Государственная и правовая деятельность Марка Порция Катона Старшего

Глава 2

с.42

§ 2. Кон­суль­ство 195 г. до н. э.: от отме­ны Оппи­е­ва зако­на до вой­ны в Испа­нии.

Выбо­ры кон­су­лов на 195 г. до н. э. при­нес­ли победу Мар­ку Пор­цию Като­ну и Луцию Вале­рию Флак­ку. Посколь­ку име­на их сопер­ни­ков антич­ные авто­ры не назы­ва­ют, пред­вы­бор­ная кам­па­ния, по всей види­мо­сти, не была озна­ме­но­ва­на серь­ез­ной борь­бой¹⁴. Пре­то­ра­ми были избра­ны Аппий Клав­дий Нерон и Пуб­лий Пор­ций Лека, при­над­ле­жав­шие к одно­му с кон­су­ла­ми поли­ти­че­ско­му лаге­рю. Всту­пив в долж­ность, Катон сра­зу же оку­нул­ся в поли­ти­че­скую борь­бу, при­няв уча­стие в деба­тах по пово­ду отме­ны зако­на Оппия. С таким пред­ло­же­ни­ем высту­пи­ли пле­бей­ские три­бу­ны Марк Фун­да­ний и Луций Вале­рий, про­тив отме­ны зако­на были три­бу­ны Марк и Пуб­лий Юнии Бру­ты. Мне­ние рим­ских граж­дан по это­му пово­ду разде­ли­лось. Как пишет Ливий, «…на Капи­то­лии чуть не каж­дый день соби­ра­лась тол­па; все рим­ляне разде­ли­лись на сто­рон­ни­ков и про­тив­ни­ков Оппи­е­ва зако­на» (34. 1. 4). Катон, по свиде­тель­ству Ливия, высту­пил с боль­шой речью в защи­ту сохра­не­ния зако­на (34. 2—4).

Под­лин­ность речи, кото­рую при­во­дит рим­ский исто­рик, вызва­ла у иссле­до­ва­те­лей поле­ми­ку, посколь­ку сам Катон начал изда­вать свои речи в пери­од после кон­су­ла­та, а пер­вые сведе­ния о ней появ­ля­ют­ся у Ливия. Суще­ст­ву­ет несколь­ко точек зре­ния на эту про­бле­му. П. Фрак­ка­ро и Д. Кинаст с ого­вор­кам при­зна­ют под­лин­ность като­нов­ской речи в труде Ливия¹⁵. Г. Скал­лард и Г. Трэнкль, напро­тив, оспа­ри­ва­ют ее под­лин­ность, заяв­ляя, что эта речь была введе­на Ливи­ем в лите­ра­тур­но-худо­же­ст­вен­ных целях для уси­ле­ния обра­за Като­на¹⁶. Г. Трэнкль, кро­ме того, видит в аргу­мен­тах, вкла­ды­вае­мых в уста Цен­зо­ра и его оппо­нен­тов отра­же­ние поле­ми­ки, кото­рая име­ла место в эпо­ху Авгу­ста и затем была пере­не­се­на Ливи­ем во вре­ме­на Като­на¹⁷. Г. Нис­сен и Ф. Дел­ла Кор­те отме­ча­ют като­нов­ский стиль речи, содер­жа­щей­ся в 34-й кни­ге. По их мне­нию, сведе­ния о про­из­не­сен­ной, но не опуб­ли­ко­ван­ной речи Като­на попа­ли к Ливию через анна­ли­стов¹⁸. Тако­го же мне­ния при­дер­жи­ва­ет­ся А. Клотц, при­знаю­щий посред­ни­че­ство млад­шей анна­ли­сти­ки в пере­да­че содер­жа­ния речи Като­на¹⁹. Несмот­ря на раз­ли­чие мне­ний по пово­ду под­лин­но­сти като­нов­ской речи у Ливия, боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей при­зна­ют ее исто­рич­ность²⁰. Как было отме­че­но, «мыс­ли и оцен­ки, изло­жен­ные в ней, нахо­дят­ся в нераз­рыв­ной свя­зи с обра­зом жиз­ни и дея­тель­но­стью Мар­ка Пор­ция Като­на»²¹.

Оже­сто­чен­ность деба­тов, кото­рые шли в сена­те и на ули­цах Рима, свиде­тель­ст­ву­ет, что спор касал­ся не толь­ко отме­ны ста­ро­го зако­на, при­ня­то­го еще с.43 в кон­це III в. до н. э. Закон Оппия, появив­ший­ся в самом труд­ном для Рима эта­пе, был вызван необ­хо­ди­мо­стью вый­ти из той слож­ной ситу­а­ции, в кото­рую попа­ло государ­ство после пора­же­ний 217—216 гг. до н. э.²² При­ни­мая его, рим­ские вла­сти, преж­де все­го, пыта­лись огра­ни­чить нера­цио­наль­ные тра­ты фамиль­ной каз­ны — важ­ней­ше­го источ­ни­ка попол­не­ния средств государ­ства²³. По сути, огра­ни­чи­ва­лись рас­хо­ды, направ­лен­ные на цели, не отве­чав­шие инте­ре­сам граж­дан­ской общи­ны (в дан­ном слу­чае, укреп­ле­нию ее воен­но-эко­но­ми­че­ско­го потен­ци­а­ла). Вопрос об отмене это­го зако­на был постав­лен в усло­ви­ях прин­ци­пи­аль­но иной обще­ст­вен­но-эко­но­ми­че­ской ситу­а­ции. Поми­мо лик­вида­ции непо­сред­ст­вен­ной воен­ной угро­зы со сто­ро­ны Кар­фа­ге­на, в фами­ли­ях, при­над­ле­жав­ших к вер­хуш­ке граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва, начи­на­ют накап­ли­вать­ся огром­ные сред­ства в мас­шта­бах, до того не извест­ных Риму. В первую оче­редь они посту­па­ли бла­го­да­ря актив­ной заво­е­ва­тель­ной поли­ти­ке на Запа­де и Восто­ке Сре­ди­зем­но­мо­рья, обо­га­тив­шей фами­лии, при­над­ле­жав­шие к сена­тор­ско­му сосло­вию, из пред­ста­ви­те­лей кото­ро­го и фор­ми­ро­вал­ся команд­ный состав рим­ской армии.

Вопрос об отмене Оппи­е­ва зако­на, таким обра­зом, стал сво­его рода «лак­му­со­вой бума­гой», отра­зив­шей важ­ней­шие тен­ден­ции соци­аль­но-эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия Рима в нача­ле II в. до н. э. Рас­ко­лов­ше­е­ся на две части рим­ское обще­ство воз­глав­ля­ли пред­ста­ви­те­ли поли­ти­че­ских груп­пи­ро­вок, при­дер­жи­вав­ших­ся диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ных взглядов на прин­ци­пы вза­и­моот­но­ше­ний фами­лии и ci­vi­tas. Оппо­нен­ты Като­на обо­зна­чи­ли тен­ден­цию к росту само­сто­я­тель­но­сти бога­тых фами­лий, осво­бож­де­нию их от кон­тро­ля со сто­ро­ны общи­ны, направ­ле­нию фамиль­ных ресур­сов на удо­вле­тво­ре­ние соб­ст­вен­ных потреб­но­стей за счет осталь­ных чле­нов общи­ны. Катон и Юнии Бру­ты отра­зи­ли в сво­ей дея­тель­но­сти дру­гую линию раз­ви­тия рим­ской фами­лии, стре­мив­шей­ся не к раз­ры­ву с общи­ной, а к поис­ку моде­ли непро­ти­во­ре­чи­во­го суще­ст­во­ва­ния в ней. Апел­ли­руя в ходе дис­кус­сии по Оппи­е­ву зако­ну к цен­но­стям тра­ди­ци­он­ной рим­ской мора­ли, пред­ста­ви­те­ли это­го направ­ле­ния стре­ми­лись под­чи­нить инте­ре­сы отдель­ных фами­лий инте­ре­сам всей общи­ны, поста­вив их под ее кон­троль²⁴.

В ходе пре­ний выступ­ле­ние Като­на, одна­ко, боль­шо­го успе­ха не име­ло, и, бла­го­да­ря вме­ша­тель­ству рим­ских жен­щин, закон был отме­нен (Liv. 34. 8. 1—3)²⁵. Отме­на Оппи­е­ва зако­на не обес­ку­ра­жи­ла Като­на. В это же вре­мя ему уда­ет­ся про­ве­сти закон о рас­хо­дах намест­ни­ков (lex Por­cia de sumptu pro­vin­cia­li), осно­ву кото­ро­го, види­мо, соста­ви­ли поло­же­ния, выра­ботан­ные Като­ном во вре­мя его сар­дин­ской пре­ту­ры²⁶. В том же клю­че сле­ду­ет рас­смат­ри­вать про­веде­ние обряда «свя­щен­ной вес­ны», кото­рый кон­су­лы спра­ви­ли по реше­нию пон­ти­фи­ков (Liv. 33. 44. 1). Обет про­ве­сти «ver sac­rum» дал в 217 г. до н. э. Авл Кор­не­лий Мам­му­ла, одна­ко, истин­ным вдох­но­ви­те­лем этой акции был Квинт Фабий Мак­сим, после пора­же­ния при Тра­зи­мен­ском озе­ре объ­явив­ший о про­веде­нии целой серии иску­пи­тель­ных рели­ги­оз­ных действ (Liv. 22. 9. 7—11).

Соглас­но Ливию, обет Кор­не­лия заклю­чал­ся в том, что рим­ский народ «отда­ет в с.44 дар Юпи­те­ру все, что при­не­сет вес­на в ста­дах сви­ней, овец, коз и быков…» (27. 10. 3.). И. Р. Сэйдж обра­тил вни­ма­ние на то, что хотя речь шла толь­ко о при­не­се­нии в жерт­ву живот­ных, родив­ших­ся в пред­ше­ст­ву­ю­щую обе­ту вес­ну, испол­нен он был лишь спу­стя 21 год²⁷. Соглас­но Фесту в изло­же­нии Пав­ла Диа­ко­на, «свя­щен­ная вес­на», про­во­див­ша­я­ся в слу­чае край­ней опас­но­сти для общи­ны, заклю­ча­лась в при­не­се­нии в жерт­ву богам все­го живо­го, что роди­лось бли­жай­шей вес­ной, вклю­чая чело­ве­че­ских мла­ден­цев. Одна­ко позд­нее чело­ве­че­ские жерт­во­при­но­ше­ния были заме­не­ны изгна­ни­ем из общи­ны всех родив­ших­ся в год при­не­се­ния обе­та по дости­же­нии ими совер­шен­но­ле­тия (Fest. 519 L). По всей види­мо­сти, у Феста речь идет об арха­и­че­ской прак­ти­ке отсе­ле­ния избы­точ­но­го насе­ле­ния на новые зем­ли, осмыс­лен­ной как акция сакраль­но­го очи­ще­ния общи­ны. Это сооб­ще­ние хоро­шо объ­яс­ня­ет срок про­веде­ния «свя­щен­ной вес­ны», увя­зан­ной со сро­ком ини­ци­а­ции воз­раст­но­го клас­са adu­les­cen­tu­lus, охва­ты­вав­ше­го моло­дежь в воз­расте от 17 до 22—24 лет. В то же вре­мя боль­шие сомне­ния вызы­ва­ет то, что в 195 г. до н. э. было про­из­веде­но отсе­ле­ние всех родив­ших­ся в 217 г. до н. э.

Во-пер­вых, Ливий, доволь­но подроб­но опи­сав­ший кон­суль­ство Като­на, не оста­вил даже наме­ка на подоб­ные дей­ст­вия кон­су­лов, хотя это, несо­мнен­но, долж­но было при­влечь вни­ма­ние анна­ли­стов, сведе­ни­я­ми кото­рых он поль­зо­вал­ся. Во-вто­рых, такая акция долж­на была быть свя­за­на не с Юпи­те­ром, а с Мар­сом, кото­ро­му посвя­ща­лось поко­ле­ние, покидав­шее общи­ну после про­хож­де­ния ини­ци­а­ции. Как мож­но заме­тить, пер­во­на­чаль­ная функ­ция Мар­са как весен­не­го бога про­буж­даю­щей­ся рас­ти­тель­но­сти была допол­не­на функ­ци­ей воен­но­го бога, так как имен­но вес­ной ита­лий­ская моло­дежь устра­и­ва­ла воен­ные вылаз­ки. Обра­ща­ет на себя вни­ма­ние, что в 217 г. до н. э. был отдель­но дан обет Мар­су по слу­чаю вой­ны (в чем кон­крет­но он заклю­чал­ся, Ливий умал­чи­ва­ет) и обет Юпи­те­ру (пред­по­ла­гав­ший при­не­се­ние в жерт­ву весен­не­го при­пло­да скота)²⁸.

Это свиде­тель­ст­ву­ет о том, что древ­ний обряд «свя­щен­ной вес­ны» в III в. до н. э. рас­па­да­ет­ся на несколь­ко само­сто­я­тель­ных обрядо­вых дей­ст­вий, хотя срок про­веде­ния ver sac­rum по-преж­не­му опре­де­лял­ся арха­и­че­ски­ми нор­ма­ми. Дан­ных о том, каким обра­зом был про­веден обряд, нет. В мол­ча­нии источ­ни­ков мож­но видеть как свиде­тель­ство край­ней непо­пу­ляр­но­сти этой акции, так и то, что ничем осо­бен­ным она отме­че­на не была. Со сво­ей сто­ро­ны заме­тим, что в про­веде­нии «свя­щен­ной вес­ны» сле­ду­ет видеть не столь­ко упря­мый кон­сер­ва­тизм, суро­вость и мрач­ность Като­на, сколь­ко отра­же­ние при­су­щей ему систе­мы цен­но­стей, опре­де­ляв­шей его дей­ст­вия²⁹. Пого­лов­ное уни­что­же­ние молод­ня­ка скота, при­не­сен­но­го в жерт­ву Юпи­те­ру, явля­лось нагляд­ной демон­стра­ци­ей того, что инте­ре­сы кол­лек­ти­ва, граж­дан­ской общи­ны (вос­при­ни­мае­мые Като­ном как сакраль­ная цен­ность) нахо­дят­ся выше инте­ре­сов и пред­по­чте­ний отдель­ных ее чле­нов. Веро­ят­но, в про­веде­нии «свя­щен­ной вес­ны» сле­ду­ет видеть урок, кото­рый был пре­по­дан рим­ским граж­да­нам, настоль­ко это меро­при­я­тие явля­ет­ся харак­тер­ным для моде­ли с.45 поведе­ния и обра­за дей­ст­вий Като­на. Вряд ли, одна­ко, ини­ци­а­ти­ва про­веде­ния это­го обряда исхо­ди­ла от одно­го Като­на. Про­ве­сти реше­ние об акции подоб­но­го мас­шта­ба мог­ла лишь вли­я­тель­ная поли­ти­че­ская груп­пи­ров­ка. Сле­ду­ет учесть, что реше­ние об испол­не­нии ver sac­rum при­ни­ма­лось кол­ле­ги­ей пон­ти­фи­ков, воз­глав­лял кото­рую Пуб­лий Лици­ний Красс Дивес, несо­мнен­ный союз­ник Сци­пи­о­на³⁰. По всей види­мо­сти, при­ня­то оно было под нажи­мом вхо­див­ших в кол­ле­гию Луция Вале­рия Флак­ка и Мар­ка Клав­дия Мар­цел­ла, кото­рых мог­ли под­дер­жать Гай Сер­ви­лий Гемин, Гней Сер­ви­лий или Гай Ливий Сали­на­тор³¹.

После совер­ше­ния обряда «свя­щен­ной вес­ны» кон­су­лы отбы­ли в свои про­вин­ции. Като­ну по жре­бию доста­лась Ближ­няя Испа­ния (His­pa­nia Ci­te­rior), в кото­рой в 197 г. до н. э. вспых­ну­ло мощ­ное вос­ста­ние (Liv. 33. 21. 6—9). Вой­ско намест­ни­ка Гая Сем­п­ро­ния Туди­та­на потер­пе­ло пора­же­ние, и вос­ста­ние ста­ло быст­ро раз­рас­тать­ся, пере­ки­нув­шись на сосед­ние терри­то­рии. Собы­тия подоб­ре­ли такой раз­мах, что в 195 г. до н. э. потре­бо­ва­лось фор­ми­ро­ва­ние кон­суль­ской армии, коман­до­ва­ние кото­рой было пору­че­но Като­ну. Дей­ст­вия Като­на в Испа­нии вызва­ли рез­кое про­ти­во­дей­ст­вие со сто­ро­ны Сци­пи­о­на и его окру­же­ния, еще более обост­рив поли­ти­че­скую борь­бу в самом Риме. Испан­ская вой­на, таким обра­зом, была лишь частью слож­но­го узла внеш­них и внут­ри­по­ли­ти­че­ских про­блем, встав­ших перед Римом к середине 90-х годов II в. до н. э.

На наш взгляд, при­чи­ну вне­зап­ной вспыш­ки воен­ной актив­но­сти пле­мен Ибе­рий­ско­го полу­ост­ро­ва, до это­го вре­ме­ни сохра­няв­ших лояль­ность по отно­ше­нию к Риму, сле­ду­ет искать в собы­ти­ях 198—197 гг. до н. э. Во вре­мя выбо­ров 198 г. до н. э., чис­ло пре­то­ров, избран­ных на сле­дую­щий год, было уве­ли­че­но до шести вме­сто преж­них четы­рех. На 197 г. до н. э. было избра­но два пре­то­ра для управ­ле­ния Испа­ни­ей, кото­рая офи­ци­аль­но пре­вра­ща­лась в рим­скую про­вин­цию. Собы­тие это, как отме­тил А. В. Мишу­лин, «явля­ет­ся весь­ма важ­ным как в смыс­ле раз­ви­тие государ­ст­вен­но-пра­во­вых отно­ше­ний, так и для судь­бы Испа­нии в даль­ней­шем»³².

Чтобы оце­нить всю его важ­ность, сле­ду­ет вер­нуть­ся к исто­рии рим­ско­го заво­е­ва­ния Испа­нии, клю­че­вую роль в кото­ром сыг­рал Сци­пи­он Афри­кан­ский. Мож­но ска­зать, что вой­на в Испа­нии была семей­ным делом Сци­пи­о­нов. Там погиб­ли во вре­мя Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны Гней и Пуб­лий Сци­пи­о­ны, их дело про­дол­жил сын послед­не­го Сци­пи­он Афри­кан­ский, покон­чил с затя­нув­шей­ся Нуман­тин­ской вой­ной его внук Сци­пи­он Эми­ли­ан. Сам Сци­пи­он Афри­кан­ский под­чер­ки­вал наслед­ст­вен­ный харак­тер сво­ей мис­сии — после победы над пуна­ми он почтил память отца и деда погре­баль­ны­ми игра­ми в Новом Кар­фа­гене (Liv. 25. 35. 14). С пер­вых же лет пре­бы­ва­ния на Ибе­рий­ском полу­ост­ро­ве перед Сци­пи­о­ном вста­ла двой­ная зада­ча: нис­про­вер­же­ние кар­фа­ген­ско­го гос­под­ства в Испа­нии и утвер­жде­ние там рим­ско­го вли­я­ния. «Для нас до сих пор неяс­но, како­ва была при­ро­да вла­сти в Испа­нии», — заме­тил о дер­жа­ве Бар­кидов совре­мен­ный иссле­до­ва­тель³³. Сле­ду­ет заме­тить, что пер­вые деся­ти­ле­тия рим­ско­го гос­под­ства в Испа­нии так­же ску­по с.46 осве­ще­ны в источ­ни­ках, хотя пред­ста­вить общую кар­ти­ну мож­но. И кар­фа­ге­няне, и рим­ляне, закре­пив­шись в наи­бо­лее раз­ви­той при­бреж­ной части, издав­на свя­зан­ной с Восточ­ный Сре­ди­зем­но­мо­рьем, вынуж­де­ны были заклю­чить союз­ные дого­во­ры с более при­ми­тив­ны­ми и воин­ст­вен­ны­ми пле­ме­на­ми, засе­ляв­ши­ми внут­рен­ние обла­сти полу­ост­ро­ва. Прак­ти­че­ски все иссле­до­ва­те­ли антич­ной Испа­нии отме­ча­ют рез­кий раз­рыв в уровне соци­аль­но­го и эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия пле­мен Ибе­рий­ско­го полу­ост­ро­ва³⁴. По оцен­ке Ю. Б. Цир­ки­на Испа­ния нака­нуне рим­ско­го заво­е­ва­ния пред­став­ля­ла собой слож­ную моза­и­ку индо­ев­ро­пей­ских и неин­до­ев­ро­пей­ских этно­сов, нахо­див­ших­ся на раз­лич­ных ста­ди­ях обще­ст­вен­но­го раз­ви­тия — от ран­не­го­судар­ст­вен­ных объ­еди­не­ний на юге, юго-восто­ке и восто­ке полу­ост­ро­ва до отста­лых родо­вых обществ на севе­ре и севе­ро-запа­де³⁵. Поли­ти­ка Сци­пи­о­на, обу­слов­лен­ная осо­бен­но­стя­ми Испа­нии, была, преж­де все­го, направ­ле­на на при­об­ре­те­ние союз­ни­ков на терри­то­рии полу­ост­ро­ва. Ливий сооб­ща­ет, что Сци­пи­он всю зиму 209—208 гг. до н. э. потра­тил на то, чтобы снис­кать рас­по­ло­же­ние вар­вар­ских пле­мен, отча­сти при помо­щи подар­ков, отча­сти воз­вра­щая залож­ни­ков и плен­ных (26. 17. 2)³⁶. Поли­бий пишет о том, что ибе­рий­ский вождь Еде­кон заклю­чил со Сци­пи­о­ном союз, кото­рый обя­зал ибе­ров сле­до­вать за рим­ским пол­ко­вод­цем и под­чи­нять­ся всем его рас­по­ря­же­ни­ям (10. 38. 4). Сци­пи­он тща­тель­но обе­ре­гал свои дру­же­ские отно­ше­ния с мест­ны­ми вождя­ми. Отно­ше­ния, воз­ни­кав­шие меж­ду ними, мож­но пред­ста­вить на при­ме­ре Маси­нис­сы. Нуми­ди­ец, поже­лав­ший слу­жить Сци­пи­о­ну и рим­ско­му наро­ду, заклю­чил союз преж­де все­го с Пуб­ли­ем, уже через связь с ним разде­ляя рим­ские инте­ре­сы.

По сведе­ни­ям, при­во­ди­мым Зона­рой, сенат в 207 г. до н. э. дал пол­но­мо­чия Сци­пи­о­ну устро­ить испан­ские дела так, чтобы там был уста­нов­лен пол­ный порядок (9. 10). Поли­бий так­же упо­ми­на­ет, что имен­но Сци­пи­он «устро­ил все дела в Ибе­рии» (11. 33. 7—8). Как отме­тил А. В. Мишу­лин, если в преды­ду­щих поста­нов­ле­ни­ях про­ро­га­ция каса­лась не толь­ко Сци­пи­о­на, но и Мар­ка Юния Сила­на, как фор­маль­но рав­но­прав­ных воен­ных маги­ст­ра­тов в Испа­нии, то теперь речь шла толь­ко о Пуб­лии, в руках кото­ро­го ока­за­лась сосре­дото­че­на вся власть на захва­чен­ных терри­то­ри­ях³⁷. След­ст­ви­ем это­го ста­ло то, что кон­троль сена­та за поло­же­ни­ем дел в Испа­нии ста­но­вил­ся мини­маль­ным.

Как уже было ска­за­но, в устрой­стве «испан­ских дел» глав­ной зада­чей Сци­пи­о­на было уре­гу­ли­ро­ва­ние отно­ше­ний рим­ских вла­стей с мест­ным насе­ле­ни­ем. Вопрос о том, каки­ми прин­ци­па­ми руко­вод­ст­во­вал­ся Рим в сво­их отно­ше­ни­ях с наро­да­ми, попав­ши­ми в сфе­ру его вли­я­ния, ожив­лен­но обсуж­да­ет­ся в лите­ра­ту­ре³⁸. На сме­ну рекон­стру­и­ру­е­мой, а по сути созда­вае­мой дол­гое вре­мя систе­ме «рим­ско­го меж­ду­на­род­но­го пра­ва» при­хо­дит осо­зна­ние того, что кон­крет­ная прак­ти­ка вза­и­моот­но­ше­ний Рима с сосед­ни­ми наро­да­ми опи­ра­лась на при­су­щие ему спе­ци­фи­че­ские чер­ты обще­ст­вен­но­го созна­ния и социо­ре­гу­ля­тив­ные нор­мы. Как пока­зал Э. Бэди­ан, осно­во­по­ла­гаю­щим во внеш­ней поли­ти­ке Рима был прин­цип fi­des, играв­ший огром­ную роль в обще­ст­вен­ном созна­нии рим­лян³⁹. с.47 Поня­тие fi­des име­ло самое широ­кое зна­че­ние, обо­зна­чая, преж­де все­го, вер­ность дол­гу и клят­ве, вслед­ст­вие чего в сфе­ру его дей­ст­вия попа­да­ли отно­ше­ния патро­на и кли­ен­тов, граж­дан в сфе­ре част­но­го пра­ва, рим­ских пол­ко­вод­цев и про­вин­ци­аль­ных общин. Мысль о том, что внеш­не­по­ли­ти­че­ская дея­тель­ность рим­лян осно­вы­ва­лась на тра­ди­ци­он­ных нор­мах, заим­ст­во­ван­ных из их обще­ст­вен­ной прак­ти­ки, поми­мо широ­ко извест­ной работы Э. Бэди­а­на мож­но встре­тить и у дру­гих иссле­до­ва­те­лей⁴⁰.

Испа­ния, дол­гое вре­мя управ­ляв­ша­я­ся одной пуний­ской семьей, затем в тече­ние 14 лет име­ла дело уже с рим­ской семьей Кор­не­ли­ев. И после того, как Сци­пи­он уда­лил­ся с Ибе­рий­ско­го полу­ост­ро­ва, намест­ни­ка­ми в ней оста­лись люди из его окру­же­ния, что поз­во­ля­ет уве­ли­чить вре­мя гос­под­ства Кор­не­ли­ев на запа­де до 21 года — с 218 по 197 гг. до н. э.⁴¹ Фак­ти­че­ски почти чет­верть века Испа­ния была «вот­чи­ной» Сци­пи­о­нов, пред­став­ляв­ших рим­скую власть на этой терри­то­рии. За столь дол­гий срок в Испа­нии сло­жи­лась опре­де­лен­ная систе­ма свя­зей меж­ду Сци­пи­о­ном и под­кон­троль­ны­ми ему маги­ст­ра­та­ми, нахо­див­ши­ми­ся в Испа­нии, с одной сто­ро­ны, и гла­ва­ми ибе­рий­ских общин и вождя­ми пле­мен, с дру­гой сто­ро­ны. В дея­тель­но­сти Сци­пи­о­на отчет­ли­во высту­па­ют чер­ты патро­на союз­ных ему ибе­рий­ских общин⁴². Систе­ма патро­нат­но-кли­ен­тель­ных отно­ше­ний, при­не­сен­ная рим­ля­на­ми, удач­но нало­жи­лась на харак­тер­ные для наро­дов, насе­ляв­ших терри­то­рию Испа­нии, прин­ци­пы соци­аль­ной орга­ни­за­ции. Антич­ные авто­ры мно­го­крат­но упо­ми­на­ли о fi­des cel­ti­be­ri­ca, отме­чая такие харак­тер­ные для ибе­ров каче­ства, как вер­ность, бла­го­дар­ность, госте­при­им­ство⁴³.

В резуль­та­те дол­го­го прав­ле­ния Кор­не­ли­ев в Испа­нии уста­но­вил­ся баланс сил, под­дер­жи­вае­мый опре­де­лен­ной систе­мой вза­и­моот­но­ше­ний: Сци­пи­он и его пре­ем­ни­ки вза­мен при­зна­ния вер­хо­вен­ства рим­лян до мини­му­ма сокра­ти­ли вме­ша­тель­ство во внут­рен­ние дела ибе­ров, что было делом не столь уж труд­ным, учи­ты­вая, что реаль­но экс­плуа­та­ция Испа­нии нача­лась лишь с уста­нов­ле­ни­ем там про­вин­ци­аль­ной систе­мы, т. е. в пери­од после 197 г. до н. э.⁴⁴ Льви­ная доля средств, кото­рые рим­ляне полу­ча­ли от ибе­ров посред­ст­вом побо­ров, взи­ма­ния дани, пря­мо­го гра­бе­жа, при­сва­и­ва­лась и пере­рас­пре­де­ля­лась кли­кой Сци­пи­о­на, посту­пая, таким обра­зом, не в каз­ну рес­пуб­ли­ки, а под­пи­ты­вая фамиль­но-кла­но­вую орга­ни­за­цию Кор­не­ли­ев и их союз­ни­ков.

Поли­ти­ка Кор­не­ли­ев на Ибе­рий­ском полу­ост­ро­ве вызы­ва­ла про­ти­во­дей­ст­вие в Риме с нача­ла 90-х годов II вв. до н. э. Уже в 200 г. до н. э. пле­бей­ский три­бун Тибе­рий Сем­п­ро­ний Лонг попы­тал­ся вос­пре­пят­ст­во­вать ова­ции Луция Кор­не­лия Лен­ту­ла, быв­ше­го намест­ни­ком в Испа­нии более пяти лет (Liv. 31. 20. 5—6). В 198 г. до н. э. из Испа­нии воз­вра­ща­ет­ся про­кон­сул Луций Ман­лий Аци­дин. Его прось­бе об ова­ции вос­про­ти­вил­ся пле­бей­ский три­бун Пуб­лий Пор­ций Лека (он же — пре­тор 195 г. до н. э.). Спу­стя два дня была про­веде­на кон­сти­ту­ци­он­ная рефор­ма, уве­ли­чив­шая коли­че­ство пре­то­ров до шести, ини­ци­а­ти­ва кото­рой при­над­ле­жа­ла сена­ту⁴⁵. Избра­ние двух испан­ских пре­то­ров поло­жи­ло конец эпо­хе фак­ти­че­ски с.48 бес­кон­троль­но­го гос­под­ства Кор­не­ли­ев в Испа­нии. Назна­че­ние двух быв­ших пле­бей­ских эди­лов Мар­ка Гель­вия и Гая Сем­п­ро­ния Туди­та­на пре­то­ра­ми для управ­ле­ния испан­ски­ми терри­то­ри­я­ми озна­ча­ло уста­нов­ле­ние там рим­ско­го про­вин­ци­аль­но­го управ­ле­ния. Отныне Ибе­рий­ский полу­ост­ров офи­ци­аль­но был разде­лен на две про­вин­ции рим­ско­го наро­да — His­pa­nia Ci­te­rior и His­pa­nia Ul­te­rior.

Про­дол­же­ни­ем этой поли­ти­ки ста­ло то, что впер­вые в Испа­нию были отправ­ле­ны намест­ни­ки, не свя­зан­ные со Сци­пи­о­ном и его окру­же­ни­ем. С Гель­ви­я­ми сотруд­ни­ча­ет Катон в 90-е годы II в. до н. э. Свя­зи Гая Сем­п­ро­ния Туди­та­на по источ­ни­кам прак­ти­че­ски не про­смат­ри­ва­ют­ся, одна­ко его отец, Пуб­лий Сем­п­ро­ний Туди­тан, будучи цен­зо­ром 209 г. до н. э., в спо­ре с Мар­ком Кор­не­ли­ем Цете­гом впи­сал Квин­та Фабия Мак­си­ма прин­цеп­сом сена­та, и, кро­ме того, види­мо, под­дер­жи­вал дру­же­ские отно­ше­ния с Клав­ди­я­ми⁴⁶. Появ­ле­ние новой силы в Испа­нии, являв­шей­ся про­вод­ни­ком прин­ци­пи­аль­но иной поли­ти­ки, неиз­беж­но долж­но было нару­шить уста­но­вив­ший­ся там баланс сил и инте­ре­сов. И дей­ст­ви­тель­но, при­бы­тие в Испа­нию новых пре­то­ров по вре­ме­ни сов­па­да­ет с начав­шей­ся там «вели­кой вой­ной» (Liv. 33. 21. 6).

Ход бое­вых дей­ст­вий в Испа­нии деталь­но рекон­струи­ро­вал в сво­ем мно­готом­ном труде А. Шуль­тен⁴⁷. В оте­че­ст­вен­ном анти­ко­веде­нии подоб­ную попыт­ку пред­при­нял Л. М. Рога­лин, посвя­тив­ший ста­тью собы­ти­ям 197—179 гг. до н. э. в Испа­нии⁴⁸. В ней автор стре­мил­ся све­сти пери­о­ди­че­ски вспы­хи­вав­шую актив­ность мест­ных пле­мен в «пер­вый этап борь­бы пле­мен древ­ней Испа­нии», прак­ти­че­ски пол­но­стью про­игно­ри­ро­вав то обсто­я­тель­ство, что терри­то­рия полу­ост­ро­ва была засе­ле­на мно­же­ст­вом этно­сов, сто­яв­ших на раз­ных сту­пе­нях раз­ви­тия, и, соот­вет­ст­вен­но, имев­ших раз­лич­ные инте­ре­сы. Рим­ский исто­рик Флор писал, что «у Испа­нии нико­гда не было наме­ре­ния ни вос­стать про­тив нас сооб­ща, ни попы­тать­ся собрать свои силы, ни добить­ся гос­под­ства, ни все­на­род­но встать на защи­ту сво­бо­ды» (1. 33. 3). Куда в мень­шей мере этот недо­ста­ток при­сущ А. Шуль­те­ну, спра­вед­ли­во отме­чав­ше­му в сво­ей рабо­те, что в 195 г. до н. э. в Испа­нии шло одно­вре­мен­но несколь­ко войн⁴⁹. Источ­ни­ки пока­зы­ва­ют, что зна­чи­тель­ная часть бое­вых дей­ст­вий велась за пре­де­ла­ми гра­ниц рим­ских вла­де­ний, а воин­ст­вен­ные кельт­ибе­рий­ские пле­ме­на зача­стую игра­ли роль наем­ни­ков, к услу­гам кото­рых при­бе­га­ли обе вою­ю­щие сто­ро­ны (Liv. 33. 25. 9).

Все антич­ные авто­ры ука­зы­ва­ют на то, что пер­вы­ми вос­ста­ли тур­де­та­ны под руко­вод­ст­вом сво­их вождей Кул­ха и Лук­си­ния, быв­ших союз­ни­ков Сци­пи­о­на⁵⁰. К вос­став­шим при­со­еди­ни­лись при­мор­ские фини­кий­ские горо­да Мала­ка и Сек­си, кото­рые во вре­мя Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны одни­ми из пер­вых пере­шли на сто­ро­ну рим­лян. Вско­ре вос­ста­ние охва­ти­ло прак­ти­че­ски всю про­вин­цию Даль­няя Испа­ния, о чем Марк Гель­вий доло­жил сена­ту (Liv. 33. 21. 7—8). Несколь­ко позд­нее мятеж пере­ки­нул­ся на терри­то­рию Ближ­ней Испа­нии. О мас­шта­бе вол­не­ний гово­рит тот факт, что Гай Сем­п­ро­ний Туди­тан в воен­ном столк­но­ве­нии с вос­став­ши­ми потер­пел пора­же­ние, вой­ско его было раз­би­то и с.49 обра­ще­но в бег­ство, а сам он вско­ре скон­чал­ся от полу­чен­ных ране­ний.

Сенат был обес­по­ко­ен таким раз­ви­ти­ем собы­тий. Ливий пишет, что сена­то­ры поста­но­ви­ли, что «по про­веде­нии выбо­ров пре­то­ров тот ново­из­бран­ный, кому доста­нет­ся управ­лять Испа­ни­ей, в бли­жай­шее вре­мя доло­жит сена­ту об испан­ской войне» (33. 21. 9). Выбо­ры маги­ст­ра­тов на 196 г. до н. э. в целом ока­за­лись удач­ны­ми для сци­пи­о­нов­ской груп­пи­ров­ки. Новы­ми испан­ски­ми пре­то­ра­ми ста­ли Квинт Мину­ций Терм, сто­рон­ник Сци­пи­о­на, и Квинт Фабий Буте­он⁵¹. Каж­до­му из них было выде­ле­но по четы­ре тыся­чи чело­век пехоты и три­ста всад­ни­ков. В эти же дни Гней Кор­не­лий Бла­зи­он, управ­ляв­ший Ближ­ней Испа­ни­ей до Гая Сем­п­ро­ния Туди­та­на, всту­па­ет в Рим с ова­ци­ей. Его кол­ле­га Луций Стер­ти­ний ова­ции не полу­чил, но так­же внес в каз­ну зна­чи­тель­ную добы­чу. Все это, види­мо, долж­но было пред­зна­ме­но­вать уста­нов­ле­ние спо­кой­ст­вия в Испа­нии, и, дей­ст­ви­тель­но, вплоть до новых выбо­ров изве­стий оттуда не посту­па­ет. «Пора­зи­тель­но, — заме­ча­ет Л. М. Рога­лин, — что источ­ни­ки почти не упо­ми­на­ют о собы­ти­ях 196 г. в Испа­нии…»⁵².

Ситу­а­цию рез­ко изме­ни­ли ито­ги выбо­ров на 195 г. до н. э., где победу одер­жа­ли про­тив­ни­ки Сци­пи­о­нов. В пер­вый же день вступ­ле­ния в долж­ность кон­су­лы Марк Катон и Луций Вале­рий поста­ви­ли в сена­те вопрос об Испа­нии. «Сена­то­ры поста­но­ви­ли, что коль ско­ро в Испа­нии раз­го­ра­ет­ся боль­шая вой­на, тре­бу­ю­щая кон­су­ла с вой­ском, то пусть кон­су­лы либо по дого­во­рен­но­сти, либо жере­бьев­кой поде­лят про­вин­ции…», — сооб­ща­ет Ливий (33. 43. 2). Като­ну доста­лась Ближ­няя Испа­ния, пре­то­ру Аппию Клав­дию Неро­ну — Даль­няя Испа­ния. В помощ­ни­ки Като­ну был дан пре­тор Пуб­лий Ман­лий, под­дер­жи­вав­ший кон­так­ты с Пор­ци­я­ми⁵³. Таким обра­зом, все три маги­ст­ра­та, назна­чен­ные для управ­ле­ния Испа­ни­ей, при­над­ле­жа­ли к антис­ци­пи­о­нов­ской груп­пи­ров­ке.

Гото­вя­щей­ся экс­пе­ди­ции был при­дан боль­шой раз­мах. Катон полу­чил два леги­о­на, пят­на­дцать тысяч союз­ни­ков и восемь­сот всад­ни­ков. Сверх это­го ему пере­да­вал­ся флот из два­дца­ти пяти кораб­лей. Аппию Клав­дию и Пуб­лию Ман­лию было пору­че­но набрать по две тыся­чи чело­век пехоты и две­сти всад­ни­ков. Кро­ме того, Ман­лий дол­жен был при­нять леги­он от Квин­та Мину­ция Тер­ма. Даже если пред­по­ло­жить, что четы­ре тыся­чи чело­век, при­дан­ные Клав­дию и Ман­лию, были нуж­ны для попол­не­ния кон­тин­ген­та войск, нахо­дя­щих­ся в Испа­нии, для испан­ской вой­ны фор­ми­ро­ва­лась пол­но­цен­ная поле­вая армия из четы­рех леги­о­нов (Po­lyb. 3. 68. 13—14). Общая чис­лен­ность рим­ско­го вой­ска, дей­ст­во­вав­ше­го в 195 г. до н. э. в Испа­нии, оце­ни­ва­ет­ся в 50—70 тысяч чело­век⁵⁴. Как мож­но заме­тить, идут при­готов­ле­ния, несо­по­ста­ви­мые по сво­е­му мас­шта­бу с про­шло­год­ни­ми.

Инте­рес­но, что в раз­гар под­готов­ки к экс­пе­ди­ции в Рим при­хо­дит сооб­ще­ние от Квин­та Мину­ция Тер­ма об успеш­ном сра­же­нии под Тур­дой. Мину­ций сооб­щал, что было уни­что­же­но в бою две­на­дцать тысяч мятеж­ни­ков, остат­ки их рас­се­я­ны, а испан­ский вождь Будар взят в плен. Хотя, как пишет Ливий, это пись­мо успо­ко­и­ло тех, кто ждал из Испа­нии вестей о нача­ле тяже­лой вой­ны, пла­ны испан­ской экс­пе­ди­ции не были изме­не­ны (33. 44. 4—5). Более того, с.50 несмот­ря на напря­жен­ную обста­нов­ку на Восто­ке, мощ­ная кон­суль­ская армия направ­ля­ет­ся в Испа­нию. Перед нача­лом экс­пе­ди­ции по реше­нию кол­ле­гии пон­ти­фи­ков и сена­та кон­су­лы про­ве­ли обряд «свя­щен­ной вес­ны», что еще раз пока­зы­ва­ет важ­ность испан­ской вой­ны для сена­та.

Ход воен­ной кам­па­нии 195 г. до н. э. был подроб­но разо­бран А. Шуль­те­ном⁵⁵. Пер­вый удар Катон нанес по север­ным испан­ским пле­ме­нам, союз­ным Сци­пи­о­ну⁵⁶. В круп­ном сра­же­нии у Эмпо­рий ибе­ры понес­ли круп­ное пора­же­ние. «Эта бит­ва реши­ла судь­бу вой­ны в про­вин­ции», — отме­ча­ет Д. Кинаст⁵⁷. Затем Катон пред­при­ни­ма­ет ряд кара­тель­ных экс­пе­ди­ций в мятеж­ные рай­о­ны, вхо­див­шие в состав Ближ­ней Испа­нии. Опи­сы­вая дей­ст­вия кон­суль­ской армии, Ливий очень точ­но рас­кры­ва­ет харак­тер этой кам­па­нии: «Като­ну труд­нее было бороть­ся с вар­ва­ра­ми, чем тем, кто явил­ся в Испа­нию пер­вым: в ту пору испан­цы, изму­чен­ные и озлоб­лен­ные вла­ды­че­ствам кар­фа­ге­нян, охот­но пере­хо­ди­ли на сто­ро­ну рим­лян; Катон же при­шел как буд­то лишить испан­цев сво­бо­ды, к кото­рой они уже при­вык­ли, и вос­ста­но­вить их в раб­ском состо­я­нии: отто­го-то он всюду и заста­вал сму­ту…» (34. 18. 1—2).

В целом, нель­зя согла­сить­ся с оцен­кой неко­то­ры­ми иссле­до­ва­те­ля­ми испан­ской вой­ны 195 г. до н. э. как неудач­ной для рим­лян⁵⁸. Все источ­ни­ки еди­но­душ­ны в том, что вой­на закон­чи­лась победой Като­на⁵⁹. По слу­чаю «зами­ре­ния про­вин­ции» сенат назна­чил трех­днев­ные моле­ния, сам Катон в 194 г. отпразд­но­вал три­умф. Основ­ную цель, кото­рая сто­я­ла перед ним — пога­сить круп­ные оча­ги вос­ста­ния и вытес­нить кельт­ибе­ров за гра­ни­цу рим­ских вла­де­ний — он достиг, хотя лик­види­ро­вать саму воз­мож­ность буду­щих вол­не­ний, конеч­но, не мог. Сле­ду­ет заме­тить, что заво­е­ва­ние Кельт­ибе­рии, откуда исхо­ди­ла посто­ян­ная угро­за рим­ским про­вин­ци­ям, в зада­чу Като­на не вхо­ди­ло. Нача­ло наступ­ле­ния рим­лян на севе­ро-восточ­ное плос­ко­го­рье Испа­нии для поко­ре­ния кельт­ибе­рий­ских пле­мен при­хо­дит­ся на 181—179 гг. до н. э.⁶⁰ В то же вре­мя Катон пер­вым совер­ша­ет воен­ную экс­пе­ди­цию на терри­то­рию Кельт­ибе­рии⁶¹. Судя по тому, что рим­ская армия обо­шла круп­ные укреп­лен­ные пунк­ты кельт­ибе­ров, акция эта носи­ла харак­тер не столь­ко кара­тель­ный, сколь­ко раз­веды­ва­тель­ный.

Глав­ное зна­че­ние побед Като­на заклю­ча­ет­ся в том, что бла­го­да­ря им была созда­на осно­ва для утвер­жде­ния на терри­то­рии Испа­нии про­вин­ци­аль­ной систе­мы. Во вре­мя сво­его кон­суль­ства Катон пред­при­ни­ма­ет пер­вые шаги в орга­ни­за­ции экс­плуа­та­ции Испа­нии, обло­жив боль­шим нало­гом желез­ные и сереб­ря­ные руд­ни­ки (Liv. 34. 21. 7). Вопре­ки рас­про­стра­нен­но­му мне­нию, он не орга­ни­зо­вы­вал их раз­ра­бот­ку, посколь­ку руд­ни­ки суще­ст­во­ва­ли задол­го до него. В этой свя­зи сле­ду­ет обра­тить вни­ма­ние на ука­за­ния источ­ни­ков об огром­ном коли­че­стве золота и сереб­ра, выве­зен­но­го с терри­то­рии Испа­нии толь­ко в пери­од Вто­рой Пуни­че­ской вой­ны. Смысл дея­тель­но­сти Като­на был в дру­гом — огром­ные сред­ства, полу­чае­мые от экс­плуа­та­ции сереб­ря­ных и желез­ных руд­ни­ков, он пытал­ся поста­вить под кон­троль с.51 государ­ства, боль­шую их часть направ­ляя в государ­ст­вен­ную каз­ну.

Дея­тель­ность Като­на в Испа­нии не мог­ла не вызвать недо­воль­ство его про­тив­ни­ков в Риме. В речи «О слав­ных днях мое­го кон­суль­ства» (Die­rum dic­ta­rum de con­su­la­tu suo) он сету­ет: «Я уже дав­но узнал, и понял, и думаю, что очень опас­но с рве­ни­ем забо­тить­ся о государ­ст­вен­ных делах. И хотя вра­ги мои совер­ши­ли мно­го новых чудес, я не устаю изум­лять­ся их отва­ге и само­уве­рен­но­сти. Они употреб­ля­ют все уси­лия, чтобы лож­но опо­ро­чить меня» (MF 21—23). Вра­га­ми, кото­рых упо­ми­на­ет Катон, ско­рее все­го, были Сци­пи­он и его сто­рон­ни­ки. На это ука­зы­ва­ют сле­дую­щие стро­ки в той же речи: «Не так я про­во­дил свою жизнь, как они. Посмот­ри­те, насколь­ко ина­че я посту­пал. Хва­лят меня вели­ки­ми хва­ла­ми, ибо невоз­мож­но пред­ста­вить, что кто-то смог при­гото­вить столь­ко кораб­лей, такое вой­ско, такой запас про­до­воль­ст­вия; я при­гото­вил все это в крат­чай­ший срок» (MF 25—28). По наше­му мне­нию, при­веден­ный фраг­мент содер­жит явный выпад про­тив Сци­пи­о­на, свя­зан­ный с собы­ти­я­ми 204 г. до н. э., когда Катон был кве­сто­ром Пуб­лия. Кро­ме того, Плу­тарх оста­вил несколь­ко сооб­ще­ний отно­си­тель­но обра­за жиз­ни Като­на в Испа­нии. В 4-й гла­ве като­нов­ской био­гра­фии он пишет, что «Катон сам гово­рит, что нико­гда не носил пла­тья доро­же ста дена­ри­ев, пил и во вре­мя сво­ей пре­ту­ры и во вре­мя кон­суль­ства такое же вино, как и его работ­ни­ки, при­па­сов к обеду поку­па­лось на рын­ке все­го на трид­цать ассов, да и то лишь ради государ­ства, чтобы сохра­нить силы для служ­бы в вой­ске». В 5-й гла­ве Плу­тарх при­во­дит сло­ва Като­на о том, что «даже коня, на кото­ром ездил, испол­няя обя­зан­но­сти кон­су­ла и пол­ко­во­д­ца, он оста­вил в Испа­нии, не желая обре­ме­нять государ­ство рас­хо­да­ми на пере­воз­ку его через море». В 6-й гла­ве встре­ча­ет­ся упо­ми­на­ние о том, что коман­дуя вой­ском, Катон брал в поход для себя и для сво­их при­бли­жен­ных не боль­ше трех атти­че­ских медим­нов пше­ни­цы на месяц и мень­ше полу­то­ра медим­нов ячме­ня на день для вьюч­ных живот­ных. Осо­бен­но важ­ной явля­ет­ся 10-я гла­ва, из кото­рой вид­но отно­ше­ние Като­на к обо­га­ще­нию за счет воен­ной добы­чи. Плу­тарх пишет: «Сво­им сол­да­там, и без того изряд­но нажив­шим­ся во вре­мя похо­да, он роздал вдо­ба­вок по фун­ту сереб­ра, ска­зав, что пусть луч­ше мно­гие рим­ляне при­ве­зут домой сереб­ро, чем немно­гие — золо­то, само­му же ему, по его сло­вам, не доста­лось из добы­чи ниче­го, не счи­тая лишь съе­ден­но­го и выпи­то­го… Не толь­ко соб­ст­вен­ные руки, но и руки близ­ких к нему людей он сохра­нил чисты­ми от гра­бе­жа. В похо­де с ним было пяте­ро рабов. Один из них, по име­ни Пак­кий, купил трех плен­ных маль­чи­ков. Катон об этом узнал, и Пак­кий, боясь пока­зать­ся ему на гла­за, пове­сил­ся, а Катон про­дал маль­чи­ков и внес день­ги в каз­ну».

Как мож­но заме­тить, Катон в прин­ци­пе не осуж­дал полу­че­ние на войне добы­чи в каче­стве ком­пен­са­ции за про­ли­тую кровь и тяготы и лише­ния похо­дов. Одна­ко реши­тель­ный про­тест у него вызы­ва­ет веде­ние вой­ны ради добы­чи и сла­вы пол­ко­во­д­ца за счет кро­ви его сол­дат-сограж­дан. с.52 Плу­тарх пере­да­ет сле­дую­щие сло­ва Като­на: «Я… пред­по­чи­таю сорев­но­вать­ся с доб­лест­ны­ми в доб­ле­стях, чем с бога­ты­ми в богат­ствах или же с коры­сто­лю­би­вы­ми в коры­сто­лю­бии» (Cat. Mai. 10). Ливий сооб­ща­ет о том, что, нахо­дясь в Испа­нии, Катон запре­тил под­ряд­чи­кам заку­пать хлеб для вой­ска и ото­слал их обрат­но в Рим, ска­зав: «Вой­на сама себя кор­мит» (34. 9. 12). Дей­ст­вуя подоб­ным обра­зом, Катон демон­стри­ру­ет прин­ци­пи­аль­но иную по срав­не­нию со Сци­пи­о­ном модель поведе­ния. Как заме­ти­ла Н. Н. Тру­хи­на, «со вре­ме­ни Сци­пи­о­на Вели­ко­го кон­чи­лась эпо­ха тех рим­ских вои­нов, кото­рые раз­би­ва­ли лагерь вокруг ябло­ни и покида­ли сто­ян­ку, не тро­нув ни одно­го слад­ко­го пло­да, уста­ре­ли пра­ви­ла стро­гих пол­ко­вод­цев… вышла из моды сла­ва срав­ни­тель­но бед­ных дере­вен­ских три­ум­фов»⁶².

Для Сци­пи­о­на было харак­тер­но веде­ние войн ради соб­ст­вен­ной сла­вы и добы­чи. Види­мо, не слу­чай­но в его армии рас­цве­ли такие явле­ния, как попу­сти­тель­ство гра­бе­жам и маро­дер­ству, неза­слу­жен­ные награ­ды и разда­чи сол­да­там — все то, что Катон мог наблюдать в 205—204 гг. до н. э. на Сици­лии. «Цар­ским» замаш­кам Сци­пи­о­на он про­ти­во­по­став­ля­ет иное пони­ма­ние прин­ци­пов вза­и­моот­но­ше­ний пол­ко­во­д­ца с арми­ей и граж­дан­ской общи­ной, реа­ли­зу­е­мое им непо­сред­ст­вен­но в сво­ей дея­тель­но­сти. В осно­ве ее лежа­ло не разде­ле­ние инте­ре­сов пол­ко­во­д­ца и общи­ны, не обслу­жи­ва­ние им потреб­но­стей отдель­ной груп­пы, будь то фамиль­ная кли­ка или пара­зи­ти­ру­ю­щие на армии откуп­щи­ки, но пол­ное под­чи­не­ние инте­ре­сам ci­vi­tas, ощу­ще­ние нераз­рыв­но­го един­ства с ней. Армия, являв­ша­я­ся непо­сред­ст­вен­ным про­дол­же­ни­ем граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва, долж­на была слу­жить целям не отдель­ной лич­но­сти и того сег­мен­та обще­ства, кото­рый она пред­став­ля­ла, но всей общине.

Таким обра­зом, если в речах Като­на дей­ст­ви­тель­но при­сут­ст­ву­ет скры­тая поле­ми­ка со Сци­пи­о­ном, то и обви­не­ния в адрес Пор­ция, свя­зан­ные с вой­ной в Испа­нии, долж­ны были исхо­дить из лаге­ря послед­не­го. Источ­ни­ки, как кажет­ся, под­твер­жда­ют это. Кор­не­лий Непот сооб­ща­ет: «Испол­няя кон­су­лат в паре с Луци­ем Вале­ри­ем Флак­ком, он полу­чил по жре­бию про­вин­цию Ближ­нюю Испа­нию и вывез оттуда три­умф. Когда Катон задер­жал­ся там доль­ше сро­ка, Пуб­лий Сци­пи­он Афри­кан­ский, кон­сул во вто­рой раз… поже­лал уда­лить его из про­вин­ции и само­му занять его место. Но хотя Сци­пи­он и пер­вен­ст­во­вал в государ­стве, про­ве­сти свое реше­ние в сена­те он не смог, ибо тогда Рес­пуб­ли­ка управ­ля­лась зако­ном, а не вли­я­ни­ем. Обидев­шись по это­му пово­ду на сенат, Сци­пи­он после окон­ча­ния кон­суль­ства остал­ся в Горо­де как част­ное лицо…» (Cat. 2).

Сомне­ние иссле­до­ва­те­лей вызва­ло ука­за­ние Непота на то, что Катон стре­мил­ся остать­ся в Испа­нии после исте­че­ния сро­ка его долж­ност­ных пол­но­мо­чий. Это явная ошиб­ка рим­ско­го исто­ри­ка, кото­рый обыч­ную для его вре­ме­ни прак­ти­ку (кон­су­лы по исте­че­нии их долж­ност­но­го сро­ка оста­ва­лись в про­вин­ции «pro con­su­le») спро­еци­ро­вал на II в. до н. э.⁶³ В свя­зи с этим воз­ни­ка­ет вопрос, насколь­ко досто­вер­ны осталь­ные сведе­ния Непота. Частич­но их под­твер­жда­ет Плу­тарх, кото­рый, одна­ко, изла­га­ет с.53 свою вер­сию собы­тий. Он пишет: «Тем вре­ме­нем враг Като­на, Сци­пи­он Стар­ший, желая поме­шать ему успеш­но дове­сти вой­ну до кон­ца и стре­мясь взять в свои руки коман­до­ва­ние в Испа­нии, добил­ся назна­че­ния в эту про­вин­цию и дол­жен был сме­нить Като­на на его посту. Он при­ло­жил все уси­лия к тому, чтобы как мож­но ско­рее лишить вла­сти сво­его пред­ше­ст­вен­ни­ка… Так как сенат поста­но­вил, что ни одно из рас­по­ря­же­ний Като­на не долж­но быть изме­не­но или объ­яв­ле­но утра­тив­шим силу, намест­ни­че­ство Сци­пи­о­на в Испа­нии про­шло в празд­но­сти и без­де­лии, нане­ся куда боль­ший ущерб его сла­ве, чем сла­ве Като­на» (Cat. Mai. 11).

Сведе­ния Плу­тар­ха, в свою оче­редь, вызы­ва­ют сомне­ния, посколь­ку он явно пута­ет пре­то­ра 194 г. до н. э. Пуб­лия Кор­не­лия Сци­пи­о­на Нази­ку, управ­ляв­ше­го Даль­ней Испа­ни­ей, с кон­су­лом того же года Пуб­ли­ем Кор­не­ли­ем Сци­пи­о­ном Афри­кан­ским. Вряд ли, одна­ко, сто­ит отвер­гать оба эти сооб­ще­ния, как это дела­ет А. Астин⁶⁴. Сомне­ния оправ­да­ны в том, что каса­ет­ся нахож­де­ния Сци­пи­о­на на терри­то­рии Испа­нии после 206 г. до н. э. или назна­че­ния Сци­пи­о­на на сме­ну Като­ну⁶⁵. В то же вре­мя, сами попыт­ки отме­нить эдик­ты Като­на и про­ти­во­сто­я­ние его сто­рон­ни­ков и Сци­пи­о­на в сена­те никак не про­ти­во­ре­чит логи­ке собы­тий, и, кос­вен­ным обра­зом, под­твер­жда­ют­ся сло­ва­ми само­го Като­на (MF 21—23). По мне­нию Г. С. Кна­бе, такие дей­ст­вия «слиш­ком хоро­шо согла­су­ют­ся со всем, что нам извест­но об отно­ше­ни­ях обо­их дея­те­лей, и сомне­ний вызы­вать не долж­ны»⁶⁶.

Поми­мо вер­сии Непота — Плу­тар­ха суще­ст­ву­ет вер­сия, при­над­ле­жа­щая Ливию. Он пишет: «Потом сенат занял­ся рас­пре­де­ле­ни­ем про­вин­ций; почти все сена­то­ры при­дер­жи­ва­лись мне­ния, что, коль ско­ро вой­на в Испа­нии и в Македо­нии кон­че­на, оба кон­су­ла долж­ны полу­чить в управ­ле­ние Ита­лию, Сци­пи­он же пред­ста­вил мне­ние, что в Ита­лии доста­точ­но одно­го кон­су­ла, а дру­го­му сле­ду­ет отдать Македо­нию… Посы­лать новую армию в Македо­нию не сочли нуж­ным. Напро­тив того, реши­ли, что вой­ска, кото­рые там сто­ят, Квинк­ций воз­вра­тит в Ита­лию и рас­пу­стит, и Марк Пор­ций Катон тоже рас­пу­стит вой­ско, что стои́т в Испа­нии. Оба кон­су­ла полу­чи­ли в управ­ле­ние Ита­лию…» (34. 43. 3—9). П. Фрак­ка­ро ука­зы­ва­ет на нали­чие про­ти­во­ре­чия меж­ду сооб­ще­ни­ем Ливия и инфор­ма­ци­ей Непота и Плу­тар­ха. По его мне­нию, в наме­ре­ния Сци­пи­о­на не вхо­ди­ла экс­пе­ди­ция в дале­кую Испа­нию в то вре­мя, когда назре­ва­ла более важ­ная для него вой­на на Восто­ке. То, что гор­дый Сци­пи­он, полу­чив отказ в войне в Македо­нии, стал бы про­сить испан­ские про­вин­ции, кажет­ся италь­ян­ско­му иссле­до­ва­те­лю неве­ро­ят­ным⁶⁷.

Меж­ду тем уже Г. Нис­сен с пол­ным на то осно­ва­ни­ем ука­зы­вал на то, что две эти вер­сии в дей­ст­ви­тель­но­сти не про­ти­во­ре­чат друг дру­гу⁶⁸. Веро­ят­но, в 194 г. до н. э. Сци­пи­о­ну было крайне важ­но добить­ся воен­но­го коман­до­ва­ния, посколь­ку после три­ум­фа Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны про­шло уже более пяти лет и бле­стя­щие победы ново­го поко­ле­ния пол­ко­вод­цев все более и более ото­дви­га­ли его победы на зад­ний план⁶⁹. Одна­ко, посколь­ку на Восто­ке для Сци­пи­о­на воз­мож­но­сти обно­вить воен­ную сла­ву не пред­ста­ви­лось, он попы­тал­ся с.54 полу­чить Испа­нию (при этом, воз­мож­но, такое пред­ло­же­ние внес не он сам, а кто-то из его сто­рон­ни­ков в сена­те). В этом слу­чае он ока­зы­вал­ся в еще более выгод­ных для себя усло­ви­ях: в Испа­нии сохра­ни­лась раз­ветв­лен­ная сеть его кли­ен­тел, он хоро­шо знал усло­вия и осо­бен­но­сти мест­но­сти, в кото­рой ему пред­сто­я­ло вое­вать, кро­ме того, боль­шая часть работы уже была сде­ла­на Като­ном. На то, что эта вой­на мог­ла при­не­сти как сла­ву, так и боль­шую добы­чу, ука­зы­ва­ет бога­тый испан­ский три­умф Като­на.

Таким обра­зом, взяв за осно­ву сведе­ния Непота и Ливия, мож­но пред­по­ло­жить, что собы­тия раз­ви­ва­лись сле­дую­щим обра­зом. На выбо­рах 194 г. до н. э. Кор­не­лии одер­жи­ва­ют вну­ши­тель­ную победу. Кон­су­лат во вто­рой раз полу­ча­ет Пуб­лий Сци­пи­он Афри­кан­ский, пре­ту­ры доби­ва­ют­ся сра­зу три Кор­не­лия — Пуб­лий Сци­пи­он Нази­ка, Гней Мерен­да и Гней Бла­зи­он, при­чем испан­ские про­вин­ции доста­ют­ся Нази­ке и бли­жай­ше­му спо­движ­ни­ку Сци­пи­о­на Секс­ту Диги­тию⁷⁰. На состо­яв­ших­ся в том же году выбо­рах цен­зо­ров эту важ­ней­шую маги­ст­ра­ту­ру полу­ча­ют союз­ни­ки Сци­пи­о­на Гай Кор­не­лий Цетег и Секст Элий Пет, избрав­шие Пуб­лия Афри­кан­ско­го прин­цеп­сом сена­та⁷¹. Как сооб­ща­ет Кор­не­лий Непот, Сци­пи­он в каче­стве прин­цеп­са сена­та потре­бо­вал отме­ны всех рас­по­ря­же­ний Като­на, кото­рые тот сде­лал во вре­мя сво­его кон­суль­ства в Испа­нии. Речь Като­на «О слав­ных днях мое­го кон­суль­ства» явля­ет­ся воз­мож­ным ука­за­ни­ем на бур­ные деба­ты в сена­те, вызван­ные попыт­кой дис­креди­та­ции само­го Пор­ция и его дей­ст­вий в Испа­нии. М. Гель­цер в этой свя­зи выска­зал пред­по­ло­же­ние, что рас­сказ Плу­тар­ха о шести­стах каз­нен­ных пере­беж­чи­ках при поко­ре­нии пле­ме­ни лаце­та­нов осно­вы­ва­ет­ся на речах, при­над­ле­жав­ших Сци­пи­о­ну или его сто­рон­ни­кам в сена­те, и, воз­мож­но, отра­жа­ет попыт­ку лишить Като­на испан­ско­го три­ум­фа⁷².

Пози­ция Сци­пи­о­на под­креп­ля­лась неожи­дан­ным заклю­че­ни­ем кол­ле­гии пон­ти­фи­ков о том, что «свя­щен­ная вес­на» была справ­ле­на кон­су­ла­ми 195 г. до н. э. с нару­ше­ни­ем норм сакраль­но­го пра­ва. Ини­ци­а­то­ром этой акции был вер­хов­ный пон­ти­фик Пуб­лий Лици­ний Красс Дивес, чьи свя­зи со Сци­пи­о­ном про­сле­жи­ва­ют­ся очень чет­ко. Имен­но Красс, как ука­зы­ва­ет Ливий, не толь­ко обна­ру­жил эти нару­ше­ния, но и высту­пил в сена­те от име­ни всей кол­ле­гии. Такое реше­ние было очень важ­ным для Сци­пи­о­на, посколь­ку оно дава­ло ему воз­мож­ность оспо­рить все дей­ст­вия и рас­по­ря­же­ния Като­на в Испа­нии, так как непра­виль­но про­веден­ный обряд пере­чер­ки­вал всю даль­ней­шую дея­тель­ность Пор­ция, совер­шав­шу­ю­ся без одоб­ре­ния или даже вопре­ки воле богов.

В то же вре­мя реше­ние кол­ле­гии пон­ти­фи­ков дава­ло Сци­пи­о­ну лишь воз­мож­ность оспо­рить эдик­ты Като­на. Окон­ча­тель­ное реше­ние отно­си­тель­но пра­во­моч­но­сти дей­ст­вий кон­су­ла было пре­ро­га­ти­вой сена­та, а не пон­ти­фи­ков⁷³. Сенат же, как ука­зы­ва­ют источ­ни­ки, не отме­нил ни одно­го рас­по­ря­же­ния Като­на. Един­ст­вен­ное, чего добил­ся Сци­пи­он — сена­то­ры пору­чи­ли ему про­ве­сти в мар­те—апре­ле 194 г. до н. э. «свя­щен­ную вес­ну» зано­во. Г. С. Кна­бе отме­ча­ет в этой свя­зи, что «празд­нич­ный, мажор­ный ее харак­тер по кон­трасту дол­жен был отте­нить раз­ни­цу меж­ду обе­и­ми поли­ти­че­ски­ми лини­я­ми: жерт­во­при­но­ше­ния были с.55 соеди­не­ны с Вели­ки­ми игра­ми, о рас­про­стра­не­нии Вес­ны Свя­щен­ной на людей в источ­ни­ках нет ни малей­ше­го упо­ми­на­ния, срок ее огра­ни­чен дву­мя меся­ца­ми, цен­зор­ские меро­при­я­тия про­веде­ны с демон­стра­тив­ной мяг­ко­стью, а сена­то­рам сде­лан пода­рок в виде осо­бых почет­ных мест для них во вре­мя игр»⁷⁴.

Иссле­до­ва­тель спра­вед­ли­во усмот­рел за борь­бой вокруг «свя­щен­ной вес­ны» не столь­ко кон­фликт харак­те­ров и амби­ций двух выдаю­щих­ся поли­ти­ков, борь­бу лич­но­стей, сколь­ко столк­но­ве­ние двух тен­ден­ций раз­ви­тия граж­дан­ской общи­ны. В част­но­сти, это отно­сит­ся к выбо­ру мето­дов и прин­ци­пов постро­е­ния и орга­ни­за­ции Рим­ской дер­жа­вы. Сци­пи­он пытал­ся не про­сто отме­нить рас­по­ря­же­ния Като­на по Испа­нии, целью его была реви­зия той поли­ти­ки, что про­во­ди­лась в 197—195 гг. до н. э. в Запад­ном Сре­ди­зем­но­мо­рье. Судя по все­му, Сци­пи­он стре­мил­ся сохра­нить сло­жив­шу­ю­ся после Вто­рой Пуни­че­ской вой­ны систе­му вас­саль­ных терри­то­рий, фор­маль­но свя­зан­ных дого­вор­ны­ми отно­ше­ни­я­ми с Римом, но в дей­ст­ви­тель­но­сти нахо­див­ших­ся под патро­на­том пред­ста­ви­те­лей знат­ных рим­ских родов, состав­ляв­ших вер­хуш­ку воен­но­го коман­до­ва­ния. Цен­траль­ным зве­ном такой систе­мы был сам Сци­пи­он Афри­кан­ский, реаль­но кон­тро­ли­ро­вав­ший не толь­ко поло­же­ние дел в зави­си­мой терри­то­рии, но и поступ­ле­ние денег и иных мате­ри­аль­ных цен­но­стей в Рим. Одна­ко добить­ся реа­ли­за­ции сво­их замыс­лов Сци­пи­о­ну не уда­лось, посколь­ку сенат счел, что вой­на в Испа­нии была закон­че­на. Вой­ско, нахо­див­ше­е­ся там, было рас­пу­ще­но, так что Пуб­лий лишил­ся воз­мож­но­сти при­нять армию у Като­на. Неудач­ной ока­за­лась и попыт­ка Сци­пи­о­на полу­чить в каче­стве про­вин­ции Македо­нию. Вой­ско Тита Квинк­ция Фла­ми­ни­на так­же было рас­пу­ще­но. В резуль­та­те оба кон­су­ла 194 г. до н. э. оста­лись в Ита­лии, что под­твер­жда­ет­ся сведе­ни­я­ми Непота и Ливия.

Сле­ду­ет отме­тить, что в 197 г. до н. э. кон­су­лы Гай Кор­не­лий Цетег и Квинт Мину­ций Руф, при­над­ле­жав­шие к груп­пи­ров­ке Сци­пи­о­на, так­же пыта­лись полу­чить назна­че­ние в Македо­нию. Пле­бей­ские три­бу­ны Квинт Фуль­вий и Луций Оппий высту­пи­ли про­тив жере­бьев­ки про­вин­ций, добив­шись того, чтобы кон­су­лы оста­лись в Ита­лии, а нахо­див­шим­ся на Бал­ка­нах Титу и Луцию Фла­ми­ни­нам были про­дле­ны их пол­но­мо­чия (Liv. 32. 28. 3—9). Сход­ство собы­тий 197 и 194 гг. до н. э. поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить нали­чие целе­на­прав­лен­ной поли­ти­ки со сто­ро­ны опре­де­лен­ных поли­ти­че­ских сил по недо­пу­ще­нию Сци­пи­о­на и его людей на македон­ский фронт. В 195 г. до н. э. в Кар­фа­ген была отправ­ле­на сенат­ская комис­сия, вклю­чав­шая Мар­ка Клав­дия Мар­цел­ла, Квин­та Терен­ция Кул­лео­на и Гнея Сер­ви­лия Цепи­о­на для предъ­яв­ле­ния Ган­ни­ба­лу обви­не­ний в уста­нов­ле­нии свя­зей с Антиохом с целью нача­ла новой вой­ны про­тив Рима. Как сооб­ща­ет Ливий, Сци­пи­он Афри­кан­ский дол­го сопро­тив­лял­ся это­му реше­нии сена­та, одна­ко воз­об­ла­да­ло дру­гое мне­ние (33. 47. 4—6). Дан­ные источ­ни­ков, таким обра­зом, под­твер­жда­ют нали­чие в курии вли­я­тель­ной антис­ци­пи­о­нов­ской «пар­тии», про­во­див­шей поли­ти­че­скую линию, замет­но отли­чав­шу­ю­ся (а часто и диа­мет­раль­но про­ти­во­по­лож­ную) от поли­ти­ки сци­пи­о­нов­ской груп­пи­ров­ки.

Под­ведем неко­то­рые ито­ги. Собы­тия 195 г. до н. э. поз­во­ля­ют за локаль­ной с.56 вой­ной в Испа­нии и после­до­вав­шей за ней поли­ти­че­ской борь­бой в сена­те увидеть более глу­бин­ные тен­ден­ции соци­аль­но-эко­но­ми­че­ско­го и поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия Рим­ской рес­пуб­ли­ки. Рим­ляне, вытес­нив Кар­фа­ген из Испа­нии, ока­за­лись хозя­е­ва­ми мало­зна­ко­мой им стра­ны, засе­лен­ной нахо­дя­щи­ми­ся на раз­ных уров­нях раз­ви­тия пле­ме­на­ми, раз­но­эт­нич­ны­ми и часто враж­деб­ны­ми друг дру­гу. Закре­пив­шись в при­бреж­ной, наи­бо­лее раз­ви­той части, где такие город­ские общи­ны, как Тарра­кон, Сагунт, Гадес, Малак­ка были издав­на вклю­че­ны в систе­му тор­го­вых и куль­тур­ных свя­зей с Восточ­ным Сре­ди­зем­но­мо­рьем, а так­же в при­ле­гав­ших к ним рай­о­нах, рим­ляне, тем не менее, ока­за­лись перед посто­ян­ной угро­зой напа­де­ния воин­ст­вен­ных пле­мен внут­рен­них обла­стей полу­ост­ро­ва. С нача­ла Вто­рой Пуни­че­ской вой­ны гла­вен­ст­ву­ю­щее поло­же­ние в Испа­нии заня­ла семья Кор­не­ли­ев Сци­пи­о­нов, кото­рая, поль­зу­ясь отда­лен­но­стью терри­то­рии, воен­ной обста­нов­кой, отсут­ст­ви­ем эффек­тив­но­го кон­тро­ля со сто­ро­ны сена­та, на дол­гие годы закре­пи­лась там. Сам Сци­пи­он Афри­кан­ский, пони­мая необ­хо­ди­мость уста­нов­ле­ния на толь­ко что захва­чен­ных терри­то­ри­ях мира и спо­кой­ст­вия, пошел на заклю­че­ние союз­ных дого­во­ров с вождя­ми ибе­рий­ских пле­нен. Учи­ты­вая спе­ци­фи­ку рим­ской обще­ст­вен­ной жиз­ни и уро­вень раз­ви­тия испан­ских наро­дов, свя­зи меж­ду Сци­пи­о­ном и ибе­ра­ми не мог­ли не носить харак­те­ра вза­и­моот­но­ше­ний «патро­на» и «кли­ен­тов». И уда­лив­шись из Испа­нии, Сци­пи­он про­дол­жал кон­тро­ли­ро­вать поло­же­ние дел в ней, доби­ва­ясь назна­че­ния испан­ски­ми намест­ни­ка­ми людей из сво­его окру­же­ния.

Вер­нув­шись после окон­ча­ния Ган­ни­ба­ло­вой вой­ны в Рим, Сци­пи­он ока­зал­ся во гла­ве груп­пы знат­ных фами­лий, эко­но­ми­че­ски выде­лив­ших­ся из общи­ны к нача­лу II в. до н. э. Раз­ви­тие этой груп­пы фами­лий пошло по пути осво­бож­де­ния от кон­тро­ля со сто­ро­ны общи­ны, стрем­ле­ния к само­сто­я­тель­но­сти, ори­ен­та­ции на богат­ство и рос­кошь, полу­чае­мых посред­ст­вом посто­ян­ных войн. Пред­став­лен­ная в поли­ти­че­ском плане как сци­пи­о­нов­ская груп­пи­ров­ка, эта часть знат­ных и бога­тых рим­ских фами­лий про­во­ди­ла опре­де­лен­ный внеш­не­по­ли­ти­че­ский курс, стре­мясь не допу­стить пре­вра­ще­ния захва­чен­ных или кон­тро­ли­ру­е­мых Римом терри­то­рий в про­вин­ции рим­ско­го наро­да, что лиша­ло их воз­мож­но­сти прак­ти­че­ски бес­кон­троль­но­го обо­га­ще­ния. Дру­гая часть вер­хуш­ки граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва, услов­но обо­зна­чен­ная нами как «антис­ци­пи­о­нов­ская груп­пи­ров­ка», ори­ен­ти­ро­ва­лась на сло­жив­шу­ю­ся после обра­зо­ва­ния ci­vi­tas систе­му вза­и­моот­но­ше­ний общи­ны и фами­лии. Лиде­ры этой груп­пы высту­пи­ли в каче­стве поли­ти­че­ских наслед­ни­ков суще­ст­во­вав­шей в кон­це III в. до н. э. коа­ли­ции Фаби­ев, Клав­ди­ев и пред­ста­ви­те­лей союз­ных им кла­нов, осу­ществляя пре­ем­ство выра­ботан­но­го ими кур­са на укреп­ле­ние граж­дан­ских усто­ев рим­ской общи­ны. Одним из лиде­ров этой груп­пи­ров­ки к 195 г. до н. э. стал Марк Пор­ций Катон.

с.57 Избра­ние на 197 г. до н. э. двух испан­ских пре­то­ров было резуль­та­том борь­бы двух наи­бо­лее вли­я­тель­ных рим­ских «пар­тий». Одна­ко, уста­нов­ле­ние в Испа­нии новых прин­ци­пов вза­и­моот­но­ше­ний Рима и мест­ных общин не мог­ло не сопро­вож­дать­ся крайне слож­ным про­цес­сом уни­что­же­ния ста­рых поряд­ков. Сло­жив­ша­я­ся к тому вре­ме­ни в Испа­нии систе­ма свя­зей (услов­но она может быть обо­зна­че­на как Ибе­рия — Сци­пи­он — Сенат) долж­на была быть раз­ру­ше­на путем устра­не­ния и заме­ны сред­не­го зве­на. Появ­ле­ние на испан­ских терри­то­ри­ях новых долж­ност­ных лиц, не при­над­ле­жав­ших к сци­пи­о­нов­ской груп­пи­ров­ке и про­во­див­ших иную поли­ти­ку, нару­ша­ло уста­но­вив­ше­е­ся там рав­но­ве­сие сил и инте­ре­сов, что при­ве­ло к вос­ста­нию ряда общин, быв­ших до это­го союз­ни­ка­ми Рима, а так­же к вспыш­ке воен­ной актив­но­сти ибе­рий­ских и кельт­ибе­рий­ских пле­мен. Катон, сумев пода­вить в 195 г. до н. э. основ­ные оча­ги вос­ста­ния, поло­жил нача­ло уста­нов­ле­нию в Испа­нии «ново­го поряд­ка», заклю­чав­ше­го­ся преж­де все­го в посте­пен­ном закреп­ле­нии на этой терри­то­рии про­вин­ци­аль­ной систе­мы, обслу­жи­вав­шей инте­ре­сы не отдель­ных фами­лий, но граж­дан­ской общи­ны в целом.

Управ­ляв­шие в даль­ней­шем испан­ски­ми про­вин­ци­я­ми намест­ни­ки впредь долж­ны были нахо­дить­ся под более жест­ким и эффек­тив­ным кон­тро­лем сена­та. В то же вре­мя несо­вер­шен­ство самой систе­мы управ­ле­ния про­вин­ци­я­ми, свя­зан­ное с отсут­ст­ви­ем раз­ви­то­го бюро­кра­ти­че­ско­го аппа­ра­та (и как след­ст­вие — спе­ци­аль­ных орга­нов с функ­ци­я­ми кон­тро­ля) в поли­ти­че­ской систе­ме Рима при­во­ди­ло к пери­о­ди­че­ско­му появ­ле­нию намест­ни­ков, осу­ществляв­ших тоталь­ный гра­беж под­власт­ных терри­то­рий. Оче­вид­но, что в систе­ме про­вин­ци­аль­но­го управ­ле­ния имен­но фигу­ра намест­ни­ка, в руках кото­ро­го фак­ти­че­ски была сосре­дото­че­на вся воен­ная и адми­ни­ст­ра­тив­ная власть, была не толь­ко самым важ­ным, но и самым уяз­ви­мым зве­ном.

Уже в 171 г. до н. э. начал­ся судеб­ный про­цесс, вызван­ный зло­употреб­ле­ни­я­ми испан­ско­го пре­то­ра Пуб­лия Фурия. В 149 г. до н. э. к суду был при­вле­чен Сер­вий Галь­ба, обви­няв­ший­ся в гра­бе­же Лузи­та­нии. Катон, при­ни­мав­ший уча­стие в обо­их про­цес­сах, осо­бо обра­ща­ет вни­ма­ние на мораль­ный облик намест­ни­ков (MF 154—155). Боль­шое вни­ма­ние это­му вопро­су уде­ля­ет и Цице­рон на про­цес­се про­тив намест­ни­ка Сици­лии Гая Верре­са.

Таким обра­зом, куль­ти­ви­ро­вав­ше­е­ся Като­ном пре­кло­не­ние перед нрав­ст­вен­ны­ми нор­ма­ми ста­ри­ны, «нра­ва­ми пред­ков» име­ло пря­мое прак­ти­че­ское зна­че­ние. Мораль­ный облик намест­ни­ка был важ­ней­шим усло­ви­ем эффек­тив­но­сти рим­ско­го про­вин­ци­аль­но­го управ­ле­ния. В дан­ном слу­чае систе­ма цен­но­стей, при­су­щих про­вин­ци­аль­но­му пре­то­ру, была важ­нее его адми­ни­ст­ра­тив­ных талан­тов и опы­та. Реак­ту­а­ли­за­ция «нра­вов пред­ков» была попыт­кой решить важ­ней­шую про­бле­му като­нов­ско­го вре­ме­ни. Оче­вид­но, что пол­но­стью эта про­бле­ма таким спо­со­бом не мог­ла быть реше­на, и по ходу воз­рас­та­ния уров­ня жиз­ни и потреб­но­стей рим­ских граж­дан она долж­на была еще более обост­рить­ся. Зло­употреб­ле­ния намест­ни­ков в про­вин­ци­ях были неиз­беж­ным злом, порож­дав­шим­ся самим устрой­ст­вом с.58 Рим­ской рес­пуб­ли­ки, кото­рое, тем не менее, не пере­чер­ки­ва­ло пол­но­стью досто­инств рим­ской систе­мы управ­ле­ния. Как отме­ча­ет Д. Бра­унд, «нуж­но учесть, что устой­чи­вый в пред­став­ле­ни­ях самих рим­лян… образ Рим­ской дер­жа­вы как все­об­ще­го бла­го­де­те­ля посте­пен­но был вос­при­нят и сами­ми жите­ля­ми про­вин­ций. При­ни­мая и под­дер­жи­вая бла­го­де­тель­ную рим­скую власть в целом (хотя такой выбор и нель­зя назвать все­об­щим), как рим­ляне, так и жите­ли про­вин­ций долж­ны были уметь при­спо­со­бить­ся к частым слу­ча­ям свя­зан­ных с импе­ри­ей как мел­ких, так и круп­ных зло­употреб­ле­ний и экс­плуа­та­ции…»⁷⁵.