Э́ПОС, ЕПОС

Epos.

[1] I. У гре­ков. Гомер обо­зна­ча­ет епи­че­ские пес­ни везде сло­вом ἀοιδή, в то вре­мя как ἔπος, ἔπεα зна­чит у него — сло­во, речь, рас­сказ и исто­рия, в про­ти­во­по­лож­ность к μῦθος, кото­рый заклю­ча­ет поня­тие о субъ­ек­тив­ном изо­бра­же­нии и пред­став­ле­нии исто­ри­че­ско­го. Лишь позд­ней­шие писа­те­ли, начи­ная с Пин­да­ра, употреб­ля­ют сло­во ἔπη для обо­зна­че­ния сти­хотво­ре­ния епи­че­ско­го, в про­ти­во­по­лож­ность лири­че­ско­му. Уже то про­стое сооб­ра­же­ние, что такой пол­ный и закон­чен­ный епос, как гоме­ри­че­ский, не мог появить­ся в наро­де вдруг, без пред­ше­ст­вен­ни­ков, долж­но убедить нас, что еще до Гоме­ра суще­ст­во­ва­ла епи­че­ская поэ­зия. Толь­ко этим мож­но объ­яс­нить у Гоме­ра, меж­ду про­чим, твер­дость и опре­де­лен­ность пред­став­ле­ний о мире и богах, посто­ян­ные эпи­те­ты послед­них, крат­кие упо­ми­на­ния о геро­ях и ска­за­ни­ях о них, как, напр., о Пер­сее (Il. 14, 320), о Герак­ле, арго­нав­тах (Od. 12, 66), кото­рые, оче­вид­но были настоль­ко извест­ны, что Гомер мог напо­ми­нать о них сво­им слу­ша­те­лям самы­ми лег­ки­ми наме­ка­ми. Как гре­че­ская поэ­зия вооб­ще, так и епи­че­ская песнь в осо­бен­но­сти, воз­ник­ла, веро­ят­но, у бога­то­го пес­ня­ми фра­кий­ско­го наро­да в Пие­рии, под Олим­пом и Гели­ко­ном, от кото­ро­го по Елла­де рас­про­стра­нил­ся культ муз, богинь пес­но­пе­ний, и поэты кото­ро­го — Евмолп, Орфей, Мусей, Фами­рис, счи­та­лись отца­ми вся­ко­го рода поэ­зии. Меж­ду тем как сти­хотвор­ство пер­вых трех мифи­че­ских пев­цов счи­та­ет­ся пре­иму­ще­ст­вен­но жре­че­ской поэ­зи­ей мисти­ко-енту­зи­а­сти­че­ско­го рода, про­из­веде­ни­я­ми кото­рой были кос­мо­го­нии, изре­че­ния ора­ку­лов, гим­ны и т. п., [2] Фами­рис (Il. 2, 594) явля­ет­ся уже более епи­че­ским пев­цом, вро­де Фемия и Демо­до­ка. Поэ­зия гим­нов, слу­жа­щая куль­ту, при­ня­ла мало-пома­лу епи­че­ский харак­тер, вслед­ст­вие того, что рас­ска­зы­ва­ла, как и часть гоме­ров­ских гим­нов, исто­рию богов, их дея­ния и стра­да­ния. С эти­ми мифи­че­ски­ми ска­за­ни­я­ми о богах и их почи­та­нии сли­лись затем родо­вые и пле­мен­ные ска­за­ния о царях и наро­дах и дали мате­ри­ал для воз­ник­но­ве­ния епо­са. Дого­ме­ров­ские пев­цы, высту­пав­шие при празд­не­ствах и поэ­ти­че­ских состя­за­ни­ях и спо­соб­ст­во­вав­шие сво­им пени­ем ожив­ле­нию и весе­лью пиров при цар­ских дво­рах, бра­ли какое-нибудь коро­тень­кое собы­тие, незна­чи­тель­ный по объ­е­му слу­чай из бога­то­го сокро­ви­ща ска­за­ний преж­них вре­мен и разу­кра­ши­ва­ли его сво­ей поэ­ти­че­ской фан­та­зи­ей. Так, Демо­док вос­пел у феа­ков любовь Арея и Афро­ди­ты, а из кру­га тро­ян­ских ска­за­ний — ссо­ру Ахил­лея с Одис­се­ем и взя­тие Трои с помо­щью дере­вян­но­го коня (Od. 8, 74. 266. 499); Фемий, ифак­ский певец, вос­пел таким же обра­зом печаль­ное воз­вра­ще­ние ахей­цев из-под Или­о­на. Od. 1, 326. Таким обра­зом, несо­мнен­но, что епи­че­ские пес­но­пе­ния были в ходу в боль­шей части Гре­ции уже задол­го до Гоме­ра, осо­бен­но же раз­ви­лись они у иони­че­ско­го пле­ме­ни, кото­рое, живя под бла­го­сло­вен­ным небом Малой Азии и ост­ро­вов, опе­ре­ди­ло про­чие пле­ме­на в духов­ном раз­ви­тии и осо­бен­но в поэ­зии; [3] а в этом пле­ме­ни Гомер преж­де всех довел епос до самой высо­кой сте­пе­ни раз­ви­тия. От древ­ней­ших пев­цов уна­сле­до­вал он мате­ри­а­лы и мет­ри­че­скую фор­му — дак­ти­ли­че­ский гек­са­метр, рав­но как и твер­до опре­де­лив­ший­ся епи­че­ский стиль; то и дру­гое было Гоме­ром раз­ви­то и усо­вер­шен­ст­во­ва­но и навсе­гда оста­лось при­над­леж­но­стью гре­че­ско­го епо­са. Одна­ко же Гомер суще­ст­вен­но отли­ча­ет­ся от сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков: они бра­ли пред­ме­том сво­их крат­ких пес­но­пе­ний лишь отдель­ные дея­ния из мира геро­ев или же внеш­ним обра­зом соеди­ня­ли более длин­ные ряды их при­клю­че­ний; Гомер же из мас­сы ска­за­ний изби­рал один пред­мет и сво­им худо­же­ст­вен­ным твор­че­ст­вом, раз­ви­вал его, сле­дуя зако­ну един­ства, в целый круг ска­за­ний. Так, тво­ре­ния его, «Или­а­да» и «Одис­сея», сде­ла­лись прото­ти­па­ми геро­и­че­ско­го епо­са и слу­жат вооб­ще мери­лом для харак­те­ри­сти­ки это­го рода поэ­зии. Эти про­из­веде­ния харак­те­ри­зу­ют­ся спо­кой­ным, бес­страст­ным, но в то же вре­мя живым изо­бра­же­ни­ем объ­ек­тив­но­го мира, кото­рым, с точ­ки зре­ния геро­и­че­ско­го епо­са, явля­ет­ся иде­аль­ная, пол­ная высо­ких дея­ний мифи­че­ская древ­ность со сво­и­ми бога­ми и геро­я­ми (см. Ho­me­rus). От обык­но­вен­но­го геро­и­че­ско­го епо­са Гоме­ра отли­ча­ет­ся дидак­ти­че­ский рели­ги­оз­но-нрав­ст­вен­ный епос эолий­ца Геси­о­да из бео­тий­ской Аскры (жив­ше­го при­бли­зи­тель­но на 100 лет поз­же Гоме­ра) и его шко­лы (см. He­sio­dus). [4] Напро­тив, тес­нее при­мы­ка­ют к гоме­ри­че­ско­му епо­су так назы­вае­мые кик­ли­че­ские епо­сы ионий­цев, кото­рые при­бли­зи­тель­но с нача­ла олим­пи­ад писа­ли в гоме­ров­ском роде, но усту­па­ли Гоме­ру по худо­же­ст­вен­но­сти и талан­ту и ста­ра­лись свя­зать свои про­из­веде­ния с «Или­а­дой» и «Одис­се­ей» таким обра­зом, чтобы все вме­сте состав­ля­ли одно боль­шое мифо­ло­ги­че­ское целое из кру­га тро­ян­ских и род­ст­вен­ных с ними геро­и­че­ских ска­за­ний, ср.: Wel­cker, der epi­sche Cyc­lus od. die ho­me­ri­schen Dich­ter (2 т., 1830 слл., 1-й т., 2-е изд., 1865). В их про­из­веде­ни­ях недо­ста­ва­ло истин­но­го един­ства, гоме­ри­че­ской пол­ноты и моти­ви­ров­ки, они обра­ща­лись к алле­го­рии, к рефлек­сии, и часто даже с мифо­ло­ги­че­ской точ­ки зре­ния не согла­ша­лись с Гоме­ром. К кикли­кам при­над­ле­жит Ста­син с ост­ро­ва Кипр, ок. ол. 1, кото­рый в кипр­ских пес­нях (τὰ ἔπη τὰ Κύπ­ρια) рас­ска­зал собы­тия от свадь­бы Пелея до нача­ла Или­а­ды; Арк­тин милет­ский, жив­ший око­ло того же вре­ме­ни, сочи­нил епи­че­ское повест­во­ва­ние, пер­вая часть кото­ро­го, «Эфи­о­пида», непо­сред­ст­вен­но при­мы­ка­ет к кон­цу «Или­а­ды»; здесь идет речь о похо­де и гибе­ли эфи­оп­ско­го царя Мем­но­на, о смер­ти Ахил­лея и о подви­гах и само­убий­стве Эан­та; вто­рая часть име­ет сво­им пред­ме­том раз­ру­ше­ние Трои (Ἰλίου πέρ­σις). Лесхес мити­лен­ский, ок. ол. 30, напи­сал малую «Или­а­ду» (Ἰλιὰς μικ­ρά), как допол­не­ние к боль­шой, повест­ву­ю­щую о воен­ных собы­ти­ях со спо­ра о доспе­хах Ахил­лея и пер­во­го выступ­ле­ния в бит­ву Неопто­ле­ма до взя­тия горо­да. Меж­ду про­из­веде­ни­я­ми двух послед­них поэтов и «Одис­се­ей» явля­ют­ся Νόσ­τοι (воз­вра­ще­ние геро­ев из-под Трои) Аги­а­са или Геги­а­са трой­зен­ско­го; нако­нец, про­дол­же­ни­ем «Одис­сеи» была «Теле­го­ния» Евгам­мо­на кирен­ско­го в двух кни­гах, ок. 570 г. до Р. Х., где в виде непо­сред­ст­вен­но­го про­дол­же­ния «Одис­сеи» рас­ска­зы­ва­ет­ся исто­рия Одис­сея со вре­ме­ни воз­вра­ще­ния его до его смер­ти. Далее, суще­ст­во­ва­ла кик­ли­че­ская «Эди­по­дея» (быть может, соч. Кине­фо­на), «Фива­ида», «Эпи­го­ны», «Алк­мео­нида» и т. д. Отрыв­ки кикли­ков собра­ли Wüllner (1825), Mül­ler (1829), Kin­kel (1880). [5] Со вре­ме­ни кикли­ков, с кото­рых нача­лось для Гре­ции вре­мя рефлек­сии и нача­ла раз­ви­вать­ся поэ­зия лири­че­ская, а затем и дра­ма­ти­че­ская, епос, отли­чи­тель­ная чер­та кото­ро­го — объ­ек­тив­ное созер­ца­ние, отсту­па­ет на зад­ний план и теря­ет свою попу­ляр­ность. То, что у Гоме­ра было есте­ствен­ным про­яв­ле­ни­ем счаст­ли­во­го твор­че­ско­го гения, сде­ла­лось посте­пен­но твер­дым пра­ви­лом, кото­ро­му при­хо­ди­лось сле­до­вать с искус­ст­вен­ным рас­че­том, и над живым, пол­ным худо­же­ст­вен­ной фан­та­зии изо­бра­же­ни­ем полу­чи­ла пере­вес мате­ри­аль­ная сто­ро­на мифа и исто­рии. Насту­па­ет пери­од пере­ход­ный, пери­од бро­же­ния, в тече­ние кото­ро­го явля­ют­ся про­из­веде­ния Писанд­ра из Ками­ра на ост­ро­ве Родо­се, ок. 648 г. до Р. Х. («Герак­лея», в 2 кн., в кото­рых он впер­вые систе­ма­ти­че­ски изло­жил подви­ги героя), Ксе­но­фа­на коло­фон­ско­го, род. ок. 620 или 568 г. до Р. Х. (Κτί­σις Κο­λοφῶ­νος); Пани­а­сида Гали­кар­насско­го, ок. 480 г. до Р. Х. («Герак­лея» в 14 кн.) и пр. Этот пери­од под­гото­вил мало-пома­лу появ­ле­ние исто­ри­че­ско­го епо­са, пред­ста­ви­те­лем кото­ро­го явля­ет­ся Хой­рил самос­ский, ок. 404 г. до Р. Х., напи­сав­ший «Пер­се­иду» (исто­рию пер­сид­ских войн) (ср. пре­вос­ход­ный труд Nä­ke: Choe­ri­li Sa­mii quae su­per­sunt, 1817, с при­бав­ле­ни­ем 1827 г.), — рав­но как и уче­но­го геро­и­че­ско­го епо­са Анти­ма­ха коло­фон­ско­го, совре­мен­ни­ка Хой­ри­ла; это­му поэту сле­до­ва­ли мно­гие поэты алек­сан­дрий­ско­го пери­о­да, но боль­шая часть их бра­ла для сво­их про­из­веде­ний неболь­шие по объ­е­му сюже­ты. Из ряда алек­сан­дрий­ских поэтов назо­вем Кал­ли­ма­ха (см.), Риа­на из Бены на ост­ро­ве Крит, ок. 275—195 г. до Р. Х. (Ἡράκ­λεια, Ἀχαϊκά, Μεσ­ση­νιακά) и Евфо­ри­о­на (см.). Апол­ло­ний Родос­ский (см.) пытал­ся, в про­ти­во­по­лож­ность со сво­и­ми совре­мен­ни­ка­ми, воз­вра­тить­ся к про­сто­те Гоме­ра, но не достиг цели.

[6] Ок. 5 в. по Р. Х. епи­че­ская поэ­зия обна­ру­жи­ла еще раз на корот­кое вре­мя при­зна­ки жиз­ни, вслед­ст­вие изу­че­ния софи­сти­ки в виде так назы­вае­мо­го мифо­гра­фи­че­ско­го епо­са. К это­му вре­ме­ни отно­сят­ся: Квинт (Κόϊν­τος) смир­ней­ский (назы­вае­мый Ca­la­ber, так как одна из руко­пи­сей его про­из­веде­ния най­де­на в Калаб­рии в 15 в.), без­дар­ный под­ра­жа­тель Гоме­ра в сво­ем τὰ μεθ’ Ὅμη­ρον (изд. Köch­ly, 1850; изд. тек­ста 1853), далее Нонн из Пано­по­ля в Егип­те, напи­сал в юно­сти, будучи языч­ни­ком, епос Βασ­σα­ρικά или Διονυ­σιακά (мифы о Дио­ни­се) и поз­же, уже хри­сти­а­ни­ном, — епи­че­скую мета­фра­зу Еван­ге­лия от Иоан­на; то и дру­гое про­из­веде­ния сохра­ни­лись. Он явля­ет­ся истин­ным поэтом того вре­ме­ни, кото­рый осо­бен­ной обра­бот­кой гек­са­мет­ра, необыч­ным рито­ри­че­ски-страст­ным язы­ком, игри­вой фан­та­зи­ей и высо­ко­пар­ным пафо­сом про­из­вел впе­чат­ле­ние новиз­ны и про­будил на неко­то­рое вре­мя инте­рес даже в тогдаш­ний дряб­лый век; но все каче­ства его поэ­зии совер­шен­но про­ти­во­ре­чи­ли харак­те­ру епо­са. Изд. Дио­нис. Grä­fe (2 тт., 1819) и Köch­ly (2 тт., 1858); Мета­фра­зы — Pas­sow (1834). Веро­ят­но, к нача­лу 6 в. отно­сят­ся: Три­фи­о­дор (Try­phio­do­ros или Tri­phio­do­ros), грам­ма­тик из Егип­та, напи­сав­ший Ἰλίου ἅλω­σις (изд. Wer­ni­cke, 1819, и Köch­ly, 1850), Кол­луф из Лико­по­ля в Егип­те, от кото­ро­го сохра­ни­лась ἁρπαγὴ Ἑλέ­νης (изд. Len­nep, 1747, Bek­ker, 1816) и Мусей, оста­вив­ший малень­кий епос τὰ καθ’ Ἡρὼ καὶ Λέανδρον, отли­чаю­щий­ся изящ­но­стью и теп­ло­той чув­ства; во вся­ком слу­чае, это луч­шее епи­че­ское про­из­веде­ние вре­мен импе­рии (изд. Pas­sow, 1810, Mö­bius, 1814). Иоанн Цецес, уче­ный, но не обла­даю­щий вку­сом грам­ма­тик из Кон­стан­ти­но­по­ля заклю­ча­ет гре­че­ский епос сво­и­ми Ἰλιακά, в 12 в. Изд. Jacobs (1793) и Bek­ker (1816). [7] Рядом с мифи­че­ским или геро­и­че­ским епо­сом, при­мы­каю­щим к Гоме­ру, высту­па­ет так назы­вае­мый дидак­ти­че­ский епос елли­нов, в духе поэ­зии Геси­о­да. К это­му раз­ряду при­над­ле­жат фило­со­фи­че­ские сти­хотво­ре­ния Ксе­но­фа­на (περὶ φύ­σεως), Пар­ме­нида из Елеи, род. ок. 516 г. до Р. Х. (περὶ φύ­σεως), Емпе­док­ла из Акра­ган­та, ок. 444 г. до Р. Х. (φυ­σικά и пр.), и алек­сан­дрий­ская дидак­ти­ка; и тут и там поэ­ти­че­ский эле­мент под­чи­нен фак­ти­че­ско­му. Меж­ду алек­сан­дрий­ски­ми дидак­ти­ка­ми упо­мя­нем Ара­та из Сол (So­li см. сл.) и Никанд­ра коло­фон­ско­го, ок. 150 г. до Р. Х., от кото­ро­го сохра­ни­лись Θη­ριακά (сред­ство про­тив уку­ше­ния ядо­ви­тых змей) и Ἀλε­ξιφάρ­μα­κα (сред­ство про­тив отрав­ле­ния куша­нья­ми), оба запу­та­ны, тяже­ло­ва­ты и без поэ­ти­че­ских досто­инств. Луч­шее изд. O. Schnei­der’а (1856). В позд­ней­шие рим­ские вре­ме­на и после Р. Х. до визан­тий­ских вре­мен про­дол­жа­ли являть­ся эти сухие, чуж­дые поэ­зии меди­цин­ские, аст­ро­но­ми­че­ские, гео­гра­фи­че­ские и дру­гие прак­ти­че­ско­го направ­ле­ния сти­хотво­ре­ния.

Алек­сан­дрий­ские уче­ные ста­ви­ли в чис­ло наи­луч­ших епи­че­ских поэтов Гоме­ра, Геси­о­да, Пани­а­си­са, Анти­ма­ха и может быть Хой­ри­ла.

[8] II. У рим­лян епос явля­ет­ся тот­час же с нача­лом их лите­ра­ту­ры, пото­му что уже Ливий Анд­ро­ник пере­во­дил «Одис­сею», а Невий тот­час же занял­ся совре­мен­ной исто­ри­ей в сво­ем bel­lum pu­ni­cum. Енний поль­зо­вал­ся гре­че­ским дак­ти­ли­че­ским раз­ме­ром вме­сто сатур­ния и в сво­их an­na­les дал обра­зец обра­бот­ки нацио­наль­ной исто­рии. После него надо назвать Гостия, Фурия, Акция; их исто­ри­ко-епи­че­ские про­из­веде­ния не сохра­ни­лись. Цице­рон вос­пел свое соб­ст­вен­ное кон­суль­ство, П. Варрон Ата­цин — сек­ван­скую вой­ну Цеза­ря; и в пер­вые вре­ме­на импе­ра­то­ров не было недо­стат­ка в поэтах, воз­ве­ли­чи­вав­ших собы­тия сво­его вре­ме­ни в епи­че­ских сти­хотво­ре­ни­ях и пане­ги­ри­ках. Позд­нее яви­лись Лукан (Phar­sa­lia), Силий Ита­лик (Pu­ni­ca), пока Клав­ди­ан не закон­чил это­го направ­ле­ния сво­и­ми мно­го­чис­лен­ны­ми епи­че­ски­ми про­из­веде­ни­я­ми в пане­ги­ри­че­ском духе. Весь­ма рас­про­стра­нен­ная в Риме в 1 в. до Р. Х. любовь к изу­че­нию алек­сан­дрий­ских писа­те­лей пове­ла к заня­ти­ям геро­и­че­ским епо­сом, но боль­шая часть того, что сде­ла­но было в этой обла­сти поэ­зии, утра­че­но; епи­че­ские про­из­веде­ния Варро­на, Гель­вия Цин­ны, Педо­на, Фурия Биба­ку­ла, Юла Анто­ния, Эми­лия Маце­ра и др. про­па­ли; сохра­ни­лись лишь Ста­ций (The­bais, Achil­leis), Вале­рий Флакк (Ar­go­nau­ti­ca), Клав­ди­ан (rap­tus Pro­ser­pi­nae, Gi­gan­to­machia). Середи­ну меж­ду обо­и­ми направ­ле­ни­я­ми зани­ма­ет Aeneis Вер­ги­лия, кото­рая заслу­жи­ла все­об­щее одоб­ре­ние обра­бот­кой оте­че­ст­вен­ных ска­за­ний и со сто­ро­ны изло­же­ния сде­ла­лась образ­цом для после­дую­щих поэтов.

С осо­бен­ной любо­вью рим­ляне во все вре­ме­на зани­ма­лись дидак­ти­че­ской поэ­зи­ей; здесь надо ука­зать на обра­бот­ку епи­ку­рей­ской фило­со­фии Лукре­ция, Geor­gi­ca Вер­ги­лия, поэ­мы Овидия; но и в позд­ней­шие вре­ме­на писа­ли в этом роде Гра­ций Фалиск (Cy­ne­ge­ti­ca), Мани­лий (Astro­no­mi­ca) и раз­ные обра­ба­ты­ва­те­ли Ара­та, Колу­мел­ла и Пал­ла­дий (зем­леде­лие), Авзо­ний (Mo­sel­la), Ави­ен (гео­гра­фия); нако­нец, в этой фор­ме писа­лись учеб­ни­ки рито­ри­ки и мет­ри­ки.