Античная мифология в историческом контексте

Введение

Пред­ла­гае­мая вни­ма­нию чита­те­ля кни­га пред­став­ля­ет по сути дела три само­сто­я­тель­ных очер­ка, объ­еди­нен­ных общей иде­ей. Пред­при­ни­ма­ет­ся нетра­ди­ци­он­ная для рос­сий­ско­го анти­ко­веде­ния¹ попыт­ка рас­смот­реть антич­ный миф не толь­ко как ком­по­нент рели­ги­оз­но­го миро­воз­зре­ния, что дела­лось уже неод­но­крат­но в оте­че­ст­вен­ной науч­ной лите­ра­ту­ре фило­со­фа­ми и фило­ло­га­ми-клас­си­ка­ми, но и как явле­ние поли­ти­че­ской исто­рии, а, кро­ме того, пока­зать рецеп­цию клас­си­че­ско­го мифа не толь­ко в эпи­цен­тре антич­ной циви­ли­за­ции, но и на ее пери­фе­рии, как ее сто­рон­ни­ка­ми, так и про­тив­ни­ка­ми.

О гре­че­ских мифах и их геро­ях извест­но нема­ло. Зна­чи­тель­но мень­ше мы зна­ем о том, какую роль игра­ла мифо­ло­гия в тот или иной пери­од гре­че­ской исто­рии, какое место она зани­ма­ла в жиз­ни отдель­ных людей. Имен­но эти вопро­сы ста­вят­ся в напи­сан­ном В. Р. Гущи­ным разде­ле, посвя­щен­ном Афи­нам. Во гла­ву угла ста­вит­ся вопрос о роли и месте мифо­ло­гии в афин­ской исто­рии и в дея­тель­но­сти лиде­ров Афин­ско­го поли­са.

Иссле­до­ва­ние мифо­ло­гии древ­них гре­ков име­ет дли­тель­ную исто­рию. Сбор инфор­ма­ции о древ­ней­ших пери­о­дах афин­ской исто­рии нача­ли сами древ­ние гре­ки. Пио­не­ра­ми это­го направ­ле­ния мож­но назвать дра­ма­тур­гов, поль­зо­вав­ших­ся извест­ны­ми мифо­ло­ги­че­ски­ми сюже­та­ми. Сре­ди них извест­ные тра­ги­ки Эсхил, Софокл, Еври­пид. Цен­ные сведе­ния об афин­ских царях геро­ях содер­жат­ся в трудах исто­ри­ков Геро­до­та, Фукидида, фило­со­фа Ари­сто­те­ля. Послед­ний оста­вил нема­ло сочи­не­ний, в кото­рых мож­но най­ти упо­ми­на­ния как о геро­ях древ­но­сти, так и о б упо­мя­ну­тых выше пер­со­на­жах.

Не мень­шее зна­че­ние для изу­че­ния исто­ри­ко-мифо­ло­ги­че­ских сюже­тов име­ют и труды позд­них гре­че­ских авто­ров: «Гео­гра­фия» Стра­бо­на, мно­го­чис­лен­ные труды исто­ри­ка и фило­со­фа Плу­тар­ха, «Опи­са­ние Элла­ды» Пав­са­ния, а так­же при­пи­сы­вае­мая Апол­ло­до­ру «Мифо­ло­ги­че­ская биб­лио­те­ка».

Изу­че­ние мифо­ло­гии древ­них элли­нов начи­на­ет­ся одно­вре­мен­но с иссле­до­ва­ни­ем их исто­рии. Пер­во­на­чаль­но мифо­ло­гия рас­смат­ри­ва­лась пре­иму­ще­ст­вен­но в исто­ри­ко-рели­ги­оз­ном кон­тек­сте. В середине наше­го сто­ле­тия скла­ды­ва­ют­ся несколь­ко направ­ле­ний, изу­чаю­щих раз­лич­ные аспек­ты ста­нов­ле­ния и эво­лю­ции гре­че­ской мифо­ло­гии. Пред­ста­ви­те­ли одно­го из них рас­смат­ри­ва­ют мифо­ло­гию пре­иму­ще­ст­вен­но как состав­ную часть мен­та­ли­те­та древ­них гре­ков². Дру­гие иссле­до­ва­те­ли стре­мят­ся очер­тить гра­ни­цы «мифа» и «зна­ния»³. Третьи изу­ча­ют связь мифо­ло­гии с рели­ги­оз­ным риту­а­лом⁴. Совсем недав­но нача­лось кон­тек­сту­аль­ное иссле­до­ва­ние гре­че­ской мифо­ло­гии⁵. Одна­ко изу­че­ние мифо­ло­гии в исто­ри­че­ском кон­тек­сте прак­ти­че­ски не пред­при­ни­ма­лось, если не счи­тать неболь­шо­го разде­ла в обзор­ной рабо­те П. Карт­ле­джа⁶. Таким обра­зом, насто­я­щий раздел при­зван вос­пол­нить суще­ст­ву­ю­щий в совре­мен­ной иссле­до­ва­тель­ской нау­ке про­бел.

В пер­вой — ввод­ной — части разде­ла ана­ли­зи­ру­ют­ся про­бле­мы вза­и­мо­свя­зи исто­рии и мифо­ло­гии. Автор обра­ща­ет вни­ма­ние на огром­ную роль геро­и­че­ско­го мифа. Имен­но герои были наи­бо­лее почи­тае­мы­ми мифо­ло­ги­че­ски­ми пер­со­на­жа­ми. Здесь же ста­вит­ся вопрос об эво­лю­ции мифо­ло­ги­че­ско­го созна­ния на про­тя­же­нии иссле­ду­е­мо­го пери­о­да — с арха­и­ки до эпо­хи Перик­ла.

Вто­рая часть дан­но­го разде­ла посвя­ще­на ана­ли­зу афин­ской мифо­ло­ги­че­ской тра­ди­ции. В силу того, что мифо­ло­гия пред­став­ля­ла собой свод сведе­ний, пре­тен­дую­щий на исто­ри­че­скую досто­вер­ность (напри­мер, сведе­ния об афин­ских царях), в разде­ле дела­ют­ся попыт­ки выяс­нить сте­пень досто­вер­но­сти мифо­ло­ги­че­ской тра­ди­ции.

В третьей, наи­бо­лее обшир­ной части разде­ла, рас­смат­ри­ва­ет­ся вопрос о роли мифо­ло­гии и отдель­ных мифо­ло­ги­че­ских пер­со­на­жей в кон­крет­ных исто­ри­че­ских собы­ти­ях. Речь здесь идет о таких лич­но­стях, как Солон, Писи­страт. Кимон и Перикл.

Вто­рой раздел кни­ги, пред­став­лен­ный А. В. Коло­бо­вым, посвя­щен рас­смот­ре­нию места антич­но­го мифа в миро­вос­при­я­тии вои­нов рим­ской армии эпо­хи прин­ци­па­та. В каче­стве основ­но­го источ­ни­ка иссле­ду­ют­ся ико­но­гра­фия и тек­сты сол­дат­ских посвя­ти­тель­ных и над­гроб­ных памят­ни­ков из Бал­ка­но-дунай­ско­го реги­о­на, глав­ным обра­зом c терри­то­рии быв­ших рим­ских про­вин­ций Дал­ма­ции и Верх­ней Мезии.

Рим­ская Дал­ма­ция охва­ты­ва­ла не толь­ко хор­ват­ское побе­ре­жье Адри­а­ти­ки, но и прак­ти­че­ски всю Бос­нию и Гер­це­го­ви­ну, а так­же запад совре­мен­ной Сер­бии. Здесь в тече­ние I в. дис­ло­ци­ро­ва­лось несколь­ко леги­о­нов. Леги­он­ные лаге­ря Бур­нум и Тилу­рий, а так­же неболь­шие базы вспо­мо­га­тель­ных войск состав­ля­ли так назы­вае­мый «дал­ма­тин­ский» лимес, защи­щав­ший мно­го­чис­лен­ные горо­да Адри­а­ти­че­ско­го побе­ре­жья от воин­ст­вен­ных гор­ных пле­мен. Вывод леги­о­нов во вто­рой поло­вине I в. не при­вел к пол­ной деми­ли­та­ри­за­ции про­вин­ции. Воен­ные актив­но при­вле­ка­лись к уча­стию в управ­ле­нии Дал­ма­ци­ей, выпол­ня­ли поли­цей­ские и тамо­жен­ные функ­ции, охра­ня­ли руд­ни­ки, стро­и­ли доро­ги. Хотя здесь была обра­зо­ва­на лишь одна вете­ран­ская коло­ния — Эквум, вете­ра­ны леги­о­нов и вспо­мо­га­тель­ных войск охот­но сели­лись в мно­го­чис­лен­ных горо­дах Дал­ма­ции, а так­же при­об­ре­та­ли поме­стья в сель­ской мест­но­сти.

Восточ­ная сосед­ка Дал­ма­ции — Верх­няя Мезия вклю­ча­ла в себя боль­шую часть совре­мен­ной Сер­бии, терри­то­рию быв­шей юго­слав­ской рес­пуб­ли­ки Македо­нии, а так­же уго­лок севе­ро-запад­ной Бол­га­рии. Эти две про­вин­ции объ­еди­ня­ет не толь­ко факт дли­тель­но­го при­сут­ст­вия рим­ских войск на их терри­то­рии, но и те обсто­я­тель­ства, что леги­он­ная груп­пи­ров­ка Верх­ней Мезии фор­ми­ро­ва­лась, глав­ным обра­зом, за счет пере­во­да туда войск из Дал­ма­ции, а так­же актив­ное уча­стие выход­цев из Дал­ма­ции в осво­е­нии мезий­ской про­вин­ции. Начи­ная со вто­рой поло­ви­ны I века и до кон­ца IV века, Мезия явля­лась одной из самых мили­та­ри­зо­ван­ных терри­то­рий Рим­ской импе­рии. Основ­ная часть войск была сосре­дото­че­на на дунай­ском лиме­се вокруг леги­он­ных лаге­рей Вими­на­ций и Син­гиду­нум. Мно­го­чис­лен­ные под­разде­ле­ния леги­о­нов и вспо­мо­га­тель­ных частей нес­ли охра­ну бога­тых сереб­ря­ных, желез­ных и про­чих руд­ни­ков во внут­рен­ней части про­вин­ции. Воен­ные внес­ли зна­чи­тель­ный вклад в урба­ни­за­цию про­вин­ции. Пер­вым горо­дом рим­ско­го пра­ва, обра­зо­ван­ным здесь, была вете­ран­ская коло­ния Ску­пи. Вете­ра­ны состав­ля­ли так­же ядро насе­ле­ния горо­дов, воз­ник­ших вбли­зи воен­ных лаге­рей на лиме­се и в гор­но­руд­ных окру­гах.

Терри­то­рия этих про­вин­ций выбра­на в каче­стве объ­ек­та иссле­до­ва­ния не слу­чай­но. С древ­ней­ших вре­мен запад­ная часть Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва слу­жи­ла местом встре­чи раз­лич­ных циви­ли­за­ций и куль­тур­ных тра­ди­ций. В част­но­сти, в древ­но­сти здесь про­хо­ди­ла гра­ни­ца меж­ду гре­че­ской и рим­ской сфе­ра­ми куль­тур­но­го вли­я­ния. Попы­тать­ся опре­де­лить куль­тур­ную само­иден­ти­фи­ка­цию раз­ме­щен­ных здесь сол­дат рим­ской армии, понять, насколь­ко глу­бо­ко в их созна­нии были уко­ре­не­ны обра­зы рим­ской и гре­че­ской мифо­ло­гии, про­следить пути рас­про­стра­не­ния свя­зан­ной с ними ико­но­гра­фии помо­жет нам изу­че­ние раз­но­об­раз­ных собра­ний эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков. Наи­бо­лее зна­чи­тель­ны­ми, поми­мо трех частей третье­го тома «Cor­pus inscrip­tio­num La­ti­na­rum», явля­ют­ся собра­ния «Der An­ti­ken Inschrif­ten aus Jugos­lawien», под­готов­лен­ные Б. Сария и В. Хоффи­ле­ром (Zag­reb, 1938) и «Inscrip­tio­nes La­ti­nae quae in Iugos­la­via… re­per­ta», издан­ные в трех частях А. и Я. Шашель (Ljublja­na, 1963, 1978, 1986). В 1976 г. в Бел­гра­де под редак­ци­ей Ф. Папа­зоглу нача­лось изда­ние мно­готом­ной серии «Inscrip­tio­nes la­ti­nes de la Me­sie Su­pe­rioure», про­дол­жаю­ще­е­ся до сих пор. Систе­ма­ти­че­ское изда­ние рим­ских эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков из Бос­нии-Гер­це­го­ви­ны в нача­ле века на стра­ни­цах жур­на­ла «Glas­nik ze­ma­lijskog mu­zeja u Sa­raje­vu» начал австрий­ский иссле­до­ва­тель К. Патч, затем про­дол­жил наш сооте­че­ст­вен­ник-эми­грант Д. Сер­ге­ев­ский. Заслу­жи­ва­ет отдель­но­го упо­ми­на­ния работа Э. Има­мо­ви­ча «An­tički kultni i vo­tiv­ni spo­me­ni­ci na pod­ručju Bos­ne i Her­ce­go­vi­ne» (Sa­raje­vo, 1977). Регу­ляр­ная пуб­ли­ка­ция антич­ной эпи­гра­фи­ки из Дал­ма­ции осу­ществля­ет­ся на стра­ни­цах хор­ват­ских изда­ний науч­ной пери­о­ди­ки «Vjes­nik za his­to­riju i ar­heo­lo­giju Dal­ma­tinsku» (Split), «Dia­do­ra» (Za­dar), «Opus­cu­la ar­chaeo­lo­gi­ca» (Zag­reb). В жур­на­лах «Sta­ri­nar» (Beog­rad) и «Zi­va an­ti­ca» (Skopje) пуб­ли­ку­ют­ся эпи­гра­фи­че­ские наход­ки с терри­то­рии Верх­ней Мезии.

Исполь­зо­ван так­же эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал из сосед­них про­вин­ций. Бога­тый мате­ри­ал дают эпи­гра­фи­че­ские собра­ния из Верх­ней Пан­но­нии. В состав этой про­вин­ции вхо­ди­ли зем­ли совре­мен­ных Австрии, Вен­грии, Сло­ве­нии. Эта терри­то­рия ста­ла одним из пер­вых фор­по­стов рим­ско­го воен­но­го при­сут­ст­вия в Бал­ка­но-дунай­ском реги­оне. Раз­ме­щен­ная здесь груп­пи­ров­ка рим­ских войск была тес­но свя­за­на с рим­ским гар­ни­зо­ном Дал­ма­ции и Верх­ней Мезии. Осо­бо­го вни­ма­ния заслу­жи­ва­ют собра­ния эпи­гра­фи­че­ско­го мате­ри­а­ла из Кар­нун­та — леги­он­но­го лаге­ря на Дунае в окрест­но­стях Вены, суще­ст­во­вав­ше­го око­ло 400 лет⁷, а так­же из вете­ран­ской коло­нии Сава­рии⁸.

Мы при­влек­ли так­же эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал из про­вин­ции Норик, охва­ты­вав­шей часть совре­мен­ных Австрии и Сло­ве­нии. Здесь нахо­ди­лась рим­ская коло­ния Целейя, насе­лен­ная мно­го­чис­лен­ны­ми вете­ра­на­ми и постав­ляв­шая боль­шое коли­че­ство вои­нов в рим­скую армию⁹.

В каче­стве вспо­мо­га­тель­ных источ­ни­ков исполь­зо­ва­ны тема­ти­че­ские собра­ния нумиз­ма­ти­че­ско­го мате­ри­а­ла, пред­став­лен­ные в моно­гра­фи­че­ских иссле­до­ва­ни­ях М. Г. Абрам­зо­на¹⁰ и К. Вит­тве­ра¹¹, а так­же изо­бра­зи­тель­ные сюже­ты на ору­жии и сна­ря­же­нии сол­дат рим­ской импе­ра­тор­ской армии. Ико­но­гра­фия рим­ско­го воору­же­ния ста­ла пред­ме­том спе­ци­аль­но­го иссле­до­ва­ния лишь в самое послед­нее вре­мя¹². Бога­тый ико­но­гра­фи­че­ский мате­ри­ал пред­став­лен так­же в посвя­щен­ной рим­ско­му воору­же­нию в целом моно­гра­фии М. Бишо­па и Дж. Коул­сто­на¹³.

Отдель­но­го упо­ми­на­ния заслу­жи­ва­ет ико­но­гра­фия рим­ских фалер — прото­ти­пов совре­мен­ных меда­лей. Хотя спе­ци­аль­ные ката­ло­ги и моно­гра­фи­че­ские иссле­до­ва­ния по дан­но­му виду источ­ни­ков отсут­ст­ву­ют, име­ют­ся исчер­пы­ваю­щие иссле­до­ва­ния по отдель­ным груп­пам фалер, где пред­став­лен соот­вет­ст­ву­ю­щий иллю­ст­ра­тив­ный мате­ри­ал¹⁴.

Несмот­ря на то, что в науч­ной лите­ра­ту­ре име­ют­ся мно­го­чис­лен­ные пуб­ли­ка­ции, касаю­щи­е­ся отдель­ных аспек­тов духов­ной куль­ту­ры (не толь­ко рели­гии) армии и насе­ле­ния погра­нич­ных про­вин­ций Рим­ской импе­рии, ссыл­ки на кото­рые чита­тель най­дет при чте­нии глав вто­ро­го разде­ла моно­гра­фии, спе­ци­аль­ных иссле­до­ва­ний, посвя­щен­ных месту антич­ной мифо­ло­ги­че­ской тра­ди­ции в мен­та­ли­те­те армии Рим­ской импе­рии до сих пор не было.

В пер­вой гла­ве разде­ла ана­ли­зи­ру­ют­ся осо­бен­но­сти рим­ской мифо­ло­гии в целом и выяв­ля­ют­ся основ­ные эта­пы раз­ви­тия «рим­ско­го мифа». Вто­рая гла­ва посвя­ще­на месту антич­ной мифо­ло­гии в импер­ской про­па­ган­де. Ана­ли­зи­ру­ют­ся сим­во­лы и обра­зы антич­ной мифо­ло­гии в офи­ци­аль­ной про­па­ган­де, пред­на­зна­чен­ной для армии. Кро­ме того, иссле­ду­ет­ся про­бле­ма вос­при­я­тия «рим­ско­го мифа» сол­дат­ской мас­сой на про­тя­же­нии I—III вв. Третья глав разде­ла посвя­ще­на изу­че­нию обра­зов и сим­во­лов антич­ной мифо­ло­гии, пред­став­лен­ных на воин­ских над­гроб­ных памят­ни­ках. Рас­смат­ри­ва­ют­ся сим­во­лы и обра­зы, как свя­зан­ные с тра­ди­ци­он­но при­су­щей антич­но­му миру трак­тов­кой смер­ти как без­воз­врат­но­го ухо­да в поту­сто­рон­ний мир, так и с рас­про­стра­нив­ши­ми­ся во II—III вв. веро­ва­ни­я­ми в бес­смер­тие души и в вос­кре­се­ние после смер­ти.

Тре­тий раздел моно­гра­фии, под­готов­лен­ный А. Ю. Бра­ту­хи­ным, посвя­щен рецеп­ции антич­ной мифо­ло­гии в ран­не­хри­сти­ан­ской пат­ри­сти­ке. Иссле­ду­ют­ся труды апо­ло­ге­тов хри­сти­ан­ства II—III вв., мно­гие из кото­рых до сих пор не пере­веде­ны на рус­ский язык. Сре­ди гре­ко­языч­ных авто­ров, являв­ших­ся оби­та­те­ля­ми восточ­ных про­вин­ций Рим­ской импе­рии, заслу­жи­ва­ет осо­бо­го вни­ма­ния Кли­мент Алек­сан­дрий­ский, сочи­не­ние кото­ро­го «Уве­ще­ва­ние к языч­ни­кам» содер­жит сот­ни фраг­мен­тов антич­ных авто­ров. В этом трак­та­те содер­жат­ся инте­рес­ные, а порой и уни­каль­ные сведе­ния об антич­ных мифах и мисте­ри­ях. Цен­ные сведе­ния по антич­ной мифо­ло­гии содер­жат так­же труды таких гре­ко­языч­ных «отцов» хри­сти­ан­ства, как Юстин (Иустин), Тати­ан, Афи­на­гор, при­знан­ный в конеч­ном сче­те ере­ти­ком Ори­ген и др., Созда­те­ля­ми запад­ной, лати­но­языч­ной пат­ри­сти­ки были уро­жен­цы Север­ной Афри­ки. Наи­бо­лее изве­стен из них Тер­тул­ли­ан, зна­ме­ни­тый сво­ей непри­ми­ри­мо­стью в отно­ше­нии антич­ной куль­ту­ры. В его мно­го­чис­лен­ных сочи­не­ни­ях содер­жит­ся бога­тая инфор­ма­ция по антич­ной мифо­ло­гии. Кро­ме того, в рабо­те над разде­лом исполь­зо­ва­ны труды Мину­ция Фелик­са, Кипри­а­на, а так­же более позд­них апо­ло­ге­тов хри­сти­ан­ско­го уче­ния: Лак­тан­ция, Амвро­сия, Иеро­ни­ма и, конеч­но же, Авгу­сти­на. Авто­ром разде­ла собра­на солид­ная исто­рио­гра­фи­че­ская база.

В пер­вой гла­ве разде­ла выяв­ля­ют­ся основ­ные направ­ле­ния в интер­пре­та­ции антич­ных мифов хри­сти­ан­ским апо­ло­ге­та­ми. Во вто­рой гла­ве выяв­ля­ют­ся моти­вы раз­ной трак­тов­ки древ­не­хри­сти­ан­ски­ми писа­те­ля­ми, преж­де все­го, Тер­тул­ли­а­ном гре­че­ских, рим­ских, восточ­ных мифов. В третьей, заклю­чи­тель­ной гла­ве разде­ла автор иссле­ду­ет про­бле­му адек­ват­но­сти вос­при­я­тия ран­ни­ми Отца­ми Церк­ви антич­ной мифо­ло­гии.

Моно­гра­фию отли­ча­ет сти­ли­сти­че­ское раз­но­об­ра­зие. Авто­ры пер­вой и вто­рой части — исто­ри­ки-анти­ко­веды, тогда как третья часть напи­са­на фило­ло­гом-клас­си­ком. Авто­рам хоте­лось бы наде­ять­ся, что стиль изло­же­ния, харак­тер­ный для исто­ри­че­ских трудов, удач­но допол­ня­ет­ся при­су­щей фило­ло­гам мане­рой испол­не­ния работы.

Несколь­ко слов об авто­рах этой кни­ги. В. Р. Гущин — исто­рик-элли­нист петер­бург­ской шко­лы анти­ко­веде­ния, быв­ший аспи­рант про­фес­со­ра Э. Д. Фро­ло­ва, кан­дидат исто­ри­че­ских наук. В насто­я­щее вре­мя — доцент кафед­ры все­об­щей исто­рии Перм­ско­го педу­ни­вер­си­те­та. В. Р. Гущин — автор ряда работ по поли­ти­че­ской исто­рии Афин на рубе­же арха­и­ки и клас­си­ки, в том чис­ле в таких авто­ри­тет­ных изда­ни­ях как «Clas­si­cal Quar­ter­ly» и «Gree­ce and Ro­me».

А. Ю. Бра­ту­хин — так­же пито­мец Петер­бург­ско­го уни­вер­си­те­та. Он завер­шил аспи­ран­ту­ру на кафед­ре клас­си­че­ской фило­ло­гии ЛГУ под руко­вод­ст­вом про­фес­со­ра А. И. Зай­це­ва и закан­чи­ва­ет работу над кан­дидат­ской дис­сер­та­ци­ей, тема кото­рой свя­за­на с рецеп­ци­ей антич­ной мифо­ло­гии в ран­ней пат­ри­сти­ке. В насто­я­щее вре­мя — пре­по­да­ва­тель латин­ско­го язы­ка в Перм­ском госу­ни­вер­си­те­те. Лау­ре­ат гран­та РГНФ, А. Ю. Бра­ту­хин опуб­ли­ко­вал соб­ст­вен­ный пере­вод и ком­мен­та­рий трак­та­та ран­не­хри­сти­ан­ско­го авто­ра Кли­мен­та Алек­сан­дрий­ско­го «Уве­ще­ва­ние к языч­ни­кам» (Санкт-Петер­бург, 1998).

Раздел «Антич­ная мифо­ло­гия и армия импе­ра­тор­ско­го Рима» под­готов­лен А. В. Коло­бо­вым. После окон­ча­ния аспи­ран­ту­ры при кафед­ре исто­рии древ­не­го мира МГУ под руко­вод­ст­вом про­фес­со­ра И. Л. Маяк и защи­ты кан­дидат­ской дис­сер­та­ции он работа­ет на кафед­ре исто­рии древ­не­го мира и сред­них веков Перм­ско­го госу­ни­вер­си­те­та. В насто­я­щее вре­мя — доцент и заве­дую­щий этой кафед­рой. А. В. Коло­бов — автор мно­го­чис­лен­ных ста­тей в оте­че­ст­вен­ной и зару­беж­ной науч­ной пери­о­ди­ке, кни­ги «Рим­ские леги­о­ны вне полей сра­же­ний» (Пермь, 1999), один из авто­ров вузов­ско­го учеб­ни­ка «Рели­гия в исто­рии и куль­ту­ре» (Москва, 1998).