Искусство этрусков

с.306

Заклю­че­ние

В этрус­ском искус­стве, как вид­но из сохра­нив­ших­ся памят­ни­ков, были очень силь­ны восточ­ные, гре­че­ские, а позд­нее рим­ские худо­же­ст­вен­ные воздей­ст­вия. Вос­при­им­чи­вость этрус­ских масте­ров к твор­че­ству дру­гих наро­дов кажет­ся поэто­му необыч­но, исклю­чи­тель­но актив­ной. И все же свое­об­ра­зие этрус­ских худо­же­ст­вен­ных форм и отли­чие их от гре­че­ских и восточ­ных несо­мнен­ны. Рано узнав­шие и осво­ив­шие куль­тур­ные дости­же­ния наро­дов Восто­ка, и преж­де все­го элли­нов, этрус­ки ори­ги­наль­но транс­фор­ми­ро­ва­ли их в про­цес­се сво­его худо­же­ст­вен­но­го опы­та. У лати­нян бла­го­да­ря это­му была воз­мож­ность здесь же, на Апен­нин­ском полу­ост­ро­ве озна­ко­мить­ся с пре­крас­ны­ми образ­ца­ми восточ­ной и эллин­ской куль­ту­ры, хотя бы и в их этрус­ской интер­пре­та­ции. Зна­че­ние этрус­ско­го искус­ства, поми­мо соб­ст­вен­ной само­быт­ной цен­но­сти, преж­де все­го в том, что его худо­же­ст­вен­ные фор­мы лег­ли в осно­ву рим­ско­го искус­ства. Поко­рив этрус­ков, рим­ляне вос­при­ня­ли их дости­же­ния и в сво­ем зод­че­стве, пла­сти­ке и живо­пи­си про­дол­жи­ли нача­тое этрус­ка­ми³².

Свое­об­раз­ные тех­ни­че­ские при­е­мы этрус­ков были той поч­вой, на кото­рой фор­ми­ро­ва­лась рим­ская инже­не­рия. Осо­бен­но часто сле­до­ва­ли этрус­кам рим­ляне в стро­и­тель­стве дорог, мостов, обо­ро­ни­тель­ных стен. Кон­струк­тив­ные прин­ци­пы, заявив­шие о себе в архи­тек­ту­ре ран­ней рес­пуб­ли­ки, во мно­гом вос­хо­дят к этрус­ским систе­мам. В хра­мо­вой архи­тек­ту­ре рим­ляне взя­ли от этрус­ков высо­кий подий, кру­тую с.307 мно­го­сту­пен­ча­тую лест­ни­цу перед вхо­дом, глухую тыль­ную сто­ро­ну зда­ния. Замет­но повто­ре­ние этрус­ских форм в рим­ских гроб­ни­цах. К этрус­ским туму­лу­сам вос­хо­дят кон­струк­ции гроб­ни­цы Цеци­лии Метел­лы и мав­зо­лея Авгу­ста, а позд­нее и гроб­ни­цы Адри­а­на.

Свое­об­ра­зие худо­же­ст­вен­ной систе­мы про­яви­лось у этрус­ских скуль­п­то­ров в пред­по­чте­нии пла­сти­ки (терра­ко­та и брон­за), а не вая­ния (извест­няк, мра­мор), что отли­ча­ло их памят­ни­ки от гре­че­ских.

Этрус­ская скульп­ту­ра ока­за­ла не менее силь­ное вли­я­ние, чем архи­тек­ту­ра, на рим­лян. Уже в пер­вые годы рес­пуб­ли­ки рим­ский памят­ник — Капи­то­лий­ская вол­чи­ца — испол­нял­ся этрус­ским масте­ром. В ста­туе Авла Метел­ла и порт­ре­те так назы­вае­мо­го Бру­та воздей­ст­вие этрус­ской пла­сти­ки на рим­ские обра­зы несо­мнен­но. В фор­ми­ро­ва­нии рим­ско­го скульп­тур­но­го порт­ре­та нель­зя недо­оце­ни­вать, наряду с гре­че­ски­ми, тра­ди­ций этрус­ских масте­ров, осо­бен­но в брон­зо­вом литье. Кон­крет­ность худо­же­ст­вен­но­го мыш­ле­ния этрус­ков, их любовь к точ­но­сти и дета­лям ока­за­лись созвуч­ны­ми рим­ской мане­ре вос­при­я­тия дей­ст­ви­тель­но­сти, пре­иму­ще­ст­вен­но в жан­ре порт­ре­та.

К искус­ству моза­и­ки этрус­ки не пита­ли при­стра­стия, но широ­ко раз­ви­тые мно­го­кра­соч­ные рос­пи­си этрус­ских гроб­ниц про­буди­ли у рим­лян инте­рес к настен­ной живо­пи­си. В то вре­мя, как у гре­ков VII—IV веков до н. э. настен­ная рос­пись была сла­бо раз­ви­та в свя­зи с общей пла­сти­че­ской, а не иллю­зор­но-живо­пис­ной систе­мой худо­же­ст­вен­но­го миро­воз­зре­ния, у этрус­ков она рас­про­стра­ня­лась исклю­чи­тель­но широ­ко. Имен­но это силь­но повли­я­ло на рим­лян, вызвав у них раз­ви­тие фре­сок и про­будив к жиз­ни новую, — не пла­сти­че­скую, но иллю­зор­но-живо­пис­ную прак­ти­ку ви́дения мира, кото­рой суж­де­но было стать далее гос­под­ст­ву­ю­щей в Евро­пе. В этом отно­ше­нии этрус­ки пред­опре­де­ли­ли мно­гие чер­ты не толь­ко рим­ско­го, но и все­го позд­ней­ше­го евро­пей­ско­го искус­ства.