Письма Марка Туллия Цицерона

281. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Афи­ны, 15 октяб­ря 50 г.

1. Выса­див­шись в Пирее в канун октябрь­ских ид, я тот­час полу­чил твое пись­мо от сво­его раба Ака­ста. Хотя я и дав­но ожи­дал его, но как толь­ко я увидел запе­ча­тан­ное пись­мо, я уди­вил­ся его крат­ко­сти, а как толь­ко вскрыл, сно­ва — сли­я­нию мел­ких букв, так как обыч­но ты пишешь очень кра­си­во и очень чет­ко; коро­че гово­ря, по тому, как ты напи­сал, я понял, что за один­на­дцать дней до октябрь­ских календ ты при­ехал в Рим в лихо­рад­ке. Чрез­вы­чай­но пора­жен­ный — и не более, чем мне над­ле­жа­ло, — я тот­час же рас­спра­ши­ваю Ака­ста. Он отве­ча­ет, что, и по тво­е­му, и по его мне­нию, и как он слы­хал от тво­их, ниче­го опас­но­го нет. Это, каза­лось, под­твер­жда­ет окон­ча­ние пись­ма, где ты напи­сал, что у тебя лихо­ра­доч­ка. Но я тебе обя­зан и вос­хи­щен тем, что ты все-таки напи­сал мне соб­ст­вен­но­руч­но. Итак, об этом доста­точ­но. Наде­юсь на твое бла­го­ра­зу­мие и уме­рен­ность и, усту­пая Ака­сту, кля­нусь, уве­рен, что ты уже здо­ров, как я и хочу.

2. Раду­юсь, что ты полу­чил от Турра­ния мое пись­мо. Последи, если ты мне друг, за често­лю­би­ем под­де­лы­ва­те­ля¹ сво­и­ми гла­за­ми. Что же каса­ет­ся Пре­ци­е­ва наслед­ства², кото­рое, кля­нусь, меня глу­бо­ко удру­ча­ет, ибо я его любил, то поста­рай­ся, чтобы тот к нему не при­тро­нул­ся, как бы мало оно ни было. Ты ска­жешь, что мне нуж­ны день­ги для под­готов­ки к три­ум­фу. Как увидишь, я, сле­дуя тво­им настав­ле­ни­ям, не ока­жусь ни пустым в сво­ем домо­га­тель­стве три­ум­фа, ни скром­ным в сво­ем отка­зе от него.

3. Как я понял из тво­е­го пись­ма, ты слы­шал от Турра­ния, что я пере­дал про­вин­цию бра­ту. Неуже­ли я настоль­ко не почув­ст­во­вал бла­го­ра­зу­мия тво­е­го пись­ма? Ты писал, что воз­дер­жи­ва­ешь­ся³. Что было достой­но коле­ба­ния, если бы у меня были осно­ва­ния оста­вить бра­та и при­том тако­го бра­та? Я в этом усмот­рел отсут­ст­вие дово­дов у тебя, а не воз­дер­жа­ние от суж­де­ния. Ты убеж­дал меня ни в каком слу­чае не остав­лять маль­чи­ка Квин­та Цице­ро­на. Сон этот видел и я, мы при­зна­ва­ли необ­хо­ди­мым все одно и то же, как буд­то мы обсуди­ли. Посту­пать ина­че не сле­до­ва­ло, и твое про­дол­жи­тель­ное воз­дер­жа­ние изба­ви­ло меня от сомне­ний. Но ты, я счи­таю, полу­чил более подроб­ное пись­мо об этом.

4. Я соби­рал­ся отпра­вить к вам зав­тра пись­мо­нос­цев, кото­рые, как я счи­таю, при­бу­дут рань­ше, чем наш Сау­фей. Но едва ли будет пра­виль­ным, если он при­е­дет к тебе без пись­ма от меня.

5. Как ты мне обе­щал, напи­ши мне подроб­но о моей Тул­ли­о­ле, то есть о Дола­бел­ле, о государ­стве, кото­рое, как я пре­д­ви­жу, в вели­чай­шей опас­но­сти, о цен­зо­рах, а осо­бен­но, что будет насчет ста­туй и кар­тин; будет ли доло­же­но⁴. Отправ­ляю это пись­мо в октябрь­ские иды, в день, когда, как ты пишешь, Цезарь ведет четы­ре леги­о­на. Про­шу, что для нас гото­вит­ся? Мое жилье в кре­по­сти, в Афи­нах, мне теперь нра­вит­ся.