Письма Марка Туллия Цицерона

50. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Эпир

Рим, до 18 октяб­ря, несо­мнен­но в авгу­сте 59 г.

1. Ты еще нико­гда, я думаю, не читал мое­го пись­ма, напи­сан­но­го не моей рукой¹. По это­му ты можешь судить, как силь­но я занят. Ведь я про­дик­то­вал это пись­мо во вре­мя про­гул­ки, так как у меня совер­шен­но не было сво­бод­но­го вре­ме­ни и мне было необ­хо­ди­мо гулять для вос­ста­нов­ле­ния сво­его бед­но­го голо­са.

2. Итак, я преж­де все­го хочу, чтобы ты знал, что наш друг Самп­си­ке­рам² весь­ма сожа­ле­ет о сво­ем поло­же­нии и хочет вер­нуть себе то место, с како­го он пал. Он делит­ся со мной сво­им горем и ино­гда откры­то спра­ши­ва­ет о лекар­стве, кото­ро­го я никак не могу най­ти. Далее, все вожа­ки и союз­ни­ки той пар­тии, не имея ника­ких про­тив­ни­ков, теря­ют силу, и нико­гда не было боль­ше­го согла­сия в жела­ни­ях и речах всех.

3. Что каса­ет­ся меня (ведь я уве­рен, что ты очень хочешь знать это), то я совер­шен­но не участ­вую в обсуж­де­нии государ­ст­вен­ных дел и все­це­ло отдал­ся делам и трудам на фору­ме, вслед­ст­вие чего, как лег­ко понять, часто упо­ми­на­ют­ся мои про­шлые дея­ния, и при­том с сожа­ле­ни­ем. Но брат нашей Боопиды³ не на шут­ку угро­жа­ет мне и откры­то заяв­ля­ет об этом: перед Самп­си­ке­ра­мом отри­ца­ет, а перед про­чи­ми хва­ста­ет и выстав­ля­ет напо­каз. Поэто­му, если любишь меня так, как ты, конеч­но, любишь, то, если спишь, про­будись; если сто­ишь, иди; если идешь, беги; если бежишь, лети. Труд­но пове­рить, как высо­ко я ценю твои сове­ты и бла­го­ра­зу­мие, а так­же, что важ­нее все­го, твою любовь и пре­дан­ность. Важ­ность это­го дела, воз­мож­но, тре­бу­ет длин­ной речи, но тес­ное еди­не­ние наших душ удо­вле­тво­ря­ет­ся немно­ги­ми сло­ва­ми. Для меня чрез­вы­чай­но важ­но, чтобы ты, если не смо­жешь при­ехать ко вре­ме­ни коми­ций, все же был в Риме, когда будет объ­яв­ле­но, что тот избран⁴. Бере­ги здо­ро­вье.