Надпись Гая Орхивия Амемпта.

Пред­став­лен­ная на сним­ке над­пись инте­рес­на тем, что груп­па лиц, упо­мя­ну­тых в ней, фигу­ри­ру­ет еще в одной над­пи­си, обна­ру­жен­ной в дру­гой части Рим­ской импе­рии. Подроб­ный ана­лиз и сопо­став­ле­ние этих эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков содер­жат­ся в ста­тье: Ivan Basić. Natpis Gaja Orhivija Amempta (The inscription of Gaius Orchivius Amemptus) // Vjesnik za arheologiju i historiju dalmatinsku, vol. 108 (2015), p. 37—77, сок­ра­щен­ный пере­вод кото­рой мы пред­ла­га­ем ваше­му вни­ма­нию.

В наруж­ную сте­ну одной из капелл фран­цис­кан­ской церк­ви св. Анто­ния в Спли­те (область Дал­ма­ция в совр. Хор­ва­тии) вмон­ти­ро­ва­на пли­та с погре­баль­ной над­пи­сью вре­мен Рим­ской импе­рии (рис. 1):

Впер­вые дан­ная над­пись была опуб­ли­ко­ва­на в 1753 г. иезу­и­том Фран­че­ско Анто­нио Дзак­ка­риа в соста­ве его эпи­гра­фи­че­ской кол­лек­ции «Marmora Salonitana», напе­ча­тан­ной в каче­стве при­ло­же­ния ко вто­ро­му тому «Illyricum Sacrum» Фар­ла­ти.

Над­гроб­ная над­пись посвя­ще­на Гаю Орхи­вию Амемп­ту, деку­ри­о­ну, умер­ше­му в воз­расте 18 лет, его мате­рью, Орхи­ви­ей Фебе. Она пред­на­зна­чи­ла гроб­ни­цу так­же для себя и сво­его супру­га, Амемп­та, импе­ра­тор­ско­го раба и каз­на­чея (за Cesaris Augusti долж­но было сле­до­вать servus), рав­но как для сво­их воль­ноот­пу­щен­ни­ков, воль­ноот­пу­щен­ниц и их потом­ков. В гроб­ни­це так­же мог быть похо­ро­нен Родин, раб Амемп­та, супру­га Орхи­вии. В над­пи­си опре­де­ле­ны раз­ме­ры участ­ка: в дли­ну вме­сте с неболь­шим стро­е­ни­ем он состав­лял 52 фута, а в глу­би­ну 45 футов (15,4 × 13,3 м). Соглас­но зак­лю­чи­тель­ной фор­му­ле, уча­сток не пред­на­зна­чал­ся для пере­да­чи по наслед­ству лицам, не вхо­див­шим в семью. Над­пись сох­ра­ни­лась пре­вос­ход­но. Раз­мер пли­ты равен 67 × 112 см, эпи­гра­фи­че­ское поле зани­ма­ет пло­щадь 60 × 105 см.

Про­со­по­гра­фи­че­ские и оно­ма­сти­че­ские сведе­ния

Имя Гая Орхи­вия Амемп­та состо­ит из трех ком­по­нен­тов (tria nomina). В нем не ука­за­но имя его отца (filiatio), наз­ва­ние три­бы и дру­гие при­зна­ки про­ис­хож­де­ния. Такая фор­му­ла исполь­зо­ва­лась как для сво­бод­но­рож­ден­ных граж­дан, так и для воль­ноот­пу­щен­ни­ков. Родо­вое имя Orchivius по всем при­зна­кам име­ет ита­лий­ское про­ис­хож­де­ние, посколь­ку было доволь­но рас­про­стра­не­но, осо­бен­но в Пре­не­сте, прав­да, в фор­ме Orcivius. Вари­ант Orchivius встре­чал­ся в афри­кан­ских про­вин­ци­ях. В Дал­ма­ции он изве­стен толь­ко по этой над­пи­си. На терри­то­рии сосед­не­го ита­лий­ско­го реги­о­на X (Venetia et Histria) было обна­ру­же­но семь над­пи­сей с номе­ном Orcivius, кото­рое носи­ли десять лиц, но неяс­но, име­ли ли они какое-либо отно­ше­ние к пер­со­на­жу из обсуж­дае­мой дал­ма­тин­ской над­пи­си.

Ког­но­мен Amemptus так­же встре­чал­ся в Ита­лии; в Дал­ма­ции он при­сут­ст­ву­ет на одной частич­но сох­ра­нив­шей­ся над­пи­си воль­ноот­пу­щен­ни­ка и севи­ра Оли­бия из Наро­ны. Име­на роди­те­лей Орхи­вия, Амемп­та и Фебе, были доволь­но широ­ко рас­про­стра­не­ны в Рим­ской импе­рии. Поми­мо сво­его гре­че­ско­го про­ис­хож­де­ния (ука­зы­вав­ше­го с высо­кой веро­ят­но­стью на то, что их носи­те­ли были раба­ми или воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми) они не дают ника­кой хро­но­ло­ги­че­ской или соци­аль­ной инфор­ма­ции. Имя Роди­на, раба Амемп­та, в Дал­ма­ции встре­ча­лось ред­ко.

Таким обра­зом, пред­по­ло­же­ние о том, что носи­те­ли родо­во­го име­ни Orchivius в дан­ном слу­чае были жите­ля­ми дан­но­го реги­о­на или их потом­ка­ми, вполне прав­до­по­доб­но. В фор­му­ле его име­ни отсут­ст­ву­ют какие-либо следы, ука­зы­ваю­щие на раб­ский ста­тус его роди­те­лей: такой эпи­гра­фи­че­ский при­знак, как имя отца (filiatio) был опу­щен. Сле­до­ва­тель­но, Гай Орхи­вий Амемпт имел пол­ный ста­тус рим­ско­го граж­дан­ства и все выте­кав­шие из это­го пра­ва и обя­зан­но­сти. Когда он родил­ся? После того, как его роди­те­ли полу­чи­ли сво­бо­ду? Из над­пи­си сле­ду­ет, что Амемпт, его отец, ко вре­ме­ни смер­ти сына еще был рабом (Caesari Augusti dispensator). В таком слу­чае пол­ное рим­ское граж­дан­ство его сына полу­ча­ет иное объ­яс­не­ние, кото­рое сле­ду­ет из име­ни его мате­ри, Орхи­вии Фебе. Сын уна­сле­до­вал мате­рин­ское, а не отцов­ское родо­вое имя, а имя отца было исполь­зо­ва­но в каче­стве ког­но­ме­на для выра­же­ния сыно­вье­го почи­та­ния. Имя мате­ри покой­но­го состо­ит из родо­во­го име­ни и ког­но­ме­на, что явля­лось мини­маль­ным стан­дар­том рим­ской оно­ма­сти­че­ской фор­му­лы для жен­щин; имя отца (filiatio) в ней не ука­за­но. Все в ее фор­му­ле явно ука­зы­ва­ет на то, что во вре­мя созда­ния над­пи­си Орхи­вия Фебе име­ла пол­ное рим­ское граж­дан­ство. Отсут­ст­вие отцов­ско­го име­ни не дает воз­мож­но­сти опре­де­лить, была она сво­бод­но­рож­ден­ной или полу­чи­ла граж­дан­ство в тече­ние жиз­ни через отпуск на волю. Отсут­ст­вие отцов­ско­го име­ни слу­жит доволь­но надеж­ным при­зна­ком того, что роди­те­ли тако­го лица были раба­ми, и может, напри­мер, ука­зы­вать на попыт­ку скрыть раб­ский ста­тус одно­го из роди­те­лей. Весь­ма веро­ят­но, что роди­те­ли Орхи­вии Фебе име­ли раб­ский ста­тус. В погре­баль­ной эпи­гра­фи­ке гре­че­ский ког­но­мен (в дан­ном слу­чае Phoebe) мог, хотя и не обя­за­тель­но, ука­зы­вать на его носи­те­ля как на недав­но осво­бо­див­ше­го­ся раба. Одно­вре­мен­ное отсут­ст­вие в фор­му­ле отцов­ско­го име­ни повы­ша­ет веро­ят­ность тако­го зак­лю­че­ния. Но даже при­ни­мая во вни­ма­ние выше­ска­зан­ное, у нас не име­ет­ся осно­ва­ний счи­тать, что мать Гая Орхи­вия была воль­ноот­пу­щен­ни­цей. Тот факт, что сын уна­сле­до­вал родо­вое имя мате­ри, а не отца, опре­де­лен­но озна­ча­ет, что его мать име­ла пол­ное граж­дан­ство и обла­да­ла пра­вом пере­дать сво­е­му ребен­ку свое родо­вое имя (nomen gentilicium). В про­тив­ном слу­чае сын не имел бы пра­ва на пол­ное рим­ское имя (tria nomina): из его име­ни долж­но было сле­до­вать, что он был рож­ден раба­ми. Мать и сын, без сомне­ния, име­ли рим­ское граж­дан­ство: сын — от рож­де­ния, а мать либо роди­лась сво­бод­ной (ingenua), либо полу­чи­ла сво­бо­ду в ран­нем воз­расте. Дан­ное зак­лю­че­ние пол­но­стью соот­вет­ст­ву­ет общей тен­ден­ции в обла­сти бра­ков меж­ду импе­ра­тор­ски­ми раба­ми и воль­ноот­пу­щен­ни­ца­ми, начи­ная с прав­ле­ния Клав­дия, когда Caesaris servi и Augusti liberti все чаще жени­лись на сво­бод­но­рож­ден­ных жен­щи­нах.

Пере­ход к сыну родо­во­го име­ни мате­ри поз­во­ля­ет сде­лать еще одно важ­ное пред­по­ло­же­ние. В кон­це кон­цов, воз­мож­но, отец Гая не обла­дал отцов­ской вла­стью (patria potestas) над сво­им сыном. Более того, из это­го может сле­до­вать, что ко вре­ме­ни рож­де­ния Гая его роди­те­ли не состо­я­ли в закон­ном бра­ке (ius conubii), т. е. име­ли раз­ный легаль­ный граж­дан­ский ста­тус. Этим же обсто­я­тель­ст­вом может объ­яс­нять­ся отсут­ст­вие пат­ро­ни­ма в фор­му­ле сына. Его мать явля­лась рим­ской граж­дан­кой, но ста­тус отца в над­пи­си ука­зан со всей опре­де­лен­но­стью: импе­ра­тор­ский раб, член familiae Caesaris. Посколь­ку Амемпт отно­сил­ся к клас­су рабов, сле­ду­ет рас­смот­реть, как это обсто­я­тель­ство отра­жа­лось на ста­ту­се их сына, родив­ше­го­ся у рим­ской граж­дан­ки от раба. Рим­ское брач­ное зако­но­да­тель­ство не допус­ка­ло воз­мож­но­сти пол­но­цен­но­го бра­ка меж­ду рабом и сво­бод­но­рож­ден­ной пер­со­ной. Подоб­ная связь допус­ка­лась обще­ст­вом, но оста­ва­лась неза­кон­ной и трак­то­ва­лась как сожи­тель­ство (contuberium) — союз двух нерав­ных парт­не­ров без закон­ных послед­ст­вий для каж­дой из сто­рон. В эпи­гра­фи­че­ском мате­ри­а­ле, одна­ко, отра­же­но исполь­зо­ва­ние подоб­ны­ми пара­ми таких опре­де­ле­ний, как если бы они состо­я­ли в закон­ном бра­ке (uxor, maritus, coniunx); дан­ная над­пись из Спли­та слу­жит тому при­ме­ром. И хотя подоб­ные сою­зы не име­ли ника­кой закон­ной силы, все же суще­ст­во­ва­ли неко­то­рые лазей­ки в зако­нах, поз­во­ляв­шие обой­ти про­бле­му. В слу­ча­ях, когда легаль­ный брак (conubium) был невоз­мо­жен, мож­но было при­ме­нить ius gentium, по кото­ро­му ребе­нок мог полу­чить граж­дан­ство через мать. При этом насле­до­ва­лось и ее имя. Таким обра­зом, сын, родив­ший­ся у сво­бод­но­рож­ден­ной мате­ри от свя­зи с импе­ра­тор­ским рабом, полу­чал по линии мате­ри пол­ное рим­ское граж­дан­ство и ее nomen gentilicium. В тече­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни этот закон не испол­нял­ся бла­го­да­ря вме­ша­тель­ству Клав­дия (Senatusconsultum Claudianum, 52 г.), но был изме­нен Вес­па­си­а­ном и Адри­а­ном, кото­рые вос­ста­но­ви­ли исход­ную закон­ную про­цеду­ру. Цель зако­на Клав­дия состо­я­ла в том, чтобы угро­зой утра­ты граж­дан­ства жен­щи­ной вос­пре­пят­ст­во­вать неза­кон­ным свя­зям меж­ду сво­бод­но­рож­ден­ны­ми жен­щи­на­ми и раба­ми. Ста­тус такой жен­щи­ны пони­жал­ся до рабы­ни (ancilla) или до воль­ноот­пу­щен­ни­цы (liberta), пат­ро­ном кото­рой ста­но­вил­ся хозя­ин раба. Но при этом Senatusconsultum Claudianum пред­у­смат­ри­вал послаб­ле­ние для жен­щи­ны, поз­во­ляв­шее ей сох­ра­нить граж­дан­ство за счет ста­ту­са детей, родив­ших­ся от неза­кон­ной свя­зи. Сво­бод­но­рож­ден­ная (ingenua, mulier libera) мог­ла зак­лю­чить кон­тракт (pactio) с хозя­и­ном ее сожи­те­ля-раба, по кото­ро­му она сох­ра­ня­ла пол­ное граж­дан­ство, но ребе­нок с само­го рож­де­ния ста­но­вил­ся рабом хозя­и­на (dominus) сво­его отца. Таким обра­зом, закон Клав­дия поз­во­лял заин­те­ре­со­ван­но­му хозя­и­ну рас­про­стра­нять свой пат­ро­наж на новых рабынь/воль­ноот­пу­щен­ниц или, если зак­лю­чал­ся кон­тракт, то на раба-ребен­ка. В пер­вом слу­чае закон дис­кри­ми­ни­ро­вал мать (ребе­нок оста­вал­ся сво­бод­но­рож­ден­ным), а во вто­ром слу­чае — ребен­ка, кото­рый ста­но­вил­ся рабом от рож­де­ния. В прав­ле­ние Вес­па­си­а­на и Адри­а­на воз­ник­ло силь­ное соп­ро­тив­ле­ние тако­му поряд­ку, и он был отме­нен в поль­зу ста­ро­го ius gentium. В ситу­а­ции с Амемп­том и Орхи­ви­ей Фебе этот ста­рый закон работал в поль­зу их сына Гая, полу­чив­ше­го пол­ное рим­ское граж­дан­ство через мать.

Неза­ви­си­мо от упо­мя­ну­тых обсто­я­тельств, каким бы абсур­дом это ни каза­лось, факт оста­вал­ся фак­том: во вре­ме­на прав­ле­ния Клав­дия, вопре­ки поста­нов­ле­нию сена­та, мно­гие импе­ра­тор­ские рабы-каз­на­чеи и воль­ноот­пу­щен­ни­ки состо­я­ли в свя­зи со сво­бод­но­рож­ден­ны­ми рим­лян­ка­ми. Кро­ме того, Гай Орхи­вий, ско­рее все­го, родил­ся до вступ­ле­ния в силу Senatusconsultum Claudianum, и пото­му и его мать, и он сам оста­лись сво­бод­но­рож­ден­ны­ми рим­ски­ми граж­да­на­ми (ingenui).

Гене­тив Amempti Caesaris рядом с име­нем Rhodinus, а так­же то, что его имя пред­став­ле­но толь­ко ког­но­ме­ном (без пре­но­ме­на, родо­во­го и отцов­ско­го имен), при­во­дит к выво­ду, что во вре­мя изготов­ле­ния сплит­ской над­пи­си Родин являл­ся рабом Амемп­та. Сле­до­ва­тель­но, он при­над­ле­жал к само­му низ­ше­му клас­су рим­ско­го обще­ства: раб раба (servus vicarius). Таких, как он, было доволь­но мно­го, что отра­жа­ло рас­сло­е­ние в раб­ском клас­се, и преж­де все­го, сре­ди импе­ра­тор­ских рабов (familia Caesaris), где состо­я­тель­ные рабы, зани­мав­шие высо­кие посты, вла­де­ли сво­и­ми соб­ст­вен­ны­ми раба­ми. В рим­ской лите­ра­ту­ре и эпи­гра­фи­ке такой состо­я­тель­ный раб име­но­вал­ся ordinarius, а его раб — servus vicarius или, реже, servus peculiaris, посколь­ку он состав­лял часть соб­ст­вен­но­сти — peculium — дру­го­го раба. Посколь­ку такое поло­же­ние дел с точ­ки зре­ния зако­на было явной ано­ма­ли­ей (раб не мог быть хозя­и­ном дру­го­го чело­ве­ка) пра­во вла­де­ния servus vicarius номи­наль­но при­над­ле­жа­ло импе­ра­то­ру (dominus), и толь­ко он имел пра­во отпу­стить тако­го раба на волю. В импе­ра­тор­ском хозяй­стве рабы-каз­на­чеи или кас­си­ры (dispensatores) обыч­но име­ли сво­их рабов, кото­рые мог­ли зани­мать­ся адми­ни­ст­ра­тив­ной дея­тель­но­стью в каче­стве помощ­ни­ков, либо слу­жить лич­ны­ми раба­ми, обслу­жи­вая быто­вые потреб­но­сти хозя­и­на. Сле­ду­ет заме­тить, что, соглас­но наблюде­ни­ям Уиве­ра, боль­шин­ство импе­ра­тор­ских рабов-орди­на­ри­ев име­ли лишь по одно­му рабу-вика­рию (дослов­но — заме­сти­те­лю), одна­ко, воз­мож­но, они так­же име­ли и дру­гих лич­ных рабов, кото­рые не назы­ва­лись вика­ри­я­ми.

Фор­ма Caesaris Augusti, кото­рой обо­зна­ча­ли импе­ра­тор­ских рабов, встре­ча­ет­ся в над­пи­сях вплоть до кон­ца прав­ле­ния дина­стии Фла­ви­ев, после чего она была заме­не­на дру­ги­ми фор­му­ла­ми: Caesaris servus, Caesaris, Caesaris nostri servus, etc. Боль­шин­ство над­пи­сей, содер­жав­ших ста­рый вари­ант, отно­сят­ся к прав­ле­нию Авгу­ста или Тибе­рия и, как пра­ви­ло, дати­ру­ют­ся эпо­хой «до Фла­ви­ев». В эпо­ху Юли­ев-Клав­ди­ев это был тре­тий по часто­те спо­соб обо­зна­че­ния при­над­леж­но­сти к импе­ра­тор­ским рабам (чаще все­го встре­чал­ся про­стой гене­тив Caesaris, на вто­ром месте по часто­те — пре­но­мен импе­ра­то­ра). В более позд­нем пери­о­де обо­зна­че­ние Caesaris Augusti (servus) пол­но­стью вышло из употреб­ле­ния, оно отно­сит­ся к пери­о­ду Юли­ев-Клав­ди­ев. Таким обра­зом, в над­пи­си из Полюда (Сплит) Амемпт поль­зу­ет­ся уже ста­ро­мод­ным к тому вре­ме­ни Caesaris Augusti disp(ensator).

По неве­ро­ят­но­му сов­па­де­нию, латин­ский эпи­гра­фи­че­ский кор­пус содер­жит еще одну над­пись, в кото­рой упо­ми­на­ет­ся та же груп­па лиц, что и в над­пи­си из Спли­та (CIL X 4734 = ILS 3868). Посвя­ти­те­ля­ми вто­рой над­пи­си вновь ока­зы­ва­ют­ся Амемпт, Орхи­вия Фебе и Родин, что в отно­ше­нии про­со­по­гра­фии при­да­ет набо­ру из двух над­пи­сей осо­бую цен­ность. Вто­рая над­пись (пред­став­лен­ная на сним­ке — И. Ш.) была обна­ру­же­на в Ита­лии на терри­то­рии древ­не­рим­ско­го муни­ци­пия Сину­эс­сы, ныне — муни­ци­па­ли­тет Мон­дра­гоне на гра­ни­це Лация и Кам­па­нии.

Над­пись сооб­ща­ет о том, что непо­да­ле­ку от вил­лы Сур­ди­ни­а­на был обна­ру­жен новый источ­ник (несо­мнен­но, являв­ший­ся частью систе­мы при­го­род­ных тер­маль­ных источ­ни­ков Aquae Sinuessanae, кото­ры­ми сла­ви­лась эта мест­ность). Авто­ры над­пи­си отве­ли воды это­го источ­ни­ка к сво­ей вил­ле, пост­ро­ив под­зем­ный или над­зем­ный акве­дук. В резуль­та­те вил­ла Сур­ди­ни­а­на пре­вра­ти­лась в сакраль­ную терри­то­рию, свя­зан­ную с куль­том нимф это­го источ­ни­ка. В озна­ме­но­ва­ние дан­но­го собы­тия они посвя­ти­ли эту над­пись вели­чию нимф в год сов­мест­но­го кон­суль­ско­го сро­ка импе­ра­то­ра Вес­па­си­а­на и Мар­ка Кок­цея Нер­вы, что поз­во­ля­ет точ­но дати­ро­вать над­пись 71-м годом.

К это­му вре­ме­ни оно­ма­сти­че­ская фор­му­ла Амемп­та изме­ни­лась, посколь­ку он стал воль­ноот­пу­щен­ни­ком (libertus). Кро­ме того, обра­ща­ет на себя вни­ма­ние, что в дан­ной над­пи­си он сто­ит пер­вым в спис­ке посвя­ти­те­лей, тогда как в над­пи­си из Спли­та пер­вое место зани­ма­ла его супру­га. Таким обра­зом, ко вре­ме­ни созда­ния над­пи­си Амемпт уже не был рабом, а имел status libertatis, явля­ясь воль­ноот­пу­щен­ни­ком импе­ра­то­ра (Caesaris libertus), и таким обра­зом поль­зо­вал­ся все­ми пра­ва­ми рим­ско­го граж­да­ни­на, кро­ме огра­ни­че­ний, обу­слов­лен­ных ius honorum. Оба эти фак­та отра­же­ны в тек­сте над­пи­си.

Одна­ко даже вто­рая над­пись не поз­во­ля­ет уста­но­вить, кто из импе­ра­то­ров являл­ся пат­ро­ном Амемп­та. Его новый ста­тус дол­жен был быть ука­зан в оно­ма­сти­че­ской фор­му­ле, посколь­ку воль­ноот­пу­щен­ни­ку пола­га­лась фор­му­ла tria nomina: быв­ший раб авто­ма­ти­че­ски полу­чал nomen быв­ше­го хозя­и­на, а так­же его praenomen, кото­рый отра­жал патер­на­лист­ское отно­ше­ние хозя­и­на к быв­ше­му рабу. Он мог оста­вить свое раб­ское имя как cognomen, как это обыч­но и про­ис­хо­ди­ло. При опре­де­ле­нии име­ни импе­ра­тор­ско­го воль­ноот­пу­щен­ни­ка обще­при­ня­той прак­ти­кой явля­лось назна­че­ние ему в каче­стве родо­во­го име­ни импе­ра­тор­ско­го nomen gentilicium. Посколь­ку ни родо­во­го име­ни импе­ра­то­ра, ни про­чих ука­за­ний подоб­но­го рода над­пись не содер­жит, при­хо­дит­ся исхо­дить из фор­му­лы, кото­рая исполь­зо­ва­лась импе­ра­тор­ски­ми воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми для обо­зна­че­ния сво­его ново­го ста­ту­са. Хотя фор­му­ла и номен­кла­ту­ра в прав­ле­ние пер­вых трех импе­ра­то­ров еще толь­ко фор­ми­ро­ва­лись, иссле­до­ва­ние, выпол­нен­ное М. Бан­гом и П. Р. С. Уиве­ром пока­за­ло, что чис­ло воз­мож­ных фор­мул имен у импе­ра­тор­ских воль­ноот­пу­щен­ни­ков эпо­хи дина­стии Юли­ев-Клав­ди­ев было мень­ше, чем у импе­ра­тор­ских рабов. В рам­ках этой клас­си­фи­ка­ции вари­ант Caesaris libertus ука­зы­ва­ет на пери­од ран­ней импе­рии (дина­стия Юли­ев-Клав­ди­ев), и над­пись CIL X 4734 слу­жит позд­ней­шим при­ме­ром его исполь­зо­ва­ния. Соглас­но Уиве­ру, фор­му­ла Caesaris lib. встре­ча­ет­ся в более ран­них точ­но дати­ро­ван­ных над­пи­сях импе­ра­тор­ских воль­ноот­пу­щен­ни­ков. Во вре­ме­на Вес­па­си­а­на фор­му­ла Caesaris libertus и ее вари­ан­ты исчез­ли, и наи­боль­шее рас­про­стра­не­ние полу­чи­ла фор­му­ла Augusti libertus. Отсут­ст­вие в над­пи­си gentilicium воль­ноот­пу­щен­ни­ка (и, соот­вет­ст­вен­но, импе­ра­то­ра) не явля­ет­ся необыч­ным: несколь­ко иссле­до­ва­те­лей пока­за­ли, что даже импе­ра­тор­ские рабы, вый­дя на волю, не все­гда ука­зы­ва­ли имя импе­ра­то­ра, кото­ро­му они слу­жи­ли. При­бли­зи­тель­но треть воль­ноот­пу­щен­ни­ков не ука­зы­ва­ли nomen в сво­их над­пи­сях (см. напр. Ross Taylor 1961, P. 122). Уивер в рабо­те 1972 г. (P. 38) упо­мя­нул, что импе­ра­тор­ские воль­ноот­пу­щен­ни­ки мог­ли про­пус­кать свой nomen, если имя импе­ра­то­ра при­во­ди­лось в дру­гих частях над­пи­си, чтобы избе­жать ненуж­ных повто­ров. Это дает осно­ва­ние пред­по­ло­жить, что Амемпт был отпу­щен на волю Вес­па­си­а­ном, что, в свою оче­редь, объ­яс­ня­ет ука­за­ние в над­пи­си даты по кон­суль­ским сро­кам, кото­рое в осталь­ных слу­ча­ях смот­ре­лось бы необыч­но. По той же при­чине мог­ла быть не ука­за­на пол­ная фор­му­ла воль­ноот­пу­щен­ни­ка, кото­рая долж­на была читать­ся как Titus Flavius Augusti libertus Amemptus. Сле­ду­ет, одна­ко, заме­тить, что на дан­ном эта­пе все ска­зан­ное явля­ет­ся лишь пред­по­ло­же­ни­ем и не име­ет чет­ких дока­за­тельств.

Итак, отсут­ст­вие в обсуж­дае­мой над­пи­си импе­ра­тор­ско­го gentilicium не явля­ет­ся чем-то иск­лю­чи­тель­ным. Более того, со вре­мен Фла­ви­ев уста­но­вил­ся порядок, соглас­но кото­ро­му gentilicium воль­ноот­пу­щен­ни­ка заме­нял­ся на Augusti libertus — соче­та­ние, кото­рым обо­зна­ча­лась осо­бая соци­аль­ная груп­па, и кото­рое посте­пен­но утра­ти­ло свой изна­чаль­ный смысл.

В 71 г. н. э. импе­ра­тор­ский слу­жа­щий Амемпт имел ста­тус воль­ноот­пу­щен­ни­ка; он полу­чил его несколь­ко ранее, воз­мож­но, в 70-м году, а, воз­мож­но, и в 69-м. Спо­соб, кото­рым была оформ­ле­на его воль­ная (manumissio vindicta, manumissio censu или manumissio testamento), уста­но­вить невоз­мож­но, да и не пред­став­ля­ет­ся необ­хо­ди­мым в кон­тек­сте дан­но­го иссле­до­ва­ния. Прин­цепс осво­бож­дал сво­их рабов, чле­нов familiae Caesaris, по сво­е­му разу­ме­нию, но чаще все­го через про­цеду­ру manumissio vindicta, про­во­ди­мую маги­ст­ра­том с уча­сти­ем пред­ста­ви­те­лей импе­ра­то­ра. На служ­бе в Дал­ма­ции Амемпт имел ста­тус раба, и имен­но в этом ста­ту­се он встре­тил смерть сво­его сына Гая, когда тому испол­ни­лось 18 лет. Даже если мы будем счи­тать самым позд­ним срок это­го собы­тия конец 60-х годов и пред­по­ло­жим, что сра­зу после смер­ти сына Амемпт полу­чил сво­бо­ду и пере­ехал в Кам­па­нию, то полу­ча­ет­ся, что Гай Орхи­вий родил­ся самое позд­нее в 50-м году. Из это­го сле­ду­ет, что закон Клав­дия 52 г. не мог быть при­ме­нен к сыну и мате­ри: будучи рож­ден­ным дву­мя года­ми ранее, сын мог бес­пре­пят­ст­вен­но полу­чить рим­ское граж­дан­ство через мать, в то вре­мя как мать мог­ла сох­ра­нить свое граж­дан­ство без огра­ни­че­ний в соот­вет­ст­вии с дей­ст­во­вав­шим тогда ius gentium.

Над­пись из Спли­та может быть дати­ро­ва­на толь­ко по кос­вен­ным дан­ным. Лица, упо­мя­ну­тые в ней, в 71 г. зака­за­ли вто­рую над­пись (CIL X 7434). В ней Орхи­вия Фебе и Амемпт по-преж­не­му высту­па­ют в каче­стве супру­же­ской пары. Уивер с неко­то­рой осто­рож­но­стью дати­ро­вал над­пись из Спли­та эпо­хой Фла­ви­ев. В резуль­та­те такой дати­ров­ки хро­но­ло­ги­че­ское окно, в кото­ром она мог­ла появить­ся, ока­зы­ва­ет­ся доволь­но узким: меж­ду вос­хож­де­ни­ем Вес­па­си­а­на на трон в июле 69 г. и завер­ше­ни­ем его третье­го кон­суль­ско­го сро­ка 1 янва­ря 71 г. Вполне воз­мож­но, что дати­ров­ка Уиве­ра нуж­да­ет­ся в коррек­ции: над­пись из Полюда мог­ла быть сде­ла­на несколь­ко рань­ше, в пери­од прав­ле­ния Неро­на. Учи­ты­вая отсут­ст­вие gentilicium Амемп­та в над­пи­си из Спли­та, ука­за­ние на кон­суль­ский срок в над­пи­си из Сину­эс­сы (бес­спор­ный terminus ante quem) явля­ет­ся един­ст­вен­ным твер­до уста­нов­лен­ным осно­ва­ни­ем для дати­ров­ки. Кро­ме того, име­ет­ся еще несколь­ко менее надеж­ных кри­те­ри­ев, напри­мер, обо­зна­че­ние ста­ту­са воль­ноот­пу­щен­ни­ка Caesaris l. во вто­рой над­пи­си и ста­ту­са раба Caesaris Aug. и Caesaris в над­пи­си из Спли­та. Перед тем, как он вышел на сво­бо­ду (а это, опре­де­лен­но, про­изо­шло до 71 г.), у Амемп­та был сын, деку­ри­он, кото­рый умер в воз­расте 18 лет. Таким обра­зом, осво­бож­де­нию Амемп­та пред­ше­ст­во­вал почти 20-лет­ний пери­од дет­ства, юно­сти и соци­аль­но­го ста­нов­ле­ния его сына, Гая Орхи­вия Амемп­та и супру­же­ских отно­ше­ний с Орхи­ви­ей Фебе. Самый позд­ний срок зак­лю­че­ния это­го сою­за при­хо­дит­ся на прав­ле­ние Клав­дия (41—54 гг.). Ко вре­ме­ни смер­ти сына Амемпт зани­мал пост кас­си­ра или каз­на­чея (dispensator), что по зак­лю­че­нию Уиве­ра озна­ча­ет, что он полу­чил сво­бо­ду в воз­расте 40—45 лет. С уче­том всех этих сооб­ра­же­ний над­пись из Спли­та может быть дати­ро­ва­на послед­ни­ми года­ми прав­ле­ния Неро­на.

Нуж­да­ет­ся в объ­яс­не­нии так­же и тот необыч­ный факт, что в над­пи­си из Спли­та Родин упо­ми­на­ет­ся как раб Амемп­та (Rhodinus Amempti Caesaris [ser.]), тогда как в над­пи­си из Сину­эс­сы он фигу­ри­ру­ет как воль­ноот­пу­щен­ник Амемп­та и Орхи­вии Фебе (Rhodinus lib[ertus] eorum). Мож­но пред­по­ло­жить, что после того как супруг полу­чил сво­бо­ду, оба супру­га вме­сте дали воль­ную рабу из их хозяй­ства и под­черк­ну­ли это в над­пи­си.

Вся семья (в рас­ши­рен­ном смыс­ле) созда­ла себе место для захо­ро­не­ния на полу­ост­ро­ве Сплит: они пла­ни­ро­ва­ли, что сна­ча­ла там най­дут место упо­ко­е­ния супру­ги Амемпт и Орхи­вия, затем их сын Гай и Родин, и нако­нец, все их воль­ноот­пу­щен­ни­ки, воль­ноот­пу­щен­ни­цы и их дети. Посколь­ку гроб­ни­ца была пред­на­зна­че­на для погре­бе­ния с тече­ни­ем вре­ме­ни всех их (роди­те­лей, сына, воль­ноот­пу­щен­ни­ков и т. д.), воз­ни­ка­ет вопрос, когда и зачем роди­те­ли Орхи­вия отпра­ви­лись в Ита­лию, и озна­ча­ет ли их пре­бы­ва­ние в Сину­эс­се, что они в кон­це кон­цов не были похо­ро­не­ны в Спли­те? Ниже мы пока­жем, что, похо­же, их пере­езд в Ита­лию может иметь иное объ­яс­не­ние, чем при­ня­тое сей­час.

Мно­гие иссле­до­ва­те­ли, изу­чав­шие над­пись из Сину­эс­сы, пред­по­ла­га­ли, что Амемпт и Орхи­вия Фебе после завер­ше­ния служ­бы супру­га у импе­ра­то­ра при­об­ре­ли поме­стье villa Surdiniana. Осно­ва­ни­ем для этой гипо­те­зы послу­жи­ло употреб­ле­ние после­до­ва­тель­но­сти трех имен в гене­ти­ве после наз­ва­ния вил­лы: villam Surdinianam — Amempti Caesaris liberti et Orchiviae Phoebes et Rhodini liberti eorum — что интер­пре­ти­ро­ва­ли как при­над­леж­ность вил­лы этим лицам, т. е. как про­стой гене­тив при­над­леж­но­сти (Genetivus possessivus) в кото­рый были постав­ле­ны име­на соб­ст­вен­ни­ков. Если сог­ла­сить­ся с таким тол­ко­ва­ни­ем, то при­дет­ся при­нять, что вил­ла нахо­ди­лась в сов­мест­ном вла­де­нии всех тро­их, посколь­ку в спис­ке они пред­став­ле­ны как рав­ные чле­ны груп­пы. Одна­ко пред­по­ло­же­ние о том, что вил­ла на рав­ных осно­ва­ни­ях при­над­ле­жа­ла тро­им лицам, один из кото­рых толь­ко что полу­чил сво­бо­ду, кажет­ся неправ­до­по­доб­ным. Сле­до­ва­тель­но, тре­бу­ет­ся най­ти дру­гое тол­ко­ва­ние тек­ста. Непро­ти­во­ре­чи­вое реше­ние этой про­бле­мы доволь­но дав­но пред­ло­жил J. C. Orelli, доба­вив после слов Rhodini liberti eorum абла­тив cura (Orellius 1828, p. 312, no. 1634). В резуль­та­те фра­за при­об­ре­та­ет дру­гой смысл: трое ука­зан­ных людей вме­сте под­ряди­лись про­ве­сти водо­вод от свя­щен­но­го источ­ни­ка нимф к вил­ле и отме­ти­ли это дея­ние над­пи­сью. В лите­ра­ту­ре вил­ла Сур­ди­ни­а­на упо­ми­на­ет­ся как соб­ст­вен­ность импе­ра­то­ра, кото­рая, хотя и сох­ра­ни­ла эпо­ни­ми­че­ское наз­ва­ние по име­ни пер­во­го вла­дель­ца, вошла в состав вла­де­ний прин­цеп­са как кон­фис­кат, наслед­ство или дар. Нали­чие ком­плек­са импе­ра­тор­ских вла­де­ний в окрест­но­стях совре­мен­но­го Мон­дра­гоне под­твер­жда­ет­ся дру­гой над­пи­сью (AE 1984, 186 = AE 2007, 267).

Из выше­ска­зан­но­го мож­но сде­лать общий вывод о том, что после смер­ти сына Гая Амемпт и Орхи­вия по какой-то неиз­вест­ной при­чине отка­за­лись от наме­ре­ния обос­но­вать­ся на всю жизнь в Дал­ма­ции: ина­че труд­но объ­яс­нить их вне­зап­ное появ­ле­ние в импе­ра­тор­ском поме­стье в цен­траль­ной Ита­лии. После выхо­да раба на волю сво­бо­да его пере­дви­же­ния оста­ва­лась огра­ни­чен­ной: меж­ду воль­ноот­пу­щен­ни­ком и пат­ро­ном сох­ра­ня­лась физи­че­ская и духов­ная связь, поэто­му его посто­ян­ное место житель­ство оста­ва­лось там, где раб полу­чал сво­бо­ду, т. е. вбли­зи места про­жи­ва­ния хозя­и­на и его рези­ден­ций. При­чи­ной их пере­езда мог­ла, напри­мер, послу­жить сме­на импе­ра­тор­ской дина­стии в 69 г., когда Фла­вии авто­ма­ти­че­ски уна­сле­до­ва­ли от пред­ше­ст­вен­ни­ков боль­шой объ­ем фис­каль­ной соб­ст­вен­но­сти: рези­ден­ции, уго­дья, рабов, воль­ноот­пу­щен­ни­ков и пр. В сло­жив­шей­ся обста­нов­ке мог­ли про­ис­хо­дить мас­штаб­ные пере­ме­ще­ния импе­ра­тор­ских рабов и воль­ноот­пу­щен­ни­ков меж­ду терри­то­ри­я­ми, при­над­ле­жав­ши­ми импе­ра­то­ру: для это­го было доста­точ­но рас­по­ря­же­ния пат­ро­на.