Анналы

Книга XV

[События 63—65 гг. н. э.]

1. (1) Меж­ду тем царь пар­фян Воло­гез, узнав об успе­хах Кор­бу­ло­на и о том, что после изгна­ния бра­та его Тирида­та царем над Арме­ни­ей постав­лен чуже­зе­мец Тиг­ран, воз­го­рел­ся жела­ни­ем ото­мстить за пору­ган­ное досто­ин­ство Арса­кидов, но, при­ни­мая во вни­ма­ние вновь воз­рос­шую рим­скую мощь и не реша­ясь пой­ти на раз­рыв заклю­чен­но­го с рим­ля­на­ми навеч­но мир­но­го дого­во­ра, коле­бал­ся, мед­ли­тель­ный от при­ро­ды и к тому же свя­зан­ный затяж­ною вой­ной с отпав­шим от него силь­ным наро­дом гир­ка­нов. (2) И вот сре­ди этих коле­ба­ний его уязв­ля­ет весть о новом оскорб­ле­нии: вый­дя за пре­де­лы Арме­нии, Тиг­ран разо­ря­ет сосед­ний народ адиа­бен­цев, и при­том на боль­шем про­стран­стве и доль­ше, чем если б то был обыч­ный раз­бой­ный набег, и это при­ве­ло в него­до­ва­ние пар­фян­скую знать: пре­не­бре­же­ние к ним уже дошло до того, что на них напа­да­ют не под пред­во­ди­тель­ст­вом рим­ско­го пол­ко­во­д­ца, а по при­хо­ти недав­не­го залож­ни­ка, столь­ко лет про­вед­ше­го на поло­же­нии раба. (3) Сверх того, их доса­ду рас­трав­лял пра­вив­ший адиа­бен­ца­ми Моно­баз, кото­рый доби­вал­ся отве­та, какой помо­щи и от кого ему ожи­дать. Арме­ния отда­на непри­я­те­лю, теперь он захва­ты­ва­ет при­мы­каю­щие к ней зем­ли, (4) и если пар­фяне не возь­мут под защи­ту его стра­ну, то им сле­ду­ет пом­нить, что раб­ство у рим­лян лег­че для сдав­ших­ся, чем для поко­рен­ных ору­жи­ем. (5) Тяго­тил их и изгнан­ный из Арме­нии Тиридат, кото­рый или мол­чал, или огра­ни­чи­вал­ся ску­пы­ми жало­ба­ми: боль­шие государ­ства не удер­жи­ва­ют­ся без­де­я­тель­но­стью, наста­ла пора поме­рять­ся сила­ми на поле сра­же­ния; тот из вла­сти­те­лей спра­вед­ли­вее, кто могу­ще­ст­вен­нее; обе­ре­гать свое — доб­ро­де­тель част­но­го чело­ве­ка, тогда как цар­ская — овла­де­вать чужим.

2. (1) Заде­тый эти­ми сло­ва­ми, Воло­гез созы­ва­ет совет и, пред­ло­жив Тирида­ту место рядом с собой, начи­на­ет сле­дую­щим обра­зом: «Так как при­сут­ст­ву­ю­щий здесь Тиридат, рож­ден­ный от того же отца, что и я, будучи моло­же меня года­ми, усту­пил мне пер­вен­ство, я отдал ему Армян­ское цар­ство, кото­рое в нашем роду счи­та­ет­ся третьей сту­пе­нью вла­ды­че­ства, ибо мидян ранее при­нял под свою руку Пакор. (2) Мне каза­лось, что, вопре­ки ста­рым рас­прям и усо­би­цам меж­ду бра­тья­ми¹, я упо­рядо­чил как долж­но наши семей­ные отно­ше­ния. Но рим­ляне пре­пят­ст­ву­ют это­му и на поги­бель себе нару­ша­ют мир, пося­га­тель­ства на целость кото­ро­го неиз­мен­но при­во­ди­ли их к пора­же­ни­ям. (3) Не ста­ну отри­цать: я пред­по­чи­тал удер­жи­вать при­об­ре­те­ния пред­ков, боль­ше опи­ра­ясь на спра­вед­ли­вость, чем про­ли­вая кровь, боль­ше осно­вы­ва­ясь на пра­ве, чем на ору­жии. И если я пови­нен в про­мед­ле­нии, то я искуп­лю его доб­ле­стью. (4) Ваша мощь и честь от это­го нисколь­ко не постра­да­ли, и вы про­сла­ви­лись теперь так­же и сдер­жан­но­стью, кото­рая к лицу могу­ще­ст­вен­ней­шим вла­сти­те­лям и у богов в поче­те». (5) И он тут же повя­зал диа­де­мою голо­ву Тирида­та и, отдав под нача­ло знат­но­му мужу Моне­зу нахо­див­ший­ся в бое­вой готов­но­сти силь­ный кон­ный отряд, кото­рый обыч­но сопро­вож­дал царя и к кото­ро­му он доба­вил вспо­мо­га­тель­ные вой­ска адиа­бен­цев, пове­лел ему изгнать из Арме­нии Тиг­ра­на, меж­ду тем как сам, пре­кра­тив раздо­ры с гир­ка­на­ми, стя­ги­ва­ет основ­ные силы и высту­па­ет в поход с эти­ми пол­чи­ща­ми, угро­жая рим­ским про­вин­ци­ям.

3. (1) Полу­чив досто­вер­ные вести об этом, Кор­бу­лон отправ­ля­ет на помощь Тиг­ра­ну два леги­о­на во гла­ве с Веру­ла­ном Севе­ром и Вет­ти­ем Бола­ном, кото­рым дает тай­ное пред­пи­са­ние хра­нить спо­кой­ст­вие и избе­гать тороп­ли­во­сти: он пред­по­чи­тал состо­ять в войне, чем вести ее в пол­ную силу; (2) тогда же он напи­сал Цеза­рю, что для защи­ты Арме­нии сле­ду­ет назна­чить осо­бо­го пол­ко­во­д­ца, так как втор­же­ние Воло­ге­за в первую оче­редь угро­жа­ет Сирии. (3) Тем вре­ме­нем он раз­ме­ща­ет осталь­ные леги­о­ны на бере­гу Евфра­та, наспех воору­жа­ет отряды про­вин­ци­а­лов и отра­жа­ет засло­на­ми вра­же­ские набе­ги. (4) И так как мест­ность была без­вод­ной, он раз­ме­стил укреп­ле­ния воз­ле источ­ни­ков; неко­то­рые ручьи он засы­пал пес­ком.

4. (1) Пока Кор­бу­лон гото­вит­ся к обо­роне Сирии, Монез, про­дви­га­ясь с такой быст­ро­той, чтобы опе­ре­дить слух о себе, бро­са­ет­ся на Тиг­ра­на, для кото­ро­го его напа­де­ние, одна­ко, не было неожи­дан­ным и кото­рый успел при­нять необ­хо­ди­мые меры пре­до­сто­рож­но­сти. (2) Он укрыл­ся в Тиг­ра­но­кер­те, горо­де, рас­по­ла­гав­шем мно­го­чис­лен­ны­ми защит­ни­ка­ми и мощ­ны­ми сте­на­ми. (3) К тому же часть город­ских укреп­ле­ний обте­ка­ет доволь­но широ­кая река Нике­фо­рий, а там, где ее тече­ние не обес­пе­чи­ва­ет надеж­ной защи­ты, вырыт огром­ный ров. (4) В горо­де нахо­ди­лись рим­ские вои­ны и при­па­сен­ное зара­нее про­до­воль­ст­вие, и когда при его под­во­зе несколь­ко под­го­ня­е­мых нетер­пе­ни­ем вои­нов выдви­ну­лось впе­ред и было окру­же­но вне­зап­но нале­тев­шим на них вра­гом, то осталь­ных это про­ис­ше­ст­вие боль­ше оже­сто­чи­ло, чем испу­га­ло. (5) Но для веде­ния оса­ды у пар­фя­ни­на не хва­та­ет сме­ло­сти в руко­паш­ных схват­ках: ред­ки­ми стре­ла­ми он не может устра­шить нахо­дя­щих­ся за укры­ти­я­ми защит­ни­ков и толь­ко обма­ны­ва­ет сам себя. (6) А когда адиа­бен­цы ста­ли при­дви­гать лест­ни­цы и сте­но­бит­ные орудия, наши без труда их ото­гна­ли и затем, сде­лав вылаз­ку, истре­би­ли.

5. (1) Но Кор­бу­лон, пола­гая, что не сле­ду­ет иску­шать судь­бу, несмот­ря на успе­хи, послал к Воло­ге­зу спро­сить, на каком осно­ва­нии пар­фяне вве­ли свои силы в про­вин­цию и оса­ди­ли царя, дру­га и союз­ни­ка рим­лян, и их когор­ты. Пусть луч­ше сни­мут оса­ду, ина­че он сам рас­по­ло­жит свой лагерь на вра­же­ских зем­лях. (2) Отправ­лен­ный с этим посоль­ст­вом цен­ту­ри­он Кас­пе­рий, встре­тив царя у горо­да Ниси­би­са, отсто­я­ще­го от Тиг­ра­но­кер­ты на трид­цать семь тысяч шагов, в рез­ких сло­вах пере­да­ет дан­ное ему пору­че­ние. (3) У Воло­ге­за было дав­нее и неуклон­ное пра­ви­ло избе­гать воору­жен­но­го столк­но­ве­ния с рим­ля­на­ми, да и поло­же­ние дел скла­ды­ва­лось не в его поль­зу: (4) оса­да бес­плод­на, Тиг­ран обес­пе­чен вои­на­ми и про­до­воль­ст­ви­ем, попыт­ки взять город при­сту­пом отра­же­ны, в Арме­нию направ­ле­ны леги­о­ны, дру­гие, сто­я­щие на гра­ни­цах Сирии, гото­вы вторг­нуть­ся в его цар­ство; к тому же появив­ша­я­ся во мно­же­стве саран­ча истре­би­ла всю тра­ву и лист­ву, и его кон­ни­ца обес­си­ле­на и небое­спо­соб­на, не имея кор­ма. (5) Итак, скры­вая страх перед рим­ским ору­жи­ем и ссы­ла­ясь на миро­лю­бие, он обе­ща­ет напра­вить послов к импе­ра­то­ру, чтобы добить­ся пере­да­чи ему Арме­нии и закреп­ле­ния мира; Моне­зу он при­ка­зы­ва­ет оста­вить Тиг­ра­но­кер­ту, сам так­же отхо­дит назад.

6. (1) Мно­гие пре­воз­но­си­ли этот успех, объ­яс­няя его испу­гом царя и угро­за­ми Кор­бу­ло­на; дру­гие, напро­тив, подо­зре­ва­ли тай­ное согла­ше­ние, по кото­ро­му после пре­кра­ще­ния воен­ных дей­ст­вий с обе­их сто­рон и ухо­да Воло­ге­за Тиг­ран так­же дол­жен будет поки­нуть Арме­нию. (2) Поче­му рим­ское вой­ско выведе­но из Тиг­ра­но­кер­ты? Поче­му остав­ле­но то, что оно защи­ща­ло во вре­мя вой­ны? Или ему было удоб­нее зимо­вать где-то на краю Кап­па­до­кии в наско­ро сло­жен­ных хижи­нах, чем в глав­ном горо­де цар­ства, кото­рое оно толь­ко что отсто­я­ло? (3) Вой­на пре­рва­на, оче­вид­но, ради того, чтобы Воло­гез сра­жал­ся с кем угод­но, но толь­ко не с Кор­бу­ло­ном и чтобы Кор­бу­лон не под­вер­гал­ся опас­но­сти поте­рять сла­ву, кото­рую он добы­вал для себя на про­тя­же­нии столь­ких лет. (4) Дей­ст­ви­тель­но, как я уже сооб­щил, он потре­бо­вал для защи­ты Арме­нии назна­чить осо­бо­го пол­ко­во­д­ца, и гово­ри­ли, что туда уже направ­ля­ет­ся Цезен­ний Пет. (5) После его при­бы­тия вой­ско было поде­ле­но меж­ду ними так, что чет­вер­тый, две­на­дца­тый и в при­да­чу к ним недав­но вызван­ный из Мезии пятый леги­он вме­сте со вспо­мо­га­тель­ны­ми вой­ска­ми из Пон­тий­ско­го цар­ства, Гала­тии и Кап­па­до­кии ото­шли в под­чи­не­ние Пету, тогда как тре­тий, шестой и деся­тый леги­о­ны, а так­же вои­ны, имев­шие посто­ян­ное место­пре­бы­ва­ние в Сирии, оста­лись под нача­лом у Кор­бу­ло­на; осталь­ные части пред­по­ла­га­лось объ­еди­нить или разде­лить в зави­си­мо­сти от обсто­я­тельств. (6) Но и Кор­бу­лон не желал иметь воз­ле себя сопер­ни­ка, и Пет, кото­ро­му было доволь­но почет­но­го наиме­но­ва­ния бли­жай­ше­го сорат­ни­ка Кор­бу­ло­на^[1], с пре­не­бре­же­ни­ем отзы­вал­ся о его дей­ст­ви­ях в послед­ней войне, повто­ряя, что в ней не было ни истреб­ле­ния непри­я­те­ля, ни добы­чи, что заво­е­ва­ние горо­дов было тако­вым толь­ко по име­ни; что до него, то побеж­ден­ные полу­чат от него обло­же­ние данью, зако­ны и вме­сто тени царя рим­ское вла­ды­че­ство.

7. (1) К это­му же вре­ме­ни послы Воло­ге­за, кото­рых, как я упо­ми­нал, он напра­вил к прин­цеп­су, воз­вра­ти­лись ни с чем, и пар­фяне откры­то воз­об­но­ви­ли вой­ну. (2) Не укло­ня­ет­ся от нее и Пет, и с дву­мя леги­о­на­ми, из кото­рых чет­вер­тым в то вре­мя началь­ст­во­вал Фуни­зу­лан Вет­то­ни­ан, а две­на­дца­тым — Кала­вий Сабин, всту­па­ет в Арме­нию при дур­ных пред­зна­ме­но­ва­ни­ях: (3) на пере­пра­ве через Евфрат по мосту, безо вся­кой явной при­чи­ны, вышла из пови­но­ве­ния и понес­лась назад лошадь, на кото­рой пере­во­зи­лись кон­суль­ские зна­ки отли­чия; (4) нахо­див­ше­е­ся при воз­веде­нии зим­не­го лаге­ря, тогда еще укреп­лен­но­го толь­ко напо­ло­ви­ну, жерт­вен­ное живот­ное пусти­лось бежать и выско­чи­ло за вал; (5) вос­пла­ме­ни­лись дро­ти­ки вои­нов, и это пред­ве­ща­ние было тем более зна­ме­на­тель­но, что у вра­гов пар­фян широ­ко исполь­зу­ет­ся мета­тель­ное ору­жие.

8. (1) Но Пет, пре­не­бре­гая пред­зна­ме­но­ва­ни­я­ми, не укре­пив как сле­ду­ет зим­не­го лаге­ря, не при­гото­вив запа­сов про­до­воль­ст­вия, поспеш­но ведет вой­ско через Тавр­ские горы, чтобы вер­нуть, как он гово­рил, Тиг­ра­но­кер­ту и разо­рить обла­сти, остав­лен­ные Кор­бу­ло­ном нетро­ну­ты­ми. (2) Было захва­че­но несколь­ко кре­по­стей, и это мог­ло бы доста­вить Пету неко­то­рую сла­ву и добы­чу, если бы он удо­воль­ст­во­вал­ся уме­рен­ной сла­вой и имел попе­че­ние о добы­че. (3) Обой­дя даль­ни­ми похо­да­ми мест­но­сти, кото­рые не мог­ли быть удер­жа­ны, и допу­стив пор­чу захва­чен­но­го про­до­воль­ст­вия, с при­бли­же­ни­ем зимы он отвел вой­ско назад и сочи­нил пись­мо Цеза­рю, пол­ное пыш­ных слов, как если бы вой­на была победо­нос­но закон­че­на, но пустое на деле.

9. (1) Меж­ду тем Кор­бу­лон, нико­гда не остав­ляв­ший сво­ею заботой берег Евфра­та, уси­лил его обо­ро­ну рас­став­лен­ны­ми невда­ле­ке друг от дру­га сто­ро­же­вы­ми поста­ми; и чтобы вра­же­ская кон­ни­ца не пре­пят­ст­во­ва­ла построй­ке моста (а на про­ти­во­ле­жа­щей рав­нине уже рыс­ка­ли зна­чи­тель­ные ее отряды), он выдви­га­ет на реке отли­чав­ши­е­ся боль­ши­ми раз­ме­ра­ми и скреп­лен­ные меж­ду собой брев­на­ми кораб­ли с воз­веден­ны­ми на них баш­ня­ми и отго­ня­ет вар­ва­ров с помо­щью ката­пульт и бал­лист, метав­ших кам­ни и копья на рас­сто­я­ние, намно­го пре­вы­шав­шее даль­ность поле­та вра­же­ско­го мета­тель­но­го ору­жия. (2) После того как мост был доведен до кон­ца, хол­мы на про­ти­во­по­лож­ном бере­гу заня­ли сна­ча­ла союз­ни­че­ские когор­ты, а затем на них рас­по­ло­жи­лись лаге­рем леги­о­ны. Это было выпол­не­но с такой быст­ро­той и столь вну­ши­тель­ны­ми сила­ми, что пар­фяне, оста­вив наме­ре­ние вторг­нуть­ся в Сирию, все свои надеж­ды пере­нес­ли на Арме­нию, где Пет, не подо­зре­вая о навис­шей над ним угро­зе, дер­жал пятый леги­он дале­ко в Пон­те, а осталь­ные ослаб­лял неогра­ни­чен­ным пре­до­став­ле­ни­ем отпус­ков, пока его не настиг­ла вне­зап­ная весть о при­бли­же­нии Воло­ге­за с огром­ны­ми и гото­вы­ми к бою пол­чи­ща­ми.

10. (1) Тогда Пет вызы­ва­ет две­на­дца­тый леги­он; но эта мера, кото­рая по его рас­че­ту долж­на была поро­дить слу­хи об уси­ле­нии его вой­ска, толь­ко выда­ла его мало­чис­лен­ность. Впро­чем, и с таки­ми сила­ми мож­но было бы отста­и­вать лагерь и, затя­нув вой­ну, обма­нуть надеж­ды пар­фян, если бы Пет твер­до дер­жал­ся сво­их соб­ст­вен­ных или под­ска­зан­ных ему пла­нов. (2) Но, обо­д­ря­е­мый в угро­жаю­щих обсто­я­тель­ствах све­ду­щи­ми в воен­ном деле людь­ми, он тут же, чтобы не дума­ли, что ему не обой­тись без чужих ука­за­ний, при­ни­мал реше­ния напе­ре­кор их сове­там, и при­том худ­шие. (3) Так и на этот раз он высту­пил из зим­не­го лаге­ря, повто­ряя, что для борь­бы с вра­гом ему даны не рвы и валы, а люди и ору­жие, и повел леги­о­ны, как бы соби­ра­ясь сра­зить­ся с пар­фя­на­ми. (4) Одна­ко, поте­ряв цен­ту­ри­о­на и несколь­ких вои­нов, выслан­ных впе­ред для выяс­не­ния чис­лен­но­сти про­тив­ни­ка, он в стра­хе пред ним отсту­пил. (5) Но так как Воло­гез не очень настой­чи­во пре­сле­до­вал отхо­див­ших, Пет, сно­ва про­ник­шись необос­но­ван­ной само­уве­рен­но­стью, поста­вил три тыся­чи отбор­ных пехо­тин­цев у бли­жай­ше­го пере­ва­ла через Тавр­ские горы, чтобы вос­пре­пят­ст­во­вать пере­хо­ду царя, а пан­нон­ских всад­ни­ков, ядро сво­ей кон­ни­цы, оста­вил вни­зу на рав­нине. (6) Укрыв жену с сыном в кре­по­сти, нося­щей назва­ние Арсо­ма­са­ты, он отрядил для ее защи­ты союз­ни­че­скую когор­ту и таким обра­зом разъ­еди­нил вои­нов, кото­рые, будь они вме­сте, уве­рен­нее отра­жа­ли бы бес­по­рядоч­но про­дви­гав­ше­го­ся вра­га. (7) Как гово­рят, его едва убеди­ли опо­ве­стить Кор­бу­ло­на о наше­ст­вии непри­я­те­ля. Но Кор­бу­лон не спе­шил, счи­тая, что с воз­рас­та­ни­ем опас­но­сти для попав­ших в беду воз­рас­та­ет и сла­ва за ока­зан­ную им помощь. (8) Тем не менее он рас­по­рядил­ся выде­лить из трех леги­о­нов по тыся­че пехо­тин­цев, из вспо­мо­га­тель­ной кон­ни­цы восемь­сот всад­ни­ков и такое же чис­ло вои­нов из союз­ни­че­ских когорт и всем им при­гото­вить­ся к выступ­ле­нию.

11. (1) Меж­ду тем Воло­гез, узнав, что Пет пре­гра­дил ему путь здесь пехотой, там кон­ни­цей, не внес тем не менее ника­ких изме­не­ний в свой замы­сел, но мощ­ным уда­ром и угро­зою напа­де­ния разда­вил леги­о­не­ров и устра­шил всад­ни­ков; и толь­ко цен­ту­ри­он Тарк­ви­тий Крес­цент осме­лил­ся защи­щать баш­ню, кото­рую зани­мал с гар­ни­зо­ном: совер­шая частые вылаз­ки, он истреб­лял под­би­рав­ших­ся к ней на близ­кое рас­сто­я­ние вар­ва­ров, пока не был со всех сто­рон закидан горя­щи­ми голов­ня­ми. (2) Кому из пехо­тин­цев уда­лось уце­леть, те бежа­ли в отда­лен­ные и глу­хие места; ране­ные вер­ну­лись в лагерь и со стра­ху вся­че­ски пре­уве­ли­чи­ва­ли доб­лесть царя, отва­гу и мно­го­чис­лен­ность состо­я­щих в его вой­ске наро­дов, нахо­дя довер­чи­вых слу­ша­те­лей в тех, кто был охва­чен таким же стра­хом. (3) Сам пол­ко­во­дец, пре­кра­тив сопро­тив­ле­ние и забро­сив все свои обя­зан­но­сти вое­на­чаль­ни­ка, сно­ва отпра­вил к Кор­бу­ло­ну гон­цов, умо­ляя его прий­ти как мож­но ско­рее и спа­сти знач­ки, орлов и все то, что еще оста­ва­лось от несчаст­ли­во­го вой­ска: они же, пока живы, будут вер­ны сво­е­му дол­гу.

12. (1) А Кор­бу­лон, оста­вив часть вой­ска в Сирии для удер­жа­ния постро­ен­ных на Евфра­те укреп­ле­ний, бес­страш­но про­шел крат­чай­шим путем, и вме­сте с тем по местам, где было доста­точ­но про­до­воль­ст­вия, сна­ча­ла в Ком­ма­ген­скую область, затем в Кап­па­до­кию и, нако­нец, к армя­нам. (2) Поми­мо все­го, что нуж­но веду­ще­му вой­ну вой­ску, его сопро­вож­да­ло боль­шое чис­ло нагру­жен­ных пше­ни­цей вер­блюдов, чтобы, отра­жая непри­я­те­ля, у него было чем отра­зить и голод. (3) Из потер­пев­ших пора­же­ние от Воло­ге­за пер­вым встре­тил­ся Кор­бу­ло­ну цен­ту­ри­он при­ми­пи­лов Пак­ций, а затем и мно­же­ство рядо­вых вои­нов; всех их, каки­ми бы при­чи­на­ми они ни пыта­лись оправ­дать свое бег­ство, пол­ко­во­дец убеж­дал воз­вра­тить­ся к сво­им знач­кам и молить Пета о снис­хож­де­нии: сам он мило­стив лишь к победи­те­лям. (4) Не забы­вал Кор­бу­лон и сво­их: он обхо­дил леги­о­ны, обра­щал­ся к ним с уве­ща­ни­ем, напо­ми­нал об их былых подви­гах, при­зы­вал покрыть себя новою сла­вой. Награ­дой за их воин­ский труд будут не армян­ские дерев­ни и горо­да, а рим­ский лагерь, и в нем два леги­о­на. (5) И если рядо­вым вои­нам за спа­се­ние рим­ско­го граж­да­ни­на сам импе­ра­тор² как осо­бое отли­чие вру­ча­ет венок, то каков и сколь велик будет почет при таком чис­ле спа­си­те­лей и спа­сен­ных! (6) Всем вну­ша­ли бод­рость подоб­ные речи (а были и такие, кого под­го­ня­ла и рас­па­ля­ла опас­ность, в кото­рой пре­бы­ва­ли их бра­тья и род­ст­вен­ни­ки), и они днем и ночью уско­рен­ным шагом без­оста­но­воч­но про­дви­га­лись впе­ред.

13. (1) Тем настой­чи­вее Воло­гез тес­нит оса­жден­ных, бро­са­ет сво­их то на вал, оплот леги­о­нов, то на кре­пость, слу­жив­шую убе­жи­щем для неспо­соб­ных носить ору­жие, и под­сту­па­ет к ним бли­же, чем в обы­чае у пар­фян, рас­счи­ты­вая этою дер­зо­стью выма­нить вра­га из-за укры­тий. (2) Но вои­нов с трудом мож­но было извлечь из пала­ток, и они толь­ко обо­ро­ня­ли укреп­ле­ния, часть — выпол­няя при­каз пол­ко­во­д­ца, дру­гие — из тру­со­сти или ожи­дая при­бы­тия Кор­бу­ло­на, и на слу­чай, если бы их одо­лел непри­я­тель, имея в запа­се при­ме­ры, остав­лен­ные пора­же­ни­я­ми в Кав­дин­ском уще­лье и под Нуман­ци­ей: да и неоди­на­ко­вы силы ита­лий­ско­го пле­ме­ни сам­ни­тов и пар­фян, сопер­ни­ков Рим­ской дер­жа­вы. (3) Даже вои­ны доб­лест­ной и про­слав­лен­ной древ­но­сти, когда судь­ба отво­ра­чи­ва­лась от них, не счи­та­ли зазор­ным забо­тить­ся о сво­ем спа­се­нии. (4) Под дав­ле­ни­ем охва­тив­ше­го все вой­ско отча­я­ния Пет состав­ля­ет свое пер­вое пись­мо к Воло­ге­зу, не сми­рен­ное и не про­си­тель­ное, но содер­жав­шее в себе как бы жало­бу: Воло­гез начал воен­ные дей­ст­вия из-за армян, все­гда пре­бы­вав­ших под вла­стью рим­лян или под­чи­нен­ных царю, избран­но­му для них импе­ра­то­ром; мир оди­на­ко­во поле­зен для обе­их сто­рон; (5) пусть он, Воло­гез, не обо­льща­ет­ся насто­я­щим; сам он обру­шил­ся все­ми сила­ми сво­его государ­ства на два леги­о­на; но весь осталь­ной мир в рас­по­ря­же­нии рим­лян, и он помо­жет им в этой войне.

14. (1) На это Воло­гез, не кос­нув­шись суще­ства дела, отве­тил, что он дол­жен дождать­ся при­бы­тия сво­их бра­тьев Пако­ра и Тирида­та; это место и вре­мя он назна­чил для сове­ща­ния с ними о даль­ней­шей судь­бе Арме­нии; но боги даро­ва­ли им достой­ную Арса­кидов честь при­нять вме­сте с тем реше­ние и о рим­ских леги­о­нах. (2) После это­го Пет сно­ва послал гон­цов к Воло­ге­зу, про­ся о свида­нии с ним, но тот при­ка­зал отпра­вить­ся для веде­ния пере­го­во­ров сво­е­му началь­ни­ку кон­ни­цы Ваза­ку. (3) Пет гово­рил о Лукул­ле, Пом­пее³ и о том, что сде­ла­но Цеза­ря­ми для овла­де­ния Арме­ни­ей и для пере­да­чи ее царям, назна­чае­мым Римом, Вазак — что мы лишь при­зрач­но вла­де­ли и рас­по­ря­жа­лись Арме­ни­ей, тогда как дей­ст­ви­тель­ная власть была у пар­фян. (4) Нако­нец, после дол­гих спо­ров для засвиде­тель­ст­во­ва­ния усло­вий, на кото­рых они при­шли к согла­ше­нию, на сле­дую­щий день при­вле­ка­ет­ся адиа­бе­нец Моно­баз. (6) А дого­во­ри­лись они о сле­дую­щем: леги­о­ны осво­бож­да­ют­ся от оса­ды, рим­ское вой­ско вплоть до послед­не­го вои­на ухо­дит за пре­де­лы армян; кре­по­сти и про­до­воль­ст­вие пере­да­ют­ся пар­фя­нам; по испол­не­нии это­го Воло­ге­зу обес­пе­чи­ва­ет­ся воз­мож­ность напра­вить послов к Неро­ну.

15. (1) Меж­ду тем Пет навел мост через реку Арса­ний — она про­те­ка­ла перед его лаге­рем — под пред­ло­гом, что гото­вит себе пере­пра­ву, но на деле по при­ка­зу пар­фян в память одер­жан­ной ими победы, и дей­ст­ви­тель­но он им при­го­дил­ся, а наши ушли в дру­гом направ­ле­нии. (2) Мол­ва добав­ля­ла, что рим­ские леги­о­ны были про­веде­ны под ярмом и пре­тер­пе­ли дру­гие уни­же­ния, нача­ло кото­рым было поло­же­но армя­на­ми. (3) Так, они вошли в укреп­ле­ния преж­де, чем рим­ское вой­ско высту­пи­ло из них, сто­я­ли вдоль дорог, по кото­рым оно про­хо­ди­ло, и, заме­тив неко­гда захва­чен­ных нами рабов или вьюч­ных живот­ных, опо­зна­ва­ли их как сво­их и уво­ди­ли с собой; (4) они так­же отни­ма­ли у наших одеж­ду, отби­ра­ли у них ору­жие, и запу­ган­ные вои­ны усту­па­ли им, чтобы не пода­вать пово­да к воору­жен­но­му столк­но­ве­нию. (5) Воло­гез, собрав в гру­ду ору­жие и тела уби­тых, с тем чтобы это было нагляд­ным свиде­тель­ст­вом наше­го пора­же­ния, не стал смот­реть на про­хож­де­ние наше­го поспеш­но ухо­див­ше­го вой­ска; удо­вле­тво­рив свою гор­дость, он хотел, чтобы раз­нес­лась мол­ва об его уме­рен­но­сти. (6) Через реку Арса­ний он пере­пра­вил­ся вос­седая на слоне, а его при­бли­жен­ные — поль­зу­ясь силой коней, пото­му что ходи­ли слу­хи, что из-за ковар­ства стро­и­те­лей мост не выдер­жит тяже­сти; но решив­ши­е­ся всту­пить на него убеди­лись в его проч­но­сти и надеж­но­сти.

16. (1) В даль­ней­шем ста­ло извест­но, что у оса­жден­ных про­до­воль­ст­вие было даже в избыт­ке, так что, ухо­дя, они подо­жгли свои скла­ды, тогда как пар­фяне, по сло­вам Кор­бу­ло­на⁴, ост­ро нуж­да­лись в нем и, не имея к тому же чем кор­мить лоша­дей, так как тра­ва была вытоп­та­на, уже соби­ра­лись снять оса­ду с рим­ско­го лаге­ря, да и он сам нахо­дил­ся не далее трех дней пути. (2) Он добав­ля­ет, что Пет поклял­ся перед бое­вы­ми знач­ка­ми в при­сут­ст­вии тех, кого царь при­слал быть при этом свиде­те­ля­ми, что ни один рим­ля­нин не всту­пит в Арме­нию, пока не при­будет ответ от Неро­на, согла­сен ли он на мир. (3) И если это вымыш­ле­но с целью усу­гу­бить бес­че­стие Пета, то осталь­ное не вызы­ва­ет сомне­ний, а имен­но что за один день он пре­одо­лел рас­сто­я­ние в сорок тысяч шагов, бро­сая в пути ране­ных, и что бежав­шие были охва­че­ны не менее без­образ­ным стра­хом, чем если бы обра­ти­ли тыл, раз­би­тые на поле сра­же­ния. (4) Кор­бу­лон, встре­тив­ший их со сво­им вой­ском на бере­гу Евфра­та, не пока­зал его во всем блес­ке, в свер­ка­нии знач­ков и ору­жия, чтобы это раз­ли­чие в обли­ке не было в укор вновь при­быв­шим. (5) Опе­ча­лен­ные мани­пу­лы, сочув­ст­во­вав­шие уча­сти сво­их сото­ва­ри­щей, не мог­ли сдер­жать сле­зы; плач едва поз­во­лил обо­им вой­скам обме­нять­ся обыч­ным при­вет­ст­ви­ем. (6) Отсту­пи­ли назад сорев­но­ва­ние в доб­ле­сти, домо­га­тель­ства сла­вы — то, что вол­ну­ет счаст­ли­вых людей; над всем взя­ло верх состра­да­ние, и в осо­бен­но­сти сре­ди низ­ших по поло­же­нию.

17. (1) После­до­вал корот­кий раз­го­вор меж­ду пол­ко­во­д­ца­ми: один выра­зил сожа­ле­ние, что его поход ока­зал­ся излиш­ним, тогда как вой­ну мож­но было бы завер­шить раз­гро­мом пар­фян; дру­гой отве­тил, что силы их обо­их сохра­не­ны в цело­сти, доста­точ­но повер­нуть орлов и сооб­ща вторг­нуть­ся в пре­де­лы Арме­нии, ослаб­лен­ной ухо­дом Воло­ге­за. (2) Кор­бу­лон воз­ра­зил, что у него нет на это пове­ле­ния импе­ра­то­ра; встре­во­жен­ный угро­жав­шей леги­о­нам опас­но­стью, он высту­пил из сво­ей про­вин­ции, и так как наме­ре­ния пар­фян ему неиз­вест­ны, он воз­вра­тит­ся в Сирию; (3) да и то нуж­но молить судь­бу, чтобы истом­лен­ная дол­гим и труд­ным похо­дом пехота поспе­ла за све­жей пар­фян­скою кон­ни­цей, име­ю­щей перед собой ров­ную мест­ность. Пет зази­мо­вал в Кап­па­до­кии. (4) А Воло­гез при­слал к Кор­бу­ло­ну гон­цов с тре­бо­ва­ни­ем уни­что­жить укреп­ле­ния за Евфра­том, чтобы тем самым эта река сде­ла­лась погра­нич­ною, какою она ранее и была; (5) Кор­бу­лон, в свою оче­редь, потре­бо­вал очи­стить Арме­нию от непри­я­тель­ских войск. В кон­це кон­цов царь усту­пил, и было сры­то все воз­веден­ное Кор­бу­ло­ном на той сто­роне Евфра­та, а армяне остав­ле­ны без вла­сти­те­ля.

18. (1) А в Риме меж­ду тем в озна­ме­но­ва­ние победы над пар­фя­на­ми посе­редине Капи­то­лий­ско­го хол­ма воз­дви­га­лись тро­феи и три­ум­фаль­ная арка; рас­по­рядив­шись об этом еще в самый раз­гар вой­ны, сенат не оста­но­вил работ и позд­нее, так как стрем­ле­ние к показ­но­му блес­ку заглу­ша­ло в нем веле­ния сове­сти. (2) Да и Нерон, желая скрыть свое бес­по­кой­ство о внеш­них делах и вме­сте с тем под­дер­жать уве­рен­ность в обес­пе­че­нии горо­да про­до­воль­ст­ви­ем, выбро­сил в Тибр пред­на­зна­чав­ши­е­ся для про­сто­го наро­да и испор­тив­ши­е­ся от дли­тель­но­го хра­не­ния запа­сы зер­на. (3) Не под­нял он и цены на него, хотя почти две­сти кораб­лей уже в гава­ни было уни­что­же­но неисто­вой бурей, а сто дру­гих, про­шед­ших по Тиб­ру, — вне­зап­но воз­ник­шим пожа­ром. (4) После это­го он назна­чил трех быв­ших кон­су­лов — Луция Пизо­на, Дуце­ния Геми­на, Пом­пея Пау­ли­на — ведать сбо­ром нало­гов, пред­на­зна­чен­ных к поступ­ле­нию в государ­ст­вен­ную каз­ну, упрек­нув при этом преды­ду­щих прин­цеп­сов за то, что их непо­мер­ные тра­ты пре­вос­хо­ди­ли соби­рае­мые в обыч­ном поряд­ке нало­ги: сам он еже­год­но жерт­ву­ет государ­ству из лич­ных средств шесть­де­сят мил­ли­о­нов сестер­ци­ев.

19. (1) В то вре­мя в Риме ста­ли широ­ко при­бе­гать к бес­чест­ной улов­ке, состо­яв­шей в том, что с при­бли­же­ни­ем коми­ций или жере­бьев­ки на управ­ле­ние про­вин­ци­я­ми очень мно­гие без­дет­ные граж­дане обза­во­ди­лись детьми посред­ст­вом показ­но­го усы­нов­ле­ния, а полу­чив наравне с под­лин­ны­ми отца­ми пре­ту­ры или про­вин­ции, неза­мед­ли­тель­но осво­бож­да­ли усы­нов­лен­ных от сво­ей роди­тель­ской вла­сти …⁵ (2) воз­му­щен­ные этим, обра­ща­ют­ся с жало­бою в сенат, ука­зы­вая, что на одной сто­роне пра­во, дару­е­мое самою при­ро­дой, и труды, поло­жен­ные на вос­пи­та­ние, а на дру­гой — обман, хит­ро­сти и крат­ковре­мен­ное усы­нов­ле­ние. (3) Доволь­но без­дет­ным и того, что, без забот, ничем не обре­ме­ня­е­мые, они име­ют сво­бод­ный доступ к вли­я­нию и поче­стям. (4) А для тех, кто дей­ст­ви­тель­но вырас­тил детей, обе­ща­ния зако­на после дли­тель­но­го ожи­да­ния обо­ра­чи­ва­ют­ся насмеш­кой, так как вся­кий, кто, не неся заботы, стал отцом и, не пере­жив скор­би, — сно­ва без­дет­ным, сра­зу урав­ни­ва­ет­ся с под­лин­ны­ми отца­ми в том, что для них состав­ля­ло пред­мет дол­гих чая­ний. (5) По это­му пово­ду сенат при­нял поста­нов­ле­ние, соглас­но кото­ро­му показ­ное усы­нов­ле­ние нико­им обра­зом не долж­но было содей­ст­во­вать заня­тию государ­ст­вен­ных долж­но­стей и слу­жить к выго­де при полу­че­нии наследств.

20. (1) Затем пре­да­ет­ся суду кри­тя­нин Клав­дий Тимарх. Ему вме­ня­лись в вину не обыч­ные пре­ступ­ле­ния вид­ных про­вин­ци­а­лов, кото­рые, обла­дая чрез­мер­ным богат­ст­вом, зло­употреб­ля­ют сво­им могу­ще­ст­вом, чтобы чинить обиды про­сто­му наро­ду, а его оскор­би­тель­ные для рим­ско­го сена­та сло­ва, ибо он не раз повто­рял, что, будет ли выне­се­на бла­го­дар­ность управ­ляв­шим Кри­том про­кон­су­лам, зави­сит исклю­чи­тель­но от него. (2) Исполь­зо­вав этот слу­чай, Тра­зея Пет выска­зал полез­ные для государ­ства сооб­ра­же­ния: подав мне­ние, что под­суди­мый дол­жен быть изгнан из крит­ской про­вин­ции, он доба­вил сле­дую­щее: «На опы­те дока­за­но, отцы сена­то­ры, что бла­го­де­тель­ные зако­ны и при­мер­ные нака­за­ния вво­дят­ся бла­го­на­ме­рен­ны­ми людь­ми из-за совер­шен­ных дру­ги­ми про­ступ­ков. (3) Так, необуздан­ность ора­то­ров поро­ди­ла пред­ло­же­ние Цин­ция, про­ис­ки кан­дида­тов — зако­ны Юлия, алч­ность долж­ност­ных лиц — поста­нов­ле­ния Каль­пур­ния⁶; ибо про­вин­ность пред­ше­ст­ву­ет каре, меры исправ­ле­ния при­ни­ма­ют­ся вслед за пре­ступ­ле­ни­ем. (4) Итак, для пре­се­че­ния невидан­ной досе­ле над­мен­но­сти про­вин­ци­а­лов давай­те при­мем реше­ние, достой­ное пря­моты и твер­до­сти рим­ской; нисколь­ко не ослаб­ляя попе­че­ния о союз­ни­ках, нуж­но отка­зать­ся от пред­став­ле­ния, что оцен­ка дея­тель­но­сти наших людей может зави­сеть от чего-либо, кро­ме суж­де­ния рим­ских граж­дан.

21. (1) В былое вре­мя не толь­ко пре­то­ров или кон­су­лов, но и част­ных лиц посы­ла­ли в про­вин­ции с пред­пи­са­ни­ем озна­ко­мить­ся с поло­же­ни­ем дел и доло­жить, в какой мере их оби­та­те­ли покор­ст­ву­ют нашей воле; и целые наро­ды тре­пе­та­ли пред при­го­во­ром, выно­си­мым отдель­ны­ми граж­да­на­ми. (2) А теперь мы обха­жи­ва­ем чуже­зем­цев и подо­льща­ем­ся к ним, и если по при­хо­ти како­го-либо из них выно­сит­ся бла­го­дар­ность, то точ­но так же, и при­том еще чаще, предъ­яв­ля­ет­ся обви­не­ние. (3) Пусть и впредь предъ­яв­ля­ют­ся обви­не­ния, пусть у про­вин­ци­а­лов оста­нет­ся такая воз­мож­ность кичить­ся сво­им могу­ще­ст­вом; но неза­слу­жен­ная и добы­тая домо­га­тель­ства­ми хва­ла долж­на пре­сле­до­вать­ся с не мень­шей реши­тель­но­стью, чем зло­коз­нен­ность, чем жесто­кость. (4) Наше ста­ра­ние нра­вить­ся часто вле­чет за собой более пагуб­ные послед­ст­вия, неже­ли воз­буж­де­ние нами неудо­воль­ст­вия. Боль­ше того, есть доб­ро­де­те­ли, навле­каю­щие непри­язнь, како­вы непре­клон­ная стро­гость, не иду­щий ни на какие поблаж­ки ради снис­ка­ния рас­по­ло­же­ния несги­бае­мый дух. (5) Вот поче­му у наших маги­ст­ра­тов нача­ло почти все­гда луч­ше, а конец слаб, — ведь мы гоня­ем­ся за голо­са­ми, слов­но кан­дида­ты на почет­ные долж­но­сти; если с этим будет покон­че­но, про­вин­ции будут управ­лять­ся и спра­вед­ли­вее, и с боль­шей твер­до­стью; (6) ибо подоб­но тому как зако­ном о вымо­га­тель­ствах обузда­на алч­ность, так и запре­ще­ни­ем выно­сить бла­го­дар­ность будет поло­жен пре­дел заис­ки­ва­ни­ям».

22. (1) Это мне­ние встре­ти­ло все­об­щее сочув­ст­вие. И все-таки сенат­ское поста­нов­ле­ние не мог­ло состо­ять­ся, так как кон­су­лы заяви­ли, что по дан­но­му вопро­су не был пред­став­лен над­ле­жа­щий доклад. (2) В даль­ней­шем, по ука­за­нию прин­цеп­са, сена­то­ры при­ня­ли поста­нов­ле­ние, вос­пре­щав­шее кому бы то ни было высту­пать в собра­ни­ях союз­ни­ков с пред­ло­же­ни­я­ми о выне­се­нии перед сена­том бла­го­дар­но­стей про­пре­то­рам и про­кон­су­лам, рав­но как и брать на себя в этих целях посоль­ство.

(3) При тех же кон­су­лах сго­рел от уда­ра мол­нии гим­на­сий, а нахо­див­ша­я­ся в нем ста­туя Неро­на рас­пла­ви­лась и пре­вра­ти­лась в бес­фор­мен­ный мед­ный сли­ток. (4) Был так­же силь­но раз­ру­шен зем­ле­тря­се­ни­ем мно­го­люд­ный кам­пан­ский город Пом­пеи. Скон­ча­лась вестал­ка Лелия, на место кото­рой была взя­та Авре­лия^[2] из рода Кос­сов.

23. (1) В кон­суль­ство Мем­мия Регу­ла и Вер­ги­ния Руфа⁷ у Неро­на роди­лась дочь от Поппеи; вос­при­няв это с чрез­вы­чай­ной радо­стью, он назвал ее Авгу­стою, при­сво­ив то же наиме­но­ва­ние и Поппее. (2) Местом рож­де­ния девоч­ки была коло­ния Анций, в кото­рой родил­ся и он сам. Сенат уже ранее пре­по­ру­чил богам мате­рин­ство Поппеи и дал от име­ни государ­ства тор­же­ст­вен­ные обе­ты, кото­рые были теперь при­умно­же­ны и испол­не­ны. (3) Сверх того, были добав­ле­ны бла­годар­ст­вен­ные молеб­ст­вия и реше­но воз­двиг­нуть храм Пло­до­ви­то­сти⁸ и учредить состя­за­ния по образ­цу свя­щен­ных игр в память актий­ской победы⁹, а так­же поме­стить на троне Юпи­те­ра Капи­то­лий­ско­го золотые изва­я­ния обе­их Фор­тун¹⁰ и дать цир­ко­вые пред­став­ле­ния в честь рода Юли­ев в Бовил­лах, Клав­ди­ев и Доми­ци­ев — в Анции¹¹. (4) Но все это руши­лось, так как ребе­нок на чет­вер­том меся­це умер. И вот сно­ва посы­па­лись льсти­вые пред­ло­же­ния при­чис­лить умер­шую к сон­му богов и для возда­ния ей боже­ских поче­стей соорудить храм и назна­чить жре­ца; (5) сам Нерон как не знал меры в радо­сти, так не знал ее и в скор­би. Упо­ми­на­ют о том, что когда вско­ре после раз­ре­ше­ния Поппеи от бре­ме­ни сенат в пол­ном соста­ве отпра­вил­ся в Анций, а Тра­зее это было вос­пре­ще­но, он с неко­ле­би­мою твер­до­стью духа при­нял нане­сен­ное ему оскорб­ле­ние, пред­ве­щав­шее ско­рую гибель. (6) Гово­рят, что после это­го Цезарь, похва­ля­ясь перед Сене­кой, ска­зал ему, что при­ми­рил­ся с Тра­зе­ей, и Сене­ка при­нес ему по это­му пово­ду свои поздрав­ле­ния, из-за чего воз­рос­ла сла­ва этих выдаю­щих­ся мужей и вме­сте с тем угро­жав­шая им опас­ность.

24. (1) Меж­ду тем ран­ней вес­ной при­бы­ли пар­фян­ские послы с пору­че­ни­я­ми и посла­ни­ем царя Воло­ге­за: он, Воло­гез, не наме­рен более воз­вра­щать­ся к дав­ним и столь­ко раз воз­об­нов­ляв­шим­ся спо­рам о том, кому обла­дать Арме­ни­ей, ибо боги, вер­ши­те­ли судеб даже наи­бо­лее могу­ще­ст­вен­ных наро­дов, отда­ли вла­де­ние ею в руки пар­фян не без позо­ра для рим­лян. (2) Недав­но был обло­жен оса­дой Тиг­ран; затем он, Воло­гез, отпу­стил невреди­мы­ми Пета и его леги­о­ны, хотя мог бы их уни­что­жить. Его сила в доста­точ­ной мере пока­за­на; пред­ста­вил он и дока­за­тель­ства сво­его миро­лю­бия. (3) Тиридат не стал бы воз­ра­жать про­тив поезд­ки в Рим для при­ня­тия диа­де­мы, если бы его не удер­жи­ва­ли жре­че­ские обя­зан­но­сти. Он готов отпра­вить­ся к рим­ским орлам и изо­бра­же­ни­ям прин­цеп­са, дабы там, в при­сут­ст­вии леги­о­нов, вен­чать­ся на цар­ство.

25. (1) Так как пись­мо Воло­ге­за про­ти­во­ре­чи­ло тому, что писал Пет, сооб­щав­ший, что все обсто­ит по-преж­не­му, опро­си­ли при­быв­ше­го с посла­ми цен­ту­ри­о­на, в каком поло­же­нии он оста­вил Арме­нию, и тот отве­тил, что она пол­но­стью поки­ну­та рим­ля­на­ми. (2) Тогда, поняв, что вар­ва­ры над ним изде­ва­ют­ся и про­сят то, что захва­ти­ли силою, Нерон созвал сове­ща­ние пер­вей­ших санов­ни­ков государ­ства и пред­ло­жил им на выбор чре­ва­тую неожи­дан­но­стя­ми вой­ну или бес­слав­ный мир. Не колеб­лясь, они пред­по­чли вой­ну. (3) Доса­да на Пета еще не изгла­ди­лась, и, чтобы не допу­стить по чьей-либо неопыт­но­сти новых оши­бок, коман­до­ва­ние воз­ла­га­ет­ся на Кор­бу­ло­на, успев­ше­го за мно­гие годы хоро­шо изу­чить как наших вои­нов, так и вра­гов. (4) Итак, ниче­го не добив­шись, послы отбы­ва­ют из Рима, впро­чем с дара­ми, кото­рые име­ли целью вну­шить Тирида­ту надеж­ду, что если он лич­но обра­тит­ся с такою же прось­бой, то может рас­счи­ты­вать на успех. (5) Управ­ле­ние Сири­ей пору­ча­ет­ся Гаю Цестию, ее воен­ные силы — Кор­бу­ло­ну; к ним был добав­лен пят­на­дца­тый леги­он, пере­бро­шен­ный из Пан­но­нии во гла­ве с Мари­ем Цель­сом. (6) Тет­рар­хам¹², царям, пре­фек­там и про­ку­ра­то­рам, а так­же пре­то­рам — пра­ви­те­лям сосед­них про­вин­ций — отда­ет­ся пись­мен­ное рас­по­ря­же­ние пови­но­вать­ся при­ка­за­ни­ям Кор­бу­ло­на, власть кото­ро­го уве­ли­чи­ва­ет­ся почти до таких же раз­ме­ров, в каких рим­ский народ наде­лил ею Пом­пея для вой­ны с пира­та­ми¹³. (7) Воз­вра­тив­ший­ся Пет боял­ся, что под­верг­нет­ся суро­во­му нака­за­нию, но Цезарь удо­воль­ст­во­вал­ся насмеш­кой, ска­зав, что спе­шит даро­вать Пету про­ще­ние, дабы, столь лег­ко под­да­ва­ясь стра­ху, он не забо­лел от дол­гой тре­во­ги.

26. (1) Пере­бро­сив в Сирию чет­вер­тый и две­на­дца­тый леги­о­ны, казав­ши­е­ся мало­при­год­ны­ми к бое­вым дей­ст­ви­ям, так как сво­их наи­бо­лее храб­рых вои­нов они поте­ря­ли, а все осталь­ные были подав­ле­ны стра­хом, Кор­бу­лон ведет оттуда в Арме­нию шестой и тре­тий леги­о­ны, кото­рые не понес­ли потерь и к тому же были зака­ле­ны в частых и успеш­ных похо­дах; (2) к ним он при­со­еди­ня­ет нахо­див­ший­ся в Пон­те и поэто­му не затро­ну­тый пора­же­ни­ем пятый леги­он, вои­нов толь­ко что при­быв­ше­го пят­на­дца­то­го леги­о­на, отбор­ные под­разде­ле­ния из Илли­рии и Егип­та, все быв­шие у него под нача­лом кон­ные отряды и когор­ты союз­ни­ков и при­слан­ные царя­ми вспо­мо­га­тель­ные вой­ска; эти силы он сосре­дото­чил в Мели­тене, откуда соби­рал­ся пере­пра­вить­ся через Евфрат. (3) После при­не­се­ния по обы­чаю иску­пи­тель­ных жертв он созы­ва­ет вой­ско на сход­ку и обра­ща­ет­ся к нему с тор­же­ст­вен­ной речью, в кото­рой гово­рит, что они будут сра­жать­ся под вер­хов­ным води­тель­ст­вом само­го импе­ра­то­ра¹⁴, о сво­их про­шлых дея­ни­ях, о том, что в недав­них неуда­чах повин­на неуме­лость Пета, — с твер­до­стью и уве­рен­но­стью, заме­няв­ши­ми это­му доб­лест­но­му вои­ну крас­но­ре­чие.

27. (1) Вслед за тем, рас­чи­стив зава­лы, про­из­веден­ные вре­ме­нем, Кор­бу­лон устрем­ля­ет­ся по неко­гда про­ло­жен­ной Луци­ем Лукул­лом доро­ге¹⁵. Не отверг­нув пред­ло­же­ния о мир­ных пере­го­во­рах, пере­дан­но­го ему при­быв­ши­ми от Тирида­та и Воло­ге­за посла­ми, он отсы­ла­ет их вме­сте с цен­ту­ри­о­на­ми, кото­рым пред­пи­сы­ва­ет изло­жить его доволь­но уме­рен­ные усло­вия: ведь дело еще не дошло до того, чтобы ста­ла неиз­беж­ной борь­ба не на жизнь, а на смерть. (2) Мно­го успе­хов одер­жа­но рим­ля­на­ми, но кое-какие выпа­ли и на долю пар­фян, и в этом — пре­до­сте­ре­же­ние от занос­чи­во­сти. И для Тирида­та гораздо выгод­нее полу­чить в дар не под­верг­ше­е­ся опу­сто­ше­нию цар­ство, и Воло­гез про­явит боль­ше попе­чи­тель­но­сти о пар­фян­ском наро­де, заклю­чив дого­вор с рим­ля­на­ми, чем ведя с ними вой­ну, несу­щую урон обо­им про­тив­ни­кам. (3) Ему, Кор­бу­ло­ну, извест­но, сколь­ко раздо­ров внут­ри Пар­фян­ско­го государ­ства, над каки­ми неукро­ти­мы­ми и дики­ми наро­да­ми власт­ву­ет Воло­гез; напро­тив, у рим­ско­го импе­ра­то­ра везде неру­ши­мый мир и толь­ко одна эта вой­на. (4) Наряду с пре­по­да­ни­ем этих сове­тов не пре­не­брег Кор­бу­лон и устра­ше­ни­ем армян­ских санов­ни­ков, кото­рые пер­вы­ми отпа­ли от нас, изго­няя их из родо­вых гнезд, раз­ру­шая их кре­по­сти, сея оди­на­ко­вый ужас на рав­ни­нах и сре­ди гор, у силь­ных и сла­бых.

28. (1) Имя Кор­бу­ло­на не вызы­ва­ло зло­бы и ли нена­ви­сти даже у вар­ва­ров, и поэто­му они счи­та­ли его совет искрен­ним. И Воло­гез, про­явив уступ­чи­вость в самом суще­ст­вен­ном, в первую оче­редь доби­ва­ет­ся уста­нов­ле­ния пере­ми­рия в несколь­ких пре­фек­ту­рах, а Тиридат про­сит назна­чить место и день для откры­тия пере­го­во­ров. (2) Срок вар­ва­ры пред­ло­жи­ли близ­кий, место — то самое, где недав­но вме­сте с Петом были окру­же­ны леги­о­ны, так как оно напо­ми­на­ло о счаст­ли­вых для них собы­ти­ях; не вос­про­ти­вил­ся это­му и Кор­бу­лон, пола­гая, что раз­ли­чие в обсто­я­тель­ствах послу­жит к воз­ве­ли­че­нию его сла­вы. (3) Не сму­ща­ло его и бес­че­стье, кото­ро­му под­верг­ся там Пет, и это отчет­ли­во про­яви­лось в том, что он при­ка­зал его сыну, три­бу­ну, отпра­вить­ся туда во гла­ве мани­пу­лов и при­крыть зем­лею остан­ки пав­ших в этих зло­счаст­ных бит­вах. (4) В назна­чен­ный день знат­ный рим­ский всад­ник Тибе­рий Алек­сандр, дан­ный на вре­мя этой вой­ны Кор­бу­ло­ну в помощ­ни­ки, и Анний Вини­ци­ан, зять Кор­бу­ло­на, еще не достиг­ший необ­хо­ди­мо­го для сена­тор­ско­го зва­ния воз­рас­та и назна­чен­ный испол­ня­ю­щим обя­зан­но­сти лега­та пято­го леги­о­на, при­бы­ли в лагерь Тирида­та и ради того, чтобы его почтить, и чтобы, рас­по­ла­гая таки­ми залож­ни­ка­ми, он не опа­сал­ся, что ему под­стро­е­на запад­ня; после это­го из того и дру­го­го вой­ска было выде­ле­но по два­дца­ти всад­ни­ков. (5) Завидев Кор­бу­ло­на, царь пер­вым спрыг­нул с коня; не замед­лил сде­лать то же и Кор­бу­лон, и, спе­шив­шись, они протя­ну­ли друг дру­гу руки.

29. (1) После это­го рим­ля­нин хва­лит моло­до­го чело­ве­ка за то, что, сой­дя с чре­ва­то­го опас­но­стя­ми пути, он пред­по­чел ему вер­ный и без­опас­ный; (2) Тиридат же, сна­ча­ла мно­го­слов­но рас­про­стра­нив­шись о знат­но­сти сво­его рода, об осталь­ном гово­рил с подо­баю­щей в его поло­же­нии скром­но­стью: итак, он отпра­вит­ся в Рим и доста­вит Цеза­рю новую сла­ву — ведь перед ним пред­станет про­си­те­лем Арса­кид, хотя пар­фяне и не понес­ли пора­же­ния. (3) В кон­це кон­цов согла­си­лись на том, что Тиридат поло­жит свою цар­скую коро­ну к под­но­жию ста­туи Цеза­ря и полу­чит ее обрат­но не ина­че как из рук само­го Неро­на; этим они завер­ши­ли пере­го­во­ры и на про­ща­ние обме­ня­лись поце­лу­ем. (4) Спу­стя несколь­ко дней оба вой­ска во всем сво­ем блес­ке были выстро­е­ны друг про­тив дру­га — с одной сто­ро­ны кон­ни­ца, рас­став­лен­ная отряда­ми с оте­че­ст­вен­ны­ми отли­чи­я­ми, с дру­гой — ряды леги­о­нов со свер­каю­щи­ми орла­ми, знач­ка­ми и изо­бра­же­ни­я­ми богов, как в хра­ме; (5) посе­редине был соору­жен три­бу­нал с куруль­ным креслом на нем и изва­я­ни­ем Неро­на на крес­ле. (6) После закла­ния, соглас­но обы­чаю, жерт­вен­ных живот­ных к нему при­бли­зил­ся Тиридат и поло­жил у его ног сня­тую с голо­вы диа­де­му, что все­ли­ло в души при­сут­ст­во­вав­ших вол­не­ние, усу­губ­ляв­ше­е­ся тем, что у них пред гла­за­ми все еще сто­я­ли кар­ти­ны истреб­ле­ния рим­ских войск и оса­ды, кото­рой они под­вер­га­лись; (7) теперь сча­стье повер­ну­лось в дру­гую сто­ро­ну; Тиридат отпра­вит­ся в Рим напо­каз все­му миру, и намно­го ли он сво­ей уча­стью будет отли­чать­ся от плен­ни­ка?

30. (1) Ко всей сво­ей сла­ве Кор­бу­лон доба­вил еще обхо­ди­тель­ность и устро­ил пир; и вся­кий раз, когда царь под­ме­чал нечто новое, напри­мер что сме­на кара­у­лов воз­ве­ща­ет­ся цен­ту­ри­о­ном, что гости под­ни­ма­ют­ся из-за сто­лов по сиг­на­лу тру­бой, что выло­жен­ный пред авгу­ра­лом¹⁶ жерт­вен­ник под­жи­га­ет­ся под­но­си­мым к нему сни­зу факе­лом, и рас­спра­ши­вал, в чем сущ­ность всех этих поряд­ков, Кор­бу­лон, направ­ляя свои отве­ты к воз­ве­ли­че­нию Рима, поверг царя в изум­ле­ние пред наши­ми древни­ми нра­ва­ми. (2) На сле­дую­щий день Тиридат попро­сил доз­во­лить ему отлу­чить­ся, чтобы перед столь даль­ним путем встре­тить­ся с бра­тья­ми и повидать мать; тогда же он отдал Кор­бу­ло­ну в залож­ни­цы дочь и вру­чил ему про­си­тель­ное пись­мо к Неро­ну.

31. (1) Поки­нув наш лагерь, он нахо­дит Пако­ра у мидян, а в Экба­та­нах — Воло­ге­за, кото­рый не остав­лял сво­им попе­че­ни­ем бра­та, ибо напра­вил к Кор­бу­ло­ну осо­бых гон­цов, про­ся огра­дить Тирида­та от уни­же­ний, выпа­даю­щих на долю людей под­не­воль­ных, чтобы у него не ото­бра­ли ору­жия, чтобы пра­ви­те­ли про­вин­ций при встре­че с ним не отка­зы­ва­лись почтить его поце­лу­ем, чтобы они не при­нуж­да­ли его дожи­дать­ся их у две­рей и чтобы в Риме ему были ока­за­ны те же поче­сти, какие при­ня­то возда­вать кон­су­лам. (2) При­вык­ший к свой­ст­вен­но­му чуже­зем­цам пусто­му тще­сла­вию, он, оче­вид­но, не знал, что у нас доро­жат силою вла­сти, но не при­да­ют зна­че­ния внеш­но­сти.

32. (1) В том же году Цезарь даро­вал латин­ское пра­во¹⁷ оби­таю­щим в При­мор­ских Аль­пах народ­но­стям. (2) Рим­ским всад­ни­кам он отвел места в цир­ке впе­ре­ди про­сто­го наро­да, тогда как до это­го при его посе­ще­нии они не име­ли ника­ких пре­иму­ществ, посколь­ку закон Рос­ция содер­жал в себе ука­за­ние лишь о пер­вых четыр­на­дца­ти рядах в теат­ре. (3) Этот год так­же отме­чен устрой­ст­вом гла­ди­а­тор­ских игр, не усту­пав­ших в вели­ко­ле­пии преды­ду­щим; но при этом еще боль­шее чис­ло знат­ных жен­щин и сена­то­ров запят­на­ло себя выхо­дом на аре­ну.

33. (1) В кон­суль­ство Гая Лека­ния и Мар­ка Лици­ния¹⁸ Нерон со дня на день про­ни­кал­ся все более страст­ным жела­ни­ем высту­пить на сцене общедо­ступ­но­го теат­ра; до сих пор он пел лишь у себя во двор­це или в сво­их садах на Юве­на­ли­ях, к кото­рым отно­сил­ся с пре­не­бре­же­ни­ем, счи­тая их слиш­ком замкну­ты­ми для тако­го голо­са, каким он, по его мне­нию, обла­дал. (2) Одна­ко, не решив­шись начать сра­зу с Рима, он избрал Неа­поль, пред­став­ляв­ший­ся ему как бы гре­че­ским горо­дом: здесь он поло­жит нача­ло, а затем, пере­пра­вив­шись в Ахайю и добыв в ней издав­на почи­тае­мые свя­щен­ны­ми и столь цени­мые повсюду вен­ки, ове­ян­ный еще боль­шею Сла­вой, заво­ю­ет одоб­ре­ние сооте­че­ст­вен­ни­ков. (3) И вот театр неа­по­ли­тан­цев запол­ня­ет собрав­ша­я­ся тол­па горо­жан, а так­же те, кого при­влек­ла из бли­жай­ших коло­ний и муни­ци­пи­ев мол­ва о пред­сто­я­щем выступ­ле­нии Цеза­ря, кто сопро­вож­дал его в почет­ной сви­те и для ока­за­ния ему все­воз­мож­ных услуг и мани­пу­лы вои­нов.

34. (1) Тут про­изо­шло нечто такое, в чем боль­шин­ство увиде­ло зло­ве­щее пред­зна­ме­но­ва­ние, а сам Нерон — ско­рее свиде­тель­ство заботы о нем бла­го­склон­ных богов: театр, остав­ший­ся пустым после того как зри­те­ли разо­шлись, рух­нул, и никто при этом не постра­дал. (2) И прин­цепс, сочи­нив сти­хи, в кото­рых при­но­сил бла­го­дар­ность богам и про­слав­лял счаст­ли­вый исход недав­не­го про­ис­ше­ст­вия, отпра­вил­ся в путь, наме­ре­ва­ясь про­сле­до­вать к месту пере­пра­вы через Адри­а­ти­че­ское море, но по доро­ге задер­жал­ся в Бене­вен­те, где при боль­шом сте­че­нии зри­те­лей Вати­ний давал пред­став­ле­ния гла­ди­а­то­ров. (3) Этот Вати­ний был одним из наи­бо­лее чудо­вищ­ных порож­де­ний импе­ра­тор­ско­го дво­ра: вырос­ший в сапож­ной лав­ке, урод­ли­вый телом, пло­щад­ной шут, он сна­ча­ла был при­нят в окру­же­ние прин­цеп­са как тот, кого мож­но сде­лать все­об­щим посме­ши­щем, но с тече­ни­ем вре­ме­ни, воз­во­дя обви­не­ния на луч­ших людей, обрел столь­ко силы, что вли­я­тель­но­стью, богат­ст­вом, воз­мож­но­стью при­чи­нять вред пре­взо­шел даже самых отъ­яв­лен­ных него­дя­ев.

35. (1) Посе­щая давае­мые им пиры, Нерон и посреди удо­воль­ст­вий не пре­кра­щал тво­рить зло­де­я­ния. (2) Имен­но в эти дни при­нуди­ли к само­убий­ству Торк­ва­та Сила­на, ибо, поми­мо его при­над­леж­но­сти к слав­но­му роду Юни­ев, боже­ст­вен­ный Август при­хо­дил­ся ему пра­пра­дедом. (3) Обви­ни­те­лям было при­ка­за­но заявить, что он рас­то­ча­ет свое состо­я­ние на щед­роты, и для него един­ст­вен­ная надеж­да заклю­ча­ет­ся в государ­ст­вен­ном пере­во­ро­те, что сре­ди его воль­ноот­пу­щен­ни­ков есть такие, кото­рых он назы­ва­ет ведаю­щи­ми пере­пиской, ведаю­щи­ми при­е­мом про­ше­ний, ведаю­щи­ми каз­ною — наиме­но­ва­ния долж­ност­ных лиц при вер­хов­ном пра­ви­те­ле, выдаю­щие дале­ко захо­дя­щие замыс­лы. Тогда же всех его наи­бо­лее дове­рен­ных воль­ноот­пу­щен­ни­ков зако­ва­ли в цепи и уве­ли в тем­ни­цу, (4) и, так как ста­ло оче­вид­ным, что его осуж­де­ние неми­ну­е­мо, Торк­ват вскрыл себе вены на обе­их руках; (5) затем Нерон про­из­нес речь, в кото­рой по сво­е­му обык­но­ве­нию заявил, что, сколь бы вино­вен ни был Торк­ват и как бы обос­но­ван­но ни было его неве­рие в воз­мож­ность оправ­да­ния, ему была бы, одна­ко, сохра­не­на жизнь, если бы он дождал­ся при­го­во­ра сво­его мило­сти­во­го судьи.

36. (1) Немно­го спу­стя, отло­жив поезд­ку в Ахайю (что было при­чи­ною это­го, неиз­вест­но), Нерон напра­вил­ся в Рим, зата­ив про себя меч­ту о посе­ще­нии восточ­ных про­вин­ций, пре­иму­ще­ст­вен­но Егип­та. (2) Вслед за тем он объ­явил в осо­бом ука­зе, что его отсут­ст­вие будет непро­дол­жи­тель­ным и никак не ска­жет­ся на спо­кой­ст­вии и бла­го­по­лу­чии государ­ства, и по слу­чаю пред­сто­я­ще­го путе­ше­ст­вия под­нял­ся на Капи­то­лий. (3) При­не­ся там обе­ты богам и вой­дя с тем же в храм Весты, он вдруг задро­жал всем телом, то ли устра­шив­шись боги­ни или пото­му, что, отя­го­щен­ный памя­тью о сво­их зло­де­я­ни­ях, нико­гда не бывал сво­бо­ден от стра­ха, и тут же оста­вил свое наме­ре­ние, гово­ря, что все его жела­ния отсту­па­ют перед любо­вью к оте­че­ству: (4) он видит опе­ча­лен­ные лица сограж­дан, слы­шит их тай­ные сето­ва­ния на то, что соби­ра­ет­ся в столь даль­ний путь, тогда как даже крат­ковре­мен­ные его отъ­езды невы­но­си­мы для них, при­вык­ших к тому, что при одном толь­ко взгляде на прин­цеп­са сти­ха­ют их опа­се­ния перед пре­врат­но­стя­ми судь­бы. (5) И подоб­но тому как в лич­ных при­вя­зан­но­стях пред­по­чте­ние отда­ют кров­ным род­ст­вен­ни­кам, так и рим­ский народ для него пре­вы­ше все­го, и, если он удер­жи­ва­ет его при себе, над­ле­жит это­му под­чи­нить­ся. (6) Такие речи при­шлись по душе про­сто­му наро­ду как вслед­ст­вие при­су­щей ему жаж­ды зре­лищ, так преж­де все­го и из опа­се­ния, как бы в отсут­ст­вие прин­цеп­са не воз­ник­ли затруд­не­ния с про­до­воль­ст­ви­ем. (7) Для сена­та и зна­ти было неяс­но, будет ли Нерон боль­ше сви­реп­ст­во­вать, нахо­дясь вда­ле­ке или оста­ва­ясь на месте; впо­след­ст­вии, как это обыч­но в страш­ных обсто­я­тель­ствах, они сочли худ­шим то, что выпа­ло на их долю.

37. (1) Ста­ра­ясь убедить рим­лян, что нигде ему не быва­ет так хоро­шо, как в Риме, Нерон при­ни­ма­ет­ся устра­и­вать пир­ше­ства в обще­ст­вен­ных местах и в этих целях поль­зу­ет­ся всем горо­дом, слов­но сво­им домом. (2) Но самым рос­кош­ным и наи­бо­лее отме­чен­ным народ­ной мол­вой был пир, дан­ный Тигел­ли­ном, и я рас­ска­жу о нем, избрав его в каче­стве образ­ца, дабы впредь осво­бо­дить себя от необ­хо­ди­мо­сти опи­сы­вать такое же рас­то­чи­тель­ство. (3) На пру­ду Агрип­пы¹⁹ по пове­ле­нию Тигел­ли­на был соору­жен плот, на кото­ром и про­ис­хо­дил пир и кото­рый все вре­мя дви­гал­ся, вле­ко­мый дру­ги­ми суда­ми. (4) Эти суда были бога­то отде­ла­ны золо­том и сло­но­вою костью, и греб­ли на них рас­пут­ные юно­ши, рас­са­жен­ные по воз­рас­ту и сооб­раз­но изощ­рен­но­сти в раз­вра­те. (5) Птиц и диких зве­рей Тигел­лин рас­по­рядил­ся доста­вить из даль­них стран, а мор­ских рыб — от само­го Оке­а­на. (6) На бере­гах пруда были рас­по­ло­же­ны лупа­на­ры, запол­нен­ные знат­ны­ми жен­щи­на­ми, а напро­тив вид­не­лись нагие гете­ры. (7) Нача­лось с непри­стой­ных тело­дви­же­ний и пля­сок, а с наступ­ле­ни­ем суме­рек роща воз­ле пруда и окрест­ные дома огла­си­лись пени­ем и заси­я­ли огня­ми. (8) Сам Нерон пре­да­вал­ся раз­гу­лу, не раз­ли­чая доз­во­лен­но­го и недоз­во­лен­но­го; каза­лось, что не оста­ет­ся такой гнус­но­сти, в кото­рой он мог бы выка­зать себя еще раз­вра­щен­нее; но спу­стя несколь­ко дней он всту­пил в заму­же­ство, обста­вив его тор­же­ст­вен­ны­ми сва­деб­ны­ми обряда­ми, с одним из тол­пы этих гряз­ных рас­пут­ни­ков (зва­ли его Пифа­го­ром); (9) на импе­ра­то­ре было огнен­но-крас­ное брач­ное покры­ва­ло, при­сут­ст­во­ва­ли при­слан­ные жени­хом рас­по­ряди­те­ли; тут мож­но было увидеть при­да­ное, брач­ное ложе, сва­деб­ные факе­лы, нако­нец все, что при­кры­ва­ет ноч­ная тьма и в любов­ных уте­хах с жен­щи­ной.

38. (1) Вслед за тем раз­ра­зи­лось ужас­ное бед­ст­вие, слу­чай­ное или под­стро­ен­ное умыс­лом прин­цеп­са — не уста­нов­ле­но (и то и дру­гое мне­ние име­ет опо­ру в источ­ни­ках), но во вся­ком слу­чае самое страш­ное и бес­по­щад­ное изо всех, какие дове­лось пре­тер­петь это­му горо­ду²⁰ от неистов­ства пла­ме­ни. (2) Нача­ло ему было поло­же­но в той части цир­ка, кото­рая при­мы­ка­ет к хол­мам Пала­ти­ну и Целию; там, в лав­ках с лег­ко вос­пла­ме­ня­ю­щим­ся това­ром, вспых­нул и мгно­вен­но раз­го­рел­ся огонь и, гони­мый вет­ром, быст­ро рас­про­стра­нил­ся вдоль все­го цир­ка. (3) Тут не было ни домов, ни хра­мов, защи­щен­ных огра­да­ми, ни чего-либо, что мог­ло бы его задер­жать. (4) Стре­ми­тель­но насту­пав­шее пла­мя, сви­реп­ст­во­вав­шее сна­ча­ла на ров­ной мест­но­сти, под­няв­ше­е­ся затем на воз­вы­шен­но­сти и устре­мив­ше­е­ся сно­ва вниз, опе­ре­жа­ло воз­мож­ность бороть­ся с ним и вслед­ст­вие быст­ро­ты, с какою надви­га­лось это несча­стье, и пото­му, что сам город с кри­вы­ми, изги­бав­ши­ми­ся то сюда, то туда узки­ми ули­ца­ми и тес­ной застрой­кой, каким был преж­ний Рим, лег­ко ста­но­вил­ся его добы­чей. (5) Разда­ва­лись кри­ки пере­пу­ган­ных жен­щин, дрях­лых ста­ри­ков, бес­по­мощ­ных детей; и те, кто думал лишь о себе, и те, кто забо­тил­ся о дру­гих, таща на себе немощ­ных или под­жидая их, когда они отста­ва­ли, одни мед­ли­тель­но­стью, дру­гие тороп­ли­во­стью уве­ли­чи­ва­ли все­об­щее смя­те­ние. (6) И неред­ко слу­ча­лось, что на огляды­вав­ших­ся назад пла­мя обру­ши­ва­лось с боков или спе­ре­ди. Иные пыта­лись спа­стись в сосед­них ули­цах, а когда огонь насти­гал их и там, они обна­ру­жи­ва­ли, что места, ранее пред­став­ляв­ши­е­ся им отда­лен­ны­ми, нахо­дят­ся в столь же бед­ст­вен­ном состо­я­нии. (7) Под конец, не зная, откуда нуж­но бежать, куда направ­лять­ся, люди запол­ня­ют при­го­род­ные доро­ги, рас­по­ла­га­ют­ся на полях; неко­то­рые погиб­ли, лишив­шись все­го иму­ще­ства и даже днев­но­го про­пи­та­ния, дру­гие, хотя им и был открыт путь к спа­се­нию, — из люб­ви и при­вя­зан­но­сти к близ­ким, кото­рых они не смог­ли вырвать у пла­ме­ни. (7) И никто не решал­ся при­ни­мать меры пре­до­сто­рож­но­сти, чтобы обез­опа­сить свое жили­ще, вслед­ст­вие угроз тех, кто запре­щал бороть­ся с пожа­ром; а были и такие, кото­рые откры­то кидал и в еще не тро­ну­тые огнем дома горя­щие факе­лы, кри­ча, что они выпол­ня­ют при­каз, либо для того, чтобы бес­пре­пят­ст­вен­но гра­бить, либо и в самом деле послуш­ные чужой воле.

39. (1) В то вре­мя Нерон нахо­дил­ся в Анции и при­был в Рим лишь тогда, когда огонь начал при­бли­жать­ся к его двор­цу, кото­рым он объ­еди­нил в одно целое Пала­тин­ский дво­рец и сады Меце­на­та²¹. Оста­но­вить огонь все же не уда­лось, так что он погло­тил и Пала­тин­ский дво­рец, и дво­рец Неро­на, и все, что было вокруг. (2) Идя навстре­чу изгнан­но­му пожа­ром и остав­ше­му­ся без кро­ва наро­ду, он открыл для него Мар­со­во поле, все свя­зан­ные с име­нем Агрип­пы соору­же­ния, а так­же свои соб­ст­вен­ные сады и, кро­ме того, спеш­но воз­вел стро­е­ния, чтобы раз­ме­стить в них тол­пы обез­до­лен­ных пого­рель­цев. Из Остии и ближ­них муни­ци­пи­ев было достав­ле­но про­до­воль­ст­вие, и цена на зер­но сни­же­на до трех сестер­ци­ев. (3) При­ня­тые ради снис­ка­ния народ­но­го рас­по­ло­же­ния, эти меро­при­я­тия не достиг­ли, одна­ко, постав­лен­ной цели, так как рас­про­стра­нил­ся слух, буд­то в то самое вре­мя, когда Рим был объ­ят пла­ме­нем, Нерон под­нял­ся на двор­цо­вую сце­ну и стал петь о гибе­ли Трои, срав­ни­вая постиг­шее Рим несча­стье с бед­ст­ви­я­ми дав­них вре­мен.

40. (1) Лишь на шестой день у под­но­жия Эскви­ли­на был, нако­нец, укро­щен пожар, после того как на обшир­ном про­стран­стве были сры­ты дома, чтобы огонь встре­тил голое поле и как бы откры­тое небо. (2) Но еще не мино­вал страх, как огонь сно­ва вспых­нул, прав­да в не столь густо застро­ен­ных местах; по этой при­чине на этот раз было мень­ше чело­ве­че­ских жертв, но уни­что­жен­ных пла­ме­нем свя­ти­лищ богов и пред­на­зна­чен­ных для укра­ше­ния горо­да пор­ти­ков еще боль­ше. (3) Этот вто­рой пожар вызы­вал и боль­ше подо­зре­ний, пото­му что начал­ся с особ­ня­ка Тигел­ли­на в Эми­ли­а­нах; пошли тол­ки о том, что Нерон хочет про­сла­вить себя созда­ни­ем на пожа­ри­ще ново­го горо­да, кото­рый соби­ра­ет­ся назвать сво­им име­нем. (4) Из четыр­на­дца­ти кон­цов, на кото­рые делит­ся Рим, четы­ре оста­лись нетро­ну­ты­ми, три были раз­ру­ше­ны до осно­ва­ния; в про­чих семи сохра­ни­лись лишь ничтож­ные остат­ки обва­лив­ших­ся и полу­со­жжен­ных стро­е­ний.

41. (1) Уста­но­вить чис­ло уни­что­жен­ных пожа­ром особ­ня­ков, жилых домов и хра­мов было бы нелег­ко; но из древ­ней­ших свя­ти­лищ сго­ре­ли посвя­щен­ный Сер­ви­ем Тул­ли­ем храм Луне, боль­шой жерт­вен­ник и храм, посвя­щен­ный арка­дя­ни­ном Эван­дром Гер­ку­ле­су в его при­сут­ст­вии, постро­ен­ный Рому­лом по обе­ту храм Юпи­те­ра Оста­но­ви­те­ля, цар­ский дво­рец Нумы и свя­ти­ли­ще Весты с Пена­та­ми²² рим­ско­го наро­да; (2) тогда же погиб­ли сокро­ви­ща, добы­тые в столь­ких победах, выдаю­щи­е­ся про­из­веде­ния гре­че­ско­го искус­ства, древ­ние и досто­вер­ные спис­ки трудов вели­ких писа­те­лей и мно­гое такое, о чем вспо­ми­на­ли люди стар­ше­го воз­рас­та и что не мог­ло быть вос­ста­нов­ле­но, несмот­ря на столь пора­зи­тель­ное вели­ко­ле­пие вос­став­ше­го из раз­ва­лин горо­да. (3) Неко­то­рые отме­ча­ли, что этот пожар начал­ся в четыр­на­дца­тый день до секс­тиль­ских календ²³ — день, в кото­рый когда-то сено­ны подо­жгли захва­чен­ный ими Рим. (4) А дру­гие в сво­ем усер­дии дошли до того, что насчи­ты­ва­ли меж­ду тем и дру­гим пожа­ром оди­на­ко­вое коли­че­ство лет, меся­цев и дней²⁴.

42. (1) Исполь­зо­вав постиг­шее роди­ну несча­стье, Нерон постро­ил себе дво­рец, вызы­вав­ший все­об­щее изум­ле­ние не столь­ко оби­ли­ем пошед­ших на его отдел­ку дра­го­цен­ных кам­ней и золота — в этом не было ниче­го необыч­но­го, так как рос­кошь вве­ла их в широ­кое употреб­ле­ние, — сколь­ко луга­ми, пруда­ми, раз­бро­сан­ны­ми, слов­но в сель­ском уеди­не­нии, тут леса­ми, там пусто­ша­ми, с кото­рых откры­ва­лись дале­кие виды, что было выпол­не­но под наблюде­ни­ем и по пла­нам Севе­ра и Целе­ра, наде­лен­ных изо­бре­та­тель­но­стью и сме­ло­стью в попыт­ках посред­ст­вом искус­ства добить­ся того, в чем отка­за­ла при­ро­да, и в рас­то­че­нии каз­ны прин­цеп­са. (2) Так, они пообе­ща­ли ему соеди­нить Аверн­ское озе­ро с устьем Тиб­ра судо­ход­ным кана­лом, про­ведя его по пустын­но­му побе­ре­жью и через встреч­ные горы. (3) Но, кро­ме Помп­тин­ских болот, там не было влаж­ных мест, кото­рые мог­ли бы дать ему воду, ибо все осталь­ное пред­став­ля­ло собою отвес­ные кру­чи или сплош­ные пес­ки; и даже если бы им уда­лось про­бить­ся сквозь них, это сто­и­ло бы непо­мер­но­го и не оправ­дан­но­го дей­ст­ви­тель­ной надоб­но­стью труда. (4) Но страсть Неро­на к неслы­хан­но­му побуди­ла его пред­при­нять попыт­ку про­рыть бли­жай­шие к Аверн­ско­му озе­ру горы; следы этих бес­плод­ных уси­лий сохра­ня­ют­ся и поныне.

43. (1) Вся не ото­шед­шая к двор­цу терри­то­рия горо­да в даль­ней­шем застро­и­лась не так ску­чен­но и бес­по­рядоч­но, как после сожже­ния Рима гал­ла­ми, а с точ­но отме­рен­ны­ми квар­та­ла­ми и широ­ки­ми ули­ца­ми меж­ду ними, при­чем была огра­ни­че­на высота зда­ний, дво­ры не застра­и­ва­лись и перед фаса­да­ми доход­ных домов воз­во­ди­лись скры­вав­шие их пор­ти­ки. (2) Эти пор­ти­ки Нерон пообе­щал соорудить за свой счет, а участ­ки для постро­ек пре­до­ста­вить вла­дель­цам рас­чи­щен­ны­ми. (3) Кро­ме того, он опре­де­лил им денеж­ные награ­ды — соот­вет­ст­вен­но сосло­вию и раз­ме­рам состо­я­ния каж­до­го — за завер­ше­ние стро­и­тель­ства особ­ня­ков и доход­ных домов в уста­нов­лен­ные им самим сро­ки. (4) Для свал­ки мусо­ра он пред­на­зна­чил болота близ Остии, повелев, чтобы суда, под­во­зя­щие по Тиб­ру зер­но, ухо­ди­ли обрат­но, погру­зив мусор; самые зда­ния он при­ка­зал воз­во­дить до опре­де­лен­ной высоты без при­ме­не­ния бре­вен, сплошь из габий­ско­го или аль­бан­ско­го туфа²⁵, ибо этот камень огне­упо­рен; и так как част­ные лица само­чин­но пере­хва­ты­ва­ли воду, по его рас­по­ря­же­нию были рас­став­ле­ны над­зи­ра­те­ли, обя­зан­ные следить за тем, чтобы она обиль­но тек­ла в боль­шом коли­че­стве мест и была доступ­на для всех; домо­вла­дель­цам было вме­не­но в обя­зан­ность иметь нагото­ве у себя во дво­ре про­ти­во­по­жар­ные сред­ства, и, нако­нец, было вос­пре­ще­но соору­жать дома с общи­ми сте­на­ми, но вся­ко­му зда­нию над­ле­жа­ло быть наглу­хо отго­ро­жен­ным от сосед­не­го. (5) Все эти меры, при­ня­тые для общей поль­зы, послу­жи­ли вме­сте с тем и к укра­ше­нию горо­да. Впро­чем, неко­то­рые счи­та­ли, что в сво­ем преж­нем виде он был бла­го­при­ят­нее для здо­ро­вья, так как узкие ули­цы и высо­кие зда­ния обе­ре­га­ли его от лучей паля­ще­го солн­ца: а теперь откры­тые и лишен­ные тени про­сто­ры, нака­лив­шись, обда­ют нестер­пи­мым жаром.

44. (1) Эти меры были под­ска­за­ны чело­ве­че­ским разу­мом. Затем ста­ли думать о том, как уми­ло­сти­вить богов, и обра­ти­лись к Сивил­ли­ным кни­гам, на осно­ва­нии кото­рых были совер­ше­ны молеб­ст­вия Вул­ка­ну и Цере­ре с Про­зер­пи­ною, а мат­ро­ны при­нес­ли жерт­вы Юноне, сна­ча­ла на Капи­то­лии, потом у бли­жай­ше­го моря, и зачерп­ну­той в нем водой окро­пи­ли храм и изва­я­ние этой боги­ни; замуж­ние жен­щи­ны тор­же­ст­вен­но спра­ви­ли сел­ли­стер­нии²⁶ и ноч­ные бого­слу­же­ния. (2) Но ни сред­ства­ми чело­ве­че­ски­ми, ни щед­рота­ми прин­цеп­са, ни обра­ще­ни­ем за содей­ст­ви­ем к боже­ствам невоз­мож­но было пре­сечь бес­че­стя­щую его мол­ву, что пожар был устро­ен по его при­ка­за­нию. (3) И вот Нерон, чтобы побо­роть слу­хи, при­ис­кал вино­ва­тых и пре­дал изощ­рен­ней­шим каз­ням тех, кто сво­и­ми мер­зо­стя­ми навлек на себя все­об­щую нена­висть и кого тол­па назы­ва­ла хри­сти­а­на­ми. (4) Хри­ста, от име­ни кото­ро­го про­ис­хо­дит это назва­ние, каз­нил при Тибе­рии про­ку­ра­тор Пон­тий Пилат; подав­лен­ное на вре­мя это зло­вред­ное суе­ве­рие ста­ло вновь про­ры­вать­ся нару­жу, и не толь­ко в Иудее, откуда пошла эта пагу­ба, но и в Риме, куда ото­всюду сте­ка­ет­ся все наи­бо­лее гнус­ное и постыд­ное и где оно нахо­дит при­вер­жен­цев. (5) Итак, сна­ча­ла были схва­че­ны те, кто откры­то при­зна­вал себя при­над­ле­жа­щи­ми к этой сек­те, а затем по их ука­за­ни­ям и вели­кое мно­же­ство про­чих, изоб­ли­чен­ных не столь­ко в зло­дей­ском под­жо­ге, сколь­ко в нена­ви­сти к роду люд­ско­му²⁷. (6) Их умерщ­вле­ние сопро­вож­да­лось изде­ва­тель­ства­ми, ибо их обла­ча­ли в шку­ры диких зве­рей, дабы они были рас­тер­за­ны насмерть соба­ка­ми, рас­пи­на­ли на кре­стах, или обре­чен­ных на смерть в огне под­жи­га­ли с наступ­ле­ни­ем тем­ноты ради ноч­но­го осве­ще­ния. (7) Для это­го зре­ли­ща Нерон пре­до­ста­вил свои сады; тогда же он дал пред­став­ле­ние в цир­ке, во вре­мя кото­ро­го сидел сре­ди тол­пы в одеж­де воз­ни­че­го или пра­вил упряж­кой, участ­вуя в состя­за­нии колес­ниц. (8) И хотя на хри­сти­а­нах лежа­ла вина и они заслу­жи­ва­ли самой суро­вой кары, все же эти жесто­ко­сти про­буж­да­ли состра­да­ние к ним, ибо каза­лось, что их истреб­ля­ют не в видах обще­ст­вен­ной поль­зы, а вслед­ст­вие кро­во­жад­но­сти одно­го Неро­на.

45. (1) Меж­ду тем денеж­ные побо­ры опу­сто­ши­ли Ита­лию, разо­ри­ли про­вин­ции, союз­ные наро­ды и государ­ства, име­ну­е­мые сво­бод­ны­ми. (2) Добы­ча была взя­та и с богов, ибо хра­мы в Риме были ограб­ле­ны и у них ото­бра­ли золо­то, кото­рое во все вре­ме­на жерт­во­вал им рим­ский народ, празд­нуя три­ум­фы и по обе­ту, в дни бла­го­ден­ст­вия, и в стра­хе перед опас­но­стя­ми. (3) А в Азии и Ахайе, после того как в эти про­вин­ции были направ­ле­ны Акрат и Секунд Карри­нат, из свя­ти­лищ изы­ма­лись не толь­ко дары, но и ста­туи богов. (4) Пер­вый из назван­ных был воль­ноот­пу­щен­ник Цеза­ря, гото­вый на любое бес­чест­ное дело, вто­рой — усво­ив­ший гре­че­скую фило­со­фию лишь на кон­чи­ке язы­ка, но не под­чи­нив­ший сво­ей души доб­рым нача­лам. (5) Гово­ри­ли, что Сене­ка, стре­мясь снять с себя ответ­ст­вен­ность за тво­ри­мое свя­тотат­ство, попро­сил доз­во­ле­ния уеди­нить­ся к отда­лен­ной деревне, но, полу­чив отказ, ска­зал­ся боль­ным и под пред­ло­гом мышеч­но­го недо­мо­га­ния не выхо­дил из сво­их поко­ев. (6) Неко­то­рые пере­да­ют, что его воль­ноот­пу­щен­ник, кото­ро­го зва­ли Клео­ни­ком, по при­ка­за­нию Неро­на изгото­вил для него яд и что Сене­ка избе­жал отрав­ле­ния либо пото­му, что воль­ноот­пу­щен­ник открыл ему этот замы­сел, либо бла­го­да­ря соб­ст­вен­ной пред­у­смот­ри­тель­но­сти, побудив­шей его под­дер­жи­вать себя самой про­стою пищей и поле­вы­ми пло­да­ми, а для уто­ле­ния жаж­ды употреб­лять проточ­ную воду.

46. (1) Тогда же гла­ди­а­то­ры в горо­де Пре­не­сте попы­та­лись вырвать­ся на сво­бо­ду, но были усми­ре­ны при­став­лен­ной к ним воин­ской стра­жей; а в наро­де, жаж­ду­щем государ­ст­вен­ных пере­во­ротов и одно­вре­мен­но тре­пе­щу­щем перед ними, уже вспо­ми­на­ли о Спар­та­ке и былых потря­се­ни­ях. (2) Немно­го позд­нее при­шло сооб­ще­ние о гибе­ли боль­шо­го чис­ла кораб­лей, и не вслед­ст­вие вой­ны (нико­гда ранее не царил столь же устой­чи­вый мир), а из-за того, что Нерон, не посчи­тав­шись с воз­мож­но­стью мор­ской бури, пове­лел флоту воз­вра­тить­ся к опре­де­лен­но­му дню в Кам­па­нию. (3) И вот корм­чие, невзи­рая на неистов­ство моря, отплы­ли из Фор­мий; и когда они пыта­лись обо­гнуть Мизен­ский мыс, непре­одо­ли­мый Африк погнал их на Кум­ские бере­га, и они поте­ря­ли мно­го три­рем и еще боль­ше кораб­лей мень­ших раз­ме­ров.

47. (1) В кон­це года народ устра­ша­ют зло­ве­щие зна­ме­ния: частые как нико­гда уда­ры мол­нии, звезда-коме­та, кото­рую Нерон вся­кий раз ста­рал­ся уми­ло­сти­вить про­ли­ти­ем слав­ной кро­ви, (2) мла­ден­цы о двух голо­вах, най­ден­ные на ули­цах, и такие же дете­ны­ши живот­ных, обна­ру­жен­ные при закла­нии жертв в тех слу­ча­ях, когда обы­чай тре­бу­ет при­не­се­ния в жерт­ву бере­мен­но­го живот­но­го. (3) В Пла­цент­ском окру­ге близ доро­ги родил­ся теле­нок, у кото­ро­го голо­ва срос­лась с ногой; соглас­но тол­ко­ва­нию гаруспи­ков, это зна­ме­ние озна­ча­ло, что гла­вою дел чело­ве­че­ских гото­вит­ся стать дру­гой, но не обре­тет сла­вы и не смо­жет сохра­нить свои наме­ре­ния в тайне, ибо чудо­вищ­ное порож­де­ние погиб­ло уже в мате­рин­ской утро­бе и появи­лось на свет воз­ле люд­но­го места.

48. (1) Затем всту­па­ют в кон­суль­ство Силий Нер­ва и Аттик Вестин²⁸. Тогда же воз­ник заго­вор, кото­рый мгно­вен­но рас­про­стра­нил­ся: один за дру­гим всту­па­ли в него сена­то­ры, всад­ни­ки, вои­ны, даже жен­щи­ны, как из нена­ви­сти к Неро­ну, так и из рас­по­ло­же­ния к Гаю Пизо­ну. (2) Про­ис­хо­дя из рода Каль­пур­ни­ев, он по отцу был свя­зан со мно­ги­ми знат­ны­ми семья­ми и поль­зо­вал­ся у про­сто­го наро­да доб­рою сла­вой, кото­рую снис­ка­ли ему как истин­ные его доб­ро­де­те­ли, так и внеш­ний блеск, похо­жий на доб­ро­де­тель. (3) Он отда­вал свое крас­но­ре­чие судеб­ной защи­те граж­дан, был щедр с дру­зья­ми и даже с незна­ко­мы­ми лас­ков в обхож­де­нии и речах; (4) к это­му при­со­еди­ня­лись и такие дары при­ро­ды, как вну­ши­тель­ный рост, при­вле­ка­тель­ная наруж­ность. Но вме­сте с тем он не отли­чал­ся ни стро­го­стью нра­вов, ни воз­держ­но­стью в наслаж­де­ни­ях: он отда­вал дань лег­ко­мыс­лию, был скло­нен к пыш­но­сти, а порой и к рас­пут­ству, что, впро­чем, нра­ви­лось боль­шин­ству, кото­рое во вре­ме­на, когда порок в поче­те, не жела­ет иметь над собою суро­вую и непре­клон­ную вер­хов­ную власть.

49. (1) Нача­ло заго­во­ру было поло­же­но не Пизо­ном и не его често­лю­би­вы­ми замыс­ла­ми; но нелег­ко ука­зать, кто был зачин­щи­ком, по чье­му побуж­де­нию сло­жи­лось это объ­еди­нив­шее столь мно­гих сооб­ще­ство. (2) Наи­бо­лее рев­ност­ны­ми его участ­ни­ка­ми, судя по твер­до­сти, с какой они встре­ти­ли смерть, были три­бун пре­то­ри­ан­ской когор­ты Суб­рий Флав и цен­ту­ри­он Суль­пи­ций Аспер; Анней Лукан и Плав­тий Лате­ран при­внес­ли в него свою жгу­чую нена­висть к прин­цеп­су. (3) Лука­на рас­па­ля­ли при­чи­ны лич­но­го свой­ства, так как Нерон вся­че­ски душил его сла­ву на поэ­ти­че­ском попри­ще и, обу­ре­вае­мый зави­стью, пре­пят­ст­во­вал ему рас­про­стра­нять свои сочи­не­ния; а кон­су­ла на буду­щий год Лате­ра­на вовлек­ла в заго­вор не обида, но пла­мен­ная любовь к оте­че­ству. (4) В чис­ле зачин­щи­ков столь дерз­ко­го пред­при­я­тия ока­за­лись так­же — чего труд­но было от них ожи­дать — Фла­вий Сце­вин и Афра­ний Квин­ци­ан, оба из сена­тор­ско­го сосло­вия; у Сце­ви­на от рас­пут­ства осла­бел разум, и он про­зя­бал в без­де­я­тель­но­сти и сон­ли­вом суще­ст­во­ва­нии, (5) а Квин­ци­ан, ослав­лен­ный из-за сво­ей телес­ной рас­пу­щен­но­сти и опо­зо­рен­ный Неро­ном в понос­ном сти­хотво­ре­нии, хотел отмстить за нане­сен­ное ему оскорб­ле­ние.

50. (1) И вот, заво­дя речь меж­ду собою или в кру­гу дру­зей о зло­де­я­ни­ях прин­цеп­са, о том, что его власт­во­ва­нию при­хо­дит конец, что вме­сто него нуж­но поста­вить тако­го, кто спо­со­бен помочь угне­тен­но­му государ­ству, они вовлек­ли в заго­вор рим­ских всад­ни­ков Клав­дия Сене­ци­о­на, Цер­ва­рия Про­ку­ла, Вул­ка­ция Ара­ри­ка, Юлия Авгу­ри­на, Муна­ция Гра­та, Анто­ния Ната­ла, Мар­ция Феста; (2) из них Сене­ци­он неко­гда был близ­ким дру­гом Неро­на, и так как тот все еще выка­зы­вал ему при­твор­ное бла­го­во­ле­ние, имел доста­точ­но осно­ва­ний стра­шить­ся само­го худ­ше­го; Ната­ла Пизон все­гда посвя­щал в свои сокро­вен­ные замыс­лы; осталь­ные свя­зы­ва­ли с государ­ст­вен­ным пере­во­ротом надеж­ды на дости­же­ние соб­ст­вен­ных целей. (3) Из воен­ных людей, кро­ме уже упо­мя­ну­тых мною Суб­рия и Суль­пи­ция, были при­ня­ты в соучаст­ни­ки три­бу­ны пре­то­ри­ан­ских когорт Гавий Силь­ван и Ста­ций Прок­сум, а так­же Мак­сим Скавр и Венет Павел, цен­ту­ри­о­ны. (4) Но сво­ей глав­ней­шей опо­рой заго­вор­щи­ки счи­та­ли пре­фек­та пре­то­ри­ан­цев Фения Руфа, снис­кав­ше­го доб­рую сла­ву сво­им обра­зом жиз­ни, но обой­ден­но­го рас­по­ло­же­ни­ем прин­цеп­са вслед­ст­вие злоб­ных и бес­стыд­ных про­ис­ков Тигел­ли­на, кото­рый не пере­ста­вал воз­во­дить на него все­воз­мож­ные обви­не­ния и неред­ко повер­гал Неро­на в страх, нашеп­ты­вая ему, что Руф, быв­ший яко­бы любов­ни­ком Агрип­пи­ны и охва­чен­ный тос­кою по ней, вына­ши­ва­ет мысль о мще­нии. (5) Итак, когда заго­вор­щи­ки уве­ри­лись в том, что и пре­фект на их сто­роне — а он сам посто­ян­но под­твер­ждал это в беседах с ними, — они при­ня­лись подроб­нее обсуж­дать, когда и где убить прин­цеп­са. (6) Гово­ри­ли, что Суб­рий Флав два­жды про­ни­кал­ся реши­мо­стью кинуть­ся на него и тут же рас­пра­вить­ся с ним: в пер­вый раз — когда он пел на под­мост­ках, во вто­рой — когда дво­рец был охва­чен огнем и он, без охра­ны, носил­ся ночью то туда, то сюда²⁹. (7) В послед­нем слу­чае Фла­ва вооду­шев­ля­ло то, что Нерон был в оди­но­че­стве, в пер­вом — самое оби­лие тех, кто стал бы свиде­те­ля­ми столь пре­крас­но­го дея­ния, но его удер­жа­ло стрем­ле­ние обес­пе­чить себе без­на­ка­зан­ность, кото­рое все­гда пре­пят­ст­ву­ет осу­щест­вле­нию зна­чи­тель­ных начи­на­ний.

51. (1) Меж­ду тем, пока они мед­ли­ли, колеб­лясь меж­ду надеж­дой и стра­хом, некая Эпи­ха­рида, неве­до­мо как дознав­шись об их замыс­ле (ранее она была дале­ка от каких-либо забот об обще­ст­вен­ном бла­ге), при­ни­ма­ет­ся рас­па­лять и корить заго­вор­щи­ков и, в кон­це кон­цов наску­чив их нере­ши­тель­но­стью, пыта­ет­ся в Кам­па­нии поко­ле­бать и свя­зать сообщ­ни­че­ст­вом вид­ных началь­ни­ков Мизен­ско­го флота. При­сту­пи­ла она к это­му сле­дую­щим обра­зом. (2) В этом фло­те слу­жил наварх Волу­зий Про­кул, один из тех, кому было пору­че­но умерт­вить мать Неро­на, счи­тав­ший, что, при­ни­мая во вни­ма­ние зна­чи­тель­ность пре­ступ­ле­ния, в кото­ром он при­ни­мал уча­стие, его недо­ста­точ­но выдви­ну­ли. (3) Был ли он дав­ним зна­ко­мым Эпи­ха­риды или их при­я­тель­ские отно­ше­ния завя­за­лись неза­дол­го пред тем, но, так или ина­че, он рас­ска­зал ей об ока­зан­ных им Неро­ну услу­гах, о том, что они оста­лись нена­граж­ден­ны­ми, и при­со­еди­нил к это­му жало­бы и угро­зу отмстить ему, как толь­ко пред­ста­вит­ся слу­чай, чем и вну­шил ей надеж­ду, что он может быть втя­нут в заго­вор и затем вовлечь в него мно­гих; а уча­стие флота рас­ши­ря­ло воз­мож­но­сти, так как Нерон, бывая в Путе­о­лах и Мизе­нах, посто­ян­но раз­вле­кал­ся мор­ски­ми пла­ва­ни­я­ми. (4) И Эпи­ха­рида идет все далее: она пере­чис­ля­ет зло­де­я­ния прин­цеп­са, гово­рит, что он отнял у сена­та послед­нюю власть³⁰. (5) Но при­ня­ты меры, чтобы нака­зать его за угне­те­ние государ­ства. Пусть толь­ко Про­кул ока­жет содей­ст­вие в этом деле, пусть при­ведет в стан заго­вор­щи­ков наи­бо­лее отваж­ных и реши­тель­ных вои­нов, и он может ожи­дать достой­ной награ­ды. Имен заго­вор­щи­ков Эпи­ха­рида, одна­ко, не назва­ла. (6) Бла­го­да­ря это­му донос Про­ку­ла ни к чему не повел, хотя обо всем услы­шан­ном он изве­стил Неро­на. (7) Эпи­ха­рида была вызва­на на допрос, и ей устро­е­на очная став­ка с донос­чи­ком, но так как его пока­за­ния не мог­ли быть под­твер­жде­ны свиде­те­ля­ми, ей было не труд­но отверг­нуть их. (8) И все же ее удер­жа­ли под стра­жею, так как Нерон остал­ся при подо­зре­нии, что, хотя донос не дока­зан, он, воз­мож­но, соот­вет­ст­ву­ет истине.

52. (1) Тем не менее заго­вор­щи­ки, опа­са­ясь, что могут быть пре­да­ны, реши­ли уско­рить заду­ман­ное убий­ство и совер­шить его в Бай­ях на вил­ле Пизо­на, где, при­вле­кае­мый ее пре­ле­стью, часто бывал Нерон, где без охра­ны и обыч­ной тол­пы при­бли­жен­ных посе­щал бани и участ­во­вал в пир­ше­ствах. (2) Но Пизон вос­про­ти­вил­ся это­му, ссы­ла­ясь на то, что покро­ет себя бес­че­стьем, если свя­тость его пир­ше­ст­вен­но­го сто­ла и боги госте­при­им­ства будут осквер­не­ны про­ли­ти­ем кро­ви прин­цеп­са, каким бы тот ни был; луч­ше выпол­нить то, что пред­при­ня­то ради обще­го бла­га, в Риме, в столь нена­вист­ном для всех, соору­жен­ном на побо­ры с граж­дан двор­це или в каком-нибудь обще­ст­вен­ном месте. (3) Так он ска­зал для види­мо­сти, а в дей­ст­ви­тель­но­сти втайне боял­ся, как бы Луций Силан, в кото­ром выдаю­ща­я­ся знат­ность и вос­пи­та­ние вырас­тив­ше­го его Гая Кас­сия воз­буж­да­ли чая­ния высо­ко­го жре­бия, не овла­дел вер­хов­ною вла­стью, полу­чив под­держ­ку тех, кто сто­ял в сто­роне от заго­во­ра и кто стал бы жалеть Неро­на, как пав­ше­го жерт­вою пре­ступ­ле­ния. (4) Впро­чем, мно­гие пола­га­ли, что Пизон, поми­мо того, опа­сал­ся, как бы отли­чав­ший­ся свое­во­ли­ем кон­сул Вестин не про­воз­гла­сил воз­вра­ще­ние к наро­до­вла­стию или, избрав импе­ра­то­ра по сво­е­му усмот­ре­нию, не под­нес ему государ­ство как свой пода­рок. (5) В дей­ст­ви­тель­но­сти Вестин не был при­ча­стен к заго­во­ру, хотя впо­след­ст­вии, воз­ведя на него это лож­ное обви­не­ние, Нерон насы­тил свою дав­нюю нена­висть к нему.

53. (1) Нако­нец, они усло­ви­лись испол­нить наме­чен­ное в день посвя­щен­ных Цере­ре цир­ко­вых игр, так как Цезарь, запер­шись у себя во двор­це и в сво­их садах, ред­ко пока­зы­вал­ся в наро­де, но не про­пус­кал пред­став­ле­ний в цир­ке, где к тому же сре­ди мно­же­ства зри­те­лей было лег­ко подой­ти к нему. (2) Они сго­во­ри­лись, что Лате­ран обра­тит­ся к Цеза­рю с прось­бой о денеж­ном вспо­мо­ще­ст­во­ва­нии и, при­пав к коле­ням прин­цеп­са со сми­рен­ной моль­бой, вне­зап­но пова­лит и подо­мнет его, силь­ный духом и огром­ный телом; (3) после это­го к нему, повер­жен­но­му и бес­по­мощ­но­му, сбе­гут­ся цен­ту­ри­о­ны, три­бу­ны и все, у кого достанет на это сме­ло­сти, и при­кон­чат его: нане­сти смер­тель­ный удар Неро­ну рев­ност­но домо­гал­ся Сце­вин, носив­ший при себе кин­жал, взя­тый им из хра­ма Бла­го­по­лу­чия или, по дру­гим сведе­ни­ям, из хра­ма Фор­ту­ны в горо­де Ферен­тине и посвя­щен­ный свер­ше­нию вели­ко­го дела. (4) Меж­ду тем Пизон дол­жен был ждать в хра­ме Цере­ры, откуда его вызо­вут пре­фект Фений и осталь­ные и поне­сут в пре­то­ри­ан­ский лагерь, при­чем, чтобы при­влечь к нему рас­по­ло­же­ние про­сто­го наро­да, его будет сопро­вож­дать Анто­ния, дочь Цеза­ря Клав­дия. Так рас­ска­зы­ва­ет об этом Гай Пли­ний. (5) Мы сочли нуж­ным не умал­чи­вать об этом сооб­ще­нии, на что бы оно ни опи­ра­лось, хотя нам кажет­ся совер­шен­но несо­об­раз­ным, чтобы Анто­ния ради пустой надеж­ды реши­лась пре­до­ста­вить заго­вор­щи­кам свое имя и под­вер­гать­ся опас­но­сти, а Пизон, извест­ный сво­ею любо­вью к жене, свя­зал себя обе­ща­ни­ем всту­пить в брак с дру­гою, если толь­ко жаж­да гос­под­ства не берет верх над все­ми осталь­ны­ми стра­стя­ми.

54. (1) Уди­ви­тель­но, как уда­лось сохра­нить все это под покро­вом мол­ча­ния сре­ди людей раз­лич­но­го про­ис­хож­де­ния, сосло­вия, воз­рас­та, пола бога­тых и бед­ня­ков, пока в доме Сце­ви­на не нашел­ся пре­да­тель. Нака­нуне назна­чен­но­го для поку­ше­ния дня Сце­вин, после про­дол­жи­тель­но­го раз­го­во­ра с Анто­ни­ем Ната­лом воз­вра­тив­шись домой, запе­ча­тал заве­ща­ние, после чего вынул из ножен кин­жал, о кото­ром я упо­ми­нал выше, и заме­тив, что он зату­пил­ся от вре­ме­ни, при­ка­зал отто­чить его на точиль­ном камне до блес­ка; заботу об этом он воз­ло­жил на воль­ноот­пу­щен­ни­ка Мили­ха. (2) Тогда же он устро­ил более обиль­ное, чем обыч­но, пир­ше­ство, и наи­бо­лее люби­мым рабам дал сво­бо­ду, а осталь­ных ода­рил день­га­ми; (3) было вид­но, что он погру­жен в тягост­ные разду­мья, хоть и пыта­ет­ся скрыть это ожив­лен­ны­ми реча­ми. (4) Нако­нец он велел при­гото­вить повяз­ки для ран и оста­нав­ли­ваю­щие кровь сред­ства, пору­чив это тому же Мили­ху, то ли знав­ше­му о суще­ст­во­ва­нии заго­во­ра и до той поры хра­нив­ше­му вер­ность, то ли вовсе не осве­дом­лен­но­му о нем и тогда впер­вые возы­мев­ше­му подо­зре­ния, как сооб­ща­ет боль­шин­ство источ­ни­ков. (5) Ибо когда его раб­ская душа углу­би­лась в исчис­ле­ние выгод, кото­рые мог­ло при­не­сти веро­лом­ство, и пред­ста­ви­ла себе несмет­ные день­ги и могу­ще­ство, перед этим отсту­пи­ли долг, совесть, попе­че­ние о бла­ге патро­на и вос­по­ми­на­ние о даро­ван­ной им сво­бо­де. (6) К тому же Милих при­слу­шал­ся к чисто жен­ско­му и по этой при­чине зло­коз­нен­но­му рас­суж­де­нию жены, поста­рав­шей­ся все­лить в него страх: мно­гие воль­ноот­пу­щен­ни­ки и рабы виде­ли то же, что видел он; мол­ча­ние одно­го ниче­му не помо­жет, меж­ду тем награ­ду полу­чит тот, что опе­ре­дит доно­сом всех осталь­ных.

55. (1) И вот на рас­све­те Милих отправ­ля­ет­ся в Сер­ви­ли­е­вы сады. Оста­нов­лен­ный в воротах, он заяв­ля­ет, что при­нес важ­ные и гроз­ные вести, и при­врат­ни­ки отво­дят его к воль­ноот­пу­щен­ни­ку Неро­на Эпа­ф­ро­ди­ту, а тот к Неро­ну, кото­ро­му он сооб­ща­ет о навис­шей над ним опас­но­сти, о реши­мо­сти заго­вор­щи­ков, обо всем, что слы­шал, и о сво­их догад­ках. (2) Он так­же пока­зы­ва­ет при­готов­лен­ное для умерщ­вле­ния Неро­на ору­жие и тре­бу­ет при­ве­сти обви­ня­е­мо­го. (3) Схва­чен­ный вои­на­ми, тот начал с опро­вер­же­ния воз­во­ди­мых на него обви­не­ний и на вопрос о кин­жа­ле отве­тил, что, издав­на почи­тае­мый на его родине как свя­щен­ный, он хра­нил­ся в его спаль­ном покое и был обман­ным обра­зом похи­щен воль­ноот­пу­щен­ни­ком. Таб­ли­цы заве­ща­ния он запе­ча­ты­вал неод­но­крат­но, не дожи­да­ясь каких-либо осо­бых обсто­я­тельств и дней. (4) День­ги и сво­бо­ду он и ранее дарил рабам, но на этот раз сде­лал это с боль­шею щед­ро­стью, так как его состо­я­ние обре­ме­не­но дол­га­ми и он поте­рял уве­рен­ность в силе сво­его заве­ща­ния. (5) Он все­гда зада­вал рос­кош­ные пир­ше­ства, ведя испол­нен­ную при­ят­но­сти жизнь, не одоб­ря­е­мую стро­ги­ми судья­ми. Ника­ких рас­по­ря­же­ний о повяз­ках для ран он не давал, но так как все про­чие обви­не­ния явно несо­сто­я­тель­ны, Милих решил при­со­во­ку­пить к ним и это, высту­пив одно­вре­мен­но и как донос­чик, и как свиде­тель. (6) В ска­зан­ное он вло­жил столь непре­клон­ную твер­дость, воль­ноот­пу­щен­ни­ка назы­вал него­дя­ем и под­лым зло­де­ем с такою убеж­ден­но­стью в голо­се и во взо­ре, что донос был бы отверг­нут как лож­ный, если бы жена Мили­ха ему не напом­ни­ла, что Анто­ний Натал дол­го бесе­до­вал наедине со Сце­ви­ном и что они оба близ­ки к Гаю Пизо­ну.

56. (1) Итак, вызы­ва­ют Ната­ла, и их порознь допра­ши­ва­ют о том, каков был пред­мет их беседы, и так как отве­ты их не сов­па­ли, воз­ник­ли подо­зре­ния, и обо­их зако­ва­ли в цепи. (2) Они не вынес­ли вида пока­зан­ных им орудий пыток и угроз ими; пер­вым заго­во­рил Натал, более осве­дом­лен­ный во всем, что каса­лось заго­во­ра и заго­вор­щи­ков и к тому же более иску­шен­ный в обви­не­ни­ях и наве­тах: сна­ча­ла он ука­зал на Пизо­на, а вслед за тем и на Аннея Сене­ку, или пото­му, что был посред­ни­ком в пере­го­во­рах меж­ду ним и Пизо­ном, или, быть может, стре­мясь уго­дить Неро­ну, кото­рый, питая нена­висть к Сене­ке, изыс­ки­вал спо­со­бы его погу­бить. (3) Узнав о сде­лан­ном Ната­лом при­зна­нии, Сце­вин с таким же мало­ду­ши­ем или сочтя, что уже все откры­то и даль­ней­шее запи­ра­тель­ство бес­по­лез­но, выдал всех осталь­ных. (4) Из них Лукан, Квин­ци­ан и Сене­ци­он упор­но и дол­го хра­ни­ли мол­ча­ние, но, в кон­це кон­цов куп­лен­ные обе­ща­ни­ем без­на­ка­зан­но­сти, и они, чтобы загла­дить свою мед­ли­тель­ность, назва­ли: Лукан — свою мать Аци­лию, а Квин­ци­ан — Гли­тия Гал­ла, Сене­ци­он — Анния Пол­ли­о­на, сво­их самых близ­ких дру­зей.

57. (1) Меж­ду тем Нерон, вспом­нив, что по доно­су Волу­зия Про­ку­ла содер­жит­ся в заклю­че­нии Эпи­ха­рида и пола­гая, что жен­ское тело не вытер­пит боли, велит тер­зать ее мучи­тель­ны­ми пыт­ка­ми. (2) Но ни пле­ти, ни огонь, ни оже­сто­че­ние пала­чей, раз­дра­жен­ных тем, что не мог­ли спра­вить­ся с жен­щи­ной, не сло­ми­ли ее и не вырва­ли у нее при­зна­ния. Итак, в пер­вый день допро­са ниче­го от нее не доби­лись. (3) Когда на сле­дую­щий день ее в носиль­ном крес­ле тащи­ли в засте­нок, чтобы воз­об­но­вить такие же истя­за­ния (изу­ве­чен­ная на дыбе, она не мог­ла сто­ять на ногах), Эпи­ха­рида, стя­нув с груди повяз­ку и при­кре­пив к спин­ке крес­ла сде­лан­ную из нее пет­лю, про­су­ну­ла в нее шею и, нава­лив­шись всей тяже­стью тела, пре­сек­ла свое и без того сла­бое дыха­ние. Жен­щи­на, воль­ноот­пу­щен­ни­ца, в таком отча­ян­ном поло­же­нии обе­ре­гав­шая посто­рон­них и ей почти неиз­вест­ных людей, яви­ла бли­ста­тель­ный при­мер стой­ко­сти, тогда как сво­бод­но­рож­ден­ные, муж­чи­ны, рим­ские всад­ни­ки и сена­то­ры, не тро­ну­тые пыт­ка­ми, выда­ва­ли тех, кто каж­до­му из них был наи­бо­лее бли­зок и дорог. (4) Ведь даже Лукан, Сене­ци­он и Квин­ци­ан не пере­ста­ва­ли назы­вать одно­го за дру­гим участ­ни­ков заго­во­ра, от чего Нерон со дня на день про­ни­кал­ся все бо́льшим стра­хом, несмот­ря на то, что окру­жил себя уси­лен­ною охра­ной.

58. (1) Да и весь Рим он как бы отдал под стра­жу, рас­ста­вив на город­ских сте­нах мани­пу­лы вои­нов и отго­ро­див его от моря и от реки. (2) По пло­ща­дям, домам, селе­ни­ям и бли­жай­шим муни­ци­пи­ям рыс­ка­ли пехо­тин­цы и всад­ни­ки, пере­ме­шан­ные с гер­ман­ца­ми, к кото­рым прин­цепс питал дове­рие, так как они чуже­стран­цы. (3) Отсюда непре­рыв­ным пото­ком гна­ли они тол­пы зако­ван­ных в цепи и при­во­ди­ли их ко вхо­ду в сады. И когда задер­жан­ные вхо­ди­ли туда и под­вер­га­лись допро­су, им вме­ня­лись в пре­ступ­ле­ние радость, обна­ру­жен­ная когда-либо при виде того или ино­го из заго­вор­щи­ков, слу­чай­ный раз­го­вор, улич­ные встре­чи, сов­мест­ное при­сут­ст­вие на пир­ше­стве или на пред­став­ле­нии. В сви­ре­пом дозна­нии, чини­мом Неро­ном и Тигел­ли­ном, с таким же оже­сто­че­ни­ем дей­ст­во­вал и еще не назван­ный в пока­за­ни­ях Фений Руф, кото­рый, ста­ра­ясь отме­же­вать­ся от заго­вор­щи­ков, был бес­по­ща­ден к сво­им сото­ва­ри­щам. (4) И он же дви­же­ни­ем голо­вы пре­сек порыв сто­яв­ше­го рядом Суб­рия Фла­ва, кото­рый, взяв­шись за руко­ять меча, спро­сил взглядом, не извлечь ли его и не пора­зить ли Неро­на тут же во вре­мя рас­сле­до­ва­ния.

59. (1) Были и такие, кото­рые после рас­кры­тия заго­во­ра, пока допра­ши­ва­ли Мили­ха, пока коле­бал­ся Сце­вин, убеж­да­ли Пизо­на отпра­вить­ся в пре­то­ри­ан­ский лагерь или взой­ти на рост­ры и попы­тать­ся скло­нить на свою сто­ро­ну вои­нов и народ. (2) Если участ­ни­ки заго­во­ра под­дер­жат его уси­лия, за ними после­ду­ют и те, кто ранее был непри­ча­стен к нему; мол­ва не замед­лит воз­ве­ли­чить пере­во­рот, а это — самое глав­ное при осу­щест­вле­нии боль­ших замыс­лов. (3) Нерон не пред­у­смот­рел ника­ких мер для пре­се­че­ния мяте­жа. Даже храб­рых мужей неожи­дан­ность при­во­дит в смя­те­ние, и этот лицедей, за кото­рым пой­дут лишь его налож­ни­цы да Тигел­лин, разу­ме­ет­ся, не посме­ет под­нять ору­жие на воз­му­тив­ших­ся. (4) Дер­за­ни­ем свер­ша­ет­ся мно­го тако­го, что кос­не­ю­щим в без­дей­ст­вии кажет­ся недо­сти­жи­мым. Тщет­но наде­ять­ся на мол­ча­ние и на вер­ность тако­го мно­же­ства заго­вор­щи­ков, каж­дый из кото­рых наде­лен духом и телом: для пыт­ки и под­ку­па нет ниче­го недо­ступ­но­го. (5) Вот-вот при­дут и заку­ют его само­го в око­вы, и он будет пре­дан бес­слав­ной смер­ти. (6) Сколь почет­нее для него погиб­нуть, отдав себя обще­му делу, под­няв клич в защи­ту сво­бо­ды. Пусть луч­ше ему отка­жут в под­держ­ке вои­ны и его покинет народ, но его смерть, если при­дет­ся рас­стать­ся с жиз­нью, будет оправ­да­на перед душа­ми пред­ков и перед потом­ст­вом. (7) Не вняв этим уве­ща­ни­ям, нена­дол­го пока­зав­шись в наро­де, а потом уеди­нив­шись у себя дома, Пизон укреп­лял в себе дух в пред­виде­нии близ­кой гибе­ли, пока к нему не при­шел отряд вои­нов, состав­лен­ный Неро­ном из ново­бран­цев и недав­но всту­пив­ших на служ­бу, ибо ста­рых вои­нов опа­са­лись, счи­тая, что они про­ник­ну­ты бла­го­же­ла­тель­но­стью к Пизо­ну. Он умер, вскрыв себе вены на обе­их руках. (8) Свое заве­ща­ние он напол­нил отвра­ти­тель­ной лестью Неро­ну, что было сде­ла­но им из люб­ви к жене, жен­щине незнат­но­го про­ис­хож­де­ния и не отме­чен­ной дру­ги­ми досто­ин­ства­ми, кро­ме телес­ной кра­соты, отня­той им у дру­га, за кото­рым она ранее была заму­жем. Зва­ли ее Сат­рия Гал­ла, ее преж­не­го мужа — Доми­ций Сил. Он — сво­ей снис­хо­ди­тель­но­стью, она — бес­стыд­ст­вом усу­гу­би­ли впо­след­ст­вии бес­че­стье Пизо­на.

60. (1) Вслед за Пизо­ном Нерон каз­нил избран­но­го кон­су­лом на буду­щий год Плав­тия Лате­ра­на, и при­том так торо­пил­ся с его убий­ст­вом, что не доз­во­лил ему обнять напо­сле­док детей и не пре­до­ста­вил тех крат­ких мгно­ве­ний, в кото­рые он мог бы сам себя лишить жиз­ни. (2) При­веден­ный на место, пред­на­зна­чен­ное для каз­ни рабов, он умерщ­вля­ет­ся рукою три­бу­на Ста­ция, до кон­ца стой­ко хра­ня мол­ча­ние и даже не уко­рив три­бу­на, участ­ни­ка того же заго­во­ра.

(3) Затем сле­ду­ет умерщ­вле­ние Аннея Сене­ки, осо­бен­но при­ят­ное прин­цеп­су, и не пото­му, что он допо­д­лин­но выяс­нил при­част­ность Сене­ки к заго­во­ру, но пото­му, что, не достиг­нув успе­ха ядом, полу­чил воз­мож­ность при­бег­нуть к желе­зу. (4) Назвал Сене­ку лишь Натал, да и он заявил толь­ко о том, что был послан к боль­но­му Сене­ке, чтобы повидать его и спро­сить, поче­му он не допус­ка­ет к себе Пизо­на: им было бы луч­ше под­дер­жи­вать друж­бу в лич­ном обще­нии; (5) на что Сене­ка отве­тил ему, что как обмен мыс­ля­ми через посред­ни­ков, так и частые беседы с гла­зу, на глаз не послу­жат на поль­зу ни тому, ни дру­го­му; впро­чем, его спо­кой­ст­вие зави­сит от бла­го­по­лу­чия Пизо­на. (6) Три­бу­ну пре­то­ри­ан­ской когор­ты Гавию Силь­ва­ну отда­ет­ся рас­по­ря­же­ние пере­дать это Сене­ке и спро­сить у него, под­твер­жда­ет ли он сло­ва Ната­ла и свой ответ. (7) Как раз в тот день Сене­ка либо слу­чай­но, либо наме­рен­но воз­вра­тил­ся из Кам­па­нии и оста­но­вил­ся в сво­ем при­го­род­ном поме­стье, отсто­яв­шем от Рима на четы­ре тыся­чи шагов. (8) Туда уже под вечер при­был три­бун и, окру­жив вил­лу отряда­ми вои­нов, изло­жил Сене­ке, обедав­ше­му в обще­стве жены Пом­пеи Пау­ли­ны и двух дру­зей, пору­че­ние импе­ра­то­ра.

61. (1) Сене­ка пока­зал, что к нему был при­слан Натал и от име­ни Пизо­на выра­зил сожа­ле­ние, что он, Сене­ка, не при­ни­ма­ет его, а он в свое изви­не­ние сослал­ся на нездо­ро­вье и на то, что ему все­го важ­нее покой. (2) У него не было ника­ких при­чин под­чи­нять свое бла­го­ден­ст­вие бла­го­по­лу­чию част­но­го лица; к лести он ни в малой мере не скло­нен. (3) И никто не зна­ет это­го луч­ше Неро­на, кото­ро­му чаще дово­ди­лось убеж­дать­ся в неза­ви­си­мо­сти суж­де­ний Сене­ки, чем в его рабо­ле­пии. (4) Три­бун доло­жил об этом в при­сут­ст­вии Поппеи и Тигел­ли­на, бли­жай­ших совет­ни­ков прин­цеп­са во всех его зло­де­я­ни­ях, и Нерон спро­сил, не соби­ра­ет­ся ли Сене­ка доб­ро­воль­но рас­стать­ся с жиз­нью. (5) На это три­бун, не колеб­лясь, отве­тил, что он не уло­вил ника­ких при­зна­ков стра­ха, ниче­го мрач­но­го ни в его сло­вах, ни в выра­же­нии лица. И три­бун полу­ча­ет при­каз немед­лен­но воз­вра­тить­ся к Сене­ке и воз­ве­стить ему смерть. (6) Фабий Рустик пере­да­ет, что он напра­вил­ся не тою доро­гой, какою при­шел, а свер­нул по пути к пре­фек­ту Фению, и, изло­жив при­ка­за­ние Цеза­ря, спро­сил, сле­ду­ет ли пови­но­вать­ся ему, и тот посо­ве­то­вал делать что веле­но: тако­ва была охва­тив­шая всех роко­вая тру­сость. (7) Ведь и Силь­ван тоже был участ­ни­ком заго­во­ра и тем не менее содей­ст­во­вав пре­ступ­ле­ни­ям, ради отмще­ния кото­рых при­мкнул к заго­вор­щи­кам. Все же он не решил­ся, глядя в гла­за Сене­ке, про­из­не­сти сло­ва бес­по­щад­но­го при­го­во­ра и послал к нему для это­го одно­го из цен­ту­ри­о­нов.

62. (1) Сохра­няя спо­кой­ст­вие духа, Сене­ка велит при­не­сти его заве­ща­ние, но так как цен­ту­ри­он вос­пре­пят­ст­во­вал это­му, обер­нув­шись к дру­зьям, вос­кли­ца­ет, что раз его лиши­ли воз­мож­но­сти отбла­го­да­рить их подо­баю­щим обра­зом, он заве­ща­ет им то, что оста­ет­ся един­ст­вен­ным, но зато самым дра­го­цен­ным из его досто­я­ния, а имен­но образ жиз­ни, кото­ро­го он дер­жал­ся, и если они будут пом­нить о нем, то заслу­жат доб­рую сла­ву, и это воз­на­гра­дит их за вер­ность. (2) Вме­сте с тем он ста­ра­ет­ся удер­жать их от слез то раз­го­во­ром, то пря­мым при­зы­вом к твер­до­сти, спра­ши­вая, где же пред­пи­са­ния муд­ро­сти, где выра­ботан­ная в раз­мыш­ле­ни­ях столь­ких лет стой­кость в бед­ст­ви­ях? Кому неиз­вест­на кро­во­жад­ность Неро­на? (3) После убий­ства мате­ри и бра­та ему толь­ко и оста­ет­ся, что умерт­вить вос­пи­та­те­ля и настав­ни­ка.

63. (1) Выска­зав это и подоб­ное это­му как бы для всех, он обни­ма­ет жену и, немно­го смяг­чив­шись по срав­не­нию с про­яв­лен­ной перед этим неко­ле­би­мо­стью, про­сит и умо­ля­ет ее не пре­да­вать­ся веч­ной скор­би, но в созер­ца­нии его про­жи­той доб­ро­де­тель­но жиз­ни поста­рать­ся най­ти достой­ное уте­ше­ние, кото­рое облег­чит ей тос­ку о муже. (2) Но она воз­ра­жа­ет, что сама обрек­ла себя смер­ти, и тре­бу­ет, чтобы ее пора­зи­ла чужая рука. (3) На это Сене­ка, не пре­пят­ст­вуя ей про­сла­вить себя кон­чи­ной и побуж­дае­мый к тому же любо­вью, ибо стра­шил­ся оста­вить ту, к кото­рой питал ред­кост­ную при­вя­зан­ность, без­за­щит­ною перед обида­ми, отве­тил: «Я ука­зал на то, что мог­ло бы при­ми­рить тебя с жиз­нью, но ты пред­по­чи­та­ешь бла­го­род­ную смерть; не ста­ну завидо­вать воз­вы­шен­но­сти тво­е­го дея­ния. (4) Пусть мы с рав­ным муже­ст­вом и рав­ною твер­до­стью рас­ста­нем­ся с жиз­нью, но в тво­ем кон­це боль­ше вели­чия». После это­го они одно­вре­мен­но вскры­ли себе вены на обе­их руках. (5) Но так как из стар­че­ско­го и ослаб­лен­но­го скуд­ным пита­ни­ем тела Сене­ки³¹ кровь еле тек­ла, он над­ре­зал себе так­же жилы на голе­нях и под коле­ня­ми; (6) изну­рен­ный жесто­кой болью, чтобы сво­и­ми стра­да­ни­я­ми не сло­мить духа жены и, наблюдая ее муче­ния, само­му не утра­тить стой­ко­сти, он сове­ту­ет ей уда­лить­ся в дру­гой покой. (7) И так как даже в послед­ние мгно­ве­ния его не поки­ну­ло крас­но­ре­чие, он вызвал пис­цов и про­дик­то­вал мно­гое, что было изда­но; от пере­ска­за его под­лин­ных слов я воз­дер­жусь.

64. (1) Но Нерон, не питая лич­ной нена­ви­сти к Пау­лине и не желая уси­ли­вать вызван­ное его жесто­ко­стью все­об­щее воз­му­ще­ние, при­ка­зы­ва­ет не допу­стить ее смер­ти. По насто­я­нию вои­нов рабы и воль­ноот­пу­щен­ни­ки пере­вя­зы­ва­ют ей руки и оста­нав­ли­ва­ют кро­во­те­че­ние. Веро­ят­но, она была без созна­ния; (2) но так как тол­па все­гда гото­ва во всем усмат­ри­вать худ­шее, не было недо­стат­ка в таких, кто счи­тал, что в стра­хе перед неумо­ли­мой нена­ви­стью Неро­на она домо­га­лась сла­вы вер­ной супру­ги, решив­шей­ся уме­реть вме­сте с мужем, но когда у нее воз­ник­ла надеж­да на луч­шую долю, не усто­я­ла перед соблаз­ном сохра­нить жизнь. Она лишь на несколь­ко лет пере­жи­ла мужа, с похваль­ным посто­ян­ст­вом чтя его память; лицо и тело ее отли­ча­лись той мерт­вен­ной блед­но­стью, кото­рая гово­ри­ла о невоз­ме­сти­мой поте­ре жиз­нен­ной силы. (3) Меж­ду тем Сене­ка, тяготясь тем, что дело затя­ги­ва­ет­ся и смерть мед­лит при­хо­дом, про­сит Ста­ция Аннея, чьи пре­дан­ность в друж­бе и искус­ство вра­че­ва­ния с дав­них пор знал и ценил, при­ме­нить зара­нее при­па­сен­ный яд, кото­рым умерщ­вля­ют­ся осуж­ден­ные уго­лов­ным судом афи­нян³²; он был при­не­сен, и Сене­ка его при­нял, но тщет­но, так как чле­ны его уже похо­ло­де­ли и тело ста­ло невос­при­им­чи­вым к дей­ст­вию яда. (4) Тогда Сене­ку погру­зи­ли в бас­сейн с теп­лой водой, и он обрыз­гал ею сто­яв­ших вбли­зи рабов со сло­ва­ми, что совер­ша­ет этой вла­гою воз­ли­я­ние Юпи­те­ру Осво­бо­ди­те­лю. (5) Потом его пере­но­сят в жар­кую баню, и там он испу­стил дух, после чего его тело сжи­га­ют без тор­же­ст­вен­ных погре­баль­ных обрядов. (6) Так рас­по­рядил­ся он сам в заве­ща­нии, поду­мав о сво­ем смерт­ном часе еще в те дни, когда вла­дел огром­ным богат­ст­вом и был все­мо­гущ.

65. (1) Ходил слух, что на тай­ном сове­ща­нии Суб­рия Фла­ва с цен­ту­ри­о­на­ми было реше­но, и не без ведо­ма Сене­ки, сра­зу же после убий­ства Неро­на, кото­рое дол­жен был под­стро­ить Пизон, умерт­вить и его, а вер­хов­ную власть вру­чить Сене­ке, как избран­но­му гла­вой государ­ства ввиду его про­слав­лен­ных доб­ро­де­те­лей людь­ми без­упреч­но­го обра­за жиз­ни. (2) Рас­про­стра­ня­лись в горо­де и сло­ва Фла­ва, яко­бы гово­рив­ше­го, что позор отнюдь не умень­шит­ся, если по устра­не­нии кифа­реда его место зай­мет тра­ги­че­ский актер, ибо если Нерон пел под кифа­ру, то Пизон — в тра­ги­че­ском оде­я­нии.

66. (1) Но очень ско­ро откры­лось, что в заго­во­ре участ­во­ва­ли и воен­ные люди, ибо мно­гие из задер­жан­ных воз­го­ре­лись жела­ни­ем раз­об­ла­чить Фения Руфа, кото­рый воз­будил их нена­висть тем, что, будучи таким же заго­вор­щи­ком, как они, под­вер­гал их допро­сам в каче­стве сле­до­ва­те­ля. (2) И вот одна­жды, когда он угро­за­ми вымо­гал пока­за­ния, Сце­вин, усме­ха­ясь, ска­зал, что никто не зна­ет об этом деле боль­ше, чем он, и начал уве­ще­вать его отпла­тить при­зна­тель­но­стью столь доб­ро­му прин­цеп­су. (3) На это Фений не отве­тил ни сло­ва­ми, ни мол­ча­ни­ем, а запи­на­ясь и бор­мо­ча что-то невнят­ное, сам себя выдал сво­им заме­ша­тель­ст­вом. Все про­чие, и осо­бен­но рим­ский всад­ник Цер­ва­рий Про­кул, поста­ра­лись его обли­чить, и по при­ка­за­нию импе­ра­то­ра обла­дав­ший выдаю­щей­ся телес­ною силой и по этой при­чине нахо­див­ший­ся при нем воин Кас­сий хва­та­ет Фения и нала­га­ет на него цепи.

67. (1) Далее по доно­су тех же берут под стра­жу Суб­рия Фла­ва. Сна­ча­ла он отпи­рал­ся от уча­стия в заго­во­ре, ссы­ла­ясь на раз­ли­чие в нра­вах, на то, что он, чело­век воен­ный, не стал бы свя­зы­вать­ся для выпол­не­ния столь вели­ко­го зло­де­я­ния с людь­ми изне­жен­но­го обра­за жиз­ни, не вла­де­ю­щи­ми ору­жи­ем. Но в кон­це кон­цов, неот­ступ­но изоб­ли­чае­мый, он решил­ся при­зна­ни­ем обре­сти сла­ву. (2) На вопрос Неро­на, в силу каких при­чин он дошел до забве­ния при­ся­ги и дол­га, Флав отве­тил: «Я воз­не­на­видел тебя. Не было вои­на, пре­вос­хо­див­ше­го меня в пре­дан­но­сти тебе, пока ты был досто­ин люб­ви. (3) Но я про­ник­ся нена­ви­стью к тебе после того, как ты стал убий­цей мате­ри и жены, колес­ни­чим, лицеде­ем и под­жи­га­те­лем». (4) Я при­вел его под­лин­ные сло­ва, пото­му что в отли­чие от слов Сене­ки они не были обна­ро­до­ва­ны, а меж­ду тем эти бес­хит­рост­ные и рез­ко выра­жен­ные мыс­ли сол­да­та не менее достой­ны широ­кой оглас­ки. (5) Не было ниче­го во всем след­ст­вии по это­му заго­во­ру, что тяже­лее уяз­ви­ло бы слух Неро­на, кото­рый насколь­ко лег­ко тво­рил зло­де­я­ния, настоль­ко же был непри­вы­чен выслу­ши­вать уко­ры за то, что соде­ял. (6) Совер­ше­ние каз­ни над Фла­вом пору­ча­ет­ся три­бу­ну Вей­а­нию Ниге­ру. По его при­ка­за­нию на ближ­нем поле была выры­та яма, кото­рую Флав с пре­не­бре­же­ни­ем назвал тес­ною и недо­ста­точ­но глу­бо­кою; обра­тив­шись к рас­став­лен­ным вокруг нее вои­нам, он бро­сил: «Даже это сде­ла­но не по уста­ву». (7) И когда Вей­а­ний пред­ло­жил ему сме­ло под­ста­вить шею, Флав ска­зал: «Лишь бы ты столь же сме­ло ее пора­зил!». (8) И тот, дро­жа всем телом, дву­мя уда­ра­ми едва отсек Фла­ву голо­ву, одна­ко, похва­ля­ясь сво­ей бес­чув­ст­вен­но­стью перед Неро­ном, доло­жил ему, что с полу­то­ра уда­ров умерт­вил Фла­ва.

68. (1) Такой же при­мер твер­до­сти был пока­зан цен­ту­ри­о­ном Суль­пи­ци­ем Аспе­ром, кото­рый, когда Нерон спро­сил, поче­му он всту­пил в заго­вор про­тив его жиз­ни, крат­ко отве­тил, что дру­го­го спо­со­ба пре­сечь его гнус­но­сти не было: тот­час же по при­ка­за­нию Неро­на он был каз­нен. (2) Не уро­ни­ли себя и дру­гие цен­ту­ри­о­ны, идя на казнь; толь­ко Фений Руф не про­явил силы духа, вне­ся слез­ли­вые жало­бы даже в свое заве­ща­ние.

(3) Нерон ожи­дал, что и кон­сул Вестин будет изоб­ли­чен как участ­ник заго­во­ра, ибо счи­тал его свое­воль­ным и враж­деб­но настро­ен­ным; но никто из заго­вор­щи­ков не посвя­тил Вести­на в заду­ман­ное, одни — из-за дав­ней враж­ды к нему, боль­шин­ство — пото­му что нахо­ди­ли его опро­мет­чи­вым и несго­вор­чи­вым. (4) Нена­висть Неро­на к Вести­ну вырос­ла из суще­ст­во­вав­шей неко­гда меж­ду ними друж­бы, ибо тот, познав до кон­ца низость прин­цеп­са, стал отно­сить­ся к нему с пре­зре­ни­ем, тогда как Нерон стра­шил­ся пря­моты и рез­ко­сти сво­его дру­га, часто осме­и­вав­ше­го его в едких ост­ро­тах, кото­рые, если в них вло­же­но мно­го истин­но­го, остав­ля­ют по себе злоб­ное вос­по­ми­на­ние. (5) С недав­них пор к это­му доба­ви­лось еще одно обсто­я­тель­ство: Вестин соче­тал­ся бра­ком со Ста­ти­ли­ей Мес­са­ли­ной, хоро­шо зная о том, что один из ее любов­ни­ков — Цезарь.

69. (1) И так как не было нали­цо ни пре­ступ­ле­ния, ни обви­ни­те­ля, то Нерон, не имея воз­мож­но­сти при­крыть­ся личи­ной судьи, обра­тил­ся к наси­лию само­вла­стья. Он посы­ла­ет три­бу­на Герел­ла­на с когор­тою вои­нов, при­ка­зав ему пред­у­предить наме­ре­ния кон­су­ла, занять его подоб­ный кре­по­сти дом и пода­вить охра­няв­шую его отбор­ную моло­дежь; ибо Вестин в сво­ем высив­шем­ся над фору­мом доме дер­жал подо­бран­ных по воз­рас­ту кра­си­вых рабов. (2) Завер­шив на этот день свои кон­суль­ские обя­зан­но­сти, он давал пир­ше­ство, ниче­го не опа­са­ясь или скры­вая свои опа­се­ния, когда вне­зап­но вошед­шие в покой вои­ны ска­за­ли ему, что его вызы­ва­ет три­бун. (3) Вестин без про­мед­ле­ния вста­ет из-за сто­ла, и все совер­ша­ет­ся мгно­вен­но: он уеди­ня­ет­ся с вра­чом в спаль­ном покое; над­ре­за­ют­ся вены; еще пол­но­го сил, его пере­но­сят в баню и погру­жа­ют в теп­лую воду, при­чем он ни еди­ным сло­вом не пожа­ло­вал­ся на свою участь. (4) Всех воз­ле­жав­ших с ним на пиру окру­жа­ет стра­жа, и их отпус­ка­ют толь­ко позд­нею ночью, лишь после того как Нерон, пред­ста­вив себе ужас гостей, ожи­дав­ших сра­зу же вслед за пир­ше­ст­вом гибе­ли, и вдо­воль насме­яв­шись над ними, изрек, нако­нец, что они доста­точ­но попла­ти­лись за пре­до­став­лен­ное им кон­су­лом уго­ще­ние.

70. (1) Вслед за тем он велит уме­реть Аннею Лука­ну. И когда тот, исте­кая кро­вью, почув­ст­во­вал, что у него холо­де­ют руки и ноги и жиз­нен­ная сила поне­мно­гу покида­ет тело, хотя жар его серд­ца еще не остыл и созна­ние не утра­ти­ло ясно­сти, ему вспом­ни­лись сочи­нен­ные им сти­хи, в кото­рых изо­бра­жал­ся уми­рав­ший такой же смер­тью ране­ный воин³³. Он про­чел эти сти­хи, и то были послед­ние про­из­не­сен­ные им сло­ва. (2) После него погиб­ли Сене­ци­он, Квин­ци­ан и Сце­вин, воз­вы­сив­ши­е­ся при этом над сво­им преж­ним мало­ду­ши­ем, а затем и осталь­ные заго­вор­щи­ки, не свер­шив и не выска­зав ниче­го, достой­но­го упо­ми­на­ния.

71. (1) Но если в горо­де не было кон­ца похо­ро­нам, то не было его и жерт­во­при­но­ше­ни­ям на Капи­то­лии: и тот, у кого погиб сын или брат, и тот, у кого — род­ст­вен­ник или друг, воз­но­си­ли бла­го­дар­ность богам, укра­ша­ли лав­ро­вы­ми вет­вя­ми свои дома, при­па­да­ли к коле­ням Неро­на, осы­па­ли поце­лу­я­ми его руку. (2) И он, увидев в этом выра­же­ние радо­сти, отпла­тил без­на­ка­зан­но­стью поспе­шив­шим с раз­об­ла­че­ни­я­ми Анто­нию Ната­лу и Цер­ва­рию Про­ку­лу. (3) Обо­га­щен­ный награ­да­ми Милих при­сво­ил себе про­зва­ние, кото­рое по-гре­че­ски озна­ча­ет Спа­си­тель³⁴. (4) Из чис­ла три­бу­нов Гавий Силь­ван, несмот­ря на поми­ло­ва­ние, пора­зил себя соб­ст­вен­ною рукой, а Ста­цию Прок­су­му не пошло впрок про­ще­ние, кото­рое ему даро­вал импе­ра­тор, и он сам пови­нен в сво­ей бес­смыс­лен­ной гибе­ли. (5) От долж­но­сти три­бу­на были отстав­ле­ны …³⁵ Пом­пей, Кор­не­лий Мар­ци­ал, Фла­вий Непот и Ста­ций Доми­ций не из-за явной враж­деб­но­сти к прин­цеп­су, но так как их сочли недо­ста­точ­но бла­го­на­деж­ны­ми. (6) Новию При­с­ку из-за его бли­зо­сти к Сене­ке, Гли­тию Гал­лу и Аннию Пол­ли­о­ну, ско­рее ого­во­рен­ным, чем изоб­ли­чен­ным, была опре­де­ле­на ссыл­ка. (7) За При­ском и Гал­лом после­до­ва­ли их жены Арт­ория Флак­цил­ла и Эгна­ция Мак­си­мил­ла; боль­шое богат­ство Мак­си­мил­лы сна­ча­ла было за нею сохра­не­но, в даль­ней­шем — ото­бра­но; и то и дру­гое содей­ст­во­ва­ло ее сла­ве. (8) Под пред­ло­гом уча­стия в заго­во­ре изго­ня­ет­ся так­же Руф­рий Кри­спин, но под­лин­ною при­чи­ною это­го была дав­ниш­няя нена­висть к нему прин­цеп­са, ибо ранее он состо­ял в бра­ке с Поппе­ей. (9) Вер­ги­ния Фла­ва и Музо­ния Руфа обрек­ла на изгна­ние их извест­ность: Вер­ги­ний при­влек к себе рас­по­ло­же­ние моло­де­жи сво­им крас­но­ре­чи­ем, Музо­ний — настав­ле­ни­я­ми в фило­со­фии. (10) Клу­види­е­ну Кви­е­ту, Юлию Агрип­пе, Бли­тию Кату­ли­ну, Пет­ро­нию При­с­ку и Юлию Аль­ти­ну, как бы для того, чтобы они обра­зо­ва­ли целое посе­ле­ние, пре­до­став­ля­ют­ся местом ссыл­ки ост­ро­ва Эгей­ско­го моря. (11) Жена Сце­ви­на Цеди­ция и Цезен­ний Мак­сим высы­ла­ют­ся из Ита­лии, толь­ко по это­му нака­за­нию узнав о сво­ей при­част­но­сти к делу. (12) Мать Аннея Лука­на Аци­лия была обой­де­на и карою, и про­ще­ни­ем.

72. (1) По свер­ше­нии все­го это­го Нерон, созвав собра­ние вои­нов³⁶, роздал им по две тыся­чи сестер­ци­ев на чело­ве­ка и, сверх того, осво­бо­дил их от опла­ты хле­ба, за кото­рый они преж­де пла­ти­ли по казен­ной цене. (2) Затем, как бы для докла­да о свер­шен­ных на войне подви­гах, он созы­ва­ет сенат и награж­да­ет три­ум­фаль­ны­ми отли­чи­я­ми быв­ше­го кон­су­ла Пет­ро­ния Тур­пи­ли­а­на, пре­то­ра на сле­дую­щий год Кок­цея Нерву и пре­фек­та пре­то­ри­ан­цев Тигел­ли­на, настоль­ко пре­воз­не­ся при этом Тигел­ли­на и Нерву, что, поми­мо три­ум­фаль­ных ста­туй на фору­ме, им опре­де­ля­ют­ся изва­я­ния и в Пала­тин­ском двор­це. (3) Кон­суль­ские зна­ки отли­чия были пожа­ло­ва­ны Ним­фи­дию …³⁷, и так как речь о нем захо­дит впер­вые, я посвя­щу ему несколь­ко слов, тем более что в даль­ней­шем и он станет жерт­вою³⁸ обру­шив­ших­ся на рим­лян бед­ст­вий. (4) Рож­ден­ный мате­рью-воль­ноот­пу­щен­ни­цей, про­мыш­ляв­шей сво­ей кра­сотой сре­ди рабов и воль­ноот­пу­щен­ни­ков из дома прин­цеп­сов, он утвер­ждал, что его отцом был Гай Цезарь, то ли пото­му, что по какой-то слу­чай­но­сти похо­дил на него высо­ким ростом и сви­ре­пым лицом, или так как Гай Цезарь, не гну­шав­ший­ся даже улич­ных жен­щин, и в самом деле поте­шил­ся с его мате­рью…³⁹

73. (1) Нерон, не удо­воль­ст­во­вав­шись созы­вом сена­та и речью к сена­то­рам, издал так­же указ к наро­ду и при­ло­жил к нему собран­ные в отдель­ную кни­гу пока­за­ния и при­зна­ния осуж­ден­ных. (2) Ибо народ­ная мол­ва его не щади­ла: повсюду гово­ри­ли, что он истре­бил столь­ко слав­ных и ни в чем не повин­ных мужей исклю­чи­тель­но из зави­сти и из стра­ха. (3) Но что заго­вор воз­ник, раз­рос­ся и был рас­крыт, в этом и тогда не сомне­вал­ся никто из стре­мив­ших­ся доис­кать­ся исти­ны, да и неко­то­рые после гибе­ли Неро­на вер­нув­ши­е­ся в Рим при­зна­ва­лись, что были его участ­ни­ка­ми. (4) И вот, когда все в сена­те сорев­но­ва­лись в низ­мен­ной лести, и тем усерд­нее, чем тяже­лее была поне­сен­ная кем-либо утра­та, на Юния Гал­ли­о­на, устра­шен­но­го умерщ­вле­ни­ем его бра­та Сене­ки и сми­рен­но молив­ше­го о поща­де, обру­шил­ся с обви­не­ни­я­ми Сали­ен Кле­мент, назы­вая Гал­ли­о­на вра­гом и убий­цею, пока его еди­но­душ­но не оста­но­ви­ли осталь­ные сена­то­ры, заявив­шие, что в его поведе­нии может быть усмот­ре­но наме­ре­ние вос­поль­зо­вать­ся обще­ст­вен­ным бед­ст­ви­ем для сведе­ния лич­ных сче­тов и что не подо­ба­ет при­зы­вать к новым жесто­ким карам по делу, кото­рое бла­го­да­ря мило­сер­дию прин­цеп­са сочте­но исчер­пан­ным и пре­да­но забве­нию.

74. (1) Вслед за этим назна­ча­ют­ся дары и бла­годар­ст­вен­ные молеб­ст­вия боже­ствам, и осо­бен­ные поче­сти — богу солн­ца⁴⁰, чей древ­ний храм нахо­дил­ся в цир­ке, где пред­по­ла­га­лось осу­ще­ст­вить зло­де­я­ние, и чьим бла­го­во­ле­ни­ем были рас­кры­ты тай­ные умыс­лы заго­вор­щи­ков; выно­сит­ся поста­нов­ле­ние и о том, чтобы цир­ко­вое пред­став­ле­ние в честь боги­ни Цере­ры было отме­че­но бо́льшим чис­лом кон­ных риста­ний, чтобы месяц апрель впредь носил имя Неро­на⁴¹ и чтобы в том месте …⁴², где Сце­вин добыл свой кин­жал, был воз­двиг­нут храм богине Бла­го­по­лу­чия. (2) Этот кин­жал, повелев на нем начер­тать: «Юпи­те­ру Мсти­те­лю», — Нерон само­лич­но освя­тил в Капи­то­лии; тогда на эти сло­ва не обра­ти­ли вни­ма­ния, но, после того как Юлий Вин­декс под­нял мятеж, в них ста­ли видеть про­ри­ца­ние и пред­ска­за­ние гряду­ще­го мще­ния. (3) Я обна­ру­жил в прото­ко­лах сена­та, что кон­сул на буду­щий год Ани­ций Цери­ал, выска­зы­ва­ясь об этом поста­нов­ле­нии, пред­ло­жил воз­мож­но ско­рее соорудить на государ­ст­вен­ный счет храм боже­ст­вен­но­му Неро­ну. (4) Он исхо­дил, разу­ме­ет­ся, из того, что прин­цепс яко­бы неиз­ме­ри­мо воз­вы­сил­ся над жре­би­ем смерт­ных и заслу­жи­ва­ет их покло­не­ния, но Нерон вос­про­ти­вил­ся это­му, опа­са­ясь, что неко­то­рые могут истол­ко­вать соору­же­ние подоб­но­го хра­ма как пред­зна­ме­но­ва­ние его ско­рой смер­ти: ведь прин­цепс удо­ста­и­ва­ет­ся боже­ских поче­стей, лишь завер­шив суще­ст­во­ва­ние сре­ди людей.