Некоторые итоги археологических исследований римской цитадели Херсонеса

Рим­ские вой­ска, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся в Хер­со­не­се во вто­рой поло­вине II — третьей чет­вер­ти III вв., зани­ма­ли терри­то­рию так назы­вае­мой цита­де­ли, кото­рая рас­по­ло­же­на в юго-восточ­ной части горо­ди­ща. Здесь в тече­ние пер­вой поло­ви­ны наше­го сто­ле­тия были откры­ты раз­лич­ные построй­ки, свя­зан­ные с пре­бы­ва­ни­ем рим­ских войск. В послед­ние деся­ти­ле­тия широ­ко­мас­штаб­ные архео­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния здесь про­во­ди­лись под руко­вод­ст­вом И. А. Анто­но­вой, и был полу­чен новый в выс­шей сте­пе­ни инте­рес­ный мате­ри­ал, без кото­ро­го изу­че­ние харак­те­ра рим­ско­го воен­но­го при­сут­ст­вия в Тав­ри­ке на совре­мен­ном эта­пе уже невоз­мож­но. Этот мате­ри­ал, кото­рый впер­вые вво­дит­ся в широ­кий науч­ный обо­рот, наряду с эпи­гра­фи­че­ски­ми памят­ни­ка­ми и ины­ми кате­го­ри­я­ми источ­ни­ков, поз­во­лит полу­чить более пол­ное пред­став­ле­ние о рим­ском гар­ни­зоне Хер­со­не­са, кото­рый дис­ло­ци­ро­вал­ся здесь на про­тя­же­нии пери­о­да, охва­ты­ваю­ще­го более ста лет, а ряде слу­ча­ев и осве­тить эту про­бле­му совер­шен­но по-ново­му.

Пред­ла­гае­мый вни­ма­нию чита­те­лей очерк явля­ет­ся пер­вым обоб­щаю­щим иссле­до­ва­ни­ем, в кото­ром в таком зна­чи­тель­ном объ­е­ме вво­дит­ся в науч­ный обо­рот ком­плекс мате­ри­а­лов из рас­ко­пок так назы­вае­мой цита­де­ли Хер­со­не­са под руко­вод­ст­вом И. А. Анто­но­вой. Одна­ко здесь основ­ное вни­ма­ние сосре­дото­че­но на архео­ло­ги­че­ских объ­ек­тах пер­вых веков, а памят­ни­ки эпо­хи сред­не­ве­ко­вья, кото­рые повсе­мест­но пере­кры­ва­ют стро­и­тель­ные остат­ки рим­ско­го вре­ме­ни, будут подроб­но рас­смот­ре­ны в дру­гой спе­ци­аль­ной рабо­те.

Исто­рия иссле­до­ва­ния цита­де­ли Хер­со­не­са может быть под­разде­ле­на на три хро­но­ло­ги­че­ских эта­па. Пер­вый охва­ты­ва­ет вре­мя с 1897 до 1910 гг., когда рас­коп­ки здесь про­во­ди­лись К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­чем и Р. Х. Лепе­ром. Основ­ное вни­ма­ние иссле­до­ва­те­ля­ми в это вре­мя уде­ля­лось изу­че­нию обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний юго-восточ­но­го участ­ка обо­ро­ны Хер­со­не­са.

В 1897 г. К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­нич при­сту­пил к рас­коп­кам восточ­ной обо­ро­ни­тель­ной сте­ны цита­де­ли — 20 кур­ти­ны, и XVII баш­ни. В ходе этих работ он иссле­до­вал пять раз­новре­мен­ных обо­ро­ни­тель­ных стен, каж­дая из кото­рых была при­стро­е­на к наруж­ной сто­роне пред­ше­ст­ву­ю­щей, и обо­ро­ни­тель­ные баш­ни. В 1901, 1905—1906 гг. он рас­ко­пал огра­ни­чи­вав­шую цита­дель с севе­ро-запа­да 18 кур­ти­ну, отде­ляв­шую цита­дель от пор­то­во­го рай­о­на горо­да, а так­же на неболь­шом участ­ке, про­тя­жен­но­стью 20 м, восточ­ную 21 кур­ти­ну, нахо­див­ши­е­ся побли­зо­сти от нее тер­мы и сред­не­ве­ко­вый храм¹. К 1907 г. в основ­ном были завер­ше­ны рас­коп­ки по все­му про­тя­же­нию юго-восточ­но­го сек­то­ра обо­ро­ни­тель­ной линии Хер­со­не­са². Наряду с обо­ро­ни­тель­ны­ми соору­же­ни­я­ми, К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­нич иссле­до­вал внут­рен­нюю пло­щадь застрой­ки цита­де­ли, при­мы­кав­шую к 18, 19 и 21 кур­ти­нам, но отче­та уже не успел напи­сать, так как скон­чал­ся в 1907 г. К сожа­ле­нию, судя по име­ю­щим­ся архив­ным мате­ри­а­лам, ситу­а­ция у 18 кур­ти­ны оста­лась ему не ясной. Здесь на плане рас­ко­пок вид­ны лишь обрыв­ки стен двух сред­не­ве­ко­вых поме­ще­ний, при­мы­кав­ших к кур­тине, и более ран­няя трех­част­ная пря­мо­уголь­ная при­строй­ка, кото­рая впо­след­ст­вии была рас­ко­па­на В. В. Бори­со­вой. Неиз­вест­на и глу­би­на иссле­до­ван­ной пло­ща­ди, одна­ко мож­но пред­по­ла­гать, что в свя­зи с наме­чав­шим­ся здесь стро­и­тель­ст­вом ново­го зда­ния музея, К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­чем были вскры­ты верх­ние слои на зна­чи­тель­ной пло­ща­ди север­ной поло­ви­ны цита­де­ли.

Но вме­сте с этим общий харак­тер юго-восточ­но­го участ­ка обо­ро­ны Хер­со­не­са К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­чем был дета­ли­зи­ро­ван и понят пра­виль­но. Он отме­тил мно­го­крат­ность стро­и­тель­ных работ и в ряде слу­ча­ев опре­де­лил вер­ные даты стро­и­тель­ства. Впер­вые в Хер­со­не­се К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­нич при­влек к дати­ров­ке само­го ран­не­го ядра баш­ни XVII амфор­ные клей­ма, обна­ру­жен­ные в ходе рас­ко­пок кера­ми­че­ской мастер­ской, кото­рая была раз­ру­ше­на в ходе стро­и­тель­ства это­го обо­ро­ни­тель­но­го ком­плек­са. Иссле­до­ва­тель пра­виль­но опре­де­лил функ­цио­наль­ное назна­че­ние и дату стро­и­тель­ства баш­ни XX пер­вых веков н. э., хотя впо­след­ст­вии эта дата была иска­же­на и отно­си­лась уче­ны­ми к раз­но­му вре­ме­ни.

После смер­ти К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­ча иссле­до­ва­ния на терри­то­рии цита­де­ли воз­об­но­ви­лись толь­ко в 1910 г. под руко­вод­ст­вом Р. Х. Лепе­ра. Поми­мо работ в юго-восточ­ном и севе­ро-восточ­ном рай­о­нах Хер­со­нес­ско­го горо­ди­ща и его нек­ро­по­ля, он про­вел мас­штаб­ные рас­коп­ки баш­ни XVII, 20 кур­ти­ны с внут­рен­ней и наруж­ной сто­ро­ны³, а внут­ри цита­де­ли про­дол­жил работы по иссле­до­ва­нию сред­не­ве­ко­во­го хра­ма и пло­ща­ди к восто­ку от часов­ни у 19 кур­ти­ны. К сожа­ле­нию, Р. Х. Лепер, пере­гру­жен­ный боль­шим объ­е­мом рас­ко­поч­ных работ и пре­по­да­ва­ни­ем в гим­на­зии, не оста­вил отче­тов о сво­их рас­коп­ках в Хер­со­не­се, а его запи­си в днев­ни­ках мало­вра­зу­ми­тель­ны. Поэто­му о его работах в цита­де­ли мож­но судить толь­ко по отредак­ти­ро­ван­ным и опуб­ли­ко­ван­ным К. Э. Гри­не­ви­чем днев­ни­кам, где он частич­но, но не все­гда вер­но, интер­пре­ти­ро­вал резуль­та­ты рас­ко­пок Р. Х. Лепе­ра⁴.

В целом, оце­ни­вая пер­вый этап работ на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, сле­ду­ет под­черк­нуть, что за этот пери­од был про­веден огром­ный объ­ем архео­ло­ги­че­ских работ: откры­ты с наполь­ной и тыль­ной сто­рон, кро­ме 21 кур­ти­ны, обо­ро­ни­тель­ные сте­ны и баш­ни, а глу­би­на рас­ко­пок на мно­гих участ­ках достиг­ла 5—6 м. В резуль­та­те этих рас­ко­пок были выяв­ле­ны очер­та­ния цита­де­ли, про­сле­же­ны неко­то­рые осо­бен­но­сти обо­ро­ни­тель­но­го стро­и­тель­ства, опре­де­ле­ны даты и после­до­ва­тель­ность воз­веде­ния кур­тин, а так­же башен. Основ­ное вни­ма­ние в это вре­мя уде­ля­лось обо­ро­ни­тель­ным соору­же­ни­ям, а работы внут­ри укреп­ле­ний велись толь­ко с уче­том пред­по­ла­гав­ше­го­ся стро­и­тель­ства здесь ново­го зда­ния музея. Дан­ные, полу­чен­ные на этом эта­пе, в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни были обес­це­не­ны несо­вер­шен­ной мето­ди­кой рас­ко­пок, фик­са­ции стро­и­тель­ных остат­ков и обра­бот­ки архео­ло­ги­че­ско­го мате­ри­а­ла.

Нача­ло ново­го эта­па в иссле­до­ва­нии цита­де­ли свя­за­но с име­нем К. Э. Гри­не­ви­ча, кото­рый обра­тил­ся к пла­но­мер­но­му изу­че­нию обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний юго-восточ­но­го рай­о­на Хер­со­не­са. Он обоб­щил все извест­ные к тому вре­ме­ни дан­ные рас­ко­пок К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­ча, Р. Х. Лепе­ра и тео­ре­ти­че­ские иссле­до­ва­ния А. Л. Бер­тье-Дела­гар­да⁵. К. Э. Гри­не­вич пре­сле­до­вал цель не толь­ко про­ана­ли­зи­ро­вать кон­струк­цию обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний, но и опре­де­лить даты каж­до­го стро­и­тель­но­го пери­о­да. Впер­вые была под­верг­ну­та обос­но­ван­ной кри­ти­ке общая кон­цеп­ция обо­ро­ни­тель­но­го стро­и­тель­ства в Хер­со­не­се, пред­ло­жен­ная А. Л. Бер­тье-Дела­гар­дом⁶.

К. Э. Гри­не­вич, наряду с изу­че­ни­ем обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний, поста­вил зада­чу иссле­до­вать внут­рен­нюю застрой­ку цита­де­ли, уде­лив основ­ное вни­ма­ние изу­че­нию 19 кур­ти­ны, вдоль кото­рой и был выбран уча­сток для рас­ко­пок. В 1926 г. его вни­ма­ние было сосре­дото­че­но на участ­ке к югу от часов­ни, рас­ко­пан­ной в 1907 г., где ранее работы не про­во­ди­лись. Иссле­до­ва­тель впер­вые выде­лил шесть раз­новре­мен­ных стро­и­тель­ных пери­о­дов, отра­жав­ших осо­бен­но­сти застрой­ки это­го участ­ка с III в. до н. э. до позд­не­го сред­не­ве­ко­вья. Но, к сожа­ле­нию, работы велись на неболь­шой пло­ща­ди и, вскрыв сеть раз­новре­мен­ных стен, не дали пол­но­го пла­на ни одной построй­ки⁷.

В 1928 г. рас­коп­ки про­во­ди­лись к севе­ру от упо­мя­ну­той часов­ни до калит­ки у XVI баш­ни. Верх­ние слои здесь были уда­ле­ны ранее, при рас­коп­ках К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­ча. К. Э. Гри­не­вич рас­ко­пал боль­шое зда­ние, состо­яв­шее из вось­ми оди­на­ко­вых по раз­ме­рам пря­мо­уголь­ных поме­ще­ний, каж­дое из кото­рых име­ло узкий коридор с восточ­ной сто­ро­ны. Иссле­до­ва­тель интер­пре­ти­ро­вал этот ком­плекс как гим­на­сий позд­не­рим­ско­го вре­ме­ни⁸. Несмот­ря на доволь­но зна­чи­тель­ный объ­ем архео­ло­ги­че­ских работ, пла­ни­мет­ри­че­ская и стра­ти­гра­фи­че­ская рекон­струк­ция все­го участ­ка, где рас­коп­ки велись три поле­вых сезо­на, не были сде­ла­ны. Напри­мер, неяс­ным оста­лось, дей­ст­во­ва­ла ли калит­ка у XVI баш­ни во вре­мя функ­ци­о­ни­ро­ва­ния пред­по­ла­гае­мо­го гим­на­сия, кото­рый впо­след­ст­вии был интер­пре­ти­ро­ван как казар­мы рим­ско­го гар­ни­зо­на⁹. Толь­ко по ред­кой фото­гра­фии уда­лось опре­де­лить, что калит­ка была засы­па­на и эта насыпь, сде­лан­ная для укреп­ле­ния 19 кур­ти­ны в свя­зи с под­ня­ти­ем высоты послед­ней, была уда­ле­на, что не отме­че­но К. Э. Гри­не­ви­чем в отче­те.

Несмот­ря на ошиб­ки, ни в коем слу­чае нель­зя ума­лять заслуг К. Э. Гри­не­ви­ча в иссле­до­ва­нии тако­го слож­но­го и недо­ста­точ­но изу­чен­но­го памят­ни­ка, кото­рым в то вре­мя была цита­дель Хер­со­не­са. Он пер­вый сум­ми­ро­вал дан­ные раз­новре­мен­ных рас­ко­пок обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний юго-восточ­но­го участ­ка обо­ро­ны горо­да, а так­же снаб­дил ана­лиз всех памят­ни­ков чер­те­жа­ми, пла­на­ми, раз­ре­за­ми и фото­гра­фи­я­ми из рас­ко­пок раз­ных лет¹⁰. Имен­но К. Э. Гри­не­вич пер­вым поста­вил зада­чу послой­но­го вскры­тия внут­рен­ней пло­ща­ди цита­де­ли, опре­де­лил стра­ти­гра­фию напла­сто­ва­ний и, таким обра­зом, выпол­нил по мере воз­мож­но­стей того вре­ме­ни сто­яв­шую перед ним зада­чу.

После иссле­до­ва­ний К. Э. Гри­не­ви­ча рас­коп­ки цита­де­ли надол­го пре­кра­ти­лись, что, с одной сто­ро­ны, объ­яс­ня­ет­ся нача­лом широ­ко­мас­штаб­ных работ в север­ном рай­оне Хер­со­не­са, кото­рый актив­но раз­ру­шал­ся морем, а, с дру­гой, — начав­шей­ся вско­ре Вели­кой Оте­че­ст­вен­ной вой­ной. Работы были про­дол­же­ны толь­ко в кон­це 50-х гг., когда Хер­со­нес­ский музей полу­чил зна­чи­тель­ные сред­ства для сроч­ной кон­сер­ва­ции кре­пост­ной огра­ды, в том чис­ле и в юго-восточ­ном рай­оне горо­ди­ща. При под­готов­ке к этим работам было про­веде­но архео­ло­ги­че­ское изу­че­ние ряда объ­ек­тов, для чего была орга­ни­зо­ва­на спе­ци­аль­ная экс­пе­ди­ция.

Отряд В. В. Бори­со­вой, начав­ший работы у XVI баш­ни в соста­ве объ­еди­нен­ной экс­пе­ди­ции, про­дол­жал иссле­до­ва­ния это­го рай­о­на, и после окон­ча­ния кон­сер­ва­ци­он­ных работ, что поло­жи­ло нача­ло третье­му эта­пу иссле­до­ва­ния цита­де­ли. В резуль­та­те этих работ к 1969 г. были откры­ты два отно­си­тель­но круп­ных зда­ния. Одно из них при­мы­ка­ло к 18 кур­тине, меж­ду баш­ней XVI и калит­кой в 18 кур­тине, и было частич­но пере­кры­то дву­мя утол­ще­ни­я­ми баш­ни XVI. По мне­нию В. В. Бори­со­вой, это зда­ние было воз­веде­но во II в. и неод­но­крат­но пере­стра­и­ва­лось за счет при­мы­каю­щей ули­цы. Латин­ские клей­ма на чере­пи­це, остат­ки шту­ка­тур­ки и раз­ме­ры построй­ки поз­во­ли­ли иссле­до­ва­тель­ни­це интер­пре­ти­ро­вать это зда­ние как дом, при­над­ле­жав­ший како­му-то адми­ни­ст­ра­тив­но­му лицу рас­квар­ти­ро­ван­но­го здесь рим­ско­го гар­ни­зо­на¹¹. Вто­рое зда­ние, так­же рас­ко­пан­ное В. В. Бори­со­вой, нахо­ди­лось рядом с опи­сан­ным, с южной сто­ро­ны разде­ляв­шей их ули­цы, и состо­я­ло из шести раз­лич­ных по пло­ща­ди пря­мо­уголь­ных поме­ще­ний, сооб­щав­ших­ся меж­ду собой вхо­да­ми. Этот ком­плекс был интер­пре­ти­ро­ван В. В. Бори­со­вой как казар­мы рим­ско­го гар­ни­зо­на. В 1968—1969 гг. работы были сосре­дото­че­ны к юго-восто­ку от преж­не­го участ­ка, на пло­ща­ди круп­ной построй­ки, частич­но вскры­той К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­чем и Р. Х. Лепе­ром. Но В. В. Бори­со­вой были иссле­до­ва­ны лишь верх­ние слои север­ной части зда­ния¹², поэто­му она и не интер­пре­ти­ро­ва­ла рас­ко­пан­ный объ­ект.

С 1970 г. рас­коп­ки в цита­де­ли про­во­ди­лись систе­ма­ти­че­ски, хотя и не еже­год­но, отрядом под руко­вод­ст­вом И. А. Анто­но­вой. Пер­во­на­чаль­но работы были сосре­дото­че­ны на изу­че­нии обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний, но наряду с этим было нача­то иссле­до­ва­ние терм пер­вых веков н. э. у баш­ни XIX. С 1983 г. рас­коп­ки на терри­то­рии цита­де­ли ста­ли вестись еже­год­но широ­ки­ми пло­ща­дя­ми, охва­ты­вая и клю­че­вые при­ле­гаю­щие обо­ро­ни­тель­ные соору­же­ния¹³. Архео­ло­ги­че­ско­му изу­че­нию под­верг­лось око­ло 70 % внут­рен­не­го про­стран­ства цита­де­ли. За эти годы рас­ко­па­но 74 поме­ще­ния рим­ской и сред­не­ве­ко­вой эпох раз­но­го функ­цио­наль­но­го назна­че­ния, иссле­до­ва­но око­ло 20 объ­ек­тов обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний, более 30 дре­наж­ных и водо­сточ­ных кана­лов, ули­цы, пло­ща­ди, выяв­ле­на пла­ни­ро­воч­ная гра­до­стро­и­тель­ная струк­ту­ра, а так­же полу­чен зна­чи­тель­ный архео­ло­ги­че­ский и эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал, кото­рый в сово­куп­но­сти с резуль­та­та­ми пред­ше­ст­ву­ю­щих работ поз­во­лил полу­чить доста­точ­но пол­ное пред­став­ле­ние о жиз­ни на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са в рим­ский пери­од, когда здесь дис­ло­ци­ро­вал­ся рим­ский гар­ни­зон¹⁴. Пол­ное архео­ло­ги­че­ское иссле­до­ва­ние цита­де­ли еще не закон­че­но, одна­ко име­ю­щий­ся в насто­я­щее вре­мя мате­ри­ал тре­бу­ет сво­его осмыс­ле­ния, что в свою оче­редь поз­во­лит чет­че и после­до­ва­тель­нее наме­тить план завер­шаю­ще­го эта­па работ по изу­че­нию внут­рен­ней пла­ни­ров­ки цита­де­ли Хер­со­не­са.

Пла­ни­ров­ка и исто­рия стро­и­тель­ства цита­де­ли. Уча­сток горо­ди­ща, полу­чив­ший назва­ние цита­дель, пред­став­ля­ет собой укреп­лен­ный четы­рех­уголь­ник, рас­по­ло­жен­ный в юго-восточ­ной части Хер­со­не­са. Рай­он, зани­мае­мый цита­де­лью, самый низ­кий уча­сток побе­ре­жья совре­мен­ной Каран­тин­ной бух­ты. Он пло­хо защи­щен при­ро­дой и труден для орга­ни­за­ции обо­ро­ны. В 70—80 м к югу от это­го участ­ка нахо­дит­ся высо­кий холм, полу­чив­ший назва­ние Деви­чья гора. С это­го хол­ма хоро­шо про­смат­ри­ва­ет­ся и про­стре­ли­ва­ет­ся внут­ренне про­стран­ство цита­де­ли, что застав­ля­ло при стро­и­тель­стве обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний учи­ты­вать этот фак­тор¹⁵.

Пер­во­на­чаль­но пло­щадь фор­та состав­ля­ла 45 × 92 м, то есть око­ло 0,4 га. Обо­ро­ни­тель­ные соору­же­ния, воз­веден­ные здесь в середине — кон­це III в. до н. э.¹⁶, были при­стро­е­ны к более ран­ней обо­ро­ни­тель­ной стене — 18 кур­тине. Впо­след­ст­вии, види­мо, в середине II в., пло­щадь цита­де­ли была уве­ли­че­на за счет при­рез­ки 10—12 мет­ро­вой поло­сы намы­то­го морем пес­ча­но­го побе­ре­жья¹⁷. Цита­дель окру­же­на со всех четы­рех сто­рон мощ­ны­ми обо­ро­ни­тель­ны­ми кур­ти­на­ми 18, 19, 20, 21, кото­рые соеди­ня­лись с баш­ня­ми XVI—XXI¹⁸ (Рис. 1).

До соору­же­ния укреп­ле­ний терри­то­рия цита­де­ли была заня­та нек­ро­по­лем, кото­рый, види­мо, вплот­ную под­хо­дил в 18 кур­тине и был застро­ен при соору­же­нии цита­де­ли. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет зна­чи­тель­ное коли­че­ство над­гро­бий IV—III вв. до н. э., обна­ру­жен­ных не толь­ко в башне XVII, но и в клад­ке 19, 20, 21 кур­тин, а так­же баш­ни XVI¹⁹. Два захо­ро­не­ния того же вре­ме­ни были рас­ко­па­ны у 20 кур­ти­ны²⁰.

18 кур­ти­на, ограж­даю­щая цита­дель с севе­ро-запа­да, отде­ля­ла этот уча­сток от Пор­то­во­го рай­о­на горо­да. Начи­на­лась эта кур­ти­на у XVI круг­лой баш­ни и была, веро­ят­но, воз­веде­на в нача­ле IV в. до н. э.²¹, а затем на ее месте в 60-ых гг. IV в. до н. э. была постро­е­на более мощ­ная кур­ти­на и баш­ня, ниж­ние ряды клад­ки кото­рых сохра­ни­лись. Пер­во­на­чаль­ная дли­на кур­ти­ны состав­ля­ла 45 м и на восточ­ном ее окон­ча­нии из огром­ных кам­ней с пло­хо обра­ботан­ной поверх­но­стью была постро­е­на баш­ня XIX. Эта баш­ня была флан­го­вой и обра­ще­на к бух­те. Она в IV в. до н. э. замы­ка­ла вме­сте с баш­ней XVI и 18 кур­ти­ной обо­ро­ну горо­да с юго-восто­ка. Позд­нее, во вре­мя стро­и­тель­ства обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний в III в. до н. э., та часть баш­ни, кото­рая была обра­ще­на к цита­де­ли, была разо­бра­на до ниж­не­го ряда клад­ки. У этой баш­ни начи­на­лась 21 кур­ти­на, кото­рая в элли­ни­сти­че­ский пери­од огра­ни­чи­ва­ла терри­то­рию цита­де­ли с севе­ро-восто­ка²².

В пер­вые века н. э. 18 кур­ти­на была над­стро­е­на в высоту и про­дле­на до новой XX баш­ни, кото­рая рас­по­ла­га­лась в 12 мет­рах от круг­лой баш­ни XIX. Баш­ня XX ред­кой кре­сто­об­раз­ной фор­мы воз­веде­на на мор­ских пес­ча­ных нано­сах с незна­чи­тель­ным заглуб­ле­ни­ем фун­да­мен­та и обра­ще­на в сто­ро­ну гава­ни²³. От этой баш­ни начи­на­лась 21 кур­ти­на, соору­жен­ная в пер­вых веках н. э.²⁴ Но 21 кур­ти­на элли­ни­сти­че­ско­го пери­о­да не была пол­но­стью разо­бра­на, а частич­но вклю­че­на в сте­ну терм²⁵.

21 кур­ти­на, постро­ен­ная в пер­вые века н. э., име­ет глухую арка­ду с тыль­ной сто­ро­ны, от кото­рой сохра­ни­лась толь­ко клад­ка ниж­не­го ряда из хоро­шо обра­ботан­ных круп­ных квад­ров, скреп­лен­ных извест­ко­вым рас­т­во­ром с при­ме­сью тол­че­ной кера­ми­ки. Опо­ры арка­ды раз­ме­ра­ми 1,3 × 1,5 м, а рас­сто­я­ние меж­ду ними 1,3 × 1,6 м. 21 кур­ти­на воз­веде­на на пес­ча­ном намыв­ном грун­те, вслед­ст­вие чего, веро­ят­но, для облег­че­ния веса сте­ны с внут­рен­ней сто­ро­ны стро­и­те­ля­ми и были исполь­зо­ва­ны арка­ды²⁶.

С осталь­ных сто­рон цита­дель была огра­ни­чен­на 19 и 20. 19 кур­ти­на начи­на­лась у XVI круг­лой баш­ни, рядом с кото­рой была постро­е­на вылаз­ная калит­ка высотой 2,4 м со свод­ча­тым пере­кры­ти­ем. Окруж­но­стью баш­ня XVI была обра­ще­на к наполь­ной сто­роне. После воз­веде­ния цита­де­ли эта часть баш­ни состав­ля­ла око­ло тре­ти окруж­но­сти. Осталь­ная ее часть теперь была обра­ще­на внутрь цита­де­ли²⁷.

19 кур­ти­на наи­бо­лее про­тя­жен­ная в обо­ро­ни­тель­ной систе­мы Хер­со­не­са. Ее дли­на состав­ля­ет 92 м, а шири­на неоди­на­ко­вая: на запад­ном флан­ге она дости­га­ет 2,5 м, а на восточ­ном — 3,5 м. В 5 м к восто­ку от баш­ни XVI она под пря­мым углом дела­ет излом и идет по направ­ле­нию к башне XVII, полу­чив­шей назва­ние Зино­на. В 19 кур­тине мож­но выде­лить несколь­ко стро­и­тель­ных пери­о­дов. Ниж­няя часть сте­ны двух­пан­цир­ная с забу­тов­кой на гли­ня­ном рас­т­во­ре. Сре­ди буто­вых кам­ней в тех местах, где обли­цов­ка сорва­на или повреж­де­на, про­смат­ри­ва­ют­ся над­гро­бия элли­ни­сти­че­ско­го вре­ме­ни, зало­жен­ные меж­ду обли­цов­кой в каче­стве запол­не­ния сте­ны. Кур­ти­на обли­цо­ва­на отно­си­тель­но неболь­ши­ми пря­мо­уголь­ны­ми бло­ка­ми (0,3 × 0,7 × 1,3 м), поло­жен­ны­ми по систе­ме одно­ряд­ной орфо­стат­ной слож­ной клад­ки²⁸. При изу­че­нии 19 кур­ти­ны выде­ле­но шесть стро­и­тель­ных пери­о­дов. К элли­ни­сти­че­ско­му и рим­ско­му пери­о­дам отно­сят­ся пер­вая и вто­рая сте­ны.

На восто­ке 19 кур­ти­на закан­чи­ва­ет­ся баш­ней XVII. Она состо­ит из ядра в виде пер­во­на­чаль­ной баш­ни, сло­жен­ной в систе­ме орфо­стат­ной клад­ки (кор­до­на­ми на реб­ро пли­той на обра­зок) из пре­крас­но обра­ботан­ных бло­ков извест­ня­ка. Внут­рен­ний диа­метр ядра баш­ни состав­лял 9 м. С тече­ни­ем вре­ме­ни баш­ня неод­но­крат­но уве­ли­чи­ва­лась в высоту и опо­я­сы­ва­лась допол­ни­тель­ны­ми ряда­ми клад­ки, кото­рая носи­ла раз­лич­ный харак­тер. В пер­вые века суще­ст­во­ва­ло ядро баш­ни, и был постро­ен пер­вый пояс тол­щи­ной 1,7 м, состо­яв­ший из огром­ных плит. После после­дую­щих пере­стро­ек в сред­не­ве­ко­вый пери­од диа­метр баш­ни уве­ли­чил­ся до 23 м²⁹.

От баш­ни XVII на севе­ро-восток тяну­лась 20 кур­ти­на, за кото­рой начи­нал­ся нек­ро­поль. Эта кур­ти­на, обра­щен­ная к Деви­чьей горе, мно­го­крат­но пере­стра­и­ва­лась и укреп­ля­лась. Она состо­я­ла из пяти обо­ро­ни­тель­ных стен, при­стро­ен­ных пооче­ред­но одна к дру­гой с наруж­ной сто­ро­ны. На севе­ро-восто­ке 20 кур­ти­на флан­ки­ро­ва­лась баш­ней XVIII, воз­веден­ной в пер­вые века н. э.³⁰ Внутрь цита­де­ли вели две калит­ки и ворота. Одна калит­ка была сде­ла­на в сред­ней части 18 кур­ти­ны и соеди­ня­ла защи­щен­ную часть цита­де­ли с город­ски­ми квар­та­ла­ми в пор­то­вом рай­оне. Вто­рая — устро­е­на в 19 кур­тине и соеди­ня­ла цита­дель с пери­бо­лом. Пер­во­на­чаль­но ворота рас­по­ла­га­лись у XX баш­ни в 21 кур­тине и, несо­мнен­но, были глав­ны­ми³¹.

После или одно­вре­мен­но с воз­веде­ни­ем кур­тин и башен терри­то­рия цита­де­ли была рас­пла­ни­ро­ва­на сетью улиц, кото­рые пере­се­ка­лись под пря­мым углом, обра­зуя квар­та­лы. Три ули­цы были про­ло­же­ны в про­доль­ном направ­ле­нии от 18 к 20 кур­ти­нам вдоль 19 и 21 кур­тин и посе­редине меж­ду ними, а три шли пер­пен­ди­ку­ляр­но им, соеди­няя 19 и 21 кур­ти­ны. Види­мо, пер­во­на­чаль­но все ули­цы име­ли оди­на­ко­вую шири­ну, может быть с незна­чи­тель­ны­ми коле­ба­ни­я­ми, от 2, 5 до 3 м. Ули­ца вдоль 19 кур­ти­ны шла к калит­ке у XVI баш­ни, а цен­траль­ная — к калит­ке в сред­ней части 18 кур­ти­ны. В пер­вые века шири­на улиц была несколь­ко изме­не­на вслед­ст­вие харак­те­ра застрой­ки, что при­ве­ло к их откло­не­нию от пер­во­на­чаль­ной линии. На это ука­зы­ва­ют водо­сточ­ные кана­лы, ока­зав­ши­е­ся внут­ри более ран­них поме­ще­ний³².

На терри­то­рии цита­де­ли зафик­си­ро­ва­но крайне мало стро­и­тель­ных остат­ков элли­ни­сти­че­ско­го пери­о­да, и они исчис­ля­ют­ся бук­валь­но еди­ни­ца­ми. Раз­роз­нен­ные, корот­кие обрыв­ки стен III в. до н. э. были откры­ты на участ­ке рас­ко­пок К. Э. Гри­не­ви­ча 1927—1928 гг. В част­но­сти, клад­ки в про­хо­де калит­ки у XVI баш­ни иссле­до­ва­тель пред­по­ло­жи­тель­но свя­зы­вал с ран­ней баш­ней, кото­рая мог­ла суще­ст­во­вать на этом месте³³. На участ­ке у 19 кур­ти­ны, в ниж­нем гори­зон­те, К. Э. Гри­не­ви­чем зафик­си­ро­ва­но зна­чи­тель­ное коли­че­ство кера­ми­ки III в. до н. э.³⁴, кото­рая, как мож­но пред­по­ло­жить, явля­лась выбро­сом из гон­чар­ной печи, откры­той К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­чем к запа­ду от кур­ти­ны, с ее наполь­ной сто­ро­ны³⁵.

Далее к юго-восто­ку, у цен­тра 19 кур­ти­ны, на ска­ле рас­коп­ка­ми К. Э. Гри­не­ви­ча были откры­ты две иду­щие под пря­мым углом одна к дру­гой сте­ны неболь­шо­го поме­ще­ния и остат­ки цистер­ны или водо­е­ма³⁶. А в 1990—1995 г. в 15 м от этих стро­и­тель­ных остат­ков рас­ко­па­на цистер­на III в. до н. э. глу­би­ной 1,15 м, выруб­лен­ная в ска­ле и исполь­зо­вав­ша­я­ся в пер­вых веках нашей эры³⁷. К севе­ро-восто­ку от цистер­ны открыт боль­шой, сде­лан­ный в ска­ле под­вал, в кото­рый вели семь сту­пе­ней, выруб­лен­ные в ска­ле вдоль его севе­ро-восточ­ной сте­ны (Анто­но­ва, 1996 а, с. 21—23). Поме­ще­ние XVII, откры­тое К. Э. Гри­не­ви­чем³⁸, и опи­сан­ный под­вал содер­жа­ли кера­ми­че­ский мате­ри­ал I в. до н. э. — I в. н. э.³⁹ Пере­чис­лен­ны­ми объ­ек­та­ми исчер­пы­ва­ют­ся ран­ние стро­и­тель­ные остат­ки на терри­то­рии цита­де­ли. К это­му сле­ду­ет доба­вить, что наход­ки кера­ми­че­ско­го мате­ри­а­ла элли­ни­сти­че­ско­го пери­о­да на терри­то­рии цита­де­ли вооб­ще весь­ма не мно­го­чис­лен­ны⁴⁰.

Воз­веде­ние обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний цита­де­ли Хер­со­не­са потре­бо­ва­ло огром­но­го объ­е­ма пла­ни­ро­воч­ных и стро­и­тель­ных работ. При­чем воз­веде­ние хоро­шо про­ду­ман­ной систе­мы башен, кур­тин и кали­ток-про­хо­дов, несо­мнен­но, ука­зы­ва­ет на то, что внут­рен­няя терри­то­рии, защи­щен­ная сте­на­ми, долж­на была быть застро­е­на. Одна­ко при­веден­ный крат­кий пере­чень стро­и­тель­ных остат­ков элли­ни­сти­че­ско­го пери­о­да застав­ля­ет заду­мать­ся над тем, поче­му до наше­го вре­ме­ни дошло так мало памят­ни­ков это­го вре­ме­ни.

Для объ­яс­не­ния это­го сле­ду­ет иметь в виду, что все­ми иссле­до­ва­те­ля­ми цита­де­ли неод­но­крат­но обра­ща­лось вни­ма­ние на под­топ­ле­ние отдель­ных участ­ков на терри­то­рии цита­де­ли, что пре­пят­ст­во­ва­ло их даль­ней­ше­му углуб­ле­нию и архео­ло­ги­че­ско­му изу­че­нию ниже­ле­жа­щих сло­ев⁴¹. Но сохра­нив­ши­е­ся цоколь­ные ряды клад­ки XVI и XIX башен, 21 кур­ти­ны, обклад­ки коло­д­ца 6, поро­га калит­ки у 20 кур­ти­ны дела­ют такое объ­яс­не­ние мало­ве­ро­ят­ным. Вряд ли какие-либо архео­ло­ги­че­ские слои мог­ли нахо­дить­ся ниже цоколь­но­го ряда клад­ки тех фор­ти­фи­ка­ци­он­ных соору­же­ний, кото­рые были постро­е­ны на началь­ном эта­пе стро­и­тель­ства, т. е. ниже древ­ней днев­ной поверх­но­сти.

Оче­вид­но, такое поло­же­ние, архео­ло­ги­че­ски про­сле­жен­ное на терри­то­рии цита­де­ли, объ­яс­ня­ет­ся тем, что здесь перед новым эта­пом стро­и­тель­ства уда­лял­ся грунт и ниве­ли­ро­ва­лась терри­то­рия для новых постро­ек. Харак­тер стро­и­тель­ных остат­ков II—III вв. свиде­тель­ст­ву­ет о том, что рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми здесь велось доста­точ­но мас­штаб­ное стро­и­тель­ство, перед кото­рым все более ран­ние соору­же­ния были про­сто сне­се­ны и пло­щадь цита­де­ли выров­не­на. Ведь раз­ме­ще­ние в Хер­со­не­се рим­ских войск тре­бо­ва­ло воз­веде­ния цело­го ряда спе­ци­фи­че­ских постро­ек, види­мо, носив­ших иной харак­тер и назна­че­ние, чем те зда­ния, кото­рые рас­по­ла­га­лись здесь ранее.

Как сей­час уста­нов­ле­но, все кур­ти­ны цита­де­ли Хер­со­не­са, кро­ме 18, были воз­веде­ны в середине — кон­це III в. до н. э. одно­вре­мен­но. Впо­след­ст­вии они лишь пере­стра­и­ва­лись и укреп­ля­лись. Это поз­во­ля­ет заклю­чить, что цита­дель была постро­е­на по опре­де­лен­но­му пла­ну и, сле­до­ва­тель­но, отра­жа­ет опре­де­лен­ный этап в исто­ри­че­ском раз­ви­тии Хер­со­не­са элли­ни­сти­че­ско­го пери­о­да. При­чем, воз­веде­ние хер­со­нес­ской цита­де­ли в середине — кон­це III в. до н. э. сей­час есть все осно­ва­ния свя­зы­вать с изме­не­ни­я­ми в воен­ной орга­ни­за­ции и нача­лом фор­ми­ро­ва­ния гар­ни­зо­на горо­да на более или менее посто­ян­ной осно­ве. Веро­ят­но, имен­но здесь раз­ме­ща­лось воен­ное коман­до­ва­ние Хер­со­не­са и гар­ни­зон, кото­рый дол­жен был в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти защи­тить город, а юно­ши-эфе­бы про­хо­ди­ли воен­ную под­готов­ку. К сожа­ле­нию, ска­зан­ное пока не может быть под­твер­жде­но пря­мы­ми дан­ны­ми источ­ни­ков. Но дис­ло­ка­ция здесь рим­ских воен­но­слу­жа­щих во вто­рой поло­вине II — третьей чет­вер­ти III вв. и стро­и­тель­ство в середине — вто­рой поло­вине IX в. адми­ни­ст­ра­тив­но­го зда­ния хер­со­нес­ской фемы убеж­да­ет в пра­виль­но­сти выска­зан­но­го пред­по­ло­же­ния⁴².

Рис. 1. Схе­ма­ти­че­ский план цита­де­ли Хер­со­не­са по И. А. Анто­но­вой. 1 — казар­мен­ные поме­ще­ния; 2 — зда­ние у баш­ни XVI; 3 — зда­ние на пере­се­че­нии глав­ных про­доль­ной и попе­ре­ч­ной улиц; 4 — тер­мы VI в.; 5 — тер­мы II—III вв.; 6 — круг­лое в плане соору­же­ние; 7 — южная пло­щадь на терри­то­рии цита­де­ли.

Стра­ти­гра­фия терри­то­рии цита­де­ли пер­вых веков н. э. Уже гово­ри­лось о том, что до воз­веде­ния 19, 20 и 21 кур­тин с баш­ня­ми терри­то­рия цита­де­ли была заня­та нек­ро­по­лем, а построй­ки после­дую­ще­го вре­ме­ни, веро­ят­но, были раз­ру­ше­ны в ходе ниве­ли­ров­ки пло­ща­ди цита­де­ли, пред­ше­ст­ву­ю­щей воз­веде­нию здесь соору­же­ний, свя­зан­ных с дис­ло­ка­ци­ей рим­ских войск. Сей­час мож­но утвер­ждать, что доста­точ­но мас­штаб­ные стро­и­тель­ные работы здесь велись на про­тя­же­нии середи­ны — вто­рой поло­ви­ны II в. В это вре­мя были постро­е­ны казар­мен­ные поме­ще­ния для рим­ских воен­но­слу­жа­щих, зда­ния у 18 кур­ти­ны, на пере­се­че­нии глав­ных про­доль­ной и попе­ре­ч­ной улиц терри­то­рии цита­де­ли, а так­же тер­мы, рас­по­ла­гав­ши­е­ся к восто­ку от баш­ни XIX (Рис. 1). В ходе архео­ло­ги­че­ско­го иссле­до­ва­ния всех этих ком­плек­сов уста­нов­ле­но, что во всех пере­чис­лен­ных построй­ках чет­ко выде­ля­ют­ся два основ­ных стро­и­тель­ных пери­о­да. Гра­ни­цей меж­ду ними стро­и­тель­ны­ми пери­о­да­ми явля­ет­ся вне­зап­ная и одно­вре­мен­ная гибель всех соору­же­ний в пер­вой поло­вине III в., о чем, в част­но­сти, свиде­тель­ст­ву­ют зава­лы рух­нув­ше­го чере­пич­но­го покры­тия кры­ши терм⁴³.

Через непро­дол­жи­тель­ное вре­мя на месте раз­ру­шен­ных постро­ек были воз­веде­ны новые того же назна­че­ния и пла­на, а сте­ны соору­же­ний пред­ше­ст­ву­ю­ще­го пери­о­да были исполь­зо­ва­ны в каче­стве фун­да­мен­тов. В резуль­та­те это­го уро­вень днев­ной поверх­но­сти был под­нят на 0,9—1 м. На эту же высоту были зало­же­ны двер­ные про­емы и засы­па­ны остат­ки ста­рых постро­ек⁴⁴. Но если рань­ше лишь кон­ста­ти­ро­ва­лось нали­чие в цита­де­ли рим­ско­го вре­ме­ни двух стро­и­тель­ных пери­о­дов, то сей­час мож­но попы­тать­ся опре­де­лить вре­мя и при­чи­ну отме­чен­ных раз­ру­ше­ний.

Сре­ди монет, обна­ру­жен­ных на полах погиб­ших поме­ще­ний пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, по дан­ным И. А. Анто­но­вой, не было экзем­пля­ров, дати­ру­ю­щих­ся вре­ме­нем позд­нее 237 г. А из над­пи­си 250 г. о вос­ста­нов­ле­нии на терри­то­рии цита­де­ли схо­лы прин­ци­па­лов, мож­но заклю­чить, что к это­му вре­ме­ни стро­и­тель­ные работы здесь уже были в основ­ном завер­ше­ны⁴⁵. Сле­до­ва­тель­но, раз­ру­ше­ние и рекон­струк­ция постро­ек на терри­то­рии цита­де­ли отно­сят­ся к про­ме­жут­ку вре­ме­ни меж­ду ука­зан­ны­ми дата­ми — 237 и 250 гг.

Сей­час мож­но с высо­кой долей уве­рен­но­сти мож­но пред­по­ла­гать, что вне­зап­ные и еди­новре­мен­ные раз­ру­ше­ния на терри­то­рии рим­ской цита­де­ли, чет­ко про­сле­жен­ные архео­ло­ги­че­ски, были вызва­ны зем­ле­тря­се­ни­ем, после кото­ро­го и были про­веде­ны вос­ста­но­ви­тель­ные работы⁴⁶. На воз­мож­ность это­го, в част­но­сти, ука­зы­ва­ют тре­щи­ны сей­сми­че­ско­го харак­те­ра, обна­ру­жен­ные на обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ни­ях и ядре баш­ни XVII⁴⁷. Ко вре­ме­ни после этих собы­тий И. А. Анто­но­ва отно­сит работы по обнов­ле­нию и пере­строй­ке обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний в юго-восточ­ной части горо­да⁴⁸, что кос­вен­но под­твер­жда­ет­ся над­пи­сью 245 г., в кото­рой гово­рит­ся о построй­ке баш­ни⁴⁹.

В свя­зи с этим, весь­ма пока­за­тель­ны дан­ные источ­ни­ков, сооб­щаю­щих в том, что в 236/7 г. силь­ные зем­ле­тря­се­ния, с обра­зо­ва­ни­ем на поверх­но­сти скла­док, име­ли место на терри­то­рии Кап­па­до­кии и Пон­та⁵⁰. Сей­сми­че­ская вол­на от этих зем­ле­тря­се­ний, как и после зем­ле­тря­се­ния 480 г.⁵¹, вполне мог­ла дока­тить­ся до Тав­ри­ки, в резуль­та­те чего постра­да­ли обо­ро­ни­тель­ные соору­же­ния Хер­со­не­са и построй­ки на терри­то­рии рим­ской цита­де­ли горо­да. Имен­но эти­ми собы­ти­я­ми, ско­рее все­го, сле­ду­ет объ­яс­нять работы по укреп­ле­нию обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний Хер­со­не­са и воз­веде­ние новых постро­ек на месте раз­ру­шен­ных, кото­рые по архео­ло­ги­че­ско­му мате­ри­а­лу и эпи­гра­фи­че­ским памят­ни­кам отно­сят­ся к 40-м — 50-м гг. III в.⁵²

Сле­до­ва­тель­но, на осно­ва­нии име­ю­щих­ся дан­ных пер­вый стро­и­тель­ный пери­од на терри­то­рии рим­ской цита­де­ли Хер­со­не­са может быть дати­ро­ван середи­ной II в. — 237 г., а нача­ло вто­ро­го сле­ду­ет отно­сить ко вре­ме­ни сра­зу же после зем­ле­тря­се­ния. К сожа­ле­нию, пока не совсем ясной оста­ет­ся верх­няя хро­но­ло­ги­че­ская гра­ни­ца это­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, но по име­ю­щим­ся дан­ным, она не выхо­дит за пре­де­лы вто­рой поло­ви­ны III в.⁵³

Стро­и­тель­ные ком­плек­сы на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са⁵⁴. На терри­то­рии цита­де­ли рас­коп­ка­ми раз­ных лет был иссле­до­ван ряд архео­ло­ги­че­ских объ­ек­тов, свя­зан­ных с дис­ло­ка­ци­ей здесь рим­ско­го гар­ни­зо­на. Имен­но эти стро­и­тель­ные остат­ки поз­во­ля­ют более пол­но пред­ста­вить не толь­ко жизнь и быт рим­ских воен­но­слу­жа­щих, но и осо­бен­но­сти застрой­ки так назы­вае­мой цита­де­ли Хер­со­не­са в пер­вые века н. э.

Казар­мен­ные поме­ще­ния. В 1926—1928 гг. К. Э. Гри­не­ви­чем был рас­ко­пан фун­да­мент боль­шо­го зда­ния, рас­по­ло­жен­но­го вдоль 19 кур­ти­ны, меж­ду так назы­вае­мой бази­ли­кой Леон­тия (часов­ней XII—XIII вв.) и баш­ней XVI, в севе­ро-запад­ном углу цита­де­ли. Здесь откры­то шесть почти оди­на­ко­вых по раз­ме­рам пря­мо­уголь­ных поме­ще­ний⁵⁵, а рас­коп­ка­ми И. А. Анто­но­вой впо­след­ст­вии было уста­нов­ле­но, что поме­ще­ний было не шесть, а восемь (Рис. 1, 1).

В восточ­ной части зда­ния имел­ся узкий коридор, шири­ной 1,75 м, отде­лен­ный от южной части поме­ще­ний. Самое запад­ное из рас­ко­пан­ных поме­ще­ний было вдвое уже осталь­ных. Южная сте­на это­го зда­ния про­хо­ди­ла под углом к 19 кур­тине и была общей для всех рас­ко­пан­ных поме­ще­ний. Тол­щи­на стен зда­ния — 0,65 м, а сохра­нив­ша­я­ся высота 1,2 м. Сте­ны сло­же­ны из буто­во­го кам­ня на глине и воз­веде­ны на 1,45 м выше уров­ня ска­лы⁵⁶. Все поме­ще­ния име­ли выхо­ды с север­ной сто­ро­ны, в сто­ро­ну не рас­ко­пан­но­го участ­ка⁵⁷. На осно­ва­нии архео­ло­ги­че­ско­го мате­ри­а­ла, обна­ру­жен­но­го в ходе рас­ко­пок, зда­ние иссле­до­ва­те­лем дати­ро­ва­но II—III в.⁵⁸ При этом необ­хо­ди­мо под­черк­нуть, что в засы­пи поме­ще­ний была обна­ру­же­на чере­пи­ца с клей­ма­ми VE­MI и XI Клав­ди­е­ва леги­о­на, кото­рой, види­мо, была пере­кры­та кры­ша зда­ния пер­во­на­чаль­но⁵⁹.

В 1962 г. рас­коп­ки ком­плек­са, откры­то­го К. Э. Гри­не­ви­чем, были про­дол­же­ны В. В. Бори­со­вой. К юго-восто­ку от про­доль­ной ули­цы, откры­той в 1959 г.⁶⁰, было рас­ко­па­но еще шесть ана­ло­гич­ных поме­ще­ний общей пло­ща­дью 132 кв. м, кото­рые с севе­ра были огра­ни­че­ны попе­ре­ч­ной ули­цей, а с юга, как счи­та­ла иссле­до­ва­тель­ни­ца, веро­ят­но, дво­ром, куда выхо­ди­ли двер­ные про­емы поме­ще­ний, иссле­до­ван­ных в 1928 г. Все рас­ко­пан­ные поме­ще­ния име­ли раз­ную пло­щадь. Поме­ще­ние «д», на углу попе­ре­ч­ной и про­доль­ной ули­цы, было пло­ща­дью 22 кв. м, а в этом же ряду поме­ще­ние «ж» — толь­ко 10 кв. м. Пло­щадь дру­гих коле­ба­лась в пре­де­лах от 10 до 14 кв. м: «з» — 14 кв. м, «к» — 12 кв. м, «е» — 15 кв. м, «н» — 10 кв. м (Рис. 1, 1)⁶¹.

По мне­нию В. В. Бори­со­вой, ком­плекс, откры­тый на терри­то­рии цита­де­ли, пред­став­лял собой зда­ние с дву­мя ряда­ми пря­мо­уголь­ных поме­ще­ний и дво­ром, рас­по­ла­гав­шим­ся меж­ду ними⁶². Одна­ко И. А. Анто­но­ва счи­та­ет, что все вхо­ды были обра­ще­ны на севе­ро-восток, а казар­мен­ные поме­ще­ния разде­лял не двор, а про­доль­ная ули­ца, дохо­див­шая до цен­траль­ной осе­вой маги­ст­ра­ли цита­де­ли. Все поме­ще­ния меж­ду собой были свя­за­ны дверь­ми. Из поме­ще­ния «ж», кото­рое В. В. Бори­со­ва опре­де­ля­ет как коридор раз­ме­ра­ми 4 × 1,75 м⁶³, два двер­ных про­ема вели в поме­ще­ние «з» и «и». Вход в поме­ще­ния «д» и «ж» вел с про­доль­ной ули­цы, а поме­ще­ния «е» и «з» выхо­ди­ли на ули­цу с про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны, сооб­ща­ясь меж­ду собой. В полу поме­ще­ния «и» нахо­дил­ся погло­ти­тель­ный коло­дец. Сте­ны неко­то­рых поме­ще­ний были ошту­ка­ту­ре­ны и побе­ле­ны. Полы зем­ля­ные, утрам­бо­ван­ные.

В поме­ще­нии «з» была откры­та печь для обжи­га терра­кот. Здесь же была най­де­на раздав­лен­ная фор­ма для фор­мов­ки ста­ту­эт­ки, кото­рую В. В. Бори­со­ва счи­та­ет Демет­рой. Печь работа­ла еще неза­дол­го до построй­ки зда­ния и хро­но­ло­ги­че­ский раз­рыв меж­ду ними, по мне­нию иссле­до­ва­тель­ни­цы, уста­но­вить невоз­мож­но⁶⁴.

В восточ­ном кон­це это­го зда­ния в 1991 г. рас­ко­па­но еще четы­ре одно­тип­ные по пло­ща­ди и устрой­ству двух­ка­мер­ные поме­ще­ния (XII—XV), кото­рые явля­лись про­дол­же­ни­ем ряда постро­ек казарм, иссле­до­ван­ных В. В. Бори­со­вой⁶⁵. Поме­ще­ние XIII пред­став­ля­ло собой там­бур раз­ме­ра­ми 1,8 × 3,5 м с двер­ным про­емом, выхо­див­шим на ули­цу. Он рас­по­ла­гал­ся перед поме­ще­ни­ем XII, раз­ме­ра­ми 7 × 3,5 м. Сте­ны были сло­же­ны из буто­во­го, слег­ка под­те­сан­но­го кам­ня. Гли­но­бит­ный пол покрыт извест­ко­вой крош­кой тол­щи­ной 0,1 м. В запол­не­нии вме­сте с кера­ми­че­ским мате­ри­а­лом обна­ру­же­ны фраг­мен­ты чере­пи­цы с клей­ма­ми VE­MI и XI Клав­ди­е­ва леги­о­на. К югу от это­го ком­плек­са иссле­до­ва­но два ана­ло­гич­ных по раз­ме­рам и пла­ни­ров­ке поме­ще­ния XIV и XV. Поме­ще­ние XV c двер­ным про­емом было там­бу­ром перед поме­ще­ни­ем XIV с гли­но­бит­ным полом. В ходе рас­ко­пок опи­сан­ных поме­ще­ний, как и в дру­гих построй­ках пер­вых веков на терри­то­рии цита­де­ли, было выяв­ле­но два стро­и­тель­ных пери­о­да, при­чем полы вто­ро­го были под­ня­ты на 0,15—0,20 м выше пер­во­го⁶⁶.

При рас­коп­ках ком­плек­са повсе­мест­но встре­чал­ся фраг­мен­ти­ро­ван­ный амфор­ный мате­ри­ал II—III в., а облом­ки IV в. пред­став­ле­ны незна­чи­тель­ным коли­че­ст­вом экзем­пля­ров⁶⁷. Сре­ди дру­гих нахо­док сле­ду­ет упо­мя­нуть фраг­мент стен­ки мор­та­рия с клей­мом [P]HI­LEM[O] [M]IN­NE[I], обна­ру­жен­ный на подош­ве ули­цы, при­мы­кав­шей к зда­нию⁶⁸, а так­же брон­зо­вой фибу­лы в фор­ме сва­сти­ки, окон­ча­ния кото­рой были укра­ше­ны сти­ли­зо­ван­ны­ми изо­бра­же­ни­я­ми кон­ских голов⁶⁹. Эти пред­ме­ты, вне вся­ко­го сомне­ния, свя­зан­ные с рим­ским воен­ным бытом⁷⁰, кос­вен­но под­твер­жда­ют вывод о том, что опи­сан­ные ком­плек­сы поме­ще­ний сле­ду­ет рас­смат­ри­вать в каче­стве казарм рим­ско­го гар­ни­зо­на, рас­квар­ти­ро­ван­но­го на терри­то­рии цита­де­ли горо­да⁷¹.

Все поме­ще­ния носи­ли при­зна­ки оди­на­ко­вой и одно­вре­мен­ной гибе­ли. Два из них име­ют осо­бен­но явст­вен­ные чер­ты это­го. В коридо­ре, кото­рый вел со сто­ро­ны попе­ре­ч­ной ули­цы в поме­ще­ние «ж», обру­ши­лась смеж­ная сте­на, но при вос­ста­нов­ле­нии эту клад­ку не ста­ли уби­рать, а рядом с ней воз­ве­ли новую сте­ну, умень­шив тем самым дли­ну коридо­ра. Сте­ны поме­ще­ний пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, раз­ру­шен­ные на высоту 0,7—1 м от пола, вско­ре были отстро­е­ны, а более ран­ние исполь­зо­ва­лись как фун­да­мен­ты новых. Мно­гие двер­ные про­емы были зало­же­ны, а уро­вень пола зна­чи­тель­но под­нят, внут­рен­ние сте­ны ошту­ка­ту­ре­ны. Вход от повы­шен­но­го ново­го уров­ня ули­цы на 1—2 сту­пень­ки спус­кал­ся вниз. В засы­пи вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да была обна­ру­же­на чере­пи­ца с клей­ма­ми VE­MI и LEIXCL⁷², кото­рая свиде­тель­ст­ву­ет о том, что после раз­ру­ше­ний постро­ек пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да они были вос­ста­нов­ле­ны, види­мо, рим­ски­ми сол­да­та­ми, исполь­зо­вав­ши­ми такую чере­пи­цу.

В ходе рас­ко­пок В. В. Бори­со­вой было уста­нов­ле­но, что до воз­веде­ния зда­ния казарм здесь так­же нахо­ди­лись построй­ки, о чем свиде­тель­ст­ву­ют обрыв­ки кла­док I в. до н. э. — I в. н. э.⁷³, а само зда­ние пере­стра­и­ва­лось два­жды. Пер­вый стро­и­тель­ный пери­од иссле­до­ва­тель­ни­ца отно­си­ла ко II—III вв., а вто­рой — к III—IV вв. В более позд­нее вре­мя оно сохра­ни­ло при­мер­но ту же пла­ни­ров­ку и пло­щадь, а сте­ны пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да были исполь­зо­ва­ны в каче­стве фун­да­мен­тов⁷⁴.

На осно­ва­нии стра­ти­гра­фи­че­ских наблюде­ний И. А. Анто­но­вой, сей­час, как уже гово­ри­лось, пер­вый стро­и­тель­ный пери­од может быть отне­сен ко вре­ме­ни со вто­рой поло­ви­ны II до 40-х гг. III в., а вто­рой — с середи­ны III в. до его кон­ца. После пре­кра­ще­ния функ­ци­о­ни­ро­ва­ния зда­ния казарм на месте поме­ще­ний «д» и «е» была постро­е­на изве­сте­об­жи­галь­ная печь, в устье кото­рой был обна­ру­жен мате­ри­ал V—VII вв.⁷⁵ Позд­нее они были пере­кры­ты боль­шим воен­но-адми­ни­ст­ра­тив­ным зда­ни­ем IX—X вв., воз­веден­ным на цен­траль­ной осе­вой маги­ст­ра­ли цита­де­ли.

В ходе рас­ко­пок В. В. Бори­со­вой в поме­ще­нии «з», как уже гово­ри­лось, была обна­ру­же­на печь для обжи­га терра­кот. В. В. Бори­со­ва дати­ро­ва­ла ее сум­мар­но — II в. и ука­за­ла, что она функ­ци­о­ни­ро­ва­ла до построй­ки зда­ния казарм⁷⁶. Учи­ты­вая, что пока нет осно­ва­ний гово­рить о рим­ской застрой­ке терри­то­рии цита­де­ли ранее середи­ны — вто­рой поло­ви­ны II в., кото­рой при­над­ле­жал ком­плекс поме­ще­ний казарм, эта печь может быть отне­се­на ко вре­ме­ни не позд­нее пер­вой поло­ви­ны II в. и, таким обра­зом, дает ter­mi­nus post quem для нача­ла стро­и­тель­ства. Сле­до­ва­тель­но, весь рас­смот­рен­ный ком­плекс на осно­ва­нии стра­ти­гра­фи­че­ских наблюде­ний и архео­ло­ги­че­ско­го мате­ри­а­ла может быть дати­ро­ван вто­рой поло­ви­ной II—III в.

По сво­ей пла­ни­ров­ке и внут­рен­не­му оформ­ле­нию два ряда поме­ще­ний, рас­ко­пан­ных К. Э. Гри­не­ви­чем, В. В. Бори­со­вой и И. А. Анто­но­вой, без­услов­но, могут быть интер­пре­ти­ро­ва­ны в каче­стве несколь­ких con­tu­ber­nia, рас­по­ло­жен­ных в два ряда, а само зда­ние как cen­tu­ria, пред­на­зна­чав­ше­е­ся для жилья рим­ских сол­дат. В спра­вед­ли­во­сти тако­го заклю­че­ния убеж­да­ют мно­го­чис­лен­ные зда­ния казарм цен­ту­рий, откры­тые повсе­мест­но в про­цес­се рас­ко­пок на терри­то­рии про­вин­ций Рим­ской импе­рии⁷⁷.

Одна­ко, отме­чая бли­зость рас­ко­пан­ных на терри­то­рии цита­де­ли поме­ще­ний казар­мам рим­ских цен­ту­рий, сле­ду­ет ука­зать, что, если в стан­дарт­ной цен­ту­рии, остат­ки кото­рых откры­ты на терри­то­рии рим­ских лаге­рей, насчи­ты­ва­лось в сред­нем десять или боль­ше бло­ков-con­tu­ber­nia и один блок, где жил цен­ту­ри­он⁷⁸, то в Хер­со­не­се в север­ном ряду откры­то пока толь­ко пять бло­ков (con­tu­ber­nia) с корот­ким там­бу­ром и жилым поме­ще­ни­ем, а так­же шесть поме­ще­ний при­бли­зи­тель­но оди­на­ко­вой пло­ща­ди («д», «е», «ж», «з», «и», «к»), соеди­нен­ных меж­ду собой двер­ны­ми про­ема­ми. Поми­мо это­го южный ряд казар­мен­ных поме­ще­ний, рас­по­ла­гав­ших­ся вдоль 19 кур­ти­ны и рас­ко­пан­ных К. Э. Гри­не­ви­чем, в запад­ной части имел, види­мо, два жилых бло­ка, двер­ные про­емы кото­рых выхо­ди­ли в общий там­бур. Исхо­дя из это­го, мож­но кон­ста­ти­ро­вать, что при стро­и­тель­стве казар­мен­ных поме­ще­ний на терри­то­рии цита­де­ли про­сле­жи­ва­ет­ся опре­де­лен­ное свое­об­ра­зие пла­ни­ров­ки.

Если бы рас­смат­ри­вае­мые зда­ния были откры­ты на терри­то­рии клас­си­че­ских рим­ских воен­ных лаге­рей, то ком­плек­сы запад­ных поме­ще­ний обо­их рядов постро­ек мож­но было бы опре­де­лить как жилые поме­ще­ния, кото­рые зани­ма­ли цен­ту­ри­о­ны⁷⁹. Но сей­час уста­нов­ле­но, что в самом Хер­со­не­се в под­чи­не­нии воен­но­го три­бу­на нахо­дил­ся лишь один цен­ту­ри­он, кото­рый руко­во­дил рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми на терри­то­рии горо­да⁸⁰. Сле­до­ва­тель­но, есть осно­ва­ния пред­по­ла­гать, что ука­зан­ные поме­ще­ния зани­ма­ли иные кате­го­рии долж­ност­ных лиц, по сво­е­му поло­же­нию сто­яв­ших меж­ду про­сты­ми сол­да­та­ми и цен­ту­ри­о­на­ми⁸¹. Конеч­но, сей­час с уве­рен­но­стью труд­но гово­рить о том, кем имен­но они были, но ряд кос­вен­ных дан­ных все же поз­во­ля­ет рас­смот­реть этот вопрос и выска­зать вполне опре­де­лен­ные пред­по­ло­же­ния.

Эпи­гра­фи­че­ски­ми памят­ни­ка­ми в соста­ве рим­ско­го гар­ни­зо­на Хер­со­не­се фик­си­ру­ют­ся прин­ци­па­лы, кото­рые выпол­ня­ли обя­зан­но­сти унтер-офи­це­ров, зани­мая по сво­е­му слу­жеб­но­му поло­же­нию ранг меж­ду цен­ту­ри­о­на­ми и про­сты­ми сол­да­та­ми⁸². В рим­ской армии прин­ци­па­лы осво­бож­да­лись от тяже­лой повсе­днев­ной сол­дат­ской работы. Как спе­ци­а­ли­сты в зави­си­мо­сти от сво­его ран­га, они слу­жи­ли в раз­лич­ных армей­ских учреж­де­ни­ях: от шта­бов раз­но­го уров­ня до испол­не­ния пору­че­ний обыч­ных цен­ту­ри­о­нов⁸³.

Сре­ди рим­ских воен­но­слу­жа­щих, извест­ных в раз­ное вре­мя по хер­со­нес­ским над­пи­сям, к раз­ряду прин­ци­па­лов могут быть отне­се­ны tu­bi­cen XI Клав­ди­е­ва леги­о­на⁸⁴, [sign]ifer⁸⁵, me­di­cus⁸⁶ и be­ne­fi­cia­rii con­su­la­res⁸⁷. А в 250 г. на терри­то­рии цита­де­ли за счет коман­ди­ра хер­со­нес­ской век­сил­ля­ци­ей Мар­ка Рати­на Сатур­ни­на была вос­ста­нов­ле­на схо­ла прин­ци­па­лов — зда­ние, где про­во­ди­ли свой досуг млад­шие офи­це­ры. Учи­ты­вая, что эта построй­ка суще­ст­во­ва­ла здесь и ранее, в соста­ве воен­но­слу­жа­щих, рас­квар­ти­ро­ван­ных в Хер­со­не­се, прин­ци­па­лы зани­ма­ли доволь­но замет­ную роль⁸⁸.

По сво­е­му поло­же­нию ука­зан­ные унтер-офи­це­ры в рим­ской армии сто­я­ли выше про­стых сол­дат. Поэто­му и жить они долж­ны были отдель­но от про­стых леги­о­не­ров или воен­но­слу­жа­щих вспо­мо­га­тель­ных войск. Судя по име­ю­щим­ся сей­час дан­ным, прин­ци­па­лы в рим­ских воен­ных лаге­рях зани­ма­ли отдель­ные бло­ки, рас­по­ло­жен­ные рядом с con­tu­ber­nia цен­ту­рий⁸⁹. Это поз­во­ля­ет в пред­по­ло­жи­тель­ном плане атри­бу­ти­ро­вать севе­ро-запад­ные бло­ки казар­мен­ных поме­ще­ний, рас­ко­пан­ных на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, как поме­ще­ния, отведен­ные для раз­ме­ще­ния имен­но прин­ци­па­лов.

В восточ­ной части казар­мен­ных зда­ний — цен­ту­рий, con­tu­ber­nia не сохра­ни­лись, поэто­му труд­но что-то опре­де­лен­ное ска­зать о сум­мар­ном коли­че­стве рим­ских воен­но­слу­жа­щих, жив­ших на терри­то­рии цита­де­ли. Но нали­чие на терри­то­рии совре­мен­ной Бала­кла­вы остат­ков доволь­но боль­шо­го кастел­ла, где мог­ли раз­ме­щать­ся основ­ные силы рим­ских войск, и срав­ни­тель­но неболь­шие раз­ме­ры терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, види­мо, поз­во­ля­ют заклю­чить, что здесь посто­ян­но нахо­ди­лось в общей слож­но­сти никак не боль­ше сот­ни рим­ских воен­но­слу­жа­щих раз­но­го ран­га, а так­же штаб век­сил­ля­ции⁹⁰.

Зда­ние у XVI баш­ни. На про­тя­же­нии 1958—1959 гг. работа­ми под руко­вод­ст­вом В. В. Бори­со­вой был иссле­до­ван уча­сток цита­де­ли от XVI баш­ни до калит­ки в 18 кур­тине. Впер­вые работы здесь про­вел К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­нич, кото­рый, одна­ко, снял лишь верх­ние, сред­не­ве­ко­вые слои. Иссле­до­ва­ние более ран­них объ­ек­тов тогда не было про­веде­но и толь­ко у калит­ки в 18 кур­тине архео­ло­ги­че­ски иссле­до­ва­на неболь­шая пло­щадь, ухо­дя­щая под ее порог. Имен­но здесь В. В. Бори­со­вой было рас­ко­па­но зда­ние, кото­рое зани­ма­ло пло­щадь око­ло 90 кв. м. и неод­но­крат­но пере­стра­и­ва­лось, уве­ли­чи­ва­ясь за счет близ­ле­жа­щей про­доль­ной ули­цы. В резуль­та­те архео­ло­ги­че­ских работ здесь выяв­ле­но три стро­и­тель­ных пери­о­да (Рис. 1, 2).

Зда­ние пер­во­го, пло­ща­дью 23,6 кв. м, было неболь­шим и состо­я­ло из двух поме­ще­ний. Где нахо­дил­ся вход в зда­ние, не выяс­не­но, но не исклю­че­но, что он был сде­лан в юго-восточ­ной стене⁹¹. Сте­ны шири­ной 0,6 м, сло­жен­ные из буто­во­го кам­ня на гли­ня­ном рас­т­во­ре, сохра­ни­лись на высоту 0,5—0,6 м вслед­ст­вие того, что при после­дую­щих пере­строй­ках они раз­би­ра­лись. Поме­ще­ния сооб­ща­лись меж­ду собой через дверь, о чем свиде­тель­ст­ву­ет двер­ной про­ем частич­но сохра­нив­ший­ся в одной из стен. Сте­ны зда­ния изнут­ри были ошту­ка­ту­ре­ны. Полы зем­ля­ные, хоро­шо утрам­бо­ван­ные, лежа­ли на пес­ча­ной под­сып­ке. Сре­ди невы­ра­зи­тель­но­го кера­ми­че­ско­го мате­ри­а­ла позд­не­эл­ли­ни­сти­че­ско­го вре­ме­ни и пер­вых веков обна­ру­же­на лишь одна моне­та 1—50 гг. н. э.⁹²

Вто­рой стро­и­тель­ный пери­од пред­став­лен зда­ни­ем боль­шей пло­ща­ди, кото­рая уве­ли­чи­лась до 32,5 кв. м за счет сокра­ще­ния шири­ны про­доль­ной ули­цы. В зда­нии по-преж­не­му были два поме­ще­ния. Сте­ны шири­ной 0,6—0,7 м, сохра­нив­ши­е­ся на высоту 0,25—0,3 м, так­же были сло­же­ны из буто­во­го кам­ня на зем­ля­ном рас­т­во­ре. В юго-запад­ном части зафик­си­ро­ван угол цистер­ны высотой 0,4 м, дно кото­рой вымо­ще­но чере­пи­цей. Сте­ны ошту­ка­ту­ре­ны ярко-крас­ной цемян­кой гру­бой кон­си­стен­ции. Архео­ло­ги­че­ский мате­ри­ал, обна­ру­жен­ный в сло­ях это­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, пред­став­лен фраг­мен­та­ми свет­ло­гли­ня­ных амфор II в., крас­но­гли­ня­ных амфор с глад­ки­ми и желоб­ча­сты­ми стен­ка­ми III—IV в., а так­же брон­зо­вы­ми хер­со­нес­ски­ми моне­та­ми 46—54 гг.⁹³

Тре­тий раз зда­ние, воз­веден­ное из буто­во­го кам­ня на зем­ля­ном рас­т­во­ре, было рас­ши­ре­но так­же за счет про­доль­ной ули­цы, а так­же участ­ка меж­ду зда­ни­ем вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да и баш­ней XVI. В его клад­ку были вклю­че­ны облом­ки архи­тек­тур­ных дета­лей и над­гро­бий пред­ше­ст­ву­ю­ще­го вре­ме­ни. В клад­ке поро­га двер­но­го про­ема коридо­ра, напри­мер, обна­ру­же­на часть мра­мор­но­го над­гро­бия с изо­бра­же­ни­ем сце­ны загроб­ной тра­пезы, дати­ру­ю­щи­е­ся II — нача­лом III в.⁹⁴ Пло­щадь зда­ния уве­ли­чи­лась до трех поме­ще­ний и широ­ко­го коридо­ра общей пло­ща­дью 90 кв. м. Вход в коридор был устро­ен со сто­ро­ны про­доль­ной ули­цы.

Самым боль­шим было угло­вое поме­ще­ние «А-3» пло­ща­дью 30 кв. м. с выхо­дом на про­доль­ную ули­цу. Сте­ны сохра­ни­лись на высоту 1,2 м и 0,8 м от уров­ня пола. Севе­ро-запад­ная сте­на была воз­веде­на на остат­ках клад­ки вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да. В восточ­ном углу и на юго-восточ­ной стене сохра­ни­лись остат­ки шту­ка­тур­ки. Шту­ка­тур­ка трех­слой­ная, со следа­ми фрес­ко­вой живо­пи­си, кото­рая, к сожа­ле­нию, не под­да­ет­ся вос­ста­нов­ле­нию вслед­ст­вие фраг­мен­тар­но­сти. Ско­рее все­го, на ней были изо­бра­же­ны орна­мен­таль­ные моти­вы. На верх­нем слое рису­нок выпол­нен крас­ной и зеле­ной крас­кой по бело­му фону. В поме­ще­нии «А-3» зафик­си­ро­ва­но три зем­ля­ных пола, соот­вет­ст­во­вав­ших, ско­рее все­го, трем про­веден­ным здесь ремон­там. Поме­ще­ние «Б-3» пере­кры­то пер­вым утол­ще­ни­ем баш­ни XVI (утол­ще­ние «А»), что опре­де­ля­ет хро­но­ло­ги­че­ские рам­ки этой при­строй­ки, кото­рая, по мне­нию В. В. Бори­со­вой, воз­ник­ла не ранее IV—V вв.

В поме­ще­ни­ях третье­го стро­и­тель­но­го пери­о­да обна­ру­жен раз­но­об­раз­ный кера­ми­че­ский мате­ри­ал II—IV вв., кол­лек­ция кро­вель­ной чере­пи­цы с латин­ски­ми клей­ма­ми⁹⁵, а так­же брон­зо­вые и сереб­ря­ные моне­ты, сре­ди кото­рых были экзем­пля­ры вре­ме­ни прав­ле­ния Севе­ра Алек­сандра (222—235 гг.), Юлии Дом­ны, Гор­ди­а­на III (238—244 гг.) и Арка­дия (395—408 гг.).

Зда­ние зани­ма­ло часть город­ско­го квар­та­ла и выхо­ди­ло юго-восточ­ным фаса­дом на про­доль­ную ули­цу, кото­рая шла вдоль 18 кур­ти­ны, а севе­ро-восточ­ной — на попе­ре­ч­ную ули­цу, веду­щую к калит­ке в 18 кур­тине. На этих ули­цах сохра­ни­лись водоот­вод­ные кана­лы, рас­по­ло­жен­ные на несколь­ких уров­нях⁹⁶. Исхо­дя из его пла­ни­ров­ки и внут­рен­не­го оформ­ле­ния, оно, по мне­нию В. В. Бори­со­вой, не было рядо­вой казар­мой, а явля­лось рези­ден­ци­ей како­го-то долж­ност­но­го лица из соста­ва рим­ско­го гар­ни­зо­на горо­да и, судя по архео­ло­ги­че­ско­му мате­ри­а­лу, функ­ци­о­ни­ро­ва­ло на про­тя­же­нии II — нача­ла IV в.⁹⁷

С этим заклю­че­ни­ем нель­зя не согла­сить­ся. Но, к сожа­ле­нию, име­ю­щий­ся мате­ри­ал не поз­во­ля­ет окон­ча­тель­но решить вопрос, кому кон­крет­но оно при­над­ле­жа­ло. Одна­ко место­рас­по­ло­же­ние опи­сан­но­го ком­плек­са рядом с казар­мен­ны­ми поме­ще­ни­я­ми, нали­чие рас­пис­ной шту­ка­тур­ки и двер­ной про­ем, выхо­див­ший из него на ули­цу, в сто­ро­ну казарм, поз­во­ля­ет утвер­ждать, что это были имен­но жилые поме­ще­ния.

Необ­хо­ди­мо обра­тить вни­ма­ние и на то, что дан­ное зда­ние состо­я­ло из двух, а позд­нее — трех поме­ще­ний. Это не поз­во­ля­ет атри­бу­ти­ро­вать его в каче­стве жилья более или менее высо­ко­го долж­ност­но­го лица рим­ской воен­ной адми­ни­ст­ра­ции. Срав­ни­тель­ный мате­ри­ал поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что зда­ние у XVI баш­ни мог зани­мать цен­ту­ри­он, кото­рый руко­во­дил повсе­днев­ной жиз­нью сол­дат хер­со­нес­ско­го гар­ни­зо­на⁹⁸.

Вме­сте с этим в Хер­со­не­се, наряду с цен­ту­ри­о­на­ми, извест­ны три­е­рар­хи Мезий­ско­го Фла­ви­е­ва флота, кото­рые по сво­е­му долж­ност­но­му поло­же­нию были близ­ки армей­ским цен­ту­ри­о­нам⁹⁹. Вряд ли они во вре­мя сто­ян­ки в хер­со­нес­ской гава­ни жили на кораб­лях или зани­ма­ли поме­ще­ния, рас­по­ло­жен­ные в казар­мах воен­но­слу­жа­щих сухо­пут­ных войск, так как состав­ля­ли опре­де­лен­ную замкну­тую груп­пу, под­чи­нен­ную непо­сред­ст­вен­но коман­дую­ще­му все­ми рим­ски­ми воору­жен­ны­ми сила­ми в Тав­ри­ке¹⁰⁰. Поэто­му не исклю­че­но, что рас­ко­пан­ное у XVI баш­ни зда­ние мог­ло быть рези­ден­ци­ей, где раз­ме­ща­лись флот­ские офи­це­ры.

Зда­ние на пере­се­че­нии глав­ных про­доль­ной и попе­ре­ч­ной улиц. В ходе мно­го­лет­них рас­ко­пок здесь было рас­ко­па­но боль­шое пря­мо­уголь­ное зда­ние, в кото­ром выде­ле­но два стро­и­тель­ных пери­о­да. Про­доль­ная его ось вытя­ну­та вдоль про­доль­ной ули­цы по направ­ле­нию севе­ро-запад — юго-восток. Фрон­таль­ные фаса­ды обра­ще­ны: южный — к глав­ной попе­ре­ч­ной ули­це, север­ный — к пло­ща­ди, рас­по­ла­гав­шей­ся в севе­ро-запад­ной части цита­де­ли. Зда­ние с трех сто­рон было окру­же­но пор­ти­ка­ми с колон­на­да­ми, хотя не исклю­че­но, что с север­ной сто­ро­ны, где про­шла сте­на зда­ния IX в., пор­ти­ка не было. Дли­на зда­ния 17,5 м, шири­на вме­сте с пор­ти­ка­ми — 9,9—10,1 м. (Рис. 1, 3).

Ство­лы колонн, веро­ят­но, были дере­вян­ны­ми. Но нель­зя исклю­чить и того, что колон­ны были изготов­ле­ны из мест­ной поро­ды извест­ня­ка, базы кото­рых были обна­ру­же­ны в пор­ти­ке зда­ния вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, пер­во­на­чаль­но мог­ли исполь­зо­вать­ся для колон­на­ды опи­сы­вае­мой построй­ки. Пор­ти­ки име­ли чере­пич­ную кры­шу. На это ука­зы­ва­ет не толь­ко зна­чи­тель­ное чис­ло най­ден­ной чере­пи­цы, но и обна­ру­жен­ное устрой­ство для отво­да воды с кры­ши, состо­яв­шее из трех водо­сточ­ных труб. Ана­ло­гич­но в канал отво­ди­лась вода с кров­ли казар­мен­но­го поме­ще­ния на про­ти­во­по­лож­ной сто­роне ули­цы.

Зда­ние разде­ле­но попе­ре­ч­ны­ми сте­на­ми на три поме­ще­ния, нерав­ные по пло­ща­ди — XI (a), XVI, XVIII. Попе­ре­ч­ные сте­ны про­дол­жа­лись в пор­ти­ках, разде­ляя их на неболь­шие отсе­ки. Гли­но­бит­ный пол в поме­ще­ни­ях на 0,15 м выше пола в пор­ти­ках. В цен­траль­ном отсе­ке запад­но­го пор­ти­ка пол имел камен­ную вымост­ку из раз­но­мер­ных кам­ней, а в осталь­ных отсе­ках он был твер­дым, гли­но­бит­ным. Сохран­ность стен зда­ния дала воз­мож­ность про­следить вход­ной про­ем толь­ко в поме­ще­нии XVI. Его шири­на 0,8 м. Про­ем раз­ме­щен в восточ­ной стене так, что север­ную сто­ро­ну про­ема состав­ля­ла сте­на поме­ще­ния. Вход во все поме­ще­ния, види­мо, рас­по­ла­гал­ся со сто­ро­ны пор­ти­ка.

Север­ное поме­ще­ние XI (a) име­ло раз­ме­ры 3,7 × 4 м. На уровне пола най­де­но боль­шое чис­ло фраг­мен­тов извест­ко­вой шту­ка­тур­ки хоро­ше­го каче­ства с глад­кой поверх­но­стью, со следа­ми поли­хром­ной рос­пи­си. В цве­то­вой гам­ме пре­об­ла­дал глу­бо­кий крас­ный цвет. Неко­то­рые фраг­мен­ты име­ли зеле­ную и голу­бую окрас­ку. Поме­ще­ние XVI при­мы­ка­ло к XI с южной сто­ро­ны. Его раз­ме­ры по внут­рен­не­му пери­мет­ру 3,7 × 3,7 м. Боль­шая часть поме­ще­ния раз­ру­ше­на двух­ряд­ной обклад­кой сред­не­ве­ко­во­го коло­д­ца. К югу от поме­ще­ния XVI рас­по­ло­же­но поме­ще­ние XVIII, где хоро­шо сохра­нил­ся слой шту­ка­тур­но­го покры­тия. Лишь места­ми неболь­шие лаку­ны нару­ша­ют покры­тие. Извест­ко­вая шту­ка­тур­ка бело­го цве­та хоро­шо выров­не­на и загла­же­на. В север­ной части, у сте­ны, на полу лежал слой извест­ко­вой шту­ка­тур­ки бело­го и крас­но­го цве­та, а так­же фраг­мен­ты кар­ни­за. Мощ­ность это­го слоя 0,15—0,5 м. Кар­низ непри­тя­за­те­лен и прост по испол­не­нию. Три углуб­лен­ных желоб­ка, сде­лан­ные в сырой шту­ка­тур­ке путем вдав­ли­ва­ния тон­кой круг­лой рей­ки или пру­та, а выпук­лый, округ­лый валик под ними состав­ля­ли про­филь. Здесь же, в севе­ро-запад­ном углу, на полу лежа­ло очень боль­шое круг­лое ядро (диам. — 0,28 м) с высе­чен­ны­ми на нем бук­ва­ми.

В поме­ще­ни­ях пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да обна­ру­жен раз­но­об­раз­ный архео­ло­ги­че­ский мате­ри­ал, кото­рый дати­ру­ет­ся в пре­де­лах II — пер­вой поло­ви­ны — III вв., а так­же моне­ты. Это тет­рас­са­рий с изо­бра­же­ни­ем на лице­вой сто­роне Девы в рост 161—181 гг. и моне­ты вре­ме­ни Сеп­ти­мия Севе­ра — 193—211 гг. Наи­бо­лее позд­ние моне­ты из слоя пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да не выхо­дят за пре­де­лы пер­вой чет­вер­ти III в.

Зда­ние пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да вне­зап­но погиб­ло в пер­вой поло­вине III в., но в ско­ром вре­ме­ни были вос­ста­нов­ле­но на том же месте. Сте­ны зда­ния вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, с запад­ной сто­ро­ны пере­кры­ва­ли сте­ны пред­ше­ст­ву­ю­ще­го и были при­стро­е­ны вплот­ную к ним или воз­веде­ны на очень неболь­шом рас­сто­я­нии. В отли­чие от зда­ния пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, оно содер­жа­ло два ряда поме­ще­ния, по три в каж­дом. Осо­бен­ность его пла­на заклю­ча­лась в том, что дли­на цен­траль­ной части вто­ро­го ряда была 11 м, запад­но­го — 12,5 м. Это созда­ва­ло уступ на север­ной фасад­ной сто­роне. Такое реше­ние обу­слав­ли­ва­лось необ­хо­ди­мо­стью отсту­пить от боль­шо­го бас­сей­на терм, кото­рый нахо­дил­ся в 2,5 м к севе­ро-восто­ку от север­ной сте­ны зда­ния.

Луч­ше дру­гих сохра­ни­лась запад­ная сте­на зда­ния вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, клад­ка кото­рой утол­ща­ла сте­ну зда­ния пред­ше­ст­ву­ю­ще­го, дости­гая вме­сте с ней 1,2—1,4 м тол­щи­ны. Сохра­нив­ши­е­ся почти везде сте­ны, кро­ме запад­ной, состав­ля­ли заглуб­лен­ный цоколь построй­ки. Каж­дый ряд зда­ния состо­ял из 3 поме­ще­ний. Уро­вень гли­ня­но­го пола был на 0,6 м выше пола пред­ше­ст­ву­ю­ще­го пери­о­да. На такую же высоту под­нял­ся уро­вень при­ле­гаю­щих улиц. Сте­ны сохра­ни­лись в отдель­ных местах на 0,1—0,2 м. В выше­ле­жа­щих сло­ях были най­де­ны круп­ные пря­мо­уголь­ные теса­ные бло­ки. Они мог­ли при­над­ле­жать обли­цов­ке раз­ру­шен­ных стен зда­ния вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да. Шири­на запад­но­го ряда поме­ще­ний 4,5 м, восточ­но­го — 3,5 м. Сте­на, оде­ляв­шая поме­ще­ния запад­но­го ряда от восточ­но­го, была воз­веде­на на 0,8 м восточ­нее сте­ны пер­во­го стро­и­тель­но­го пери­о­да. Сло­жен­ная по одно­му уров­ню в поме­ще­нии XVI, она явля­лась осно­ва­ни­ем плот­но утрам­бо­ван­но­го ров­но­го и твер­до­го гли­но­бит­но­го пола. На этом уровне най­де­ны три пря­мо­уголь­ные хоро­шо теса­ные пли­ты из извест­ня­ка раз­ме­ра­ми 0,4 × 0,6 × 0,6 и 0,4 × 0,7 × 0,6 м, веро­ят­но, при­над­ле­жав­шие обли­цов­ке соору­же­ния. Вдоль фаса­да зда­ния, как и преды­ду­ще­го стро­и­тель­но­го пери­о­да, были пор­ти­ки, кров­ля кото­рых под­дер­жи­ва­лась колон­на­дой. Судя по месту колон­ны у севе­ро-запад­но­го угла, пор­тик мог быть и на север­ном фаса­де, но не ясно, на всем ли его про­тя­же­нии. Зафик­си­ро­ва­ны места уста­нов­ки шести колонн вдоль запад­но­го и южно­го фаса­дов.

База и плинт колонн выте­са­ны из одно­го бло­ка извест­ня­ка мест­ной поро­ды. Плинт име­ет раз­ме­ры 7 × 27 см. Базы дори­че­ско­го орде­ра; их про­филь пред­став­ля­ет чет­верть вала, выпук­лый реме­шок и полоч­ку. Тес­ка кам­ня тща­тель­ная, про­пор­ции изящ­ные. Сти­ло­ба­том колонн слу­жи­ли пря­мо­уголь­ные бло­ки извест­ня­ка, раз­ме­ры кото­рых незна­чи­тель­но коле­ба­лись — 0,5—0, 55 × 0,4—0,5 м. Вдоль запад­но­го фаса­да най­де­ны четы­ре базы, из кото­рых одна ока­за­лась раз­би­той. Вдоль южно­го фаса­да обна­ру­же­ны базы еще двух колонн: одна угло­вая in si­tu, место дру­гой опре­де­ля­лось по сти­ло­ба­ту. Еще одна силь­но повреж­ден­ная база ока­за­лась исполь­зо­ван­ной в клад­ке водо­сточ­но­го кана­ла VI в. В восточ­ном фаса­де были най­де­ны две плос­кие пли­ты, кото­рые пер­во­на­чаль­но мог­ли быть сти­ло­ба­та­ми колонн. Они лежа­ли на спе­ци­аль­ных под­став­ках. Воз­мож­но, зда­ние это­го стро­и­тель­но­го пери­о­да до построй­ки вто­ро­го ряда поме­ще­ний име­ло пор­тик и с восточ­ной сто­ро­ны.

Южное поме­ще­ние восточ­но­го ряда име­ло крыль­цо, кото­рое выхо­ди­ло за линию сте­ны на 1,6 м. Порог крыль­ца пред­став­лял хоро­шо теса­ную пли­ту раз­ме­ра­ми 0,4 × 0,4 × 1,1 м с пря­мо­уголь­ной выем­кой. Про­стран­ство меж­ду сте­ной и пли­той выров­не­но залив­кой извест­ко­во­го рас­т­во­ра. С внеш­ней сто­ро­ны пли­ты поро­га най­де­на лежав­шей на боко­вой сто­роне часть ство­ла колон­ны. Ее диа­метр 0,35 м, дли­на 0,9—1,0 м. Раз­ни­ца в раз­ме­рах с осталь­ны­ми колон­на­ми, воз­мож­но, ука­зы­ва­ет на отсут­ст­вие пор­ти­ка с восточ­ной сто­ро­ны.

Архео­ло­ги­че­ский мате­ри­ал в слое вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да немно­го­чис­лен­ный. Моне­ты пред­став­ле­ны выпус­ка­ми 222—235 гг. При этом сле­ду­ет под­черк­нуть, что в том же гори­зон­те в сосед­них построй­ках нумиз­ма­ти­че­ский мате­ри­ал дати­ру­ет­ся 240—250 гг.¹⁰¹

На осно­ва­нии того, что опи­сан­ное зда­ние пер­во­го и вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­дов явля­ют­ся наи­бо­лее тор­же­ст­вен­ны­ми сре­ди постро­ек, рас­ко­пан­ных на терри­то­рии цита­де­ли, И. А. Анто­но­ва ранее счи­та­ла воз­мож­ным рас­смат­ри­вать его как адми­ни­ст­ра­тив­ный центр хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции вто­рой поло­ви­ны II — пер­вой поло­ви­ны III вв. При­чем, на осно­ва­нии наход­ки в цита­де­ли латин­ской стро­и­тель­ной над­пи­си 250 г.¹⁰², иссле­до­ва­тель­ни­ца пола­га­ла, что, види­мо, имен­но это зда­ние мож­но отож­дествлять с пре­то­ри­ем или прин­ци­пи­ей, где рас­по­ла­га­лась схо­ла прин­ци­па­лов, вос­ста­нов­лен­ная под руко­вод­ст­вом цен­ту­ри­о­на I Ита­лий­ско­го леги­о­на Мар­ка Рати­на Сатур­ни­на¹⁰³.

Одна­ко вряд ли такой вывод мож­но счи­тать в доста­точ­ной сте­пе­ни аргу­мен­ти­ро­ван­ным. Как сей­час хоро­шо извест­но, пре­то­рии и прин­ци­пии ста­ци­о­нар­ных рим­ских воен­ных лаге­рей на терри­то­рии рим­ских про­вин­ций уже со вто­рой поло­ви­ны I в. име­ли доста­точ­но усто­яв­шу­ю­ся пла­ни­ров­ку¹⁰⁴. Глав­ным ее эле­мен­том были внут­рен­ние дво­ры, вокруг кото­рых по пери­мет­ру кон­цен­три­ро­ва­лись поме­ще­ния раз­лич­но­го назна­че­ния, в том чис­ле и схо­лы¹⁰⁵. В про­ти­во­по­лож­ность это­му, в так назы­вае­мом адми­ни­ст­ра­тив­ном зда­нии хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции и пер­во­го, и вто­ро­го стро­и­тель­ных пери­о­дов, внут­рен­ний двор отсут­ст­во­вал, и оно состо­я­ло из двух рядов срав­ни­тель­но неболь­ших поме­ще­ний, окру­жен­ных колон­на­дой. Что же каса­ет­ся выво­да о парад­ном харак­те­ре поме­ще­ний, сде­лан­ном на осно­ва­нии нали­чия здесь рас­пис­ной шту­ка­тур­ки, то сле­ду­ет заме­тить, что ана­ло­гич­ной шту­ка­тур­кой были покры­ты сте­ны не толь­ко это­го зда­ния, но и сосед­них с ним поме­ще­ний, пред­на­зна­чав­ших­ся для раз­ме­ще­ния сол­дат. Поми­мо это­го, раз­ме­ще­ние так назы­вае­мо­го адми­ни­ст­ра­тив­но­го зда­ния хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции в севе­ро-запад­ной части цита­де­ли, рядом с казар­мен­ны­ми поме­ще­ни­я­ми и тер­ма­ми, так­же не поз­во­ля­ет видеть в нем пре­то­рий или прин­ци­пию, кото­рые в рим­ских воен­ных лаге­рях нахо­ди­лись пре­иму­ще­ст­вен­но в цен­тре. К тому же пре­то­рий, как пра­ви­ло, был рези­ден­ци­ей лега­та леги­о­на¹⁰⁶, а в Хер­со­не­се выс­шим воен­ным долж­ност­ным лицом был три­бун и, сле­до­ва­тель­но, для его раз­ме­ще­ния долж­на была быть воз­веде­на построй­ка несколь­ко ино­го пла­на¹⁰⁷.

Есте­ствен­но, в дан­ном слу­чае нель­зя меха­ни­че­ски пере­но­сить на Хер­со­нес те прин­ци­пы пла­ни­ров­ки воен­ных лаге­рей, кото­рые сло­жи­лись в прак­ти­ке воен­но­го стро­и­тель­ства в про­вин­ци­ях. В то же вре­мя, несмот­ря на опре­де­лен­ные нор­мы, пла­ни­ров­ка рим­ских воен­ных лаге­ре в зави­си­мо­сти от раз­лич­ных обсто­я­тельств и вре­ме­ни варьи­ро­ва­лась, хотя наи­бо­лее общие ее прин­ци­пы оста­ва­лись на про­тя­же­нии веков неиз­мен­ны­ми¹⁰⁸. При­ме­ром это­го может слу­жить Хер­со­нес. Здесь рим­ские воен­но­слу­жа­щие рас­по­ла­га­лась в пре­де­лах антич­но­го горо­да, чем, без­услов­но, объ­яс­ня­ет­ся опре­де­лен­ная спе­ци­фи­ка в раз­ме­ще­нии постро­ек на терри­то­рии цита­де­ли. Но, учи­ты­вая тот исклю­чи­тель­но важ­ный факт, что на огром­ных терри­то­ри­ях, вхо­див­ших в состав Рим­ской импе­рии, с завид­ным посто­ян­ст­вом повто­ря­ют­ся одни и те же эле­мен­ты застрой­ки рим­ских воен­ных лаге­рей (прин­ци­пии, пре­то­рии, тер­мы, казар­мы и др.), при интер­пре­та­ции постро­ек рим­ской цита­де­ли Хер­со­не­са все же сле­ду­ет исхо­дить из более или менее усто­яв­шей­ся прак­ти­ки воз­веде­ния тех или иных воен­ных постро­ек. Об этом доста­точ­но нагляд­но свиде­тель­ст­ву­ют и мате­ри­а­лы рас­ко­пок хер­со­нес­ской цита­де­ли, в част­но­сти, казар­мен­ных поме­ще­ний и терм, кото­рые нахо­дят себе близ­кие ана­ло­гии в пунк­тах дис­ло­ка­ции рим­ских войск на терри­то­рии про­вин­ций.

Не пре­тен­дуя на окон­ча­тель­ное реше­ние вопро­са об атри­бу­ции опи­сан­но­го ком­плек­са, сле­ду­ет ука­зать, что по сво­е­му пла­ни­ро­воч­но­му реше­нию это зда­ние наи­бо­лее близ­ко не пре­то­рию или прин­ци­пии, а жилым поме­ще­ни­ям, пред­на­зна­чав­шим­ся для раз­ме­ще­ния выс­ших долж­ност­ных лиц хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции — леги­он­ных цен­ту­ри­о­нов или воен­ных три­бу­нов¹⁰⁹. Это пред­по­ло­же­ние вполне веро­ят­но, если вспом­нить, что Хер­со­нес во вто­рой поло­вине II в. был рези­ден­ци­ей воен­но­го три­бу­на, коман­до­вав­ше­го все­ми рим­ски­ми вой­ска­ми в Тав­ри­ке¹¹⁰. Не исклю­че­но, что имен­но это зда­ние и было его рези­ден­ци­ей, а позд­нее здесь мог жить цен­ту­ри­он, кото­рый в середине III в. стал выс­шим рим­ским воен­ным долж­ност­ным лицом в Хер­со­не­се.

Scho­la prin­ci­pa­lium. Недав­но в Хер­со­не­се была обна­ру­же­на над­пись, свиде­тель­ст­ву­ю­щая о том, что в 250 г. пре­по­зит хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции Марк Ратин Сатур­нин, види­мо, на терри­то­рии цита­де­ли, на свои сред­ства вос­ста­но­вил scho­lae prin­ci­pa­lium (Рис. 2)¹¹¹.

Рис. 2. Над­пись 250 г. из рас­ко­пок цита­де­ли Хер­со­не­са.

Пер­во­на­чаль­но схо­лой (scho­la от гре­че­ско­го — досуг, отдых, место встре­чи учи­те­ля с уче­ни­ка­ми) назы­ва­лись полу­круг­лые камен­ные ска­мьи или неболь­шие ком­на­ты со ска­мей­ка­ми для сиде­ния, а позд­нее — неболь­шие поме­ще­ния в прин­ци­пи­ях рим­ских воен­ных лаге­рей, рас­по­ла­гав­ши­е­ся, как пра­ви­ло, неда­ле­ко от офи­цер­ских казарм¹¹². Такие поме­ще­ния выпол­ня­ли роль свое­об­раз­ных клу­бов и одно­вре­мен­но явля­лись свя­ти­ли­ща­ми млад­ших офи­це­ров. Они укра­ша­лись стен­ной рос­пи­сью, алта­ря­ми и ста­ту­я­ми, в том чис­ле и над­пи­ся­ми, воз­двиг­ну­ты­ми чле­на­ми тако­го клу­ба раз­лич­ным боже­ствам. Наи­бо­лее яркий при­мер это­го — scho­lae, рас­ко­пан­ная в Лам­бе­си­се на терри­то­рии Нуми­дии, в север­ной части кото­рой in si­tu сто­ял ряд алта­рей и дру­гих мону­мен­тов¹¹³. Ана­ло­гич­ные scho­lae эпи­гра­фи­че­ски­ми памят­ни­ка­ми засвиде­тель­ст­во­ва­ны в Аквин­ке, Кар­нун­те, Бри­ге­ции, Мизене, Лугдуне, Риме, Вими­ни­ции. Архео­ло­ги­че­ски схо­лы частич­но или пол­но­стью иссле­до­ва­ны в Нови­зи­у­ме, Инч­татхи­ле, Кар­нун­те, Вете­ре, Цер­леоне¹¹⁴, а так­же, воз­мож­но, в Алене, Нове и Бала­кла­ве¹¹⁵. Теперь, исхо­дя из содер­жа­ния над­пи­си 250 г., нали­чие scho­lae prin­ci­pa­lium эпи­гра­фи­че­ски засвиде­тель­ст­во­ва­на и в Хер­со­не­се. На осно­ва­нии содер­жа­ния над­пи­си мож­но уве­рен­но гово­рить, что это соору­же­ние было постро­е­но, веро­ят­но, еще во вто­рой поло­вине II в., а после зем­ле­тря­се­ния вто­рой чет­вер­ти III в. было вос­ста­нов­ле­но.

К сожа­ле­нию, как уже гово­ри­лось, пока нель­зя более или менее уве­рен­но свя­зать какие либо стро­и­тель­ные остат­ки, иссле­до­ван­ные на терри­то­рии цита­де­ли, со scho­lae prin­ci­pa­lium. Но име­ет­ся ряд кос­вен­ных дан­ных, поз­во­ля­ю­щих в пред­по­ло­жи­тель­ном плане лока­ли­зо­вать это соору­же­ние, а, может быть, и место­на­хож­де­ние прин­ци­пии, в ком­плекс кото­рой мог­ла быть вклю­че­на scho­lae prin­ci­pa­lium.

При рас­коп­ках сред­не­ве­ко­вых терм на южной пло­ща­ди цита­де­ли в 1990 г., нача­ло функ­ци­о­ни­ро­ва­ния кото­рых есть осно­ва­ния отно­сить к VI в. (Рис. 1, 4), в вымост­ке пола фри­гида­рия была обна­ру­же­на над­пись 250 г. и почет­ный декрет в честь Т. Авре­лия Каль­пур­ни­а­на Апол­ло­нида¹¹⁶. Отсут­ст­вие на месте терм стро­и­тель­ных остат­ков более ран­не­го вре­ме­ни с извест­ной долей веро­ят­но­сти поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать, что перед воз­веде­ни­ем терм VI в. нахо­див­ши­е­ся здесь зда­ния II—III в. были разо­бра­ны, а камень пошел на соору­же­ние новой построй­ки. Исхо­дя из это­го, мож­но пред­по­ло­жить, что имен­но где-то на южной пло­ща­ди цита­де­ли или рядом с ней во II—III в. рас­по­ла­га­лось scho­lae prin­ci­pa­lium или зда­ние прин­ци­пии со схо­лой¹¹⁷. Есте­ствен­но, кате­го­ри­че­ски наста­и­вать на этом сей­час нель­зя, так как вряд ли на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са имел­ся лагер­ный форум, как это было в клас­си­че­ских леги­он­ных лаге­рях¹¹⁸. Ведь здесь дис­ло­ци­ро­ва­лась лишь рим­ская век­сил­ля­ция, а не леги­он, чем и были обу­слов­ле­ны осо­бен­но­сти ее застрой­ки. Одна­ко кон­цен­тра­ция ука­зан­ных над­пи­сей в тер­мах VI—VIII вв. кос­вен­но ука­зы­ва­ет на воз­мож­ность имен­но тако­го рас­по­ло­же­ния схо­лы.

Тер­мы. Поми­мо казар­мен­ных поме­ще­ний и зда­ний, пред­на­зна­чав­ших­ся для раз­ме­ще­ния команд­но­го соста­ва хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции, а так­же scho­lae prin­ci­pa­lium, наи­бо­лее инте­рес­ным ком­плек­сом, рас­ко­пан­ным на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, явля­ют­ся тер­мы (Рис. 1, 5).

Тер­мы были откры­ты в 1906 г. к восто­ку от баш­ни XIX. В Отче­те архео­ло­ги­че­ской комис­сии за 1906 г. при­веде­но ниже­сле­дую­щее их опи­са­ние: «К юго-восто­ку от баш­ни «З», в ниж­нем слое откры­ты остат­ки двух поме­ще­ний рим­ской бани «р». Клад­ка стен бани — буто­вая на цемян­ке, ошту­ка­ту­ре­на цемян­кой. В севе­ро-запад­ном поме­ще­нии цемя­ноч­ный пол поко­ит­ся на 24 кир­пич­ных стол­би­ках, высотою 0,44 м, сло­жен­ных на проч­ной крас­ной цемян­ке. С севе­ро-запа­да у поме­ще­ния нахо­дит­ся кир­пич­ная арка № 3, высотой 0,48 м, с юго-восто­ка — обру­шив­ша­я­ся арка № 2, обе для топок. Пол юго-восточ­но­го поме­ще­ния поко­ил­ся на 30 стол­би­ках. В этом поме­ще­нии обна­ру­же­ны кир­пич­ные арки №№ 4 и 5. Кир­пич­ная арка № 1 соеди­ня­ет оба поме­ще­ния»¹¹⁹. В нача­ле 70-х годов работы в этом рай­оне были про­дол­же­ны, что поз­во­ли­ло не толь­ко пол­но­стью открыть весь ком­плекс, но и про­следить исто­рию его стро­и­тель­ства и функ­ци­о­ни­ро­ва­ния. Впо­след­ст­вии поме­ще­ния терм, рас­ко­пан­ные К. К. Кос­ц­юш­ко-Валю­жи­ни­чем, полу­чи­ли поряд­ко­вые номе­ра 2, 8, 9 (Рис. 3).

Рис 3. Схе­ма­ти­че­ский план терм рим­ско­го гар­ни­зо­на на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са по И. А. Анто­но­вой. а — печи; б — ван­ны; в — ска­мья.

Поме­ще­ния 8 и 9 на два мет­ра высту­па­ют к восто­ку за внеш­нюю сте­ну осталь­ных поме­ще­ний терм. Все их сте­ны, кро­ме запад­ной, сло­же­ны из круп­ных теса­ных бло­ков, но в насто­я­щее вре­мя сохра­ни­лись пло­хо. Их тол­щи­на 0,65 м. Отме­чен­ные выше 30 стол­би­ков квад­рат­но­го кир­пи­ча в поме­ще­нии 9 и 24 в поме­ще­нии 8, свиде­тель­ст­ву­ют в поль­зу выво­да о том, что они могут быть атри­бу­ти­ро­ва­ны как каль­да­рий (пом. 9)¹²⁰ и тепида­рий (пом. 8)¹²¹. В поме­ще­нии 9 зафик­си­ро­ва­но устье печи, сде­лан­ной в запад­ной стене на рас­сто­я­нии одно­го мет­ра от баш­ни XIX.

Архео­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния пока­за­ли, что поме­ще­ния 8 и 9 были при­стро­е­ны с севе­ро-восто­ка к обо­ро­ни­тель­ной стене более ран­не­го вре­ме­ни (кур­ти­на 21), чем и объ­яс­ня­ет­ся зна­чи­тель­ная тол­щи­на сте­ны (1, 1 м), отде­ляв­шая топоч­ное поме­ще­ние (пре­фу­рий)¹²² от поме­ще­ний каль­да­рия и тепида­рия. Эта обо­ро­ни­тель­ная сте­на была соору­же­на еще в элли­ни­сти­че­ский пери­од и пред­став­ля­ла собой обыч­ное для Хер­со­не­са соору­же­ние трех­слой­ной двух­ли­це­вой клад­ки с пере­вя­зью фасад­ных сло­ев во всех рядах. При построй­ке терм ее внут­рен­няя сто­ро­на не была разо­бра­на, а исполь­зо­ва­на при соору­же­нии терм. Про­ход из поме­ще­ния 2 с печа­ми (пре­фу­рий) в поме­ще­ние 8 (тепида­рий) осу­ществлял­ся через две­ри в южной стене.

С восто­ка к поме­ще­нию 8 при­мы­ка­ло поме­ще­ние 1, частич­но рас­ко­пан­ное в 1906 г. Вслед­ст­вие это­го его восточ­ная часть почти пол­но­стью раз­ру­ше­на. Где рас­по­ла­гал­ся вход в это поме­ще­ние, уста­но­вить не уда­лось, но, ско­рее все­го, он был с восточ­ной сто­ро­ны. Вто­рой двер­ной про­ем отде­лен от пер­во­го обли­цо­воч­ным тор­цом сте­ны 21 кур­ти­ны и вдоль ран­ней обо­ро­ни­тель­ной сте­ны вел в топоч­ное поме­ще­ний 2 (пре­фу­рий).

Раз­ме­ры поме­ще­ния 1—5,3 × 4,5 м, его пол вымо­щен извест­ня­ко­вы­ми пли­та­ми раз­лич­ной, ино­гда непра­виль­ной фор­мы, но плот­но при­гнан­ны­ми одна к дру­гой¹²³. Вдоль южной и запад­ной стен идет угло­вая камен­ная ска­мья дли­ной 3,5 м у южной сте­ны и 2 м у запад­ной. У поро­га зафик­си­ро­ва­на сту­пень из теса­но­го бло­ка, загла­жен­но­го и стер­то­го по цен­тру. Рядом лежа­ли два бло­ка, веро­ят­но, от арки две­рей. Спра­ва от две­рей, веду­щих в поме­ще­ние 8 (тепида­рий), так­же име­лась корот­кая камен­ная сте­на. В полу, у запад­ной и север­ной стен, в вымост­ке сде­лан водо­сточ­ный канал сече­ни­ем 0,20 × 0,15 м с камен­ным дном. Пли­ты вымост­ки пола силь­но потер­ты от дли­тель­но­го исполь­зо­ва­ния. Под этим полом была выяв­ле­на еще одна, види­мо, более ран­няя вымост­ка. Вдоль не сохра­нив­шей­ся южной сте­ны был сде­лан сточ­ный канал с обли­цо­ван­ны­ми пли­та­ми ложем 0,3 × 0,3 × 0,4 м. Он начи­нал­ся в поме­ще­нии 5 и был пере­крыт пли­та­ми вро­вень с полом. Поме­ще­ние 1, судя по его кон­струк­тив­ным осо­бен­но­стям и нали­чию ска­мей, веро­ят­но, может быть опре­де­ле­но как вести­бюль или апо­ди­те­рий¹²⁴ (Рис. 3).

В 1970 г. было досле­до­ва­но и поме­ще­ние 2, при­мы­кав­шее с юга к остат­кам XIX круг­лой баш­ни, где рас­по­ла­га­лось четы­ре печи, направ­лен­ные устья­ми внутрь это­го поме­ще­ния. Но если три печи обра­ще­ны к поме­ще­ни­ям 6 и 9, то чет­вер­тая печь — в поме­ще­ние 3, рас­по­ла­гав­ше­е­ся к восто­ку¹²⁵. Раз­ме­ры поме­ще­ния с печа­ми (пре­фу­рий) — 7 × 5 м.

Как уже отме­ча­лось, поме­ще­ние 2 (пре­фу­рий), а так­же поме­ще­ния 8 (тапида­рий) и 9 (каль­да­рий) были при­стро­е­ны соот­вет­ст­вен­но с внут­рен­ней и внеш­ней сто­ро­ны обо­ро­ни­тель­ной сте­ны 21 кур­ти­ны, кото­рая по клад­ке иден­тич­на фаса­дам башен XVI, XVII, XVIII, дати­ру­ю­щи­ми­ся III в. до н. э. Это поз­во­ля­ет с боль­шой долей уве­рен­но­сти заклю­чить, что соору­же­ние терм и новой обо­ро­ни­тель­ной сте­ны 21 кур­ти­ны, рас­по­ла­гав­шей­ся в это вре­мя бли­же к бере­гу Каран­тин­ной бух­ты, было осу­щест­вле­но одно­вре­мен­но (Рис. 1).

Пла­ни­ров­ка рас­ко­пан­ных поме­ще­ний и ряд кон­струк­тив­ных осо­бен­но­стей печей поз­во­ли­ли И. А. Анто­но­вой и Л. А. Арка­до­вой (Рыжо­вой) сде­лать вывод о том, что поме­ще­ния 1, 2, 8, 9 пред­став­ля­ли собой пер­вые на терри­то­рии цита­де­ли неболь­шие по пло­ща­ди тер­мы, воз­веден­ные здесь рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми око­ло середи­ны II в. Одно­вре­мен­но со стро­и­тель­ст­вом этих терм пло­щадь цита­де­ли была уве­ли­че­на, о чем свиде­тель­ст­ву­ет воз­веде­ние новой 21 кур­ти­ны обо­ро­ни­тель­ных стен. Впо­след­ст­вии тер­мы были рас­ши­ре­ны, о чем свиде­тель­ст­ву­ют поме­ще­ния 3, 4, 5, 6, 7 и бас­сейн, рас­по­ло­жен­ные к восто­ку от опи­сан­но­го ком­плек­са бан­ных поме­ще­ний.

Поме­ще­ние 3, раз­ме­ра­ми 4 × 5,6 м, рас­по­ла­га­лось к восто­ку от поме­ще­ния 2 (пре­фу­рия) и, веро­ят­но, явля­лось каль­да­ри­ем. Все сте­ны, кро­ме север­ной, сло­же­ны из некруп­но­го кам­ня пря­мо­уголь­ной фор­мы (0,25 × 0,15 м) на цемя­ноч­ном рас­т­во­ре с обиль­ной при­ме­сью тол­че­ной кера­ми­ки. Их тол­щи­на 0,6 × 0,7 м. Верх­ний ряд клад­ки стен, види­мо цоколь­ный, состав­ля­ли пря­мо­уголь­ные чисто теса­ные бло­ки извест­ня­ка раз­ме­ра­ми 1 × 0,6 × 0,2 м и 0,7 × 0,6 × 0,2 м, уло­жен­ные на буто­вую клад­ку плаш­мя. Север­ная сте­на, отде­ляв­шая поме­ще­ние 3 от поме­ще­ния 2, по тол­щине пре­вос­хо­дит все осталь­ные и состав­ля­ет 1,1 м. С внут­рен­ней сто­ро­ны, у печи, на рас­сто­я­нии 1,7 м она уси­ле­на высту­пом и име­ет на этом про­тя­же­нии тол­щи­ну 1,35 м. Не исклю­че­но, что это было обу­слов­ле­но тем, что имен­но здесь раз­ме­щал­ся бак с водой, а с внеш­ней сто­ро­ны сте­ны, у высту­па, был обо­рудо­ван коло­дец.

Пол гипо­ка­у­ста поме­ще­ния 3 был залит цемя­ноч­ным рас­т­во­ром, а на нем пер­во­на­чаль­но были уста­нов­ле­ны стол­би­ки из пес­ча­ни­ка или извест­ня­ка высотой 0,3—0, 5 и диа­мет­ром 0,25—0,30 м. Эти стол­би­ки име­ли пря­мо­уголь­ные пли­ты осно­ва­ния и навер­шия, высе­чен­ные из одно­го бло­ка кам­ня со стол­би­ка­ми. Ниж­няя пли­та име­ла раз­ме­ры 0,4 × 0,4 × 0,22 м, верх­няя была мень­ше — 0,38 × 0,35 × 0,1 м. Боль­шая часть стол­би­ков оплы­ла и раз­ру­ши­лась, но коли­че­ство их рядов опре­де­ле­но точ­но. По про­доль­но­му сече­нию поме­ще­ния 3 было уста­нов­ле­но 8, а по попе­ре­ч­но­му — 6 рядов. Таким обра­зом, пер­во­на­чаль­но здесь было 48 камен­ных стол­би­ков, а рас­сто­я­ние меж­ду ряда­ми состав­ля­ло 0,25—0,30 м.

Вслед­ст­вие дей­ст­вия высо­кой тем­пе­ра­ту­ры со вре­ме­нем камен­ные под­пор­ки-стол­би­ки пола были повреж­де­ны. Поэто­му в гипо­ка­у­сте, види­мо, позд­нее в допол­не­нии к ним были исполь­зо­ва­ны водо­про­вод­ные тру­бы, кото­рые уже были в употреб­ле­нии. Посколь­ку раз­ме­ры ряда водо­про­вод­ных труб были по высо­те мень­ше камен­ных стол­би­ков на них или под них под­кла­ды­ва­лись фраг­мен­ты чере­пи­цы. На неко­то­рых из них име­лись клей­ма V Македон­ско­го, XI Клав­ди­е­ва леги­о­нов и аббре­ви­а­ту­ра VE­MI. Для ниж­них под­ста­вок исполь­зо­ва­лись и камен­ные бло­ки, уло­жен­ные на рас­т­вор. В несколь­ких слу­ча­ях водо­про­вод­ные тру­бы были уста­нов­ле­ны на пере­го­рев­ших извест­ня­ко­вых или пес­ча­ни­ко­вых стол­би­ках, а в одном месте под­став­кой слу­жи­ла мра­мор­ная база колон­ны¹²⁶. Тру­бы сто­я­ли без какой-либо систе­мы, ску­че­но на одних участ­ках и раз­ря­же­но на дру­гих. Все­го при рас­коп­ках поме­ще­ния 3 обна­ру­же­но 35 фраг­мен­тов целых желоб­ча­тых и глад­котя­ну­тых, с отвер­сти­ем в боко­вой стен­ке и без отвер­стий, труб¹²⁷.

Поме­ще­ние 4 терм, раз­ме­ра­ми 4,7 × 3,5 м, види­мо, тепида­рий, было смеж­ным с поме­ще­ни­ем 3 и рас­по­ла­га­лось к восто­ку от него. Оно силь­но раз­ру­ше­но сред­не­ве­ко­вы­ми водо­сто­ка­ми и адми­ни­ст­ра­тив­ным зда­ни­ем хер­со­нес­ской фемы IX в., фун­да­мент кото­ро­го опу­щен до цемя­ноч­но­го пола поме­ще­ния 4¹²⁸. При соору­же­нии сред­не­ве­ко­вых водо­сто­ков, дно кото­рых лежа­ло на 0,4 м выше осно­ва­ния тепида­рия, и адми­ни­ст­ра­тив­но­го зда­ния, часть опор­ных стол­би­ков гипо­ка­у­ста была убра­на.

В стене поме­ще­ния 4, смеж­ной с поме­ще­ни­ем 3, для дымо­хо­дов на рас­сто­я­нии 2,4 и 3,13 м от запад­но­го угла остав­ле­ны два про­ема. Шири­на пер­во­го 0,65, а вто­ро­го — 0,5 м. Пол дымо­хо­да 1 нахо­дил­ся на одном уровне с полом гипо­ка­у­ста в поме­ще­нии 4. Под дымо­хо­да 2 вымо­щен извест­ня­ко­вы­ми пли­та­ми и воз­вы­шал­ся над полом гипо­ка­у­ста на 0,15 м. В слое засы­пи в рай­оне дымо­хо­дов обна­ру­же­но мно­го золы. В гипо­ка­у­сте поме­ще­ния 4 было уста­нов­ле­но пять рядов пес­ча­ных стол­би­ков, кото­рые в юго-запад­ной части не сохра­ни­лись. Во вто­ром ряду, поми­мо стол­би­ков, зафик­си­ро­ва­на водо­про­вод­ная тру­ба на под­став­ке, состо­яв­шей из остат­ков пес­ча­но­го стол­би­ка, слоя цемян­ки и одной чере­пи­цы.

Поме­ще­ние 5, кото­рое может быть опре­де­ле­но как фри­гида­рий¹²⁹, рас­по­ла­га­лось в восточ­ном ряду ком­плек­са терм и явля­лось смеж­ным с поме­ще­ни­ем 4 с запа­да, поме­ще­ни­ем 6 — с юга и поме­ще­ни­ем 1 — с севе­ра¹³⁰. Его раз­ме­ры 7 × 5,7 м. Клад­ка севе­ро-запад­ной сте­ны поме­ще­ния нару­ше­на при соору­же­нии могил каран­тин­но­го клад­би­ща XIX в. Южная сте­на и юго-запад­ный угол раз­ру­ше­ны под­валь­ной ямой сред­не­ве­ко­во­го дома. Восточ­ная сте­на, рас­ко­пан­ная еще в 1906 г., сохра­ни­лась толь­ко на один, места­ми на два ряда клад­ки. В запад­ной стене выруб­лен про­ем для сред­не­ве­ко­во­го водо­сто­ка, а южная сте­на частич­но пере­ло­же­на в сред­не­ве­ко­вое вре­мя.

Пол поме­ще­ния 5 был вымо­щен раз­но­мер­ны­ми, плот­но при­гнан­ны­ми одна к дру­гой пли­та­ми. Вдоль южной и восточ­ной стен уло­же­ны пли­ты, часть кото­рых у стен округ­ло под­ни­ма­лась, обра­зуя как бы валик, пред­о­хра­няв­ший от попа­да­ния вла­ги в швы камен­ной клад­ки. Сток воды был осу­щест­влен доста­точ­но про­сто. Канал, начи­на­ясь в север­ной части вымо­щен­но­го камен­ны­ми пли­та­ми пола поме­ще­ния 5, идет далее вдоль южной сте­ны поме­ще­ния 1 (апо­ди­те­рия) и пово­ра­чи­ва­ет к обо­ро­ни­тель­ной стене на восток. В пре­де­лах поме­ще­ний его сече­ние 0,3 × 0,4 м. Свер­ху канал пере­крыт камен­ной вымост­кой пола, а в поме­ще­нии 5, у его нача­ла, постав­ле­ны две глад­ко теса­ные, хоро­шо подо­гнан­ные друг к дру­гу пли­ты. Левый конец пли­ты под­ни­мал­ся на нуж­ную высоту, уве­ли­чи­вая, умень­шая или закры­вая отвер­стие для сто­ка воды. Полы в этой части зда­ния, меж­ду южной и север­ной сте­ной, были под­ня­ты, не давая воде про­ни­кать в поме­ще­ние 1 (апо­ди­те­рий).

К север­ной стене поме­ще­ния 5 при­стро­е­ны две доста­точ­но вме­сти­тель­ные ван­ны, внут­ри обли­цо­ван­ные цемян­кой. Ван­ны ори­ен­ти­ро­ва­ны вдоль север­ной сте­ны поме­ще­ния 5, кото­рая отде­ля­ет его от поме­ще­ния 1, и при­мы­ка­ют к камен­ной стене, отде­ля­ю­щей его от поме­ще­ния 4. Пер­во­на­чаль­но была, види­мо, постро­е­на одна ван­на раз­ме­ра­ми 2 × 4,06 м по внеш­ним обме­рам. Ее запад­ная сте­на состо­я­ла из поя­са чере­пи­цы без бор­ти­ков и кир­пи­ча на цемя­ноч­ном рас­т­во­ре. Восточ­ная сто­ро­на ван­ны так­же состо­я­ла из чере­пи­цы с отби­ты­ми бор­ти­ка­ми и кир­пи­ча на цемя­ноч­ном рас­т­во­ре. До разде­ле­ния на две ван­на два­жды покры­ва­лась цемян­кой, о чем свиде­тель­ст­ву­ют два слоя рас­т­во­ра тол­щи­ной 1,5 см. Три слоя цемя­ноч­но­го покры­тия сохра­ни­лись толь­ко в ниж­ней части ван­ны. Попе­ре­ч­ная пере­го­род­ка в ванне при­мы­ка­ет ко вто­ро­му слою цемя­ноч­но­го покры­тия и обли­цо­ва­на третьим сло­ем тол­щи­ной 2 см. После разде­ле­ния на две ван­на ста­ла выше. В свя­зи с этим с наруж­ной и внут­рен­ней сто­ро­ны южной сте­ны были при­стро­е­ны сту­пе­ни, сде­лан­ные из чере­пи­цы и кир­пи­ча на цемя­ноч­ном рас­т­во­ре. Наруж­ная сту­пень сохра­ни­лась с внеш­ней сто­ро­ны восточ­ной части разде­лен­ной ван­ны на дли­ну 0,75 и на высоту 0,33 м. Цемя­ноч­ное, тща­тель­но загла­жен­ное покры­тие, закры­ва­ет щели меж­ду сте­ной ван­ны и сту­пе­нью, а так­же меж­ду сту­пе­нью и пли­та­ми камен­но­го пола. У запад­ной части ван­ны сту­пень сохра­ни­лась места­ми на высоту 0,21 м. Такая же сту­пень была сде­ла­на с внут­рен­ней сто­ро­ны для спус­ка в ван­ну. Шири­на сту­пе­ни в обе­их частях ван­ны 0,35 м, но в восточ­ной части она была сде­ла­на из чере­пи­цы, лишен­ной бор­ти­ков, а в запад­ной — из кир­пи­ча. Мень­шие раз­ме­ры кир­пи­ча заста­ви­ли стро­и­те­лей сло­жить их, отсту­пив от сте­ны ван­ны на 6 см, и забить обра­зо­вав­ше­е­ся про­стран­ство цемян­кой. Высота внут­рен­ней сте­ны рав­ня­лась высо­те наруж­ной и состав­ля­ла 0,33 м. (Рис. 3, 6).

После разде­ле­ния ван­ны на две части их раз­ме­ры ста­ли таки­ми: восточ­ной — 1,78 × 1,4 м, а запад­ной — 1,9 × 1,4 м. Пере­го­род­кой меж­ду ван­на­ми слу­жи­ла сте­на, сло­жен­ная из фраг­мен­тов кро­вель­ной чере­пи­цы на цемя­ноч­ном рас­т­во­ре. Сохра­ни­лось три ряда чере­пи­цы высотой 0,2 м, поло­жен­ных на камен­ную клад­ку из неболь­ших плос­ких кам­ней. Высота камен­ной клад­ки 0,44 м, а общая с чере­пи­цей — от 0,58 до 0,66 м, шири­на — 0,35 м. Вывод воды из каж­дой ван­ны осу­ществлял­ся авто­ном­но. Пер­во­на­чаль­но, когда функ­ци­о­ни­ро­ва­ла одна боль­шая ван­на, сток воды был устро­ен в восточ­ной стене и осу­ществлял­ся в сточ­ный канал под полом. Слив­ное отвер­стие рас­по­ла­га­лось у дна ван­ны, на рас­сто­я­нии 0,55 м от север­ной сте­ны. Диа­метр отвер­стия 0,1 м. Следы мно­го­ра­зо­вых под­ма­зок про­сле­же­ны на сте­нах и полу ван­ны у отвер­стия. Слив воды из запад­ной ван­ны, сде­лан­ный в ее север­ной стене, про­хо­дит через тол­щу сте­ны меж­ду поме­ще­ни­я­ми 1 и 5 и выхо­дит в канал сече­ни­ем 0,15 × 0,15 м, кото­рый идет сна­ча­ла вдоль запад­ной, а затем вдоль север­ной стен поме­ще­ния 1 к сточ­но­му кана­лу. Види­мо, одно­вре­мен­но этот канал слу­жил для отво­да воды и из поме­ще­ния апо­ди­те­рия. Стен­ки и дно кана­ла обра­зо­ва­лись за счет того, что пли­ты вто­рой вымост­ки пола в поме­ще­нии 1 поло­жи­ли, отсту­пив от запад­ной и север­ной стен поме­ще­ния на 0,2 м. Дном кана­ла, таким обра­зом, слу­жи­ли пли­ты пер­вой вымост­ки, а боко­вы­ми стен­ка­ми — камен­ные сте­ны поме­ще­ния и боко­вая грань плит вто­рой поверх­но­сти вымост­ки. Это обсто­я­тель­ство застав­ля­ет думать, что пере­го­род­ка ван­ны и настил вто­ро­го яру­са пола в поме­ще­нии 1 были соору­же­ны одно­вре­мен­но. Пли­ты верх­ней вымост­ки при­мы­ка­ли к южной стене поме­ще­ния вплот­ную.

К ком­плек­су терм отно­сит­ся и поме­ще­ние 6, кото­рое ока­за­лось силь­но раз­ру­ше­но адми­ни­ст­ра­тив­ным зда­ни­ем фемы IX в. Оно име­ло смеж­ную сте­ну с поме­ще­ни­ем 4. На полу гипо­ка­у­ста были зафик­си­ро­ва­ны под­пор­ные стол­би­ки, ана­ло­гич­ные тем, кото­рые откры­ты в поме­ще­ни­ях 3 и 4. Судя по рас­сто­я­нию меж­ду стол­би­ка­ми, пер­во­на­чаль­но их было три ряда. Два из них уни­что­же­ны сте­ной сред­не­ве­ко­во­го дома. Меж­ду стол­би­ка­ми про­сле­же­ны следы кир­пич­но-гли­ня­ных арок. Поме­ще­ние 6 было под полом соеди­не­но дымо­хо­дом с поме­ще­ни­ем 4, про­ем кото­ро­го был шири­ной 0,85 м (Рис. 3)¹³¹.

Наи­боль­ший инте­рес пред­став­ля­ет запад­ная сто­ро­на поме­ще­ния 6, пере­кры­тая сте­ной адми­ни­ст­ра­тив­но­го зда­ния. Сто­я­щие здесь на рас­сто­я­нии 0,5—0,6 м стол­би­ки гипо­ка­у­ста име­ют дру­гой харак­тер. Это два мас­сив­ных квад­рат­ных в сече­нии стол­ба 0,3 × 0,3 и 0,5 × 0,5 м, кото­рые нес­ли на себе арки, сде­лан­ные из кир­пи­чей и кро­вель­ной чере­пи­цы. Все про­стран­ство меж­ду стол­ба­ми было запол­не­но сажей.

К юго-восто­ку от поме­ще­ния 6 нахо­дил­ся бас­сейн с полу­круг­лой эксед­рой в южной части для холод­ной воды, кото­рый замы­кал ком­плекс терм (Рис. 3, 7). Шири­на бас­сей­на 4 м, дли­на по цен­траль­ной оси 8,5 м. В восточ­ной части бас­сей­на попе­ре­ч­ной сте­ной была выде­ле­на инди­виду­аль­ная ван­на раз­ме­ра­ми 4 × 25 м. Спуск воды осу­ществлял­ся в цен­траль­ной части бас­сей­на в канал, про­хо­див­ший под его полом. Пол бас­сей­на в эксед­ре, кото­рый, види­мо, был обма­зан сло­ем цемян­ки, не сохра­нил­ся, так как ван­на в более позд­нее вре­мя дол­го исполь­зо­ва­лась как под­вал или хра­ни­ли­ще¹³².

Ана­лиз стро­и­тель­ных остат­ков на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, кото­рые мож­но в насто­я­щее вре­мя отож­дествлять с тер­ма­ми, свиде­тель­ст­ву­ют, что это был срав­ни­тель­но боль­шой ком­плекс поме­ще­ний, рас­по­ло­жен­ных амфи­лад­но в два ряда по прин­ци­пу повы­ше­ния тем­пе­ра­ту­ры, кото­рый обслу­жи­вал рим­ских воен­но­слу­жа­щих, дис­ло­ци­ро­вав­шей­ся здесь век­сил­ля­ции. Ран­ние тер­мы были неболь­ши­ми и вклю­ча­ли в себя поме­ще­ния 2, 8, 9, а затем были рас­ши­ре­ны за счет поме­ще­ний 1, 3, 4, 5, 6, 7 и бас­сей­на. Судя по архео­ло­ги­че­ско­му мате­ри­а­лу, обна­ру­жен­но­му в про­цес­се рас­ко­пок, ран­ние тер­мы были постро­е­ны не ранее середи­ны II в.¹³³, а затем неод­но­крат­но ремон­ти­ро­ва­лись и рас­ши­ря­лись. Во вто­рой чет­вер­ти III в., как и дру­гие зда­ния на терри­то­рии цита­де­ли, в резуль­та­те зем­ле­тря­се­ния они были раз­ру­ше­ны, о чем свиде­тель­ст­ву­ет нумиз­ма­ти­че­ский мате­ри­ал, обна­ру­жен­ный на полах поме­ще­ний, и завал чере­пи­цы от кров­ли в поме­ще­нии 1, а затем сно­ва отстро­е­ны, при­чем уро­вень полов вто­ро­го стро­и­тель­но­го пери­о­да был под­нят выше на 0,7 м.

Окон­ча­тель­но опи­сан­ные тер­мы, судя по архео­ло­ги­че­ско­му мате­ри­а­лу, пре­кра­ти­ли суще­ст­во­ва­ние в середине — кон­це III в. После это­го поме­ще­ние 5 и ван­на были пре­вра­ще­ны в неболь­шие тер­мы. Инди­виду­аль­ная ван­на была пере­стро­е­на в пре­фу­рий, а ее запад­ная сте­на про­би­та по середине и в про­еме устро­е­на печь. Новое дно ван­ны были под­ня­то, а на ста­рое дно бас­сей­на в сред­ней части были постав­ле­ны в 2—3 ряда стол­би­ки гипо­ка­у­ста. Поверх гипо­ка­у­ста был уло­жен пол из поло­жен­ных плаш­мя кера­мид свер­ху зали­тых сло­ем цемян­ки тол­щи­ной 1,5—2 см. Рас­т­вор загла­жен и обра­зу­ет ров­ную поверх­ность. И. А. Анто­но­ва счи­та­ет, что эти малые тер­мы функ­ци­о­ни­ро­ва­ли на терри­то­рии цита­де­ли до VI в.¹³⁴, когда нача­лось стро­и­тель­ство новых терм на южной пло­ща­ди, кото­рые функ­ци­о­ни­ро­ва­ли здесь на про­тя­же­нии VI—VIII вв.¹³⁵

Тер­мы явля­лись непре­мен­ным атри­бу­том жиз­ни насе­ле­ния Рим­ской импе­рии. Они архео­ло­ги­че­ски зафик­си­ро­ва­ны как в горо­дах, так и на терри­то­рии раз­но­го типа рим­ских воен­ных лаге­рей и укреп­ле­ний¹³⁶. Судя по ана­ло­ги­ям, тер­мы, рас­ко­пан­ные на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, отно­сят­ся к типу неболь­ших по раз­ме­рам бан­ных ком­плек­сов, где поме­ще­ния, как пра­ви­ло, рас­по­ла­га­лись амфи­лад­но¹³⁷. В таких тер­мах одно­вре­мен­но мог­ло нахо­дить­ся не более двух десят­ков чело­век.

Тер­мы, ана­ло­гич­ные хер­со­нес­ским по раз­ме­рам и устрой­ству, обыч­но функ­ци­о­ни­ро­ва­ли на терри­то­рии срав­ни­тель­но неболь­ших рим­ских лаге­рей¹³⁸. Но, если исхо­дить из пло­ща­ди хер­со­нес­ской цита­де­ли, с одной сто­ро­ны, и раз­ме­ров поме­ще­ний терм, с дру­гой, — мож­но доста­точ­но уве­рен­но заклю­чить, что они, види­мо, пред­на­зна­ча­лись не толь­ко для рим­ских воен­но­слу­жа­щих, рас­квар­ти­ро­ван­ных в Хер­со­не­се, но и для сол­дат, кото­рые нес­ли служ­бу в окрест­но­стях это­го цен­тра. Толь­ко в таком слу­чае воз­веде­ние таких терм на терри­то­рии срав­ни­тель­но неболь­шой цита­де­ли Хер­со­не­са было оправ­да­но. Пере­строй­ка терм и их рас­ши­ре­ние во вто­рой поло­вине II в. кос­вен­но свиде­тель­ст­ву­ет о неко­то­ром коли­че­ст­вен­ном уве­ли­че­нии хер­со­нес­ской век­сил­ля­ции в срав­не­нии с середи­ной II в., когда рим­ский гар­ни­зон толь­ко появ­ля­ет­ся в Хер­со­не­се.

Как свиде­тель­ст­ву­ют стра­ти­гра­фи­че­ские наблюде­ния И. А. Анто­но­вой и архео­ло­ги­че­ский мате­ри­ал, обна­ру­жен­ный в ходе рас­ко­пок терм, они были постро­е­ны на терри­то­рии цита­де­ли не ранее середи­ны II в. и функ­ци­о­ни­ро­ва­ли до середи­ны — вто­рой поло­ви­ны III в. Затем поме­ще­ния терм были разо­бра­ны, а поме­ще­ние 5 и бас­сейн были пере­стро­е­ны в неболь­шие тер­мы, кото­рые исполь­зо­ва­лись до VI в. Таким обра­зом, суще­ст­во­ва­ние боль­ших терм хро­но­ло­ги­че­ски сов­па­да­ет с пери­о­дом, когда на терри­то­рии хер­со­нес­ской цита­де­ли дис­ло­ци­ро­вал­ся рим­ский гар­ни­зон. При этом сле­ду­ет под­черк­нуть, что пре­кра­ще­ние функ­ци­о­ни­ро­ва­ния терм хоро­шо согла­су­ет­ся с дан­ны­ми о вре­ме­ни выво­да рим­ских войск из Хер­со­не­са и его окрест­но­стей.

Круг­лое соору­же­ние к восто­ку от калит­ки в 18 кур­тине. В ходе рас­ко­пок на терри­то­рии рим­ской цита­де­ли Хер­со­не­са в 1987 г. на неза­стро­ен­ном про­стран­стве к восто­ку от калит­ки в 18 кур­тине и в 4 м к юго-запа­ду от терм было иссле­до­ва­но круг­лое в плане соору­же­ние диа­мет­ром 3,8 м, углуб­лен­ное в грунт (Рис. 1, 6). По его кра­ям име­лась камен­ная обклад­ка из некруп­ных кам­ней тол­щи­ной 0,2 м, дости­гав­шая места­ми 0,3—0,4 м. На ее восточ­ной сто­роне сохра­нил­ся один ряд клад­ки, а в дру­гих местах — в два ряда кам­ней. Кам­ни клад­ки хоро­шо подо­гна­ны друг к дру­гу и про­ма­за­ны гли­ной. С южной сто­ро­ны соору­же­ния зафик­си­ро­ва­на поло­жен­ная плаш­мя пря­мо­уголь­ная пли­та, закоп­чен­ная и сгла­жен­ная в цен­тре, раз­ме­ра­ми 1,1 × 0,5 × 0,2 м, кото­рая с двух сто­рон была укреп­ле­на пря­мо­уголь­ны­ми извест­ня­ко­вы­ми бло­ка­ми, постав­лен­ны­ми на реб­ро. Блок, рас­по­ло­жен­ный с запа­да, имел раз­ме­ры 0,3 × 0,4 × 0,2 м, а с восто­ка — 0,3 × 0,4 × 0,27 м. Опи­сан­ная кон­струк­ция была, види­мо, поро­гом вхо­да, кото­рый вел в центр круг­ло­го углуб­ле­ния в грун­те. Сфе­ри­че­ское углуб­ле­ние в пре­де­лах круг­лой камен­ной обклад­ки, кро­ме поло­го спус­ка к цен­тру, было обма­за­но белой гли­ной со следа­ми мно­го­крат­но­го дей­ст­вия огня и запол­не­но золой, рых­лым сыпу­чим грун­том с некруп­ным кам­нем, а так­же фраг­мен­та­ми кера­ми­ки пер­вых веков, в основ­ном II—III вв., и позд­не­го сред­не­ве­ко­вья¹³⁹.

И. А. Анто­но­ва, руко­во­див­шая рас­коп­ка­ми, в отче­те ука­за­ла, что, по всей види­мо­сти, опи­сан­ное соору­же­ние пред­став­ля­ло собой алтарь, и при­ве­ла ему ана­ло­гии из Фра­кии, попу­т­но отме­тив, что, в отли­чие от хер­со­нес­ско­го, там такие алта­ри были не круг­лы­ми, а пря­мо­уголь­ны­ми в плане¹⁴⁰. Впо­след­ст­вии такая интер­пре­та­ция рас­ко­пан­но­го соору­же­ния была повто­ре­на в печа­ти¹⁴¹, хотя спе­ци­аль­но вопрос о назна­че­нии рас­смат­ри­вае­мой построй­ки И. А. Анто­но­вой не рас­смат­ри­вал­ся.

Но отсут­ст­вие алта­рей подоб­ной кон­фи­гу­ра­ции на терри­то­рии рим­ских воен­ных лаге­рей¹⁴² и ана­ло­гии, извест­ные по рас­коп­кам дру­гих антич­ных цен­тров Север­но­го При­чер­но­мо­рья¹⁴³, поз­во­ля­ют сей­час несколь­ко ина­че атри­бу­ти­ро­вать эту построй­ку. По сво­ей фор­ме она чрез­вы­чай­но близ­ка гор­нам для обжи­га кера­ми­ки, иссле­до­ван­ным в Оль­вии, хотя и несколь­ко боль­ше по раз­ме­рам¹⁴⁴. Исхо­дя из это­го, так назы­вае­мый хер­со­нес­ский алтарь может быть интер­пре­ти­ро­ван как горн для обжи­га кера­ми­че­ской про­дук­ции и отне­сен к типу ана­ло­гич­ных, види­мо, двухъ­ярус­ных соору­же­ний, круг­лых в плане, с одним, несо­хра­нив­шим­ся под­пор­ным стол­бом. В таком слу­чае вход в соору­же­ние с поро­гом может рас­смат­ри­вать­ся в каче­стве эле­мен­та загру­зоч­но­го устрой­ства для топ­ли­ва, кото­рое, как, напри­мер, в Оль­вии, так­же было укреп­ле­но постав­лен­ны­ми на реб­ро бло­ка­ми¹⁴⁵. Исхо­дя из обна­ру­жен­но­го при рас­коп­ках кера­ми­че­ско­го мате­ри­а­ла и ана­ло­гий¹⁴⁶, горн, откры­тый на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, дати­ру­ет­ся II—III вв. Имен­но в это вре­мя рим­ские воен­но­слу­жа­щие, дис­ло­ци­ро­вав­ши­е­ся в Хер­со­не­се, нала­ди­ли про­из­вод­ство кро­вель­ной чере­пи­цы и кир­пи­ча, на кото­рые ста­ви­лись латин­ские клей­ма с аббре­ви­а­ту­ра­ми воин­ских под­разде­ле­ний¹⁴⁷.

Не исклю­че­но, что этот горн был постро­ен в середине II в. и функ­ци­о­ни­ро­вал вплоть до выво­да рим­ско­го гар­ни­зо­на из Хер­со­не­се, хотя наста­и­вать на этом сей­час ввиду отсут­ст­вия хоро­шо дати­ру­ю­ще­го­ся мате­ри­а­ла труд­но. С дру­гой сто­ро­ны, нали­чие гор­на для обжи­га кера­ми­че­ских мате­ри­а­лов не вяжет­ся с внут­рен­ней застрой­кой юго-запад­ной части цита­де­ли, где рас­по­ла­га­лись казар­мен­ные поме­ще­ния, пред­на­зна­чав­ши­е­ся для жилья сол­дат, и тер­мы. Но если вспом­нить, что во вто­рой чет­вер­ти III в. построй­ки здесь были раз­ру­ше­ны в резуль­та­те, види­мо, мощ­но­го зем­ле­тря­се­ния, а через непро­дол­жи­тель­ное вре­мя нача­ли вос­ста­нав­ли­вать­ся, о чем, поми­мо стра­ти­гра­фи­че­ских наблюде­ний, свиде­тель­ст­ву­ет и над­пись Мар­ка Рати­на Сатур­ни­на 250 г. о ремон­те схо­лы прин­ци­па­лов (Рис. 2), все ста­но­вит­ся на свои места.

Зна­чи­тель­ный объ­ем вос­ста­но­ви­тель­ных работ, кото­рые про­во­ди­лись рим­ски­ми воен­но­слу­жа­щи­ми на терри­то­рии цита­де­ли, потре­бо­вал изготов­ле­ния боль­шо­го коли­че­ства кера­ми­че­ских стро­и­тель­ных мате­ри­а­лов, в част­но­сти кро­вель­ной чере­пи­цы и кир­пи­ча. Имен­но этим, как пред­став­ля­ет­ся, было обу­слов­ле­но воз­веде­ние на неза­стро­ен­ном ранее про­стран­стве, к восто­ку от калит­ки в 18 кур­тине, гор­на для обжи­га кера­ми­че­ских стро­и­тель­ных мате­ри­а­лов. Зна­чи­тель­ный диа­метр хер­со­нес­ско­го гор­на, кото­рый почти в два раза боль­ше ана­ло­гич­ных соору­же­ний II—III в., рас­ко­пан­ных в Оль­вии, веро­ят­но, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что он пред­на­зна­чал­ся для обжи­га имен­но кера­ми­че­ских стро­и­тель­ных мате­ри­а­лов, и в первую оче­редь кро­вель­ной чере­пи­цы. Вполне воз­мож­но, что после про­веде­ния ком­плек­са экс­тра­ор­ди­нар­ных вос­ста­но­ви­тель­ных работ или несколь­ко поз­же горн был разо­бран, а терри­то­рия, где он нахо­дил­ся, сни­ве­ли­ро­ва­на. Этим и объ­яс­ня­ет­ся отсут­ст­вие сле­дов под­пор­но­го стол­ба в цен­тре, а так­же засыпь внут­рен­не­го про­стран­ства гор­на рых­лым грун­том с неболь­ши­ми кам­ня­ми и так­же фраг­мен­та­ми кера­ми­ки. Сле­до­ва­тель­но, остат­ки гор­на для обжи­га кера­ми­че­ских стро­и­тель­ных мате­ри­а­лов на терри­то­рии цита­де­ли Хер­со­не­са, ско­рее все­го, могут быть пред­по­ло­жи­тель­но отне­се­ны к про­ме­жут­ку вре­ме­ни меж­ду 237 и 250 гг., когда здесь была вос­ста­нов­ле­на схо­ла прин­ци­па­лов. Ведь преж­де, чем вос­ста­нав­ли­вать схо­лу, необ­хо­ди­мо было в основ­ном завер­шить воз­веде­ние казар­мен­ных постро­ек и дру­гих раз­ру­шен­ных зем­ле­тря­се­ни­ем зда­ний на терри­то­рии цита­де­ли.

Поми­мо опи­сан­ных стро­и­тель­ных ком­плек­сов в рай­оне южной пло­ща­ди цита­де­ли откры­ты остат­ки несколь­ких поме­ще­ний пер­вых веков н. э., кото­рые могут быть свя­за­ны со стро­и­тель­ной дея­тель­но­стью рим­ско­го гар­ни­зо­на Хер­со­не­са. Это пря­мо­уголь­ное поме­ще­ние XVII, рас­коп­ки кото­ро­го начал еще К. Э. Гри­не­вич, а завер­ши­ла И. А. Анто­но­ва, кото­рая пола­га­ла, что оно может быть интер­пре­ти­ро­ва­но в каче­стве дома коман­ди­ра рим­ско­го гар­ни­зо­на¹⁴⁸. Но такое заклю­че­ние пока не может быть под­твер­жде­но каки­ми-либо мате­ри­а­ла­ми и может рас­смат­ри­вать­ся лишь в каче­стве сме­лой гипо­те­зой.

На южной пло­ща­ди цита­де­ли рас­ко­па­ны и дру­гие мало­вы­ра­зи­тель­ные стро­и­тель­ные остат­ки, кото­рые дати­ру­ют­ся пер­вы­ми века­ми н. э. (Рис. 1, 7)¹⁴⁹. Но, пожа­луй, наи­бо­лее инте­рес­ные резуль­та­ты были полу­че­ны в ходе рас­ко­пок 1997 г. в восточ­ной части южной пло­ща­ди, где были иссле­до­ва­ны поме­ще­ния (I, I a, II, II a, III), дати­ру­ю­щи­е­ся пер­вы­ми века­ми н. э.¹⁵⁰ В трех из них (I, I a, II) в слое пер­вых веков н. э. были зафик­си­ро­ва­ны остат­ки желез­ных шла­ков, что поз­во­ля­ет пред­по­ла­гать нали­чие здесь несколь­ких двух­ка­мер­ных поме­ще­ний, в кото­рых сила­ми сол­да­та­ми рим­ско­го гар­ни­зо­на велась обра­бот­ка метал­ла¹⁵¹. Одна­ко фраг­мен­тар­ный харак­тер рас­ко­пан­ных ком­плек­сов не поз­во­ля­ет дета­ли­зи­ро­вать харак­тер ремес­лен­но­го про­из­вод­ства, кото­рое велось в ука­зан­ных ком­плек­сах во II—III вв.

Итак, на осно­ва­нии резуль­та­тов рас­ко­пок так назы­вае­мой рим­ской цита­де­ли Хер­со­не­са под­твер­жда­ет­ся вывод о том, что на про­тя­же­нии середи­ны II — третьей чет­вер­ти III вв. Хер­со­нес являл­ся круп­ной базой рим­ско­го воен­но­го при­сут­ст­вия в Тав­ри­ке. Стро­и­тель­ные остат­ки, откры­тые на терри­то­рии так назы­вае­мой цита­де­ли, свиде­тель­ст­ву­ют, что здесь, как и в дру­гих рай­о­нах огром­но­го рим­ско­го мира, рим­ские воен­но­слу­жа­щие вели широ­ко­мас­штаб­ное стро­и­тель­ство. Но ее застрой­ка име­ла свою спе­ци­фи­ку. Поэто­му этот укреп­лен­ный рай­он нель­зя рас­смат­ри­вать в каче­стве типич­но рим­ско­го воен­но­го лаге­ря. Это был один из город­ских рай­о­нов, где тра­ди­ци­он­но раз­ме­ща­лись воору­жен­ные силы горо­да, но во вто­рой поло­вине II — пер­вой поло­вине III вв., когда здесь рас­по­ла­гал­ся рим­ский гар­ни­зон, в его застрой­ку были вне­се­ны суще­ст­вен­ные изме­не­ния. При­чем, эле­мен­ты этой застрой­ки нахо­дят наи­бо­лее близ­кие ана­ло­гии на терри­то­рии рим­ский воен­ных лаге­рей и кре­по­стей того вре­ме­ни.

После послед­них архео­ло­ги­че­ских откры­тий на терри­то­рии Бала­кла­вы мож­но уве­рен­но кон­ста­ти­ро­вать, что Хер­со­нес уже нель­зя рас­смат­ри­вать в каче­стве основ­ной базы дис­ло­ка­ции рим­ских войск в этом рай­оне¹⁵², что хоро­шо согла­су­ет­ся с резуль­та­та­ми рас­ко­пок на терри­то­рии так назы­вае­мой рим­ской цита­де­ли. Непо­сред­ст­вен­но в горо­де, на терри­то­рии так назы­вае­мой цита­де­ли, рас­по­ла­гал­ся срав­ни­тель­но огра­ни­чен­ный воин­ский кон­тин­гент под коман­до­ва­ни­ем цен­ту­ри­о­на, кораб­ли рим­ско­го флота и нахо­ди­лась штаб-квар­ти­ра пре­по­зи­та в ран­ге воен­но­го три­бу­на, на кото­ро­го были воз­ло­же­ны функ­ции коман­до­ва­ния все­ми рим­ски­ми сила­ми в Тав­ри­ке¹⁵³. Основ­ные же воору­жен­ные силы рим­лян дис­ло­ци­ро­ва­лись в бли­жай­ших окрест­но­стях Хер­со­не­са и на мысе Ай-Тодор, кото­рый отож­дествля­ет­ся с рим­ской кре­по­стью Харакс.

Спи­сок сокра­ще­ний