ЭСХИЛ; Ai­schy­los, из Элев­син­ской общи­ны, 525—456 гг. до н. э., гре­че­ский тра­ги­че­ский поэт. Сын Еврофо­ри­о­на. Про­ис­хо­дил из древ­не­го ари­сто­кра­ти­че­ско­го рода Афин. Его моло­дость при­шлась на вре­ме­на упад­ка Писи­стра­ти­дов и закреп­ле­ния в Афи­нах демо­кра­ти­че­ско­го строя. Эсхил при­ни­мал уча­стие в пер­сид­ских вой­нах, сра­жал­ся при Мара­фоне (где погиб его брат Кина­гир) и Сала­мине; воз­мож­но, и при Пла­те­ях. В тра­ги­че­ском агоне высту­пил впер­вые в Афи­нах во вре­мя 70 олим­пи­а­ды (499—496 гг. до н. э.) сов­мест­но с Хори­лом и Пра­ти­ном; в 484 г. одер­жал первую сце­ни­че­скую победу; в 472 г. полу­чил первую награ­ду за три­ло­гию, вклю­чав­шую Пер­сов, в 467 г. победи­ла фиван­ская тет­ра­ло­гия; в 463 г., быть может, — тет­ра­ло­гия о Дана­идах, в 458 г. — Оре­стея. Эсхил одер­жал все­го 13 при­жиз­нен­ных побед и 15 посмерт­ных (что было воз­мож­но лишь пото­му, что в виде исклю­че­ния его пье­сы были допу­ще­ны к повтор­ным поста­нов­кам). На 471—469 гг. пада­ет пер­вое путе­ше­ст­вие Эсхи­ла на Сици­лию, ко дво­ру тира­на Сира­куз Гиеро­на I, где он напи­сал пье­су в честь толь­ко что осно­ван­ной дори­че­ской коло­нии Этны — Этна или Этне­ян­ки (Ait­nai или Ait­na­iai) и зано­во поста­вил Пер­сов. По воз­вра­ще­нии в Афи­ны сорев­но­вал­ся в 468 г. в тра­ги­че­ском кон­кур­се с дебю­ти­ро­вав­шим там Софо­к­лом, кото­рый одер­жал над ним победу. После 458 г. во вто­рой раз уехал на Сици­лию. Там он умер в Геле. Сохра­нив­ша­я­ся над­гроб­ная над­пись Эсхи­ла един­ст­вен­ным осно­ва­ни­ем для хва­лы пред­став­ля­ет его уча­стие в Мара­фон­ском сра­же­нии. Соглас­но весь­ма прав­до­по­доб­ной вер­сии, ее напи­сал сам поэт (ни один дру­гой автор не забыл бы твор­че­ства Эсхи­ла), и пото­му эта над­пись явля­ет­ся важ­ным свиде­тель­ст­вом иерар­хии жиз­нен­ных цен­но­стей Эсхи­ла. Эсхил напи­сал 70 тра­гедий и 20 сати­ри­че­ских драм, из кото­рых мы зна­ем 79 назва­ний. Цели­ком сохра­ни­лось 7 тра­гедий, состав­ляв­ших школь­ное чте­ние в позд­ней антич­но­сти, а так­же ок. 400 отрыв­ков, к кото­рым откры­тия папи­ру­сов посто­ян­но при­бав­ля­ют все новые. Сюже­ты Эсхил чер­пал у Гоме­ра и из эпи­че­ско­го цик­ла. Но самой ста­рой из извест­ных нам тра­гедий Эсхи­ла явля­ет­ся неми­фо­ло­ги­че­ская тра­гедия Пер­сы (Per­sai; 472 г.), пред­став­ля­ю­щая собой вто­рую часть три­ло­гии. Пер­вой частью была тра­гедия Финей (Fi­neus), третьей — Главк Пон­тий­ский (Glou­kos Pon­tie­us); за ними сле­до­ва­ла сати­ри­че­ская дра­ма Про­ме­тей, раз­жи­гаю­щий огонь (Pro­me­teus Pyr­kae­us). Мифо­ло­ги­че­ские пье­сы, кото­рые ста­ви­лись вме­сте с Пер­са­ми, не име­ли ниче­го обще­го по сво­е­му содер­жа­нию с этой тра­геди­ей так же, как и состав­ля­ю­щие их фабу­лы мифы никак не были свя­за­ны меж­ду собой. Пер­сы — един­ст­вен­ная сохра­нив­ша­я­ся тра­гедия на тему, под­ска­зан­ную не мифо­ло­ги­ей, а совре­мен­ны­ми поэту собы­ти­я­ми. Эсхил опи­сал здесь пора­же­ние, кото­рое пер­сы под пред­во­ди­тель­ст­вом Ксерк­са потер­пе­ли в бит­ве при Сала­мине (на ту же самую тему еще ранее создал тра­гедию Фри­них). Ори­ги­наль­ность под­хо­да Эсхи­ла состо­ит во взгляде на победу гре­ков гла­за­ми побеж­ден­ных. О его глу­бо­кой чело­веч­но­сти свиде­тель­ст­ву­ет сочув­ст­вие, кото­рое он испы­ты­ва­ет к женам и детям вра­гов, опла­ки­ваю­щим сво­их близ­ких. Глав­ной иде­ей тра­гедии явля­ет­ся убеж­ден­ность Эсхи­ла в том, что ни один чело­век, ни одно государ­ство не может пре­сту­пать постав­лен­ных ему бога­ми гра­ниц, ибо такая спесь навле­чет на него неми­ну­е­мую беду. Имен­но так посту­пил Ксеркс, и поэто­му его пора­же­ние ста­ло неот­вра­ти­мым актом выс­шей спра­вед­ли­во­сти. Пер­сы явля­ют­ся важ­ным исто­ри­че­ским источ­ни­ком, так как бит­ва при Сала­мине опи­са­на здесь ее оче­вид­цем. Фиван­ская три­ло­гия: Лай (Laios), Эдип (Oidi­pus) и Семе­ро про­тив Фив (Hep­ta epi The­bas; 467 г.), кото­рую допол­ня­ла свя­зан­ная с ней сюжет­но сати­ри­че­ская дра­ма Сфинкс — пред­став­ля­ла тра­гедию трех поко­ле­ний несчаст­но­го рода Лаб­да­кидов. Смер­ти Лая и дея­ни­ям Эди­па были посвя­ще­ны пер­вые две дра­мы, в третьей (един­ст­вен­ной сохра­нив­шей­ся) испол­ня­лось про­кля­тие Эди­па, бро­шен­ное сыно­вьям Этео­клу и Поли­ни­ку: оба погиб­ли в бра­то­убий­ст­вен­ной войне. Полот­но обо­ро­ны Фив — необ­хо­ди­мый фон для их смер­ти. Цен­траль­ная про­бле­ма — про­бле­ма вины и нака­за­ния. Могу­чий дух-мучи­тель Ала­стор, под­тал­ки­ваю­щий к кон­цу про­кля­тые поко­ле­ния, уда­ля­ет­ся лишь после смер­тель­но­го поедин­ка бра­тьев, то есть после пол­но­го уни­что­же­ния рода. Сохра­нив­ше­е­ся окон­ча­ние пье­сы, веро­ят­но, не при­над­ле­жит Эсхи­лу. В Про­си­тель­ни­цах (Hi­ke­ti­des; 463?), кото­рые явля­ют­ся пер­вой частью три­ло­гии о Дана­идах, цен­траль­ный образ тра­гедии — хор 50 доче­рей Даная, кото­рые, спа­са­ясь от бра­ка с сыно­вья­ми Егип­та, ищут защи­ты у царя Аргоса Пелас­га, на родине сво­ей пра­ро­ди­тель­ни­цы Ио. Их прось­бы ста­вят царя перед выбо­ром: отри­нуть про­ся­щих и тем самым нару­шить свя­щен­ный закон госте­при­им­ства или под­верг­нуть стра­ну опас­но­стям вой­ны. Перед при­ня­ти­ем труд­но­го реше­ния Пеласг спра­ши­ва­ет мне­ния людей (что пред­став­ля­ет­ся ярко выра­жен­ным ана­хро­низ­мом; Эсхил пере­но­сит в мифи­че­ские вре­ме­на демо­кра­ти­че­ские инсти­ту­ты сво­ей эпо­хи). Когда объ­яв­ля­ет­ся пого­ня, царь вста­ет на защи­ту деву­шек. Посла­нец Егип­ти­дов, ухо­дя, объ­яв­ля­ет вой­ну. Даль­ней­шие судь­бы доче­рей Даная (при­нуж­ден­ных к бра­ку с сыно­вья­ми Егип­та, а затем убив­шие соб­ст­вен­ных мужей в брач­ную ночь) были темой дру­гих пьес три­ло­гии: Егип­тяне (Aigyp­tioi) и Дана­иды (Da­nai­des). С этим кру­гом мифов соот­но­си­лась и сати­ри­че­ская дра­ма Ами­мо­на (Ami­mo­ne) — имя одной из Дана­ид. Про­си­тель­ни­цы пред­став­ля­ют собой тра­гедию в несо­мнен­но арха­ич­ной фор­ме. Здесь пре­об­ла­да­ют пар­тии хора, а диа­лог почти все­гда раз­во­ра­чи­ва­ет­ся меж­ду акте­ром и пред­во­ди­те­лем хора (толь­ко два­жды дело дохо­дит до корот­ко­го обме­на репли­ка­ми меж­ду дву­мя акте­ра­ми). По этой при­чине дан­ная тра­гедия до послед­не­го вре­ме­ни счи­та­лась ста­рей­шей из сохра­нив­ших­ся. В насто­я­щее вре­мя счи­та­ет­ся, что Эсхил поста­вил ее толь­ко в 463 г. Мы не зна­ем даты поста­нов­ки три­ло­гии, к кото­рой при­над­ле­жа­ла сохра­нив­ша­я­ся тра­гедия под назва­ни­ем Про­ме­тей при­ко­ван­ный (Pro­me­teus des­mo­tes). Это кос­мо­го­ни­че­ская дра­ма. В ней стал­ки­ва­ют­ся упо­рядо­чен­ный мир олим­пий­ских богов и необуздан­ный, над­мен­ный мир Тита­нов. В погиб­шей тра­гедии Про­ме­тей осво­бож­ден­ный (Pro­me­teus lyo­me­nos) насту­па­ло при­ми­ре­ние, и Зевс, пред­став­лен­ный в Про­ме­тее при­ко­ван­ном, в про­ти­во­по­лож­ность дру­гим про­из­веде­ни­ям Эсхи­ла, жесто­ким и дес­по­тич­ным тира­ном, окон­ча­тель­но пре­одолев вся­кое зло, явил­ся здесь спра­вед­ли­вым и достой­ным вла­ды­кой. Про­ме­тея, совер­шен­но ина­че трак­ту­е­мо­го в про­из­веде­ни­ях Геси­о­да, Эсхил изо­бра­жа­ет геро­и­че­ским дру­гом людей и ини­ци­а­то­ром вся­ко­го про­грес­са. К этой же три­ло­гии, веро­ят­но, при­над­ле­жа­ла дра­ма Про­ме­тей, несу­щий огонь (Pro­me­teus Pyr­pho­ros), о кото­рой мы ниче­го боль­ше не можем ска­зать. В Оре­стее (Ores­teia; 458 г.), един­ст­вен­ной цели­ком сохра­нив­шей­ся и, веро­ят­но, послед­ней из постав­лен­ных в Афи­нах три­ло­гии, Эсхил пред­ста­вил тра­ги­че­скую исто­рию рода Атридов, леген­ду, извест­ную еще из арха­и­че­ско­го эпо­са и про­из­веде­ний поэтов-мели­ков (Сте­си­хор). Одна­ко Эсхил обра­ботал ста­рую тему по-сво­е­му. Он изо­бра­зил вели­кую дра­му чело­ве­ка, сра­жаю­ще­го­ся с роком, волей богов и соб­ст­вен­ной сове­стью, и одно­вре­мен­но (осо­бен­но в послед­ней части три­ло­гии) пре­кло­нил­ся перед новым обще­ст­вен­ным поряд­ком и его зако­на­ми, возда­вая при этом хва­лу сво­ей отчизне, демо­кра­ти­че­ским Афи­нам. Пер­вая тра­гедия, Ага­мем­нон, пред­став­ля­ет собой экс­по­зи­цию всей три­ло­гии. Пес­ни хора гово­рят о более ран­них собы­ти­ях, кото­рые при­ве­ли Кли­тем­не­стру, жену Ага­мем­но­на, к реше­нию убить вер­нув­ше­го­ся из-под Трои супру­га. При­ве­зен­ная им плен­ни­ца, про­ро­чи­ца Кас­сандра, в состо­я­нии про­виде­ния пере­чис­ля­ет про­шлые и буду­щие пре­ступ­ле­ния Атридов, про­тя­ги­ваю­щие через поко­ле­ния цепь вины и нака­за­ния. В сле­дую­щей за ней тра­гедии Хое­фо­ры (Choe­fo­roi) пер­вые репли­ки хора деву­шек, при­но­ся­щих жерт­вы на моги­ле Ага­мем­но­на, доно­сят до зри­те­ля мысль, что новое пре­ступ­ле­ние тре­бу­ет рас­пла­ты. Орест при­бы­ва­ет в Аргос, чтобы по веле­нию Апол­ло­на ото­мстить за смерть отца убий­ст­вом мате­ри. Это ужас­ное дея­ние повер­га­ет его в ужас, и, пре­сле­ду­е­мый боги­ня­ми мще­ния Эри­ни­я­ми, он ищет очи­ще­ния у Апол­ло­на в Дель­фий­ском хра­ме. Это явля­ет­ся уже нача­лом третьей дра­мы три­ло­гии под назва­ни­ем Эвме­ниды (Eume­ni­des). Одна­ко, в отли­чие от Оре­стеи Сте­си­хо­ра, Апол­лон не в силах изба­вить мате­ре­убий­цу от Эри­ний. Оре­ста судят в Афи­нах чело­ве­че­ским судом. Это победа ново­го зако­на горо­дов-государств над древним родо­вым пра­вом, наста­и­вав­шим на кров­ной мести. Орест оправ­дан, страш­ные Эри­нии пре­вра­ща­ют­ся в бла­го­же­ла­тель­ных Эвме­нид, отныне чти­мых в Афи­нах под этим име­нем. За этой три­ло­ги­ей после­до­ва­ла сати­ри­че­ская дра­ма Про­тей (Pro­teus), тема кото­ро­го была взя­та из Одис­сеи. Из несо­хра­нив­ших­ся драм Эсхи­ла вни­ма­ния заслу­жи­ва­ют недав­но откры­тые бла­го­да­ря наход­кам папи­ру­сов фраг­мен­ты тра­гедии Мир­мидо­няне (Myr­mi­do­nes), а так­же сати­ри­че­ская дра­ма Рыба­ки (Dik­tyul­koi). Эсхил явил­ся под­лин­ным твор­цом гре­че­ской тра­гедии. Он усо­вер­шен­ст­во­вал дра­ма­ти­че­скую тех­ни­ку: огра­ни­чил уча­стие, а сле­до­ва­тель­но, и зна­че­ние хора; ввел на сце­ну вто­ро­го акте­ра, что сде­ла­ло воз­мож­ным раз­ви­тие дей­ст­вия и ожив­ле­ние диа­ло­га. Исполь­зо­вал новые выра­зи­тель­ные сред­ства: бле­стя­щие опи­са­ния (бит­ва при Сала­мине, паде­ние Трои), кра­соч­ные повест­во­ва­ния, пред­став­ля­ю­щие собы­тия, про­ис­хо­дя­щие либо внут­ри двор­ца (Ага­мем­нон), либо дале­ко от места основ­но­го дей­ст­вия (Пер­сы); сти­хо­ми­фи­че­ский диа­лог (то есть диа­лог в фор­ме корот­ких вопро­сов и отве­тов). Исполь­зо­вал сце­ни­че­ские пау­зы (Нио­ба, Про­ме­тей при­ко­ван­ный, Кас­сандра в Ага­мем­ноне) для созда­ния соот­вет­ст­ву­ю­ще­го настро­е­ния. Боль­шую роль в тра­геди­ях Эсхи­ла игра­ли музы­каль­ные эле­мен­ты, как хоро­вые, так и соль­ные пар­тии. Эсхил усо­вер­шен­ст­во­вал так­же актер­ский состав и раз­но­об­ра­зил мас­ки. Экзо­ти­че­ские костю­мы акте­ров в Про­си­тель­ни­цах и Пер­сах, опи­са­ния ино­зем­ных обы­ча­ев свиде­тель­ст­ву­ют об инте­ре­се поэта к вар­вар­ско­му миру. Тра­гедии Эсхи­ла про­ник­ну­ты мораль­но-рели­ги­оз­ны­ми иде­я­ми. Поэт ста­рал­ся при­ми­рить тра­ди­ци­он­ную гре­че­скую мифо­ло­ги­че­скую эти­ку с новой мора­лью, рели­ги­оз­ное миро­воз­зре­ние с граж­дан­ским. Стре­мил­ся постиг­нуть тай­ну чело­ве­че­ской судь­бы и дея­ний. Он верил, что чело­ве­че­ски­ми стрем­ле­ни­я­ми руко­во­дит про­виде­ние и что даже боги не могут про­ти­во­сто­ять судь­бе. Чело­век, упо­ен­ный слиш­ком боль­шим могу­ще­ст­вом и богат­ст­вом, лег­ко под­да­ет­ся чув­ству пре­вос­ход­ства, кото­рое под­тал­ки­ва­ет его к пре­ступ­ле­нию. Кара за про­сту­пок пада­ет на винов­ни­ка и весь его род. Эсхил дела­ет чело­ве­ка ответ­ст­вен­ным за соб­ст­вен­ные дей­ст­вия. Стра­да­ние, соглас­но Эсхи­лу, есть един­ст­вен­ная шко­ла жиз­ни, кото­рая учит «уме­рен­но­сти». Основ­ной чер­той дра­ма­тур­гии Эсхи­ла явля­ет­ся ее вели­че­ст­вен­ность. Эти чер­ты отра­же­ны так­же в харак­те­рах геро­ев. В сохра­нив­ших­ся про­из­веде­ни­ях мож­но про­следить пути раз­ви­тия твор­че­ства поэта: от пьес, лишен­ных дей­ст­вия, запол­нен­ных в основ­ном пар­ти­я­ми хора, с одно­об­раз­ны­ми харак­те­ра­ми дей­ст­ву­ю­щих лиц (Про­си­тель­ни­цы), до тра­гедий с отчет­ли­вым раз­ви­ти­ем дей­ст­вия и инди­виду­а­ли­зи­ро­ван­ны­ми обра­за­ми геро­ев (Оре­стея). Герои Эсхи­ла обык­но­вен­но мону­мен­таль­ны; они обу­ре­вае­мы силь­ны­ми стра­стя­ми, муже­ст­вен­ны, сила воли настой­чи­во ведет их к цели (Этеокл, Про­ме­тей, Кли­тем­не­стра). Стиль и язык Эсхи­ла согла­су­ют­ся с содер­жа­ни­ем. Воз­вы­шен­ность и пате­тич­ность выте­ка­ют из под­бо­ра слов и их свя­зи. Эсхил созда­ет нео­ло­гиз­мы, кра­соч­ные мета­фо­ры и опи­са­ния. Зато язык про­стых людей, появ­ля­ю­щих­ся в его тра­геди­ях (страж­ник в Ага­мем­ноне, няня в Хое­фо­рах), — обы­ден­ный и понят­ный. Эсхил добил­ся при­зна­ния как у сво­их совре­мен­ни­ков, так и у потом­ков. Под непо­сред­ст­вен­ным вли­я­ни­ем Эсхи­ла нахо­ди­лись Софокл и Еври­пид, Ари­сто­фан при­знал его пер­вен­ство в Лягуш­ках. В элли­ни­сти­че­скую эпо­ху его про­из­веде­ния уже не ста­ви­лись; им зани­ма­лись лишь грам­ма­ти­ки и исто­ри­ки лите­ра­ту­ры. На дра­ма­тур­гов ново­го вре­ме­ни Эсхил ока­зал вли­я­ние посред­ст­вом тра­гедий Сене­ки. Извест­ный еще со вре­мен Ренес­сан­са, он воз­будил осо­бый инте­рес в XVIII в. Силь­ное вли­я­ние Эсхи­ла наблюда­лось в пери­од роман­тиз­ма. Англий­ские поэты (Бай­рон, Шел­ли, Ките), осно­вы­ва­ясь на Про­ме­тее при­ко­ван­ном, созда­ли и рас­про­стра­ни­ли пред­став­ле­ние о «про­ме­те­из­ме». Бли­же к кон­цу XIX в. тра­гедии Эсхи­ла сно­ва вышли на сце­ну и игра­ют­ся до наших дней, осо­бен­но Оре­стея. Вли­я­ние Эсхи­ла на искус­ство было мень­шим, чем на поэ­зию.