Группы влияния в политических условиях V века

с.37 Нет сомне­ний в том, что пятый век пред­став­ля­ет собой узло­вой момент позд­ней антич­но­сти, когда сов­мест­но дей­ст­ву­ют, с одной сто­ро­ны, силы, раз­ру­шаю­щие поли­ти­че­скую и инсти­ту­цио­наль­ную импер­скую систе­му и позд­не­рим­скую ci­vi­li­tas¹, а с дру­гой — свой­ст­вен­ные про­шло­му эле­мен­ты сохра­ня­ют­ся и раз­ви­ва­ют­ся в направ­ле­нии эндо­ген­ных явле­ний пре­об­ра­зо­ва­ния, в неко­е­го рода свое­об­раз­ном псев­до­мор­фо­зе. Как и на всех пере­ход­ных эта­пах, когда пере­пле­та­ют­ся и пере­се­ка­ют­ся зача­стую дихото­ми­че­ски раз­лич­ные импуль­сы, необ­хо­ди­мо направ­лять иссле­до­ва­ние, пред­ва­ри­тель­но про­ведя регио­наль­ное раз­ли­че­ние, чтобы суметь с боль­шей ясно­стью понять слож­ную интри­гу поли­ти­че­ских собы­тий, куль­тур­ных дви­же­ний, обще­ст­вен­ных и рели­ги­оз­ных запро­сов, опре­де­лив­ших выше­ука­зан­ные про­цес­сы. Кро­ме того, необ­хо­ди­мо в общих чер­тах раз­ли­чать в рам­ках V века два раз­ных эта­па, под­лин­ным водо­разде­лом кото­рых слу­жит цар­ст­во­ва­ние Вален­ти­ни­а­на III². После убий­ства это­го «безум­но­го полу­муж­чи­ны» (se­mi­vir amens)³, как опре­де­лил его Сидо­ний Апол­ли­на­рий, ради­каль­но меня­ет­ся поли­ти­че­ский облик запад­ной части импе­рии (pars Oc­ci­den­tis).

с.38 Изме­не­ни­ям под­вер­га­ют­ся, преж­де все­го, гра­ни­цы (li­mi­tes) импе­рии, сужа­ясь как вслед­ст­вие поли­ти­че­ских реше­ний, так и воен­ных собы­тий. По слу­чаю бра­ка Вален­ти­ни­а­на III и Евдок­сии часть Илли­ри­ка была уступ­ле­на Фео­до­сию II⁴. Нам допо­д­лин­но неиз­вест­но, какие из шести про­вин­ций фак­ти­че­ски пере­шли под кон­троль восточ­ной части импе­рии (pars Orien­tis); конеч­но, не все, так как во вре­ме­на Одо­ак­ра Норик и Дал­ма­ция всё ещё отно­си­лись к запад­ной части⁵.

Утра­че­на Афри­ка, вла­де­ние кото­рой было при­зна­но за ван­да­ла­ми в 442 году⁶. После смер­ти Вален­ти­ни­а­на III объ­ек­том систе­ма­ти­че­ско­го раз­граб­ле­ния со сто­ро­ны Гей­зе­ри­ха ста­но­вят­ся Сици­лия, Сар­ди­ния, Кор­си­ка, сре­ди­зем­но­мор­ские ост­ро­ва и сама Ита­лия⁷.

с.39 Труд­но пред­ста­вить, чтобы пери­од после гей­зе­ри­хов­ско­го раз­граб­ле­ния 455 года всё ещё мож­но было опре­де­лять теми сло­ва­ми Рути­лия⁸, кото­рые менее чем соро­ка года­ми ранее пре­воз­но­си­ли как при­ви­ле­гию быть рож­дён­ным в Риме или про­жи­вать, в более общем слу­чае, в Лации. Если рим­ская сена­тор­ская ари­сто­кра­тия и суме­ла отре­а­ги­ро­вать на преды­ду­щее ала­ри­хов­ское раз­граб­ле­ние и De re­di­tu пред­став­ля­ет собой идео­ло­ги­че­ский ответ на трав­му 410 года, то не было боль­ше воз­мож­но­сти пола­гать­ся на те же самые темы, исполь­зо­ван­ные галль­ским поэтом, теперь, когда ван­даль­ская ярость лиши­ла Рим боль­шой части его сокро­вищ, когда Сре­ди­зем­ное море было закры­то⁹, когда Афри­ка, как бы «душа государ­ства» (ani­ma rei pub­li­cae)¹⁰, как её опре­де­лил Саль­ви­ан, не мог­ла боль­ше обес­пе­чить ника­ких поступ­ле­ний хле­ба, а Сици­лия и Сар­ди­ния ста­ли объ­ек­том регу­ляр­ных опу­сто­ше­ний (ra­va­ges), имев­ших сво­ей глав­ной целью, кро­ме удо­вле­тво­ре­ния склон­но­сти к гра­бе­жам (pil­la­ge), так­же вкус к вос­пре­пят­ст­во­ва­нию возде­лы­ва­нию посе­вов и, сле­до­ва­тель­но, в даль­ней­шей пер­спек­ти­ве к голо­ду в импе­рии.

Кро­ме того, то, что ситу­а­ция во вто­рой поло­вине V века, без­услов­но, изме­ни­лась по срав­не­нию с про­шлым, оче­вид­но из повто­ре­ния va­ca­tio импе­ра­тор­ско­го пре­сто­ла: в тече­ние 6 недель после убий­ства Пет­ро­ния Мак­си­ма; с.40 в тече­ние 6 меся­цев после того, как Авит был вынуж­ден оста­вить трон, чтобы при­нять епи­скоп­скую кафед­ру Пья­чен­цы; в тече­ние трёх с поло­ви­ной меся­цев после кон­чи­ны Май­о­ри­а­на; в тече­ние почти двух лет после смер­ти Либия Севе­ра, и мы не жела­ем оста­нав­ли­вать­ся более подроб­но на поло­же­нии, впро­чем, нико­гда не при­знан­ном на Восто­ке, Олиб­рия и Гли­це­рия, Cae­sar plus prae­sumptio­ne quam elec­tio­ne^[4], по утвер­жде­нию Мар­цел­ли­на Коми­та¹¹.

И если уже до Вален­ти­ни­а­на III дав­ле­ние, ока­зы­вае­мое гене­ра­лис­си­му­са­ми, ma­gistri ut­rius­que mi­li­tiae, опре­де­ля­ло точ­ные направ­ле­ния как во внеш­ней, так и во внут­рен­ней поли­ти­ке, то начи­ная с послед­не­го пред­ста­ви­те­ля дина­стии Фео­до­сия ста­но­вит­ся явным, что эти фигу­ры, в боль­шин­стве слу­ча­ев удо­сто­ен­ные титу­ла pat­ri­cii, пред­став­ля­ли и реаль­но осу­ществля­ли власть¹².

В конеч­ном счё­те пред­став­ля­ет­ся, что исто­рия дава­ла боль­ше осно­ва­ний для печаль­но­го ана­ли­за Авгу­сти­на, отри­цав­ше­го цен­ность «бес­край­ней импе­рии» (im­pe­rium si­ne fi­ne) Вер­ги­лия¹³, и для непри­тя­за­тель­но­го раз­мыш­ле­ния доб­ро­го Оро­зия, не исклю­чав­ше­го воз­мож­но­сти того, что вар­вар­ские вожди явят­ся одна­жды как вели­кие коро­ли, чем для при­зрач­ной химе­ры Рути­лия и его грёз о веч­ном Риме, став­ших, в какой-то мере, про­грамм­ным мани­фе­стом широ­кой груп­пы рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии¹⁴.

В V веке неод­но­крат­но под­твер­ди­лась веду­щая роль сена­та, как про­вод­ни­ка поли­ти­че­ской линии, как един­ст­вен­но­го леги­тим­но­го орга­на, спо­соб­но­го ока­зы­вать эффек­тив­ное вли­я­ние на обста­нов­ку, обу­слов­лен­ную реше­ни­я­ми импе­ра­тор­ско­го дво­ра, дав­ле­ни­ем гене­ра­лис­си­му­сов и вар­вар­ско­го мира, и балан­сом, зача­стую навя­зан­ным восточ­ной импе­ри­ей¹⁵.

с.41 И, кста­ти, отно­си­тель­но зна­че­ния сена­тор­ской зна­ти в эпо­ху Одо­ак­ра утвер­жда­лось, что, «несмот­ря на уси­лия импе­ра­то­ров III и IV сто­ле­тий по огра­ни­че­нию вли­я­ния сена­та посред­ст­вом сокра­ще­ния досту­па к опре­де­лён­ным бюро­кра­ти­че­ским и воен­ным долж­но­стям и через уве­ли­че­ние кон­ку­ри­ру­ю­щей при­двор­ной бюро­кра­тии, ари­сто­кра­тия cla­ris­si­mi суме­ла сохра­нить и даже уве­ли­чить преж­ние земель­ные богат­ства. И, кон­тро­ли­руя эко­но­ми­че­ские рыча­ги, она была реаль­ной поли­ти­че­ской силой»¹⁶.

Такой под­ход, без­услов­но, при­ем­лем, хотя в неко­то­рых отно­ше­ни­ях, воз­мож­но, нуж­да­ет­ся в боль­шей осмот­ри­тель­но­сти. Вто­рая поло­ви­на V века дей­ст­ви­тель­но явля­ет струк­тур­ные пре­об­ра­зо­ва­ния того, что оста­лось от Запад­ной импе­рии.

Пре­об­ра­зу­ют­ся, в первую оче­редь, пат­ри­мо­ни­аль­ные состо­я­ния¹⁷.

Даже если раз­бро­сан­ные по все­му миру пат­ри­мо­нии (pat­ri­mo­nia spar­sa per or­bem)¹⁸ смог­ли усто­ять перед разо­ре­ни­я­ми (ra­va­ges) и втор­же­ни­я­ми и не ста­ли объ­ек­том пере­де­ла со сто­ро­ны захват­чи­ков, они боль­ше не были в состо­я­нии обес­пе­чить посто­ян­ный доход закон­ным вла­дель­цам. Конеч­но, непра­виль­но обоб­щать в этой свя­зи, напри­мер, эко­но­ми­че­ские пока­за­те­ли с.42 тех, кто вла­дел зем­ля­ми в Про­кон­суль­ской Афри­ке, Биза­цене, Нуми­дии, Мавре­та­нии Сити­фен­ской в пери­од после втор­же­ния Гей­зе­ри­ха¹⁹.

Дли­тель­ное вре­мя и с раз­лич­ны­ми резуль­та­та­ми обсуж­да­лось, при­сту­пил ли Гей­зе­рих на самом деле к гран­ди­оз­ной пере­да­че соб­ст­вен­но­сти или же ван­да­лам, как, в сущ­но­сти, и дру­го­му вар­вар­ско­му насе­ле­нию, были при­суж­де­ны толь­ко нало­го­вые дохо­ды с заво­ё­ван­ных земель²⁰. Име­ла ли место насто­я­щая дез­ор­га­ни­за­ция (bou­le­ver­se­ment) афри­кан­ской земель­ной соб­ст­вен­но­сти, долж­ны ли были ван­да­лы взыс­ки­вать опре­де­лён­ные нало­го­вые дохо­ды с участ­ков, офи­ци­аль­но при­пи­сан­ных им в каче­стве нало­го­вых еди­ниц²¹, — для нас пред­став­ля­ет инте­рес то, что, несо­мнен­но, афри­кан­ские и рим­ские земле­вла­дель­цы не мог­ли боль­ше вклю­чать в пла­ни­ро­ва­ние сво­их бюд­же­тов дохо­ды, про­ис­хо­дя­щие из этой обла­сти, неко­гда qua­si ani­ma rei pub­li­cae^[8]. Соглас­но тому, что сооб­ща­ет нам Про­ко­пий, в опре­де­лён­ном отно­ше­нии подоб­ную речь мож­но вести в отно­ше­нии Сици­лии и с.43 Сар­ди­нии начи­ная с 455 года, когда в нача­ле каж­дой вес­ны кораб­ли ван­да­лов при­ча­ли­ва­ли к ост­ро­вам, счи­тав­шим­ся fis­ca­lia hor­rea и vi­ta­lis ve­na импе­рии, не столь­ко для того, чтобы, как упо­ми­на­лось выше, уни­что­жить посе­вы, — так как вес­ной мож­но было уни­что­жить немно­гое, — сколь­ко затем, чтобы рас­стро­ить их возде­лы­ва­ние²².

Таким обра­зом было нару­ше­но до сих пор суще­ст­во­вав­шее эко­но­ми­че­ское рав­но­ве­сие и с поте­рей запад­но­го Сре­ди­зем­но­мо­рья было опро­ки­ну­то рав­но­ве­сие воен­но-поли­ти­че­ское²³.

Поэто­му то, что пат­ри­мо­ни­аль­ная гео­гра­фия рим­ской ари­сто­кра­тии пре­тер­пе­ла, осо­бен­но во вто­рой поло­вине V века, рез­кое сокра­ще­ние, кажет­ся мне бес­спор­ным. После­до­ва­тель­ной для тако­го явле­ния была пере­строй­ка реаль­ной сфе­ры адми­ни­ст­ра­тив­но­го управ­ле­ния. Было пере­смот­ре­но, по суще­ству, дей­ст­ви­тель­ное про­стран­ство вла­сти. Воз­мож­но­сти адми­ни­ст­ра­тив­но­го кон­тро­ля про­вин­ций, свя­зан­ных осью Гал­лия—Ита­лия—Афри­ка, зна­чи­тель­но сокра­ти­лись. Отсюда сле­ду­ет, что руко­во­дить и управ­лять с помо­щью спо­со­бов, кото­рые до того были обыч­ны­ми, боль­ше не пред­став­ля­лось воз­мож­ным.

Тем не менее, рим­ская сена­тор­ская ари­сто­кра­тия во вто­рой поло­вине V века оста­ва­лась реаль­ной поли­ти­че­ской силой, кото­рой, преж­де все­го в опре­де­лён­ных затруд­ни­тель­ных обсто­я­тель­ствах, уда­лось ока­зать глу­бо­кое вли­я­ние на хао­ти­че­ские и запу­тан­ные поли­ти­че­ские про­цес­сы. Сле­ду­ет, одна­ко, пом­нить, что состав рим­ско­го сена­та в этот отре­зок сто­ле­тия зер­каль­но отра­жа­ет поли­ти­че­ский кри­зис импе­рии²⁴. Извест­ный закон, дати­ру­е­мый при­бли­зи­тель­но 440 годом, пре­до­ста­вив­ший cla­ris­si­mi и spec­ta­bi­les пра­во про­жи­вать где угод­но²⁵ (с после­дую­щим осво­бож­де­ни­ем от обре­ме­ни­тель­ной обя­зан­но­сти (mu­nus) пре­ту­ры²⁶), был при­зна­ни­ем нынеш­них мак­си­маль­но рас­хо­дя­щих­ся пат­ри­мо­ни­аль­ных и поли­ти­че­ских инте­ре­сов и, с.44 рати­фи­ци­руя это при­зна­ние, санк­ци­о­ни­ро­вал почти пол­ное уда­ле­ние ита­лий­ской или, ско­рее, рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии, кото­рая мог­ла вли­ять на поли­ти­че­скую жизнь. Рим­ский сенат начал ста­но­вить­ся, как при­мер­но через семь­де­сят лет запи­сал Кас­си­о­дор, еди­ной кор­по­ра­ци­ей, бла­го­да­ря суще­ст­ву­ю­щим род­ст­вен­ным свя­зям меж­ду его чле­на­ми, чрез­вы­чай­но узко­го соста­ва²⁷, в кото­рой семей­ные и брач­ные узы утвер­жда­ли всё менее про­ни­цае­мую замкну­тость, а пра­во выска­зы­вать своё мне­ние (ius sen­ten­tiae di­cen­dae) было исклю­чи­тель­ной пре­ро­га­ти­вой il­lustres²⁸.

Но, как уже было ска­за­но, с посте­пен­ной утра­той терри­то­рий при­хо­ди­лось пере­стра­и­вать систе­му, посред­ст­вом кото­рой сена­тор­ская ари­сто­кра­тия кон­тро­ли­ро­ва­ла рыча­ги поли­ти­че­ской жиз­ни. В её ком­пе­тен­ции всё ещё оста­ва­лась юрис­дик­ция в финан­со­вых вопро­сах, преж­де все­го в отно­ше­нии горо­да Рима²⁹, и в вопро­сах нало­го­вых³⁰. Всё более неустой­чи­вой ста­но­ви­лась её ком­пе­тен­ция в вопро­сах зако­но­да­тель­ства. Объ­ек­тив­но, в обла­сти пуб­лич­но­го пра­ва сенат уже дав­но утра­тил свою функ­цию цен­траль­но­го орга­на и пре­вра­тил­ся в реги­ст­ра­ци­он­ную пала­ту зако­но­да­тель­ных рас­по­ря­же­ний импе­ра­то­ров³¹.

Како­вы, ста­ло быть, те кана­лы, по кото­рым рим­ская сена­тор­ская ари­сто­кра­тия мог­ла осу­ществлять власть? При этом её мораль­ный авто­ри­тет оста­вал­ся неиз­мен­ным.

В дан­ной свя­зи доста­точ­но пере­чи­тать I новел­лу Май­о­ри­а­на от 458 года³², в кото­рой с.45 ново­из­бран­ный импе­ра­тор, обра­ща­ясь к сена­ту, отме­чал, что при­ня­тие им пур­пу­ра про­изо­шло — как он утвер­ждал — по воле и замыс­лу pat­res con­scrip­ti, умал­чи­вая об уси­ли­ях и заслу­гах Рици­ме­ра, кото­ро­му он в дей­ст­ви­тель­но­сти был обя­зан тро­ном³³. Наде­ле­ние импе­ра­тор­ским досто­ин­ст­вом долж­но было про­изой­ти не бла­го­да­ря вар­ва­ру, хотя и пат­ри­цию, но с помо­щью орга­на, кото­рый всё ещё пред­став­лял собой, по край­ней мере, вир­ту­аль­но, сим­вол рим­ской циви­ли­за­ции и закон­но­сти.

В череде эфе­мер­ных импе­ра­то­ров, навя­зан­ных арми­ей и силой вар­ва­ров, сенат пред­став­лял собой неза­ме­ни­мое легаль­ное оправ­да­ние для мно­гих фак­ти­че­ски уже сло­жив­ших­ся ситу­а­ций. С этой точ­ки зре­ния были истол­ко­ва­ны сена­тор­ское посоль­ство, отправ­лен­ное к Зено­ну в 476 году, три посоль­ства Тео­де­ри­ха к Зено­ну и Ана­ста­сию, посоль­ство Тео­да­та, отпра­вив­ше­е­ся выма­ли­вать мир у Юсти­ни­а­на³⁴.

Таким обра­зом, рим­ский сенат про­дол­жа­ет пред­став­лять собой закон­ность и фор­маль­ную пре­ем­ст­вен­ность³⁵.

Кро­ме того, уме­ние осу­ществлять власть, зна­ние меха­низ­мов управ­ле­ния, широ­чай­шая куль­ту­ра были пре­ро­га­ти­вой этих групп, хра­ни­те­лей se­mi­na vir­tu­tum^[13]36, кото­рые, каза­лось, почти на гене­ти­че­ском уровне пере­да­ва­ли из поко­ле­ния в поко­ле­ние вир­ту­оз­ную тех­ни­ку управ­ле­ния государ­ст­вом.

В этом, мне кажет­ся, ключ к тол­ко­ва­нию, луч­ше все­го под­хо­дя­ще­му для пони­ма­ния поли­ти­че­ских про­цес­сов это­го пери­о­да.

Тем не менее, рез­ко сокра­ти­лось чис­ло наи­бо­лее зна­чи­мых долж­но­стей.

с.46 Как счи­та­ет Андре Шаста­ньоль³⁷, с учё­том того, что обла­да­те­ли воен­ных долж­но­стей, гаран­ти­ро­вав­ших иллю­ст­рис­си­мат, не про­жи­ва­ли в Риме, и что их семьи, как пра­ви­ло, жили в Равен­не, суще­ст­во­ва­ло око­ло десят­ка долж­но­стей ран­га иллю­ст­рия, к кото­рым после 440 года мог стре­мить­ся отпрыск рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Отсюда, по мне­нию учё­но­го, сле­ду­ет, что в целом чис­ло иллю­ст­ри­ев не пре­вы­ша­ло вось­ми­де­ся­ти. Соглас­но Сунд­вал­лу, чис­ло дер­жа­те­лей сия­тель­ных долж­но­стей во вто­рой поло­вине V века нахо­ди­лось в пре­де­лах меж­ду 20 и 25³⁸. В пере­чне сена­то­ров вре­мён Одо­ак­ра, рекон­струи­ро­ван­ном с помо­щью най­ден­ных в Коли­зее эпи­гра­фи­че­ских доку­мен­тов, обна­ру­жи­ва­ет­ся нали­чие все­го 9 семей, чле­ны кото­рых были рас­пре­де­ле­ны сле­дую­щим обра­зом: 28 il­lustres, 6 spec­ta­bi­les, 54 cla­ris­si­mi³⁹.

Ключ про­со­по­гра­фи­че­ско­го тол­ко­ва­ния ока­зы­ва­ет­ся наи­бо­лее под­хо­дя­щим для того, чтобы попы­тать­ся понять поли­ти­че­ские про­цес­сы этой эпо­хи⁴⁰.

Сле­ду­ет поэто­му попы­тать­ся опре­де­лить вза­и­мо­связь иде­а­лов и дей­ст­вий этих групп в пере­пле­те­нии согла­ше­ний и аль­ян­сов, выде­ляя веду­щую роль Ани­ци­ев — Про­бов (Ani­cii — Pro­bi) и Цей­о­ни­ев Деци­ев (Caeio­nii De­cii), с их раз­лич­ны­ми уста­нов­ка­ми как в том, что каса­ет­ся рели­гии, так и в отно­ше­нии Восточ­ной импе­рии и вар­вар­ско­го эле­мен­та, по срав­не­нию с дру­ги­ми родо­вы­ми кла­на­ми, по-види­мо­му, с.47 менее вли­я­тель­ны­ми, таки­ми как Тур­ции Апро­ни­а­ны (Tur­ci Ap­ro­nia­ni), Мем­мии Эми­лии (Mem­mi Aemi­lii), Аци­лии Глаб­ри­о­ны (Aci­lii Glab­rio­nes), кото­рые тяго­те­ли к ним и кото­рые, по край­ней мере, в опре­де­лён­ных ситу­а­ци­ях, кажут­ся «под­чи­нён­ны­ми», рав­ня­ясь на них без целе­устрем­лён­но­го воле­изъ­яв­ле­ния, поли­ти­че­ско­го выбо­ра и идео­ло­ги­че­ско­го направ­ле­ния. С этой точ­ки зре­ния, напри­мер, избра­ние на импе­ра­тор­ский трон Пет­ро­ния Мак­си­ма и Олиб­рия рас­смат­ри­ва­лось как три­умф Ани­ци­ев, тогда как избра­ние Май­о­ри­а­на — как резуль­тат успе­ха рода Деци­ев⁴¹. И даже те взлё­ты и паде­ния, кото­рые при­ве­ли к низ­ло­же­нию Рому­ла Авгу­сту­ла и утвер­жде­нию Одо­ак­ра, пони­ма­лись в основ­ном с этой точ­ки зре­ния⁴², в пред­по­ло­же­нии, что король геру­лов сна­ча­ла опи­рал­ся на Деци­ев, чья фило­ви­зан­тий­ская ори­ен­та­ция мог­ла если не сгла­дить, то, по край­ней мере, в какой-то сте­пе­ни под­сла­стить отно­ше­ния с Восточ­ной импе­ри­ей, и толь­ко потом — на Ани­ци­ев, когда ста­ла пре­об­ла­дать, по срав­не­нию с потреб­но­стью в при­зна­нии соб­ст­вен­но­го инсти­ту­цио­наль­но­го поло­же­ния со сто­ро­ны Зено­на, необ­хо­ди­мость уве­ли­чить своё одоб­ре­ние так­же сре­ди като­ли­ков⁴³.

Без сомне­ния, заслу­гой тако­го иссле­до­ва­тель­ско­го под­хо­да явля­ет­ся осве­ще­ние неко­то­рых тём­ных обла­стей, поз­во­ля­ю­щее понять опре­де­лён­ный выбор и поли­ти­че­ское направ­ле­ние. Может, одна­ко, ока­зать­ся вво­дя­щим в заблуж­де­ние и чрез­мер­но упро­щён­ное тол­ко­ва­ние неко­то­рых осо­бен­ных пози­ций, лишь меха­ни­че­ски наде­ля­ю­щее их зара­нее опре­де­лён­ны­ми тен­ден­ци­я­ми. Что дей­ст­ви­тель­но оза­да­чи­ва­ет, с.48 так это пере­се­че­ние или, пожа­луй, луч­ше ска­зать, при­спо­соб­лен­че­ство в опре­де­лён­ных слу­ча­ях неко­то­рых пер­со­на­жей, спо­соб­ных усто­ять и вновь при­нять или пред­ло­жить соб­ст­вен­ный курс в совер­шен­но раз­ных поли­ти­че­ских кон­текстах, пови­ну­ясь объ­ек­тив­но­му тре­бо­ва­нию «под­чи­нить­ся необ­хо­ди­мо­сти» (ne­ces­si­ta­ti pa­re­re) с чрез­вы­чай­ной гиб­ко­стью и пора­зи­тель­ной при­спо­соб­ля­е­мо­стью. Сим­во­ли­чен, напри­мер, тот факт, что такие дея­те­ли, как Фла­вий Руфий Посту­мий Фест (Fla­vius Ru­fius Pos­tu­mius Fes­tus), кон­сул 472 года, prior se­na­tus в 483 году, вла­де­лец одно­го из мест, заре­зер­ви­ро­ван­ных за il­lustres на ска­мьях Коли­зея, и, сле­до­ва­тель­но, актив­но дей­ст­во­вав­ший при Одо­ак­ре и обя­зан­ный ему, нахо­дил­ся во гла­ве пер­во­го посоль­ства, отпра­вив­ше­го­ся в Кон­стан­ти­но­поль для того, чтобы попы­тать­ся полу­чить офи­ци­аль­ное при­зна­ние суве­ре­ни­те­та Тео­де­ри­ха⁴⁴. Дру­гие мно­го­чис­лен­ные при­ме­ры: Пётр Мар­цел­лин Феликс Либе­рий (Pet­rus Mar­cel­li­nus Fe­lix Li­be­rius), до кон­ца сохра­няв­ший вер­ность Одо­ак­ру и, тем не менее, пре­фект пре­то­рия с 493 до 500 гг., пред­у­смот­ри­тель­ный и цени­мый адми­ни­ст­ра­тор во вре­ме­на гот­ско­го королев­ства⁴⁵, кото­ро­му сам Тео­де­рих пел дифи­рам­бы⁴⁶, вос­хва­ляя его после­до­ва­тель­ность, и кото­рый, как сооб­ща­ет король ост­ро­готов, qui sic Odo­vac­ris in­te­ger­ri­mis pa­re­bat ob­se­quiis … non ad nos vi­vis­si­ma^[14] transfu­gae con­di­cio­ne mig­ra­vit nec prop­rii do­mi­ni fin­xit odi­um, ut al­te­rius si­bi pro­cu­ra­ret af­fec­tum^[15]; Кон­стан­ций (Con­stan­tius), vir cla­ris­si­mus при Одо­ак­ре, vir spec­ta­bi­lis с 494 года, воз­вы­сив­ший­ся до иллю­ст­рис­си­ма­та при дво­ре Равен­ны в 503—506 гг. и пре­фект горо­да в Риме око­ло 506—507 гг.⁴⁷; Ани­ций Проб Фауст Нигер (Ani­cius Pro­bus Faus­tus Ni­ger), кон­сул 490 года, участ­во­вав­ший в посоль­стве, отправ­лен­ном Тео­де­ри­хом к Ана­ста­сию⁴⁸; Ани­ций Аци­лий Аги­нан­ций Фауст Альб (Ani­cius Aci­lius Agi­nan­tius Faus­tus Al­bus), vir il­lustris и пре­фект горо­да меж­ду 473 и 482 гг., вновь зани­мав­ший город­скую пре­фек­ту­ру в 502—503 гг.⁴⁹

Этот спи­сок на самом деле мож­но было бы про­дол­жать и даль­ше. Одни и те же лица обме­ни­ва­ют­ся долж­но­стя­ми, с вос­хо­дя­щи­ми cur­sus, сопро­вож­даю­щи­ми их от послед­ней фазы импе­рии до прав­ле­ния Тео­де­ри­ха. При смене пра­ви­тель­ства им уда­лось сохра­нить своё пре­стиж­ное поло­же­ние неиз­мен­ным. И хотя не было боль­ше запад­но­го импе­ра­то­ра, они обес­пе­чи­ва­ли пре­ем­ст­вен­ность вла­сти⁵⁰.

С 476 года боль­ше не было авгу­ста. И, как пред­ла­гал заду­мать­ся несколь­ко деся­ти­ле­тий назад Саль­ва­то­ре Каль­де­роне⁵¹, то, что в дан­ном слу­чае не про­ис­хо­дит с.49 избра­ния закон­но­го импе­ра­то­ра, впе­чат­ля­ло гораздо мень­ше того, что про­ис­хо­дит. В общем каза­лось, что всё про­дол­жа­ет идти как обыч­но, пото­му что те же люди обла­да­ли ius sen­ten­tiae в сена­те и те же семьи дели­ли, раз­ме­рен­но череду­ясь, управ­ле­ние всё более и более огра­ни­чен­ным про­стран­ст­вом вла­сти.

И, тем не менее, похо­же, что такая пер­спек­ти­ва в неко­то­рой сте­пе­ни пере­смат­ри­ва­ет роль и функ­цию таких пер­со­на­жей, как Одо­акр и Тео­де­рих, вынуж­ден­ных счи­тать­ся с вли­я­тель­ны­ми груп­па­ми при необ­хо­ди­мо­сти поли­ти­че­ско­го посред­ни­че­ства⁵².

Соглас­но «обще­му мне­нию» (com­mu­nis opi­nio), поли­ти­ка Одо­ак­ра была направ­ле­на на исполь­зо­ва­ние «един­ст­вен­но­го ком­пе­тент­но­го и закон­но учреж­дён­но­го орга­на, спо­соб­но­го управ­лять государ­ст­вом»⁵³. Ана­лиз таких реформ, как вос­ста­нов­ле­ние брон­зо­вой чекан­ки по ини­ци­а­ти­ве сена­та⁵⁴, воз­рож­де­ние древ­не­го обы­чая, по кото­ро­му ста­рей­ше­му из кон­су­лов при­сва­и­ва­лось зва­ние prior с.50 se­na­tus⁵⁵, фис­каль­ная поли­ти­ка, направ­лен­ная на реаль­ное облег­че­ние в отно­ше­нии сена­то­ров, даже побудил Эрн­ста Штей­на высо­ко­пар­но утвер­ждать, что по стран­ной иро­нии исто­рии та сво­бо­да рим­ской зна­ти, за кото­рую погиб­ли при Филип­пах Брут и Кас­сий, была вос­ста­нов­ле­на лишь пер­вым вар­вар­ским коро­лём, пра­вив­шим Ита­ли­ей⁵⁶. И эта рас­по­ло­жен­ность к сена­тор­ской ари­сто­кра­тии была воз­на­граж­де­на, по край­ней мере, в пер­вые годы, реаль­ной, ося­зае­мой лояль­но­стью, посколь­ку в источ­ни­ках отсут­ст­ву­ют сведе­ния о какой-либо под­держ­ке со сто­ро­ны рим­ской зна­ти вос­ста­ни­ям Бра­хи­лы в 477 и Ада­ри­ха в 478 гг.⁵⁷

Тем не менее, если дове­рять сооб­ще­нию Про­ко­пия, соглас­но кото­ро­му про­воз­гла­ше­ние Одо­ак­ра бра­ло своё нача­ло в обе­ща­нии, дан­ном им вар­вар­ско­му избыт­ку в Ита­лии, рас­пре­де­лить треть земель, — тре­бо­ва­ние, как извест­но, выдви­ну­тое так­же Оре­сту, кото­рый, одна­ко, его отверг, пред­ре­шив тем самым соб­ст­вен­ную смерть, — если, как мы ска­за­ли, он пре­до­ста­вил руча­тель­ство, о кото­ром сооб­ща­ет исто­рик, то на самом деле сена­тор­ская ари­сто­кра­тия, как глав­ный земель­ный соб­ст­вен­ник, име­ла более чем вес­кую при­чи­ну питать воз­му­ще­ние в отно­ше­нии коро­ля геру­лов⁵⁸. Чтобы объ­яс­нить отсут­ст­вие недо­воль­ства со сто­ро­ны il­lustres, пред­по­ла­га­лось, что зем­ли, о кото­рых идёт речь, мог­ли быть бро­шен­ны­ми участ­ка­ми и импе­ра­тор­ски­ми иму­ще­ства­ми, и что, сле­до­ва­тель­но, част­ная соб­ст­вен­ность была избав­ле­на от кон­фис­ка­ций; так­же пред­по­ла­га­лось, как упо­ми­на­лось ранее, «фис­каль­ное тол­ко­ва­ние», соглас­но кото­ро­му вар­ва­рам были при­суж­де­ны не зем­ли, но толь­ко часть нало­гов, упла­чи­вае­мых рим­ски­ми соб­ст­вен­ни­ка­ми⁵⁹.

Здесь нет воз­мож­но­сти для обсуж­де­ния столь спор­ной про­бле­мы, с.51 о кото­рой ещё 30 лет назад реши­тель­но выска­зал­ся Сан­то Мад­за­ри­но, утвер­ждая, что пере­во­рот Одо­ак­ра озна­чал «ска­чок» в «про­вин­ци­а­ли­за­ции» Ита­лии по срав­не­нию с дру­ги­ми дио­це­за­ми, допу­стив раз­ме­ще­ние вар­ва­ров уже не как gen­ti­les, но в каче­стве foe­de­ra­ti, с выде­ле­ни­ем кон­крет­ной доли земель⁶⁰.

Мы, как извест­но, не рас­по­ла­га­ем источ­ни­ка­ми, кото­рые мог­ли бы помочь нам в про­яс­не­нии это­го вопро­са. И всё же ука­за­ние на кон­фис­ка­цию земель, при­чи­нив­шую ущерб пред­ста­ви­те­лю сена­тор­ской ари­сто­кра­тии, кото­рый, одна­ко, впо­след­ст­вии полу­чил удо­вле­тво­ре­ние за счёт пожа­ло­ва­ния, пре­до­став­ле­но нам милан­цем Три­ста­ном Кал­ки. Это­му исто­ри­ку эпо­хи Воз­рож­де­ния, уже воз­глав­ляв­ше­му биб­лио­те­ку Вис­кон­ти—Сфор­ца в Павии, было пору­че­но кури­ро­вать латин­ский сек­тор книж­но­го собра­ния гума­ни­ста Джор­джо Меру­лы, чтобы он про­дол­жил исто­рио­гра­фи­че­скую работу. К 1490 году он соста­вил Me­dio­la­nen­sis in Lib­ros vi­gin­ti His­to­ria Pat­riae, чья руко­пись (A 233 inf.) хра­нит­ся в амбро­зи­ан­ской биб­лио­те­ке, в допол­не­ние к печат­но­му изда­нию этой работы, вышед­ше­му толь­ко в 1627 году. В сво­ей His­to­ria pat­riae Кал­ки сооб­ща­ет, что он имел воз­мож­ность озна­ко­мить­ся с ta­bu­la an­ti­qua ex pa­pi­ro, к сожа­ле­нию, не дошед­шей до нас⁶¹, в кото­рой была заре­ги­ст­ри­ро­ва­на пере­да­ча несколь­ких mas­sae и fun­di, рас­по­ло­жен­ных in Be­ne­ven­ta­nis et cam­pa­no ag­ro, уро­жен­цу Лигу­рии vir il­lustris Виги­лию в каче­стве ком­пен­са­ции за кон­фис­ка­цию иму­ще­ства, преж­де совер­шён­ную ему в ущерб. Соста­вив­шие пред­мет даре­ния земель­ные участ­ки, fun­dus Fo­ri­ma­nus, мас­сы Odo­dia­nen­sis, Ven­ti­ca­nen­sis, Ves­sa­na, Ci­li­cen­sis, неко­гда при­над­ле­жав­шие бла­го­род­ней­шей Пла­ци­дии, отно­си­лись к королев­ской казне⁶².

Если при­знать пере­дан­ное милан­ским исто­ри­ком сооб­ще­ние досто­вер­ным, — и нет вес­ких при­чин для того, чтобы поста­вить под сомне­ние идео­ло­ги­че­скую чест­ность его свиде­тель­ства, — пожа­ло­ва­ние этих земель­ных участ­ков, посту­пив­ших в каз­ну или, луч­ше ска­зать, в pat­ri­mo­nium Одо­ак­ра⁶³, веро­ят­но, ввиду отсут­ст­вия закон­ных наслед­ни­ков бла­го­род­ней­шей Пла­ци­дии, состав­ля­ло, как уже упо­ми­на­лось, ком­пен­са­цию за пред­ше­ст­ву­ю­щую кон­фис­ка­цию. Вполне понят­но, что невоз­мож­но уста­но­вить, была ли преж­де совер­шён­ная в отно­ше­нии vir il­lustris Виги­лия экс­про­при­а­ция с.52 мерой, пред­при­ня­той в свя­зи с его поли­ти­че­ской ори­ен­та­ци­ей или же её сле­ду­ет пони­мать как один из рей­дов, свя­зан­ных с кам­па­ни­ей кон­фис­ка­ций, необ­хо­ди­мых для того, чтобы при­сту­пить затем к пере­рас­пре­де­ле­нию этих земель в поль­зу сол­дат Одо­ак­ра. Конеч­но, vir il­lustris полу­чил щед­рую ком­пен­са­цию, так как ему было пре­до­став­ле­но целых 4 мас­сы и ещё один уча­сток. В конеч­ном счё­те, ком­мен­ти­ру­ет Кал­ки, у Виги­лия non tam eper­tae quam com­mu­ta­tae opes sunt^[16].

Это пожа­ло­ва­ние было осу­щест­вле­но при посред­стве — agens ex re­gio man­da­to — Фла­вия Пав­ла Андрея (Fla­vius Pau­lus Andreas)⁶⁴, кото­рый в утра­чен­ном папи­ру­се был обо­зна­чен как Odoac­ris vi­ca­rius.

Хоро­шо извест­на ещё одна пере­да­ча земель, о кото­рой сооб­ща­ет папи­рус Tjä­der 10—11⁶⁵, содер­жа­щий запись о даре­нии несколь­ких участ­ков (или дохо­дов с участ­ков)⁶⁶ со сто­ро­ны Одо­ак­ра сво­е­му co­mes do­mes­ti­co­rum Пие­рию (Pie­rius)⁶⁷, чьё сена­тор­ское про­ис­хож­де­ние при­ня­то сей­час боль­шин­ст­вом учё­ных, кото­рый был ответ­ст­вен­ным за эва­ку­а­цию рим­ско­го насе­ле­ния в Нори­ке⁶⁸, когда так­же были пере­не­се­ны в cas­tel­lum Lu­cul­la­num остан­ки св. Севе­ри­на, и кото­рый геро­и­че­ски погиб в 490 году в бит­ве на Адде.

с.53 В папи­ру­се при­во­дит­ся ори­ги­наль­ный доку­мент о даре­нии, дати­ро­ван­ный 18 мар­та 489 года (XV Kal. apr.) в кон­суль­ство vir cla­ris­si­mus Про­би­на, в кото­ром Одо­акр, назван­ный про­сто rex, обра­ща­ет­ся от пер­во­го лица к fra­ter Pie­rius, vir in­lustris et mag­ni­fi­cus. Мимо­лёт­ное упо­ми­на­ние в pa­gi­na re­giae lar­gi­ta­tis, доку­мен­те о даре­нии, кото­рый гла­сит сле­дую­щее:

с.54 В доку­мен­те о даре­нии Пие­рию лег­ко заме­тить педан­тич­ное соблюде­ние про­цедур­ных пра­вил, регу­ли­ру­ю­щих состав­ле­ние instru­men­ta pub­li­ca^[18]69. Такое скру­пу­лёз­ное вни­ма­ние про­яв­ля­ет­ся в самых раз­ных момен­тах, опре­де­ля­ю­щих удо­сто­ве­ре­ние пере­хо­да соб­ст­вен­но­сти на зем­лю, от выска­зан­ной пове­рен­ны­ми Пие­рия прось­бы вклю­чить в акты равенн­ской курии доку­мент королев­ско­го даре­ния (in­si­nua­tio) до при­зна­ния его под­лин­но­сти: в прото­ко­ле, в реги­ст­ра­ции, во вру­че­нии копий и, впо­след­ст­вии, в tra­di­tio cor­po­ra­lis^[19] пожа­ло­ван­ных объ­ек­тов недви­жи­мо­сти, одно­вре­мен­но с состав­ле­ни­ем в курии Сира­куз Ges­ta о введе­нии во вла­де­ние, веро­ят­но, в свя­зи с кадаст­ро­вым учё­том иму­ществ, сопро­вож­дае­мым заяв­ле­ни­ем со сто­ро­ны упол­но­мо­чен­ных (ac­to­res) коми­та доме­сти­ков (co­mes do­mes­ti­co­rum) о при­ня­тии нало­го­вой ответ­ст­вен­но­сти за пода­рен­ные участ­ки (fun­di). Это лишь бег­лое упо­ми­на­ние неко­то­рых из заре­ги­ст­ри­ро­ван­ных в папи­ру­се эта­пов пере­хо­да соб­ст­вен­но­сти, пока­зы­ваю­щих, что ещё в 489 году в королев­стве Одо­ак­ра исправ­но соблюда­лись все зако­но­да­тель­ные поло­же­ния, регу­ли­ру­ю­щие пре­до­став­ле­ние земель.

Ac­to­res co­mi­ti do­mes­ti­co­rum яви­лись в Равен­ну с прось­бой о том, чтобы дар­ст­вен­ная гра­мота была при­ня­та соот­вет­ст­ву­ю­щим чинов­ни­ком, про­чи­та­на, запрото­ко­ли­ро­ва­на и вне­се­на в акты (ut a com­pe­ten­ti of­fi­cio sus­ci­pi iubea­tis, le­gi et ac­tis in­di), и, посколь­ку под­пи­сав­ший её по королев­ско­му при­ка­зу (ius­su re­gio) vir il­lustris et mag­ni­fi­cus Andro­ma­chus, ma­gis­ter of­fi­cio­rum и con­si­lia­rius Одо­ак­ра, уехав в Рим, ока­зал­ся вре­мен­но недо­сту­пен, для её реги­ст­ра­ции им при­шлось вме­сте с prin­ci­pa­les vi­ri, зани­маю­щи­ми долж­но­сти в Равен­не, и прото­ко­ли­стом (ex­cep­tor) отпра­вить­ся к vir cla­ris­si­mus Мар­ци­а­ну, напи­сав­ше­му этот дар­ст­вен­ный доку­мент нота­рию, и толь­ко после того, как тот при­знал свою под­пись и, тем самым, под­лин­ность «стра­ни­цы щед­ро­сти» (pa­gi­na lar­gi­ta­tis), вме­сте с под­пи­сью ma­gis­ter of­fi­cio­rum Анд­ро­ма­ха, ста­ло воз­мож­но при­об­щить её к делу (ges­tis ad­le­ga­re) и объ­явить об этом в актах (his ac­tis aedi­ce­re). Кро­ме того, папи­рус содер­жит сведе­ния о полу­че­нии и пуб­лич­ном про­чте­нии дар­ст­вен­ной гра­моты маги­ст­ра­том равенн­ской курии.

Итак, сле­ду­ет чте­ние ори­ги­наль­но­го доку­мен­та о даре­нии, в кото­ром, как уже было ска­за­но, король Одо­акр пре­до­став­ля­ет Пие­рию пра­во «по сво­бод­но­му усмот­ре­нию поль­зо­вать­ся, вла­деть, отчуж­дать и пере­да­вать потом­кам» (uten­di, pos­si­den­di, alie­nan­di vel ad pos­te­ros transmit­ten­di li­be­ro ar­bit­rio) зем­ли в сира­куз­ской обла­сти и в Дал­ма­ции, и уточ­ня­ет, что им было пору­че­но напи­сать «стра­ни­цу королев­ской щед­ро­сти» (pa­gi­na re­giae lar­gi­ta­tis) vir cla­ris­si­mus Мар­ци­а­ну и при­ка­за­но, чтобы вме­сто него её под­пи­сал Анд­ро­мах, vir in­lustris et mag­ni­fi­cus, ma­gis­ter of­fi­cio­rum с.55 et con­si­lia­rius, «при­зна­вая пра­во извле­че­ния дохо­да» (tri­buen­tes ad­le­gan­di fi­du­ciam), чтобы ac­to­res Пие­рия мог­ли исправ­но испол­нять свои нало­го­вые обя­за­тель­ства⁷⁰.

После про­чте­ния доку­мен­та о даре­нии после­до­вал при­каз равенн­ско­го маги­ст­ра­та о его реги­ст­ра­ции и выда­че актов (Ges­ta) пред­ста­ви­те­лям Пие­рия «соглас­но обы­чаю» (ex mo­re). Но чтобы даре­ние и пере­ход соб­ст­вен­но­сти были юриди­че­ски без­упреч­ны, необ­хо­ди­ма была так­же физи­че­ская пере­да­ча (tra­di­tio cor­po­ra­lis) пода­рен­ной недви­жи­мо­сти, состав­ле­ние актов о при­об­ще­нии к делу пред­пи­са­ний и о пере­да­че (Ges­ta al­le­ga­tio­nis prae­cep­to­rum ad­que tra­di­tio­nis) с заклю­чи­тель­ны­ми под­пи­ся­ми маги­ст­ра­тов сира­куз­ской курии.

У нас нет необ­хо­ди­мо­сти и даль­ше оста­нав­ли­вать­ся на этом папи­ру­се. Я хоте­ла бы лишь обра­тить вни­ма­ние на упо­ми­на­ние в pa­gi­na lar­gi­ta­tis одной фигу­ры, кото­рой до сих пор не уде­ля­лось долж­но­го вни­ма­ния: Арбо­ра (Ar­bor, или Ar­bo­rius?)⁷¹, vir sub­li­mis co­mes и vi­ce­do­mi­nus Одо­ак­ра, кото­рый, види­мо, доло­жил коро­лю геру­лов о пер­вом «тран­ше» земель, пре­до­став­лен­ных Пие­рию. К Мари­ни⁷² вос­хо­дит пред­по­ло­же­ние, впо­след­ст­вии при­ня­тое Момм­зе­ном, что vi­ce­do­mi­nus, имев­ший сво­ей зада­чей управ­ле­ние лич­ным иму­ще­ст­вом импе­ра­то­ра и осу­щест­вле­ние даре­ний, дол­жен рас­смат­ри­вать­ся как пред­ше­ст­вен­ник co­mes pat­ri­mo­nii, фигу­ры, введён­ной на восто­ке Ана­ста­си­ем и, пред­по­ло­жи­тель­но, на запа­де Тео­де­ри­хом⁷³.

Итак, Одо­акр, как, впро­чем, любой суве­рен, разда­вал зем­ли, чтобы добить­ся согла­сия и награ­дить сво­их наи­бо­лее вер­ных сто­рон­ни­ков. Сле­ду­ет, одна­ко, отме­тить харак­тер этих земель. Если в отно­ше­нии даре­ния vir il­lustris Виги­лию речь шла, по-види­мо­му, о bo­na va­can­tia и, сле­до­ва­тель­но, казён­ном иму­ще­стве, то даре­ние Пие­рию име­ло сво­им пред­ме­том мас­сы и участ­ки, чья «юриди­че­ская при­ро­да» неиз­вест­на и кото­рые нахо­ди­лись в Сици­лии и Дал­ма­ции, двух терри­то­ри­ях, кото­рые Одо­ак­ру уда­лось воз­вра­тить и вновь вклю­чить в фак­ти­че­ски управ­ля­е­мую им адми­ни­ст­ра­тив­ную сфе­ру. Во-пер­вых, Сици­лия на осно­ва­нии заклю­чён­но­го в 476 году с Гей­зе­ри­хом согла­ше­ния, — дого­во­ра, вызы­ваю­ще­го мно­же­ство вопро­сов, — гаран­ти­ро­вав­ше­го «по пра­ву взи­ма­ния нало­гов» (tri­bu­ta­rio iure) уступ­ку ост­ро­ва, по мне­нию неко­то­рых учё­ных — с.56 пол­но­стью, по мне­нию дру­гих — за исклю­че­ни­ем Лили­бея, остав­ше­го­ся у ван­да­лов в каче­стве необ­хо­ди­мой осно­вы их сре­ди­зем­но­мор­ской стра­те­гии⁷⁴. Во-вто­рых, Дал­ма­ция в резуль­та­те после­до­вав­ше­го за смер­тью Юлия Непота заво­е­ва­ния «воору­жён­ной рукой» (ma­nu mi­li­ta­ri)⁷⁵. Любо­пыт­но, что Одо­акр не воз­вра­тил недав­ние заво­е­ва­ния в соот­вет­ст­вии с тра­ди­ци­он­ной адми­ни­ст­ра­тив­ной прак­ти­кой под юрис­дик­цию (res­sort) пре­фек­ту­ры пре­то­рия Ита­лии; Сици­лия и Дал­ма­ция пред­став­ля­ли собой сво­его рода лич­ный пат­ри­мо­ний коро­ля⁷⁶. Было бы полез­но задать­ся вопро­сом о при­чи­нах тако­го поведе­ния. В самом деле, поче­му Одо­акр пере­к­ро­ил адми­ни­ст­ра­тив­ную гео­гра­фию по новой и необыч­ной схе­ме? И поче­му il­lustres были отстра­не­ны от управ­ле­ния эти­ми зем­ля­ми, тра­ди­ци­он­но состав­ляв­ши­ми оплот, в том чис­ле эко­но­ми­че­ский, того клас­са, кото­ро­му они при­над­ле­жа­ли? Воз­мож­но, конеч­но, что такой выбор был обу­слов­лен воен­но-так­ти­че­ской необ­хо­ди­мо­стью. Но, быть может, не сле­ду­ет отвер­гать ещё один ключ к пони­ма­нию.

Про­се­на­тор­скую поли­ти­ку Одо­ак­ра сле­ду­ет тол­ко­вать, преж­де все­го, как при­мер Real­po­li­tik, как обду­ман­ное реше­ние о необ­хо­ди­мо­сти при­дать соб­ст­вен­ной роли види­мость закон­но­сти.

Здесь неумест­но вновь пред­ла­гать ve­xa­ta quaes­tio^[20] о его инсти­ту­цио­наль­ном поло­же­нии. Полез­но, тем не менее, упо­мя­нуть, что в наи­бо­лее изму­чен­ном тол­ко­ва­ни­я­ми фраг­мен­те Мал­ха⁷⁷, где при­во­дит­ся отчёт о собы­ти­ях после с.57 476 года, исто­рик утвер­ждал, что ὁ Αὔγουσ­τος ὁ τοῦ Ὀρέσ­του υἱὸς ἠνάγ­κα­σε^[21], вынудил βου­λη, сенат, отпра­вить к Зено­ну посоль­ство для уве­дом­ле­ния, что он боль­ше не ощу­ща­ет необ­хо­ди­мо­сти в двух импе­ра­то­рах и что доста­точ­но един­ст­вен­но­го αὐτοκ­ρά­τωρ для обе­их частей (par­tes) импе­рии.

То, что Ромул Авгу­стул, нико­гда, впро­чем, не при­знан­ный на Восто­ке и сра­зу же сослан­ный Одо­ак­ром в cas­tel­lum Lu­cul­la­num, мог заста­вить сенат отпра­вить посоль­ство к Зено­ну, каза­лось настоль­ко неве­ро­ят­ным, что побуди­ло уже Нибу­ра пред­по­ло­жить ошиб­ку ком­пи­ля­то­ра извле­че­ний (ex­cerpta), ука­зав­ше­го Рому­ла вме­сто Odoa­kos; тезис этот, под­дер­жан­ный впо­след­ст­вии так­же Лип­поль­дом⁷⁸, не имел, одна­ко, боль­шо­го успе­ха⁷⁹. Но в любом слу­чае пред­по­ла­га­ет­ся, что поста­нов­щи­ком это­го дей­ст­вия был Одо­акр, осо­знаю­щий тот факт, что номи­наль­но рим­ский сенат сохра­нял авто­ри­тет и пре­стиж для того, чтобы пред­став­лять Запад перед Восточ­ной импе­ри­ей. В свою оче­редь, сена­то­ры дела­ли вид, буд­то они явля­ют­ся новы­ми глав­ны­ми дей­ст­ву­ю­щи­ми лица­ми в поли­ти­че­ских собы­ти­ях, обо­зна­чая то лицо, на кото­рое воз­ла­га­лось осу­щест­вле­ние вла­сти, тот выбор, кото­рый они пред­став­ля­ли на одоб­ре­ние импе­ра­то­ра Восто­ка. Они дей­ст­ви­тель­но под­дер­жи­ва­ли перед Зено­ном Одо­ак­ра, кото­рый был ἱκα­νός, под­хо­дя­щим для того, чтобы зани­мать­ся запад­ной частью импе­рии, σώ­ζειιν τά παρ’ αὐτοῖς πράγ­μα­τα πο­λιτικὴν ἔχον­τα σύ­νε­σιν ὁμοῦ κὰι μά­χι­μον^[22], в свя­зи с чем про­си­ли, что он был наде­лён πατ­ρι­κίου ἀξία^[23] и долж­но­стью по управ­ле­нию τῶν Ἰτα­λῶν διοίκη­σις^[24] — выра­же­ние, кото­рое, по мне­нию неко­то­рых учё­ных, име­ло не общее зна­че­ние, а ука­зы­ва­ло на ту терри­то­ри­аль­ную осно­ву, на кото­рой он осу­ществлял бы свою власть⁸⁰.

Наде­ле­ние Одо­ак­ра управ­ле­ни­ем τῶν Ἰτα­λῶν διοίκη­σις было, таким обра­зом, офи­ци­аль­но запро­ше­но и под­дер­жа­но рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­ти­ей⁸¹.

с.58 Управ­ле­ние новы­ми терри­то­ри­аль­ны­ми при­об­ре­те­ни­я­ми, сна­ча­ла Сици­ли­ей, а затем, после смер­ти Юлия Непота, Дал­ма­ци­ей, король сохра­нил непо­сред­ст­вен­но за собой, пре­граж­дая доступ к ним пре­фек­та пре­то­рия Ита­лии, одной из самых пре­стиж­ных и пред­ста­ви­тель­ных долж­но­стей рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. При­чи­на тако­го выбо­ра может пред­стать более понят­ной, если при­нять во вни­ма­ние, что моти­вом, вдох­нов­ляв­шим мно­гие реше­ния Одо­ак­ра, явля­лось, как уже было ска­за­но, исполь­зо­ва­ние сена­тор­ской ари­сто­кра­тии в каче­стве инстру­мен­та для при­да­ния види­мо­сти закон­но­сти в новой поли­ти­че­ской ситу­а­ции, для чего необ­хо­ди­мо было под­твер­дить, что толь­ко этот орган мог её пре­до­ста­вить, с осо­зна­ни­ем, одна­ко, опас­но­сти таких дей­ст­вий. Есте­ствен­но, что для это­го ему при­шлось всту­пать в отно­ше­ния с неко­то­ры­ми груп­па­ми ари­сто­кра­тии. Мне, одна­ко, кажет­ся чрез­мер­но схе­ма­тич­ной гипо­те­за о чистых объ­еди­не­ни­ях, с идео­ло­ги­че­ской и поли­ти­че­ской точ­ки зре­ния, по пово­ду отно­ше­ний, уста­нов­лен­ных коро­лём с неко­то­ры­ми семей­ны­ми груп­па­ми⁸². Как было вполне дока­за­но, нель­зя абстракт­но пред­по­ла­гать нали­чие все­гда спло­чён­ной ори­ен­та­ции, «вырав­нен­ной», после­до­ва­тель­ной и рав­но­мер­ной, разде­ля­е­мой все­ми чле­на­ми наи­бо­лее пред­ста­ви­тель­ных родов сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Слу­чай с четырь­мя сыно­вья­ми Фла­вия Цеци­ны Деция Мак­си­ма Васи­лия Млад­ше­го (Fla­vius Cae­ci­na De­cius Ma­xi­mus Ba­si­lius junior)⁸³, чьи поли­ти­че­ские пред­по­чте­ния ока­за­лись в рез­ком про­ти­во­ре­чии, явля­ет­ся более чем пока­за­тель­ным⁸⁴.

Когда откры­лись новые сце­на­рии в свя­зи с терри­то­ри­аль­ны­ми при­об­ре­те­ни­я­ми и осо­бен­но в свя­зи с исчез­но­ве­ни­ем того леги­тим­но­го обла­да­те­ля суве­ре­ни­те­та на Запа­де, кото­рым дол­жен был счи­тать­ся Юлий Непот, Одо­акр при­оста­но­вил деле­ги­ро­ва­ние пол­но­мо­чий il­lustres, пока­зав истин­ную само­быт­ность соб­ст­вен­но­го поли­ти­че­ско­го про­ек­та. Это­му ново­му кон­тек­сту так­же соот­вет­ст­во­ва­ли пол­но­мо­чия и обя­зан­но­сти, воз­ло­жен­ные на таких лиц, как упо­мя­ну­тый в содер­жа­щем даре­ние Пие­рию папи­ру­се «воз­вы­шен­ный муж, комит и управ­ля­ю­щий Арбо­рий» (vir sub­li­mis co­mes et vi­ce do­mi­nus Ar­bo­rius), чьи «высо­чай­шие пред­пи­са­ния» (prae­cep­ta sub­li­mia), вме­сте с «королев­ски­ми пред­пи­са­ни­я­ми» (prae­cep­ta re­ga­lia), исхо­див­ши­ми непо­сред­ст­вен­но от коро­ля (rex), были необ­хо­ди­мы для при­да­ния юриди­че­ской силы даре­нию земель коми­ту доме­сти­ков (co­mes do­mes­ti­co­rum), и упо­мя­ну­тый в про­смот­рен­ном Три­ста­но Кал­ки папи­ру­се «Фла­вий Павел Андрей, вика­рий Одо­ак­ра в Медио­лане, дей­ст­ву­ю­щий по королев­ско­му пору­че­нию» (Fla­vius Pau­lus Andreas, Odoac­ris vi­ca­rius Me­dio­la­ni agens ex re­gio man­da­to).

с.59 Новая атмо­сфе­ра, сло­жив­ша­я­ся после смер­ти Непота⁸⁵, несо­мнен­но, на мой взгляд, пред­став­ляв­шей реши­тель­ный пово­рот­ный пункт в отно­ше­ни­ях меж­ду Одо­ак­ром и частью рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии⁸⁶, лег­ко рас­по­зна­ёт­ся так­же из доку­мен­та, кото­рый выше­упо­мя­ну­тый «Фла­вий Цеци­на Мак­сим Васи­лий, высо­кий и выдаю­щий­ся пре­фект пре­то­рия и пат­ри­ций, дей­ст­ву­ю­щий так­же за пре­вос­ход­ней­ше­го коро­ля Одо­ак­ра» (Fla­vius Cae­ci­na Ma­xi­mus Ba­si­lius⁸⁷, sub­li­mis et emi­nen­tis­si­mus prae­fec­tus prae­to­rio at­que pat­ri­cius agens etiam vi­ces prae­cel­len­tis­si­mis re­gis Odoac­ris), пред­ста­вил сино­ду 483 года, созван­но­му в мав­зо­лее св. Пет­ра после смер­ти папы Сим­пли­ция⁸⁸. Мы не зна­ем, какие отно­ше­ния име­ли место ранее меж­ду Одо­ак­ром и папой; нам лишь извест­но, что когда кон­стан­ти­но­поль­ский пат­ри­арх Ака­кий опуб­ли­ко­вал, при под­держ­ке импе­ра­то­ра Зено­на, «Эно­ти­кон»⁸⁹, «объ­еди­ни­тель­ный указ», лега­ли­зо­вав­ший de fac­to учреж­де­ние моно­фи­зит­ской иерар­хии, повто­ря­ю­щим­ся демон­стра­ци­ям папы Сим­пли­ция было про­ти­во­по­став­ле­но крас­но­ре­чи­вое и пре­зри­тель­ное мол­ча­ние. В мои наме­ре­ния не вхо­дит ни рас­смот­ре­ние сти­ля доку­мен­та (scrip­tu­ra) 483 года, ни, тем более, иссле­до­ва­ние отно­ся­щих­ся к сино­ду 502 года жар­ких спо­ров, когда была утвер­жде­на ничтож­ность поста­нов­лен­но­го ранее⁹⁰; сле­ду­ет толь­ко напом­нить, что предъ­яв­лен­ная пре­фек­том пре­то­рия Одо­ак­ра рим­ско­му изби­ра­тель­но­му собра­нию «бумаж­ка» (car­tu­la) с.60 пред­у­смат­ри­ва­ла, что выбо­ры пон­ти­фи­ка долж­ны про­ис­хо­дить после con­sul­ta­tio свет­ской вла­сти (non si­ne nostra con­sul­ta­tio­ne cui­us­li­bet ce­leb­re­tur elec­tio)^[25]; воз­мож­но, это было нуж­но для обес­пе­че­ния обще­ст­вен­но­го поряд­ка — в тек­сте упо­ми­на­ет­ся «слу­чай вол­не­ний» (oc­ca­sio se­di­tio­nis); нель­зя исклю­чать, что дей­ст­ви­тель­но име­ла место попыт­ка реаль­но­го вме­ша­тель­ства в цер­ков­ные дела⁹¹. Но самый инте­рес­ный аспект scrip­tu­ra, по край­ней мере, с касаю­щей­ся нас точ­ки зре­ния, заклю­ча­ет­ся в запре­те отчуж­де­ния пон­ти­фи­ком, кото­ро­го долж­ны были избрать, и его пре­ем­ни­ка­ми какой-либо prae­dium seu rus­ti­cum si­ve ur­ba­num, vel or­na­men­ta aut mi­nis­te­ria eccle­sia­rum… quae nunc sunt vel quae ex qui­bus­li­bet ti­tu­lis ad eccle­sia­rum iura per­ve­ne­rint^[26]. За запре­том сле­до­ва­ла граж­дан­ская санк­ция, кото­рой под­вер­гал­ся нару­шив­ший эту нор­му: ничтож­ность дей­ст­вий, кото­рая ложи­лась как на отчуж­даю­ще­го, так и на при­об­ре­та­те­ля (… si quis ve­ro ali­quid eorum alie­na­re vo­lue­rit, inef­fi­cax at­que ir­ri­tum iudi­ce­tur)^[27]; кро­ме того, к ней при­со­еди­ня­лась и рели­ги­оз­ная санк­ция (sit­que fa­cen­ti vel con­sen­tien­ti ac­ci­pien­ti­que ana­the­ma)^[28]. Дав­но идут спо­ры, счи­тать ли указ, при­знан­ный в 502 году ничтож­ным, пря­мым рас­по­ря­же­ни­ем Одо­ак­ра⁹² или, ско­рее, ини­ци­а­ти­вой его пре­фек­та с.61 пре­то­рия, бес­спор­но­го лиде­ра фрак­ции рим­ской сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Те, кто пред­по­ла­га­ли, что король был авто­ром и созда­те­лем scrip­tu­ra, соот­но­си­ли рас­смат­ри­вае­мый доку­мент с неяс­ным свиде­тель­ст­вом папы Гела­сия, кото­рый в те годы, когда Тео­де­рих обу­стра­и­вал своё гос­под­ство в Ита­лии и пап­ство пыта­лось более одно­знач­но опре­де­лить гра­ни­цу меж­ду auc­to­ri­tas sac­ra­ta pon­ti­fi­cum^[29] и re­ga­lis po­tes­tas^[30], утвер­ждал, что неко­гда в про­шлом он не под­чи­нил­ся «Odoac­ri bar­ba­ro hae­re­ti­co reg­num Ita­liae te­nen­ti, quum ali­qua non fa­cen­da prae­ci­pe­ret»^[31]93; те же, кто вме­сте это­го пред­по­ла­га­ли, что Фла­вий Цеци­на Деций Мак­сим Васи­лий дей­ст­во­вал от име­ни и в каче­стве пред­ста­ви­те­ля зна­чи­тель­ной груп­пы ари­сто­кра­тов⁹⁴, под­чёр­ки­ва­ли тот факт, что, когда на сино­де 502 года был пре­рва­но чте­ние ука­за, было объ­яв­ле­но непри­ем­ле­мым вме­ша­тель­ство «могу­ще­ст­вен­ных мирян», кото­рые, обхо­дя и не при­ни­мая во вни­ма­ние (prae­ter­mis­sae) per­so­nae re­li­gio­sae, qui­bus ma­xi­me cu­ra est de crean­do pon­ti­fi­ce^[32], пере­ве­ли выбо­ры папы «в свою власть» (in suam po­tes­ta­tem); дело это при­скорб­ней­шее и «про­тив кано­нов» (contra ca­no­nes)⁹⁵. По это­му пово­ду, то есть в отно­ше­нии пра­вил, кото­рые долж­ны были регу­ли­ро­вать пап­ские выбо­ры, в 502 году ниче­го поста­нов­ле­но не было, посколь­ку эта тема обсуж­да­лась на дру­гом сино­де в 499 году; зато было объ­яв­ле­но о недей­ст­ви­тель­но­сти дру­го­го узло­во­го пунк­та scrip­tu­ra, касаю­ще­го­ся запре­та на отчуж­де­ние цер­ков­но­го иму­ще­ства со сто­ро­ны пон­ти­фи­ка, кото­рый будет избран. При­чи­ной анну­ли­ро­ва­ния ста­ла непра­во­моч­ность тех, кто его обна­ро­до­вал; как гла­сит текст «ne in exemplum re­ma­ne­ret prae­su­men­di qui­bus­li­bet lai­cis quam­vis re­li­gio­sis vel po­ten­ti­bus in qua­cum­que ci­vi­ta­te quo­li­bet mo­do de­cer­ne­re de eccle­sias­ti­cis fa­cul­ta­ti­bus»^[33]96, посколь­ку поста­нов­ле­ния шли «про­тив оте­че­ских пра­вил» (contra pat­rum re­go­las) и были совер­ше­ны «миря­на­ми, хотя и рели­ги­оз­ны­ми» (a lai­cis quam­vis re­li­gio­sis), кото­рые не име­ли пра­ва рас­по­ря­жать­ся чем-либо, отно­ся­щим­ся к цер­ков­ным пра­вам.

Как бы ни интер­пре­ти­ро­вать scrip­tu­ra 483 года, нет сомне­ний в том, что Фла­вий Цеци­на Деций Мак­сим Васи­лий, был ли он вдох­но­ви­те­лем или все­го лишь непо­сред­ст­вен­ным испол­ни­те­лем чужой воли, с.62 не мог не дей­ст­во­вать если не в гар­мо­нии, то, по край­ней мере, с согла­сия Одо­ак­ра⁹⁷. И, воз­мож­но, не лише­но зна­че­ния, что Деций под­дер­жал избра­ние на пап­ский пре­стол чело­ве­ка, проч­но свя­зан­но­го с Ани­ци­я­ми. Дей­ст­ви­тель­но, избран был папа Феликс III⁹⁸, явно и без коле­ба­ний осудив­ший рели­ги­оз­ную поли­ти­ку Зено­на и Ака­кия. Он реши­тель­но про­ти­во­сто­ял избра­нию моно­фи­зит­ско­го епи­ско­па Пет­ра Мон­га на пре­стол Алек­сан­дрии, отпра­вил послов к импе­ра­то­ру и тре­бо­вал, чтобы кон­стан­ти­но­поль­ский пат­ри­арх при­был в Рим и под­верг­ся суду. Нако­нец, он отлу­чил Ака­кия, поло­жив нача­ло рас­ко­лу, разде­ляв­ше­му церк­ви Запа­да и Восто­ка в тече­ние 35 лет, до 519 года. То, что избра­ние лица, столь близ­ко­го Ани­ци­ям, было горя­чо под­дер­жа­но одним из наи­бо­лее выдаю­щих­ся пред­ста­ви­те­лей Деци­ев, было резуль­та­том опе­ра­ции, бро­саю­щей тень на чистую сим­мет­рию, с кото­рой совре­мен­ная про­со­по­гра­фи­че­ская точ­ка зре­ния пыта­ет­ся ана­ли­зи­ро­вать поли­ти­че­ские про­цес­сы это­го послед­не­го отрез­ка сто­ле­тия.

Итак, в нача­ле вось­ми­де­ся­тых годов V века про­изо­шло охлаж­де­ние отно­ше­ний меж­ду Одо­ак­ром и Зено­ном, одно­вре­мен­ное и парал­лель­ное с воз­рас­таю­щи­ми тре­ни­я­ми меж­ду рим­ской и кон­стан­ти­но­поль­ской церк­вя­ми. Не исклю­че­но, что в этой новой атмо­сфе­ре нару­ши­лись сою­зы и баланс преды­ду­щих дого­во­рён­но­стей, чтобы реор­га­ни­зо­вать­ся в новых поли­ти­че­ских очер­та­ни­ях, и это мог­ло побудить рим­скую сена­тор­скую ари­сто­кра­тию к общей и сов­мест­ной ори­ен­та­ции, в «запад­ном» и «хал­кидон­ском» смыс­ле.

Спу­стя несколь­ко лет, одна­ко, восточ­ный ответ не заста­вил себя ждать. Зенон при­со­еди­нил к воен­но­му наступ­ле­нию так­же про­ни­ца­тель­ную дипло­ма­ти­че­скую поли­ти­ку, вновь завя­зы­вая отно­ше­ния с рим­ским сена­том, при­зы­вая его к сотруд­ни­че­ству для под­держ­ки сво­его дела и поз­во­ляя пред­ве­щать мир­ное буду­щее и посред­ни­че­ство. «Lit­te­rae cer­te vestrae ca­tho­li­cae fi­dei prae­di­cant uni­ta­tem, pa­cem­que eccle­sia­rum re­gia pie­ta­te pro­nun­tiant…»^[34]99. Так отве­чал папа Феликс III визан­тий­ско­му импе­ра­то­ру. И в обман­чи­вой пер­спек­ти­ве uni­tas ve­ra, pax fi­da^[35], — тако­вы были надеж­ды пон­ти­фи­ка — полу­чи­ли пре­вос­ход­ство груп­пы, под­дер­жи­ваю­щие про­во­сточ­ную поли­ти­че­скую линию. Одна­ко более чем веро­ят­но, что даже с.63 новое направ­ле­ние, при­дан­ное Одо­ак­ром сво­е­му прав­ле­нию после смер­ти Юлия Непота, не было непри­част­но к его посте­пен­ной изо­ля­ции. Бо́льшая цен­тра­ли­за­ция, посте­пен­ное оттес­не­ние il­lustres от пору­че­ний пра­ви­тель­ства, сокра­ще­ние долж­но­стей по адми­ни­ст­ра­тив­но­му управ­ле­нию, как уже упо­ми­на­лось выше, спо­соб­ст­во­ва­ли всё более оче­вид­но­му отда­ле­нию коро­ля от поли­ти­че­ских сил, кото­рые до сих пор его под­дер­жи­ва­ли. Такая изо­ля­ция ста­ла явной, когда, после победы Тео­де­ри­ха при Изон­цо и Вероне, Одо­акр, соглас­но рас­ска­зу Лан­дуль­фа Сага­к­са¹⁰⁰, необъ­яс­ни­мо напра­вил­ся в Рим, где обна­ру­жил ворота закры­ты­ми и, как след­ст­вие, в отмест­ку разо­рил при­ле­гаю­щие терри­то­рии¹⁰¹. То, что сенат сра­зу пере­шёл на сто­ро­ну коро­ля ост­ро­готов, под­твер­жда­ет­ся, кро­ме того, намё­ком Иоан­на Мала­лы¹⁰².

Мне не кажет­ся слу­чай­ным сов­па­де­ни­ем тот факт, что королев­ство Одо­ак­ра нача­ло коле­бать­ся, даже не при­ни­мая в рас­чёт слож­ное пере­пле­те­ние слу­чай­но­стей внеш­ней и рели­ги­оз­ной поли­ти­ки, имен­но тогда, когда король отка­зал­ся от кра­е­уголь­но­го кам­ня, на кото­ром до сих пор сосре­дото­чи­ва­лась под­лин­ная дея­тель­ность пра­ви­тель­ства: под­держ­ки сена­тор­ской ари­сто­кра­тии. Это явный при­знак живу­че­сти поли­ти­че­ской силы сена­та в V веке.

Но, по край­ней мере, до тех пор, пока был жив Непот, Одо­ак­ру было необ­хо­ди­мо демон­стри­ро­вать уве­ко­ве­чи­ва­ние все­го того, что было в про­шлом, посколь­ку пре­стиж и роль ноби­ли­те­та высту­па­ли в каче­стве гаран­та непре­рыв­но­сти. То, что это было толь­ко фор­мой, не име­ло боль­шо­го зна­че­ния. Было важ­но, что il­lustres по-преж­не­му ощу­ща­ли себя глав­ны­ми дей­ст­ву­ю­щи­ми лица­ми поли­ти­че­ских собы­тий и разде­ля­ли его стра­те­гию.

Несколь­ко пяти­ле­тий спу­стя после­до­ва­ло печаль­ное раз­мыш­ле­ние Боэция, чей отец, Фла­вий Нар­сес Ман­лий Боэций¹⁰³, в 487 году зани­мал кон­суль­ство и город­скую пре­фек­ту­ру: «Нет ниче­го более мимо­лёт­но­го, чем внеш­няя фор­ма, кото­рая увяда­ет и меня­ет­ся как поле­вые цве­ты с наступ­ле­ни­ем осе­ни». Быть может, под­со­зна­тель­но в раз­мыш­ле­нии фило­со­фа вновь всплы­ва­ло оча­ро­ва­ние, про­ис­хо­див­шее из наблюде­ния насто­я­ще­го: с Тео­де­ри­хом, в самом деле, внеш­няя фор­ма рез­ко утра­ти­ла свой блеск, сме­тён­ный «осен­ним» вет­ром обнов­ле­ния.