ПЛЕБС (Ple­bes или Plebs). ПЛЕБЕ́И (Ple­beii). Это сло­во содер­жит тот же корень, что и im-pleo, com-pleo, и поэто­му эти­мо­ло­ги­че­ски свя­за­но с πλῆ­θος, тер­ми­ном, кото­рый исполь­зо­вал­ся для обо­зна­че­ния пле­бе­ев наи­бо­лее точ­ны­ми из гре­че­ских авто­ров, писав­ших о рим­ской исто­рии, тогда как дру­гие оши­боч­но назы­ва­ли их δῆ­μος или οἱ δη­μοτι­κοί.

Пле­беи были обще­ст­вен­ной груп­пой про­сто­го наро­да или общи­ны Рима и обра­зо­вы­ва­ли один из двух круп­ней­ших эле­мен­тов, состав­ляв­ших рим­скую нацию, кото­рый в ран­ние пери­о­ды рим­ской исто­рии имел свой осо­бый харак­тер и инте­рес. До Нибу­ра иссле­до­ва­те­ли выска­зы­ва­ли самые про­ти­во­ре­чи­вые сооб­ра­же­ния в отно­ше­нии пле­бе­ев и их отно­ше­ний к пат­ри­ци­ям и это явля­ет­ся одной из их харак­тер­ных черт — затем­нять реаль­ное поло­же­ние, кото­рое они зани­ма­ли в исто­рии Рима.

Древ­ние сами не были соглас­ны в отно­ше­нии вре­ме­ни, когда пле­беи нача­ли состав­лять часть рим­ско­го насе­ле­ния. Дио­ни­сий и Ливий пред­став­ля­ют их обра­зу­ю­щи­ми часть рим­лян уже во вре­ме­на Рому­ла и как кажет­ся видят в них кли­ен­тов пат­ри­ци­ев, либо худо­род­ную мас­су изгнан­ни­ков, кото­рые сте­ка­лись в Рим во вре­ме­на когда Ромул учредил asy­lum (Dio­nys. I. 8; Liv. I. 8). Если име­ет­ся некая доля прав­ды во всех этих рас­ска­зах о ран­нем суще­ст­во­ва­нии пле­бе­ев, то мы можем толь­ко пред­ста­вить их себе в каче­стве пер­во­на­чаль­ных оби­та­те­лей обла­стей, кото­рые были заня­ты новы­ми посе­лен­ца­ми (Ram­nes или Рим­ляне), кото­рые, после того как их терри­то­рия была заво­е­ва­на, были низ­веде­ны до того под­чи­нен­но­го поло­же­ния на кото­ром заво­е­ван­ные нации часто содер­жа­лись в древ­ние вре­ме­на. Име­ет­ся так­же несколь­ко дру­гих свиде­тельств отно­ся­щих­ся к тако­му поло­же­нию пле­бе­ев; о кли­ен­тах во вре­ме­на Рому­ла гово­рит­ся, что они состо­я­ли из пле­бе­ев (Dio­nys. II. 9; Plut. Ro­mul. 13; Cic. de Re Publ. II. 9; Fes­tus, s. v. Pat­ro­ci­nia). В ран­ние вре­ме­на Рима поло­же­ние кли­ен­тов было во мно­гих отно­ше­ни­ях несо­мнен­но намно­го более бла­го­при­ят­ным, чем поло­же­ние пле­бе­ев, и не явля­ет­ся неве­ро­ят­ным, что неко­то­рые из пле­бе­ев по этой при­чине мог­ли всту­пать в отно­ше­ния кли­ен­те­лы к каким-то пат­ри­ци­ям и утра­чи­вать пра­ва, кото­рые они име­ли как сво­бод­ные пле­беи; и слу­чаи тако­го рода мог­ли поро­дить исто­рию, рас­ска­зан­ную упо­мя­ну­ты­ми авто­ра­ми. Совре­мен­ный автор, док­тор Инэ (W. Ih­ne Forschun­gen auf dem Ge­bie­te Röm. Ver­fas­sungsge­schich­te, Frankfurt 1847) опи­ра­ясь на вну­шаю­щие дове­рие аргу­мен­ты пока­зал, что пер­во­на­чаль­ные пле­беи и кли­ен­ты были одним и тем же наро­дом, и что пер­во­на­чаль­но все пле­беи были кли­ен­та­ми пат­ри­ци­ев, от отно­ше­ний зави­си­мо­сти к кото­рым они были посте­пен­но эман­си­пи­ро­ва­ны ими сами­ми.

Даже если суще­ст­во­ва­ние пле­бе­ев в Риме в древ­ней­шие вре­ме­на мог­ло быть исти­ной, их чис­ло во вся­ком слу­чае не мог­ло быть очень боль­шим. Вре­мя, когда они впер­вые появ­ля­ют­ся как отдель­ный класс рим­ских граж­дан в про­ти­во­вес пат­ри­ци­ям — это цар­ст­во­ва­ние Тул­ла Гости­лия. В его цар­ст­во­ва­ние рим­ляне захва­ти­ли и сров­ня­ли с зем­лей Аль­бу-Лон­гу, гла­ву латин­ской кон­феде­ра­ции. Наи­бо­лее выдаю­щи­е­ся ее оби­та­те­ли были пере­се­ле­ны в Рим и при­ня­ты в чис­ло пат­ри­ци­ев, но зна­чи­тель­ное чис­ло аль­бан­ских граж­дан, часть кото­рых так­же была пере­се­ле­на в Рим и полу­чи­ла место житель­ства на Целий­ском хол­ме, сохра­ни­ла под­чи­нен­ный ста­тус по отно­ше­нию к po­pu­lus Ro­ma­nus или пат­ри­ци­ям. Это новое насе­ле­ние внут­ри и вокруг Рима, веро­ят­но, объ­еди­нен­ное с под­чи­нен­ны­ми пер­во­на­чаль­ны­ми жите­ля­ми этих мест, чис­ло кото­рых гово­рят рав­ня­лось ста­рым оби­та­те­лям горо­да или пат­ри­ци­ям, были пле­бе­я­ми. Они были лати­на­ми и сле­до­ва­тель­но той же кро­ви, что и Ram­nes, самая бла­го­род­ная из трех пат­ри­ци­ан­ских триб (Liv. I. 30; Dio­nys. III. 29, 31; Val. Max. III. 4. 1). После заво­е­ва­ния Аль­бы Рим в цар­ст­во­ва­ние Анка Мар­ция при­об­рел вла­де­ния на доста­точ­но обшир­ной терри­то­рии, на кото­рой нахо­ди­лись зави­си­мые латин­ские горо­да, такие как Медул­лея, Фиде­ны, Поли­то­рий, Тел­ле­ны и Фика­на. Мно­же­ство оби­та­те­лей этих горо­дов сно­ва были пере­се­ле­ны в Рим и вклю­че­ны в чис­ло пле­бе­ев уже оби­тав­ших там, для их посе­ле­ния был выде­лен Авен­тин (Liv. I. 33; Dio­nys. III. 31, 37). Одна­ко мно­гие оста­лись в сво­их соб­ст­вен­ных род­ных местах, а их зем­ли были воз­вра­ще­ны им рим­ля­на­ми, так что они оста­ва­лись сво­бод­ны­ми земле­вла­дель­ца­ми так же как и их заво­е­ва­те­ли, и таким обра­зом они были отлич­ны от кли­ен­тов.

Сосло­вие пле­бе­ев или общи­на, кото­рая посте­пен­но фор­ми­ро­ва­лась рядом с пат­ри­ци­я­ми и кото­рая дале­ко пре­вос­хо­ди­ла po­pu­lus чис­лен­но­стью, про­жи­ва­ло частью в самом Риме в выше­упо­мя­ну­тых рай­о­нах, а часть в сво­их преж­них вла­де­ни­ях на зем­лях под­чи­нен­ных Риму, в горо­дах, дерев­нях и отдель­ных фер­мах. Пле­беи были граж­да­на­ми, но не op­ti­mo jure. Они были совер­шен­но отлич­ны от пат­ри­ци­ев, и не вхо­ди­ли ни в три три­бы, ни в курии, ни в пат­ри­ци­ан­ские роды. Сле­до­ва­тель­но, они были исклю­че­ны из коми­ций, сена­та и всех граж­дан­ских и жре­че­ских долж­но­стей государ­ства. Дио­ни­сий силь­но оши­ба­ет­ся, утвер­ждая, что все новые граж­дане были рас­пре­де­ле­ны сре­ди пат­ри­ци­ан­ских курий, и эту ошиб­ку он про­но­сит через всю свою исто­рию, для него и пат­ри­ции и пле­беи были объ­еди­не­ны в кури­ат­ные коми­ции (IV. 12, IX. 41). То, что пле­беи не вхо­ди­ли в курии, оче­вид­но из сле­дую­щих фак­тов: Дио­ни­сий сам (IV. 76, 78) назы­ва­ет курии пат­ри­ци­ан­ски­ми собра­ни­я­ми, Ливий (V. 46) гово­рит о lex cu­ria­ta, кото­рый при­ни­мал­ся без како­го-либо уча­стия со сто­ро­ны пле­бе­ев; и те, кто утвер­ждал выбо­ры царей или маги­ст­ра­тов и воз­ла­гал импе­рий, в несколь­ких пас­са­жах назва­ны пат­ри­ци­я­ми, а в дру­гих кури­я­ми (Dio­nys. II. 60, VI. 90, X. 4; Liv. VI. 42; cf. Nie­buhr, Hist. of Ro­me, II. p. 120; Becker, Handbuch der Röm. Al­terth. II. 1 p. 133 &c.), что пока­зы­ва­ет, что оба эти поня­тия были сино­ни­ма­ми. Что пле­беи не при­над­ле­жа­ли к пат­ри­ци­ан­ским родам, ясно выра­же­но Ливи­ем (X. 8). Един­ст­вен­ной точ­кой сопри­кос­но­ве­ния меж­ду обо­и­ми сосло­ви­я­ми была армия, так как уже после заво­е­ва­ния Аль­бы Тулл Гости­лий удво­ил чис­ло леги­о­нов Рим­ской армии (Liv. I. 30). Ливий так­же утвер­жда­ет, что Тулл Гости­лий сфор­ми­ро­вал десять новых турм кон­ни­цы, но состо­я­ли ли эти новые тур­мы из аль­бан­цев, как гово­рит Ливий, или они были набра­ны из трех ста­рых триб, как дума­ет Гётт­линг (Ge­sch. d. Röm. Staatsv. p. 225), это отно­сит­ся к раз­ряду спе­ку­ля­ций. Пле­беи таким обра­зом были обя­за­ны сра­жать­ся и про­ли­вать кровь в защи­ту и под­держ­ку сво­их новых сограж­дан, не будучи допу­ще­ны к поль­зо­ва­нию их пра­ва­ми и при­ви­ле­ги­я­ми, и даже будучи лише­ны пра­ва на брак с ними (con­nu­bium). Во всех юриди­че­ских делах они были пол­но­стью отда­ны на милось пат­ри­ци­ев и не име­ли пра­ва аппел­ля­ции про­тив неспра­вед­ли­во­го реше­ния, они не были, подоб­но кли­ен­там, обя­за­ны иметь патро­на. Они про­дол­жа­ли иметь свои соб­ст­вен­ные свя­ты­ни, кото­рые они почи­та­ли до заво­е­ва­ния, но они управ­ля­лись пат­ри­ци­ан­ски­ми пон­ти­фи­ка­ми (Fes­tus, s. v. mu­ni­ci­pa­lia sac­ra). Нако­нец, они были сво­бод­ны­ми соб­ст­вен­ни­ка­ми зем­ли и име­ли свои соб­ст­вен­ные роды. Само собой разу­ме­ю­щим­ся явля­ет­ся то, что пле­бей, когда он женил­ся на пле­бей­ской жен­щине, имел pat­ria po­tes­tas над сво­и­ми детьми, и что если он при­над­ле­жал к пле­бей­ско­му роду, он участ­во­вал в jura и sac­ra gen­ti­li­cia сво­его рода.

Насе­ле­ние рим­ско­го государ­ства, таким обра­зом, состо­я­ло из двух про­ти­во­по­лож­ных эле­мен­тов; пра­вя­щий класс или ари­сто­кра­тия и общин­ни­ки, кото­рые, даже будучи тако­го же уров­ня как знат­ней­шие сре­ди пра­ви­те­лей, и пре­вос­хо­дя их в чис­ле, еще не поль­зо­ва­лись пра­ва­ми, кото­рые мог­ли бы сде­лать их спо­соб­ны­ми при­нять уча­стие в управ­ле­нии обще­ст­вен­ны­ми дела­ми, рели­ги­оз­ны­ми и граж­дан­ски­ми. Их граж­дан­ское состо­я­ние име­ло сход­ство с отно­ше­ни­ем чужих к государ­ству, в кото­ром их про­сто тер­пе­ли по при­чине пре­до­став­ля­е­мых ими опре­де­лен­ных услуг, и они, фак­ти­че­ски, ино­гда назы­ва­лись пере­гри­на­ми. В то вре­мя как сосло­вие пат­ри­ци­ев было чет­ко орга­ни­зо­ва­но деле­ни­ем на роды (gen­tes); их отно­ше­ния с пат­ри­ци­я­ми так­же не были ни в коей мере уре­гу­ли­ро­ва­ны и их сосло­вие поэто­му не име­ло средств защи­ты себя про­тив любо­го судеб­но­го пре­сле­до­ва­ния со сто­ро­ны власть иму­щих. Что такое поло­же­ние вещей не мог­ло про­дол­жать­ся веч­но, явля­ет­ся исти­ной, кото­рую мог ощу­тить каж­дый, кто не был ослеп­лен соб­ст­вен­ным эго­из­мом и любо­вью к гос­под­ству. Тарк­ви­ний Приск был пер­вым, кто постиг необ­хо­ди­мость пре­вра­ще­ния пле­бе­ев в опо­ру на осно­ве равен­ства со ста­ры­ми граж­да­на­ми, разде­лив их на три три­бы, кото­рые он пытал­ся назвать соб­ст­вен­ным име­нем и име­на­ми сво­их дру­зей (Ver­rius Flac­cus, ap. Fest. s. v. Na­via; Liv. I. 36, &c.; Dio­nys. III. 71; Cic. de Re Publ. II. 20). Но этот заме­ча­тель­ный план был сорван оппо­зи­ци­ей авгу­ра Атта Навия, кото­рый, веро­ят­но, дей­ст­во­вал как пред­ста­ви­тель пат­ри­ци­ев. Все, что Тарк­ви­ний смог сде­лать — это был допуск наи­бо­лее знат­ных пле­бей­ских семей в три ста­рые три­бы, кото­рые, одна­ко, отли­ча­лись от ста­рых пат­ри­ци­ан­ских семей назва­ни­я­ми Ram­nes, Ti­ties и Lu­ce­res se­cun­di, а их роды (gen­tes) ино­гда отли­ча­лись с помо­щью эпи­те­та mi­no­res, так как они всту­пи­ли в те же самые отно­ше­ния, в кото­рых Луце­ры были по отно­ше­нию к двум пер­вым три­бам, еще до вре­ме­ни Тарк­ви­ния (Fes­tus, s. v. Sex Ves­tae Sa­cer­do­tes; Cic. de Re Publ. II. 20; Liv. I. 35, 47). Эта мера, несмот­ря на ее выго­ду для наи­бо­лее вид­ных пле­бей­ских семейств, не при­нес­ла осо­бой поль­зы для плеб­са как сосло­вия, так как новые пат­ри­ции ока­за­лись отде­лен­ны­ми от их сооб­ще­ства. Тогда как пат­ри­ции как сосло­вие были опре­де­лен­но уси­ле­ны при­то­ком новых семейств.

Это было сохра­не­но его наслед­ни­ком, Сер­ви­ем Тул­ли­ем, кото­рый при­дал пле­бей­ско­му сооб­ще­ству регу­ляр­ную внут­рен­нюю орга­ни­за­цию и опре­де­лил их отно­ше­ние к пат­ри­ци­ям. В наме­ре­ния это­го царя вовсе не вхо­ди­ло изме­не­ние древ­ней кон­сти­ту­ции, он стре­мил­ся толь­ко рас­ши­рить ее дей­ст­вие таким обра­зом, чтобы сде­лать ее спо­соб­ной вклю­чить в себя новые эле­мен­ты государ­ства. Он пер­вый разде­лил город на четы­ре, а затем и при­ле­жа­щую терри­то­рию вокруг, кото­рая была насе­ле­на пле­бе­я­ми, на 26 реги­о­нов или терри­то­ри­аль­ных триб (Liv. I. 43; Dio­nys. IV. 14, &c.), и в этих реги­о­нах он рас­пре­де­лил мно­же­ство зем­ли сре­ди тех пле­бе­ев, кото­рые еще не име­ли земель­ной соб­ст­вен­но­сти. Нибур (Nie­buhr II. p. 162) пола­га­ет, что эти участ­ки были по семь юге­ров каж­дый, но его мне­ние оспа­ри­ва­ет Гётт­линг (Göttling p. 239, &c.). Что каса­ет­ся четы­рех город­ских триб, то сле­ду­ет при­знать, что Авен­тин и Капи­то­лий не при­над­ле­жа­ли к ним: Авен­тин — вхо­дя в чис­ло сель­ских триб, а Капи­то­лий — будучи как бы горо­дом богов (Var­ro, de Ling. Lat. v. 56, ed. Mül­ler). Два­дцать шесть сель­ских триб не упо­ми­на­ют­ся Ливи­ем в его рас­ска­зе о Сер­ви­е­вой кон­сти­ту­ции, а там где он впер­вые гово­рит о пол­ном чис­ле триб (II. 21; cf. Dio­nys. VII. 64), он упо­ми­на­ет толь­ко 21 вме­сто 30. Нибур (Nie­buhr I. p. 418) несо­мнен­но прав, при­ми­ряя эту циф­ру с 30 три­ба­ми Сер­вия с помо­щью пред­по­ло­же­ния, что в войне в Пор­сен­ной Рим утра­тил треть сво­ей терри­то­рии, то есть десять триб, так что оста­лось толь­ко 20. Поэто­му, посколь­ку после пере­се­ле­ния Клав­ди­ев с их кли­ен­та­ми была обра­зо­ва­на новая три­ба (Liv. II. 16), Ливий прав, упо­ми­ная толь­ко 21 три­бу. Эти 30 Сер­ви­е­вых триб не вклю­ча­ли, по край­ней мере пер­во­на­чаль­но, пат­ри­ци­ев, и даже после того как Клав­дии яви­лись в Рим, нет необ­хо­ди­мо­сти пред­по­ла­гать, что род Клав­ди­ев, кото­рый был про­из­веден в ранг пат­ри­ци­ев, был поме­щен в новую три­бу, но новая три­ба, веро­ят­но, состо­я­ла из их кли­ен­тов, кото­рые были наде­ле­ны зем­лей за рекой Анио (Liv., l. c.; TRI­BUS). Неко­то­рые кли­ен­ты пат­ри­ци­ев, одна­ко, были вклю­че­ны в Сер­ви­е­вы три­бы (Dio­nys. IV. 22, &c.). Каж­дая три­ба име­ла сво­его пре­фек­та, назы­вав­ше­го­ся три­бу­ном (Dio­nys. IV. 14; Ap­pian, B. C. III. 23; TRI­BU­NUS). Три­бы име­ли так­же свои соб­ст­вен­ные свя­щен­но­дей­ст­вия, празд­ни­ки и собра­ния (co­mi­tia tri­bu­ta), кото­рые соби­ра­лись их три­бу­на­ми.

Это разде­ле­ние на три­бы с три­бу­на­ми во гла­ве было не более, чем внут­рен­ней орга­ни­за­ци­ей плеб­са, ана­ло­гич­ной деле­нию пат­ри­ци­ев на 30 курий. Оно не пре­до­став­ля­ло им ника­ко­го пра­ва при­ни­мать уча­стия в руко­вод­стве обще­ст­вен­ны­ми дела­ми или в выбо­рах, кото­рые пол­но­стью оста­ва­лись в руках Сена­та и курий. Эти пра­ва, одна­ко, они полу­чи­ли в резуль­та­те дру­гой меры Сер­вия Тул­лия, кото­рая никак не была свя­за­на с 30 три­ба­ми. Для этой цели он учредил ценз и разде­лил весь рим­ский граж­дан­ский кол­лек­тив, как пле­бе­ев, так и пат­ри­ци­ев, на пять клас­сов в соот­вет­ст­вии с раз­ме­ра­ми соб­ст­вен­но­сти. Нало­го­об­ло­же­ние и воен­ные обя­зан­но­сти были при­веде­ны в соот­вет­ст­вие с эти­ми клас­са­ми таким обра­зом, что более тяже­лые повин­но­сти пада­ли на более бога­тые клас­сы. Весь кол­лек­тив граж­дан, разде­лен­ный таким обра­зом, был вклю­чен в вели­кое нацио­наль­ное собра­ние назван­ное co­mi­tia­tus ma­xi­mus или co­mi­tia cen­tu­ria­ta [COMI­TIA, p. 333, &c]. В этом собра­нии пле­беи теперь были объ­еди­не­ны с пат­ри­ци­я­ми на осно­ве равен­ства, но голо­са рас­пре­де­ля­лись таким обра­зом, что у самых бога­тых клас­сов, к кото­рым есте­ствен­но при­над­ле­жа­ли пат­ри­ции, все­гда была власть решить вопрос до того, как он пере­да­вал­ся на голо­со­ва­ние к более бед­ным клас­сам. Мно­же­ство таких знат­ных пле­бей­ских семей, кото­рые не были допу­ще­ны в курии Тарк­ви­ни­ем При­ском после под­чи­не­ния латин­ских горо­дов, теперь были вклю­че­ны Сер­ви­ем в чис­ло всад­ни­ков с 12 suffra­gia в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях [EQUI­TES, p. 471]. Нако­нец, Сер­вий Тул­лий, гово­рят, уре­гу­ли­ро­вал отно­ше­ния меж­ду обо­и­ми сосло­ви­я­ми с помо­щью око­ло 50 зако­нов (Dio­nys. IV. 13; Νό­μους τοὺς μὲν συ­ναλ­λακ­τι­κοὺς καὶ τοὺς περὶ τῶν ἀδι­κημά­των cf. V. 2, VI. 22; Göttling, p. 240; Becker, l. c. p. 156).

В этой кон­сти­ту­ции пле­беи как тако­вые не полу­чи­ли допус­ка ни в Сенат, ни к выс­шим маги­ст­ра­ту­рам, ни к каким-либо жре­че­ским долж­но­стям. Пат­ри­ции одни были обле­че­ны боже­ст­вен­ным пра­вом на эти долж­но­сти. Пле­беи так­же про­дол­жа­ли оста­вать­ся исклю­чен­ны­ми от окку­па­ции обще­ст­вен­ной зем­ли, кото­рая как попа­ла когда-то во вла­де­ние пат­ри­ци­ев, так и про­дол­жа­ла оста­вать­ся их общим паст­би­щем для выпа­са скота, за что они пла­ти­ли государ­ству опре­де­лен­ную сум­му. Прав­да, раз­бо­га­тев пле­беи мог­ли стать чле­на­ми пер­во­го клас­са соб­ст­вен­ни­ков, и, таким обра­зом, их голо­са в коми­ци­ях мог­ли при­об­ре­сти тот же вес, что и голо­са бога­тых пат­ри­ци­ев, но воз­мож­ность при­об­ре­те­ния тако­го богат­ства была огра­ни­че­на отсут­ст­ви­ем у них допус­ка к обще­ст­вен­но­му полю (ager pub­li­cus). Нибур (Nie­buhr I. p. 430, &c.) из при­ро­ды Сер­ви­е­вой кон­сти­ту­ции дела­ет заклю­че­ние, что она долж­на была пре­до­ста­вить пле­бе­ям более зна­чи­тель­ные пре­иму­ще­ства, чем это упо­ми­на­ет­ся наши­ми исто­ри­ка­ми: он счи­та­ет, что она пре­до­став­ля­ла им пра­во аппе­ли­ро­вать к их соб­ст­вен­но­му собра­нию и отвер­гать реше­ния, кото­рые чрез­мер­но ущем­ля­ли их сво­бо­ды, коро­че, что Сер­ви­е­ва кон­сти­ту­ция ста­ви­ла их на один уро­вень с пат­ри­ци­я­ми, как это впо­след­ст­вии было утвер­жде­но зако­на­ми Г. Лици­ния и Л. Секс­тия. Нет сомне­ния, что это мог­ло и долж­но было иметь место, одна­ко аргу­мен­ты, кото­рые он при­во­дит в под­держ­ку сво­ей гипо­те­зы, не кажут­ся убеди­тель­ны­ми, на что было обра­ще­но вни­ма­ние Гётт­лин­гом (Göttling p. 265, &c.). Все, что мы зна­ем опре­де­лен­но — это что Сер­вий при­дал сосло­вию пле­бе­ев внут­рен­нюю орга­ни­за­цию посред­ст­вом учреж­де­ния 30 пле­бей­ских триб, и что в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях он поме­стил их, по край­ней мере так кажет­ся оче­вид­ным, на один уро­вень с po­pu­lus. Стре­мил­ся ли он сде­лать боль­ше, или сде­лал бы он боль­ше, если бы это было в его вла­сти, это дру­гой вопрос. Но фак­ты, подоб­ные опи­сан­ным выше, более соот­вет­ст­во­ва­ли более позд­не­му пери­о­ду, когда выго­ды, реаль­но полу­чен­ные пле­бе­я­ми, были отня­ты у них, чтобы создать бла­го­дар­ный сослов­ный взгляд на это­го царя как на их вели­ко­го патро­на и даже опи­сы­вать его как даро­вав­ше­го все те пра­ва, кото­рые, соб­ст­вен­но, они при­об­ре­ли после мно­гих лет тяже­лой борь­бы. Таким обра­зом, то, что он дей­ст­ви­тель­но сде­лал, было пре­уве­ли­че­но до того, что он веро­ят­но мог бы сде­лать, или хотел сде­лать. В этом све­те мы долж­ны рас­смат­ри­вать исто­рию, что он стре­мил­ся сло­жить свое цар­ское досто­ин­ство и уста­но­вить прав­ле­ние двух кон­су­лов, один из кото­рых дол­жен был быть пле­бе­ем.

Во вре­мя прав­ле­ния послед­не­го царя пле­беи не толь­ко поте­ря­ли все, что они при­об­ре­ли бла­го­дяря зако­но­да­тель­ству его пред­ше­ст­вен­ни­ка, (Dio­nys. IV. 43, 44); но этот тиран так­же заста­вил их трудить­ся подоб­но рабам при осу­щест­вле­нии его вели­ких архи­тек­тур­ных про­ек­тов, таких как cloa­cae и cir­cus.

С уста­нов­ле­ни­ем рес­пуб­ли­ки цен­ту­ри­ат­ные коми­ции и, веро­ят­но, вся кон­сти­ту­ция, в том виде в кото­ром она суще­ствол­ва­ла перед прав­ле­ни­ем послед­не­го Тарк­ви­ния, были вос­ста­нов­ле­ны, так что пат­ри­ции одни про­дол­жа­ли изби­рать­ся на все обще­ст­вен­ные долж­но­сти (Liv. IV. 6; VI. 40, &c.; X. 8). То, что цен­ту­ри­ат­ные коми­ции были вос­ста­нов­ле­ны сра­зу после изгна­ния послед­не­го Тарк­ви­ния, может быть выведе­но из слов Ливия (1. 60), кото­рый гово­рит, что пер­вые кон­су­лы были избра­ны ex com­men­ta­riis Ser­vii Tul­lii — под эти­ми сло­ва­ми, веро­ят­но, пони­ма­лись цен­ту­ри­ат­ные коми­ции, в кото­рых, соглас­но уста­нов­ле­ний царя Сер­вия, эти выбо­ры долж­ны были осу­ществлять­ся. Еще не суще­ст­во­ва­ло con­nu­bium меж­ду обо­и­ми сосло­ви­я­ми, и po­pu­lus еще очень силь­но отли­чал­ся от плеб­са. При­ни­мая во вни­ма­ние факт, что пат­ри­ции сохра­ня­ли за собой все пол­но­мо­чия, кото­рые преж­де кон­цен­три­ро­ва­лись у царя, и что эти пол­но­мо­чия были теперь пере­да­ны несколь­ким пат­ри­ци­ан­ским долж­ност­ным лицам, мы долж­ны допу­стить, что пле­беи с нача­ла рес­пуб­ли­ки ока­за­лись в худ­шем поло­же­нии, чем если бы цар­ское прав­ле­ние про­дол­жи­лось в соот­вет­ст­вии с нор­ма­ми, введен­ны­ми Сер­ви­ем. Они, одна­ко, вско­ре доби­лись неко­то­рых пре­иму­ществ. Вакан­сии, кото­рые появи­лись в Сена­те во вре­мя прав­ле­ния послед­не­го царя, были запол­не­ны наи­бо­лее выдаю­щи­ми­ся из пле­бей­ских всад­ни­ков (pat­res con­scrip­ti, Liv. II. 1; Dio­nys. V. 13; Fes­tus, s. v. Qui pat­res; Plut. Pub­lic. 11, SENA­TUS), и Вале­рий Попли­ко­ла про­вел несколь­ко зако­нов, с помо­щью кото­рых отно­ше­ния меж­ду пат­ри­ци­я­ми и пле­бе­я­ми были опре­де­ле­ны более чет­ко, чем это име­ло место до того, и кото­рые так­же несколь­ко укре­пи­ли защи­ту пле­бе­ев [LEGES VALE­RIAE]. Оба сосло­вия высту­па­ли сов­мест­но толь­ко в армии и в цен­ту­ри­ат­ных коми­ци­ях, в кото­рых, одна­ко, пат­ри­ции поль­зо­ва­лись пол­ным пре­иму­ще­ст­вом бла­го­да­ря мно­го­чис­лен­но­сти сво­их кли­ен­тов, кото­рые голо­со­ва­ли за них; и вдо­ба­вок к это­му все декре­ты цен­ту­рий еще тре­бо­ва­ли санк­ции курий. Несмот­ря на все эти недо­стат­ки, пле­беи зани­ма­ли пози­цию, кото­рая мог­ла вско­ре дать воз­мож­ность им достичь пол­но­го равен­ства с пат­ри­ци­я­ми, если бы вели­кое несча­стье не отбро­си­ло их назад и поло­жи­ло конец их поли­ти­че­ско­му про­грес­су. Это была неудач­ная вой­на с Пор­сен­ной, в кото­рой боль­шое чис­ло (треть) пле­бе­ев поте­ря­ли свои поме­стья, ока­за­лись обед­нев­ши­ми и, веро­ят­но, на вре­мя под­чи­ни­лись этрус­кам.

Тем вре­ме­нем пат­ри­ции, не удо­вле­тво­рен­ные при­об­ре­те­ни­ем всей вла­сти в государ­стве, раз­во­ра­чи­ва­ют натиск на пра­ва, дан­ные пле­бе­ям зако­на­ми Вале­рия (Liv. II. 27). Такие про­цес­сы и бес­по­щад­ная суро­вость и угне­те­ние со сто­ро­ны пра­ви­те­лей не мог­ли не воз­будить воз­му­ще­ние и не вызвать силы сопро­тив­ле­ния у пле­бе­ев, кото­рые посте­пен­но ста­ли убеж­дать­ся, что невоз­мож­но удер­жать то, чем они вла­де­ли, не при­об­ре­тая боль­ше­го. Борь­ба, кото­рая таким обра­зом воз­ник­ла меж­ду дву­мя пар­ти­я­ми, яви­лась, насколь­ко она каса­лась всей общи­ны, одним из самых заме­ча­тель­ных столк­но­ве­ний меж­ду угне­та­те­ля­ми и угне­тен­ны­ми. С одной сто­ро­ны мы видим занос­чи­вую и лжи­вую оли­гар­хию исполь­зо­вав­шую все сред­ства, кото­рые может выра­ботать любовь к гос­под­ству и эго­изм; с дру­гой сто­ро­ны — общи­ну, дохо­дя­щую до край­но­сти в ее оппо­зи­ции и сопро­тив­ле­нии, даже оста­ва­ясь в гра­ни­цах суще­ст­ву­ю­ще­го пра­ва, и стре­мясь к вла­сти не с целью про­сто­го удо­вле­тво­ре­ния амби­ций, а что обес­пе­чить людям защи­ту себя про­тив обма­на и тира­нии. Дета­ли этой борь­бы при­над­ле­жат исто­рии Рима и не могут быть изло­же­ны здесь; мы можем толь­ко обра­тить вни­ма­ние на то, каким спо­со­бом пле­беи посте­пен­но достиг­ли досту­па ко всем граж­дан­ским и рели­ги­оз­ным долж­но­стям, пока нако­нец два чуж­дых эле­мен­та не объ­еди­ни­лись в одну вели­кую общи­ну рим­ских граж­дан с рав­ны­ми пра­ва­ми, и поло­же­ние вещей ста­ло совер­шен­но иным по срав­не­нию с тем, что суще­ст­во­ва­ло до того.

После пер­вой сецес­сии 494 г. до н. э. пле­беи достиг­ли несколь­ких круп­ных успе­хов. Во-пер­вых, был про­веден закон, удер­жи­вав­ший пат­ри­ци­ев от тре­бо­ва­ния чрез­мер­но­го инте­ре­са за день­ги, кото­рые они часто ссу­жа­ли обни­щав­шим пле­бе­ям (Dio­nys. VI. 83); во-вто­рых, были избра­ны три­бу­ны для защи­ты пле­бе­ев [TRI­BU­NI]; и нако­нец, были выбра­ны пле­бей­ские эди­лы [AEDI­LES]. Вско­ре после это­го они доби­лись пра­ва вызы­вать в свои соб­ст­вен­ные три­бут­ные коми­ции каж­до­го, кто нару­шал пра­ва их сосло­вия (Fes­tus, s. v. Sa­cer mons; Göttling, p. 300, &c.), и изда­вать декре­ты (ple­bis­ci­ta), кото­рые, одна­ко, не были обя­за­тель­ны для все­го наро­да до 449 г. до н. э. [PLE­BIS­CI­TUM]. Несколь­ко лет после это­го (445 до н. э.) три­бун Кану­лей уста­но­вил, посред­ст­вом рога­ции, кон­ну­бий меж­ду пат­ри­ци­я­ми и пле­бе­я­ми (Liv. IV. 44; V. 11, 12; Dio­nys. X. 60, XI. 28; Cic. de Re Publ. II. 37). Он так­же стре­мил­ся разде­лить кон­суль­ство меж­ду обо­и­ми сосло­ви­я­ми, но пат­ри­ции рас­стро­и­ли реа­ли­за­цию это­го пла­на назна­че­ни­ем шести воен­ных три­бу­нов, кото­рые были выбра­ны из обо­их сосло­вий [TRI­BU­NI]. Но посколь­ку пле­беи не мог­ли при­нять уча­стие в цен­зор­ской вла­сти, кото­рой были наде­ле­ны кон­су­лы, воен­ные три­бу­ны не полу­чи­ли этой вла­сти, а была уста­нов­ле­на новая куруль­ная долж­ность, цен­зу­ра, кото­рой обле­ка­лись одни толь­ко пат­ри­ции [CEN­SOR]. Вско­ре после захва­та Рима гал­ла­ми мы нахо­дим пле­бе­ев сно­ва в немно­го луч­шем поло­же­нии, чем они были перед пер­вой сецес­си­ей на свя­щен­ную гору. В 421 г. до н. э., одна­ко, они были допу­ще­ны к кве­сту­ре, кото­рая откры­ла им путь в сенат, где с этих пор их чис­ло ста­ло рас­ти [QUAES­TOR, SENA­TUS]. В 367 г. до н. э. три­бу­ны Луций Лици­ний Сто­лон и Луций Секс­тий поста­ви­ли себя самих во гла­ве общи­ны и воз­об­но­ви­ли борь­бу про­тив пат­ри­ци­ев. После ярост­ной борь­бы, кото­рая про­дол­жа­лась несколь­ко лет, они про­ве­ли рога­цию, соглас­но кото­рой, сле­дуя Сивил­ли­ным кни­гам, долж­ны были быть назна­че­ны децем­ви­ры вме­сто дуум­ви­ров, поло­ви­на из кото­рых долж­на была изби­рать­ся из пле­бе­ев (Liv. VI. 37, 42). Сле­дую­щим круп­ным шагом было вос­ста­нов­ле­ние кон­су­ла­та на усло­ви­ях, что один кон­сул дол­жен все­гда быть из пле­бе­ев. Третья рога­ция Лици­ния, кото­рая име­ла целью толь­ко укре­пить сию­ми­нут­ное поло­же­ние бед­ных пле­бе­ев, регу­ли­ро­ва­ла рас­чет инте­ре­са. С это­го вре­ме­ни и впредь пле­беи так­же при­об­ре­ли пра­во окку­пи­ро­вать участ­ки обще­ст­вен­но­го поля (ager pub­li­cus) (Liv. VII. 16; Nie­buhr, III. p. 1, &c.). В 366 г. до н. э. Л. Секс­тий Лате­ран стал пер­вым пле­бей­ским кон­су­лом. Пат­ри­ции, одна­ко, кото­рые все­гда усту­па­ли не более, чем это было абсо­лют­но невоз­мож­но, лиши­ли кон­су­лат части его вла­сти и пере­да­лии ее двум новым куруль­ным маги­ст­ра­ту­рам, пре­то­рам и куруль­ным эди­лам [AEDI­LES, PRAE­TOR]. Но после того как пле­беи доби­лись тако­го круп­но­го успе­ха, было уже невоз­мож­но оста­но­вить их дви­же­ние в направ­ле­нии пол­но­го равен­ства поли­ти­че­ских прав с пат­ри­ци­я­ми. В 356 г. до н. э. Г. Мар­ций Рутил стал пер­вым пле­бей­ским дик­та­то­ром; в 351 г. до н. э. и цен­зу­ра ока­за­лась откры­та для пле­бе­ев, а в 336 г. до н. э. и пре­ту­ра. Закон Огуль­ни­ев 300 г. до н. э. открыл им так­же долж­но­сти пон­ти­фи­ка и авгу­ра. Эти дости­же­ния были, как мож­но пред­по­ла­гать, добы­ты не без оже­сто­чен­но­го сопро­тив­ле­ния со сто­ро­ны пат­ри­ци­ев и даже после того как они были достиг­ну­ты и санк­ци­о­ни­ро­ва­ны зако­ном, пат­ри­ции исполь­зо­ва­ли все сред­ства, чтобы вопре­пят­ст­во­вать дей­ст­вию зако­на. Такие мошен­ни­че­ские попыт­ки при­ве­ли в 286 г. до н. э. к послед­ней сецес­сии пле­бе­ев, после кото­рой, одна­ко, дик­та­тор Кв. Гор­тен­зий успеш­но и окон­ча­тель­но при­ми­рил оба сосло­вия, обес­пе­чив пле­бе­ям все пра­ва, кото­рые они при­об­ре­ли перед этим, и пре­до­ста­вив их пле­бис­ци­там пол­ную власть зако­нов, отно­ся­щих­ся ко все­му наро­ду в целом.

С поли­ти­че­ской точ­ки зре­ния раз­ли­чие меж­ду пат­ри­ци­я­ми и пле­бе­я­ми теперь исчез­ло и Рим, внут­ренне укре­пив­ший­ся и объ­еди­нен­ный, всту­пил в самый счаст­ли­вый пери­од сво­ей исто­рии. Насколь­ко пол­но­стью было забы­то теперь ста­рое раз­ли­чие, явст­ву­ет из того фак­та, что с это­го вре­ме­ни оба кон­су­ла частень­ко выби­ра­лись из пле­бе­ев. Пра­ви­тель­ство Рима, таким обра­зом, посте­пен­но эво­лю­ци­о­ни­ро­ва­ло от гне­ту­щей оли­гар­хии в направ­ле­нии уме­рен­ной демо­кра­тии, в кото­рой каж­дая пар­тия име­ла свое соб­ст­вен­ное вли­я­ние и власть сдер­жи­вать дру­гих, если они осме­лят­ся пре­тен­до­вать на боль­шее, чем раз­ре­ше­но зако­ном. Такой была эта кон­сти­ту­ция, про­дукт дея­тель­но­сти мно­гих поко­ле­ний, кото­рая заслу­жи­ла вос­хи­ще­ние тако­го вели­ко­го государ­ст­вен­но­го дея­те­ля как Поли­бий.

Выше мы уста­но­ви­ли, что пле­беи во вре­мя их борь­бы с пат­ри­ци­я­ми не иска­ли вла­сти для про­сто­го удо­вле­тво­ре­ния сво­их амби­ций, а стре­ми­лись к ней как к сред­ству защи­тить самих себя от угне­те­ния. Зло­употреб­ле­ния, кото­рые они, а точ­нее их три­бу­ны, совер­ша­ли с помо­щью этой вла­сти, отно­сят­ся к мно­го более позд­не­му вре­ме­ни, но в тече­ние более чем пол­сто­ле­тия со вре­ме­ни Гор­тен­зи­е­ва зако­на не появ­ля­лось даже сле­дов подоб­но­го. И даже потом этой вла­стью зло­употреб­ля­ли толь­ко отдель­ные лица, и не реаль­ные пред­ста­ви­те­ли пле­бе­ев, а дегра­ди­ро­вав­шей демо­кра­ти­че­ской пар­тии, кото­рая, к сожа­ле­нию, позд­ней­ши­ми писа­те­ля­ми пред­став­ля­лась от име­ни всех пле­бе­ев и, таким обра­зом, ста­ла иден­ти­фи­ци­ро­вать­ся с ними. Тех, кто зна­ет, какое огром­ное вли­я­ние ока­зы­ва­ет рели­гия и ее пуб­лич­ные пред­ста­ви­те­ли на управ­ле­ние государ­ст­вом в целом, не уди­вит, что пле­беи в их борь­бе с ари­сто­кра­ти­ей стре­ми­лись столь же целе­устрем­лен­но достичь допус­ка к жре­че­ским долж­но­стям, как и к маги­ст­ра­ту­рам чисто поли­ти­че­ско­го харак­те­ра, в реаль­но­сти послед­ние были мало зна­чи­мы без пер­вых. Долж­ность cu­rio ma­xi­mus, кото­рой пле­беи доби­ва­лись и полу­чи­ли при­мер­но через сто­ле­тие после Огуль­ни­е­ва зако­на (Liv. XXVII. 6, 8), кажет­ся поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, что на этом при­ме­ре пле­беи доби­ва­лись поче­сти про­сто с целью рас­ши­ре­ния сво­их при­ви­ле­гий; но Амброш (Ambro­sch Stu­dien u. An­deu­tun­gen, p. 95) пока­зал, что долж­ность cu­rio ma­xi­mus име­ла в то вре­мя гораздо боль­шее поли­ти­че­ское зна­че­ние, чем обыч­но при­ня­то счи­тать. Хоро­шо извест­но так­же, что такие жре­че­ские долж­но­сти, имев­шие малую связь или вооб­ще ника­кой с дела­ми управ­ле­ния, как напри­мер rex sac­ro­rum, fla­mi­nes, sa­lii, и дру­гие, нико­гда не зани­ма­лись пле­бе­я­ми, и про­дол­жа­ли сохра­нять­ся в руках пат­ри­ци­ев до самых позд­них вре­мен (Dio­nys. V. 1; Cic. pro Dom. 14; Fes­tus, s. v. Major. flam.).

После при­ня­тия зако­на Гор­тен­зия поли­ти­че­ское раз­ли­чие меж­ду пат­ри­ци­я­ми и пле­бе­я­ми исчез­ло, и с неко­то­ры­ми неваж­ны­ми исклю­че­ни­я­ми оба сосло­вия ока­за­лись пол­но­стью урав­нен­ны­ми. По этой при­чине назва­ние po­pu­lus ино­гда при­ме­ня­ет­ся к одним толь­ко пле­бе­ям, а ино­гда ко все­му кол­лек­ти­ву рим­ских граж­дан, участ­во­вав­ших в co­mi­tia cen­tu­ria­ta или tri­bu­ta (Liv. XXVII. 5; Cic. ad Att. IV. 2; Gell. X. 20). С дру­гой сто­ро­ны, тер­мин plebs или ple­be­cu­la в раз­го­вор­ном язы­ке при­ла­гал­ся к чер­ни или насе­ле­нию в про­ти­во­по­лож­ность зна­ти или сена­тор­ско­му сосло­вию (Sal­lust, Jug. 63; Cic. ad Att. I. 16; Hor. Epist. II. 1. 158; Hirt, Bell. Alex. 5, &c.).

Лицо, кото­рое роди­лось пле­бе­ем, мог­ло достиг­нуть ран­га пат­ри­ция толь­ко посред­ст­вом lex cu­ria­ta, как ино­гда дела­лось в цар­ский пери­од и в ран­ние вре­ме­на рес­пуб­ли­ки. Цезарь был пер­вым, кто осме­лил­ся от сво­его име­ни вво­дить пле­бе­ев в ранг пат­ри­ци­ев, и его при­ме­ру ста­ли сле­до­вать дру­гие импе­ра­то­ры [PAT­RI­CII].

В рим­ской исто­рии часто слу­ча­лось, что один и тот же род состо­ял из пле­бей­ских и пат­ри­ци­ан­ских семей. Напри­мер, в роде Кор­не­ли­ев мы нахо­дим пле­бей­ские семьи Баль­бов, Мам­му­лов, Меру­лов и др. вме­сте с пат­ри­ци­ан­ски­ми Сци­пи­о­на­ми, Сул­ла­ми, Лен­ту­ла­ми и др. Воз­ник­но­ве­ние это­го фено­ме­на может быть объ­яс­не­но несколь­ки­ми спо­со­ба­ми. Мог­ло быть, что одна ветвь пле­бей­ской семьи полу­ча­ла пат­ри­ци­ат, тогда как дру­гие оста­ва­лись пле­бей­ски­ми (Cic. Brut. 16, de Leg. II. 3; Swet. Ner. 1). Так­же мог­ло слу­чить­ся, что две семьи име­ли оди­на­ко­вый no­men gen­ti­li­cium не будучи в дей­ст­ви­тель­но­сти чле­на­ми одно­го рода (Cic. Brut. 16, Ta­cit. Ann. III. 48). Кро­ме того, пат­ри­ци­ан­ская семья мог­ла перей­ти в пле­бей­ство и посколь­ку семья про­дол­жа­ла носить имя пат­ри­ци­ан­ско­го рода, то в этом роде появ­ля­лась пле­бей­ская семья (Liv. IV. 16; Plin. H. N. XVIII. 4). В то вре­мя, когда не суще­ст­во­ва­ло con­nu­bium меж­ду обо­и­ми сосло­ви­я­ми, брак меж­ду пат­ри­ци­ем и пле­бе­ем имел то послед­ст­вие, что оди­на­ко­вый no­men gen­ti­li­cium при­над­ле­жал лицам обо­их сосло­вий (Nie­buhr, II. p. 337, n. 756; Suet. Aug. 2). Когда пере­грин полу­чал граж­дан­ство бла­го­да­ря покро­ви­тель­ству пат­ри­ция, или когда раб полу­чал сво­бо­ду от гос­по­ди­на-пат­ри­ция, они обыч­но при­ни­ма­ли no­men gen­ti­li­cium их бла­го­де­те­ля (Cic. ad Fam. XIII. 35, 36, c. Verr. IV. 17; Ap­pian, Ci­vil. 100), и таким обра­зом ока­зы­ва­лись при­над­ле­жа­щи­ми к одно­му роду с ним (cf. Becker, l. c. p. 133, &c.; Ih­ne, l. c.).