Конституционное положение Одоакра и Теодериха

с.126 Момм­зен в сво­их Ostgo­ti­sche Stu­dien (Ges. Schr. VI, 362 и слл.) изло­жил тео­рию, соглас­но кото­рой Одо­акр и Тео­де­рих были коро­ля­ми сво­их гер­ман­ских при­вер­жен­цев, но пра­ви­ли рим­ски­ми под­дан­ны­ми как упол­но­мо­чен­ные импе­ра­то­ров, зани­мая пост ma­gis­ter mi­li­tum с совер­шен­но точ­но опре­де­лён­ны­ми допол­ни­тель­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми. Штейн (Bas-Em­pi­re II, 116 и слл.) и Энс­слин (Theo­de­rich der Gros­se) суще­ст­вен­но изме­ни­ли эту тео­рию, допус­кая, что Тео­де­рих дей­ст­во­вал как король всех сво­их под­дан­ных. Тем не менее, они всё же утвер­жда­ют, что он был в то же самое вре­мя ma­gis­ter mi­li­tum и его пол­но­мо­чия в опре­де­лён­ном отно­ше­нии были огра­ни­че­ны фор­маль­ным согла­ше­ни­ем с импе­ра­то­ром. По мое­му же мне­нию, Одо­акр и Тео­де­рих были самы­ми обык­но­вен­ны­ми коро­ля­ми, зани­мая такое же поло­же­ние, как и дру­гие вар­вар­ские коро­ли.

Обще­при­ня­тое пред­став­ле­ние в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни осно­ва­но на том фак­те, что кон­су­лы, назна­чен­ные Одо­ак­ром и Тео­де­ри­хом, были при­зна­ны на Восто­ке. Утвер­жда­ет­ся, что Зенон и Ана­ста­сий долж­ны были фор­маль­но облечь Одо­ак­ра и Тео­де­ри­ха пол­но­мо­чи­я­ми по про­воз­гла­ше­нию кон­су­лов и, таким обра­зом, при­дать им отча­сти опре­де­лён­ное кон­сти­ту­ци­он­ное поло­же­ние. Оче­вид­но, что Тео­де­рих жало­вал кон­су­лат (Cass., Var. VI, 1, «for­mu­la con­su­la­tus», ср. II, 2—3; IX, 22—23, для дей­ст­ви­тель­ных назна­че­ний), и несо­мнен­но, что запад­ные кон­су­лы, как пра­ви­ло, при­зна­ва­лись импе­ра­то­ра­ми. Одна­ко Про­ко­пий при­во­дит утвер­жде­ние готов о том, что они «пре­до­ста­ви­ли рим­ля­нам пра­во полу­чать еже­год­но кон­суль­ское досто­ин­ство от импе­ра­то­ра Восто­ка» (BG II, VI, 20: προσ­θείη δ’ ἄν τις ὡς καὶ τὸ τῶν ὑπά­των ἀξίωμα Γότ­θοι ξυ­νεχώ­ρουν Ῥω­μαίοις πρὸς τοῦ τῶν ἑῴων βα­σιλέως ἐς ἕκασ­τον ἔ­τος κο­μίζεσ­θαι). Это может озна­чать толь­ко то, что лица, пред­ло­жен­ные Тео­де­ри­хом в кон­су­лы, не были ip­so fac­to при­зна­ны как тако­вые импе­ра­то­ра­ми, но долж­ны были полу­чать от них co­di­cil­li, если при­зна­ва­лись на Восто­ке. Веро­ят­но, было достиг­ну­то некое согла­ше­ние о том, что импе­ра­тор остав­ля­ет одну из кон­суль­ских долж­но­стей откры­той и даёт бла­го­при­ят­ное заклю­че­ние о лицах, выдви­ну­тых на неё в Риме, но импе­ра­тор, конеч­но, не давал фор­маль­ной вла­сти Тео­де­ри­ху назна­чать одно­го кон­су­ла; напро­тив, он сам назна­чал обо­их. Поэто­му кон­суль­ство Евта­ри­ха в 519 году не было чем-то необыч­ным. Его сын в пись­ме Юсти­ни­а­ну, конеч­но, под­черк­нул тот факт, что импе­ра­тор пожа­ло­вал ему кон­суль­ство (Cass., Var. VIII, 1), но лишь для того, чтобы пока­зать осо­бое зна­че­ние дру­же­ст­вен­ных отно­ше­ний, пре­об­ла­дав­ших меж­ду ост­ро­гот­ской королев­ской семьёй и импе­ра­то­ра­ми.

Вряд ли при­зна­ние их кон­су­лов на Восто­ке мог­ло быть для Одо­ак­ра или Тео­де­ри­ха вопро­сом боль­шой важ­но­сти. Лица, кото­рых они назна­ча­ли, были, есте­ствен­но, при­зна­ны в их соб­ст­вен­ных королев­ствах и фак­ти­че­ски, как пра­ви­ло, при­ни­ма­лись в дру­гих вар­вар­ских королев­ствах Запа­да. Вопрос был важен для рим­ских ари­сто­кра­тов, желав­ших фигу­ри­ро­вать в фастах как закон­ные кон­су­лы, и, несо­мнен­но, ими были сена­то­ры, направ­ляв­ши­е­ся коро­ля­ми послан­ни­ка­ми в Кон­стан­ти­но­поль, кото­рые про­да­ви­ли этот вопрос и дого­во­ри­лись о дело­вом согла­ше­нии, в соот­вет­ст­вии с кото­рым они полу­ча­ли допол­ни­тель­ное под­твер­жде­ние от импе­ра­то­ра, делав­шее их насто­я­щи­ми кон­су­ла­ми.

Как извест­но из Мал­ха, Одо­акр пред­ло­жил Зено­ну, чтобы послед­ний назна­чил его пат­ри­ци­ем (под этим сло­вом, конеч­но, име­лась в виду долж­ность, зани­мав­ша­я­ся Аэци­ем, Рици­ме­ром и др.) и пору­чил ему управ­ле­ние Ита­ли­ей (Mal­chus 10: καὶ δεῖσ­θαι τοῦ Ζή­νωνος πατ­ρι­κίου τε αὐτῷ ἀποσ­τεῖ­λαι ἀξίαν καὶ τὴν τῶν Ἰτα­λῶν τού­τῳ ἐφεῖ­ναι διοίκη­σιν)^[1]. Но из это­го же отрыв­ка мы зна­ем, что Зенон откло­нил пред­ло­же­ние; он, воз­мож­но, пре­до­ста­вил Одо­ак­ру ранг пат­ри­ция без долж­но­сти ma­gis­ter mi­li­tum (так Штейн пони­ма­ет сло­ва Мал­ха, καὶ βα­σίλειον γράμ­μα περὶ ὧν ἠβού­λε­το πέμ­πων τῷ Ὀδοάχῳ πατ­ρί­κιον ἐν τού­τῳ τῷ γράμ­μα­τι ἐπω­νόμα­σε^[2], в Bas-Em­pi­re II, 46—47), но это, конеч­но, остав­ля­ло Одо­ак­ра без пол­но­мо­чий. Фак­ти­че­ски нет ника­ких дока­за­тельств того, что Зенон когда-либо каким-либо обра­зом офи­ци­аль­но при­зна­вал Одо­ак­ра, за исклю­че­ни­ем того, что, начи­ная с 480 года, при­зна­ва­лись кон­су­лы Одо­ак­ра, но это, как я пока­зал, ниче­го не зна­чит. Об Одо­ак­ре в лите­ра­тур­ных источ­ни­ках все­гда гово­рит­ся как о коро­ле, и так же он име­ну­ет­ся офи­ци­аль­но в двух уцелев­ших доку­мен­тах его прав­ле­ния, оба они каса­ют­ся его рим­ских под­дан­ных. В его эдик­те о пап­ских выбо­рах пре­фект пре­то­рия Васи­лий назна­чен «agens etiam vi­ces prae­cel­len­tis­si­mi re­gis Odoac­ris»^[3] (MG (AA) XII, 445), а в сво­ей дар­ст­вен­ной гра­мо­те на зем­ли Пие­рию Одо­акр име­ну­ет себя «Odo­va­cer rex» (FIR III², 99, 1, 10). В этом доку­мен­те Одо­акр ведет себя в точ­но­сти с.127 как импе­ра­тор, отда­вая рас­по­ря­же­ния «Andro­ma­chum v. i. et mag­ni­fi­cum ma­gistrum of­fi­cio­rum, con­si­lia­rio nostro» и «Mar­cia­no v. c. no­ta­rio nostro» (ib. II, 4). Эти чинов­ни­ки упо­ми­на­ют­ся и в дру­гом месте это­го доку­мен­та как «v. c. ad­que mag­ni­fi­cus ma­gis­ter of­fi­cio­rum et con­si­lia­rius d. n.» (I, 4) и «v. c. no­ta­rium reg­ni eius», или «re­giae se­dis», или «v. c. no­ta­rius d. n. prae­cel­len­tis­si­mi re­gis Odoac­ris» (I, 5; II, 7, 11).

Свиде­тель­ства об Одо­ак­ре скуд­ны, но они цен­ны ука­за­ни­ем на то, что он был про­сто вар­вар­ским коро­лём, подоб­ным дру­гим вар­вар­ским коро­лям, при­сво­ив­шим импе­ра­тор­ские пол­но­мо­чия и уна­сле­до­вав­шим импер­ские учреж­де­ния. Гораздо боль­ше свиде­тельств о Тео­де­ри­хе, и разум­но было бы ожи­дать обна­ру­же­ния в них каких-то явных ука­за­ний на то кон­сти­ту­ци­он­ное поло­же­ние, кото­рое он, как пред­по­ла­га­ет­ся, зани­мал. Соглас­но гос­под­ст­ву­ю­ще­му мне­нию, Ата­ла­рих дол­жен был не про­сто объ­явить Юсти­ни­а­ну о сво­ём вступ­ле­нии на пре­стол и попро­сить о про­дол­же­нии дру­же­ст­вен­ных отно­ше­ний, до сих пор пре­об­ла­дав­ших меж­ду его дедом и импе­ра­то­ром, как он это дела­ет в Cass., Var. VIII, 1. Он, несо­мнен­но, дол­жен был про­сить импе­ра­то­ра пожа­ло­вать ему долж­ность pat­ri­cius et ma­gis­ter mi­li­tum и пре­до­ста­вить дру­гие кон­сти­ту­ци­он­ные пол­но­мо­чия, такие, как пра­во назна­чать маги­ст­ра­тов; выска­зы­ва­ние «ut ami­ci­tiam no­bis il­lis pac­tis, il­lis con­di­tio­ni­bus con­ce­da­tis quas cum di­vae me­mo­riae dom­no avo nostro incli­tos de­ces­so­res vestros con­stat ha­buis­se»^[4] едва ли может охва­ты­вать такой основ­ной вопрос и долж­но отсы­лать к обыч­ным дого­вор­ным отно­ше­ни­ям. С дру­гой сто­ро­ны, если бы готы во вре­мя сво­их пере­го­во­ров с Вели­за­ри­ем (Proc., BG II, VI) мог­ли про­ци­ти­ро­вать фор­маль­ное согла­ше­ние или гра­моту, пору­чаю­щую Тео­де­ри­ху управ­ле­ние Ита­ли­ей, то они, конеч­но, сде­ла­ли бы это.

Об усло­ви­ях, на кото­рых Зенон одоб­рил втор­же­ние Тео­де­ри­ха в Ита­лию, в нашем рас­по­ря­же­нии име­ют­ся толь­ко самые неопре­де­лён­ные сведе­ния (Jor­da­nes, Get. 290—292; Rom. 348; Proc., BG I, I, 10—11; II, VI, 16, 23—24). Наи­бо­лее ясные из них (Anon. Val. 49, «cui Theo­do­ri­cus pac­tua­tus est, et si vic­tus fuis­set Odoa­car pro me­ri­to la­bo­rum suo­rum lo­co eius dum ad­ve­ni­ret tan­tum prae­reg­na­ret»)^[5] наво­дят на мысль о том, что Тео­де­рих был пред­ва­ри­тель­но при­знан коро­лём. Соглас­но Мала­ле (383—384), Тео­де­рих, после того, как победил Одо­ак­ра и стал коро­лём вме­сто него, при­ми­рил­ся с Зено­ном и впо­след­ст­вии делал всё, чтобы ему уго­дить; сре­ди про­че­го он «полу­чил коди­цил­лы для сво­их стар­ших коман­ди­ров от импе­ра­то­ра Зено­на, уве­дом­ляя его о тех, кого он хотел бы повы­сить, и полу­чил кон­суль­ские фас­ции в при­сут­ст­вии само­го импе­ра­то­ра» (καὶ τὰ κω­δικίλ­λια μὲν τῶν αὐτοῦ ἀρχόν­των τῶν με­γάλων ἀπὸ τοῦ βα­σιλέως Ζή­νωνος ἐδέ­χετο, μη­νύων αὐτῷ τί­να ἤθε­λε προ­αχ­θῆ­ναι· καὶ τοὺς σκι­πίονας δὲ τῶν ὑπά­των ἐπὶ τοῦ βα­σιλέως αὐτοῦ ἐλάμ­βα­νεν). Вто­рой пункт может быть запу­тан­ным опи­са­ни­ем некой дого­во­рён­но­сти о кон­су­лах, кото­рую я пред­по­ло­жил. Пер­вый пункт явно неве­рен, как опи­са­ние того, что фак­ти­че­ски про­ис­хо­ди­ло, но может пред­став­лять те усло­вия, кото­рые уста­но­вил Зенон. Этот пункт пора­зи­тель­но похож на одно из тех усло­вий, кото­рые пат­ри­ций Пётр, как пол­но­моч­ный пред­ста­ви­тель Юсти­ни­а­на, предъ­явил Тео­да­ту (Proc., BG I, VI, 3: ἢν δέ γε τῶν ὑπη­κόων τι­νὰς ἐς τὸ τῶν πατ­ρι­κίων ἢ ἄλ­λο βου­λῆς ἀξίωμα Θευ­δά­τος ἀγα­γεῖν βοῦ­ληται, τοῦ­το δὲ οὐκ αὐτὸν δώ­σειν, ἀλλὰ βα­σιλέα αἰτή­σειν δι­δόναι)^[6]. Воз­мож­но, что Пётр, кото­рый, как пока­зы­ва­ют фраг­мен­ты его работ в de Cae­ri­mo­niis, был боль­шим зна­то­ком пре­цеден­тов, исполь­зо­вал пер­во­на­чаль­ные усло­вия Зено­на Тео­де­ри­ху как модель для тех усло­вий, кото­рые он пред­ло­жил Тео­да­ту. В этом слу­чае Зенон пред­на­зна­чал Тео­де­ри­ху быть вас­саль­ным коро­лём, откры­то при­знаю­щим импе­ра­то­ра как сво­его сюзе­ре­на, име­ю­щим лишь огра­ни­чен­ные пра­ва в отно­ше­нии рим­ских епи­ско­пов и сена­то­ров, не будучи впра­ве их каз­нить или кон­фис­ко­вы­вать их соб­ст­вен­ность без согла­сия импе­ра­то­ра, не обла­даю­щим вла­стью назна­чать на выс­шие государ­ст­вен­ные долж­но­сти, но могу­щим лишь пред­ста­вить реко­мен­да­ции импе­ра­то­ру.

Как толь­ко в 490 году Тео­де­рих победил Одо­ак­ра, он напра­вил послан­ни­ка к Зено­ну «ab eodem spe­rans ves­tem se in­du­ce­re re­giam»^[7] (Anon. Val. 53). По какой-то при­чине это посоль­ство не достиг­ло ника­ко­го резуль­та­та. Если моё преды­ду­щее пред­по­ло­же­ние вер­но, то из него может сле­до­вать, что теперь Тео­де­рих отверг те доволь­но жёст­кие усло­вия, на кото­рых ему пред­ло­жи­ли коро­ну, и что Зенон не желал усту­пать. Вто­рое посоль­ство было отправ­ле­но в 493 году, но Зенон умер в то вре­мя, когда оно всё ещё нахо­ди­лось в Кон­стан­ти­но­по­ле и «Go­thi si­bi con­fir­ma­ve­runt Theo­de­ri­cum re­gem, non ex­pec­tan­tes ius­sio­nem no­vi prin­ci­pis»^[8] (Anon. Val. 57). Вслед за этим Тео­де­рих «pri­va­tum ha­bi­tum suae­que gen­tis ves­ti­tum re­po­nens in­sig­ne re­gii amic­tus qua­si iam Go­tho­rum Ro­ma­no­rum­que reg­na­tor as­su­mit»^[9] (Jor­da­nes, Get. 295). Поз­же был заклю­чён мир с Ана­ста­си­ем «de prae­sumptio­ne reg­ni»^[10] и импе­ра­тор воз­вра­тил в Ита­лию «or­na­men­ta pa­la­tii»^[11], кото­рые Одо­акр ото­слал в Кон­стан­ти­но­поль (Anon. Val. 64).

с.128 Во всём этом нет ника­ко­го упо­ми­на­ния о сохра­не­нии королев­ской вла­сти. Посколь­ку Тео­де­рих уже дав­но был коро­лём ост­ро­готов, под вопро­сом была, по-види­мо­му (как утвер­жда­ет Иор­дан), королев­ская власть над рим­ля­на­ми. Гипо­те­за Энс­сли­на о том, что королев­ский титул Тео­де­ри­ха тре­бо­вал ново­го под­твер­жде­ния, посколь­ку его изна­чаль­ные ост­ро­гот­ские под­дан­ные были теперь уси­ле­ны дру­ги­ми вар­ва­ра­ми, неправ­до­по­доб­на и была отверг­ну­та Штей­ном. Оче­вид­но, Тео­де­рих желал при­нять титул от импе­ра­то­ра, но, будучи не в состо­я­нии полу­чить его на сво­их соб­ст­вен­ных усло­ви­ях, поз­во­лил про­воз­гла­сить его готам. Поз­же, одна­ко, он добил­ся при­зна­ния сво­его поло­же­ния Ана­ста­си­ем. Похо­же, что он при­да­вал осо­бое зна­че­ние пра­ву носить пур­пур, в отли­чие от Одо­ак­ра, кото­рый доволь­ст­во­вал­ся одним титу­лом (Chron. Min. II, 159, «no­men­que re­gis Odo­va­car ad­sumpsit cum ta­men nec pur­pu­ra nec re­ga­li­bus ute­re­tur in­sig­ni­bus»)^[12]. Он, по-види­мо­му, исполь­зо­вал импер­ские рега­лии, убедив Ана­ста­сия воз­вра­тить их. Одна­ко он нико­гда не при­тя­зал на титул импе­ра­то­ра — толь­ко коро­ля (Proc., BG I, I, 26, καὶ βα­σιλέως μὲν τοῦ Ῥω­μαίων οὔτε τοῦ σχή­μα­τος οὔτε τοῦ ὀνό­μα­τος ἐπι­βα­τεῦσαι ἠξίω­σεν, ἀλλὰ καὶ ῥὴξ διεβίου κα­λούμε­νος)^[13].

Таким, по мое­му мне­нию, было точ­ное кон­сти­ту­ци­он­ное поло­же­ние, согла­со­ван­ное меж­ду Ана­ста­си­ем и Тео­де­ри­хом: Ита­лия боль­ше не была частью импе­рии, и Ана­ста­сий при­знал Тео­де­ри­ха её коро­лём. Два рим­ских сена­то­ра, по-види­мо­му, не при­ня­ли это поло­же­ние. В над­пи­си, уста­нов­лен­ной Цеци­ной Мавор­ци­ем Васи­ли­ем Деци­ем (Cae­ci­na Ma­vor­tius Ba­si­lius De­cius) (ILS 827) Тео­де­рих име­ну­ет­ся «d. n. glo­rio­sis­si­mus ad­que incly­tus rex Theo­de­ri­cus vic­tor ac tri­um­fa­tor sem­per Augus­tus»^[14]. Дру­гая над­пись, уста­нов­лен­ная Вале­ри­ем Фло­ри­а­ном (Va­le­rius Flo­ria­nus) (Bull. Comm. Arch. Com. LXXIII (1949—1950), 79, допол­не­ние ILS 825), начи­на­ет­ся: «sal­vis do­mi­nis nostris Anas­ta­sio per­pe­tuo Augus­to et glo­rio­sis­si­mo ac tri­um­fa­li vi­ro Theo­de­ri­co»^[15]. Обе над­пи­си гово­рят о том, что, по край­ней мере, неко­то­рые сена­то­ры жела­ли верить, что они всё ещё живут в Рим­ской импе­рии. Пер­вая гру­бо дела­ет Тео­де­ри­ха импе­ра­то­ром, так же, как и коро­лём, игно­ри­руя Ана­ста­сия. Вто­рая явля­ет­ся более тон­кой. Ита­лия, как пред­по­ла­га­ет­ся, явля­ет­ся частью объ­еди­нён­ной импе­рии, и поло­же­ние Тео­де­ри­ха осто­рож­но заву­а­ли­ро­ва­но; он не вели­ча­ет­ся ни коро­лём, ни импе­ра­то­ром, но объ­еди­ня­ет­ся с Ана­ста­си­ем под загла­ви­ем «do­mi­ni nostri» таким обра­зом, что их мож­но счесть кол­ле­га­ми.

Обе над­пи­си долж­ны рас­це­ни­вать­ся ско­рее как отра­жаю­щие при­ня­тие рим­ской ари­сто­кра­ти­ей желае­мо­го за дей­ст­ви­тель­ное, чем как офи­ци­аль­ная кон­сти­ту­ци­он­ная док­три­на. Во всех иных доку­мен­тах Тео­де­рих име­ну­ет­ся про­сто коро­лём, и то, что Ита­лия не была, даже в самом фор­маль­ном смыс­ле, частью импе­рии под вла­стью Тео­де­ри­ха, пока­зы­ва­ет одно из усло­вий, на кото­рых Юсти­ни­ан желал при­знать Тео­да­та коро­лём, о том, что, когда король пуб­лич­но при­вет­ст­во­вал­ся, импе­ра­тор дол­жен при­вет­ст­во­вать­ся перед ним, и когда уста­нав­ли­ва­лась ста­туя коро­лю, ста­туя импе­ра­то­ра долж­на быть уста­нов­ле­на по её пра­вую руку (Proc., BG I, VI, 4—5). Если бы Ана­ста­сий рас­це­ни­вал Тео­де­ри­ха как импер­ско­го комис­са­ра, то он, конеч­но, насто­ял бы на таком под­твер­жде­нии сво­его суве­ре­ни­те­та.

Гипо­те­за о том, что Тео­де­рих был одно­вре­мен­но и рим­ским ma­gis­ter mi­li­tum, осно­ва­на на двух фак­тах: он нико­гда не назна­чал ma­gis­ter mi­li­tum, и он исполь­зо­вал как свою соб­ст­вен­ную служ­бу (of­fi­cium), кото­рая выгляде­ла так же, как у ma­gis­ter mi­li­tum. Эти аргу­мен­ты не очень убеди­тель­ны. Вполне воз­мож­но, что Тео­де­рих воз­дер­жи­вал­ся от пре­до­став­ле­ния это­го титу­ла по поли­ти­че­ским моти­вам; в Ита­лии ma­gistri были в про­шлом все­силь­ны­ми под­дан­ны­ми, а он пред­по­чи­тал дер­жать сво­их вое­на­чаль­ни­ков на под­чи­нён­ных ролях. Тут явно не было кон­сти­ту­ци­он­но­го пре­пят­ст­вия, посколь­ку его пре­ем­ник Ата­ла­рих назна­чал pat­ri­cii prae­sen­ta­les (Cass., Var. VIII, 9—12; XI, 1, § 16). Вто­рой пункт спо­рен, но я бы согла­сил­ся, что это вер­но.

Тео­де­рих, уста­ми Кас­си­о­до­ра, несколь­ко раз упо­ми­на­ет «of­fi­cium nostrum». Из Var. VI, 13 «for­mu­la ma­gistri scri­nii quae dan­da est co­mi­tia­co quan­do per­mi­li­tat»^[16] сле­ду­ет, что пред­ста­ви­те­ли «of­fi­cium quod nostris ius­sio­ni­bus spe­cia­li sol­li­ci­tu­di­ne fa­mu­la­tum est»^[17] назы­ва­лись co­mi­tia­ci. Соглас­но II, 28, любой «ex prin­ci­pe nostri of­fi­cii» полу­ча­ет при выхо­де в отстав­ку co­mi­ti­va pri­mi or­di­nis с ран­гом spec­ta­bi­lis. Из VII, 21—22 сле­ду­ет, что были scri­nia­rii nostri of­fi­cii, а из VII, 31 — что prin­ceps car­di­na­lis из of­fi­cium co­mi­tia­cum нахо­дил­ся в непо­сред­ст­вен­ном окру­же­нии коро­ля (в Равен­не) и что у него был vi­ca­rius в Риме. Из VII, 24—25 сле­ду­ет, что prin­ceps коми­та Дал­ма­ций (co­mes Dal­ma­tia­rum) был ему послан «ex of­fi­cio nostro». В IV, 40 вызо­вы на суд коро­ля выпол­ня­лись «per of­fi­cium nostrae se­dis», и в I, 8 (ср. IV, 5); I, 27; II, 10; V, 6, co­mi­tia­ci дей­ст­ву­ют как королев­ские exe­cu­to­res.

Эти дан­ные луч­ше все­го соот­вет­ст­ву­ют гипо­те­зе, соглас­но кото­рой «of­fi­cium nostrum» была of­fi­cium (служ­бой) с.129 ma­gis­ter mi­li­tum prae­sen­ta­lis. Его of­fi­cium воз­глав­лял prin­ceps (Not. Dig. Occ. V, 276; VI, 87). В неё вхо­ди­ли scri­nia­rii (под­ра­зу­ме­вае­мые под pri­miscri­nius в Occ. VI, 89; ср. Or. V, 72; VI, 75; VIII, 59; IX, 54; и Joh. Ly­dus, de mag. III, 57; τοῖς δὲ τῆς στρα­τηγί­δος ἀρχῆς σκρι­νιαρίοις συ­ναριθ­μού­μενος^[18]). Из неё отко­ман­ди­ро­вы­ва­лись prin­ci­pes в of­fi­cia (служ­бы) co­mi­tes rei mi­li­ta­ris и du­ces (Not. Dig. Occ. XXV, 38; XXVI, 22, etc.). Титул co­mi­tia­cus пред­став­ля­ет­ся соот­вет­ст­ву­ю­щим долж­но­сти ma­gis­ter mi­li­tum, кото­рый часто был изве­стен, осо­бен­но на Запа­де, про­сто как co­mes; соглас­но Joh. Ly­dus, de mag. II, 7, на Восто­ке так­же οἱ μὲν γὰρ λε­γόμε­νοι στρα­τηλά­ται τὴν τῶν κο­μίτων ἔχου­σιν ἐκ τῆς ἀρχαιότη­τος καὶ μό­νην τι­μήν· ταύτῃ καὶ κο­μιτιανοὺς τοὺς δευ­τεροστρα­τηλα­τιανοὺς ἡ πα­λαιό­της οἶδε^[19].

Кон­сти­ту­ци­он­ное зна­че­ние это­го фак­та, одна­ко, не вполне оче­вид­но. Одо­акр, несо­мнен­но, уна­сле­до­вал of­fi­cium (служ­бу) ma­gis­ter prae­sen­ta­lis с тех пор, как стал de fac­to глав­но­ко­ман­дую­щим, и Тео­де­рих, вполне воз­мож­но, после­до­вал его при­ме­ру, нахо­дясь в таком же поло­же­нии; или же воз­мож­но, что он при­вёл свою соб­ст­вен­ную of­fi­cium (служ­бу) ma­gis­ter mi­li­tum с собой, когда вторг­ся в Ита­лию, и сохра­нил её. В любом слу­чае, исполь­зо­ва­ние этой of­fi­cium как сво­его лич­но­го шта­ба было вопро­сом адми­ни­ст­ра­тив­но­го удоб­ства, а не кон­сти­ту­ци­он­но­го пра­ва.

Кро­ме того, пред­по­ла­га­ет­ся, что в «капи­ту­ля­ци­ях», кото­ры­ми Тео­де­рих был упол­но­мо­чен управ­лять Ита­ли­ей, были уста­нов­ле­ны два огра­ни­че­ния его пол­но­мо­чий. Во-пер­вых, он не был упол­но­мо­чен при­ни­мать le­ges, но толь­ко, подоб­но пре­фек­ту пре­то­рия, изда­вать edic­ta. Вер­но, что Тео­де­рих дей­ст­ви­тель­но назы­вал свои зако­ны edic­ta, но это было, веро­ят­но, лишь вопро­сом поли­ти­ки. Вско­ре после его при­зна­ния Ана­ста­си­ем Тео­де­рих сде­лал объ­яв­ле­ние сена­ту и наро­ду, в кото­ром «se om­nia deo iuvan­te quod ret­ro prin­ci­pes Ro­ma­ni or­di­na­ve­runt in­vio­la­bi­li­ter ser­va­tu­rum pro­mit­tit»^[20] (Anon. Val. 66). Поз­же готы утвер­жда­ли (Proc., BG II, VI, 17), что οὕτω τοίνυν πα­ραλα­βόν­τες τὴν τῆς Ἰτα­λίας ἀρχὴν τούς τε νό­μους καὶ τὴν πο­λιτείαν διεσω­σάμε­θα τῶν πώ­ποτε βε­βασι­λευκό­των οὐδε­νὸς ἧσ­σον, καὶ Θευ­δερί­χου μὲν ἤ ἄλ­λου ὁτουοῦν διαδε­ξαμέ­νου τὸ Γότ­θων κρά­τος νό­μος τὸ πα­ράπαν οὐδεὶς οὐκ ἐν γράμ­μα­σιν, οὐκ ἄγρα­φός ἐστι^[21]. Нет, кажет­ся, ника­ких при­чин для сомне­ний в том, что посту­пок Тео­де­ри­ха был, как утвер­жда­ет­ся, доб­ро­воль­ной уступ­кой, пред­на­зна­чен­ной для того, чтобы успо­ко­ить и рас­по­ло­жить к себе рим­лян.

Вто­рое пред­по­ла­гае­мое огра­ни­че­ние состо­я­ло в том, что Тео­де­рих не был упол­но­мо­чен пре­до­став­лять рим­ское граж­дан­ство готам, и a for­tio­ri (тем более) назна­чать их на рим­ские долж­но­сти или воз­во­дить в сена­то­ры, пат­ри­ции или кон­су­лы: посколь­ку Тео­де­рих обыч­но назна­чал готов co­mi­tes rei mi­li­ta­ris и du­ces, эти долж­но­сти, хотя они сопро­вож­да­лись рим­ски­ми ран­га­ми il­lustris и spec­ta­bi­lis, тео­ре­ти­че­ски не рас­смат­ри­ва­лись как «рим­ские», как и co­mi­ti­va pat­ri­mo­nii, на кото­рую так­же ино­гда назна­ча­лись готы. Вер­но, что Тео­де­рих не назна­чал готов кон­су­ла­ми, кро­ме сво­его зятя Евта­ри­ха, и что он, как извест­но, не сде­лал ни одно­го гота пат­ри­ци­ем: Ата­ла­рих, одна­ко, пожа­ло­вал этот титул Тулу­и­ну (Cass., Var. VIII, 9). Тулу­ин занял место в сена­те (Cass., Var. VIII, 10—11). Неиз­вест­но, ста­ли ли какие-либо готы сена­то­ра­ми при Тео­де­ри­хе, но мно­гие полу­чи­ли ранг il­lustris, кото­рый был усло­ви­ем для вхож­де­ния в сенат (Cass., Var. IV, 12, 46, Mar­che­dus; I, 40; III, 26; IV, 9; IX, 8; 9, Osuin; V, 18; IX, 13, Wil­lia; IV, 16, 22—23, Ari­gern), и в одном слу­чае, с Ари­гер­ном, Тео­де­рих исполь­зу­ет выра­же­ния, кото­рые, будучи при­ня­ты за чистую моне­ту, под­ра­зу­ме­ва­ют, что тот был сена­то­ром (Cass., Var. IV, 16, «quem de­si­de­ra­tum, si­cut pu­ta­mus, coe­tui vestro red­di­di­mus»^[22]).

Вер­но, что Тео­де­рих дей­ст­ви­тель­но сохра­нил граж­дан­ские долж­но­сти (кро­ме co­mi­ti­va pat­ri­mo­nii, кото­рая была ново­введе­ни­ем) за рим­ля­на­ми, и готы поз­же предъ­яв­ля­ли как свиде­тель­ство их доб­ро­го прав­ле­ния в Ита­лии то, что рим­ляне «про­дол­жа­ли зани­мать все долж­но­сти в государ­стве, и никто из готов не имел в них уча­стия» (Proc., BG II, VI, 19). Одна­ко нет ника­ких свиде­тельств того, что это не было про­сто вопро­сом поли­ти­ки. Все гер­ман­ские коро­ли бес­пре­пят­ст­вен­но допус­ка­ли рим­лян к граж­дан­ским долж­но­стям, отча­сти пото­му, что они были един­ст­вен­ны­ми, кто был спо­со­бен выпол­нять эти функ­ции, отча­сти, несо­мнен­но, для уми­ротво­ре­ния обще­ст­вен­но­го мне­ния.

Я мог бы в таком слу­чае утвер­ждать, что Тео­де­рих вторг­ся в Ита­лию как pat­ri­cius et ma­gis­ter mi­li­tum prae­sen­ta­lis Зено­на, но в 493 году, победив Одо­ак­ра, оста­вил эту долж­ность и был само­сто­я­тель­но про­воз­гла­шён гота­ми коро­лём (Ита­лии) (в Anon. Val. 49—54 он назы­ва­ет­ся pat­ri­cius до этой даты, но нико­гда после неё). В 497 году он был при­знан в каче­стве тако­во­го Ана­ста­си­ем. Искренне вос­хи­ща­ясь рим­ской циви­ли­за­ци­ей и желая уми­ротво­рить сво­их рим­ских под­дан­ных, в осо­бен­но­сти сенат, он объ­явил, что сохра­нит рим­ское пра­во, впо­след­ст­вии изме­няя его толь­ко edic­ta, под­дер­жал суще­ст­ву­ю­щую адми­ни­ст­ра­тив­ную струк­ту­ру и сде­лал после­до­ва­тель­ной поли­ти­кой назна­че­ние рим­лян на граж­дан­ские долж­но­сти. Готы с.130 назна­ча­лись на воен­ные долж­но­сти (и на co­mi­ti­va pat­ri­mo­nii) и полу­ча­ли соот­вет­ст­ву­ю­щие ран­гу титу­лы; если они ста­но­ви­лись il­lustres, то, воз­мож­но, зачис­ля­лись в сенат. Он не назна­чал ma­gistri mi­li­tum, пред­по­чи­тая давать сво­им гене­ра­лам более скром­ные титу­лы co­mes или dux, и неиз­вест­но чтобы он жало­вал готам пат­ри­ци­ат; его пре­ем­ник, одна­ко, не под­дер­жал эту поли­ти­ку. Он при­сво­ил пра­во на еже­год­ное выдви­же­ние кон­су­ла, и хотя импе­ра­тор не счи­тал его назна­че­ния пра­во­мер­ны­ми, одна­ко сам неофи­ци­аль­но согла­шал­ся с ними, чтобы пре­до­ста­вить кон­суль­ство кан­дида­там Тео­де­ри­ха.

Осо­бен­ность поло­же­ния Тео­де­ри­ха была, как я счи­таю, не резуль­та­том како­го-либо фор­маль­но­го согла­ше­ния меж­ду ним и импе­ра­то­ром, но пло­дом отча­сти его лич­ной поли­ти­ки, отча­сти его исклю­чи­тель­но­го поло­же­ния как пра­ви­те­ля Рима и Ита­лии. Из всех наших источ­ни­ков оче­вид­но, что он испы­ты­вал глу­бо­кое и под­лин­ное ува­же­ние и вос­хи­ще­ние рим­ской ci­vi­li­tas, и что он при­ло­жил все уси­лия, чтобы сохра­нить её и при­вить такое же отно­ше­ние готам. Но даже если это не было его лич­ным пред­по­чте­ни­ем, его прак­ти­че­ское поло­же­ние весь­ма отли­ча­лось от поло­же­ния дру­гих вар­вар­ских коро­лей. Ван­да­лы, вест­готы, бур­гун­ды и фран­ки заня­ли окра­ин­ные дио­це­зы импе­рии. Они уна­сле­до­ва­ли лишь про­вин­ци­аль­ную адми­ни­ст­ра­цию и сре­ди их под­дан­ных было отно­си­тель­но немно­го сена­то­ров. Тео­де­рих, а перед ним Одо­акр, уна­сле­до­ва­ли цен­траль­ное пра­ви­тель­ство импе­рии и сам Рим с его сена­том. В то вре­мя, как дру­гие вар­вар­ские коро­ли импро­ви­зи­ро­ва­ли с цен­траль­ны­ми пра­ви­тель­ства­ми сво­его соб­ст­вен­но­го изготов­ле­ния, Одо­акр и Тео­де­рих, пусть лишь в силу инер­ции, сохра­ня­ли ста­рин­ные долж­но­сти импер­ско­го co­mi­ta­tus и пре­фек­ту­ры пре­то­рия. Дру­гим коро­лям не нуж­но было осто­рож­ни­чать для того, чтобы уми­ротво­рить раз­роз­нен­ные сена­тор­ские семей­ства, про­жи­вав­шие в их вла­де­ни­ях. Эти сена­тор­ские семьи сохра­ни­ли, это вер­но, боль­шой соци­аль­ный пре­стиж, и их чле­ны часто при­вле­ка­лись коро­ля­ми на высо­кие долж­но­сти. Одна­ко они не состав­ля­ли при­ви­ле­ги­ро­ван­но­го сосло­вия. При­ме­ча­тель­но, что в Bre­via­rium Ала­ри­ха едва ли были сохра­не­ны какие-либо зако­ны о при­ви­ле­ги­ях, поче­стях и пер­вен­стве сена­то­ров. Сена­то­ры фак­ти­че­ски упо­мя­ну­ты толь­ко три раза в in­terpre­ta­tio­nes. В Cod. Theod. II, XXXIII, 3 и 4 сена­то­рам запре­ща­ет­ся взи­мать более чем 6-про­цент­ные выпла­ты по ссудам, и в Mar­cian, Nov. V им раз­ре­ша­ет­ся женить­ся на жен­щи­нах низ­ко­го зва­ния. В Cod. Theod. IX, XL, 10, где ори­ги­наль­ный закон пре­до­став­ля­ет юрис­дик­ци­он­ную при­ви­ле­гию «se­na­to­rii or­di­nis vi­ri», in­terpre­ta­tio изме­ня­ет эту фра­зу на «maio­res per­so­nae aut ali­cui­us dig­ni­ta­tis vi­ri».

С дру­гой сто­ро­ны, Одо­акр и Тео­де­рих нахо­ди­лись перед лицом боль­шей части сена­тор­ско­го сосло­вия, вклю­чая его самые древ­ние и бога­тые семьи, и перед самим сена­том, с его силь­ной кор­по­ра­тив­ной тра­ди­ци­ей. В сло­жив­шей­ся ситу­а­ции совсем не уди­ви­тель­но, что они долж­ны были про­яв­лять вни­ма­тель­ность в пре­до­став­ле­нии сена­то­рам долж­но­стей и поче­стей, кото­рые те так высо­ко цени­ли, тща­тель­но соблюдать прото­кол, кото­ро­му они при­да­ва­ли такое зна­че­ние, рас­смат­ри­вать сенат как ува­жае­мую кор­по­ра­цию, и вооб­ще избе­гать любо­го ненуж­но­го нару­ше­ния суще­ст­ву­ю­ще­го поряд­ка.