Письма Марка Туллия Цицерона

67. Титу Пом­по­нию Атти­ку, в Рим

Фес­са­ло­ни­ка, 17 июня 58 г.

1. О собы­ти­ях вплоть до дня за семь дней до июнь­ских календ я узнал из тво­е­го пись­ма. Даль­ней­ше­го я ожи­дал, как тебе хоте­лось, в Фес­са­ло­ни­ке. Полу­чив изве­стия, я лег­че смо­гу решить, где мне быть. Ибо если будет при­чи­на, если что-нибудь будет пред­при­ни­мать­ся, если я уви­жу надеж­ду, то я либо оста­нов­люсь там же, либо отправ­люсь к тебе¹; если же, как ты пишешь, все это отпа­ло, то я поду­маю кое о чем ином. Вооб­ще до сих пор вы не сооб­ща­е­те мне ни о чем дру­гом, кро­ме как о раз­но­гла­сии сре­ди тех людей²; одна­ко оно у них о чем угод­но, толь­ко не обо мне. Поэто­му не знаю, чем оно полез­но для меня. Но раз вы хоти­те, чтобы я наде­ял­ся, буду слу­шать­ся вас.

2. Ты так часто и так жесто­ко упре­ка­ешь меня и гово­ришь, что я несто­ек духом. Есть ли, ска­жи, какое-нибудь несча­стье, кото­рое не заклю­ча­лось бы в моем бед­ст­вии? Пал ли кто-нибудь когда-либо с такой высоты, тако­го поло­же­ния, за такое пра­вое дело, при таких даро­ва­ни­ях, опы­те, вли­я­нии, несмот­ря на защи­ту всех чест­ных граж­дан? Могу ли я забыть, кем я был, не чув­ст­во­вать, кто я теперь, како­го я лишен поче­та, какой сла­вы, каких детей, како­го богат­ства, како­го бра­та? От свида­ния с ним, кото­ро­го я став­лю и все­гда ста­вил выше себя само­го, — обра­щаю твое вни­ма­ние на невидан­ный род несча­стья — я укло­нил­ся, чтобы не быть свиде­те­лем его горя и тра­у­ра и чтобы я, кото­ро­го он оста­вил в самом рас­цве­те, не пред­стал перед ним погиб­шим и сра­жен­ным. Но опус­каю про­чее — невы­но­си­мое стра­да­ние, ибо сле­зы меша­ют мне. Заслу­жи­ваю ли я, нако­нец, здесь осуж­де­ния за то, что стра­даю, или же за то, что я стал перед выбо­ром: либо не сохра­нить все­го это­го, тогда как сохра­нить было бы лег­ким делом, если бы реше­ния о моей поги­бе­ли не при­ни­ма­лись в моем доме, либо, во вся­ком слу­чае, поте­рять вме­сте с жиз­нью³.

3. Я напи­сал это для того, чтобы ты пред­по­чи­тал уте­шать меня, что́ ты и дела­ешь, а не счи­тал достой­ным пори­ца­ния и упре­ков; пишу тебе не так мно­го и отто­го, что мне меша­ет горе, и отто­го, что ожи­даю оттуда боль­ше­го, чем могу напи­сать сам. Если мне сооб­щат об этом, изве­щу тебя о сво­ем реше­нии. Ты же, пожа­луй­ста, пиши мне обо всем воз­мож­но боль­ше, как ты делал до сих пор, чтобы мне реши­тель­но все было извест­но. Напи­са­но за три­на­дцать дней до квин­тиль­ских календ в Фес­са­ло­ни­ке.