Мра­мор­ный кра­тер с релье­фа­ми, изо­бра­жаю­щи­ми дио­ни­сий­ские сце­ны. В цен­тре одной из сто­рон выде­ля­ет­ся полу­об­на­жен­ная фигу­ра мена­ды с под­ня­той вверх пра­вой рукой; левой рукой она при­дер­жи­ва­ет край накид­ки, при­кры­ваю­щей ее лишь частич­но. Обна­жен­ный сатир, сто­я­щий спра­ва от нее, пыта­ет­ся сорвать с нее накид­ку. Сле­ва дру­гой моло­дой сатир смот­рит вниз на пан­те­ру; в левой руке он дер­жит флей­ту Пана. В сле­дую­щей сцене сатир выли­ва­ет содер­жи­мое бур­дю­ка в кра­тер, уста­нов­лен­ный на цоко­ле.

Сце­на на про­ти­во­по­лож­ной сто­роне кра­те­ра пред­став­ля­ет мена­ду, кото­рую обни­ма­ет сто­я­щий поза­ди нее боро­да­тый коз­ло­но­гий Пан. Спра­ва от них изящ­ная мена­да в тан­це обо­ра­чи­ва­ет­ся назад и смот­рит на моло­до­го обна­жен­но­го сати­ра с длин­ны­ми воло­са­ми, опу­стив­ше­го­ся перед ней на одно коле­но; в пра­вой руке он дер­жит чашу.

Отдель­ные пер­со­на­жи дио­ни­сий­ско­го тиа­за, а так­же дио­ни­сий­ские сце­ны поль­зо­ва­лись боль­шим успе­хом в древ­не­рим­ском деко­ра­тив­ном искус­стве. Дио­ни­сий­ские моти­вы, будучи широ­ко пред­став­лен­ны­ми в элли­ни­сти­че­ском искус­стве, со вре­ме­нем утра­ти­ли свой сакраль­ный смысл, при­об­ре­ли игри­вый отте­нок и ста­ли сим­во­ли­зи­ро­вать уда­чу, успех и бла­го­ден­ст­вие, выра­жая их через радость и весе­лье, что очень нра­ви­лось заказ­чи­кам.

Дан­ный кра­тер, най­ден­ный с дру­гим, пар­ным к нему (инв. № S 1200), счи­та­ют­ся кра­си­вей­ши­ми пред­ме­та­ми рос­кош­но­го убран­ства одно­го из бога­тей­ших особ­ня­ков на Эскви­лине.