Римский сенат в правление Одоакра:
исследование надписей V века в Колизее

с.24

ГЛАВА II

Ремонт сена­тор­ских ска­мей в прав­ле­ние Одо­ак­ра

Жите­ли горо­да Рима, посе­щая зре­ли­ща в амфи­те­ат­ре, не мог­ли зани­мать места на три­бу­нах (ca­vea) по сво­е­му жела­нию. Как и в наши дни в теат­рах или на ста­ди­о­нах, в Импе­рии были места раз­ных кате­го­рий. Одна­ко сей­час мы можем выби­рать угод­ную нам кате­го­рию при усло­вии опла­ты сто­и­мо­сти вхо­да, назна­чен­ной для каж­дой кате­го­рии, а в Риме все места были бес­плат­ны, но ряды рас­пре­де­ля­лись в соот­вет­ст­вии с обще­ст­вен­ным поло­же­ни­ем: как это подроб­но пока­зал Д. Ван Бер­хем (D. van Ber­chem), зри­те­ли мог­ли занять толь­ко ска­мьи, по зако­ну пред­на­зна­чен­ные для той соци­аль­ной груп­пы, к кото­рой они при­над­ле­жа­ли. Каж­дый рим­ля­нин имел вход­ной жетон, tes­se­ra, с ука­за­ни­ем номе­ра вхо­да, веду­ще­го к ска­мьям опре­де­лён­ной кате­го­рии; жетон сле­до­ва­ло предъ­яв­лять на кон­тро­ле, уста­нов­лен­ном воз­ле это­го вхо­да¹.

Рас­пре­де­ле­ние мест в амфи­те­ат­ре меж­ду раз­ны­ми соци­аль­ны­ми груп­па­ми в Ран­ней импе­рии воз­ла­га­лось на пре­фек­та анно­ны: об этом нам сооб­ща­ет извест­ная над­пись, кото­рая подроб­но опи­сы­ва­ет lo­ca ad­sig­na­ta in am­phi­theat­ro кол­ле­гии Арваль­ских бра­тьев; рас­пре­де­ле­ние мест было про­из­веде­но в 80 году, при Тите, на самом откры­тии Коли­зея, ста­ра­ни­я­ми пре­фек­та анно­ны Лабе­рия Мак­си­ма (La­be­rius Ma­xi­mus)². Вполне веро­ят­но, что, начи­ная с Кон­стан­ти­на, эта зада­ча пере­шла к пре­фек­ту Горо­да, это так­же засвиде­тель­ст­во­ва­но в 439 году для Иппо­дро­ма Кон­стан­ти­но­по­ля³.

Если оста­вить без вни­ма­ния, с одной сто­ро­ны, ложи и три­бу­ны, пред­на­зна­чен­ные для импе­ра­то­ра, для кон­су­лов, для пре­фек­та Горо­да и для пред­седа­тель­ст­ву­ю­ще­го маги­ст­ра­та, с дру­гой сто­ро­ны, почёт­ные места для веста­лок, для жре­цов и для рели­ги­оз­ных братств (до прав­ле­ния Гра­ци­а­на), а так­же неко­то­ро­го коли­че­ства при­гла­шён­ных, то рас­пре­де­ле­ние мест совер­ша­лось, в общих чер­тах, сни­зу вверх сле­дую­щим обра­зом: ниж­ние ска­мьи, наи­бо­лее близ­кие к поди­у­му, пред­на­зна­ча­лись для сена­тор­ско­го сосло­вия, выше рас­по­ла­га­лись всад­ни­ки, над ними — граж­дане-пле­беи и, нако­нец, на самом вер­ху — неграж­дане и рабы. Разде­ля­лись так­же раз­лич­ные кру­го­вые гале­реи (mae­nia­na); самые послед­ние ряды, наи­бо­лее высо­кие, были с.25 состав­ле­ны в 80 году из дере­вян­ных ска­мей, mae­nia­num sum­mum in lig­neis, на кото­рых зани­ма­ла места часть Арваль­ских бра­тьев и где одна верх­няя гале­рея пред­на­зна­ча­лась для жен­щин.

Это рас­пре­де­ле­ние ска­мей извест­но нам, поми­мо над­пи­си 80 года, о кото­рой уже сооб­ща­лось, из упо­ми­на­ний несколь­ких авто­ров, осо­бен­но Дио­на Кас­сия и, отно­си­тель­но теат­ра Пом­пея, Таци­та⁴. Оно в основ­ном под­твер­жда­ет­ся мно­го­чис­лен­ны­ми над­пи­ся­ми, несо­мнен­но, рас­по­ла­гав­ши­ми­ся на самих ска­мьях, пред­на­зна­че­ние кото­рых состо­я­ло в точ­ном обо­зна­че­нии тех, кто являл­ся их поль­зо­ва­те­лем. Эти над­пи­си посте­пен­но обна­ру­жи­ва­лись в ходе рас­ко­пок, про­во­див­ших­ся в Коли­зее, в основ­ном на арене; во всех слу­ча­ях речь идёт о мра­мор­ных бло­ках, над­пи­сан­ных, как пра­ви­ло, с одной сто­ро­ны, слу­жив­шей вер­ти­каль­ной поверх­но­стью ска­мьи. Эти бло­ки ред­ко оста­ва­лись непо­вреж­дён­ны­ми и обыч­но пред­ста­ют перед нами в весь­ма фраг­мен­тар­ном виде.

Необ­хо­ди­мо раз­ли­чать два типа над­пи­сей на ска­мьях Коли­зея: на местах сена­то­ров и на про­чих. Пер­вая несе­на­тор­ская над­пись (C. I. L., VI 32098 a) была опуб­ли­ко­ва­на К. Феа в 1813 году; дру­гие были после­до­ва­тель­но изда­ны Э. Хюб­не­ром в 1856, В. Хен­це­ном в 1876 и Р. Лан­ча­ни в 1880 году⁵. Окон­ча­тель­ные пуб­ли­ка­ции — Кр. Хюль­зе­на в 1902, Г. Дес­сау (H. Des­sau) так­же в 1902, и Дж. Лульи (G. Lug­li) в 1955 году. Послед­ни­ми пред­ло­же­ны сле­дую­щие про­чте­ния:

с.26 Я добав­ляю к это­му спис­ку пять сле­дую­щих фраг­мен­тов, обна­ру­жен­ных в ходе рас­ко­пок 1939 года:

Эти бело­мра­мор­ные бло­ки были по отдель­но­сти встро­е­ны в кир­пич­ные ска­мьи. Недав­но почти все они были выстав­ле­ны воз­ле восточ­ных ворот (por­ta Li­bi­ti­na­ria), явно в про­из­воль­ном поряд­ке, но и это­го доста­точ­но для демон­стра­ции того, как они пред­ста­ва­ли перед рим­ской пуб­ли­кой. Каж­дый блок был вму­ро­ван в кир­пи­чи и имел над­пись толь­ко на вер­ти­каль­ной поверх­но­сти, тогда как гори­зон­таль­ная оста­ва­лась совер­шен­но глад­кой. Над­пи­си, во-пер­вых, обо­зна­ча­ли ска­мьи для двух боль­ших соци­аль­ных кате­го­рий (ниж­ние — для всад­ни­ков, верх­ние — для clien­tes, то есть граж­дан-пле­бе­ев, po­pu­la­res), во-вто­рых, места, сохра­няв­ши­е­ся для опре­де­лён­ных гостей или осо­бых групп (депу­та­ции Гаде­са, гостей рим­ско­го наро­да, юно­шей в пре­текстах с их педа­го­га­ми), нако­нец, име­ли толь­ко номер­ные ука­за­те­ли (чис­ло мест на ска­мье или в ряду). На неко­то­рых бло­ках (i, l, m, p) вид­ны вер­ти­каль­ные линии, раз­гра­ни­чи­ваю­щие места. Тот же вид шриф­та и неко­то­рые наиме­но­ва­ния, такие как Ga­di­ta­ni, clien­tes, hos­pi­tes pub­li­ci, поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что эти над­пи­си были выре­за­ны во вре­мя Ран­ней импе­рии — в кон­це пер­во­го или во вто­ром веке — и что они впо­след­ст­вии исполь­зо­ва­лись без изме­не­ний.

Одна­ко необ­хо­ди­мо отме­тить, что этот вывод дей­ст­ви­те­лен лишь для над­пи­сей на несе­на­тор­ских ска­мьях, посколь­ку боль­шое чис­ло обна­ру­жен­ных над­пи­сей, отно­ся­щих­ся к сиде­ни­ям сена­то­ров, выглядит совер­шен­но ина­че. Во-пер­вых, извест­но, что если про­чие ска­мьи были кир­пич­ны­ми с мра­мор­ны­ми встав­ка­ми с над­пи­ся­ми о при­над­леж­но­сти той или иной кате­го­рии зри­те­лей, то ска­мьи сена­то­ров были цели­ком мра­мор­ны­ми или, по край­ней мере, пол­но­стью выло­жен­ны­ми мра­мо­ром. Но в то вре­мя, как каче­ство мра­мо­ра несе­на­тор­ских ска­мей кажет­ся одно­об­раз­ным с очень глад­кой поверх­но­стью, ска­мьи сена­то­ров, наобо­рот, в том виде, в кото­ром они до нас дошли, явно сде­ла­ны, как гово­рит­ся, «из заплат и лос­ку­тов». Мра­мор далёк от одно­род­но­сти: ино­гда это белый мра­мор чипол­ли­но, ино­гда белый «фри­гий­ский» мра­мор с фио­ле­то­вы­ми про­жил­ка­ми (паво­на­цет­то), ино­гда пепель­ный мра­мор; и поверх­ность с над­пи­сью отнюдь не глад­кая: порой её пре­ры­ва­ют огром­ные отвер­стия, края не все­гда, но часто ско­лоты. Начер­та­ние букв так­же крайне раз­но­об­раз­но: если неко­то­рые доволь­но кра­си­вы, то дру­гие выре­за­ны гораздо хуже, а иные выпол­не­ны настоль­ко гру­бо, что могут быть при­ня­ты за граф­фи­ти; оче­вид­но, здесь пора­бота­ли мно­гие руки — одни доволь­но уме­лые, дру­гие откро­вен­но нелов­кие. Неиз­беж­ный вывод заклю­ча­ет­ся в том, что эти над­пи­си были выре­за­ны тогда, когда кам­ни уже были уста­нов­ле­ны вер­ти­каль­но, и при­во­дит в удив­ле­ние пла­чев­ный вид этих сена­тор­ских мест, столь отлич­ный от пре­крас­но­го вида ска­мей для наро­да, как в плане каче­ства кам­ней и сиде­ний, так и с точ­ки зре­ния эпи­гра­фи­ки. Эта про­ти­во­по­лож­ность, этот кон­траст оче­вид­но вызы­ва­ют вопрос, кото­ро­му, как мне кажет­ся, до сих пор не было уде­ле­но доста­точ­но­го вни­ма­ния.

с.27 Пер­вые над­пи­си на сена­тор­ских местах, най­ден­ные в 1811—1812 годах, были опуб­ли­ко­ва­ны Де Рос­си (De Ros­si) в 1849 году, затем все извест­ные к тому вре­ме­ни над­пи­си ста­ли пред­ме­том инте­рес­ной работы Э. Хюб­не­ра в 1856 году⁷, преж­де чем были вклю­че­ны В. Хен­це­ном в C. I. L. (VI, 1796 c-l). Впо­след­ст­вии боль­шое чис­ло над­пи­сей было обна­ру­же­но при рас­коп­ках 1874—1875 годов, о чём сооб­ща­ет­ся в неопуб­ли­ко­ван­ном отчё­те Ф. Гори в 1876 году и в Допол­не­нии В. Хен­це­на к C. I. L., VI, 1, с. 857—860; сле­дую­щие наход­ки 1878—1879 годов вызва­ли появ­ле­ние в 1880 году важ­ной ста­тьи Р. Лан­ча­ни, до сих пор остаю­щей­ся осно­вой наших зна­ний⁸. С это­го вре­ме­ни пуб­ли­ка­ция В. Хен­це­на уже не мог­ла счи­тать­ся удо­вле­тво­ри­тель­ной; поэто­му, осно­вы­ва­ясь на обна­ру­же­нии несколь­ких новых кам­ней и на лич­ном иссле­до­ва­нии ранее откры­то­го и опуб­ли­ко­ван­но­го мате­ри­а­ла, Кр. Хюль­зен пред­при­нял в 1902 году в 4-м томе C. I. L., VI, 32099—32250, абсо­лют­но исчер­пы­ваю­щее изда­ние образ­цо­во­го каче­ства. Все извест­ные к это­му вре­ме­ни бло­ки были под­верг­ну­ты тща­тель­но­му кри­ти­че­ско­му изу­че­нию, и у нас есть, кро­ме раз­ве что отсут­ст­вия фото­гра­фий⁹, несрав­нен­ный инстру­мент для работы, кото­рый, не отме­няя зна­че­ния иссле­до­ва­ния Р. Лан­ча­ни, ста­вит окон­ча­тель­ную точ­ку в этом вопро­се. И сего­дня мы ещё поль­зу­ем­ся постро­е­ни­я­ми Лан­ча­ни, пере­смот­рен­ны­ми Хюль­зе­ном; посколь­ку долж­ны при­знать, что В. Спи­нац­цо­ла не при­внёс ниче­го дей­ст­ви­тель­но ново­го по этой теме в сво­ей неболь­шой книж­ке 1907 года: её един­ст­вен­ная поль­за заклю­ча­ет­ся в изло­же­нии подроб­ной исто­рии архео­ло­ги­че­ских откры­тий; что же каса­ет­ся сбор­ни­ка Дж. Лульи (Fon­tes, III, с. 153—162, №№ 144—249), то он весь­ма поле­зен, посколь­ку изла­га­ет прак­ти­че­ски весь мате­ри­ал в доступ­ной фор­ме, но огра­ни­чи­ва­ет­ся лишь повто­ре­ни­ем, без заме­ча­ний и науч­ных при­тя­за­ний, мастер­ской работы Хюль­зе­на. Все работы, появив­ши­е­ся после 1902 года, а имен­но кни­га П. Колагрос­си о Коли­зее, топо­гра­фи­че­ский сло­варь С. Б. Плат­не­ра (S. B. Plat­ner) (обзор Т. Эшби (Th. Ashby)) или, бли­же к нам по вре­ме­ни, раз­лич­ные работы Дж. Лульи, так или ина­че вос­про­из­во­дят мне­ния Лан­ча­ни и Хюль­зе­на.

Сей­час, похо­же, наста­ло вре­мя для ново­го иссле­до­ва­ния мате­ри­а­ла и одно­вре­мен­но для пере­смот­ра поло­же­ний, сде­лан­ных, при всём ува­же­нии к этим двум выдаю­щим­ся учё­ным, уже более шести­де­ся­ти лет назад. Даже если бы собран­ный мате­ри­ал оста­вал­ся тем же, что и в нача­ле века, не сто­и­ло бы откла­ды­вать новое обра­ще­ние к это­му вопро­су в целом. А посколь­ку мате­ри­ал обо­га­тил­ся, эта зада­ча про­сто не может быть отло­же­на.

Во вре­мя рас­ко­пок 1939 года на арене была извле­че­на целая серия новых фраг­мен­тов, об откры­тии кото­рых сооб­щил в несколь­ких стро­ках А. М. Коли­ни: «Non trop­po ric­co il ma­te­ria­le epig­ra­fi­co: ad al­cu­ni fram­men­ti in gran­di let­te­re, be­ne in­ci­se, si ag­giun­go­no più nu­me­ro­si, quel­li di al­cu­ne epig­ra­fi in let­te­re qua­si graf­fi­te su pa­vo­naz­zet­to, in fram­men­ti che mostra­no una sca­na­la­tu­ra su­pe­rio­re con go­la, lis­tel­lo e den­tel­lo in­fe­rio­re; le let­te­re si al­ter­na­no con sim­bo­li cris­tia­ni. Per quan­to с.28 non ric­co, tut­to ques­to ma­te­ria­le, a spe­cial­men­te quel­lo epig­ra­fi­co, offri­reb­be in­te­res­san­te ma­te­ria di stu­dio e pot­reb­be co­mun­que ser­vi­re di comple­men­to ai fram­men­ti epig­ra­fi­ci rin­ve­nu­ti in pre­ce­den­ti rit­ro­va­men­ti»^[1]10.

Я осмот­рел трид­цать восемь ранее неиз­дан­ных бло­ков: их спи­сок и опи­са­ние мож­но най­ти в При­ло­же­нии B. Эти новые над­пи­сан­ные кам­ни сле­ду­ет доба­вить к став­шей тем самым уже пол­ной серии. Хюль­зен насчи­тал в 1902 году сто пять­де­сят два образ­ца, к кото­рым сле­ду­ет доба­вить четы­ре фраг­мен­та, о кото­рых в 1907 году сооб­щил В. Спи­нац­цо­ла. Таким обра­зом, сего­дня мы можем работать в общей слож­но­сти со ста девя­но­ста четырь­мя фраг­мен­та­ми.

Сли­чая сена­тор­ские над­пи­си с несе­на­тор­ски­ми, Лан­ча­ни пола­гал, что они отно­сят­ся к раз­лич­ным пери­о­дам Ран­ней импе­рии (II и III века) до нача­ла VI века. Он обра­тил вни­ма­ние на то, что кам­ни весь­ма часто име­ют следы ско­лов и остат­ки стёр­тых имён, а так­же вновь выре­зан­ные име­на, как в палимп­се­сте; он счёл это при­зна­ком дли­тель­но­го исполь­зо­ва­ния. Лан­ча­ни так­же пола­гал, что сре­ди лиц, назван­ных на ска­мьях, им опо­зна­ны неко­то­рые извест­ные сена­то­ры III и IV веков, а имен­но: город­ской пре­фект 290 года Турра­ний Гра­ци­ан (Tur­ra­nius Gra­tia­nus), город­ской пре­фект 307 года Инстей Тер­тулл (Instei­us Ter­tul­lus), кон­сул 331 года Абла­бий (Ab­la­bius), город­ской пре­фект 338 года Меци­лий Ила­ри­ан (Mae­ci­lius Hi­la­ria­nus), город­ской пре­фект 367 года Вет­тий Аго­рий Пре­текстат (Vet­tius Ago­rius Prae­tex­ta­tus), город­ской пре­фект 368 года и кон­сул 379 года Гер­мо­ге­ни­ан Олиб­рий (Her­mo­ge­nia­nus Olyb­rius), город­ской пре­фект 384 года и кон­сул 391 года ора­тор Сим­мах, город­ской пре­фект 391 года Фаль­то­ний Проб Али­пий (Fal­to­nius Pro­bus Aly­pius), про­кон­сул Азии 392 года Вик­то­рий (Vic­to­rius), кон­сул 399 года Мал­лий Проб Фео­дор (Mal­lius Pro­bus Theo­do­rus), затем город­ской пре­фект 414 года Цеци­на Деций Аги­на­ций Аль­бин (Cae­ci­na De­cius Agi­na­tius Al­bi­nus) и кон­сул 423 года Фла­вий Авит Мари­ни­ан (Fla­vius Avi­tus Ma­ri­nia­nus); его тезис очень хоро­шо объ­яс­ня­ет их при­сут­ст­вие рядом с кла­рис­си­ма­ми, бес­спор­но отно­ся­щи­ми­ся, как он спра­вед­ли­во отме­тил, к кон­цу V века, таки­ми как кон­сул 483 года Ани­ций Аци­лий Аги­на­ций Фауст (Ani­cius Aci­lius Agi­na­tius Faus­tus) или кон­сул 470 года Мес­сий Феб Север (Mes­sius Phoe­bus Se­ve­rus). Он отме­тил, конеч­но, что на мно­гих кам­нях на сто­роне, про­ти­во­по­лож­ной обо­зна­че­ни­ям мест, поме­ща­лась боль­шая чёт­ко выре­зан­ная над­пись — кото­рую в преды­ду­щей гла­ве я назвал над­пи­сью A — и кото­рая долж­на была воз­вы­шать­ся над поди­у­мом во вре­ме­на прав­ле­ния Вален­ти­ни­а­на III меж­ду 425 и 450 года­ми. Отсюда он заклю­чил, что эти пли­ты повтор­но исполь­зо­ва­лись при Вален­ти­ни­ане III для укра­ше­ния поди­у­ма, сле­до­ва­тель­но, все над­пи­си, ока­зы­вав­ши­е­ся на этих бло­ках, долж­ны были быть выпол­не­ны до 450 года. Нако­нец, Лан­ча­ни раз­ра­ботал целую док­три­ну, соглас­но кото­рой места пер­во­на­чаль­но не рас­пре­де­ля­лись, как и в слу­чае со всад­ни­ка­ми и po­pu­la­res на несе­на­тор­ских местах Ран­ней импе­рии, поз­же они пред­на­зна­ча­лись для семей и лишь на послед­ней ста­дии закреп­ля­лись за лица­ми, обо­зна­чен­ны­ми поимён­но. Таким обра­зом, над­пи­си типа ANI­CIORVM CCCC. VVVV. или PAL­LA­DIORVM CC. VV. явно пред­ше­ст­во­ва­ли дру­гим, типа BAR­BA­RI PRO­BIA­NI C. V. или RVFI SY­NE­SII HA­DI­RIA­NI V. C. EX PRAE­FEC­TO VRBI. Впо­след­ст­вии эта тео­рия в целом была при­зна­на мно­ги­ми учё­ны­ми, напри­мер, Дж. Тома­сет­ти (G. To­mas­set­ti)¹¹, с.29 П. Э. Виньо (P. E. Vig­neaux)¹², С. Б. Плат­не­ром и Т. Эшби¹³, а в наши дни Дж. Лульи¹⁴ и А. Неппи Модо­на (A. Nep­pi Mo­do­na)¹⁵.

Со сво­ей сто­ро­ны, Хюль­зен испра­вил неко­то­рые дета­ли. В част­но­сти, ещё в 1899 году он пока­зал, что Абла­бий Коли­зея, Кло­дий Абла­бий Бена­гий (Clo­dius Ab­la­bius Be­na­gius), не был кон­су­лом 331 года, и что на том же самом бло­ке ему сопут­ст­во­ва­ло важ­ное лицо, Фла­вий Тео­до­бий (Fla­vius Theo­do­bius), пред­став­лен­ное как v(ir) c(la­ris­si­mus) et inl(ustris) co­mes et ma­gis­ter ut­riusq(ue) mi­lit(iae), кото­рое текст 471 года упо­ми­на­ет с теми же име­на­ми и титу­ла­ми, добав­ляя лишь его гер­ман­ское имя Вали­ла (Va­li­la). Из это­го он заклю­чил, что Абла­бий так­же отно­сил­ся к поко­ле­нию 471 года, и допус­кал, что зна­чи­тель­ная часть сена­то­ров, упо­мя­ну­тых в Коли­зее, жила в кон­це V века¹⁶. Тем самым Хюль­зен уве­ли­чи­вал чис­ло сена­то­ров послед­не­го пери­о­да, сохра­няя, тем не менее, основ­ные поло­же­ния Лан­ча­ни.

Так, он оста­вил в силе утвер­жде­ние о том, что Вален­ти­ни­ан III для изготов­ле­ния над­пи­си A на поди­у­ме повтор­но исполь­зо­вал над­пи­сан­ные бло­ки, извле­чён­ные из ска­мей, но допус­кал — весь­ма слож­ная тео­рия — что эти бло­ки уже укра­ша­ли поди­ум на пер­во­на­чаль­ном эта­пе. Вот как он опре­де­ля­ет в C. I. L. над­пи­си сиде­ний, нахо­дя­щи­е­ся на этих бло­ках: inscrip­tio­nes ad de­sig­nan­da lo­ca in­ci­sae in sa­xis mag­nis mar­mo­reis, quae an­tea pro co­ro­na po­dii fue­runt, dein­de ad in­ci­den­dos ti­tu­los № 32085 ad 32087 ad­hi­bi­tae^[5]. Затем он пишет по пово­ду над­пи­си A Фла­вия Пав­ла эпо­хи Вален­ти­ни­а­на III (C. I. L., VI, 32085—32087): sa­xa mar­mo­rea … quae ple­ra­que olim in po­dio am­phi­theat­ri pros­ti­tis­se et pos­tea de­mum ad in­ci­den­das inscrip­tio­nes № 32085—32087 ad­hi­bi­ta es­se ex for­ma ap­pa­ret. Ab ori­gi­ne enim la­tus su­pe­rius fuit a), in quo exa­ra­tae sunt inscrip­tio­nes se­di­lium № 32099—32151, co­ro­na autem quam vi­des ba­si At­ti­cae si­mi­lis ad or­na­men­tum po­dii per­ti­nuit. Post an­num dein­de 443 — я бы ска­зал, что ско­рее в 438 — cum or­na­men­ta po­dii re­no­va­ren­tur, sa­xa haec in la­te­re bre­vio­ri c) (на сто­роне, про­ти­во­по­лож­ной той, где выем­ки и высту­пы) col­lo­ca­ta sunt, ita ut mu­ro appli­ca­re­tur pars a), in par­te b) in­ci­de­ren­tur ti­tu­li tres qui se­quun­tur, co­ro­na de­ni­que ple­ris­que lo­cis scalpro de­le­re­tur^[6].

Для боль­шин­ства дру­гих бло­ков Хюль­зен допус­кал, что сам кар­низ поди­у­ма был повтор­но исполь­зо­ван для обли­цов­ки ска­мей пли­та­ми: in­ci­sa ad de­sig­nan­da lo­ca in co­ro­na mar­mo­rea quae cin­ge­bat po­dium am­phi­theat­ri^[7]; но счи­тал, что это повтор­ное при­ме­не­ние име­ло с.30 место в ран­ний пери­од, посколь­ку усмат­ри­вал пре­иму­ще­ст­вен­но в этой серии кам­ней име­на сена­то­ров IV века: no­mi­na vi­ro­rum quae oc­cur­runt in ti­tu­lis sup­ra pro­po­si­tis om­ni­no sae­cu­lum fe­re quar­tum re­fe­runt; unus quem ali­qua cum pro­ba­bi­li­ta­te aliun­de no­tum es­se con­ten­da­mus Mae­ci­lius Hi­la­ria­nus (32210) est con­sul 332, prae­fec­tus ur­bi 338^[8]. Он так­же добав­ля­ет, что упо­мя­ну­тый на ска­мье сена­тор [Z]eno­fi­lus (32112) дол­жен быть иден­ти­фи­ци­ро­ван как кон­сул 333 года Доми­ций Зено­фил (Do­mi­tius Ze­no­fi­lus).

Хюль­зен под­дер­жал по сути тези­сы Лан­ча­ни, даже когда соб­ст­вен­ные иссле­до­ва­ния под­тал­ки­ва­ли его к воз­ра­же­нию им, и в этом отно­ше­нии он кажет­ся более кон­сер­ва­тив­ным в C. I. L., чем в сво­их ста­тьях. Он дохо­дит до того, что в ста­тьях 1899 и 1903 годов¹⁷ утвер­жда­ет, что бо́льшая часть над­пи­сей на ска­мьях сена­то­ров была выре­за­на после зем­ле­тря­се­ния 443 года, а мно­гие из них даже после работ, про­ведён­ных в 470 году пре­фек­том и кон­су­лом Мес­си­ем Фебом Севе­ром¹⁸. Это был весь­ма сме­лый шаг, но он про­шёл неза­ме­чен­ным, тем более, что в C. I. L. в 1902 году он про­явил себя менее уве­рен­но; таким обра­зом, док­три­на Лан­ча­ни сохра­ни­ла своё зна­че­ние до наших дней.

Дол­жен, одна­ко, отме­тить, преж­де чем изло­жить свою пози­цию и при­ве­сти веще­ст­вен­ные дока­за­тель­ства, что у меня был пред­ше­ст­вен­ник в лице Йохан­не­са Сунд­вал­ла (Johan­nes Sundwall). Этот фин­ский учё­ный, посвя­тив­ший в 1919 году свой труд про­со­по­гра­фии прав­ле­ния Одо­ак­ра и ост­ро­гот­ских вла­сти­те­лей Ита­лии, при­зна­вал во всех сво­их ста­тьях, что все над­пи­си на сена­тор­ских ска­мьях при­мер­но одно­вре­мен­ны, и дати­ро­вал эти тек­сты не вполне ясным обра­зом «кон­цом V века»¹⁹. Это, по сути, уже моё заклю­че­ние, но Й. Сунд­валл, к сожа­ле­нию, упо­ми­на­ет об этом лишь мимо­хо­дом, не задер­жи­ва­ясь на этом и не уточ­няя сво­ей мыс­ли, не при­во­дя хоть какой-нибудь аргу­мен­та­ции. Про­со­по­гра­фи­че­ский опыт его не под­вёл, но надо пони­мать и то, что исти­ны, изло­жен­ной на осно­ве веры, недо­ста­точ­но, чтобы сра­зу устра­нить дав­ние заблуж­де­ния.

Отме­тим сна­ча­ла, что Лан­ча­ни не смог обос­но­вать отне­се­ние над­пи­сей к раз­ным датам их сти­лем и начер­та­ни­ем. Он лишь заме­тил по это­му пово­ду, что зна­ки ска­мей, более близ­ких к поди­у­му, долж­ны быть выре­за­ны луч­ше, чем зна­ки ска­мей, отда­лён­ных от аре­ны. Хюль­зен оспа­ри­ва­ет это утвер­жде­ние и в опре­де­лён­ной сте­пе­ни пра­во­мер­но; но даже если бы оно было вер­ным, пред­на­зна­че­ние пер­во­го ряда для наи­бо­лее знат­ных сена­то­ров было бы доста­точ­ным объ­яс­не­ни­ем для такой ано­ма­лии и, соглас­но его гипо­те­зе, в этом слу­чае на одних и тех же ска­мьях были бы обна­ру­же­ны над­пи­си схо­же­го начер­та­ния, отно­си­мые им к раз­лич­ным пери­о­дам.

с.31 Дей­ст­ви­тель­но, до сих пор не было уде­ле­но доста­точ­но­го вни­ма­ния столь явно­му раз­ли­чию, кото­рое уста­нав­ли­ва­ют наши кам­ни меж­ду тре­мя кате­го­ри­я­ми сена­то­ров, состо­я­щи­ми, в поряд­ке нис­хож­де­ния, из il­lustres, spec­ta­bi­les и про­стых vi­ri cla­ris­si­mi. Пер­вые все­гда обо­зна­че­ны име­на­ми и сле­дую­щи­ми за ними титу­ла­ми v(ir) c(la­ris­si­mus) et inl(ustris) и долж­но­стью или долж­но­стя­ми, кото­рые они испол­ня­ют или испол­ня­ли; адми­ни­ст­ра­тив­ные обя­зан­но­сти ука­за­ны толь­ко для них. Spec­ta­bi­les и cla­ris­si­mi так­же поиме­но­ва­ны инди­виду­аль­но с титу­ла­ми v. c. et spect. или совсем крат­ко v. c., но нико­гда с ука­за­ни­ем какой-либо долж­но­сти. Эта забота о том, чтобы клас­си­фи­ци­ро­вать сена­то­ров и рас­пре­де­лить их по трём иерар­хи­че­ским кате­го­ри­ям, поз­во­ля­ет нам лишь пред­чув­ст­во­вать, что мы во всех слу­ча­ях име­ем дело с пери­о­дом после прав­ле­ния Юли­а­на²⁰.

С одной сто­ро­ны, име­ют­ся кам­ни, отно­ся­щи­е­ся к ска­мье «сия­тель­ных»: те, кото­рым Хюль­зен при­сво­ил номе­ра №№ 32155, 32156, 32158, 32159, 32161, 32164, 32168, 32169, 32173, 32175, 32180, 32182, 32187, 32188, 32194, 32199, 32200, 32201 (в его вто­ром исполь­зо­ва­нии), 32202, 32206, 32209, 32212, 32213, 32215, 32216, 32217, 32218, 32219, 32220, 32221, 32222, 32223, 32224, 32225, 32226, 32227, 32232, 32248 и 32250; с ними он соеди­ня­ет новые фраг­мен­ты №№ 2, 3, 4, 5, 6 и 7 (то есть все­го сорок пять). С дру­гой сто­ро­ны, опо­зна­ют­ся места про­стых кла­рис­си­мов, напри­мер: №№ 32100, 32101, 32102, 32103, 32104, 32106, 32107, 32109, 32111, 32112, 32114, 32115, 32122, 32123, 32124, 32127, 32128, 32129, 32131, 32132, 32134, 32135, 32136, 32137, 32139, 32140, 32141, 32146, 32148, 32157, 32171, 32172, 32208, 32228 и новые тек­сты №№ 8, 22, 26 и 32 (таким обра­зом, трид­цать восемь бло­ков). Нет ни одно­го досто­вер­но­го при­ме­ра, чтобы cla­ris­si­mi и il­lustres были обо­зна­че­ны рядом на одном камне. Новый блок № 1 весь­ма при­ме­ча­те­лен в этом отно­ше­нии: будучи сна­ча­ла местом vi­ri il­lustres, он слу­жил затем — либо там же, либо, ско­рее, с пере­ме­ще­ни­ем из одно­го ряда в дру­гой — для vi­ri cla­ris­si­mi. Наобо­рот, кам­ни №№ 32169 и 32201 были места­ми кла­рис­си­мов, преж­де чем пере­шли к il­lustres. Что каса­ет­ся vi­ri spec­ta­bi­les, впро­чем, немно­го­чис­лен­ных, то они, види­мо, нико­гда не поль­зо­ва­лись отдель­ной ска­мьёй для сво­ей кате­го­рии; ино­гда они рас­по­ла­га­лись рядом с il­lustres — как на фраг­мен­тах №№ 32155, 32189 и 32209, ино­гда — с про­сты­ми кла­рис­си­ма­ми, напри­мер, на №№ 32201, 32214 и 32229. Из этих наблюде­ний сле­ду­ет несо­мнен­ный вывод о том, что сена­тор­ское сосло­вие рас­по­ла­га­ло толь­ко дву­мя самы­ми ближ­ни­ми к арене ска­мья­ми: пер­вая, при­ле­гаю­щая к поди­у­му, пред­на­зна­ча­лась для il­lustres и для части spec­ta­bi­les; вто­рая, поза­ди, вме­ща­ла осталь­ных spec­ta­bi­les, но пред­на­зна­ча­лась пре­иму­ще­ст­вен­но для cla­ris­si­mi; и посколь­ку эта послед­няя кате­го­рия объ­еди­ня­ла глав­ным обра­зом моло­дых людей и была наи­бо­лее мно­го­чис­лен­ной, высо­ко­по­став­лен­ные сена­то­ры пер­во­го ряда рас­по­ла­га­лись с отно­си­тель­ным ком­фор­том, в то вре­мя как их сыно­вья на вто­рой ска­мье были вынуж­де­ны тес­нить­ся в более плот­ном ряду. Это раз­ме­ще­ние заме­ча­тель­но под­твер­жда­ет ту посто­ян­ную заботу, с кото­рой рим­ляне, осо­бен­но в Позд­ней импе­рии, а поз­же в Визан­тии, поме­ща­ли каж­до­го на своё место, уста­нав­ли­вая меж­ду раз­лич­ны­ми соци­аль­ны­ми груп­па­ми стро­гую иерар­хию.

с.32 Мож­но допу­стить, что в боль­шин­стве слу­ча­ев изу­чен­ные мною над­пи­си, гру­бо выре­зан­ные на шеро­хо­ва­тых кам­нях, где не было недо­стат­ка в выпук­ло­стях и отвер­сти­ях, «укра­ша­ли» не гори­зон­таль­ную часть ска­мьи, на кото­рую сади­лись сена­то­ры, а вер­ти­каль­ную плос­кость, как, впро­чем, и на несе­на­тор­ских ска­мьях. Всё же мы уве­ре­ны в шести слу­ча­ях, что над­пи­сан­ная часть пре­крас­но раз­ме­ща­ет­ся на гори­зон­таль­ной поверх­но­сти: это фраг­мен­ты Хюль­зе­на №№ 32154, 32162, 32164, 32203 и 32209 и ново­го бло­ка № 18, на кото­рых наблюда­ет­ся вто­рая над­пись на плос­ко­сти, кото­рая мог­ла быть толь­ко верх­ней. Сле­ду­ет при­знать, что в то вре­мя, когда были выпол­не­ны эти тек­сты, даже самые вид­ные сена­то­ры — бло­ки №№ 32164 и 32209 на местах il­lustres — были не осо­бен­но при­хот­ли­вы как в отно­ше­нии эсте­ти­ки, так и мате­ри­аль­но­го ком­фор­та. Несо­мнен­но, имен­но по этой при­чине Лан­ча­ни, осно­вы­ва­ясь на эпи­зо­де из Све­то­ния, упо­ми­наю­щем о sub­sel­lia сена­то­ров в местах про­веде­ния зре­лищ во вре­ме­на Авгу­ста²¹, выра­зил мне­ние о том, что высо­ко­по­став­лен­ные лица сиде­ли не на самом мра­мо­ре, а в крес­лах, уста­нов­лен­ных свер­ху²²; Хюль­зен гово­рит, пре­уве­ли­чи­вая, что так уста­нав­ли­ва­лись куруль­ные крес­ла²³. Со сво­ей сто­ро­ны, я сомне­ва­юсь в том, чтобы поряд­ки эпо­хи Авгу­ста ещё при­ме­ня­лись в то вре­мя, когда были выре­за­ны над­пи­си; я, ско­рее, счи­таю, что парад­ные крес­ла име­лись тогда толь­ко в ложах²⁴; впро­чем, мы не видим на кам­нях ника­ких сле­дов, кото­рые мог­ли быть остав­ле­ны нож­ка­ми крес­ла. По мое­му мне­нию, сена­то­ры сади­лись пря­мо на камень, а чтобы сде­лать его мяг­че, исполь­зо­ва­ли подуш­ки.

Како­ва же струк­ту­ра самих над­пи­сей? Име­на выра­же­ны, глав­ным обра­зом, в роди­тель­ном паде­же, что есте­ствен­но для обо­зна­че­ния при­над­леж­но­сти, с под­ра­зу­ме­вае­мым сло­вом lo­ca или lo­cum, кото­рое, кста­ти, отра­же­но в несколь­ких немно­го­чис­лен­ных слу­ча­ях: №№ 31118, 32121 и 32222, так­же на новых бло­ках №№ 25 и 31 (воз­мож­но и на № 23). Ино­гда встре­ча­ют­ся име­на, ука­зан­ные в име­ни­тель­ном паде­же (напри­мер, новые бло­ки №№ 3, 5 и 35) и, реже, в датель­ном (в част­но­сти, № 3). Часто наблюда­ют­ся рядом, на одном и том же камне, име­на, запи­сан­ные в роди­тель­ном, а дру­гие в име­ни­тель­ном паде­жах, как на новых бло­ках №№ 1 и 2. По обще­му пра­ви­лу, il­lustres ука­зы­ва­ют свои име­на и долж­ность (или преж­нюю долж­ность) в раз­вёр­ну­той фор­ме: AG­GE­RII V. C. ET INL. EX P. V. ADQ. PATR. (№ 32155). Spec­ta­bi­les отме­ча­ют толь­ко свои име­на и титул v. c. et spect.: APOL­LO­DO­RI V. C. ET SPEC. (№ 32155); так­же и про­стые кла­рис­си­мы пред­став­ле­ны толь­ко с фор­му­лой v. c.: BAR­BA­RI PRO­BIA­NI C. V. (№ 32106). Нако­нец, доволь­но часто встре­ча­ют­ся с.33 для этих послед­них фамиль­ные име­на, объ­еди­ня­ю­щие вме­сте несколь­ко лиц в одном тек­сте: как [ANI]CIORVM CCCC. VVVV., PAL­LA­DIORVM CC. VV., или, как при­мер в име­ни­тель­ном паде­же, новый блок № 8, RO­MA­NI CC. [VV.].

Раз­ме­ще­ние сена­то­ров зави­сит не толь­ко от раз­ли­чий меж­ду тре­мя кате­го­ри­я­ми: il­lustres, spec­ta­bi­les, cla­ris­si­mi. Здесь есть раз­ли­чия меж­ду cla­ris­si­mi, кото­рые име­ют пра­во на отдель­ное место, и теми, кото­рые объ­еди­не­ны по при­зна­ку семей­но­го харак­те­ра. Il­lustres так­же часто раз­ме­ща­лись семья­ми. В этом отно­ше­нии над­пись C. I. L., VI, 32202, кото­рую обос­но­ван­но выде­ля­ет Л. Кан­та­рел­ли (L. Can­ta­rel­li)²⁵, осо­бен­но пока­за­тель­на. Вот текст, упо­ми­наю­щий тро­их лиц в роди­тель­ном паде­же:

Эти трое il­lustres при­над­ле­жат к gens Ru­fia и, несо­мнен­но, нахо­дят­ся в род­ст­вен­ных отно­ше­ни­ях. Такой же вывод напра­ши­ва­ет­ся для бло­ка, кото­рый назы­ва­ет одно­вре­мен­но Мем­мия Эми­лия Про­ба (Mem­mius Aemi­lius Pro­bus), v. inl. ex … и Мем­мия Эми­лия Три­ге­ция (Mem­mius Aemi­lius Try­ge­tius), v. i(nl.) ex p. u. (№ 32187)²⁶, или для бло­ка, кото­рый объ­еди­ня­ет име­на Венан­ция Севе­ри­на Фау­ста (Ve­nan­tius Se­ve­ri­nus Faus­tus), co­mes do­mes­ti­co­rum, ex prae­fec­to ur­bi at­que pat­ri­cius, и Глаб­ри­о­на Венан­ция Фау­ста (Glab­rio Ve­nan­tius Faus­tus), ex prae­fec­to ur­bi (№ 32212 a). Таким обра­зом, каж­дая из двух ска­мей пред­на­зна­че­на для лиц, обык­но­вен­но свя­зан­ных семей­ны­ми отно­ше­ни­я­ми.

Над­пи­си, кото­рые содер­жат, в слу­ча­ях с cla­ris­si­mi, толь­ко родо­вое имя во мно­же­ст­вен­ном чис­ле, так­же отно­сят­ся ко вполне опре­де­лён­ным людям, даже если никто из них не име­ет пра­ва на пер­со­наль­ное место и его имя не запи­са­но пол­но­стью (in ex­ten­so). Напри­мер, над­пись ANI­CIORVM CCCC. VVVV. име­ет в виду четы­рёх отдель­ных лиц, а не целую семью без инди­виду­а­ли­за­ции: она точ­нее, чем об этом гово­рит Лан­ча­ни, и ничто не поз­во­ля­ет заклю­чить, что над­пи­си тако­го рода пред­ше­ст­во­ва­ли тем, кото­рые ука­зы­ва­ют пол­ное имя един­ст­вен­но­го чело­ве­ка. Про­сто они долж­ны отно­сить­ся к сена­то­рам менее высо­ко­го ран­га, несо­мнен­но, совсем моло­дым людям или под­рост­кам, кото­рые не всту­пи­ли ещё на путь дей­ст­ви­тель­ной слу­жеб­ной карье­ры. Напро­тив, над­пи­си типа BAR­BA­RI PRO­BIA­NI C. V. отно­сят­ся, по-види­мо­му, к лицам, конеч­но, ещё моло­дым, но уже начав­шим вос­хож­де­ние, не достиг­шим долж­но­сти, даю­щей пра­во на титул spec­ta­bi­lis. Отме­тим, что в Ран­ней импе­рии толь­ко дей­ст­ви­тель­ные чле­ны Сена­та, начи­ная с кве­сто­ров, име­ли пра­во сидеть на закреп­лён­ных за ними ска­мьях; сыно­вья сена­то­ров со сво­и­ми педа­го­га­ми не сиде­ли со сво­и­ми отца­ми, а зани­ма­ли отдель­ные места на несе­на­тор­ских ска­мьях²⁷; теперь же, напро­тив, моло­дые люди зани­ма­ют места на вто­рой сена­тор­ской ска­мье: два лица (№№ 32119 и 32171), кро­ме того, ука­за­ны как c(la­ris­si­mi) j(uve­nes), и чет­ве­ро дру­гих (№ 32137 и новые бло­ки №№ 26 и 38) как c(la­ris­si­mi) p(ueri); педа­го­ги сами с.34 зани­ма­ют места, чтобы за ними при­смат­ри­вать (№№ 32098 и 32182). Таким обра­зом, две ска­мьи отныне вме­ща­ют всех муж­чин сена­тор­ско­го клас­са, веро­ят­но, начи­ная с заня­тия кве­сту­ры, воз­ла­гае­мой в ту эпо­ху на маль­чи­ков в воз­расте от деся­ти до пят­на­дца­ти лет²⁸; сни­же­ние воз­рас­та маги­ст­ра­тур повлек­ло это нис­хож­де­ние моло­дых людей, сидя­щих отныне непо­сред­ст­вен­но за сво­и­ми отца­ми.

Нако­нец, наши кам­ни пред­став­ля­ют боль­шое чис­ло моно­грамм и хри­сти­ан­ских или свет­ских эмблем. Толь­ко по одно­му разу встре­ча­ют­ся голубь²⁹ и звезда³⁰; но я отме­тил сем­на­дцать раз про­стой крест³¹, два­дцать один раз паль­мо­вую ветвь³², трид­цать четы­ре раза лист в фор­ме серд­ца³³ и, осо­бен­но при­ме­ча­тель­но, два­дцать один раз зага­доч­ный знак ³⁴, кото­рый уже был отме­чен на над­пи­си A Фла­вия Пав­ла при Вален­ти­ни­ане III. В мои наме­ре­ния не вхо­дит реше­ние той про­бле­мы, кото­рую пред­став­ля­ет этот сим­вол; поэто­му я огра­ни­чусь тем, чтобы напом­нить раз­лич­ные интер­пре­та­ции, дан­ные ему, начи­ная с Л. Бруц­цы (L. Bruz­za): P(al­ma) fel(ici­ter) — Л. Бруц­ца, Дж. Б. де Рос­си (G. B. de Ros­si), Хюль­зен и Дж. Лульи³⁵, P(rae­mia) fel(ici­ter) — А. Аль­фёль­ди, Т. Кла­у­зер (Th. Klau­ser) и Г. Клюм­бах (H. Klum­bach)³⁶, P(ie) e(t) fel(ici­ter) — С. Мац­ца­ри­но³⁷, P(al­ma) e(t) l(aurus) — А. И. Мар­ру и Э. Кош де ла Фер­те (E. Co­che de la Fer­té)³⁸, ключ — Ф. Й. Дёл­гер (F. J. Döl­ger)³⁹, Pe(trus), имя свя­то­го Пет­ра, вос­про­из­во­дя­щее одно­вре­мен­но рису­нок его клю­ча — М. Гвар­дуч­чи (M. Guar­duc­ci)⁴⁰. В любом слу­чае, речь идёт о сим­во­ле чисто город­ском, типич­ном для горо­да Рима, и свя­зан­ном со все­ми сто­ро­на­ми его жиз­ни, даже теми, к кото­рым ещё в IV веке при­ме­ши­ва­лась некая язы­че­ская атмо­сфе­ра — таки­ми, как зре­ли­ща амфи­те­ат­ра и выпуск меда­льо­нов-кон­тор­ни­а­тов. Кро­ме маги­че­ско­го и сим­во­ли­че­ско­го зна­че­ния, эти зна­ки часто слу­жат для обо­зна­че­ния окон­ча­ния име­ни лица, а ино­гда — нача­ла име­ни с.35 сле­дую­ще­го сена­то­ра; мно­гие из них тем самым отме­ча­ли раз­гра­ни­че­ние меж­ду дву­мя места­ми⁴¹. Изред­ка встре­ча­ют­ся вер­ти­каль­ные раз­гра­ни­чи­тель­ные линии, как на несе­на­тор­ских ска­мьях⁴²; а вре­мя от вре­ме­ни встре­ча­ют­ся про­ну­ме­ро­ван­ные места⁴³.

Теперь мы можем рас­смот­реть глав­ную про­бле­му дати­ро­ва­ния этих тек­стов. Два основ­ных кри­те­рия поз­во­ля­ют подой­ти наи­бо­лее близ­ко к дей­ст­ви­тель­но­сти: изу­че­ние мате­ри­а­лов, повтор­но исполь­зо­ван­ных для обли­цов­ки сиде­ний, а так­же про­со­по­гра­фи­че­ские дан­ные, пред­став­лен­ные на самих кам­нях.

Послу­жив­шие для обли­цов­ки ска­мей эле­мен­ты, несу­щие наши над­пи­си, в целом явля­ют­ся бло­ка­ми, ранее пред­на­зна­чен­ны­ми для ино­го исполь­зо­ва­ния. Если оста­вить в сто­роне неко­то­рые глад­кие кам­ни, про­ис­хож­де­ние кото­рых неиз­вест­но, лег­ко уста­но­вить по само­му внеш­не­му виду поверх­но­стей, про­ти­во­по­лож­ных над­пи­сям, что боль­шин­ство из них при­ме­не­ны повтор­но и про­ис­хо­дят из трёх хоро­шо извест­ных источ­ни­ков: сово­куп­но­сти бло­ков, кото­рые пред­став­ля­ли собой пре­крас­ную мону­мен­таль­ную над­пись, и двух кар­ни­зов.

К пер­во­му типу отно­сят­ся номе­ра C. I. L. с 32099 по 32151 и новые фраг­мен­ты с 8 по 16. Над­пись на обрат­ной сто­роне, обра­зо­ван­ная боль­ши­ми, хоро­шо выпол­нен­ны­ми бук­ва­ми, не что иное, как над­пись A, рас­смот­рен­ная в пер­вой гла­ве этой кни­ги, кото­рая, как мы увиде­ли, была выре­за­на в пери­од сов­мест­но­го прав­ле­ния Фео­до­сия II и Вален­ти­ни­а­на III, навер­ня­ка меж­ду 429 и 450 года­ми. Хюль­зен пред­ла­га­ет отне­сти её к vi­cen­na­lia Вален­ти­ни­а­на III в 444 или 445 году. Со сво­ей сто­ро­ны, я пред­по­чи­таю отне­сти её к 438 году, един­ст­вен­ной извест­ной нам город­ской пре­фек­ту­ре Фла­вия Пав­ла, чьи имя и долж­ность ука­за­ны. Это незна­чи­тель­ное раз­ли­чие, отде­ля­ю­щее меня от Хюль­зе­на и Й. Сунд­вал­ла, в осталь­ном не суще­ст­вен­но.

Гораздо серь­ёз­нее моё несо­гла­сие с Лан­ча­ни и Хюль­зе­ном по основ­но­му пунк­ту. Мои пред­ше­ст­вен­ни­ки допус­ка­ют, что кам­ни сиде­ний с над­пи­ся­ми были исполь­зо­ва­ны повтор­но при высе­че­нии над­пи­си Фла­вия Пав­ла при Вален­ти­ни­ане III, сле­до­ва­тель­но, обо­зна­че­ния мест на её обрат­ной сто­роне ей пред­ше­ст­во­ва­ли. Наде­юсь, я смо­гу дока­зать, что, напро­тив, имен­но над­пись Фла­вия Пав­ла, одна­жды вышед­шая из употреб­ле­ния и раз­ре­зан­ная на фраг­мен­ты, была исполь­зо­ва­на для изготов­ле­ния сиде­ний, и толь­ко тогда на её обрат­ной сто­роне были выре­за­ны инте­ре­су­ю­щие нас над­пи­си о при­над­леж­но­сти мест.

Во-пер­вых, само нали­чие кре­пёж­ных отвер­стий на над­пи­сан­ной сто­роне дока­зы­ва­ет, что изна­чаль­но она не пред­на­зна­ча­лась для раз­ме­ще­ния тек­стов, читае­мых нами сего­дня, но была при­спо­соб­ле­на для это­го, чему мало спо­соб­ст­во­ва­ло её преды­ду­щее исполь­зо­ва­ние. Доста­точ­но взгля­нуть на рисун­ки Хюб­не­ра (вос­про­из­ведён­ные в кни­ге Поля-Мари Дюва­ля (Paul-Ma­rie Du­val, Les inscrip­tions an­ti­ques de Pa­ris, Pa­ris, 1960, с. 77, рис. 39); здесь илл. XXXI), чтобы понять, как над­пись [Ani]CIORVM CCCC. [vvvv.] (C. I. L., VI, 32124) при­спо­соб­ле­на к сво­бод­ным про­ме­жут­кам меж­ду отвер­сти­я­ми. Ещё более харак­те­рен с.36 новый блок № 8, над­пись на кото­ром отчёт­ли­во пере­сту­па­ет через отвер­стия, слу­жив­шие для закреп­ле­ния огра­ды Вален­ти­ни­а­на III, в таком виде:

Дру­гие подоб­ные слу­чаи: C. I. L., VI, 32106. —
C. I. L., VI, 32107. —
C. I. L., VI, 32124. —

Мож­но при­ве­сти мно­го дру­гих при­ме­ров (как новый фраг­мент № 11), но я пола­гаю излиш­ним упор­но наста­и­вать на том, что бро­са­ет­ся в гла­за даже мало­опыт­но­му эпи­гра­фи­сту, как толь­ко его вни­ма­ние обра­ще­но на этот решаю­щий пункт. Лан­ча­ни и Хюль­зен, веро­ят­но, не осме­ли­ва­лись и думать, что сена­то­ры согла­сят­ся сидеть на столь неудоб­ных и некра­си­вых местах, поэто­му пред­по­чи­та­ли пола­гать, что поверх­ность сиде­ний была отно­си­тель­но глад­кой, ина­че гово­ря, что яко­бы отвер­стия были про­де­ла­ны при после­дую­щем повтор­ном при­ме­не­нии. Одна­ко вполне оче­вид­но, что они заблуж­да­лись насчёт пси­хо­ло­гии сена­то­ров того вре­ме­ни, кото­рые вполне при­спо­со­би­лись к столь скром­но­му обу­строй­ству. В этом так­же сле­ду­ет видеть при­знак эпо­хи упад­ка, во вре­мя кото­рой ари­сто­кра­тия долж­на была под­чи­нять свои вку­сы и образ жиз­ни суро­вой необ­хо­ди­мо­сти кри­зис­но­го пери­о­да. Бес­спор­но, кре­пёж­ные отвер­стия, дати­ру­е­мые 438 годом, пред­ше­ст­ву­ют над­пи­сям на сиде­ни­ях.

Про­со­по­гра­фи­че­ские сведе­ния ни в чём не про­ти­во­ре­чат это­му заклю­че­нию. Надо при­знать, что они весь­ма мало­чис­лен­ны, посколь­ку бло­ки над­пи­си Фла­вия Пав­ла исполь­зо­ва­лись толь­ко для вто­рой ска­мьи — ска­мьи cla­ris­si­mi; сена­то­ры здесь все­гда обо­зна­че­ны неопре­де­лён­ным обра­зом, без упо­ми­на­ния долж­но­сти. В первую оче­редь сре­ди них Лан­ча­ни и Хюль­зен наде­я­лись выявить лиц кон­ца III века, IV и нача­ла V веков; на самом деле это их потом­ки, нося­щие почти такие же име­на, пере­да­вав­ши­е­ся в этих семьях из поко­ле­ния в поко­ле­ние.

Про­чие над­пи­си на сиде­ни­ях выре­за­ны, в подав­ля­ю­щем боль­шин­стве, на обо­рот­ной сто­роне кар­ни­за. У боль­шей их части повтор­но исполь­зо­ва­на поверх­ность двух уров­ней, и всё свиде­тель­ст­ву­ет о том — как мы уже виде­ли (см. рис. 3 и 4), — что здесь мы име­ем дело с тем же кар­ни­зом поди­у­ма Вален­ти­ни­а­на III, бло­ки над­пи­си A бес­пре­пят­ст­вен­но при­спо­соб­ле­ны на ниж­нем уровне. С тех пор наши кам­ни отно­сят­ся к одной архи­тек­то­ни­че­ской груп­пе и для них напра­ши­ва­ет­ся тот же вывод, что и для преды­ду­ще­го раз­ряда: повтор­ное при­ме­не­ние их как сиде­ний гораздо поз­же город­ской пре­фек­ту­ры Фла­вия Пав­ла. Этот кар­низ поди­у­ма был в основ­ном исполь­зо­ван для ска­мей il­lustres и spec­ta­bi­les; он так­же обна­ру­жи­ва­ет­ся на несколь­ких местах кла­рис­си­мов; таким обра­зом, он послу­жил для обли­цов­ки почти всей пер­вой и части вто­рой ска­мьи.

с.37 Дру­гой кар­низ, пред­став­лен­ный глав­ным обра­зом в новых фраг­мен­тах (№№ 7, 16, 17, 23, 32, 33 и 37), совер­шен­но иной фор­мы и гораздо про­ще (рис. 5). Весь­ма веро­ят­но, что он так­же про­ис­хо­дит из Коли­зея, одна­ко ничто не поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить его дату.

Рис. 5

Для уста­нов­ле­ния повтор­но­го исполь­зо­ва­ния в сиде­ни­ях кар­ни­за поди­у­ма — име­ю­ще­го два уров­ня на обо­рот­ной сто­роне — про­со­по­гра­фи­че­ские дан­ные il­lustres доста­точ­но точ­ны и поз­во­ля­ют вплот­ную при­бли­зить­ся к истине.

Л. Кан­та­рел­ли (L. Can­ta­rel­li) убеди­тель­но про­де­мон­стри­ро­вал, что пер­вое и третье лица, упо­мя­ну­тые в над­пи­си C. I. L., VI, 32202, при­ведён­ной выше (с.33), — Руфий Сине­зий Адири­ан (Ru­fius Sy­ne­sius Ha­di­ria­nus), быв­ший город­ской пре­фект, и Руфий Вале­рий Мес­са­ла (Ru­fius Va­le­rius Mes­sa­la), — не могут отож­дествлять­ся с пре­фек­та­ми пре­то­рия Адри­а­ном и Мес­са­лой 399—405 годов⁴⁴, но были, ско­рее все­го, их потом­ка­ми. Текст, таким обра­зом, отно­сит­ся к V сто­ле­тию. С дру­гой сто­ро­ны, вто­рое лицо, Руфий Посту­мий Фест (Ru­fius Pos­tu­mius Fes­tus), ука­за­но как орди­нар­ный кон­сул⁴⁵. В V веке было все­го два кон­су­ла с име­нем Fes­tus: один в 439 и вто­рой в 472 году. Если мы ниче­го точ­но не зна­ем о пер­вом, то вто­рой, напро­тив, хоро­шо изве­стен, глав­ным обра­зом, как гла­ва сена­та (ca­put se­na­tus) в прав­ле­ние Тео­до­ри­ха, и над­пись из бази­ли­ки Св. Себастья­на на Аппи­е­вой доро­ге, отно­ся­ща­я­ся к его кон­суль­ству, назы­ва­ет его Fla­vius Fes­tus⁴⁶. Этих дан­ных для Л. Кан­та­рел­ли было доста­точ­но, чтобы объ­явить об исклю­че­нии и, сле­дуя пред­ло­же­нию Хюль­зе­на, дати­ро­вать фраг­мент Коли­зея 439 годом⁴⁷. Мы не можем согла­сить­ся с этим выво­дом. Дей­ст­ви­тель­но, если фраг­мент полу­чен, как я думаю, из кар­ни­за поди­у­ма, вос­ста­нов­лен­но­го в 438 году, невоз­мож­но допу­стить, чтобы резуль­та­ты столь мас­штаб­ных работ, выпол­нен­ных к тому вре­ме­ни, ста­ли пред­ме­том пол­но­го раз­ру­ше­ния и повтор­но­го исполь­зо­ва­ния менее чем через год, и эта невоз­мож­ность ещё оче­вид­нее, если сохра­нить пред­ло­жен­ную Хюль­зе­ном и Й. Сунд­вал­лом дату вос­ста­нов­ле­ния и укра­ше­ния поди­у­ма, то есть 444 или 445 год. Так­же я вынуж­ден попра­вить, каса­тель­но кон­су­ла­та Феста из Коли­зея, мне­ние Й. Сунд­вал­ла: Руфий Посту­мий Фест может быть толь­ко с.38 кон­су­лом 472 года⁴⁸. Й. Сунд­валл раз­ре­ша­ет про­ти­во­ре­чие меж­ду над­пи­ся­ми у Св. Себастья­на и на сиде­нии в Коли­зее, дав это­му лицу имя Фла­вий Руфий Посту­мий Фест (Fla­vius Ru­fius Pos­tu­mius Fes­tus)⁴⁹. Реше­ние изящ­ное, но не вполне удо­вле­тво­ри­тель­ное, посколь­ку Фест отме­чен в Коли­зее сре­ди дру­гих лиц, при­над­ле­жа­щих к gens Ru­fia, и, преж­де чем видеть во Фла­вии пре­но­мен — тео­рия Де Рос­си и Момм­зе­на, повто­рён­ная Й. Сунд­вал­лом и С. Мац­ца­ри­но⁵⁰ — я охот­но рас­смот­рел бы над­пись у Св. Себастья­на как новый при­мер таких лож­ных Фла­ви­ев, упо­мя­ну­тых мною в дру­гом месте: в папи­ру­сах и над­пи­сях IV и V сто­ле­тий при­сут­ст­ву­ет тен­ден­ция, иду­щая со вре­ме­ни Кон­стан­ти­на, назы­вать Фла­ви­я­ми тех кон­су­лов, для кото­рых обыч­но изве­стен толь­ко cog­no­men⁵¹. Таким обра­зом, мы нахо­дим в Коли­зее под­лин­ное имя гла­вы сена­та (ca­put se­na­tus).

Этот вывод вле­чёт важ­ные послед­ст­вия. Мож­но пред­по­ло­жить, что текст был выре­зан на новом сиде­нии амфи­те­ат­ра в том же 472 году, так как Фест, похо­же, обо­зна­чен как орди­нар­ный кон­сул (в роди­тель­ном паде­же), а не как быв­ший кон­сул (что пред­пи­сы­ва­ло бы отло­жи­тель­ный падеж, ex con­su­le or­di­na­rio). Одна­ко, пораз­мыс­лив, не сто­ит, навер­ное, неукос­ни­тель­но сле­до­вать подоб­но­го рода дово­дам, посколь­ку титул кон­су­ла оста­ёт­ся, оче­вид­но, при­ем­ле­мым в эпи­гра­фи­ке для любой над­пи­си, после­дую­щей за кон­суль­ст­вом. Обна­ру­же­ны, кста­ти, на одних и тех же сиде­ни­ях Коли­зея быв­шие кон­су­лы, назван­ные про­сто кон­су­ла­ми, рядом с дру­ги­ми, обо­зна­чен­ны­ми более точ­ным титу­лом экс-кон­су­лов: как в слу­чае — к кото­ро­му я ско­ро вер­нусь — с кон­су­лом 470 года Мес­си­ем Фебом Севе­ром (C. I. L., VI, 32188—32189). С дру­гой сто­ро­ны, нам извест­но, что испол­ня­ю­щие свои обя­зан­но­сти кон­су­лы не зани­ма­ли места на сена­тор­ских ска­мьях, и для них пред­на­зна­ча­лась спе­ци­аль­ная ложа рядом с импе­ра­тор­ской три­бу­ной; лишь после сло­же­ния пол­но­мо­чий они вновь зани­ма­ли свои сена­тор­ские места на ска­мье il­lustres. Эти сооб­ра­же­ния свиде­тель­ст­ву­ют в поль­зу даты чуть поз­же 472 года.

Эта дати­ров­ка согла­со­вы­ва­ет­ся со все­ми ины­ми про­со­по­гра­фи­че­ски­ми сведе­ни­я­ми, пред­став­лен­ны­ми в над­пи­сях на сиде­ни­ях. Мес­сий Феб Север отме­чен (C. I. L., VI, 32188—32189) как пре­фект Горо­да, пат­ри­ций и орди­нар­ный кон­сул — все­ми титу­ла­ми, кото­ры­ми он уже обла­дал в 470 году на над­пи­си, посвя­щён­ной про­ведён­но­му им вос­ста­нов­ле­нию Коли­зея⁵². Оче­вид­но, эта титу­ла­ту­ра оста­ёт­ся дей­ст­ви­тель­ной в 473 и после­дую­щие годы, вплоть до его смер­ти. Титу­лы быв­ше­го город­ско­го пре­фек­та и пат­ри­ция Фабия Фелик­са Пас­си­фи­ла Пау­ли­на (Fa­bius Fe­lix Pas­si­fi­lus Pau­li­nus) (C. I. L., VI, 32173) так­же отлич­но согла­су­ют­ся с пред­ло­жен­ной дати­ров­кой, посколь­ку по свиде­тель­ству брон­зо­вой таб­лич­ки его пре­фек­ту­ра неза­дол­го пред­ше­ст­во­ва­ла 476 году⁵³. Экс-кон­сул Севе­рин (Se­ve­ri­nus) (C. I. L., с.39 VI, 32206), ско­рее все­го, кон­сул 461, а не 482 года. Новый блок № 2, на кото­ром фигу­ри­ру­ет имя Фла­вия Сине­зия Ген­на­дия Пав­ла (Fla­vius Sy­ne­sius Gen­na­dius Pau­lus), vir cla­ris­si­mus et il­lustris…, даёт допол­ни­тель­ный аргу­мент, так как речь идёт о дру­ге Сидо­ния Апол­ли­на­рия, кото­рый назы­ва­ет его vir il­lustris и быв­шим пре­фек­том Горо­да (prae­fec­to­rius) уже в 467 году⁵⁴. Нако­нец, пере­чис­ле­ние для Фла­вия Тео­до­бия (C. I. L., VI, 32169 и 32221) тех же самых титу­лов, что пред­став­ле­ны в Коли­зее, в тек­сте 471 года — v. c. et inl. co­mes et ma­gis­ter ut­rius­que mi­li­tiae — явля­ет­ся, несо­мнен­но, крас­но­ре­чи­вым под­твер­жде­ни­ем⁵⁵.

Ter­mi­nus an­te quem пред­став­лен дру­ги­ми име­на­ми. Мар­ций Цели­ан (Mar­cius Cae­lia­nus) и Леон­тий (Leon­tius), о кото­рых Кас­си­о­дор сооб­ща­ет как о vi­ri il­lustres в 507—511 годах⁵⁶, — на ска­мьях пер­вый из них ещё vir spec­ta­bi­lis, а вто­рой — про­стой кла­рис­сим (C. I. L., VI, 32185 и новый блок № 22); поэто­му нам нуж­но искать задол­го до 507 и 509 годов, когда они уже дав­но достиг­ли долж­но­стей il­lustres. Тем самым мы можем ещё боль­ше сузить хро­но­ло­ги­че­ские рам­ки. Кон­сул 503 года Волу­зи­ан (Vo­lu­sia­nus) толь­ко лишь vir cla­ris­si­mus на вто­рой ска­мье (C. I. L., VI, 32214). Если слиш­ком испор­чен­ные бук­вы над­пи­сей, упо­ми­наю­щих име­на Тур­ция Руфия Апро­ни­а­на (Tur­cius Ru­fius Ap­ro­nia­nus) (кото­рый всё же был уже либо spec­ta­bi­lis, либо il­lustris), и пре­фек­та и кон­су­ла 485 года Кв. Авре­лия Мем­мия Сим­ма­ха (Q. Aure­lius Mem­mius Sym­ma­chus)⁵⁷, не поз­во­ля­ют нам сде­лать какое-либо опре­де­лён­ное заклю­че­ние по вопро­су дати­ро­ва­ния, то такое пре­пят­ст­вие отсут­ст­ву­ет для дру­го­го сена­то­ра il­lustris: Руфия Ахи­лия Сивидия (Ru­fius Ac­hi­lius Si­vi­dius). Это лицо, кото­рое два­жды станет пре­фек­том Горо­да, затем орди­нар­ным кон­су­лом в 488 году, здесь отме­че­но (C. I. L., VI, 32199) лишь как быв­ший кве­стор двор­ца⁵⁸; зна­чит, мы име­ем дело с пери­о­дом до 487 года. Таким обра­зом, мы вынуж­де­ны дати­ро­вать всю сово­куп­ность тек­стов — по край­ней мере, в их пер­во­на­чаль­ном состо­я­нии — пери­о­дом меж­ду 472/473 и 487 года­ми.

Вто­рая гра­ни­ца диа­па­зо­на может быть опре­де­ле­на с ещё боль­шей точ­но­стью иссле­до­ва­ни­ем бло­ка C. I. L., VI, 32169 (= Fie­bi­ger-Schmidt, Inschrif­ten­sammlung, с. 146, № 298), кото­рый пред­став­ля­ет имя Фла­вия Тео­до­бия (Fla­vius Theo­do­bius). Мы виде­ли выше с.40, что это лицо, чьим гер­ман­ским име­нем явля­ет­ся Вали­ла (Va­li­la), уже отме­че­но в 471 году как комит и воен­ный магистр; теперь этот бога­тый сена­тор пере­дал по заве­ща­нию като­ли­че­ской церк­ви бази­ли­ку Юния Бас­са (Juni­us Bas­sus) (на Эскви­лине), кото­рая была освя­ще­на в цер­ковь под име­нем Свя­то­го Андрея ста­ра­ни­я­ми папы Сим­пли­ция (Simpli­cius) соглас­но над­пи­си, раз­ме­щён­ной в апсиде зда­ния:

Diehl, I. L. C. V., 1785 = de Ros­si, I. C. U. R., II, с. 436, № 115 = Fie­bi­ger-Schmidt, Inschrif­ten­sammlung, с. 145, № 297⁵⁹. —

Из дан­но­го тек­ста ясно сле­ду­ет, что Вали­ла скон­чал­ся до освя­ще­ния; а так как смерть Сим­пли­ция насту­пи­ла 10 мар­та 483 года⁶⁰, смерть Вали­лы про­изо­шла до этой даты. Само собой разу­ме­ет­ся, что Фла­вий Тео­до­бий Вали­ла был жив, когда на сиде­нии в Коли­зее было выре­за­но его имя. Сле­до­ва­тель­но, над­пись в амфи­те­ат­ре несо­мнен­но пред­ше­ст­ву­ет 483 году.

Воз­ни­ка­ет вопрос о лице, назван­ном Цеци­на Деций (Cae­ci­na De­cius …) и обо­зна­чен­ном на сиде­нии как быв­ший кон­сул C. I. L., VI, 32164. Можем ли мы отож­де­ст­вить его с кон­су­лом 480 года Цеци­ной Деци­ем Мак­си­мом Васи­ли­ем (Cae­ci­na De­cius Ma­xi­mus Ba­si­lius), как счи­та­ют Хюль­зен и Й. Сунд­валл? Будь это так, наши тек­сты дати­ро­ва­лись бы 481—483 года­ми; одна­ко не будем при­да­вать боль­шо­го зна­че­ния это­му обсто­я­тель­ству, посколь­ку речь долж­на идти ско­рее об отце кон­су­ла 480 года, кото­рый носил точ­но такие же име­на и был кон­су­лом в 463 году⁶¹. Над­пи­си 480 года дей­ст­ви­тель­но назы­ва­ют кон­су­лом года Васи­лия млад­ше­го (Ba­si­lius junior)⁶², озна­чая, что его отец Васи­лий стар­ший (Ba­si­lius se­nior) ещё был жив в это вре­мя.

Отме­тим так­же, что кон­сул 483 года Ани­ций Аци­лий Аги­на­ций Фауст рав­ным обра­зом фигу­ри­ру­ет в Коли­зее (C. I. L., VI, 32159 = 1796, 31). Его имя оста­ёт­ся хоро­шо раз­ли­чи­мым, охва­чен­ным тре­мя поло­са­ми свер­ху и одной сни­зу, все четы­ре выби­ты на обо­зна­че­нии долж­но­сти, кото­рую Хюб­нер транс­кри­би­ро­вал в фор­ме [pr]aef. an­no­nes ur[bis с.41 Ro­mae]⁶³. Поэто­му воз­мож­но пред­по­ло­жить, что Фауст, в то вре­мя пре­фект анно­ны, ещё не был кон­су­лом, когда камень был вмон­ти­ро­ван в ска­мью; поз­же упо­ми­на­ние о долж­но­сти было вычерк­ну­то, когда лицо достиг­ло более высо­ко­го и пре­стиж­но­го слу­жеб­но­го поло­же­ния: город­ская пре­фек­ту­ра, затем кон­суль­ство⁶⁴. Одна­ко будем осто­рож­ны, посколь­ку име­на и долж­но­сти, запи­сан­ные на раз­ных лини­ях, могут отно­сить­ся к раз­ным людям; имя Фау­ста мог­ло быть выре­за­но, когда ука­за­ния долж­но­стей уже были вычерк­ну­ты, и тогда мы име­ем дело с дву­мя раз­лич­ны­ми состо­я­ни­я­ми кам­ня. С дру­гой сто­ро­ны, пре­фек­ту­ра анно­ны нигде не встре­ча­ет­ся как долж­ность «сия­тель­но­го»; до сих пор она все­гда пред­став­ля­лась как долж­ность кла­рис­си­ма, лишь поз­же она засвиде­тель­ст­во­ва­на как долж­ность spec­ta­bi­lis в 522 году⁶⁵. Оче­вид­но, ничто не пре­пят­ст­ву­ет пред­по­ло­же­нию, что она уже была долж­но­стью spec­ta­bi­lis до 483 года, но в таком слу­чае это была бы един­ст­вен­ная «почтен­ней­шая» долж­ность, отме­чен­ная на сиде­ни­ях Коли­зея, — деталь, доста­точ­ная для того, чтобы счи­тать такие сведе­ния весь­ма сомни­тель­ны­ми. Нако­нец, про­чте­ние на сби­тых поло­сах дале­ко от того, чтобы быть ясным, и Хюль­зен с пол­ным на то пра­вом оспо­рил про­чте­ние Хюб­не­ра; Й. Сунд­валл сле­ду­ет этой пози­ции и отвер­га­ет пре­фек­ту­ру анно­ны, при­пи­сы­вае­мую до это­го Фаусту⁶⁶. Мы можем лишь скло­нить­ся перед этой аргу­мен­та­ци­ей и про­игно­ри­ро­вать ранг, кото­рый камень при­пи­сы­ва­ет Фаусту.

Итак, будем пока при­дер­жи­вать­ся вре­мен­ны́х пре­де­лов, огра­ни­чи­ваю­щих пери­од состав­ле­ния наших тек­стов деся­тью года­ми меж­ду 473—483 года­ми. Руфий Посту­мий Фест уже явля­ет­ся — или, ско­рее, уже был — кон­су­лом, а Фла­вий Тео­до­бий ещё жив. Нет ника­ких сомне­ний в том, что имен­но в это вре­мя места сена­то­ров были при­веде­ны в порядок и для того, чтобы выстлать их пли­та­ми, исполь­зо­ва­лись раз­лич­ные состав­ные части, мно­гие из кото­рых — кар­низ и бло­ки с над­пи­сью A Фла­вия Пав­ла — про­ис­хо­ди­ли из деко­ра, увен­чи­вав­ше­го поди­ум с 438 года. Этот капи­таль­ный ремонт сена­тор­ских мест пред­по­ла­га­ет, сле­до­ва­тель­но, пред­ше­ст­ву­ю­щие зна­чи­тель­ные раз­ру­ше­ния, затро­нув­шие как поди­ум, так и самые ниж­ние ска­мьи, повреж­де­ния, кото­рые долж­ны быть свя­за­ны с совре­мен­ны­ми им собы­ти­я­ми.

В первую оче­редь мож­но поду­мать о зем­ле­тря­се­нии, кото­рое вызва­ло ремонт аре­ны в 470 году город­ским пре­фек­том Мес­си­ем Фебом Севе­ром, как нам ука­зы­ва­ют две над­пи­си, обна­ру­жен­ные в самом Коли­зее, фраг­мен­ты кото­рых мож­но увидеть выло­жен­ны­ми на вто­ром эта­же (см. илл. I, 2):

C. I. L., VI, 32091 (ср. с. 860, № 100) = Des­sau, 5634 = Lug­li, Fon­tes, III, с. 148, № 114. — [Sal­vis dd. nn. L]eone et A[n]the­mio p. p. Augg., Mes­sius Phoe[bus Se­ve­rus, v. c. et inl. p. u. pat­ric. cos] or­din. [ha­re]nam am­phi­theat­ri lon­gi tem[po­re res­ti­tu­tam] . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . es­set ex­tinctum pro bea­ti­tu­din[e tem­po­rum]...

C. I. L., VI, 32092 (ср. с. 860, № 96). — [Sal­vis dd. nn. L]eone et A[nthe­mio p. p. Augg.,] Mes­sius Ph[oebus Se­ve­rus, v. c. et inl. p.] u., pat­ric, co[s. or­din.] . . . . . . . . . . . . . res­ti­tu­tam ....

с.42 Всё же вос­ста­нов­ле­ние сена­тор­ских ска­мей про­ис­хо­ди­ло явно после этих работ, так как Руфий Посту­мий Фест пред­став­лен на ска­мьях с ука­за­ни­ем кон­суль­ства, испол­ня­е­мо­го им в 472 году, поэто­му я рас­смат­ри­ваю так­же собы­тия 472 года. Воз­мож­но, что амфи­те­атр вновь постра­дал, когда Рици­мер оса­дил Рим или при взя­тии его штур­мом в июне 472 года после двух­ме­сяч­ной бло­ка­ды и бое­вых дей­ст­вий во всех частях горо­да⁶⁷. Коли­зей мог тогда слу­жить обо­ро­ни­тель­ным укреп­ле­ни­ем рим­лян и воз­мож­но, что в резуль­та­те этих печаль­ных собы­тий, после пере­ры­ва, про­дол­жи­тель­ность кото­ро­го слож­но опре­де­лить навскид­ку, был пред­при­нят капи­таль­ный ремонт сена­тор­ских мест — в любом слу­чае, до 483 года. В рав­ной сте­пе­ни мож­но учесть послед­ст­вия ещё одно­го зем­ле­тря­се­ния уже после 472 года.

Тако­вы были мои послед­ние выво­ды в кон­це сен­тяб­ря 1961 года. Но после это­го вновь открыв­ше­е­ся обсто­я­тель­ство, уста­нов­лен­ное обна­ру­же­ни­ем А. М. Коли­ни над­пи­си в Lu­dus Mag­nus, поз­во­ли­ло мне вне­сти в мою аргу­мен­та­цию допол­ни­тель­ные уточ­не­ния. Эта над­пись, несо­мнен­но, про­ис­хо­дит из Коли­зея и была пере­ме­ще­на в Lu­dus Mag­nus лишь позд­нее, как собла­го­во­лил под­ска­зать мне А. Деграс­си в пись­ме, уве­до­мив­шем меня о наход­ке; во вся­ком слу­чае, она наме­ка­ет на Коли­зей. Вот содер­жа­ние, рас­сре­дото­чен­ное по трём раз­роз­нен­ным фраг­мен­там, соглас­но пуб­ли­ка­ции А. М. Коли­ни и Л. Коц­цы (см. илл. XXXII, 2 и 3)⁶⁸:

Не ста­нем пред­ла­гать рис­ко­ван­ных вос­ста­нов­ле­ний это­го тек­ста⁶⁹. Доста­точ­но того, что мы наста­и­ва­ем на двух важ­ней­ших свиде­тель­ствах, поис­ти­не чудес­но пред­став­лен­ных этим кам­нем. с.43 С одной сто­ро­ны, фраг­мент b) даёт имя Одо­ак­ра, то есть пери­од после низ­ло­же­ния Рому­ла Авгу­сту­ла 4 сен­тяб­ря 476 года. С дру­гой сто­ро­ны, фраг­мент гово­рит об устрой­стве новых ска­мей, no­vis gra­di­bus. Вот тот капи­таль­ный ремонт сена­тор­ских ска­мей, о кото­ром я упо­ми­нал выше. Так что теперь я пред­ла­гаю отне­сти обу­строй­ство этих no­vi gra­dus к пери­о­ду меж­ду сен­тяб­рём 476 года и мар­том 483 года, к пер­вой поло­вине прав­ле­ния Одо­ак­ра.

Если сле­до­вать моей мыс­ли, то имен­но в это вре­мя, в нача­ле или, самое позд­нее, в середине прав­ле­ния Одо­ак­ра, новые места были над­пи­са­ны име­на­ми сена­то­ров, для кото­рых пред­на­зна­ча­лись. Без­услов­но, мно­гие кам­ни несут явные следы выскоб­лен­ных или сби­тых имён, и име­на, вновь выре­зан­ные поверх уда­лён­ных, что пред­по­ла­га­ет исполь­зо­ва­ние ска­мей в тече­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни с пере­ме­ной их поль­зо­ва­те­лей. Оче­вид­но, что эти изме­не­ния про­изо­шли после капи­таль­но­го ремон­та. Лег­ко убедить­ся, что все они отно­сят­ся ко вре­ме­ни, непо­сред­ст­вен­но сле­дую­ще­му за пер­во­на­чаль­ным состо­я­ни­ем no­vi gra­dus, и я пола­гаю, что обнов­ле­ние имён сена­то­ров дли­лось в целом не более пят­на­дца­ти лет. Дей­ст­ви­тель­но, если вни­ма­тель­но изу­чить выскоб­лен­ные име­на, кото­рые уда­ёт­ся про­чи­тать и кото­рые изда­те­ли C. I. L. отме­ти­ли осо­бы­ми сим­во­ла­ми, то вид­но, что они отно­сят­ся к сена­то­рам, при­над­ле­жав­шим к тому же поко­ле­нию, что и те, чьи име­на оста­лись нетро­ну­ты­ми. Сре­ди вновь выре­зан­ных имён, кста­ти, отме­че­ны и те, кото­рые так­же встре­ча­ют­ся на дру­гих местах, напри­мер, некий …ri­nus Chry­sao­rius. Похо­же, что этот послед­ний сна­ча­ла был обо­зна­чен как кла­рис­сим, а затем сме­нил место, когда стал spec­ta­bi­lis. Таким обра­зом, изме­не­ние ран­га объ­яс­ня­ет часть сби­тых и вновь выре­зан­ных над­пи­сей, то, что каза­лось под­креп­лён­ным заме­ча­ни­ем Лан­ча­ни, под­твер­жда­ет­ся непо­сред­ст­вен­ным изу­че­ни­ем мною кам­ней: фраг­мен­ты, про­ис­хо­дя­щие из кар­ни­за поди­у­ма, реже про­чих несут следы таких пере­де­лок; при­чи­ной это­го явля­ет­ся тот факт, что эти фраг­мен­ты исполь­зо­ва­лись глав­ным обра­зом для обли­цов­ки пер­вой ска­мьи, ска­мьи il­lustres, кото­рые, достиг­нув вер­ши­ны иерар­хии, затем уже не меня­ли сво­ей кате­го­рии. И толь­ко после их смер­ти про­ис­хо­ди­ли пере­ме­ще­ние поль­зо­ва­те­лей и сби­ва­ние име­ни, а затем выре­за­ние дру­го­го. Смерть сена­то­ра, каким бы ни был его ранг, влек­ла, конеч­но, пере­да­чу его места кол­ле­ге.

Кро­ме того, нами отме­че­но, что неко­то­рые места вна­ча­ле были пред­на­зна­че­ны для кла­рис­си­мов, а затем на вто­ром эта­пе для il­lustres, либо наобо­рот. Одна­ко эти изме­не­ния, по-види­мо­му, про­изо­шли вско­ре после капи­таль­но­го ремон­та. Этот факт оче­виден для бло­ка № 32169, так как на этом месте сна­ча­ла были выре­за­ны име­на кла­рис­си­мов; затем эти име­на были ско­лоты, чтобы осво­бо­дить место для имён il­lustres; и это вто­рое состо­я­ние кам­ня, к кото­ро­му вос­хо­дит над­пись Фла­вия Тео­до­бия, кото­рый, как мы виде­ли, был уже мёртв в 483 году. Точ­но так же явля­ет­ся вто­рич­ной над­пись, кото­рой на № 32199 соот­вет­ст­ву­ет имя Руфия Ахи­лия Сивидия, обо­зна­чен­ное, сле­до­ва­тель­но, как мы и отме­ти­ли выше, до 487 года. Столь­ко при­зна­ков, побуж­даю­щих нас поме­стить все наблюдае­мые изме­не­ния во вре­ме­на прав­ле­ния само­го Одо­ак­ра.

Воз­мож­но, что такое обнов­ле­ние над­пи­сей про­ис­хо­ди­ло не посто­ян­но в слу­чае смер­ти или пере­хо­да в выше­сто­я­щую кате­го­рию, но пери­о­ди­че­ски, по слу­чаю рестав­ра­ций обще­го харак­те­ра. Одна­ко мы не можем вне­сти в этот вопрос какую-либо опре­де­лён­ность.

с.44 Мож­но лишь утвер­ждать, что ремонт­ные работы дей­ст­ви­тель­но были пред­при­ня­ты в Коли­зее несколь­ко поз­же, но нена­мно­го, вос­ста­нов­ле­ния сена­тор­ских ска­мей, ста­ра­ни­я­ми и финан­со­вым уча­сти­ем пре­фек­та Горо­да и кон­су­ла Деция Мария Венан­ция Васи­лия (De­cius Ma­rius Ve­nan­tius Ba­si­lius). Из-за ново­го зем­ле­тря­се­ния аре­на и поди­ум опять под­ле­жа­ли при­веде­нию в порядок. Об этих работах свиде­тель­ст­ву­ют три осно­ва­ния, несу­щие один и тот же текст, откры­тые в 1810 и 1813, и опуб­ли­ко­ван­ные в 1812 и 1820 годах. Одно из них (a) было утра­че­но; два дру­гих (b и c) выстав­ле­ны при выхо­де, слу­жа­щем в насто­я­щее вре­мя вхо­дом в амфи­те­атр (см. илл. I, 3 и 4). Вот тран­скрип­ция тек­ста:

C. I. L., VI, 32094a (ср. 1716) = Des­sau, 5635 = Fie­bi­ger-Schmidt, Inschrif­ten­sammlung, с. 95, № 186 = Lug­li, Fon­tes, III, с. 148, № 116. — Ve­nan­ti / v. c. / cos. / De­cius Ma­rius Ve/nan­tius Ba­si­lius, / v. c. et inl. prae­fec­tus / ur­bi, pat­ri­cius, con­s. / or­di­na­rius, are­nam / et po­dium, quae abo­mi/nan­di ter­rae mo­tus / rui­na prostra/vit, sumptu prop­rio res­ti­tuit^[12].

Тот же текст, в ином поряд­ке (or­di­na­tio), в C. I. L., VI, 32094 b и c.

Лан­ча­ни, Хюль­зен и Дж. Лульи пред­ла­га­ют дати­ро­вать эти над­пи­си 508 годом, в кото­ром мы дей­ст­ви­тель­но нахо­дим кон­су­ла Венан­ция⁷⁰. Одна­ко Де Рос­си и Й. Сунд­валл пола­га­ют, что их ско­рее сле­ду­ет отне­сти к дру­го­му Венан­цию, отцу кон­су­ла 508 года, кото­рый сам был пре­фек­том и кон­су­лом в 484 году⁷¹, и они пра­вы, посколь­ку в 508 году кон­сул не мог одно­вре­мен­но зани­мать долж­ность город­ско­го пре­фек­та, обя­зан­но­сти кото­ро­го с 507 по 509 год испол­нял Ага­пит (Aga­pi­tus)⁷². Таким обра­зом, в прав­ле­ние Одо­ак­ра при­шлось исправ­лять резуль­та­ты двух после­до­ва­тель­ных ката­строф. Во вре­мя пер­вой рестав­ра­ции, меж­ду 476 и 483 года­ми, было уста­нов­ле­но новое оформ­ле­ние поди­у­ма и были устро­е­ны no­vi gra­dus с исполь­зо­ва­ни­ем уже негод­ных облом­ков преды­ду­ще­го поди­у­ма. Затем вто­рая рестав­ра­ция, после зем­ле­тря­се­ния, име­ла место в 484 году и кос­ну­лась аре­ны и ново­го поди­у­ма, но не ска­мей.

В любом слу­чае, самое позд­нее к нача­лу прав­ле­ния Тео­до­ри­ха пре­кра­ти­лось обнов­ле­ние над­пи­сей на сиде­ни­ях, либо пото­му, что ска­мьи всё ещё вос­ста­нав­ли­ва­лись новы­ми кам­ня­ми, либо, ско­рее, пото­му, что амфи­те­атр пере­стал исполь­зо­вать­ся регу­ляр­но и сена­то­ры утра­ти­ли при­выч­ку отме­чать сво­и­ми име­на­ми пред­на­зна­чен­ные для них места⁷³.

В резуль­та­те над­пи­си на местах Коли­зея вызы­ва­ют основ­ной инте­рес тем, что зна­ко­мят нас со зна­чи­тель­ной частью соста­ва сена­тор­ско­го сосло­вия в Веч­ном Горо­де в пери­од, прак­ти­че­ски сов­па­даю­щий с кон­цом Запад­ной Импе­рии, точ­нее, с.45 с пер­вой поло­ви­ной прав­ле­ния Одо­ак­ра меж­ду 476 и 483 года­ми. Посколь­ку все сена­то­ры, упо­мя­ну­тые на ска­мьях, при­над­ле­жат одно­му поко­ле­нию, мы впра­ве объ­еди­нить их име­на в один спи­сок, кото­рый пред­став­ля­ет под­лин­ный срез сена­тор­ско­го сосло­вия на этот опре­де­лён­ный момент.

Одна­ко этот спи­сок, при­ведён­ный мной в При­ло­же­нии C, сра­зу же наво­дит на раз­мыш­ле­ния. Он дей­ст­ви­тель­но даёт реше­ние мно­гих вопро­сов и поз­во­ля­ет суще­ст­вен­но обо­га­тить наши зна­ния о Сена­те позд­ней­шей эпо­хи и о про­со­по­гра­фии кон­ца V века; как это ни пара­док­саль­но, он пред­став­ля­ет как бы срез сена­тор­ско­го сосло­вия на тот самый момент, в кото­рый о город­ской ари­сто­кра­тии до сих пор было извест­но хуже все­го, и про­ли­ва­ет совсем новый свет на Сенат Одо­ак­ра, о кото­ром прак­ти­че­ски ниче­го не было извест­но. Он, несо­мнен­но, поз­во­лит луч­ше истол­ко­вать мно­гие тек­сты Кас­си­о­до­ра, отно­ся­щи­е­ся к Сена­ту в пери­од насту­пив­ше­го затем прав­ле­ния Тео­до­ри­ха. Но в то же самое вре­мя — и это неиз­беж­но — он ста­вит не воз­ни­кав­шие ранее вопро­сы, на кото­рые чаще все­го невоз­мож­но отве­тить ина­че, чем гипо­те­за­ми, бази­ру­ю­щи­ми­ся на теку­щем состо­я­нии наших источ­ни­ков.

Преж­де все­го, мы видим, что име­ют­ся име­на в общей слож­но­сти ста девя­но­ста пяти сена­то­ров, точ­нее, ста девя­но­ста пяти чле­нов сена­тор­ско­го сосло­вия, кото­рые состав­ля­ют, разу­ме­ет­ся, лишь часть всей кор­по­ра­ции, в соот­но­ше­нии, кото­рое, к сожа­ле­нию, невоз­мож­но точ­но уста­но­вить.

Нам неиз­вест­но, како­ва была в эту эпо­ху общая чис­лен­ность сена­тор­ско­го сосло­вия, сведён­но­го здесь к его чле­нам, про­жи­вав­шим в Риме. В кон­це прав­ле­ния Кон­стан­ция II, в 358—359 годах, Сенат Кон­стан­ти­но­по­ля — на этот раз речь идёт о собра­нии, а не о сосло­вии в целом — был уве­ли­чен, как свиде­тель­ст­ву­ет Феми­стий, с 300 до 2000 чле­нов; пред­став­ля­ет­ся оче­вид­ным, что чис­ло сена­то­ров Рима было тогда не менее 2000, посколь­ку чис­лен­ность насе­ле­ния горо­да Кон­стан­ти­но­по­ля в то вре­мя была ещё зна­чи­тель­но ниже чис­лен­но­сти насе­ле­ния древ­ней сто­ли­цы и было в духе Кон­стан­ция II под­нять пре­стиж восточ­но­го Сена­та, при­ведя его в опре­де­лён­ное соот­вет­ст­вие с рим­ским⁷⁴. Эта мини­маль­ная циф­ра кос­вен­но под­твер­жда­ет­ся свиде­тель­ст­вом Авсо­ния, соглас­но кото­ро­му бор­дос­ский ритор Минер­вий (Mi­ner­vius), посе­лив­ший­ся в Риме при­мер­но в 352 году, насчи­тал сре­ди сво­их уче­ни­ков на про­тя­же­нии всей сво­ей карье­ры две тыся­чи моло­дых людей из семей кла­рис­си­мов: (juve­nes) bis mil­le se­na­tus adje­cit nu­me­ro pur­pu­reis­que to­gis; а так как поэ­ма была напи­са­на в 385 году — к это­му вре­ме­ни Минер­вий уже умер — это пред­по­ла­га­ет, что учи­тель пре­по­да­вал в Риме менее трид­ца­ти лет и каж­дый год в его ауди­то­рии было свы­ше шести­де­ся­ти моло­дых кла­рис­си­мов, и скло­ня­ет при­знать общую чис­лен­ность сосло­вия в 2000 сена­то­ров, вклю­чая пре­то­ров, в пери­од от Кон­стан­ция II до Фео­до­сия⁷⁵. Но с.46 мы, конеч­но, дале­ки от такой циф­ры для вре­ме­ни Одо­ак­ра, и на это есть несколь­ко при­чин.

После мрач­ных 408—410 годов насе­ле­ние горо­да Рима зна­чи­тель­но сокра­ти­лось, что мож­но пред­по­ло­жить на осно­ва­нии чис­ла лиц, име­ю­щих пра­во на рас­пре­де­ле­ние анно­ны⁷⁶, и нет ника­ких сомне­ний в том, что это сокра­ще­ние затро­ну­ло сена­тор­ское сосло­вие так же, как и дру­гие соци­аль­ные груп­пы⁷⁷.

Кро­ме того, как убеди­тель­но пока­за­ли Лекри­вен (Léc­ri­vain) и Э. Штейн (E. Stein), при­мер­но к 440 году spec­ta­bi­les и cla­ris­si­mi, про­жи­вав­шие вне Рима, были избав­ле­ны от отправ­ле­ния пре­ту­ры в ста­рой сто­ли­це и, соб­ст­вен­но гово­ря, отре­ше­ны от Сена­та; боль­шая часть сена­тор­ско­го сосло­вия утра­ти­ла в это вре­мя свои свя­зи с Римом и офи­ци­аль­но про­жи­ва­ла в про­вин­ции⁷⁸. С это­го момен­та Сенат состо­ит толь­ко из il­lustres, а город­ское сенат­ское сосло­вие — из тех же il­lustres и их сыно­вей. Это было, без сомне­ния, лишь пра­во­вое оформ­ле­ние фак­ти­че­ски сло­жив­шей­ся ситу­а­ции. Про­ще гово­ря, коли­че­ство сена­то­ров было тогда сведе­но к неболь­шо­му чис­лу: Й. Сунд­валл оце­ни­ва­ет чис­ло зани­маю­щих долж­ность il­lustres к 450 году от 20 до 25 чело­век⁷⁹. Окон­ча­тель­ная поте­ря Гал­лии и Афри­ки, огра­ни­че­ние импе­ра­тор­ской вла­сти на Запа­де повлек­ли сокра­ще­ние долж­но­стей «сия­тель­ных» меж­ду 450 и 476 года­ми, даже если неко­то­рые spec­ta­bi­les, впро­чем, весь­ма ред­ко, смог­ли достичь в этот пери­од выс­ше­го ран­га. Доба­вим, что испол­ня­ю­щие обя­зан­но­сти воен­ных иллю­ст­ри­ев — я вер­нусь далее к это­му вопро­су — прак­ти­че­ски нико­гда не про­жи­ва­ли в Риме, и что их семьи, за очень ред­ки­ми исклю­че­ни­я­ми, ско­рее все­го, жили в Равен­не. Рим­ская ари­сто­кра­тия — такая, какой она была опре­де­ле­на после 440 года — таким обра­зом огра­ни­чи­ва­ет­ся, как это уже быва­ло и рань­ше, граж­дан­ски­ми долж­но­стя­ми, исклю­чая даже раз­лич­ные бюро­кра­ти­че­ские и двор­цо­вые долж­но­сти, сохра­няв­ши­е­ся за равенн­ски­ми семья­ми. При­ни­мая во вни­ма­ние как над­пи­си Коли­зея, так и пере­дан­ные Кас­си­о­до­ром доку­мен­ты, я смог рас­по­знать не более десят­ка испол­ня­ю­щих долж­но­сти иллю­ст­ри­ев, а имен­но, един­ст­вен­но­го запад­но­го орди­нар­но­го кон­су­ла (когда он был), пре­фек­та пре­то­рия, пре­фек­та Горо­да, воен­ных маги­ст­ров (кото­рые обыч­но не про­жи­ва­ли в Риме), маги­ст­ра оффи­ций, коми­та щед­рот, коми­та част­ных иму­ществ, коми­та доме­сти­ков и кве­сто­ра двор­ца. Таков с.47 огра­ни­чен­ный набор долж­но­стей ран­га иллю­ст­рия, на кото­рые мог пре­тен­до­вать рим­ский нобиль. Оче­вид­но, необ­хо­ди­мо учи­ты­вать и тех, кто вёл част­ную жизнь в про­ме­жут­ке меж­ду дву­мя долж­но­стя­ми, тех, кто наде­лён почёт­ны­ми зва­ни­я­ми (как пат­ри­ции), и, нако­нец, тех, кто поль­зо­вал­ся вполне заслу­жен­ной «отстав­кой», добрав­шись до выс­ших сту­пе­ней карье­ры. Я не думаю, что весь этот круг il­lustres дости­гал чис­лен­но­сти более 60 или 80 чело­век.

Тако­вы были под­лин­ные сена­то­ры после 440 года, но не име­лось в виду лишать пра­ва поль­зо­ва­ния ска­мья­ми тех, кто до сих пор ими поль­зо­вал­ся и ока­зал­ся теперь лишён­ным решаю­ще­го голо­са в Курии, то есть spec­ta­bi­les и cla­ris­si­mi пре­тор­ско­го ран­га, эти послед­ние мог­ли быть детьми деся­ти-пят­на­дца­ти лет с тех пор, как воз­раст пре­ту­ры был посте­пен­но сни­жен сна­ча­ла в III веке, затем при Кон­стан­тине; воз­мож­но, чтобы запол­нить пустые места, на вто­рую ска­мью со сво­и­ми педа­го­га­ми при­хо­ди­лось спус­кать­ся pue­ri, толь­ко что обле­чён­ным кве­сту­рой, хотя нет уве­рен­но­сти в том, что эта маги­ст­ра­ту­ра ещё суще­ст­во­ва­ла в 476 году⁸⁰. Всё хоро­шо взве­сив, при­ни­мая в рас­чёт неиз­вест­ное и неучтён­ное, я при­хо­жу к мне­нию, отво­дя самое широ­кое место воз­мож­но­му демо­гра­фи­че­ско­му опти­миз­му ари­сто­кра­тии, оце­нить как мини­мум в 300 и как мак­си­мум в 600 чис­ло поль­зо­ва­те­лей обе­их сена­тор­ских ска­мей в эпо­ху наших над­пи­сей. Состав­лен­ный мною спи­сок пред­став­ля­ет, таким обра­зом, поло­ви­ну или треть общей чис­лен­но­сти.

Впро­чем, обсто­я­тель­ство архи­тек­тур­но­го поряд­ка, к кото­ро­му я вер­нусь в заклю­че­нии этой кни­ги, гово­рит в поль­зу более скром­ных цифр. Обе ска­мьи, доста­точ­ные для того, чтобы вме­щать всю эту эли­ту кла­рис­си­мов, вклю­чая под­рост­ков, не охва­ты­ва­ли, конеч­но, аре­ну пол­но­стью, а долж­ны были пре­ры­вать­ся в несколь­ких местах, в част­но­сти, чтобы усту­пить место офи­ци­аль­ным три­бу­нам импе­ра­то­ра, кон­су­лов и пре­фек­та Горо­да над боль­ши­ми выхо­да­ми с севе­ра и с юга.

Наши над­пи­си тща­тель­но раз­ли­ча­ют три кате­го­рии «сена­то­ров» и, огра­ни­чив­шись теми, чей соци­аль­ный ранг ясно ука­зан, мы име­ем в общей слож­но­сти 88 пер­сон: два­дцать восемь il­lustres, шесть spec­ta­bi­les и пять­де­сят четы­ре cla­ris­si­mi. Не желая интер­пре­ти­ро­вать эти циф­ры с излиш­ней сме­ло­стью и не забы­вая о том вли­я­нии, кото­рое име­ла слу­чай­ность в сохран­но­сти одних кам­ней и в раз­ру­ше­нии или невоз­мож­но­сти вос­ста­нов­ле­ния дру­гих, пред­став­ля­ет­ся, что такое рас­пре­де­ле­ние даёт нам нема­ло­важ­ные исход­ные дан­ные для чрез­вы­чай­но инте­рес­но­го суж­де­ния. Кате­го­рия spec­ta­bi­les выглядит весь­ма мало­чис­лен­ной, и это под­твер­жда­ет­ся тем, что она не име­ет отдель­ной ска­мьи. Тем не менее, чис­ло долж­но­стей, пре­до­став­ля­ю­щих доступ к этой иерар­хи­че­ской сте­пе­ни, отно­си­тель­но вели­ко: даже огра­ни­чи­ва­ясь теми, кото­рые испол­ня­ли рим­ские ари­сто­кра­ты, могут быть назва­ны два вика­рия Ита­лии и Рима, являв­ши­е­ся spec­ta­bi­les с IV сто­ле­тия⁸¹, co­mes for­ma­rum, достиг­ший это­го ран­га до 467 года⁸², и те, для кого у нас нет свиде­тельств в пери­од прав­ле­ния с.48 Тео­до­ри­ха, но чьё воз­вы­ше­ние до spec­ta­bi­li­tas мог­ло быть свер­шив­шим­ся фак­том уже при Одо­ак­ре: пре­фект анно­ны⁸³, пре­фект виги­лов⁸⁴, rec­tor de­cu­ria­rum⁸⁵ и все губер­на­то­ры ита­лий­ских про­вин­ций, даже про­стые prae­si­des, в том чис­ле rec­tor Sam­nii⁸⁶; веро­ят­но, сле­ду­ет доба­вить к это­му спис­ку, хотя для них недо­ста­точ­но источ­ни­ков, co­mes por­tus и, воз­мож­но, tri­bu­nus vo­lup­ta­tum⁸⁷. Похо­же, одна­ко, что моло­дая рим­ская знать после про­хож­де­ния пре­тор­ской маги­ст­ра­ту­ры и, веро­ят­но, после дли­тель­но­го пре­бы­ва­ния в кате­го­рии cla­ris­si­mi, ста­но­ви­лась spec­ta­bi­lis при допус­ке к пер­вым под­лин­ным долж­но­стям cur­sus ho­no­rum, хотя испол­ня­ла, как пра­ви­ло, одну или две долж­но­сти, пред­на­зна­чен­ные для это­го ран­га, каж­дую в тече­ние одно­го года индик­ти­о­на и без задер­жек. Затем они быст­ро дости­га­ли выс­шей сте­пе­ни il­lustres, кото­рая гораздо чаще пред­став­ле­на на наших местах; это объ­яс­ня­ет­ся тем, что они дости­га­ли это­го пре­стиж­но­го зва­ния ещё в моло­дом воз­расте — обыч­но меж­ду два­дца­тью пятью и трид­ца­тью года­ми — и сохра­ня­ли затем заня­тые места до сво­ей смер­ти, ещё дол­го после того, как испол­ня­ли выс­шие долж­но­сти cur­sus.

Как я уже отме­тил выше, если под­рост­ки и юно­ши, являв­ши­е­ся cla­ris­si­mi и spec­ta­bi­les, все­гда мог­ли в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти вой­ти в зал, где сове­ща­ет­ся Сенат и таким обра­зом участ­во­вать в его заседа­ни­ях, то il­lustres при­мер­но с 440 года име­ют там место и поль­зу­ют­ся jus sen­ten­tiae di­cen­dae⁸⁸. Il­lustres явля­ют­ся при Одо­ак­ре един­ст­вен­ны­ми под­лин­ны­ми сена­то­ра­ми. Spec­ta­bi­les и cla­ris­si­mi, сыно­вья семей иллю­ст­ри­ев, слиш­ком моло­ды и неопыт­ны, чтобы обла­дать отцов­ски­ми пре­ро­га­ти­ва­ми, обе­щан­ны­ми им в более или менее бли­жай­шем буду­щем.

Изу­че­ние спис­ка не вне­сёт мно­го ново­го в зна­ния о семьях, состав­ля­ю­щих весь этот «бомонд». Это объ­яс­ня­ет­ся тем, что обо­зна­че­ния мест все­гда сухи и не вполне ясно выра­же­ны. Всё же отме­тим замет­ное поло­же­ние хоро­шо извест­ных по дру­гим источ­ни­кам⁸⁹ Цецин Деци­ев (Cae­ci­nae De­cii), пред­став­лен­ных здесь кон­су­лом 463 года Цеци­ной Деци­ем Мак­си­мом Васи­ли­ем и его сыном-тёз­кой, кон­су­лом 480 года, если его мож­но иден­ти­фи­ци­ро­вать с [Cae]ci­na De[cius…] в C. I. L., VI, 32166, ранг кото­ро­го, к сожа­ле­нию, не изве­стен. Если места Деция Мария Васи­лия Венан­ция (De­cius Ma­rius Ba­si­lius Ve­nan­tius), кон­су­ла 484 года, и Цеци­ны Мавор­ция Васи­лия Деция (Cae­ci­na Ma­vor­tius Ba­si­lius De­cius), кон­су­ла 486 года, не были обна­ру­же­ны, то мы всё же чита­ем име­на (без ука­за­ния ран­га) кон­су­ла 493 года Цеци­ны Деция Фау­ста Аль­би­на (Cae­ci­na De­cius Faus­tus Al­bi­nus) и кон­су­ла 490 года Ани­ция Про­ба Фау­ста (Ani­cius Pro­bus Faus­tus); к ним теперь добав­ля­ет­ся новое с.49 лицо, до сих пор неиз­вест­ное и име­ну­е­мое [Цей]оний Цеци­на ([Caei]oni­us Cae­ci­na). Это дей­ст­ви­тель­но пото­мок рода Цей­о­ни­ев IV века, к кото­ро­му отно­сит­ся так­же Пет­ро­ний Руфий Волу­зи­ан (Pet­ro­nius Ru­fius Vo­lu­sia­nus). Две впо­след­ст­вии соеди­нив­ши­е­ся семьи, Сим­ма­хи и Боэции, упо­ми­на­ют­ся ред­ко: обна­ру­жи­ва­ет­ся лишь, но без ука­за­ния ран­га, кон­сул 485 года Сим­мах, тесть фило­со­фа Боэция. Мы не встре­ча­ем ни это­го послед­не­го, ни его отца, кон­су­ла 487 года⁹⁰. Мы не можем ска­зать ниче­го опре­де­лён­но­го ни о семье Руфия Пла­ци­да (Ru­fius Pla­ci­dus), кон­су­ла 481 года, ни о его сыне Пет­ро­нии Про­бине (Pet­ro­nius Pro­bi­nus), кон­су­ле 489 года: толь­ко пер­вый из них пред­став­лен в Коли­зее⁹¹. Кон­сул 472 года Руфий Посту­мий Фест, один из наи­бо­лее вид­ных ари­сто­кра­тов того вре­ме­ни, окру­жён, оче­вид­но, несколь­ки­ми род­ст­вен­ни­ка­ми, сре­ди кото­рых не толь­ко Руфий Сине­зий Адири­ан и Руфий Вале­рий Мес­са­ла, име­на кото­рых, как мы виде­ли, пред­став­ле­ны на одном камне, но так­же Руфий Посту­мий (Ru­fius Pos­tu­mius). Мы дога­ды­ва­ем­ся так­же о вли­я­нии Глаб­ри­о­нов Венан­ци­ев Фау­стов (Glab­rio­nes Ve­nan­tii Faus­ti), к кото­рым при­над­ле­жат двое il­lustres, или Мем­ми­ев Эми­ли­ев (Mem­mii Aemi­lii), нахо­дя­щих­ся в такой же ситу­а­ции. Нако­нец, было при­ят­но най­ти, хотя бы и на более скром­ных местах, потом­ков вели­ких дина­стий IV века: новых Ани­ци­ев (Ani­cii), из кото­рых толь­ко один, Ани­ций Аци­лий Аги­на­ций Фауст (Ani­cius Aci­lius Agi­na­tius Faus­tus), кон­сул 483 года, дол­жен был достичь в это вре­мя выс­ше­го ран­га, Вет­тия Аго­рия (Vet­tius Ago­rius) и Пре­текста­та (Prae­tex­ta­tus), напо­ми­наю­щих нам о вре­ме­нах гла­вы языч­ни­ков Пре­текста­та, двух Вале­ри­ев Мак­си­мов (Va­le­rii Ma­xi­mi), вызы­ваю­щих в памя­ти семью двух свя­тых Мела­ний, или, на более пре­стиж­ном уровне, буду­ще­го кон­су­ла 494 года Тур­ция Руфия Апро­ни­а­на, достой­но­го пред­ста­ви­те­ля Тур­ци­ев Апро­ни­а­нов (Tur­cii Ap­ro­nia­ni). Пре­об­ла­даю­щее впе­чат­ле­ние, вызы­вае­мое этим пере­ч­нем, пол­но­стью под­твер­жда­ет­ся наблюде­ни­я­ми Штей­на, соглас­но кото­рым «кажет­ся, что очень ред­ко при Одо­ак­ре чело­век, чуж­дый этим семьям, немно­го­чис­лен­ным и свя­зан­ным друг с дру­гом, дости­гал высо­ких долж­но­стей и Сена­та»⁹².

Слу­жеб­ные обя­зан­но­сти «сия­тель­ных» в то вре­мя рас­пре­де­ля­лись меж­ду тре­мя карье­ра­ми: это рим­ские ари­сто­кра­ты, равенн­ские бюро­кра­ты и гер­ман­ские воен­ные. Пер­вая кате­го­рия, един­ст­вен­ная, кото­рая нас здесь в основ­ном инте­ре­су­ет, зани­ма­ет боль­шин­ство долж­но­стей в выс­шей граж­дан­ской адми­ни­ст­ра­ции, но так­же постав­ля­ет ко дво­ру четы­рёх «коми­тов кон­си­сто­рия»: кве­сто­ра двор­ца, маги­ст­ра оффи­ций, коми­та щед­рот и коми­та част­ных иму­ществ⁹³; кро­ме того, как уже отме­ча­ли Й. Сунд­валл, В. Энс­слин и Э. Штейн, из той же среды выби­ра­лись коми­ты доме­сти­ков, «хотя эта долж­ность ещё сохра­ня­ла в то вре­мя реаль­ное воен­ное зна­че­ние»⁹⁴: два коми­та или быв­ших коми­та доме­сти­ков, Глаб­ри­он Ана­ста­сий (Glab­rio Anas­ta­sius) и Венан­ций Севе­рин Фауст (Ve­nan­tius Se­ve­ri­nus Faus­tus), ясно и поимён­но обо­зна­че­ны на ска­мьях, при­чём вто­рой испол­нял так­же город­скую пре­фек­ту­ру, что обес­пе­чи­ва­ет его при­над­леж­ность к зна­ти Рима. В Коли­зее не най­де­но, что есте­ствен­но, ни одно­го из двор­цо­вых il­lustres, про­жи­вав­ших с семья­ми в Равен­не, и поэто­му здесь нико­гда не были пред­став­ле­ны с.50 обла­да­те­ли раз­лич­ных при­двор­ных долж­но­стей, таких как ma­gistri scri­nio­rum, pri­mi­ce­rius no­ta­rio­rum или prae­po­si­tus cu­bi­cu­li (кото­рый был гер­ман­цем); эти долж­ност­ные лица лишь тео­ре­ти­че­ски име­ли доступ в Сенат, посколь­ку не про­жи­ва­ли в Риме, оста­вив служ­бу. Не сто­ит ожи­дать обна­ру­же­ния гер­ман­цев или, что почти то же самое, воен­ных маги­ст­ров в отстав­ке. Есть, одна­ко, одно исклю­че­ние: Фла­вий Тео­до­бий Вали­ла, кото­рый был воен­ным маги­ст­ром в эпо­ху Рици­ме­ра и вла­дел соб­ст­вен­но­стью как в самом Риме, так и в окру­ге Тибу­ра. Этот бла­го­че­сти­вый като­лик уда­лил­ся в ста­рую сто­ли­цу и при таких усло­ви­ях нор­маль­но, что он оста­вил своё имя на ска­мьях⁹⁵; но мы не обна­ру­жи­ва­ем ни одно­го дру­го­го име­ни, зву­ча­ще­го по-гер­ман­ски⁹⁶.

Если ари­сто­кра­тия Рима смог­ла, таким обра­зом, сохра­нить широ­кое вли­я­ние как в цен­траль­ном пра­ви­тель­стве, так и в про­вин­ци­аль­ной адми­ни­ст­ра­ции, то это отча­сти объ­яс­ня­ет­ся тем, что она по-преж­не­му пред­став­ля­ла собой куль­тур­ную эли­ту, о чём в доста­точ­ной мере свиде­тель­ст­ву­ют помет­ки на руко­пи­сях древ­них авто­ров⁹⁷ и необъ­ят­ные сочи­не­ния Кас­си­о­до­ра, чей отец был co­mes pri­va­ta­rum и co­mes lar­gi­tio­num при Одо­ак­ре, а так­же про­из­веде­ния Боэция, сына одно­имён­но­го кон­су­ла 487 года, или Энно­дия, род­ст­вен­ни­ка кон­су­ла 490 года Ани­ция Про­ба Фау­ста Ниге­ра (Ani­cius Pro­bus Faus­tus Ni­ger). Зна­ние гре­че­ско­го язы­ка сохра­ня­лось в ари­сто­кра­ти­че­ских кру­гах и мы, несо­мнен­но, явля­ем­ся жерт­ва­ми заблуж­де­ния, свя­зан­но­го с состо­я­ни­ем наших источ­ни­ков, когда счи­та­ем, вме­сте с П. Кур­се­лем (P. Cour­cel­le), что при­ме­не­ние гре­че­ско­го язы­ка в выс­ших кру­гах сокра­ти­лось в тече­ние V века, а затем ста­но­вим­ся свиде­те­ля­ми воз­рож­де­ния элли­низ­ма в прав­ле­ние Тео­до­ри­ха⁹⁸. В дей­ст­ви­тель­но­сти же рим­ская знать тогда посто­ян­но под­дер­жи­ва­ла тес­ные отно­ше­ния с ари­сто­кра­ти­ей Кон­стан­ти­но­по­ля, и не слу­чай­но, что Одо­акр, как поз­же и Тео­до­рих, все­гда выби­рал послов, направ­ля­е­мых на Восток, из соста­ва рим­ско­го Сена­та; одна из при­чин тако­го королев­ско­го обы­чая свя­за­на, оче­вид­но, с тем, что осо­бен­но сре­ди рим­ской ари­сто­кра­тии зна­ние гре­че­ско­го язы­ка было непре­рыв­ным. У нас есть об этом скром­ное свиде­тель­ство в Коли­зее, где все над­пи­си на местах выпол­не­ны на латы­ни, что есте­ствен­но; но есть одно исклю­че­ние: новый блок № 22, где имя кла­рис­си­ма Леон­тия выре­за­но с.51 гре­че­ски­ми бук­ва­ми: Λεον­τίου v. c. (илл. XXVII, 2). Имя, конеч­но, гре­че­ско­го про­ис­хож­де­ния, но в дан­ном слу­чае речь долж­на идти о восточ­ной семье, дав­но обос­но­вав­шей­ся в Риме, в кото­рой наряду с латин­ским стре­ми­лись сохра­нить исполь­зо­ва­ние род­но­го язы­ка и даже про­де­мон­стри­ро­вать это пред­по­чте­ние⁹⁹.

Было бы, конеч­но, инте­рес­но полу­чить дан­ные о рели­ги­оз­ных взглядах сена­то­ров, име­на кото­рых упо­мя­ну­ты в Коли­зее. К сожа­ле­нию, над­пи­си не пре­до­став­ля­ют бес­спор­ных свиде­тельств по это­му вопро­су. Разу­ме­ет­ся, нам извест­но, что в кон­це V сто­ле­тия хри­сти­ане состав­ля­ли подав­ля­ю­щее боль­шин­ство в Сена­те, и если обра­тить­ся к дру­гим доку­мен­там, хри­сти­а­на­ми могут быть назва­ны Боэции и Сим­ма­хи, Фла­вий Сине­зий Ген­на­дий Павел, Руфий Тур­ций Апро­ни­ан Асте­рий, Ани­ций Проб Фауст, Ани­ций Аци­лий Аги­на­ций Фауст и гер­ма­нец Фла­вий Тео­до­бий Вали­ла¹⁰⁰. Без­услов­но, боль­шин­ство знат­ных рим­лян — хри­сти­ане. И всё же до это­го вре­ме­ни сохра­ни­лось неболь­шое язы­че­ское мень­шин­ство: нам изве­стен его пред­ста­ви­тель, кон­сул 470 года Мес­сий Феб Север, имя кото­ро­го най­де­но в Коли­зее. И было нема­ло уме­рен­ных хри­сти­ан, про­дол­жав­ших участ­во­вать, по склон­но­сти к тра­ди­ци­ям и рим­ской гор­до­сти, в более или менее секу­ля­ри­зо­ван­ных язы­че­ских празд­не­ствах, таких как Lu­di Cas­to­rum 27 янва­ря или Лупер­ка­лии 15 фев­ра­ля: имен­но к одно­му из таких псевдо­хри­сти­ан, Анд­ро­ма­ху (Andro­ma­chus), обра­ща­ет­ся в 495 году папа Гела­сий с «Посла­ни­ем про­тив Лупер­ка­лий»¹⁰¹. Конеч­но, было бы неосто­рож­но­стью сле­по дове­рить­ся при­сут­ст­вию на кам­нях таких непре­мен­ных хри­сти­ан­ских сим­во­лов, как обыч­ный крест, чтобы делать какие-либо выво­ды по это­му вопро­су¹⁰². Дру­гие зна­ки, такие, как паль­мо­вая ветвь или моно­грам­ма , если и под­вер­га­ют­ся хри­сти­ан­ской интер­пре­та­ции в неко­то­рых доку­мен­тах, име­ют и мир­ское зна­че­ние, свя­зан­ное с игра­ми, кото­рое здесь явно напра­ши­ва­ет­ся, и их при­сут­ст­вие на сиде­нии никак не пред­опре­де­ля­ет рели­ги­оз­ной при­над­леж­но­сти зри­те­ля; в амфи­те­ат­ре языч­ни­ки и хри­сти­ане V века объ­еди­ня­ют­ся в том же поры­ве, с каким обра­ща­лись к свет­ским зре­ли­щам, — по край­ней мере, после запре­ще­ния гла­ди­а­тор­ских боёв¹⁰³.

Отме­тим, что, как и во вре­ме­на Ран­ней импе­рии, ни одна жен­щи­на не пред­став­ле­на на сена­тор­ских ска­мьях; нель­зя ска­зать с уве­рен­но­стью, име­ли ли они по-преж­не­му пра­во на спе­ци­аль­ные места на верх­них mae­nia­na.

Нако­нец, мы зна­ем, что зри­те­ли народ­ных рядов рас­пре­де­ля­лись по ca­vea в соот­вет­ст­вии с их при­над­леж­но­стью к пар­ти­ям «синих» (Ve­ne­ti) и «зелё­ных» (Pra­si­ni). Такое пре­до­став­ле­ние mae­nia­na «болель­щи­кам» двух основ­ных фрак­ций вос­хо­дит, веро­ят­но, к IV веку, и пере­устрой­ство, необ­хо­ди­мое в свя­зи с.52 с этим, воз­ла­га­лось на пре­фек­та Горо­да¹⁰⁴. Мы, прав­да, осве­дом­ле­ны об этом почти исклю­чи­тель­но в свя­зи с Боль­шим Цир­ком в Риме и Иппо­дро­мом в Кон­стан­ти­но­по­ле; но несо­мнен­но, что ve­na­tio­nes так­же про­ис­хо­ди­ли соглас­но разде­ле­нию фрак­ций и пар­тий, как свиде­тель­ст­ву­ет, в част­но­сти, Про­ко­пий Кеса­рий­ский, когда упо­ми­на­ет в «Тай­ной исто­рии» отца импе­ра­три­цы Фео­до­ры, Ака­кия, кото­рый был вожа­тым мед­ведей на служ­бе фрак­ции «зелё­ных» в амфи­те­ат­ре (Кине­ги­оне) Кон­стан­ти­но­по­ля и умер око­ло 500 года¹⁰⁵. Бо́льшая часть плеб­са под­дер­жи­ва­ла «зелё­ных», в то вре­мя как «синие», как пра­ви­ло, под­дер­жи­ва­лись ари­сто­кра­та­ми; одна­ко ничто не поз­во­ля­ет, по край­ней мере внешне, раз­ли­чить в Коли­зее сена­тор­ские места, пред­на­зна­чен­ные для одной или дру­гой из двух пар­тий.

Конеч­но, обо­зна­че­ния на сиде­ни­ях Коли­зея не сооб­ща­ют нам ниче­го опре­де­лён­но­го о пол­но­мо­чи­ях Сена­та, но — и это уже нема­ло — они свиде­тель­ст­ву­ют о том, что пре­стиж сена­то­ров сре­ди насе­ле­ния Горо­да оста­вал­ся непри­кос­но­вен­ным в эпо­ху Одо­ак­ра; они все­гда были дей­ст­ви­тель­но при­ви­ле­ги­ро­ван­ным сло­ем с обще­ст­вен­ной точ­ки зре­ния и сохра­ня­ли пра­во на ува­же­ние, пред­стаю­щее на свет исполь­зо­ва­ни­ем почёт­ных мест, закреп­лён­ных за ними при устрой­стве зре­лищ.

Наши кам­ни, преж­де все­го, про­ли­ва­ют немно­го све­та на пози­цию, заня­тую Одо­ак­ром по отно­ше­нию к рим­ской ари­сто­кра­тии, так как капи­таль­ный ремонт сена­тор­ских ска­мей в амфи­те­ат­ре Фла­ви­ев несо­мнен­но впи­сы­ва­ет­ся в линию общей поли­ти­ки, дан­ные о кото­рой до сего­дняш­не­го дня были пред­став­ле­ны дру­ги­ми источ­ни­ка­ми. Эрнст Штейн наста­и­вал с неко­то­рым пафо­сом на «стран­ной иро­нии исто­рии», кото­рая побуди­ла Одо­ак­ра к сохра­не­нию Сена­та, чтобы сде­лать его «опо­рой сво­его гос­под­ства» и даже «разде­лить с ним наслед­ство импер­ской вла­сти на Запа­де»¹⁰⁶: «Он пре­взо­шёл в уступ­ках сена­тор­ской зна­ти сво­их пред­ше­ст­вен­ни­ков Аэция и Рици­ме­ра, тем более, что в Ита­лии уже не было пред­ста­ви­те­ля импер­ских тра­ди­ций, кото­рый мог бы ему поме­шать»¹⁰⁷. Веро­ят­но, не будет лиш­ним перей­ти к рас­смот­ре­нию свиде­тельств, поз­во­ля­ю­щих оце­нить сена­тор­скую поли­ти­ку Одо­ак­ра¹⁰⁸.

с.53 Бес­спор­но, важ­ней­шую веху здесь соста­ви­ла денеж­ная рефор­ма¹⁰⁹. Наряду с золоты­ми моне­та­ми, чека­нен­ны­ми исклю­чи­тель­но и в тече­ние все­го цар­ст­во­ва­ния с име­нем и порт­ре­том импе­ра­то­ра Зено­на, наряду с сереб­ря­ны­ми моне­та­ми, так­же чека­нив­ши­ми­ся с име­нем и порт­ре­том Зено­на, кро­ме послед­них лет, когда порт­рет Одо­ак­ра и его имя (FL. ODO­VAC.), с его моно­грам­мой, заме­ни­ли восточ­но­го импе­ра­то­ра, — суще­ст­во­ва­ли мед­ные моне­ты, кото­рые преж­де все­го долж­ны при­влечь наше вни­ма­ние. В нача­ле прав­ле­ния дей­ст­ви­тель­но воз­об­нов­ля­ет­ся чекан­ка из чистой меди, тогда как в тече­ние уже двух веков выпус­ка­лись лишь моне­ты из белой меди^[16]. Наи­бо­лее тяжё­лые моне­ты в этой новой систе­ме весят в сред­нем чуть более 16 грам­мов и их досто­ин­ство 40 num­mi обо­зна­че­но в ниж­ней части ревер­са; раз­мен­ные моне­ты рав­ны 20, 10 и 5 num­mi; есть все осно­ва­ния пола­гать, что имен­но моне­та 40 num­mi ста­ла отныне назы­вать­ся fol­lis. На авер­се этих монет пред­став­лен бюст Зено­на напра­во, в дра­пи­ров­ке и диа­де­ме, с леген­дой IMP ZE­NO FE­LI­CIS­SI­MO SEMP AVG или IMP ZE­NO SEM­PER AVG. Реверс пред­став­лен одно­вре­мен­но дву­мя типа­ми. Более ред­кий, извест­ный толь­ко для раз­мен­ных монет, демон­стри­ру­ет моно­грам­му Одо­ак­ра внут­ри коро­ны: это так назы­вае­мые «королев­ские» моне­ты, отче­ка­нен­ные, веро­ят­но, в Равен­не¹¹⁰. Более рас­про­стра­нён­ные моне­ты укра­ше­ны Вик­то­ри­ей, несу­щей коро­ну и тро­фей, с леген­дой IN­VIC­TA RO­MA и над­пи­сью SC, заме­нив­шей моно­грам­му¹¹¹; сле­ду­ет при­знать, что моне­ты этой обиль­но пред­став­лен­ной серии чека­ни­лись в рим­ской мастер­ской по ини­ци­а­ти­ве Сена­та. В послед­ние годы прав­ле­ния бюст и имя Зено­на на авер­се были заме­не­ны на тако­вые Одо­ак­ра¹¹². Воз­об­нов­ле­ние сена­тор­ской мед­ной чекан­ки явля­лось, несо­мнен­но, собы­ти­ем пер­во­сте­пен­ной важ­но­сти; она не име­ла в это вре­мя соот­вет­ст­вия в Восточ­ной импе­рии, потом была суще­ст­вен­но ухуд­ше­на рефор­ма­ми Тео­до­ри­ха¹¹³, пока импе­ра­тор Ана­ста­сий не вдох­но­вил­ся, по край­ней мере, частич­но, ита­лий­ским при­ме­ром при про­веде­нии сво­ей денеж­ной рефор­мы 498 года. Дата рефор­мы Одо­ак­ра не может быть точ­но уста­нов­ле­на; мож­но лишь пред­по­ло­жить, что она после­до­ва­ла за паде­ни­ем Васи­лис­ка, кото­рое про­изо­шло в кон­це авгу­ста 476 года и ста­ло извест­но в Ита­лии толь­ко в сен­тяб­ре или октяб­ре: все мед­ные моне­ты, как сена­тор­ские, так и королев­ские, име­ют на авер­се имя и изо­бра­же­ние Зено­на, но ни разу не обна­ру­же­ны бюст и имя Васи­лис­ка, кото­рые, напро­тив, пред­став­ле­ны на пер­вых выпус­ках из золота и сереб­ра¹¹⁴.

с.54 Адми­ни­ст­ра­тив­ные рефор­мы, так­же бла­го­при­ят­ные для Сена­та, про­во­дят­ся в том же духе. Опи­ра­ясь на работы Й. Сунд­вал­ла, Э. Штейн ясно пока­зал, что учреж­де­ние ca­put se­na­tus, засвиде­тель­ст­во­ван­ное в ита­лий­ском королев­стве с 490 года, опре­де­лён­но вос­хо­дит к одной из ини­ци­а­тив Одо­ак­ра¹¹⁵. Это лицо, офи­ци­аль­ный гла­ва Сена­та, не назна­ча­ет­ся непо­сред­ст­вен­но коро­лём; им авто­ма­ти­че­ски ста­но­вил­ся ста­рей­ший по испол­не­нию долж­но­сти орди­нар­ный кон­сул и в 490 году её занял быв­ший кон­сул 472 года Руфий Посту­мий Фест¹¹⁶. Ca­put se­na­tus, назы­вае­мый так­же prior se­na­tus, занял, в опре­де­лён­ной сте­пе­ни, место преды­ду­щей долж­но­сти prin­ceps se­na­tus — кото­рая тогда исчез­ла¹¹⁷, — но он наде­лён весь­ма отлич­ны­ми и более важ­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми. Он не выска­зы­ва­ет сво­его мне­ния пер­вым, теперь эта обя­зан­ность воз­ло­же­на на пре­фек­та Горо­да, соглас­но фор­му­ле Кас­си­о­до­ра¹¹⁸, но он обла­да­ет рядом неко­то­рых реаль­ных пре­ро­га­тив, впро­чем, труд­но опре­де­ли­мых, кото­рые, види­мо, были изъ­яты у город­ской пре­фек­ту­ры, так что через него Сенат осу­ществля­ет отныне кон­троль за дея­тель­но­стью пре­фек­та, как было выяв­ле­но Й. Сунд­вал­лом при изу­че­нии роли Сена­та при Одо­ак­ре и Тео­до­ри­хе¹¹⁹.

Нель­зя, конеч­но, назвать точ­ную дату учреж­де­ния ca­put se­na­tus, но прав­до­по­до­бие под­во­дит нас к 476—480 годам, к кото­рым при­во­дит и дру­гая рефор­ма — кон­су­ла­та. Ещё Э. Штейн, кото­рый обра­тил вни­ма­ние на эво­лю­цию это­го «почтен­но­го учреж­де­ния» в Кон­стан­ти­но­по­ле, отнёс пре­об­ра­зо­ва­ния к четы­рёх­лет­не­му пери­о­ду пре­фек­ту­ры пре­то­рия Себасти­а­на, в нача­ле вто­ро­го цар­ст­во­ва­ния Зено­на¹²⁰. Преж­де все­го, на этот раз речь идёт об учреж­де­нии почёт­ных кон­су­лов, с.55 экс-кон­су­лов, кото­рые нико­гда не были дей­ст­ву­ю­щи­ми кон­су­ла­ми, но име­ли, тем не менее, тот же иерар­хи­че­ский ранг, что и насто­я­щие быв­шие орди­нар­ные кон­су­лы. Отсюда Штейн дела­ет вывод, что кон­су­лы-суф­фек­ты, чей ранг был гораздо ниже, были тогда же упразд­не­ны. Такой вывод неопро­вер­жим, но лишь при усло­вии, что преж­де в Кон­стан­ти­но­по­ле дей­ст­ви­тель­но были кон­су­лы-суф­фек­ты, что отнюдь не дока­за­но. Фак­ти­че­ски кон­су­лы-суф­фек­ты засвиде­тель­ст­во­ва­ны лишь в Риме, где их пол­но­мо­чия ста­но­ви­лись всё более незна­чи­тель­ны­ми¹²¹. Не похо­же, чтобы экс-кон­су­лы были когда-либо учреж­де­ны в Ита­лии в эпо­ху Одо­ак­ра и ост­ро­гот­ской монар­хии¹²², но факт, что кон­су­лат суф­фек­тов был отме­нён. Таким обра­зом, полу­ча­ет­ся, что на Восто­ке и в Ита­лии про­шли две раз­лич­ные рефор­мы, в непо­хо­жих усло­ви­ях, но при­мер­но в одно вре­мя. Я скло­нен думать, что рефор­ма Одо­ак­ра состо­я­лась в 479 году, когда он при­нял важ­ное реше­ние по вопро­су орди­нар­но­го кон­су­ла­та. В самом деле, до этой даты он не назна­чал запад­но­го орди­нар­но­го кон­су­ла; напро­тив, с нача­ла 480 года каж­дый год име­ет запад­но­го кон­су­ла-эпо­ни­ма, явля­ю­ще­го­ся рим­ля­ни­ном¹²³: мож­но пред­по­ло­жить, что исчез­но­ве­ние кон­су­ла­та суф­фек­тов в Риме дати­ру­ет­ся этим момен­том. Вос­ста­нов­ле­ние орди­нар­но­го кон­су­ла­та в Ита­лии, пред­на­зна­чен­но­го толь­ко для рим­ской ари­сто­кра­тии, явля­ет­ся еще одним при­зна­ком бла­го­склон­но­сти Одо­ак­ра к сена­тор­ской зна­ти.

Ука­жем так­же на веро­ят­ную роль рим­ской зна­ти в посоль­ствах, направ­лен­ных к импе­ра­то­ру Зено­ну, осо­бен­но в кон­це 476 года, отме­ну поста­вок рекру­тов (prae­bi­tio ti­ro­num) и заме­ну их выку­пом, упразд­не­ние спе­ци­аль­но­го нало­га с.56 с сена­тор­ско­го сосло­вия¹²⁴, пожа­ло­ва­ния земель vi­ri il­lustres Виги­лию (Vi­gi­lius) меж­ду 477 и 489 года­ми и Пие­рию (Pie­rius) в 489 году¹²⁵. Но наи­бо­лее ярким пока­за­те­лем пред­став­ля­ет­ся уча­стие, при­ня­тое рим­ской ари­сто­кра­ти­ей в выбо­рах папы Фелик­са III в мар­те 483 года; дей­ст­ви­тель­но, симп­то­ма­тич­но, что Одо­акр выбрал в этом слу­чае сво­им пред­ста­ви­те­лем (agens vi­ces re­gis) пре­фек­та пре­то­рия Цеци­ну Деция Мак­си­ма Васи­лия, гла­ву знат­ней­ше­го рим­ско­го рода. «В целом, — заклю­ча­ет Э. Штейн, — мы видим в этом деле, насколь­ко воз­рос­ли зна­че­ние Сена­та и поли­ти­че­ская неза­ви­си­мость его чле­нов»¹²⁶.

Таким обра­зом, Одо­акр, вне вся­ко­го сомне­ния, стре­мил­ся при­ми­рить­ся с ари­сто­кра­ти­ей и опе­реть­ся на неё. Под его вла­стью рим­ская знать игра­ет более важ­ную, чем ранее, роль в пра­ви­тель­стве и адми­ни­ст­ра­ции и уси­ли­ва­ет своё обще­ст­вен­ное вли­я­ние. О таком пре­сти­же Сена­та, как поли­ти­че­ско­го выбо­ра Одо­ак­ра, сиде­ния в Коли­зее пред­став­ля­ют нам, как крас­но­ре­чи­вое под­твер­жде­ние, кон­крет­ные свиде­тель­ства того вре­ме­ни. Похо­же, в конеч­ном счё­те, что их ремонт дати­ру­ет­ся теми же 476—480 года­ми, когда эти совсем новые отно­ше­ния меж­ду рим­ской зна­тью и вар­вар­ским коро­лём опре­де­ли­лись и укре­пи­лись.