Портрет Александра Севера.

Порт­ре­ты Алек­санд­ра Севе­ра в Лув­ре и неиз­вест­ной в Копен­га­гене зна­ко­мят нас с новы­ми сти­ли­сти­че­ски­ми при­е­ма­ми, выра­ботан­ны­ми скуль­п­то­ра­ми того вре­ме­ни для уси­ле­ния выра­зи­тель­но­сти обра­за. Но тогда же в скульп­тур­ном порт­ре­те появ­ля­ют­ся в заро­ды­ше и дру­гие чер­ты, полу­чаю­щие пол­ное раз­ви­тие зна­чи­тель­но поз­же. В этом отно­ше­нии инте­ре­сен порт­рет Алек­санд­ра Севе­ра в Капи­то­лий­ском музее в Риме. В про­из­веде­ни­ях рим­ских авто­ров Алек­сандр рису­ет­ся чело­ве­ком обра­зо­ван­ным, увле­чен­ным фило­со­фи­ей и пра­вом. Он был бли­зок к фило­со­фу Ори­ге­ну из Алек­сан­дрии и инте­ре­со­вал­ся раз­лич­ны­ми мисти­че­ски­ми уче­ни­я­ми и рели­ги­я­ми. Элий Лам­при­дий рас­ска­зы­ва­ет: «...в поме­ще­нии для ларов у него сто­я­ли изо­бра­же­ния обо­жест­влен­ных госуда­рей, толь­ко самых луч­ших, избран­ных, и неко­то­рых осо­бен­но пра­вед­ных людей, сре­ди кото­рых был и Апол­ло­ний, а так­же... Хри­стос, Авра­ам, Орфей и дру­гие подоб­ные им» (Элий Лам­при­дий, Алек­сандр Север, XVIII, XXIX, 2). Хотя имя Хри­ста, воз­мож­но, явля­ет­ся позд­ней­шей встав­кой, так как искус­ство III века н. э. не зна­ло его изо­бра­же­ний, но все же этот рас­сказ, под­твер­ждае­мый и дру­ги­ми места­ми жиз­не­опи­са­ния Алек­санд­ра Севе­ра, состав­лен­но­го тем же авто­ром, отра­жа­ет харак­тер­ное для III века стрем­ле­ние най­ти смысл жиз­ни, обре­сти в духов­ном мире, в рели­гии твер­дую опо­ру сре­ди неустой­чи­во­сти, тре­вог и вол­не­ний реаль­ной дей­ст­ви­тель­но­сти. Зна­ме­на­тель­но свой­ст­вен­ное не толь­ко Алек­сан­дру Севе­ру обра­ще­ние к самым раз­лич­ным куль­там, жела­ние най­ти какой-то иде­ал. Эта сто­ро­на его обра­за нашла свое отра­же­ние в капи­то­лий­ском порт­ре­те. Пре­уве­ли­чен­но боль­шие гла­за с оста­но­вив­шим­ся взглядом на худом непо­движ­ном лице; малень­кий рот, как бы под­чер­ки­ваю­щий вели­чи­ну глаз. Воло­сы, обра­зу­ю­щие плот­ную мас­су, обрам­ля­ют лоб. Неболь­шая полос­ка волос, про­хо­дя­щая от вис­ков вдоль щек, сли­ва­ет­ся с корот­кой бород­кой, испол­нен­ной неглу­бо­ки­ми вре­за­ми. Обоб­щен­ная моде­ли­ров­ка лица соче­та­ет­ся с гра­фи­че­ской трак­тов­кой волос, усов и боро­ды, в ней впер­вые наме­ча­ют­ся орна­мен­таль­ность, неко­то­рая услов­ность изо­бра­же­ния, при­об­ре­таю­щие в даль­ней­шем харак­тер схе­мы.

Инди­виду­аль­ные чер­ты в капи­то­лий­ском порт­ре­те Алек­санд­ра, без­услов­но, сох­ра­ни­лись, но ими не огра­ни­че­но вни­ма­ние худож­ни­ка; в первую оче­редь он хочет под­черк­нуть оду­хотво­рен­ность, духов­ную зна­чи­тель­ность порт­ре­ти­ру­е­мо­го. Может быть, здесь зак­лю­чен намек на при­над­леж­ность импе­ра­то­ра к высо­ким духов­ным сфе­рам, недо­ступ­ным обыч­но­му чело­ве­ку. Одна­ко эти чер­ты, впер­вые появ­ля­ю­щи­е­ся имен­но в этом бюсте Алек­санд­ра Севе­ра, не полу­чи­ли сра­зу широ­ко­го рас­про­стра­не­ния в рим­ском искус­стве III века; бли­жай­шие по вре­ме­ни порт­ре­ты про­дол­жа­ют линию лувр­ско­го бюста это­го импе­ра­то­ра, созда­вая выра­зи­тель­ные реа­ли­сти­че­ские обра­зы, совер­шен­ст­вуя новые сти­ли­сти­че­ские при­е­мы, выра­ботан­ные рим­ски­ми скуль­п­то­ра­ми.

© Фото, текст: Н. Н. Бритова, Н. М. Лосева, Н. А. Сидорова. Римский скульптурный портрет. М., «Искусство», 1975, с. 76, илл. 127.