Социально-утопические идеи
и миф о «золотом веке» в древнем Риме

Часть II
РАННИЙ ПРИНЦИПАТ

с.3

ВМЕСТО ВВЕДЕНИЯ

Вто­рая часть кни­ги, явля­ю­ща­я­ся орга­ни­че­ским про­дол­же­ни­ем пер­вой ее части¹, посвя­ще­на иссле­до­ва­нию эво­лю­ции соци­аль­но-уто­пи­че­ских идей и мифо­ло­ги­че­ских пред­став­ле­ний о «золо­том веке» в пери­од ста­нов­ле­ния прин­ци­па­та. Если в пер­вой части, кос­нув­шись про­яв­ле­ний уто­пиз­ма и мифо­ло­ги­че­ских пре­да­ний о Сатурне, мы подроб­но оста­но­ви­лись на пери­о­де бур­ной акти­ви­за­ции уто­пи­че­ско­го твор­че­ства в эпо­ху кри­зи­са Рес­пуб­ли­ки, то теперь нам пред­сто­ит про­следить раз­ви­тие отме­чен­ных тен­ден­ций в новых соци­аль­но-поли­ти­че­ских усло­ви­ях, усло­ви­ях нача­ла Импе­рии.

Та вол­на уто­пи­че­ских идей и настро­е­ний, кото­рая стре­ми­тель­но нарас­та­ла по мере при­бли­же­ния кра­ха рес­пуб­ли­кан­ских поряд­ков, отнюдь не исчез­ла бес­след­но с при­хо­дом к вла­сти Окта­ви­а­на Авгу­ста. Напро­тив, она лишь как бы разде­ли­лась на несколь­ко раз­ных пото­ков, отра­жаю­щих в себе неод­но­знач­ное отно­ше­ние пред­ста­ви­те­лей раз­лич­ных соци­аль­ных сло­ев к про­изо­шед­шим пере­ме­нам. Игно­ри­ро­вать, не заме­чать эти пере­ме­ны, по сути, не мог ни один уто­пист, ни один чело­век, участ­ву­ю­щий в обще­ст­вен­ной жиз­ни: слиш­ком зна­чи­тель­ны были эти пере­ме­ны, чтобы мож­но было всерь­ез и надол­го пове­рить в рас­про­стра­нен­ный поли­ти­че­ский миф о том, что про­изо­шло лишь вос­ста­нов­ле­ние «пер­во­на­чаль­ной и ста­рин­ной фор­мы государ­ства» (Vell. Pat., II, 89). Систе­ма ран­не­го прин­ци­па­та явля­ла собой слож­ное, дина­ми­че­ское вза­и­мо­пе­ре­пле­те­ние нова­ций и тра­ди­ций, монар­хи­че­ских и рес­пуб­ли­кан­ских эле­мен­тов, пер­вые из кото­рых со вре­ме­нем все более явно выхо­ди­ли на пере­д­ний план, под­готав­ли­вая поч­ву для уста­нов­ле­ния дей­ст­ви­тель­но еди­но­власт­ной, монар­хи­че­ско-бюро­кра­ти­че­ской систе­мы доми­на­та. В сфе­ре обще­ст­вен­но-поли­ти­че­ских идей это нахо­дит про­яв­ле­ние, в част­но­сти, в том, что офи­ци­аль­ная, «государ­ст­вен­ная» идео­ло­гия с.4 пред­при­ни­ма­ет попыт­ки под­чи­нить сво­е­му вли­я­нию (напри­мер, через импе­ра­тор­ский культ) всех без исклю­че­ния граж­дан и неграж­дан государ­ства, кото­рые ста­но­вят­ся посте­пен­но под­дан­ны­ми. При этом наряду с поли­ти­кой меце­нат­ства все чаще начи­на­ет при­ме­нять­ся и поли­ти­ка репрес­сий в отно­ше­нии идео­ло­гов оппо­зи­ции. И хотя такие пре­тен­зии на идео­ло­ги­че­скую моно­по­лию нико­гда не были столь после­до­ва­тель­но и жест­ко реа­ли­зо­ва­ны, как ска­жем, в тота­ли­тар­ных государ­ствах новей­ше­го вре­ме­ни, эта срав­ни­тель­но «мяг­кая» тота­ли­тар­ная тен­ден­ция все же нала­га­ла опре­де­лен­ный отпе­ча­ток на про­цес­сы уто­пи­че­ско­го твор­че­ства, вызы­вая более или менее ясно выра­жен­ную ответ­ную реак­цию — при­я­тие или непри­я­тие офи­ци­аль­ной систе­мы цен­но­стей и пред­став­ле­ний об уже осу­щест­влен­ной импе­ра­то­ра­ми уто­пии «золо­то­го века».

Дан­ное обсто­я­тель­ство застав­ля­ет нас, сохра­нив преж­нее деле­ние уто­пий на поли­ти­че­ские, лите­ра­тур­ные и рели­ги­оз­но-мифо­ло­ги­че­ские, вве­сти допол­ни­тель­ный кри­те­рий, поз­во­ля­ю­щий отде­лить идеи, раз­ви­вав­ши­е­ся в офи­ци­аль­ном и близ­ком к нему офи­ци­оз­ном рус­лах, от тех идей, кото­рые по раз­ным при­чи­нам не согла­со­вы­ва­лись или шли враз­рез с эти­ми направ­ле­ни­я­ми. Таким обра­зом, струк­ту­ра дан­ной части кни­ги поз­во­лит нам не толь­ко про­следить даль­ней­шую эво­лю­цию соци­аль­но-уто­пи­че­ских идей на поли­ти­че­ском, лите­ра­тур­ном и рели­ги­оз­но-мифо­ло­ги­че­ском уров­нях (см. соот­вет­ст­ву­ю­щие разде­лы в гла­вах кни­ги), но и учесть спе­ци­фи­че­ские тен­ден­ции раз­ви­тия этих идей в усло­ви­ях прин­ци­па­та. Разу­ме­ет­ся, в этом слу­чае оста­ет­ся в силе заме­ча­ние об услов­ном харак­те­ре подоб­ных клас­си­фи­ка­ций: у одно­го и того же авто­ра на раз­ных эта­пах его твор­че­ства мож­но обна­ру­жить, как мы убедим­ся, совер­шен­но раз­лич­ное отно­ше­ние к офи­ци­аль­ной идео­ло­гии, а поли­ти­че­ские идеи в одном и том же про­из­веде­нии могут быть тес­но свя­за­ны с рели­ги­оз­ны­ми и т. д. Мно­го­об­ра­зие реаль­ной дей­ст­ви­тель­но­сти нико­гда цели­ком не укла­ды­ва­ет­ся в «про­кру­сто­во ложе» схе­мы, и такие схе­мы исполь­зу­ют­ся иссле­до­ва­те­ля­ми лишь как инстру­мент, поз­во­ля­ю­щий более чет­ко выявить инте­ре­су­ю­щие их тен­ден­ции.

Хро­но­ло­ги­че­ские рам­ки дан­ной части кни­ги так­же опре­де­ля­ют­ся спе­ци­фи­кой само­го пред­ме­та иссле­до­ва­ния. Начав с 30 г. до н. э., когда Окта­виан, устра­нив Анто­ния, стал фак­ти­че­ским пра­ви­те­лем всей Рим­ской дер­жа­вы, мы закон­чим рас­смот­ре­ние основ­ных тен­ден­ций раз­ви­тия соци­аль­но-уто­пи­че­ских идей кон­цом I в.², при­хо­дом к вла­сти дина­стии Анто­ни­нов (96—192 гг.), зна­ме­но­вав­шим нача­ло с.5 ново­го эта­па исто­рии прин­ци­па­та³. Имен­но до кон­ца I в. мен­та­ли­тет рим­ско­го обще­ства еще в зна­чи­тель­ной мере опре­де­лял­ся искон­но рим­ской «полис­ной» систе­мой цен­но­стей⁴, имен­но в это вре­мя полу­чи­ли свое логи­че­ское завер­ше­ние те важ­ней­шие тен­ден­ции раз­ви­тия соци­аль­но-уто­пи­че­ских идей, кото­рые уже были выяв­ле­ны в пер­вой части кни­ги. После­дую­щие пери­о­ды исто­рии Импе­рии, харак­те­ри­зу­ю­щи­е­ся широ­ким рас­про­стра­не­ни­ем не толь­ко кос­мо­по­ли­ти­че­ских «над­по­лис­ных» кон­цеп­ций, но и совер­шен­но «непо­лис­ной» идео­ло­гии хри­сти­ан­ства, тре­бу­ют осо­бых при­е­мов иссле­до­ва­ния и пото­му долж­ны явить­ся пред­ме­том спе­ци­аль­но­го подроб­но­го изу­че­ния.