Цицерон о падении нравов и необходимости нравственной реформы в римской республике I в. до н. э.

Ari­na Bra­go­va (Nizhny Nov­go­rod Sta­te Uni­ver­si­ty of Lin­guis­tics). Ci­ce­ro on Mo­ral Dec­li­ne and Ne­ces­si­ty of the Et­hic Re­form in the Ro­man Re­pub­lic of the I B. C.

Ста­тья посвя­ще­на одной из веду­щих тем эти­ко-поли­ти­че­ско­го харак­те­ра в сочи­не­ни­ях Цице­ро­на — тео­рии паде­ния нра­вов, а так­же вопро­су о необ­хо­ди­мо­сти и воз­мож­но­сти про­веде­ния нрав­ст­вен­ной рефор­мы в рим­ском обще­стве I в. до н. э. Надо отме­тить, что тео­рия паде­ния нра­вов име­ла рас­про­стра­не­ние сре­ди гре­че­ских и рим­ских мыс­ли­те­лей, как пред­ше­ст­вен­ни­ков Цице­ро­на (Като­на Стар­ше­го, Поли­бия, Посидо­ния), так и его совре­мен­ни­ков (Сал­лю­стия) [1, с. 7, 10; 2, с. 83]. Родо­на­чаль­ни­ком тео­рии упад­ка нра­вов счи­та­ет­ся Катон Стар­ший, кото­рый вел борь­бу с паде­ни­ем нра­вов, при­зы­вая рим­ских граж­дан сле­до­вать нра­вам пред­ков [5, с. 267–268].

Поли­бий в 6-й кни­ге «Все­об­щей исто­рии» (Po­lyb. Hist. 6. 57) ука­зы­ва­ет на то, что государ­ство может прий­ти к упад­ку либо из-за дей­ст­вий извне, либо из-за внут­рен­них при­чин, т. е. паде­ния нра­вов, вызван­но­го вла­сто­лю­би­ем граж­дан, пре­не­бре­же­ни­ем к скром­но­му поло­же­нию, спе­си­во­стью и рас­то­чи­тель­но­стью. Сал­лю­стий пишет о нра­вах граж­дан­ской общи­ны (de mo­ri­bus ci­vi­ta­tis), упо­ми­ная уста­нов­ле­ния пред­ков (insti­tu­ta majo­rum), о том, как те пра­ви­ли государ­ст­вом (rem pub­li­cam ha­bue­rint) и таким (хоро­шим) оста­ви­ли его (потом­кам) (quan­tam­que re­li­que­rint), чтобы посте­пен­но оно из кра­си­вей­ше­го пре­вра­ти­лось в самое пло­хое (ut pau­la­tim... ex pul­cher­ru­ma... pes­su­ma... fac­ta sit) (Sall. Cat. 5. 9).

Цице­рон разде­ля­ет ука­зан­ные идеи: напри­мер, в речах он часто повто­ря­ет фра­зу: «O tem­po­ra, o mo­res!» (Cic. In Cat. 1. 2; Pro Cael. 29; Pro Deiot. 31; In Verr. 2. 4, 55), в работах раз­но­го харак­те­ра (пере­пис­ке, ора­тор­ских трак­та­тах, поли­ти­че­ских диа­ло­гах, речах) неод­но­крат­но употреб­ля­ет тер­мин mo­res / mos majo­rum при ссыл­ке на нра­вы и обы­чаи пред­ков как на эта­лон, обра­зец (Cic. De orat. 1. 39, 2. 200, 3. 74; Ad Att. 1. 1, 8. 2; Ad fam. 3. 7, 10. 12, 13. 10; De leg. 2. 23, 40, 54; De off. 1. 35; De rep. 3. 4; In Pis. 21, 34; In Vat. 34–35; Pro Cluent. 103; Pro Planc. 28; Pro Scaur. 30 и др.). Цице­рон свя­зы­ва­ет проч­ность рим­ско­го государ­ства с рим­ски­ми нра­ва­ми: рим­ское государ­ство мог­ло бы быть веч­ным, если бы все жили по заве­там и обы­ча­ям «отцов» ([res pub­li­ca] po­te­rat es­se per­pe­tua, si pat­riis vi­ve­re­tur insti­tu­tis et mo­ri­bus) (Cic. De rep. 3. 41. Cf.: Cic. De off. 1. 55–56).

Для Цице­ро­на и его совре­мен­ни­ков эти­че­ские и поли­ти­че­ские вопро­сы вос­при­ни­ма­лись как неде­ли­мое целое. Паде­ние нра­вов виде­лось ими в каче­стве при­чи­ны паде­ния рес­пуб­ли­ки. В одном из пас­са­жей речи «В защи­ту Сестия» Цице­рон пишет, что потря­се­ния в рес­пуб­ли­ке про­ис­хо­дят из-за того, что в ней нахо­дят­ся люди, кото­рые из-за стра­ха перед нака­за­ни­ем за свои про­ступ­ки (prop­ter me­tum poe­nae, pec­ca­to­rum suo­rum con­scii), из-за запу­тан­но­сти иму­ще­ст­вен­ных дел (prop­ter impli­ca­tio­nem rei fa­mi­lia­ris) или по дру­гим при­чи­нам стре­мят­ся к мяте­жам и раздо­рам (Cic. Pro Sest. 99. Cf.: Cic. Pro Rab. 33). Таким обра­зом, изме­не­ния в управ­ле­нии государ­ст­вом Цице­рон проч­но свя­зы­ва­ет с изме­не­ни­я­ми в уровне нрав­ст­вен­но­сти [1, с. 37; 7, S. 102–103; 11, p. 72; 16, p. 172; 19, p. 86].

Как ука­зы­ва­ет В. Кораб-Кар­по­вич, есть опре­де­лен­ная вза­и­мо­связь меж­ду душев­ны­ми каче­ства­ми людей (the qua­li­ty of peop­le) и их государ­ст­вен­ны­ми инсти­ту­та­ми (their insti­tu­tions). Хоро­шие учреж­де­ния спо­соб­ст­ву­ют сохра­не­нию поли­ти­че­ских и нрав­ст­вен­ных цен­но­стей в обще­стве (po­li­ti­cal and mo­ral va­lues in the so­cie­ty). Без таких цен­но­стей поли­ти­че­ские учреж­де­ния явля­ют­ся демо­кра­ти­че­ски­ми по назва­нию, а не по содер­жа­нию (lo­se their sub­stan­ce and be­co­me re­pub­li­can in the na­me alo­ne) [11, p. 72]. Здесь так­же важ­но пони­мать, что древ­ние рим­ляне не свя­зы­ва­ли паде­ние Рим­ской рес­пуб­ли­ки с систем­ны­ми про­бле­ма­ми поли­ти­че­ско­го харак­те­ра: они, как пра­ви­ло, счи­та­ли при­чи­ной тако­го паде­ния про­сче­ты отдель­ных поли­ти­че­ских дея­те­лей, паде­ние их нрав­ст­вен­но­сти. Пого­ня за таким злом, как ava­ri­tia, lu­xu­ria, ста­ла для них более важ­ной, чем слу­же­ние государ­ству [16, p. 172]. Посколь­ку меня­ет­ся образ жиз­ни ноби­лей (no­bi­lium vi­ta vic­tu­que mu­ta­to), меня­ют­ся и нра­вы в государ­ствах (mo­res mu­ta­ri ci­vi­ta­tum), ведь они рас­про­стра­ня­ют поро­ки (ea [vi­tia] in­fun­dunt) (Cic. De leg. 3. 32). И здесь важ­но под­черк­нуть, что, по мне­нию Цице­ро­на, к нрав­ст­вен­ной дегра­да­ции склон­ны не толь­ко пра­ви­те­ли (Cic. De rep. 2. 51), но и народ в целом (Cic. De rep. 1. 67) [7, S. 102–103]. И те, и дру­гие име­ют необуздан­ное стрем­ле­ние к богат­ству: нра­вы испор­че­ны и раз­вра­ще­ны из-за вос­хи­ще­ния богат­ст­вом (cor­rup­ti mo­res dep­ra­va­ti­que sunt ad­mi­ra­tio­ne di­vi­tia­rum) (Cic. De off. 2. 71) [1, с. 37; 20, p. 112].

Цице­рон пишет, что рос­кошь пор­тит людей и что недо­стой­но уто­пать в рос­ко­ши (sit tur­pe difflue­re lu­xu­ria) (Cic. De off. 1. 106. Cf.: Cic. De rep. 2. 8). Кро­ме жаж­ды богат­ства и рос­ко­ши Цице­рон выде­ля­ет стрем­ле­ние людей к выс­шим долж­но­стям, поче­стям, сла­ве (im­pe­rio­rum, ho­no­rum, glo­riae cu­pi­di­ta­tem), при­во­дя в при­мер Цеза­ря, кото­рый изме­нил все боже­ские и чело­ве­че­ские зако­ны ради стрем­ле­ния пер­вен­ст­во­вать (om­nia jura di­vi­na et hu­ma­na per­ver­tit prop­ter... prin­ci­pa­tum) (Cic. De off. 1. 26. Cf.: Cic. De off. 1. 64).

Х. Вир­шуб­ский спра­вед­ли­во заме­ча­ет, что при­чи­ной паде­ния нра­вов было слиш­ком амби­ци­оз­ное рве­ние к обла­да­нию dig­ni­tas (too am­bi­tio­us pur­suit of dig­ni­tas): чрез­мер­ное жела­ние обла­дать (ex­ces­si­ve dig­ni­tas) явля­ет­ся деструк­тив­ным фак­то­ром (a destruc­ti­ve fac­tor), посколь­ку в погоне за dig­ni­tas не берет­ся в рас­чет нрав­ст­вен­ная сущ­ность dig­ni­tas (in its pur­suit the mo­ral ba­sis on which dig­ni­tas must rest was dis­re­gar­ded) [19, p. 86]. Надо отме­тить, что поня­тие dig­ni­tas (досто­ин­ство, высо­кое поло­же­ние) исполь­зу­ет­ся Цице­ро­ном для харак­те­ри­сти­ки луч­ших, т. е. храб­рей­ших и извест­ней­ших, государ­ст­вен­ных мужей (op­ti­mi: Cic. Pro Sest. 104; op­ti­mi ci­ves: Cic. Pro Sest. 125; for­tis­si­mi et cla­ris­si­mi ci­ves: Cic. Pro Sest. 144), кото­рые защи­ти­ли все­об­щее бла­го­по­лу­чие несмот­ря на опас­ность, кото­рая им гро­зи­ла (qui sa­lu­tem com­mu­nem pe­ri­cu­lo suo de­fen­dis­sent) (Cic. Pro Sest. 12), что поз­во­ля­ет нам сде­лать вывод о том, что дан­ное поня­тие употреб­ля­ет­ся Цице­ро­ном как в поли­ти­че­ском, так и в эти­че­ском зна­че­нии, при­чем, как было ска­за­но, оба зна­че­ния нераз­рыв­но свя­за­ны.

Цице­рон не толь­ко под­ни­ма­ет вопрос об испор­чен­ных нра­вах и об их отри­ца­тель­ном вли­я­нии на поли­ти­че­скую ситу­а­цию в рим­ской рес­пуб­ли­ке, но и дела­ет попыт­ку пред­ло­жить некое реше­ние по дан­но­му вопро­су. Выход из сло­жив­шей­ся ситу­а­ции он видит в улуч­ше­нии нра­вов, в про­веде­нии неко­ей нрав­ст­вен­ной рефор­мы. Ведь нет ниче­го при­ят­нее и ничто так не сбли­жа­ет, как сход­ство доб­рых нра­вов (ni­hil autem est ama­bi­lius nec co­pu­la­tius, quam mo­rum si­mi­li­tu­do bo­no­rum) (Cic. De off. 1. 56). Тер­мин mo­res, осо­бен­но в соче­та­нии со сло­вом majo­rum, явля­ет­ся фун­да­мен­таль­ным в рас­суж­де­ни­ях Цице­ро­на о необ­хо­ди­мо­сти нрав­ст­вен­но­го обнов­ле­ния обще­ства. Под mo­res majo­rum Цице­рон пони­ма­ет обы­чаи пред­ков, кото­рым нуж­но сле­до­вать.

Как ука­зы­ва­ет Г. ван ден Блом, в сочи­не­ни­ях Цице­ро­на пред­ки и их обы­чаи явля­лись образ­цом хоро­ше­го поведе­ния (a kind of co­de of good con­duct), ино­гда сопо­ста­ви­мым с зако­ном (at ti­mes com­pa­red to law), кото­рые име­ли авто­ри­тет у рим­лян (which held... aut­ho­ri­ty with the Ro­mans) [17, p. 24]. При­ме­ры из исто­рии Рим­ско­го государ­ства о его ста­нов­ле­нии бла­го­да­ря высо­ким нрав­ст­вен­ным каче­ствам его государ­ст­вен­ных дея­те­лей, их муд­ро­сти, про­зор­ли­во­сти и дру­гим доб­ро­де­те­лям слу­жат дока­за­тель­ст­вом важ­но­сти нрав­ст­вен­но­го обнов­ле­ния рим­ско­го обще­ства.

Цице­рон пишет, что рим­ский народ достиг сво­ей мощи не слу­чай­но, а бла­го­да­ря бла­го­ра­зу­мию и стро­го­му поряд­ку (non for­tui­to po­pu­lum Ro­ma­num, sed con­si­lio et dis­cip­li­na con­fir­ma­tum es­se) (Cic. De rep. 2. 30).

В. Кораб-Кар­пов­ски спра­вед­ли­во выде­ля­ет в сочи­не­ни­ях Цице­ро­на сле­дую­щие эти­ко-поли­ти­че­ские цен­но­сти, кото­рые могут при­ве­сти государ­ство к про­цве­та­нию: 1) закон­ная власть, осно­ван­ная на спра­вед­ли­во­сти и на идее слу­же­ния наро­ду (le­gi­ti­ma­cy ba­sed on jus­ti­ce and ser­vi­ce) (Cic. De off. 1. 85); 2) огра­ни­чен­ная и не еди­но­лич­ная поли­ти­че­ская власть (li­mi­ted and di­vi­ded po­li­ti­cal power) (Cic. De rep. 2. 23); 3) сво­бо­да и ответ­ст­вен­ность граж­дан (free­dom and res­pon­si­bi­li­ty) (Cic. De rep. 1. 33, De leg. 3. 27); 4) спра­вед­ли­вость и чело­веч­ность пра­ви­те­лей и наро­да (jus­ti­ce and coo­pe­ra­tion) (Cic. De off. 2. 18); 5) ком­пе­тент­ное руко­вод­ство государ­ст­вом и, как след­ст­вие, вер­ность наро­да (lea­dership and royal­ty) (Cic. De rep. 5. 5, De leg. 3. 5); 6) разум­ность и зна­ние (ra­tio­na­li­ty and knowled­ge) (Cic. De off. 1. 11, De rep. 1. 29); 7) дру­же­ские свя­зи (hu­man fel­lowship) (Cic. De off. 1. 55); 8) откры­тость по отно­ше­нию к дру­гим наро­дам и куль­ту­рам (open­ness to ot­her peop­le and cul­tu­res) (Cic. De off. 3. 47); 9) уме­рен­ность и сохра­не­ние мира (mo­de­ra­tion and pea­ce) (Cic. De rep. 2. 26, De off. 1. 35) [11, p. 72].

Как мы видим, дан­ные эти­ко-поли­ти­че­ские цен­но­сти явля­ют­ся син­те­зом стои­че­ских доб­ро­де­те­лей и поли­ти­че­ских поня­тий, зало­жен­ных еще древни­ми гре­ка­ми (Пла­то­ном, Ари­сто­те­лем и др.) и интер­пре­ти­ро­ван­ных Цице­ро­ном при­ме­ни­тель­но к рим­ским поли­ти­че­ским реа­ли­ям. По пово­ду нрав­ст­вен­но­го обнов­ле­ния обще­ства Цице­рон так­же заме­ча­ет, что оно долж­но затро­нуть все уров­ни государ­ст­вен­ной вла­сти: монар­хи­че­ский (кон­су­лы, маги­ст­ра­ты), ари­сто­кра­ти­че­ский (сенат) и демо­кра­ти­че­ский (три­бу­ны и народ­ные коми­ции), осо­бен­но пер­вые два. Имен­но государ­ст­вен­ный аппа­рат дол­жен являть­ся образ­цом в плане нрав­ст­вен­но­сти, ведь на государ­ст­вен­ных руко­во­ди­те­лей рав­ня­ют­ся осталь­ные граж­дане (Cic. De rep. 1. 51). Государ­ст­вен­ные мужи долж­ны слу­жить без­опас­но­сти и бла­го­со­сто­я­нию граж­дан, а не воз­ве­ли­чи­ва­нию себя (Cic. De off. 2. 20–38. Cf.: Cic. De rep. 5. 8; Ad Att. 8. 1–2, Pro Mur. 23).

Таким обра­зом, покро­ви­тель­ство ста­но­вит­ся выра­же­ни­ем иде­аль­ной вла­сти, свя­зан­ной со спра­вед­ли­во­стью, бла­го­де­я­ни­ем, бла­го­ра­зу­ми­ем, вели­чи­ем духа, уме­рен­но­стью, т. е. состав­ля­ю­щи­ми vir­tus. Люди, обла­даю­щие ука­зан­ны­ми доб­ро­де­те­ля­ми, имен­но в силу сво­ей vir­tus в состо­я­нии охра­нять государ­ство и управ­лять им, спо­соб­ны вли­ять на народ­ные мас­сы, ина­че гово­ря, иметь авто­ри­тет (auc­to­ri­tas) сре­ди мно­гих людей [1, с. 183; 8, S. 43–50; 9; 10, S. 245; 13, S. 239].

Одна­ко, как пишет Цице­рон, в его вре­ме­на государ­ство было пол­но­стью утра­че­но из-за мораль­ной дегра­да­ции государ­ст­вен­ных руко­во­ди­те­лей (Cic. De off. 2. 29. Cf.: Cic. De leg. 3. 32). Он сомне­ва­ет­ся в воз­мож­но­сти вос­ста­нов­ле­ния преж­не­го государ­ст­вен­но­го поряд­ка, воз­вра­ще­ния согла­сия меж­ду сосло­ви­я­ми: по его мне­нию, государ­ство не нуж­да­ет­ся в ору­жии под име­нем бла­го­ра­зу­мия, талан­та, авто­ри­те­та (non con­si­li, non in­ge­ni, non auc­to­ri­ta­tis ar­mis ege­re rem pub­li­cam) (Cic. Brut. 2. 7. Cf.: Cic. Ad fam. 7. 28. 2) [15, p. 25; 18, S. 207].

В отно­ше­нии эффек­тив­но­сти про­веде­ния нрав­ст­вен­ной рефор­мы во вре­ме­на Цице­ро­на в исто­рио­гра­фии суще­ст­ву­ет две точ­ки зре­ния: пер­вая свя­за­на с тем, что нрав­ст­вен­ная рефор­ма была в то вре­мя невоз­мож­на, так как полис­ная систе­ма мораль­ных цен­но­стей изжи­ла себя [3, с. 27–28; 4, с. 53–72]; вто­рая сво­дит­ся к воз­мож­но­сти воз­вра­та к преж­ним нрав­ст­вен­ным цен­но­стям [6, с. 181; 12, p. 185; 14, p. 452]. Мы более скло­ня­ем­ся ко вто­ро­му мне­нию, т. к. идея нрав­ст­вен­ной рефор­мы, пред­ло­жен­ная Цице­ро­ном, име­ла широ­кое рас­про­стра­не­ние и отве­ча­ла нуж­дам и инте­ре­сам опре­де­лен­ных сло­ев рим­ско­го обще­ства. Такая идея мог­ла бы при­ве­сти к реге­не­ра­ции, воз­рож­де­нию мораль­ных норм в обще­стве. При­чем эта реге­не­ра­ция вполне укла­ды­ва­лась в рам­ки суще­ст­во­вав­ше­го государ­ст­вен­но­го строя, не тре­бо­ва­ла его изме­не­ния, не затра­ги­ва­ла его основ­ных инсти­ту­тов [6, с. 181]. Нрав­ст­вен­ное обнов­ле­ние государ­ства и обще­ства мог­ло бы иметь место, если бы поли­ти­кой не зани­ма­лись без­нрав­ст­вен­ные люди, если бы не было людей, подоб­ных Сул­ле, Пом­пею, Цеза­рю с их без­удерж­ным жела­ни­ем пер­вен­ст­во­вать и если бы их при­ме­ру не после­до­ва­ли дру­гие, жаж­ду­щие вла­сти поли­ти­ки [1, с. 172–173].

Спи­сок лите­ра­ту­ры

1. Бра­го­ва А. М. Марк Тул­лий Цице­рон об иде­аль­ном граж­да­нине и государ­стве: дис. ... канд. ист. наук. Ниж­ний Нов­го­род, 2005. 257 с.

2. Деми­на С. С. Граж­дан­ское созна­ние и поведе­ние рим­лян I в. до н. э. Вла­ди­мир: Изд-во ВлГУ, 2012. 134 с.

3. Кна­бе Г. С. Цице­рон, куль­ту­ра и сло­во // М. Т. Цице­рон. Избран­ные сочи­не­ния. Москва: Худо­же­ст­вен­ная лите­ра­ту­ра, 1975. С. 5–32.

4. Чер­ны­шов Ю. Г. Была ли у рим­лян уто­пия? // Вест­ник древ­ней исто­рии. 1992. № 1. С. 53–72.

5. Утчен­ко С. Л. Древ­ний Рим. Собы­тия. Люди. Идеи. Москва: Нау­ка, 1969. 324 с.

6. Утчен­ко С. Л. Поли­ти­че­ские уче­ния Древ­не­го Рима. Москва: Нау­ка, 1977. 256 с.

7. At­kins J. W. Ci­ce­ro on Po­li­tics and Li­mits of Rea­son: the Re­pub­lic and Laws. Cambrid­ge: Cambrid­ge Uni­ver­si­ty Press, 2013. 270 p.

8. Balsdon J. 1960. Auc­to­ri­tas, Dig­ni­tas, Oti­um // The Clas­si­cal Quar­ter­ly. 1960. № 10. P. 43–50.

9. Fürst F. Die Be­deu­tung der “auc­to­ri­tas” im pri­va­ten und öf­fentli­chen Le­ben der rö­mi­schen Re­pub­lik: Diss. phil. Mar­burg, 1934. 77 S.

10. Hein­ze R. Auc­to­ri­tas // Her­mes. 1925. Bd. 60. S. 348–366.

11. Ko­rab-Kar­powicz W. J. On the His­to­ry of Po­li­ti­cal Phi­lo­sop­hy: Great Po­li­ti­cal Thin­kers from Thu­cy­di­des to Lo­cke. Lon­don and New York: Rout­led­ge, 2015. 256 p.

12. Kra­rup P. Rec­tor rei pub­li­cae. Co­pen­ha­gen: Gyl­den­dal, 1956. 211 p.

13. Meyer H. D. Ci­ce­ro und das Reich. Köln: Pho­tos­tel­le der Uni­ver­si­tät zu Köln, 1957. 262 S.

14. Pe­ter­son T. Ci­ce­ro: a Bio­gra­phy. New York: Coo­per Squa­re, 1963. 699 p.

15. Scul­lard H. The Po­li­ti­cal Ca­reer of a No­vus Ho­mo // Ed. by Do­rey T. A. Ci­ce­ro. Lon­don, 1965. P. 1–25.

16. Ste­ven­son T. Juli­us Cae­sar and the Transfor­ma­tion of the Ro­man Re­pub­lic. Lon­don and New York: Rout­led­ge, 2014. 212 p.

17. Van den Blom H. Ci­ce­ro’s Ro­le Mo­dels: the Po­li­ti­cal Stra­te­gy of a Newco­mer. Ox­ford: Ox­ford Uni­ver­si­ty Press, 2010. 420 p.

18. Wagen­voort H. Prin­ceps // Phi­lo­lo­gus. 1936. Bd. XCI. S. 207–217.

19. Wirszubski Ch. Li­ber­tas as a Po­li­ti­cal Idea at Ro­me du­ring the La­te Re­pub­lic and Ear­ly Prin­ci­pa­te. Cambrid­ge: Cambrid­ge Uni­ver­si­ty Press, 1968. 196 p.

20. Wood N. Ci­ce­ro’s So­cial and Po­li­ti­cal Thought. Ber­ke­ley: Uni­ver­si­ty of Ca­li­for­nia Press, 1988. 288 p.