Гражданская война

Книга III

1. В коми­ци­ях, кото­ры­ми руко­во­дил Цезарь в каче­стве дик­та­то­ра, были выбра­ны в кон­су­лы Г. Юлий Цезарь¹ и П. Сер­ви­лий. Это был имен­но тот год², в кото­рый он по зако­ну имел пра­во сде­лать­ся кон­су­лом. По окон­ча­нии выбо­ров Цезарь обра­тил вни­ма­ние на то, что во всей Ита­лии упал кредит и пре­кра­ти­лась упла­та дол­гов. Ввиду это­го он рас­по­рядил­ся о назна­че­нии тре­тей­ских судей, кото­рые долж­ны были про­из­во­дить оцен­ку земель­ных вла­де­ний и дви­жи­мо­го иму­ще­ства по дово­ен­ной сто­и­мо­сти и сооб­раз­но с ней удо­вле­тво­рять креди­то­ров. Эту меру он счел наи­бо­лее целе­со­об­раз­ной в видах устра­не­ния или по край­ней мере умень­ше­ния стра­ха перед отме­ной преж­них дол­го­вых обя­за­тельств, кото­рый почти все­гда явля­ет­ся послед­ст­ви­ем внеш­них и внут­рен­них войн, а так­же для защи­ты доб­ро­го име­ни долж­ни­ков. Рав­ным обра­зом, соглас­но с зако­но­про­ек­та­ми, вно­си­мы­ми в народ­ное собра­ние пре­то­ра­ми и народ­ны­ми три­бу­на­ми, он вос­ста­но­вил в пра­вах несколь­ко чело­век, осуж­ден­ных в под­ку­пе изби­ра­те­лей по зако­ну Пом­пея в те вре­ме­на, когда Пом­пей зани­мал сво­и­ми леги­о­на­ми Рим³. Про­цес­сы того вре­ме­ни закан­чи­ва­лись в один день, при­чем пока­за­ния свиде­те­лей выслу­ши­ва­лись одни­ми судья­ми, при­го­вор про­из­но­сил­ся дру­ги­ми. Эти лица в самом же нача­ле граж­дан­ской вой­ны пред­ло­жи­ли ему, если он поже­ла­ет, свои услу­ги на войне. Он оце­нил это их пред­ло­же­ние так же высо­ко, как если бы уже на деле вос­поль­зо­вал­ся их услу­га­ми. А имен­но он дер­жал­ся того мне­ния, что они долж­ны быть вос­ста­нов­ле­ны в сво­их пра­вах ско­рее при­го­во­ром наро­да, чем лич­ной мило­стью дик­та­то­ра, так как он не хотел про­явить небла­го­дар­ность к тем, кото­рых сле­до­ва­ло побла­го­да­рить, и, с дру­гой сто­ро­ны, само­воль­но при­сва­и­вать себе пра­во поми­ло­ва­ния, при­над­ле­жа­щее наро­ду.

2. Этим рас­по­ря­же­ни­ям, а так­же латин­ским фери­ям⁴ и про­из­вод­ству всех выбо­ров он посвя­тил один­на­дцать дней, затем сло­жил с себя дик­та­ту­ру и, высту­пив из Рима, при­был в Брун­ди­сий, куда еще рань­ше при­ка­зал собрать­ся один­на­дца­ти леги­о­нам и всей кон­ни­це. Но там он нашел лишь такое чис­ло кораб­лей, на кото­ром с трудом мож­но было пере­вез­ти пят­на­дцать тысяч леги­о­не­ров и шесть тысяч всад­ни­ков. Это­го одно­го Цеза­рю не хва­та­ло для ско­рей­ше­го окон­ча­ния вой­ны. Да и эти силы были поса­же­ны дале­ко не в пол­ном соста­ве, так как мно­гие от столь­ких войн Гал­лии сде­ла­лись неспо­соб­ны­ми к служ­бе, далее нема­ло жертв потре­бо­вал длин­ный путь из Испа­нии; нако­нец, суро­вая осень в Апу­лии и в окрест­но­стях Брун­ди­сия после пре­бы­ва­ния в здо­ро­вых мест­но­стях Гал­лии и Испа­нии вред­но ото­зва­лась на сани­тар­ном состо­я­нии всей армии.

3. Пом­пей имел в сво­ем рас­по­ря­же­нии целый год для соби­ра­ния бое­вых сил; за это вре­мя и сам он не вел вой­ны, и непри­я­те­ли его не бес­по­ко­и­ли. Он собрал мно­го кораб­лей из Азии, с Киклад­ских ост­ро­вов, с Кор­ки­ры, из Афин, с Пон­та, из Вифи­нии, Сирии, Кили­кии, Фини­кии и Егип­та и рас­по­рядил­ся постро­ить боль­шой флот так­же и во всех дру­гих местах. Кро­ме того, он нало­жил кон­три­бу­цию на Азию, Сирию, на всех царей, дина­стов и тет­рар­хов⁵ и на ахей­ские рес­пуб­ли­ки⁶, мно­го денег он заста­вил упла­тить так же рим­ские кор­по­ра­ции в при­над­ле­жа­щих ему про­вин­ци­ях⁷.

4. Что каса­ет­ся леги­о­нов, то девять были обра­зо­ва­ны им из рим­ских граж­дан, пять он пере­вез с собой из Ита­лии, один леги­он был из Кили­кии (он состо­ял из вете­ра­нов и назван был «леги­о­ном близ­не­цов», так как был обра­зо­ван из двух леги­о­нов), один с Кри­та и из Македо­нии (это были вете­ра­ны, отпу­щен­ные преж­ни­ми пол­ко­во­д­ца­ми и остав­ши­е­ся жить в этих про­вин­ци­ях); два про­ис­хо­ди­ли из Азии, где они были набра­ны по рас­по­ря­же­нию кон­су­ла Лен­ту­ла⁸. Кро­ме того, Пом­пей рас­пре­де­лил по этим леги­о­нам в виде попол­не­ния боль­шое коли­че­ство людей из Фес­са­лии, Бео­тии, Ахайи и Эпи­ра и вклю­чил в них так­же сол­дат Анто­ния⁹. Сверх ука­зан­ных леги­о­нов он ожи­дал еще два леги­о­на из Сирии под коман­дой Сци­пи­о­на¹⁰. Далее у него было три тыся­чи стрел­ков с Кри­та, из Лакеде­мо­на, с Пон­та, из Сирии и дру­гих общин, две когор­ты пращ­ни­ков по шесть­сот чело­век и семь тысяч всад­ни­ков. Из них шесть­сот гал­лов при­вел Дейотар¹¹, пять­сот — Арио­бар­зан из Кап­па­до­кии, почти столь­ко же дал Котис из Фра­кии, при­слав­ший с ними сына сво­его Сада­лу; и в Македо­нии было две­сти всад­ни­ков под началь­ст­вом очень храб­ро­го вождя Рас­ци­по­ли­са. Пять сотен гал­лов и гер­ман­цев были из алек­сан­дрий­ско­го отряда Габи­ния¹²: они были остав­ле­ны А. Габи­ни­ем там у царя Пто­ле­мея в каче­стве гар­ни­зо­на, и теперь их доста­вил вме­сте со всей эскад­рой Гн. Пом­пей-сын¹³; восемь­сот чело­век были набра­ны из его соб­ст­вен­ных рабов и пас­ту­хов; три­ста дали Тар­кон­да­рий Кастор и Дом­ни­лай из Гал­ло­гре­ции (из них один при­был сам, дру­гой при­слал сына); две­сти было при­сла­но из Сирии ком­ма­ген­ским пра­ви­те­лем Антиохом, полу­чив­шим от Пом­пея боль­шую награ­ду; боль­шая часть из них была гип­поток­сота­ми, то есть кон­ны­ми стрел­ка­ми. К ним он при­со­еди­нил дар­да­нов и бес­сов, кото­рые были отча­сти наем­ни­ка­ми, отча­сти набра­ны по его при­ка­зу или вслед­ст­вие его лич­ных свя­зей, а так­же македо­нян, фес­са­лий­цев и граж­дан дру­гих пле­мен и общин. Таким обра­зом полу­чи­лось выше­ука­зан­ное чис­ло.

5. Гро­мад­ное коли­че­ство хле­ба он собрал из Фес­са­лии, Азии, Егип­та, Кри­та, Кирен и дру­гих мест­но­стей. Он решил пере­зи­мо­вать в Дирра­хии, Апол­ло­нии и во всех при­мор­ских горо­дах, чтобы не давать Цеза­рю пере­прав­лять­ся через море, и с этой целью рас­пре­де­лил свой флот по все­му мор­ско­му побе­ре­жью. Еги­пет­ски­ми кораб­ля­ми коман­до­вал Пом­пей-сын, ази­ат­ски­ми — Д. Лелий и Г. Три­а­рий, сирий­ски­ми — Г. Кас­сий, родос­ски­ми — Г. Мар­целл с Г. Копо­ни­ем, либурн­ским и ахей­ским фло­том — Скри­бо­ний Либон и М. Окта­вий. А выс­шее руко­вод­ство всем мор­ским делом было пре­до­став­ле­но М. Бибу­лу¹⁴; он же был и глав­но­ко­ман­дую­щим все­го флота.

6. По при­бы­тии в Брун­ди­сий Цезарь, созвав сол­дат на сход­ку, убеж­дал их: ввиду при­бли­же­ния кон­ца их трудов и опас­но­стей, они долж­ны со спо­кой­ным серд­цем оста­вить в Ита­лии сво­их рабов и покла­жу и сами сесть налег­ке, чтобы, таким обра­зом, на кораб­лях очи­сти­лось место для боль­ше­го коли­че­ства сол­дат. Все свои надеж­ды они долж­ны воз­ла­гать на победу и на его щед­рость. Все еди­но­душ­но закри­ча­ли, что его дело толь­ко при­ка­зы­вать: все, что он ни при­ка­жет, они испол­нят с охотой. Тогда он снял­ся с яко­ря на вто­рой день до январ­ских Нон, при­чем, как ука­за­но было выше, на кораб­ли было поса­же­но семь леги­о­нов. На сле­дую­щий день он достиг бере­га и нашел тихую сто­ян­ку меж­ду Керав­ний­ски­ми ска­ла­ми и дру­ги­ми опас­ны­ми места­ми. Здесь, без вся­ких повреж­де­ний в кораб­лях, он выса­дил сво­их сол­дат у того места, кото­рое назы­ва­ет­ся Пале­сте. Но гава­ней он вооб­ще осте­ре­гал­ся в пред­по­ло­же­нии, что они заня­ты про­тив­ни­ком.

7. В Ори­ке нахо­ди­лись Лукре­ций Вес­пил­лон и Мину­ций Руф с восем­на­дца­тью ази­ат­ски­ми кораб­ля­ми, кото­ры­ми они коман­до­ва­ли по рас­по­ря­же­нию Деци­ма Лелия, а в Кор­ки­ре сто­ял М. Бибул со ста деся­тью кораб­ля­ми. Но пер­вые не были уве­ре­ны в сво­их силах и не реша­лись вый­ти из гава­ни, хотя Цезарь взял с собою для при­кры­тия все­го две­на­дцать воен­ных кораб­лей, из кото­рых толь­ко четы­ре было палуб­ных. Что же каса­ет­ся Бибу­ла, то он не успел прид­ти во вре­мя, так как его кораб­ли не были гото­вы к выхо­ду в море и греб­цы нахо­ди­лись в раз­ных местах: дей­ст­ви­тель­но, Цезарь пока­зал­ся у мате­ри­ка рань­ше, чем мог дой­ти даже слух о его при­бли­же­нии.

8. Выса­див сол­дат, Цезарь в ту же ночь отпра­вил кораб­ли назад в Брун­ди­сий для пере­во­за осталь­ных леги­о­нов и кон­ни­цы. Это дело он воз­ло­жил на лега­та Фуфия Кале­на, пору­чив ему по воз­мож­но­сти уско­рить пере­воз­ку леги­о­нов. Но так как кораб­ли эти слиш­ком позд­но отча­ли­ли от бере­га и про­пу­сти­ли ноч­ной ветер, то на обрат­ном пути с ними слу­чи­лось несча­стие. А имен­но Бибул, полу­чив в Кор­ки­ре изве­стие о при­бы­тии Цеза­ря, наде­ял­ся встре­тить­ся в море хоть с неко­то­рой частью его гру­зо­вых судов, но теперь наткнул­ся на пустые, кото­рых попа­ло ему в руки око­ло трид­ца­ти. Весь свой гнев и раз­дра­же­ние на соб­ст­вен­ный же недо­смотр он излил на эти суда: он все их под­жег и заод­но сжег и мат­ро­сов и вла­дель­цев кораб­лей в надеж­де, что это жесто­кое нака­за­ние будет устра­шаю­щим при­ме­ром для дру­гих. После этой опе­ра­ции он занял фло­том — по всем направ­ле­ни­ям — все сто­ян­ки и бере­га от Сасон­ской до Курик­ской гава­ни и орга­ни­зо­вал с боль­шой тща­тель­но­стью сто­ро­же­вую служ­бу, при­чем сам лич­но, несмот­ря на очень суро­вую зиму, про­во­дил вре­мя на кораб­лях и не пре­не­бре­гал ника­ким трудом и слу­жеб­ным делом, — все это для того толь­ко, чтобы не про­пу­стить к Цеза­рю ожи­дае­мых им под­креп­ле­ний…¹⁵

9. По ухо­де либурн­ских кораб­лей из Илли­рии М. Окта­вий с быв­ши­ми при нем кораб­ля­ми при­был в Сало­ны. Там он под­нял дал­ма­тов и про­чих вар­ва­ров и скло­нил их город Иссу к отпа­де­нию от Цеза­ря. Но кор­по­ра­ции рим­ских граж­дан в Сало­нах ему не уда­лось при­влечь к себе ни обе­ща­ни­я­ми, ни ссыл­кой на опас­но­сти, им угро­жаю­щие, и пото­му он решил оса­ждать город (а город этот был защи­щен есте­ствен­ны­ми усло­ви­я­ми и, глав­ным обра­зом, хол­мом). Одна­ко рим­ские граж­дане ско­ро постро­и­ли для сво­ей защи­ты дере­вян­ные баш­ни и, так как по сво­ей мало­чис­лен­но­сти они были слиш­ком сла­бы для ока­за­ния сопро­тив­ле­ния и исто­ще­ны часты­ми пора­же­ни­я­ми, то они обра­ти­лись к край­не­му сред­ству: они дали сво­бо­ду всем взрос­лым рабам, обре­за­ли воло­сы у всех жен­щин и сде­ла­ли из них верев­ки для мета­тель­ных машин. Узнав об этом их реше­нии, Окта­вий окру­жил город пятью лаге­ря­ми и начал еди­новре­мен­но тес­нить горо­жан бло­ка­дой и штур­мом. Те были гото­вы на вся­кие лише­ния, но очень стра­да­ли от недо­стат­ка про­до­воль­ст­вия. Они отпра­ви­ли к Цеза­рю послов с прось­бой помочь им в этом, а все дру­гие лише­ния, сколь­ко мог­ли, выно­си­ли сами. Когда, нако­нец, оса­ждаю­щие ста­ли от про­дол­жи­тель­но­сти оса­ды мно­го небреж­нее, оса­жден­ные улу­чи­ли удоб­ный момент в полу­ден­ную пору, когда те ушли. Тогда они рас­ста­ви­ли на стене детей и жен­щин, чтобы не было замет­но каких-либо откло­не­ний от повсе­днев­но­го рас­по­ряд­ка, а сами, вме­сте с недав­но осво­бож­ден­ны­ми раба­ми, орга­ни­зо­ва­лись в удар­ный отряд и ворва­лись в бли­жай­ший лагерь Окта­вия. Взяв его с бою, они про­дол­жа­ли свою ата­ку и напа­ли на все осталь­ные лаге­ри под­ряд. Таким обра­зом, они выби­ли пом­пе­ян­цев из всех лаге­рей, мно­гих пере­би­ли, а осталь­ных, в том чис­ле и само­го Окта­вия, заста­ви­ли бежать на кораб­ли. (Таков был конец оса­ды.) Так как уже при­бли­жа­лась зима, то Окта­вий, в виду столь зна­чи­тель­но­го пора­же­ния, отча­ял­ся в воз­мож­но­сти взять город с бою и уда­лил­ся в Дирра­хий к Пом­пею.

10. Мы гово­ри­ли¹⁶, что пре­фект Пом­пея, Л. Вибул­лий Руф, два­жды попа­дал во власть Цеза­ря и оба раза был отпу­щен им на сво­бо­ду, раз под Кор­фи­ни­ем, вто­рой раз в Испа­нии. Имен­но вслед­ст­вие про­яв­лен­ной к нему мило­сти Цезарь при­знал его под­хо­дя­щим лицом для сооб­ще­ния Пом­пею его пору­че­ния, зная при­том, что он поль­зу­ет­ся у Пом­пея вли­я­ни­ем. Содер­жа­ние это­го пору­че­ния было тако­во: оба они долж­ны, нако­нец, отка­зать­ся от сво­его упор­ства, поло­жить ору­жие и боль­ше не испы­ты­вать воен­но­го сча­стья. Они уже понес­ли доволь­но боль­шие поте­ри, кото­рые мог­ли бы послу­жить им уро­ком и пре­до­сте­речь их от даль­ней­ших уда­ров судь­бы. Пом­пей изгнан из Ита­лии, поте­рял Сици­лию, Сар­ди­нию, обе Испа­нии и воен­ную силу в Ита­лии и Испа­нии в сто трид­цать когорт рим­ских граж­дан; Цезарь огор­чен смер­тью Кури­о­на, гибе­лью афри­кан­ской армии¹⁷ и капи­ту­ля­ци­ей Анто­ния и его сол­дат под Курик­той¹⁸. Поэто­му им пора поща­дить и себя и государ­ство, так как они сами сво­и­ми несча­сти­я­ми доста­точ­но пока­за­ли, в какой сте­пе­ни воен­ные успе­хи зави­сят от слу­чай­но­сти. Теперь един­ст­вен­ный по удоб­ству момент для мир­ных пере­го­во­ров, пока они оба еще уве­ре­ны в себе и пред­став­ля­ют­ся рав­ны­ми друг дру­гу; но если судь­ба даст одно­му из них хоть неболь­шой пере­вес, то счи­таю­щий себя более силь­ным не захо­чет и слу­шать об усло­ви­ях мира, и тот, кто будет уве­рен в полу­че­нии все­го, не удо­воль­ст­ву­ет­ся поло­ви­ной. А так как до сих пор они не мог­ли сго­во­рить­ся отно­си­тель­но мир­ных усло­вий, то теперь они долж­ны доби­вать­ся их в Риме у сена­та и наро­да. Это важ­но для государ­ства и долж­но быть при­ня­то ими сами­ми. Если оба они теперь на воен­ной сход­ке покля­нут­ся, что в бли­жай­шие три дня рас­пу­стят вой­ска, поло­жат ору­жие и отка­жут­ся от всех ресур­сов, на кото­рые они теперь опи­ра­ют­ся, то по необ­хо­ди­мо­сти оба они долж­ны будут удо­вле­тво­рить­ся при­го­во­ром наро­да и сена­та (чтобы облег­чить Пом­пею при­ня­тие это­го пред­ло­же­ния, он готов рас­пу­стить все свои сухо­пут­ные силы и сто­я­щие в горо­дах гар­ни­зо­ны)¹⁹.

11. Полу­чив это пору­че­ние, Вибул­лий счел не менее важ­ным изве­стить Пом­пея о вне­зап­ном при­хо­де Цеза­ря и, таким обра­зом, дать ему воз­мож­ность при­нять соот­вет­ст­вен­ные меры, чем заве­сти с ним речь о самом пору­че­нии. Поэто­му он не пре­ры­вал пути ни днем, ни ночью и всюду менял для ско­ро­сти лоша­дей, чтобы толь­ко поско­рее сооб­щить Пом­пею о при­хо­де Цеза­ря. Пом­пей был в то вре­мя в Кан­да­вии на пути из Македо­нии в Апол­ло­нию и Дирра­хий, где были его зим­ние квар­ти­ры. Обес­по­ко­ен­ный этим неожи­дан­ным изве­сти­ем, он уско­рил свой отъ­езд в Апол­ло­нию, чтобы не дать Цеза­рю захва­тить при­мор­ские горо­да. Но послед­ний, после высад­ки сол­дат, в тот же день дви­нул­ся к Ори­ку. Там был, по назна­че­нию Пом­пея, комен­дан­том Л. Торк­ват, рас­по­ла­гав­ший гар­ни­зо­ном из пар­фи­нов. Как толь­ко при­был Цезарь, Торк­ват попы­тал­ся запе­реть ворота и защи­щать город. Но когда он при­ка­зал гре­кам (пар­фи­нам) взой­ти на сте­ны и взять­ся за ору­жие, они отка­за­лись сра­жать­ся с выс­шим маги­ст­ра­том рим­ско­го наро­да. В свою оче­редь и горо­жане гото­вы были по соб­ст­вен­но­му почи­ну при­нять Цеза­ря. Тогда Торк­ват, поте­ряв надеж­ду на какую бы то ни было помощь, открыл ворота, сдал­ся сам и сдал город Цеза­рю, кото­рым и был поми­ло­ван.

12. После заня­тия Ори­ка Цезарь, не теряя вре­ме­ни, отпра­вил­ся в Апол­ло­нию. Услы­хав о его при­бы­тии, тамош­ний комен­дант Л. Ста­бе­рий начал сво­зить в кремль воду, укреп­лять его и тре­бо­вать от апол­ло­ний­цев залож­ни­ков. Но они заяви­ли, что залож­ни­ков не дадут, ворот перед кон­су­лом не запрут и вооб­ще не поз­во­лят себе при­нять реше­ние, несо­глас­ное с еди­но­душ­ным при­го­во­ром всей Ита­лии и рим­ско­го наро­да. Ввиду тако­го их настро­е­ния Ста­бе­рий тай­но бежал из Апол­ло­нии. Апол­ло­ний­цы отпра­ви­ли к Цеза­рю послов и при­ня­ли его в город. Их при­ме­ру после­до­ва­ли бил­лид­цы и аман­тий­цы и граж­дане про­чих при­мор­ских горо­дов и весь Эпир вооб­ще: отпра­вив к Цеза­рю послов, они обе­ща­ли испол­нять все его при­ка­за­ния.

13. При изве­стии о про­ис­ше­ст­ви­ях в Ори­ке и Апол­ло­нии Пом­пей начал боять­ся за Дирра­хий и, чтобы вовре­мя поспеть туда, дви­гал­ся и днем и ночью. В это же вре­мя стал рас­про­стра­нять­ся слух о при­бли­же­нии Цеза­ря, и так как Пом­пей спе­шил и не пре­ры­вал сво­его мар­ша ни днем, ни ночью, то на его вой­ско напал такой страх, что почти все сол­да­ты из Эпи­ра и сосед­них мест­но­стей ста­ли остав­лять зна­ме­на, мно­гие нача­ли бро­сать ору­жие, и вооб­ще этот марш стал похо­дить на бег­ство. Но когда Пом­пей оста­но­вил­ся близ Дирра­хия и при­ка­зал раз­бить лагерь, то ввиду про­дол­жав­шей­ся в его вой­ске пани­ки пер­вым высту­пил Лаби­эн и поклял­ся не покидать Пом­пея, но разде­лить с ним вся­кую участь, какую толь­ко пошлет судь­ба. Такую же клят­ву при­нес­ли и осталь­ные лега­ты; за ними после­до­ва­ли воен­ные три­бу­ны и цен­ту­ри­о­ны и, нако­нец, все вой­ско. Так как путь к Дирра­хию был рань­ше занят Пом­пе­ем, то Цезарь не счи­тал более нуж­ным спе­шить и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем у реки Апса в обла­сти Апол­ло­нии, чтобы защи­тить заслу­жен­ные перед ним общи­ны; там он решил ждать при­бы­тия из Ита­лии леги­о­нов и зимо­вать в палат­ках. То же самое сде­лал и Пом­пей: он раз­бил лагерь за рекой Апсом и стя­нул туда свою армию и вспо­мо­га­тель­ные отряды.

14. Кален поса­дил в Брун­ди­сии, соглас­но пред­пи­са­нию Цеза­ря²⁰, леги­о­ны и кон­ни­цу на все быв­шие в его рас­по­ря­же­нии кораб­ли и снял­ся с яко­ря. Но вско­ре после отва­ла от гава­ни он полу­чил от Цеза­ря пись­мо с изве­ще­ни­ем, что все гава­ни бере­га заня­ты фло­том про­тив­ни­ка. Тогда он немед­лен­но воз­вра­тил­ся в гавань и туда же ото­звал всю эскад­ру. Но один из кораб­лей про­дол­жал свой курс вопре­ки при­ка­зу Кале­на, так как не имел на бор­ту сол­дат и управ­лял­ся част­ным лицом. Его отнес­ло к Ори­ку, и он был взят Бибу­лом. Послед­ний при­ка­зал каз­нить всех пого­лов­но — и рабов и сво­бод­ных, не исклю­чая даже несо­вер­шен­но­лет­них. Таким обра­зом, спа­се­ние целой армии было делом одно­го момен­та и исклю­чи­тель­но­го слу­чая.

15. Бибул, как выше было ука­за­но²¹, сто­ял со сво­им фло­том у Ори­ка. Он не давал Цеза­рю досту­па к морю и к гава­ням, но зато сам был совер­шен­но отре­зан от суши, пото­му что Цезарь рас­ста­вил повсюду кара­уль­ные отряды и, таким обра­зом, дер­жал в сво­их руках все побе­ре­жье, не давая про­тив­ни­ку воз­мож­но­сти добы­вать дро­ва и воду и даже при­ста­вать к бере­гу. Поло­же­ние было очень затруд­ни­тель­но, и Бибул так стра­дал от недо­стат­ка пред­ме­тов пер­вой необ­хо­ди­мо­сти, что при­нуж­ден был под­во­зить из Кор­ки­ры не толь­ко про­ви­ант, но так­же дро­ва и воду. Один раз слу­чи­лось даже, что из-за очень бур­ной пого­ды пом­пе­ян­цы вынуж­де­ны были соби­рать утрен­нюю росу с кож, кото­ры­ми были покры­ты кораб­ли. Но все эти затруд­не­ния они выно­си­ли тер­пе­ли­во и спо­кой­но, не счи­тая воз­мож­ным обна­жать бере­га и покидать гава­ни. И вот когда Либон соеди­нил­ся с Бибу­лом, то они, ввиду ука­зан­но­го тяже­ло­го поло­же­ния, нача­ли с кораб­лей раз­го­во­ры с лега­та­ми М. Аци­ли­ем и Ста­ци­ем Мур­ком, из кото­рых один коман­до­вал кара­у­ла­ми на сте­нах горо­да, а дру­гой бере­го­вы­ми отряда­ми. Бибул и Либон про­си­ли дать им воз­мож­ность пере­го­во­рить с самим Цеза­рем об очень важ­ных делах. К это­му они кое-что при­ба­ви­ли, чтобы при­дать вес сво­ей прось­бе и вызвать пред­по­ло­же­ние, что они дей­ст­ви­тель­но наме­ре­ны вести мир­ные пере­го­во­ры. А пока­мест они про­си­ли пере­ми­рия и полу­чи­ли его. Их пред­ло­же­ние каза­лось очень важ­ным, и лега­там было извест­но, что Цезарь очень жела­ет мира. К тому же пола­га­ли, что неко­то­рый успех был достиг­нут мис­си­ей Вибул­лия.

16. В то вре­мя Цезарь отпра­вил­ся с одним леги­о­ном для при­со­еди­не­ния к себе более отда­лен­ных горо­дов и для облег­че­ния достав­ки про­ви­ан­та, в кото­ром он испы­ты­вал нуж­ду. Он нахо­дил­ся у горо­да Бутро­та, лежа­ще­го про­тив Кор­ки­ры. Полу­чив здесь пись­мо от Аци­лия и Мур­ка о хода­тай­стве Либо­на и Бибу­ла, он оста­вил леги­он и воз­вра­тил­ся в Орик. Там оба они были вызва­ны для пере­го­во­ров. Явил­ся Либон и изви­нил­ся за Бибу­ла, гово­ря: послед­ний был очень вспыль­чив и, кро­ме того, питал лич­ную враж­ду к Цеза­рю еще со вре­мен их эди­ли­те­та и пре­ту­ры. Имен­но поэто­му, гово­рил Либон, Бибул и укло­нил­ся от пере­го­во­ров, чтобы сво­ей вспыль­чи­во­стью не испор­тить дела, кото­рое сулит важ­ные пер­спек­ти­вы и очень боль­шую поль­зу²². Лич­но он, Либон, очень жела­ет, как и все­гда желал, заклю­че­ния мира и пре­кра­ще­ния воен­ных дей­ст­вий, но на подоб­ные пере­го­во­ры он совсем не упол­но­мо­чен, так как, по реше­нию государ­ст­вен­но­го сове­та, вер­хов­ное руко­вод­ство вой­ной и все­ми важ­ней­ши­ми дела­ми было воз­ло­же­но на Пом­пея. Одна­ко, когда они узна­ют тре­бо­ва­ния Цеза­ря, то они сооб­щат их Пом­пею, и тогда, по их насто­я­тель­ной прось­бе, он уже сам поведет даль­ней­шие пере­го­во­ры. А пока­мест, до полу­че­ния отве­та от Пом­пея, они про­сят про­дол­жить пере­ми­рие с тем, чтобы при этом ни одна сто­ро­на ниче­го не пред­при­ни­ма­ла про­тив дру­гой. В заклю­че­ние он кое-что ска­зал о суще­стве дела, а так­же о сво­их бое­вых силах и о воен­ных ресур­сах.

17. Цезарь уже тогда не счел нуж­ным отве­чать на эти послед­ние рас­суж­де­ния. Да и теперь мы не видим доста­точ­ных осно­ва­ний для их сооб­ще­ния. Цезарь тре­бо­вал сво­бод­но­го про­езда его посоль­ства к Пом­пею; Либон и Бибул долж­ны в этом пору­чить­ся или же сами пре­про­во­дить это посоль­ство к Пом­пею. Что же каса­ет­ся пере­ми­рия, то воен­ное поло­же­ние обе­их сто­рон тако­во, что они сво­им фло­том задер­жи­ва­ют под­ход его кораб­лей и под­креп­ле­ний, а он отре­зы­ва­ет их от воды и от суши. Если они хотят для себя в этом пунк­те облег­че­ния, то пусть осла­бят охра­ну моря; если же они за него дер­жат­ся, то и он будет удер­жи­вать за собой сушу. Тем не менее пере­го­во­ры о согла­ше­нии воз­мож­ны и поми­мо этих усту­пок: одно дру­го­му не меша­ет. Либон отка­зы­вал­ся брать на себя ответ­ст­вен­ность за послов Цеза­ря и гаран­ти­ро­вать их без­опас­ность, ссы­ла­ясь на то, что это зави­сит исклю­чи­тель­но от усмот­ре­ния Пом­пея; он, одна­ко, наста­и­вал на пере­ми­рии и все­ми сила­ми ста­рал­ся его про­ве­сти. Цезарь понял, что Либон завел эти пере­го­во­ры толь­ко с целью улуч­шить свое опас­ное и стес­нен­ное поло­же­ние: ни видов на мир, ни каких-либо реаль­ных пред­ло­же­ний при этом не было. Поэто­му он сно­ва обра­тил свое вни­ма­ние на даль­ней­шее веде­ние вой­ны.

18. Бибул, кото­рый мно­го дней под­ряд не имел воз­мож­но­сти сой­ти на сушу, тяж­ко забо­лел от холо­да и от напря­жен­ных трудов. Так как на море нель­зя было лечить­ся и при всем том он не хотел покидать сво­его поста, то он не мог опра­вить­ся от болез­ни. После его смер­ти вер­хов­ное коман­до­ва­ние над фло­том не пере­шло к како­му-либо одно­му лицу, но каж­дый отдель­ный коман­дир рас­по­ря­жал­ся сво­ей эскад­рой, как хотел. Когда улег­лась тре­во­га, вызван­ная неожи­дан­ным появ­ле­ни­ем Цеза­ря, Вибул­лий решил при пер­вом же под­хо­дя­щем слу­чае, в при­сут­ст­вии Либо­на, Л. Лук­цея и Фео­фа­на, с кото­ры­ми Пом­пей имел обык­но­ве­ние сове­то­вать­ся о важ­ней­ших делах, начать речь о пору­че­нии Цеза­ря. Но Пом­пей пре­рвал его с пер­вых же слов и не дал гово­рить даль­ше: зачем мне жизнь, ска­зал он, зачем мне граж­дан­ские пра­ва, если дело будет иметь такой вид, что я ими обя­зан мило­сти Цеза­ря? Подоб­но­го пред­по­ло­же­ния нико­им обра­зом нель­зя будет устра­нить, когда нач­нут думать, что меня по окон­ча­нии вой­ны воз­вра­ти­ли в Ита­лию, из кото­рой я сам выехал. Об этом Цезарь узнал от таких людей, кото­рые при­сут­ст­во­ва­ли при беседе. Тем не менее, Цезарь не пре­кра­щал сво­их попы­ток; но толь­ко он стал доби­вать­ся мир­ных пере­го­во­ров дру­гим путем.

19. Меж­ду лаге­ря­ми Пом­пея и Цеза­ря была толь­ко река Апс, и сол­да­ты часто всту­па­ли друг с дру­гом в раз­го­во­ры, во вре­мя кото­рых, по вза­им­но­му согла­ше­нию, пре­кра­ща­лась пере­стрел­ка. И вот Цезарь послал сво­его лега­та П. Вати­ния к само­му бере­гу реки, чтобы заго­во­рить о самых суще­ст­вен­ных усло­ви­ях мира и гром­ко спро­сить, поз­во­ли­тель­но ли рим­ским граж­да­нам посы­лать к сво­им сограж­да­нам послов, что сам Пом­пей доз­во­лил даже бег­лым рабам в Пире­не­ях и мор­ским раз­бой­ни­кам²³? А ведь теперь они доби­ва­ют­ся того, чтобы граж­дане не всту­па­ли в бой с граж­да­на­ми. И мно­гое дру­гое при­ба­вил он тоном про­си­те­ля, как это и было есте­ствен­но в деле, касаю­щем­ся его соб­ст­вен­но­го и обще­го спа­се­ния; его в мол­ча­нии выслу­ша­ли сол­да­ты обе­их сто­рон. Ему отве­ти­ли, что А. Варрон обе­ща­ет вый­ти на сле­дую­щий день для пере­го­во­ров и сооб­ща с ним обсудить, каким обра­зом послы мог­ли бы без­опас­но прой­ти к ним и изло­жить свои поже­ла­ния; для этой цели сооб­ща было назна­че­но опре­де­лен­ное вре­мя. Когда на сле­дую­щий день послы там сошлись, то из обо­их лаге­рей яви­лось боль­шое мно­же­ство наро­да: все напря­жен­но ожи­да­ли, чем кон­чат­ся пере­го­во­ры и каза­лись чрез­вы­чай­но миро­лю­би­во настро­ен­ны­ми. Тогда из непри­я­тель­ских рядов вышел Т. Лаби­эн и начал очень высо­ко­мер­но гово­рить о мире и спо­рить с Вати­ни­ем. Во вре­мя это­го раз­го­во­ра вдруг со всех сто­рон поле­те­ли копья. Вати­ний, кото­ро­го при­кры­ли щита­ми сол­да­ты, спас­ся, но мно­гие были ране­ны, в том чис­ле Кор­не­лий Бальб, Л. Пло­ций, М. Тибур­ций, несколь­ко цен­ту­ри­о­нов и сол­дат. Тогда Лаби­эн вос­клик­нул: Так пере­стань­те же гово­рить о при­ми­ре­нии; ника­ко­го мира у нас быть не может, пока нам не доста­вят голо­вы Цеза­ря!

20. Око­ло того же вре­ме­ни пре­тор М. Целий Руф²⁴ взял на себя дело долж­ни­ков. С пер­вых же дней вступ­ле­ния в долж­ность он поста­вил свое судей­ское крес­ло рядом с креслом город­ско­го пре­то­ра Г. Тре­бо­ния и обе­щал свою помощь всем, кто будет апел­ли­ро­вать на при­го­во­ры тре­тей­ских судей каса­тель­но оцен­ки иму­ще­ства и упла­ты дол­гов в духе рас­по­ря­же­ний, сде­лан­ных Цеза­рем лич­но во вре­мя его пре­бы­ва­ния в Риме. Но рас­по­ря­же­ния эти были вполне спра­вед­ли­вы, и Тре­бо­ний про­яв­лял боль­шую гуман­ность, при­дер­жи­ва­ясь убеж­де­ния, что в эти вре­ме­на сле­ду­ет про­из­во­дить суда мило­сти­во и уме­рен­но. Поэто­му не нахо­ди­лось нико­го, кто хотел бы поло­жить нача­ло подоб­ным апел­ля­ци­ям. В самом деле, оправ­ды­вать­ся бед­но­стью, жало­вать­ся на свой лич­ный и обще­ст­вен­ный крах и ссы­лать­ся на затруд­не­ния с аук­ци­о­ном, — на это не тре­бу­ет­ся боль­шой сме­ло­сти; но что за дер­зость и что за бес­стыд­ство — при­зна­вать себя долж­ни­ком и в то же вре­мя стре­мить­ся сохра­нить за собою свое иму­ще­ство в непри­кос­но­вен­ном виде! Вот поче­му и не нахо­ди­лось охот­ни­ков заяв­лять подоб­ные тре­бо­ва­ния, и Целий ока­зал­ся суро­вее тех самых людей, чьих инте­ре­сов это каса­лось. Так он начал свою дея­тель­ность. Не желая, чтобы его пер­вые шаги в этом небла­го­вид­ном деле были неудач­ны­ми, он обна­ро­до­вал зако­но­про­ект об упла­те дол­гов без про­цен­тов в тече­ние шести­лет­не­го сро­ка.

21. Но он встре­тил про­ти­во­дей­ст­вие со сто­ро­ны кон­су­ла Сер­ви­лия и осталь­ных маги­ст­ра­тов, бла­го­да­ря чему успех его аги­та­ции был ниже его ожи­да­ний. Тогда для воз­буж­де­ния стра­сти он взял назад свой пер­вый зако­но­про­ект и опуб­ли­ко­вал два дру­гих: о сло­же­нии с квар­ти­ро­на­ни­ма­те­лей годо­вой пла­ты и об отмене дол­го­вых обя­за­тельств. В свя­зи с этим он орга­ни­зо­вал напа­де­ние тол­пы на Тре­бо­ния и после кро­во­про­лит­ной схват­ки про­гнал его с три­бу­на­ла. Кон­сул Сер­ви­лий доло­жил об этом сена­ту, и сенат выска­зал­ся за устра­не­ние Целия от долж­но­сти. На осно­ва­нии это­го декре­та кон­сул исклю­чил Целия из сена­та и при его попыт­ке гово­рить с ростр уда­лил с фору­ма. Тот, с доса­ды на этот позор, офи­ци­аль­но заявил, буд­то бы он отправ­ля­ет­ся к Цеза­рю, но в дей­ст­ви­тель­но­сти тай­но послал гон­цов к Мило­ну²⁵, кото­рый был осуж­ден на изгна­ние за убий­ство Кло­дия, и вызвал его в Ита­лию. Так как у Мило­на со вре­ме­ни его боль­ших гла­ди­а­тор­ских игр оста­ва­лись еще гла­ди­а­то­ры, то Целий заклю­чил с ним союз и послал его впе­ред в Турий­скую область, чтобы вызвать вос­ста­ние пас­ту­хов. А когда сам Целий при­был в Каси­лин и в то же вре­мя в Капуе были аре­сто­ва­ны его воен­ные зна­ме­на и ору­жие, а в Неа­по­ле был заме­чен отряд гла­ди­а­то­ров, имев­ший целью пре­дать город, — то, по обна­ру­же­нии сво­их замыс­лов, он не был допу­щен в Капую и, боясь опас­но­сти (так как кор­по­ра­ция рим­ских граж­дан взя­лась за ору­жие и поста­но­ви­ла счи­тать его вра­гом государ­ства), отка­зал­ся от это­го наме­ре­ния и пере­ме­нил марш­рут.

22. Тем вре­ме­нем Милон разо­слал по муни­ци­пи­ям пись­мен­ное сооб­ще­ние о том, что он дей­ст­ву­ет от име­ни и по пору­че­нию Пом­пея, соглас­но его при­ка­зу, пере­дан­но­му через Вибул­лия. Он пытал­ся, преж­де все­го, аги­ти­ро­вать сре­ди тех, кото­рые, по его мне­нию, были обре­ме­не­ны дол­га­ми. Но, не имея у них ника­ко­го успе­ха, он открыл несколь­ко сми­ри­тель­ных домов, в кото­рых содер­жа­лись рабы, и начал оса­ждать город Косу в Турий­ской обла­сти. Но туда был послан с леги­о­ном пре­тор Кв. Педий…²⁶ Милон был убит кам­нем, пущен­ным со сте­ны. Целий, отправ­ляв­ший­ся буд­то бы к Цеза­рю, при­был в Турий­скую область. Там он стал под­стре­кать к воз­му­ще­нию неко­то­рых жите­лей это­го муни­ци­пия и пытал­ся под­ку­пить галль­ских и испан­ских всад­ни­ков Цеза­ря, кото­рые были назна­че­ны в этот город на гар­ни­зон­ную служ­бу, но был послед­ни­ми убит. Таким обра­зом, эти широ­кие пла­ны, кото­рые за недо­су­гом закон­ных вла­стей вызва­ли нема­лое вол­не­ние в Ита­лии, были быст­ро и лег­ко лик­види­ро­ва­ны.

23. Либон оста­вил Орик и напра­вил­ся со сво­ей эскад­рой, состо­яв­шей из пяти­де­ся­ти судов, в Брун­ди­сий. Здесь он занял ост­ров, лежав­ший про­тив Брун­ди­сий­ской гава­ни, так как счи­тал более выгод­ным дер­жать в сво­их руках один пункт, через кото­рый неиз­беж­но долж­ны были выхо­дить наши, чем бло­ки­ро­вать все мор­ское побе­ре­жье и все гава­ни. Вне­зап­ным напа­де­ни­ем он захва­тил несколь­ко кораб­лей и сжег их, а один, нагру­жен­ный хле­бом, увел с собой. Этим он нагнал боль­шой страх на наших и, выса­див ночью сол­дат и стрел­ков, выбил кон­ный гар­ни­зон. Поль­зу­ясь удоб­ст­вом мест­но­сти, он дей­ст­во­вал так успеш­но, что мог отпра­вить Пом­пею пись­мо с пред­ло­же­ни­ем рас­по­рядить­ся, если угод­но, выта­щить осталь­ные кораб­ли на берег и почи­нить их, так как он наде­ет­ся отре­зать Цеза­ря от под­креп­ле­ний с помо­щью одной толь­ко сво­ей эскад­ры.

24. В то вре­мя в Брун­ди­сии нахо­дил­ся Анто­ний. Уве­рен­ный в храб­ро­сти сво­их сол­дат, он покрыл око­ло шести­де­ся­ти лодок фаши­на­ми и щит­ка­ми со сво­их воен­ных кораб­лей, поса­дил на них отбор­ных сол­дат, рас­ста­вил их по раз­ным местам побе­ре­жья и при­ка­зал двум три­ре­мам, кото­рые он рас­по­рядил­ся постро­ить в Брун­ди­сии, подой­ти к выхо­ду из гава­ни под видом упраж­не­ния греб­цов. Когда Либон увидал, что они слиш­ком сме­ло вышли впе­ред, то, в надеж­де пере­хва­тить их, отпра­вил про­тив них пять квад­ри­рем. Когда послед­ние при­бли­зи­лись к нашим судам, то они, как им было при­ка­за­но, нача­ли спа­сать­ся бег­ст­вом в гавань. Непри­я­те­ли в пылу увле­че­ния слиш­ком неосто­рож­но погна­лись за ними. И вот со всех сто­рон вдруг по дан­но­му сиг­на­лу на непри­я­те­лей нале­те­ли лод­ки Анто­ния и с пер­во­го же натис­ка захва­ти­ли одну из квад­ри­рем вме­сте с греб­ца­ми и сол­да­та­ми, а осталь­ные при­нуди­ли к постыд­но­му бег­ству. К это­му пора­же­нию при­со­еди­ни­лось и дру­гое несча­стье, а имен­но рас­став­лен­ные Анто­ни­ем по мор­ско­му бере­гу всад­ни­ки не дава­ли непри­я­те­лям брать воду. Эта край­ность и позор заста­ви­ли Либо­на уйти из Брун­ди­сия и снять оса­ду.

25. Уже про­шло мно­го меся­цев, и зима при­хо­ди­ла почти к кон­цу, а из Брун­ди­сия все еще не при­бы­ва­ли кораб­ли с леги­о­на­ми. Цеза­рю каза­лось, что упу­ще­но нема­ло бла­го­при­ят­ных момен­тов для пере­пра­вы: часто дули такие посто­ян­ные вет­ры, кото­ры­ми, по его мне­нию, непре­мен­но нуж­но было бы вос­поль­зо­вать­ся. И чем более про­хо­ди­ло вре­ме­ни, тем бди­тель­нее наблюда­ли за ними коман­ди­ры непри­я­тель­ских эскадр и тем боль­ше у них было уве­рен­но­сти в том, что они поме­ша­ют пере­пра­ве. Да и Пом­пей в сво­их пись­мах часто делал им выго­во­ры: так как они с само­го нача­ла не задер­жа­ли пере­пра­вы Цеза­ря, то пусть они поста­вят пре­гра­ду хоть осталь­ным его вой­скам. И вот, по мере того, как с каж­дым днем вет­ры осла­бе­ва­ли, они ожи­да­ли наступ­ле­ния такой пого­ды, кото­рая будет еще более небла­го­при­ят­на для пере­пра­вы. Все это очень бес­по­ко­и­ло Цеза­ря, и он послал сво­им весь­ма стро­гий при­каз — не теряя вре­ме­ни, вый­ти в море, как толь­ко поду­ет бла­го­при­ят­ный ветер, и дер­жать курс к бере­гам апол­ло­ний­цев или лабе­а­тов — на слу­чай, не удаст­ся ли там быст­ро при­стать. В этих местах все­го реже быва­ли непри­я­тель­ские сто­ро­же­вые суда, так как они не осме­ли­ва­лись выхо­дить в море слиш­ком дале­ко от гава­ней.

26. Под руко­вод­ст­вом М. Анто­ния и Фуфия Кале­на наши сме­ло и муже­ст­вен­но сня­лись при южном вет­ре с яко­ря. Это­го убеди­тель­но про­си­ли сами сол­да­ты, заяв­ляв­шие, что для Цеза­ря они на все гото­вы. На сле­дую­щий день наша эскад­ра про­хо­ди­ла уже мимо Апол­ло­нии. Когда ее увида­ли с мате­ри­ка, то коман­дир сто­яв­ше­го в Дирра­хии родос­ско­го флота Г. Копо­ний вывел свои суда из гава­ни и при осла­бев­шем вет­ре уже при­бли­зил­ся к нашим. Но тот же южный ветер уси­лил­ся, и наши от это­го сно­ва выиг­ра­ли. При всем том Копо­ний не желал отка­зать­ся от сво­ей попыт­ки. В надеж­де на энер­гию и настой­чи­вость сво­их моря­ков, он стал пре­сле­до­вать наших, и несмот­ря на то, что они уже про­шли мимо Дирра­хия при очень силь­ном вет­ре. Хотя судь­ба была мило­сти­ва к нашим, они все-таки опа­са­лись непри­я­тель­ско­го напа­де­ния в слу­чае, если ветер осла­бе­ет. Поэто­му, достиг­нув гава­ни, назы­вав­шей­ся Ним­фе­ем, в трех милях по ту сто­ро­ну Лис­са, они вве­ли в нее свои кораб­ли. Эта гавань была защи­ще­на от юго-запад­но­го вет­ра, но откры­та для южно­го. Вооб­ще им каза­лось, что опас­ность от бури мень­ше, чем опас­ность от непри­я­тель­ско­го флота. Как толь­ко они туда вошли, по необык­но­вен­но счаст­ли­вой слу­чай­но­сти южный ветер, кото­рый перед этим дул два дня под­ряд, пере­шел в юго-запад­ный.

27. На этом при­ме­ре мож­но было видеть, как неожи­дан­но изме­ни­лась судь­ба; те, кото­рые недав­но опа­са­лись за себя, укры­лись в без­опас­ней­шей гава­ни, а те, кото­рые были так страш­ны для наше­го флота, теперь вынуж­де­ны были боять­ся за свою соб­ст­вен­ную без­опас­ность. Итак, с пере­ме­ной поло­же­ния пого­да спас­ла наших и погу­би­ла родос­ский флот: все его шест­на­дцать палуб­ных кораб­лей наско­чи­ли на ска­лы и были раз­би­ты: мно­го­чис­лен­ные греб­цы и эки­паж частью раз­би­лись о ска­лы, частью были сня­ты с них наши­ми сол­да­та­ми. Цезарь всех их поми­ло­вал и отпу­стил на роди­ну.

28. Два наших кораб­ля шли мед­лен­нее дру­гих. Их застиг­ла ночь, и они не зна­ли, до како­го пунк­та дошли осталь­ные суда. Сами они оста­но­ви­лись на яко­ре про­тив Лис­са. Комен­дант Лис­са Ота­ци­лий Красс хотел взять их с бою и выслал про­тив них мно­го людей и судов мало­го раз­ме­ра. Вме­сте с тем он начал с ними пере­го­во­ры о сда­че, обе­щая сдав­шим­ся сохра­нить жизнь. На бор­ту одно­го кораб­ля было две­сти два­дцать сол­дат из леги­о­на ново­бран­цев, на бор­ту дру­го­го несколь­ко менее двух­сот из леги­о­на вете­ра­нов. Тут обна­ру­жи­лось, какую выго­ду дает при­сут­ст­вие духа. Ново­бран­цы, устра­шен­ные мно­же­ст­вом судов и изну­рен­ные кач­кой и мор­ской болез­нью, пове­ри­ли клят­ве Ота­ци­лия, что им не будет ника­ко­го вреда, и сда­лись. Но когда их доста­ви­ли к нему, то, вопре­ки свя­щен­ной клят­ве, все они на его гла­зах были без вся­кой поща­ды каз­не­ны. Наобо­рот, сол­да­ты из леги­о­на вете­ра­нов, хотя так­же постра­да­ли от бури и от про­ник­шей в трюм воды, реши­ли не изме­нять сво­е­му преж­не­му муже­ству. Они затя­ну­ли пере­го­во­ры о при­твор­ной сда­че вплоть до наступ­ле­ния ночи и затем заста­ви­ли корм­че­го напра­вить корабль к бере­гу. Там они нашли удоб­ное место, где и про­ве­ли оста­ток ночи. На рас­све­те Ота­ци­лий послал про­тив них кон­ный отряд, сто­ро­жив­ший тот уча­сток мор­ско­го бере­га, в чис­ле око­ло четы­рех­сот чело­век, вме­сте с дру­ги­ми сол­да­та­ми из город­ско­го гар­ни­зо­на. Вете­ра­ны ста­ли защи­щать­ся, уби­ли зна­чи­тель­ное коли­че­ство непри­я­те­лей и бла­го­по­луч­но добра­лись до наших.

29. Тогда кор­по­ра­ция рим­ских всад­ни­ков в горо­де Лис­се, кото­рый Цезарь еще рань­ше пере­дал им и поза­бо­тил­ся об его укреп­ле­нии, при­ня­ла Анто­ния и снаб­ди­ла его всем необ­хо­ди­мым. Ота­ци­лий, боясь за себя, бежал из горо­да и напра­вил­ся к Пом­пею. Вой­ско Анто­ния состо­я­ло из трех леги­о­нов вете­ра­нов, одно­го леги­о­на из ново­бран­цев и вось­ми­сот чело­век кон­ни­цы. После высад­ки он ото­слал часть кораб­лей назад в Ита­лию для пере­воз­ки осталь­ных сол­дат и кон­ни­цы, а осо­бо­го рода галль­ские кораб­ли, так назы­вае­мые пон­то­ны, оста­вил в Лис­се, чтобы дать Цеза­рю неко­то­рую воз­мож­ность пре­сле­до­вать Пом­пея, если послед­ний, в пред­по­ло­же­нии, что в Ита­лии нет воору­жен­ных сил, взду­ма­ет пере­пра­вить туда свою армию. По той же при­чине Анто­ний спеш­но послал к Цеза­рю гон­цов с изве­ще­ни­ем о том, где он выса­дил­ся с вой­ском и сколь­ко чело­век пере­вез.

30. Цезарь и Пом­пей узна­ли об этом почти одно­вре­мен­но. Они сами виде­ли, как про­шли мимо Апол­ло­нии и Дирра­хия кораб­ли, дер­жа курс вдоль тамош­них бере­гов, но куда их отнес­ло, они в пер­вые дни не зна­ли. Когда теперь при­шли изве­стия, они при­ня­ли про­ти­во­по­лож­ные реше­ния. Цезарь желал как мож­но ско­рее соеди­нить­ся с Анто­ни­ем, а Пом­пей — пре­гра­дить путь иду­ще­му на соеди­не­ние про­тив­ни­ку и, по воз­мож­но­сти, напасть на него врас­плох из заса­ды. Оба они в тот же день выве­ли свои вой­ска из посто­ян­ных лаге­рей на реке Апсе — Пом­пей тай­но и ночью, Цезарь явно и днем. Но Цеза­рю при­шлось сде­лать боль­шой крюк вверх по тече­нию реки, чтобы най­ти место для пере­хо­да ее вброд: а у Пом­пея, кото­ро­му не нуж­но было пере­хо­дить реки, путь был сво­бод­ный, и он поспе­шил фор­си­ро­ван­ным мар­шем про­тив Анто­ния. Как толь­ко он узнал о при­бли­же­нии послед­не­го, он нашел удоб­ное место и рас­по­ло­жил на нем свои вой­ска, но не выпус­кал их из лаге­ря и запре­щал зажи­гать огни, чтобы скрыть свой соб­ст­вен­ный при­ход. Одна­ко Анто­ний немед­лен­но узнал о нем через гре­ков. Поэто­му он послал гон­ца к Цеза­рю и один день про­дер­жал­ся в лаге­ре: на сле­дую­щий день к нему при­шел Цезарь. При изве­стии о его при­хо­де Пом­пей, чтобы не быть отре­зан­ным дву­мя арми­я­ми, оста­вил эту пози­цию. Он дви­нул­ся со все­ми сила­ми к Аспа­ра­гию в обла­сти Дирра­хия и там на удоб­ном месте раз­бил лагерь.

31. Око­ло это­го вре­ме­ни Сци­пи­он за неко­то­рые пора­же­ния, поне­сен­ные им у Ама­на, про­воз­гла­сил себя импе­ра­то­ром²⁷. В этом зва­нии он потре­бо­вал боль­ших денеж­ных взно­сов с горо­дов и тира­нов, а так­же взыс­ки­вал с откуп­щи­ков сво­ей про­вин­ции сле­ду­е­мые с них за преды­ду­щие два года денеж­ные сум­мы и у них же взял впе­ред аренд­ную пла­ту за сле­дую­щий год, а всей про­вин­ции при­ка­зал поста­вить кон­ни­цу. Когда они собра­лись к нему, то он вывел свои леги­о­ны и кон­ни­цу из Сирии, и, таким обра­зом, оста­вил у себя в бли­жай­шем тылу непри­я­те­ля­ми пар­фян, кото­рые неза­дол­го до того уби­ли в сра­же­нии импе­ра­то­ра М. Крас­са²⁸ и дер­жа­ли в оса­де М. Бибу­ла²⁹. Про­вин­ция была этим очень обес­по­ко­е­на и боя­лась вой­ны с пар­фя­на­ми; и сре­ди сол­дат слы­ша­лись голо­са, что если их пове­дут про­тив непри­я­те­лей, то они пой­дут, но на сограж­да­ни­на и кон­су­ла не под­ни­мут ору­жия. Тогда Сци­пи­он вывел оттуда свои леги­о­ны в Пер­гам и дру­гие бога­тей­шие горо­да на зим­ние квар­ти­ры, щед­ро ода­рил сол­дат и, чтобы закре­пить за собою их рас­по­ло­же­ние, отдал им эти горо­да на раз­граб­ле­ние.

32. Тем вре­ме­нем со всей про­вин­ции без вся­кой поща­ды взыс­ки­ва­лись нало­жен­ные взно­сы. Для удо­вле­тво­ре­ния коры­сто­лю­бия при­ду­мы­ва­лись и мно­гие дру­гие нало­ги при­ме­ни­тель­но к раз­лич­ным клас­сам насе­ле­ния. Нала­га­ли подуш­ную подать на рабов и сво­бод­ных, уста­нав­ли­ва­ли пошли­ны с колонн и две­рей, тре­бо­ва­ли про­ви­ан­та, сол­дат, ору­жия, греб­цов, мета­тель­ных машин, пово­зок; вооб­ще, сто­и­ло толь­ко под­ве­сти что-нибудь под какую-либо руб­ри­ку, и это­го было уже доста­точ­но для взыс­ка­ния денег. Не толь­ко в горо­да, но почти что во все села и неболь­шие укреп­лен­ные пунк­ты назна­ча­лись свои осо­бые комен­дан­ты, и чем боль­ше гру­бо­сти и жесто­ко­сти они про­яв­ля­ли, тем выше их цени­ли как людей и граж­дан. Вся про­вин­ция была пол­на лик­то­ров и коман­ди­ров, бит­ком наби­та комис­са­ра­ми и сбор­щи­ка­ми, кото­рые, поми­мо взыс­ка­ния нало­жен­ных денег, забо­ти­лись и о соб­ст­вен­ном бары­ше. Чтобы при­крыть свои гнус­ные дея­ния бла­го­вид­ны­ми име­на­ми, они люби­ли гово­рить, что они изгна­ны из дома и оте­че­ства и пото­му нуж­да­ют­ся в пред­ме­тах пер­вой необ­хо­ди­мо­сти. Сверх все­го это­го чрез­вы­чай­но воз­рос про­цент, как это обык­но­вен­но быва­ет во вре­мя войн при пого­лов­ных нало­гах; при таких обсто­я­тель­ствах на отсроч­ку пла­те­жа смот­ре­ли как на пода­рок. Поэто­му задол­жен­ность про­вин­ции за эти два года очень уве­ли­чи­лась. И тем не менее тре­бо­ва­лись даже и с рим­ских граж­дан опре­де­лен­ные денеж­ные сум­мы, кото­рые, впро­чем, взи­ма­лись не с отдель­ных лиц, но с кор­по­ра­ций и горо­дов, при­чем это при­кры­ва­лось заяв­ле­ни­ем, что день­ги берут­ся по поста­нов­ле­нию сена­та толь­ко взай­мы. Откуп­щи­ки, как это было и в Сирии, долж­ны были заи­мо­об­раз­но упла­тить арен­ду за год впе­ред.

33. Кро­ме того, Сци­пи­он отдал было при­каз взять из Эфес­ско­го свя­ти­ли­ща его ста­рин­ные сокро­ви­ща. Но когда в назна­чен­ный для это­го день он соби­рал­ся идти в свя­ти­ли­ще в сопро­вож­де­нии несколь­ких лиц сена­тор­ско­го зва­ния, спе­ци­аль­но для это­го при­гла­шен­ных, ему вру­чи­ли пись­мо от Пом­пея, что Цезарь пере­пра­вил­ся с леги­о­на­ми через море; поэто­му он дол­жен оста­вить дру­гие дела и спе­шить со сво­ей арми­ей на соеди­не­ние с Пом­пе­ем. По полу­че­нии это­го пись­ма Сци­пи­он отпу­стил при­гла­шен­ных сена­то­ров, стал гото­вить­ся к похо­ду в Македо­нию и через несколь­ко дней высту­пил. Толь­ко это спас­ло эфес­ские сокро­ви­ща.

34. После соеди­не­ния с Анто­ни­ем Цезарь вывел из Ори­ка леги­он, постав­лен­ный там для охра­ны мор­ско­го побе­ре­жья. Он счи­тал необ­хо­ди­мым при­влечь на свою сто­ро­ну тамош­ние про­вин­ции и с этой целью углу­бить­ся в стра­ну. Когда к нему яви­лись послы из Фес­са­лии и Это­лии с обе­ща­ни­ем, что эти пле­ме­на, в слу­чае при­сыл­ки гар­ни­зо­нов, будут испол­нять все его тре­бо­ва­ния, он послал в Фес­са­лию Л. Кас­сия Лон­ги­на с леги­о­ном ново­бран­цев (кото­рый назы­вал­ся 27-м) и с дву­мя сот­ня­ми кон­ни­цы, а в Это­лию — Г. Каль­ви­сия Саби­на с пятью когор­та­ми и неболь­шим отрядом всад­ни­ков. Их обо­их он осо­бен­но убеж­дал поза­бо­тить­ся, ввиду бли­зо­сти этих мест­но­стей, о заготов­ке про­ви­ан­та. Гн. Доми­ций Каль­вин дол­жен был отпра­вить­ся с дву­мя леги­о­на­ми, 11-м и 12-м, в Македо­нию, так как посол от той ее части, кото­рая назы­ва­лась Сво­бод­ной, Менедем — самый вли­я­тель­ный мест­ный дея­тель — заяв­лял об исклю­чи­тель­ном рас­по­ло­же­нии сво­их зем­ля­ков к Цеза­рю.

35. Каль­ви­сий был тут же по при­хо­де очень радуш­но при­нят все­ми это­лий­ца­ми. Он выбил из Калидо­на и Нав­пак­та гар­ни­зо­ны про­тив­ни­ков и овла­дел всей Это­ли­ей. Кас­сий при­был с леги­о­ном в Фес­са­лию. Здесь он нашел раз­лич­ное настро­е­ние в горо­дах, так как насе­ле­ние разде­ли­лось на две пар­тии: издав­на вли­я­тель­ный Геге­са­рет сто­ял за дело Пом­пея, а очень знат­ный моло­дой чело­век Пет­рей уси­лен­но под­дер­жи­вал Цеза­ря как сво­и­ми лич­ны­ми сред­ства­ми, так и сред­ства­ми сво­их при­вер­жен­цев.

36. В то же самое вре­мя Доми­ций при­был в Македо­нию. Когда к нему немед­лен­но ста­ли соби­рать­ся в боль­шом коли­че­стве посоль­ства от общин, он полу­чил изве­стие о при­бли­же­нии Сци­пи­о­на с его леги­о­на­ми. Оно вызы­ва­ло повсюду раз­ные пред­по­ло­же­ния и раз­го­во­ры, так как в делах неожи­дан­ных мол­ва обык­но­вен­но пре­уве­ли­чи­ва­ет собы­тия. Сци­пи­он нигде не задер­жал­ся в Македо­нии и очень стре­ми­тель­но дви­гал­ся про­тив Доми­ция; но, при­бли­зив­шись к нему на рас­сто­я­ние два­дца­ти миль, вдруг повер­нул в Фес­са­лию про­тив Кас­сия Лон­ги­на. Он сде­лал это так быст­ро, что еди­новре­мен­но при­хо­ди­ли изве­стия о том, что он при­бли­жа­ет­ся, и о том, что он уже здесь. Для того, чтобы бес­пре­пят­ст­вен­но про­дол­жать поход, он оста­вил М. Фаво­ния у реки Али­ак­мо­на, отде­ля­ю­щей Македо­нию от Фес­са­лии, с восе­мью когор­та­ми для при­кры­тия обо­за леги­о­нов и при­ка­зал постро­ить там укреп­ле­ние. В то же вре­мя на лагерь Кас­сия нале­те­ла кон­ни­ца царя Коти­са, обык­но­вен­но сто­яв­шая в раз­ных местах на фес­са­лий­ской гра­ни­це. Изве­стие о при­бли­же­нии Сци­пи­о­на и появ­ле­ние всад­ни­ков, кото­рых Кас­сий при­нял за Сци­пи­о­но­вых, устра­ши­ло его: он повер­нул к горам, опо­я­сы­ваю­щим Фес­са­лию, и отсюда пошел по направ­ле­нию к Амбра­кии. Сци­пи­о­на же, кото­рый спе­шил догнать его, настиг­ло пись­мо от М. Фаво­ния, что при­бли­жа­ет­ся Доми­ций со сво­и­ми леги­о­на­ми, и он, Фаво­ний, без под­держ­ки Сци­пи­о­на не в состо­я­нии удер­жать вве­рен­но­го ему укреп­ле­ния. По полу­че­нии это­го пись­ма, Сци­пи­он изме­нил свой план и марш­рут: он отка­зал­ся от пре­сле­до­ва­ния Кас­сия и поспе­шил на помощь Фаво­нию. Не пре­ры­вая похо­да ни днем, ни ночью, он при­шел к нему столь своевре­мен­но, что в один и тот же момент заме­ти­ли пыль от вой­ска Доми­ция и увида­ли пере­до­вые отряды Сци­пи­о­на. Таким обра­зом, Кас­сия спас­ла энер­гия Доми­ция, а Фаво­ния — быст­ро­та Сци­пи­о­на.

37. Сци­пи­он про­был два дня в посто­ян­ном лаге­ре у реки Али­ак­мо­на, отде­ляв­шей его от лаге­ря Доми­ция, пере­вел на тре­тий день на рас­све­те свое вой­ско вброд, раз­бил лагерь и на сле­дую­щий день рано утром выстро­ил сол­дат перед лаге­рем. Тогда и Доми­ций без коле­ба­ний решил выве­сти свои леги­о­ны на бой. Но так как меж­ду обо­и­ми лаге­ря­ми была рав­ни­на шири­ной при­бли­зи­тель­но в две мили, то Доми­ций при­дви­нул свою бое­вую линию к лаге­рю Сци­пи­о­на. Тот упор­но сто­ял перед сво­им валом. И все-таки сто­и­ло боль­шо­го труда сдер­жать сол­дат Доми­ция: дело не дошло до сра­же­ния глав­ным обра­зом пото­му, что про­те­кав­ший у само­го лаге­ря Сци­пи­о­на ручей с кру­ты­ми бере­га­ми задер­жи­вал наше дви­же­ние впе­ред. Когда Сци­пи­он заме­тил у наших боль­шое вооду­шев­ле­ние и бое­вой пыл, то он стал боять­ся, что на сле­дую­щий день ему при­дет­ся про­тив воли при­нять сра­же­ние или же после боль­ших ожи­да­ний, воз­буж­ден­ных его при­хо­дом, бес­слав­но сто­ять в лаге­ре. Таким обра­зом, он столь же позор­но кон­чил, как опро­мет­чи­во зашел впе­ред: ночью, не дав даже сиг­на­ла «к сбо­ру», он обрат­но пере­шел через реку, вер­нул­ся туда же, откуда вышел, и там раз­бил у реки лагерь на высо­кой от при­ро­ды пози­ции. Через несколь­ко дней он устро­ил ночью кон­ную заса­ду в том месте, куда наши в преды­ду­щие дни обык­но­вен­но ходи­ли за фура­жом. Когда началь­ник кон­ни­цы Доми­ция, Кв. Вар, по обык­но­ве­нию, явил­ся туда, те вдруг выско­чи­ли из заса­ды. Но наши храб­ро выдер­жа­ли их натиск, все заня­ли свои места и с сво­ей сто­ро­ны всей мас­сой ата­ко­ва­ли непри­я­те­лей, око­ло вось­ми­де­ся­ти чело­век уби­ли, осталь­ных обра­ти­ли в бег­ство, а затем вер­ну­лись в лагерь, поте­ряв толь­ко двух чело­век.

38. После этой стыч­ки Доми­ций, в надеж­де зама­нить Сци­пи­о­на на сра­же­ние, сде­лал вид, что вслед­ст­вие край­ней нуж­ды в про­до­воль­ст­вии он сни­ма­ет­ся с лаге­ря. Дав обыч­ный клич «к сбо­ру», он про­шел три мили и рас­по­ло­жил все свое вой­ско и кон­ни­цу на удоб­ном и скры­том месте. Сци­пи­он был готов пре­сле­до­вать его и отпра­вил впе­ред зна­чи­тель­ную часть кон­ни­цы, чтобы поточ­нее раз­ведать марш­рут Доми­ция. Когда она про­дви­ну­лась впе­ред и пер­вые эскад­ро­ны дошли до места заса­ды, то ржа­ние лоша­дей вну­ши­ло им подо­зре­ние, и они нача­ли отсту­пать к сво­им; те, кото­рые за ними сле­до­ва­ли, заме­ти­ли их отступ­ле­ние и оста­но­ви­лись. Наши поня­ли, что заса­да откры­та: не желая пона­прас­ну дожи­дать­ся осталь­ных, они отре­за­ли два попав­ши­е­ся им эскад­ро­на. Из них толь­ко очень немно­гие спас­лись бег­ст­вом к сво­им — в том чис­ле и началь­ник кон­ни­цы, М. Опи­мий; а все осталь­ные всад­ни­ки из этих эскад­ро­нов были пере­би­ты или взя­ты в плен и при­веде­ны к Доми­цию.

39. Цезарь, как выше было ука­за­но³⁰, вывел из при­мор­ских пунк­тов гар­ни­зо­ны и толь­ко в Ори­ке оста­вил три когор­ты для защи­ты горо­да; они же долж­ны были охра­нять те воен­ные суда, кото­рые он про­вел из Ита­лии. Тем и дру­гим заве­до­вал его легат Аци­лий Канин. Аци­лий отвел кораб­ли во внут­рен­нюю гавань за горо­дом и при­вя­зал их к бере­гу, а при вхо­де в гавань спе­ре­ди зато­пил гру­зо­вое суд­но и с ним соеди­нил вто­рое; на послед­нем про­тив вхо­да в гавань он соорудил баш­ню, поме­стил в нее боль­шое коли­че­ство сол­дат и пору­чил им ее защи­ту на слу­чай неожи­дан­ных напа­де­ний.

40. При изве­стии об этом, коман­дир еги­пет­ско­го флота Гн. Пом­пей-сын появил­ся у Ори­ка и с напря­же­ни­ем всех сил выта­щил ворота­ми и кана­та­ми затоп­лен­ное суд­но. Дру­гое же суд­но, кото­рое Аци­лий поста­вил для обо­ро­ны, он ата­ко­вал несколь­ки­ми сво­и­ми кораб­ля­ми, на кото­рых воз­двиг баш­ни такой же высоты. Он зани­мал в сра­же­нии более высо­кую пози­цию, устав­ших бой­цов все вре­мя заме­нял све­жи­ми и — с раз­ных пунк­тов, так­же и с суши, — про­из­во­дил ата­ки на город­ские сте­ны при помо­щи лест­ниц и кораб­лей, с тем, чтобы разъ­еди­нить силы про­тив­ни­ков. После таких уси­лий, бла­го­да­ря мас­се выпу­щен­ных сна­рядов, он победил наших и, выбив защит­ни­ков, кото­рые все сошли на лод­ки и спас­лись бег­ст­вом, взял это суд­но с бою. В то же вре­мя, на дру­гой сто­роне, он занял нахо­див­шу­ю­ся про­тив него есте­ствен­ную пло­ти­ну³¹, кото­рая обра­зо­ва­ла из горо­да почти полу­ост­ров, и про­вел по ней на кат­ках при помо­щи рыча­гов четы­ре бире­мы во внут­рен­нюю гавань. Напав, таким обра­зом, с двух сто­рон на воен­ные суда, кото­рые были пусты­ми при­вя­за­ны к бере­гу, он четы­ре из них увел с собою, а осталь­ные сжег. По испол­не­нии этой опе­ра­ции он оста­вил здесь Д. Лелия, кото­ро­го вызвал из ази­ат­ско­го флота. Послед­ний начал задер­жи­вать про­ви­ант, шед­ший из Бил­лиды и Аман­ции в город. Сам Пом­пей отпра­вил­ся в Лисс, напал там на остав­лен­ные М. Анто­ни­ем в гава­ни трид­цать гру­зо­вых кораб­лей и все их сжег. Но когда он попы­тал­ся взять Лисс, то встре­тил там сопро­тив­ле­ние со сто­ро­ны рим­ских граж­дан, тамош­ней кор­по­ра­ции и сол­дат, остав­лен­ных Цеза­рем в каче­стве гар­ни­зо­на, так что после трех­днев­ной оса­ды, кото­рая сто­и­ла ему несколь­ких сол­дат, при­нуж­ден был без­ре­зуль­тат­но уда­лить­ся оттуда.

41. Когда Цезарь узнал, что Пом­пей сто­ит у Аспа­ра­гия, то он дви­нул­ся туда же со всем сво­им вой­ском, по пути заво­е­вал город пар­фи­нов, в кото­ром Пом­пей имел гар­ни­зон, и на тре­тий день дошел до Пом­пея. Он раз­бил свой лагерь рядом с Пом­пе­е­вым, на сле­дую­щий день вывел и постро­ил все свое вой­ско для реши­тель­но­го сра­же­ния. Но, заме­тив, что Пом­пей не дви­га­ет­ся со сво­ей выгод­ной пози­ции, он отвел вой­ско назад в лагерь и при­нял дру­гое реше­ние. На сле­дую­щий день он высту­пил со все­ми сво­и­ми сила­ми, делая боль­шой крюк по труд­но­му и узко­му пути, к Дирра­хию, в надеж­де или загнать туда Пом­пея, или же, наобо­рот, отре­зать его от это­го горо­да, в кото­рый тот свез весь свой про­ви­ант и все воен­ные запа­сы. Так и слу­чи­лось. А имен­но, Пом­пей сна­ча­ла не знал его наме­ре­ний. Видя, что Цезарь высту­пил в про­ти­во­по­лож­ном направ­ле­нии, он решил, что недо­ста­ток про­ви­ан­та вынудил его к отступ­ле­нию; но затем он полу­чил точ­ные изве­стия от раз­вед­чи­ков и снял­ся на сле­дую­щий день с лаге­ря, наде­ясь крат­чай­шим путем опе­ре­дить Цеза­ря. Но Цезарь имен­но это и пред­по­ла­гал. Обо­д­рив сво­их сол­дат тер­пе­ли­во выдер­жать пред­сто­я­щий труд­ный поход, он толь­ко на корот­кое вре­мя пре­рвал ночью свой марш и утром достиг Дирра­хия как раз тогда, когда изда­ли уже был виден аван­гард Пом­пея. Там Цезарь немед­лен­но раз­бил лагерь.

42. Пом­пей был отре­зан от Дирра­хия, и так как ему не уда­лось осу­ще­ст­вить свое пер­во­на­чаль­ное наме­ре­ние, то он при­нял дру­гой план: он раз­бил укреп­лен­ный лагерь на высо­ком месте, по име­ни Пет­ра, где кораб­ли могут без осо­бо­го труда при­ста­вать к бере­гу и нахо­дить защи­ту от неко­то­рых вет­ров. Там он при­ка­зал сосре­дото­чить часть воен­но­го флота и свез­ти хлеб и про­чие запа­сы из Азии и из всех дру­гих зани­мае­мых им мест­но­стей. Цезарь понял, что вой­на затя­нет­ся; вме­сте с тем он поте­рял надеж­ду на под­воз из Ита­лии, так как все бере­га тща­тель­но охра­ня­лись пом­пе­ян­ца­ми, а его соб­ст­вен­ные эскад­ры, постро­ен­ные им зимой в Сици­лии, Гал­лии и Ита­лии, все еще не при­хо­ди­ли. Поэто­му он послал лега­тов Кв. Тил­лия и Л. Кану­лея в Эпир для про­до­воль­ст­вен­ных загото­вок; а так как эти мест­но­сти были доволь­но дале­ко, то он устро­ил в опре­де­лен­ных пунк­тах хлеб­ные мага­зи­ны и рас­пре­де­лил меж­ду сосед­ни­ми общи­на­ми постав­ку хлеб­ных под­вод. Рав­ным обра­зом он при­ка­зал рек­ви­зи­ро­вать все хлеб­ные запа­сы в Лис­се, у пар­фи­нов и во всех укреп­лен­ных пунк­тах. Но их было очень мало, — с одной сто­ро­ны, пото­му, что сама мест­ность здесь суро­ва и гори­ста и насе­ле­ние пита­ет­ся боль­шей частью при­воз­ным хле­бом, а с дру­гой сто­ро­ны, пото­му, что Пом­пей пред­видел это и в преды­ду­щие дни отдал область пар­фи­нов сво­е­му вой­ску на раз­граб­ле­ние: все их дома были обыс­ка­ны и обо­бра­ны, и весь забран­ный хлеб был достав­лен к нему его кон­ни­цей.

43. Ввиду это­го Цезарь при­нял реше­ние при­ме­ни­тель­но к свой­ствам самой мест­но­сти. Вокруг лаге­ря Пом­пея было очень мно­го высо­ких и кру­тых хол­мов. Цезарь преж­де все­го занял их воен­ной силой и постро­ил на них редут. Затем, смот­ря по при­род­ным усло­ви­ям каж­до­го отдель­но­го пунк­та, он соеди­нил эти реду­ты укреп­ле­ни­я­ми, кото­ры­ми стал замы­кать Пом­пея, пре­сле­дуя при этом тро­я­кую цель: во-пер­вых, так как у него было слиш­ком мало про­до­воль­ст­вия, а Пом­пей был силен кон­ни­цей, то надо было с наи­мень­шим риском обес­пе­чить под­воз хле­ба и про­ви­ан­та для вой­ска; во-вто­рых, важ­но было отре­зать Пом­пея от фура­жа и сде­лать его кон­ни­цу совер­шен­но бес­по­лез­ной; в-третьих, боль­шой авто­ри­тет, кото­рым Пом­пей, оче­вид­но, поль­зо­вал­ся у ино­зем­ных наро­дов, был бы ослаб­лен, если бы по все­му све­ту рас­про­стра­ни­лась мол­ва, что Пом­пей оса­жден Цеза­рем и не реша­ет­ся на сра­же­ние.

44. Пом­пей не желал остав­лять моря и Дирра­хия, так как он сосре­дото­чил там все воен­ные при­па­сы, обо­ро­ни­тель­ное и насту­па­тель­ное ору­жие и мета­тель­ные маши­ны, а так­же под­во­зил там на кораб­лях хлеб для вой­ска. Но вме­сте с тем он не был в состо­я­нии поме­шать фор­ти­фи­ка­ци­он­ным работам Цеза­ря ина­че, как решив­шись на гене­раль­ное сра­же­ние; а его-то он в дан­ный момент и не нахо­дил воз­мож­ным. Для него оста­вал­ся един­ст­вен­ный спо­соб веде­ния вой­ны: захва­ты­вать как мож­но боль­ше хол­мов, зани­мать воен­ны­ми отряда­ми мест­ность на воз­мож­но боль­шем про­тя­же­нии и как мож­но боль­ше разъ­еди­нять силы Цеза­ря. Так он и делал. Он постро­ил два­дцать четы­ре реду­та на про­стран­стве в пят­на­дцать миль в окруж­но­сти и здесь добы­вал себе фураж; в пре­де­лах его укреп­ле­ний было мно­го засе­ян­ных полей, и на пер­вое вре­мя он кор­мил на них свой вьюч­ный скот. И подоб­но тому как наши посред­ст­вом про­веде­ния непре­рыв­ных укреп­ле­ний при­ни­ма­ли меры к тому, чтобы пом­пе­ян­цы не сде­ла­ли где-нибудь вылаз­ки и не напа­ли бы на нас с тылу, — так и те в сво­ем внут­рен­нем коль­це стро­и­ли такие же непре­рыв­ные укреп­ле­ния, чтобы наши не мог­ли куда-либо про­ник­нуть и обой­ти их с тылу. Но их работы шли успеш­нее наших, так как у них было боль­ше сол­дат и их внут­рен­ние укреп­ле­ния были мень­ше­го раз­ме­ра, чем это было необ­хо­ди­мо для укреп­ле­ний Цеза­ря. Пом­пей, вооб­ще гово­ря, не желал употреб­лять все свои бое­вые силы для про­ти­во­дей­ст­вия работам Цеза­ря и избе­гал гене­раль­но­го сра­же­ния. Но при удоб­ном слу­чае он высы­лал стрел­ков и пращ­ни­ков, кото­рых у него было очень мно­го. Мно­гие из наших сол­дат были ране­ны, и непри­я­тель­ских стрел ста­ли так боять­ся, что почти все сол­да­ты нача­ли делать себе из вой­ло­ка, из тря­пок или из кож рубаш­ки и фуфай­ки для защи­ты от стрел.

45. Обе сто­ро­ны употреб­ля­ли мно­го уси­лий на заня­тия команд­ных пунк­тов: Цезарь хотел как мож­но тес­нее сомкнуть коль­цо вокруг Пом­пея, а Пом­пей стре­мил­ся захва­тить кру­гом поболь­ше хол­мов на воз­мож­но боль­шем про­стран­стве, и из-за это­го часто про­ис­хо­ди­ли сра­же­ния. Меж­ду про­чим, когда 9-й леги­он Цеза­ря занял одну высоту и стал ее укреп­лять, Пом­пей занял дру­гой холм про­тив этой высоты и начал мешать нашим в их работах. Так как к нашей высо­те мож­но было с одной ее сто­ро­ны подой­ти по ров­но­му месту, Пом­пей преж­де все­го рас­ста­вил вокруг это­го места стрел­ков и пращ­ни­ков, а затем выслал боль­шое коли­че­ство лег­ко­во­ору­жен­ных, подо­дви­нул мета­тель­ные орудия и стал таким обра­зом мешать нашим фор­ти­фи­ка­ци­он­ным работам. Нам нелег­ко было и отби­вать­ся, и работать в одно и то же вре­мя. Ввиду того, что нас со всех сто­рон мет­ко обстре­ли­ва­ли, Цезарь при­ка­зал отсту­пить и очи­стить холм. Отступ­ле­ние шло по кру­то­му скло­ну. Тем ярост­нее наседа­ли пом­пе­ян­цы и не дава­ли нашим отхо­дить, так как им каза­лось, что мы очи­ща­ем пози­цию из стра­ха. Гово­рят, что Пом­пей хваст­ли­во пред­ла­гал окру­жаю­щим при­знать его никуда не год­ным пол­ко­вод­цем, если цеза­рев­ский леги­он осу­ще­ст­вит без огром­ных потерь отступ­ле­ние с необ­ду­ман­но заня­то­го им пунк­та.

46. Бес­по­ко­ясь за бла­го­по­луч­ное отступ­ле­ние сво­их, Цезарь при­ка­зал сне­сти к краю хол­ма фаши­ны и сло­жить их про­тив непри­я­те­ля; под их при­кры­ти­ем сол­да­ты долж­ны были про­ве­сти поза­ди попе­ре­ч­ный ров неболь­шой шири­ны, чтобы таким обра­зом сде­лать это место по воз­мож­но­сти со всех сто­рон труд­но доступ­ным. А в удоб­ных местах он рас­ста­вил пращ­ни­ков, кото­рые долж­ны были при­кры­вать наше отступ­ле­ние. Теперь он отдал при­каз отве­сти леги­он назад. Поэто­му пом­пе­ян­цы над­мен­нее и сме­лее ста­ли тес­нить наших и наседать на них, а фаши­ны, выстав­лен­ные в каче­стве защи­ты, они сбро­си­ли в ров, чтобы облег­чить себе пере­ход через него. Когда Цезарь заме­тил это, то он стал опа­сать­ся, как бы этот отвод не пока­зал­ся пора­же­ни­ем и бег­ст­вом с пози­ции и не уве­ли­чил потерь. Поэто­му он при­ка­зал коман­ди­ру леги­о­на Анто­нию при­бли­зи­тель­но на середине пути обо­д­рить сол­дат, дать сиг­нал тру­бой и ата­ко­вать непри­я­те­лей. Сол­да­ты 9-го леги­о­на вдруг ста­ли друж­но метать копья, бро­си­лись сни­зу бегом вверх по хол­му в контр­ата­ку, бур­но погна­ли пом­пе­ян­цев и заста­ви­ли их повер­нуть тыл, при­чем отступ­ле­ние послед­них затруд­ня­лось лежав­ши­ми на зем­ле фаши­на­ми, колья­ми, на кото­рые они наты­ка­лись, и рва­ми. Наши же вполне мог­ли удо­вле­тво­рить­ся отступ­ле­ни­ем без боль­ших потерь и вполне бла­го­по­луч­но вер­ну­лись к себе в лагерь, пере­бив мно­го непри­я­те­лей и поте­ряв все­го пять чело­век. Затем они заня­ли по сю сто­ро­ну от это­го места еще несколь­ко бли­жай­ших хол­мов и докон­чи­ли свои фор­ти­фи­ка­ци­он­ные работы.

47. Это был новый и необы­чай­ный спо­соб веде­ния вой­ны как по очень боль­шо­му коли­че­ству реду­тов, по огром­но­му про­тя­же­нию, по слож­но­сти фор­ти­фи­ка­ци­он­ных работ, по систе­ме бло­ка­ды, так и во всех дру­гих отно­ше­ни­ях. В самом деле, вся­кий, кто пыта­ет­ся бло­ки­ро­вать дру­го­го, обык­но­вен­но замы­ка­ет непри­я­те­ля в коль­цо тогда, когда послед­ний при­веден в рас­строй­ство, ослаб­лен или побеж­ден в сра­же­нии либо демо­ра­ли­зо­ван какой-нибудь дру­гой неуда­чей, меж­ду тем как оса­ждаю­щий рас­по­ла­га­ет пре­вос­ход­ны­ми кон­ны­ми и пеши­ми сила­ми. При этом цель бло­ка­ды обык­но­вен­но сво­дит­ся к тому, чтобы отре­зать непри­я­те­ля от под­во­за про­ви­ан­та. Но в дан­ном слу­чае Цезарь бло­ки­ро­вал с менее мно­го­чис­лен­ным вой­ском неослаб­лен­ную и све­жую армию, имев­шую вся­кие при­па­сы в изоби­лии: к ней каж­дый день ото­всюду при­хо­ди­ло мно­го судов с про­до­воль­ст­ви­ем, и какой бы ветер ни дул, он все­гда в каком-нибудь одном направ­ле­нии был бла­го­при­я­тен для пла­ва­ния. Меж­ду тем сам Цезарь нахо­дил­ся в очень затруд­ни­тель­ном поло­же­нии, так как весь хлеб повсе­мест­но в окру­ге был съе­ден. Но все-таки его сол­да­ты выно­си­ли нуж­ду с пора­зи­тель­ным тер­пе­ни­ем: они вспо­ми­на­ли, как в такой же сте­пе­ни стра­да­ли в про­шлом году в Испа­нии³² и, одна­ко, бла­го­да­ря сво­е­му напря­жен­но­му тру­ду и вынос­ли­во­сти бла­го­по­луч­но окон­чи­ли эту тяже­лую вой­ну; они пом­ни­ли, что тер­пе­ли боль­шую нуж­ду под Але­си­ей³³ и еще боль­шую под Ава­ри­ком³⁴ и в кон­це кон­цов одер­жа­ли победу над могу­ще­ст­вен­ней­ши­ми наро­да­ми. Они не отка­зы­ва­лись ни от давае­мо­го им в пищу ячме­ня, ни от струч­ко­вых пло­дов и очень цени­ли мел­кий скот, кото­рый в изоби­лии полу­ча­ли из Эпи­ра.

48. Они нашли даже осо­бый корень, назы­вав­ший­ся «хара», кото­рый с при­ме­сью моло­ка очень облег­чал их голод. Это­го кор­ня у них было очень мно­го, и они дела­ли из него подо­бие хле­ба. Когда в раз­го­во­рах пом­пе­ян­цы попре­ка­ли наших голо­дом, то они забра­сы­ва­ли их хлеб­ца­ми из это­го кор­ня, чтобы пони­зить их гор­дые надеж­ды.

49. Уже начи­нал поспе­вать хлеб, и самая надеж­да облег­ча­ла нуж­ду, так как у всех была уве­рен­ность, что ско­ро его будет мно­го. Часто при­хо­ди­лось слы­шать на кара­у­лах и в раз­го­во­рах заяв­ле­ния сол­дат, что они луч­ше будут питать­ся дре­вес­ной корой, чем выпу­стят из рук Пом­пея. Им даже при­ят­но было узна­вать от пере­беж­чи­ков, что пом­пе­ян­цы кор­мят еще кое-как лоша­дей, в то вре­мя как осталь­ной обоз­ный скот у них уже погиб и что люди боле­ют от тес­ноты зани­мае­мо­го ими места, от зло­во­ния, изда­вае­мо­го мно­же­ст­вом тру­пов, и от непри­выч­ки к еже­днев­ной труд­ной рабо­те, но что осо­бен­но тяже­ло им от недо­стат­ка воды. Дей­ст­ви­тель­но, Цезарь либо отвел все реки и ручьи, впа­даю­щие в море, либо запрудил их боль­ши­ми пло­ти­на­ми; так как мест­ность была гори­ста и доли­ны очень узки, то для запруды вби­ва­лись в дно сваи, и на них насы­па­лась зем­ля, так что вода дела­лась сто­я­чей. Таким обра­зом, пом­пе­ян­цы по необ­хо­ди­мо­сти долж­ны были искать мест низ­ких и боло­ти­стых и, вдо­ба­вок к дру­гим еже­днев­ным работам, вынуж­де­ны были рыть колод­цы. Но эти источ­ни­ки были очень дале­ко от неко­то­рых из их реду­тов и в жар­кую пого­ду быст­ро высы­ха­ли. Наобо­рот, Цеза­ре­во вой­ско поль­зо­ва­лось отлич­ным здо­ро­вьем и было очень бога­то водой, а так­же вся­ко­го рода съест­ны­ми при­па­са­ми, кро­ме хле­ба. Вооб­ще вид­но было, как со дня на день ста­но­ви­лось луч­ше, и с созре­ва­ни­ем хле­бов уве­ли­чи­ва­лась надеж­да.

50. При этом ори­ги­наль­ном харак­те­ре вой­ны обе сто­ро­ны изо­бре­та­ли и новые спо­со­бы ее веде­ния. Когда пом­пе­ян­цы заме­ча­ли по сто­ро­же­вым огням, что наши когор­ты ночью сто­ят на карау­ле у укреп­ле­ний, то они бес­шум­но напа­да­ли, все зараз пус­ка­ли стре­лы в мас­су и затем поспеш­но воз­вра­ща­лись к сво­им. Научен­ные этим опы­том, наши при­ду­ма­ли про­тив это­го такое сред­ство, что зажи­га­ли огни в одном месте… [а кара­у­ли­ли в дру­гом]…³⁵

51. Меж­ду тем П. Сул­ла³⁶, кото­ро­го Цезарь при сво­ем ухо­де назна­чил комен­дан­том лаге­ря, по полу­че­нии об этом изве­стия при­шел на помощь когор­те со сво­и­ми дву­мя леги­о­на­ми; с его при­хо­дом пом­пе­ян­цы были без труда отра­же­ны. Они не вынес­ли ни вида, ни ата­ки наших и, как толь­ко пер­вые из них были сби­ты, осталь­ные обра­ти­лись в бег­ство и очи­сти­ли пози­цию. Но когда наши погна­лись за ними, Сул­ла ото­звал их назад, чтобы они в погоне не зашли дале­ко. Боль­шин­ство дума­ет, что если бы Сул­ла захо­тел энер­гич­нее пре­сле­до­вать непри­я­те­ля, то вой­на мог­ла бы быть в этот день окон­че­на. Одна­ко его образ дей­ст­вий, по наше­му мне­нию, не заслу­жи­ва­ет пори­ца­ния: одна роль при­над­ле­жит лега­ту, дру­гая — пол­ко­вод­цу; один дол­жен во всем дер­жать­ся пред­пи­са­ния, дру­гой — при­ни­мать само­сто­я­тель­ные реше­ния сооб­раз­но с общим поло­же­ни­ем дела. Сул­ла, остав­лен­ный Цеза­рем в лаге­ре, счел доста­точ­ным выру­чить сво­их и не поже­лал дать гене­раль­но­го сра­же­ния (что мог­ло бы при­нять и дур­ной обо­рот); ина­че ста­ли бы гово­рить, что он при­сво­ил себе пра­ва глав­но­ко­ман­дую­ще­го. Во вся­ком слу­чае, его опе­ра­ция при­чи­ни­ла пом­пе­ян­цам мно­го затруд­не­ний при отступ­ле­нии: зай­дя впе­ред с неудоб­но­го места, они оста­но­ви­лись на самом вер­ху и долж­ны были боять­ся, в слу­чае отступ­ле­ния по кру­то­му ска­ту, что наши ста­нут пре­сле­до­вать их свер­ху; к тому же оста­ва­лось мало вре­ме­ни до захо­да солн­ца, так как в надеж­де покон­чить дело они про­дол­жа­ли сра­жать­ся до ночи. Вслед­ст­вие это­го Пом­пей по необ­хо­ди­мо­сти дол­жен был при­нять слу­чай­ное реше­ние, сооб­раз­но с дан­ным момен­том, и занял все­го один холм, кото­рый лишь настоль­ко был уда­лен от наше­го реду­та, что в него не мог­ли попа­дать сна­ряды мета­тель­ных орудий. На этой пози­ции он оста­но­вил­ся, укре­пил ее и здесь дер­жал все вой­ско.

52. Кро­ме того, в одно и то же вре­мя про­ис­хо­ди­ли сра­же­ния в двух раз­ных местах, так как Пом­пей, чтобы разъ­еди­нить силы Цеза­ря и отре­зать их от под­креп­ле­ний из бли­жай­ших реду­тов, ата­ко­вал несколь­ко реду­тов сра­зу. В одном пунк­те Вол­ка­ций Тулл выдер­жал с тре­мя когор­та­ми ата­ку цело­го леги­о­на и даже выбил его с пози­ции; в дру­гом гер­ман­цы, вышед­шие из наших укреп­ле­ний, пере­би­ли мно­го непри­я­те­лей и бла­го­по­луч­но вер­ну­лись к сво­им.

53. В шести сра­же­ни­ях, про­ис­шед­ших в один день (три было под Дирра­хи­ем, три око­ло укреп­ле­ний), как ока­за­лось при общем под­сче­те, пом­пе­ян­цев пало две тыся­чи чело­век, из них мно­го цен­ту­ри­о­нов и доб­ро­воль­цев-вете­ра­нов (в том чис­ле — Вале­рий Флакк, сын Луция, быв­ше­го пре­то­ра Азии); непри­я­тель­ских зна­мен было достав­ле­но шесть. Наши поте­ри во всех сра­же­ни­ях не пре­вы­ша­ли два­дца­ти чело­век. Но на том же реду­те все сол­да­ты без исклю­че­ния были ране­ны и четы­ре цен­ту­ри­о­на из 8-й когор­ты поте­ря­ли зре­ние. Когда сол­да­ты хоте­ли пред­ста­вить Цеза­рю дока­за­тель­ства сво­их трудов и опас­но­стей, то, по их под­сче­ту, в редут попа­ло око­ло трид­ца­ти тысяч стрел, при­чем в достав­лен­ном Цеза­рю щите цен­ту­ри­о­на Сце­вы ока­за­лось сто два­дцать дыр. Послед­не­го Цезарь за заслу­ги перед ним и перед государ­ст­вом награ­дил дву­мя тыся­ча­ми [сестер­ци­ев] и объ­явил, что пере­во­дит его из 8-го ран­га в 1-й (ибо было уста­нов­ле­но, что редут обя­зан сво­им спа­се­ни­ем глав­ным обра­зом ему); когор­та же полу­чи­ла в награ­ду двой­ное жало­ва­нье, хлеб, одеж­ду, про­до­воль­ст­вен­ные пай­ки и воен­ные отли­чия.

54. Пом­пей при­ба­вил за ночь боль­шие новые укреп­ле­ния, в сле­дую­щие за тем дни воз­двиг баш­ни и, когда вер­ки достиг­ли высоты пят­на­дца­ти футов, при­крыл соот­вет­ст­ву­ю­щую сто­ро­ну лаге­ря подвиж­ны­ми наве­са­ми. По про­ше­ст­вии пяти дней он вос­поль­зо­вал­ся вто­рой тем­ной ночью, заго­ро­дил лагер­ные ворота для затруд­не­ния вхо­да в них рогат­ка­ми, вывел в нача­ле третьей стра­жи в пол­ной тишине вой­ско и вер­нул­ся в свои преж­ние укреп­ле­ния.

55. Заняв Это­лию, Акар­на­нию и Амфи­ло­хию при посред­стве упо­мя­ну­тых выше Кас­сия Лон­ги­на и Каль­ви­сия Саби­на, Цезарь счи­тал нуж­ным сде­лать попыт­ку и отно­си­тель­но Ахайи и с этой целью несколь­ко про­дви­нуть­ся впе­ред. Поэто­му он послал туда Кв. (Фуфия) Кале­на и при­ко­ман­ди­ро­вал к нему Саби­на и Кас­сия с их когор­та­ми. Узнав об их при­хо­де, Рути­лий Луп, кото­рый, по пору­че­нию Пом­пея, управ­лял Ахай­ей, решил своевре­мен­но укре­пить Ист­мий­ский пере­ше­ек, чтобы не допу­стить Фуфия в Ахайю. Кален занял, по согла­ше­нию с насе­ле­ни­ем, Дель­фы, Фивы и Орхо­мен, а неко­то­рые дру­гие горо­да взял с бою; осталь­ные общи­ны он ста­рал­ся скло­нить на сто­ро­ну Цеза­ря отправ­ле­ни­ем к ним посольств. В этом глав­ным обра­зом и заклю­ча­лась дея­тель­ность Фуфия.

56. Все сле­дую­щие дни под­ряд Цезарь выво­дил вой­ско в бое­вом строю на рав­ни­ну, на слу­чай, если Пом­пей поже­ла­ет реши­тель­но­го сра­же­ния. С этой целью он при­дви­гал леги­о­ны почти к само­му лаге­рю Пом­пея, его пер­вая линия была лишь настоль­ко уда­ле­на от его вала, чтобы в нее не попа­да­ли сна­ряды лета­тель­ных орудий. Но Пом­пей, для сохра­не­ния сво­ей сла­вы и репу­та­ции, ста­вил свое вой­ско перед лаге­рем так, чтобы третья линия при­мы­ка­ла к само­му валу и чтобы все вой­ско вооб­ще нахо­ди­лось под при­кры­ти­ем сна­рядов, пус­кае­мых с вала.

57. Во вре­мя этих про­ис­ше­ст­вий в Ахайе и под Дирра­хи­ем ста­ло извест­но, что Сци­пи­он при­был в Македо­нию. Цезарь, не забы­вая сво­его преж­не­го пра­ви­ла, послал к нему их обще­го дру­га А. Кло­дия, кото­ро­го он с само­го же нача­ла, по реко­мен­да­ции Сци­пи­о­на, при­нял в круг сво­их бли­жай­ших дру­зей. Ему он дал пись­мо и уст­ное пору­че­ние сле­дую­ще­го содер­жа­ния: он, Цезарь, сде­лал все, чтобы добить­ся мира, но до сих пор ниче­го не достиг. В этом, по его мне­нию, вино­ва­ты выбран­ные им самим посред­ни­ки, кото­рые побо­я­лись сооб­щить Пом­пею эти пору­че­ния в неудоб­ное вре­мя. Но Сци­пи­он настоль­ко вли­я­те­лен, что не толь­ко может откро­вен­но выска­зы­вать свое мне­ние, но может в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни воздей­ст­во­вать на Пом­пея и напра­вить его на истин­ный путь; он со сво­им вой­ском не зави­сит от Пом­пея и, поми­мо сво­его авто­ри­те­та, име­ет так­же реаль­ную силу для его обузда­ния. Если он это сде­ла­ет, то все будут обя­за­ны ему одно­му спо­кой­ст­ви­ем Ита­лии, миром в про­вин­ци­ях и спа­се­ни­ем государ­ства. Вот это пору­че­ние и пере­дал Сци­пи­о­ну Кло­дий. В пер­вые дни его, как каза­лось, охот­но выслу­ши­ва­ли, но потом он не был допу­щен к пере­го­во­рам: за это Сци­пи­о­на пори­цал Фаво­ний, как мы узна­ли впо­след­ст­вии, по окон­ча­нии вой­ны. Таким обра­зом, Кло­дий воз­вра­тил­ся к Цеза­рю ни с чем.

58. Чтобы вер­нее задер­жать кон­ни­цу Пом­пея под Дирра­хи­ем и отре­зать ее от фура­жа, Цезарь обнес силь­ны­ми укреп­ле­ни­я­ми два узких под­сту­па, о кото­рых мы гово­ри­ли, и постро­ил здесь два реду­та. Пом­пей, заме­тив без­успеш­ность дей­ст­вий сво­ей кон­ни­цы, через несколь­ко дней сно­ва пере­вез ее на кораб­лях к себе за укреп­ле­ния. Недо­ста­ток фура­жа был так велик, что лоша­дей кор­ми­ли листья­ми с дере­вьев и моло­ды­ми раз­мо­лоты­ми трост­ни­ко­вы­ми кор­ня­ми. Хлеб, кото­рый рос на полях за укреп­ле­ни­я­ми, был уже съе­ден; при­шлось по необ­хо­ди­мо­сти под­во­зить фураж даль­ним мор­ским путем из Кор­ки­ры и из Акар­на­нии; а так как его было очень мало, то надо было при­ме­ши­вать к нему ячмень; таким спо­со­бом еще кое-как под­дер­жи­ва­ли кон­ни­цу. Но после того как повсюду не толь­ко был снят ячмень и кор­мо­вые тра­вы, но не ста­ло хва­тать даже и листьев с дере­вьев, то, ввиду исто­ще­ния лоша­дей, Пом­пей решил­ся сде­лать вылаз­ку.

59. В чис­ле всад­ни­ков Цеза­ря было два бра­та алло­бро­га, Роукилл и Эг, сыно­вья Адбу­кил­ла, кото­рый мно­го лет был гла­вой сво­ей общи­ны. Это были чрез­вы­чай­но храб­рые люди, кото­рые сво­ей храб­ро­стью ока­за­ли Цеза­рю нема­ло отлич­ных услуг во все вой­ны с гал­ла­ми. За это он пору­чил им на родине вид­ней­шие долж­но­сти, про­вел их выбор вне оче­реди в мест­ный сенат, дал им зем­ли в Гал­лии, отня­тые у вра­гов, дарил боль­шие денеж­ные сум­мы и вооб­ще сде­лал их из людей бед­ных бога­ты­ми. За свою храб­рость они были в поче­те не толь­ко у Цеза­ря, но и очень цени­лись в армии. Но, опи­ра­ясь на друж­бу Цеза­ря и кичась неле­пым вар­вар­ским высо­ко­ме­ри­ем, они пре­зи­ра­ли сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков, ута­и­ва­ли жало­ва­нье всад­ни­ков и всю добы­чу тай­но при­сва­и­ва­ли себе. Воз­му­щен­ные этим, все их всад­ни­ки обра­ти­лись сооб­ща к Цеза­рю с откры­той жало­бой на такую неспра­вед­ли­вость и, меж­ду про­чим, при­ба­ви­ли, что те пока­зы­ва­ют лож­ное чис­ло всад­ни­ков, чтобы при­сво­ить жало­ва­нье себе.

60. Цезарь счи­тал насто­я­щий момент непо­д­хо­дя­щим для взыс­ка­ния и, мно­гое про­щая им за их храб­рость, оста­вил все это дело без послед­ст­вий: но толь­ко наедине побра­нил их за то, что они нажи­ва­ют­ся на счет всад­ни­ков, и посо­ве­то­вал вполне поло­жить­ся на его друж­бу и по тому, что он уже сде­лал для них, рас­счи­ты­вать на даль­ней­шие мило­сти. Но все-таки это дело навлек­ло на них все­об­щую нена­висть и пре­зре­ние, и они это поня­ли. Отча­сти их убеж­да­ли в этом упре­ки людей посто­рон­них, отча­сти при­го­вор зем­ля­ков, отча­сти заго­во­ри­ла их соб­ст­вен­ная совесть. Из сты­да, а так­же, может быть, в убеж­де­нии, что их нака­за­ние не отме­не­но, но лишь отсро­че­но, они реши­ли изме­нить нам и попы­тать­ся искать ново­го сча­стья и новых дру­зей. Пере­го­во­рив с неко­то­ры­ми сво­и­ми кли­ен­та­ми, кото­рых они реши­лись посвя­тить в этот пре­ступ­ный замы­сел, они сна­ча­ла попы­та­лись убить началь­ни­ка кон­ни­цы Г. Волу­се­на (как это ста­ло извест­ным впо­след­ст­вии, по окон­ча­нии вой­ны), чтобы их побег к Пом­пею сопро­вож­дал­ся сколь­ко-нибудь важ­ной услу­гой. Но когда эта попыт­ка ока­за­лась слиш­ком труд­но испол­ни­мой и к ней не пред­ста­ви­лось слу­чая, то они заня­ли как мож­но более денег, как бы для удо­вле­тво­ре­ния сво­их зем­ля­ков и для воз­ме­ще­ния похи­щен­но­го, ску­пи­ли мно­же­ство лоша­дей и пере­шли к Пом­пею вме­сте с участ­ни­ка­ми сво­его замыс­ла.

61. Так как они были знат­но­го рода, бога­то оде­ты и воору­же­ны, яви­лись с боль­шой сви­той и боль­шим коли­че­ст­вом лоша­дей; так как, далее, они име­ли репу­та­цию людей храб­рых и были в поче­те у Цеза­ря, да и самый пере­ход их был неожи­дан­ным и необыч­ным, то Пом­пей повел их по всем сво­им укреп­ле­ни­ям и с хва­стов­ст­вом их пока­зал. Дей­ст­ви­тель­но, до того вре­ме­ни никто ни из сол­дат, ни из всад­ни­ков не пере­хо­дил от Цеза­ря к Пом­пею, меж­ду тем как от Пом­пея к Цеза­рю пере­бе­га­ли почти еже­днев­но, а сол­да­ты набран­ные в Эпи­ре, Это­лии и в мест­но­стях, зани­мае­мых Цеза­рем, дела­ли это мас­са­ми. Алло­бро­ги зна­ли все лагер­ные дела, напри­мер, недо­че­ты в укреп­ле­ни­ях или упу­ще­ния, ука­зан­ные зна­то­ка­ми воен­но­го дела; они при­ме­ти­ли так­же, в какое вре­мя что дела­ет­ся, на каком рас­сто­я­нии друг от дру­га нахо­дят­ся важ­ней­шие пунк­ты, в какой сте­пе­ни обес­пе­че­на кара­уль­ная служ­ба в зави­си­мо­сти от лич­но­сти и доб­ро­со­вест­но­сти заве­дую­щих ею. И вот все это они выда­ли Пом­пею.

62. Пом­пей, как было ука­за­но, еще рань­ше решил сде­лать вылаз­ку. Теперь, по полу­че­нии этих сведе­ний, он при­ка­зал сол­да­там сде­лать пле­тен­ные из пру­тьев нашлем­ни­ки и сво­зить мате­ри­ал для засы­па­ния рвов. Когда все это было гото­во, он погру­зил ночью на лод­ки и весель­ные суда боль­шое коли­че­ство лег­ко­во­ору­жен­ных и стрел­ков вме­сте с ука­зан­ны­ми мате­ри­а­ла­ми и вывел в пол­ночь из глав­но­го лаге­ря и отдель­ных реду­тов шесть­де­сят когорт, направ­ляя их про­тив той части укреп­ле­ний, кото­рая дохо­ди­ла до моря и была самой уда­лен­ной от глав­но­го лаге­ря Цеза­ря. Туда же он послал суда, нагру­жен­ные, как ука­за­но, мате­ри­а­лом для насы­пи и лег­ко­во­ору­жен­ны­ми сол­да­та­ми, а так­же кораб­ли, сто­яв­шие у Дирра­хия, со спе­ци­аль­ны­ми при­ка­за­ми. У тех укреп­ле­ний сто­ял, по рас­по­ря­же­нию Цеза­ря, кве­стор Лен­тул Мар­цел­лин с 9-м леги­о­ном; а так как он был нездо­ров, то Цезарь при­слал ему в помощ­ни­ки Фуль­вия Посту­ма.

63. Там был про­тив непри­я­те­ля ров в пят­на­дцать футов и вал выши­ной в десять футов с насы­пью такой же шири­ны. В шести­стах шагах был дру­гой вал, несколь­ко ниже пер­во­го, обра­щен­ный в про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну: из опа­се­ния, что наших могут окру­жить с моря, Цезарь постро­ил там в преды­ду­щие дни двой­ной вал, чтобы мож­но было дать отпор в слу­чае напа­де­ния с двух сто­рон. Но слож­ность работ и непре­рыв­ный труд за все эти дни не поз­во­ля­ли своевре­мен­но окон­чить эти укреп­ле­ния, кото­рые зани­ма­ли в окруж­но­сти сем­на­дцать миль. Поэто­му Цезарь не успел дове­сти до кон­ца попе­ре­ч­ный вал, обра­щен­ный про­тив моря, кото­рый дол­жен был соеди­нять эти укреп­ле­ния. Это ста­ло извест­но Пом­пею по доне­се­нию пере­беж­чи­ков-алло­бро­гов и при­чи­ни­ло нам боль­шое несча­стье. В самом деле, как толь­ко две когор­ты 9-го леги­о­на подо­шли к морю для несе­ния кара­уль­ной служ­бы, вдруг на рас­све­те Пом­пе­е­вы сол­да­ты, объ­е­хав их с моря, ста­ли бро­сать в них копья и засы­пать рвы; одно­вре­мен­но с этим леги­о­не­ры при­ста­ви­ли лест­ни­цы и ста­ли устра­шать защит­ни­ков стрель­бой из мета­тель­ных машин и вся­ко­го рода сна­ряда­ми; нако­нец, кру­гом повсюду рас­сы­па­лось мно­же­ство стрел­ков. А от кам­ней, един­ст­вен­но­го ору­жия наших сол­дат, непри­я­те­лей защи­ща­ли пле­те­ные нашлем­ни­ки. Таким обра­зом, наших вся­че­ски тес­ни­ли, и они с трудом дер­жа­лись. В это вре­мя вра­ги заме­ти­ли ука­зан­ный выше недо­чет укреп­ле­ния и, выса­див­шись с кораб­лей, ата­ко­ва­ли наших с тылу меж­ду обо­и­ми вала­ми, там, где вер­ки были недо­кон­че­ны, выби­ли их из обо­их укреп­ле­ний и при­нуди­ли к бег­ству.

64. При изве­стии об этом вне­зап­ном напа­де­нии Мар­цел­лин выслал из лаге­ря на помощь тес­ни­мым свои когор­ты; но они, заме­тив бегу­щих, не мог­ли обо­д­рить их сво­им при­хо­дом, да и сами не выдер­жа­ли непри­я­тель­ской ата­ки. Вооб­ще все даль­ней­шие под­креп­ле­ния зара­жа­лись стра­хом бегу­щих и толь­ко уве­ли­чи­ва­ли заме­ша­тель­ство и опас­ность: самое мно­го­люд­ство затруд­ня­ло отступ­ле­ние. Когда в этом сра­же­нии был тяже­ло ранен и уже терял силы орло­но­сец, то заме­тив наших всад­ни­ков, он закри­чал им: я мно­го лет, пока был жив, доб­ро­со­вест­но охра­нял его; с той же вер­но­стью теперь, перед смер­тью, воз­вра­щаю его Цеза­рю. Закли­наю вас, не допу­сти­те воин­ско­го бес­сла­вия, кото­ро­го до сих пор не слу­ча­лось в вой­ске Цеза­ря! Доставь­те Цеза­рю его целым! Эта слу­чай­ность спас­ла орла, меж­ду тем как все цен­ту­ри­о­ны 1-й когор­ты, кро­ме пер­во­го цен­ту­ри­о­на прин­ци­пов, были пере­би­ты.

65. Пом­пе­ян­цы уже при­бли­жа­лись, изби­вая наших, к лаге­рю Мар­цел­ли­на, что наве­ло нема­лый страх и на осталь­ные наши когор­ты. Но в это же вре­мя было вид­но, как Анто­ний, зани­мав­ший самый близ­кий к укреп­ле­ни­ям пункт и полу­чив­ший изве­стие об этой ата­ке, стал спус­кать­ся с две­на­дца­тью когор­та­ми в доли­ну. Его под­ход оста­но­вил пом­пе­ян­цев и обо­д­рил наших, так что они после боль­шой пани­ки сно­ва опра­ви­лись. Немно­го пого­дя, появил­ся здесь и Цезарь с несколь­ки­ми когор­та­ми, кото­рые он взял из реду­тов: по уста­но­вив­ше­му­ся за послед­нее вре­мя обык­но­ве­нию, ему сиг­на­ли­зи­ро­ва­ли дымом от реду­та к реду­ту. Он узнал о поне­сен­ном уроне и обра­тил вни­ма­ние на то, что Пом­пей про­рвал его укреп­ле­ния и раз­би­ва­ет лагерь вдоль мор­ско­го бере­га с целью бес­пре­пят­ст­вен­но добы­вать фураж и под­дер­жи­вать связь со сво­и­ми кораб­ля­ми. Ввиду это­го, Цезарь оста­вил свой преж­ний план, осу­ще­ст­вить кото­рый ему не уда­лось, и при­ка­зал укреп­лять­ся рядом с Пом­пе­ем.

66. По окон­ча­нии этих работ лазут­чи­ки Цеза­ря заме­ти­ли что, непри­я­тель ведет несколь­ко когорт — с виду целый леги­он — за лесом в ста­рый лагерь. Поло­же­ние это­го лаге­ря было тако­во. В преды­ду­щие дни там раз­бил свой лагерь 9-й леги­он Цеза­ря, кото­рый бро­сил­ся в ата­ку на пом­пе­ян­цев и, как выше было ука­за­но³⁷, начал ото­всюду окру­жать их укреп­ле­ни­я­ми. Лагерь этот при­мы­кал к како­му-то лесу и отсто­ял от моря не более чем на три­ста шагов. Затем Цезарь по неко­то­рым при­чи­нам изме­нил свой план и пере­нес лагерь несколь­ко даль­ше это­го места. Через несколь­ко дней остав­лен­ный лагерь занял Пом­пей; а так как он имел в виду поме­стить в нем несколь­ко леги­о­нов, то, сохра­нив за собой внут­рен­ний вал, он про­вел еще более обшир­ные укреп­ле­ния сна­ру­жи. Таким обра­зом, этот малый лагерь, будучи заклю­чен в боль­шой, обра­зо­вал нечто вро­де фор­та или даже кре­по­сти. Так­же и с лево­го угла вплоть до реки было про­веде­но укреп­ле­ние про­тя­же­ни­ем до четы­рех­сот шагов, чтобы сол­да­ты без поме­хи и без опас­но­сти мог­ли ходить за водой. Но и Пом­пей изме­нил свой план по неко­то­рым при­чи­нам, о кото­рых нет надоб­но­сти упо­ми­нать, и сно­ва оста­вил этот лагерь. Таким обра­зом, лагерь этот про­сто­ял несколь­ко дней пустым, и все его укреп­ле­ния были целы.

67. Лазут­чи­ки сооб­щи­ли Цеза­рю, что туда при­шел леги­он со все­ми зна­ме­на­ми. Это сооб­ще­ние было под­твер­жде­но наблюде­ни­я­ми, сде­лан­ны­ми с неко­то­рых высо­ко­ле­жа­щих реду­тов. Место это нахо­ди­лось при­бли­зи­тель­но в пяти­стах шагах от ново­го лаге­ря Пом­пея. Цезарь, наде­ясь уни­что­жить этот леги­он и очень желая воз­на­гра­дить себя за урон, поне­сен­ный в тот день, оста­вил у шан­це­вых работ две когор­ты, кото­рые долж­ны были делать вид, что работа­ют над укреп­ле­ни­ем. Сам же он вывел про­тив леги­о­на Пом­пея и его мало­го лаге­ря осталь­ные трид­цать три когор­ты в двой­ной линии; сре­ди этих когорт был и 9-й леги­он, поте­ряв­ший мно­го цен­ту­ри­о­нов и умень­шив­ший­ся в чис­лен­ном воин­ском соста­ве. Для этой цели он дви­нул­ся как мож­но неза­мет­нее в про­ти­во­по­лож­ном направ­ле­нии. И сна­ча­ла он не ошиб­ся в сво­их пред­по­ло­же­ни­ях: он при­шел рань­ше, чем Пом­пей мог заме­тить, и, несмот­ря на силь­ные лагер­ные укреп­ле­ния, быст­ро ата­ко­вал пом­пе­ян­цев на левом флан­ге, на кото­ром нахо­дил­ся сам, выбив их с вала. Перед ворота­ми лаге­ря была колю­чая изго­родь. Здесь на корот­кое вре­мя завя­за­лось сра­же­ние, при­чем наши пыта­лись про­рвать­ся через ворота, а те защи­ща­ли их. Осо­бен­но храб­рое сопро­тив­ле­ние ока­зал здесь Т. Пули­он, бла­го­да­ря кото­ро­му, как мы ука­зы­ва­ли³⁸, было пре­да­но вой­ско Г. Анто­ния. Но храб­рость наших одер­жа­ла верх: они уни­что­жи­ли изго­родь, ворва­лись сна­ча­ла в глав­ный лагерь, а затем в нахо­дя­щу­ю­ся внут­ри его кре­пость, куда укрыл­ся раз­би­тый леги­он, и там пере­би­ли несколь­ко сопро­тив­ляв­ших­ся.

68. Но судь­ба, столь могу­ще­ст­вен­ная в чело­ве­че­ских делах, осо­бен­но же на войне, часто про­из­во­дит гро­мад­ные пере­ме­ны бла­го­да­ря незна­чи­тель­ным слу­чай­но­стям. Так было и тогда. Когор­ты цеза­рев­ско­го пра­во­го флан­га по незна­ком­ству с мест­но­стью и в поис­ках ворот дошли до того укреп­ле­ния, кото­рое, как мы выше ука­за­ли³⁹, шло от лаге­ря к реке, и при­ня­ли его за укреп­ле­ния само­го лаге­ря. Заме­тив, что оно соеди­ня­ет­ся с рекой, они раз­ру­ши­ли шан­цы и, за отсут­ст­ви­ем защит­ни­ков про­рва­лись через них. За ними после­до­ва­ла вся наша кон­ни­ца.

69. Меж­ду тем Пом­пей, узнав об этом и вос­поль­зо­вав­шись зна­чи­тель­ным выиг­ры­шем вре­ме­ни, увел пять леги­о­нов с работы на помощь сво­им. Его кон­ни­ца ста­ла при­бли­жать­ся к нашей, и в то же самое вре­мя наши сол­да­ты, зани­мав­шие лагерь, увида­ли его пехоту в бое­вом строю. Тогда все вдруг пере­ме­ни­лось. Пом­пе­ев леги­он, обод­рен­ный надеж­дой на ско­рую помощь, стал делать попыт­ки сопро­тив­ле­ния у зад­них ворот и даже со сво­ей сто­ро­ны ата­ко­вать наших. Кон­ни­ца Цеза­ря, кото­рая все еще под­ни­ма­лась вверх узким путем по насы­пям, ста­ла боять­ся за свое отступ­ле­ние и пер­вая обра­ти­лась в бег­ство. Пра­вое кры­ло, не имев­шее свя­зи с левым, при виде заме­ша­тель­ства кон­ни­цы ста­ло отсту­пать, чтобы не быть застиг­ну­тым в пре­де­лах укреп­ле­ний, через бре­ши раз­ру­шен­но­го вала. При этом мно­гие из сол­дат, чтобы не попасть в дав­ку, бро­са­лись в ров с деся­ти­фу­то­вой высоты вала, давя пер­вых, осталь­ные по их тру­пам иска­ли себе спа­се­ния и выхо­да. На левом же кры­ле сол­да­ты виде­ли с вала, что Пом­пей под­хо­дит, а наши бегут. Так как враг был и спе­ре­ди, и сза­ди, то из бояз­ни быть отре­зан­ны­ми на узком про­стран­стве они так­же нача­ли отсту­пать тем же путем, каким при­шли, заботясь толь­ко о сво­ем соб­ст­вен­ном спа­се­нии. Всюду было такое смя­те­ние, ужас и бег­ство, что хотя Цезарь соб­ст­вен­но­руч­но выхва­ты­вал зна­ме­на у бегу­щих и при­ка­зы­вал им оста­но­вить­ся, тем не менее одни пус­ка­ли на волю сво­их коней и бежа­ли вме­сте с тол­пой, дру­гие от стра­ха бро­са­ли даже зна­ме­на, и вооб­ще никто не слу­шал­ся его при­ка­за.

70. В этом ужас­ном поло­же­нии, когда все вой­ско мог­ло бы быть уни­что­же­но, нас спас­ло то, что Пом­пей из бояз­ни оса­ды (неза­дол­го до того он видел, как бежа­ли его сол­да­ты из лаге­ря, и, надо пола­гать, теперь был изум­лен таким неожи­дан­ным сча­стьем) неко­то­рое вре­мя не решал­ся при­бли­жать­ся к укреп­ле­ни­ям. Его кон­ни­ца так­же мед­ли­ла с пре­сле­до­ва­ни­ем вслед­ст­вие узо­сти про­хо­да, кото­рый, вдо­ба­вок, был занят наши­ми сол­да­та­ми. Таким обра­зом, в обо­их слу­ча­ях ничтож­ные обсто­я­тель­ства при­об­ре­ли гро­мад­ное зна­че­ние. Дей­ст­ви­тель­но, укреп­ле­ния, про­веден­ные от лаге­ря к реке, отня­ли у Цеза­ря победу, кото­рая после захва­та лаге­ря Пом­пея была почти несо­мнен­ной; но они же замед­ли­ли быст­ро­ту пре­сле­до­ва­ния и тем спас­ли нас от гибе­ли.

71. В этих двух сра­же­ни­ях Цезарь поте­рял за один день девять­сот шесть­де­сят сол­дат и две­сти чело­век из кон­ни­цы (в чис­ле их были Тути­кан Галл, сын сена­то­ра, извест­ные рим­ские всад­ни­ки Г. Фле­ги­нат из Пла­цен­ции, А. Гра­ний из Путе­ол, М. Сакра­ти­вир из Капуи), воен­ных три­бу­нов и цен­ту­ри­о­нов трид­цать два чело­ве­ка. Но зна­чи­тель­ная часть из них погиб­ла без боя, будучи задав­ле­на во рву, в укреп­ле­ни­ях, у реки бежав­ши­ми в пани­ке това­ри­ща­ми. Погиб­ли так­же трид­цать два воен­ных зна­ме­ни. Пом­пей после это­го сра­же­ния был про­воз­гла­шен импе­ра­то­ром. Этот титул он удер­жал за собой и поз­во­лял при­вет­ст­во­вать себя им впо­след­ст­вии, но в сво­их пись­мах он обык­но­вен­но не при­пи­сы­вал его, рав­но как и не укра­шал сво­их фас­ций лав­ром⁴⁰. Но Лаби­эн добил­ся от Пом­пея, чтобы ему пре­до­став­ле­ны были плен­ные. Всех он при­ка­зал выве­сти (по-види­мо­му, демон­стра­тив­но, чтобы, в каче­стве пере­беж­чи­ка, заслу­жить боль­ше дове­рия), стал назы­вать их сорат­ни­ка­ми, рас­спра­ши­вать в очень оскор­би­тель­ных выра­же­ни­ях, име­ют ли вете­ра­ны при­выч­ку бегать, и после это­го каз­нил их на виду у все­го вой­ска

72. Эти собы­тия до такой сте­пе­ни уве­ли­чи­ли само­уве­рен­ность и гор­дость пом­пе­ян­цев, что они пере­ста­ли помыш­лять о даль­ней­ших воен­ных пла­нах, но уже теперь счи­та­ли себя победи­те­ля­ми. Они не дума­ли о том, что дей­ст­ви­тель­ны­ми при­чи­на­ми наше­го пора­же­ния были мало­чис­лен­ность сол­дат, неудоб­ство пози­ции, узость места от поспеш­но­го заня­тия лаге­ря, страх перед непри­я­те­лем, угро­жав­шим с двух сто­рон — внут­ри и сна­ру­жи укреп­ле­ний, — нако­нец, разъ­еди­не­ние вой­ска на две несвя­зан­ные груп­пы, кото­рые не мог­ли подать друг дру­гу помо­щи. Они не при­ни­ма­ли в сооб­ра­же­ние еще и того, что в сущ­но­сти энер­гич­но­го столк­но­ве­ния сто­рон и пра­виль­но­го сра­же­ния не было, но наши соб­ст­вен­ные сол­да­ты сво­ей мно­го­чис­лен­но­стью при­чи­ни­ли себе в дав­ке гораздо боль­ше вреда, чем нанес его непри­я­тель. Нако­нец, они забы­ва­ли об обыч­ных на войне слу­чай­но­стях, о том, как часто самые ничтож­ные обсто­я­тель­ства — будут ли это лож­ные пред­по­ло­же­ния, или вне­зап­ный страх, или слу­чай­ный порыв суе­ве­рия — при­чи­ня­ют огром­ный урон, как часто целые армии стра­да­ют от ошиб­ки пол­ко­во­д­ца или по вине три­бу­на. Но точ­но их победе помог­ла их доб­лесть, точ­но невоз­мож­ны были ника­кие даль­ней­шие пере­ме­ны поло­же­ния, они про­слав­ля­ли по все­му све­ту — и уст­но и пись­мен­но — победу, одер­жан­ную ими в этот день.

73. Итак, все преж­ние замыс­лы Цеза­ря потер­пе­ли кру­ше­ние, и он решил изме­нить весь план вой­ны. Поэто­му он вывел вой­ска из всех укреп­лен­ных пунк­тов, снял оса­ду, стя­нул свои воен­ные силы в одно место и обра­тил­ся на воен­ной сход­ке с обо­д­ри­тель­ной речью к сол­да­там, в кото­рой сове­то­вал им: не слиш­ком огор­чать­ся про­ис­шед­шим, не под­да­вать­ся вслед­ст­вие это­го пани­ке от одно­го про­иг­ран­но­го сра­же­ния, при этом не очень важ­но­го, и про­ти­во­по­став­лять ему мно­гие выиг­ран­ные⁴¹. Надо бла­го­да­рить судь­бу за то, что они заво­е­ва­ли Ита­лию без осо­бых потерь, поко­ри­ли обе Испа­нии с их очень воин­ст­вен­ным насе­ле­ни­ем и весь­ма искус­ны­ми и опыт­ны­ми пол­ко­во­д­ца­ми и под­чи­ни­ли сво­ей вла­сти сосед­ние хлеб­ные про­вин­ции. Нако­нец, они долж­ны вспом­нить, как счаст­ли­во все они были пере­прав­ле­ны сюда сквозь непри­я­тель­ские флоты невреди­мы­ми, в то вре­мя когда вра­га­ми были заня­ты не толь­ко гава­ни, но и бере­га. Если не во всем быва­ет уда­ча, то на помощь судь­бе долж­на при­хо­дить лич­ная энер­гия. В поне­сен­ном пора­же­нии мож­но обви­нять кого угод­но, толь­ко не его само­го. Он дал сра­же­ние на выгод­ной пози­ции, овла­дел непри­я­тель­ским лаге­рем, выбил оттуда про­тив­ни­ков и победил их в бою. Но либо их соб­ст­вен­ное заме­ша­тель­ство, либо какая-нибудь ошиб­ка, либо, может быть, даже сама судь­ба вырва­ла у них из рук уже одер­жан­ную победу. Во вся­ком слу­чае, все они долж­ны поста­рать­ся воз­ме­стить сво­ей храб­ро­стью поне­сен­ные поте­ри; тогда это пора­же­ние пой­дет им на поль­зу, как это было под Гер­го­ви­ей, и те, кото­рые пред этим боя­лись сра­жать­ся, пусть сами доб­ро­воль­но пой­дут в бой.

74. После этой речи он заклей­мил позо­ром несколь­ких зна­ме­нос­цев и уда­лил их с долж­но­стей. Все вой­ско было так огор­че­но этим пора­же­ни­ем и про­ник­ну­то таким жела­ни­ем загла­дить бес­сла­вие, что никто не дожи­дал­ся при­ка­зов три­бу­на или цен­ту­ри­о­на, но каж­дый сам нала­гал на себя в виде нака­за­ния самые тяже­лые работы, и все горе­ли жаж­дой боя; даже неко­то­рые лица выс­ших ран­гов пола­га­ли из стра­те­ги­че­ских видов, что сле­ду­ет остать­ся на этой пози­ции и риск­нуть дать сра­же­ние. Но Цезарь не вполне дове­рял устра­шен­ным сол­да­там и пред­по­чи­тал дать им вре­мя опра­вить­ся. При­том после остав­ле­ния укреп­ле­ний он очень опа­сал­ся за пра­виль­ный под­воз про­до­воль­ст­вия.

75. Поэто­му, не теряя вре­ме­ни, он поза­бо­тил­ся толь­ко о ране­ных и боль­ных и без шума выслал впе­ред в нача­ле ночи весь обоз из лаге­ря в Апол­ло­нию, запре­тив оста­нав­ли­вать­ся на отдых до при­бы­тия к месту назна­че­ния. Для охра­ны его был послан один леги­он. Устро­ив эти дела, он задер­жал два леги­о­на в лаге­ре, а осталь­ные вывел в чет­вер­тую стра­жу раз­ны­ми ворота­ми и послал тем же путем впе­ред. Немно­го вре­ме­ни спу­стя он при­ка­зал — для соблюде­ния воин­ско­го обы­чая и для того, чтобы его уход стал извест­ным как мож­но позд­нее — дать клич «к сбо­ру», а сам тот­час высту­пил и, нагнав свой арьер­гард, быст­ро скрыл­ся с гори­зон­та. Но и Пом­пей, узнав о его замыс­лах, не замед­лил с пого­ней. Он попы­тал­ся, если удаст­ся, врас­плох ата­ко­вать и устра­шить про­тив­ни­ка во вре­мя похо­да и с этой целью вывел свое вой­ско из лаге­ря, а кон­ни­цу послал впе­ред для задер­жи­ва­нья арьер­гар­да. Одна­ко ему не уда­лось догнать Цеза­ря, так как послед­ний дви­гал­ся без обо­за и пото­му дале­ко ушел впе­ред. Но когда дошли до реки Гену­са с ее труд­ны­ми для пере­пра­вы бере­га­ми, то кон­ни­ца догна­ла, нако­нец, арьер­гард и ста­ла его задер­жи­вать. Про­тив нее Цезарь выста­вил свою кон­ни­цу с при­бав­ле­ни­ем четы­рех­сот анте­сигна­нов без покла­жи. Они дей­ст­во­ва­ли так удач­но, что в завя­зав­шем­ся кон­ном сра­же­нии обра­ти­ли всех в бег­ство, мно­гих пере­би­ли и сами вполне бла­го­по­луч­но вер­ну­лись к сво­ей колонне.

76. Сде­лав в этот день обыч­ный пере­ход и пере­пра­вив свое вой­ско через реку Генус, Цезарь занял свой преж­ний лагерь про­тив Аспа­ра­гия. Всех сол­дат он задер­жал за лагер­ным валом, а кон­ни­це, выслан­ной буд­то бы за фура­жом, при­ка­зал немед­лен­но вер­нуть­ся в лагерь зад­ни­ми ворота­ми. И Пом­пей после днев­но­го пере­хо­да так­же занял свой преж­ний лагерь у Аспа­ра­гия. Так как укреп­ле­ния были еще целы, то у его сол­дат не было работы. Поэто­му одни из них ушли доволь­но дале­ко за дро­ва­ми и за фура­жом, дру­гие соблаз­ни­лись бли­зо­стью преж­не­го лаге­ря, чтобы схо­дить туда за покла­жей и за бага­жом, зна­чи­тель­ная часть кото­ро­го была там остав­ле­на вслед­ст­вие вне­зап­но­го выступ­ле­ния. При ухо­де из лаге­ря они скла­ды­ва­ли свое ору­жие в палат­ках. Как Цезарь и пред­видел, им труд­но было пре­сле­до­вать, и пото­му око­ло полу­дня он дал сиг­нал к выступ­ле­нию, вывел вой­ско и, сде­лав в этот день двой­ной пере­ход, про­шел от это­го пунк­та на восемь миль впе­ред, чего Пом­пей за ухо­дом сол­дат сде­лать не мог.

77. На сле­дую­щий день Цезарь сно­ва выслал впе­ред в нача­ле ночи обоз и в чет­вер­тую стра­жу высту­пил сам, чтобы, в слу­чае если его вынудят к сра­же­нию, его вой­ско без покла­жи было более гото­во к при­ня­тию это­го неожи­дан­но­го уда­ра. То же делал он и в после­дую­щие дни. Хотя ему при­хо­ди­лось пре­одоле­вать весь­ма труд­ные доро­ги и очень глу­бо­кие реки, но бла­го­да­ря подоб­ной так­ти­ке он не понес круп­ных потерь. Дело в том, что Пом­пей весь пер­вый день вынуж­ден был задер­жать­ся в лаге­ре; поэто­му в сле­дую­щие дни он потра­тил мно­го уси­лий для фор­си­ро­ван­но­го про­дви­же­ния, с целью во что бы то ни ста­ло догнать опе­ре­див­ше­го его Цеза­ря. Но эти напрас­ные уси­лия толь­ко исто­щи­ли его, на чет­вер­тый день он пре­кра­тил пого­ню и решил изме­нить свой опе­ра­ци­он­ный план.

78. Цеза­рю необ­хо­ди­мо было побы­вать в Апол­ло­нии, чтобы устро­ить ране­ных, запла­тить вой­ску жало­ва­нье, обо­д­рить союз­ни­ков и оста­вить в горо­дах гар­ни­зо­ны. Но на все это он употре­бил лишь столь­ко вре­ме­ни, сколь­ко поз­во­ля­ли дру­гие спеш­ные дела. Он боял­ся, как бы Пом­пей не пред­у­предил его и не напал врас­плох на Доми­ция. Поэто­му он поспе­шил к Доми­цию со всей воз­мож­ной быст­ро­той и стре­ми­тель­но­стью. План всей этой опе­ра­ции был осно­ван на сле­дую­щих сооб­ра­же­ни­ях: если Пом­пей напра­вит­ся туда же, то его мож­но будет вынудить к сра­же­нию при оди­на­ко­вых для обе­их сто­рон усло­ви­ях, так как уда­ле­ние от моря отре­зы­ва­ло его от запа­сов, сосре­дото­чен­ных им в Дирра­хии, и от под­во­за вся­ко­го дру­го­го про­ви­ан­та; если же Пом­пей пере­пра­вит­ся в Ита­лию, то мож­но будет по соеди­не­нии с Доми­ци­ем дви­нуть­ся на помощь Ита­лии через Илли­рию; если, нако­нец, он попы­та­ет­ся оса­дить Апол­ло­нию и Орик и отре­зать Цеза­ря от все­го мор­ско­го побе­ре­жья, то мож­но будет оса­дить Сци­пи­о­на и тем неиз­беж­но вынудить Пом­пея идти на помощь сво­им. Поэто­му Цезарь послал впе­ред гон­цов к Доми­цию с пись­мом и с соот­вет­ст­ву­ю­щи­ми рас­по­ря­же­ни­я­ми; затем он оста­вил в Апол­ло­нии гар­ни­зон из трех когорт, в Лис­се из одной, в Ори­ке из трех и, устро­ив боль­ных и ране­ных, пошел через Эпир и Афа­ма­нию. Но и Пом­пей, дога­ды­ва­ясь о пла­нах Цеза­ря, счи­тал необ­хо­ди­мым поспе­шить на помощь к Сци­пи­о­ну, в слу­чае, если Цезарь напра­вит свой путь туда; если же он, в ожи­да­нии леги­о­нов и кон­ни­цы из Ита­лии, не захо­чет уда­лять­ся от мор­ско­го побе­ре­жья и окрест­но­стей Ори­ка, Пом­пей имел в виду со все­ми сила­ми напасть на Доми­ция.

79. По этим при­чи­нам оба они ста­ра­лись дей­ст­во­вать с быст­ро­той, чтобы помочь сво­им, а так­же не упу­стить момен­та для напа­де­ния на про­тив­ни­ка. Но Цеза­ря отвлек­ла от пря­мо­го пути экс­пе­ди­ция в Апол­ло­нию, а у Пом­пея был удоб­ный путь через Кан­да­вию в Македо­нию. К это­му при­со­еди­ни­лась еще и неожи­дан­ная опас­ность: Доми­ций, про­сто­яв лаге­рем мно­го дней про­тив Сци­пи­о­на, ушел оттуда за про­до­воль­ст­ви­ем и напра­вил­ся в Герак­лию, по сосед­ству с Кан­да­ви­ей, так что, по-види­мо­му, сама судь­ба при­но­си­ла его в жерт­ву Пом­пею. Об этом Цезарь до сих пор не знал. Далее, так как Пом­пей разо­слал по всем про­вин­ци­ям и горо­дам силь­но пре­уве­ли­чен­ные сооб­ще­ния о сра­же­нии под Дирра­хи­ем, то всюду уси­ли­лись слу­хи о пол­ном пора­же­нии и бег­стве Цеза­ря, поте­ряв­ше­го буд­то бы всю свою армию. Эти слу­хи дела­ли про­дви­же­ние Цеза­ря опас­ным, и под их вли­я­ни­ем неко­то­рые общи­ны изме­ни­ли ему. В довер­ше­ние все­го гон­цы, разо­слан­ные по раз­ным направ­ле­ни­ям Цеза­рем к Доми­цию и Доми­ци­ем к Цеза­рю, никак не мог­ли достиг­нуть места назна­че­ния. Но по доро­ге раз­вед­чи­ки Доми­ция были заме­че­ны алло­бро­га­ми из сви­ты Роукил­ла и Эга, кото­рые, как было ука­за­но, пере­бе­жа­ли к Пом­пею⁴². По ста­ро­му зна­ком­ству со вре­мен галль­ских похо­дов, а может быть, и из хва­стов­ства, гал­лы подроб­но рас­ска­за­ли им обо всем слу­чив­шем­ся, а так­же об отступ­ле­нии Цеза­ря и при­бли­же­нии Пом­пея. Полу­чив от раз­вед­чи­ков эти сведе­ния, Доми­ций, кото­рый еле-еле на четы­ре часа ходь­бы опе­ре­дил Пом­пея, бла­го­да­ря вра­гам избе­жал опас­но­сти и соеди­нил­ся с Цеза­рем у Эги­ния близ Фес­са­лий­ской гра­ни­цы.

80. Соеди­нив­шись с Доми­ци­ем, Цезарь достиг Гомф, пер­во­го фес­са­лий­ско­го горо­да по доро­ге из Эпи­ра. Эта общи­на несколь­ко меся­цев тому назад по соб­ст­вен­но­му почи­ну при­сла­ла к Цеза­рю послов с пред­ло­же­ни­ем поль­зо­вать­ся все­ми ее сред­ства­ми и про­си­ла у него гар­ни­зо­на. Но туда уж успе­ли про­ник­нуть упо­мя­ну­тые силь­но пре­уве­ли­чен­ные слу­хи о сра­же­нии под Дирра­хи­ем. Поэто­му началь­ник воин­ских сил Фес­са­лии, Анд­ро­сфен, пред­по­чи­тая разде­лять с Пом­пе­ем победу, вме­сто того чтобы быть това­ри­щем Цеза­ря по несча­стью, согнал из дере­вень в город все сво­бод­ное и раб­ское насе­ле­ние, запер ворота и отпра­вил к Сци­пи­о­ну и Пом­пею гон­цов с прось­бой о помо­щи: он уве­рен в город­ских укреп­ле­ни­ях, если ему быст­ро помо­гут, но дол­гой оса­ды он выдер­жать не может. Сци­пи­он, узнав об отхо­де обо­их войск от Дирра­хия, при­вел свои леги­о­ны в Лари­су; но Пом­пей еще не при­бли­жал­ся к Фес­са­лии. Цезарь при­ка­зал раз­бить лагерь и при­гото­вить для спеш­но­го штур­ма лест­ни­цы, подвиж­ные наве­сы и фаши­ны. Когда все это было гото­во, он в обо­д­ри­тель­ной речи к сол­да­там ука­зал, насколь­ко выгод­но для облег­че­ния сво­ей край­ней нуж­ды захва­тить этот пере­пол­нен­ный при­па­са­ми и бога­тый город и этим нагнать страх на осталь­ные общи­ны; но все это долж­но быть сде­ла­но быст­ро, преж­де чем при­дет выруч­ка. Таким обра­зом, при исклю­чи­тель­ном рве­нии сол­дат, он еще в день сво­его при­хо­да при­сту­пил к штур­му горо­да с его очень высо­ки­ми сте­на­ми после девя­то­го часа и взял его с бою до захо­да солн­ца. Отдав его на раз­граб­ле­ние сол­да­там, он тот­час же снял­ся оттуда с лаге­ря и так быст­ро достиг Мет­ро­по­ля, что опе­ре­дил гон­цов и мол­ву о взя­тии Гомф.

81. Жите­ли Мет­ро­по­ля сна­ча­ла под вли­я­ни­ем слу­хов при­ня­ли то же реше­ние, запер­ли ворота и рас­ста­ви­ли по сте­нам воору­жен­ных людей; но потом, узнав о паде­нии Гомф от плен­ных, кото­рых Цезарь рас­по­рядил­ся выве­сти к их сте­нам, откры­ли ворота. Так как Цезарь при­нял все меры к тому, чтобы город остал­ся совер­шен­но невреди­мым, то, срав­ни­вая судь­бу Мет­ро­по­ля с судь­бой Гомф, ни одна из фес­са­лий­ских общин, кро­ме Лари­сы, кото­рая была заня­та боль­ши­ми воен­ны­ми сила­ми Сци­пи­о­на, не реши­лась отка­зать ему в пови­но­ве­нии и в испол­не­нии всех его тре­бо­ва­ний. Цезарь нашел на полях, где уже почти поспел хлеб, удоб­ное место, решил ожи­дать под­хо­да Пом­пея и здесь сосре­дото­чить всю вой­ну.

82. Пом­пей при­был через несколь­ко дней в Фес­са­лию и, обра­тив­шись с речью к соеди­нен­но­му вой­ску, побла­го­да­рил сво­их сол­дат, а сол­дат Сци­пи­о­на обна­де­жил пред­ло­же­ни­ем при­нять уча­стие в добы­че и награ­дах, так как победа уже обес­пе­че­на. Затем он соеди­нил все леги­о­ны в одном общем лаге­ре, поде­лил­ся со Сци­пи­о­ном зва­ни­ем глав­но­ко­ман­дую­ще­го и при­ка­зал играть у него его соб­ст­вен­ный сиг­нал и раз­бить для него осо­бую став­ку. Когда, таким обра­зом, от соеди­не­ния двух боль­ших армий бое­вые силы Пом­пея уве­ли­чи­лись, то у всех окреп­ли преж­ние фан­та­зии, и надеж­да на победу настоль­ко под­ня­лась, что вся­кая поте­ря вре­ме­ни каза­лась толь­ко задерж­кой воз­вра­ще­ния в Ита­лию. Когда Пом­пей делал что-нибудь не спе­ша и более или менее осмот­ри­тель­но, то гово­ри­ли, что это мож­но было сде­лать в один день, но что Пом­пей тешит­ся вер­хов­ной вла­стью и с быв­ши­ми кон­су­ла­ми и пре­то­ра­ми обра­ща­ет­ся, как с раба­ми. Они уже откры­то ста­ли спо­рить друг с дру­гом о пре­ту­рах и жре­че­ствах и рас­пре­де­лять кон­суль­ства по годам. Дру­гие тре­бо­ва­ли себе домов и иму­ще­ства при­вер­жен­цев Цеза­ря, быв­ших в его лаге­ре. На воен­ном сове­те у них даже воз­ник спор о том, сле­ду­ет ли на бли­жай­ших пре­тор­ских коми­ци­ях счи­тать­ся с заоч­ной кан­дида­ту­рой Луци­лия Гир­ра⁴³ пото­му, что сам Пом­пей послал его к пар­фя­нам. При этом род­ст­вен­ни­ки Гир­ра закли­на­ли Пом­пея сдер­жать свое сло­во, дан­ное ему при его отъ­езде: ина­че Гирр ока­зал­ся бы жерт­вой сво­его дове­рия к авто­ри­те­ту Пом­пея. Но дру­гие не согла­ша­лись на пред­по­чте­ние одно­го всем, так как ведь труды и опас­но­сти для всех оди­на­ко­вы.

83. В еже­днев­ных спо­рах отно­си­тель­но жре­че­ства Цеза­ря⁴⁴ Доми­ций⁴⁵, Сци­пи­он и Спин­тер Лен­тул⁴⁶ уже дохо­ди­ли до тяг­чай­ших сло­вес­ных оскорб­ле­ний, при­чем Лен­тул хва­стал­ся пре­иму­ще­ст­вом, кото­рое дает ему воз­раст, Доми­ций хва­лил­ся попу­ляр­но­стью и авто­ри­тет­ным поло­же­ни­ем в Риме, а Сци­пи­он пола­гал­ся на свое род­ство с Пом­пе­ем. Мало того, Аку­ций Руф при­влек к суду перед Пом­пе­ем Л. Афра­ния⁴⁷ по обви­не­нию в том, что он пре­дал в Испа­нии вой­ско. А Л. Доми­ций заяв­лял на воен­ном сове­те, что, по его мне­нию, сле­ду­ет по окон­ча­нии вой­ны дать тем сена­то­рам, кото­рые вме­сте с ними участ­во­ва­ли в войне, по три судеб­ных таб­лич­ки для про­из­не­се­ния при­го­во­ра об отдель­ных лицах, кото­рые оста­лись в Риме, или хоть и нахо­ди­лись в пре­де­лах обла­стей, заня­тых Пом­пе­ем, но не ока­зы­ва­ли ему воен­ных услуг. Одна таб­лич­ка долж­на была давать пол­ное оправ­да­ние, дру­гая — при­суж­де­ние к смер­ти, третья — нала­гать денеж­ный штраф. В кон­це кон­цов все хло­пота­ли либо о сво­их поче­стях, либо о денеж­ных награ­дах, либо о пре­сле­до­ва­нии сво­их вра­гов и помыш­ля­ли не о том, каки­ми спо­со­ба­ми они могут победить, но о том, какую выго­ду они долж­ны извлечь из победы.

84. Уже заготов­лен был про­ви­ант, сол­да­ты сно­ва опра­ви­лись после сра­же­ний под Дирра­хи­ем, про­шло доволь­но мно­го вре­ме­ни, чтобы мож­но было соста­вить себе ясное пред­став­ле­ние отно­си­тель­но воин­ско­го духа у сол­дат, и Цезарь счел нуж­ным испы­тать, како­вы наме­ре­ния Пом­пея и скло­нен ли он при­нять сра­же­ние. Поэто­му он вывел вой­ско из лаге­ря и постро­ил его в бое­вую линию, сна­ча­ла на удоб­ной пози­ции и подаль­ше от лаге­ря Пом­пея; но в сле­дую­щие за тем дни он про­дви­гал­ся более или менее вдаль от сво­его лаге­ря и при­бли­жал свой фронт к хол­мам, заня­тым Пом­пе­ем. От это­го его вой­ско ста­но­ви­лось со дня на день уве­рен­нее. Но что каса­ет­ся кон­ни­цы, то так как чис­лом она дале­ко усту­па­ла непри­я­тель­ской, Цезарь дер­жал­ся отно­си­тель­но ее сво­его преж­не­го пра­ви­ла, о кото­ром мы гово­ри­ли выше⁴⁸: он при­ка­зы­вал сра­жать­ся в рядах кон­ни­цы моло­дым анте­сигна­нам без покла­жи, со спе­ци­аль­ным воору­же­ни­ем, облег­чав­шим быст­ро­ту их дей­ст­вий. От еже­днев­но­го упраж­не­ния они при­об­ре­ли опыт­ность и в тако­го рода сра­же­ни­ях. В резуль­та­те одна тыся­ча всад­ни­ков осме­ли­ва­лась даже на откры­той мест­но­сти, в слу­чае надоб­но­сти, выдер­жи­вать ата­ку семи тысяч пом­пе­ян­цев, не очень стра­шась их чис­лен­но­го пре­вос­ход­ства. И дей­ст­ви­тель­но, в те дни Цезарь дал даже удач­ное кон­ное сра­же­ние, в кото­ром вме­сте с дру­ги­ми был убит один из упо­мя­ну­тых двух алло­бро­гов⁴⁹, пере­бе­жав­ших к Пом­пею.

85. Пом­пей, лагерь кото­ро­го был на хол­ме, выст­ра­и­вал свое вой­ско у само­го его под­но­жия и, как каза­лось, каж­дый раз выжидал, не подой­дет ли Цезарь побли­же на невы­год­ную для него пози­цию. Цезарь видел, что Пом­пея нико­им обра­зом нель­зя зама­нить на сра­же­ние; поэто­му он при­знал самой удоб­ной для себя так­ти­кой снять­ся с лаге­ря и посто­ян­но быть в похо­де: он рас­счи­ты­вал облег­чить себе частой пере­ме­ной лаге­ря и дви­же­ни­ем по мно­гим мест­но­стям добы­ва­ние про­ви­ан­та, а так­же во вре­мя само­го похо­да улу­чить какой-нибудь удоб­ный момент для сра­же­ния и, нако­нец, уто­мить еже­днев­ны­ми пере­дви­же­ни­я­ми вой­ско Пом­пея, непри­выч­ное к тяже­ло­му тру­ду. Это реше­ние было уже при­ня­то, был дан сиг­нал к выступ­ле­нию и сло­же­ны были палат­ки, как вдруг бро­си­лось в гла­за, что, вопре­ки повсе­днев­ной при­выч­ке, бое­вая линия Пом­пея успе­ла за это вре­мя про­дви­нуть­ся впе­ред доволь­но дале­ко от сво­его вала. Таким обра­зом, пока­за­лось, что воз­мож­но дать сра­же­ние на доволь­но удоб­ной пози­ции. Когда поход­ные колон­ны были уже в воротах лаге­ря, Цезарь ска­зал сво­им сол­да­там: Надо нам в насто­я­щее вре­мя отло­жить поход и думать о сра­же­нии, кото­ро­го мы все­гда очень хоте­ли. Будем всей душой гото­вы к бою: поз­же нелег­ко нам будет най­ти удоб­ный слу­чай. И он тот­час же вывел свои вой­ска в бое­вой готов­но­сти.

86. Пом­пей, как это ста­ло извест­но впо­след­ст­вии, так­же решил, по насто­я­нию всех сво­их, дать сра­же­ние. И дей­ст­ви­тель­но, он на сове­те в преды­ду­щие дни ска­зал даже, что армия Цеза­ря будет раз­би­та еще преж­де, чем вой­ска сбли­зят­ся. Когда боль­шая часть была этим удив­ле­на, то он при­ба­вил: Я знаю, что я обе­щаю нечто почти неве­ро­ят­ное; но позна­комь­тесь с моим пла­ном, чтобы затем с боль­шей уве­рен­но­стью вый­ти на сра­же­ние. Я убедил наших всад­ни­ков (и они обе­ща­ли мне это сде­лать) напасть при сбли­же­нии обо­их войск на пра­вый, неза­щи­щен­ный, фланг Цеза­ря и ата­кой в тыл при­ве­сти в заме­ша­тель­ство и раз­бить его вой­ско преж­де, чем нами будет выпу­щен хоть один сна­ряд про­тив непри­я­те­ля. Таким обра­зом, мы окон­чим вой­ну, не под­вер­гая наши леги­о­ны опас­но­сти и почти без кро­во­про­ли­тия. А это нетруд­но, так как мы очень силь­ны кон­ни­цей. Вме­сте с тем он про­сил всех быть гото­вы­ми к сле­дую­ще­му дню: так как теперь, нако­нец, при­шел дав­но желан­ный момент для сра­же­ния, то они долж­ны оправ­дать высо­кое мне­ние, кото­ро­го был о них он сам и все осталь­ные.

87. Его сме­нил Лаби­эн. После пре­зри­тель­но­го отзы­ва о бое­вых силах Цеза­ря и вели­чай­ших похвал пла­ну Пом­пея он ска­зал: Не думай, Пом­пей, что перед тобой то самое вой­ско, кото­рое победи­ло Гал­лию и Гер­ма­нию. Я участ­во­вал во всех сра­же­ни­ях и не ста­ну наугад гово­рить о том, чего не знаю. От того вой­ска оста­лась толь­ко малая часть: мно­гие погиб­ли (что было неиз­беж­но при мно­же­стве сра­же­ний), мно­гих унес­ли поваль­ные болез­ни в Ита­лии, мно­гие разо­шлись по домам, мно­гие оста­лись на мате­ри­ке. Или, может быть, вы не слы­ха­ли, что в Брун­ди­сии были обра­зо­ва­ны целые когор­ты из тех, кото­рые там оста­лись под пред­ло­гом болез­ни? Те вой­ска, кото­рые вы види­те, вновь орга­ни­зо­ва­ны из послед­них набо­ров в Ближ­ней Гал­лии, и боль­шин­ство сол­дат про­ис­хо­дит из транс­па­дан­ских коло­ний. Вдо­ба­вок, самые силь­ные их части погиб­ли в двух сра­же­ни­ях под Дирра­хи­ем. С эти­ми сло­ва­ми Лаби­эн поклял­ся вер­нуть­ся в лагерь не ина­че, как победи­те­лем, и дру­гих обо­д­рил к тому же. Пом­пей похва­лил его за это и поклял­ся в том же; из всех осталь­ных так­же не ока­за­лось нико­го, кто поко­ле­бал­ся бы поклясть­ся. Все это про­ис­хо­ди­ло на заседа­нии сове­та, по окон­ча­нии кото­ро­го все разо­шлись с боль­ши­ми надеж­да­ми и лико­ва­ни­ем; они уже мыс­лен­но пред­вос­хи­ща­ли победу, пола­гая, что о таком важ­ном деле такой опыт­ный пол­ко­во­дец ниче­го не стал бы утвер­ждать попу­сту.

88. Когда Цезарь при­бли­зил­ся к лаге­рю Пом­пея, то он заме­тил, что вой­ско у того было постро­е­но сле­дую­щим обра­зом. На левом флан­ге были два леги­о­на, пере­дан­ные Цеза­рем в нача­ле их раздо­ра на осно­ва­нии сенат­ско­го поста­нов­ле­ния; из них один назы­вал­ся 1-м, дру­гой 3-м. В этом месте сто­ял сам Пом­пей. Центр зани­мал Сци­пи­он с сирий­ски­ми леги­о­на­ми. Кили­кий­ский леги­он, соеди­нен­ный с испан­ски­ми когор­та­ми, кото­рые, как мы ука­за­ли, были пере­прав­ле­ны Афра­ни­ем, был поме­щен на пра­вом флан­ге. Эти леги­о­ны Пом­пей счи­тал самы­ми надеж­ны­ми во всей сво­ей армии. Осталь­ные он поста­вил меж­ду цен­тром и флан­га­ми, доведя чис­ло когорт до ста деся­ти. Все­го было сорок пять тысяч чело­век, не счи­тая око­ло двух тысяч доб­ро­воль­цев-вете­ра­нов, собрав­ших­ся к нему из чис­ла «льгот­ных»⁵⁰ сол­дат его преж­них армий. Их он рас­пре­де­лил по все­му фрон­ту. Осталь­ные семь когорт частью долж­ны были охра­нять лагерь, частью были рас­пре­де­ле­ны по бли­жай­шим реду­там. Пра­вый фланг его был при­крыт каким-то ручьем с кру­ты­ми бере­га­ми. По этой при­чине он поста­вил всю кон­ни­цу и всех стрел­ков и пращ­ни­ков на левом флан­ге.

89. Цезарь, соглас­но со сво­им преж­ним рас­по­ряд­ком, поме­стил 10-й леги­он на пра­вом флан­ге, а 9-й на левом, хотя от сра­же­ний под Дирра­хи­ем он силь­но поредел. К нему он при­со­еди­нил 8-й, так что из двух леги­о­нов обра­зо­вал­ся как бы один, и при­ка­зал им под­дер­жи­вать друг дру­га. На его фрон­те сто­я­ло восемь­де­сят когорт, в общем два­дцать тысяч чело­век; семь когорт он оста­вил для охра­ны лаге­ря. На левом флан­ге он пору­чил коман­до­ва­ние Анто­нию, на пра­вом — П. Сул­ле, в цен­тре — Г. Доми­цию, а сам стал про­тив Пом­пея. Вме­сте с тем, заме­тив ука­зан­ную выше дис­по­зи­цию непри­я­тель­ских войск и боясь, как бы его пра­вое кры­ло не было обой­де­но мно­го­чис­лен­ной кон­ни­цей, он поспеш­но взял из третьей линии по одной когор­те от леги­о­на и обра­зо­вал из них чет­вер­тую линию, кото­рую выста­вил про­тив кон­ни­цы. Он дал им спе­ци­аль­ные ука­за­ния и пред­у­предил, что сего­дняш­няя победа зави­сит исклю­чи­тель­но от храб­ро­сти этих когорт. Вме­сте с тем он запре­тил третьей линии идти в ата­ку поми­мо его спе­ци­аль­но­го при­ка­за: в под­хо­дя­щей момент он даст сиг­нал зна­ме­нем.

90. Когда он, по воин­ско­му обы­чаю, обо­д­рял свое вой­ско к сра­же­нию и ссы­лал­ся на посто­ян­ное про­яв­ле­ние сво­его рас­по­ло­же­ния к нему, он осо­бен­но под­черк­нул сле­дую­щее: сол­да­ты сами могут быть свиде­те­ля­ми, как усерд­но он доби­вал­ся мира, какие пере­го­во­ры он вел через Вати­ния⁵¹, какие — через А. Кло­дия⁵² со Сци­пи­о­ном, как в сно­ше­ни­ях с Либо­ном⁵³ под Ори­ком он наста­и­вал на отправ­ле­нии послов к Пом­пею. Он нико­гда не хотел бес­по­лез­но про­ли­вать кровь сол­дат и лишать Рим­ское государ­ство одно­го из обо­их войск. После этой речи, по настой­чи­вой прось­бе сол­дат, горев­ших жела­ни­ем боя, он дал сиг­нал тру­бой.

91. В вой­ске Цеза­ря был доб­ро­во­лец-вете­ран — Г. Кра­стин, кото­рый в про­шлом году был у него пер­вым цен­ту­ри­о­ном 10-го леги­о­на, чело­век исклю­чи­тель­ной храб­ро­сти. Когда был дан сиг­нал, он вос­клик­нул: Сле­дуй­те за мной, мои быв­шие това­ри­щи по мани­пу­лу, и послу­жи­те ваше­му импе­ра­то­ру, как все­гда слу­жи­ли. Оста­ет­ся толь­ко одно это сра­же­ние; после него он вернет себе свое поло­же­ние, а мы — свою сво­бо­ду. Вме­сте с тем, смот­ря на Цеза­ря, он ска­зал: Я поста­ра­юсь сего­дня, импе­ра­тор, заслу­жить твою бла­го­дар­ность — живой или мерт­вый. С эти­ми сло­ва­ми он пер­вый бро­сил­ся впе­ред с пра­во­го флан­га, и за ним после­до­ва­ло око­ло ста два­дца­ти отбор­ных доб­ро­воль­цев.

92. Меж­ду обо­и­ми вой­ска­ми было ров­но столь­ко места, сколь­ко необ­хо­ди­мо было для вза­им­ной ата­ки. Но Пом­пей отдал при­каз ждать ата­ки со сто­ро­ны Цеза­ря, не дви­га­ясь с места, и дать его фрон­ту рас­тя­нуть­ся. Гово­ри­ли, что такой совет дал ему Г. Три­а­рий⁵⁴, ука­зав­ший, что пер­вый бур­ный натиск непри­я­тель­ской пехоты дол­жен будет сло­мить­ся, фронт рас­тя­нет­ся, и толь­ко тогда его сол­да­ты долж­ны будут в сомкну­тых рядах напасть на раз­роз­нен­ные непри­я­тель­ские части. При этом он наде­ял­ся, что непри­я­тель­ские копья будут при­чи­нять мень­ше вреда, если сол­да­ты оста­нут­ся в строю, чем если сами пой­дут навстре­чу непри­я­тель­ским зал­пам; а вме­сте с тем сол­да­ты Цеза­ря от двой­но­го про­бе­га изну­рят­ся до пол­но­го изне­мо­же­ния. Но, по наше­му мне­нию, Пом­пей посту­пил без вся­ких разум­ных осно­ва­ний: ведь у всех людей суще­ст­ву­ет как бы врож­ден­ная воз­буди­мость и живость, кото­рая еще более вос­пла­ме­ня­ет­ся от жела­ния сра­зить­ся. Этот инстинкт пол­ко­вод­цы долж­ны не подав­лять, но повы­шать. Неда­ром издав­на уста­но­вил­ся обы­чай, по кото­ро­му со всех сто­рон разда­ют­ся сиг­на­лы и все до одно­го под­ни­ма­ют крик: пред­по­ла­га­ет­ся, что это устра­ша­ет вра­гов и воз­буж­да­ет сво­их.

93. Во вся­ком слу­чае, когда наши сол­да­ты, по дан­но­му сиг­на­лу, бро­си­лись с под­ня­ты­ми копья­ми и заме­ти­ли, что пом­пе­ян­цы не тро­га­ют­ся с места, то бла­го­да­ря при­об­ре­тен­ной в преж­них сра­же­ни­ях опыт­но­сти они задер­жа­ли свой раз­бег и оста­но­ви­лись при­бли­зи­тель­но на середине, чтобы не достиг­нуть непри­я­те­ля в изну­рен­ном состо­я­нии; после неболь­шой пере­дыш­ки они сно­ва побе­жа­ли, пусти­ли копья и, как им было при­ка­за­но Цеза­рем, обна­жи­ли мечи. Но и за пом­пе­ян­ца­ми дело не ста­ло: они при­ня­ли на себя пущен­ные копья, выдер­жа­ли ата­ку, удер­жа­лись в сво­их рядах, со сво­ей сто­ро­ны, пусти­ли в ход копья и схва­ти­лись за мечи. В то же вре­мя всад­ни­ки с лево­го Пом­пе­е­ва флан­га, как им было при­ка­за­но, поска­ка­ли все до одно­го; вме­сте с ними высы­па­ла и вся мас­са стрел­ков и пращ­ни­ков. Наша кон­ни­ца не выдер­жа­ла их ата­ки и несколь­ко пода­лась; тем энер­гич­нее ста­ла наседать кон­ни­ца Пом­пея и, раз­вер­ты­ва­ясь в эскад­ро­ны, нача­ла обхо­дить наш фронт с неза­щи­щен­но­го флан­га. Как толь­ко Цезарь это заме­тил, он дал сиг­нал когор­там обра­зо­ван­ной им чет­вер­той линии. Те быст­ро бро­си­лись впе­ред сомкну­ты­ми ряда­ми и так бур­но ата­ко­ва­ли Пом­пе­е­вых всад­ни­ков, что из них никто не усто­ял; все они повер­ну­ли и не толь­ко очи­сти­ли это место, но и немед­лен­но в поспеш­ном бег­стве устре­ми­лись на очень высо­кие горы. С их уда­ле­ни­ем все стрел­ки и пращ­ни­ки оста­лись без­за­щит­ны­ми, и так как им нечем было обо­ро­нять­ся, то они были пере­би­ты. Не пре­ры­вая ата­ки, когор­ты обо­шли левое кры­ло и напа­ли на пом­пе­ян­цев с тылу, встре­чая, впро­чем, с их сто­ро­ны упор­ное и стой­кое сопро­тив­ле­ние.

94. В то же вре­мя Цезарь при­ка­зал третьей линии, кото­рая до сих пор спо­кой­но сто­я­ла на месте, бро­сить­ся впе­ред. Таким обра­зом, устав­ших сме­ни­ли здесь све­жие и неослаб­лен­ные силы, в то вре­мя как дру­гие напа­да­ли с тылу. Этой двой­ной ата­ки пом­пе­ян­цы не мог­ли уже выдер­жать и все без исклю­че­ния обра­ти­лись в бег­ство. Сле­до­ва­тель­но, Цезарь не ошиб­ся, что нача­ло победы, как и сам он заяв­лял при обод­ре­нии сол­дат, долж­но пой­ти от тех когорт, кото­рые он поста­вил в чет­вер­той линии про­тив непри­я­тель­ской кон­ни­цы. Дей­ст­ви­тель­но, они пер­вые раз­би­ли непри­я­тель­скую кон­ни­цу, они же пере­би­ли стрел­ков и пращ­ни­ков, обо­шли с лево­го флан­га Пом­пе­ев фронт и пер­вые были при­чи­ной бег­ства непри­я­те­ля⁵⁵. Но как толь­ко Пом­пей увидел, что его кон­ни­ца раз­би­та и та часть вой­ска, на кото­рую он осо­бен­но пола­гал­ся, терро­ри­зо­ва­на, то, не наде­ясь на осталь­ных, он оста­вил фронт, немед­лен­но поска­кал к лаге­рю и тем цен­ту­ри­о­нам, кото­рые сто­я­ли на карау­ле у пре­тор­ских ворот⁵⁶, гром­ко ска­зал, чтобы слыш­но было сол­да­там: Охра­няй­те лагерь и стой­ко защи­щай­те его на слу­чай, если поло­же­ние ухуд­шит­ся. Я обой­ду осталь­ные ворота и буду обо­д­рять лагер­ную охра­ну. С эти­ми сло­ва­ми он уда­лил­ся в свою став­ку. У него не было боль­ше ника­ких надежд на успех сво­его дела, и он толь­ко выжидал исхо­да сра­же­ния.

95. Загнав бегу­щих пом­пе­ян­цев в их око­пы, Цезарь решил не давать устра­шен­ным вра­гам опра­вить­ся и закри­чал сво­им сол­да­там, что теперь они долж­ны вос­поль­зо­вать­ся мило­стью судь­бы и ата­ко­вать лагерь. Хотя они были изну­ре­ны чрез­вы­чай­ной жарой (сра­же­ние затя­ну­лось до полу­дня), но ведь они вооб­ще охот­но шли на вся­кое труд­ное дело и пото­му немед­лен­но пови­но­ва­лись его при­ка­зу. Лагерь энер­гич­но защи­ща­ли когор­ты, остав­лен­ные для его охра­ны, но с осо­бен­ной храб­ро­стью — фра­кий­цы и дру­гие вспо­мо­га­тель­ные отряды из вар­ва­ров. Бежав­шие же с фрон­та сол­да­ты были так устра­ше­ны и изну­ре­ны, что боль­шей частью побро­са­ли ору­жие и воен­ные зна­ме­на и дума­ли боль­ше о даль­ней­шем бег­стве, чем о защи­те лаге­ря. Но и те, кото­рые сто­я­ли на валу, не мог­ли долее выне­сти мно­же­ства сна­рядов; изне­мо­гая от ран, они долж­ны были оста­вить свой пост; и тогда все под пред­во­ди­тель­ст­вом цен­ту­ри­о­нов и воен­ных три­бу­нов тот­час же побе­жа­ли на очень высо­кие горы, при­мы­кав­шие к лаге­рю.

96. В лаге­ре Пом­пея мож­но было увидеть выстро­ен­ные бесед­ки; на сто­лах сто­я­ла мас­са сереб­ря­ной посуды; пол в палат­ках был покрыт све­жим дер­ном, а палат­ки Л. Лен­ту­ла и неко­то­рых дру­гих были даже обви­ты плю­щом; мно­го было и дру­гих ука­за­ний на чрез­мер­ную рос­кошь и уве­рен­ность в победе. Ясно было, что люди, стре­мив­ши­е­ся к ненуж­ным наслаж­де­ни­ям, нисколь­ко не боя­лись за судь­бу это­го дня. И такие люди упре­ка­ли в изли­ше­стве несчаст­ное и вынос­ли­вое вой­ско Цеза­ря, кото­рое все­гда стра­да­ло от нуж­ды в пред­ме­тах пер­вой необ­хо­ди­мо­сти! Когда наши были уже в лаге­ре, Пом­пей сел на коня, снял с себя импе­ра­тор­ские отли­чия, бро­сил­ся из лаге­ря зад­ни­ми ворота­ми и тот­час же рысью поска­кал в Лари­су. Но и там он не стал задер­жи­вать­ся. Вме­сте с немно­ги­ми дру­зья­ми, кото­рые в бег­стве при­со­еди­ни­лись к нему, и в сопро­вож­де­нии трид­ца­ти всад­ни­ков он все с той же быст­ро­той ска­кал день и ночь к морю. Здесь он сел на корабль с хле­бом и, как гово­ри­ли, часто при этом жало­вал­ся на то, что обма­нул­ся в сво­их пред­по­ло­же­ни­ях: как раз те части, от кото­рых он ожи­дал победы, обра­ти­лись в бег­ство и пре­да­ли его.

97. Овла­дев лаге­рем, Цезарь настой­чи­во потре­бо­вал от сво­их сол­дат не слиш­ком увле­кать­ся добы­чей и не упус­кать слу­чая довер­шить победу. Они согла­си­лись, и он начал окру­жать гору со всех сто­рон валом. Так как на этой горе не было воды, то пом­пе­ян­цы оста­ви­ли эту без­на­деж­ную пози­цию и всей мас­сой устре­ми­лись по гор­ным высотам к Лари­се. Когда Цезарь заме­тил это, то он разде­лил свои силы, часть леги­о­нов оста­вил в лаге­ре Пом­пея, дру­гую отпра­вил назад в свой лагерь, а с собой повел более удоб­ным путем четы­ре леги­о­на напе­ре­рез пом­пе­ян­цам. Прой­дя шесть миль, он постро­ил свое вой­ско в бое­вой порядок. Тогда пом­пе­ян­цы оста­но­ви­лись на одной горе, у под­но­жия кото­рой тек­ла река. Хотя сол­да­ты Цеза­ря были за весь день изну­ре­ны непре­рыв­ным трудом и уже при­бли­жа­лась ночь, одна­ко он, обо­д­рив их, отре­зал шан­ца­ми реку от горы, чтобы не давать пом­пе­ян­цам ходить за водой ночью. Когда эта работа была окон­че­на, пом­пе­ян­цы отпра­ви­ли послов и нача­ли пере­го­во­ры о сда­че. Несколь­ко лиц сена­тор­ско­го сосло­вия, при­став­ших к это­му вой­ску, спас­лись ночью бег­ст­вом.

98. На рас­све­те Цезарь при­ка­зал всем засев­шим на горе спу­стить­ся на рав­ни­ну и поло­жить ору­жие. Они бес­пре­ко­слов­но испол­ни­ли при­ка­за­ние: под­няв руки и бро­сив­шись на зем­лю, они со сле­за­ми умо­ля­ли его о поща­де. Он их успо­ко­ил, при­ка­зал под­нять­ся и, чтобы умень­шить их страх, ска­зал несколь­ко слов о сво­ей крото­сти, а затем поми­ло­вал их всех; при этом он реко­мен­до­вал сво­им сол­да­там нико­го из них не оби­жать и вещей у них не отби­рать. Про­явив такую забот­ли­вость о них, он вызвал к себе дру­гие леги­о­ны и отпра­вил те, кото­рые при­вел с собою, назад в лагерь для отды­ха. Затем он дви­нул­ся в поход и еще в тот же день достиг Лари­сы.

99. В этом сра­же­нии он поте­рял не более двух­сот сол­дат, но цен­ту­ри­о­нов — этих геро­ев — он лишил­ся око­ло трид­ца­ти. Меж­ду про­чим, был убит в очень храб­ром бою выше­упо­мя­ну­тый Кра­стин⁵⁷, полу­чив­ший тяже­лый удар мечом в лицо. То, что он ска­зал перед боем, то и сде­лал. Цезарь был убеж­ден, что Кра­стин про­явил в этом сра­же­нии бес­при­мер­ную храб­рость, и очень высо­ко ценил его заслу­гу. Из вой­ска Пом­пея пало, по-види­мо­му, око­ло пят­на­дца­ти тысяч чело­век, а сда­лось более два­дца­ти четы­рех тысяч (ибо даже и те когор­ты, кото­рые охра­ня­ли реду­ты, сда­лись Сул­ле); кро­ме того, мно­гие спас­лись бег­ст­вом в сосед­ние горо­да. Воин­ских зна­мен Цеза­рю после это­го сра­же­ния доста­лось сто восемь­де­сят, а орлов девять. Л. Доми­ций, кото­рый бежал из лаге­ря на гору, лишил­ся сил и был убит наши­ми всад­ни­ка­ми.

100. В то же вре­мя Д. Лелий⁵⁸ подо­шел с фло­том к Брун­ди­сию и, подоб­но Либо­ну, о кото­ром мы гово­ри­ли рань­ше⁵⁹, занял лежа­щий про­тив Брун­ди­сий­ской гава­ни ост­ров. Комен­дант Брун­ди­сия Вати­ний⁶⁰, подоб­но Анто­нию, заме­нил сво­и­ми палуб­ны­ми и хоро­шо осна­щен­ны­ми лод­ка­ми Лели­е­вы кораб­ли и захва­ти­ли из них в узком про­хо­де гава­ни одну зарвав­шу­ю­ся впе­ред квин­кве­ре­му и два суд­на мень­ше­го раз­ме­ра; рав­ным обра­зом он рас­ста­вил по бере­гу всад­ни­ков, чтобы не под­пус­кать флот­ских сол­дат к воде. Но так как вре­мя года было уже бла­го­при­ят­нее для рей­сов, то Лелий под­во­зил воду на гру­зо­вых кораб­лях из Кор­ки­ры и Дирра­хия и бес­страш­но дер­жал­ся сво­ей цели. Вооб­ще до полу­че­ния изве­стия о нашем реши­тель­ном сра­же­нии в Фес­са­лии ни позор­ная поте­ря кораб­лей, ни нуж­да в пред­ме­тах пер­вой необ­хо­ди­мо­сти не мог­ли выгнать его из гава­ни и с ост­ро­ва.

101. Око­ло того же вре­ме­ни Г. Кас­сий при­был с сирий­ски­ми, фини­кий­ски­ми и кили­кий­ски­ми эскад­ра­ми в Сици­лию. Так как флот Цеза­ря был разде­лен на два отряда, одним из кото­рых коман­до­вал пре­тор П. Суль­пи­ций у Вибо­на, а дру­гим М. Пом­по­ний у Мес­са­ны, то преж­де, чем Пом­по­ний мог узнать о его при­бы­тии, Кас­сий нале­тел с сво­и­ми кораб­ля­ми и застиг его врас­плох, так как у него не было пра­виль­ной кара­уль­ной служ­бы и его кораб­ли не сто­я­ли в опре­де­лен­ном поряд­ке. И вот Кас­сий, нагру­зив гру­зо­вые кораб­ли смо­лой, дег­тем, паклей и дру­ги­ми горю­чи­ми мате­ри­а­ла­ми, пустил их при силь­ном и бла­го­при­ят­ном вет­ре на флот Пом­по­ния и сжег все его трид­цать пять кораб­лей, из кото­рых два­дцать было палуб­ных. Это вызва­ло такую пани­ку, что город Мес­са­ну с трудом отсто­я­ли, хотя в нем сто­ял гар­ни­зо­ном целый леги­он. Боль­шая часть насе­ле­ния была даже уве­ре­на, что он был бы поте­рян, если бы в это вре­мя не были полу­че­ны через всад­ни­ков бере­го­вой обо­ро­ны вести о победе Цеза­ря. Вести эти при­шли как нель­зя более вовре­мя, и город уда­лось удер­жать. Кас­сий отпра­вил­ся оттуда в Вибон про­тив флота Суль­пи­ция. Кораб­ли были там при­ча­ле­ны к бере­гу, и наши были в такой же пани­ке, как и мес­сан­цы. Вос­поль­зо­вав­шись бла­го­при­ят­ным вет­ром, Кас­сий пустил на них гру­зо­вые кораб­ли с горю­чи­ми мате­ри­а­ла­ми, и от заняв­ше­го­ся с двух сто­рон огня сго­ре­ло пять кораб­лей. Когда пожар стал от силь­но­го вет­ра рас­про­стра­нять­ся все шире и шире, то боль­ные вете­ра­ны из преж­них леги­о­нов, остав­лен­ные для охра­ны кораб­лей, не вынес­ли это­го позо­ра. По сво­е­му почи­ну они взо­шли на кораб­ли, сня­лись с яко­ря и, ата­ко­вав флот Кас­сия, захва­ти­ли две квин­кве­ре­мы, на одной из кото­рых был сам Кас­сий, успев­ший, впро­чем, спа­стись на лод­ке; кро­ме того, две три­ре­мы были ими пуще­ны ко дну. Немно­го спу­стя полу­че­но было изве­стие о сра­же­нии в Фес­са­лии, так что ему теперь пове­ри­ли сами пом­пе­ян­цы, кото­рые до сих пор при­ни­ма­ли подоб­ные вести за измыш­ле­ния лега­тов и дру­зей Цеза­ря. Тогда Кас­сий немед­лен­но ушел оттуда со сво­им фло­том.

102. Цезарь решил оста­вить все дела и пре­сле­до­вать Пом­пея, куда бы он ни бежал: ина­че он мог бы сно­ва набрать дру­гие вой­ска и воз­об­но­вить вой­ну. Он про­хо­дил в день столь­ко, сколь­ко мог­ла его кон­ни­ца, и при­ка­зал одно­му леги­о­ну идти сле­дом за собой, но не таким ско­рым мар­шем. В Амфи­по­ле был выстав­лен эдикт от име­ни Пом­пея, чтобы все моло­дые люди этой про­вин­ции, гре­ки и рим­ские граж­дане, яви­лись для при­не­се­ния при­ся­ги. Сде­лал ли это Пом­пей с целью устра­нить у Цеза­ря вся­кие подо­зре­ния и как мож­но доль­ше скрыть свое истин­ное наме­ре­ние про­дол­жать бег­ство, или же он пытал­ся при помо­щи вновь набран­ных сил удер­жать за собой Македо­нию, пред­по­ла­гая, что никто не будет его тес­нить, — это­го нель­зя было решить. Во вся­ком слу­чае он про­сто­ял на яко­ре толь­ко одну ночь, вызвал к себе сво­их амфи­поль­ских дру­зей и добыл у них денег на необ­хо­ди­мые рас­хо­ды. При изве­стии о при­бли­же­нии Цеза­ря он ушел оттуда и через несколь­ко дней достиг Мити­ле­ны. Задер­жан­ный там на два дня бурей, он достал еще несколь­ко весель­ных судов и при­был в Кили­кию, а оттуда на Кипр. Там он узнал, что все антио­хий­цы и рим­ские граж­дане, зани­мав­ши­е­ся там тор­го­вы­ми опе­ра­ци­я­ми, по вза­им­но­му согла­ше­нию взя­лись за ору­жие, с целью не пус­кать его к себе, и разо­сла­ли к тем пом­пе­ян­цам, кото­рые, по слу­хам, спас­лись бег­ст­вом в сосед­ние горо­да, гон­цов с запре­ще­ни­ем въезда в Антио­хию: в про­тив­ном слу­чае они риску­ют сво­ей жиз­нью. То же самое про­изо­шло и на Родо­се с кон­су­лом про­шло­го года Л. Лен­ту­лом, с кон­су­ля­ром П. Лен­ту­лом и неко­то­ры­ми дру­ги­ми пом­пе­ян­ца­ми: бежав вслед за Пом­пе­ем и при­быв к это­му ост­ро­ву, они не были пуще­ны в город и гавань: им посла­ли ска­зать, чтобы они отсюда уда­ли­лись, и они про­тив воли долж­ны были снять­ся с яко­ря. И уже по всем общи­нам раз­но­си­лась мол­ва о при­хо­де Цеза­ря.

103. При изве­стии об этом Пом­пей отка­зал­ся от наме­ре­ния отпра­вить­ся в Сирию. Он взял денеж­ные сум­мы у откуп­щи­ков и занял у неко­то­рых част­ных лиц, погру­зил на кораб­ли боль­шое коли­че­ство меди для воен­ных надоб­но­стей, а так­же воору­жил две тыся­чи чело­век, кото­рых отча­сти набрал из челяди откуп­щи­ков, отча­сти взял у куп­цов, руко­во­дясь ука­за­ни­я­ми их гос­под отно­си­тель­но их при­год­но­сти для этой цели. Так при­был он в Пелу­сий. Там слу­чай­но нахо­дил­ся царь Пто­ле­мей⁶¹, еще маль­чик. Послед­ний вел с боль­ши­ми сила­ми вой­ну с сест­рой сво­ей Клео­патрой, кото­рую он, под вли­я­ни­ем сво­их род­ных и дру­зей, несколь­ко меся­цев тому назад лишил цар­ской вла­сти и изгнал из Егип­та. Лагерь Клео­пат­ры был неда­ле­ко от его лаге­ря. Пом­пей послал к Пто­ле­мею прось­бу при­нять его в Алек­сан­дрии в каче­стве гостя и дру­га его отца и ока­зать ему могу­ще­ст­вен­ную под­держ­ку в несча­стье. Но послы Пом­пея по испол­не­нии сво­ей обя­зан­но­сти завя­за­ли слиш­ком откро­вен­ные раз­го­во­ры с цар­ски­ми сол­да­та­ми и ста­ли их уго­ва­ри­вать испол­нить свой долг перед Пом­пе­ем, не пре­зи­рая его в несча­стье. Сре­ди них было мно­го сол­дат Пом­пея, кото­рых полу­чил от него в Сирии Габи­ний⁶² и пере­вел в Алек­сан­дрию, а по окон­ча­нии вой­ны оста­вил на служ­бе у Пто­ле­мея, отца юно­го царя.

104. Об этих раз­го­во­рах узна­ли дру­зья царя, управ­ляв­шие по его мало­лет­ству цар­ст­вом. Боя­лись ли они (по край­ней мере это они гово­ри­ли впо­след­ст­вии), как бы Пом­пей не пере­ма­нил к себе цар­ско­го вой­ска для захва­та Алек­сан­дрии и Егип­та, или же пре­зи­ра­ли его из-за его несчаст­но­го поло­же­ния, как вооб­ще в беде люди лег­ко обра­ща­ют­ся из дру­зей во вра­гов, — во вся­ком слу­чае, офи­ци­аль­но они дали послан­цам Пом­пея любез­ный ответ и пред­ло­жи­ли ему явить­ся к царю. Но втайне они заду­ма­ли иное: они посла­ли началь­ни­ка цар­ских войск Ахил­лу, чело­ве­ка чрез­вы­чай­но сме­ло­го, и воен­но­го три­бу­на Л. Сеп­ти­мия убить Пом­пея. Послед­ние дру­же­ст­вен­но при­вет­ст­во­ва­ли его. Кро­ме того, его сби­ло с тол­ку неко­то­рое зна­ком­ство с Сеп­ти­ми­ем, кото­рый во вре­мя вой­ны с пира­та­ми слу­жил у него цен­ту­ри­о­ном. Таким обра­зом, он решил­ся взой­ти на малень­кое суд­но с немно­ги­ми спут­ни­ка­ми и был убит Ахил­лой и Сеп­ти­ми­ем. Точ­но так же и Л. Лен­тул был, по при­ка­зу царя, схва­чен и убит в тюрь­ме.

105. По при­бы­тии в Азию Цезарь узнал, что Т. Ампий пытал­ся взять в Эфе­се день­ги из хра­ма Диа­ны и с этой целью вызвал всех сена­то­ров из про­вин­ции, чтобы они были его свиде­те­ля­ми отно­си­тель­но раз­ме­ров взя­той сум­мы, но при­ход Цеза­ря поме­шал ему в этом, и он бежал. Таким обра­зом, Цезарь два­жды спас эфес­ские сокро­ви­ща…⁶³

Точ­но так же уста­но­ви­ли, под­счи­тав дни назад, что в хра­ме Минер­вы в Элиде в день победы Цеза­ря ста­туя боги­ни Победы, сто­яв­шая до сих пор перед ста­ту­ей Минер­вы и обра­щен­ная к ней лицом, повер­ну­лась к две­рям и поро­гу хра­ма. В тот же день в Антио­хии и в Сирии два раза разда­лись такие гром­кие бое­вые кри­ки и сиг­на­лы, что граж­дане воору­жи­лись и поспе­ши­ли на сте­ны. То же про­изо­шло в Пто­ле­ма­иде, а в Пер­га­ме, в тай­ном и уеди­нен­ном месте хра­ма, кото­рое гре­ки назы­ва­ют àdy­ta и куда могут вхо­дить толь­ко жре­цы, вдруг заиг­ра­ли тим­па­ны. Так­же и в Трал­лах в хра­ме боги­ни Победы, где Цеза­рю была посвя­ще­на ста­туя, ока­за­лось, что в те дни вырос­ла из-под пола меж­ду соеди­не­ни­я­ми кам­ней паль­ма.

106. Цезарь про­был в Азии лишь несколь­ко дней. Услы­хав, что Пом­пея виде­ли на Кип­ре, он пред­по­ло­жил, что Пом­пей направ­ля­ет­ся в Еги­пет по при­чине близ­ких свя­зей с цар­ст­ву­ю­щим домом и раз­ных удобств этой стра­ны. Тогда и сам он при­был в Алек­сан­дрию с одним леги­о­ном, кото­ро­му при­ка­зал сле­до­вать за собой из Фес­са­лии, и с дру­гим, кото­рый он взял у лега­та Фуфия Кале­на⁶⁴ и вызвал из Ахайи, с восе­мью сот­ня­ми всад­ни­ков, с сот­ней родос­ских воен­ных кораб­лей и несколь­ки­ми ази­ат­ски­ми кораб­ля­ми. В обо­их леги­о­нах было око­ло трех тысяч двух­сот чело­век; осталь­ные были боль­ны от ран, полу­чен­ных в сра­же­нии, и изну­ре­ны воен­ны­ми тягота­ми и дол­гим путем и пото­му не мог­ли после­до­вать за ним. Но Цезарь так пола­гал­ся на сла­ву о сво­их подви­гах, что без коле­ба­ния дви­нул­ся в эту экс­пе­ди­цию с недо­ста­точ­ны­ми сила­ми, в рас­че­те, что везде будет в без­опас­но­сти. В Алек­сан­дрии он узнал о смер­ти Пом­пея. Тут же, при выхо­де с кораб­ля, он вдруг услы­хал кри­ки сол­дат, кото­рых царь оста­вил для охра­ны горо­да. Ока­зы­ва­ет­ся, они бежа­ли тол­пой на него из-за того, что перед ним понес­ли фас­цы. Тол­па заяв­ля­ла, что этим ума­ля­ет­ся цар­ское вели­че­ство. На этот раз шум затих, но все-таки в сле­дую­щие за тем дни от сте­че­ния народ­ной мас­сы часто про­ис­хо­ди­ли бес­по­ряд­ки, и мно­гих из его сол­дат уби­ва­ли на ули­цах в раз­ных частях горо­да.

107. Тогда он вызвал еще два леги­о­на из Азии, кото­рые были обра­зо­ва­ны им из Пом­пе­е­вых сол­дат⁶⁵. Сам же он вынуж­ден был оста­вать­ся из-за силь­ных пас­сат­ных вет­ров, делав­ших отплы­тие из Алек­сан­дрии очень затруд­ни­тель­ным. Меж­ду тем он был убеж­ден, что спор меж­ду царем и царев­ной при­над­ле­жит реше­нию рим­ско­го наро­да и его кон­су­ла, и тем более каса­ет­ся его долж­но­сти, что имен­но в его преды­ду­щее кон­суль­ство, по поста­нов­ле­нию наро­да и сена­та, был заклю­чен с Пто­ле­ме­ем-отцом союз. Поэто­му он заявил, что по его мне­нию, царь Пто­ле­мей и его сест­ра Клео­пат­ра долж­ны рас­пу­стить свои вой­ска и решать свой спор луч­ше легаль­ным путем перед его три­бу­на­лом, чем меж­ду собой ору­жи­ем.

108. Цар­ст­вом управ­лял по мало­лет­ству царя его вос­пи­та­тель евнух по име­ни Пофин. Он, преж­де все­го, начал жало­вать­ся сре­ди сво­их при­вер­жен­цев, что царя вызы­ва­ют на суд для защи­ты сво­его дела. Затем, най­дя себе несколь­ких помощ­ни­ков в заду­ман­ном деле сре­ди цар­ских дру­зей, он тай­но вызвал вой­ско из Пелу­сия в Алек­сан­дрию и коман­дую­щим все­ми сила­ми назна­чил того же Ахил­лу, о кото­ром мы выше упо­ми­на­ли. Соблаз­нив его обе­ща­ни­я­ми от себя и от име­ни царя, он дал ему понять — пись­мен­но и через гон­цов, — чего от него хочет. В заве­ща­нии царя Пто­ле­мея были назва­ны наслед­ни­ка­ми стар­ший из двух сыно­вей и стар­шая из двух доче­рей. Об испол­не­нии этой воли Пто­ле­мей в том же заве­ща­нии закли­нал рим­ский народ все­ми бога­ми и сою­за­ми, заклю­чен­ны­ми с Римом. Один экзем­пляр его заве­ща­ния был через его послов достав­лен в Рим, для хра­не­ния в государ­ст­вен­ном каз­на­чей­стве (но хра­нил­ся у Пом­пея, так как из-за поли­ти­че­ских смут его нель­зя было пере­дать в каз­на­чей­ство); дру­гой с тож­де­ст­вен­ным тек­стом был остав­лен в Алек­сан­дрии и был предъ­яв­лен Цеза­рю запе­ча­тан­ным.

109. Когда это дело раз­би­ра­лось перед Цеза­рем и он вся­че­ски ста­рал­ся в каче­стве обще­го дру­га и посред­ни­ка ула­дить спор меж­ду царем и царев­ной, вдруг сооб­щи­ли о при­бы­тии в Алек­сан­дрию цар­ско­го вой­ска и всей кон­ни­цы. Силы Цеза­ря отнюдь не были настоль­ко зна­чи­тель­ны­ми, чтобы на них мож­но было поло­жить­ся в слу­чае сра­же­ния вне горо­да. Не оста­ва­лось ниче­го ино­го, как дер­жать­ся в под­хо­дя­щих местах внут­ри горо­да и узнать наме­ре­ния Ахил­лы. Во вся­ком слу­чае Цезарь при­ка­зал сво­им сол­да­там быть под ору­жи­ем, а царя уго­во­рил отпра­вить наи­бо­лее вли­я­тель­ных из сво­их при­бли­жен­ных посла­ми к Ахил­ле и объ­явить ему свою волю. Послан­ные им Дио­ско­рид и Сера­пи­он, кото­рые перед этим оба были посла­ми в Риме и поль­зо­ва­лись боль­шим вли­я­ни­ем у его отца Пто­ле­мея, при­бы­ли к Ахил­ле. Как толь­ко они пока­за­лись ему на гла­за, то он, не давая себе труда выслу­шать их и узнать о цели их при­бы­тия, при­ка­зал схва­тить их и каз­нить. Один из них был тяже­ло ранен, но был вовре­мя подо­бран и уне­сен сво­и­ми как уби­тый, а дру­гой был убит на месте. После это­го Цезарь овла­дел осо­бой царя. Он пола­гал, что цар­ское имя будет иметь боль­шое зна­че­ние у его под­дан­ных, и желал при­дать делу такой вид, что вой­на нача­та не столь­ко по воле царя, сколь­ко по част­но­му почи­ну немно­гих отдель­ных людей и при­том раз­бой­ни­ков.

110. Вой­ска, быв­шие под коман­дой Ахил­лы, ни по сво­ей чис­лен­но­сти, ни по лич­но­му соста­ву, ни по бое­вой опыт­но­сти, по наше­му мне­нию, отнюдь не были ничтож­ны­ми. У него было под ору­жи­ем два­дцать тысяч чело­век. Это были преж­де все­го Габи­ни­е­вы сол­да­ты⁶⁶, кото­рые уже осво­и­лись с алек­сан­дрий­ской воль­ной жиз­нью и отвык­ли от рим­ско­го име­ни и воен­ной дис­ци­пли­ны; они успе­ли здесь женить­ся и боль­шей частью име­ли детей. К ним при­со­еди­ня­лись люди, набран­ные из пира­тов и раз­бой­ни­ков в про­вин­ци­ях Сирии, Кили­кии и в окрест­ных мест­но­стях. Кро­ме того, сюда же сошлись осуж­ден­ные за уго­лов­ные пре­ступ­ле­ния и изгнан­ни­ки (всем нашим бег­лым рабам был вер­ный при­ют в Алек­сан­дрии и обес­пе­чен­ное поло­же­ние, лишь бы они запи­сы­ва­лись в сол­да­ты). И если кого-нибудь из них хотел схва­тить его преж­ний гос­по­дин, то дру­гие сол­да­ты друж­но отби­ва­ли его: так как все они были в такой же сте­пе­ни винов­ны, защи­та кого-либо из сво­их от наси­лия была для них делом их лич­ной без­опас­но­сти. Они при­вык­ли — по сво­его рода ста­рой воен­ной алек­сан­дрий­ской тра­ди­ции — тре­бо­вать выда­чи дру­зей царя на смерть, гра­бить досто­я­ние бога­тых, оса­ждать цар­ский дво­рец, чтобы вынудить повы­ше­ние жало­ва­нья, одних сго­нять с пре­сто­ла, дру­гих сажать на него. Все они вслед­ст­вие мно­го­чис­лен­ных мест­ных войн уже обжи­лись в Алек­сан­дрии; они сно­ва воз­ве­ли на пре­стол Пто­ле­мея-отца, уби­ли обо­их сыно­вей Бибу­ла и вели вой­ны с сами­ми егип­тя­на­ми. Тако­во было про­ис­хож­де­ние их бое­вой опыт­но­сти.

111. Пола­га­ясь на эти вой­ска и пре­зи­рая мало­чис­лен­ность отряда Цеза­ря, Ахил­ла занял всю Алек­сан­дрию, кро­ме той части горо­да, кото­рая была в руках Цеза­ря и его сол­дат⁶⁷, и уже с само­го нача­ла попы­тал­ся одним натис­ком ворвать­ся в его дом. Но Цезарь рас­ста­вил по ули­цам когор­ты и выдер­жал его напа­де­ние. В это же вре­мя шло сра­же­ние и у гава­ни, и это дела­ло борь­бу крайне оже­сто­чен­ной. Вой­ска были разде­ле­ны на отряды; при­хо­ди­лось сра­жать­ся одно­вре­мен­но на несколь­ких ули­цах, и вра­ги сво­ей мас­сой пыта­лись захва­тить воен­ные кораб­ли. Пять­де­сят из них было посла­но на помощь Пом­пею, и после сра­же­ния в Фес­са­лии они сно­ва вер­ну­лись сюда; все это были квад­ри­ре­мы и квин­кве­ре­мы, отлич­но сна­ря­жен­ные и гото­вые для пла­ва­ния. Кро­ме них, два­дцать судов — все палуб­ные — сто­я­ли перед Алек­сан­дри­ей для охра­ны горо­да. С их захва­том вра­ги наде­я­лись отбить у Цеза­ря его флот, завла­деть гава­нью и всем морем и отре­зать Цеза­ря от про­до­воль­ст­вия и под­креп­ле­ний. Поэто­му и сра­жа­лись с упор­ст­вом, соот­вет­ст­во­вав­шим зна­че­нию этой борь­бы: для одних от это­го зави­се­ла ско­рая победа, для нас — наше спа­се­ние. Но Цезарь вышел победи­те­лем и сжег все эти кораб­ли вме­сте с теми, кото­рые нахо­ди­лись в доках, так как не мог охра­нять тако­го боль­шо­го рай­о­на малы­ми сила­ми. Затем он поспеш­но выса­дил сво­их сол­дат на Фаро­се.

112. Фарос, чудо стро­и­тель­но­го искус­ства, — очень высо­кая баш­ня на ост­ро­ве, от кото­ро­го она и полу­чи­ла свое имя. Этот ост­ров лежит про­тив Алек­сан­дрии и обра­зу­ет ее гавань. Но преж­ние цари устро­и­ли на море камен­ную дам­бу в девять­сот шагов дли­ной и таким обра­зом соеди­ни­ли ост­ров с горо­дом узким, похо­жим на мост путем. На ост­ро­ве нахо­дят­ся дома алек­сан­дрий­цев и посе­лок вели­чи­ной с город. Те кораб­ли, кото­рые по неосто­рож­но­сти или от бурь меня­ли свой курс и попа­да­ли сюда, дела­лись добы­чей жите­лей Фаро­са, кото­рые гра­би­ли их точ­но пира­ты. Но про­тив воли тех, кто зани­ма­ет Фарос, ни один корабль не может вой­ти в гавань вслед­ст­вие узо­сти про­хо­да. Имен­но это­го и боял­ся Цезарь; поэто­му в то вре­мя как вра­ги были заня­ты сра­же­ни­ем, он выса­дил туда сол­дат, захва­тил Фарос и поста­вил там гар­ни­зон. Таким обра­зом, и про­ви­ант, и под­креп­ле­ния мог­ли без­опас­но под­хо­дить к нему мор­ским путем. Он разо­слал гон­цов по всем бли­жай­шим про­вин­ци­ям и вывел оттуда вспо­мо­га­тель­ные вой­ска. В осталь­ных частях горо­да сра­же­ния окан­чи­ва­лись вни­чью. Ни одна из сто­рон не быва­ла ото­гна­на (это­му меша­ла узость места), и лишь немно­гие с обе­их сто­рон оста­ва­лись на поле бит­вы. Цезарь занял наи­бо­лее необ­хо­ди­мые места и за ночь укре­пил их. В той сто­роне горо­да была часть цар­ско­го двор­ца, где вна­ча­ле Цеза­рю отве­ли поме­ще­ние. К ней при­мы­кал театр, кото­рый обра­зо­вы­вал сво­его рода кре­пость с сво­бод­ным досту­пом к гава­ни и к цар­ской вер­фи. Эти укреп­ле­ния Цезарь в сле­дую­щие дни уси­лил так, чтобы они слу­жи­ли ему сте­ной и не при­хо­ди­лось бы при­ни­мать бой про­тив воли. Меж­ду тем млад­шая дочь царя Пто­ле­мея, в надеж­де овла­деть вакант­ным пре­сто­лом, уда­ли­лась из двор­ца к Ахил­ле и вме­сте с ним ста­ла руко­во­дить воен­ны­ми дей­ст­ви­я­ми. Но ско­ро меж­ду ними нача­лись спо­ры о пер­вен­стве, вслед­ст­вие чего уве­ли­чи­лись подар­ки сол­да­там, так как каж­дый при­вле­кал их на свою сто­ро­ну не ина­че, как ценой боль­ших жертв. В то вре­мя как вра­ги были заня­ты этим, Пофин (вос­пи­та­тель моло­до­го царя и пра­ви­тель цар­ства, нахо­див­ший­ся в город­ской части, заня­той Цеза­рем), посы­лал к Ахил­ле гон­цов и обо­д­рял его про­дол­жать нача­тое дело и не падать духом. Но эти посред­ни­ки были выда­ны и аре­сто­ва­ны, и Цезарь при­ка­зал каз­нить Пофи­на. [Это было нача­лом Алек­сан­дрий­ской вой­ны].