Гражданская община древнего мира.

КНИГА ТРЕТЬЯ.

Гражданская община.

Рели­гия, имев­шая такую боль­шую власть во внут­рен­ней жиз­ни граж­дан­ской общи­ны, всту­па­ла так же власт­но и во все вза­им­ные отно­ше­ния граж­дан­ских общин меж­ду собою. Это будет ясно вид­но, если про­следить, как люди тех древ­них вре­мен вели вой­ны меж­ду собой, как они заклю­ча­ли мир, обра­зо­вы­ва­ли сою­зы.

Две граж­дан­ские общи­ны — это были две рели­ги­оз­ные ассо­ци­а­ции, имев­шие раз­лич­ных богов. Когда они вое­ва­ли меж­ду собою, то не толь­ко люди, но и боги при­ни­ма­ли уча­стие в этой борь­бе. Не сле­ду­ет думать, что это лишь поэ­ти­че­ский вымы­сел. У древ­них это было очень опре­де­лен­ное и чрез­вы­чай­но глу­бо­кое веро­ва­ние, и, в силу его, каж­дое вой­ско бра­ло с собою в поход и сво­их богов. Древ­ние были твер­до убеж­де­ны, что боги при­ни­ма­ют уча­стие в сра­же­нии; вои­ны защи­ща­ли богов, и боги защи­ща­ли вои­нов. Сра­жа­ясь про­тив непри­я­те­ля, каж­дый был убеж­ден, что вме­сте с тем он сра­жа­ет­ся и про­тив богов враж­деб­ной с.227 граж­дан­ской общи­ны. Боги эти были чужи­ми, их раз­ре­ша­лось нена­видеть, оскорб­лять, поби­вать, их мож­но было брать в плен.

Вой­на поэто­му име­ла стран­ный вид. Нуж­но пред­ста­вить себе толь­ко два неболь­ших вой­ска, сто­я­щих друг про­тив дру­га; в середине каж­до­го нахо­дят­ся ста­туи его богов, его алтарь, зна­ме­на — его свя­щен­ные эмбле­мы, у каж­до­го свои ора­ку­лы, обе­щав­шие успех, свои авгу­ры и про­ри­ца­те­ли, закреп­ля­ю­щие за каж­дым вер­ную победу. Перед бит­вой каж­дый воин дума­ет как один грек у Эври­пида: «Боги, сра­жаю­щи­е­ся на нашей сто­роне, силь­нее тех, кото­рые сра­жа­ют­ся на сто­роне наших вра­гов». Каж­дое вой­ско при­зы­ва­ет на сво­их вра­гов про­кля­тия вро­де тех, фор­му­лу кото­рых сохра­нил для нас Мак­ро­бий: «О боги, рас­про­стра­ни­те страх и ужас и зло сре­ди наших вра­гов. Лиши­те людей этих и вся­ко­го, кто живет сре­ди их полей и горо­дов, све­та сол­неч­но­го; и пусть их голо­вы и тела, их город и поля будут обре­че­ны вам». Ска­зав это, обе армии бро­са­ют­ся друг на дру­га и дерут­ся с тем диким оже­сто­че­ни­ем, кото­рое дает­ся мыс­лью, что чело­век борет­ся заод­но со сво­и­ми бога­ми и про­тив богов чуж­дых. Для вра­га нет поща­ды; вой­на неумо­ли­ма; рели­гия руко­во­дит вой­ной и воз­буж­да­ет бой­цов. Тут не может быть ника­ко­го выс­ше­го зако­на, уме­ря­ю­ще­го стрем­ле­ние к убий­ству; раз­ре­ша­лось уби­вать плен­ных, доби­вать ране­ных.

Даже и за пре­де­ла­ми поля бит­вы не явля­ет­ся ни малей­ше­го пред­став­ле­ния о каком бы то ни было дол­ге по отно­ше­нию к вра­гу. Чуже­зе­мец не име­ет ника­ких прав, тем более он не может их иметь, когда с ним ведет­ся вой­на. По отно­ше­нию к нему нече­го раз­ли­чать, что спра­вед­ли­во и что неспра­вед­ли­во. Муций Сце­во­ла и все рим­ляне счи­та­ли, что убить вра­га есть пре­крас­ный посту­пок. Кон­сул Мар­ций пуб­лич­но похва­лял­ся, что обма­нул македон­ско­го царя. Павел Эми­лий про­дал в раб­ство сто тысяч жите­лей Эпи­ра, отдав­ших­ся ему доб­ро­воль­но в руки.

Лакеде­мо­ня­нин Фебид во вре­мя пол­но­го мира с.228 захва­тил акро­поль в Фивах. Аге­си­лая спро­си­ли о спра­вед­ли­во­сти подоб­но­го поступ­ка, и царь отве­тил: «Рас­смот­ри­те толь­ко, поле­зен ли он, пото­му что вся­кое дей­ст­вие, полез­ное для оте­че­ства, пре­крас­но». Вот меж­ду­на­род­ное пра­во древ­них граж­дан­ских общин. Дру­гой спар­тан­ский царь, Клео­мен, гово­рил, что вся­кое зло, какое толь­ко мож­но сде­лать вра­гу, все­гда спра­вед­ли­во в гла­зах богов и людей.

Победи­тель мог вос­поль­зо­вать­ся пло­да­ми сво­ей победы как ему было угод­но. Ника­кие ни боже­ские, ни чело­ве­че­ские зако­ны не сдер­жи­ва­ли его мсти­тель­но­сти или жад­но­сти. В тот день, когда Афи­ны поста­но­ви­ли, что все жите­ли Мити­ле­ны без раз­ли­чия пола и воз­рас­та долж­ны быть истреб­ле­ны, они не дума­ли пере­сту­пать гра­ни­цы сво­его пра­ва; когда же на дру­гой день они отме­ни­ли это поста­нов­ле­ние и удо­воль­ст­во­ва­лись тем, что при­суди­ли к смер­ти тыся­чу граж­дан и поста­но­ви­ли кон­фис­ка­цию всех земель, то афи­няне сочли себя чело­ве­ко­лю­би­вы­ми и мило­сти­вы­ми. После взя­тия Пла­теи все муж­чи­ны были пере­би­ты, а жен­щи­ны про­да­ны в раб­ство, и никто не обви­нил победи­те­лей в нару­ше­нии пра­ва.

Вой­на велась не толь­ко про­тив вои­нов, она велась про­тив все­го наро­да — муж­чин, жен­щин, детей, рабов; ее вели не толь­ко с людь­ми, ее вели так­же с поля­ми и жат­вой. Выжи­га­ли засе­ян­ные поля, выру­ба­ли дере­вья; жат­ва вра­га почти все­гда посвя­ща­лась под­зем­ным богам и вслед­ст­вие это­го сжи­га­лась. Истреб­ля­лись ста­да; уни­что­жа­лись даже посе­вы, кото­рые мог­ли при­не­сти плод в сле­дую­щем году. Вой­на мог­ла сте­реть сра­зу с лица зем­ли целый народ, уни­что­жить его имя и обра­тить пло­до­род­ную стра­ну в пусты­ню. В силу это­го пра­ва вой­ны Рим рас­про­стер кру­гом себя пусты­ню; из стра­ны Воль­сков, где было два­дцать три горо­да, он сде­лал Пон­тий­ские болота: исчез­ли пять­де­сят три горо­да Лаци­у­ма; в Сам­ни­у­ме дол­го еще мож­но было узнать те места, где про­шли рим­ские вой­ска, не столь­ко по следам, остав­шим­ся от их лаге­рей, сколь­ко по той пустыне, кото­рая цар­ст­во­ва­ла кру­гом.

с.229 Когда победи­тель не истреб­лял побеж­ден­ных, то он имел пра­во уни­что­жить их граж­дан­скую общи­ну, т. е. раз­ру­шить рели­ги­оз­ную и поли­ти­че­скую ассо­ци­а­цию; тогда куль­ты пре­кра­ща­лись, и боги впа­да­ли в забве­ние. Раз была низ­верг­ну­та рели­гия граж­дан­ской общи­ны, то с ней вме­сте исче­за­ла и семей­ная рели­гия. Оча­ги уга­са­ли. Вме­сте с куль­том пада­ли так­же и зако­ны, граж­дан­ское пра­во, семья, соб­ст­вен­ность — все, что опи­ра­лось на рели­гию.

Послу­ша­ем, что обя­зан ска­зать побеж­ден­ный, кото­ро­му дару­ют жизнь; его застав­ля­ют про­из­не­сти сле­дую­щую фор­му­лу: «Я отдаю себя само­го, мой город, мою зем­лю, воды, кото­рые в ней текут, моих богов Тер­мов, мои хра­мы, мое дви­жи­мое иму­ще­ство, все, что при­над­ле­жит богам — все я отдаю рим­ско­му наро­ду». С этой мину­ты боги, хра­мы, дома, зем­ли, лич­ность побеж­ден­ных — все ста­но­ви­лось соб­ст­вен­но­стью победи­те­лей. Ниже мы будем гово­рить о том, что про­ис­хо­ди­ло со всем этим под вла­ды­че­ст­вом Рима.

Для заклю­че­ния мир­но­го дого­во­ра тре­бо­ва­лось рели­ги­оз­ное свя­щен­но­дей­ст­вие. Уже в Илиа­де мы видим «свя­щен­ных вест­ни­ков, несу­щих при­но­ше­ния, назна­чен­ные для клят­вы богам, т. е. агн­цев и вино; пол­ко­во­дец, поло­жив руку на голо­ву жерт­вен­но­го живот­но­го, обра­ща­ет­ся к богам с молит­вой и про­из­но­сит им свои обе­ща­ния; затем он при­но­сит в жерт­ву агн­цев, совер­ша­ет воз­ли­я­ния вина в то вре­мя, как вой­ско про­из­но­сит сле­дую­щую фор­му­лу молит­вы: «О бес­смерт­ные боги! Пусть подоб­но тому, как было пора­же­но желе­зом это жерт­вен­ное живот­ное, будет пора­жен пер­вый, кто нару­шит свою клят­ву.

Совер­шен­но оди­на­ко­вые обряды соблюда­лись в тече­ние всей гре­че­ской исто­рии. Еще во вре­ме­на Фукидида мир­ные дого­во­ры заклю­ча­лись при помо­щи жерт­во­при­но­ше­ний. Вожди наро­да, поло­жив руку на заклан­ную жерт­ву, про­из­но­си­ли уста­нов­лен­ную фор­му­лу молит­вы и дава­ли обе­ща­ние богам. Каж­дый народ при­зы­вал сво­их соб­ст­вен­ных богов и про­из­но­сил при­су­щие ему фор­му­лы клят­вы. Эта молит­ва и эта клят­ва, дан­ная богам, уста­нав­ли­ва­ли обя­за­тель­ства с.230 дого­ва­ри­ваю­щих­ся сто­рон. Гре­ки не гово­ри­ли: под­пи­сать дого­вор; они гово­ри­ли: заклать клят­вен­ную жерт­ву, ὅρκια τέμ­νειν, или совер­шить воз­ли­я­ние, σπέν­δεσ­θαι; и когда исто­рик хочет назвать тех, кто на совре­мен­ном язы­ке назы­ва­ет­ся лица­ми, под­пи­сав­ши­ми дого­вор, то он гово­рит: «Вот име­на тех, кото­рые совер­ши­ли воз­ли­я­ние…»

Вир­ги­лий в сво­ем подроб­ном и тща­тель­ном опи­са­нии рим­ских обрядов и нра­вов не дале­ко ухо­дит от Гоме­ра, давая нам кар­ти­ну заклю­че­ния дого­во­ра: Посреди, меж­ду дву­мя вой­ска­ми ста­вит­ся очаг и воз­дви­га­ет­ся алтарь общим для обе­их сто­рон боже­ствам. Жрец, обла­чен­ный в белые одеж­ды, при­во­дит жерт­ву; оба пол­ко­во­д­ца совер­ша­ют воз­ли­я­ния, при­зы­вая богов, и про­из­но­сят свои обе­ща­ния; затем зака­лы­ва­ют жерт­ву и мясо ее воз­ла­га­ют на огонь алта­ря. Тит Ливий гово­рит заме­ча­тель­но ясно об этом пунк­те рим­ско­го обще­ст­вен­но­го пра­ва: «Дого­вор не мог быть заклю­чен без уча­стия жре­цов-феци­а­лов и без испол­не­ния свя­щен­ных обрядов, пото­му что дого­вор не есть про­стая сдел­ка, spon­sio, как сдел­ка меж­ду людь­ми; дого­вор заклю­ча­ет­ся про­из­не­се­ни­ем молит­вы, pre­ca­tio, в кото­рой испра­ши­ва­ет­ся, чтобы народ, не испол­нив­ший тех усло­вий, кото­рые он обе­щал­ся испол­нить, был пора­жен, как толь­ко что заклан­ное жре­цом-феци­а­лом живот­ное».

Толь­ко этот рели­ги­оз­ный обряд давал меж­ду­на­род­ным дого­во­рам свя­щен­ный и нена­ру­ши­мый харак­тер. Всем извест­но, что про­изо­шло в Кав­дин­ском уще­лье. Все вой­ско цели­ком, в лице сво­их пред­ста­ви­те­лей, сво­их кон­су­лов, кве­сто­ров, три­бу­нов и цен­ту­ри­о­нов, заклю­чи­ло дого­вор с сам­ни­та­ми. Но при этом не были про­из­не­се­ны ни молит­вы, ни сло­ва обя­за­тель­ства по отно­ше­нию к богам. Поэто­му сенат счел себя впра­ве заявить, что дого­вор не дей­ст­ви­те­лен. И уни­что­жая этот дого­вор, никто — ни один пон­ти­фекс, ни один пат­ри­ций — не поду­мал, что совер­ша­ет­ся недоб­ро­со­вест­ный посту­пок.

У древ­них было твер­дое убеж­де­ние, что чело­век име­ет обя­зан­но­сти толь­ко по отно­ше­нию к сво­им богам. с.231 Вспом­ним толь­ко сло­ва неко­е­го гре­ка, кото­рый был чле­ном граж­дан­ской общи­ны, обо­жав­шей героя Ала­бан­да; он обра­тил­ся к дру­го­му чело­ве­ку, из дру­го­го горо­да, где покло­ня­лись Гер­ку­ле­су, и ска­зал ему: «Ала­банд — бог, а Гер­ку­лес — не бог». При гос­под­стве подоб­ных веро­ва­ний было насто­я­тель­ной необ­хо­ди­мо­стью, чтобы при заклю­че­нии мир­но­го дого­во­ра каж­дая граж­дан­ская общи­на при­зы­ва­ла соб­ст­вен­ных богов во свиде­те­ли сво­их клятв. «Мы заклю­чи­ли дого­вор и совер­ши­ли воз­ли­я­ния, — гово­рят пла­тей­цы спар­тан­цам, — вы при­зы­ва­ли во свиде­те­ли богов ваших пред­ков, мы — богов, оби­таю­щих в нашей стране».

Все­гда ста­ра­лись, если толь­ко было воз­мож­но, при­зы­вать боже­ства, общие обо­им наро­дам. Кля­лись теми бога­ми, кото­рые всем види­мы: солн­цем, осве­щаю­щим все кру­гом, зем­лею, даю­щею всем про­пи­та­ние. Но боги каж­дой граж­дан­ской общи­ны и ее герои-покро­ви­те­ли были гораздо бли­же серд­цу людей, и обе дого­ва­ри­ваю­щи­е­ся сто­ро­ны долж­ны были при­зы­вать имен­но их во свиде­те­ли, если они хоте­ли свя­зать друг дру­га вза­им­ны­ми рели­ги­оз­ны­ми обя­за­тель­ства­ми.

Подоб­но тому, как во вре­мя вой­ны боги при­со­еди­ня­лись к враж­дую­щим сто­ро­нам, точ­но так же и при заклю­че­нии мира они долж­ны были при­ни­мать уча­стие в дого­во­ре. Сле­до­ва­тель­но, заклю­ча­лось усло­вие, что отныне как меж­ду людь­ми, так и меж­ду бога­ми двух граж­дан­ских общин или двух горо­дов уста­нав­ли­ва­ет­ся дру­же­ский союз. Чтобы отме­тить этот союз богов, ино­гда слу­ча­лось, что два наро­да раз­ре­ша­ли вза­им­но друг дру­гу при­сут­ст­во­вать на сво­их свя­щен­ных празд­не­ствах. Ино­гда же они раз­ре­ша­ли вза­им­но друг дру­гу доступ в свои хра­мы и обме­ни­ва­лись рели­ги­оз­ны­ми обряда­ми. Рим заклю­чил одна­жды дого­вор, что боже­ство Лану­ви­у­ма будет с этих пор покро­ви­тель­ст­во­вать рим­ля­нам, что они будут иметь пра­во обра­щать­ся к нему с молит­ва­ми и вхо­дить в его храм. Часто каж­дая из двух дого­ва­ри­ваю­щих­ся сто­рон обя­зы­ва­лась возда­вать поче­сти боже­ству дру­гой сто­ро­ны. Таким обра­зом, элей­цы, заклю­чив дого­вор с это­ля­на­ми, нача­ли, в силу с.232 это­го дого­во­ра, при­но­сить еже­год­ные жерт­вы геро­ям сво­их союз­ни­ков. Ино­гда два горо­да заклю­ча­ли усло­вие, что каж­дый из них впи­шет имя дру­го­го в свои молит­вы.

Очень часто, вслед­ст­вие заклю­чен­но­го сою­за, дела­лись в ста­ту­ях или на меда­лях изо­бра­же­ния божеств обо­их горо­дов подаю­щи­ми друг дру­гу руки. У нас есть такие меда­ли, на кото­рых изо­бра­же­ны вме­сте Апол­лон Милет­ский и Гений Смирн­ский, Пал­ла­да Сидон­ская и Арте­ми­да Пер­гей­ская, Апол­лон Иера­полъ­ский и Арте­ми­да Эфес­ская. Вир­ги­лий, гово­ря о сою­зе Фра­кии с тро­ян­ца­ми, пред­став­ля­ет пена­тов обо­их наро­дов всту­пив­ши­ми в союз меж­ду собою.

Эти стран­ные обы­чаи вполне отве­ча­ли тому пред­став­ле­нию, кото­рое было у древ­них об их богах. Так как у каж­дой граж­дан­ской общи­ны были свои боги, то каза­лось совер­шен­но есте­ствен­ным, что они долж­ны при­ни­мать уча­стие как в сра­же­ни­ях, так и при заклю­че­нии мир­ных дого­во­ров. Вой­на или мир меж­ду дву­мя горо­да­ми были вой­ною или миром меж­ду дву­мя рели­ги­я­ми. Меж­ду­на­род­ное пра­во древ­них было дол­го осно­ва­но на этом прин­ци­пе. Когда боги нахо­ди­лись во враж­де меж­ду собою, то шла жесто­кая бес­по­щад­ная вой­на; как толь­ко они ста­но­ви­лись дру­зья­ми, воз­ни­кал союз и меж­ду людь­ми, и у них появ­ля­лось чув­ство вза­им­ных обя­зан­но­стей. Если мож­но было лишь пред­по­ло­жить, что город­ские боже­ства двух граж­дан­ских общин име­ют какое-нибудь осно­ва­ние всту­пить в союз меж­ду собой — это­го было доста­точ­но, чтобы граж­дан­ские общи­ны ста­ли союз­ни­ка­ми. Пер­вый город, с кото­рым Рим заклю­чил союз, был Цере в Этру­рии. Тит Ливий сооб­ща­ет нам, на каком осно­ва­нии это слу­чи­лось: во вре­мя бед­ст­вий при наше­ст­вии гал­лов рим­ские боги нашли убе­жи­ще в Цере, они жили в этом горо­де, и там им покло­ня­лись; свя­щен­ные узы госте­при­им­ства свя­за­ли, таким обра­зом, рим­ских богов и этрус­скую граж­дан­скую общи­ну. С это­го вре­ме­ни рели­гия не допус­ка­ла враж­ды меж­ду эти­ми дву­мя горо­да­ми, они сде­ла­лись навсе­гда союз­ни­ка­ми.