Принципат Августа

с.176

СОЮЗ ЦЕЗАРИАНЦЕВ И КРИЗИС РАБОВЛАДЕНИЯ

Опа­се­ния рабо­вла­дель­цев в Риме летом 43 г. ока­за­лись напрас­ны­ми: сол­да­ты и вете­ра­ны Окта­ви­а­на про­яви­ли себя доста­точ­но дис­ци­пли­ни­ро­ван­ны­ми¹, и иму­щие слои насе­ле­ния Рима не понес­ли на этот раз ника­ко­го ущер­ба. Сол­да­ты высту­па­ли с дву­мя основ­ны­ми тре­бо­ва­ни­ям: нака­за­ние убийц Цеза­ря и при­ми­ре­ние цеза­ри­ан­ских вождей. При­ми­ре­ния послед­них тре­бо­ва­ло так­же поло­же­ние дел в про­вин­ци­ях. Если с.177 Запад, кро­ме Афри­ки, нахо­дил­ся в руках цеза­ри­ан­цев, то на Восто­ке Дола­бел­ла потер­пел пора­же­ние, и все­ми восточ­ны­ми про­вин­ци­я­ми рас­по­ря­жа­лись Брут и Кас­сий, у кото­рых было доста­точ­но воору­жен­ных сил, чтобы раз­бить цеза­ри­ан­цев, если бы силы тех оста­ва­лись раз­дроб­лен­ны­ми. Таким обра­зом, глав­ны­ми при­чи­на­ми при­ми­ре­ния цеза­ри­ан­ских вождей были тре­бо­ва­ния леги­о­нов и опас­ность воору­жен­но­го наступ­ле­ния рес­пуб­ли­кан­цев. При­ми­ре­ние это под­готов­ля­лось в сен­тяб­ре и октяб­ре 43 г. и про­изо­шло в нояб­ре того же года. Окта­виан, Анто­ний и Лепид встре­ти­лись око­ло Боно­нии. В палат­ке, раз­би­той на малень­ком ост­ров­ке реки Лави­ния², на виду у войск было поло­же­но нача­ло тому согла­ше­нию, кото­рое полу­чи­ло назва­ние вто­ро­го три­ум­ви­ра­та. Согла­ше­ние име­ло целью борь­бу про­тив заго­вор­щи­ков и гос­под­ство над про­вин­ци­я­ми. Было уста­нов­ле­но, что к Анто­нию отхо­дят обе Гал­лии. Окта­виан дол­жен был полу­чить Афри­ку, Нуми­дию и ост­ро­ва, а Лепид — управ­ле­ние Нар­бон­ской Гал­ли­ей и дву­мя испан­ски­ми про­вин­ци­я­ми³.

Наряду с этим было реше­но, что Окта­виан сло­жит свои кон­суль­ские пол­но­мо­чия и все трое полу­чат осо­бую власть, осо­бую чрез­вы­чай­ную маги­ст­ра­ту­ру под назва­ни­ем «tres uiri rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae». Для борь­бы с поли­ти­че­ски­ми про­тив­ни­ка­ми, оста­вав­ши­ми­ся в Риме и Ита­лии, реше­но было при­бег­нуть к той мере, к какой при­бе­гал в свое вре­мя Сул­ла, — к про­скрип­ци­ям. При помо­щи про­скрип­ций три­ум­ви­ры наде­я­лись покон­чить со сво­и­ми вра­га­ми и вме­сте с тем собрать сред­ства для борь­бы с Бру­том и Кас­си­ем.

Пер­во­на­чаль­ный про­скрип­ци­он­ный спи­сок состо­ял из 12 или 17 чело­век и был направ­лен в Рим кон­су­лу Педию. Появ­ле­ние это­го спис­ка про­из­ве­ло тяже­лое впе­чат­ле­ние в Риме. Квинт Педий пытал­ся успо­ко­ить насе­ле­ние, гово­ря, что этим про­скрип­ции и закон­чат­ся, но он был неправ. После ско­ро­по­стиж­ной смер­ти Педия подав­лен­ное настро­е­ние охва­ти­ло в Риме и сена­то­ров и близ­ких к ним людей. Нако­нец, въе­ха­ли в Рим три­ум­ви­ры, и одним из пер­вых их меро­при­я­тий было юриди­че­ское оформ­ле­ние их вла­сти.

Власть три­ум­ви­ров была утвер­жде­на осо­бым зако­ном (lex Ti­tia), про­ект кото­ро­го не был пред­ва­ри­тель­но опуб­ли­ко­ван. Три­ум­ви­ры полу­ча­ли неогра­ни­чен­ную власть на пять лет — до 1 янва­ря 38 г. От них зави­се­ло назна­че­ние маги­ст­ра­тов и сена­то­ров, изда­ние зако­нов, уста­нов­ле­ние нало­гов в Ита­лии и про­вин­ци­ях; им при­над­ле­жа­ла вер­хов­ная юрис­дик­ция без с.178 пра­ва апел­ля­ции. Они чека­ни­ли моне­ты со сво­и­ми изо­бра­же­ни­я­ми (табл. I, II). Одна­ко было бы ошиб­кой искать точ­ные юриди­че­ские осно­ва­ния вла­сти три­ум­ви­ров (как это дела­ли, напри­мер, Момм­зен и Кро­май­ер). Не сле­ду­ет забы­вать, что это была узур­па­ция вла­сти.

Назва­ние «tres uiri rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae» под­чер­ки­ва­ло, что цеза­ри­ан­ские вожди бра­ли в каче­стве при­ме­ра не Цеза­ря, а Сул­лу. Это же было под­черк­ну­то в их мани­фе­сте о про­скрип­ци­ях⁴. Таким обра­зом, фак­ти­че­ски вос­ста­нав­ли­ва­лась дик­та­ту­ра в такой фор­ме, в какой она суще­ст­во­ва­ла во вре­ме­на Сул­лы, но теперь власть при­над­ле­жа­ла не одно­му, а трем воен­ным вождям. Это был союз могу­ще­ст­вен­ных людей, «po­ten­tiae so­cie­tas», как назы­ва­ет его Вел­лей Патер­кул⁵. Момм­зен счи­та­ет, что исто­ри­че­ским пре­цеден­том для вто­ро­го три­ум­ви­ра­та была комис­сия децем­ви­ров, избран­ная в 451 г. для запи­си зако­нов⁶. Но подоб­но­го ука­за­ния мы не нахо­дим ни в одном исто­ри­че­ском источ­ни­ке. Поэто­му мы впра­ве счи­тать пре­цеден­том даже не дик­та­ту­ру Цеза­ря, а имен­но сул­лан­скую дик­та­ту­ру. Лозун­гом Цеза­ря была cle­men­tia; фор­маль­но он нико­гда не назы­вал­ся dic­ta­tor rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae.

Три­ум­ви­рат Анто­ния, Окта­ви­а­на и Лепида был даль­ней­шим раз­ви­ти­ем систе­мы экс­тра­ор­ди­нар­ных маги­ст­ра­тур, появив­шей­ся еще во II в.

Вто­рой три­ум­ви­рат был скреп­лен дина­сти­че­ским бра­ком: Окта­виан женил­ся на пад­че­ри­це Анто­ния Кло­дии, доче­ри Фуль­вии и дема­го­га Кло­дия, уби­то­го в 52 г.⁷ Пре­об­ла­даю­щее зна­че­ние в пер­вые годы вто­ро­го три­ум­ви­ра­та при­над­ле­жа­ло, несо­мнен­но, Анто­нию.

Одним из пер­вых актов три­ум­ви­ров было их объ­яв­ле­ние о про­скрип­ци­ях. Объ­яв­ле­ние было выра­же­но в осо­бом мани­фе­сте, текст кото­ро­го при­во­дит­ся Аппи­а­ном⁸. Аппи­ан ука­зы­ва­ет, что он дает пере­вод с латин­ско­го: «Тако­во было объ­яв­ле­ние три­ум­ви­ров, если пере­ве­сти его с латин­ско­го язы­ка на гре­че­ский» (ὧδε μὲν εἶχεν ἡ προ­γραφὴ τῶν τριῶν ἀνδρῶν, ὅσον ἐς с.179 Ἑλλά­δα γλῶσ­σαν ἀπὸ Λα­τίνης με­ταβα­λεῖν)⁹. Несмот­ря на это заме­ча­ние авто­ра, мы долж­ны ска­зать, что это во вся­ком слу­чае не точ­ный пере­вод. Окта­виан назы­ва­ет­ся в объ­яв­ле­нии про­скрип­ций Окта­ви­ем Цеза­рем¹⁰, что явля­ет­ся необыч­ным в офи­ци­аль­ном доку­мен­те. Мы встре­ча­ем у Аппи­а­на выра­же­ние ἀγαθῇ τύχῃ¹¹, при­ня­тое в гре­че­ских доку­мен­тах и не име­ю­щее соот­вет­ст­ву­ю­ще­го экви­ва­лен­та в латин­ском язы­ке. Воз­на­граж­де­ния за голо­вы осуж­ден­ных даны в атти­че­ских драх­мах¹². Все это част­но­сти, бро­саю­щи­е­ся преж­де все­го в гла­за. Самый стиль объ­яв­ле­ния не похож на офи­ци­аль­ные рим­ские доку­мен­ты того вре­ме­ни, сухие, отли­чаю­щи­е­ся мно­го­сло­ви­ем, казу­и­стич­но­стью. Вме­сто это­го у Аппи­а­на на пер­вом плане общие поло­же­ния, а изло­же­ние под­чи­не­но пра­ви­лам рито­ри­ки. Мно­гое в объ­яв­ле­нии, при­во­ди­мом Аппи­а­ном, напо­ми­на­ет, а ино­гда и почти дослов­но вос­про­из­во­дит то, что автор гово­рит о Цеза­ре в соот­вет­ст­ву­ю­щих местах. Ука­жем хотя бы на два моти­ва, содер­жа­щи­е­ся во всту­пи­тель­ной части доку­мен­тов и в послед­них гла­вах вто­рой кни­ги: 1) заго­вор­щи­ки уби­ли сво­его бла­го­де­те­ля¹³; 2) Цезарь был непо­бедим на суше и на море¹⁴.

Итак, перед нами не точ­ный пере­вод доку­мен­та, а, ско­рее, сво­бод­ное его изло­же­ние, но источ­ник этот был в рас­по­ря­же­нии Аппи­а­на, и он заим­ст­во­вал из него неко­то­рые аргу­мен­ты. По-види­мо­му, близ­ко к пер­во­ис­точ­ни­ку то место, где про­скрип­ции три­ум­ви­ров срав­ни­ва­ют­ся с про­скрип­ци­я­ми Сул­лы. Вел­лей Патер­кул, кото­рый, как уже при­хо­ди­лось отме­чать, бли­зок в сво­их выра­же­ни­ях к пер­во­ис­точ­ни­кам, так­же ука­зы­ва­ет, что Анто­ний и Лепид, быв­шие, по его мне­нию, зачин­щи­ка­ми про­скрип­ций, дей­ст­во­ва­ли по при­ме­ру Сул­лы¹⁵.

Таким обра­зом, мы не можем исполь­зо­вать все выра­же­ния мани­фе­ста три­ум­ви­ров, при­во­ди­мо­го Аппи­а­ном, как сло­ва под­лин­но­го источ­ни­ка, а можем толь­ко бази­ро­вать­ся на общих его поло­же­ни­ях, вос­хо­дя­щих, несо­мнен­но, к под­лин­ни­ку.

В объ­яв­ле­нии гово­рит­ся, что заго­вор­щи­ки нака­зы­ва­ют­ся за убий­ство Цеза­ря и за те зло­де­я­ния, кото­рые были совер­ше­ны ими после его смер­ти. Про­тив них орга­ни­зу­ет­ся поход, и необ­хо­ди­мо поэто­му обез­опа­сить тыл. Три­ум­ви­ры с.180 пред­у­смат­ри­ва­ют, что во вре­мя борь­бы постра­да­ют и те, кто зани­ма­ет сред­нюю пози­цию (ἐν μέ­σῳ) меж­ду враж­дую­щи­ми сто­ро­на­ми, но вме­сте с тем они заве­ря­ют, что демо­кра­ти­че­ские слои насе­ле­ния, боль­шин­ство (τὸ πλῆ­θος), не испы­та­ют вреда от их дей­ст­вий; не будут счи­тать­ся вра­га­ми и те, кто зло­умыш­лял преж­де про­тив три­ум­ви­ров или враж­до­вал с ними; не угро­жа­ет опас­ность и тем, кто выде­ля­ет­ся сво­им богат­ст­вом или досто­ин­ст­вом.

Заслу­жи­ва­ет осо­бо­го вни­ма­ния упо­ми­на­ние об армии: «Необ­хо­ди­мо, чтобы и вой­ску наше­му, оскорб­лен­но­му и раз­дра­жен­но­му, объ­яв­лен­но­му наши­ми общи­ми про­тив­ни­ка­ми враж­деб­ным, дано было уте­ше­ние»¹⁶. Объ­яв­ле­ние про­скрип­ци­он­но­го спис­ка было моти­ви­ро­ва­но тем, что три­ум­ви­ры не жела­ют гибе­ли невин­ных, чтобы рас­сер­жен­ные сол­да­ты не учи­ни­ли рас­пра­вы над людь­ми, не ответ­ст­вен­ны­ми за пре­ступ­ле­ния дру­гих¹⁷. Объ­яв­ле­ние закан­чи­ва­ет­ся обра­ще­ни­ем к рабам, кото­рые за голо­ву вне­сен­но­го в спис­ки полу­ча­ли 10 тыс. драхм (т. е. 40 тыс. сестер­ци­ев), сво­бо­ду и граж­дан­ские пра­ва¹⁸.

То, что гово­ри­лось в объ­яв­ле­нии три­ум­ви­ров о вой­ске и сол­да­тах, пред­став­ля­ет зна­чи­тель­ную важ­ность. Про­скрип­ции долж­ны были дать удо­вле­тво­ре­ние сол­да­там. Месть за смерть Цеза­ря на осно­ва­нии зако­на Педия не мог­ла их удо­вле­тво­рить. Три­ум­ви­ры дей­ст­ви­тель­но долж­ны были дать «уте­ше­ние» и «облег­че­ние» (πα­ραμύ­θιον) сол­да­там, сре­ди кото­рых гос­под­ст­во­ва­ли анти­а­ри­сто­кра­ти­че­ские и анти­плу­то­кра­ти­че­ские тен­ден­ции. Сол­да­ты полу­ча­ли воз­мож­ность рас­пра­вить­ся с теми, кто по сво­е­му богат­ству и знат­но­сти сто­ял на вер­ху соци­аль­ной лест­ни­цы.

Три­ум­ви­ры пред­ла­га­ли рабам доно­сить на сво­их гос­под и уби­вать их. То, что преж­де влек­ло за собою неслы­хан­ные нака­за­ния, теперь поощ­ря­лось и даже воз­на­граж­да­лось. Обра­ще­ние к рабам в пери­од борь­бы раз­лич­ных групп рабо­вла­дель­цев име­ло место еще в Гре­ции, к нему при­бе­гал Мит­ри­дат, в Риме впер­вые обра­тил­ся к это­му сред­ству в борь­бе с про­тив­ни­ка­ми Гай Гракх, его при­ме­ру после­до­ва­ли Марий и Цин­на; к помо­щи рабов обра­щал­ся и Сул­ла. При под­готов­ке заго­во­ра про­тив Цеза­ря рес­пуб­ли­кан­цы, как мы виде­ли, тоже вос­поль­зо­ва­лись раба­ми. Так же посту­пал Анто­ний. Так дей­ст­во­ва­ли и про­тив­ни­ки три­ум­ви­ров. Захва­тив Родос, Кас­сий пред­ло­жил част­ным лицам сдать свои цен­но­сти. Укры­вав­шим угро­жа­ла смерт­ная казнь, донос­чи­ки же полу­ча­ли деся­тую часть, а рабы за донос, кро­ме тако­го воз­на­граж­де­ния, полу­ча­ли еще с.181 сво­бо­ду¹⁹. Исклю­че­ние состав­лял, может быть, Марк Юний Брут, отверг­ший доно­сы рабов во вре­мя оса­ды и после взя­тия Патр²⁰. В обра­ще­нии три­ум­ви­ров к рабам не было, таким обра­зом, ниче­го прин­ци­пи­аль­но ново­го, но послед­ст­вия это­го обра­ще­ния были иные, более зна­чи­тель­ные, чем это было преж­де, даже во вре­ме­на Сул­лы.

Изу­че­ние исто­рии про­скрип­ций име­ет боль­шое зна­че­ние для харак­те­ри­сти­ки кри­зи­са рабо­вла­де­ния. Наи­бо­лее подроб­но исто­рия про­скрип­ций изло­же­на у Аппи­а­на. Свой рас­сказ Аппи­ан под­чи­ня­ет сле­дую­ще­му поло­же­нию: «Это было вре­мя, когда обна­ру­жи­ва­лись самые про­ти­во­ре­чи­вые неожи­дан­но­сти» (οὕ­τος ὁ και­ρὸς ἦν ἐκεῖ­νος ἐπί­δειξις πα­ραδο­ξολο­γίας)²¹. Аппи­ан счи­та­ет достой­ным изло­же­ния то, что, будучи неве­ро­ят­ным, может пора­зить чита­те­ля и заста­вить пове­рить напи­сан­но­му²². Вне­зап­но вскры­лось все то испор­чен­ное, что до сих пор было скры­то внут­ри. Не мень­ше, чем убийц, одни боя­лись жен и детей, дру­гие — рабов и воль­ноот­пу­щен­ни­ков, третьи — долж­ни­ков и соседей по име­ни­ям, жаж­дав­ших захва­та рядом лежа­щих вла­де­ний²³. Ана­ло­гич­ны заме­ча­ния и Дио­на Кас­сия, обра­щаю­ще­го глав­ное вни­ма­ние на то, что мно­гие стре­ми­лись исполь­зо­вать это поло­же­ние для борь­бы со сво­и­ми лич­ны­ми вра­га­ми, но отно­ше­ния в это вре­мя были настоль­ко запу­та­ны, что вме­сте с вра­га­ми они пре­да­ва­ли сво­их дру­зей²⁴. У него, как и у Аппи­а­на, гово­рит­ся о пре­врат­но­сти судь­бы: мно­гих выда­ва­ли дру­зья и спа­са­ли вра­ги. Одни полу­ча­ли за спа­се­ние награ­ды, дру­гих за это нака­зы­ва­ли²⁵. Те же мора­ли­зу­ю­щие поло­же­ния нахо­дим мы у Вел­лея Патер­ку­ла, кото­рый гово­рит, что боль­ше все­го про­яви­ли свою вер­ность жены, сред­нее место заня­ли воль­ноот­пу­щен­ни­ки, извест­ную при­вя­зан­ность про­яви­ли рабы и самы­ми невер­ны­ми ока­за­лись сыно­вья («id ta­men no­tan­dum est, fuis­se in proscrip­tos uxo­rum fi­dem sum­mam, li­ber­to­rum me­diam, se­ruo­rum ali­quam, fi­lio­rum nul­lam»)²⁶.

Про­скрип­ции оста­ви­ли после себя память на дол­гие годы. Аппи­ан гово­рит, что «рим­ляне напи­са­ли об этом во мно­гих кни­гах, каж­дый по-сво­е­му» (πολ­λοὶ Ῥω­μαίων ἐν πολ­λαῖς βίβ­λοις αὐτὰ συ­νέγ­ρα­ψαν ἐφ᾿ ἑαυτῶν)²⁷.

с.182 Память о про­скрип­ци­ях была жива еще в кон­це I в. н. э., и Мар­ци­ал исполь­зо­вал один из эпи­зо­дов, отно­ся­щих­ся к про­скрип­ци­ям, в одной из сво­их эпи­грамм.

Сопро­тив­ле­ние три­ум­ви­рам было невоз­мож­но, поэто­му мно­гие стре­ми­лись най­ти спа­се­ние в бег­стве. Бежа­ли в Афри­ку — к Кор­ни­фи­цию, в Сици­лию — к утвер­див­ше­му­ся там Секс­ту Пом­пею, на Восток — к Бру­ту и Кас­сию. Бег­ство было необы­чай­но затруд­не­но, так как повсюду ходи­ли отряды, разыс­ки­вав­шие опаль­ных, нако­нец, не толь­ко чужие, но неред­ко и свои — жены, дети, воль­ноот­пу­щен­ни­ки, рабы — выда­ва­ли осуж­ден­ных. Рас­ска­зы о про­скрип­ци­ях содер­жат самые раз­но­об­раз­ные слу­чаи гибе­ли и спа­се­ния осуж­ден­ных. Боль­ше все­го сохра­ни­лось их у Аппи­а­на. Сре­ди этих рас­ска­зов есть неко­то­рые, пора­жаю­щие сво­ей анек­до­тич­но­стью. Некий Марк и какой-то Бар­бу­ла испы­та­ли оди­на­ко­вую судь­бу: оба они при­киды­ва­лись раба­ми, их про­да­ва­ли, они спа­са­ли друг дру­га, а потом оба они были одно­вре­мен­но кон­су­ла­ми²⁸. Попыт­ки най­ти обо­их потер­пев­ших в кон­суль­ских спис­ках ока­за­лись без­успеш­ны­ми. Веро­ят­нее все­го поэто­му пред­по­ло­же­ние Гардт­гау­зе­на, кото­рый счи­та­ет несо­сто­я­тель­ны­ми при­веден­ные выше мне­ния и нахо­дит, что рас­сказ о Мар­ке и Бар­бу­ле взят из како­го-нибудь сбор­ни­ка по рито­ри­ке и дол­жен был иллю­ст­ри­ро­вать «общую судь­бу» (συν­τυ­χία τῶν ὁμοίων)²⁹.

Боль­шое зна­че­ние для изу­че­ния отно­ше­ний к проскри­би­ро­ван­ным и к близ­ким име­ет над­пись, поме­щен­ная в VI томе CIL под № 1527³⁰; ссыл­ку на нее мож­но встре­тить в любой спе­ци­аль­ной рабо­те по исто­рии Рим­ской рес­пуб­ли­ки, но, по наше­му мне­нию, не все дан­ные этой над­пи­си исполь­зо­ва­ны при изу­че­нии исто­рии про­скрип­ций.

По фор­ме над­пись пред­став­ля­ет собой над­гроб­ную речь (lau­da­tio), про­из­не­сен­ную мужем над пра­хом умер­шей супру­ги. Хотя уце­ле­ла зна­чи­тель­ная часть над­пи­си (свы­ше 125 строк), име­ни умер­шей не сохра­ни­лось, и неиз­вест­но, кто был ее мужем. В сво­ей речи овдо­вев­ший супруг гово­рит о моло­до­сти покой­ной и рас­ска­зы­ва­ет о вре­ме­ни про­скрип­ций. Он был проскри­би­ро­ван и бежал из Рима, но за изгнан­ни­ка с.183 хло­пота­ла его жена, ее сест­ра и муж сест­ры Г. Клу­вий. Из тек­ста над­пи­си сле­ду­ет, что еще до того, как было полу­че­но про­ще­ние, муж вер­нул­ся тай­но в Рим и нашел при­ста­ни­ще в сво­ем доме. Нако­нец, уда­лось выхло­потать про­ще­ние у Окта­ви­а­на (речь была про­из­не­се­на неза­дол­го до нашей эры, и Окта­виан назы­ва­ет­ся всюду Цеза­рем Авгу­стом), кото­ро­го в то вре­мя не было, по-види­мо­му, в Ита­лии. Жена проскри­би­ро­ван­но­го обра­ти­лась к М. Лепиду, оста­вав­ше­му­ся в Ита­лии, но тот отка­зал­ся испол­нить рас­по­ря­же­ние сво­его кол­ле­ги по три­ум­ви­ра­ту. Она валя­лась у Лепида в ногах, но ее не толь­ко не под­ня­ли, но подоб­но рабыне (ser­vi­lem mo­do) изби­ва­ли и вся­че­ски изде­ва­лись над ней. Но несчаст­ная жен­щи­на с преж­ней настой­чи­во­стью доби­ва­лась про­ще­ния мужа. Веро­ят­но, вско­ре же после воз­вра­ще­ния Окта­ви­а­на ее прось­ба была удо­вле­тво­ре­на.

Филипп дел­ла Торе, а за ним и Момм­зен сопо­ста­ви­ли дан­ные этой над­пи­си со сле­дую­щим слу­ча­ем, при­во­ди­мым Аппи­а­ном. Лукре­ций ски­тал­ся с дву­мя раба­ми, и так как он испы­ты­вал недо­ста­ток в пище, он напра­вил­ся в Рим. У город­ских ворот, в том месте, где был захва­чен во вре­мя сул­лан­ских про­скрип­ций его отец, он заме­тил отряд сол­дат и, счи­тая это за дур­ное пред­зна­ме­но­ва­ние, бро­сил­ся бежать и укрыл­ся со сво­и­ми раба­ми в могиль­ном скле­пе. Ночью появи­лись воры, и один из рабов поз­во­лил себя обо­брать. Лукре­ций подо­ждал его у ворот, дал ему часть сво­ей одеж­ды; когда он при­был домой, жена спря­та­ла его под кры­шей, где он нахо­дил­ся до тех пор, пока его близ­ким не уда­лось выхло­потать про­ще­ние у три­ум­ви­ров. Впо­след­ст­вии Лукре­ций стал кон­су­лом. Вале­рий Мак­сим рас­ска­зы­ва­ет об этом же сле­дую­щее: «Квин­ту Лукре­цию, укры­то­му от гро­зив­шей ему гибе­ли меж­ду сво­да­ми и кры­шей его спаль­ни, слу­жи­ла с боль­шой для себя опас­но­стью его жена Турия вме­сте с одной рабы­ней»³¹. Сопо­став­ле­ние дан­ных Аппи­а­на и Вале­рия Мак­си­ма с над­пи­сью CIL VI, 1527 при­ве­ло Филип­па дел­ла Торе к заклю­че­нию, что умер­шую зва­ли Тури­ей, а муж ее был Лукре­ций Вес­пи­лон, кон­сул 19 г. до н. э.

Но в 1898 г. Валье­ри в «No­ti­cie deg­li sca­vi» опуб­ли­ко­вал новый фраг­мент над­пи­си, дав­ший новые дан­ные: из фраг­мен­та ста­ло извест­но, что для спа­се­ния мужа супру­га не пожа­ле­ла все­го сво­его золота и жем­чу­га. В его отсут­ст­вие она вела хозяй­ство и суме­ла даже при­умно­жить дохо­ды. Меж­ду тем, как мы видим, Лукре­ций, о кото­ром рас­ска­зы­ва­ет Аппи­ан, ски­тал­ся в окрест­но­стях Рима и через несколь­ко дней вер­нул­ся в Рим. Мне­ние Валье­ри под­дер­жал Гирш­фельд, выска­зав­ший пред­по­ло­же­ние, что в над­пи­си может идти речь об Аци­лии (или Акви­лии), о кото­ром Аппи­ан упо­ми­на­ет в 39-й гла­ве IV кни­ги. с.184 Он тай­но бежал из горо­да, но раб выдал его сол­да­там. Аци­лий пообе­щал им боль­шую сум­му денег и отпра­вил­ся к жене. Та пред­ло­жи­ла сол­да­там все свои укра­ше­ния (τὸν κόσ­μον αὑτῆς ἅπαν­τα) и убеди­ла их нанять для него суд­но. Общее в этом рас­ска­зе с над­пи­сью лишь то, что здесь гово­рит­ся о про­да­же укра­ше­ний, а там — о золо­те и жем­чу­ге. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли выра­жа­ют сомне­ние, что фраг­мент Валье­ри отно­сит­ся к CIL 1527, и счи­та­ют по-преж­не­му, что над­пись пред­став­ля­ет собой lau­da­tio Thu­riae³². Вопро­сы про­со­по­гра­фи­че­ские, свя­зан­ные с над­пи­сью, оста­ют­ся, таким обра­зом, нераз­ре­шен­ны­ми. При­хо­дит­ся при­ми­рить­ся с тем, что и оси­ро­тев­ший супруг и поки­нув­шая его навсе­гда жена оста­нут­ся для нас неиз­вест­ны­ми. Но от это­го не умень­ша­ет­ся цен­ность над­пи­си. Отдель­ные эпи­зо­ды, изло­жен­ные в ней и отно­ся­щи­е­ся ко вре­ме­ни про­скрип­ций, повто­ря­ют­ся в тех рас­ска­зах, какие сохра­ни­ли нам отдель­ные авто­ры. Это свиде­тель­ст­ву­ет о том, что эти рас­ска­зы, за неко­то­ры­ми, может быть, исклю­че­ни­я­ми, осно­ва­ны на реаль­ных фак­тах. Кро­ме того, по сво­ей идее эпи­зод, рас­ска­зан­ный в над­пи­си, соот­вет­ст­ву­ет тому направ­ле­нию, какое харак­тер­но для рас­ска­зов о про­скрип­ци­ях: в над­пи­си про­слав­ля­ют­ся fi­des и pie­tas умер­шей супру­ги, т. е. она как бы иллю­ст­ри­ру­ет общее поло­же­ние, кото­рое мы нахо­дим у Вел­лея Патер­ку­ла.

Таким обра­зом, над­пись помог­ла нам при­знать рас­ска­зы о про­скрип­ци­ях, несмот­ря на всю кажу­щу­ю­ся фан­та­стич­ность, в осно­ве сво­ей вос­хо­дя­щи­ми к реаль­ной дей­ст­ви­тель­но­сти и бази­ру­ю­щи­ми­ся на доку­мен­тах, совре­мен­ных собы­ти­ям. Лишь отдель­ные рас­ска­зы сочи­не­ны для дока­за­тель­ства тех или иных поло­же­ний, слу­жив­ших тема­ми для рито­ри­че­ских упраж­не­ний, но таких рас­ска­зов, по-види­мо­му, мало.

Поэто­му-то мы и можем вос­поль­зо­вать­ся дан­ны­ми о про­скрип­ци­ях как исто­ри­че­ским памят­ни­ком не столь­ко для исто­рии тех или иных проскри­би­ро­ван­ных, сколь­ко для осве­ще­ния неко­то­рых общих вопро­сов.

Аппи­ан почерп­нул сведе­ния о про­скрип­ци­ях из мно­гих про­из­веде­ний, напи­сан­ных рим­ля­на­ми. Про­скрип­ции инте­ре­со­ва­ли выс­шие кру­ги рим­ско­го обще­ства в тече­ние несколь­ких деся­ти­ле­тий. Вполне воз­мож­но, что писать о них ста­ли не сра­зу же после того, как пре­кра­ти­лось пре­сле­до­ва­ние зане­сен­ных в про­скрип­ци­он­ные спис­ки, а через неко­то­рое вре­мя, когда зажи­ли пер­вые раны. У поэтов вре­мен граж­дан­ских войн и эпо­хи Авгу­ста мы не най­дем пря­мых свиде­тельств о про­скрип­ци­ях. Даже в сати­рах Гора­ция, где харак­те­ри­зу­ют­ся раз­лич­ные обще­ст­вен­ные типы, нет упо­ми­на­ний о людях, про­явив­ших свои поро­ки во вре­мя про­скрип­ций. А сати­рик имел здесь с.185 исклю­чи­тель­но бога­тый мате­ри­ал. Может быть, писать об этом было опас­но. Но ведь в рас­ска­зах о про­скрип­ци­ях боль­ше гово­рит­ся не о тех, кто объ­яв­лял про­скрип­ции, а о том, как вели себя проскри­би­ро­ван­ные и их близ­кие. Неиз­вест­ный нам сена­тор рас­ска­зы­вал о про­скрип­ци­ях и в то же самое вре­мя выра­зил в речи, про­из­не­сен­ной над гро­бом жены, свое бла­го­же­ла­тель­ное отно­ше­ние к Авгу­сту. Вер­нее дру­гое: память о про­скрип­ци­ях была све­жа, и обще­ство не хоте­ло вспо­ми­нать то, что тяго­те­ло как кош­мар.

Мы уже упо­ми­на­ли сло­ва Вел­лея Патер­ку­ла о том, что боль­ше все­го вер­но­сти про­яви­ли жены, сред­нее место по вер­но­сти заня­ли воль­ноот­пу­щен­ни­ки, неко­то­рая доля вер­но­сти про­яв­ле­на была и со сто­ро­ны рабов и ника­кой вер­но­сти не про­яви­ли сыно­вья. Для нас важ­но не то, в какой сте­пе­ни вер­на эта гра­да­ция, а дру­гое: здесь упо­мя­ну­ты свя­зи, состав­ля­ю­щие харак­тер­ную осно­ву пат­ри­ар­халь­ных отно­ше­ний рим­ско­го обще­ства. Вспом­ним, что еще в эпо­ху раз­ви­то­го рабо­вла­де­ния про­дол­жа­ли суще­ст­во­вать рим­ские роды, пре­вра­тив­ши­е­ся в сослов­ные кор­по­ра­ции³³.

Pa­ter fa­mi­lias сто­ял над сво­и­ми детьми и над раба­ми, над ними ему дано было пра­во жиз­ни и смер­ти (ius vi­tae ac ne­cis). Вме­сте с тем каж­дая более или менее зна­чи­тель­ная семья име­ла кли­ен­тов, чис­ло кото­рых опре­де­ля­лось знат­но­стью и состо­я­ни­ем семьи. Государ­ство до тех пор ред­ко втор­га­лось в эти обще­при­знан­ные отно­ше­ния, освя­щен­ные рели­ги­ей и состав­ляв­шие основ­ные устои рим­ско­го обще­ства.

Иное про­изо­шло в 43 г., когда государ­ство в лице три­ум­ви­ров как бы при­зва­ло всех нахо­див­ших­ся in po­tes­ta­te нару­шать вер­ность отцам, мужьям и рабо­вла­дель­цам. Это не было общей эман­си­па­ци­ей, осво­бож­де­ни­ем от ста­рых тра­ди­ци­он­ных свя­зей. Государ­ство лишь апел­ли­ро­ва­ло к отдель­ным лицам, обе­щая им лич­ные выго­ды. И мно­гие отклик­ну­лись на этот при­зыв. Аппи­ан рас­ска­зы­ва­ет о нару­ше­нии веко­вой вла­сти отца — pat­ria po­tes­tas. Пре­тор Анна­лис нашел при­ют у сво­его кли­ен­та, но был выдан сыном, полу­чив­шим иму­ще­ство отца и назна­че­ние в эди­лы³⁴. Тура­ний, быв­ший пре­тор, про­сил отсро­чить ему казнь, пока сын не упро­сит Анто­ния. При­шед­шие за ним цен­ту­ри­о­ны со сме­хом отве­ти­ли: «Упро­сил, но наобо­рот». Тогда отец сно­ва стал про­сить об отсроч­ке, ибо хотел пред­у­предить дочь, чтобы та не всту­па­ла в отцов­ское наслед­ство и не навле­ка­ла на себя зависть бра­та³⁵. Осо­бая часть посвя­ще­на Аппи­а­ном при­ме­рам «недо­стой­но­го поведе­ния испор­чен­ных с.186 жен­щин» (γυ­ναικῶν πο­νηρῶν ὑπο­δείγ­μα­τα). Некий Салас убе­жал из Рима, но из-за жаж­ды вер­нул­ся домой. Дом его был уже про­дан. Его укрыл при­врат­ник, опо­ве­стив­ший жену. Та обе­ща­ла прид­ти утром. На дру­гой день Салас увидел, что жена ведет к нему убийц, и бро­сил­ся с кры­ши. Некий Фуль­вий убе­жал к быв­шей сво­ей рабыне и любов­ни­це, отпу­щен­ной на сво­бо­ду и награж­ден­ной при­да­ным. Но из рев­но­сти к жене та его выда­ла³⁶.

Осо­бен­но мно­го рас­ска­зов, где фигу­ри­ру­ют рабы. Может быть, в это вре­мя сло­жи­лась или во вся­ком слу­чае осо­бен­но оправ­да­лась рим­ская посло­ви­ца, кото­рую при­во­дит Сене­ка: сколь­ко рабов, столь­ко вра­гов³⁷. Аппи­ан рас­ска­зы­ва­ет, что во вре­мя про­скрип­ций два бра­та Лига­рия скры­ва­лись под печ­кой, пока рабы не выда­ли их³⁸. В дру­гом слу­чае один из двух бра­тьев бро­сил­ся в воду, и раб в тече­ние пяти дней искал его труп, чтобы отре­зать голо­ву и полу­чить награ­ду. Вто­рой брат, скры­вав­ший­ся в кло­аке, был выдан дру­гим рабом³⁹. Нема­ло нахо­дим мы при­ме­ров того, как осуж­ден­ные выда­ва­лись воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми⁴⁰.

Гос­по­дам при­хо­ди­лось менять свое отно­ше­ние к рабам. Они со сле­за­ми бро­са­лись в ноги к соб­ст­вен­ным рабам и назы­ва­ли слу­гу «спа­си­те­лем и гос­по­ди­ном» (σω­τῆρα καὶ κύ­ριον)⁴¹.

Некий Вер­ги­ний всту­пил со сво­и­ми раба­ми в согла­ше­ние. Он обе­щал им день­ги и доб­рую сла­ву, и рабы бежа­ли вме­сте с ним⁴².

Дошед­шие до нас рас­ска­зы о про­скрип­ци­ях свиде­тель­ст­ву­ют не толь­ко о слу­ча­ях невер­но­сти тех, кто нахо­дил­ся in po­tes­ta­te. В этих рас­ска­зах пре­об­ла­да­ет иной сюжет: спа­се­ние жиз­ни после пол­ных опас­но­стей при­клю­че­ний при помо­щи сво­их вер­ных близ­ких. Осо­бен­ной попу­ляр­но­стью поль­зо­ва­лись рас­ска­зы о вер­ном рабе. Вер­ные рабы фигу­ри­ро­ва­ли во мно­гих рас­ска­зах Аппи­а­на и Дио­на Кас­сия⁴³. Рабы жерт­ву­ют собой для спа­се­ния гос­по­ди­на.

К Аппию ворва­лись сол­да­ты. Раб его надел на себя одеж­ду сво­его гос­по­ди­на, лег на его постель и был убит. В дру­гом слу­чае раб зани­ма­ет место сво­его гос­по­ди­на в носил­ках и тоже поги­ба­ет⁴⁴. Один раб скрыл сво­его гос­по­ди­на в пеще­ре, но дру­гой раб его выдал, тогда пер­вый пере­одел­ся в одеж­ду гос­по­ди­на, пошел навстре­чу сол­да­там и был убит⁴⁵. Осо­бен­ной с.187 извест­но­стью поль­зо­вал­ся рас­сказ о клей­ме­ном рабе, спас­шем сво­его гос­по­ди­на. Аппи­ан и Мак­ро­бий назы­ва­ют гос­по­ди­на Рести­о­ном. За ним сле­до­вал домаш­ний раб (οἰκέ­της), ранее им вос­пи­тан­ный, видев­ший мно­го добра, а потом заклей­мен­ный. При встре­че с ним Рести­он испу­гал­ся, но раб успо­ко­ил его, ска­зав, что пом­нит толь­ко доб­рое. Он укрыл Рести­о­на в пеще­ре и достав­лял ему пищу. Когда сол­да­ты направ­ля­лись к пеще­ре, раб убил встре­тив­ше­го­ся по доро­ге ста­ри­ка, отру­бил ему голо­ву и, когда был задер­жан сол­да­та­ми как убий­ца, отве­тил, что он ото­мстил за клей­мо сво­е­му гос­по­ди­ну. Сол­да­ты отня­ли у раба голо­ву и напра­ви­лись в Рим, раб же помог сво­е­му гос­по­ди­ну добрать­ся до Сици­лии. С неко­то­ры­ми вари­ан­та­ми этот рас­сказ повто­ря­ет­ся у Вале­рия Мак­си­ма, Дио­на Кас­сия и Мак­ро­бия⁴⁶. Мар­ци­ал исполь­зо­вал этот сюжет для эпи­грам­мы:

О вер­но­сти чле­нов семей, рабов, воль­ноот­пу­щен­ни­ков гово­рит­ся боль­ше, чем о том, как близ­кие были при­чи­ной смер­ти осуж­ден­ных. Объ­яс­ня­ет­ся это тем, что в тра­ди­ции, кото­рая ста­ла скла­ды­вать­ся, когда нача­лась реак­ция про­тив того, что про­ис­хо­ди­ло в 43 г., сохра­ни­лись глав­ным обра­зом те при­ме­ры, кото­рые гово­ри­ли о вер­но­сти (fi­des) как об одном из усто­ев обще­ства. Дан­ные источ­ни­ков гово­рят о том, что обра­ще­ние три­ум­ви­ров нашло отклик сре­ди тех, кто был in po­tes­ta­te осуж­ден­ных.

Таким обра­зом, одним из важ­ных след­ст­вий про­скрип­ций явил­ся под­рыв вла­сти отца — нару­ше­ние одно­го из усто­ев рим­ско­го рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства. С соиз­во­ле­ния пра­ви­тель­ства рабы выхо­ди­ли из под­чи­не­ния сво­их гос­под. Это долж­но было кос­нуть­ся не толь­ко проскри­би­ро­ван­ных, но рас­про­стра­ни­лось и на дру­гие семьи. Неустой­чи­вость семей­ных отно­ше­ний, наблюдав­ша­я­ся в тот пери­од, ска­за­лась осо­бен­но во вре­мя про­скрип­ций. То, о чем гово­ри­ли при Цеза­ре Сал­лю­стий и Цице­рон, нахо­ди­ло свое под­твер­жде­ние.

Мани­фест три­ум­ви­ров опре­де­лял, про­тив кого направ­ле­ны про­скрип­ции. Но общие моти­вы в ско­ром вре­ме­ни оста­лись в сто­роне, так как ини­ци­а­то­ры про­скрип­ций, близ­кие к ним люди, а так­же испол­ни­те­ли пре­сле­до­ва­ли преж­де все­го лич­ные выго­ды. Вна­ча­ле дело кос­ну­лось поли­ти­че­ских вра­гов. За ними сле­до­ва­ли близ­кие род­ст­вен­ни­ки, с кото­ры­ми враж­до­ва­ли с.188 три­ум­ви­ры и их сто­рон­ни­ки. Аппи­ан гово­рит, что «пер­вым, кто при­го­ва­ри­вал к смер­ти, был Лепид, а пер­вым из при­го­во­рен­ных — брат Лепида, Павел. Вто­рым из при­го­ва­ри­вав­ших к смер­ти был Анто­ний, а вто­рым из при­го­во­рен­ных к смер­ти — дядя Анто­ния, Луций: и Павел и Луций пер­вые выска­за­лись за объ­яв­ле­ние Лепида и Анто­ния вра­га­ми оте­че­ства»⁴⁸.

Но в кон­це кон­цов ока­за­лось, что и Павел Лепид и Луций Анто­ний сохра­ни­ли жизнь: пер­во­го поща­ди­ли цен­ту­ри­о­ны как бра­та три­ум­ви­ра; вто­ро­го скры­ва­ла его сест­ра, мать Анто­ния, заслу­жив­шая упрек сына, что она была хоро­шей сест­рой, но недоб­рой мате­рью. Тем не менее Анто­ний пору­чил Муна­цию План­ку вне­сти пред­ло­же­ние о воз­вра­ще­нии Луция из изгна­ния⁴⁹. Сайм пра­виль­но счи­та­ет, что Анто­ний и Лепид внес­ли сво­их род­ст­вен­ни­ков в про­скрип­ции, пре­сле­дуя дема­го­ги­че­ские цели: три­ум­ви­ры совсем не жела­ли их смер­ти, и им было извест­но, где они скры­ва­ют­ся, но сол­да­ты долж­ны были убедить­ся, что три­ум­ви­ры не щадят даже род­ст­вен­ни­ков, если те при­над­ле­жа­ли к про­тив­ной поли­ти­че­ской пар­тии⁵⁰. Так же как Анто­ний и Лепид, посту­пи­ли и близ­кие к ним пол­ко­вод­цы — Муна­ций Планк и Ази­ний Пол­ли­он: в про­скрип­ции были вне­се­ны брат План­ка и тесть Пол­ли­о­на⁵¹. Но если это в какой-то сте­пе­ни импо­ни­ро­ва­ло сол­да­там, то в гла­зах сво­бод­но­го граж­дан­ско­го насе­ле­ния все нару­шаю­щие свои семей­ные свя­зи и посту­паю­щие вопре­ки сове­там рим­ско­го бла­го­че­стия были людь­ми низ­ко пав­ши­ми. О План­ке и Лепиде, кото­рые полу­чи­ли на 42 г. кон­суль­ство и справ­ля­ли три­умф в честь галль­ских побед, рас­пе­ва­ли песен­ку, в кото­рой гово­ри­лось, что кон­су­лы справ­ля­ют три­умф не над гал­ла­ми, а над сво­и­ми стар­ши­ми бра­тья­ми: «De ger­ma­nis non de Gal­lis duo tri­um­phant con­su­les»⁵².

Ано­ним­ный сочи­ни­тель вос­поль­зо­вал­ся тем, что сло­во ger­ma­nus может озна­чать и гер­ма­нец и стар­ший брат.

Боль­шин­ство поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков три­ум­ви­ров нахо­ди­лось за пре­де­ла­ми Ита­лии. Но Цице­рон, глав­ный про­тив­ник Анто­ния, орга­ни­за­тор Мутин­ской вой­ны, нахо­дил­ся в Ита­лии. Анто­ний потре­бо­вал, чтобы Цице­рон был вне­сен в про­скрип­ции. И Окта­виан, этот di­vi­nus adu­les­cens, как назы­вал его Цице­рон, согла­сил­ся с Анто­ни­ем, хотя, как утвер­жда­ет Плу­тарх, вна­ча­ле воз­ра­жал ему⁵³. За выда­чу Цице­ро­на была назна­че­на награ­да в 250 тысяч дена­ри­ев.

с.189 Цице­рон пытал­ся бежать, но не пере­нес мор­ской кач­ки и дол­жен был выса­дить­ся на берег, где его выдал один сапож­ник, кли­ент Кло­дия, нахо­див­ший­ся в свое вре­мя в дру­жине это­го про­тив­ни­ка Цице­ро­на. Тот ука­зал место­пре­бы­ва­ние Цице­ро­на отряду, во гла­ве кото­ро­го сто­ял цен­ту­ри­он Попи­лий Ленат, неко­гда выиг­рав­ший про­цесс бла­го­да­ря Цице­ро­ну. Цице­рон был извле­чен из носи­лок, убит, и голо­ва его была достав­ле­на Анто­нию. По сло­вам Аппи­а­на, Анто­ний поста­вил эту голо­ву на стол, и она нахо­ди­лась у него до тех пор, «пока он не насла­дил­ся этим отвра­ти­тель­ным зре­ли­щем». По свиде­тель­ству Дио­на Кас­сия, жена Анто­ния Фуль­вия прон­зи­ла булав­кой язык Цице­ро­на. Голо­ва его была постав­ле­на око­ло ростр, с кото­рых он про­из­но­сил речи в тече­ние двух деся­ти­ле­тий.

Оцен­ка Цице­ро­на была раз­лич­на в раз­ное вре­мя и зави­се­ла очень часто от поли­ти­че­ских пози­ций био­гра­фов и тол­ко­ва­те­лей Цице­ро­на⁵⁴.

с.190 По сво­е­му про­ис­хож­де­нию Цице­рон был ho­mo no­vus; у него не было лич­ных, род­ст­вен­ных или родо­вых свя­зей сре­ди ари­сто­кра­ти­че­ских кру­гов. Он не был воен­ным, не был пол­ко­вод­цем, за кото­ро­го мог­ли бы посто­ять леги­о­ны. Цице­рон — один из тех немно­гих в Риме людей, кото­рые доби­лись успе­ха глав­ным обра­зом бла­го­да­ря сво­е­му обра­зо­ва­нию и лич­ным каче­ствам. Это был широ­ко обра­зо­ван­ный чело­век, но не глу­бо­кий мыс­ли­тель. В нача­ле сво­ей поли­ти­че­ской карье­ры Цице­рон был бли­зок к попу­ля­рам, но глав­ной его целью было про­ник­нуть в среду ари­сто­кра­тии; основ­ным поли­ти­че­ским cre­do Цице­ро­на было con­cor­dia or­di­num — согла­сие сосло­вий (под этим Цице­рон разу­мел преж­де все­го при­ми­ре­ние сенат­ской ари­сто­кра­тии и всад­ни­че­ско­го сосло­вия). Этот лозунг Цице­рон неод­но­крат­но про­во­дит и в сво­их сочи­не­ни­ях и в сво­ей прак­ти­че­ской дея­тель­но­сти.

Нет сомне­ний в том, что Цице­рон нико­гда не был не толь­ко рево­лю­ци­о­не­ром, но даже и рефор­ма­то­ром⁵⁵. В пору сво­его рас­цве­та ему не чуж­ды были урав­ни­тель­ные и демо­кра­ти­че­ские тен­ден­ции, наве­ян­ные стои­че­ской фило­со­фи­ей. Но к кон­цу жиз­ни он все тес­нее сбли­жал­ся с кон­сер­ва­тив­ны­ми кру­га­ми и в послед­ние два года про­по­ве­до­вал взгляды, вос­хо­дя­щие к рим­ским ста­ро­ве­рам типа Като­на Стар­ше­го.

Цице­рон сыг­рал, несо­мнен­но, боль­шую роль в рим­ской исто­рии, но он сам эту роль пре­уве­ли­чи­вал, будучи убеж­ден, что имен­но он в 63 г. спас рес­пуб­ли­ку. Каза­лось, что после того как утвер­ди­лась власть Цеза­ря, поли­ти­че­ская карье­ра Цице­ро­на кон­чи­лась. Но мар­тов­ские иды поз­во­ли­ли ему вновь при­об­ре­сти пер­вен­ст­ву­ю­щее поло­же­ние в государ­стве. В кон­це 44 и в нача­ле 43 г. Цице­рон играл бо́льшую роль, чем в 63 г. Ему каза­лось, что он вто­рой раз спа­са­ет государ­ство. Ради спа­се­ния рес­пуб­ли­ки, т. е. для вос­ста­нов­ле­ния гос­под­ства опти­ма­тов, Цице­рон готов был идти на вся­кие ком­про­мис­сы. Несо­мнен­но, таким ком­про­мис­сом, неудач­ным и даже тра­ги­че­ским для Цице­ро­на, было согла­ше­ние с юным Окта­виа­ном в 44 и 43 гг.

Отно­ше­ние Цице­ро­на к поли­ти­че­ско­му строю послед­не­го пери­о­да его жиз­ни было двой­ст­вен­ным. С одной сто­ро­ны, он при­зы­вал к борь­бе про­тив тира­нии Анто­ния, попи­рав­ше­го рим­скую сво­бо­ду, а с дру­гой — в пись­ме к План­ку, напри­мер, он писал: «Ip­se ti­bi sis se­na­tus» («ты сам для себя сенат»)⁵⁶, как бы ука­зы­вая, что Планк может сам опре­де­лять свое поло­же­ние в ходе собы­тий.

Поли­ти­че­ская дея­тель­ность Цице­ро­на — это целая поло­са в поли­ти­че­ской жиз­ни Рима, его вре­мя — самый бур­ный пери­од с.191 во всей рим­ской исто­рии. Цице­ро­ну, высту­пав­ше­му когда-то про­тив сул­лан­цев, пере­шед­ше­му потом на сто­ро­ну опти­ма­тов и неод­но­крат­но меняв­ше­му свою поли­ти­че­скую линию, суж­де­но было погиб­нуть за рес­пуб­ли­ку. Это была рас­пла­та за сме­лые речи про­тив Анто­ния, кото­рые свиде­тель­ст­ву­ют, может быть, о поли­ти­че­ской бли­зо­ру­ко­сти одно­го из пер­вых в миро­вой исто­рии про­фес­сио­на­лов-поли­ти­ков.

Это была рас­пла­та за то «еди­но­вла­стие дема­го­га» (δη­μαγω­γοῦ μο­ναρ­χία)⁵⁷, какое, по сло­вам Аппи­а­на, было у Цице­ро­на во вре­мя Мутин­ской вой­ны. Под­во­дя ито­ги его дея­тель­но­сти, мы долж­ны ска­зать, что несмот­ря на изви­ли­стый путь, харак­тер­ный для поли­ти­че­ской карье­ры Цице­ро­на, он погиб за свои убеж­де­ния в борь­бе про­тив узур­па­ции и непри­кры­то­го гос­под­ства воен­щи­ны. Его «пест­рая, мораль­но смут­ная жизнь укра­си­лась и пре­об­ра­зо­ва­лась силой тра­ги­че­ско­го кон­ца»⁵⁸.

Вна­ча­ле в про­скрип­ции попа­да­ли в первую оче­редь поли­ти­че­ские про­тив­ни­ки три­ум­ви­ров, за ними сле­до­ва­ли люди, выде­ляв­ши­е­ся сво­им богат­ст­вом. Кон­фис­ка­ция их иму­ще­ства долж­на была дать сред­ства для орга­ни­за­ции борь­бы про­тив Бру­та и Кас­сия. По мере того как круг лиц, осуж­ден­ных три­ум­ви­ра­ми, рас­ши­рял­ся, люди вно­си­лись в спис­ки опаль­ных толь­ко пото­му, что три­ум­ви­ры завидо­ва­ли им как обла­да­те­лям тех или иных цен­но­стей. Сена­тор Ноний, напри­мер, постра­дал из-за того, что имел пре­крас­ный опал⁵⁹. Погиб и дав­ний про­тив­ник Цице­ро­на Веррес, после зна­ме­ни­то­го про­цес­са сто­яв­ший вда­ли от поли­ти­ки. При­над­ле­жав­шая ему брон­зо­вая посуда понра­ви­лась Анто­нию, и Веррес был вне­сен в про­скрип­ции⁶⁰.

Све­то­ний рас­ска­зы­вал про Окта­ви­а­на, что он внес несколь­ких лиц в про­скрип­ци­он­ные спис­ки, доби­ва­ясь при­над­ле­жа­щих им коринф­ских ваз⁶¹. Некий Руф имел пре­крас­ный дом по сосед­ству с женой Анто­ния Фуль­ви­ей. До это­го Руф не хотел про­да­вать дом, теперь же он сам при­нес его в дар, что, одна­ко, не спас­ло его от про­скрип­ций⁶².

Сол­да­ты бес­чин­ст­во­ва­ли без­на­ка­зан­но. Но это вело в кон­це кон­цов к демо­ра­ли­за­ции. Мы узна­ем, что сол­да­ты спа­са­ли осуж­ден­ных, когда им пла­ти­ли боль­ше, чем было обе­ща­но в мани­фе­сте три­ум­ви­ров⁶³.

с.192 Орга­ни­зо­ван­ное пре­сле­до­ва­ние ско­ро пере­ста­ло удо­вле­тво­рять сол­дат. Они тре­бо­ва­ли себе дома, зем­ли и вил­лы осуж­ден­ных, они тре­бо­ва­ли, чтобы их усы­нов­ля­ли знат­ные люди, нако­нец, уби­ва­ли тех, кто не был зане­сен в спи­сок и гра­би­ли дома граж­дан, не упо­мя­ну­тых в про­скрип­ци­он­ных спис­ках⁶⁴. Свое­во­лие сол­дат дошло до того, что один из них потре­бо­вал у Окта­ви­а­на иму­ще­ство умер­шей в то вре­мя его мате­ри Атии⁶⁵.

Поведе­ние сол­дат заста­ви­ло три­ум­ви­ров поду­мать о вос­ста­нов­ле­нии дис­ци­пли­ны. Они пору­чи­ли кон­су­лу нака­зать нару­ши­те­лей поряд­ка, но тот, боясь затро­нуть сол­дат, захва­тил и рас­пял несколь­ких рабов, кото­рые, пере­оде­тые сол­да­та­ми, вме­сте с ними совер­ша­ли пре­ступ­ле­ния⁶⁶.

Актив­ные дея­те­ли сена­тор­ской пар­тии бежа­ли от про­скрип­ций, но тем не менее погиб­ло мно­го сена­то­ров и всад­ни­ков. Чис­ло пер­вых опре­де­ля­ет­ся раз­лич­но: Аппи­ан назы­ва­ет циф­ру — 300, Флор — 140, Оро­зий — 132, Ливий — 130; Плу­тарх в био­гра­фии Анто­ния назы­ва­ет 300, а в био­гра­фи­ях Цице­ро­на и Бру­та — 200. Всад­ни­ков, по Аппи­а­ну, было уби­то 2 тыс.⁶⁷ Циф­ры эти дале­ко не точ­ные. Может быть, осто­рож­нее, чем дру­гие авто­ры, посту­пил Дион Кас­сий, кото­рый гово­рит по это­му пово­ду сле­дую­щее: «Я не при­во­жу ни чис­ла проскри­би­ро­ван­ных, ни чис­ла уби­тых, рав­но как и чис­ла избе­жав­ших смер­ти, ибо мно­гие из тех, кто был пер­во­на­чаль­но впи­сан, были вычерк­ну­ты, мно­гие были впи­са­ны вме­сто них позд­нее, из них нема­ло спас­лось, нако­нец, погиб­ло мно­го дру­гих (не вне­сен­ных в спи­сок)»⁶⁸. Суть заклю­ча­лась не в коли­че­стве уби­тых, а в том, что бога­тые и знат­ные были демо­ра­ли­зо­ва­ны и дез­ор­га­ни­зо­ва­ны про­скрип­ци­я­ми. В Риме и Ита­лии они не мог­ли уже ока­зать орга­ни­зо­ван­ное сопро­тив­ле­ние цеза­ри­ан­цам, поэто­му те силы, кото­рые Брут и Кас­сий соби­ра­ли на Восто­ке, а Секст Пом­пей в Сици­лии, не мог­ли най­ти ника­кой под­держ­ки в Ита­лии. Все это спо­соб­ст­во­ва­ло тому, что после бит­вы при Филип­пах сена­тор­ская оппо­зи­ция даже не пыта­лась серь­ез­но сопро­тив­лять­ся цеза­ри­ан­цам.

Объ­яв­ляя про­скрип­ции, три­ум­ви­ры пре­сле­до­ва­ли и эко­но­ми­че­ские цели. Они хоте­ли отыс­кать сред­ства для борь­бы с Бру­том и Кас­си­ем. Про­во­дить пла­но­мер­но кон­фис­ка­цию иму­ще­ства осуж­ден­ных было невоз­мож­но. То, что нахо­ди­лось в их с.193 домах, рас­хи­ща­лось сол­да­та­ми. Недви­жи­мое иму­ще­ство осуж­ден­ных про­да­ва­лось с аук­ци­о­на, но офи­це­ры три­ум­ви­ров стре­ми­лись запо­лу­чить хоро­шие участ­ки и дома осуж­ден­ных. Во вре­мя аук­ци­о­нов объ­яв­ля­лось, что в тор­гах может участ­во­вать толь­ко тот, кто пла­те­же­спо­со­бен; винов­ным в нару­ше­нии это­го пра­ви­ла гро­зи­ла смерть. Вполне есте­ствен­но, что люди, при­над­ле­жав­шие к так назы­вае­мым дело­вым кру­гам, не участ­во­ва­ли в этих аук­ци­о­нах. Охот­ни­ков поку­пать зем­ли и дома нахо­ди­лось мало, част­ные лица, если они реша­лись при­об­ре­тать недви­жи­мое иму­ще­ство, вынуж­де­ны были пла­тить непо­мер­но боль­шую цену и поэто­му в даль­ней­шем даже и не пыта­лись участ­во­вать в аук­ци­о­нах⁶⁹. Мно­гие не жела­ли участ­во­вать в тор­гах еще и пото­му, что не счи­та­ли доб­ро­со­вест­ным такой спо­соб при­об­ре­те­ния, нако­нец, опас­но было обна­ру­жи­вать свое богат­ство, и не толь­ко вновь при­об­ре­тен­ное, но и преж­нее иму­ще­ство нахо­ди­лось под угро­зой⁷⁰. В про­да­жу посту­пи­ло мно­го земель и домов, но они шли за бес­це­нок, и три­ум­ви­ры полу­чи­ли незна­чи­тель­ные сум­мы. Зато лица, близ­кие к три­ум­ви­рам, соста­ви­ли себе в это вре­мя целые состо­я­ния.

В резуль­та­те средств для орга­ни­за­ции борь­бы про­тив Бру­та и Кас­сия не хва­та­ло и при­шлось при­бег­нуть к самым раз­но­об­раз­ным мерам, чтобы изыс­кать эти сред­ства. Три­ум­ви­ры пыта­лись нало­жить еди­новре­мен­ный налог на иму­ще­ство бога­тых жен­щин, но мера эта ока­за­лась непо­пу­ляр­ной и при­шлось если не совсем от нее отка­зать­ся, то во вся­ком слу­чае умень­шить сум­му нало­га настоль­ко, что он поте­рял вся­кое зна­че­ние⁷¹. Был объ­яв­лен при­нуди­тель­ный заем, а кро­ме того, введен пря­мой налог, кото­рым обло­же­ны были все сена­то­ры, всад­ни­ки, воль­ноот­пу­щен­ни­ки и пере­гри­ны. Этот налог исчис­лял­ся от сто­и­мо­сти все­го иму­ще­ства, но сто­и­мость эта опре­де­ля­лась так про­из­воль­но, что неко­то­рым пла­тель­щи­кам при­шлось пожерт­во­вать всем состо­я­ни­ем⁷².

Сена­то­ры при­вле­ка­лись и к нату­раль­ным повин­но­стям. Они долж­ны были на свой счет чинить доро­ги, достав­лять рабов во с.194 флот, а в слу­чае, если у них не было соб­ст­вен­ных рабов, они долж­ны были их поку­пать⁷³. Был объ­яв­лен новый про­скрип­ци­он­ный спи­сок, при­чем обо­зна­чен­ным в нем лицам гро­зи­ла не смерть, а толь­ко поте­ря иму­ще­ства⁷⁴.

Есте­ствен­но, что все это ска­за­лось на общем поло­же­нии Рима и Ита­лии. Кри­зис рабо­вла­де­ния сопро­вож­дал­ся рас­строй­ст­вом эко­но­ми­че­ской жиз­ни. О поло­же­нии сред­них и низ­ших сло­ев рим­ско­го обще­ства, об их отно­ше­нии к про­ис­хо­див­шим собы­ти­ям мы можем судить лишь по отры­воч­ным сведе­ни­ям. У Аппи­а­на есть заме­ча­ние: «Опа­са­лись… зани­мав­ших день­ги» (ἐδε­δοίκε­σαν καὶ δα­νεισ­μά­των χρήσ­τας)⁷⁵, но каких-либо при­ме­ров, иллю­ст­ри­ру­ю­щих борь­бу долж­ни­ков и креди­то­ров, мы не нахо­дим. Дело, по-види­мо­му, не шло даль­ше выда­чи креди­то­ров сво­и­ми долж­ни­ка­ми. Рим­ский плебс оста­вал­ся как буд­то пас­сив­ным. Утвер­жде­ние пол­но­мо­чий три­ум­ви­ров осо­бым зако­ном Тития непо­ка­за­тель­но, как и дру­гие поста­нов­ле­ния народ­ных собра­ний это­го вре­ме­ни. Об отно­ше­нии плеб­са к про­скрип­ци­ям вид­но лишь из сле­дую­щих при­ме­ров. Цице­ро­на выдал ремес­лен­ник, кли­ент Кло­дия. Но это слу­чай еди­нич­ный. Он ука­зы­ва­ет, что в извест­ных кру­гах плеб­са, осо­бен­но при­част­ных к дви­же­нию 60-х и 50-х годов, изби­е­ние ари­сто­кра­тов и бога­чей встре­ча­ло сочув­ст­вие. Плебс не хотел, одна­ко, допус­кать даже малей­шее уси­ле­ние рабов. Об этом свиде­тель­ст­ву­ет рас­сказ Аппи­а­на. Некто под­верг­ся про­скрип­ци­ям из-за того, что был обла­да­те­лем вил­лы с глу­бо­ким и кра­си­вым гротом. Когда при­шли сол­да­ты, один из рабов скрыл сво­его гос­по­ди­на, надел его туни­ку и выда­вал себя за хозя­и­на. Но дру­гой раб рас­крыл этот обман. «После того как гос­по­дин был умерщ­влен, народ (ὁ δῆ­μος) не пере­ста­вал выра­жать свое него­до­ва­ние перед маги­ст­ра­та­ми, пока донос­чик не был рас­пят, а раб, наме­ре­вав­ший­ся спа­сти гос­по­ди­на, не полу­чил сво­бо­ду». В дру­гом слу­чае раб, полу­чив­ший за донос сво­бо­ду, купил с тор­гов иму­ще­ство проскри­би­ро­ван­но­го и изде­вал­ся над его детьми до тех пор, «пока народ не воз­не­го­до­вал» и три­ум­ви­ры за излиш­нее высо­ко­ме­рие отда­ли воль­ноот­пу­щен­ни­ка в раб­ство детям каз­нен­но­го⁷⁶.

Плебс отста­и­вал сохра­не­ние суще­ст­во­вав­ших соци­аль­ных отно­ше­ний рабо­вла­дель­че­ско­го строя. Fi­des (вер­ность) цени­лась так­же и сре­ди пле­бе­ев. Некий Оппий нес сво­его отца на пле­чах по Риму, вел и нес на руках по всей Ита­лии пока не доста­вил его в Сици­лию. Народ вос­хва­лял подвиг с.195 юно­ши и выбрал его эди­лом. Так как иму­ще­ство его было кон­фис­ко­ва­но и у него не было средств покрыть издерж­ки по долж­но­сти, ремес­лен­ни­ки испол­ня­ли работы для него бес­плат­но, а зри­те­ли в теат­ре бро­са­ли в его поль­зу моне­ты⁷⁷. Но в основ­ном плебс остал­ся лояль­ным, три­ум­ви­ры счи­та­лись с его мне­ни­ем, его выступ­ле­ния про­ис­хо­ди­ли по част­ным пово­дам и не затра­ги­ва­ли поли­ти­ки три­ум­ви­ров в целом.

Более опре­де­лен­но мы можем ска­зать о настро­е­нии ита­лий­ских горо­дов. При заклю­че­нии вто­ро­го три­ум­ви­ра­та было при­ня­то реше­ние наде­лить вете­ра­нов зем­лей за счет 18 ита­лий­ских горо­дов⁷⁸. Осу­щест­вле­ние это­го реше­ния было отло­же­но, но в горо­дах о нем зна­ли или дога­ды­ва­лись, и это, есте­ствен­но, вызы­ва­ло воз­му­ще­ние. Про­скрип­ции не каса­лись всей муни­ци­паль­ной ари­сто­кра­тии, но при­ви­ле­ги­ро­ван­ные слои насе­ле­ния ита­лий­ских горо­дов долж­ны были заявить о сво­ей лояль­но­сти по отно­ше­нию к три­ум­ви­рам. Подо­зре­ние в при­над­леж­но­сти к их про­тив­ни­кам влек­ло за собой объ­яв­ле­ние винов­ных вра­га­ми оте­че­ства, кон­фис­ка­цию и раз­граб­ле­ние их иму­ще­ства⁷⁹. Боль­ше все­го постра­да­ли пред­ста­ви­те­ли ита­лий­ской зна­ти, кото­рые, поль­зу­ясь богат­ст­вом и вли­я­ни­ем, пере­шли в раз­ряд сена­то­ров или всад­ни­ков. Свя­зи с род­ным горо­дом очень часто не поры­ва­лись, и мест­ная знать ока­зы­ва­ла сво­е­му сооте­че­ст­вен­ни­ку под­держ­ку. Жите­ли кам­пан­ско­го горо­да Кал с ору­жи­ем в руках охра­ня­ли сво­его граж­да­ни­на Сит­тия, извест­но­го богат­ст­вом и щед­ро­стью. Они отра­жа­ли ата­ки сол­дат, пытав­ших­ся захва­тить город, угро­за­ми сдер­жи­ва­ли рабов, и впо­след­ст­вии по прось­бе жите­лей Кал три­ум­ви­ры сохра­ни­ли Сит­тию жизнь, раз­ре­шив ему жить в род­ном горо­де без пра­ва селить­ся в дру­гих частях Ита­лии⁸⁰.

Спа­сав­ши­е­ся из Рима долж­ны были прой­ти терри­то­рию раз­лич­ных ита­лий­ских горо­дов и город­ков. По-види­мо­му, мест­ные жите­ли в боль­шин­стве слу­ча­ев помо­га­ли бег­ле­цам. Были слу­чаи и актив­но­го выступ­ле­ния про­тив три­ум­ви­ров, но они носи­ли локаль­ный харак­тер, и дело огра­ни­чи­ва­лось пар­ти­зан­ской борь­бой с неболь­ши­ми отряда­ми три­ум­ви­ров. Аппи­ан упо­ми­на­ет како­го-то Вету­ли­на, кото­рый соста­вил отряд из проскри­би­ро­ван­ных и из жите­лей 18 горо­дов, обе­щан­ных три­ум­ви­ра­ми сол­да­там. Вету­лин уни­что­жал встре­чав­ши­е­ся ему отряды, но когда про­тив него было посла­но боль­шое вой­ско, он бежал в Сици­лию к Секс­ту Пом­пею⁸¹.

с.196 Жите­ли Ита­лии стра­да­ли от про­из­во­ла сол­дат, разо­слан­ных три­ум­ви­ра­ми за проскри­би­ро­ван­ны­ми. При­нуди­тель­ные постои, а под­час и гра­бе­жи были обыч­ным явле­ни­ем.

Небез­опас­ны были и сами проскри­би­ро­ван­ные. Гир­ций бежал из Рима вме­сте со сво­и­ми раба­ми, он бро­дил по Ита­лии, осво­бож­дал аре­сто­ван­ных и при­ни­мал бег­лых. Когда у него соста­вил­ся отряд, он опу­сто­шал вна­ча­ле отдель­ные насе­лен­ные места, потом и неболь­шие горо­да, а когда его отряд уве­ли­чил­ся, он поко­рил даже пле­мя брут­ти­ев. Про­тив него было высла­но вой­ско, и он бежал в Сици­лию⁸².

Уго­лов­ные пре­ступ­ни­ки не нака­зы­ва­лись, и дело дохо­ди­ло до того, что по доро­гам хва­та­ли людей и обра­ща­ли их в рабов⁸³. В это вре­мя, по-види­мо­му, начи­на­ет­ся и бег­ство рабов как из Рима, так и из ита­лий­ских горо­дов.

Пра­ви­тель­ство три­ум­ви­ров было заня­то под­готов­кой к меж­до­усоб­ной войне, оно пре­сле­до­ва­ло про­тив­ни­ков, взи­ма­ло нало­ги и зани­ма­лось кон­фис­ка­ци­ей иму­ще­ства. Пра­ви­тель­ство, каза­лось, обла­да­ло силь­ной вла­стью, но оно обра­ща­лось к рабам, невзи­рая на то, что под­ры­ва­ет устои рабо­вла­де­ния. Пра­ви­тель­ство раз­ру­ша­ло креп­кие семей­ные устои, хотя они явля­лись одной из основ­ных черт рим­ско­го рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства. Три­ум­ви­ры игно­ри­ро­ва­ли и такие тра­ди­ци­он­ные, освя­щен­ные обы­ча­ем отно­ше­ния, как связь патро­на и кли­ен­та. Все это под­ры­ва­ло авто­ри­тет вла­сти, нару­ша­ло тра­ди­ци­он­ный порядок рим­ско­го рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства.

«Две основ­ные функ­ции харак­те­ри­зу­ют дея­тель­ность государ­ства: внут­рен­няя (глав­ная) — дер­жать экс­плу­а­ти­ру­е­мое боль­шин­ство в узде и внеш­няя (не глав­ная) — рас­ши­рять терри­то­рию сво­его, гос­под­ст­ву­ю­ще­го клас­са за счет терри­то­рии дру­гих государств, или защи­щать терри­то­рию сво­его государ­ства от напа­де­ний со сто­ро­ны дру­гих государств. Так было дело при рабо­вла­дель­че­ском строе и фео­да­лиз­ме. Так обсто­ит дело при капи­та­лиз­ме»⁸⁴.

Пра­ви­тель­ство три­ум­ви­ров не обес­пе­чи­ва­ло в долж­ной мере охра­ны усто­ев рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства. Дела­лось это не ради осво­бож­де­ния экс­плу­а­ти­ру­е­мых или хотя бы облег­че­ния их уча­сти, но ради борь­бы со сво­и­ми поли­ти­че­ски­ми про­тив­ни­ка­ми, при­над­ле­жав­ши­ми к тому же клас­су, но отста­и­вав­ши­ми иные поли­ти­че­ские прин­ци­пы и при­бе­гав­ши­ми к ана­ло­гич­ным мето­дам борь­бы. В этом и заклю­ча­ет­ся сущ­ность того соци­аль­но­го кри­зи­са, кото­рый начал­ся после смер­ти Цеза­ря и про­дол­жал­ся более деся­ти­ле­тия.

с.197 Это была новая фаза цеза­риз­ма, когда от поли­ти­ки лави­ро­ва­ния цеза­ри­ан­ские вожди пере­хо­дят к непри­кры­то­му гос­под­ству, опи­раю­ще­му­ся исклю­чи­тель­но на вой­ско; в дан­ном слу­чае мы можем ска­зать вполне опре­де­лен­но — на худ­шие эле­мен­ты вой­ска. Вой­ско про­дик­то­ва­ло при­ми­ре­ние три­ум­ви­ров. Пре­сле­до­ва­ние проскри­би­ро­ван­ных соот­вет­ст­во­ва­ло анти­плу­то­кра­ти­че­ским и анти­а­ри­сто­кра­ти­че­ским тен­ден­ци­ям сол­дат. Пре­сле­до­ва­лись не толь­ко убий­цы Цеза­ря, но, каза­лось, было объ­яв­ле­но гоне­ние на весь тот соци­аль­ный слой, к кото­ро­му эти убий­цы при­над­ле­жа­ли.

1 янва­ря 42 г. по lex Ruf­re­na после­до­ва­ло офи­ци­аль­ное обо­жест­вле­ние Гая Юлия Цеза­ря рим­ским наро­дом и сена­том⁸⁵.

Вско­ре после въезда в Рим Окта­виан освя­тил то место на Фору­ме, где был сожжен труп Юлия Цеза­ря, оно было пред­на­зна­че­но для заклад­ки осо­бо­го, посвя­щен­но­го ему хра­ма. 1 янва­ря три­ум­ви­ры при­нес­ли клят­ву Цеза­рю, за ними после­до­ва­ли осталь­ные, и эти клят­вы долж­ны были повто­рять­ся каж­дый год. День рож­де­ния Цеза­ря был объ­яв­лен празд­ни­ком, а мар­тов­ские иды — тра­ур­ным днем⁸⁶. Изо­бра­же­ние Юлия Цеза­ря поз­во­ля­лось носить во вре­мя рели­ги­оз­ных про­цес­сий вме­сте с изо­бра­же­ни­я­ми дру­гих божеств; оно исклю­ча­лось из чис­ла тех изо­бра­же­ний пред­ков, кото­рые обыч­но нес­ли при похо­ро­нах рим­ских ари­сто­кра­тов⁸⁷.

Культ смерт­но­го про­ти­во­ре­чил рим­ским рели­ги­оз­ным тра­ди­ци­ям. Несо­мнен­но, этот культ про­ник из восточ­но-элли­ни­сти­че­ских стран. В чис­ле носи­те­лей его были сол­да­ты. Сре­ди них было нема­ло поклон­ни­ков и почи­та­те­лей раз­лич­ных элли­ни­сти­че­ских божеств. Этим, может быть, объ­яс­ня­ет­ся то, что при три­ум­ви­рах раз­ре­ше­но было постро­ить храм Сера­пи­су и Изи­де⁸⁸. Сле­ду­ет под­черк­нуть, что рели­ги­оз­ные вопро­сы при­об­ре­та­ют в то вре­мя боль­шую поли­ти­че­скую акту­аль­ность. Ими нахо­дят вре­мя зани­мать­ся три­ум­ви­ры, хотя основ­ное вни­ма­ние их было сосре­дото­че­но на про­скрип­ци­ях.

После заклю­че­ния вто­ро­го три­ум­ви­ра­та Окта­виан сло­жил свои пол­но­мо­чия. На остав­шу­ю­ся часть года кон­су­ла­ми были избра­ны Вен­ти­дий Басс и Гай Карри­на. Вен­ти­дий с.198 про­ис­хо­дил, по всей веро­ят­но­сти, из Пице­на. Во вре­мя Союз­ни­че­ской вой­ны отец его был взят в плен и про­дан в раб­ство. Вме­сте с ним про­дан был и Вен­ти­дий, кото­ро­му при­шлось быть погон­щи­ком мулов. Вен­ти­дий полу­чил сво­бо­ду, сра­жал­ся в вой­сках Цеза­ря, и за его заслу­ги во вре­мя вой­ны Цезарь про­вел его народ­ным три­бу­ном. На 43 г. Вен­ти­дию была обе­ща­на пре­ту­ра. После смер­ти Цеза­ря Вен­ти­дий сохра­нял вер­ность Анто­нию; в год Мутин­ской вой­ны он был пре­то­ром. Как сто­рон­ник Анто­ния он был объ­яв­лен вра­гом оте­че­ства, но после заклю­че­ния вто­ро­го три­ум­ви­ра­та был избран кон­су­лом. Это вызва­ло нема­ло насме­шек, и в одной шут­ли­вой песен­ке в Риме рас­пе­ва­ли, как о небы­ва­лом чуде, о том, что погон­щик мулов сде­лал­ся кон­су­лом⁸⁹. Кол­ле­га Вен­ти­дия, Карри­на был так­же ита­ли­ком: он был уро­жен­цем Этру­рии или Умбрии. Новые кон­су­лы, как и боль­шин­ство сол­дат, были ита­лий­ски­ми уро­жен­ца­ми, порвав­ши­ми за дол­гую служ­бу со сво­и­ми род­ны­ми горо­да­ми.

Будучи людь­ми незнат­ны­ми, они выдви­ну­лись бла­го­да­ря лич­ным досто­ин­ствам и всем обя­за­ны были Цеза­рю. Они луч­ше, чем пред­ста­ви­те­ли ари­сто­кра­ти­че­ских родов, мог­ли пред­став­лять ту сол­дат­скую мас­су, на кото­рую опи­ра­лись три­ум­ви­ры, узур­пи­ро­вав­шие выс­шую власть в государ­стве.