Письма Марка Туллия Цицерона

10. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Афи­ны

Рим, неза­дол­го до 17 июля 65 г.

1. Поло­же­ние с моим соис­ка­ни­ем, кото­рое, знаю, очень забо­тит тебя, насколь­ко мож­но пред­видеть на осно­ва­нии дога­док, тако­во: избра­ния доби­ва­ет­ся один толь­ко Пуб­лий Галь­ба¹, но ему отка­зы­ва­ют по обы­чаю пред­ков — без при­крас и при­твор­ства. По обще­му мне­нию, слиш­ком поспеш­ное домо­га­тель­ство Галь­бы ока­за­лось небез­вы­год­ным для меня, ибо ему обыч­но отка­зы­ва­ют, гово­ря, что долж­ны голо­со­вать за меня. Таким обра­зом, я наде­юсь на неко­то­рый успех, ибо все уча­ща­ют­ся раз­го­во­ры о том, что у меня нахо­дит­ся весь­ма мно­го дру­зей. Я думал начать при­вле­че­ние голо­сов на поле² во вре­мя выбо­ров три­бу­нов, в то самое вре­мя, когда, по сло­вам Цин­ция, твой раб дол­жен будет выехать с этим пись­мом, то есть за пят­на­дцать дней до секс­тиль­ских календ. Мои, по-види­мо­му, несо­мнен­ные сопер­ни­ки — это Галь­ба, Анто­ний³ и Квинт Кор­ни­фи­ций⁴. Думаю, что в ответ на это ты либо рас­сме­ял­ся, либо вздох­нул. Чтобы ты хлоп­нул себя по лбу, при­бав­лю, что неко­то­рые назы­ва­ют так­же Цезо­ния. О Гае Акви­лии⁵ я не думаю: он отстра­нил­ся, ска­зал­ся боль­ным и сослал­ся на свое судеб­ное цар­ство. Кати­ли­на, если суд решит, что в пол­день не свет­ло, конеч­но, будет сопер­ни­ком⁶. Упо­ми­на­ния об Ауфидии⁷ и Пали­кане⁸ ты, я думаю, не ждешь в то вре­мя, когда я пишу это.

2. Из чис­ла нынеш­них соис­ка­те­лей Цеза­рю⁹, как пола­га­ют, избра­ние обес­пе­че­но. Фер­ма и Сила­на¹⁰ счи­та­ют сопер­ни­ка­ми. У них так мало дру­зей и они поль­зу­ют­ся таким малым ува­же­ни­ем, что, по мое­му мне­нию, нет ниче­го невоз­мож­но­го в том, чтобы выдви­нуть про­тив них Турия. Но, кро­ме меня, никто так не дума­ет. Мне кажет­ся, для меня очень выгод­но, чтобы вме­сте с Цеза­рем был избран Ферм. Ведь из тех, кто доби­ва­ет­ся избра­ния теперь, нет, по-види­мо­му, ни одно­го, кто, попа­ди он в один год со мной, был бы более силь­ным кан­дида­том, чем Ферм, так как он смот­ри­тель Фла­ми­ни­е­вой доро­ги¹¹, кото­рая тогда, конеч­но, лег­ко будет закон­че­на: я охот­но свя­зал бы его теперь с дру­гим кон­су­лом¹². Вот какое пред­став­ле­ние об иска­те­лях сло­жи­лось у меня до сего вре­ме­ни. Ко все­му, что отно­сит­ся к выпол­не­нию обя­зан­но­стей кан­дида­та, при­ло­жу осо­бен­ное ста­ра­ние, а так как при голо­со­ва­нии зна­че­ние Гал­лии, по-види­мо­му, вели­ко, то я, когда в Риме форум остынет от пре­ний в суде, воз­мож­но, вырвусь в сен­тяб­ре к Писо­ну в каче­стве лега­та¹³ и воз­вра­щусь в янва­ре. Когда выяс­ню настро­е­ние зна­ти, напи­шу тебе. Про­чее, наде­юсь, пой­дет хоро­шо, по край­ней мере, при этих сопер­ни­ках, нахо­дя­щих­ся в Риме. Поста­рай­ся при­влечь на мою сто­ро­ну, так как ты там бли­же, отряд изби­ра­те­лей мое­го дру­га Пом­пея¹⁴. Ска­жи ему, что я не буду сер­дит на него, если он не явит­ся на мои коми­ции. Вот в каком поло­же­нии эти дела.

3. Но есть кое-что, за что я очень про­сил бы тебя изви­нить меня. Твой дядя Цеци­лий, будучи обма­нут Пуб­ли­ем Вари­ем на боль­шую сум­му денег, зате­ял тяж­бу с его бра­том Авлом Кани­ни­ем Сати­ром по пово­ду иму­ще­ства, кото­рое тот, по сло­вам Цеци­лия, зло­на­ме­рен­но купил у Вария в уста­нов­лен­ном поряд­ке¹⁵. Заод­но пода­ли в суд и про­чие заи­мо­дав­цы, сре­ди кото­рых Луций Лукулл¹⁶ и Пуб­лий Сци­пи­он, а так­же Луций Пон­ций¹⁷, кото­рый, как пола­га­ют, будет стар­ши­ной, если иму­ще­ство посту­пит в про­да­жу. Пра­во, этот слу­чай со стар­ши­ной заба­вен! Теперь о сути дела. Цеци­лий попро­сил меня высту­пить про­тив Сати­ра. Почти не про­хо­дит дня, чтобы этот Сатир не побы­вал у меня в доме. Он очень уха­жи­ва­ет за Луци­ем Доми­ци­ем¹⁸, а на вто­ром месте счи­та­ет меня. Он был очень поле­зен мне и бра­ту Квин­ту во вре­мя под­готов­ки наших соис­ка­ний.

4. Меня силь­но сму­ща­ют мои дру­же­ские отно­ше­ния как с самим Сати­ром, так и с Доми­ци­ем, на кото­ро­го я глав­ным обра­зом рас­счи­ты­ваю при избра­нии. Я объ­яс­нил это Цеци­лию и заод­но ука­зал ему, что если бы тяж­ба с Сати­ром была у него одно­го, то я был бы готов удо­вле­тво­рить его; теперь же, когда в суд пода­ли мно­гие заи­мо­дав­цы, пре­иму­ще­ст­вен­но люди с боль­шим вли­я­ни­ем, кото­рые лег­ко могут под­дер­жать общий иск и без того чело­ве­ка, кото­ро­го Цеци­лий хочет сде­лать сво­им пред­ста­ви­те­лем, — спра­вед­ли­во, чтобы он при­нял в рас­чет и мои обя­зан­но­сти дру­га и обсто­я­тель­ства. Мне пока­за­лось, что он при­нял это гор­ше, чем я хотел бы и чем обыч­но дела­ют порядоч­ные люди. Затем он стал совер­шен­но избе­гать дру­же­ско­го обще­ния со мной, уста­но­вив­ше­го­ся за послед­ние дни.

Про­шу тебя про­стить мне это и счи­тать, что чув­ство при­яз­ни не поз­во­ля­ет мне высту­пить про­тив доб­ро­го име­ни дру­га в тяже­лей­шее для него вре­мя, осо­бен­но когда он отнес­ся ко мне со всем вни­ма­ни­ем и пре­дан­но­стью. Если же ты захо­чешь быть ко мне более суро­вым, счи­тай, что мне поме­ша­ло мое често­лю­бие. Я же пола­гаю, что заслу­жи­ваю изви­не­ния, если это даже и так, ибо

Итак ты видишь, какое у меня направ­ле­ние и как при­хо­дит­ся не толь­ко сохра­нять, но так­же и при­об­ре­тать все­об­щее рас­по­ло­же­ние. Наде­юсь, я оправ­дал перед тобой свою точ­ку зре­ния; во вся­ком слу­чае я очень хочу это­го.

5. Твоя гер­ма­фи­на²⁰ очень вос­хи­ща­ет меня. Ее поста­ви­ли так кра­си­во, что весь гим­на­сий кажет­ся посвя­ще­ни­ем богине. Я очень люб­лю тебя.