Критон

St. I,
43

Сократ, Кри­тон

1. Сократ. Что это ты в такое вре­мя, Кри­тон? Или уже не рано?

Кри­тон. Очень рано.

Сократ. А как?

Кри­тон. Едва све­та­ет.

Сократ. Удив­ля­юсь, как это сто­рож согла­сил­ся впу­стить тебя.

Кри­тон. Уж он меня зна­ет, Сократ, пото­му что я часто сюда захо­жу; к тому же я отча­сти и убла­готво­рил его.

Сократ. А ты сей­час толь­ко при­шел или дав­но?

Кри­тон. Доволь­но дав­но.

Сократ. Поче­му же ты не раз­будил меня тот­час, а сидишь себе воз­ле меня и мол­чишь?

bКри­тон. Сохра­ни меня Зевс, Сократ! Я бы и сам не желал — в такой беде да еще не спать. На тебя же дав­но удив­ля­юсь, глядя, как ты слад­ко спишь, и нароч­но тебя не будил, чтобы тебе было как мож­но при­ят­нее. Разу­ме­ет­ся, мне и преж­де, во вре­мя всей тво­ей жиз­ни, неред­ко при­хо­ди­лось удив­лять­ся тво­е­му нра­ву, но осо­бен­но я удив­ля­юсь ему теперь, при этом несча­стии, как ты его лег­ко и тер­пе­ли­во пере­но­сишь.

Сократ. Да ведь это было бы и неле­по, Кри­тон, в мои годы — роп­тать на то, что при­хо­дит­ся уме­реть.

cКри­тон. И дру­гим, Сократ, слу­ча­ет­ся попа­дать на ста­ро­сти лет в такую беду, одна­ко же ста­рость нисколь­ко не меша­ет им роп­тать на свою судь­бу.

Сократ. Это прав­да. Но зачем же ты так рано при­шел?

Кри­тон. Я при­шел с печаль­ным изве­сти­ем, Сократ, печаль­ным и тягост­ным не для тебя, как я вижу, а для меня и для всех тво­их близ­ких, — с изве­сти­ем, кото­рое мне кажет­ся непе­ре­но­си­мым.

Сократ. С каким это? Уж не при­шел ли с Дело­са корабль¹, с при­хо­дом кото­ро­го dя дол­жен уме­реть?

Кри­тон. Прий­ти-то еще не при­шел, но дума­ет­ся мне, что при­дет сего­дня, судя по сло­вам тех, кото­рые при­бы­ли с Суния² и оста­ви­ли его там. Ну вот из того, что они пере­да­ют, оче­вид­но, что он при­дет сего­дня, и зав­тра, Сократ, тебе необ­хо­ди­мо будет окон­чить жизнь.

2. Сократ. Да в доб­рый час, Кри­тон! Если богам угод­но так, пусть будет так. Толь­ко я не думаю, чтобы он при­шел сего­дня.

44Кри­тон. Из чего ты это заклю­ча­ешь?

Сократ. Я тебе ска­жу. Ведь мне сле­ду­ет уме­реть на дру­гой день после того, как при­дет корабль.

Кри­тон. Так по край­ней мере гово­рят ведаю­щие этим³.

Сократ. В таком слу­чае я думаю, что он при­дет не сего­дня, а зав­тра. Заклю­чаю же я это из неко­то­ро­го сна, кото­рый видел этой ночью⁴ неза­дол­го перед тем, как проснуть­ся, и, пожа­луй, было кста­ти, что ты не раз­будил меня.

Кри­тон. А какой же это был сон?

Сократ. Мне каза­лось, что подо­шла ко мне какая-то пре­крас­ная и вели­че­ст­вен­ная жен­щи­на в белых одеж­дах, позва­ла меня bи ска­за­ла: «Сократ!

Кри­тон. Какой стран­ный сон, Сократ!

Сократ. А ведь смысл его как буд­то ясен, Кри­тон.

3. Кри­тон. Слиш­ком, кажет­ся. Но, доро­гой мой Сократ, и теперь еще гово­рю тебе: послу­шай­ся ты меня и не отка­зы­вай­ся от сво­его спа­се­ния. Ведь меня, если ты умрешь, постигнет не одна беда: кро­ме того, что я лишусь дру­га, како­го мне нико­гда и нигде боль­ше не най­ти, еще мно­гим из тех, кото­рые не близ­ко зна­ют нас с тобою, пока­жет­ся, что я cне поза­бо­тил­ся спа­сти тебя, будучи в состо­я­нии сде­лать это, если бы захо­тел истра­тить день­ги. Ну а может ли быть хуже такой сла­вы, когда о нас дума­ют, что мы ценим день­ги боль­ше, чем дру­зей? Ведь боль­шин­ство не пове­рит, что ты сам не захо­тел уйти отсюда, несмот­ря на наши ста­ра­ния.

Сократ. Но для чего же нам так забо­тить­ся о мне­нии боль­шин­ства, мой милый Кри­тон? Люди со смыс­лом, кото­рых ско­рее сто­ит при­ни­мать в рас­чет, будут думать, что это слу­чи­лось так, как это слу­чи­лось.

Кри­тон. Но ведь ты уже видишь, Сократ, dчто необ­хо­ди­мо так­же забо­тить­ся и о мне­нии боль­шин­ства⁶. Теперь-то оно ясно, что боль­шин­ство спо­соб­но при­чи­нять не какое-нибудь малень­кое, а пожа­луй что и вели­чай­шее зло тому, кто перед ним окле­ве­тан.

Сократ. О, если бы, Кри­тон, боль­шин­ство спо­соб­но было делать вели­чай­шее зло, с тем чтобы быть спо­соб­ным и на вели­чай­шее доб­ро! Хоро­шо бы это было! А то ведь оно не спо­соб­но ни на то, ни на дру­гое: оно не может сде­лать чело­ве­ка ни разум­ным, ни нера­зум­ным, а дела­ет что попа­ло.

4. Кри­тон. Поло­жим, что это так, Сократ, но вот ты мне что ска­жи: eуж не боишь­ся ли ты за меня и за про­чих близ­ких, что, если ты уйдешь отсюда, донос­чи­ки при­чи­нят нам непри­ят­но­сти за то, что мы тебя отсюда похи­ти­ли, и что мы долж­ны будем поте­рять доволь­но мно­го денег, а то и все наше состо­я­ние или даже под­верг­нуть­ся, сверх того, еще чему-нибудь? Если ты 45боишь­ся чего-нибудь тако­го, то оставь это, пото­му что спра­вед­ли­вость тре­бу­ет, чтобы мы ради тво­е­го спа­се­ния под­верг­лись подоб­ной опас­но­сти, а если пона­до­бит­ся, то и боль­шей. Нет, послу­шай­ся ты меня и не делай ина­че.

Сократ. Не это­го одно­го я опа­са­юсь, Кри­тон, но и мно­го­го дру­го­го.

Кри­тон. Это­го уж ты не бой­ся. Да и немно­го про­сят денег за то, чтобы спа­сти тебя и выве­сти отсюда. Что же каса­ет­ся наших донос­чи­ков, то раз­ве ты не зна­ешь, какой это деше­вый народ и что для них вовсе не может пона­до­бить­ся мно­го денег. Ты же можешь вполне рас­по­ла­гать bмоим иму­ще­ст­вом, и я думаю, что его будет доста­точ­но. Если, нако­нец, заботясь обо мне, ты дума­ешь, что не нуж­но тра­тить мое­го иму­ще­ства, то вот твои ино­зем­ные дру­зья, кото­рые здесь, гото­вы за тебя запла­тить; один уже и при­нес необ­хо­ди­мые для это­го день­ги — Сим­мий Фива­нец. То же самое готов сде­лать и Кебет⁷, и еще очень мно­гие. Повто­ряю я тебе — не бой­ся ты это­го и не отка­зы­вай­ся от сво­его спа­се­ния; не сму­щай­ся тоже и тем, о чем ты гово­рил на суде, что, уйдя отсюда, ты не знал бы, на что себя употре­бить: и во мно­гих дру­гих местах, куда бы ты ни при­шел, тебя будут любить. cА если бы ты поже­лал отпра­вить­ся в Фес­са­лию, то у меня там есть дру­зья, кото­рые будут тебя высо­ко ценить и обе­ре­гать, так что во всей Фес­са­лии ни один чело­век не доста­вит тебе огор­че­ния.

5. А к тому же, Сократ, ты зате­ял, мне кажет­ся, неспра­вед­ли­вое дело — пре­да­вать само­го себя, когда можешь спа­стись. Ведь ты доби­ва­ешь­ся для себя того же само­го, чего мог­ли бы доби­вать­ся — да и доби­лись уже — твои вра­ги, желая погу­бить тебя. Мало того, мне кажет­ся, что ты пре­да­ешь и сво­их соб­ст­вен­ных сыно­вей⁸, остав­ляя их на про­из­вол судь­бы, меж­ду тем как мог бы и про­кор­мить dи вос­пи­тать их, и твоя это вина, если они будут жить как при­дет­ся; при­дет­ся же им испы­тать, разу­ме­ет­ся, то самое, что выпа­да­ет обык­но­вен­но сиротам на их сирот­скую долю. В самом деле, или не нуж­но и заво­дить детей, или уж нести все заботы о них — кор­мить и вос­пи­ты­вать, а ты, мне кажет­ся, выби­ра­ешь самое лег­кое; сле­ду­ет же тебе выби­рать то, что выби­ра­ет чело­век доб­ро­со­вест­ный и муже­ст­вен­ный, осо­бен­но если гово­ришь, что всю жизнь забо­тишь­ся о доб­ро­де­те­ли. Что каса­ет­ся меня, то мне стыд­но и за тебя, eи за нас, тво­их близ­ких, если ста­нут думать, что все это слу­чи­лось с тобою по какой-то тру­со­сти с нашей сто­ро­ны: и то, что дело посту­пи­ло в суд, — ты явил­ся, хотя мог и не являть­ся, — и самый суд, как он про­ис­хо­дил, и, нако­нец, эта неле­пая раз­вяз­ка, как буд­то бы мы отсту­пи­ли по какой-то негод­но­сти и тру­со­сти 46с нашей сто­ро­ны, ибо ни мы тебя не спас­ли, ни сам ты себя не спас, меж­ду тем как это было вполне воз­мож­но, если бы мы толь­ко на что-нибудь годи­лись. Вот ты и смот­ри, Сократ, как бы все это не ока­за­лось не толь­ко вред­ным, но и позор­ным для нас с тобою. Одна­ко поду­май; вер­нее, впро­чем, что и думать-то уже неко­гда, а нуж­но решить, реше­ние же может быть одно, пото­му что в сле­дую­щую ночь все уже долж­но быть сде­ла­но, а если еще будем ждать, то уже ниче­го нель­зя будет сде­лать. Но умо­ляю тебя вся­че­ски, Сократ, послу­шай­ся меня и ни в каком слу­чае не посту­пай ина­че.

6. bСократ. О милый Кри­тон, твое усер­дие сто­и­ло бы доро­го­го, если бы оно было направ­ле­но сколь­ко-нибудь вер­но, а ина­че, чем оно боль­ше, тем тяже­лее. А пото­му сле­ду­ет обсудить, нуж­но ли нам это делать или нет. Таков уж я все­гда, а не теперь толь­ко, что из все­го, что во мне есть, я не спо­со­бен руко­вод­ст­во­вать­ся ничем, кро­ме того разум­но­го убеж­де­ния, кото­рое, по мое­му рас­че­ту, ока­зы­ва­ет­ся наи­луч­шим. А те убеж­де­ния, кото­рые я выска­зы­вал преж­де, я не могу отбро­сить и теперь, после того как слу­чи­лось со мною это несча­стье; напро­тив, они кажут­ся мне как буд­то все таки­ми же, cи я почи­таю и ува­жаю то же самое, что и преж­де, и если в насто­я­щее вре­мя мы не най­дем ниче­го луч­ше­го, то можешь быть уве­рен, что я с тобою отнюдь не согла­шусь, даже если бы все­силь­ное боль­шин­ство взду­ма­ло устра­шать нас, как детей, еще бо́льшим коли­че­ст­вом пугал, чем теперь, когда оно насы­ла­ет на нас око­вы, каз­ни и лише­ние иму­ще­ства. Как же бы в таком слу­чае иссле­до­вать нам это дело все­го пра­виль­нее? Не вер­нуть­ся ли сна­ча­ла к тому, о чем ты гово­рил, — к вопро­су о мне­ни­ях — и посмот­реть, хоро­шо ли гова­ри­ва­ли мы неод­но­крат­но, что на одни мне­ния сле­ду­ет обра­щать вни­ма­ние, dа на дру­гие нет; или, может быть, это было хоро­шо гово­ре­но в то вре­мя, когда мне еще не нуж­но было уми­рать, ну а теперь уже ста­ло ясно, что мы это так толь­ко гово­ри­ли, а что по прав­де это были сущие пустя­ки? Что каса­ет­ся меня, Кри­тон, то я очень желаю рас­смот­реть вме­сте с тобою, пока­жут­ся ли мне эти сло­ва сколь­ко-нибудь ины­ми, после того как я попал в насто­я­щую беду, или они пока­жут­ся мне все таки­ми же, и захо­тим ли мы их оста­вить или после­до­вать им. Как-никак, а люди, кото­рые зна­ли, что гово­ри­ли, неод­но­крат­но, мне дума­ет­ся, утвер­жда­ли то самое, что я сей­час ска­зал, — что из мне­ний, какие быва­ют у людей, одни сле­ду­ет, eа дру­гие не сле­ду­ет высо­ко ценить. Ска­жи мне, ради богов, Кри­тон, раз­ве это, по-тво­е­му, не хоро­шо было гово­ре­но? Ведь тебе, судя по-чело­ве­че­ски, не пред­сто­ит зав­тра уме­реть, 47и у тебя нет в насто­я­щее вре­мя тако­го несча­стия, кото­рое мог­ло бы сби­вать тебя с тол­ку; так посмот­ри же, пра­виль­но ли это, по-тво­е­му, гово­рят люди, что не все чело­ве­че­ские мне­ния сле­ду­ет ува­жать, но одни сле­ду­ет ува­жать, а дру­гие нет. Как по-тво­е­му? Не хоро­шо ли это гово­рят?

Кри­тон. Хоро­шо.

Сократ. Зна­чит, хоро­шие мне­ния нуж­но ува­жать, а дур­ные не нуж­но?

Кри­тон. Да.

Сократ. Но хоро­шие мне­ния — это мне­ния людей разум­ных, а дур­ные — нера­зум­ных?

Кри­тон. Как же ина­че?

7. Сократ. Ну а как мы реша­ли такой вопрос: тот, кто зани­ма­ет­ся гим­на­сти­кой, bобра­ща­ет ли вни­ма­ние на мне­ние, похва­лу и пори­ца­ние вся­ко­го или толь­ко одно­го, а имен­но вра­ча или учи­те­ля гим­на­сти­ки?⁹

Кри­тон. Толь­ко его одно­го.

Сократ. Зна­чит, ему нуж­но боять­ся пори­ца­ний и радо­вать­ся похва­лам одно­го того, а не всех?

Кри­тон. Оче­вид­но.

Сократ. Ста­ло быть, он дол­жен вести себя, упраж­нять свое тело, ну и, разу­ме­ет­ся, есть и пить так, как это кажет­ся нуж­ным одно­му — тому, кто к это­му делу при­став­лен и пони­ма­ет в нем, а не так, как это кажет­ся нуж­ным всем осталь­ным.

Кри­тон. Это вер­но.

Сократ. Хоро­шо. А если он это­го одно­го не послу­ша­ет­ся и не будет ценить cего мне­ния, а будет ценить сло­ва боль­шин­ства или тех, кото­рые в этом ниче­го не пони­ма­ют, то не потер­пит ли он како­го-нибудь зла?

Кри­тон. Конеч­но, потер­пит.

Сократ. Какое же это зло? Чего оно каса­ет­ся? Из того, что при­над­ле­жит ослуш­ни­ку, чего имен­но?

Кри­тон. Оче­вид­но, тела, ведь его оно и раз­ру­ша­ет.

Сократ. Ты хоро­шо гово­ришь. Уж не так ли и в осталь­ном, Кри­тон, чтобы не пере­чис­лять всех слу­ча­ев? Ну вот, конеч­но, и отно­си­тель­но спра­вед­ли­во­го и неспра­вед­ли­во­го, без­образ­но­го и пре­крас­но­го, доб­ро­го и зло­го — того само­го, о чем мы теперь сове­ща­ем­ся, нуж­но ли нам отно­си­тель­но все­го dэто­го боять­ся и сле­до­вать мне­нию боль­шин­ства или же мне­нию одно­го, если толь­ко есть такой, кто это пони­ма­ет, и кого до́лжно сты­дить­ся и боять­ся боль­ше, чем всех осталь­ных, вме­сте взя­тых? Ведь если мы не после­ду­ем за ним, то мы испор­тим и уни­что­жим то самое, что от спра­вед­ли­во­сти ста­но­вит­ся луч­шим, а от неспра­вед­ли­во­сти поги­ба­ет, как мы и рань­ше это утвер­жда­ли. Или это не так?

Кри­тон. Думаю, что так, Сократ.

8. Сократ. Ну а еже­ли, после­до­вав мне­нию невежд, мы погу­бим то, что от здо­ро­во­го ста­но­вит­ся луч­ше, а от нездо­ро­во­го раз­ру­ша­ет­ся, будет ли сто­ить жить, после того eкак оно будет раз­ру­ше­но? Я гово­рю это о теле, не прав­да ли?

Кри­тон. Да.

Сократ. Так сто­ит ли нам жить с негод­ным и раз­ру­шен­ным телом?

Кри­тон. Нико­им обра­зом.

Сократ. Ну а сто­ит ли нам жить, когда раз­ру­ше­но то, чему неспра­вед­ли­вость вредит, а спра­вед­ли­вость быва­ет на поль­зу? Или, может быть, то, к чему отно­сят­ся спра­вед­ли­вость и неспра­вед­ли­вость, — 48что бы это там ни было — мы ценим мень­ше, неже­ли тело?

Кри­тон. Нико­им обра­зом.

Сократ. А напро­тив, ценим боль­ше?

Кри­тон. Да, и мно­го боль­ше.

Сократ. Ста­ло быть, уже не так-то долж­ны мы забо­тить­ся о том, что ска­жет о нас боль­шин­ство, мой милый, а долж­ны забо­тить­ся о том, что ска­жет о нас тот, кто пони­ма­ет, что спра­вед­ли­во и что неспра­вед­ли­во, — он один да еще сама исти­на. Таким обра­зом, в тво­ем рас­суж­де­нии непра­виль­но, во-пер­вых, то, что ты утвер­жда­ешь, буд­то мы долж­ны забо­тить­ся о мне­нии боль­шин­ства отно­си­тель­но спра­вед­ли­во­го, пре­крас­но­го, доб­ро­го и им про­ти­во­по­лож­но­го. «Да, но ведь боль­шин­ство, — ска­жут на это, — спо­соб­но уби­вать нас»¹⁰.

bКри­тон. Ты прав, Сократ, так могут ска­зать.

Сократ. Но, мой милей­ший, не знаю как тебе, а мне отно­си­тель­но это­го рас­суж­де­ния сда­ет­ся, что подоб­ное ему было у нас и рань­ше. Поду­май-ка ты опять вот о чем: стои́м ли мы еще или не стои́м за то, что все­го боль­ше нуж­но ценить не жизнь как тако­вую, а жизнь достой­ную?

Кри­тон. Конеч­но, сто­им.

Сократ. А что хоро­шее, пре­крас­ное, спра­вед­ли­вое, что все это одно и то же — сто­им ли мы за это или не сто­им?

Кри­тон. Сто­им.

9. Сократ. Так вот на осно­ва­нии того, в чем мы соглас­ны, нам и сле­ду­ет рас­смот­реть, будет ли спра­вед­ли­во, если я буду ста­рать­ся уйти отсюда вопре­ки воле cафи­нян, или же это будет неспра­вед­ли­во, и если ока­жет­ся, что спра­вед­ли­во, то попы­та­ем­ся это сде­лать, а если нет, то оста­вим. Что же каса­ет­ся тво­их сооб­ра­же­ний отно­си­тель­но рас­хо­дов, обще­ст­вен­но­го мне­ния, вос­пи­та­ния детей, то, гово­ря по прав­де, Кри­тон, не есть ли это сооб­ра­же­ния людей, кото­рые оди­на­ко­во гото­вы уби­вать, а потом, если бы это было мож­но, вос­кре­шать, так себе, ни с того ни с сего, — сооб­ра­же­ния того же само­го боль­шин­ства? Но нам с тобою, как это­го тре­бу­ет наше рас­суж­де­ние, сле­ду­ет, кажет­ся, рас­смот­реть толь­ко то, о чем мы сей­час гово­ри­ли, — спра­вед­ли­во ли мы посту­пим, если будем пла­тить день­ги dи бла­го­да­рить тех, кото­рые меня отсюда выве­дут, или если будем сами выво­дить и сами выхо­дить, или же, наобо­рот, делая все это, мы поис­ти­не нару­шим спра­вед­ли­вость; и если бы ока­за­лось, что посту­пать таким обра­зом — неспра­вед­ли­во, тогда бы уж не сле­до­ва­ло бес­по­ко­ить­ся о том, что, оста­ва­ясь здесь и ниче­го не делая, мы долж­ны уме­реть или под­верг­нуть­ся еще чему-нибудь, если уж ина­че при­хо­дит­ся нару­шить спра­вед­ли­вость.

Кри­тон. Гово­рить-то, мне кажет­ся, ты хоро­шо гово­ришь, но раз­бе­ри-ка, что нам сле­ду­ет делать, Сократ.

Сократ. Раз­бе­рем-ка, милей­ший, сооб­ща, и если у тебя най­дет­ся воз­ра­зить что-нибудь на мои сло­ва, то воз­ра­жай и я тебя послу­ша­юсь; а если не най­дет­ся, eто уж ты пере­стань, мой милей­ший, гово­рить мне одно и то же, буд­то я дол­жен уйти отсюда вопре­ки афи­ня­нам, ибо что меня каса­ет­ся, то я очень доро­жу тем, чтобы посту­пать в этом деле с тво­е­го согла­сия, а не вопре­ки тебе. Заметь же осо­бен­но нача­ло иссле­до­ва­ния, пока­жет­ся ли оно тебе удо­вле­тво­ри­тель­ным, и поста­рай­ся 49отве­чать по чистой сове­сти.

Кри­тон. Я поста­ра­юсь.

10. Сократ. Пола­га­ем ли мы, что ни в каком слу­чае не сле­ду­ет доб­ро­воль­но нару­шать спра­вед­ли­вость или что в одном слу­чае сле­ду­ет, а в дру­гом нет? Или же мы пола­га­ем, что уж нару­шать спра­вед­ли­вость нико­им обра­зом не может быть хоро­шо или чест­но, в чем мы и преж­де неред­ко с тобою согла­ша­лись? Или все эти наши преж­ние согла­ше­ния уле­ту­чи­лись за несколь­ко послед­них дней, и вот ока­зы­ва­ет­ся, что мы, люди немо­ло­дые, Кри­тон, дав­но уже бесе­дуя друг с дру­гом как буд­то о деле, и не заме­ча­ли того, bчто мы ничем не отли­ча­ем­ся от детей? Или же, все­го веро­ят­нее, что, как мы тогда гово­ри­ли, так оно и есть: соглас­но или не соглас­но с этим боль­шин­ство, постра­да­ем ли мы от это­го боль­ше или мень­ше, чем теперь, а уж нару­ше­ние спра­вед­ли­во­сти во вся­ком слу­чае вред­но и постыд­но для того, кто ее нару­ша­ет. Пола­га­ем мы это или нет?

Кри­тон. Пола­га­ем.

Сократ. Зна­чит, ни в каком слу­чае не сле­ду­ет нару­шать спра­вед­ли­вость?

cКри­тон. Нет, конеч­но.

Сократ. Зна­чит, вопре­ки мне­нию боль­шин­ства нель­зя и возда­вать неспра­вед­ли­во­стью за неспра­вед­ли­вость, если уж ни в каком слу­чае не сле­ду­ет нару­шать спра­вед­ли­вость?¹¹

Кри­тон. Оче­вид­но, нет.

Сократ. А теперь вот что, Кри­тон: делать зло — до́лжно или нет?

Кри­тон. Разу­ме­ет­ся, не долж­но, Сократ.

Сократ. Ну а возда­вать злом за зло, как это­го тре­бу­ет боль­шин­ство, спра­вед­ли­во или неспра­вед­ли­во?

Кри­тон. Нико­им обра­зом не спра­вед­ли­во.

Сократ. Пото­му, кажет­ся, что делать людям зло или нару­шать спра­вед­ли­вость — одно и то же.

Кри­тон. Вер­но гово­ришь.

Сократ. Ста­ло быть, не до́лжно ни возда­вать за неспра­вед­ли­вость неспра­вед­ли­во­стью, ни делать людям зло, даже если бы при­шлось и постра­дать от них как-нибудь. Толь­ко ты смот­ри, Кри­тон, как бы не ока­за­лось, что, согла­ша­ясь с этим, ты согла­ша­ешь­ся вопре­ки обще­при­ня­то­му мне­нию, пото­му что я знаю, что так дума­ют и будут dдумать немно­гие. Впро­чем, когда одни дума­ют так, а дру­гие не так, тогда уже не быва­ет обще­го сове­та, а непре­мен­но каж­дый пре­зи­ра­ет дру­го­го за его образ мыс­лей. То же вот и ты, рас­смот­ри-ка это как мож­но луч­ше, согла­сен ли ты со мной, кажет­ся ли это тебе так же, как и мне, и можем ли мы начать сове­ща­ние с того, что ни нару­шать спра­вед­ли­вость, ни возда­вать за неспра­вед­ли­вость неспра­вед­ли­во­стью, ни возда­вать злом за пре­тер­пе­вае­мое зло ни в каком слу­чае не пра­виль­но? Или ты отсту­па­ешь­ся и не согла­сен с этим нача­лом? Мне же eи преж­де так каза­лось, и теперь еще кажет­ся, а если, по-тво­е­му, это ина­че как-нибудь, то гово­ри и научай. Но если ты оста­нешь­ся при преж­них мыс­лях, тогда слу­шай даль­ше.

Кри­тон. И оста­юсь при преж­них мыс­лях, и думаю то же, что и ты. Гово­ри же.

Сократ. Ну уж после это­го, разу­ме­ет­ся, я ска­жу или, вер­нее, спро­шу: еже­ли ты при­знал что-либо спра­вед­ли­вым, нуж­но ли это испол­нять или не нуж­но?

Кри­тон. Нуж­но.

11. Сократ. Вот ты и смот­ри теперь: ухо­дя отсюда без согла­сия горо­да, 50не при­чи­ня­ем ли мы этим зло кому-нибудь, и если при­чи­ня­ем, то не тем ли, кому все­го менее мож­но его при­чи­нять? И испол­ня­ем ли мы то, что при­зна­ли спра­вед­ли­вым, или нет?

Кри­тон. Я не могу отве­чать на твой вопрос, Сократ: я это­го не пони­маю.

Сократ. Ну так посмот­ри вот на что: если бы, в то вре­мя как мы соби­ра­лись бы удрать отсюда — или как бы это там ни назы­ва­лось, — если бы в это самое вре­мя при­шли сюда Зако­ны и Государ­ство¹² и, засту­пив нам доро­гу, спро­си­ли: «Ска­жи-ка нам, Сократ, что это ты заду­мал делать? Не заду­мал ли ты этим самым делом, к кото­ро­му при­сту­па­ешь, погу­бить и нас, Зако­ны, bи все Государ­ство, насколь­ко это от тебя зави­сит? Или тебе кажет­ся, что еще может сто­ять целым и невреди­мым то государ­ство, в кото­ром судеб­ные при­го­во­ры не име­ют ника­кой силы, но по воле част­ных лиц ста­но­вят­ся недей­ст­ви­тель­ны­ми и уни­что­жа­ют­ся?» Что ска­жем мы на это или на что-нибудь подоб­ное, Кри­тон? Ведь не одни толь­ко рито­ры могут ска­зать мно­гое в защи­ту того зако­на, кото­рый мы отме­ня­ем и кото­рый тре­бу­ет, чтобы судеб­ные реше­ния сохра­ня­ли силу. Или, может быть, мы воз­ра­зим, что ведь это же город посту­пил с нами неспра­вед­ли­во и решил дело непра­виль­но? cЭто мы, что ли, им ска­жем?

Кри­тон. Разу­ме­ет­ся это самое, Сократ!

12. Сократ. «Как же это так, — могут ска­зать Зако­ны, — раз­ве у нас с тобою, Сократ, был еще какой-нибудь дого­вор кро­ме того, чтобы твер­до сто­ять за судеб­ные реше­ния, кото­рые выне­сет город?» И если бы мы ста­ли это­му удив­лять­ся, то, веро­ят­но, они ска­за­ли бы: «Ты нашим сло­вам не удив­ляй­ся, Сократ, но отве­чай; кста­ти, это твое обык­но­ве­ние — поль­зо­вать­ся вопро­са­ми и отве­та­ми. Отве­чай же нам: dза какую нашу вину соби­ра­ешь­ся ты погу­бить нас и город? Не мы ли, во-пер­вых, роди­ли тебя, и не с наше­го ли бла­го­сло­ве­ния отец твой полу­чил себе в жены мать твою и про­из­вел тебя на свет? Ну вот и ска­жи: пори­ца­ешь ли ты что-нибудь в тех из нас, кото­рые отно­сят­ся к бра­ку?» «Нет, не пори­цаю», — ска­зал бы я на это. «Но, может быть, ты пори­ца­ешь те, кото­рые отно­сят­ся к вос­пи­та­нию родив­ше­го­ся и к его обра­зо­ва­нию, како­вое ты и сам полу­чил? Раз­ве не хоро­шо рас­по­ряди­лись те из нас, кото­рые этим заправ­ля­ют, тре­буя от тво­е­го отца, чтобы он дал тебе муси­че­ское и гим­на­сти­че­ское вос­пи­та­ние?»¹³ «Хоро­шо», — eска­зал бы я на это. «Так. Ну а после того, что ты родил­ся, вос­пи­тан и обра­зо­ван, можешь ли ты отри­цать, во-пер­вых, что ты наше порож­де­ние и наш раб — и ты и твои пред­ки? Если же это так, то дума­ешь ли ты, что по пра­ву можешь с нами рав­нять­ся? И что бы мы ни наме­ре­ны были с тобою делать, нахо­дишь ли ты спра­вед­ли­вым и с нами делать то же самое? Или, может быть, ты дума­ешь так, что если бы у тебя был отец или гос­по­дин, то по отно­ше­нию к ним ты не был бы рав­но­прав­ным, так что если бы ты от них тер­пел что-нибудь, то не мог бы ни возда­вать им тем же самым, ни отве­чать бра­нью на брань, ни побо­я­ми 51на побои и мно­гое тому подоб­ное, ну а уж с Оте­че­ст­вом и Зако­на­ми все это тебе поз­во­ле­но, так что если мы, нахо­дя это спра­вед­ли­вым, воз­на­ме­рим­ся тебя уни­что­жить, то и ты, насколь­ко это от тебя зави­сит, воз­на­ме­ришь­ся уни­что­жить нас, Оте­че­ство и Зако­ны, и при этом будешь гово­рить, что посту­па­ешь спра­вед­ли­во, — ты, кото­рый поис­ти­не забо­тишь­ся о доб­ро­де­те­ли? Или уж ты в сво­ей муд­ро­сти не заме­ча­ешь того, что Оте­че­ство дра­го­цен­нее и мате­ри, и отца, и всех осталь­ных пред­ков, что оно непри­кос­но­вен­нее и свя­щен­нее bи в боль­шем поче­те и у богов, и у людей — у тех, у кото­рых есть ум, и что если Оте­че­ство сер­дит­ся, то его нуж­но боять­ся, усту­пать и угож­дать ему боль­ше, неже­ли отцу, и либо его вра­зум­лять, либо делать то, что оно велит, и если оно при­го­во­рит к чему-нибудь, то нуж­но пре­тер­пе­вать это спо­кой­но, будут ли то роз­ги или тюрь­ма, пошлет ли оно на вой­ну, пошлет ли на раны или на смерть, — что все это нуж­но делать, что это спра­вед­ли­во и что отнюдь не сле­ду­ет сда­вать­ся вра­гу, или бежать от него, или бро­сать свое место, но что и на войне, и на суде, и повсюду сле­ду­ет делать то, cчто велит Город и Оте­че­ство, или же вра­зум­лять их, когда это­го тре­бу­ет спра­вед­ли­вость, учи­нять же наси­лие над мате­рью или над отцом, а тем паче над Оте­че­ст­вом есть нече­стие?» Что мы на это ска­жем, Кри­тон? Прав­ду ли гово­рят Зако­ны или нет?

Кри­тон. Мне кажет­ся, прав­ду.

13. Сократ. «Ну вот и рас­смот­ри, Сократ, — ска­жут, веро­ят­но, Зако­ны, — прав­ду ли мы гово­рим, что ты заду­мал неспра­вед­ли­во то, что ты заду­мал теперь с нами сде­лать. В самом деле, мы, кото­рые тебя роди­ли, вскор­ми­ли, вос­пи­та­ли, наде­ли­ли все­воз­мож­ны­ми бла­га­ми, и тебя и всех dпро­чих граж­дан, — в то же вре­мя мы пред­у­преж­да­ем каж­до­го из афи­нян, после того как он зане­сен в граж­дан­ский спи­сок и позна­ко­мил­ся с государ­ст­вен­ны­ми дела­ми и с нами, Зако­на­ми, что если мы ему не нра­вим­ся, то ему пре­до­став­ля­ет­ся взять свое иму­ще­ство и идти, куда он хочет, и если мы с горо­дом кому-нибудь из вас не нра­вим­ся и поже­ла­ет кто-нибудь из вас ехать в коло­нию или посе­лить­ся еще где-нибудь, ни один из нас, Зако­нов, не ста­вит ему пре­пят­ст­вий и не запре­ща­ет ухо­дить куда угод­но, сохра­няя при этом свое иму­ще­ство. О том же eиз вас, кто оста­ет­ся, зная, как мы судим в наших судах и ведем в горо­де про­чие дела, о таком мы уже гово­рим, что он на деле согла­сил­ся с нами испол­нять то, что мы велим; а если он не слу­ша­ет­ся, то мы гово­рим, что он втройне нару­ша­ет спра­вед­ли­вость: тем, что не пови­ну­ет­ся нам, сво­им роди­те­лям, тем, что не пови­ну­ет­ся нам, сво­им вос­пи­та­те­лям, и тем, что, согла­сив­шись нам пови­но­вать­ся, он и не пови­ну­ет­ся нам и не вра­зум­ля­ет нас, когда мы дела­ем что-нибудь нехо­ро­шо, 52и хотя мы пред­ла­га­ем, а не гру­бо повеле­ва­ем испол­нять наши реше­ния и даем ему на выбор одно из двух: или вра­зум­лять нас, или испол­нять — он не дела­ет ни того ни дру­го­го.

14. Таким-то вот обви­не­ни­ям, гово­рим мы, будешь под­вер­гать­ся и ты, если сде­ла­ешь то, что у тебя на уме, и при­том не мень­ше, а боль­ше, чем все афи­няне». А если бы я ска­зал: «Поче­му же?», то они, пожа­луй, спра­вед­ли­во заме­ти­ли бы, что ведь я-то креп­че всех афи­нян усло­вил­ся с ними насчет это­го. Они ска­за­ли бы: «У нас, Сократ, име­ют­ся вели­кие дока­за­тель­ства bтому, что тебе нра­ви­лись и мы, и наш город, пото­му что не сидел бы ты в нем так, как не сидит ни один афи­ня­нин, если бы он не нра­вил­ся тебе так, как ни одно­му афи­ня­ни­ну; и нико­гда-то не выхо­дил ты из горо­да ни на празд­ник, ни еще куда бы то ни было, раз­ве что одна­жды на Истм да еще на вой­ну¹⁴; и нико­гда не путе­ше­ст­во­вал, как про­чие люди, и не напа­да­ла на тебя охота увидать дру­гой город и дру­гие зако­ны, с тебя было доволь­но нас и наше­го горо­да — вот cдо чего пред­по­чи­тал ты нас и согла­шал­ся жить под нашим управ­ле­ни­ем; да и детьми обза­вел­ся ты в нашем горо­де пото­му, что он тебе нра­вит­ся. Нако­нец, если бы хотел, ты еще на суде мог бы потре­бо­вать для себя изгна­ния и сде­лал бы тогда с согла­сия горо­да то самое, что заду­мал сде­лать теперь без его согла­сия. Но в то вре­мя ты напус­кал на себя бла­го­род­ство и как буд­то бы не сму­щал­ся мыс­лию о смер­ти и гово­рил, что пред­по­чи­та­ешь смерть изгна­нию, а теперь и слов этих не сты­дишь­ся, и на нас, на Зако­ны, не смот­ришь, наме­ре­ва­ясь нас уни­что­жить, dи посту­па­ешь ты так, как мог бы посту­пить самый негод­ный раб, наме­ре­ва­ясь бежать вопре­ки обя­за­тель­ствам и дого­во­рам, кото­ры­ми ты обя­зал­ся жить под нашим управ­ле­ни­ем. Итак, преж­де все­го отве­чай нам вот на что: прав­ду ли мы гово­рим или неправ­ду, утвер­ждая, что ты не на сло­вах, а на деле согла­сил­ся жить под нашим управ­ле­ни­ем?» Что мы на это ска­жем, мой милый Кри­тон? Не согла­сим­ся ли мы с этим?

Кри­тон. Непре­мен­но, Сократ.

Сократ. «В таком слу­чае, — могут они ска­зать, — не нару­ша­ешь ли ты обя­за­тель­ства и дого­во­ры, eкото­рые ты с нами заклю­чил, не быв­ши при­нуж­ден­ным их заклю­чать и не быв­ши обма­ну­тым и не имев­ши надоб­но­сти решить дело в корот­кое вре­мя, но за целые семь­де­сят лет, в тече­ние кото­рых тебе мож­но было уйти, если бы мы тебе не нра­ви­лись и если бы дого­во­ры эти каза­лись тебе неспра­вед­ли­вы­ми. Ты же не пред­по­чи­тал ни Лакеде­мо­на, ни Кри­та¹⁵, столь бла­го­устро­ен­ных, как ты посто­ян­но это утвер­жда­ешь, ни еще како­го-нибудь из эллин­ских или вар­вар­ских государств, 53но выхо­дил отсюда реже, чем выхо­дят хро­мые, сле­пые и про­чие кале­ки, — так, осо­бен­но по срав­не­нию с про­чи­ми афи­ня­на­ми, нра­вил­ся тебе и наш город, и мы, Зако­ны. А вот теперь ты отка­зы­ва­ешь­ся от наших усло­вий? После­до­вал бы ты наше­му сове­ту, Сократ, и не сме­шил бы ты людей сво­им ухо­дом из горо­да!

15. Поду­май-ка, в самом деле: нару­шив эти усло­вия и ока­зы­ва­ясь винов­ным в чем-нибудь подоб­ном, что сде­ла­ешь ты хоро­ше­го для себя само­го и для сво­их близ­ких? bЧто тво­им близ­ким будет угро­жать изгна­ние, что они могут лишить­ся род­но­го горо­да или поте­рять иму­ще­ство, это по мень­шей мере оче­вид­но. Что же каса­ет­ся тебя само­го, то если ты пой­дешь в один из бли­жай­ших горо­дов, в Фивы или Мега­ру¹⁶, так как они оба, Сократ, управ­ля­ют­ся хоро­ши­ми зако­на­ми, то ты при­дешь туда вра­гом государ­ст­вен­но­го поряд­ка этих горо­дов, и вся­кий, кому дорог его город, будет на тебя косить­ся, счи­тая тебя раз­ру­ши­те­лем зако­нов, и ты утвер­дишь за тво­и­ми судья­ми сла­ву, буд­то бы они пра­виль­но реши­ли дело, пото­му что раз­ру­ши­тель зако­нов весь­ма может пока­зать­ся раз­вра­ти­те­лем моло­де­жи и людей нера­зум­ных. cТак не наме­рен ли ты избе­гать и горо­дов, кото­рые управ­ля­ют­ся хоро­ши­ми зако­на­ми, и людей самых достой­ных? Но в таком слу­чае сто­ит ли тебе про­дол­жать жить? Или ты поже­ла­ешь сбли­зить­ся с эти­ми людь­ми и не посты­дишь­ся с ними бесе­до­вать? Но о чем же бесе­до­вать, Сократ? Или о том же, о чем и здесь, — о том, что для людей нет ниче­го доро­же, чем доб­лесть и пра­вед­ность, соблюде­ние уста­вов и зако­нов? И ты не пола­га­ешь, что это было бы недо­стой­но Сокра­та? dНадо бы пола­гать. Но допу­стим, ты ушел бы даль­ше от этих мест и при­был в Фес­са­лию, к дру­зьям Кри­то­на; это точ­но, что бес­по­рядок там и рас­пу­щен­ность вели­чай­шие, и, веро­ят­но, они с удо­воль­ст­ви­ем ста­ли бы слу­шать твой рас­сказ о том, как это было смеш­но, когда ты бежал из тюрь­мы пере­ря­жен­ный, надев­ши коз­ли­ную шку­ру¹⁷ или еще что-нибудь, что наде­ва­ют обык­но­вен­но при побе­ге, и изме­нив свою наруж­ность. А что ты, ста­рый чело­век, кото­ро­му, по всей веро­ят­но­сти, eнедол­го оста­лось жить, решил­ся так мало­душ­но цеп­лять­ся за жизнь, это­го тебе никто не заме­тит? Может быть, и не заме­тит, если ты нико­го не обидишь, а ина­че, Сократ, ты услы­шишь мно­го тако­го, чего вовсе и не заслу­жил. И вот будешь ты жить, заис­ки­вая у вся­ко­го рода людей, и ниче­го тебе не оста­нет­ся делать, кро­ме как наслаж­дать­ся едой, все рав­но как если бы ты отпра­вил­ся в Фес­са­лию на ужин. А беседы о спра­вед­ли­во­сти и про­чих доб­ро­де­те­лях, они куда денут­ся? 54Но разу­ме­ет­ся, ты жела­ешь жить ради детей, для того, чтобы вскор­мить и вос­пи­тать их? Как же это, одна­ко? Вскор­мишь и вос­пи­та­ешь, уведя их в Фес­са­лию, и вдо­ба­вок ко все­му про­че­му сде­ла­ешь их чуже­зем­ца­ми? Или ты это­го не дума­ешь делать, а дума­ешь, что они полу­чат луч­шее вос­пи­та­ние и обра­зо­ва­ние, если будут вос­пи­ты­вать­ся при тво­ей жиз­ни, хотя бы и вда­ли от тебя? Или ты дума­ешь, что твои близ­кие будут о них забо­тить­ся, если ты пере­се­лишь­ся в Фес­са­лию, а если пере­се­лишь­ся в Аид, то не будут? Надо пола­гать, что будут, если они толь­ко bна что-нибудь годят­ся, твои так назы­вае­мые близ­кие.

16. Нет, Сократ, послу­шай­ся ты нас, сво­их вос­пи­та­те­лей, и не ставь ниче­го впе­ре­ди спра­вед­ли­во­сти — ни детей, ни жиз­ни, ни еще чего-нибудь, чтобы, при­дя в Аид, ты мог оправ­дать­ся этим пред тамош­ни­ми пра­ви­те­ля­ми¹⁸. В самом деле, если ты сде­ла­ешь то, что наме­рен сде­лать, то и здесь не будет хоро­шо ни для тебя, ни для кого-нибудь из тво­их — не будет ни спра­вед­ли­во, ни соглас­но с волею богов, да и после того, как при­дешь туда, будет не луч­ше; и если ты уйдешь теперь, то уйдешь оби­жен­ный не нами, Зако­на­ми, cа людь­ми. Если же вый­дешь из тюрь­мы, столь постыд­но воздав­ши за неспра­вед­ли­вость и зло, нару­шив­ши заклю­чен­ные с нами дого­во­ры и обя­за­тель­ства и при­чи­нив зло как раз тем, кому все­го менее сле­до­ва­ло при­чи­нять его, — само­му себе, дру­зьям, Оте­че­ству, нам, то и мы будем на тебя сер­дить­ся при тво­ей жиз­ни, да и там наши бра­тья, зако­ны Аида, не при­мут тебя с радо­стью, зная, что ты и нас готов был уни­что­жить, насколь­ко это от тебя зави­се­ло. Но да не убедит тебя Кри­тон послу­шать­ся ско­рее его, dнеже­ли нас».

Уве­ряю тебя, милый друг, что мне кажет­ся, буд­то я все это слы­шу, подоб­но тому как кори­бан­ст­ву­ю­щим¹⁹ кажет­ся, что они слы­шат флей­ты, и от этих-то вот речей звон сто­ит у меня в ушах и не поз­во­ля­ет мне слы­шать ниче­го дру­го­го. Вот ты и знай — так по край­ней мере кажет­ся мне теперь, — что если ты будешь гово­рить про­тив­ное, то будешь гово­рить пона­прас­ну. Впро­чем, если дума­ешь ска­зать силь­нее, гово­ри.

Кри­тон. Но мне нече­го гово­рить, Сократ.

Сократ. Оста­вим же это, Кри­тон, eи сде­ла­ем так, как бог ука­зы­ва­ет.