Изречения царей и полководцев

St. p. 172aПлу­тарх импе­ра­то­ру Тра­я­ну жела­ет бла­го­по­лу­чия.

bРас­ска­зы­ва­ют нам, о вели­кий государь Цезарь Тра­ян, буд­то пер­сид­ский царь Арта­к­серкс¹, пола­гая, что цар­ст­вен­ность и чело­ве­ко­лю­бие тре­бу­ют не толь­ко дарить вели­кие дары, но и бла­го­склон­но и мило­сти­во при­ни­мать малые, одна­жды в доро­ге встре­тил про­сто­го мужи­ка, и тот, так как ниче­го у него не было для царя, зачерп­нул ладо­ня­ми воды из реки и под­нес ему, а царь при­нял этот пода­рок с радо­стью и при­ве­тил его улыб­кою, отве­чая бла­го­дар­но­стью не на поль­зу от подар­ка, а на доб­рое наме­ре­ние даря­ще­го. А Ликург у себя в Спар­те² cнароч­но уста­но­вил жерт­во­при­но­ше­ния как мож­но более про­стые, чтобы граж­дане мог­ли все­гда с готов­но­стью и без труда чтить богов тем, что у них есть. Вот и я с такою мыс­лью под­но­шу тебе как ничтож­ный дру­же­ский дар эти общедо­ступ­ные начат­ки фило­со­фи­че­ско­го уро­жая, чтобы ты в этих замет­ках увидел мое доб­рое наме­ре­нье, а быть может, и поль­зу, если что-нибудь здесь послу­жит к пони­ма­нию нра­вов и наклон­но­стей вла­дык, выра­жае­мых луч­ше их сло­ва­ми, чем дела­ми. В самом деле, хоть у меня и есть сочи­не­ние о жиз­ни слав­ней­ших рим­ских и эллин­ских вла­дык, зако­но­да­те­лей и царей, но ведь из дел их мно­гие совер­ше­ны не без вме­ша­тель­ства слу­чая, тогда dкак сло­вес­ные их выска­зы­ва­ния и изре­че­ния в сопо­став­ле­нии с их дела­ми, испы­та­ни­я­ми и пре­врат­но­стя­ми поз­во­ля­ют ясно, как в зер­ка­ле, наблюдать строй мыс­ли каж­до­го из них. Так, перс Сирамн³, когда окру­жаю­щие удив­ля­лись, что сло­ва его разум­ны, а дела неудач­ны, ска­зал им, что в сло­вах сво­их он сам вла­стен, а в делах его власт­ны судь­ба и вели­кий царь. В той дру­гой моей кни­ге изре­че­ния геро­ев и дела их изло­же­ны рядом, и бла­го­склон­но­му слу­ху нуж­но вре­мя, чтобы разо­брать­ся в них; а здесь все выска­зы­ва­ния пред­став­ле­ны отдель­но и сово­куп­но, как исто­ки и образ­чи­ки их обра­за жиз­ни, и поэто­му я думаю, eчто не застав­лю тебя тра­тить вре­мя и ты смо­жешь быст­ро обо­зреть мно­гих мужей, пока­зав­ших себя достой­ны­ми памя­ти.

1. Кир

1. Пер­сы любят орли­ные носы и счи­та­ют их самы­ми кра­си­вы­ми — это пото­му, что Кир, самый люби­мый из их царей, был с орли­ным носом.

2. Кир гово­рил: кто не хочет сам себе добра, того сле­ду­ет понуж­дать делать доб­ро дру­гим; а быть пра­ви­те­лем недо­сто­ин тот, кто сам не луч­ше управ­ля­е­мых.

3. Когда пер­сы хоте­ли сме­нить свой гор­ный каме­ни­стый край на иной, рав­нин­ный и мяг­кий, fКир это­го не поз­во­лил, ска­зав: как семе­на рас­те­ний, так и нра­вы людей быва­ют тако­вы, како­ва их зем­ля.

2. Дарий

1. Дарий, отец Ксерк­са, гово­рил в похва­лу себе, что в бит­вах и перед лицом опас­но­сти он ста­но­вит­ся толь­ко разум­нее.

2. Назна­чая под­дан­ным пода­ти, он послал за началь­ни­ка­ми всех обла­стей и спро­сил, не тяже­лы ли у них пода­ти; те заве­ри­ли, что не более чем уме­рен­ны; и тогда Дарий рас­по­рядил­ся 173с каж­до­го уба­вить подать вдвое.

3. Когда он взре­зал гра­на­то­вое ябло­ко и кто-то спро­сил его, чего бы он хотел иметь столь­ко, сколь­ко зерен в этом ябло­ке, он отве­тил: «Столь­ко Зопи­ров!» — ибо Зопир этот был достой­ней­ший муж и друг.

4. Это тот самый Зопир, кото­рый сам себя изу­ве­чил, отре­зав­ши себе нос и уши, обма­нул этим вави­ло­нян, вошел к ним в дове­рие и пре­дал их город Дарию, — но Дарий не раз гово­рил, что луч­ше бы отдал сто Вави­ло­нов, чтобы иметь Зопи­ра невреди­мым.

3. Семи­ра­мида

Семи­ра­мида, выстро­ив­ши себе гроб­ни­цу, напи­са­ла на ней так: «Кому из царей будет нуж­да в день­гах, bтот пусть разо­рит эту гроб­ни­цу и возь­мет, сколь­ко надоб­но». И вот Дарий разо­рил гроб­ни­цу, но денег не нашел, а нашел дру­гую над­пись, так гла­сив­шую: «Дур­ной ты чело­век и до денег жад­ный, — ина­че не стал бы ты тре­во­жить мерт­вых».

4. Ксеркс

1. Ксеркс, сын Дария, спо­рил за власть с бра­том сво­им Ари­а­ме­ном, вышед­шим на него из Бак­три­а­ны. И вот Ксеркс послал ему подар­ки, а послан­ным велел ска­зать так: «Эти­ми дара­ми возда­ет тебе честь брат твой Ксеркс; а если будет он про­воз­гла­шен царем, то из всех ты ста­нешь при нем наи­боль­шим». cИ когда Ксеркс под­лин­но был про­воз­гла­шен царем, то Ари­а­мен тот­час перед ним про­стер­ся и воз­ло­жил на него диа­де­му, а Ксеркс его поста­вил над пер­са­ми вто­рым после себя.

2. Про­гне­вав­шись на взбун­то­вав­ших­ся вави­ло­нян, Ксеркс, одолев их мятеж, рас­по­рядил­ся о том, чтобы более у них не было при себе ору­жия, а были пляс­ки, и дуд­ки, и попой­ки, и блуд, и склад­ча­тые одеж­ды.

3. Когда при­нес­ли ему атти­че­ские сухие вин­ные яго­ды, он ска­зал, что не будет есть их, куп­лен­ные за день­ги, а будет лишь тогда, когда завла­де­ет рож­даю­щей их зем­лей.

4. Эллин­ским согляда­та­ям, схва­чен­ным в его стане, он не сде­лал зла, а при­ка­зал без­опас­но обой­ти и обо­зреть все его воин­ство и с тем отпу­стил.

d5. Арта­к­серкс

1. Арта­к­серкс, сын Ксерк­са, про­зван­ный Длин­но­ру­ким, пото­му что одна его рука была длин­нее дру­гой, гово­рил, что цар­ское дело не в том, чтобы брать, а в том, чтобы давать.

2. Он пер­вый доз­во­лил тем, кто с ним охо­тил­ся, напа­дать на зве­ря рань­ше, чем он сам, если будет к тому жела­ние и воз­мож­ность.

3. Он пер­вый рас­по­рядил­ся, чтобы в нака­за­ние за про­сту­пок како­го-нибудь вель­мо­жи не биче­вать тело и выры­вать воло­сы винов­но­му, а биче­вать сбро­шен­ное им пла­тье и выры­вать нити из сня­той с него тиа­ры.

4. Спаль­ник Сати­бар­зан про­сил его об одном непра­вом деле. Узнав­ши, что за прось­бу эту он взял 30000 дари­ков, eАрта­к­серкс при­ка­зал при­не­сти 30000 дари­ков из каз­ны, дал ему и ска­зал: «Возь­ми, Сати­бар­зан! дав их тебе, я не ста­ну беден, а сде­лав, о чем ты про­сишь, ста­ну неспра­вед­лив».

6. Кир Млад­ший

Кир Млад­ший, при­гла­шая лакеде­мо­нян быть ему союз­ни­ка­ми, ска­зал, что духом он твер­же, чем брат, вина несме­шан­но­го пьет боль­ше, чем брат, а пья­не­ет от вина мень­ше; и что как на охо­те брат его едва дер­жит­ся на коне, так и в беде — на троне. А при­гла­шая при­сы­лать ему вои­нов, fон обе­щал, что пешим даст коней, кон­ным — колес­ни­цы, име­ю­щим зем­лю даст дерев­ни, а име­ю­щих дерев­ни поста­вит над горо­да­ми; сереб­ра же и золота полу­чат они от него не сче­том, а мерою.

7. Арта­к­серкс Мне­мон

1. Арта­к­серкс Мне­мон, брат его, не толь­ко до себя допус­кал бес­пре­пят­ст­вен­но вся­ко­го встреч­но­го, но и жене сво­ей при­ка­зал в повоз­ке ее снять зана­ве­си, чтобы к ней мог­ли обра­щать­ся в пути все нуж­даю­щи­е­ся.

2. Когда один бед­няк под­нес ему 174небы­ва­лой вели­чи­ны ябло­ко, он при­нял его лас­ко­во и ска­зал: «Кля­нусь Мит­рою, мне дума­ет­ся, что если это­му чело­ве­ку вве­рить город, то и его он из мало­го сде­ла­ет боль­шим».

3. Одна­жды в бег­стве, лиша­ясь все­го, что с ним было, он поел сухих смокв и ячмен­но­го хле­ба и мол­вил: «Какой сла­до­сти не дово­ди­лось мне знать!»

8. Пари­са­ти­да

Пари­са­ти­да, мать Кира и Арта­к­серк­са, гово­ри­ла, что если кто хочет воль­но гово­рить с царем, тому надоб­ны шел­ко­вые сло­ва.

b9. Оронт

Оронт, зять царя Арта­к­серк­са, навлек­ши его гнев и будучи нака­зан бес­че­сти­ем, ска­зал так: «Как в руч­ном сче­те паль­цы могут озна­чать то еди­ни­цы, то тыся­чи, так и цар­ские дру­зья могут ока­зы­вать­ся то всем, то ничем».

10. Мем­нон

Мем­нон, вое­вав­ший за царя Дария про­тив Алек­сандра, услы­хав, как один наем­ник мно­го бра­нил и поро­чил Алек­сандра, уда­рил его копьем и ска­зал: «Я тебе пла­чу за то, чтобы ты не бра­нил­ся, а бил­ся про­тив Алек­сандра!»

c11. Цари еги­пет­ские

Цари еги­пет­ские име­ют обы­чай с назна­чае­мых судей брать при­ся­гу, что даже если царь пред­пи­шет им непра­вый при­го­вор, они его не выне­сут.

12. Пол­тис

Пол­тис, царь фра­кий­ский, к кото­ро­му во вре­мя Тро­ян­ской вой­ны при­шли посоль­ства сра­зу от тро­ян и от ахе­ян, пред­ло­жил Алек­сан­дру отдать Еле­ну и при­нять за это от него не одну, а целых двух кра­са­виц.

13. Терей

Терей, отец Ситал­ка, гово­рил, что когда он не вою­ет, а живет в празд­но­сти, dто кажет­ся себе не луч­ше про­сто­го коню­ха.

14. Котис

1. Котис чело­ве­ку, пода­рив­ше­му ему бар­са, пода­рил в ответ льва.

2. От при­ро­ды он был гнев­лив и жесто­ко нака­зы­вал за оплош­но­сти тех, кто ему при­слу­жи­вал. И вот, когда один гость пре­под­нес ему гли­ня­ные вазы, лег­кие и хруп­кие, с очень искус­ны­ми и похо­жи­ми изо­бра­же­ни­я­ми, как выпук­лы­ми, так и вогну­ты­ми, то гостя он отда­рил, а все вазы раз­бил вдре­без­ги, объ­яс­нив: «Чтобы от гне­ва не нака­зать слиш­ком жесто­ко тех, кто разо­бьет их».

e15. Идан­фирс

Идан­фирс, царь ски­фов, на кото­ро­го шел Дарий, посо­ве­то­вал ионий­ским тира­нам раз­ру­шить за царем мост через Истр и разой­тись восво­я­си; а когда те не поже­ла­ли, сохра­няя вер­ность Дарию, то обо­звал их раба­ми, бла­го­нрав­ны­ми и к бег­ству неспо­соб­ны­ми.

16. Антей

1. Антей напи­сал царю Филип­пу так: «Ты вла­ды­че­ст­ву­ешь над македо­ня­на­ми, при­выч­ны­ми вое­вать с людь­ми, а я над ски­фа­ми, уме­ю­щи­ми бороть­ся с голо­дом и жаж­дой».

2. Чистя скреб­ни­цею коня, он спро­сил послов Филип­па, дела­ет ли так Филипп; а когда они отве­ти­ли: «Нет», — то ска­зал: «Как же может он идти на меня вой­ною?»

3. Взяв­ши в плен зна­ме­ни­то­го флей­ти­ста Исме­ния, он велел ему сыг­рать на флей­те; fно когда все при­шли в вос­торг, то ска­зал: «Кля­нусь, ржа­ние коня для меня при­ят­нее!»

17. Ски­лур

Ски­лур, у кото­ро­го было 80 сыно­вей, пред­ло­жил им, уми­рая, связ­ку стрел, чтобы каж­дый попро­бо­вал ее сло­мать; но все отка­за­лись. Тогда он, выни­мая стре­лы по одной, пере­ло­мил их все без труда и ска­зал в поуче­ние, что все они будут силь­ны, пока сто­ят заод­но, и ста­нут бес­силь­ны, как толь­ко раз­роз­нят­ся и поссо­рят­ся.

17518. Гелон-тиран

1. Гелон-тиран, победив кар­фа­ге­нян при Гиме­ре, при заклю­че­нии мира заста­вил их впи­сать в его усло­вия обя­за­тель­ство, что они не будут боль­ше при­но­сить детей сво­их в жерт­ву Кро­но­су.

2. Сира­ку­зян он не раз выво­дил, как на вой­ну, на посев полей, чтобы и зем­ля дела­лась луч­ше от возде­лы­ва­ния, и люди не дела­лись хуже от празд­но­сти.

3. Одна­жды он тре­бо­вал денег у граж­дан, а когда те ста­ли роп­тать, то ска­зал, что берет с воз­вра­том, — и воз­вра­тил по окон­ча­нии вой­ны.

4. Одна­жды на пиру, когда по кру­гу пере­да­ва­ли лиру и все под­ряд игра­ли на ней и пели пес­ни, bон велел при­ве­сти коня и вско­чил на него лег­ко и лов­ко.

19. Гиерон

1. Гиерон, кото­рый был тира­ном после Гело­на, гово­рил, что ничья сво­бод­ная речь не быва­ла перед ним неумест­на.

2. Он пола­гал, что оди­на­ко­во дур­но дела­ет и тот, кто раз­гла­ша­ет тай­ну, и тот, кто его слу­ша­ет, пото­му что нам нена­ви­стен не толь­ко тот, кто гово­рит, но и тот, кто слы­шит то, что нам неугод­но.

3. Кто-то попрек­нул его дур­ным запа­хом изо рта, и он стал корить жену, что она нико­гда ему об этом не гово­ри­ла; но жена ска­за­ла: «Это пото­му, что я дума­ла, что такой запах у всех муж­чин».

c4. Ксе­но­фа­ну Коло­фон­ско­му, пожа­ло­вав­ше­му­ся, что ему труд­но кор­мить двух рабов, он ска­зал: «А как же Гомер, над кото­рым ты насме­ха­ешь­ся, и мерт­вый кор­мит мно­гие тыся­чи?»

5. Эпи­хар­ма, сочи­ни­те­ля комедий, он нака­зал за то, что тот ска­зал перед женою его нечто непо­ло­жен­ное.

d20. Дио­ни­сий Стар­ший

1. Дио­ни­сий Стар­ший, когда в народ­ном собра­нии азбуч­ным жре­би­ем опре­де­лял­ся порядок высту­паю­щих, полу­чил бук­ву Г; ему ска­за­ли: «Глуп­цом ока­жешь­ся, Дио­ни­сий!» — «Нет, — воз­ра­зил он, — госуда­рем!»¹ И дей­ст­ви­тель­но, тот­час после его выступ­ле­ния сира­ку­зяне выбра­ли его стра­те­гом.

2. В самом нача­ле его прав­ле­ния он был оса­жден вос­став­ши­ми про­тив него граж­да­на­ми, и дру­зья сове­то­ва­ли ему сло­жить власть, если он не хочет уме­реть насиль­ст­вен­ной смер­тью; но он, посмот­рев, как быст­ро пада­ет бык под уда­ром мяс­ни­ка, ска­зал: «Не стыд­но ли мне, убо­яв­шись столь крат­кой смер­ти, отка­зать­ся от дол­гой вла­сти?»

3. Узнав­ши, что сын его, кото­ро­му он наме­ре­вал­ся оста­вить власть, совра­тил жену сво­бод­но­го чело­ве­ка, он гнев­но спро­сил сына: «Раз­ве за мною ты зна­ешь что-нибудь подоб­ное?» Юно­ша отве­тил: «Но у тебя не было отца-тира­на». — e«А у тебя, коли ты не пере­ста­нешь, — ска­зал Дио­ни­сий, — не будет сына-тира­на».

4. В дру­гой раз, при­дя к нему и увидев мно­го золотых и сереб­ря­ных сосудов, он вос­клик­нул: «Не полу­чит­ся из тебя тира­на! столь­ко застоль­но­го добра полу­чил ты от меня, и за все это не при­об­рел ни еди­но­го дру­га!»

5. Он нало­жил на сира­ку­зян побор; они пла­ка­лись, взы­ва­ли к нему и уве­ря­ли, что у них ниче­го нет. Видя это, он при­ка­зал взять с них и вто­рой побор, и тре­тий. Но когда, потре­бо­вав еще боль­ше­го, он услы­шал что сира­ку­зяне над ним сме­ют­ся и изде­ва­ют­ся у всех на виду, то рас­по­рядил­ся пре­кра­тить побор: «Коли мы им уже смеш­ны, — ска­зал он, — ста­ло быть, у них уже и впрямь fниче­го боль­ше нет».

6. Когда мать его, будучи уже в пре­клон­ном воз­расте, поже­ла­ла сно­ва вый­ти замуж, он ска­зал, что зако­ны государ­ства пере­де­лать он в силах, но зако­ны при­ро­ды — никак.

7. Суро­во нака­зы­вая всех пре­ступ­ни­ков, он был мягок толь­ко к улич­ным гра­би­те­лям, пото­му что хотел, чтобы сира­ку­зяне пере­ста­ли ходить друг к дру­гу на ужи­ны и попой­ки.

8. Один при­ез­жий пред­ло­жил сооб­щить ему наедине, какое есть сред­ство рас­кры­вать заго­во­ры. Дио­ни­сий при­звал его к себе и при­ка­зал гово­рить. Тот ска­зал: 176«Дай мне талант, и люди поду­ма­ют, что я и вправ­ду открыл тебе, как узна­вать заго­вор­щи­ков». Дио­ни­сий дал ему талант, сде­лал вид, буд­то узнал все, что хотел, и был в вос­тор­ге от хит­ро­сти собе­сед­ни­ка.

9. На вопрос, есть ли у него сво­бод­ное вре­мя, он отве­тил: «Нет, и нико­гда пусть не будет!»

10. Про­слы­шав, что двое юно­шей за вином гово­ри­ли мно­го дур­ных слов про него и тира­ни­че­скую власть, он позвал обо­их к себе на ужин. Здесь он увидел, что один из них мно­го пил и мно­го бол­тал, а дру­гой пил мало и осмот­ри­тель­но. Пер­во­го он отпу­стил, рас­судив, что к пьян­ству он скло­нен от при­ро­ды, а к зло­сло­вию от пьян­ства, bвто­ро­го же каз­нил как чело­ве­ка небла­го­на­деж­но­го и умыш­ля­ю­ще­го враж­деб­ное.

11. Его уко­ря­ли, что он чест­ву­ет и выдви­га­ет одно­го чело­ве­ка, дур­но­го и все­ми нелю­би­мо­го. Он отве­тил: «Я хочу, чтобы хоть кого-то люди нена­виде­ли боль­ше, чем меня».

12. Коринф­ские послы, кото­рым он пред­ло­жил подар­ки, отка­за­лись от них, сослав­шись на закон о том, чтобы послам не при­ни­мать подар­ков от пра­ви­те­лей; Дио­ни­сий ска­зал: «Нехо­ро­шо вы дела­е­те, что лиша­е­те тира­нов един­ст­вен­но­го, что они могут сде­лать хоро­ше­го, и пока­зы­ва­е­те людям, что от тира­на и доб­ро опас­но».

13. Про­слы­шав, что у одно­го горо­жа­ни­на в доме зары­ты день­ги, он велел при­не­сти cих себе. Но вла­де­лец ута­ил немно­го этих денег, бежал в дру­гой город и там купил на них себе зем­лю. Тогда Дио­ни­сий послал и пред­ло­жил ему теперь, когда он пустил богат­ство в ход и не оста­вит боль­ше втуне, взять назад и все осталь­ные день­ги.

21. Дио­ни­сий Млад­ший

1. Дио­ни­сий Млад­ший гово­рил, что кор­мит столь­ких софи­стов не пото­му, что вос­хи­ща­ет­ся ими, а для того, чтобы они вос­хи­ща­лись им.

2. Диа­лек­тик Полик­сен ска­зал, что победил его в спо­ре. «Спор спо­ром, — отве­тил Дио­ни­сий, — dа я победил тебя делом: заста­вил бро­сить твои дела и слу­жить мне и моим».

3. Будучи низ­верг­нут, он на вопрос, чем помог­ли ему фило­со­фы и Пла­тон, отве­тил: «Тем, что теперь я без труда пере­но­шу такую пере­ме­ну судь­бы».

4. На вопрос, как это отец его из людей про­стых и бед­ных стал вла­сти­те­лем Сира­куз, а сам он, вла­дея вла­стью от отца-тира­на, поте­рял ее, он отве­тил так: «Отец мой при­шел к вла­сти, когда граж­да­нам опо­сты­ле­ла демо­кра­тия, а я — когда им завид­на ста­ла тира­ния».

5. Дру­го­му на тот же вопрос он отве­тил: e«Отец оста­вил мне свою власть, но не свое сча­стье».

22. Ага­фокл

1. Ага­фокл был сыном гор­шеч­ни­ка, а сде­лав­шись хозя­и­ном Сици­лии и про­воз­гла­шен­ный царем, он стал на пирах выстав­лять гли­ня­ные чаши рядом с золоты­ми и, пока­зы­вая на них юно­шам, объ­яс­нять, что когда-то он делал вот такие горш­ки, а теперь дела­ет то, что он дела­ет, и все это лишь бла­го­да­ря усер­дию и муже­ству.

2. Когда он оса­ждал один город, со сте­ны ему кри­ча­ли: «Эй, гор­шеч­ник, чем запла­тишь сво­им наем­ни­кам?» — а он, улы­ба­ясь, отве­чал без обиды: «Дай­те толь­ко город взять!» А взяв­ши город при­сту­пом, он про­дал жите­лей в раб­ство и ска­зал: «Бра­ни­ли меня вы, fно рас­чет у меня будет с ваши­ми хозя­е­ва­ми».

3. Жите­ли Ита­ки жало­ва­лись, что его моря­ки, при­би­тые к их ост­ро­ву, уве­ли их скот. Он отве­тил: «А ваш царь когда к нам попал¹, то не толь­ко овец забрал, а еще и пас­ту­ху глаз выко­лол, преж­де чем уехать!»

23. Дион

Дион, низ­верг­ши Дио­ни­сия, узнал, что про­тив него зате­ял заго­вор Кал­липп, чело­век, кото­ро­му он дове­рял боль­ше всех из дру­зей ближ­них и даль­них, но Дион не стал его изоб­ли­чать, а ска­зал: «Луч­ше уме­реть, 177чем жить в стра­хе не толь­ко перед вра­га­ми, а и перед дру­зья­ми!»

24. Архе­лай

1. Архе­лай на пиру, когда один из луч­ших его застоль­ни­ков попро­сил у него золотую чашу, велел рабу под­не­сти ее Еври­пиду; а в ответ на удив­ле­ние про­сив­ше­го ска­зал: «Тебе при­ста­ло про­сить, а Еври­пиду — полу­чать без прось­бы».

2. Болт­ли­во­му цирюль­ни­ку на вопрос, как его постричь, он ска­зал: «Мол­ча!»

3. Одна­жды на пиру Еври­пид стал обни­мать и лас­кать кра­сав­ца Ага­фо­на¹, хоть у того про­би­ва­лась уже боро­да. b«Не удив­ляй­тесь, — ска­зал Архе­лай дру­зьям, — у пре­крас­но­го и осень пре­крас­на».

4. Кифа­рист Тимо­фей наде­ял­ся полу­чить от него мно­го, а полу­чил мало и явно был недо­во­лен. Одна­жды, заведя свой запев: «В сереб­ре зем­ле­род­ном — сла­ва твоя…», он зна­ком ука­зал на Архе­лая; тот отве­тил: «А прось­ба — твоя».

5. Кто-то ока­тил его водою, и дру­зья побуж­да­ли его рас­пра­вить­ся с обид­чи­ком. «Так ведь это не меня он обли­вал, — ска­зал Архе­лай, — а того, с кем он меня спу­тал!»

c25. Филипп

1. Филипп, отец Алек­сандра, по сло­вам Фео­ф­ра­с­та, был не толь­ко [велик]¹ сре­ди царей, но и в пре­врат­но­стях судь­бы и по харак­те­ру сво­е­му был луч­ше и уме­рен­нее.

2. Он гово­рил, что завиду­ет афи­ня­нам: они каж­дый год на выбо­рах нахо­дят себе целых десять пол­ко­вод­цев, а он за мно­го лет нашел себе толь­ко одно­го — Пар­ме­ни­о­на.

3. Когда ему в один день доло­жи­ли сра­зу о мно­гих счаст­ли­вых уда­чах, он вос­клик­нул: «Пошли мне судь­ба за все это доб­рое немно­го и недоб­ро­го!»

4. Когда он победил элли­нов, ему сове­то­ва­ли поста­вить по эллин­ским горо­дам сто­ро­же­вые отряды, dно он отве­тил: «Луч­ше мне дол­гое вре­мя слыть доб­рым, чем недол­гое вре­мя — при­тес­ни­те­лем».

5. Дру­зья сове­то­ва­ли ему про­гнать от себя одно­го кле­вет­ни­ка. «Не сде­лаю это­го, — ска­зал Филипп, — чтобы он не пошел кле­ве­тать на меня еще шире».

6. Сми­киф наго­ва­ри­вал, что Ника­нор все вре­мя дур­но гово­рит о Филип­пе, и цар­ские дру­зья уже сове­то­ва­ли его отстра­нить и нака­зать. «Но ведь Ника­нор — не худ­ший чело­век из македо­нян! — ска­зал царь. — Посмот­рим луч­ше, не име­ет ли он чего про­тив нас». А узнав, что Ника­нор без его цар­ской заботы жесто­ко стра­да­ет от бед­но­сти, он рас­по­рядил­ся оде­лить его подар­ка­ми, eи тот­час Сми­киф заго­во­рил, что Ника­нор о царе изли­ва­ет пред все­ми неслы­хан­ные похва­лы. «Вот види­те, — ска­зал Филипп, — слы­шать о себе хоро­шее или дур­ное зави­сит от нас самих».

7. Он гово­рил, что обя­зан бла­го­дар­но­стью афин­ским дема­го­гам за то, что они сво­и­ми поно­ше­ни­я­ми дела­ют его луч­ше и умом и нра­вом, — «пото­му что я и сло­ва­ми и дела­ми ста­ра­юсь пока­зать, что они — обман­щи­ки».

8. Всех афи­нян, взя­тых при Херо­нее, он отпу­стил без выку­па, а когда они ста­ли, жалу­ясь на македо­нян, тре­бо­вать от него вдо­ба­вок свои пла­щи и оде­я­ла, fто ска­зал со сме­хом: «Афи­няне, кажет­ся, дума­ют, буд­то это они про­иг­ра­ли нам пар­тию в кости!»

9. На войне у него пере­би­ло клю­чи­цу, и лечив­ший его врач вся­кий день перед ним попро­шай­ни­чал. «Бери все, что хочешь, — ска­зал Филипп, — клю­чик² в тво­их руках!»

10. Были два бра­та, Амфо­тер («Оба») и Гека­тер («Двое»), и Гека­тер был умный и дель­ный, а Амфо­тер бес­тол­ко­вый и глу­пый. Филипп ска­зал: «Гека­тер-то и есть Оба, а Амфо­тер — Нио­дин».

17811. Ему сове­то­ва­ли рас­пра­вить­ся с афи­ня­на­ми — он отве­чал: «Не глу­по ли сове­то­вать, чтобы чело­век, кото­рый все дела­ет и тер­пит во имя сла­вы, сам себя лишил зри­те­лей этой сла­вы?»

12. Когда ему слу­чи­лось быть судьей меж­ду дву­мя него­дя­я­ми, он одно­го осудил бежать из Македо­нии, а дру­го­го — его пре­сле­до­вать.

13. Собрав­шись сде­лать сто­ян­ку в кра­си­вом месте, но вдруг узнав, что там нет тра­вы для вьюч­но­го скота, он ска­зал: «Вот наша жизнь: живем так, чтобы ослам было по вку­су!»

14. Когда он хотел взять одно хоро­шо укреп­лен­ное место, bа лазут­чи­ки доло­жи­ли, буд­то оно ото­всюду труд­но­до­ступ­но и необо­зри­мо, он спро­сил: «Так ли уж труд­но­до­ступ­но, чтобы не про­шел и осел с гру­зом золота?»

15. Това­ри­щи Ласфе­на Олин­фий­ско­го жало­ва­лись и воз­му­ща­лись, что кто-то из дру­зей Филип­па обзы­ва­ет их пре­да­те­ля­ми. Филипп ска­зал: «Македо­няне — народ тем­ный и гру­бый, они так и зовут коры­то коры­том»³.

16. Сыну он сове­то­вал быть с македо­ня­на­ми лас­ко­вым, чтобы вой­ти у них в силу, и даже если царем будет дру­гой, то сла­вить­ся доб­ротою.

17. Вель­мо­жам в горо­дах он сове­то­вал заво­дить себе дру­зей и сре­ди хоро­ших людей cи сре­ди дур­ных, чтобы одни­ми поль­зо­вать­ся, а дру­гих делать негод­ны­ми к поль­зо­ва­нию.

18. Фиван­цу Фило­ну, кото­рый в быт­ность его залож­ни­ком в Фивах был ему бла­го­де­те­лем и госте­при­им­цем, но потом не желал при­ни­мать от него ника­ко­го дара, он ска­зал: «Не лишай меня непо­беди­мо­сти — не пре­вос­хо­ди меня доб­ротою и щед­ро­стью!»

19. Захва­тив­ши мно­го плен­ни­ков, он про­да­вал их в раб­ство и не заме­чал, вос­седая, что у него непри­стой­ным обра­зом вздер­нул­ся хитон. Один из плен­ни­ков крик­нул: «Поща­ди меня, Филипп, — я друг тво­е­го дома!» «Каким это обра­зом, — спро­сил его Филипп, — и через кого?» d«Дай подой­ти побли­же и ска­жу», — отве­тил тот. И подой­дя, ска­зал: «Одер­ни руба­ху, а то непри­гляд­но ты сидишь!» «Отпу­сти­те его, — ска­зал Филипп, — он и впрямь мой доб­ро­же­ла­тель и друг, мне неве­до­мый».

20. Одна­жды в пути госте­при­и­мец при­гла­сил его на уго­ще­нье, а он позвал с собою мно­го дру­зей, и хозя­ин испу­гал­ся, что у него не хва­тит на всех еды. Увидя это, Филипп посо­ве­то­вал каж­до­му оста­вить в живо­те место для пиро­гов; и дру­зья, пове­рив ему, в ожи­да­нии пиро­гов ели нежад­но, так что еды на всех хва­ти­ло.

e21. Он не скры­вал горя, когда умер Гип­парх Евбей­ский⁴. Ему ска­за­ли: «Но раз­ве он не доста­точ­но пожил?» «Для себя — да, — ска­зал Филипп, — а для меня — нет, пото­му что я не успел при жиз­ни отбла­го­да­рить его достой­ным обра­зом за всю его друж­бу».

22. Узнав, что Алек­сандр попре­ка­ет его за побоч­ных детей от раз­ных жен­щин, он ска­зал: «Это чтобы ты, видя столь­ких соис­ка­те­лей цар­ства, стал хорош и добр⁵ и fбыл обя­зан вла­стью не мне, а себе само­му».

23. Он велел Алек­сан­дру учить­ся у Ари­сто­те­ля и зани­мать­ся фило­со­фи­ей: «Тогда, — ска­зал он, — ты не сде­ла­ешь того, что делы­вал я и в чем рас­ка­и­ва­юсь».

24^[1]. Одно­го из дру­зей Анти­па­тра он назна­чил судьей, но, узнав, что тот кра­сит боро­ду и воло­сы, сме­стил его, ска­зав: «На кого нель­зя поло­жить­ся в цве­те волос, на того нель­зя поло­жить­ся и в делах».

25 [24]. Пра­вя суд над чело­ве­ком по име­ни Махет, он задре­мал, не при­слу­шал­ся к оправ­да­ни­ям и вынес осуди­тель­ный при­го­вор. Махет стал гром­ко звать на помощь судью. «Како­го это?» — спро­сил рас­сер­жен­ный Филипп. «Да тебя само­го, государь, — отве­тил Махет, — 179когда ты проснешь­ся и ста­нешь слу­шать вни­ма­тель­но». Тут Филипп очнул­ся, при­шел в себя и понял, что осудил Махе­та неспра­вед­ли­во, одна­ко при­го­во­ра не отме­нил, но сам выпла­тил нало­жен­ную на осуж­ден­но­го пеню.

26 [25]. Когда Кра­тет попал под суд за непра­вые дела и Гар­пал, его род­ст­вен­ник и друг, про­сил Филип­па при­нять пеню за дру­га, но изба­вить его от суда, чтобы о нем не гово­ри­ли дур­но­го, Филипп отве­тил: «Пусть луч­ше гово­рят дур­ное о нем, чем из-за него — о нас!»

27 [26]. Когда его дру­зья воз­му­ща­лись, что на Олим­пий­ских играх его осви­ста­ли пело­пон­нес­цы, с кото­ры­ми он так хоро­шо обо­шел­ся, он ска­зал: «Что же было бы, если бы я с ними дур­но обо­шел­ся?»

b28 [27]. Одна­жды в похо­де он дол­го спал, а проснув­шись, ска­зал: «Я спал спо­кой­но, зная, что Анти­патр не спит!»

29 [28]. В дру­гой раз он спал днем, а собрав­ши­е­ся у две­рей его элли­ны зва­ли его и бра­ни­лись. «Нече­го удив­лять­ся, что он спит, — ска­зал им Пар­ме­ни­он, — зато, когда вы спи­те, он бодр­ст­ву­ет».

30 [29]. Одна­жды на пиру он стал попре­кать музы­кан­та и гово­рить ему, как надо уда­рять по стру­нам. Тот ска­зал в ответ: «Пусть не слу­чит­ся тебе, царь, знать это луч­ше, чем я!»

31 [30]. Когда он был в ссо­ре с женою сво­ей Олим­пи­а­дою и с сыном, cк нему при­шел Дема­рат-корин­фя­нин, и царь спро­сил, как ладят друг с дру­гом элли­ны? Дема­рат отве­тил: «Не об элли­нах бы тебе забо­тить­ся, когда у тебя такие нела­ды в соб­ст­вен­ном доме!» И царь, собрав­шись с духом, укро­тил свой нрав и поми­рил­ся со сво­и­ми.

32 [31]. Одна нищая ста­руш­ка часто доку­ча­ла ему прось­ба­ми рас­судить ее, и он ей ска­зал: «У меня нет вре­ме­ни», а она крик­ну­ла: «Тогда нече­го быть царем!» И он, поди­вясь таким сло­вам, с тех пор рас­суж­дал на месте не толь­ко ее, но и всех дру­гих.

d26. Алек­сандр

1. Алек­сандр, когда был малень­ким, не радо­вал­ся успе­хам Филип­па и гово­рил маль­чи­кам-това­ри­щам: «Отец мне ниче­го не оста­вит». Те отве­ча­ли: «Но ведь он для тебя все и добы­ва­ет!» — «Что тол­ку, — ска­зал Алек­сандр, — если у меня будет мно­го добра и мало дела!»

2. Он быст­ро бегал, и отец пред­ло­жил ему высту­пить сре­ди бегу­нов в Олим­пии. «Лад­но, — ска­зал Алек­сандр, — если сопер­ни­ка­ми будут цари».

3. Ему при­ве­ли на ночь жен­щи­ну; дело было позд­ним вече­ром, и он спро­сил: «Отче­го так позд­но?» eОна ска­за­ла: «Я жда­ла, пока заснет муж». И Алек­сандр стро­го нака­зал рабов за то, что из-за них он чуть не стал пре­лю­бо­де­ем.

4. Так как он при­но­сил богам щед­рые жерт­вы и не жалел лада­на, то быв­ший при нем дядь­ка Лео­нид ска­зал: «Когда будешь вла­деть зем­ля­ми, при­но­ся­щи­ми ладан, тогда и будь так рас­то­чи­те­лен в жерт­вах!» Когда же Алек­сандр и впрямь заво­е­вал эти зем­ли, он послал Лео­ниду такое пись­мо: «Шлю тебе целый талант лада­на и кори­цы, чтобы ты не мело­чил­ся перед бога­ми, зная, что теперь мы вла­де­ем и зем­ля­ми, при­но­ся­щи­ми бла­го­во­ния».

5. Гото­вясь к бит­ве при Гра­ни­ке, он рас­по­рядил­ся, fчтобы македо­няне плот­но поужи­на­ли, выста­вив­ши все свои запа­сы, пото­му что зав­тра им пред­сто­ит уго­щать­ся вра­же­ски­ми.

6. Перилл, один из его дру­зей, про­сил у него на при­да­ное доче­ри; Алек­сандр велел ему взять пять­де­сят талан­тов. Тот ска­зал, что доволь­но деся­ти. «Для тебя доволь­но, чтобы взять, — ска­зал Алек­сандр, — но для меня не доволь­но, чтобы дать».

7. Для фило­со­фа Ана­к­сар­ха он велел каз­на­чею дать столь­ко, сколь­ко тот попро­сит. Каз­на­чей доло­жил, что тот про­сит сто талан­тов. «Отлич­но, — ска­зал Алек­сандр, — зна­чит, он зна­ет, что у него есть 180друг, кото­рый и хочет и может дать такой пода­рок».

8. В Миле­те, глядя на мно­же­ство изо­бра­же­ний атле­тов, побеж­дав­ших в Олим­пии и Дель­фах, он ска­зал: «А где же было столь­ко моло­д­цов¹, когда вар­ва­ры бра­ли ваш город?»

9. Карий­ская цари­ца Ада хва­ста­лась, что все­гда посы­ла­ет ему закус­ки и лаком­ства, див­но изготов­лен­ные ее пова­ра­ми и пека­ря­ми. Он отве­тил ей, что у него о вкус­ных зав­тра­ках куда луч­ше заботят­ся ноч­ные пере­хо­ды, а о вкус­ных ужи­нах — скуд­ные зав­тра­ки.

b10. При­гото­вив все для бит­вы, он на вопрос пол­ко­вод­цев, не будет ли еще при­ка­за­ний, отве­тил: «Нет, — раз­ве что пусть все македо­няне сбре­ют боро­ды». Пар­ме­ни­он уди­вил­ся, а он ска­зал: «Раз­ве ты не зна­ешь, что в бою лег­че все­го ухва­тить как раз за боро­ду?»

11. Когда Дарий пред­ло­жил ему 10000 талан­тов и поло­ви­ну вла­сти над Ази­ей, Пар­ме­ни­он ска­зал: «Я при­нял бы, если бы я был Алек­сан­дром». «И я, свиде­тель Зевс, — отве­тил Алек­сандр, — если бы я был Пар­ме­ни­о­ном». И Дарию он отве­тил, что как над зем­лею не бывать двум солн­цам, так над Ази­ею двум царям.

c12. Перед Арбе­лой, где бит­ва с мил­ли­он­ным вра­же­ским вой­ском долж­на была все решить, к нему при­шли дру­зья с жало­бой, что вои­ны в палат­ках сго­ва­ри­ва­ют­ся под шумок не сно­сить добы­чу в цар­ский шатер, а при­сво­ить ее самим. Алек­сандр, улыб­нув­шись, ска­зал: «Доб­рую весть вы мне при­нес­ли: вот раз­го­во­ры мужей, решив­ших­ся не бежать, а победить!» А вои­ны, под­сту­пая к нему, гово­ри­ли: «Сме­лее, царь, и не бой­ся, что вра­гов так мно­го: ведь они и запа­ха-то наше­го не выдер­жат!»

13. Когда вой­ско стро­и­лось, он увидел одно­го вои­на, dкото­рый при­ла­жи­вал ремень на дро­ти­ке, и про­гнал его из строя: «Него­ден тот, кто гото­вит ору­жие, когда его пора уже пус­кать в ход!»

14. Одна­жды он читал пись­мо от мате­ри с тай­ны­ми обви­не­ни­я­ми и наго­во­ра­ми про­тив Анти­па­тра, а Гефе­сти­он, как обыч­но, читал вме­сте с ним. Алек­сандр не мешал ему, но, дочи­тав, снял пер­стень и при­ло­жил его печа­тью к губам Гефе­сти­о­на.

15. У Аммо­на про­рок объ­явил его сыном Зев­са. «Не диво, — ска­зал Алек­сандр, — ведь Зевс по самой при­ро­де сво­ей всем отец, но усы­нов­ля­ет из всех лишь самых луч­ших».

e16. Ранен­ный стре­лою в ногу и увидев, как под­бе­га­ют к нему те, кто обыч­но вели­чал его богом, он с весе­лым лицом ска­зал им: «Вот види­те, это кровь, а не

Вла­га, какая стру­ит­ся у жите­лей неба счаст­ли­вых»2.

17. Когда кто-то хва­лил Анти­па­тра за образ жиз­ни стро­гий и неиз­не­жен­ный, Алек­сандр ска­зал: «Это сна­ру­жи Анти­патр бело­по­кров­ный, а внут­ри он цель­но­пур­пур­ный».

18. Один из дру­зей при­ни­мал его у себя в зим­нюю сту­жу, но жаров­ня у него была малень­кая и огонь скуд­ный; Алек­сандр ему велел или дров при­не­сти, или лада­ну.

19. Анти­па­трид при­вел одна­жды на пир кра­си­вую кифа­рист­ку, fи вид ее взвол­но­вал Алек­сандра; он спро­сил, не влюб­лен ли в нее Анти­па­трид, и когда тот при­знал­ся, то вос­клик­нул: «Несчаст­ный! что же ты не уведешь ее с пира немед­лен­но?»

20. В дру­гой раз, когда Кас­сандр насиль­но лас­кал Пифо­на, любим­ца флей­ти­ста Эвия, а Эвий смот­рел и мучил­ся, то Алек­сандр гнев­но набро­сил­ся на Кас­сандра, крик­нув: «Так, по-тво­е­му, нико­му и люби­мым быть нель­зя?»

21. Когда он отсы­лал по морю домой боль­ных и увеч­ных македон­ских вои­нов, 181сре­ди них обна­ру­жил­ся один здо­ро­вый, ска­зав­ший­ся боль­ным. Его при­ве­ли к царю, и на допро­се он при­знал­ся, что при­чи­на его при­твор­ства — любовь к Теле­сип­пе, кото­рая уез­жа­ет морем. Алек­сандр спро­сил, с кем нуж­но пого­во­рить о Теле­сип­пе? А узнав, что она — жен­щи­на сво­бод­ная, ска­зал: «Что ж, Анти­ген, давай убеж­дать Теле­сип­пу, чтобы оста­лась с нами: ведь при­нуж­дать ее, сво­бод­ную, мы не впра­ве!»

22. Захва­тив­ши в плен эллин­ских наем­ни­ков, слу­жив­ших у непри­я­те­ля, он при­ка­зал из них зако­вать в колод­ки афи­нян за то, что они, имея воз­мож­ность кор­мить­ся за счет горо­да, пошли в наем­ни­ки, bи фес­са­лий­цев за то, что они, насе­ляя пре­крас­ную зем­лю, не хоте­ли ее возде­лы­вать, но отпу­стил на волю фиван­цев, ска­зав­ши так: «Им одним не оста­ви­ли мы ни горо­да, ни зем­ли».

23. Сре­ди индий­цев был про­слав­лен­ный стре­лок, кото­рый буд­то бы умел пус­кать стре­лы так, что они про­ле­та­ли сквозь пер­стень. Захва­тив его в плен, Алек­сандр велел ему пока­зать свое искус­ство; тот отка­зал­ся, и Алек­сандр в гне­ве послал его на казнь. Ухо­дя, инди­ец ска­зал вои­нам, кото­рые его вели, что он уже мно­го дней не упраж­нял­ся с луком и поэто­му боял­ся про­мах­нуть­ся. Услы­шав это, Алек­сандр в вос­хи­ще­нии отпу­стил и ода­рил его за то, что он пред­по­чел луч­ше уме­реть, чем ока­зать­ся ниже сво­ей сла­вы.

c24. Так­сил, царь индий­ский, выхо­дя про­тив Алек­сандра, пред­ло­жил ему не начи­нать вой­ны и не всту­пать в бит­ву: если Алек­сандр сла­бей, то пусть при­мет от него покро­ви­тель­ство, если силь­ней, то пусть ока­жет ему покро­ви­тель­ство. Алек­сандр ему отве­тил, что о том они и вою­ют, кото­ро­му из двух быть покро­ви­те­лем и бла­го­де­те­лем.

25. Перед Аорн­ски­ми ска­ла­ми в Индии ему ска­за­ли, что место это непро­хо­ди­мое, но вое­на­чаль­ник, его зани­маю­щий, трус­лив. «Если так, — ска­зал Алек­сандр, — то и место это лег­ко про­хо­ди­мо!»

26. Дру­гой вое­на­чаль­ник, зани­мав­ший ска­лы, счи­тав­ши­е­ся непри­ступ­ны­ми, сдал Алек­сан­дру эти ска­лы и сдал­ся сам. Алек­сандр пре­до­ста­вил ему пра­вить его кра­ем и еще дал ему земель, ска­зав­ши так: «Вот разум­ный чело­век: он боль­ше dверит сло­ву мужа, чем силе места».

27. По взя­тии этих скал дру­зья ста­ли гово­рить ему, что дела его выше Герак­ло­вых. «Нет, — ска­зал он, — все дела мои с тех пор, как я стал царем, не сто­ят и еди­но­го сло­ва Герак­ло­ва».

28. Узнав, что иные из его дру­зей игра­ют в кости не для заба­вы, а всерь­ез, он нака­зал их пенею.

29. Из бли­жай­ших и вли­я­тель­ней­ших дру­зей сво­их он возда­вал более все­го чести Кра­те­ру, а люб­ви — Гефе­сти­о­ну. «Это пото­му, — гово­рил он, — что Кра­тер пре­дан царю, а Гефе­сти­он пре­дан Алек­сан­дру».

30. Фило­со­фу Ксе­но­кра­ту он послал в пода­рок 50 талан­тов, eно тот отка­зал­ся, ска­зав, что не нуж­да­ет­ся в день­гах. «Неуже­ли у Ксе­но­кра­та нет даже дру­га? — спро­сил Алек­сандр. — А моим дру­зьям едва хва­ти­ло даже всех богатств царя Дария».

31. Царя Пора он спро­сил после бит­вы: «Как с тобой обра­щать­ся?» — «Как с царем», — отве­тил Пор. «Боль­ше ниче­го не ска­жешь?» — спро­сил Алек­сандр. «Этим все ска­за­но», — отве­тил Пор. И Алек­сандр, вос­хи­щен­ный его высо­ким духом и доб­ле­стью, дал ему земель еще боль­ше, чем у него было.

32. Когда ему ска­за­ли, что кто-то гово­рит о нем дур­но, он отве­тил: «Участь царей — делать хоро­шее, а слы­шать дур­ное».

33. Уми­рая, он взгля­нул на дру­зей и ска­зал: «Вижу: вели­кие будут жерт­вы над моею моги­лою!»

f34. Когда он умер, ора­тор Демад ска­зал: «Нын­че у македо­нян такое без­на­ча­лие, что стан их похож на кик­ло­па, кото­ро­му выко­ло­ли глаз!»

27. Пто­ле­мей

Пто­ле­мей, сын Лага, часто и ел и спал у дру­зей сво­их; а когда ему само­му слу­ча­лось уго­щать их, он у них же брал для это­го и сто­лы, и покры­ва­ла, и посу­ду, пото­му что сам ниче­го не имел, кро­ме само­го необ­хо­ди­мо­го: царю, гово­рил он, более при­ста­ло обо­га­щать не себя, а дру­гих.

18228. Анти­гон

1. Анти­гон был крут, соби­рая пода­ти. Ему ска­за­ли: «Алек­сандр вел себя ина­че». — «И понят­но, — отве­тил Анти­гон, — Алек­сандр пожал жат­ву с Азии, а я лишь соби­раю за ним колос­ки».

2. Увидя вои­нов, кото­рые игра­ли в мяч, не сни­мая пан­ци­рей и шле­мов, он пора­до­вал­ся и велел позвать их началь­ни­ков, чтобы их похва­лить. Ему доло­жи­ли, что началь­ни­ки пьют вино; и тогда он их раз­жа­ло­вал, а на место их назна­чил этих вои­нов.

3. Все удив­ля­лись, что он на ста­ро­сти лет управ­ля­ет так крот­ко и мило­сти­во. «Это пото­му, — ска­зал он, — что рань­ше мне нуж­на была власть, а теперь — сла­ва и доб­рое имя».

b4. Сын его Филипп при людях спра­ши­вал его, когда будет при­каз сни­мать­ся с лаге­ря. «Что ты вол­ну­ешь­ся? — ска­зал Анти­гон, — или боишь­ся не услы­шать тру­бы?»

5. Этот юно­ша очень хотел стать посто­ем у одной вдо­вы, у кото­рой были три кра­си­вые доче­ри. Анти­гон вызвал началь­ни­ка над посто­я­ми и ска­зал: «Пере­веди-ка мое­го сына куда-нибудь, где не так тес­но!»

6. Попра­вив­шись после дол­гой болез­ни, он ска­зал: «Все к луч­ше­му! болезнь эта напо­ми­на­ет, чтобы мы не впа­да­ли в гор­ды­ню, ибо и мы тоже смерт­ны».

7. Гер­мо­дот в сво­их сти­хах назвал его сыном Солн­ца. Анти­гон ска­зал: «Неправ­да, и это отлич­но зна­ем я да тот раб, что выно­сит cмой ноч­ной гор­шок».

8. Когда кто-то заявил: «Пре­крас­но и спра­вед­ли­во все, что дела­ют цари!» — он отве­тил: «У вар­ва­ров — да, а у нас пре­крас­но толь­ко пре­крас­ное и спра­вед­ли­во толь­ко спра­вед­ли­вое».

9. Брат его Мар­сий был вызван к суду и тре­бо­вал, чтобы раз­би­ра­тель­ство велось при закры­тых две­рях. «Нет, — ска­зал Анти­гон, — пусть оно будет на пло­ща­ди и при всех, раз мы ниче­го дур­но­го не сде­ла­ли!»

10. Одна­жды в непо­го­ду ему при­шлось стать лаге­рем в местах, где было мало про­пи­та­ния, и неко­то­рые вои­ны бра­ни­ли его вслух, не зная, что он рядом. Тогда он жез­лом сво­им уда­рил по их палат­ке и ска­зал: d«Если хоти­те меня ругать — сту­пай­те подаль­ше, не то пожа­ле­е­те!»

11. Друг его Ари­сто­дем, слыв­ший сыном пова­ра, сове­то­вал ему быть побе­реж­ли­вее на рас­хо­ды и подар­ки. «Сло­ва твои, Ари­сто­дем, — ска­зал Анти­гон, — попа­хи­ва­ют повар­нею!»

12. Афи­няне дали его рабу, как сво­бод­но­му чело­ве­ку, афин­ское граж­дан­ство, но Анти­гон ска­зал: «Я не хочу нака­зы­вать бичом афин­ско­го граж­да­ни­на!»

13. Один моло­дой уче­ник рито­ра Ана­к­си­ме­на гово­рил перед ним зара­нее под­готов­лен­ную речь, eи Анти­гон его о чем-то пере­спро­сил, а тот умолк. «Что ж так? — спро­сил Анти­гон. — Или у тебя

Все на дощеч­ках запе­чат­ле­но?»1

14. Дру­гой ритор начал гово­рить перед ним, что «сне­го­вер­жу­щая пора обес­тра­ви­ла уже зем­лю…» — «Не гово­ри пере­до мною, как перед тол­пой!» — ска­зал ему Анти­гон.

15. Киник Фра­силл про­сил у него драх­му — Анти­гон отве­тил: «Не к лицу царю столь­ко давать!» Тот ска­зал: «Тогда дай талант!» — Анти­гон отве­тил: «Не к лицу кини­ку столь­ко брать!»

16. Посы­лая сына сво­его Демет­рия с вой­ска­ми и кораб­ля­ми для осво­бож­де­ния Элла­ды, fон ска­зал: «Элла­да подоб­на мая­ку, с кото­ро­го свет сла­вы раз­ли­ва­ет­ся на целый мир».

17. Поэт Анта­гор² жарил себе угря и сам под ним пово­ра­чи­вал ско­во­род­ку; Анти­гон, подой­дя к нему сза­ди, спро­сил: «Как по-тво­е­му, Анта­гор, когда Гомер писал про подви­ги Ага­мем­но­на, жарил он себе угрей?» Анта­гор отве­тил: «А как по-тво­е­му, царь, когда Ага­мем­нон совер­шал эти подви­ги, любо­пыт­ст­во­вал он, кто у него в лаге­ре жарит угрей?»

18318. Одна­жды ему при­снил­ся сон, что Мит­ри­дат пожи­на­ет золотые коло­сья; он решил каз­нить Мит­ри­да­та и ска­зал об этом сыну сво­е­му Демет­рию, взяв с него клят­ву мол­чать. Но тот взял Мит­ри­да­та с собою, повел на берег моря и там, гуляя, начер­тил на пес­ке ост­ри­ем копья: «Спа­сай­ся, Мит­ри­дат». Тот понял, спас­ся в Понт и цар­ст­во­вал там до самой смер­ти.

29. Демет­рий

1. Демет­рий, оса­ждая родо­с­цев, захва­тил в пред­ме­стье кар­ти­ну Прото­ге­на с изо­бра­же­ни­ем героя Иали­са. bРодо­с­цы при­сла­ли послов с прось­бою не губить кар­ти­ну; Демет­рий им отве­тил, что ско­рее он уни­что­жит изо­бра­же­ния отца сво­его, чем такую кар­ти­ну.

2^[1]. Заклю­чив­ши мир с родос­ца­ми, он оста­вил им свою гра­до­бой­ную маши­ну («геле­по­лис») как памят­ник подви­гов Демет­рия и муже­ства родо­с­цев.

3 [2]. Когда афи­няне от него отло­жи­лись, он вновь под­чи­нил их город, вко­нец изму­чен­ный голо­дом, и тот­час созвал народ­ное собра­ние для разда­чи им хле­ба. Высту­пая об этом с речью, он допу­стил непра­виль­ный обо­рот, и кто-то из при­сут­ст­ву­ю­щих пере­бил его и попра­вил. «За эту поправ­ку, — вос­клик­нул он, — я дарю вам еще c5000 медим­нов хле­ба!»

30. Анти­гон II

1. Анти­гон II, сын Демет­рия, когда тот попал в плен и при­слал к нему дру­га с нака­зом не верить ниче­му, что он напи­шет по при­нуж­де­нию Селев­ка, и не усту­пать тому ни еди­но­го горо­да, сам напи­сал Селев­ку пись­мо, где вовсе отка­зы­вал­ся от вла­сти и пред­ла­гал ему себя в залож­ни­ки, чтобы Селевк за это лишь отпу­стил отца его, Демет­рия.

2. Когда он гото­вил­ся к мор­ско­му бою¹ про­тив Пто­ле­ме­е­вых вое­на­чаль­ни­ков и корм­чий ска­зал ему, что кораб­лей у вра­га боль­ше, он воз­ра­зил: «А сколь­ких кораб­лей, по-тво­е­му, dстою я сам?»

3. Отсту­пая перед надви­гаю­щим­ся непри­я­те­лем, он гово­рил: «Я не бегу, я пре­сле­дую свою поль­зу, а она сей­час поза­ди меня».

4. Когда один юно­ша, сын храб­ро­го отца, но сам по виду воин не из важ­ных, потре­бо­вал себе тако­го же жало­ва­нья, как отцу, Анти­гон ска­зал: «А я, маль­чик, даю жало­ва­нье и подар­ки не за отцов­скую храб­рость, а за свою!»

5. Когда умер Зенон Китий­ский, чти­мый им пре­вы­ше всех фило­со­фов, он ска­зал, что теперь боль­ше неко­му смот­реть на его подви­ги.

31. Лиси­мах

1. Лиси­мах, раз­би­тый во Фра­кии¹ Дро­ми­хе­том eи жаж­дою при­нуж­ден­ный к сда­че, ска­зал, когда попал в плен и напил­ся воды: «Боги! ради тако­го ничтож­но­го удо­воль­ст­вия сде­лал­ся я из царя рабом!».

2. Коми­че­ско­го поэта Филип­пида, дру­га сво­его и близ­ко­го чело­ве­ка, он спра­ши­вал: «Чем с тобой поде­лить­ся?» Тот отве­чал: «Чем угод­но, кро­ме тво­их тайн!»

32. Анти­патр

1. Анти­патр, услы­шав весть, что Пар­ме­ни­он каз­нен Алек­сан­дром, ска­зал: «Если Пар­ме­ни­он был заго­вор­щи­ком — тогда кому верить? а если нет — тогда что делать?»

2. О соста­рив­шем­ся ора­то­ре Дема­де он гово­рил, что от него, fкак от жерт­вен­но­го живот­но­го, оста­лись толь­ко желудок да язык.

33. Антиох III

1. Антиох III разо­слал по горо­дам пись­мо: если он, Антиох, пове­лит что-либо про­тив­ное зако­нам, то не слу­шать­ся его, так как он сде­лал это по неведе­нию.

2. Увидев­ши жри­цу Арте­ми­ды, пока­зав­шу­ю­ся ему вели­кой кра­са­ви­цей, он тот­час поки­нул Эфес, опа­са­ясь про­тив воли сво­ей совер­шить нече­стие.

18434. Антиох по про­зва­нию Яст­реб

Антиох по про­зва­нию Яст­реб спо­рил за цар­ство с бра­том сво­им Селев­ком. Но когда Селевк, раз­би­тый гал­ла­ми, про­пал без вести и все счи­та­ли его уби­тым, то Антиох снял баг­ря­ни­цу и надел чер­ный плащ; а когда вско­ре при­шла весть, что Селевк спас­ся, то на радо­стях он при­нес жерт­вы богам, а по горо­дам, ему под­власт­ным, разо­слал при­каз всем граж­да­нам надеть празд­нич­ные вен­ки.

35. Евмен

Евмен, под­верг­ший­ся ковар­но­му напа­де­нию Пер­сея, счи­тал­ся погиб­шим; и когда весть об этом достиг­ла Пер­га­ма, bто брат его Аттал увен­чал себя диа­де­мой, взял за себя жену бра­та и сде­лал­ся царем сам. Узнав, одна­ко, что брат его жив и воз­вра­ща­ет­ся, он вышел к нему навстре­чу, как обыч­но, окру­жен­ный тело­хра­ни­те­ля­ми и с копьем в руке. Евмен при­вет­ли­во облас­кал его, а на ухо ему шеп­нул:

«Не рвись женить­ся, не увидев мерт­во­го!»1

И с тех пор до кон­ца жиз­ни он ни сло­вом, ни делом не выка­зал ни малей­ше­го недо­ве­рия бра­ту, а уми­рая, пере­дал ему и жену и цар­ство. А тот за это не стал вос­пи­ты­вать для цар­ст­во­ва­ния ни одно­го из сво­их сыно­вей, кото­рых было мно­го, а вме­сто это­го, еще при жиз­ни сво­ей, как толь­ко сын Евме­нов при­шел в воз­раст, пере­дал цар­ство ему.

c36. Пирр

1. Пирр на вопрос сво­их маль­чи­ков, кото­ро­му из них он оста­вит цар­ство, отве­тил: «Тому, у кого ост­рее будет меч».

2. На вопрос, кто луч­ший флей­тист, Пифон или Кафи­сий, он отве­чал: «Луч­ший пол­ко­во­дец — Поли­пер­хонт».

3. Сра­зив­шись с рим­ля­на­ми, он два­жды одер­жал победу, но поте­рял мно­го сыно­вей сво­их и вое­на­чаль­ни­ков. «Еще одна такая победа¹, — ска­зал он, — и я погиб».

4. Отплы­вая из Сици­лии, он огля­нул­ся и ска­зал дру­зьям: «Какое поле боя мы остав­ля­ем рим­ля­нам и кар­фа­ге­ня­нам!»

5. Когда вои­ны при­вет­ст­во­ва­ли его име­нем Орла, он отве­тил: d«Как же ина­че? не ваши ли мечи слу­жат мне в поле­те махо­вы­ми перья­ми?»

6. Ему донес­ли, что несколь­ко моло­дых людей за вином гово­ри­ли о нем мно­го худо­го. Он при­ка­зал наут­ро при­ве­сти их всех к себе и, обра­тив­шись к пер­во­му из них, спро­сил, точ­но ли он так отзы­вал­ся о нем. «Точ­но, царь, — отве­тил юно­ша, — а будь у нас поболь­ше вина, то гово­ри­лось бы еще и не такое».

37. Антиох

1. Антиох во вре­мя вто­рой вой­ны сво­ей с пар­фя­на­ми на охо­те погнал­ся за зве­рем, отбил­ся от дру­зей и слу­жи­те­лей и набрел, неузнан­ный, на хижи­ну бед­ня­ков. Здесь за ужи­ном слу­чай­но зашел при нем раз­го­вор о царе — eо том, что он всем бы хорош, толь­ко слиш­ком слу­ша­ет­ся дур­ных дру­зей и поэто­му мно­го­го не видит и часто, увле­ка­ясь охотой, упус­ка­ет важ­ные дела. Он про­мол­чал; а наут­ро, когда яви­лись к хижине его тело­хра­ни­те­ли, он открыл себя, надел баг­ря­ни­цу и диа­де­му, но ска­зал: «Пра­во, с тех пор как я при­нял над вами власть, до вче­раш­не­го дня не слы­шал я о себе ни еди­но­го прав­ди­во­го сло­ва».

2. Когда он оса­ждал Иеру­са­лим¹, иудеи у него попро­си­ли пере­ми­рия на семь дней для само­го глав­но­го сво­его празд­ни­ка; и он не толь­ко дал им это пере­ми­рие, но и выслал к их город­ским воротам быка с вызо­ло­чен­ны­ми рога­ми и мно­го лада­на и бла­го­во­ния, fпере­дал это жре­цам для их жерт­во­при­но­ше­ния, а сам воз­вра­тил­ся в лагерь. И пора­жен­ные этим иудеи тот­час после празд­ни­ка пре­да­лись на его милость.

38. Феми­стокл

1. Феми­стокл под­рост­ком увле­кал­ся жен­щи­на­ми и пьян­ст­вом, но после того как Миль­ти­ад раз­бил вар­ва­ров при Мара­фоне, застать его за таки­ми бес­пут­ства­ми ста­ло невоз­мож­но. 185Когда люди уди­ви­лись такой пере­мене, он ска­зал: «Тро­феи Миль­ти­а­да не дают мне теперь ни сна, ни при­во­лья».

2. На вопрос, кем бы он пред­по­чел быть, Ахил­лом или Гоме­ром, он отве­тил: «А ты кем — олим­пий­ским победи­те­лем или гла­ша­та­ем, выкли­каю­щим победи­те­лей?»

3. Когда Ксеркс вели­ким наше­ст­ви­ем шел на Элла­ду, то Феми­стокл, опа­са­ясь, что дема­гог Эпи­к­рид, если станет стра­те­гом, то тру­со­стью сво­ею и коры­сто­лю­би­ем погу­бит город, дал ему денег, чтобы тот лишь отсту­пил­ся от стра­те­гии.

4. Когда Еври­би­ад не решал­ся при­ни­мать мор­ской бой, а Феми­стокл обо­д­рял элли­нов и побуж­дал их к бит­ве, то Адимант ска­зал ему: b«Кто на состя­за­ни­ях стар­ту­ет слиш­ком рано, того бьют, Феми­стокл!» — а Феми­стокл отве­тил: «А кто стар­ту­ет слиш­ком позд­но, тот не полу­ча­ет вен­ка, Адимант!»

5. Когда Еври­би­ад замах­нул­ся на него пал­кою, он ска­зал: «Бей, но выслу­шай!»

6. Не наде­ясь, что Еври­би­ад при­мет бой в про­ли­ве, он тай­но послал царю совет отре­зать элли­нам путь к отступ­ле­нию; тот послу­шал­ся, при­нял бой в про­ли­ве, где элли­нам бить­ся было удоб­нее, и ока­зал­ся раз­бит. Тогда Феми­стокл вновь послал ему совет как мож­но ско­рее отсту­пить к Гел­лес­пон­ту пото­му-де, что элли­ны заду­ма­ли раз­ру­шить наведен­ный там мост. cТак ста­рал­ся он спа­сти элли­нов, делая вид, что спа­са­ет царя.

7. Один сери­фя­нин ска­зал ему, что всю свою сла­ву он стя­жал не бла­го­да­ря себе^[3], а бла­го­да­ря сво­е­му горо­ду. «Ты прав, — ска­зал Феми­стокл, — ни я бы не про­сла­вил­ся, будь я сери­фя­нин, ни ты, будь ты афи­ня­нин».

8. Кра­са­вец Анти­фат, в кото­ро­го Феми­стокл был влюб­лен, избе­гал его и пре­не­бре­гал им, но когда Феми­стокл достиг вели­кой сла­вы и силы, то сам при­шел и стал к нему лас­кать­ся. «Позд­но, маль­чик, — ска­зал Феми­стокл, — теперь мы оба ста­ли умнее».

9. Симо­ниду, кото­рый про­сил у него непра­во­го при­го­во­ра, он ска­зал: «Ни ты бы не был хоро­шим поэтом, если бы нару­шал зако­ны гар­мо­нии, ни я хоро­шим пра­ви­те­лем — dесли бы нару­шал зако­ны судеб­ные».

10. О сыне сво­ем, кото­ро­го бало­ва­ла мать, он гово­рил, что это самый могу­ще­ст­вен­ный чело­век сре­ди элли­нов: над элли­на­ми власт­ву­ют Афи­ны, над Афи­на­ми — он, над ним — жена, а над женою — сын.

11. Когда за дочь его сва­та­лись хоро­ший чело­век и бога­тый чело­век, он выбрал пер­во­го, ска­зав: «Луч­ше пусть чело­век нуж­да­ет­ся в день­гах, чем день­ги в чело­ве­ке».

12. Про­да­вая уча­сток зем­ли, он велел объ­явить, что и сосед у него хоро­ший.

13. Услы­шав, что афи­няне бра­нят­ся на него, он ска­зал: «Как вам не надо­ест столь­ко eраз полу­чать бла­го­де­я­ния все от одних и тех же людей?» А себя он срав­ни­вал с пла­та­ном: в нена­стье под ним укры­ва­ют­ся, а в пого­жий день обла­мы­ва­ют вет­ки и ощи­пы­ва­ют листья.

14. Эре­трий­цев он в насмеш­ку срав­ни­вал с кара­ка­ти­цею: жало у нее есть, а серд­ца нет.

15. Изгнан­ный из Афин, а потом и из Элла­ды, он при­шел к царю; и когда царь пред­ло­жил ему гово­рить, он начал: «Речи подоб­ны рас­ши­тым ков­рам: когда они раз­вер­ну­ты, то все в них напо­каз, а когда свер­ну­ты, то все скры­то и как бы не суще­ст­ву­ет…»

16. Он испро­сил себе вре­мя выучить пер­сид­ский язык, fчтобы мож­но было гово­рить с царем пря­мо, а не через пере­вод­чи­ка.

17. Ода­рен­ный щед­ры­ми дара­ми и быст­ро раз­бо­га­тев, он ска­зал сво­им людям: «Дети мои! мы поги­ба­ем, если еще не погиб­ли».

39. Миро­нид

Миро­нид в быт­ность свою стра­те­гом объ­явил в Афи­нах поход на беотян¹, назна­чен­ный срок настал, но сот­ни­ки доло­жи­ли ему, что яви­лись еще не все. 186«Кто хочет бить­ся, те яви­лись», — ска­зал он и, поль­зу­ясь их бое­вым пылом, раз­бил вра­га.

40. Ари­стид

1. Ари­стид Спра­вед­ли­вый вся­кое государ­ст­вен­ное дело пред­при­ни­мал в оди­ноч­ку, а това­ри­ществ чуж­дал­ся, пола­гая, что власть, при­об­ре­тен­ная через дру­зей, меша­ет чело­ве­ку быть спра­вед­ли­вым.

2. Когда афи­няне шуме­ли о том, чтобы изгнать его ост­ра­киз­мом, к нему подо­шел какой-то чело­век, неуче­ный и негра­мот­ный, с череп­ком в руке и попро­сил напи­сать ему имя Ари­сти­да. «Ты зна­ешь Ари­сти­да?» — спро­сил Ари­стид. — «Нет, — отве­тил тот, — но мне надо­е­ло слу­шать, как все его толь­ко и зовут, что Спра­вед­ли­вый да Спра­вед­ли­вый». bИ Ари­стид, не ска­зав ни сло­ва, напи­сал свое имя и отдал ему чере­пок.

3. Одна­жды он был отправ­лен в посоль­ство вме­сте с Феми­сто­к­лом, хоть они и враж­до­ва­ли. «Давай, Феми­стокл, — ска­зал он, — оста­вим нашу враж­ду на гра­ни­це, а когда будем воз­вра­щать­ся, тогда, если хочешь, под­бе­рем ее опять».

4. Когда он ездил рас­кла­ды­вать по государ­ствам союз­ные взно­сы, то вер­нул­ся, лишь обед­нев от рас­хо­дов на поезд­ку.

5. Эсхил об Амфи­а­рае¹ напи­сал:

Он хочет быть, а не казать­ся пра­вед­ным: Он из борозд глу­бо­ких серд­ца жат­ву жнет, И в них реше­нья вызре­ва­ют доб­рые.

cИ когда это было ска­за­но в теат­ре, то все взгляды обра­ти­лись на Ари­сти­да.

41. Перикл

1. Перикл, изби­рае­мый стра­те­гом, вся­кий раз, наде­вая воен­ный плащ, гово­рил себе: «Осто­рож­ней, Перикл: ты началь­ст­ву­ешь над сво­бод­ны­ми людь­ми, и к тому же над элли­на­ми, и к тому же над афи­ня­на­ми».

2. Афи­ня­нам он пред­ла­гал уни­что­жить Эги­ну как бель­мо на гла­зу Пирея.

3. Один друг про­сил дать за него лож­ное свиде­тель­ство, покляв­шись на алта­ре; Перикл отве­тил: «Моя друж­ба — толь­ко до алта­ря».

4. Уми­рая, он ска­зал в похва­лу себе, что нико­му из афи­нян не при­шлось из-за него надеть тра­ур.

d42. Алки­ви­ад

1. Алки­ви­ад маль­чи­ком борол­ся в пале­ст­ре. Схва­чен­ный про­тив­ни­ком и не в силах вырвать­ся, он уку­сил одоле­вав­ше­го за руку. Тот ска­зал: «Ты куса­ешь­ся, как бабы»; Алки­ви­ад отве­тил: «Нет, как львы».

2. Пре­крас­ной сво­ей соба­ке, куп­лен­ной за 7000 драхм, он отру­бил хвост, ска­зав: «Пусть луч­ше афи­няне рас­ска­зы­ва­ют про меня об этом и не суют нос ни во что дру­гое».

3. Одна­жды он при­шел в учи­ли­ще и попро­сил «Или­а­ду», а учи­тель ска­зал, что Гоме­ра у него нет; тогда он стук­нул его кула­ком и ушел.

e4. Когда он при­шел одна­жды к Пери­к­лу, ему ска­за­ли: «Он занят: обду­мы­ва­ет, как дать отчет афи­ня­нам». Алки­ви­ад ска­зал: «Луч­ше бы он поду­мал, как не давать им ника­ко­го отче­та».

5. Вызван­ный из Сици­лии в Афи­ны по уго­лов­но­му обви­не­нию, он скрыл­ся бег­ст­вом, ска­зав­ши, что неле­по спа­сать­ся от при­го­во­ра, когда мож­но спа­стись от суда.

6. Кто-то спро­сил его: «И ты не дове­ря­ешь оте­че­ству судить тебя?» — «Не дове­рю это­го даже род­ной мате­ри, — ска­зал он, — ведь и она может по ошиб­ке поло­жить чер­ный каме­шек вме­сто бело­го».

7. Про­слы­шав, что его с това­ри­ща­ми при­го­во­ри­ли к смер­ти, он вос­клик­нул: «Так пока­жем им, что мы еще живы!» — fи, перей­дя на сто­ро­ну лакеде­мо­нян, он под­нял про­тив афи­нян Деке­лей­скую вой­ну.

43. Ламах

Ламах делал выго­вор за ошиб­ку одно­му сот­ни­ку, тот уве­рял, что боль­ше это не повто­рит­ся. «На войне никто два­жды не оши­ба­ет­ся», — ска­зал Ламах.

44. Ифи­крат

1. Ифи­крат слыл сыном сапож­ни­ка, и все его пре­зи­ра­ли. 187Про­сла­вил­ся впер­вые он тогда, когда в бою, несмот­ря на рану, схва­тил вра­же­ско­го вои­на и в доспе­хе унес его на свою три­е­ру.

2. Рас­по­ла­га­ясь ста­ном в зем­ле союз­ной и дру­же­ской, он забот­ли­во окру­жал его и рвом и тыном. А на вопрос: «Чего ты боишь­ся?» — он отве­тил: «Нет хуже, чем когда пол­ко­во­дец гово­рит: “Это­го я не ожи­дал”!»

3. Стро­ясь про­тив вар­ва­ров, он ска­зал, что опа­са­ет­ся, вдруг им незна­ко­мо имя Ифи­кра­та, кото­ро­го так боят­ся все осталь­ные вра­ги.

4. Обви­нен­ный по уго­лов­но­му делу, он ска­зал сико­фан­ту: «Что ты дела­ешь, несчаст­ный? враг под­сту­па­ет к горо­ду, bа ты учишь граж­дан дер­жать совет не со мною, а про­тив меня?»

5. Гар­мо­дий, пото­мок древ­не­го Гар­мо­дия, попре­кал его без­род­но­стью. Ифи­крат отве­тил: «Мой род на мне начи­на­ет­ся, твой на тебе кон­ча­ет­ся».

6. Один ора­тор вопро­шал его в собра­нии: «Чем ты хва­лишь­ся? кто ты? кон­ник, лат­ник, луч­ник, пел­таст?» — «Отнюдь, — отве­тил Ифи­крат, — но умею ими все­ми рас­по­ря­жать­ся».

45. Тимо­фей

1. Тимо­фей сре­ди пол­ко­вод­цев счи­тал­ся удач­ни­ком, и завист­ни­ки напи­са­ли кар­ти­ну, как он спит, а Уда­ча сама ему ловит сетью горо­да. Тимо­фей ска­зал: c«Если столь­ко горо­дов я беру во сне, то сколь­ко же, по-ваше­му, возь­му, когда проснусь?»

2. Один лихой стра­тег пока­зы­вал афи­ня­нам свою рану. Тимо­фей ска­зал: «А мне так было стыд­но, когда в самос­ской войне неда­ле­ко от меня упал камень из ката­пуль­ты».

3. Ора­то­ры про­слав­ля­ли Харе­та, и афи­няне хоте­ли его выбрать стра­те­гом. «Не стра­те­гом ему быть, — ска­зал Тимо­фей, — а под­стил­ки носить за стра­те­га­ми!»

46. Хаб­рий

1. Хаб­рий гово­рил, что луч­ший пол­ко­во­дец тот, кто луч­ше всех зна­ет дела вра­гов.

d2. Он был обви­нен в измене¹ вме­сте с Ифи­кра­том, и Ифи­крат попре­кал его, что в такой опас­но­сти он ходит в гим­на­сий и не про­пус­ка­ет обеда. «Так что ж! — ска­зал Хаб­рий, — если афи­няне нас при­го­во­рят, то ты пой­дешь на смерть голод­ный и иссох­ший, а я ума­щен­ный и сытый».

3. Он все­гда гово­рил, что ста­до оле­ней во гла­ве со львом страш­нее, чем ста­до львов во гла­ве с оле­нем.

47. Геге­сипп

Геге­сипп по про­зва­нию Гре­бе­шок гово­рил речь, воз­буж­дая афи­нян про­тив Филип­па; кто-то из собра­ния крик­нул: «Так ты хочешь вой­ны?» — e«Да, — отве­чал Геге­сипп, — и вой­ны, и тра­у­ра, и все­на­род­ных похо­рон и над­гроб­ных речей, если толь­ко мы хотим жить сво­бод­ны­ми, а не по указ­ке македо­нян».

48. Пифей

Пифей, совсем моло­дой, вышел гово­рить про­тив поста­нов­ле­ний в честь Алек­сандра, и кто-то крик­нул ему: «Ты, маль­чиш­ка, сме­ешь рас­суж­дать о таких вещах?» — «А сам Алек­сандр, кото­ро­го вы поста­но­ви­ли счи­тать богом, — отве­чал Пифей, — еще моло­же меня».

49. Фоки­он

1. Фоки­он Афин­ский был чело­век, кото­ро­го никто не видел ни сме­ю­щим­ся, ни пла­чу­щим.

2. В собра­нии кто-то ему ска­зал: «Ты все раз­мыш­ля­ешь, Фоки­он?» — f«Ты прав, — отве­тил тот, — раз­мыш­ляю, как бы обой­ти то, что надо мне ска­зать про­тив афи­нян».

3. Афи­ня­нам был ора­кул, что есть сре­ди них один чело­век, кото­рый мыс­лит не так, как все, и они шуме­ли, что нуж­но его обна­ру­жить. Фоки­он заявил, что это он: ибо толь­ко он недо­во­лен всем, что гово­рит и дела­ет боль­шин­ство.

1884. Одна­жды, гово­ря перед наро­дом, он имел успех, и все при­ни­ма­ли его речь с оди­на­ко­вым удо­воль­ст­ви­ем; увидев это, он обра­тил­ся к дру­зьям и спро­сил: «Не ска­зал ли я нена­ро­ком чего дур­но­го?»

5. Афи­няне дела­ли сбор на какое-то жерт­во­при­но­ше­ние, и все уже дали день­ги и настой­чи­во тре­бо­ва­ли от него; но он отве­тил: «Стыд­но бы мне было вам дать, а вот это­му не отдать», — и пока­зал на сво­его заи­мо­дав­ца.

6. Ора­тор Демо­сфен ему ска­зал: «Афи­няне тебя при­кон­чат». — «Да, — отве­чал Фоки­он, — если сой­дут с ума; а тебя — если возь­мут­ся за ум».

7. Сико­фант Ари­сто­ги­тон был при­го­во­рен bи ждал смер­ти в тюрь­ме. Он про­сил Фоки­о­на прий­ти к нему, но дру­зья не хоте­ли пус­кать его к тако­му него­дяю. «Оставь­те, — ска­зал Фоки­он, — где, как не в тюрь­ме, мне при­ят­нее все­го раз­го­ва­ри­вать с Ари­сто­ги­то­ном?»

8. Афи­няне него­до­ва­ли на жите­лей Визан­тия, кото­рые не впус­ка­ли Харе­та, послан­но­го к ним с вой­ском в помощь про­тив Филип­па. Фоки­он ска­зал: «Него­до­вать надо не на союз­ни­ков, кото­рые не дове­ря­ют, а на стра­те­гов, кото­рым не дове­ря­ют». Тогда его само­го выбра­ли стра­те­гом¹; и так как жите­ли Визан­тия ему дове­ря­ли, то он добил­ся того, что Филипп отсту­пил, ниче­го не достиг­нув.

c9. Царь Алек­сандр при­слал ему в пода­рок сто талан­тов; он спро­сил при­нес­ших, поче­му сре­ди столь­ких афи­нян Алек­сандр это дарит ему одно­му, и те отве­ти­ли: «Пото­му что толь­ко тебя он счи­та­ет пре­крас­ным и доб­рым». — «Пусть же он мне поз­во­лит таким не толь­ко счи­тать­ся, но и быть», — ска­зал Фоки­он.

10. Алек­сандр потре­бо­вал у афи­нян кораб­лей, и народ под­сту­пил к Фоки­о­ну, чтобы тот выска­зал свой совет. Фоки­он встал и ска­зал: «Сове­тую вам или быть силь­ны­ми, или дру­жить с силь­ны­ми».

11. Когда раз­нес­лась глу­хая весть о кон­чине Алек­сандра dи ора­то­ры один за дру­гим вска­ки­ва­ли на помост и тре­бо­ва­ли немед­лен­но брать­ся за ору­жие, Фоки­он пред­ло­жил подо­ждать и спер­ва про­ве­рить сведе­ния: «Если он мертв сего­дня, — ска­зал он, — то будет мертв и зав­тра и после­зав­тра».

12. Когда Леосфен, воз­будив афи­нян бле­стя­щи­ми надеж­да­ми на сво­бо­ду и геге­мо­нию, вверг их в вой­ну, Фоки­он ска­зал, что его речи — как кипа­ри­сы: высо­ки и пре­крас­ны, но бес­плод­ны. Пер­вые дей­ст­вия были удач­ны, и граж­дане празд­но­ва­ли доб­рые вести жерт­во­при­но­ше­ни­ем; Фоки­о­на спро­си­ли, раз­ве он не хотел для горо­да таких успе­хов? eОн отве­тил: «Таких успе­хов, но не таких реше­ний».

13. Македо­няне вторг­лись в Атти­ку и разо­ря­ли побе­ре­жье; Фоки­он вышел на них со все­ми, кто мог носить ору­жие. Мно­гие бежа­ли за ним и пода­ва­ли сове­ты занять такой-то холм и поста­вить там отряд. «Вели­кий Геракл! — вос­клик­нул он, — как мно­го у меня стра­те­гов и как мало бой­цов!» Тем не менее в бит­ве он одер­жал победу и убил Ники­о­на, началь­ни­ка македо­нян.

14. Вско­ре афи­няне были побеж­де­ны и при­ня­ли гар­ни­зон Анти­па­тра. fНачаль­ник его Менилл пред­ла­гал Фоки­о­ну день­ги, но тот в него­до­ва­нии ска­зал: «Ты не луч­ше, чем Алек­сандр, а цель твоя хуже, чем у Алек­сандра: отка­зав­ши Алек­сан­дру, как же я возь­му у тебя?»

15. Анти­патр гово­рил, что в Афи­нах у него два дру­га: Фоки­он, кото­ро­го ниче­го не заста­вишь взять, и Демад, кото­ро­го ничем не насы­тишь, дав.

16. Анти­патр хотел, чтобы он сде­лал что-то неспра­вед­ли­вое; Фоки­он ска­зал: «Нель­зя, Анти­патр, иметь в Фоки­оне сра­зу и дру­га и льсте­ца».

18917. После гибе­ли Анти­па­тра в Афи­нах вос­ста­но­ви­лась демо­кра­тия, и Фоки­он с това­ри­ща­ми был осуж­ден народ­ным собра­ни­ем на смерть. Дру­гие пла­ка­ли, Фоки­он шел мол­ча; кто-то из вра­гов под­ско­чил и плю­нул ему в лицо, он повер­нул­ся к началь­ни­кам и ска­зал: «И никто не уймет это­го без­образ­ни­ка?»

18. Один из тех, кто был при­го­во­рен вме­сте с ним, все вре­мя роп­тал и воз­му­щал­ся, Фоки­он ска­зал ему: «И ты недо­во­лен, Фудипп, что уми­ра­ешь вме­сте с Фоки­о­ном?»

19. Уже пода­вая ему отра­ву, его спро­си­ли, не хочет ли он чего заве­щать сыну. Он ска­зал: «Об одном его про­шу: bне хра­нить зла про­тив афи­нян!»

50. Писи­страт, тиран Афин­ский

1. Писи­страт, тиран афин­ский, когда неко­то­рые его дру­зья отло­жи­лись от него и захва­ти­ли Филу, вышел к ним со сво­ей посте­лью за спи­ной; а на вопрос, чего ему нуж­но, отве­чал: «Уго­во­рить вас вер­нуть­ся, а если не уго­во­рю, то остать­ся с вами: отто­го я и взял с собой покла­жу».

2. Ему донес­ли на его мать, буд­то она влюб­ле­на в одно­го юно­шу и тай­но с ним встре­ча­ет­ся, а он очень боит­ся и укло­ня­ет­ся. Писи­страт позвал юно­шу на ужин и после ужи­на спро­сил, хоро­шо ли ему было. Тот ска­зал: «Пре­крас­но». — c«И так будет каж­дый день, — ска­зал Писи­страт, — если ты понра­вишь­ся моей мате­ри».

3. Когда моло­дой Фра­си­бул, влюб­лен­ный в его дочь, поце­ло­вал ее при встре­че и жена Писи­стра­та очень на это рас­сер­ди­лась, Писи­страт ска­зал: «Если нака­зы­вать тех, кто нас любит, то что же делать с теми, кто нас не любит?» — и выдал девуш­ку за Фра­си­бу­ла замуж.

4. Гурь­ба гуляк при­вя­за­лась к его жене и мно­го ей гово­ри­ла и дела­ла обид­но­го; а наут­ро они при­шли в сле­зах умо­лять Писи­стра­та о снис­хож­де­нии. Тот ска­зал: «В дру­гой раз будь­те умнее; а жена моя, знай­те, вче­ра и не выхо­ди­ла из дому».

d5. Сыно­вья его, узнав, что он хочет женить­ся во вто­рой раз, ста­ли его спра­ши­вать, не в обиде ли он на них. «Ничуть, — отве­тил он, — я так дово­лен вами, что хочу себе еще таких же сыно­вей».

51. Демет­рий Фалер­ский

Демет­рий Фалер­ский сове­то­вал Пто­ле­мею достать и про­честь кни­ги о цар­ской вла­сти и искус­стве пра­вить: «В кни­гах, — гово­рил он, — напи­са­но то, чего дру­зья не реша­ют­ся гово­рить царям в лицо».

52. Ликург

1. Ликург Лакеде­мон­ский сове­то­вал сограж­да­нам забо­тить­ся eо сво­их при­чес­ках: при­чес­ка дела­ет кра­си­вых еще кра­си­вее, а некра­си­вых страш­нее вра­гам.

2. Чело­ве­ку, кото­рый пред­ла­гал уста­но­вить в горо­де демо­кра­тию, он ска­зал: «Спер­ва уста­но­ви демо­кра­тию в сво­ем доме».

3. Он при­ка­зал стро­ить дома толь­ко топо­ром и пилой: в про­стых домах, гово­рил он, стыд­но заво­дить бога­тые чаши, ков­ры и уго­ще­нья.

4. Он запре­тил кулач­ный бой и раз­но­бо­рье, чтобы вои­ны даже в игре не при­вы­ка­ли щадить про­тив­ни­ка.

5. Он запре­тил поча­сту вое­вать с одни­ми и теми же непри­я­те­ля­ми, чтобы те не при­вык­ли к войне. Поэто­му потом, когда царь Аге­си­лай полу­чил рану, Антал­кид ска­зал, что это ему fот фиван­цев пла­та за нау­ку — он сам навя­зал им и при­выч­ку и опыт вой­ны.

53. Царь Харилл

1. Царь Харилл на вопрос, поче­му Ликург издал так мало зако­нов, отве­тил: «У кого мало зако­нов, тем не нуж­но мно­го зако­нов».

2. Одно­му илоту, кото­рый дерз­ко вел себя, он ска­зал: «Кля­нусь Дио­с­ку­ра­ми, я бы тебя убил, не будь я в гне­ве».

3. На вопрос, поче­му спар­тан­цы заботят­ся о при­чес­ках, он отве­тил: «Пото­му что из всех укра­ше­ний это — самое деше­вое».

19054. Царь Телекл

Царь Телекл, когда брат его пожа­ло­вал­ся, что граж­дане его не так ува­жа­ют, как царя, отве­тил: «Это пото­му, что ты не уме­ешь тер­петь обид».

55. Фео­помп

Фео­помп, когда в одном горо­де ему пока­за­ли сте­ну и спро­си­ли, доста­точ­но ли она хоро­ша и высо­ка, отве­тил: «Ни даже для баб».

56. Архидам

Архидам в Пело­пон­нес­ской войне, когда союз­ни­ки потре­бо­ва­ли опре­де­лить их точ­ные взно­сы, отве­тил: «У вой­ны пай­ков нету».

b57. Бра­сид

1. Бра­сид в суше­ных смок­вах пой­мал мышь, она уку­си­ла его, и он ее выпу­стил, а окру­жаю­щим ска­зал: «Даже самая малая тварь спа­са­ет­ся, когда храб­ро обо­ро­ня­ет­ся от обид­чи­ков».

2. В бою бро­шен­ное копье про­би­ло ему щит и рани­ло его; но он вырвал его из раны и убил им бро­сив­ше­го. На вопрос, откуда рана, он отве­тил: «От пре­да­те­ля-щита».

3. Когда он пал в похо­де за осво­бож­де­ние фра­кий­ских элли­нов и отправ­лен­ные в Лакеде­мон гон­цы яви­лись к его мате­ри, она преж­де все­го спро­си­ла их, хоро­шо ли умер Бра­сид. Фра­кий­цы рас­хва­ли­ли его и ска­за­ли, что дру­го­го тако­го не будет, но она воз­ра­зи­ла: c«Нет, чуже­стран­цы: Бра­сид был хоро­ший муж, но в Лакеде­моне мно­го есть и луч­ше».

58. Царь Агид

1. Царь Агид гово­рил, что лакеде­мо­няне о вра­гах спра­ши­ва­ют не сколь­ко их, а где они.

2. При Ман­ти­нее его удер­жи­ва­ли от бит­вы, так как вра­гов было боль­ше; он ска­зал: «Кто хочет над мно­ги­ми власт­во­вать, тот дол­жен и со мно­ги­ми сра­жать­ся».

3. Услы­шав, как хва­лят элидян за спра­вед­ли­вый суд в Олим­пии, он ска­зал: «Что же уди­ви­тель­но­го, что один день в четы­ре года они уме­ют быть спра­вед­ли­вы­ми?» Хва­лив­шие сто­я­ли на сво­ем, он ска­зал: «Что вооб­ще уди­ви­тель­но­го в том, чтобы хоро­шо поль­зо­вать­ся dхоро­шей вещью — спра­вед­ли­во­стью?»

4. Один него­дяй часто его пытал, кто из спар­тан­цев самый луч­ший; Агид отве­тил: «Тот, кто мень­ше всех похож на тебя».

5. Дру­го­му на вопрос, мно­го ли все­го-то лакеде­мо­нян, он отве­тил: «Чтобы отпуг­нуть него­дя­ев, доста­точ­но».

6. Третье­му на тот же вопрос он ска­зал: «Посмот­ри, когда они идут на бой, и сам ска­жешь, что мно­го».

59. Лисандр

1. Лисандр, когда тиран Дио­ни­сий при­слал для доче­рей его пла­тья, не при­нял бога­тых и пыш­ных, ска­зав: «Они в них пока­жут­ся без­образ­ны».

2. Его пори­ца­ли за мно­гие хит­ро­сти, недо­стой­ные e(потом­ков) Герак­ла; он отве­чал: «Где не годит­ся льви­ная шку­ра, нуж­но надеть лисью».

3. Арги­вяне спо­ри­ли с лакеде­мо­ня­на­ми за зем­лю, и дово­ды их были явно спра­вед­ли­вее; тогда Лисандр, обна­жив меч, ска­зал: «У кого в руках вот это — тот и о гра­ни­цах луч­ше судит».

4. Видя лакеде­мо­нян в нере­ши­тель­но­сти перед сте­на­ми Корин­фа, он заме­тил, что из горо­да через ров выско­чил заяц, и вос­клик­нул: f«Неуже­ли вам страш­ны вра­ги, кото­рые так лени­вы, что у них за сте­ною зай­цы спят?»

5. В общем собра­нии про­тив него дерз­ко гово­рил один мега­ря­нин. Лисандр отве­тил: «Сло­вам тво­им недо­ста­ет толь­ко горо­да за спи­ной».

60. Аге­си­лай

1. Аге­си­лай гово­рил, что жите­ли Азии — это никуда не год­ные сво­бод­ные граж­дане, но пре­вос­ход­ные рабы.

2. Слы­ша, как они по при­выч­ке назы­ва­ют пер­сид­ско­го царя «Вели­ким», он ска­зал: «Чем он боль­ше меня, если он не умнее и не спра­вед­ли­вее?»

3. На вопрос, что луч­ше, храб­рость или спра­вед­ли­вость, он ска­зал: «Будь в нас спра­вед­ли­вость, зачем была бы нам храб­рость?»

1914. Ночью быст­ро сни­ма­ясь с лаге­ря из вра­же­ских мест, он увидел сво­его любим­ца в сле­зах, что его остав­ля­ют как сла­бо­силь­но­го, и ска­зал: «Труд­но вме­сте жало­сти и уму!»

5. Врач Мене­крат, вели­чав­ший себя Зев­сом, при­слал ему пись­мо: «Мене­крат-Зевс царю Аге­си­лаю жела­ет сча­стья»; Аге­си­лай отве­тил: «Царь Аге­си­лай Мене­кра­ту жела­ет здра­во­го ума».

6. Когда лакеде­мо­няне победи­ли афи­нян с союз­ни­ка­ми при Корин­фе и он узнал, сколь­ко там полег­ло вра­гов, то вос­клик­нул: «Бед­ная Элла­да! ты столь­ко погу­би­ла сво­их, bсколь­ко бы хва­ти­ло победить всех вар­ва­ров».

7. Полу­чив в Олим­пии нуж­ный ора­кул от Зев­са, он по при­ка­зу эфо­ров дол­жен был обра­тить­ся с тем же вопро­сом и к пифий­ско­му ора­ку­лу; и он послал в Дель­фы спро­сить так: «Под­твер­жда­ет ли Феб сло­ва отца сво­его?»

8. Про­ся у Гид­ри­ея Карий­ско­го за сво­его дру­га, он напи­сал ему: «Если Никий не вино­ват, отпу­сти его, если вино­ват, отпу­сти ради меня, но отпу­сти».

9. Чело­ве­ку, кото­рый звал его послу­шать пев­ца, под­ра­жав­ше­го соло­вью, он ска­зал: «Я слы­хал и само­го соло­вья».

10. После бит­вы при Левк­трах все, кто дрог­нул, cпо зако­ну долж­ны были лишить­ся прав; но эфо­ры, видя, что так город оста­нет­ся без граж­дан, реши­ли отме­нить закон и пору­чи­ли это Аге­си­лаю. Он высту­пил и при­ка­зал: «Блю­сти закон, начи­ная с зав­траш­не­го дня».

11. Послан­ный на помощь еги­пет­ско­му царю, он дол­жен был с ним обо­ро­нять­ся про­тив мно­го­крат­но пре­вос­хо­дя­щих вра­гов, кото­рые окру­жа­ли рвом его лагерь. Царь при­ка­зал про­рвать­ся силою, но Аге­си­лай рас­по­рядил­ся не мешать вра­гам, коли они сами хотят урав­нять силы; а когда меж­ду кон­ца­ми рва оста­лось лишь малое про­стран­ство, dон выстро­ил здесь вой­ско и, сра­зив­шись рав­ны­ми сила­ми, победил.

12. Уми­рая, он при­ка­зал сыно­вьям не ста­вить ему ни леп­ни­ны, ни писа­ни­ны (так он назы­вал изо­бра­же­ния): «Если я что сде­лал хоро­ше­го, это мне и будет памят­ни­ком, если нет, то не будут и такие ста­туи».

e61. Архидам

Архидам, сын Аге­си­лая, увидев стре­лу ката­пуль­ты, толь­ко что изо­бре­тен­ной в Сици­лии, вос­клик­нул: «Вели­кий Геракл! вот и конец воин­ским доб­ле­стям».

62. Агид Млад­ший

1. Агид Млад­ший на сло­ва Дема­да, буд­то лакон­ские мечи такие корот­кие, что имен­но их глота­ют фокус­ни­ки, отве­тил так: «Но лакеде­мо­ня­нам их доволь­но, чтоб достать до вра­гов!»

2. Когда эфо­ры при­ка­за­ли ему пере­дать вои­нов чело­ве­ку, кото­рый был измен­ни­ком, он отве­тил: «Не могу дове­рить чужих тому, кто пре­дал сво­их».

63. Клео­мен

Клео­мен ска­зал чело­ве­ку, обе­щав­ше­му ему таких пету­хов, кото­рые бьют­ся до смер­ти: «Луч­ше дай мне таких, кото­рые бьют­ся до победы!»

f64. Педа­рит

Педа­рит не был зачис­лен в дру­жи­ну трех­сот, что в спар­тан­ском вой­ске счи­та­лось самым почет­ным, но ушел весе­лый и улы­баю­щий­ся, раду­ясь, что в государ­стве есть три­ста вои­нов луч­ше, чем он.

65. Дамо­нид

Дамо­нид, постав­лен­ный началь­ни­ком хора в послед­ний ряд пою­щих, ска­зал: «Отлич­но! вот ты и при­ду­мал, как сде­лать это место почет­ным».

19266. Нико­ст­рат

Нико­ст­рат, аргос­ский стра­тег, когда Архидам скло­нял его пре­дать лакеде­мо­ня­нам кре­пость и обе­щал мно­го денег и жену из лакеде­мо­ня­нок любо­го рода, кро­ме цар­ско­го, отве­тил: «Архидам лжет, что он пото­мок Герак­ла: Геракл истреб­лял в мире дур­ное, а Архидам сеет дур­ное сре­ди хоро­ших».

67. Евда­мид

1. Евда­мид, увидев в Ака­де­мии дрях­ло­го Ксе­но­кра­та, кото­рый зани­мал­ся с уче­ни­ка­ми фило­со­фи­ей, и узнав, что это он ищет доб­ро­де­тель, спро­сил так: «А что он с нею будет делать, когда най­дет?»

b2. В дру­гой раз, услы­шав, как фило­соф рас­суж­дал, что толь­ко муд­рец есть хоро­ший пол­ко­во­дец, он ска­зал: «Отлич­но ска­за­но! беда толь­ко, что гово­ря­щий нико­гда не слы­шал бое­вой тру­бы».

68. Антиох

Антиох в быт­ность свою эфо­ром, услы­шав, что Филипп дал зем­лю мес­се­ня­нам, спро­сил, дал ли он им и силу вое­вать за эту зем­лю.

69. Антал­кид

1. Антал­кид ска­зал афи­ня­ни­ну, обо­звав­ше­му лакеде­мо­нян неуча­ми: «Ты прав, мы одни не научи­лись у вас ниче­му дур­но­му».

2. Дру­го­му афи­ня­ни­ну, ска­зав­ше­му: «Мы вас часто про­го­ня­ли с бере­гов Кефи­са», cон отве­тил: «А мы вас ни разу с бере­гов Евро­та».

3. Когда один софист хотел про­из­не­сти похва­лу Герак­лу, Антал­кид спро­сил: «А кто его бра­нил?»

70. Эпа­ми­нонд

1. Эпа­ми­нонд, когда был стра­те­гом в Фивах, нико­гда не допус­кал в сво­ем лаге­ре пани­че­ско­го стра­ха.

2. Он гово­рил, что смерть в бою — это жерт­ва богам.

3. Он гово­рил, что вои­ны долж­ны упраж­нять тело не толь­ко для атле­ти­ки, но и для боя: поэто­му он тер­петь не мог тол­стя­ков и одно­го тако­го даже изгнал из вой­ска, dска­зав, что ни трех, ни четы­рех щитов не хва­тит при­крыть такое брю­хо, из-под кото­ро­го соб­ст­вен­но­го уда не вид­но.

4. Жил он так про­сто, что одна­жды, при­гла­шен­ный к соседу на ужин, где были и закус­ки, и пиро­ги, и души­стое мас­ло, он тут же ушел, ска­зав­ши: «Я думал, здесь чтут богов, а не оскорб­ля­ют!»

5. Когда вой­ско­вой повар давал вое­на­чаль­ни­кам отчет в рас­хо­дах за несколь­ко дней, Эпа­ми­нонд был недо­во­лен толь­ко коли­че­ст­вом мас­ла. Това­ри­щи его уди­ви­лись, а он ска­зал, что огор­ча­ет его не рас­ход, а то, что столь­ко мас­ла пошло не для упраж­не­ний, а в пищу.

e6. Одна­жды в празд­ник, когда все пили и гуля­ли, он попал­ся кому-то на гла­за, про­ха­жи­ваю­щий­ся хму­ро и задум­чи­во; тот уди­вил­ся, что он здесь один в таком виде дела­ет, а он отве­тил: «Думаю, чтобы вы мог­ли пить и ни о чем не думать».

7. Один дур­ной чело­век совер­шил неболь­шой про­сту­пок, за него про­сил Пело­пид, но Эпа­ми­нонд отка­зал ему; за него попро­си­ла его любов­ни­ца, и тогда Эпа­ми­нонд отпу­стил его, ска­зав: «Такая прось­ба к лицу дев­ке, но не к лицу пол­ко­вод­цу».

8. Перед спар­тан­ским наше­ст­ви­ем фиван­цы собра­ли ора­ку­лы: одни пред­ве­ща­ли пора­же­ние, дру­гие победу. fЭпа­ми­нонд при­ка­зал поло­жить одни спра­ва от помо­ста, дру­гие сле­ва, а сам встал и ска­зал: «Если вы буде­те слу­шать­ся началь­ни­ка и друж­но идти на вра­га, то вот ваши ора­ку­лы», и он пока­зал на доб­рые, «а если оро­бе­е­те перед опас­но­стью, то вот», и он посмот­рел на дур­ные.

9. В дру­гой раз, когда он шел на вра­га, раздал­ся гром, и спут­ни­ки его спро­си­ли, что веща­ет этим бог. 193Он отве­тил: «Гром грянет на вра­гов, пото­му что ста­ли они в таком неудоб­ном месте, хотя рядом было такое удоб­ное».

10. Из все­го, что выпа­ло ему хоро­ше­го, гово­рил он, отрад­нее все­го то, что и отец его и мать дожи­ли до его победы при Левк­трах над спар­тан­ца­ми.

11. Обыч­но он появ­лял­ся к людям с ума­щен­ным телом и ясным лицом, но после этой победы наут­ро вышел мрач­ный и непри­бран­ный. На вопро­сы дру­зей, не слу­чи­лось ли чего худо­го, он отве­тил: «Нет: про­сто вче­ра я радо­вал­ся боль­ше, чем сле­до­ва­ло чело­ве­ку разум­но­му, и вот сего­дня нака­зы­ваю себя bза избы­ток радо­сти».

12. Услы­шав, что спар­тан­цы скры­ва­ют свои поте­ри, и желая пока­зать всю меру их бед­ст­вия, он поз­во­лил под­би­рать уби­тых на поле боя не всем сра­зу, а по отдель­но­сти каж­до­му горо­ду, и тогда ста­ло вид­но, что одних лакеде­мо­нян пало боль­ше тыся­чи.

13. Ясон, пра­ви­тель Фес­са­лии, явил­ся в Фивы союз­ни­ком и при­слал для Эпа­ми­нон­да две тыся­чи золо­том. Эпа­ми­нонд жил очень скуд­но, но денег не взял, а когда увидел Ясо­на, ска­зал ему: «Нечи­сты­ми ты пра­вишь рука­ми!» Сам же он, когда шел на Пело­пон­нес, то дол­жен был занять cу одно­го фиван­ца пять­де­сят драхм на поход­ные издерж­ки.

14. Точ­но так же, когда пер­сид­ский царь при­слал ему 30000 дари­ков, то он раз­бра­нил Дио­медон­та за то, что тот так дале­ко ехал, чтобы под­ку­пить Эпа­ми­нон­да, а царю велел пере­дать, что если он хочет полез­но­го Фивам, то и бес­плат­но будет иметь Эпа­ми­нон­да дру­гом, если же нет, то вра­гом.

15. Когда арги­вяне сде­ла­лись союз­ни­ка­ми фиван­цев, то афи­няне при­сла­ли в Арка­дию послов, очень бра­нив­ших и тех и дру­гих, при­чем арги­вян ритор Кал­ли­ст­рат попре­кал Оре­стом, а фиван­цев — Эди­пом. На это Эпа­ми­нонд встал и ска­зал: d«Да, у нас был отце­убий­ца, а у арги­вян мате­ре­убий­ца, но мы и того и дру­го­го изгна­ли, а афи­няне при­ня­ли».

16. Спар­тан­цы предъ­яви­ли фиван­цам мно­же­ство тяже­лых обви­не­ний. Эпа­ми­нонд ска­зал: «Зато они отучи­ли вас от лако­нич­но­сти».

17. Когда царь Алек­сандр, тиран Фер­ский, стал вра­гом фиван­цев, то афи­няне заклю­чи­ли с ним союз, а он обе­щал снаб­дить их мясом по пол-обо­ла за мину. Эпа­ми­нонд ска­зал: «А мы тогда бес­плат­но дадим афи­ня­нам дро­ва, eчтобы его под­жа­рить: пусть они толь­ко поше­ве­лят­ся, и мы выру­бим их стра­ну до еди­но­го дере­ва!»

18. Беотяне люби­ли при­воль­ный покой, а он хотел дер­жать их при ору­жии; поэто­му вся­кий раз, как его выби­ра­ли беотар­хом, он им гово­рил: «Согла­си­тесь, граж­дане, ведь если я ваш пол­ко­во­дец, то вы долж­ны быть моим пол­ком!» Зем­лю их, плос­кую и ров­ную, он назы­вал «пло­щад­ка для вой­ны» и гово­рил, что поэто­му они не могут ею вла­деть, не имея все вре­мя щита на руке.

19. Когда Хаб­рий под Корин­фом убил несколь­ких фиван­цев, от запаль­чи­во­сти вырвав­ших­ся за ворота, и поста­вил тро­фей, fЭпа­ми­нонд ска­зал со сме­хом, что это не тро­фей Аре­су, а столб Гека­те, — ибо стол­бы Гека­те ста­ви­лись перед любы­ми ворота­ми в том месте, откуда рас­хо­ди­лись доро­ги.

20. Когда ему сооб­щи­ли, что афи­няне отпра­ви­ли в Пело­пон­нес вой­ско с новым ору­жи­ем, он спро­сил: «Раз­ве станет Анти­ге­нид тре­во­жить­ся, если у Тел­лида новая флей­та?» Этот Тел­лид был пло­хой флей­тист, а Анти­ге­нид — очень хоро­ший.

19421. Узнав, что его щито­но­сец полу­чил боль­шие день­ги как выкуп от одно­го плен­ни­ка, он ему ска­зал: «Отдай мне щит, купи себе лавоч­ку и дожи­вай свой век: все рав­но ты уже не захо­чешь рис­ко­вать жиз­нью, сде­лав­шись бога­тым и доволь­ным».

22. На вопрос, какой пол­ко­во­дец луч­ше, Хаб­рий или Ифи­крат, он отве­тил: «Нель­зя ска­зать, пока все мы живы».

23. Воз­вра­ща­ясь из Лако­ни­ки, он со сво­и­ми това­ри­ща­ми по началь­ству едва не попал под уго­лов­ное обви­не­ние за то, что был беотар­хом на четы­ре меся­ца доль­ше поло­жен­но­го. Он попро­сил това­ри­щей сва­лить свою вину на него, как буд­то он их при­нудил, bа о себе ска­зал, что гово­рить речи он уме­ет хуже, чем делать дело, но если нуж­но будет гово­рить перед судья­ми, он ска­жет: «Если вы меня каз­ни­те, то на могиль­ной пли­те напи­ши­те ваш при­го­вор, чтобы элли­ны зна­ли: это про­тив воли фиван­цев Эпа­ми­нонд заста­вил их выжечь Лако­ни­ку, 500 лет никем не жжен­ную, отстро­ить Мес­се­ну, 230 лет как раз­ру­шен­ную, собрать и объ­еди­нить Арка­дию, а для всех элли­нов добить­ся неза­ви­си­мо­сти, ибо все это было сде­ла­но имен­но в этом похо­де». И судьи со сме­хом разо­шлись, не взяв даже в руки камеш­ков cдля голо­со­ва­ния.

24. В послед­ней бит­ве, ранен­ный и выне­сен­ный с поля, он позвал Даи­фан­та, потом Иола­ида, но ему ска­за­ли, что они уби­ты; тогда он велел заклю­чить с непри­я­те­лем мир, пото­му что боль­ше в Фивах пол­ко­вод­цев нет. И сло­ва его под­твер­ди­лись — так хоро­шо он знал сво­их сограж­дан.

71. Пело­пид

1. Пело­пид, това­рищ Эпа­ми­нон­да по вое­на­чаль­ству, когда дру­зья попре­ка­ли его, что он не забо­тит­ся о день­гах, без кото­рых жить нель­зя, отве­чал им: «Если нель­зя, то раз­ве что вот кому!» — и пока­зал на Нико­меда, хро­мо­го и увеч­но­го кале­ку.

2. Он шел на вой­ну, и жена про­си­ла его побе­речь себя. «Это надо гово­рить дру­гим, — dска­зал Пело­пид, — а пол­ко­во­дец дол­жен беречь сво­их сограж­дан».

3. Кто-то из вои­нов ска­зал: «Мы попа­лись непри­я­те­лям!» — «А поче­му не они нам?» — спро­сил Пело­пид.

4. Ковар­но захва­чен­ный и бро­шен­ный в тем­ни­цу Алек­сан­дром Фер­ским, он осы­пал его рез­ки­ми сло­ва­ми. «Ты торо­пишь­ся уме­реть?» — спро­сил Алек­сандр. — «Да, — отве­тил Пело­пид, — чтобы фиван­цы воз­не­го­до­ва­ли и ты ско­рее бы понес нака­за­ние».

5. Фива, жена тира­на, при­шла к Пело­пиду и ска­за­ла, что ей уди­ви­тель­но видеть, как весел он в око­вах. Он отве­тил, что ему еще уди­ви­тель­нее, что она не в око­вах, eа по доб­рой воле пови­ну­ет­ся Алек­сан­дру.

6. Осво­бож­ден­ный Эпа­ми­нон­дом, он ска­зал, что бла­го­да­рен Алек­сан­дру: теперь он убедил­ся, что у него хва­тит муже­ства смот­реть в гла­за не толь­ко войне, но и смер­ти.

72. Маний Курий

1. Маний Курий, когда его пори­ца­ли, что из ото­бран­ной у побеж­ден­ных зем­ли он выде­лил каж­до­му лишь малый уча­сток, а осталь­ное оста­вил в общем вла­де­нии, вос­клик­нул: «Да не будет тако­го рим­ля­ни­на, кото­ро­му мало пока­жет­ся зем­ли, доста­точ­ной для про­корм­ле­ния!»

2. Сам­ни­ты, раз­би­тые им, при­шли пред­ло­жить ему золота fи заста­ли его, когда он варил себе репу в горш­ке; и он отве­тил сам­ни­там, что пока он сыт таким обедом, ему не нуж­но золота, пото­му что луч­ше иметь не золо­то, а власть над име­ю­щи­ми золо­то.

73. Гай Фаб­ри­ций

1. Гай Фаб­ри­ций, узнав, что Пирр раз­бил рим­лян, ска­зал: «Это Пирр раз­бил Леви­на, а не эпи­роты рим­лян».

2. Когда он при­шел к Пир­ру для выку­па плен­ни­ков, тот пред­ло­жил ему мно­го золота, 195но Фаб­ри­ций не взял. На дру­гой день Пирр поста­вил неза­мет­но воз­ле палат­ки Фаб­ри­ция сво­его само­го боль­шо­го сло­на, чтобы тот пред­стал ему с гром­ким ревом, и это было сде­ла­но, но Фаб­ри­ций, обер­нув­шись с улыб­кой, толь­ко и ска­зал: «Ни вче­ра ты не пора­зил меня тво­им золо­том, ни сего­дня тво­им зве­рем».

3. Пирр звал его остать­ся при нем и пра­вить вме­сте с ним; Фаб­ри­ций отве­тил: «Тебе же это будет невы­год­но: когда эпи­роты узна­ют и тебя и меня, они пред­по­чтут, чтобы цар­ст­во­вал над ними я, а не ты».

4. В быт­ность его кон­су­лом врач царя Пир­ра при­слал ему пись­мо с пред­ло­же­ни­ем, bесли угод­но, умерт­вить Пир­ра отра­вою. Фаб­ри­ций пере­слал это пись­мо Пир­ру и посо­ве­то­вал ему из это­го понять, как пло­хо он зна­ет и дру­зей сво­их и вра­гов.

5. Когда Пирр, узнав об этой измене, вра­ча пове­сил, а Фаб­ри­цию выдал рим­ских плен­ни­ков без выку­па, тот не при­нял тако­го подар­ка, а отпу­стил столь­ких же эпир­ских плен­ни­ков, чтобы не каза­лось, буд­то он взял пла­ту за услу­гу, — ибо изме­ну эту он открыл не в услу­гу Пир­ру, а затем, чтобы не дума­ли, буд­то рим­ляне не могут победить силою и пото­му уби­ва­ют обма­ном.

c74. Фабий Мак­сим

1. Фабий Мак­сим, не желая бить­ся с Ган­ни­ба­лом, а желая брать его измо­ром и недо­стат­ком средств и про­пи­та­ния, шел за ним по горам и уще­льям, повто­ряя все его дви­же­ния; над ним сме­я­лись и обзы­ва­ли его Ган­ни­ба­ло­вым дядь­кою, но он не обра­щал на это вни­ма­ния и делал, как счи­тал нуж­ным, а дру­зьям гово­рил, что боять­ся насме­шек и поно­ше­ний еще стыд­нее, чем боять­ся вра­га.

2. Когда его това­рищ Мину­ций раз­бил неко­то­рые непри­я­тель­ские отряды и шла гром­кая мол­ва, что вот чело­век, достой­ный Рима, то Фабий ска­зал, что боль­ше боит­ся удач, чем неудач Мину­ция. dИ точ­но, вско­ре тот попал в заса­ду и едва не погиб со всею силою, но Фабий явил­ся на помощь, пере­бил мно­го вра­гов, а Мину­ция спас. Тогда Ган­ни­бал ска­зал сво­им дру­зьям: «Не гово­рил ли я вам, что из этой гор­ной тучи будет нам силь­ная буря?»

3. После пора­же­ния при Кан­нах он при­нял власть вме­сте с Клав­ди­ем Мар­цел­лом, чело­ве­ком отваж­ным и рвав­шим­ся в бой с Ган­ни­ба­лом, но сам по-преж­не­му наде­ял­ся, не при­ни­мая боя, дове­сти измо­ром вой­ско Ган­ни­ба­ла до бес­си­лия. eИ Ган­ни­бал гово­рил, что не так боит­ся, когда Мар­целл сра­жа­ет­ся, как когда Фабий укло­ня­ет­ся от сра­же­ния.

4. Один лукан­ский воин был ули­чен перед ним, что ночью он часто ухо­дит из лаге­ря к сво­ей любов­ни­це; в бою же, как извест­но было Фабию, это был чело­век уди­ви­тель­ной храб­ро­сти. Фабий при­ка­зал тай­но схва­тить и доста­вить к нему любов­ни­цу это­го вои­на; а потом вызвал его к себе и ска­зал: «Я знаю, что ты по ночам нару­ша­ешь устав, но знаю и то, что преж­де ты был хоро­шим вои­ном; поэто­му про­щаю тебе твои про­ступ­ки за твои заслу­ги! fа впредь изволь не отлу­чать­ся: и вот кто будет за тебя пору­чи­те­лем», — и он вывел и вру­чил ему жен­щи­ну.

5. Тарент, кото­рый весь, кро­ме акро­по­ля, был занят отрядом Ган­ни­ба­ла, он обо­шел изда­ли, захва­тил хит­ро­стью и раз­гра­бил; а когда писец спро­сил его, что он хочет делать с хра­мо­вы­ми ста­ту­я­ми, он отве­тил: «Раз­гне­ван­ных богов оста­вим тарен­тин­цам».

6. Марк Ливий, зани­мав­ший акро­поль, утвер­ждал, что это он спас город; все сме­я­лись, 196но Фабий ска­зал: «Ты прав: если бы ты не поте­рял горо­да, я бы его не взял».

7. Уже в ста­ро­сти, когда сын его сде­лал­ся кон­су­лом и вел дела в боль­шом собра­нии, Фабий подъ­е­хал туда вер­хом, но сын послал навстре­чу лик­то­ров и при­ка­зал ему сой­ти. Люди отво­ро­ти­лись, но Фабий соско­чил с коня, под­бе­жал к сыну, как моло­дой, обнял его и вос­клик­нул: «Хоро­шо, сын мой, что ты пони­ма­ешь, над кем власт­ву­ешь и какую вели­кую при­нял власть!»

b75. Сци­пи­он Стар­ший

1. Сци­пи­он Стар­ший свое сво­бод­ное от воен­ных и государ­ст­вен­ных дел вре­мя про­во­дил в уче­ных заня­ти­ях, гово­ря, что на досу­ге у него осо­бен­но мно­го дела.

2. Когда он взял Новый Кар­фа­ген и вои­ны, захва­тив плен­ни­ков, при­ве­ли для него кра­си­вую девуш­ку, он ска­зал: «С радо­стью бы взял, будь я рядо­вой, а не началь­ник».

3. Оса­ждая город Батию, над кото­рым высил­ся храм Афро­ди­ты, он при­ка­зал заклю­чать друг с дру­гом все сдел­ки, а спо­ры он будет решать в этом хра­ме через три дня. И по взя­тии горо­да он сде­лал, как обе­щал.

c4. Когда в Сици­лии его спро­си­ли, на что он рас­счи­ты­ва­ет в сво­ем похо­де на Кар­фа­ген, он пока­зал на три­ста сво­их вои­нов, упраж­ня­ю­щих­ся при ору­жии, на высо­кую баш­ню воз­ле моря и ска­зал: «На то, что во всем этом отряде нет ни одно­го чело­ве­ка, кото­рый бы по мое­му сло­ву не бро­сил­ся с этой баш­ни вниз голо­вой».

5. Когда он совер­шил пере­пра­ву, одер­жал победу и сжег вра­же­ский стан, то кар­фа­ге­няне при­сла­ли к нему послов для дого­во­ра, обе­щая выдать сло­нов, кораб­ли и день­ги; но когда из Ита­лии вер­нул­ся Ган­ни­бал, они осме­ле­ли и отка­за­лись от согла­ше­ния. dСци­пи­он, узнав об этом, ска­зал, что все рав­но бы он заклю­чил дого­вор не ина­че, как с тем, чтобы они выпла­ти­ли 5000 талан­тов за то, что вновь при­зва­ли Ган­ни­ба­ла.

6. Когда кар­фа­ге­няне были наго­ло­ву раз­би­ты и при­сла­ли к нему послов о пере­ми­рии и мире, он велел им тот­час уда­лить­ся, ска­зав, что он не будет их слу­шать, пока они не при­ве­дут к нему Луция Терен­ция: а Терен­ций этот был рим­ский граж­да­нин и достой­ный муж, попав­ший в кар­фа­ген­ский плен. Когда же они при­ве­ли к нему Терен­ция, то Сци­пи­он поса­дил его рядом с собою на помо­сте eи так вел пере­го­во­ры с кар­фа­ге­ня­на­ми, пока не заклю­чил мир.

7. Этот Терен­ций в три­ум­фе шел за его колес­ни­цей в кол­па­ке воль­ноот­пу­щен­ни­ка; а когда Сци­пи­он умер, он на похо­ро­нах раз­ли­вал вино с медом и совер­шал про­чие погре­баль­ные обряды; но это было уже позд­нее.

8. Царь Антиох, когда рим­ляне пере­пра­ви­ли про­тив него вой­ско в Азию, послал к Сци­пи­о­ну послов для пере­го­во­ров, но тот отве­тил: «Нуж­но было рань­ше, а не теперь, когда уже нагото­ве и сед­ло и узда».

9. Сенат поста­но­вил выдать ему денег из каз­но­хра­ни­ли­ща, fно кве­сто­ры уже не хоте­ли в этот день его отпи­рать. «Ото­пру сам, — ска­зал Сци­пи­он, — ведь закры­то оно пото­му, что это я его напол­нил».

10. Петил­лий и Квинт суро­во обви­ня­ли его перед наро­дом. А он на это ска­зал, что в этот самый день он победил кар­фа­ге­нян и Ган­ни­ба­ла и теперь хочет надеть венок и взой­ти на Капи­то­лий и при­не­сти жерт­ву, а кто наме­рен голо­со­вать, тот пусть голо­су­ет по сво­е­му усмот­ре­нию. 197С эти­ми сло­ва­ми он пошел на Капи­то­лий, народ за ним, а обви­ни­те­ли оста­лись гово­рить без слу­ша­те­лей.

76. Тит Квинк­ций

1. Тит Квинк­ций с самых моло­дых лет так отли­чал­ся сре­ди всех, что был выбран кон­су­лом рань­ше, чем три­бу­ном, пре­то­ром и эди­лом. Отправ­лен­ный вое­вать про­тив Филип­па, он согла­сил­ся встре­тить­ся с ним для пере­го­во­ров; но Филипп потре­бо­вал залож­ни­ков, так как он был один, а с Квинк­ци­ем были и дру­гие вое­на­чаль­ни­ки. Одна­ко Квинк­ций ему отве­тил: «Ты сам вино­ват, что ты один, пото­му что истре­бил всех сво­их дру­зей и близ­ких».

b2. Победив Филип­па, он на Ист­мий­ских играх про­воз­гла­сил элли­нов сво­бод­ны­ми и неза­ви­си­мы­ми. За это элли­ны выку­пи­ли всех рим­ских плен­ни­ков, какие у них были с Ган­ни­ба­ло­вых вре­мен, каж­до­го по 500 драхм, и пода­ри­ли их Квинк­цию, и они шли за ним в его рим­ском три­ум­фе с кол­па­ка­ми воль­ноот­пу­щен­ни­ков на голо­вах.

3. Когда ахей­цы собра­лись вой­ной на Закинф, он посо­ве­то­вал им осте­речь­ся: им, как чере­па­хам, опас­но высо­вы­вать голо­ву за пре­де­лы Пело­пон­не­са.

c4. Когда царь Антиох с боль­шим вой­ском шел на Элла­ду и все были в стра­хе перед его мно­го­люд­ст­вом и ору­жи­ем, Квинк­ций ска­зал ахей­цам так: «Одна­жды я обедал в гостях в Хал­киде и уди­вил­ся, сколь­ко было за обедом раз­но­го мяса; а хозя­ин мне объ­яс­нил, что это все одна и та же сви­ни­на, толь­ко под раз­ны­ми при­пра­ва­ми и под­лив­ка­ми. Вот так и вы не удив­ляй­тесь цар­ско­му вой­ску с его мече­нос­ца­ми и копье­нос­ца­ми, кон­ны­ми лат­ни­ка­ми и кон­ны­ми луч­ни­ка­ми: все это одни и те же сирий­цы, толь­ко в раз­ном ору­жии».

5. Фило­пе­ме­ну, ахей­ско­му стра­те­гу, у кото­ро­го пехоты и кон­ни­цы было мно­го, dа денег мало, он в шут­ку гово­рил, что у него руки-ноги свои, а брю­ха нет; и впрямь Фило­пе­мен был таков даже и с вида.

77. Гай Доми­ций

Гай Доми­ций, кото­ро­го Сци­пи­он Вели­кий послал про­тив Антио­ха вме­сте со сво­им бра­том Луци­ем, рас­смот­рел вра­же­скую фалан­гу и ска­зал окру­жаю­щим вое­на­чаль­ни­кам, побуж­дав­шим его к немед­лен­ной бит­ве, что сей­час еще не вре­мя пере­бить столь­ко бой­цов, eраз­гра­бить их доб­ро и вер­нуть­ся с добы­чей, а вре­мя для это­го будет зав­тра; и назав­тра он дал бой и поло­жил 50000 вра­же­ских вои­нов.

78. Пуб­лий Лици­ний

Пуб­лий Лици­ний был раз­бит в свое кон­суль­ство Пер­се­ем Македон­ским и поте­рял в кон­ном бою 2800 чело­век пав­ши­ми и плен­ны­ми; и тем не менее после сра­же­ния это Пер­сей к нему при­слал про­сить о пере­ми­рии и мире, и побеж­ден­ный пред­пи­сы­вал fпобеди­те­лю пре­дать­ся на милость рим­лян.

79. Павел Эми­лий

1. Павел Эми­лий домо­гал­ся вто­ро­го кон­суль­ства, но не добил­ся; одна­ко когда вой­на с Пер­се­ем Македон­ским ста­ла затя­ги­вать­ся из-за неопыт­но­сти и вяло­сти пол­ко­вод­цев, его выбра­ли кон­су­лом. Но он не выра­зил бла­го­дар­но­сти, ска­зав, что его выбра­ли не пото­му, что ему нуж­но было началь­ство, а пото­му, что рим­ля­нам нужен был началь­ник.

2. Одна­жды, воз­вра­ща­ясь домой с фору­ма, он нашел свою доч­ку Терен­цию в сле­зах и спро­сил, в чем дело, а она отве­ти­ла: 198«Умер Пер­сей!» — так зва­ли ее собач­ку. «В доб­рый час! — ска­зал Эми­лий, — при­ни­маю, доч­ка, это как зна­ме­ние».

3. Вой­ско он нашел обнаглев­шим и раз­бол­тав­шим­ся, каж­дый судил о делах началь­ст­вен­ных и всюду совал свой нос. Эми­лий при­ка­зал всем хра­нить спо­кой­ст­вие и дер­жать в поряд­ке ору­жие, а об осталь­ном он поза­бо­тит­ся сам.

4. Ноч­ным часо­вым он при­ка­зал дер­жать стра­жу без копий и мечей, чтобы вои­ны, без­оруж­ные про­тив непри­я­те­ля, луч­ше боро­лись со сном.

5. Прой­дя македон­ские высоты и увидев перед собою вра­жий строй, он ска­зал Нази­ке, кото­рый сове­то­вал ему тот­час перей­ти в напа­де­ние: b«Я так и сде­лал бы, будь я в тво­ем воз­расте; но у меня доста­точ­но опы­та, чтобы пря­мо из похо­да не напа­дать на про­тив­ни­ка в бое­вом строю».

6. Победив Пер­сея, он устро­ил по слу­чаю победы пыш­ный пир, объ­яс­нив, что как страш­но было вой­ско вра­гам, так слад­ко долж­но быть и уго­ще­ние дру­зьям.

7. Пер­сей, взя­тый в плен, не хотел идти в три­ум­фе. «Это зави­сит от тебя», — ска­зал ему Эми­лий, как бы пре­до­став­ляя ему воз­мож­ность покон­чить с собой.

8. Захва­тив несмет­ную добы­чу, он не взял себе ниче­го cи толь­ко зятю сво­е­му Тубе­ро­ну дал за храб­рость сереб­ря­ную чашу весом в пять лит­ров, ска­зав: «Вот пер­вый сереб­ря­ный сосуд, кото­рый вхо­дит в дом Эли­ев».

9. У него было четы­ре сына; двух он отдал в усы­нов­ле­ние в дру­гие дома¹, а двое остав­ших­ся умер­ли — один за пять дней до его три­ум­фа, четыр­на­дца­ти лет от роду, а дру­гой через пять дней после три­ум­фа, две­на­дца­ти лет. Когда он вышел после это­го из дому, народ обсту­пил его с сочув­ст­ви­ем и состра­да­ни­ем, а он ска­зал, что теперь нако­нец он без­вреден и не опа­сен для оте­че­ства, ибо рас­пла­ту за все уда­чи судь­ба обру­ши­ла на один его дом и он рас­чел­ся с нею dза всех.

80. Катон Стар­ший

1. Катон Стар­ший, обли­чая народ в рос­ко­ши и мотов­стве, ска­зал: «Труд­но гово­рить с желуд­ком, у кото­ро­го нет ушей!»

2. И еще: «Уди­ви­тель­но, как еще сто­ит город, где за рыбу пла­тят доро­же, чем за быка!»

3. Недо­воль­ный, что жен­щи­ны заби­ра­ют все боль­ше вла­сти, он ска­зал: «Везде муж­чи­ны власт­ву­ют над жен­щи­на­ми, и толь­ко мы власт­ву­ем над все­ми муж­чи­на­ми, а жен­щи­ны над нами».

4. Он гово­рил, что пред­по­чел бы, чтобы его не отбла­го­да­ри­ли за доб­рое дело, чем чтобы не нака­за­ли за дур­ное, и что eон готов про­стить про­сту­пок каж­до­му, толь­ко не себе.

5. Побуж­дая маги­ст­ра­тов быть суро­вы­ми к про­ступ­кам, он гово­рил, что, кто может вос­пре­пят­ст­во­вать злу и не пре­пят­ст­ву­ет, тот ему под­стре­ка­тель.

6. Из моло­дых людей, гово­рил он, луч­ше те, кото­рые крас­не­ют, а не те, кото­рые блед­не­ют.

7. Он гово­рил, что тер­петь не может таких вои­нов, кото­рые в похо­де дают волю рукам, а в бою ногам и у кото­рых ноч­ной храп гром­че, чем бое­вой крик.

8. Худ­ший из вла­сти­те­лей, гово­рил он, тот, кото­рый не уме­ет власт­во­вать собою.

9. Сты­дить­ся, счи­тал он, нуж­но преж­де все­го перед самим собой: ведь от себя чело­ве­ку нико­гда не уйти.

10. Глядя на мно­же­ство воз­двиг­ну­тых ста­туй, он ска­зал: «А обо мне пусть луч­ше fлюди спра­ши­ва­ют, поче­му Като­ну нет памят­ни­ка, чем поче­му ему сто­ит памят­ник».

11. Кто может свое­воль­ни­чать, тем он сове­то­вал воз­дер­жи­вать­ся, чтобы сохра­нить эту воз­мож­ность навсе­гда.

12. Кто оты­ма­ет у доб­ро­де­те­ли похва­лу, гово­рил он, тот оты­ма­ет у юно­ше­ства доб­ро­де­тель.

13. Нахо­дясь у вла­сти государ­ст­вен­ной или судеб­ной, гово­рил он, нель­зя ни упор­ст­во­вать пред спра­вед­ли­во­стью, ни скло­нять­ся пред неспра­вед­ли­во­стью.

19914. Неспра­вед­ли­вость, гово­рил он, пагуб­на если не для самих неспра­вед­лив­цев, то для всех осталь­ных.

15. Ста­рость, гово­рил он, и так без­образ­на, не нуж­но делать ее еще и пороч­ной.

16. Гнев от безу­мия, гово­рил он, отли­ча­ет­ся лишь непро­дол­жи­тель­но­стью.

17. Зависть, гово­рил он, не каса­ет­ся тех, кто поль­зу­ет­ся сво­им сча­стьем уме­рен­но и при­стой­но: завиду­ют ведь не нам, а тому, что вокруг нас.

18. Кто серь­е­зен в смеш­ных делах, гово­рил он, тот будет сме­шон в серь­ез­ных.

19. Хоро­шие дела, гово­рил он, нуж­но пере­кры­вать новы­ми хоро­ши­ми дела­ми, чтобы не выдох­лась доб­рая сла­ва.

20. Он был недо­во­лен, что граж­дане каж­дый год пере­из­би­ра­ют одних и тех же лиц на государ­ст­вен­ные долж­но­сти: b«По-ваше­му, ста­ло быть, — гово­рил он, — или власть немно­го­го достой­на, или вла­сти немно­гие достой­ны».

21. Когда один чело­век про­дал свое при­мор­ское поме­стье, Катон в при­твор­ном вос­тор­ге ска­зал: «Он силь­нее моря: оно этот берег гло­да­ло и гло­да­ло, а он взял да про­гло­тил одним глот­ком».

22. При­тя­зая на цен­зор­ство и видя, что дру­гие обха­жи­ва­ют народ прось­ба­ми и лестью, он вос­клик­нул, что наро­ду нужен вра­чеб­ный нож и силь­ное очи­сти­тель­ное сред­ство, а поэто­му выби­рать сле­ду­ет не того, кто при­ят­нее, а того, кто непре­клон­нее. И после это­го он был избран еди­но­глас­но.

23. Когда он учил юно­шей храб­ро бить­ся, то часто гово­рил, что отра­жать cи сокру­шать вра­га быва­ет лег­че сло­вом, чем мечом, и голо­сом, чем рукою.

24. Воюя в Бети­ке¹, он нахо­дил­ся в опас­но­сти от мно­го­чис­лен­но­го непри­я­те­ля. Кельт­ибе­ры пред­ла­га­ли ему помощь за 200 талан­тов, но рим­ляне не поз­во­ли­ли ему пла­тить жало­ва­ние вар­ва­рам. «Вы непра­вы, — отве­тил Катон, — если мы победим, то пла­тить будем не мы, а вра­ги, если же нас победят, то неко­му будет ни полу­чать, ни пла­тить».

25. Взяв­ши боль­ше горо­дов, чем про­во­е­вал он дней (так гово­рил он), для себя dон вос­поль­зо­вал­ся из добы­чи толь­ко тем, что съел и выпил.

26. Каж­до­му вои­ну он роздал по фун­ту сереб­ра, заявив, что луч­ше пусть мно­гие вер­нут­ся из похо­да с сереб­ром, чем немно­гие с золо­том, вое­на­чаль­ни­кам же в сво­ем началь­стве и вовсе ниче­го не надоб­но, кро­ме сла­вы.

27. В похо­де с ним было пять рабов; один из них купил себе трех воен­но­плен­ных; но когда это ста­ло извест­но Като­ну, то из стра­ха пред­стать ему на гла­за раб пове­сил­ся.

28. Когда Сци­пи­он Афри­кан­ский попро­сил его помочь ахей­ским изгнан­ни­кам воро­тить­ся в оте­че­ство, eон заявил, что это его не каса­ет­ся; а когда об этом пошли дол­гие пре­ния в сена­те, он встал и ска­зал: «Раз­ве нам нече­го делать, что мы спо­рим в заседа­нии о том, кому хоро­нить каких-то дрях­лых гре­ков, нашим могиль­щи­кам или ахей­ским?».

29. Посту­мий Аль­бин напи­сал исто­рию по-гре­че­ски и про­сил про­ще­ния за это у слу­ша­те­лей. «За что его про­щать? — пошу­тил Катон, — раз­ве это какой-нибудь амфи­к­ти­он­ский указ при­не­во­ли­вал его писать по-гре­че­ски?»

f81. Сци­пи­он Млад­ший

1. Сци­пи­он Млад­ший, гово­рят, за 54 года сво­ей жиз­ни ниче­го не купил, ниче­го не про­дал и ниче­го не нако­пил в доме; и после него оста­лось толь­ко 33 фун­та сереб­ра и 2 фун­та золота, и это после того, как он победил Кар­фа­ген и дал сво­им вои­нам такую добы­чу, как ника­кой дру­гой пол­ко­во­дец.

2. Соблюдая совет Поли­бия, он все­гда ста­рал­ся ухо­дить с фору­ма не ина­че, как ока­зав услу­гу или заведя себе ново­го дру­га.

2003. Еще в моло­до­сти он так был зна­ме­нит умом и муже­ст­вом, что Катон Стар­ший ска­зал одна­жды на вопрос об участ­ни­ках кар­фа­ген­ской вой­ны, сре­ди кото­рых был и Сци­пи­он:

Он лишь с умом; все дру­гие безум­ны­ми теня­ми веют1.

4. Когда он при­ехал из похо­да в Рим искать кон­суль­ства, то был избран не про­сто как угод­ный при­тя­за­тель, а как ско­рый и вер­ный победи­тель Кар­фа­ге­на.

5. Когда он взял город­скую сте­ну, а кар­фа­ге­няне отби­ва­лись из сво­его акро­по­ля, он узнал, что поло­са моря меж­ду ними неглу­бо­ка. Поли­бий посо­ве­то­вал ему насы­пать туда желез­ных колю­чек или вбить ост­рых крю­чьев, bчтобы непри­я­те­ли, пере­пра­вив­шись, не уда­ри­ли на насыпь. «Не смеш­но ли, — ска­зал Сци­пи­он, — взяв­ши сте­ны и вой­дя в город, избе­гать еще схва­ток с вра­гом?»

6. Овла­дев горо­дом, он обна­ру­жил в нем мно­же­ство эллин­ских ста­туй и раз­ных при­но­ше­ний из сици­лий­ских хра­мов; тогда он объ­явил раз­ре­ше­ние сици­лий­цам, какие с ним были, опо­зна­вать свое доб­ро и уво­зить на роди­ну.

7. Ни рабам сво­им, ни воль­ноот­пу­щен­ни­кам он не поз­во­лял ни брать, ни даже поку­пать ниче­го из добы­чи, меж­ду тем как все осталь­ные бра­ли и уно­си­ли, кто что мог.

8. Гай Лелий, бли­жай­ший из его дру­зей, искал кон­суль­ства, cи Сци­пи­он, желая ему помочь, спро­сил Пом­пея, не ищет ли кон­суль­ства и он; а Пом­пей этот², по слу­хам, был сыном флей­ти­ста. Он гово­рил, что не ищет и сам готов помочь Лелию, обхо­дя с ним и при­вет­ст­вуя изби­ра­те­лей; но когда они пове­ри­ли и дове­ри­лись ему, то он их обма­нул — ско­ро они узна­ли, что он ходит по фору­му и выстав­ля­ет­ся напо­каз толь­ко для соб­ст­вен­ной выго­ды. Все него­до­ва­ли, но Сци­пи­он толь­ко рас­сме­ял­ся: «Дура­ки мы, — ска­зал он, — что столь­ко жда­ли помо­щи от флей­ти­ста, слов­но долж­ны были обра­щать­ся не к людям, а к богам».

9. Аппий Клав­дий, сопер­ни­чая с ним за цен­зор­ство, похва­лял­ся, dчто сам он каж­до­го рим­ско­го граж­да­ни­на при­вет­ст­ву­ет по име­ни, а Сци­пи­он не зна­ет почти нико­го. «Ты прав, — ска­зал Сци­пи­он, — я ста­рал­ся не о том, чтобы всех знать, а о том, чтобы меня все зна­ли».

10. Так как тогда шла вой­на с кельт­ибе­ра­ми, он пред­ло­жил отпра­вить их обо­их к вой­ску лега­та­ми или вой­ско­вы­ми три­бу­на­ми и чтобы сами вои­ны были свиде­те­ля­ми и судья­ми доб­ле­сти каж­до­го.

11. Сде­лав­шись цен­зо­ром³, он раз­жа­ло­вал одно­го юно­шу из всад­ни­ков за то, что во вре­мя кар­фа­ген­ской вой­ны тот устро­ил бога­тый пир, подал к сто­лу медо­вый пирог в виде горо­да, объ­явил, eчто это Кар­фа­ген, и пред­ло­жил набро­сить­ся на него и уни­что­жить. А когда юно­ша спро­сил, за что его раз­жа­лу­ют, Сци­пи­он отве­тил: «За то, что ты взял Кар­фа­ген рань­ше меня».

12. Когда про­вер­ку про­хо­дил Гай Лици­ний, Сци­пи­он ска­зал: «Я знаю, что он клят­во­пре­ступ­ник, но обви­ни­те­лей про­тив него нет, а я не могу быть и обви­ни­те­лем и судьею сра­зу».

13. Сенат в тре­тий раз отпра­вил его объ­е­хать наро­ды, горо­да и цар­ства, чтобы посмот­реть, как выра­зил­ся Кли­то­мах,

Кто из людей без­за­кон­ст­ву­ет, кто наблюда­ет в них прав­ду4.

Он при­ехал в Алек­сан­дрию, сошел с кораб­ля и пошел по горо­ду, наки­нув плащ на голо­ву, fа алек­сан­дрий­цы бежа­ли сле­дом и про­си­ли открыть­ся — им хоте­лось увидеть его лицо; он открыл лицо, и они при­вет­ст­во­ва­ли его кри­ком и руко­плес­ка­ни­ем. Царь с трудом мог поспе­вать за ним на ходу, пото­му что был ленив и изне­жен; и Сци­пи­он шеп­нул на ухо Панэтию: «Вот какую услу­гу ока­за­ли мы алек­сан­дрий­цам нашей поезд­кой: 201дали им посмот­реть, как их царь пеш­ком ходит!»

14. Этот фило­соф Панэтий ездил при нем как друг, и еще с ним было пяте­ро рабов; а когда один из них умер, то он не поже­лал поку­пать ново­го на чуж­бине и выпи­сал себе дру­го­го из Рима.

15. Когда была вой­на с нуман­тий­ца­ми и каза­лось, что победить их невоз­мож­но, — столь­ких они уже раз­би­ли пол­ко­вод­цев, — то народ избрал про­тив них кон­су­лом Сци­пи­о­на во вто­рой раз. Он начал боль­шой воин­ский набор, но сенат это запре­тил, чтобы не обез­люде­ла Ита­лия, и даже денег из казен­но­го запа­са ему не пре­до­ста­вил, а назна­чил для нужд вой­ны толь­ко пошли­ны, bкото­рые были еще не собра­ны. Сци­пи­он объ­явил, что в день­гах он не нуж­да­ет­ся, — ему хва­тит и того, что есть у него и его дру­зей, — но очень был сер­дит на отказ в вои­нах: «Тяже­ла вой­на с вра­гом, одер­жи­ваю­щим столь­ко побед, пото­му что идти надо, во-пер­вых, на таких храб­рых, а во-вто­рых, с таки­ми роб­ки­ми».

16. В лаге­ре он застал бес­по­рядок, рас­пу­щен­ность, воль­гот­ную жизнь и суе­вер­ный страх. Преж­де все­го он выгнал всех гада­те­лей, жерт­во­при­служ­ни­ков и свод­ни­ков; потом при­ка­зал, чтобы в палат­ках не было ника­кой утва­ри, кро­ме горш­ка, вер­те­ла и гли­ня­ной чаш­ки, а кто хочет иметь сереб­ря­ные сосуды, cто чтобы не свы­ше двух фун­тов веса; запре­тил омо­ве­ния, а ума­щаю­щим­ся раз­ре­шил толь­ко самим рас­ти­рать себя («толь­ко без­ру­кая ско­ти­на, — гово­рил он, — нуж­да­ет­ся в том, чтобы ее скреб­ли дру­гие»); зав­тра­кать при­ка­зал толь­ко стоя и толь­ко сырой пищей, обедать — на ложах, но толь­ко хле­бом, похлеб­кою да мясом варе­ным или жаре­ным; а сам ходил, заку­тав­шись в чер­ный плащ, и гово­рил, что это его тра­ур по бес­че­стию рим­ско­го вой­ска.

17. В обо­зе три­бу­на Мем­мия он нашел охла­ди­тель­ные чаши с укра­ше­ни­ем из каме­ньев, работы Ферик­ла. «Мне и оте­че­ству, — ска­зал он, — ты сде­лал себя бес­по­лез­ным на месяц⁵, dа себе само­му — на целую жизнь».

18. Кто-то дру­гой пока­зал ему щит с пре­крас­ной отдел­кой. «Отлич­ный щит, маль­чик, — ска­зал Сци­пи­он, — толь­ко рим­ля­ни­ну боль­ше при­ста­ло пола­гать­ся не на то, что в левой руке, а на то, что в пра­вой».

19. Воин, тас­кав­ший колья для вала, жало­вал­ся, что ему тяже­ло. «Конеч­но, — отве­чал ему Сци­пи­он, — пото­му что ты боль­ше пола­га­ешь­ся на этот кол, чем на соб­ст­вен­ный меч».

20. Заме­тив нера­зум­ное поведе­ние вра­гов, он ска­зал: «Вре­мя работа­ет на нас: хоро­ший пол­ко­во­дец, как хоро­ший врач, берет­ся за кли­нок лишь в край­ней надоб­но­сти». И, выждав удоб­ное вре­мя, он уда­рил на нуман­тий­цев и обра­тил их в бег­ство.

e21. Нуман­тий­ские ста­рей­ши­ны уко­ря­ли раз­би­тых, что они побе­жа­ли перед теми, кого столь­ко раз побеж­да­ли; а кто-то им на это отве­тил: «Бара­ны перед нами те же, да пас­тух дру­гой».

22. Взяв­ши Нуман­тию и отпразд­но­вав­ши вто­рой три­умф, он всту­пил в рас­прю с Гаем Грак­хом о пра­вах сена­та и союз­ни­ков. Народ, недо­воль­ный, встре­тил его на три­буне шумом. Он ска­зал: «Меня не пугал даже шум воен­но­го лаге­ря и уж подав­но не испу­га­ют кри­ки тех, кому Ита­лия не мать, а маче­ха».

23. При­вер­жен­цы Гая кри­ча­ли: «Смерть тира­ну!» Сци­пи­он ска­зал: f«Пра­виль­но, что кто вста­ет вой­ной на оте­че­ство, тот хочет моей смер­ти, — ибо ни Риму пасть, пока сто­ит Сци­пи­он, ни Сци­пи­о­ну жить, когда Рим падет».

82. Цеци­лий Метелл

1. Цеци­лий Метелл обду­мы­вал при­ступ к одно­му укреп­лен­но­му месту, и какой-то цен­ту­ри­он ска­зал, что берет­ся взять его, если тот пожерт­ву­ет деся­тью бой­ца­ми. 202Метелл спро­сил: «А сам ты хотел бы быть сре­ди этих деся­ти?»

2. Один из моло­дых три­бу­нов спра­ши­вал его, како­вы его замыс­лы. Он отве­тил: «Если бы их зна­ла хотя бы моя руба­ха, я бы тут же ее бро­сил в огонь».

3. При жиз­ни Сци­пи­о­на он враж­до­вал с ним, но когда тот умер, то горь­ко скор­бел и сыно­вьям сво­им при­ка­зал участ­во­вать в выно­се его тела: «Боги ока­за­ли Риму вели­кую милость, — ска­зал он, — что Сци­пи­он родил­ся у нас, а не в чужом наро­де».

83. Гай Марий

1. Гай Марий, про­ис­хо­дя из незнат­но­го рода, доби­вал­ся государ­ст­вен­ных долж­но­стей толь­ко сво­и­ми воен­ны­ми заслу­га­ми. bОдна­жды он высту­пил кан­дида­том в стар­шие эди­лы; узнав, что голо­со­ва­ние не в его поль­зу, он в тот же день высту­пил кан­дида­том в млад­шие эди­лы; а когда и это ему не уда­лось, он и тогда не отка­зал­ся от мыс­ли быть пер­вым над рим­ля­на­ми.

2. У него было рас­ши­ре­ние вен на обе­их ногах; он дал ногу вра­чу для рас­се­че­ния, не поз­во­лил себя при­вя­зы­вать и во все вре­мя опе­ра­ции не засто­нал и не помор­щил­ся; но вто­рую ногу он вра­чу уже не дал, ска­зав­ши, что поль­зы от лече­ния мень­ше, чем боли.

3. Во вто­рое его кон­суль­ство пле­мян­ник его Лус­ций попы­тал­ся изна­си­ло­вать сво­его вои­на по име­ни Тре­бо­ний, и тот его убил. Обви­нен­ный, он не отри­цал убий­ства cи толь­ко назвал его при­чи­ну и пред­ста­вил дока­за­тель­ства. Марий велел при­не­сти венок за доб­лесть и сам воз­ло­жил его на Тре­бо­ния.

4. В похо­де про­тив тев­то­нов он оста­но­вил­ся лаге­рем в без­вод­ном месте, и вои­ны жало­ва­лись на жаж­ду. Он ука­зал им на реч­ку перед непри­я­тель­ским валом и ска­зал: «Вот вам вода, но пла­тить за нее надо кро­вью». — «Веди же нас, — потре­бо­ва­ли они, — пока кровь наша вся не пере­сох­ла от жаж­ды!»

5. В войне с ким­вра­ми отли­чи­лась тыся­ча вои­нов из Каме­ри­на, и он всем им дал граж­дан­ство, не имея на то ника­ких закон­ных прав; dа на упре­ки заявил, что за ляз­гом ору­жия голос зако­нов был ему не слы­шен.

6. В граж­дан­ской войне¹ он одна­жды око­пал­ся и укре­пил­ся на силь­ном месте и выжидал там удоб­но­го часа. Пом­пе­дий Силон пере­дал ему: «Если ты, Марий, вели­кий пол­ко­во­дец, то выхо­ди на бой!» Марий отве­тил: «А если ты вели­кий пол­ко­во­дец, то заставь меня вый­ти на бой про­тив воли».

84. Лута­ций Катул

Лута­ций Катул в войне с ким­вра­ми сто­ял ста­ном у реки Нати­со­на¹; и когда его рим­ляне, увидев, что вар­ва­ры нача­ли пере­пра­ву, eбро­си­лись отсту­пать, то он, не в силах удер­жать их, бро­сил­ся перед бегу­щи­ми пер­вым, чтобы каза­лось, буд­то они не бегут, а сле­ду­ют за вое­на­чаль­ни­ком.

85. Сул­ла Счаст­ли­вый

Сул­ла Счаст­ли­вый самы­ми боль­ши­ми сво­и­ми уда­ча­ми счи­тал две: во-пер­вых, что с ним дру­жил Метелл Пий, и во-вто­рых, что он мог сжечь Афи­ны, но поща­дил.

86. Гай Попи­лий

Гай Попи­лий был послан к Антио­ху с пись­мом от сена­та, пред­пи­сы­вав­шим ему уйти с вой­ском из Егип­та и не отби­рать пре­сто­ла у сыно­вей Пто­ле­мея, fостав­ших­ся без отца. Когда он всту­пил в лагерь Антио­ха, тот изда­ли любез­но его при­вет­ст­во­вал, но Попи­лий не отве­тил и толь­ко вру­чил пись­мо. Царь про­чи­тал его и ска­зал, что поду­ма­ет и даст ответ; тогда Попи­лий пру­том очер­тил вокруг него круг и ска­зал: «Поду­май и дай ответ, пока сто­ишь вот здесь». Все были пора­же­ны такой дер­зо­стью; но Антиох согла­сил­ся сде­лать то, что тре­бо­ва­ли рим­ляне, 203и толь­ко тогда Попи­лий отве­тил Антио­ху на при­вет­ст­вие и при­нял его объ­я­тие.

87. Лукулл

1. Лукулл в Арме­нии с деся­тью тыся­ча­ми пехоты и тыся­чей всад­ни­ков шел на Тиг­ра­на, у кото­ро­го было пол­то­рас­та тысяч вой­ска; дело было нака­нуне октябрь­ских нон, а в этот день когда-то рим­ское вой­ско с Цепи­о­ном было раз­би­то ким­вра­ми. Кто-то напом­нил, что рим­ляне счи­та­ют этот день небла­го­при­ят­ным и опас­ным. «Что же, — отве­тил Лукулл, — давай­те сего­дня храб­ро бить­ся, чтобы из недоб­ро­го и чер­но­го сде­лать этот день для Рима свет­лым и радост­ным».

2. Вои­ны его боль­ше все­го боя­лись всад­ни­ков в доспе­хах. b«Не бой­тесь, — ска­зал им Лукулл, — победу у них лег­че отбить, чем доспе­хи!» А подой­дя к хол­му и заме­тив дви­же­ние сре­ди вра­гов, он вос­клик­нул: «Наша победа, сорат­ни­ки!» — и погнал вра­га без вся­ко­го сопро­тив­ле­ния, так что рим­лян погиб­ло толь­ко пяте­ро, а непри­я­те­лей свы­ше деся­ти тысяч.

88. Гней Пом­пей

1. Гней Пом­пей был в Риме так же любим, как отец его — нена­ви­стен. Еще юно­шею он всей душой пре­дал­ся Сул­ле и, не будучи ни долж­ност­ным лицом, ни даже сена­то­ром, набрал в Ита­лии нема­лое вой­ско; cСул­ла при­звал его к себе, но он отве­тил, что пока­жет свое вой­ско дик­та­то­ру не рань­ше, чем с бое­вой добы­чей и с кро­вью на мечах, — и явил­ся к нему лишь после мно­гих побед над вра­же­ски­ми пол­ко­во­д­ца­ми.

2. В Сици­лии, куда Сул­ла послал его вое­на­чаль­ст­во­вать¹, он увидел, что вои­ны в похо­де отби­ва­лись от вой­ска ради раз­боя и гра­бе­жа; за это тех, кто бро­дил и рыс­кал кру­гом само­воль­но, он пре­дал нака­за­нию, а тем, кого посы­лал сам, он накла­ды­вал печа­ти на мечи в нож­нах.

3. Так как мамер­тин­цы ока­за­лись на сто­роне про­тив­ни­ка, он не поко­ле­бал­ся всех обречь на казнь. Но дема­гог Сфен­ний заявил, dчто неспра­вед­ли­во карать столь­ких невин­ных за вину одно­го, пото­му что это он, Сфен­ний, дру­зей убедил, а вра­гов заста­вил стать на сто­ро­ну Мария; и Пом­пей, вос­хи­щен­ный, ска­зал тогда, что про­ща­ет мамер­тин­цев за то, что они после­до­ва­ли за таким чело­ве­ком, кото­ро­му оте­че­ство доро­же жиз­ни, и поща­дил как город, так и Сфен­ния.

4. Пере­пра­вясь в Афри­ку² про­тив Доми­ция, он победил его в боль­шом сра­же­нии, и бой­цы про­воз­гла­си­ли его импе­ра­то­ром. «Не при­ни­маю такой чести, — вос­клик­нул он, — пока вра­же­ский вал сто­ит, еще не взят!» — и тогда они, несмот­ря на про­лив­ной дождь, eбро­си­лись впе­ред и разо­ри­ли лагерь.

5. Когда он воз­вра­тил­ся, Сул­ла воздал ему вся­че­ские поче­сти и пер­вым при­вет­ст­во­вал его име­нем Вели­ко­го, но в три­ум­фе ему отка­зал, пото­му что Пом­пей не был еще сена­то­ром. «Вид­но, не зна­ет Сул­ла, — ска­зал Пом­пей сво­им людям, — что у вос­хо­дя­ще­го солн­ца боль­ше поклон­ни­ков, чем у захо­дя­ще­го!» — и Сул­ла вос­клик­нул: «Пусть справ­ля­ет три­умф!»

5a^[2]. Знат­ный муж Сер­ви­лий не скры­вал сво­его недо­воль­ства, а мно­гие вои­ны по слу­чаю три­ум­фа тре­бо­ва­ли осо­бен­ных подар­ков. Пом­пей объ­явил, что ско­рее отка­жет­ся от три­ум­фа, чем станет угож­дать вой­ску; fи тогда Сер­ви­лий ска­зал: «Вот теперь я вижу, что Пом­пей дей­ст­ви­тель­но велик и досто­ин три­ум­фа».

6. В Риме был обы­чай, чтобы всад­ни­ки, отслу­жив в вой­ске поло­жен­ный срок, про­во­ди­ли сво­их коней перед дву­мя цен­зо­ра­ми на фору­ме и пере­чис­ля­ли им вой­ны и вое­на­чаль­ни­ков, при кото­рых они сра­жа­лись, а те возда­ва­ли им хва­лу или пори­ца­ние. Так и Пом­пей в свое кон­суль­ство 204про­вел коня перед цен­зо­ра­ми Гел­ли­ем и Лен­ту­лом, и они по обы­чаю спро­си­ли его, во всех ли он вое­вал вой­нах, а он отве­тил: «Во всех и под соб­ст­вен­ным вое­на­чаль­ст­вом».

7. В Ибе­рии он захва­тил пере­пис­ку Сер­то­рия, где были пись­ма мно­гих вид­ней­ших мужей, звав­ших Сер­то­рия в поход на Рим, чтобы устро­ить сму­ту и государ­ст­вен­ный пере­во­рот. Все эти пись­ма он сжег, чтобы дать зло­умыш­лен­ни­кам воз­мож­ность рас­ка­ять­ся и испра­вить­ся.

8. Когда пар­фян­ский царь Фра­ат при­слал послов с пред­ло­же­ни­ем быть меж­ду рим­ля­на­ми и пар­фя­на­ми гра­ни­це по Евфра­ту, Пом­пей отве­тил: «Не луч­ше ли ей быть по спра­вед­ли­во­сти?»

b9. Луций Лукулл, отстра­нясь от вое­на­чаль­ства, жил в наслаж­де­ни­ях и рос­ко­ши, а Пом­пея поно­сил за то, что он берет­ся за дела не по воз­рас­ту. «Ско­рее уж не по воз­рас­ту, — ска­зал Пом­пей, — когда ста­рик ведет жизнь гуля­ки, а не пра­ви­те­ля».

10. Во вре­мя болез­ни врач про­пи­сал ему съесть дрозда, но никто не мог отыс­кать ему дрозда в такое вре­мя года; и тогда кто-то ска­зал, что дроздов мож­но най­ти у Лукул­ла, кото­рый откарм­ли­ва­ет их круг­лый год. «Зна­чит, не будь Лукулл обжо­рою, Пом­пею бы не выжить?» — вос­клик­нул Пом­пей; и, пре­не­брег­ши пред­пи­са­ни­ем, стал есть то, что мож­но было достать без труда.

11. Когда в Риме был силь­ный голод, его назна­чи­ли по име­ни началь­ни­ком над про­до­воль­ст­ви­ем³, cпо суще­ству же пра­ви­те­лем на суше и на море. Он отплыл в Ливию, Сар­ди­нию, Сици­лию, собрал боль­шие запа­сы хле­ба и поспе­шил в Рим; но раз­ра­зи­лась силь­ная буря, и корм­чие не реша­лись отча­лить. Тогда он пер­вый взо­шел на борт, при­ка­зал поды­мать якорь и крик­нул: «Мне веле­но плыть, а не жить!»

12. Когда раздор его с Цеза­рем стал явен и некий Мар­цел­лин, им же выдви­ну­тый, а потом пере­мет­нув­ший­ся к Цеза­рю, мно­го гово­рил про­тив него в сена­те, Пом­пей отве­тил: «Не стыд­но ли тебе, Мар­цел­лин, бра­нить меня, кото­рый сде­лал тебя из без­молв­но­го речи­стым, а из голод­но­го сытым до рвоты?»

d13. Катон его суро­во корил за то, что он не слу­шал­ся его, Като­на, пред­у­преж­де­ний, что не на бла­го рес­пуб­ли­ке будет умно­же­ние вла­сти Цеза­ря; Пом­пей отве­тил: «Ты боль­ше был про­ро­ком, я боль­ше был дру­гом».

14. О себе самом он сме­ло ска­зал, что вся­кую власть он полу­чал рань­ше, чем ожи­дал сам, и сла­гал рань­ше, чем ожи­да­ли дру­гие.

15. После Фар­саль­ско­го сра­же­ния, когда нуж­но было спа­сать­ся в Еги­пет, то схо­дя со сво­ей три­е­ры в рыба­чью ладью, при­слан­ную царем, он обер­нул­ся к жене и сыну и про­из­нес толь­ко Софо­кло­вы стро­ки⁴:

eТот, кто под цар­скую всту­па­ет сень, Есть раб царя, хотя б при­шел сво­бод­ным.

А когда при высад­ке он пал от меча, то лишь про­сто­нал, не ска­зал ни сло­ва, оку­тал голо­ву и испу­стил дух.

89. Ора­тор Цице­рон

1. Ора­тор Цице­рон под­вер­гал­ся насмеш­кам за свое имя, и дру­зья сове­то­ва­ли пере­ме­нить его, но он отве­чал: «Нет: имя Цице­рон (“горох”) я сде­лаю слав­нее, чем такие, как Катон (“кот”), Катул (“щенок”) или Скавр (“тол­стая лодыж­ка”)».

2. Посвя­щая богам сереб­ря­ную чашу, он пер­вые два свои име­ни напи­сал на ней бук­ва­ми, а вме­сто име­ни «Цице­рон» выче­ка­нил горох.

3. О крик­ли­вых ора­то­рах он гово­рил, что они кри­чат от бес­си­лия, fкак хро­мые от бес­си­лия вле­за­ют на коней.

4. Веррес, сын кото­ро­го дур­но соблюдал цело­муд­рие юно­сти, обви­нял Цице­ро­на в раз­вра­те и обзы­вал его кинедом. «Раз­ве ты не зна­ешь, — ска­зал Цице­рон, — что о про­ступ­ках детей тво­их бра­нить­ся луч­ше при закры­тых две­рях?»

5. Метелл Непот ска­зал ему: «Ты боль­ше людей погу­бил, высту­пая свиде­те­лем, чем спас, высту­пая защит­ни­ком». 205Цице­рон отве­тил: «Зна­чит, я чело­век ско­рее надеж­ный, чем крас­но­ре­чи­вый».

6. На вопрос Метел­ла «Да кто твой отец?» — он отве­тил: «Бла­го­да­ря тво­ей мате­ри тебе на такой вопрос труд­нее отве­тить, чем мне». В самом деле, мать Метел­ла слы­ла рас­пут­ни­цей, а сам Метелл чело­ве­ком лег­ко­мыс­лен­ным, нена­деж­ным и увле­каю­щим­ся.

7. Когда этот Метелл поста­вил над моги­лой Дио­до­та, сво­его учи­те­ля рито­ри­ки, камен­ное изва­я­ние воро­на, Цице­рон ска­зал: «Поде­лом: научил он Метел­ла пор­хать, а не гово­рить».

8. О Вати­нии, вра­ге сво­ем и очень дур­ном чело­ве­ке, он услы­шал, буд­то тот умер, а потом — что тот все-таки жив. b«Злою смер­тью бы ему погиб­нуть за такой злой обман!» — ска­зал Цице­рон.

9. Один чело­век, по виду родом из Афри­ки, уве­рял, буд­то не мог рас­слы­шать его речь. «А ведь уши у тебя с дыроч­ка­ми!»¹ — ска­зал Цице­рон.

10. Одна­жды в суде он вызвал к свиде­тель­ско­му пока­за­нию Кот­ту Попи­лия, кото­рый очень хотел стать пра­во­ве­дом, не имея к тому ни зна­ний, ни спо­соб­но­стей. «Ниче­го не знаю», — ска­зал Кот­та. — «Я же не о рим­ском пра­ве тебя спра­ши­ваю!» — вос­клик­нул Цице­рон.

11. Ора­тор Гор­тен­зий, полу­чив­ший когда-то от Верре­са в пода­рок за услу­ги свои сереб­ря­но­го сфинк­са, ска­зал одна­жды Цице­ро­ну на какие-то слиш­ком тем­ные его сло­ва: «Я загад­кам не раз­гад­чик!» — «А ведь у тебя дома сфинкс!» — отве­тил Цице­рон.

c12. Повстре­чав Воко­ния в сопро­вож­де­нии трех его доче­рей, отмен­но некра­си­вых, он шеп­нул дру­зьям:

Детей родил он не по воле Феба…2

13. Фавст, сын Сул­лы, выве­сил объ­яв­ле­ния о рас­про­да­же сво­его иму­ще­ства за дол­ги; Цице­рон ска­зал: «Такие объ­яв­ле­ния читать при­ят­нее, чем объ­яв­ле­ния отца его о про­скрип­ци­ях!»

14. Когда вспых­ну­ла враж­да меж­ду Пом­пе­ем и Цеза­рем, он ска­зал: «Я знаю, от кого бежать, но не знаю, к кому бежать».

15. Пом­пея он осуж­дал за то, что тот поки­нул Рим, как Феми­стокл, хотя поло­же­ние его напо­ми­на­ло не столь­ко Феми­сто­кло­во, сколь­ко Пери­к­ло­во.

16. При­мкнув к Пом­пею, он ско­ро пожа­лел об этом и на вопрос его: d«Где же ты оста­вил зятя сво­его Пизо­на?»³ — отве­тил: «У тестя тво­е­го, Пом­пей!»

17. Один пере­беж­чик от Цеза­ря к Пом­пею гово­рил, что от усер­дия и поспеш­но­сти он даже коня с собой не взял. «О коне ты луч­ше поза­бо­тил­ся, чем о себе!» — ска­зал Цице­рон.

18. Кто-то донес, что дру­зья Цеза­ря ходят мрач­ные. «Вид­но, худо они дума­ют о Цеза­ре!» — ска­зал Цице­рон.

19. После Фар­саль­ско­го сра­же­ния и Пом­пе­е­ва бег­ства, когда некий Ноний стал гово­рить: «Мужай­тесь! у нас еще целых семь леги­он­ных орлов!» — eЦице­рон отве­тил: «Это было бы отлич­но, кабы мы вое­ва­ли с гал­ка­ми».

20. Победив Пом­пея, Цезарь при­ка­зал с честью вос­ста­но­вить его повер­жен­ные ста­туи. Цице­рон ска­зал: «Вос­ста­нав­ли­вая ста­туи Пом­пея, Цезарь укреп­ля­ет свои соб­ст­вен­ные».

21. Крас­но­ре­чию при­да­вал он такую важ­ность и так о нем усерд­ст­во­вал, что одна­жды, когда он дол­жен был гово­рить перед судом цен­тум­ви­ров и вдруг раб его Эрот доло­жил, что заседа­ние откла­ды­ва­ет­ся на день, он на радо­стях дал это­му Эроту воль­ную.

90. Гай Цезарь

1. Гай Цезарь под­рост­ком, бежав от Сул­лы, попал в руки пира­там. fОт него потре­бо­ва­ли боль­шо­го выку­па; он рас­хо­хотал­ся, что пира­ты сами не зна­ют, кого схва­ти­ли, и сам назна­чил вдвое боль­ший. А нахо­дясь у них под стра­жею в ожи­да­нии денег, он тре­бо­вал от них тиши­ны и мол­ча­ния, когда он спит; сочи­нял сти­хи и речи, читал им вслух, а когда они недо­ста­точ­но вос­хи­ща­лись, обзы­вал их неуча­ми и вар­ва­ра­ми и со сме­хом гро­зил­ся их пове­сить. Так он вско­ре и сде­лал: когда выкуп был собран 206и его отпу­сти­ли, он собрал в Азии людей и суда, напал на раз­бой­ни­ков, захва­тил их и рас­пял.

2. В Риме он всту­пил в сопер­ни­че­ство с Кату­лом, пер­вым чело­ве­ком в государ­стве, за сан вер­хов­но­го жре­ца; и мате­ри сво­ей, про­во­жав­шей его на выбо­ры, он у поро­га ска­зал: «Сего­дня, мать, ты увидишь сына или избран­ни­ком, или изгнан­ни­ком».

3. Жене сво­ей Пом­пее он дал раз­вод из-за дур­ных слу­хов о ней и Кло­дии; но когда Кло­дий был при­вле­чен к суду и Цезарь вызван свиде­те­лем, он не ска­зал о жене ни одно­го дур­но­го сло­ва; а на вопрос обви­ни­те­ля: «Поче­му же ты дал ей раз­вод?» — bотве­тил: «Пото­му что жена Цеза­ря долж­на быть чиста и от кле­ве­ты».

4. Он пла­кал, читая о дея­ни­ях Алек­сандра, а на вопро­сы дру­зей ска­зал: «В мои годы он победил уже Дария, а я ниче­го еще не сде­лал».

5. Он про­ез­жал с дру­зья­ми ничтож­ный горо­диш­ко в Аль­пах, и они полю­бо­пыт­ст­во­ва­ли, неуже­ли и здесь идет борь­ба и сопер­ни­че­ство о пер­вен­стве; он при­оста­но­вил­ся, заду­мал­ся и ска­зал: «Пра­во, я сам бы пред­по­чел быть пер­вым здесь, чем вто­рым в Риме».

6. Дела отваж­ные и вели­кие, гово­рил он, нуж­но делать, а не обду­мы­вать.

c7. И он высту­пил из Галль­ской про­вин­ции на Пом­пея через Руби­кон со сло­ва­ми: «Жре­бий бро­шен!»

8. Когда Пом­пей уже бежал из Рима за море и Цезарь поже­лал взять денег из государ­ст­вен­ной каз­ны, то каз­но­хра­ни­тель Метелл вос­про­ти­вил­ся и запер каз­на­чей­ство. Цезарь при­гро­зил ему смер­тью; Метелл был в ужа­се. «Знай, юно­ша, — ска­зал Цезарь, — что мне это нелег­ко ска­зать, но лег­ко испол­нить!»

9. Так как вой­ска его задер­жи­ва­лись пере­воз­кою из Брун­ди­зия в Дирра­хий, то он тай­но от всех взял малень­кую лод­ку и пустил­ся через море. А когда лод­ку ста­ло захле­сты­вать, dон открыл перед корм­чим свое лицо и крик­нул: «Поло­жись на Уда­чу: ты везешь Цеза­ря!»

10. Под­вез­ти вой­ска ему все же не уда­лось — как отто­го, что была силь­ная буря, так и отто­го, что вои­ны его под­сту­па­ли к нему и него­до­ва­ли, что он ждет каких-то под­креп­ле­ний, слов­но им не дове­ря­ет. Была бит­ва, и Пом­пей победил, но не пре­сле­до­вал побеж­ден­ных, а вер­нул­ся в свой лагерь. Цезарь ска­зал: «Победа нын­че за вра­га­ми, но побеж­дать у них никто не уме­ет».

11. При Фар­са­ле Пом­пей при­ка­зал сво­е­му строю сто­ять на месте и ждать при­бли­же­ния вра­гов. e«Это ошиб­ка, — ска­зал Цезарь, — он гасит в бой­цах шум­ный порыв вдох­но­вен­но­го набе­га».

12. Раз­бив одним уда­ром Фар­на­ка Пон­тий­ско­го, он напи­сал дру­зьям: «При­шел, увидел, победил».

13. Когда в Афри­ке Сци­пи­он бежал и был раз­бит, а Катон покон­чил с собою, Цезарь ска­зал: «Завидую, Катон, тво­ей смер­ти, как ты завидо­вал моей поща­де!»

14. Анто­ний и Дола­бел­ла осте­ре­га­ли его от подо­зри­тель­ных лиц; он ска­зал: «Не боюсь я лени­вых и жир­ных, а боюсь тощих и блед­ных», — и пока­зал на Бру­та и Кас­сия.

f15. За ужи­ном одна­жды зашла речь, какая луч­ше смерть; Цезарь ска­зал: «Вне­зап­ная».

91. Цезарь Август

1. Цезарь Август, кото­рый пер­вый при­нял это про­зви­ще, был еще под­рост­ком, когда потре­бо­вал от Анто­ния 25 мил­ли­о­нов драхм, забран­ных в доме Цеза­ря, когда Цезарь был убит: он хотел по заве­ща­нию Цеза­ря раздать по 75 драхм каж­до­му из рим­лян. Анто­ний денег не отдал, а ему посо­ве­то­вал, коли он умный чело­век, забыть об этом. 207Тогда он про­дал с молот­ка отцов­ское наслед­ство, выпла­тил все выда­чи и этим снис­кал сре­ди граж­дан к себе рас­по­ло­же­ние, а к Анто­нию нена­висть.

2. Фра­кий­ский царь Риме­талк, пере­мет­нув­ший­ся от Анто­ния на его сто­ро­ну, не в меру выпил на пиру и доку­чал ему попре­ка­ми за этот союз. Тогда Цезарь, под­няв чашу за дру­го­го из при­сут­ст­во­вав­ших царей, ска­зал: «Изме­на мне мила, а измен­ни­ки про­тив­ны».

3. После взя­тия Алек­сан­дрии жите­ли горо­да боя­лись для себя само­го худ­ше­го; но он взо­шел на три­бу­ну, вывел bс собою Ария Алек­сан­дрий­ско­го и ска­зал: «Я щажу ваш город, во-пер­вых, за то, что он велик и кра­сив, во-вто­рых, за то, что его осно­вал Алек­сандр, а в-третьих, ради Ария, мое­го дру­га».

4. Про­слы­шав, что Эрот, его еги­пет­ский домо­пра­ви­тель, купил пере­пе­ла, непо­беди­мо­го в пти­чьем бою, изжа­рил его и съел, он вызвал его, стал допра­ши­вать, и когда тот при­знал­ся, то при­ка­зал рас­пять его на кора­бель­ной мачте.

5. Ария он назна­чил рас­по­ря­жать­ся в Сици­лию вме­сто Фео­до­ра; на это ему под­бро­си­ли под­мет­ное пись­мо: «Пле­шив или воро­ват Фео­дор Тар­сий­ский, как ты дума­ешь?» Он отве­тил: «Что думаю, то думаю»¹.

c6. От Меце­на­та, обыч­но­го сво­его застоль­ни­ка, он каж­дый год в день рож­де­ния полу­чал в пода­рок чашу.

7. Фило­соф Афи­но­дор, соста­рив­шись, попро­сил его к себе домой, и он при­шел. С про­щаль­ны­ми поже­ла­ни­я­ми Афи­но­дор ему ска­зал: «Если, Цезарь, будешь в гне­ве, то, пожа­луй­ста, ниче­го не гово­ри и не делай, пока не ска­жешь про себя все два­дцать четы­ре бук­вы азбу­ки». Тут Цезарь, схва­тив­ши его за руку, вос­клик­нул: «Ты мне еще нужен!» — и помог ему про­жить еще целый год, при­го­ва­ри­вая:

В мол­ча­нии — вер­ней­шая награ­да2.

8. Услы­шав, что Алек­сандр в трид­цать два года, поко­рив почти весь мир, dтре­во­жил­ся, что же делать ему даль­ше, он поди­вил­ся, что Алек­сандр пред­по­чи­тал вели­кие заво­е­ва­ния разум­но­му управ­ле­нию тем, что есть.

9. Он издал закон про­тив пре­лю­бо­де­ев, где было назна­че­но, как судить обви­ня­е­мых и как нака­зы­вать изоб­ли­чен­ных; но когда на одно­го юно­шу донес­ли, буд­то тот в свя­зи с его доче­рью Юли­ей, он при­шел в такой гнев, что уда­рил того соб­ст­вен­ной рукой. Тот вскри­чал: «Цезарь, а твой закон?..» — и тогда он почув­ст­во­вал такое рас­ка­я­нье, что отка­зал­ся в этот день от обеда.

10. Отправ­ляя в Арме­нию вну­ка сво­его Гая, eон молил для него у богов доб­роты Пом­пея, храб­ро­сти Алек­сандра и той уда­чи, кото­рая сопро­вож­да­ла его само­го.

11. Он гово­рил, что остав­ля­ет рим­ля­нам тако­го пре­ем­ни­ка, кото­рый одно­го дела два­жды не обду­мы­ва­ет: так он отзы­вал­ся о Тибе­рии.

12. Желая успо­ко­ить знат­ных юно­шей, кото­рые шуме­ли, не обра­щая на него вни­ма­ния, он начал так: «Послу­шай­те, юно­ши, ста­ри­ка, кото­ро­го юно­шей слу­ша­ли даже ста­ри­ки…»

13. Когда афи­няне, по-види­мо­му, совер­ши­ли какую-то про­вин­ность, он напи­сал им с Эги­ны: «Не думай­те, что я вами дово­лен, ина­че я не зимо­вал бы на Эгине!» — но боль­ше fниче­го им не ска­зал и не сде­лал.

14. Один из обви­ни­те­лей Еврик­ла³ гово­рил с неумест­ной воль­но­стью и доку­кой и дого­во­рил­ся до того, что ска­зал: «Если тебе, Цезарь, это­го кажет­ся мало, при­ка­жи ему почи­тать из седь­мой кни­ги Фукидида!»⁴ Цезарь, раз­гне­ван­ный, при­ка­зал ему уби­рать­ся вон; но узнав, что это — послед­ний из потом­ков Бра­сида, он вновь послал за ним и, мяг­ко попе­няв, отпу­стил.

15. Пизо­ну, кото­рый с отмен­ною 208заботою отстро­ил себе дом от осно­ва­ния до кры­ши, он ска­зал: «Усер­дие твое — радость для меня, пото­му что от это­го дума­ет­ся, что Рим будет сто­ять веч­но».