Валериан (Публий Лициний Валериан) (253—260 гг.; см. также главу о его сыне и соправителе Галлиене) во времена Александра Севера был консулом, а в 238 г. принимал участие в том, чтобы побудить сенат поддержать восстание двух старших Гордианов против Максимина. Траян Деций назначил его на новый ответственный пост в Риме, где на него возлагалась ответственность за дела в столице и за поддержание отношений с сенатом на то время, пока император находится в войсках. Возможно также, что он сражался с готами под командованием Деция. В правление Требониана Галла (251—253 гг.) он возглавлял армию на Верхнем Рейне, откуда его вызвали (вместе с армией) помочь в борьбе с Эмилианом. Но он выступил слишком поздно и не успел спасти Галла, который после битвы при Интерамне пал жертвой своих же солдат.

Однако известие о гибели Галла не обескуражило Валериана. Он продолжал двигаться к Италии, и в Реции, еще до окончания похода, войско провозгласило его императором. Узнав об этом, солдаты Эмилиана убили его и присягнули на верность Валериану; их решение было утверждено сенатом. Осенью 253 г. Валериан продолжал продвижение к Риму, а достигнув его, назначил своего сына, Галлиена, равным себе соправителем Империи. Были выпущены монеты с их именами, равно как и с именами их жен, покойной Маринианы (которая была обожествлена) и Корнелии Салонины.

Помимо свирепствовавшей в провинциях Империи чумы и внутренних распрей Валериан унаследовал довольно неблагоприятную ситуацию на северных и восточных границах, причем трудности нарастали с огромной быстротой. Все более многочисленные и организованные группы германских племен вторгались на территорию Империи на все большем участке границы, так что порой им было совершенно невозможно противостоять. Готы и другие восточные германские племена, включая бургундов, разорили Фракию и проникли в глубь Империи вплоть до Фессалоники, которую, однако, им не удалось захватить (в 254 г.). Малой Азии, совсем недавно подвергшейся набегам с суши, теперь грозила новая опасность со стороны оказавшихся в руках захватчиков кораблей, отобранных у зависимого от Рима Боспорского царства. Поначалу эти корабли попали в руки к племени боранов, подошедшему к восточному побережью Черного моря и около 256 г. напавшем на римский приграничный город Питиунт. Но из-за ожесточенного сопротивления местного правителя Сукцессиана им пришлось отступить с большими потерями и, сев на немногие оставшиеся корабли (поскольку боспорская флотилия успела отправиться домой), убрались прочь. Однако в следующем году они захватили еще один флот и предприняли вторую попытку овладеть Питиунтом, которая на этот раз — в отсутствие Сукцессиана, выдвинутого на должность префекта преторианцев — оказалась успешной. После чего захватчики с огромной добычей вернулись домой. На каком-то этапе был также разграблен Пантикапей Таврический (Крым), что катастрофическим образом сказалось на снабжении Рима зерном.

Вскоре после этого настал черед готов совершить новое нападение на эти богатые и незащищенные земли. Они избрали иной маршрут, проведя флот вдоль западного берега Черного моря, а сухопутная армия при этом дошла до Пропонтиды. Здесь готы взошли на корабли и переправились к Халкедону, который сдался без борьбы. Затем они захватили поочередно ряд крупнейших городов Вифинии. Жители сумели спастись бегством, прихватив значительную часть своего добра, но Никомедия и Никея сгорели в огне.

Поскольку одному императору было не под силу одновременно организовать оборону на севере и на юге — а сын и соправитель Валериана, Галлиен (см.), уже был полностью поглощен защитой северных границ — в 256—257 гг., он расширил принцип совместного правления, разделив между двумя императорами территории провинции и армии. Тем самым он предвосхитил последующее разделение Империи на западную и восточную части. Приняв на себя ответственность за восточную часть Империи, Валериан перед лицом готского вторжения с моря послал своего представителя организовать оборону Византия, в то время как сам он направился в Малую Азию в надежде освободить Вифинию. Но задуманное не удалось отчасти потому, что его армию остановила новая вспышка эпидемии чумы, отчасти же потому, что еще дальше на востоке возникла новая опасность.

Угроза пришла со стороны царя Персии, Шапура (Сапора) I. Первый набег на римские границы он предпринял еще в начале 40-х годов, а второе вторжение пришлось на начало царствование Валериана (или, может быть, оно началось немного раньше). Некий Ураний Антонин, верховный жрец Эл-Габала в Эмесе, сумел оказать ему сопротивление, выпустив собственные золотые монеты в знак своей независимости. Наиболее разрушительные последствия имело третье нашествие Шапура. Его утверждение, будто он захватил тридцать семь городов (о чем гласит трехязычная надпись в Накш-и-Рустаме вблизи Персеполя), видимо, имеет под собой основание. В число поверженных им в разное время месопотамских городов входят Карры, Нисибис (около 254 г.), Дура-Европос (между 255 и 258 гг.) и Хатра (с недавних пор союзница Рима). Его войска опустошили Армению и Каппадокию, в Сирии он даже захватил столицу провинции, Антиохию (возможно, в 256 г.), посадив там марионеточного римского императора Мареада или Кириада, но после ухода персов тот остался без поддержки и был сожжен заживо вернувшимися римлянами.

Шапур разграбил все эти области, с полным пренебрежением отнесясь к распространенному мнению, будто он, несмотря на провозглашаемые великие цели, заинтересован в первую очередь в военной добыче и не собирается надолго присоединять эти земли. Однако вскоре Шапур решил предпринять еще одно наступление на территорию Империи, и примерно в 259 г. Валериан был вынужден направиться с армией в Месопотамию, чтобы отбросить его от осажденного города Эдессы. Римляне сразу же столкнулись со значительными трудностями, отчасти из-за возобновившейся чумы, поэтому император решил сначала прибегнуть к переговорам. Посланные в апреле или мае 260 г. к Шапуру парламентеры вернулись с предложением о личной встрече, и Валериан в сопровождении небольшой свиты выехал к нему для обсуждения условий мира, но вместо этого Шапур взял его в плен и увез в Персию. Имеются противоречивые сведения о том, с помощью каких вероломных уловок захватили императора. Вполне вероятно, что он намеренно искал спасения от своей собственной армии, которая находилась на грани мятежа.

Гиббон пересказывает миф о том, что “когда Валериан скончался, не выдержав груза позора и горя, его кожу набили соломой и, придав ей человеческую форму, выставили навечно в самом знаменитом храме Персии; это был более несомненный символ триумфа, чем причудливые трофеи из бронзы и мрамора, столь часто воздвигаемые римским тщеславием. Рассказ этот поучителен и трогателен, но его правдивость с полным основанием может быть поставлена под сомнение”. Даже если это правда, отстраненные рассуждения на тему морали вряд ли уместны, поскольку взятие императора в плен внешним врагом представляло собой небывалое несчастье и позор для Римской империи.

По всей видимости, Валериан был честным человеком, исполненным благих намерений. Он сумел завоевать доверие сената и, судя по всему, кое-что сделал для восстановления дисциплины в армии. Но, к несчастью, унаследованная им Империя была почти неуправляемой. Впоследствии христианские авторы преувеличили его личные недостатки, поскольку он возобновил преследования христиан, дабы отвлечь внимание от несчастий, сотрясавших римский мир, искренне считая государственную религию лучшим средством от этих зол. Возможно, ранее он помогал Децию в его гонениях на христиан, а когда сам стал императором, то издал еще два указа на сей счет. Первый, от августа 257 г., повелевал высшим христианским руководителям приносить жертвы официальным богам Империи, хотя им при этом не запрещалось частным образом поклоняться Иисусу Христу. Второй, более суровый, был составлен в следующем году на Востоке и распространялся сенатом среди наместников провинций. Согласно этому указу, лиц духовного звания можно было приговаривать к смертной казни. Из известных христиан, которые таким образом стали мучениками, наказанию подверглись папа Ксист (Сикст) II и святой Лаврентий, они были сожжены в Риме, а также святой Киприан, казненный в Карфагене. Указ предписывал подвергать наказанию и рядовых христиан, причем в примечании говорилось, что собственность сенаторов и всадников подлежит конфискации; тех же последователей веры, что проживали на имперских землях, отправляли в рудники.

(текст по изданию: М. Грант. Римские императоры / пер. с англ. М. Гитт — М.; ТЕРРА - Книжный клуб, 1998)