ОДИССЕ́Й (Οδυσ­σεύς), УЛИ́СС (лат. Uli­xes), в гре­че­ской мифо­ло­гии царь ост­ро­ва Ита­ка, сын Лаэр­та и Анти­клеи (Hom. Il. IX 308). Гене­а­ло­гия Одис­сея тес­но свя­за­на с общим харак­те­ром героя — умно­го и хит­ро­го. По неко­то­рым вари­ан­там мифа, Одис­сей — сын Сиси­фа (Soph. Phi­loct. 417, 1311; Eur. Iphig. A. 524), кото­рый соблаз­нил Анти­клею ещё до её бра­ка с Лаэр­том (Schol. Soph. Ai. 190). Более того, отец Анти­клеи Авто­лик — «вели­кий клят­во­пре­ступ­ник и вор» (Hom. Od. XIX 396 след.) — был сыном Гер­ме­са и помо­гал ему во всех хит­ро­стях (396—398); отсюда наслед­ст­вен­ные, иду­щие от Гер­ме­са, ум, прак­ти­цизм, лов­кость Одис­сея.

Био­гра­фия Одис­сея пер­во­на­чаль­но не была свя­за­на с собы­ти­я­ми Тро­ян­ской вой­ны, с её раз­ви­той геро­и­ко-мифо­ло­ги­че­ской осно­вой и яви­лась досто­я­ни­ем аван­тюр­но-ска­зоч­ных сюже­тов в духе рас­про­стра­нён­ных фольк­лор­ных моти­вов: даль­нее мор­ское путе­ше­ст­вие, еже­ми­нут­но гро­зя­щее гибе­лью; пре­бы­ва­ние героя в «ином» мире; воз­вра­ще­ние мужа в тот момент, когда жене гро­зит заклю­че­ние ново­го бра­ка. Одна­ко ионий­ская сту­пень гоме­ров­ско­го эпо­са о Тро­ян­ской войне пре­об­ра­зи­ла эти моти­вы, вне­ся в них ряд важ­ных идей: воз­вра­ще­ние на роди­ну, самоот­вер­жен­ная любовь к род­но­му оча­гу, стра­да­ние героя, испы­тав­ше­го гнев богов; отсюда имя Одис­сей (греч. odyssāo, «гне­ва­юсь») — чело­век «боже­ско­го гне­ва» (Hom. Od. XIX 407 след., «нена­вист­ный» богам).

Вклю­че­ние Одис­сея в чис­ло вождей Тро­ян­ской вой­ны при­во­дит к фор­ми­ро­ва­нию пред­став­ле­ний о воин­ских подви­гах Одис­сея, о решаю­щей его роли во взя­тии Трои (мотив при­ду­ман­но­го Одис­се­ем дере­вян­но­го коня) и к геро­изи­ро­ва­нию фольк­лор­но­го хит­ре­ца как «раз­ру­ши­те­ля горо­дов» (Hom. Od. I 2; XXII 230; Hom. Il. II 278; X 363). Одис­сей — самая яркая фигу­ра имен­но ионий­ской сту­пе­ни эпо­са. Он — носи­тель прак­ти­че­ской разум­но­сти, неустан­ной энер­гии, даль­но­вид­ной спо­соб­но­сти ори­ен­ти­ро­вать­ся в слож­ных обсто­я­тель­ствах, уме­ния крас­но­ре­чи­во и убеди­тель­но гово­рить, искус­ства обхож­де­ния с людь­ми. Здесь по срав­не­нию с геро­я­ми более ран­них мифо­ло­ги­че­ских напла­сто­ва­ний, таки­ми, как Дио­мед, Аякс Тела­мо­нид или даже Ахилл, явная новиз­на Одис­сея, побеж­даю­ще­го не толь­ко ору­жи­ем, но сло­вом и умом. Он отправ­ля­ет­ся вме­сте с Дио­медом к лаге­рю тро­ян­цев (X кн. «Или­а­ды» — т. н. Доло­ния). Одна­ко, при­во­дя к покор­но­сти вои­нов, соблаз­нён­ных Тер­си­том (Hom. Il. II 244—336), Одис­сей не толь­ко бьёт и выстав­ля­ет на посме­ши­ще Тер­си­та, но и про­из­но­сит вдох­но­вен­ную речь, воз­буж­дая бое­вой пыл войск. Ещё более Одис­сей соот­вет­ст­ву­ет геро­и­ке «Или­а­ды», когда он отправ­ля­ет­ся одним из послов к Ахил­лу (IX) или когда высту­па­ет в сове­те, и сло­ва устрем­ля­ют­ся из его уст, как снеж­ная вью­га, так, что с ним не может состя­зать­ся ни один из смерт­ных (III 221—224). Одис­сей — «сла­вен копьём» (XI 396), «велик душой» (Hom. Od. XV 2) и «серд­цем» (IV 143). В стрель­бе из лука его пре­вос­хо­дил толь­ко Фил­ок­тет (VIII 179—181). Под­чёр­ки­ва­ет­ся его «без­упреч­ность» (II 225). Одна­ко он сам при­зна­ёт­ся царю Алки­ною, что сла­вен хит­ры­ми измыш­ле­ни­я­ми сре­ди людей (IX 19 след.). Афи­на под­твер­жда­ет, что в хит­ро­стях, измыш­ле­ни­ях и ковар­стве с Одис­се­ем труд­но состя­зать­ся даже богу (XIII 291—295). В ионий­ском цик­ле на пер­вый план выдви­га­ет­ся умный герой; эпи­тет Одис­сея «мно­го­ум­ный» вклю­ча­ет всю гам­му пере­хо­дов от эле­мен­тар­ной хит­ро­сти к выра­бот­ке слож­ней­ших интел­лек­ту­аль­ных постро­е­ний. Одис­сей обре­та­ет под­лин­ное место в «Одис­сее» — поэ­ме о воз­вра­ще­нии, где сов­ме­ща­ют­ся в каче­ст­вен­но новое един­ство аван­тюр­но-ска­зоч­ные моти­вы и обо­га­щён­ный геро­и­че­ским содер­жа­ни­ем образ Одис­сея.

Одис­сей про­яв­ля­ет себя ещё до того, как нача­лась Тро­ян­ская вой­на. Нахо­дясь сре­ди мно­го­чис­лен­ных жени­хов цари­цы Еле­ны, Одис­сей пред­по­чи­та­ет её двою­род­ную сест­ру Пене­ло­пу — пле­мян­ни­цу Тин­да­рея и берёт ее в жёны. Тем не менее после похи­ще­ния Еле­ны Пари­сом Одис­сей дол­жен при­нять уча­стие в похо­де под Трою. Не желая остав­лять люби­мую супру­гу и толь­ко что родив­ше­го­ся сына Теле­ма­ха, Одис­сей при­тво­ря­ет­ся безум­ным, но его изоб­ли­ча­ет в при­твор­стве Пала­мед (за это впо­след­ст­вии погуб­лен­ный Одис­се­ем), испы­тав Одис­сея на его люб­ви к сыну (Apol­lod. epit. III 7; Phi­lostr. He­roic. XI 2). Под Трою Одис­сей отправ­ля­ет­ся с 12 кораб­ля­ми (Hom. Il. II 631—637). В свою оче­редь, он помо­га­ет гре­кам уста­но­вить место­на­хож­де­ние Ахил­ла, спря­тан­но­го Фети­дой на ост­ро­ве Ски­рос, и обна­ру­жить его сре­ди слу­жа­нок Деида­мии, доче­ри царя Лико­меда (Apol­lod. III 13, 8). Затем Одис­сею пору­ча­ет­ся доста­вить в Авлиду обре­чён­ную на закла­ние Арте­ми­де Ифи­ге­нию (Eur. Iphig. T. 24 след.). По его же сове­ту гре­ки остав­ля­ют на ост­ро­ве Лем­нос ране­но­го Фил­ок­те­та (кото­ро­го впо­след­ст­вии на деся­том году вой­ны он при­во­зит вме­сте с луком под Трою).

До нача­ла воен­ных дей­ст­вий Одис­сей вме­сте с Мене­ла­ем направ­ля­ет­ся в Трою, без­успеш­но пыта­ясь ула­дить дело миром (Hom. Il. III 205—224). Во вре­мя оса­ды горо­да Одис­сей ковар­ным спо­со­бом мстит Пала­меду, счи­тая его сво­им вра­гом. В послед­ний год вой­ны Одис­сей вме­сте с Дио­медом берут в плен тро­ян­ско­го раз­вед­чи­ка Доло­на и совер­ша­ют ноч­ную вылаз­ку про­тив толь­ко что при­быв­ше­го на помощь тро­ян­цам фра­кий­ско­го царя Реса (X 339—514). После смер­ти Ахил­ла ему при­суж­да­ют­ся доспе­хи погиб­ше­го героя, с.244 на кото­рые пре­тен­ду­ет так­же Аякс Тела­мо­нид (Hom. Od. XI 543—564). Захва­тив тро­ян­ско­го про­ри­ца­те­ля Геле­на, Одис­сей узна­ёт от него, что одним из усло­вий победы явля­ет­ся обла­да­ние ста­ту­ей Афи­ны Пал­ла­ды (пал­ла­ди­ем), нахо­дя­щей­ся в её хра­ме в Трое. Под видом нище­го Одис­сей про­ни­ка­ет в оса­ждён­ный город и похи­ща­ет пал­ла­дий (Apol­lod. epit. V 13). Одис­сею пору­ча­ет­ся доста­вить с ост­ро­ва Ски­рос Неопто­ле­ма; ему же при­над­ле­жит, по одной из вер­сий, мысль о построй­ке дере­вян­но­го коня (V 14).

Аван­тюр­но-ска­зоч­ные сюже­ты био­гра­фии Одис­сея про­ни­за­ны дра­ма­ти­че­ским моти­вом стра­да­ния Одис­сея. Он «мно­го­стра­даль­ный», и это зна­ют боги (I 59—62). При посто­ян­ном сво­ём бла­го­че­стии Одис­сей попа­да­ет в такие ситу­а­ции, когда это бла­го­че­стие нару­ша­ет­ся либо им самим, либо его спут­ни­ка­ми, и это при­во­дит к новым стра­да­ни­ям и смер­тям (V 423; XIX 275 след., 363—367).

Жесто­кость и суро­вость Одис­сея — досто­я­ние арха­и­че­ской геро­и­ки, поэто­му они отсту­па­ют на зад­ний план, давая место ново­му интел­лек­ту­аль­но­му геро­из­му, кото­ро­му посто­ян­но покро­ви­тель­ст­ву­ет Афи­на как сво­е­му люби­мо­му дети­щу и кото­рый направ­лен на позна­ние мира и его чудес. Харак­тер­но про­ти­во­по­став­ля­ют­ся в «Одис­сее» древ­ний страш­ный мир, где царят людо­еды, кол­ду­ны, магия, дикий Посей­дон с таким же диким сыном Поли­фе­мом, и умная, ост­рая, бога­тая замыс­ла­ми Афи­на, веду­щая героя на роди­ну вопре­ки всем пре­пят­ст­ви­ям. Ведо­мый Афи­ной, Одис­сей спа­са­ет­ся из мира увле­каю­щих его опас­ных чудес, нахо­дя­щих­ся или на гра­ни иной жиз­ни, как ост­ров Калип­со («та, что скры­ва­ет»), или рас­смат­ри­вае­мых как мир поту­сто­рон­не­го бла­жен­но­го бытия (феа­ки) или злой магии (Кир­ка). Одис­сею помо­га­ют не толь­ко олим­пий­цы, как Гер­мес с его вол­шеб­ной тра­вой, но он застав­ля­ет себе слу­жить, обра­щая во бла­го, злое чаро­дей­ство Кир­ки, отправ­ля­ясь бес­страш­но в аид с пол­ным созна­ни­ем сво­ей буду­щей судь­бы. Неда­ром боги опа­са­ют­ся, что, если они не вер­нут домой Одис­сея, он «вопре­ки судь­бе» вер­нёт­ся сам. Так аван­тюр­но-ска­зоч­ный сюжет, попав в сфе­ру геро­и­че­ско­го повест­во­ва­ния, при­об­ре­та­ет серь­ёз­ные обла­го­ро­жен­ные чер­ты. И это объ­еди­не­ние спо­соб­ст­ву­ет фор­ми­ро­ва­нию слож­но­го, выхо­дя­ще­го за чисто эпи­че­ские рам­ки, обра­за героя ново­го скла­да с при­су­щи­ми утон­чён­ной и раз­ви­той гоме­ров­ской мифо­ло­гии дра­ма­тиз­мом, юмо­ром, лири­че­ски­ми моти­ва­ми.

Лит.: Лосев А. Ф., Гомер, М., 1960, с. 182—211, 237—270 (лит.); Покров­ский М. М., Ho­me­ri­ca, «Изве­стия Ака­де­мии наук. Отде­ле­ние гума­ни­тар­ных наук», 1929, № 5—6; Тол­стой И. И., Воз­вра­ще­ние мужа в Одис­сее и в рус­ской сказ­ке, в кн.: С. Ф. Оль­ден­бур­гу к пяти­де­ся­ти­ле­тию науч­но-обще­ст­вен­ной дея­тель­но­сти. Сбор­ник ста­тей. Л., 1934; Ra­der­ma­cher L., Die Er­zäh­lun­gen der Odys­see, W., 1915; Wila­mowitz-Möl­len­dorff U. von, Die Heim­kehr des Odys­seus, B., 1927; Hartmann A., Un­ter­su­chun­gen über die Sa­gen vom Tod des Odys­seus, Münch., 1917; Mer­kel­bach R., Un­ter­su­chun­gen zur Odys­see, Münch., 1951; Ger­main G., Ge­nè­se de l’Ody­sée, P., 1954; Stan­ford W. B., The Ulys­ses the­me. A stu­dy in the adap­ta­bi­li­ty of a tra­di­tio­nal he­ro, Oxf., 1954; Whit­man C. H., Ho­mer and the he­roic tra­di­tion, Camb. (Mass.), 1958, p. 154—180. 285—309; Kirk G. S., The songs of Ho­mer, Camb., 1962, p. 228—252, 355—371.

Деся­ти­лет­нее воз­вра­ще­ние Одис­сея и его спут­ни­ков на роди­ну начи­на­ет­ся после паде­ния Трои. Стран­ст­ви­ям Одис­сея посвя­ще­ны кн. 5—12 гоме­ров­ской «Одис­сеи». Буря забро­си­ла кораб­ли Одис­сея на зем­лю кико­нов (на фра­кий­ском побе­ре­жье), где Одис­сей всту­па­ет с ними в сра­же­ние и разо­ря­ет город Исмар, но затем отсту­па­ет под натис­ком про­тив­ни­ка, теряя свы­ше 70 чело­век (Hom. Od. IX 39—61). Через девять дней после это­го Одис­сей попа­да­ет к лото­фа­гам (IX 82—104), затем в стра­ну кик­ло­пов, где вме­сте с 12 спут­ни­ка­ми ока­зы­ва­ет­ся плен­ни­ком одно­гла­зо­го людо­еда-вели­ка­на Поли­фе­ма. Поте­ряв здесь шесте­рых из сво­их това­ри­щей, Одис­сей спа­и­ва­ет Поли­фе­ма фра­кий­ским вином, и когда тот уснул, выка­лы­ва­ет ему един­ст­вен­ный глаз заост­рён­ным колом. Сам Одис­сей и его това­ри­щи выби­ра­ют­ся из пеще­ры, вце­пив­шись рука­ми в густую шерсть на брю­хе бара­нов, кото­рых Поли­фем выпус­ка­ет утром на паст­би­ще. Уже нахо­дясь на сво­ём кораб­ле, Одис­сей назы­ва­ет себя ослеп­лён­но­му вели­ка­ну, и Поли­фем при­зы­ва­ет на него про­кля­тия сво­его отца бога Посей­до­на, чей гнев в даль­ней­шем пре­сле­ду­ет Одис­сея до само­го воз­вра­ще­ния на роди­ну (IX 105—542). На ост­ро­ве бога вет­ров Эола Одис­сей полу­ча­ет в пода­рок от хозя­и­на мех, в кото­ром завя­за­ны про­тив­ные вет­ры, чтобы облег­чить Одис­сею и его спут­ни­кам воз­вра­ще­ние на роди­ну. Попу­т­ные вет­ры быст­ро при­бли­жа­ют флот Одис­сея к Ита­ке, но тут его спут­ни­ки из любо­пыт­ства раз­вя­зы­ва­ют мех; вырвав­ши­е­ся на сво­бо­ду вет­ры при­би­ва­ют флот сно­ва к ост­ро­ву Эола, кото­рый отка­зы­ва­ет Одис­сею в даль­ней­шей помо­щи (X 1—75). После напа­де­ния на флот Одис­сея с.245 вели­ка­нов-людо­едов лестри­го­нов из 12 кораб­лей спа­са­ет­ся толь­ко один корабль Одис­сея (X 80—132), при­стаю­щий со вре­ме­нем к ост­ро­ву Эя, где царит вол­шеб­ни­ца Кир­ка (X 133—574). Ей уда­ёт­ся пре­вра­тить в сви­ней поло­ви­ну спут­ни­ков Одис­сея, отправ­лен­ных им на раз­вед­ку; та же участь постиг­ла бы и само­го Одис­сея, если бы Гер­мес не воору­жил его чудо­дей­ст­вен­ным кор­нем по назва­нию «моли», отвра­щаю­щим дей­ст­вие вся­ко­го вол­шеб­ства. Одис­сей вынуж­да­ет Кир­ку вер­нуть чело­ве­че­ский облик его постра­дав­шим това­ри­щам и они про­во­дят год на её ост­ро­ве. По сове­ту Кир­ки Одис­сей посе­ща­ет под­зем­ное цар­ство, где от тени умер­ше­го про­ри­ца­те­ля Тире­сия узна­ёт об опас­но­стях, ожи­даю­щих его по пути на роди­ну и в соб­ст­вен­ном доме на Ита­ке (XI). Поки­нув ост­ров, корабль Одис­сея про­плы­ва­ет мимо побе­ре­жья, где слад­ко­го­ло­сые сире­ны завле­ка­ют сво­им пени­ем море­пла­ва­те­лей на ост­рые при­бреж­ные ска­лы. Одис­сею уда­ёт­ся избе­жать опас­но­сти, заткнув сво­им спут­ни­кам уши вос­ком; сам он слы­шит пение сирен, креп­ко при­вя­зан­ный к мачте (XII 166—200). Корабль Одис­сея про­хо­дит невреди­мым меж­ду пла­ваю­щи­ми в море и стал­ки­ваю­щи­ми­ся ска­ла­ми и через узкий про­лив меж­ду Сцил­лой и Харибдой (XII 201—259); шести­го­ло­вое чудо­ви­ще Сцил­ла успе­ва­ет схва­тить с кораб­ля и сожрать шесте­рых его спут­ни­ков. Новое испы­та­ние ожи­да­ет Одис­сея на ост­ро­ве Три­на­кия, где пасут­ся свя­щен­ные коро­вы бога Гелиоса (XII 260—398). Пред­у­преж­дён­ный Тире­си­ем, Одис­сей вся­че­ски пре­до­сте­ре­га­ет това­ри­щей от поку­ше­ния на свя­щен­ных живот­ных, но те, мучи­мые голо­дом, вос­поль­зо­вав­шись сном Одис­сея, уби­ва­ют несколь­ко коров и поеда­ют их мясо, несмот­ря на мрач­ные пред­зна­ме­но­ва­ния, сопро­вож­даю­щие тра­пе­зу. В нака­за­ние за бого­хуль­ство Зевс бро­са­ет мол­нию в вышед­ший в откры­тое море корабль Одис­сея, отче­го гиб­нут его спут­ни­ки, а сам он спа­са­ет­ся на обва­лив­шей­ся мачте, и после несколь­ких дней ски­та­ний по морю его при­би­ва­ет к ост­ро­ву Оги­гия (399—450). Живу­щая здесь ним­фа Калип­со удер­жи­ва­ет у себя Одис­сея в тече­ние семи лет, пока боги по насто­я­нию Афи­ны, покро­ви­тель­ст­ву­ю­щей Одис­сею, не при­ка­зы­ва­ют ей отпу­стить плен­ни­ка на роди­ну (VI 269). На искус­но ско­ло­чен­ном им самим плоту Одис­сей пус­ка­ет­ся в пла­ва­ние и через 17 дней уже видит перед собой сушу, как вдруг Посей­дон заме­ча­ет нена­вист­но­го ему героя и обру­ши­ва­ет бурю на его плот, так что Одис­сею при­хо­дит­ся при­бег­нуть к послед­не­му сред­ству и вос­поль­зо­вать­ся вол­шеб­ным покры­ва­лом, кото­рым его успе­ла снаб­дить Лев­ко­фея. Вплавь Одис­сей дости­га­ет бере­га ост­ро­ва Схе­рия, где живёт без­мя­теж­ный народ феа­ков. С помо­щью царев­ны Нав­си­каи Одис­сей нахо­дит путь к двор­цу феа­кий­ско­го царя Алки­ноя, где ста­но­вит­ся участ­ни­ком пира, на кото­ром ска­зи­тель Демо­док испол­ня­ет песнь о взя­тии Трои. Под наплы­вом вос­по­ми­на­ний Одис­сей не может скрыть слёз, назы­ва­ет себя и рас­ска­зы­ва­ет обо всём, что ему при­шлось пере­жить за минув­шие годы. Феа­ки соби­ра­ют для Одис­сея бога­тые дары и на быст­ро­ход­ном кораб­ле достав­ля­ют его на роди­ну (V 270 — VII 347; IX 1—38).

Здесь Одис­сей, пре­об­ра­жён­ный Афи­ной в ста­ро­го нище­го, нахо­дит сна­ча­ла при­ют у вер­но­го слу­ги — пас­ту­ха Эвмея. Он даёт опо­знать себя Теле­ма­ху, а затем при­хо­дит в свой дом и, никем боль­ше не узнан­ный, с.246 ста­но­вит­ся свиде­те­лем бес­чинств жени­хов, вынуж­даю­щих Пене­ло­пу выбрать себе ново­го мужа. Одис­сею при­хо­дит­ся всту­пить в борь­бу с нищим Иром и испы­тать на себе вся­че­ские изде­ва­тель­ства со сто­ро­ны жени­хов. Выдав себя в беседе с Пене­ло­пой за кри­тя­ни­на, встре­чав­ше­го неко­гда Одис­сея, он ста­ра­ет­ся вну­шить ей уве­рен­ность в воз­вра­ще­нии супру­га. Меж­ду тем ста­рая нянь­ка Эври­клея, кото­рой Пене­ло­па пору­ча­ет вымыть ноги стран­ни­ку, узна­ёт Одис­сея по шра­му на ноге, но под стра­хом нака­за­ния хра­нит тай­ну. В день, когда Пене­ло­па по вну­ше­нию Афи­ны устра­и­ва­ет для жени­хов состя­за­ние в стрель­бе из лука, при­над­ле­жав­ше­го Одис­сею, и никто из них даже не в состо­я­нии натя­нуть тети­ву, Одис­сей завла­де­ва­ет луком и стре­ла­ми и вме­сте с Теле­ма­хом с помо­щью Афи­ны уби­ва­ет всех сво­их оскор­би­те­лей. Пене­ло­пе и Лаэр­ту, поте­ряв­шим вся­кую надеж­ду на воз­вра­ще­ние, Одис­сей даёт себя узнать по толь­ко им одним извест­ным при­ме­там. С согла­сия Зев­са Афи­на уста­нав­ли­ва­ет мир меж­ду Одис­се­ем и род­ст­вен­ни­ка­ми уби­тых жени­хов, и Одис­сей оста­ёт­ся мир­но цар­ст­во­вать на Ита­ке.

Во вре­мя одной из отлу­чек Одис­сея на Ита­ку при­бы­ва­ет Теле­гон (сын Одис­сея и Кир­ки), послан­ный мате­рью на розыс­ки отца. Меж­ду при­шель­цем и вер­нув­шим­ся Одис­се­ем про­ис­хо­дит сра­же­ние. Преж­де чем про­тив­ни­ки успе­ва­ют назвать друг дру­га, Теле­гон смер­тель­но ранит не узнан­но­го им отца. После запозда­ло­го опо­зна­ния Теле­гон заби­ра­ет тело Одис­сея для погре­бе­ния на ост­ров к Кир­ке (Apol­lod. epit. VII 36). По дру­гим вер­си­ям, Одис­сей мир­но умер в Это­лии или Эпи­ре, где почи­тал­ся как герой, наде­лён­ный даром посмерт­но­го про­ри­ца­ния. Воз­мож­но, что здесь издав­на суще­ст­во­вал мест­ный культ Одис­сея, рас­про­стра­нив­ший­ся затем в Ита­лии.

Сохра­ни­лись фрес­ки 1 в. до н. э. из Эскви­ли­на, посвя­щён­ные стран­ст­ви­ям Одис­сея. В эпо­ху Воз­рож­де­ния и осо­бен­но барок­ко воз­ни­ка­ют цик­лы про­из­веде­ний, посвя­щён­ных стран­ст­ви­ям Одис­сея: фрес­ки Ф. При­ма­тич­чо и Н. дель Абба­те в Фон­тен­бло, А. Алло­ри во Фло­рен­ции, П. Тибаль­ди в Боло­нье, Гвер­чи­но в Чен­то и др. В живо­пи­си 16—17 вв. раз­ра­ба­ты­ва­ют­ся раз­лич­ные сюже­ты мифа: «Одис­сей и Кир­ка (Цир­цея)», «Одис­сей перед Нав­си­ка­ей» (П. П. Рубенс, П. Ласт­ман, Я. Йор­данс, К. Блу­март, С. Роза), «ослеп­ле­ние Поли­фе­ма» (П. Тибаль­ди и др.), «Одис­сей и сире­ны» (Ф. Пар­ми­джа­ни­но, Анни­ба­ле Каррач­чи и др.), «воз­вра­ще­ние Одис­сея» (Пин­ту­рик­кьо, Пар­ми­джа­ни­но и др.). В 18—19 вв. к сюже­там мифа обра­ща­лись Дж. Ром­ни, И. Тиш­бейн, У. Тёр­нер, А. Бёклин и др.

Начав­ше­е­ся со сред­них веков (Дан­те, «Ад», XXVI и др.) обра­ще­ние к сюже­там мифа в лите­ра­ту­ре про­дол­жа­ет­ся вплоть до наших дней: в 16 в. — «Улисс» Л. Доль­че и др., в 17 в. — «Цир­цея» Лопе де Вега, «Вели­чай­шее кол­дов­ство, любовь» Каль­де­ро­на, «Цир­цея» Т. Кор­не­ля и др.; в 18 в. — «Улисс» И. Я. Бод­ме­ра, «Улисс» И. Пин­де­мон­те и др.; в 19 в. — «Цир­цея и Улисс» Я. Б. Княж­ни­на, «Улисс» Ф. Пон­са­ра и др.; в 20 в. — «Воз­вра­ще­ние Одис­сея» С. Выспянь­ско­го, «Лук Одис­сея» Г. Гауп­т­ма­на, «Улисс» Дж. Джой­са. «Эль­пе­нор» Ж. Жиро­ду. На сюже­ты мифа было напи­са­но боль­шое чис­ло опер.