Эпитомы

Книга I

XVIII. Пер­вая Пуни­че­ская вой­на

II. 1. Под­чи­нив и усми­рив Ита­лию, рим­ский народ, имев­ший от роду 500 лет, вырос и воз­му­жал. И если есть на све­те сила и моло­дость, то он, поис­ти­не силь­ный и моло­дой, стал сопер­ни­ком все­му миру. (2) Народ, кото­рый в тече­ние пяти веков сра­жал­ся у себя дома — так труд­но было стать гла­вою Ита­лии, — в тече­ние после­дую­щих двух­сот лет с победа­ми про­шел по Афри­ке, Евро­пе, Ита­лии и, нако­нец, по все­му миру.

II. 2. Победив Ита­лию, рим­ский народ дошел до про­ли­ва и оста­но­вил­ся, подоб­но огню, кото­рый, опу­сто­шив пожа­ром встреч­ные леса, посте­пен­но зати­ха­ет, натолк­нув­шись на реку. (2) Вско­ре он увидел вбли­зи бога­тей­шую добы­чу, каким-то обра­зом отторг­ну­тую, слов­но ото­рван­ную от Ита­лии⁹¹. Он вос­пы­лал страст­ным стрем­ле­ни­ем к ней, а посколь­ку ее нель­зя было при­вя­зать ни насы­пью, ни моста­ми, решил, что ее сле­ду­ет взять силой и при­со­еди­нить к мате­ри­ку с помо­щью вой­ны. (3) А тут как раз пред­ста­вил­ся слу­чай, буд­то сам рок ука­зы­вал путь: Мес­са­на, союз­ное сици­лий­ское государ­ство, ста­ло жало­вать­ся на обиды со сто­ро­ны кар­фа­ге­нян. Сици­лии домо­га­лись как рим­ля­нин, так и кар­фа­ге­ня­нин. Рав­ные в сво­их стрем­ле­ни­ях и силах, они одно­вре­мен­но помыш­ля­ли о вла­сти над миром. (4) И вот под видом помо­щи союз­ни­кам, а на деле из-за того, что вво­ди­ла в соблазн добы­ча, хотя и пуга­ла новиз­на пред­при­я­тия, этот гру­бый, этот пас­ту­ше­ский и поис­ти­не сухо­пут­ный народ пока­зал (а уве­рен­ность в сво­их силах у него была), что отваж­ным вои­нам неваж­но, как и где сра­жать­ся: на конях или на кораб­лях, на суше или на море. (5) При кон­су­ле Аппии Клав­дии⁹² рим­ский народ впер­вые всту­пил в про­лив, поль­зо­вав­ший­ся дур­ной сла­вой из-за мифи­че­ских чудо­вищ⁹³ и ярост­ный из-за бур­но­го тече­ния. Но он был настоль­ко бес­стра­шен, что при­нял в дар само неистов­ство низ­вер­гаю­щих­ся волн. (6) Он раз­бил Гиеро­на-сира­куз­ца с такой быст­ро­той, что тот сам утвер­ждал, буд­то увидел себя побеж­ден­ным рань­ше, чем заме­тил вра­га.

(7) При кон­су­лах Дуил­лии и Кор­не­лии⁹⁴ рим­ский народ отва­жил­ся всту­пить в мор­ское сра­же­ние. Зало­гом победы была тогда сама быст­ро­та соору­же­ния флота. Ибо через 60 дней после того, как был сруб­лен лес, флот из 160 кораб­лей сто­ял на яко­ре, так что каза­лось, буд­то не искус­ство людей, а дар богов пре­вра­тил дере­вья в кораб­ли. (8) Вос­хи­ще­ния досто­ин ход сра­же­ния, когда быст­рые, как бы летав­шие по вол­нам кораб­ли вра­гов окру­жа­лись наши­ми тяже­ло­вес­ны­ми и неук­лю­жи­ми суда­ми. (9) Кар­фа­ге­ня­нам не помог­ла мор­ская опыт­ность — уме­ние ломать вес­ла и искус­но избе­гать рост­ры. Ибо желез­ные крю­чья и мощ­ные соору­же­ния⁹⁵, до схват­ки мно­го­крат­но осме­ян­ные вра­гом, застав­ля­ли его сра­жать­ся как на суше. Рим­ский народ, пото­пив и обра­тив в бег­ство вра­же­ский флот, одер­жал победу у Липа­ры⁹⁶ и отпразд­но­вал свой пер­вый мор­ской три­умф. (10) Радость была тако­ва, что пол­ко­во­дец Дуил­лий не удо­вле­тво­рил­ся одно­днев­ным тор­же­ст­вом, но оправ­лял его всю жизнь, при­ка­зав, чтобы после обеда перед ним вся­кий раз нес­ли факе­лы и игра­ли флей­ты. (11) По срав­не­нию с такой победой захват вра­га­ми кон­су­ла Кор­не­лия Ази­ны⁹⁷ пока­зал­ся незна­чи­тель­ным ущер­бом. Его при­гла­си­ли яко­бы на пере­го­во­ры и уби­ли — обра­зец пуний­ско­го веро­лом­ства!

(12) При дик­та­то­ре Кала­тине рим­ский народ изгнал почти все гар­ни­зо­ны пуний­цев из Агри­ген­та, Дре­пан, Панор­ма, Эри­ка и Лили­бея. (13) Одна­жды мы все же дрог­ну­ли у Каме­рин­ско­го леса, но бла­го­да­ря выдаю­щей­ся доб­ле­сти воен­но­го три­бу­на Каль­пур­ния Флам­мы уце­ле­ли. С отбор­ным отрядом в 300 чело­век он захва­тил холм, заня­тый вра­га­ми, и удер­жи­вал про­тив­ни­ка до тех пор, пока все вой­ско не выбра­лось из окру­же­ния. (14) Бла­го­да­ря вели­ко­леп­но­му исхо­ду сра­же­ния Каль­пур­ний срав­нял­ся сла­вой с Фер­мо­пи­ла­ми и Лео­нидом и даже ока­зал­ся бли­ста­тель­нее, ибо то, что уце­ле­ло от столь вели­ко­го похо­да, не поз­во­ля­ет ниче­го напи­сать кро­вью⁹⁸.

(15) При кон­су­ле Луции Кор­не­лии Сци­пи­оне⁹⁹, когда Сици­лия уже была при­го­род­ной про­вин­ци­ей, рим­ский народ пере­брал­ся, рас­про­стра­няя вой­ну вширь, на Сар­ди­нию и при­ле­гаю­щую к ней Кор­си­ку. (16) В пер­вой он устра­шил мест­ных жите­лей раз­ру­ше­ни­ем Оль­вии¹⁰⁰, во вто­рой — горо­да Але­рии¹⁰¹ и столь успеш­но очи­стил¹⁰² от кар­фа­ге­нян сушу и море, что для победы уже не оста­ва­лось ниче­го, кро­ме самой Афри­ки.

(17) Под коман­до­ва­ни­ем Мар­ка Ати­лия Регу­ла¹⁰³ вой­на пере­плы­ла в Афри­ку. Нашлись такие, кто поте­рял храб­рость от одно­го упо­ми­на­ния о Пуний­ском море и его ужа­сах; осо­бен­но уве­ли­чил боязнь три­бун Нау­тий. Обна­жив секи­ру, Регул под стра­хом смер­ти добил­ся от него пови­но­ве­ния и достой­но­го выхо­да в море. (18) Нако­нец, поспе­ши­ли на всех пару­сах, и при виде вра­гов пуний­цев охва­тил такой ужас, что Кар­фа­ген едва не был взят при откры­тых воротах. (19) Про­ло­гом¹⁰⁴ вой­ны была Кли­пея: она пер­вая выда­ет­ся у пуний­ско­го бере­га как кре­пость и обзор­ный пункт. И Кли­пея, и три­ста обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний были опу­сто­ше­ны. (20) Сра­жа­лись не толь­ко с людь­ми, но и с чудо­ви­ща­ми. Змея уди­ви­тель­ной вели­чи­ны, рож­ден­ная слов­но для отмще­ния за Афри­ку, бес­по­ко­и­ла лагерь, рас­по­ло­жен­ный у Баг­ра­да¹⁰⁵. (21) Победи­тель Регул добил­ся того, что само его имя повсе­мест­но вну­ша­ло страх. Он пере­бил¹⁰⁶ или зато­чил в око­вы боль­шую часть моло­де­жи и самих пол­ко­вод­цев, отпра­вил в Рим флот, нагру­жен­ный огром­ной добы­чей и уже гото­вый к три­ум­фу. После это­го он начал оса­ду само­го источ­ни­ка вой­ны — Кар­фа­ге­на и под­сту­пил к его воротам. (22) Тут воин­ское сча­стье повер­ну­лось в сто­ро­ну рим­лян, но лишь настоль­ко, чтобы умно­жи­лись зна­ки рим­ской доб­ле­сти, вели­чие кото­рой почти все­гда выяв­ля­ет­ся в бед­ст­ви­ях. (23) Вра­ги обра­ти­лись за внеш­ней помо­щью. Лакеде­мон послал к ним пол­ко­во­д­ца Ксан­тип­па, и муж, опыт­ней­ший в воен­ном искус­стве, побеж­да­ет нас. Позор­ное пора­же­ние, не ведо­мое ранее рим­ля­нам: живым попал в руки вра­гов храб­рей­ший пол­ко­во­дец. Но он стой­ко выдер­жал такое бед­ст­вие и не был слом­лен ни пуний­ский тюрь­мой, ни тем, что кар­фа­ге­няне исполь­зо­ва­ли его для пере­го­во­ров с Римом. (24) Есте­ствен­но, что его мне­ние было про­ти­во­по­лож­но тому, что пору­чал враг: он был про­тив заклю­че­ния мира и обме­на плен­ни­ка­ми. (25) И вели­чие Регу­ла не было обес­слав­ле­но ни доб­ро­воль­ным воз­вра­ще­ни­ем к вра­гам, ни жесто­чай­шим нака­за­ни­ем тюрь­мой и кре­стом. Заме­ча­тель­нее все­го было то, что он ока­зал­ся победи­те­лем победи­те­лей; и хотя ему не под­дал­ся Кар­фа­ген, он достиг три­ум­фа над самим воин­ским сча­стьем. (26) А рим­ский народ намно­го ярост­нее и рев­ност­нее стре­мил­ся к мести за Регу­ла, чем к победе.

(27) Итак, когда при кон­су­ле Метел­ле¹⁰⁷ пуний­цы еще более вос­пря­ну­ли духом и в Сици­лии воз­об­но­ви­лась вой­на, рим­ский народ наго­ло­ву раз­бил вра­гов у Панор­ма, и они боль­ше не помыш­ля­ли напа­дать на этот ост­ров. (28) Свиде­тель­ство огром­ной победы — око­ло сот­ни сло­нов — столь вели­кая добы­ча, как если бы он захва­тил это ста­до не на войне, а на охо­те. (29) При кон­су­ле Аппии Клав­дии¹⁰⁸ рим­ский народ был побеж­ден не вра­га­ми, а сами­ми бога­ми, зна­ме­ни­я­ми кото­рых он пре­не­брег; рим­ский флот был сра­зу же потоп­лен там, где кон­сул при­ка­зал выбро­сить жерт­вен­ных цып­лят, поведе­ние кото­рых запре­ща­ло всту­пать в сра­же­ние. (30) При кон­су­ле Мар­ке Фабии Бутеоне¹⁰⁹ в Афри­кан­ском море у Эги­му­ра¹¹⁰ был раз­бит вра­же­ский флот, плы­ву­щий в сто­ро­ну Ита­лии. (31) Увы! Какие огром­ные тро­феи погиб­ли во вре­мя бури! Ведь наши суда, гони­мые небла­го­при­ят­ны­ми вет­ра­ми, потер­пе­ли кораб­ле­кру­ше­ние и напол­ни­ли, бога­той добы­чей Афри­ку, Сирт и бере­га лежа­щих меж­ду ними ост­ро­вов. (32) Вели­кое бед­ст­вие! Но и оно воз­ве­ли­чи­ло досто­ин­ство наро­да-прин­цеп­са: хотя победу пере­хва­ти­ла буря, а тро­феи были похи­ще­ны кораб­ле­кру­ше­ни­ем и добы­чу, захва­чен­ную нами у пуний­цев, при­би­ва­ло ко всем мысам и ост­ро­вам, рим­ский народ и без нее спра­вил три­умф. (33) При кон­су­ле Лута­ции Кату­ле у Эгат­ских ост­ро­вов, был поло­жен конец войне: про­изо­шло самое круп­ное мор­ское сра­же­ние¹¹¹. (34) Флот вра­га был пере­гру­жен вой­ско­вы­ми обо­за­ми, вой­ском, осад­ны­ми баш­ня­ми и ору­жи­ем, слов­но на нем уме­стил­ся весь Кар­фа­ген; это и при­нес­ло ему гибель. (35) Рим­ский флот, удоб­ный, лег­кий, надеж­ный и в неко­то­ром роде поход­ный, всту­пил как буд­то в кон­ное сра­же­ние: вес­ла­ми дей­ст­во­ва­ли слов­но пово­дья­ми, и на любые уда­ры подвиж­ные рост­ры отзы­ва­лись, слов­но живые. (36) В самое корот­кое вре­мя раз­би­тые вра­же­ские суда покры­ли сво­и­ми облом­ка­ми все море меж­ду Сици­ли­ей и Сар­ди­ни­ей. (37) Победа была тако­ва, что не воз­ник­ло необ­хо­ди­мо­сти в раз­ру­ше­нии вра­же­ских стен. Каза­лось излиш­ним сокру­шать кре­пость и сте­ны, когда Кар­фа­ген уже был побеж­ден на море.