О римских войсках в Херсонесе и его округе
в середине II — первой трети III вв.
в свете новых открытий

Иссле­до­ва­ние рим­ских воен­ных древ­но­стей Хер­со­не­са Таври­че­ско­го ведет­ся доста­точ­но дав­но. Одна­ко, несмот­ря на впе­чат­ля­ю­щие резуль­та­ты, достиг­ну­тые в изу­че­нии рим­ско­го воен­но­го при­сут­ст­вия в этом антич­ном цен­тре, еще не все аспек­ты этой слож­ной про­бле­мы могут счи­тать­ся окон­ча­тель­но решен­ны­ми. Рас­ши­ре­ние источ­ни­ко­вой базы, кото­рое про­ис­хо­дит почти каж­дый архео­ло­ги­че­ский сезон, застав­ля­ет вновь и вновь воз­вра­щать­ся к уже каза­лось бы извест­ным фак­там и осмыс­ли­вать их по-ново­му. Такая работа про­сто необ­хо­ди­ма, так как она поз­во­ля­ет не толь­ко уточ­нить сде­лан­ные ранее выво­ды, но и выявить прин­ци­пи­аль­но новые момен­ты в орга­ни­за­ци­он­ной струк­ту­ре рим­ских войск, дис­ло­ци­ро­вав­ших­ся в Хер­со­не­се и его окру­ге.

Уже дав­но сре­ди кера­ми­че­ской эпи­гра­фи­ки Хер­со­не­са извест­но клей­мо на чере­пи­це с аббре­ви­а­ту­рой VE­MI, интер­пре­та­ция кото­ро­го вызва­ла ожив­лен­ную дис­кус­сию (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 80—82). В свое вре­мя на осно­ва­нии того, что в латин­ской эпи­гра­фи­ке отсут­ст­ву­ет сокра­ще­ние VE от ve­xil­la­tio, было пред­ло­же­но рас­шиф­ро­вать это сокра­ще­ние как [opus] ve(te­ra­no­rum) mi(ssi­cio­rum) и видеть в чере­пи­це с таки­ми клей­ма­ми про­дук­цию, изготов­ляв­шу­ю­ся груп­пой вете­ра­нов рим­ской армии, кото­рая жила в кана­бе хер­со­нес­ско­го гар­ни­зо­на (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 84).

Одна­ко такое вос­ста­нов­ле­ние аббре­ви­а­ту­ры VE­MI не было при­ня­то дру­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми. Сна­ча­ла Т. Сар­нов­ский, а вслед за ним Д. А. Кост­ро­ми­чев пред­ло­жи­ли рас­шиф­ро­вы­вать это клей­мо как V(exil­la­tio) e(xer­ci­tus) M(oesiae) i(nfe­rior) (Sar­now­ski, Zu­bar, 1996, S. 234; Кост­ро­ми­чев, 1997, с. 62—63; Саве­ля, Сар­нов­ский, 1999, с. 44). Прав­да, такое вос­ста­нов­ле­ние до послед­не­го вре­ме­ни мож­но было рас­смат­ри­вать лишь в каче­стве одно­го из воз­мож­ных вари­ан­тов рас­шиф­ров­ки аббре­ви­а­ту­ры VE­MI, так как сокра­ще­ние V от ve­xil­la­tio не явля­ет­ся харак­тер­ным для латин­ской эпи­гра­фи­ки (Ср.: San­dys, 1969, р. 310; Co­hen, Eg­bert, Cag­nat, 1982, р. LVI—LVII). Но в 1997 г. во вре­мя рас­ко­пок на терри­то­рии Бала­кла­вы остат­ков куль­то­во­го ком­плек­са, свя­зан­но­го с почи­та­ни­ем рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми Юпи­те­ра Доли­хе­на, была обна­ру­же­на над­пись, в кото­рой упо­ми­на­ет­ся уже извест­ный по над­пи­сям 1996 г. воен­ный три­бун Анто­ний Валент (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 67—88). В отли­чие от уже извест­ных эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков, в новой над­пи­си, кото­рая явля­лась фраг­мен­ти­ро­ван­ным посвя­ще­ни­ем Гер­ку­ле­су, его долж­ность обо­зна­че­на как trib(unus) mi­lit(um) ve­xill(atio) exerc(itus), кото­рую мож­но уве­рен­но допол­нить как M(oesiae) i(nfe­rior) (Sar­now­ski, Sa­velja, 1998, S. 43, N 32). Исхо­дя из это­го, теперь не может вызы­вать сомне­ния пра­виль­ность вос­ста­нов­ле­ния аббре­ви­а­ту­ры клей­ма VE­MI как V(exil­la­tio) e(xer­ci­tus) M(oesiae) i(nfe­rior). Сле­до­ва­тель­но, нети­пич­ное для латин­ской эпи­гра­фи­ки сокра­ще­ние V от ve­xil­la­tio сле­ду­ет счи­тать исклю­че­ни­ем, кото­рое было про­дик­то­ва­но не извест­ны­ми нам при­чи­на­ми, воз­мож­но, жела­ни­ем эко­но­мии места при изготов­ле­нии мат­ри­цы клей­ма (Кост­ро­ми­чев, 1997, с. 63).

Обо­зна­че­ние долж­но­сти Анто­ния Вален­та как tri­bu­nus mi­li­tum ve­xil­la­tio exer­ci­tus Moe­siae in­fe­rior в новой над­пи­си поз­во­ля­ет уточ­нить и вос­ста­нов­ле­ние тек­ста эпи­гра­фи­че­ско­го памят­ни­ка из Бала­кла­вы, где гово­рит­ся о вос­ста­нов­ле­нии хра­ма. Во вто­рой стро­ке этой над­пи­си после VE­XIL­LAT(io) долж­но было сто­ять EX(er­ci­tus) M(oesiae), а в нача­ле третьей — i(nfe­rior) (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 71; Sar­now­ski, Sa­velja, 1998, S. 43—44, № 33, Abb. 18).

При пуб­ли­ка­ции латин­ских над­пи­сей, обна­ру­жен­ных в Бала­кла­ве в 1996 г., ука­зы­ва­лось, что рим­ские вой­ска, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся здесь во вто­рой поло­вине II в. в орга­ни­за­ци­он­ном отно­ше­нии пред­став­ля­ли собой отдель­ную век­сил­ля­цию под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на, выде­лен­ную из соста­ва войск армии Ниж­ней Мезии. В свою оче­редь этот рим­ский гар­ни­зон был под­чи­нен воен­но­му три­бу­ну I Ита­лий­ско­го леги­о­на в ран­ге пре­по­зи­та, кото­рый осу­ществлял опе­ра­тив­ное руко­вод­ство все­ми рим­ски­ми воен­ны­ми сила­ми в этом рай­оне и штаб-квар­ти­ра кото­ро­го нахо­ди­лась в Хер­со­не­се (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 81; Зубарь, 1998 а, с. 99).

Но наход­ка новой над­пи­си, в кото­рой упо­ми­на­ет­ся Анто­ний Валент, воен­ный три­бун век­сил­ля­ции войск Ниж­ней Мезии, а так­же ряд дру­гих дан­ных, и в первую оче­редь пуб­ли­ка­ция мате­ри­а­лов из рас­ко­пок рим­ской цита­де­ли Хер­со­не­са, поз­во­ля­ют несколь­ко ина­че рекон­струи­ро­вать орга­ни­за­ци­он­ную струк­ту­ру рим­ских войск в окрест­но­стях это­го антич­но­го цен­тра в третьей чет­вер­ти II в.

В над­пи­си о вос­ста­нов­ле­нии хра­ма и посвя­ще­нии Гер­ку­ле­су, обна­ру­жен­ных в 1996 г., упо­ми­на­ет­ся цен­ту­ри­он Новий Уль­пи­ан, кото­рый непо­сред­ст­вен­но осу­ществлял стро­и­тель­ство и поста­вил ста­тую Гер­ку­ле­са под руко­вод­ст­вом Анто­ния Вален­та, воен­но­го три­бу­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 69—70). Но ни в той, ни в дру­гой над­пи­си он не назван коман­ди­ром век­сил­ля­ции. Более того, вновь най­ден­ная над­пись свиде­тель­ст­ву­ет, что все­ми рим­ски­ми вой­ска­ми в рай­оне Хер­со­не­са, а, может быть, и во всей Тав­ри­ке, коман­до­вал Анто­ний Валент, три­бун войск Ниж­ней Мезии и одно­вре­мен­но I Ита­лий­ско­го леги­о­на. Учи­ты­вая, что вос­ста­нов­ле­ние хра­ма Юпи­те­ра Доли­хе­на и уста­нов­ка ста­туи Гер­ку­ле­са осу­ществля­лись Анто­ни­ем Вален­том через цен­ту­ри­о­на того же леги­о­на Новия Уль­пи­а­на, то логич­но пред­по­ло­жить, что рим­ски­ми вой­ска­ми в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях коман­до­вал воен­ный три­бун, а его пред­ста­ви­те­лем в опор­ном пунк­те, рас­по­ло­жен­ном на терри­то­рии Бала­кла­вы был упо­мя­ну­тый цен­ту­ри­он. При­чем сей­час есть осно­ва­ния пола­гать, что основ­ная мас­са рим­ских войск дис­ло­ци­ро­ва­лась не в самом Хер­со­не­се, а в его окру­ге, в том чис­ле и на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы (Зубар, 1997, с. 170—172; Ср.: Анто­но­ва, 1996, с. С. 10—14; Анто­но­ва, 1997, с. 8; Саве­ля, Сар­нов­ский, 1999, с. 44). Таким обра­зом, ско­рее все­го рим­ские воен­но­слу­жа­щие, рас­квар­ти­ро­ван­ные в Хер­со­не­се и на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы вхо­ди­ли в состав еди­ной век­сил­ля­ции, назван­ной в пере­пис­ке по пово­ду про­сти­ту­ци­он­ной пода­ти ve­xil­la­tio Cer­so­nes­si­ta­na (IOS­PE, I2, № 404; Соло­мо­ник, 1983, с. 20—27, № 1), кото­рой коман­до­вал воен­ный три­бун I Ита­лий­ско­го леги­о­на.

Ска­зан­ное хоро­шо согла­су­ет­ся с терри­то­ри­аль­ным рас­про­стра­не­ни­ем кро­вель­ной чере­пи­цы с клей­ма­ми VE­MI, кото­рые рас­шиф­ро­вы­ва­ют­ся как V(exil­la­tio) e(xer­ci­tus) M(oesiae) i(nfe­rior). Клей­ма с такой аббре­ви­а­ту­рой обна­ру­же­ны при рас­коп­ках в Хер­со­не­се (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 80), рим­ско­го опор­но­го пунк­та на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы и на высо­те Казац­кая (Саве­ля, 1997, с. 90, 92), где рас­по­ла­га­лась рим­ская сто­ро­же­вая баш­ня (Зубар, 1997, с. 165—174). Сле­до­ва­тель­но, мож­но пред­по­ла­гать, что во всех ука­зан­ных пунк­тах дис­ло­ци­ро­ва­лись сол­да­ты одной век­сил­ля­ции. Латин­ские над­пи­си, обна­ру­жен­ные на терри­то­рии Бала­кла­вы в 1996—1997 гг., свиде­тель­ст­ву­ют, что чере­пи­ца с клей­ма­ми VE­MI нача­ла изготов­лять­ся рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми в середине — третьей чет­вер­ти II в. К тому же вре­ме­ни отно­сит­ся чере­пи­ца с клей­ма­ми OPUS­NOV, обна­ру­жен­ная в Хер­со­не­се и на терри­то­рии Бала­кла­вы (Бори­со­ва, 1961, с. 41—42, рис. 3; Саве­ля, 1997, с. 237).

В свое вре­мя В. В. Бори­со­ва вслед за Б. Н. Гра­ко­вым вос­ста­но­ви­ла его леген­ду как opus nov(um) и счи­та­ла, что чере­пи­ца с таки­ми клей­ма­ми была спе­ци­аль­но изготов­ле­на для каких-то новых постро­ек (Бори­со­ва, 1961, с. 42, 45). Одна­ко позд­нее была выска­за­на мысль о том, что вто­рую часть клей­ма сле­ду­ет счи­тать име­нем соб­ст­вен­ным и, сле­до­ва­тель­но, оно может быть интер­пре­ти­ро­ва­но как обо­зна­че­ние про­дук­ции мастер­ской, при­над­ле­жав­шей неко­е­му граж­дан­ско­му лицу, имя кото­ро­го начи­на­лось на Nov (Зубарь, Анто­но­ва, 1991, с. 82—83, рис. 2, 1; Зубарь, 1994, с. 98, рис. 44, 1). Наход­ка в Бала­кла­ве эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков, в кото­рых упо­ми­на­ет­ся Новий Уль­пи­ан, поз­во­ля­ет несколь­ко уточ­нить этот вывод.

Имя Новий срав­ни­тель­но ред­кое в латин­ской про­со­по­гра­фии (Schultzte, 1933, S. 202, 364, 482; Mócsy, Feldmann, Mar­ton, Szilágyi, 1983, р. 204). Поэто­му, види­мо, есть все осно­ва­ния отож­де­ст­вить это имя на клей­ме с Нови­ем Уль­пи­а­ном (No­vius Vlpia­nus), цен­ту­ри­о­ном I Ита­лий­ско­го леги­о­на (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 71), осу­ществляв­шим руко­вод­ство рим­ски­ми сол­да­та­ми в ходе стро­и­тель­ных работ на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы в середине — третьей чет­вер­ти II в. Но, види­мо, все-таки нель­зя гово­рить о выпус­ке кро­вель­ной чере­пи­цы Нови­ем Уль­пи­а­ном как част­ным лицом. В дан­ном слу­чае он высту­пал как выс­шее воен­ное долж­ност­ное лицо в этом пунк­те дис­ло­ка­ции рим­ских войск и изготов­ле­ние чере­пи­цы осу­ществля­лось сила­ми под­чи­нен­ных ему сол­дат и под его непо­сред­ст­вен­ным руко­вод­ст­вом¹. Види­мо, к третьей чет­вер­ти II в. сле­ду­ет отно­сить два фраг­мен­та чере­пи­цы с клей­ма­ми OPVS PVBLIC или OPVS PVBLIC(ii), обна­ру­жен­ные в Хер­со­не­се и Бала­кла­ве (Зубарь, 1994, с. 98, рис. 44, 2; Sar­now­ski, Sa­velja, 1998, S. 40—41). К сожа­ле­нию, это клей­мо пока не под­да­ет­ся убеди­тель­ной интер­пре­та­ции, хотя пер­вый вари­ант латин­ских клейм с упо­ми­на­ни­ем Равенн­ской эскад­ры (VEX/CRAVSP — vex(il­la­tio) c(las­sis) Rav(en­na­tis) s(umptu) p(ub­li­co)), обна­ру­жен­ных при рас­коп­ках Хара­к­са (Ростов­цев, 1900, с. 155; Бла­ват­ский, 1951, С. 254) поз­во­ля­ет кера­ми­че­скую про­дук­цию с таки­ми клей­ма­ми так­же свя­зы­вать с про­из­вод­ст­вен­ной дея­тель­но­стью рим­ских сол­дат. Не исклю­че­но так­же, что эта чере­пи­ца изготов­ля­лась под руко­вод­ст­вом неиз­вест­но­го нам Пуб­лия, кото­рый, как и Новий Уль­пи­ан, был долж­ност­ным лицом век­сил­ля­ции войск Ниж­ней Мезии.

Таким обра­зом, мож­но заклю­чить, что око­ло середи­ны II в., когда в Хер­со­нес и его окрест­но­сти были введе­ны рим­ские вой­ска, здесь раз­вер­ну­лось стро­и­тель­ство, для кото­ро­го исполь­зо­ва­лась кро­вель­ная чере­пи­ца с клей­ма­ми VE­MI. Наход­ки чере­пи­цы с таки­ми клей­ма­ми не толь­ко в Хер­со­не­се, но и в дру­гих пунк­тах его окру­ги, поз­во­ля­ет гово­рить о том, что все рим­ские вой­ска, рас­квар­ти­ро­ван­ные в этом рай­оне, вхо­ди­ли в состав еди­ной век­сил­ля­ции, нахо­див­шей­ся под коман­до­ва­ни­ем воен­но­го три­бу­на. В поль­зу тако­го заклю­че­ния свиде­тель­ст­ву­ет и фраг­мен­ти­ро­ван­ная гре­че­ская над­пись, прав­да, более позд­не­го вре­ме­ни, в кото­рой два­жды упо­ми­на­ет­ся Аррий Алки­ви­ад, воен­ный три­бун, извест­ный по пере­пис­ке граж­дан­ской общи­ны Хер­со­не­са с рим­ской адми­ни­ст­ра­ци­ей по пово­ду про­сти­ту­ци­он­ной пода­ти, кото­рая дати­ру­ет­ся вре­ме­нем прав­ле­ния импе­ра­то­ра Сеп­ти­мия Севе­ра (Зубарь, 1994, c. 84—85). По мне­нию Э. И. Соло­мо­ник, опуб­ли­ко­вав­шей над­пись, этот фраг­мент мог быть частью копии како­го-то рас­по­ря­же­ния или при­ка­за Л. Аррия Алки­ви­а­да, кото­рый был выстав­лен в месте дис­ло­ка­ции рим­ско­го воен­но­го отряда (Соло­мо­ник, 1974, с. 34—36), являв­ше­го­ся частью хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции.

Аббре­ви­а­ту­ра VE­MI, веро­ят­но, свиде­тель­ст­ву­ет, что в середи­ны — третьей чет­вер­ти II в., в отли­чие от более позд­не­го вре­ме­ни, когда костяк рим­ско­го гар­ни­зо­на состав­ля­ли сол­да­ты XI Клав­ди­е­ва леги­о­на и при­дан­ных ему о опе­ра­тив­ное под­чи­не­ние вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, хер­со­нес­ская век­сил­ля­ция была сме­шан­ной. Появ­ле­ние в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях сол­дат XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, с кото­рым свя­за­ны чере­пич­ные клей­ма с аббре­ви­а­ту­рой LEG XI CL (Зубар, 1991, с. 119—123; 1994, с. 51—52), поз­во­ля­ет верх­нюю хро­но­ло­ги­че­скую рам­ку быто­ва­ния клейм с сокра­ще­ни­ем VE­MI огра­ни­чить кон­цом II или рубе­жом II—III вв. (Кост­ро­ми­чев, 1997, с. 63).

В насто­я­щее вре­мя появ­ле­ние рим­ских войск в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях на осно­ва­нии над­пи­си на поста­мен­те ста­туи Гер­ку­ле­са из Бала­кла­вы мож­но отне­сти к про­ме­жут­ку вре­ме­ни меж­ду 147—161 гг. (Зубарь, 1994, с. 44; Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 69—70). При этом в над­пи­си с упо­ми­на­ни­ем хра­ма Юпи­те­ра Доли­хе­на ска­за­но, что он был не постро­ен, а лишь вос­ста­нов­лен. Это поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что здесь ранее уже нахо­ди­лась какая-то куль­то­вая построй­ка, кото­рая была вос­ста­нов­ле­на, бла­го­да­ря дея­тель­но­му уча­стию три­бу­на Анто­ния Вален­та и цен­ту­ри­о­на Новия Уль­пи­а­на (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 71). Это, с извест­ной долей веро­ят­но­сти, поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что в третьей чет­вер­ти II в. здесь про­изо­шла реор­га­ни­за­ция систе­мы рим­ско­го воен­но­го кон­тро­ля, свя­зан­ная, веро­ят­но, с появ­ле­ни­ем на терри­то­рии Бала­кла­вы и в Хер­со­не­се воен­но­слу­жа­щих I Ита­лий­ско­го леги­о­на.

А. Г. Авди­ев вслед за С. Ю. Сапры­ки­ным счи­тал, что уже око­ло 116/117 вв., в свя­зи с меро­при­я­ти­я­ми Тра­я­на по под­готов­ке Пар­фян­ско­го похо­да, в Хер­со­не­се появи­лись воен­но­слу­жа­щие V Македон­ско­го леги­о­на (Сапры­кин, 1981, с. 61; Авди­ев, 1993, с. 121). Но сей­час нет реши­тель­но ника­ких дан­ных о при­сут­ст­вии сол­дат это­го соеди­не­ния в Хер­со­не­се в пер­вой поло­вине II в. Более того, на осно­ва­нии ряда эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков мож­но гово­рить, что в Хер­со­не­се на рубе­же 20—30-ых гг. II в. какое-то вре­мя нахо­дил­ся рим­ский гар­ни­зон, вклю­чав­ший воен­но­слу­жа­щих I Ита­лий­ско­го леги­о­на и сол­дат III Галль­ской когор­ты вспо­мо­га­тель­ных войск (Зубар, 1993, с. 133—137; 1994, с. 33—36; 1998, с. 75—78). Поэто­му до полу­че­ния ново­го убеди­тель­но­го эпи­гра­фи­че­ско­го или архео­ло­ги­че­ско­го мате­ри­а­ла за ter­mi­nus post quem для всех памят­ни­ков с упо­ми­на­ни­ем это­го соеди­не­ния сле­ду­ет при­ни­мать пери­од не ранее кон­ца 40-ых и не позд­нее 50 гг. II в., когда, судя по име­ю­щим­ся в насто­я­щее вре­мя дан­ным, рим­ские вой­ска появи­лись в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях (Зубарь, 1994, с. 43, 44). Но не менее важ­но опре­де­лить и ter­mi­nus an­te quem для пре­бы­ва­ния сол­дат это­го леги­о­на в Тав­ри­ке. Для это­го сле­ду­ет обра­тить­ся к исто­рии V Македон­ско­го леги­о­на, кото­рый вхо­дил в состав рим­ской армии, рас­квар­ти­ро­ван­ной на терри­то­рии Ниж­ней Мезии.

V Македон­ский леги­он был введен на терри­то­рию Мезии не ранее 23 г. (Авди­ев, 1993, с. 113—114). Позд­нее его под­разде­ле­ния, веро­ят­но, при­ни­ма­ли уча­стие в подав­ле­нии вос­ста­ния 46 г. во Фра­кии, а в 62 г. леги­он в пол­ном соста­ве был направ­лен на Восток, где участ­во­вал в воен­ных дей­ст­ви­ях про­тив Пар­фии и осо­бо отли­чил­ся при взя­тии Иеру­са­лим­ско­го хра­ма (Fi­low, 1906, S. 20—23; Rit­ter­ling, 1925, Sp. 1574 ff). Осе­нью 71 г. он был воз­вра­щен с Восто­ка и местом дис­ло­ка­ции его шта­ба стал Эск (Sy­me, 1928, р. 48, 49; Ari­ces­cu, 1977, р. 179). Впо­след­ст­вии леги­он при­нял уча­стие в Дакий­ских вой­нах Тра­я­на (CIL, X, 6321;), хотя есть осно­ва­ния пола­гать, что и в это вре­мя его основ­ной лагерь нахо­дил­ся в Эске (CIL, III, 7433). После вто­рой Дакий­ской вои­ны (101—106 гг.) и обра­зо­ва­ния про­вин­ции Дакия он был пере­веден в Трез­мис и взял под свою охра­ну гра­ни­цу вдоль Дуная от Капида­вы до Нови­о­ду­ну­ма, вклю­чая укреп­ле­ния Бар­бо­ши и Орлов­ку (Ari­ces­cu, 1977 а, р. 24—31). Кро­ме это­го сол­да­ты V Македон­ско­го леги­о­на были раз­ме­ще­ны в Кал­ла­ти­се и Ист­рии, а так­же из его соста­ва была выде­ла­на век­сил­ля­ция, кото­рая дис­ло­ци­ро­ва­лась в Тире (Ari­ces­cu, 1977 а, р. 33; Сон, 1993, с. 32—33). Имен­но после окон­ча­ния Дакий­ских войн импе­ра­то­ра Тра­я­на рим­ская адми­ни­ст­ра­ция нача­ла целе­на­прав­лен­ное укреп­ле­ние мезий­ской гра­ни­цы на Дунае, в систе­ме кото­рой веду­щую роль играл V Македон­ский леги­он (Fitz, 1962, р. 28). В Трез­ми­се основ­ной лагерь это­го леги­о­на нахо­дил­ся вплоть до кон­ца 60-ых гг. II в., хотя его под­разде­ле­ния участ­во­ва­ли в подав­ле­нии вос­ста­ния в Иудее и войне про­тив пар­фян в пери­од прав­ле­ния Мар­ка Авре­лия и Луция Вера (161—166 гг.) (Зубар, 1991, с. 120—121). Во вто­рой поло­вине 60-ых годов II в. леги­он посте­пен­но свер­нул свои век­сил­ля­ции и око­ло 166/167 гг. был пере­дис­ло­ци­ро­ван в Дакию, на терри­то­рии кото­рой оста­вал­ся вплоть до эва­ку­а­ции этой про­вин­ции в прав­ле­ние импе­ра­то­ра Авре­ли­а­на (270—275 гг.) (Fi­low, 1906, S. 74—77; Rit­ter­ling, 1925, Sp. 1298, 1579—1582). При этом сле­ду­ет осо­бо под­черк­нуть, что сей­час нель­зя гово­рить о том, что яко­бы око­ло 170 г. он был воз­вра­щен в Ниж­нюю Мезию (Куд­ряв­цев, 1957, с. 184), так как в над­пи­си, на осно­ве кото­рой сде­лан этот вывод, пря­мо ска­за­но, что это соеди­не­ние в опе­ра­тив­ном отно­ше­нии было под­чи­не­но воен­но­му коман­до­ва­нию Дакии (CIL, III, 14433; Sa­xer, 1967, S. 41, 42; Ari­ces­cu, 1977 а, р. 46, 279; Зубар, 1991, с. 121). При­сут­ст­вие его сол­дат в Адамк­лис­си око­ло 170 г. может свиде­тель­ст­во­вать лишь о том, что после выво­да основ­ной сил леги­о­на в Дакию на терри­то­рии Ниж­ней Мезии еще какое-то вре­мя нахо­ди­лись под­разде­ле­ния V Македон­ско­го леги­о­на, пока им на сме­ну не при­шли воен­но­слу­жа­щие дру­гих соеди­не­ний Мезий­ской армии.

На осно­ва­нии это­го мож­но утвер­ждать, что ter­mi­nus an­te quem для при­сут­ст­вия сол­дат V Македон­ско­го леги­о­на в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях явля­ет­ся 166/167 г.² и, сле­до­ва­тель­но, все памят­ни­ки с упо­ми­на­ни­ем это­го соеди­не­ния и воен­но­слу­жа­щих из его соста­ва сле­ду­ет отно­сить к про­ме­жут­ку вре­ме­ни меж­ду кон­цом 40-ых — 50-ми гг. II в. и 166/167 г., когда это соеди­не­ние с терри­то­рии Ниж­ней Мезии было выведе­но в Дакию (CIL, III, 14433), а в Хер­со­не­се сол­дат V Македон­ско­го в кон­це 60-ых гг. II в. сме­ни­ли воен­но­слу­жа­щие I Ита­лий­ско­го леги­о­на (Зубар, 1991, с. 50; 1994, с. 123—122).

Нали­чие в Хер­со­не­се и на Герак­лей­ском полу­ост­ро­ве клейм V Македон­ско­го леги­о­на (Сапры­кин, 1981, 58—60)³, а так­же над­гро­бия сол­да­та это­го соеди­не­ния в горо­де (IOS­PE, I², № 519; Соло­мо­ник, 1983, с. 49, 50, № 21), поз­во­ля­ет заклю­чить, что пер­во­на­чаль­но рим­ский гар­ни­зон здесь состо­ял из воен­но­слу­жа­щих имен­но это­го соеди­не­ния (Зубар, 1991, с. 120; 1994, с. 50). Вме­сте с этим сле­ду­ет отме­тить, что на кро­вель­ной чере­пи­це, обна­ру­жен­ной при рас­коп­ках цита­де­ли Хер­со­не­са и его окру­ги, зафик­си­ро­ва­но несколь­ко типов аббре­ви­а­тур обо­зна­че­ния V Македон­ско­го леги­о­на (Сапры­кин, 1981, с. 58—62). Это, а так­же схо­жесть оттис­ка с леген­дой LEGVMAC из цита­де­ли Хер­со­не­са и укреп­ле­ния Бар­бо­ши на Ниж­нем Дунае (Do­ru­tiu-Boi­la, 1972, р. 54, fig. 2, 2), поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что по край­ней мере часть этих стро­и­тель­ных мате­ри­а­лов была при­воз­ной и леги­о­не­ры на пер­вом эта­пе сво­его пре­бы­ва­ния в Тав­ри­ке еще не нала­ди­ли ее про­из­вод­ство на месте. Вме­сте с этим, если вос­ста­нов­ле­ние аббре­ви­а­ту­ры VEX­LEV из Хер­со­не­са как Vex(il­la­cio) Le(gio­ni) V (Ma­ce­do­ni­ca) вер­но, то бли­зость гли­ны этих экзем­пля­ров с чере­пи­цей, на кото­рой сто­я­ла хро­но­ло­ги­че­ски более позд­няя леген­да VEX LE XI (Бори­со­ва, 1961, с. 44, рис. 6), поз­во­ля­ет гово­рить о уже нала­жен­ном про­из­вод­стве это­го стро­и­тель­но­го мате­ри­а­ла рим­ски­ми сол­да­та­ми в Хер­со­не­се. Хотя незна­чи­тель­ное коли­че­ство нахо­док чере­пи­цы с таки­ми клей­ма­ми, веро­ят­но, поз­во­ля­ет гово­рить об очень непро­дол­жи­тель­ном пери­о­де их про­из­вод­ства. При­чем, если вос­ста­нов­ле­ние аббре­ви­а­ту­ры VEX­LEV как Vex(il­la­cio) Le(gio­ni) V (Ma­ce­do­ni­ca) пра­во­мер­но, то мож­но пред­по­ла­гать, что в середине II в. рим­ская век­сил­ля­ция Хер­со­не­са была леги­он­ной и фор­ми­ро­ва­лась пре­иму­ще­ст­вен­но на базе сол­дат это­го соеди­не­ния.

Осо­бо сле­ду­ет под­черк­нуть, что вывод под­разде­ле­ний V Македон­ско­го леги­о­на в Дакию и заме­на его сол­дат воен­но­слу­жа­щи­ми дру­гих соеди­не­ний, в том чис­ле и в антич­ных цен­трах Север­но­го При­чер­но­мо­рья, про­ис­хо­дил посте­пен­но⁴. Об этом, в част­но­сти, свиде­тель­ст­ву­ют клей­ма на чере­пи­це из Тиры и фраг­мент стро­и­тель­ной над­пи­си из Оль­вии, где упо­ми­на­ют­ся век­сил­ля­ции во гла­ве с цен­ту­ри­о­ном I Ита­лий­ско­го леги­о­на, состо­яв­шие из сол­дат V Македон­ско­го, I Ита­лий­ско­го и XI Клав­ди­е­ва леги­о­нов (Сон, 1993, с. 33—34; Зубарь, Сон, 1995, с. 184—185).

В этом отно­ше­нии пока­за­тель­но и то, что рим­ские сол­да­ты, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся на мысе Ай-Тодор в 166 г., нахо­ди­лись под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на XI Клав­ди­е­ва леги­о­на (Sar­now­ski, Zu­bar, 1996, S. 229—233; Зубарь, Сар­нов­ский, 1997, с. 50—59), хотя до насто­я­ще­го вре­ме­ни счи­та­лось, что воен­но­слу­жа­щие это­го соеди­не­ния появ­ля­ют­ся в Тав­ри­ке, в отли­чие от Оль­вии, не ранее рубе­жа II—III вв. н. э. (Зубар, 1991, с. 121—122; 1994, с. 57). Поэто­му мож­но пред­по­ло­жить, что в 60-ых гг. II в. хер­со­нес­ская век­сил­ля­ция, как впро­чем и рим­ские гар­ни­зо­ны Тиры, Оль­вии и, види­мо, Хара­к­са, были сме­шан­ны­ми. При­чем, в Оль­вии и Хара­к­се они нахо­ди­лись под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­нов XI Клав­ди­е­ва, а в Тире и Хер­со­не­се — I Ита­лий­ско­го леги­о­нов. Если это так, то под «вой­ска­ми Ниж­ней Мезии» на кро­вель­ной чере­пи­це под аббре­ви­а­ту­рой VE­MI из Хер­со­не­са, его окрест­но­стей и Бала­кла­вы ско­рее все­го были скры­ты наиме­но­ва­ния мезий­ских леги­о­нов и вспо­мо­га­тель­ных войск, кото­рые пере­чис­ля­лись в клей­ме из Тиры (Сон, 1993, с. 33—34).

Сей­час труд­но ска­зать, вхо­ди­ла ли век­сил­ля­ция Хара­к­са в третьей чет­вер­ти II в. в опе­ра­тив­ное под­чи­не­нии рим­ско­го воен­но­го три­бу­на, штаб-квар­ти­ра кото­ро­го нахо­ди­лась в Хер­со­не­се. Но то, что в эпи­та­фии Т. Плав­тия Фелик­са Феррун­ти­а­на, наряду с дру­ги­ми долж­но­стя­ми, назва­на его долж­ность «пре­по­зи­та пон­тий­ских век­сил­ля­ций в Ски­фии и Тав­ри­ке» в ран­ге воен­но­го три­бу­на, поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать это для 80-ых, а может быть даже и 90-ых гг. II в. (Ростов­цев, 1908, с. 65; Беля­ев, 1968, с. 132). Ины­ми сло­ва­ми, под коман­до­ва­ни­ем это долж­ност­но­го лица в то вре­мя нахо­ди­лись все рим­ские вой­ска, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся в Юго-Запад­ном и Южном Кры­му (Зубарь, Сар­нов­ский, 1997, с. 56—58).

Сей­час в силу отсут­ст­вия надеж­ных источ­ни­ков труд­но что-то опре­де­лен­ное ска­зать о вре­ме­ни и при­чи­нах объ­еди­не­ния под еди­ным коман­до­ва­ни­ем всех век­сил­ля­ций в Юго-Запад­ном и Южном Кры­му. Одна­ко, как пред­став­ля­ет­ся, все же мож­но в пред­по­ло­жи­тель­ном плане рекон­струи­ро­вать ситу­а­цию, сло­жив­шу­ю­ся в Тав­ри­ке в 70-ых — 80-ых гг. II в.

Из недав­но опуб­ли­ко­ван­ных хер­со­нес­ских декре­тов в честь Т. Авре­лия Каль­пур­ния Апол­ло­нида и его жены Пау­ли­ны, изда­ние кото­рых дати­ру­ет­ся 174 г., ста­ло извест­но, что неза­дол­го до это­го сюда при­был рим­ский про­ку­ра­тор (Анто­но­ва, Яйлен­ко, 1995, с. 58—86). При­ни­мая вос­ста­нов­ле­ние это­го доку­мен­та, пред­ло­жен­ное Ю. Г. Вино­гра­до­вым (1996, с. 48—60), сле­ду­ет согла­сить­ся и с тем, что чест­ву­е­мый в декре­те, вне вся­ко­го сомне­ния, при­был в Хер­со­нес не с каким-то дипло­ма­ти­че­ским пору­че­ни­ем (Анто­но­ва, Яйлен­ко, 1995, с. 72, 74), а во гла­ве воен­но­го отряда, кото­рый лик­види­ро­вал угро­зу Хер­со­не­су в пери­од акти­ви­за­ции вар­вар­ских наро­дов Север­но­го При­чер­но­мо­рья в свя­зи с так назы­вае­мой Сар­мат­ской вой­ной (Вино­гра­дов, 1996, с. 57 и сл.; Ср.: Свен­циц­кая, 1996, с. 138—139; Смыш­ля­ев, 1996, с. 141—147)⁵. Имен­но поэто­му Т. Авре­лий Каль­пур­ни­ан Апол­ло­нид, постав­лен­ный импе­ра­тор­ским рас­по­ря­же­ни­ем во гла­ве воен­но­го отряда в декре­те назван «спа­си­те­лем» (Анто­но­ва, Яйлен­ко, 1995, с. 76). Не исклю­че­но, что не толь­ко угро­за само­му Хер­со­не­су, но и раз­гром вар­ва­ра­ми срав­ни­тель­но круп­но­го рим­ско­го опор­но­го пунк­та на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы, а, воз­мож­но, и ощу­ти­мые поте­ри, кото­рые понес­ли при этом рим­ляне, мог быть непо­сред­ст­вен­ной при­чи­ной появ­ле­ния столь высо­ко­по­став­лен­но­го лица про­вин­ци­аль­ной адми­ни­ст­ра­ции в Тав­ри­ке (Зубар, Саве­ля, Сар­новсь­кий, 1997, с. 82—83).

Как отме­ча­лось, при­ме­ни­тель­но к пери­о­ду вре­ме­ни до 80-ых гг. II в. нель­зя с пол­ной уве­рен­но­стью гово­рить о том, что все рим­ские вой­ска в Юго-Запад­ном и Южном Кры­му нахо­ди­лись под коман­до­ва­ни­ем рим­ско­го воен­но­го три­бу­на, нахо­див­ше­го­ся в Хер­со­не­се. Поэто­му не исклю­че­но, что в резуль­та­те появ­ле­ния в Хер­со­не­се око­ло 174 г. рим­ско­го про­ку­ра­то­ра Т. Авре­лия Каль­пур­ни­а­на Апол­ло­нида были раз­гром­ле­ны не толь­ко угро­жав­шие горо­ду вар­ва­ры, но и про­веде­на опре­де­лен­ная реор­га­ни­за­ция управ­ле­ния рим­ски­ми вой­ска­ми. Век­сил­ля­ции, рас­квар­ти­ро­ван­ные в Хер­со­не­се и его окрест­но­стях, на терри­то­рии Хара­к­са, а так­же в дру­гих рай­о­нах Тав­ри­ки, были объ­еди­не­ны под еди­ным коман­до­ва­ни­ем, кото­рое было воз­ло­же­но на «пре­по­зи­та пон­тий­ских век­сил­ля­ций в Ски­фии и Тав­ри­ке». Вплоть до кон­ца II в., когда рим­ские век­сил­ля­ции в Тав­ри­ке нача­ли фор­ми­ро­вать­ся на базе XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, как свиде­тель­ст­ву­ет над­гроб­ная эпи­та­фия Т. Плав­тия Фелик­са Феррун­ти­а­на, это долж­ность, види­мо, пооче­ред­но зани­ма­ли воен­ные три­бу­ны I Ита­лий­ско­го леги­о­на.

Но с при­хо­дом к вла­сти в Риме Сеп­ти­мия Севе­ра (193—211 гг.) поло­же­ние меня­ет­ся и в кон­це II в. в Хер­со­не­се появ­ля­ют­ся воен­но­слу­жа­щие XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, кото­рый посто­ян­но дис­ло­ци­ро­вал­ся на терри­то­рии Ниж­ней Мезии со вре­ме­ни прав­ле­ния импе­ра­то­ра Адри­а­на (117—138 гг.). С при­сут­ст­ви­ем сол­дат это­го соеди­не­ния сле­ду­ет свя­зы­вать наход­ки в Хер­со­не­се, а так­же на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы памят­ни­ков лапидар­ной и кера­ми­че­ской эпи­гра­фи­ки кон­ца II—III в. с упо­ми­на­ни­ем XI Клав­ди­е­ва леги­о­на (Бори­со­ва, 1961, с. 39—41; Соло­мо­ник, 1983, с. 36—37 № 8; с. 3840, № 10; с. 56—57; № 29; с. 58—59, № 31; с. 59—60, № 32; Зубар, Сар­новсь­кий, Саве­ля, 1998, с. 74—75). Ter­mi­nus post quem для заме­ны воен­но­слу­жа­щих I Ита­лий­ско­го леги­о­на сол­да­та­ми XI Клав­ди­е­ва дает посвя­ще­ние три­е­рар­ха Мезий­ско­го Фла­ви­е­ва флота Тита Авре­лия Секун­да за здра­вие Ком­мо­да и три­бу­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на Фла­вия Сер­ги­а­на Соси­бия, дати­ру­ю­ще­е­ся по кон­су­лам 185 г. (IOS­PE, I², № 417; Соло­мо­ник, 1983, с. 37—38, № 9). A ter­mi­nus an­te quem слу­жат 212—214 гг., когда I Ита­лий­ский леги­он полу­чил почет­ное наиме­но­ва­ние Анто­ни­ни­а­на (Max­field, 1981, p. 234; Fitz, 1983, p. 99—106), отсут­ст­ву­ю­щее в эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ках с упо­ми­на­ни­ем это­го соеди­не­ния, най­ден­ных в Хер­со­не­се (Зубарь, 1994, с. 52; 1998, с. 117).

Сей­час мож­но счи­тать уста­нов­лен­ным, что изме­не­ния в ком­плек­то­ва­нии рим­ской век­сил­ля­ции Хер­со­не­са про­изо­шли в началь­ный пери­од прав­ле­ния Сеп­ти­мия Севе­ра, кото­рый, утвер­див­шись на пре­сто­ле после побед над Пес­цен­ни­ем Ниге­ром и Кло­ди­ем Аль­би­ном, про­вел в жизнь ряд важ­ных меро­при­я­тий по укреп­ле­нию армии и гра­ниц импе­рии, в том чис­ле и на Дунае. Ярким пока­за­те­лем новых под­хо­дов импе­ра­тор­ской адми­ни­ст­ра­ции к систе­ме защи­ты дунай­ско­го лиме­са явля­ет­ся пере­ме­ще­ние цело­го ряда рим­ских воин­ских под­разде­ле­ний на про­тя­же­нии 197—202 гг., после чего и была осу­щест­вле­на инспек­тор­ская поезд­ки Сеп­ти­мия Севе­ра на Дунай (He­ro­dian, 3, 10, 1; Sar­now­ski, 1988, s. 144). Ско­рее все­го в это вре­мя и про­изо­шла заме­на сол­дат I Ита­лий­ско­го леги­о­на в соста­ве хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции воен­но­слу­жа­щи­ми XI Клав­ди­е­ва леги­о­на (Зубарь, 1994, с. 52; 1988, с. 117), кото­рый кон­тро­ли­ро­вал восточ­ную часть Ниж­ней Мезии от Капида­вы до Нови­о­ду­на (Ari­ces­cu, 1977, p. 46—47; 1977 a, p. 186—187). Не исклю­че­но, что изме­не­ния в соста­ве хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции в ука­зан­ное вре­мя было про­дик­то­ва­но обра­ще­ние хер­со­нес­ской граж­дан­ской общи­ны к ново­му импе­ра­то­ру по пово­ду зло­употреб­ле­ний сол­дат в горо­де, что нашло отра­же­ние в извест­ной пере­пис­ке по пово­ду про­сти­ту­ци­он­ной пода­ти (подр. см.: Зубарь, 1998, с. 123—125).

Гово­ря об изме­не­ни­ях в соста­ве хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на памят­ни­ки кера­ми­че­ской эпи­гра­фи­ки с назва­ни­ем XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, обна­ру­жен­ные в Хер­со­не­се. Подав­ля­ю­щее боль­шин­ство кера­ми­че­ских клейм име­ло аббре­ви­а­ту­ру LE XI CL, кото­рые совер­шен­но спра­вед­ли­во рас­шиф­ро­ва­ны как LE(gio) XI CL(audia) (Бори­со­ва. 1961, с. 41). Одна­ко в 1929 г. у запад­ных обо­ро­ни­тель­ных стен К. Э. Гри­не­ви­чем, а в 1990 г. И. А. Анто­но­вой при рас­коп­ках цита­де­ли в слое III в. были най­де­ны фраг­мен­ти­ро­ван­ные клей­ма с бук­ва­ми VEX­LE… и … LE­XI, кото­рые, судя по иден­тич­но­сти напи­са­ния букв с клей­мом LE XI CL, могут быть вос­ста­нов­ле­ны как VEX(il­la­tio) LE(gio) XI CL(audia) (Зубарь, 1994, c. 57, прим. 2). Незна­чи­тель­ное коли­че­ство клейм с такой аббре­ви­а­ту­рой поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что на началь­ном эта­пе при­сут­ст­вия воен­но­слу­жа­щих XI Клав­ди­е­ва леги­о­на в Хер­со­не­се рим­ская век­сил­ля­ция здесь фор­ми­ро­ва­лась на базе это­го соеди­не­ния и лишь впо­след­ст­вии сюда были введе­ны сол­да­ты вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, нахо­див­ших­ся в опе­ра­тив­ном под­чи­не­нии коман­до­ва­ния это­го леги­о­на. Если ска­зан­ное пра­во­мер­но, то появ­ле­ние в Хер­со­не­се клей­ма с аббре­ви­а­ту­рой VEX(il­la­tio) LE(gio) XI CL(audia) сле­ду­ет дати­ро­вать рубе­жом II—III вв.

До послед­не­го вре­ме­ни оста­ва­лось неяс­ным, как дол­го в Хер­со­не­се нахо­ди­лись воен­но­слу­жа­щие XI Клав­ди­е­ва леги­о­на. Одна­ко в 1998 г. при рас­коп­ках XXXIV баш­ни 21 кур­ти­ны под руко­вод­ст­вом И. А. Анто­но­вой, на терри­то­рии рим­ской цита­де­ли, обна­ру­жен фраг­мент латин­ской над­пи­си, кото­рый поз­во­ля­ет гово­рить об этом более или менее уве­рен­но⁶.

В пер­вой стро­ке этой фраг­мен­ти­ро­ван­ной над­пи­си чита­ет­ся XI CL, а после назва­ния леги­о­на — бук­ва S. Это поз­во­ля­ет окон­ча­ние этой стро­ки уве­рен­но допол­нить как S[eve­ria­na], т. е. титул XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, обра­зо­ван­ный от име­ни рим­ско­го импе­ра­то­ра Севе­ра Алек­сандра (222—235 гг.). Такое допол­не­ние поз­во­ля­ет дати­ро­вать памят­ник про­ме­жут­ком вре­ме­ни меж­ду 222 и 234 гг., когда этот почет­ный титул при­сва­и­вал­ся рим­ским воин­ским частям, дис­ло­ци­ро­ван­ным в раз­лич­ных рай­о­нах Рим­ской импе­рии, в том чис­ле и в Поду­на­вье (Fitz, 1993, p. 124). Исхо­дя из пред­ло­жен­но­го вос­ста­нов­ле­ния окон­ча­ния пер­вой стро­ки этой над­пи­си, сей­час более или менее уве­рен­но мож­но гово­рить, что воен­но­слу­жа­щие XI Клав­ди­е­ва леги­о­на нахо­ди­лись в Хер­со­не­се по край­ней мере до 223—234 гг. Сле­до­ва­тель­но, есть все осно­ва­ния утвер­ждать, что сол­да­ты XI Клав­ди­е­ва леги­о­на нахо­ди­лись в Хер­со­не­се и его окру­ге со вре­ме­ни прав­ле­ния Сеп­ти­мия Севе­ра по край­ней мере до вто­рой чет­вер­ти III в.

Из рим­ской воен­ной прак­ти­ки извест­но, что в опе­ра­тив­ное под­чи­не­нии коман­до­ва­нию рим­ских леги­о­нов обыч­но при­да­ва­лись под­разде­ле­ния вспо­мо­га­тель­ных войск, кото­рые вме­сте с леги­о­не­ра­ми нес­ли охра­ну лиме­сов и внут­рен­них рай­о­нов погра­нич­ных про­вин­ций импе­рии (Ari­ces­cu, 1977, p. 294; 1977 a, p. 185; Luttwak, 1976, p. 124). Хер­со­нес в этом отно­ше­нии не состав­лял исклю­че­ния, так как в состав век­сил­ля­ции, дис­ло­ци­ро­вав­шей­ся здесь, вхо­ди­ли сол­да­ты вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний. При­чем ана­лиз эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков с упо­ми­на­ни­ем воен­но­слу­жа­щих таких под­разде­ле­ний, обна­ру­жен­ных в самом Хер­со­не­се и его окру­ге, поз­во­ля­ет гово­рить, что в состав хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции в кон­це II — пер­вой поло­ви­ны III вв. вхо­ди­ли сол­да­ты I когор­ты Бра­ка­ров (IOS­PE, I², № 553; Соло­мо­ник, 1983, с. 60—61; Зубарь, 1994, с. 53—54), I Кили­кий­ской когор­ты (IOS­PE, I², № 554; Соло­мо­ник, 1983, с. 64—65, № 39), I Сугамбр­ской когор­ты (Туров­ский, Филип­пен­ко, 1996, с. 140—143; Зубар, Сон, 1997, с. 120—128) и I алы Атек­тори­ги­а­ны (Зубар, Анто­но­ва, Саве­ля, 1991, с. 102—108).

Одна­ко сле­ду­ет под­черк­нуть, что, если от середи­ны и вто­рой поло­вине II в. до нас не дошло каких-либо памят­ни­ков, свиде­тель­ст­ву­ю­щих о пре­бы­ва­нии в Хер­со­не­се сол­дат вспо­мо­га­тель­ных войск, то отно­си­тель­но кон­ца II и пер­вой поло­ви­ны III в. мы име­ем дан­ные о пре­бы­ва­нии в соста­ве рим­ско­го гар­ни­зо­на горо­да и его окру­ге воен­но­слу­жа­щих сра­зу четы­рех вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний. Труд­но ска­зать, с чем это свя­за­но. С одной сто­ро­ны, не исклю­че­но, что такое поло­же­ние объ­яс­ня­ет­ся тем, что эпи­гра­фи­че­ские памят­ни­ки с упо­ми­на­ни­ем сол­дат вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний более ран­не­го вре­ме­ни пока про­сто не най­де­ны. А с дру­гой, — в этом мож­но видеть отра­же­ние опре­де­лен­ных изме­не­ний в ком­плек­то­ва­нии рим­ско­го гар­ни­зо­на Хер­со­не­са в срав­не­нии с более ран­ним пери­о­дом.

В орга­ни­за­ци­он­ном отно­ше­нии он пред­став­лял собой век­сил­ля­цию, сфор­ми­ро­ван­ную из под­разде­ле­ний Мезий­ской армии (Зубарь, 1994, с. 57—60). Но прин­ци­пы ее ком­плек­то­ва­ния из воен­но­слу­жа­щих раз­лич­ных под­разде­ле­ний в виду отсут­ст­вия пря­мых источ­ни­ков не ясны. В свя­зи с этим сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на упо­ми­на­ние в над­гро­би­ях Г. Юлия Вален­та, сол­да­та I Сугамбр­ской когор­ты, и Мар­ка Меци­лия, сол­да­та I когор­ты Бра­ка­ров, назва­ний опре­де­лен­ных цен­ту­рий, а в над­гро­бии кава­ле­ри­ста алы I Атек­тори­ги­а­ны тур­мы — так­ти­че­ских еди­ниц этих под­разде­ле­ний.

Это с извест­ной долей веро­ят­но­сти поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что вплоть до кон­ца II в. в состав хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции, наряду с сол­да­та­ми сна­ча­ла V Македон­ско­го, а затем I Ита­лий­ско­го леги­о­нов, вхо­ди­ли неболь­шие груп­пы воен­но­слу­жа­щих вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, но костяк гар­ни­зо­на состо­ял из леги­о­не­ров. В более позд­нее вре­мя, о чем свиде­тель­ст­ву­ют три ука­зан­ные над­пи­си, в состав век­сил­ля­ции были вклю­че­ны целые цен­ту­рии и тур­мы упо­ми­нав­ших­ся вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний. Если это так, то хер­со­нес­ская век­сил­ля­ция вклю­ча­ла не про­сто сол­дат раз­лич­ных вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, а состо­я­ла из ряда их так­ти­че­ских еди­ниц, выде­лен­ных из соста­ва Мезий­ской армии. Сле­до­ва­тель­но, есть осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что в срав­не­нии с более ран­ним пери­о­дом здесь в коли­че­ст­вен­ном отно­ше­нии пре­об­ла­да­ли не леги­о­не­ры, а сол­да­ты вспо­мо­га­тель­ных под­разде­ле­ний, кото­рые нахо­ди­лись в опе­ра­тив­ном под­чи­не­нии коман­до­ва­ния XI Клав­ди­е­ва. Если это так, то в ком­плек­то­ва­нии рим­ско­го гар­ни­зо­на Хер­со­не­са в кон­це II — пер­вой поло­вине III вв. наблюда­ют­ся те же тен­ден­ции, кото­рые отме­че­ны и для рим­ско­го гар­ни­зо­на Оль­вии (подр. см.: Зубарь, 1998, с. 103).

Рим­ские вой­ска были раз­ме­ще­ны не толь­ко в самом Хер­со­не­се, но и в бли­жай­ших окрест­но­стях: на Север­ной сто­роне г. Сева­сто­по­ля (Зубарь, 1994, с. 50), на высо­те Казац­кая и гребне Сапун-горы (Саве­ля, 1997, с. 91—92; Зубар, 1997, с. 165—168), а так­же на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы (Саве­ля, 1997, с. 89—91; Зубар, Сар­новсь­кий, Саве­ля, 1997, с. 67—88). Исхо­дя из име­ю­щих­ся дан­ных, откры­тые на терри­то­рии Бала­кла­вы стро­и­тель­ные остат­ки мож­но атри­бу­ти­ро­вать в каче­стве неболь­шо­го рим­ско­го кастел­ла, гар­ни­зон кото­ро­го насчи­ты­вал по мень­шей мере несколь­ко сот чело­век (Зубарь, 1998 а, с. 99; Ср.: Johnson, 1987, S. 44—45, Abb. 18). А наход­ка здесь над­гро­бия кава­ле­ри­ста I алы Атек­тори­ги­а­ны поз­во­ля­ет сде­лать вывод, что в его состав, наряду с пехо­тин­ца­ми, по край­ней мере в кон­це II — нача­ле III в. вхо­ди­ло опре­де­лен­ное коли­че­ство кава­ле­ри­стов вспо­мо­га­тель­ных войск (Зубар, Анто­но­ва, Саве­ля, 1991, с. 102—108). Такие неболь­шие кастел­лы на рим­ских лиме­сах рас­по­ла­га­лись на неко­то­ром уда­ле­нии от пере­до­вой линии постов и в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти нахо­див­ши­е­ся здесь гар­ни­зо­ны после полу­че­ния сиг­на­ла о напа­де­нии выдви­га­лись к теат­ру воен­ных дей­ст­вий и нано­си­ли контр­уда­ры по про­рвав­ше­му­ся через гра­ни­цу про­тив­ни­ку (Baatz, 1975, S. 45, Abb. 27. Ср.: Luttwak, 1976, р. 80—111; Bo­hec, 1993, S. 168—203).

Одна­ко дис­ло­ка­ция рим­ской век­сил­ля­ция на хол­ме, над кото­рым с запа­да нави­са­ла гос­под­ст­ву­ю­щая высота, застав­ля­ет пред­по­ла­гать, что рас­по­ло­жен­ный здесь рим­ский кастелл был цен­тром свое­об­раз­но­го укреп­лен­но­го рим­ля­на­ми рай­о­на, и в его бли­жай­ших окрест­но­стях, види­мо, на гос­под­ст­ву­ю­щих высотах, рас­по­ла­га­лась систе­ма сто­ро­же­вых постов или башен, подоб­ных рас­ко­пан­ной на высо­те Казац­кая (Зубар, 1997, с. 166—167). Толь­ко в таком слу­чае дис­ло­ка­ция рим­ской век­сил­ля­ции на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы была оправ­да­на в стра­те­ги­че­ском отно­ше­нии. Кастелл с севе­ра пре­граж­дал непри­я­те­лю самый удоб­ный под­ход к Бала­клав­ской бух­те, что, наряду с систе­мой рим­ских воен­ных постов, кото­рые, веро­ят­но, рас­по­ла­га­лись на близ­ле­жа­щих высотах (Ива­нов, 1997, с. 52, рис. 2), поз­во­ля­ло рим­ско­му воен­но­му коман­до­ва­нию надеж­но кон­тро­ли­ро­вать весь этот важ­ный рай­он на восточ­ной гра­ни­це Хер­со­нес­ско­го государ­ства. Поми­мо это­го рас­квар­ти­ро­ван­ные здесь под­разде­ле­ния мог­ли нане­сти флан­го­вый удар по про­тив­ни­ку, кото­рый дви­гал­ся к Хер­со­не­су с восто­ка вдоль юго-восточ­ной кром­ки пла­то Сапун-горы (Зубар, 1997, с. 170—172). Таким обра­зом, мож­но кон­ста­ти­ро­вать, что на восточ­ной гра­ни­це сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ной терри­то­рии, кон­тро­ли­ро­вав­шей­ся хер­со­не­си­та­ми в пер­вых веках нашей эры, рас­по­ла­га­лась цепь сто­ро­же­вых башен и, веро­ят­но, кастел­лов, в кото­рых нес­ли служ­бу рим­ские воен­но­слу­жа­щие. При этом сле­ду­ет под­черк­нуть, что место раз­ме­ще­ния рим­ско­го кастел­ла в Бала­кла­ве, несколь­ко выдви­ну­то­го на восток, за линию сто­ро­же­вых постов, рас­по­ло­жен­ных на кром­ке Сапун-горы, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что удоб­ная и хоро­шо защи­щен­ная Бала­клав­ская бух­та, без­услов­но, исполь­зо­ва­лась для сто­ян­ки рим­ских воен­ных кораб­лей. Ины­ми сло­ва­ми, при орга­ни­за­ции защи­ты гра­ни­цы союз­но­го Риму Хер­со­нес­ско­го государ­ства при­ме­ня­лись те же прин­ци­пы, кото­рые широ­ко исполь­зо­ва­лись повсе­мест­но на соб­ст­вен­но рим­ских лиме­сах.

Но, если о цепи сто­ро­же­вых башен на восточ­ной кром­ке пла­то Сапун-горы и неболь­шом кастел­ле в рай­оне совре­мен­ной Бала­кла­вы, кото­рый, види­мо, был цен­тром свое­об­раз­но­го укреп­лен­но­го рай­о­на, мож­но гово­рить более или менее уве­рен­но, то пока не совсем ясно, где рас­по­ла­га­лись рим­ские вой­ска, кото­рые долж­ны были при­кры­вать центр государ­ства. После послед­них архео­ло­ги­че­ских откры­тий на терри­то­рии Бала­кла­вы мож­но гово­рить лишь о том, что Хер­со­нес уже нель­зя рас­смат­ри­вать в каче­стве глав­ной базы рим­ских войск в этом рай­оне (ср.: Саве­ля, Сар­нов­ский, 1999, с. 44). Здесь, види­мо, рас­по­ла­гал­ся весь­ма огра­ни­чен­ный воин­ский кон­тин­гент под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на, кораб­ли рим­ско­го флота и нахо­ди­лась штаб-квар­ти­ра пре­по­зи­та в ран­ге воен­но­го три­бу­на, на кото­ро­го были воз­ло­же­ны функ­ции коман­до­ва­ния все­ми рим­ски­ми сила­ми в Тав­ри­ке (Зубарь, 1994, с. 44—59). Учи­ты­вая тот архео­ло­ги­че­ски уста­нов­лен­ный факт, что цепь рим­ских сто­ро­же­вых башен рас­по­ла­га­лась на восточ­ной гра­ни­це пла­то Сапун-горы, поми­мо терри­то­рии Бала­кла­вы, рим­ские кастел­лы долж­ны были рас­по­ла­гать­ся где-то в глу­бине Герак­лей­ско­го полу­ост­ро­ва, откуда после полу­че­ния сиг­на­ла рим­ские сол­да­ты мог­ли быст­ро выдви­нуть­ся и всту­пить в бой с про­тив­ни­ком (Зубар, 1997, с. 171, рис. 5).

На Герак­лей­ский полу­ост­ров ведут две более или менее удоб­ные доро­ги, кото­рые в ходе бое­вых дей­ст­вий в первую оче­редь мог­ли исполь­зо­вать вар­ва­ры, угро­жав­шие Хер­со­не­су. Одна идет со сто­ро­ны Инкер­ман­ской доли­ны через Каме­но­лом­ную бал­ку, где были зафик­си­ро­ва­ны рим­ские сто­ро­же­вые баш­ни. Вто­рая — со сто­ро­ны Бала­кла­вы, оги­бая сле­ва юго-восточ­ную кром­ку пла­то Сапун-горы. Имен­но эта доро­га наи­бо­лее удоб­на для про­дви­же­ния на сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ную терри­то­рию и в конеч­ном сче­те к само­му Хер­со­не­су. Исхо­дя из это­го, А. А. Филип­пен­ко счи­та­ет, что имен­но эту доро­гу при­кры­вал кастелл, рас­по­ло­жен­ный на гос­под­ст­ву­ю­щей над Бала­клав­ской доли­ной высо­те Безы­мян­ная, раз­ме­ра­ми 40 × 40 м с камен­ны­ми сте­на­ми и баш­ня­ми, окру­жен­ный рвом (Филип­пен­ко, 1995, с. 64; 1996, с. 191). Но необ­хо­ди­мо отме­тить, что сколь­ко-нибудь мас­штаб­ные рас­коп­ки на этом памят­ни­ке не про­во­ди­лись и поэто­му ска­зан­ное не выхо­дит за рам­ки вполне веро­ят­ной гипо­те­зы. При­чем не исклю­че­но, что в дан­ном слу­чае это укреп­ле­ние может быть отне­се­но ко вре­ме­ни Крым­ской вой­ны середи­ны XIX в., кото­рое было воз­веде­но на месте посе­ле­ния антич­но­го или ран­не­сред­не­ве­ко­во­го вре­ме­ни.

Поми­мо укреп­ле­ния на высо­те Безы­мян­ной, сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние еще на два ком­плек­са постро­ек, укреп­лен­ных несколь­ки­ми баш­ня­ми, кото­рые были иссле­до­ва­ны на Герак­лей­ском полу­ост­ро­ве. Это мно­го­слой­ный укреп­лен­ный ком­плекс в бал­ке Бер­ма­на и подоб­ный памят­ник, иссле­до­ван­ный на юго-запад­ном склоне око­неч­но­сти Хому­то­вой бал­ки. Судя по мас­со­во­му архео­ло­ги­че­ско­му мате­ри­а­лу, жизнь в этих укреп­лен­ных пунк­тах доста­точ­но актив­но про­те­ка­ла имен­но в I—III вв. (Нико­ла­ен­ко, 1988, с. 203—206). К сожа­ле­нию, пока в ходе рас­ко­пок здесь не выяв­ле­но каких-либо сле­дов при­сут­ст­вия рим­ских воен­но­слу­жа­щих. Но такие дан­ные могут быть полу­че­ны в ходе даль­ней­ших архео­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний, так как, напри­мер, укреп­ле­ние в Хому­то­вой бал­ке рас­ко­па­но толь­ко на одну треть (Нико­ла­ен­ко, 1988, с. 205). Кос­вен­но ска­зан­ное под­твер­жда­ет­ся наход­кой в Туров­ской бал­ке брон­зо­вой мат­ри­цы с изо­бра­же­ни­ем Дио­ни­са (Трей­стер, 1991, с. 133—137), кро­вель­ной чере­пи­цей с клей­ма­ми V Македон­ско­го леги­о­на, обна­ру­жен­ной при рас­коп­ках усадь­бы № 150 (Сапры­кин, 1981, с. 58—60), а так­же остат­ка­ми фра­кий­ско­го свя­ти­ли­ща, свя­зан­но­го с рим­ским гар­ни­зо­ном, нали­чие кото­ро­го на пере­шей­ке Маяч­но­го полу­ост­ро­ва пред­по­ла­гал А. Н. Щег­лов (1969, с. 166). Поэто­му есть осно­ва­ния наде­ять­ся, что в самом ско­ром буду­щем будут полу­че­ны новые мате­ри­а­лы, кото­рые поз­во­лят под­твер­дить или опро­верг­нуть пред­ло­жен­ную выше рекон­струк­цию систе­мы орга­ни­за­ции защи­ты земель Хер­со­нес­ско­го государ­ства рим­ски­ми вой­ска­ми во II — пер­вой поло­вине III в.

В свое вре­мя М. И. Ростов­цев, а вслед за ним В. Н. Дья­ков пред­по­ла­га­ли, что на терри­то­рии Крым­ско­го полу­ост­ро­ва во II—III вв. суще­ст­во­вал спе­ци­аль­ный Таври­че­ский лимес, орга­ни­зо­ван­ный подоб­но Дунай­ско­му, Сирий­ско­му или Бри­тан­ско­му (IOS­PE, I², р. 510; Дья­ков, 1941, с. 94—97; 1942, с. 61). Но в 60-ых — 70-ых годах наше­го сто­ле­тия на архео­ло­ги­че­ском мате­ри­а­ле было убеди­тель­но дока­за­но, что это пред­по­ло­же­ние не под­твер­ди­лось (Каде­ев, 1981, с. 30—31). Хотя в послед­нее вре­мя к это­му каза­лось бы отверг­ну­то­му выво­ду вновь вер­нул­ся С. Б. Буй­ских. Он пола­га­ет, что уже в кон­це I в. до н. э. — нача­ле I в. н. э. вокруг Оль­вии созда­ет­ся еди­ная обо­ро­ни­тель­ная систе­ма, кото­рая поз­во­ля­ет гово­рить если не о само­сто­я­тель­ном лиме­се, при­зван­ном обес­пе­чить при­кры­тие Дунай­ской гра­ни­цы импе­рии, то о его состав­ной части, отно­сив­шей­ся к Таври­че­ско­му лиме­су (Буй­ских, 1991, с. 108—117).

Одна­ко сей­час нель­зя при­знать коррект­ной атри­бу­цию систе­мы горо­дищ в Ниж­нем Побу­жье и Тав­ри­ке в каче­стве лиме­са, на что уже обра­ща­лось вни­ма­ние (Зубарь, 1998, с. 48—51, 106—107). При этом под­чер­ки­ва­лось, что лимес — это укреп­лен­ная линия, соору­жен­ная имен­но на гра­ни­це Рим­ской импе­рии, кото­рая состо­я­ла из систе­мы раз­лич­ных дол­говре­мен­ных защит­ных соору­же­ний и рим­ских воен­ных лаге­рей. Для выво­да о нали­чии в том или ином месте спе­ци­аль­но­го лиме­са недо­ста­точ­но выде­ле­ния толь­ко фор­маль­ных при­зна­ков, напри­мер, того или ино­го типа укреп­ле­ний или их систе­мы. Ведь, гово­ря о лиме­се, в первую оче­редь нуж­но дока­зать, что то или иное государ­ство, в дан­ном слу­чае антич­ные цен­тры Север­но­го При­чер­но­мо­рья, юриди­че­ски вхо­ди­ло в состав Рим­ской импе­рии. Имен­но, исхо­дя из того, что Хер­со­нес и зна­чи­тель­ная часть Тав­ри­ки были вклю­че­ны в состав рим­ско­го государ­ства, М. И. Ростов­цев и В. Н. Дья­ков употреб­ля­ли тер­мин «лимес». Но в про­ти­во­по­лож­ность это­му сей­час твер­до уста­нов­ле­но, что антич­ные цен­тры Север­но­го При­чер­но­мо­рья нахо­ди­лись вне офи­ци­аль­ных гра­ниц импе­рии и по сво­е­му ста­ту­су были союз­ны­ми Риму государ­ства­ми. Поэто­му в прав­ле­ние Анто­ни­на Пия Хер­со­не­су были даро­ва­ны пра­ва элев­те­рии, а Оль­вии, види­мо, при Сеп­ти­мии Севе­ре — авто­но­мии (Зубарь, 1998, с. 116—126). Вме­сте с этим раз­ме­ще­ние в Тав­ри­ке рим­ских войск, с помо­щью кото­рых кон­тро­ли­ро­ва­лось не толь­ко побе­ре­жье, но и более или менее обшир­ные терри­то­рии, поз­во­ля­ет гово­рить об исполь­зо­ва­нии здесь типич­но рим­ских при­е­мов воен­ной орга­ни­за­ции, хоро­шо извест­ных на гра­ни­цах соб­ст­вен­но импе­рии (Зубарь, 1994, с. 77—78; 1997, с. 172).

Итак, сум­ми­руя ска­зан­ное, сле­ду­ет под­черк­нуть, что при­веден­ные дан­ные поз­во­ля­ют гово­рить о доста­точ­но совер­шен­ной систе­ме защи­ты, кото­рая была созда­на рим­ским воен­ным коман­до­ва­ни­ем вокруг Хер­со­не­са во вто­рой поло­вине II — пер­вой тре­ти III в. на базе стро­и­тель­ства в стра­те­ги­че­ски важ­ных пунк­тах цепи сто­ро­же­вых башен и неболь­ших ста­ци­о­нар­ных сто­ро­же­вых укреп­ле­ний. Но в насто­я­щее вре­мя, исхо­дя из доста­точ­но чет­кой рим­ской тер­ми­но­ло­гии, все же нель­зя отож­дествлять эту систе­му укреп­ле­ний, постро­ен­ную с исполь­зо­ва­ни­ем клас­си­че­ских при­е­мов рим­ско­го фор­ти­фи­ка­ци­он­но­го искус­ства, со спе­ци­аль­ным Таври­че­ским лиме­сом. В дан­ном слу­чае реша­лась зада­ча не защи­ты гра­ни­цы соб­ст­вен­но импе­рии, а лишь терри­то­рии союз­но­го Риму Хер­со­нес­ско­го государ­ства, а так­же важ­ных в стра­те­ги­че­ском отно­ше­нии ком­му­ни­ка­ций (Зубарь, 1994, с. 77). Ины­ми сло­ва­ми, рим­ское воен­ное при­сут­ст­вие в Тав­ри­ке, и в окрест­но­стях Хер­со­не­са в част­но­сти, а так­же воз­веде­ние рим­ских опор­ных пунк­тов раз­лич­но­го назна­че­ния, сле­ду­ет рас­смат­ри­вать в каче­стве одно­го из важ­ных меро­при­я­тий по защи­те лишь даль­них под­сту­пов к гра­ни­цам Рим­ской импе­рии (Ср.: Ростов­цев, 1915, с. 11; Fab­ri­cius, 1927, Sp. 580; Лек­ви­над­зе, 1969, с. 91), кото­рым рим­ской адми­ни­ст­ра­ци­ей уде­ля­лось доста­точ­но мно­го вни­ма­ния на про­тя­же­нии вто­рой поло­ви­ны II — пер­вой тре­ти III в.

ЛИТЕРАТУРА

Авди­ев А. Г. О вре­ме­ни пре­бы­ва­ния под­разде­ле­ний V Македон­ско­го леги­о­на в Хер­со­не­се // ВДИ. — 1993. — № 2.

Анто­но­ва И. А. Адми­ни­ст­ра­тив­ные зда­ния хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции и фемы Хер­со­на // Хсб. — 1996. — 8.

Анто­но­ва И. А. 15 лет работ в цита­де­ли Хер­со­не­са // Хер­со­нес в антич­ном мире. Исто­ри­ко-архео­ло­ги­че­ский аспект. — Тези­сы докла­дов. — Сева­сто­поль, 1997.

Анто­но­ва И. А., Яйлен­ко В. П. Хер­со­нес, Север­ное При­чер­но­мо­рье и Мар­ко­манн­ские вой­ны по дан­ным хер­со­нес­ско­го декре­та 174 г. н. э. в честь Тита Авре­лия Каль­пур­ни­а­на Апол­ло­нида // ВДИ. — 1995. — № 4.

Беля­ев С. А. К пони­ма­нию CIL. VIII. 619 // ВДИ. — 1968. — № 4. — С. 132.

Бла­ват­ский В. Д. Харакс // МИА. — 1951. — № 19.

Бори­со­ва В. В. Чере­пи­ца с клей­ма­ми рим­ских леги­о­нов // СХМ. — 1961. — Вып. 2.

Буй­ских С. Б. Фор­ти­фи­ка­ция Оль­вий­ско­го государ­ства (пер­вые века н. э.). — Киев, 1991.

Вино­гра­дов Ю. Г. Новое доку­мен­таль­ное досье импе­ра­тор­ской эпо­хи из Хер­со­не­са (О пре­врат­но­стях судеб хер­со­не­си­тов и их лапидар­но­го архи­ва) // ВДИ. — 1996. — № 1.

Дья­ков В. Н. Окку­па­ция Тав­ри­ки Римом в III в. // ВДИ. — 1941. — № 1.

Дья­ков В. Н. Тав­ри­ка в эпо­ху рим­ской окку­па­ции // Уз. МГПИ. — 1942. — Т. 28. — Вып. 1.

Зубар В. М. Нове свідоц­тво про римські війсь­ка в Хер­со­несі Таврійсь­ко­му // Архео­логія. — 1993. — № 4.

Зубарь В. М. Хер­со­нес Таври­че­ский и Рим­ская импе­рия. Очер­ки воен­но-поли­ти­че­ской исто­рии. — К., 1994.

Зубар В. М. Про так зва­ний Таврійсь­кий лімес // Київсь­ка ста­ро­ви­на. — 1997. — № 1/2.

Зубарь В. М. Север­ный Понт и Рим­ская импе­рия (середи­на I в. до н. э. — вто­рая чет­верть VI в.). — К., 1998.

Зубарь В. М. Новая рим­ская век­сил­ля­ция в Тав­ри­ке // Воен­ная архео­ло­гия. Ору­жие и воен­ное дело в исто­ри­че­ской и соци­аль­ной пер­спек­ти­ве. — СПб., 1998 а.

Зубарь В. М. Анто­но­ва И. А. Об интер­пре­та­ции и дати­ров­ке клейм с аббре­ви­а­ту­рой VE­MI из Хер­со­не­са // ВДИ. — 1991. — № 2.

Зубар В. М., Анто­но­ва І. А., Саве­ля О. Я. Над­гро­бок римсь­ко­го кава­ле­ри­ста з око­лиці Бала­кла­ви// Архео­логія. — 1991. — № 3.

Зубар В. М., Саве­ля О. Я., Сар­новсь­кий Т. Нові латинські напи­си з римсь­ко­го хра­му в око­ли­цях Хер­со­не­са Таврійсь­ко­го // Архео­логія. — 1997. — № 4.

Зубарь В. М., Сон Н. А. К интер­пре­та­ции одной латин­ской над­пи­си из Оль­вии (IOS­PE, I², № 322) // ВДИ. — 1995. — № 3.

Зубар В. М., Сон Н. О. З при­во­ду інтер­пре­тації ново­го латинсь­ко­го напи­су з Хер­со­не­са //Архео­логія. — 1997. — № 1.

Зубарь В. М., Сар­нов­ский Т. Новая стро­и­тель­ная над­пись с Ай-Тодо­ра и неко­то­рые вопро­сы рим­ской воен­ной орга­ни­за­ции в Тав­ри­ке во вто­рой поло­вине II в. н. э. // ВДИ. — 1997. — № 4.

Ива­нов А. В. Эта­пы раз­ви­тия и неко­то­рые чер­ты топо­гра­фии Бала­кла­вы // Хсб. — Вып. 7. — 1997.

Каде­ев В. И. Хер­со­нес Таври­че­ский в пер­вых века н. э. — Харь­ков, 1981.

Кост­ро­ми­чев Д. А. К вопро­су об интер­пре­та­ции клей­ма с аббре­ви­а­ту­рой VE­MI // Хер­со­нес в антич­ном мире.

Исто­ри­ко-архео­ло­ги­че­ский аспект. — Тези­сы докла­дов. — Сева­сто­поль, 1997.

Лек­ви­над­зе В. А. «Пон­тий­ский лимес» // ВДИ. — № 2. — 1969.

Нико­ла­ен­ко Г. М. Хер­со­нес­ская окру­га в I в. до н. э. — IV в. н. э. (по мате­ри­а­лам Герак­лей­ско­го полу­ост­ро­ва) // Антич­ные древ­но­сти Север­но­го При­чер­но­мо­рья. — Киев, 1988.

Ростов­цев М. И. Рим­ские гар­ни­зо­ны на Таври­че­ском полу­ост­ро­ве и Ай-Тодор­ская кре­пость // ЖМНП. — 1900. — Март.

Ростов­цев М. И. Новые латин­ские над­пи­си с юга Рос­сии // ИАК. — 1908. — Вып. 27.

Ростов­цев М. И. Воен­ная окку­па­ция Оль­вии рим­ля­на­ми // ИАК. — 1915. — Вып. 58.

Саве­ля О. Я. Неко­то­рые резуль­та­ты работ Сева­сто­поль­ской архео­ло­ги­че­ской экс­пе­ди­ции в окру­ге Хер­со­не­са в 1990—1995 гг. // Хер­со­нес­ский сбор­ник. — 1997. — Т. 8.

Саве­ля О. Я., Сар­нов­ский Т. Две латин­ских над­пи­си из Бала­кла­вы и Хер­со­не­са // ВДИ. — 1999. — № 1.

Сапры­кин С. Ю. Чере­пи­ца с клей­ма­ми рим­ско­го леги­о­на из усадь­бы хоры Хер­со­не­са // КСИА. — 1981. — 168.

Свен­циц­кая И. С. Еще раз о новом хер­со­нес­ском декре­те // ВДИ. — 1996. — № 3.

Смыш­ля­ев А. Л. Карье­ра, мис­сия и ста­тус Т. Авре­лия Каль­пур­ни­а­на Апол­ло­нида // ВДИ. — 1996. — № 3.

Соло­мо­ник Э. И. Несколь­ко неиз­дан­ных над­пи­сей Хер­со­не­са и его окру­ги // НЭ. — 1974. — Т. 11.

Соло­мо­ник Э. И. Латин­ские над­пи­си Хер­со­не­са Таври­че­ско­го. — К., 1983.

Сон Н. А. Тира рим­ско­го вре­ме­ни. — К., 1993.

Трей­стер М. Ю. Брон­зо­вая мат­ри­ца из Хер­со­не­са // Архео­логія. — 1991. — № 1.

Туров­ский Е. Я. Филип­пен­ко А. А. Новое над­гро­бие рим­ско­го сол­да­та с нек­ро­по­ля Хер­со­не­са Таври­че­ско­го // Архео­логія. — 1996. — № 2.

Филип­пен­ко А. А. Орга­ни­за­ция рим­ских укреп­ле­ний в окрест­но­стях Хер­со­не­са // Фор­ти­фи­ка­ция в древ­но­сти и сред­не­ве­ко­вье. — Тез. докл. — СПб., 1995.

Филип­пен­ко А. А. Основ­ные вехи и ито­ги в изу­че­нии рим­ско­го погра­ни­чья Север­но­го При­чер­но­мо­рья и Тав­ри­ки // Мир Оль­вии. — Тез. док. — Киев, 1996.

Щег­лов А. Н. Фра­кий­ские посвя­ти­тель­ные релье­фы из Хер­со­не­са Таври­че­ско­го // МИА. — 1969. — № 150.

Ari­ces­cu A. In le­ga­tu­ra in zo­ne­le de ac­tiu­ne ale li­giu­ni­lor Moe­si­ce pe te­ri­to­riul Dob­ro­gei // Pon­ti­ca. — 1977. — T. 10.

Ari­ces­cu A. Ar­ma­ta ro­ma­na in Dob­ro­gea. — Bu­cu­res­ti, 1977 а.

Baatz D. Der rö­mi­sche Li­mes. Ar­chäo­lo­gi­sche Ausflü­ge zwi­schen Rhein und Do­nau. — Ber­lin, 1975.

Bar­bu­les­cu M. Din is­to­ria mi­li­ta­ra a Da­ciei ro­ma­ne. Le­giu­nea V Ma­ce­do­ni­ca si castrul de la Po­tais­sa. — Cluj-Na­po­ca, 1987.

Bo­hec Yann Le. Die rö­mi­sche Ar­mee. — Stuttgart, 1993.

Co­hen H., Eg­bert J. C., Cag­nat R. La­tin Epi­gra­phy II. The Coin-Inscrip­tions and Epi­gra­phi­cal Abbre­via­tions of Im­pe­rial Ro­me. — Chi­ca­go, 1982.

Do­ru­tiu-Boi­la E. Te­ri­to­riul mi­li­tar al le­giu­nii V Ma­ce­do­ni­ca la Du­na­rea de Jos // SCIV. — 1972. — T. 23. — № 1.

Fab­ri­cius E. Li­mes // RE. — Bd. 13. — 1. — 1927.

Fi­low B. Die Le­gio­nen der Pro­vinz Moe­sia von Augus­tus bis auf Dioc­le­tian // Klio. — 1906. — Bei­heft 6.

Fitz J. A mi­li­ta­ry His­to­ry of Pan­no­nia from the Mar­co­mann War to the Deth of Ale­xan­der Se­ve­rus (180—235) // AAH. — 1962. — T. 14. — Fasc. 1—2.

Fitz E. Ho­no­ri­fic Tit­les of the ro­man mi­li­ta­ry Units ib the 3rd Cen­tu­ry. — Bu­da­pest, Bonn, 1983.

Johnson A. Rö­mi­sche Kas­tel­le. — Mainz am Rhein, 1987.

Max­field V. A. The Mi­li­ta­ry De­co­ra­tions of the Ro­man Ar­my. — Berkley, Los An­ge­los, 1981.

Mócsy A., Feldmann R., Mar­ton E., Szilágyi M. No­mencla­tor pro­vin­cia­rum Euro­pae La­ti­na­rum et Gal­liae Ci­sal­pi­nae cum in­di­ce in­ver­so. — Bu­da­pes­ti­ni (Dis­ser­ta­tio­nes Pan­no­ni­cae. Ser. III, 1), 1983.

Luttwak E. N. The Grand Stra­te­gy of the Ro­man Em­pi­re. From the First Cen­tu­ry A. D. to the Third. — Bal­ti­mo­re and Lon­don, 1976.

Pi­so J. Fas­ti pro­vin­ciae Da­ciae. I. Die se­na­to­ri­schen Amtsträ­ger. — Bonn, 1993.

Rit­ter­ling E. Le­gio // RE. — 1925. — Hibd. 24.

San­dys J. Ed. La­tin Epi­gra­phy. — Gro­nin­gen, 1969.

Sar­now­ski T. Wojsko rzymskie w Mezji Dol­nej i na Pol­noc­nym wybrze­zu mor­za Czar­ne­go. — Warszawa, 1988.

Sar­now­ski T., Zu­bar V. M. Rö­mi­sche Be­sat­zungstrup­pen auf der Süd­krim und eine Bauinschrift aus dem Kas­tell Cha­rax // ZPE. — 1996. — Bd. 112.

Sar­now­ski T., Sa­velja O. Das Do­li­che­num von Ba­lak­lawa und die rö­mi­schen Streitkräf­te auf der Süd­krim // Ar­cheo­lo­gia. — 1998. — № 49.

Sa­xer R. Un­terschun­gen zu der vi­xil­la­tio­nen der rö­mi­schen Kai­ser­hee­res von Augus­tus bis Diok­le­tian // Epi­gra­phi­sche Stu­dien. — 1967. — Bd. 1.

Schultzte W. Zur Ge­schich­te la­tei­ni­scher Eigen­na­men. — Ber­lin, 1933.

Sy­me R. Rhi­ne and Da­nu­be Le­gions un­der Dioc­le­tian // JRS. — 1928. — Vol. 18. — Part 1.

Спи­сок сокра­ще­ний

ВДИ — Вест­ник древ­ней исто­рии

ИАК — Изве­стия Импе­ра­тор­ской архео­ло­ги­че­ской комис­сии

КСИА — Крат­кие сооб­ще­ния Инсти­ту­та архео­ло­гии АН СССР

МИА — Мате­ри­а­лы и иссле­до­ва­ния по архео­ло­гии СССР

НЭ — Нумиз­ма­ти­ка и эпи­гра­фи­ка

СХМ — Сооб­ще­ния Хер­со­нес­ско­го музея

Уз. МГПИ — Уче­ные запис­ки Мос­ков­ско­го государ­ст­вен­но­го педа­го­ги­че­ско­го инсти­ту­та

Хсб — Хер­со­нес­ский сбор­ник

AAH — Ac­ta Ar­haeo­lo­gi­ca Hun­ga­ri­cae

IOS­PE — La­tyschev B. Inscrip­tio­nem an­ti­quae Sep­tentrio­na­lis Pon­ti Euxi­ni. — Pet­ro­po­li, 1916

JRS — Jour­nal of Ro­man Stu­dies

RE — Pau­ly A., Wis­sowa G., Kroll W. Rea­len­cyc­lo­pä­die der klas­si­schen Al­ter­tumswis­sen­schaft

SCIV — Stu­dii si cer­ce­ta­ri de is­to­rie ve­che

ZPE — Zeitschrift für Pa­py­ro­lo­gie und Epi­gra­phik