ско­го цар­ства на слу­чай пар­фян­ской вой­ны. Чтобы осла­бить пози­ции Асанд­ра в Север­ном При­чер­но­мо­рье, Цезарь в 46 или 45 г. пре­до­ста­вил сво­бо­ду (элев­те­рию) Хер­со­не­су, осу­ще­ст­вив это меро­при­я­тие с помо­щью сво­его дру­га (ami­cus) и кли­ен­та Гая Юлия Сати­ра, веро­ят­но, хер­со­не­си­та. (Ниже при­веде­на соот­вет­ст­ву­ю­щая над­пись, кото­рую подроб­но ком­мен­ти­ру­ют в сво­их работ С. Ю. Сапры­кин, Е. С. Голуб­цо­ва и дру­гие иссле­до­ва­те­ли). М. И. Ростов­цев в свя­зи с этим пред­по­ла­гал, что дик­та­тор наме­ре­вал­ся создать в Кры­му неза­ви­си­мый город или гавань для укреп­ле­ния свя­зей Север­но­го При­чер­но­мо­рья с Римом. Кро­ме того, в 1978 г. во вре­мя архео­ло­ги­че­ских рас­ко­пок в Кер­чи (древ­нем Пан­ти­ка­пее, сто­ли­це Бос­по­ра) были най­де­ны две золотые моне­ты с порт­ре­том Цеза­ря (очень ред­кой серии) 44 и 43 г. выпус­ка; в свя­зи с этой наход­кой воз­ник­ла вер­сия о попыт­ке под­ку­па Цеза­рем бос­пор­ских вла­стей (Трей­стер М. Ю. Рим­ляне в Пан­ти­ка­пее // Вест­ник древ­ней исто­рии, 1993, № 2. — С. 53—55).

Совет­ский исто­рик Е. С. Голуб­цо­ва счи­та­ла, что Цезарь перед похо­дом на Восток пла­ни­ро­вал высту­пить про­тив дакий­ско­го царя Буре­би­сты, после чего обес­пе­чить ста­биль­ность в Север­ном При­чер­но­мо­рье, кото­рое он наме­ре­вал­ся сде­лать сво­им тылом во вре­мя пар­фян­ской вой­ны; взяв этот реги­он под свой кон­троль, Цезарь мог идти на пар­фян по побе­ре­жью Чёр­но­го моря, не повто­ряя про­счё­та Крас­са, кото­рый риск­нул вести с.67 свои леги­о­ны через пусты­ню (Север­ное При­чер­но­мо­рье и Рим на рубе­же н. э. — М., 1951).

Как вид­но из при­ведён­ных фак­тов и мне­ний иссле­до­ва­те­лей, и в исто­рии нашей стра­ны Цезарь сыг­рал опре­де­лён­ную роль, пыта­ясь поста­вить под свой кон­троль Бос­пор и Ски­фию, а в пер­спек­ти­ве, если верить Плу­тар­ху, и заво­е­вать эти терри­то­рии.

Выво­ды. Цезарь был круп­ным исто­ри­че­ским дея­те­лем, неор­ди­нар­ной лич­но­стью и сыг­рал важ­ную роль в исто­рии Древ­не­го Рима и евро­пей­ской циви­ли­за­ции. Он не толь­ко стал одним из глав­ных созда­те­лей Рим­ской импе­рии и оруди­ем рома­ни­за­ции Запад­ной Евро­пы, но и внёс вклад в фор­ми­ро­ва­ние поли­ти­че­ской прак­ти­ки запад­ной циви­ли­за­ции. Цеза­рю уда­лось создать авто­ри­тар­ный режим, обла­чён­ный в рес­пуб­ли­кан­скую обо­лоч­ку, и он ста­рал­ся при­дать это­му режи­му попу­ляр­ный харак­тер, созда­вая раз­но­род­ную соци­аль­ную базу. В этом состо­ит глав­ный «фено­мен» Цеза­ря как поли­ти­ка. Сле­ду­ет, одна­ко, отме­тить, что в созда­нии новой фор­мы прав­ле­ния (цеза­риз­ма) Цезарь во мно­гом сле­до­вал прак­ти­ке сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков — Сци­пи­о­на Афри­кан­ско­го, Мария и Сул­лы, Пом­пея. Кро­ме того, дик­та­тор осу­ще­ст­вил рефор­му кален­да­ря, внёс вклад в раз­ви­тие воен­но­го искус­ства, создал осо­бый стиль воен­но-мему­ар­ной лите­ра­ту­ры. Не менее серь­ёз­ную роль в опре­де­лён­ный исто­ри­че­ский момент играл он и в исто­рии нашей стра­ны. Таким обра­зом, роль Юлия Цеза­ря в исто­рии циви­ли­за­ции и его вклад в раз­ви­тие поли­ти­че­ской прак­ти­ки Запа­да сле­ду­ет при­знать весь­ма суще­ст­вен­ны­ми.

ПРИЛОЖЕНИЕ. ЦЕЗАРЬ: «ПРЯМАЯ РЕЧЬ»

Цезарь был не толь­ко воле­вым и амби­ци­оз­ным дея­те­лем, масте­ром воен­но­го дела и поли­ти­че­ских интриг, но так­же и вели­ким ора­то­ром, име­ю­щим боль­шой дар убеж­де­ния. Мно­гие речи и рас­по­ря­же­ния Цеза­ря сохра­ни­лись в его мему­ар­ных «Запис­ках» и трудах антич­ных авто­ров, а так­же в эпи­гра­фи­че­ских над­пи­сях, обна­ру­жен­ных архео­ло­ги­че­ским путём. Ниже при­веде­ны неко­то­рые исто­ри­че­ские доку­мен­ты, бла­го­да­ря кото­рым совре­мен­ный чита­тель может судить Цеза­ре по его соб­ст­вен­ным сло­вам.

1. Ответ Цеза­ря послан­цам Пом­пея в нача­ле граж­дан­ской вой­ны. После пере­хо­да Руби­ко­на, январь 49 г.

«Я все­гда ста­вил на пер­вом плане свою честь и ценил её выше жиз­ни; я был огор­чён тем, что вра­ги оскор­би­тель­ней­шим обра­зом выры­ва­ют у меня из рук милость рим­ско­го наро­да и, насиль­ст­вен­но сокра­тив мою про­кон­суль­скую власть на целых шесть меся­цев, тащат меня назад в Рим, тогда как народ пове­лел на бли­жай­ших выбо­рах счи­тать­ся с моей кан­дида­ту­рой заоч­но. И всё-таки, в инте­ре­сах государ­ства, я отнёс­ся к это­му ума­ле­нию сво­ей чести спо­кой­но. Когда я послал сена­ту пись­мо с пред­ло­же­ни­ем, чтобы все рас­пу­сти­ли свои армии, то даже и это­го не добил­ся. По всей Ита­лии про­из­во­дит­ся набор; Пом­пей удер­жи­ва­ет два леги­о­на, уведён­ные у меня под пред­ло­гом вой­ны с пар­фя­на­ми; всё граж­дан­ство нахо­дит­ся под ору­жи­ем. К чему же всё это кло­нит­ся, как не к тому, чтобы погу­бить меня? Тем не менее, я готов пой­ти на все уступ­ки и всё пре­тер­петь ради государ­ства. Пусть Пом­пей отправ­ля­ет­ся в свои про­вин­ции, пусть мы оба рас­пу­стим свои вой­ска, пусть вся Ита­лия поло­жит ору­жие, пусть граж­дан­ство будет избав­ле­но от стра­ха, а сена­ту и рим­ско­му наро­ду пусть будет пре­до­став­ле­на неза­ви­си­мость выбо­ров и всё управ­ле­ние государ­ст­вом. Но для того, чтобы облег­чить воз­мож­ность это­го согла­ше­ния, обста­вить его опре­де­лён­ны­ми усло­ви­я­ми и скре­пить клят­вой, Пом­пей или дол­жен при­ехать ко мне сам, или согла­сить­ся на мой при­езд; путём лич­ных пере­го­во­ров все недо­ра­зу­ме­ния будут ула­же­ны» (Запис­ки о граж­дан­ской войне. I, 9).

2. Пись­мо Цеза­ря Цице­ро­ну с намё­ком при­со­еди­нять­ся к нему, а не к Пом­пею. Ита­лия, город Фор­мии, март 49 г.

«Импе­ра­тор Цезарь шлёт при­вет импе­ра­то­ру Цице­ро­ну.

Хотя я толь­ко видел наше­го [обще­го дру­га] Фур­ния и не мог ни пого­во­рить с ним, ни выслу­шать его, как мне хоте­лось, ибо я торо­пил­ся и был в пути, уже послав впе­рёд леги­о­ны, тем не менее, я не мог упу­стить слу­чая напи­сать тебе и послать его и выра­зить тебе свою бла­го­дар­ность, хотя я и часто это делал, и мне кажет­ся, буду делать чаще: такие услу­ги ока­зы­ва­ешь ты мне. Так как я уве­рен, что вско­ре при­бу­ду под Рим, преж­де все­го, про­шу тебя дать мне воз­мож­ность видеть тебя там, чтобы я мог вос­поль­зо­вать­ся тво­им сове­том, вли­я­ни­ем, досто­ин­ст­вом, помо­щью во всём. Воз­вра­щусь к ска­зан­но­му выше: про­сти мою тороп­ли­вость и крат­кость пись­ма. Осталь­ное узна­ешь от Фур­ния» (Цице­рон. Пись­ма к Атти­ку. IX, 6a).

3. Пись­мо Цеза­ря сво­им дру­зьям Гаю Оппию и Луцию Кор­не­лию Баль­бу об эффек­тив­но­сти поли­ти­ки «мило­сер­дия» (cle­men­tia). Март 49 г.

«Цезарь Оппию, Кор­не­лию при­вет.

Кля­нусь, меня раду­ет, что вы в сво­ём пись­ме отме­ча­е­те, сколь силь­но вы одоб­ря­е­те то, что совер­ше­но под Кор­фи­ни­ем [осво­бож­де­ние пом­пе­ян­цев после сда­чи это­го горо­да]. Ваше­му сове­ту я после­дую охот­но и тем охот­нее, что и с.68 сам решил посту­пать так, чтобы про­яв­лять воз­мож­но боль­шую мяг­кость и при­ла­гать ста­ра­ния к при­ми­ре­нию с Пом­пе­ем. Попы­та­ем­ся, не удаст­ся ли таким обра­зом вос­ста­но­вить все­об­щее рас­по­ло­же­ние и вос­поль­зо­вать­ся дли­тель­ной победой, раз осталь­ные, кро­ме одно­го Луция Сул­лы, кото­ро­му я не наме­рен под­ра­жать, жесто­ко­стью не смог­ли избег­нуть нена­ви­сти и удер­жать победу на более дол­гий срок. Пусть это будет новый спо­соб побеж­дать — укреп­лять­ся состра­да­ни­ем и вели­ко­ду­ши­ем. Насчёт того, до какой сте­пе­ни это воз­мож­но, мне кое-что при­хо­дит на ум, и мно­гое мож­но при­ду­мать. Про­шу вас поду­мать об этом.

Я захва­тил Нуме­рия Магия, пре­фек­та Пом­пея; разу­ме­ет­ся, я после­до­вал сво­е­му пра­ви­лу и немед­лен­но велел его отпу­стить. В мои руки попа­ло уже два началь­ни­ка масте­ро­вых Пом­пея, и они отпу­ще­ны мной. Если они захотят быть бла­го­дар­ны­ми, они долж­ны будут сове­то­вать Пом­пею, чтобы он пред­по­чёл быть дру­гом мне, а не тем, кто все­гда и ему и мне были злей­ши­ми вра­га­ми, чьи коз­ни и при­ве­ли к тому, что государ­ство при­шло в такое состо­я­ние» (Цице­рон. Пись­ма к Атти­ку. IX, 7c, 1—2).

4. Обра­ще­ние Цеза­ря к Пом­пею через послан­цев о пере­ми­рии. Перед нача­лом бал­кан­ской кам­па­нии, январь 48 г.

«Оба мы долж­ны нако­нец отка­зать­ся от сво­его упор­ства, поло­жить ору­жие и боль­ше не испы­ты­вать воен­но­го сча­стья. Мы уже понес­ли доволь­но боль­шие поте­ри, кото­рые мог­ли бы послу­жить нам уро­ком и пре­до­сте­речь нас от даль­ней­ших уда­ров судь­бы. Пом­пей изгнан из Ита­лии, поте­рял Сици­лию, Сар­ди­нию, обе Испа­нии и воен­ную силу в Ита­лии и Испа­нии в сто трид­цать когорт рим­ских граж­дан; Цезарь огор­чён смер­тью [лега­та] Кури­о­на, гибе­лью афри­кан­ской армии [осень 49 г.] и капи­ту­ля­ци­ей [Гая] Анто­ния и его сол­дат под Курик­той [зима 49/48 г., Адри­а­ти­ка]. Поэто­му нам пора поща­дить и себя, и государ­ство, так как мы сами сво­и­ми несча­стья­ми доста­точ­но пока­за­ли, в какой сте­пе­ни воен­ные успе­хи зави­сят от слу­чай­но­сти. Теперь един­ст­вен­ный по удоб­ству момент для мир­ных пере­го­во­ров, пока мы оба ещё уве­ре­ны в себе и пред­став­ля­ем­ся рав­ны­ми друг дру­гу; но если судь­ба даст одно­му из нас хоть неболь­шой пере­вес, то счи­таю­щий себя более силь­ным не захо­чет и слу­шать об усло­ви­ях мира, и тот, кто будет уве­рен в полу­че­нии все­го, не удо­воль­ст­ву­ет­ся поло­ви­ной. А так как до сих пор мы не мог­ли сго­во­рить­ся отно­си­тель­но мир­ных усло­вий, то теперь мы долж­ны доби­вать­ся их в Риме у сена­та и наро­да. Это важ­но для государ­ства и долж­но быть при­ня­то нами сами­ми. Если оба мы теперь на воен­ной сход­ке покля­нём­ся, что в бли­жай­шие три дня рас­пу­стим вой­ска, поло­жим ору­жие и отка­жем­ся от всех ресур­сов, на кото­рые мы теперь опи­ра­ем­ся, то по необ­хо­ди­мо­сти оба мы долж­ны будем удо­вле­тво­рить­ся при­го­во­ром наро­да и сена­та (чтобы облег­чить Пом­пею при­ня­тие это­го пред­ло­же­ния, я готов рас­пу­стить все свои сухо­пут­ные силы и сто­я­щие в горо­дах гар­ни­зо­ны)» (Запис­ки о граж­дан­ской войне. III, 10).

5. Из речи Цеза­ря к леги­о­нам перед Фар­саль­ской бит­вой. 8 авгу­ста 48 г.

«Вам, вой­скам, во мно­гих трудах испы­тан­ным, одер­жать верх над ново­бран­ца­ми тем более лег­ко, что они склон­ны, как маль­чиш­ки, ещё к недис­ци­пли­ни­ро­ван­но­сти и непо­слу­ша­нию сво­е­му вое­на­чаль­ни­ку [Пом­пею], о кото­ром я узнал, что он со стра­хом и вопре­ки сво­ей воле высту­па­ет в бой, так как сча­стье его уже скло­ни­лось, и он во всём стал вял и мед­ли­те­лен и не столь­ко повеле­ва­ет, сколь­ко под­чи­ня­ет­ся. Всё это я гово­рю толь­ко об ита­лий­цах, что же каса­ет­ся их союз­ни­ков, то о них не думай­те вовсе, не при­ни­май­те их в рас­чёт и не сра­жай­тесь с ними совер­шен­но, ибо сирий­цы, фри­гий­цы и лидий­цы — рабы и все­гда гото­вы к бег­ству и раб­ству. Им, я это твёр­до знаю, и вы это сами ско­ро увиди­те, даже сам Пом­пей не пору­чит сра­жать­ся в бое­вых рядах. Следи­те толь­ко за ита­лий­ца­ми, не обра­щая вни­ма­ния на то, что союз­ни­ки, напо­до­бие собак, будут бегать вокруг вас и поды­мать шум. Но, обра­тив вра­га в бег­ство, ита­лий­цев как сво­их еди­но­пле­мен­ни­ков щади­те, а союз­ни­ков истреб­ляй­те, чтобы наве­сти ужас на тех. Но преж­де все­го нуж­но, чтобы я видел, что вы помни­те своё обе­ща­ние победить, или уме­реть; поэто­му раз­рушь­те, высту­пая в бой, воз­ведён­ные вами укреп­ле­ния, засыпь­те ров, чтобы у нас ниче­го не оста­ва­лось, если мы не победим, чтобы вра­ги виде­ли, что вы не име­е­те сво­его лаге­ря, и созна­ва­ли, что у вас нет ино­го выхо­да, как занять их лагерь» (Аппи­ан. Граж­дан­ские вой­ны. II, 74).

6. Ответ Цеза­ря мир­ной деле­га­ции пон­тий­ско­го царя Фар­на­ка. Малая Азия, июль 47 г.

«Про­ще­ние моля­щих о поми­ло­ва­нии достав­ля­ет мне самое боль­шое удо­воль­ст­вие, и всё-таки даже тем, кто ока­зал­ся по отно­ше­нию ко мне услуж­ли­вым, я не могу про­стить обид, пуб­лич­но нане­сён­ных про­вин­ци­ям. Мало того, та самая услу­га, на кото­рую вы ссы­ла­е­тесь [доб­ро­воль­ный отход армии Фар­на­ка перед леги­о­на­ми Цеза­ря], при­нес­ла боль­ше поль­зы Фар­на­ку, кото­рый этим обез­опа­сил себя от пора­же­ния, чем мне, кото­ро­му даро­ва­ли победу бес­смерт­ные боги. Вели­кие и тяж­кие наси­лия над рим­ски­ми граж­да­на­ми, тор­го­вав­ши­ми в Пон­те, я не в состо­я­нии сде­лать несу­ще­ст­ву­ю­щи­ми, и пото­му про­щаю их Фар­на­ку, что ибо он не может вер­нуть жизнь уби­тым… Но зато Фар­нак дол­жен немед­лен­но очи­стить Понт, отпу­стить челядь откуп­щи­ков и воз­вра­тить рим­ским граж­да­нам всё, что ещё оста­лось в его руках. Если он сде­ла­ет это теперь же, то тогда пусть и при­сы­ла­ет мне дары и подар­ки [Фар­нак при­слал Цеза­рю золо­той венок]» (Запис­ки об Алек­сан­дрий­ской войне, 70).

с.69

7. Речь Цеза­ря к мятеж­ным коман­ди­рам Х леги­о­на. Афри­ка, вес­на 46 г.

«Я очень хотел бы, чтобы люди сами, нако­нец, поло­жи­ли пре­дел сво­ей дер­зо­сти и край­не­му свое­во­лию и не зло­употреб­ля­ли бы моей мяг­ко­стью, уме­рен­но­стью и тер­пе­ни­ем. Но так как они не зна­ют для самих себя ни гра­ниц, ни меры, то я сам, по воен­но­му обы­чаю, про­учу их, с тем, чтобы дру­гие вели себя ина­че. Гай Ави­ен! Так как ты в Ита­лии под­стре­кал сол­дат рим­ско­го наро­да про­тив рес­пуб­ли­ки, а в муни­ци­пи­ях зани­мал­ся гра­бе­жом и так как ты ока­зал­ся бес­по­лез­ным для меня и для рес­пуб­ли­ки, погру­зив на кораб­ли, вме­сто сол­дат, свою при­слу­гу и живот­ных, и по тво­ей мило­сти рес­пуб­ли­ка в нуж­ное вре­мя бед­на сол­да­та­ми, — по этим при­чи­нам я исклю­чаю тебя из сво­ей армии и при­ка­зы­ваю сего­дня же оста­вить Афри­ку и уда­лить­ся как мож­но ско­рей. Так же и тебя, Авл Фон­тей, за то, что ты был мятеж­ным воен­ным три­бу­ном и пло­хим граж­да­ни­ном, я уволь­няю из сво­ей армии. Тит Сали­ен, Гай Тирон, Авл Клу­зи­нат! Так как вы полу­чи­ли в моей армии долж­ность коман­ди­ров цен­ту­рий моей мило­стью, но не за свою доб­лесть, и вели себя столь дур­но, что ни на войне не были храб­ры­ми, ни в мире порядоч­ны­ми и полез­ны­ми людь­ми, но более дума­ли о мяте­же и под­стре­ка­тель­стве сол­дат про­тив сво­его импе­ра­то­ра, чем о воин­ской чести и дис­ци­плине, то я счи­таю вас недо­стой­ны­ми коман­до­ва­ния цен­ту­ри­я­ми в моей армии, я вас уволь­няю и при­ка­зы­ваю как мож­но ско­рее оста­вить Афри­ку» (Запис­ки об Афри­кан­ской войне, 54).

8. Декрет Цеза­ря о пре­до­став­ле­нии при­ви­ле­гий иудей­ско­му пер­во­свя­щен­ни­ку Гир­ка­ну за воен­ную помощь во вре­мя Алек­сан­дрий­ской вой­ны. 46 г.

«Юлий Цезарь, вто­рич­но импе­ра­тор и вер­хов­ный жрец, поста­но­вил на осно­ва­нии реше­ния сена­та: так как иудей Гир­кан, сын Алек­сандра, как ныне, так и рань­ше, во вре­мя мира и на войне, являл себя все­гда вер­ным и рев­ност­ным пред­ста­ви­те­лем наших инте­ре­сов, как то засвиде­тель­ст­во­ва­но целым рядом дру­гих пол­ко­вод­цев, и ввиду того, что он во вре­мя послед­не­го алек­сан­дрий­ско­го похо­да явил­ся к нам на помощь во гла­ве полу­то­ра­ты­сяч­но­го отряда, … я назна­чаю Гир­ка­на, сына Алек­сандра, с потом­ст­вом иудей­ски­ми этнар­ха­ми [намест­ни­ка­ми], желаю, чтобы они навсе­гда сохра­ни­ли за собой уста­нов­лен­ное их зако­на­ми пер­во­свя­щен­ни­че­ское досто­ин­ство, и желаю видеть в нём и его сыно­вьях наших союз­ни­ков, кото­рые долж­ны посто­ян­но счи­тать­ся в чис­ле пре­дан­ней­ших дру­зей наших. Все дела, касаю­щи­е­ся куль­та или внут­рен­них отно­ше­ний иуде­ев меж­ду собой, пусть раз­ре­ша­ет он сам или веда­ют его сыно­вья. Рав­ным обра­зом, если бы воз­ник какой-либо спор меж­ду иуде­я­ми, я при­знаю авто­ри­тет­ность его реше­ния (Гир­ка­ном). Вме­сте с тем запре­щаю, чтобы вой­ска рас­по­ла­га­лись у него на зим­ние сто­ян­ки или чтобы с него взи­ма­лись какие-либо денеж­ные сум­мы» (Иосиф Фла­вий. Иудей­ские древ­но­сти. XIV, 10, 2).

9. Речь Цеза­ря перед жите­ля­ми горо­да Гис­па­лис (Испа­ния), союз­ни­ка Пом­пея. После раз­гро­ма пом­пе­ян­цев при Мун­де, март 45 г.

«С само­го сво­его вступ­ле­ния в долж­ность кве­сто­ра [67 г.], я пре­иму­ще­ст­вен­но перед инте­ре­са­ми дру­гих про­вин­ций поста­вил себе целью забо­тить­ся об инте­ре­сах Испа­нии, ока­зы­вая этой стране все те услу­ги, какие были в моих силах. Полу­чив пре­тор­ство [62 г.] и с ним более веса и вла­сти, я про­сил сенат сло­жить пода­ти, нало­жен­ные [намест­ни­ком] Метел­лом на эту про­вин­цию и успел в том. При­том я взял­ся хода­тай­ст­во­вать по всем делам, по кото­рым Испа­ния при­сы­ла­ла послов, как част­ным, так и обще­ст­вен­ным, чем навлек на себя нема­ло непри­ят­но­стей. Во вре­мя сво­его кон­суль­ства [59 г.], несмот­ря на то, что я нахо­дил­ся боль­шей частью в отлуч­ке, я забо­тил­ся посто­ян­но об инте­ре­сах Испа­нии. Но вы забы­ли все бла­го­де­я­ния мои и рим­ско­го наро­да, и запла­ти­ли за них самой чер­ной небла­го­дар­но­стью, что дока­зы­ва­ет и нынеш­няя вой­на, и про­шлые собы­тия. Вы, ведая народ­ное пра­во и обы­чаи рим­ско­го наро­да, неод­но­крат­но пося­га­ли на жизнь моих санов­ни­ков, лич­ность коих дол­жен­ст­во­ва­ла быть для вас свя­щен­ной, что изви­ни­тель­но было бы толь­ко одним диким пле­ме­нам. Сре­ди бело­го дня зло­дей­ски, на обще­ст­вен­ной пло­ща­ди, хоте­ли вы убить [Квин­та] Кас­сия [намест­ник Испа­нии в 49—47 гг.]. Мир для вас так нена­ви­стен, что леги­о­ны рим­ско­го наро­да нико­гда не выхо­дят из этой про­вин­ции. Услу­ги вам сде­лан­ные вы при­ни­ма­е­те за непри­яз­нен­ные дей­ст­вия, а послед­ние счи­та­е­те за бла­го­де­я­ния в отно­ше­нии к вам. У вас недо­ста­ет ни еди­но­ду­шия в мир­ное вре­мя, ни энер­гии и храб­ро­сти на войне. Бег­ле­цом и част­ным чело­ве­ком явил­ся к вам Пом­пей, при­сво­ив себе власть кон­суль­ства и ее при­зна­ки. Он пре­дал смер­ти мно­гих граж­дан и собрал силь­ное вой­ско про­тив рим­ско­го наро­да. Вы глав­ные винов­ни­ки, что он огнем и мечом опу­сто­шил про­вин­цию. Може­те ли вы рас­счи­ты­вать быть когда-нибудь победи­те­ля­ми? Если бы вам даже уда­лось сте­реть меня с лица зем­ли, то раз­ве не оста­нет­ся у рим­ско­го наро­да еще деся­ти леги­о­нов таких, что они в состо­я­нии не толь­ко истре­бить вас, но и потря­сти всю все­лен­ную?» (Запис­ки об Испан­ской войне, гл. 42).