ХРАМ ЮПИТЕРА ФЕРЕТРИЯ (aedes Iovis Fe­ret­ri) — соглас­но Ливию (I. 10. 4—7), пер­во­на­чаль­но это был про­сто свя­щен­ный уча­сток (templum) на вер­шине Капи­то­лий­ско­го хол­ма, кото­рый Ромул ого­ро­дил и посвя­тил для хра­не­ния «пыш­но­го доспе­ха» (spo­lia opi­ma), взя­то­го им у Акро­на, царя Цени­ны (см. так­же: Liv. IV. 20. 3; Plut. Rom. 16. 4—7; Dion. Hal. II. 34. 4; Val. Max. III. 2. 3—6; Serv. ad Aen. VI. 859). Это место было выбра­но пото­му, что рос­ший на нём дуб счи­тал­ся свя­щен­ным. Но Дио­ни­сий с само­го нача­ла гово­рит о нём как о хра­ме, а Плу­тарх пишет, что Ромул сру­бил дуб, чтобы соорудить из доспе­хов тро­фей. Впо­след­ст­вии ещё два пол­ко­во­д­ца по при­ме­ру Рому­ла посвя­ти­ли «пыш­ный доспех» в этом же хра­ме: Авл Кор­не­лий Косс, убив­ший Лара Толум­ния, царя Вей, в 428 г. до н. э., и Марк Клав­дий Мар­целл, убив­ший Виридо­ма­ра (или Бри­то­ма­ра), царя гал­лов-инсуб­ров, в 222 г. до н. э. (см. так­же Plut. Marc. 8. 1—3).

Храм, веро­ят­но, сто­ял на Капи­то­лий­ской пло­ща­ди и все­гда был малень­ким зда­ни­ем, хотя Ливий (I. 33. 9) пишет, что Анк Мар­ций его рас­ши­рил, при­чём в этом слу­чае назы­ва­ет его aedes. Соглас­но Дио­ни­сию (II. 34), его длин­ные сто­ро­ны не пре­вы­ша­ли 15 футов. Он изо­бра­жён на моне­те Пуб­лия Кор­не­лия Лен­ту­ла Мар­цел­ли­на, отче­ка­нен­ной око­ло 50 г. до н. э., как тет­ра­с­тиль, колон­ны кото­ро­го сгруп­пи­ро­ва­ны попар­но вокруг широ­ко­го цен­траль­но­го вхо­да, харак­тер кото­ро­го неясен (BMCRR I. P. 567 no. 4206; RRC 439/1). Колон­ны име­ют как базы, так и капи­те­ли и, види­мо, отно­сят­ся к этрус­ско­му орде­ру; тре­уголь­ный фрон­тон высо­кий, но пустой. Во вре­ме­на Авгу­ста храм при­шёл в пол­ный упа­док и утра­тил боль­шую часть кры­ши, и импе­ра­тор вос­ста­но­вил его по сове­ту Атти­ка (Nep. Att. 20. 3; Liv. IV. 20. 7; RGDA 19). Сооб­ща­ет­ся, что во вре­мя рестав­ра­ции Август вошёл в храм и про­чёл посвя­ти­тель­ную над­пись на льня­ном доспе­хе, посвя­щён­ном Кос­сом, что свиде­тель­ст­ву­ет о том, что обыч­но свя­ти­ли­ще (ady­ton) хра­ма было недо­ступ­но. Утвер­жде­ние Дио­ни­сия (II. 34) о том, что в его дни ещё мож­но было видеть следы древ­не­го соору­же­ния, пред­по­ла­га­ет, что пере­стро­ен­ный храм сохра­нял раз­ме­ры пер­во­на­чаль­но­го или они были в нём отме­че­ны.

В хра­ме, види­мо, нико­гда не было куль­то­вой ста­туи, и она не изо­бра­же­на на выше­ука­зан­ных моне­тах. В хра­ме нахо­ди­лись не толь­ко посвя­ще­ния, но и риту­аль­ная утварь феци­а­лов: ски­петр, кото­рым они кля­лись, и крем­нё­вый нож, кото­рым зака­лы­ва­ли жерт­вен­ную сви­нью (Pau­lus ex Fest. 81L). Веро­ят­но, они хра­ни­лись здесь в соот­вет­ст­вии с одним из рели­ги­оз­ных рас­по­ря­же­ний Нумы, осно­ва­те­ля кол­ле­гии феци­а­лов (Dion. Hal. II. 72).

В антич­но­сти пред­по­ла­га­лись раз­лич­ные вер­сии про­ис­хож­де­ния эпи­те­та Fe­ret­rius: от fer­re (нести), fe­ret­rum (носил­ки) и fe­ri­re (зака­лы­вать); все они не вполне удо­вле­тво­ри­тель­ны, хотя сего­дня боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей скло­ня­ет­ся к fe­ri­re и риту­аль­но­му уда­ру, кото­рый под­ра­зу­ме­ва­ет­ся в выра­же­нии foe­dus fe­ri­re, и свя­зы­ва­ет его со свя­щен­ной клят­вой Юпи­те­ром Кам­нем (Iup­pi­ter La­pis, см.: Cic. Fam. VII. 12. 2; Gell. I. 21. 4). Но эта вза­и­мо­связь очень сла­ба.

Ника­ких сле­дов хра­ма иден­ти­фи­ци­ро­ва­но не было, что вряд ли уди­ви­тель­но, учи­ты­вая его малень­кий раз­мер и неяс­ность сооб­ще­ний источ­ни­ков о его место­на­хож­де­нии.