У. Смит. Словарь греческих и римских древностей, 3-е изд.

ДИКТА́ТОР (Dictátor), чрез­вы­чай­ное долж­ност­ное лицо в Риме. Про­ис­хож­де­ние это­го тер­ми­на неяс­но; эти­мо­ло­гия, при­ведён­ная Цице­ро­ном (Rep. I. 40. 63), «dic­ta­tor ab eo ap­pel­la­tur quia di­ci­tur»[1] (ср. Varr. LL. VI. 61), неве­ро­ят­на, хотя важ­на с исто­ри­че­ской точ­ки зре­ния; а про­ис­хож­де­ние от гла­го­ла dic­ta­re[2], эти­мо­ло­ги­че­ски явно пра­виль­ное, труд­но свя­зать с исто­ри­че­ским употреб­ле­ни­ем это­го тер­ми­на. Веро­ят­но, это сло­во изна­чаль­но исполь­зо­ва­лось в доволь­но неопре­де­лён­ном смыс­ле, тем более, что оно встре­ча­ет­ся как назва­ние совер­шен­но раз­ных долж­но­стей в неко­то­рых горо­дах Лация: напри­мер, в Аль­бе, Лану­вии, Коре, Туску­ле и Номен­те (Cic. Mil. 10. 27). В Риме это­го маги­ст­ра­та пер­во­на­чаль­но назы­ва­ли ma­gis­ter po­pu­li («гла­ва наро­да»), а не dic­ta­tor, и в свя­щен­ных кни­гах он все­гда назы­вал­ся преж­ним име­нем, вплоть до самых позд­них вре­мен (Cic. Rep. I. 40. 63; Leg. III. 3. 9; Fin. III. 22. 75; Varr. LL. V. 82, ed. Mül­ler; Fest. s. v. op­ti­ma lex, p. 198, ed. Mül­ler).

При обра­зо­ва­нии рим­ской рес­пуб­ли­ки управ­ле­ние государ­ст­вом было пору­че­но двум кон­су­лам, чтобы граж­дане были надеж­но защи­ще­ны от воз­мож­но­сти уста­нов­ле­ния тира­нии. Одна­ко ско­ро ста­ло ясно, что при опре­де­лен­ных обсто­я­тель­ствах ради без­опас­но­сти государ­ства с.631 управ­ле­ние долж­но нахо­дить­ся в одних руках, у чело­ве­ка, кото­рый в тече­ние неко­то­ро­го вре­ме­ни обла­да­ет неогра­ни­чен­ной вла­стью и реше­ния кото­ро­го не могут быть обжа­ло­ва­ны ни в одном органе. Дик­та­ту­ра (dic­ta­tu­ra) была уста­нов­ле­на в 501 г. до н. э., через девять лет после изгна­ния Тарк­ви­ни­ев. Имя пер­во­го дик­та­то­ра и при­чи­ны его назна­че­ния трак­ту­ют­ся у анна­ли­стов по-раз­но­му. Самые древ­ние авто­ры упо­ми­на­ют в каче­стве пер­во­го дик­та­то­ра Тита Лар­ция, одно­го из кон­су­лов года, дру­гие при­пи­сы­ва­ют эту честь Манию Вале­рию (Liv. II. 18). Момм­зен счи­та­ет, что пер­вым дик­та­то­ром был Вале­рий, но его дик­та­ту­ра была про­пу­ще­на антич­ны­ми авто­ра­ми из-за оши­боч­но­го убеж­де­ния, что дик­та­то­ром нель­зя было избрать чело­ве­ка, не побы­вав­ше­го кон­су­лом. Ливий утвер­жда­ет, что при­чи­ной послу­жи­ла боль­шая вой­на с лати­на­ми; он так­же встре­чал в анна­лах упо­ми­на­ния о том, что кон­су­лы это­го года подо­зре­ва­лись в при­над­леж­но­сти к сто­рон­ни­кам Тарк­ви­ния; но в этом слу­чае Тит Лар­ций не мог быть одним из кон­су­лов. Дио­ни­сий подроб­но повест­ву­ет (V. 63—70), что пле­беи, стра­дая под гне­том дол­гов, исполь­зо­ва­ли угро­зу рес­пуб­ли­ке в сво­их инте­ре­сах, отка­зы­ва­ясь слу­жить, пока не полу­чат послаб­ле­ния, вслед­ст­вие чего для наведе­ния поряд­ка был при­зван дик­та­тор. Но посколь­ку Ливий не упо­ми­на­ет о каких-либо внут­рен­них неуряди­цах в этом году и не гово­рит о бес­по­ряд­ках, свя­зан­ных с дол­га­ми, в тече­ние после­дую­щих четы­рех лет, мы можем сде­лать вывод, что Дио­ни­сий в дан­ном слу­чае, как и во мно­гих дру­гих, пре­не­брег анна­ли­ста­ми, чтобы при­ве­сти ту при­чи­ну, кото­рая каза­лась ему более удо­вле­тво­ри­тель­ной. Пат­ри­ции дей­ст­ви­тель­но часто при­бе­га­ли к дик­та­ту­ре как к сред­ству подав­ле­ния плеб­са, но совер­шен­но необя­за­тель­но искать для учреж­де­ния этой долж­но­сти какую-либо иную при­чи­ну, вме­сто назван­ной Ливи­ем, — а имен­но, боль­шой опас­но­сти, угро­жаю­щей государ­ству. Совре­мен­ные уче­ные выдви­ну­ли дру­гие при­чи­ны учреж­де­ния дик­та­ту­ры, настоль­ко пред­по­ло­жи­тель­ные и мало­ве­ро­ят­ные, что они не нуж­да­ют­ся в опро­вер­же­нии. Так, из того, что рим­ский дик­та­тор назна­чал­ся толь­ко на 6 меся­цев в году, Нибур дела­ет вывод (Nie­bur B. G. The His­to­ry of Ro­me. Lon­don. 1855. Vol. I. P. 564), что он воз­глав­лял как Рим, так и Латин­ский союз, и что в осталь­ные шесть меся­цев года вер­хов­ной вла­стью обла­дал латин­ский дик­та­тор; но это пред­по­ло­же­ние, поми­мо про­чих сооб­ра­же­ний, про­ти­во­ре­чит тому фак­ту, что в год, когда дик­та­тор был назна­чен впер­вые, Рим и лати­ны гото­ви­лись к войне друг с дру­гом. Момм­зен, с дру­гой сто­ро­ны, счи­та­ет, что про­ти­во­ре­чи­вые сооб­ще­ния о про­ис­хож­де­нии дик­та­ту­ры ука­зы­ва­ют на то, что она, види­мо, с само­го нача­ла явля­лась неотъ­ем­ле­мой частью рес­пуб­ли­кан­ской кон­сти­ту­ции и что дик­та­тор счи­тал­ся стар­шим кол­ле­гой (col­le­ga maior) кон­су­лов. В новей­ших иссле­до­ва­ни­ях это мне­ние оспо­ре­но (Her­zog E. Ge­schich­te und Sys­tem der Rö­mi­schen Staatsver­fas­sung. Bd. 1. Leip­zig, 1884. S. 128; Wil­lems P. Le droit pub­lic ro­main. Lou­vain, 1888. P. 267 и др.): оно явля­ет­ся лишь умо­за­клю­че­ни­ем и не под­твер­жде­но ника­ки­ми антич­ны­ми источ­ни­ка­ми.

Соглас­но пер­во­на­чаль­но­му зако­ну о назна­че­нии дик­та­то­ра (lex de dic­ta­to­re crean­do), эту долж­ность не имел пра­ва зани­мать тот, кто ранее не был кон­су­лом (Liv. II. 18). Мне­ние Мадви­га о том, что выра­же­ние con­su­la­res le­ge­re озна­ча­ет «кон­су­ля­ры выби­ра­ли» (Mad­vig J. N. Die Ver­fas­sung des Rö­mi­schen Staa­tes. Leip­zig, 1882. Bd. 1. S. 487) не встре­ти­ло почти ника­кой под­держ­ки. Одна­ко мы зна­ем несколь­ко при­ме­ров несо­блюде­ния это­го зако­на, и Момм­зен вооб­ще отвер­га­ет туман­ный рас­сказ Ливия о вне­се­нии это­го зако­на (см., напр., Liv. IV. 26; 48, VII. 24). Когда воз­ни­ка­ла необ­хо­ди­мость в дик­та­то­ре, сенат при­ни­мал se­na­tus con­sul­tum о том, что один из кон­су­лов дол­жен назвать (di­ce­re) дик­та­то­ра, одна­ко фор­маль­но это поста­нов­ле­ние не было обя­за­тель­ным, поэто­му Плу­тарх (Plut. Marc. 24) прав, утвер­ждая, что дик­та­тор не изби­ра­ет­ся ни наро­дом, ни сена­том. Дей­ст­ви­тель­но, изве­стен при­мер (Liv. IV. 57), когда три­бу­ны нало­жи­ли вето на поста­нов­ле­ние сена­та о назна­че­нии дик­та­то­ра, и оно утра­ти­ло закон­ную силу, одна­ко дик­та­тор всё же был назна­чен. Одна­ко почти во всех слу­ча­ях мы нахо­дим упо­ми­на­ние о пред­ва­ри­тель­ном поста­нов­ле­нии сена­та (см., напр., Liv. II. 30; IV. 17; 21; 23; 26; 57; VI. 2; VII. 21; VIII. 17; IX. 29; X. 11; XXII. 57). Нибур даже пред­по­ла­га­ет (Nie­bur B. G. Op. cit. Vol. 1. P. 567), что дик­та­тор, подоб­но царям, пер­во­на­чаль­но назна­чал­ся кури­я­ми, но эта тео­рия не тре­бу­ет опро­вер­же­ния (ср. Mom­msen Th. Rö­mi­sche Staatsrecht. Bd. 2, Abth. 2. Leip­zig, 1887. S. 141; Mad­vig J. N. Op. cit. Bd. 1. S. 487 Anm.).

Назна­че­ние или про­воз­гла­ше­ние дик­та­то­ра кон­су­лом явля­лось обя­за­тель­ным во всех слу­ча­ях. Оно все­гда осу­ществля­лось кон­су­лом без свиде­те­лей, меж­ду пол­но­чью и рас­све­том, с совер­ше­ни­ем ауспи­ций (sur­gens или oriens noc­te si­len­tio1 dic­ta­to­rem di­ce­bat, Liv. VIII. 23; IX. 38; XXIII. 22; Dio­nys. X. 11). Тех­ни­че­ским тер­ми­ном для тако­го назна­че­ния или про­воз­гла­ше­ния было di­ce­re (ред­ко crea­re или fa­ce­re). Важ­ность назна­че­ния, совер­шае­мо­го кон­су­лом, была столь вели­ка, что мы видим, как сенат в одном слу­чае обра­тил­ся к народ­ным три­бу­нам, чтобы заста­вить кон­су­лов назвать дик­та­то­ра, когда они отка­за­лись делать это (Liv. IV. 26). После бит­вы у Тра­зи­мен­ско­го озе­ра сооб­ще­ние с остав­шим­ся в живых кон­су­лом было пре­рва­но. Это вызва­ло труд­ность, но, к сожа­ле­нию, текст Ливия (XXII. 8) испор­чен, и невоз­мож­но точ­но узнать, как имен­но она была устра­не­на. В луч­шей руко­пи­си чита­ет­ся nec dic­ta­to­rem po­pu­lo crea­re po­te­rat[3]. Это чте­ние обыч­но исправ­ля­ют на po­pu­lus[4], но Вайс­сен­борн чита­ет prae­tor[5], а Мадвиг po­pu­lo non con­sul­to se­na­tus[6]. Момм­зен (CIL. I. P. 288) отвер­га­ет всё это пред­ло­же­ние и счи­та­ет, что пре­тор имел пра­во назна­чить дик­та­то­ра. В сле­дую­щем пред­ло­же­нии чте­ние pro­dic­ta­to­rem — резуль­тат все­го лишь неудач­ной конъ­ек­ту­ры (ср. Her­zog E. Op. cit. Bd. 1. S. 725). Вполне воз­мож­но, что сенат сво­им реше­ни­ем упол­но­мо­чил пре­то­ра про­ве­сти народ­ное голо­со­ва­ние, чтобы выбрать дик­та­то­ра. Ливий (XXII. 31), види­мо, счи­та­ет, что Фабий лишь испол­нял обя­зан­но­сти дик­та­то­ра (pro dic­ta­to­re). Ана­ло­гич­ный вопрос воз­ни­кал и о том, могут ли воен­ные три­бу­ны с кон­суль­ской вла­стью назна­чать дик­та­то­ра, и они не осме­ли­ва­лись на это до тех пор, пока авгу­ры, посо­ве­щав­шись, не объ­яви­ли, что это доз­во­ле­но (Liv. IV. 21), но позд­нее часто поль­зо­ва­лись этой вла­стью. Назна­че­ние Сул­лы, про­из­веден­ное интеррек­сом, и назна­че­ние Цеза­ря, про­из­веден­ное пре­то­ром, счи­та­лись нару­ше­ни­ем всех пре­цеден­тов и явля­лись совер­шен­но неза­кон­ны­ми (ср. Cic. Att. IX. 15). Как пред­став­ля­ет­ся, сенат с.632 обыч­но назы­вал в сво­ем поста­нов­ле­нии имя того, кого дол­жен был назна­чить кон­сул (Liv. IV. 17; 21; 23; 46; VI. 2; VII. 12; VIII. 17; IX. 29; X. 11; XXII. 57), одна­ко кон­сул не был обя­зан непре­мен­но назна­чить того, кого назвал сенат, — как вид­но из тех слу­ча­ев, когда кон­су­лы осу­ществля­ли назна­че­ние вопре­ки поже­ла­ни­ям сена­та (Liv. VIII. 12, Epit. 19; Suet. Tib. 2). Сомни­тель­но, что было при­ня­то или вооб­ще суще­ст­во­ва­ло какое-то пра­ви­ло, опре­де­ля­ю­щее, кто из двух кон­су­лов дол­жен назна­чить дик­та­то­ра. В одном слу­чае мы видим, что назна­че­ние про­из­во­дит кон­сул, име­ю­щий фас­ции (Liv. VIII. 12), в дру­гом слу­чае это реша­ет­ся по жре­бию (IV. 26), в третьем — по дого­во­рен­но­сти меж­ду ними (IV. 21). В позд­ней­шие вре­ме­на сенат обыч­но пору­чал эту обя­зан­ность тому кон­су­лу, кото­рый нахо­дил­ся бли­же. По обще­му пра­ви­лу назна­че­ние совер­ша­лось в Риме; и при отсут­ст­вии кон­су­лов одно­го из них при­зы­ва­ли в Рим, если это было воз­мож­но (Liv. VII. 19; XXIII. 22); но если это было неосу­ще­ст­ви­мо, то сенат направ­лял кон­су­лу поста­нов­ле­ние, упол­но­мо­чи­ваю­щее его совер­шить назна­че­ние, и в этом слу­чае кон­сул объ­яв­лял дик­та­то­ра в лаге­ре (Liv. VII. 21; VIII. 23; IX. 38; XXV. 2; XXVII. 5). Тем не менее, соблюда­лось пра­ви­ло, соглас­но кото­ро­му назна­че­ние не мог­ло про­ис­хо­дить вне Ager Ro­ma­nus, хотя зна­че­ние это­го выра­же­ния рас­ши­ри­лось так, что вклю­ча­ло всю Ита­лию. Так, мы видим, что во вре­мя вто­рой Пуни­че­ской вой­ны сенат вос­про­ти­вил­ся назна­че­нию дик­та­то­ра на Сици­лии, ибо это было вне пре­де­лов ager Ro­ma­nus (extra ag­rum Ro­ma­num — eum autem Ita­lia ter­mi­na­ri[7], Liv. XXVII. 5).

Пер­во­на­чаль­но дик­та­тор был, конеч­но, пат­ри­ци­ем. Пер­вым дик­та­то­ром-пле­бе­ем стал Г. Мар­ций Рутил, назна­чен­ный в 356 г. до н. э. кон­су­лом-пле­бе­ем М. Попи­ли­ем Лена­том (Liv. VII. 17).

Моти­вы назна­че­ния дик­та­то­ра тре­бо­ва­ли, чтобы в один момент вре­ме­ни дик­та­тор был толь­ко один. Един­ст­вен­ное исклю­че­ние из это­го пра­ви­ла име­ло место в 217 г. до н. э., когда народ сво­им реше­ни­ем назна­чил Мину­ция рав­но­прав­ным кол­ле­гой Фабия Кунк­та­то­ра, кото­рый тогда зани­мал дик­та­ту­ру (Liv. XXII. 25). Поли­бий пря­мо назы­ва­ет Мину­ция дик­та­то­ром, и в над­пи­си он тоже так име­ну­ет­ся (CIL. I. P. 556). В 216 г. до н. э., когда М. Фабий Буте­он был назна­чен дик­та­то­ром для запол­не­ния вакан­сий в сена­те, хотя М. Юний Пера выпол­нял обыч­ные обя­зан­но­сти дик­та­то­ра. Ливий утвер­жда­ет, что Фабий отка­зал­ся от долж­но­сти в день сво­его назна­че­ния на том осно­ва­нии, что не может быть двух дик­та­то­ров одно­вре­мен­но (Liv. XXIII. 22; 23; Plut. Fab. 9). Одна­ко он выпол­нил обя­зан­ность по попол­не­нию сена­та, ради кото­рой был назна­чен, и Момм­зен счи­та­ет, что сло­ва, при­пи­сан­ные ему Ливи­ем, выду­ма­ны анна­ли­ста­ми в знак про­те­ста про­тив некон­сти­ту­ци­он­ной про­цеду­ры преды­ду­ще­го года. Как сооб­ща­ет­ся, дик­та­то­ры, назна­чав­ши­е­ся для веде­ния государ­ст­вен­ных дел, назы­ва­лись rei ge­run­dae cau­sa или ино­гда se­di­tio­nis se­dan­dae cau­sa[8]; и им, как и про­чим маги­ст­ра­там, посред­ст­вом кури­ат­ско­го зако­на вру­чал­ся импе­рий (Liv. IX. 38; 39; Dio­nys. V. 70). Так­же дик­та­то­ры часто назна­ча­лись для какой-либо опре­де­лен­ной и неред­ко мало­важ­ной цели; о них будет ска­за­но ниже. Вна­ча­ле мы огра­ни­чим­ся рас­смот­ре­ни­ем обя­зан­но­стей и пол­но­мо­чий дик­та­то­ра для веде­ния дел (rei ge­run­dae cau­sa).

Про­дол­жи­тель­ность дик­та­ту­ры была огра­ни­че­на шестью меся­ца­ми (Cic. Leg. III. 3; Liv. III. 29, IX. 34; XXIII. 23; Dio­nys. V. 70, X. 25; Cass. Dio XXXVI. 17; XLII. 21; Zo­nar. VII. 13), и не извест­но ни одно­го слу­чая, чтобы кто-либо зани­мал бы эту долж­ность в тече­ние более дли­тель­но­го сро­ка, — ибо дик­та­ту­ры Сул­лы и Цеза­ря, конеч­но, не сле­ду­ет при­ни­мать во вни­ма­ние. Наобо­рот, хотя дик­та­тор назна­чал­ся на шесть меся­цев, он часто сла­гал с себя обя­зан­но­сти намно­го рань­ше, немед­лен­но по завер­ше­нии воз­ло­жен­но­го на него пору­че­ния (Liv. III. 29; IV. 46; VI. 29). Пол­но­мо­чия дик­та­то­ра исте­ка­ли так­же с окон­ча­ни­ем сро­ка долж­но­сти кон­су­ла, кото­рый его назна­чил (Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2, Abth. 2. S. 152). Назна­че­ние дик­та­то­ра влек­ло сво­его рода при­оста­нов­ку пол­но­мо­чий кон­су­лов и дру­гих маги­ст­ра­тов, за исклю­че­ни­ем народ­ных три­бу­нов. Часто утвер­жда­ет­ся, что все про­чие маги­ст­ра­ты пол­но­стью пре­кра­ща­ли испол­не­ние обя­зан­но­стей, и неко­то­рые авто­ры заяв­ля­ют даже, что кон­су­лы сла­га­ли с себя пол­но­мо­чия (Po­lyb. III. 87; Cic. Leg. III. 3; Dio­nys. V. 70; 72); но это невер­ное изло­же­ние собы­тий. Орди­нар­ные маги­ст­ра­ты про­дол­жа­ли испол­нять свои долж­ност­ные обя­зан­но­сти и при дик­та­то­ре, но они более не явля­лись неза­ви­си­мы­ми долж­ност­ны­ми лица­ми, а были под­чи­не­ны выс­ше­му импе­рию дик­та­то­ра и обя­за­ны во всем пови­но­вать­ся его при­ка­за­ни­ям. Мы часто видим, что дик­та­тор и кон­су­лы одно­вре­мен­но воз­глав­ля­ют раз­лич­ные армии и ведут воен­ные дей­ст­вия неза­ви­си­мо друг от дру­га (Liv. II. 30; VIII. 29); мы видим, что сол­да­ты, набран­ные дик­та­то­ром, при­но­сят при­ся­гу кон­су­лу (Liv. II. 32), и что кон­су­лы созы­ва­ют коми­ции для про­веде­ния кон­суль­ских выбо­ров во вре­мя дик­та­ту­ры (Liv. XXIII. 23). Все это дока­зы­ва­ет, что кон­су­лы не сла­га­ли сво­их обя­зан­но­стей, хотя и были под­чи­не­ны импе­рию дик­та­то­ра; и, соот­вет­ст­вен­но, как толь­ко дик­та­тор ухо­дил в отстав­ку, они вновь полу­ча­ли всю пол­ноту кон­суль­ской вла­сти (Dio­nys. V. 70; Liv. IV. 27).

Пре­вос­ход­ство дик­та­тор­ской вла­сти над кон­суль­ской скла­ды­ва­лось глав­ным обра­зом из трех сле­дую­щих фак­то­ров: боль­шая неза­ви­си­мость от сена­та, более широ­кое пра­во нака­за­ния без воз­мож­но­сти обжа­ло­ва­ния (pro­vo­ca­tio) выне­сен­но­го при­го­во­ра в народ­ном собра­нии и непо­до­т­чет­ность. К этим трем пунк­там сле­ду­ет, конеч­но, доба­вить и то, что дик­та­тор не был огра­ни­чен кол­ле­гой. Есте­ствен­но будет пред­по­ло­жить, что дик­та­тор обыч­но дей­ст­во­вал в уни­сон с сена­том; но опре­де­лен­но утвер­жда­ет­ся, что во мно­гих слу­ча­ях, когда кон­су­лам тре­бо­ва­лось бы содей­ст­вие сена­та, дик­та­тор мог дей­ст­во­вать под свою ответ­ст­вен­ность (Po­lyb. III. 87). Как дол­го дик­та­ту­ра явля­лась маги­ст­ра­ту­рой без пра­ва обжа­ло­ва­ния (ma­gistra­tus si­ne pro­vo­ca­tio­ne), неяс­но. Мож­но утвер­ждать с уве­рен­но­стью, что пер­во­на­чаль­но при­го­во­ры дик­та­то­ров не под­ле­жа­ли обжа­ло­ва­нию, и поэто­му даже в горо­де лик­то­ры нес­ли перед ними фас­ции с топо­ра­ми, как сим­вол их абсо­лют­ной вла­сти над жиз­нью граж­дан, хотя соглас­но Вале­ри­е­ву зако­ну топо­ры были изъ­яты из кон­суль­ских фас­ций с.633 (Liv. II. 18; 29; III. 20; Zo­nar. VII. 13; Dio­nys. V. 70; 75; Pom­pon. Orig. Jur. § 18). Но Фест опре­де­лен­но заяв­ля­ет, что впо­след­ст­вии при­го­вор дик­та­то­ра мог быть обжа­ло­ван в народ­ном собра­нии (s. v. op­ti­ma lex), поэто­му было выдви­ну­то пред­по­ло­же­ние, что эта при­ви­ле­гия уста­нав­ли­ва­лась зако­ном Вале­рия-Гора­ция, при­ня­тым после отме­ны децем­ви­ра­та в 449 г. до н. э. и гла­сив­шим: «ne quis ul­lum ma­gistra­tum si­ne pro­vo­ca­tio­ne crea­ret»[9] (Liv. III. 55). Но через один­на­дцать лет после это­го о дик­та­ту­ре гово­рит­ся как о маги­ст­ра­ту­ре без пра­ва обжа­ло­ва­ния (ma­gistra­tus si­ne pro­vo­ca­tio­ne); и един­ст­вен­ный эпи­зод у Ливия (VIII. 33—34), в кото­ром дик­та­то­ру угро­жа­ют обжа­ло­ва­ни­ем (pro­vo­ca­tio), опре­де­лен­но не дока­зы­ва­ет закон­ность это­го пра­ва, ибо Л. Папи­рий, быв­ший тогда (в 325 г. до н. э.) дик­та­то­ром, рас­це­нил обжа­ло­ва­ние как пося­га­тель­ство на пра­ва сво­ей долж­но­сти. Поэто­му мы можем пред­по­ло­жить, что закон Вале­рия-Гора­ция отно­сил­ся толь­ко к орди­нар­ным маги­ст­ра­ту­рам, а дик­та­ту­ра рас­смат­ри­ва­лась как исклю­че­ние. Более веро­ят­но, что пра­во апел­ля­ции (в пре­де­лах горо­да) было учреж­де­но третьим Вале­ри­е­вым зако­ном об обжа­ло­ва­нии (de pro­vo­ca­tio­ne, 300 г. до н. э.), кото­рый Ливий опи­сы­ва­ет как «с более стро­ги­ми санк­ци­я­ми» (di­li­gen­tius sancta, X. 9). Конеч­но, эти сло­ва сами по себе не могут озна­чать рас­ши­ре­ние пра­ва апел­ля­ции, но доволь­но есте­ствен­но пред­по­ло­жить, что пред­ло­же­ние об учреж­де­нии более эффек­тив­ных санк­ций сопро­вож­да­лось рас­ши­ре­ни­ем пра­ва апел­ля­ции на един­ст­вен­ный слу­чай, до сих пор состав­ляв­ший исклю­че­ние. В свя­зи с pro­vo­ca­tio воз­ни­ка­ет еще один вопрос, свя­зан­ный с вза­и­моот­но­ше­ни­я­ми дик­та­то­ра и народ­ных три­бу­нов. Мы зна­ем, что три­бу­ны про­дол­жа­ли испол­нять обя­зан­но­сти во вре­мя дик­та­ту­ры, но пря­мо сооб­ща­ет­ся, что они не обла­да­ли ника­ким кон­тро­лем над дик­та­то­ром и не мог­ли вос­пре­пят­ст­во­вать его дей­ст­ви­ям с помо­щью сво­их прав запре­та (in­ter­ces­sio) или помо­щи (auxi­lium) (Zo­nar. VII. 15). Немно­гие при­ме­ры, кото­рые, как кажет­ся, свиде­тель­ст­ву­ют об обрат­ном, могут быть объ­яс­не­ны ина­че, как пока­зал Бек­кер (ср. Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2, Abth. 2. S. 157). Тот факт, что три­бу­ны про­дол­жа­ли дей­ст­во­вать как неза­ви­си­мые маги­ст­ра­ты, хотя про­чие маги­ст­ра­ты ста­но­ви­лись лишь под­чи­нен­ны­ми дик­та­то­ра, мож­но, пожа­луй, объ­яс­нить тем, что закон об учреж­де­нии дик­та­ту­ры (lex de dic­ta­to­re crean­do) при­ни­мал­ся до учреж­де­ния народ­но­го три­бу­на­та и, сле­до­ва­тель­но, не содер­жал упо­ми­на­ний о нем; а так­же тем, что дик­та­тор назна­чал­ся посред­ст­вом сенат­ско­го поста­нов­ле­ния, а сенат не имел вла­сти над народ­ны­ми три­бу­на­ми, но мог вре­мен­но отстра­нять про­чих маги­ст­ра­тов.

Ранее уже гово­ри­лось, что дик­та­тор был непо­до­т­че­тен, то есть, после сло­же­ния пол­но­мо­чий он не мог быть при­вле­чен к ответ­ст­вен­но­сти за какие-либо свои слу­жеб­ные дей­ст­вия. Это опре­де­лен­но утвер­жда­ет­ся антич­ны­ми авто­ра­ми (Zo­nar. VII. 13; Dio­nys. V. 70, VII. 56; Plut. Fab. 3; App. BC. II. 23), и, даже если бы это не было ска­за­но, то сле­до­ва­ло бы из самой при­ро­ды дик­та­ту­ры. Кро­ме того, не зафик­си­ро­ва­но ни одно­го при­ме­ра при­вле­че­ния дик­та­то­ра, после его отстав­ки, к ответ­ст­вен­но­сти за зло­употреб­ле­ние вла­стью, за исклю­че­ни­ем Камил­ла, слу­чай кото­ро­го явля­ет­ся совер­шен­но осо­бым. (ср. Becker W. A. Handbuch der Rö­mi­schen Al­ter­thü­mer. Bd. 2. Abth. 2. Leip­zig, 1846. S. 172).

Имен­но вслед­ст­вие огром­ных и неогра­ни­чен­ных пол­но­мо­чий дик­та­ту­ра часто срав­ни­ва­лась с цар­ской вла­стью, от кото­рой на прак­ти­ке отли­ча­лась толь­ко огра­ни­чен­но­стью во вре­ме­ни, хотя в тео­рии была весь­ма отлич­на (Cic. Rep. II. 32; Zo­nar. VII. 13; Dio­nys. V. 70; 73; App. BC. I. 99; Tac. Ann. I. 1). Суще­ст­во­ва­ли, одна­ко неко­то­рые пре­де­лы вла­сти дик­та­то­ра. 1) Важ­ней­ший из них – это срок вла­сти дик­та­то­ра, кото­рый огра­ни­чи­вал­ся шестью меся­ца­ми. 2) Дик­та­тор не имел вла­сти над каз­ной и мог рас­по­ря­жать­ся лишь теми день­га­ми, кото­рые выде­лил ему сенат (Zo­nar. VII. 13). 3) Ему не раз­ре­ша­лось покидать Ита­лию, ибо в этом слу­чае он лег­ко мог стать опас­ным для рес­пуб­ли­ки (Cass. Dio XXXVI. 17); хотя слу­чай Ати­лия Кала­ти­на во вре­мя пер­вой Пуни­че­ской вой­ны пред­став­ля­ет исклю­че­ние из это­го пра­ви­ла. (Liv. Epit. 19). 4) Ему не раз­ре­ша­лось ездить вер­хом в Риме без пред­ва­ри­тель­но­го раз­ре­ше­ния наро­да (Liv. XXIII. 14; Zo­nar. VII. 13); огра­ни­че­ние, кажу­ще­е­ся вздор­ным, но, воз­мож­но, при­ня­тое для того, чтобы дик­та­тор не слиш­ком похо­дил на царей, как пра­ви­ло, ездив­ших вер­хом. Момм­зен счи­та­ет это забав­ное огра­ни­че­ние ука­за­ни­ем на осо­бую функ­цию дик­та­то­ра как коман­ди­ра пехоты (ma­gis­ter po­pu­li).

Инсиг­нии дик­та­то­ра были при­мер­но таки­ми же, как и у царей в преж­ние вре­ме­на, и у кон­су­лов впо­след­ст­вии. Одна­ко дик­та­то­ра сопро­вож­да­ли два­дцать четы­ре лик­то­ра (вме­сто две­на­дца­ти — у кон­су­лов), несу­щие не толь­ко фас­ции, но и секи­ры. Атри­бу­та­ми дик­та­то­ра так­же явля­лись куруль­ное крес­ло (sel­la cu­ru­lis) и тога-пре­тек­ста (to­ga prae­tex­ta). (Po­lyb. III. 87; Dio­nys. X. 24; Plut. Fab. 4; App. BC. I. 100; Cass. Dio LIV. 1).

Все ска­зан­ное выше отно­сит­ся глав­ным обра­зом к дик­та­то­ру для веде­ния дел (rei ge­run­dae cau­sa); но дик­та­то­ры так­же часто назна­ча­лись (осо­бен­но если кон­су­лы отсут­ст­во­ва­ли в горо­де) для осу­щест­вле­ния опре­де­лен­ных дей­ст­вий, кото­рые не мог­ли быть совер­ше­ны низ­ши­ми маги­ст­ра­та­ми. Они явля­лись дик­та­то­ра­ми глав­ным обра­зом по назва­нию; и, посколь­ку назна­ча­лись для выпол­не­ния опре­де­лен­ной зада­чи, то и долж­ны быть сла­гать пол­но­мо­чия сра­зу после того, как эта зада­ча была выпол­не­на; они не име­ли пра­ва исполь­зо­вать свои власт­ные пол­но­мо­чия для цели, отлич­ной от той, ради кото­рой были назна­че­ны. Такие дик­та­то­ры назна­ча­лись, в основ­ном, в сле­дую­щих слу­ча­ях: 1) Для про­веде­ния выбо­ров (co­mi­tio­rum ha­ben­do­rum cau­sa) — впер­вые в 351 г. до н. э. (Liv. VII. 22), впо­след­ст­вии доста­точ­но часто. 2) Для про­веде­ния риту­а­ла вби­ва­ния гвоздя в хра­ме Юпи­те­ра (cla­vi fi­gen­di cau­sa) во вре­мя эпиде­мий или граж­дан­ских смут, ибо закон гла­сил, что эта цере­мо­ния долж­на осу­ществлять­ся вер­хов­ным пред­во­ди­те­лем (prae­tor ma­xi­mus), а после учреж­де­ния дик­та­ту­ры дик­та­тор рас­смат­ри­вал­ся как выс­ший маги­ст­рат в государ­стве (Liv. VII. 3). 3) Для учреж­де­ния празд­неств (fe­ria­rum con­sti­tuen­da­rum cau­sa) в свя­зи с появ­ле­ни­ем зна­ме­ний (Liv. VII. 28), и для про­веде­ния обще­ст­вен­ных игр, (lu­do­rum fa­cien­do­rum cau­sa), руко­во­дить кото­ры­ми долж­ны были кон­су­лы или пре­то­ры (VIII. 40; IX. 34). 4) Для про­веде­ния судеб­ных про­цес­сов (quaes­tio­ni­bus exer­cen­dis, IX. 36), Хотя Момм­зен допус­ка­ет, что это было назна­че­ние для веде­ния дел (rei ge­run­dae cau­sa), как оно опи­са­но в Капи­то­лий­ских фастах. 5) И, в един­ст­вен­ном слу­чае, для запол­не­ния вакан­сий в сена­те (le­gen­do se­na­tui, XXIII. 22).

Одно­вре­мен­но с дик­та­то­ром все­гда суще­ст­во­вал началь­ник кон­ни­цы, назна­чав­ший­ся по выбо­ру дик­та­то­ра, в слу­чае, если (как ино­гда с.634 слу­ча­лось) поста­нов­ле­ние сена­та не опре­де­ля­ло имя того, кто дол­жен быть назна­чен на эту долж­ность (Liv. VIII. 17; XXII. 57). Началь­ник кон­ни­цы, как и дик­та­тор, дол­жен был полу­чить импе­рий соглас­но кури­ат­ско­му зако­ну (Liv. IX. 38). Дик­та­тор не мог функ­ци­о­ни­ро­вать без началь­ни­ка кон­ни­цы, и поэто­му, если послед­ний уми­рал во вре­мя шести­ме­сяч­но­го сро­ка дик­та­ту­ры, то на его место необ­хо­ди­мо было назна­чить дру­го­го. Началь­ник кон­ни­цы был под­чи­нен импе­рию дик­та­то­ра, но в отсут­ст­вие сво­его коман­ди­ра являл­ся его пред­ста­ви­те­лем и поль­зо­вал­ся той же вла­стью, что и дик­та­тор. В 217 г. до н. э., неза­дол­го до пре­кра­ще­ния назна­че­ния закон­ных дик­та­то­ров, мы нахо­дим при­мер того, как началь­ни­ку кон­ни­цы был вру­чен импе­рий, рав­ный дик­та­тор­ско­му, так что фак­ти­че­ски тогда суще­ст­во­ва­ло два дик­та­то­ра, но об этом опре­де­лен­но гово­рит­ся как об ано­ма­лии, кото­рая ранее нико­гда не встре­ча­лась (Po­lyb. III. 103; 106). Место, зани­мае­мое началь­ни­ком кон­ни­цы сре­ди про­чих рим­ских маги­ст­ра­тов, вызы­ва­ет сомне­ния. Нибур утвер­жда­ет (Nie­bur B. G. Op. cit. Vol. 2. P. 390): «никто нико­гда не счи­тал его долж­ность куруль­ной»; и если он прав, гово­ря, что кон­су­ляр­ный три­бу­нат не был куруль­ной долж­но­стью, то его мне­ние под­твер­жда­ет­ся утвер­жде­ни­ем, кото­рое Ливий при­пи­сы­ва­ет дик­та­то­ру, о том, что импе­рий началь­ни­ка кон­ни­цы не боль­ше импе­рия кон­су­ляр­но­го три­бу­на (VI. 39). Цице­рон, напро­тив, при­рав­ни­ва­ет началь­ни­ка кон­ни­цы к пре­то­ру (Leg. III. 3), и Момм­зен счи­та­ет, что он, веро­ят­но, имел куруль­ное крес­ло и, несо­мнен­но, — пре­тек­сту и шесть лик­то­ров. Как кажет­ся, после учреж­де­ния пре­ту­ры обя­за­тель­ным ста­ло тре­бо­ва­ние, чтобы лицо, назна­чае­мое началь­ни­ком кон­ни­цы, преж­де испол­ня­ло долж­ность пре­то­ра; так же, как дик­та­то­ры, соглас­но ста­ро­му зако­ну, долж­ны были изби­рать­ся из кон­су­ля­ров (Cass. Dio XLII. 21). Соот­вет­ст­вен­но, в даль­ней­шем мы видим, что началь­ник кон­ни­цы имел инсиг­нии пре­то­ра (Cass. Dio XLII. 27). Назва­ние долж­но­сти под­ра­зу­ме­ва­ет, что пер­во­на­чаль­но началь­ник кон­ни­цы коман­до­вал кон­ни­цей, тогда как дик­та­тор воз­глав­лял леги­о­ны, то есть, пехоту (Liv. III. 27), и в этом плане вза­и­моот­но­ше­ния меж­ду ними были подоб­ны вза­и­моот­но­ше­ни­ям царя и три­бу­на целе­ров.

Дик­та­то­ры назна­ча­лись лишь до тех пор, пока рим­ля­нам при­хо­ди­лось вое­вать на терри­то­рии Ита­лии. Име­ет­ся толь­ко один слу­чай назна­че­ния дик­та­то­ра для веде­ния воен­ных дей­ст­вий вне пре­де­лов Ита­лии в первую Пуни­че­скую вой­ну (Liv. Epit. 19); но это нико­гда не повто­ря­лось из-за уже упо­ми­нав­ше­го­ся опа­се­ния, что столь огром­ная власть вда­ли от Рима может стать опас­ной. Но после бит­вы при Тра­зи­мен­ском озе­ре, когда само­му Риму угро­жал Ган­ни­бал, при­шлось вновь при­бег­нуть к избра­нию дик­та­то­ра, и на эту долж­ность назна­чи­ли Кв. Фабия Мак­си­ма. В сле­дую­щем, 216 г. до н. э., после бит­вы при Кан­нах, дик­та­то­ром стал М. Юний Пера, но это был послед­ний слу­чай назна­че­ния дик­та­то­ра для веде­ния дел (rei ge­run­dae cau­sa). С это­го вре­ме­ни и до 202 г. до н. э. дик­та­то­ры часто назна­ча­лись для про­веде­ния выбо­ров, но затем дик­та­ту­ра исче­за­ет пол­но­стью. После 120-лет­не­го пере­ры­ва, в 82 г. до н. э. Сул­ла пове­лел назна­чить себя дик­та­то­ром для вос­ста­нов­ле­ния государ­ства (rei­pub­li­cae con­sti­tuen­dae cau­sa, Vell. Pat. II. 28), но, как отме­ча­ет Нибур, «этот титул был лишь назва­ни­ем и антич­ная кон­сти­ту­ция не дава­ла ника­ких осно­ва­ний для подоб­но­го его исполь­зо­ва­ния». Ни маги­ст­рат, совер­шив­ший назна­че­ние (интеррекс), ни срок пол­но­мо­чий, ни объ­ем, ни спо­соб при­ме­не­ния вла­сти не соот­вет­ст­во­ва­ли древним зако­нам и пре­цеден­там; то же самое отно­сит­ся и к дик­та­ту­ре Цеза­ря. Вско­ре после смер­ти Цеза­ря дик­та­ту­ра была навеч­но отме­не­на зако­ном, вне­сен­ным кон­су­лом Анто­ни­ем (Cic. Phil. I. 1; Liv. Epit. 116; Cass. Dio XLIV. 51). Впро­чем, титул пред­ла­гал­ся Авгу­сту, но тот кате­го­ри­че­ски отка­зал­ся вслед­ст­вие нена­ви­сти, кото­рую это имя вызы­ва­ло после тира­нии дик­та­то­ра Сул­лы (Suet. Aug. 52).

Ино­гда при­бе­га­ли к замене дик­та­ту­ры: в слу­ча­ях, если собы­тия в государ­стве тре­бо­ва­ли при­ня­тия чрез­вы­чай­ных мер, сенат обле­кал кон­су­лов дик­та­тор­ски­ми пол­но­мо­чи­я­ми. Это дела­лось с помо­щью хоро­шо извест­ной фор­му­лы: «Vi­deant» или «dent ope­ram con­su­les, ne quid res­pub­li­ca det­ri­men­ti ca­piat»[10]. Такие при­ме­ры встре­ча­ют­ся в Ран­ней рес­пуб­ли­ке (Liv. III. 4; VI. 19), а так­же и позд­нее, как, напри­мер, в слу­чае Цице­ро­на (Sall. Cat. 29; Plut. Cic. 14). Ино­гда эти пол­но­мо­чия пре­до­став­ля­лись не толь­ко кон­су­лам, но и дру­гим маги­ст­ра­там (Caes. BC. I. 5; Cic. Ra­bir. perd. 7). (Becker W. A. Op. cit. Bd. 2. Abth. 2. S. 150 f., с допол­не­ни­я­ми из совре­мен­ных работ, особ. Mom­msen Th. Op. cit. Bd. 2. S. 133—172.)

Лео­нард Шмитц

См. также:
ДИКТАТОР (Словарь античности)
ДИКТАТОР (Любкер. Реальный словарь классических древностей)
ДИКТАТОР ЛАТИНСКИЙ (Любкер. Реальный словарь классических древностей)
ДИКТАТОР МУНИЦИПАЛЬНЫЙ (Любкер. Реальный словарь классических древностей)

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Каса­тель­но зна­че­ния si­len­tium по отно­ше­нию к ауспи­ци­ям см. в ста­тье Augur, с. 247, b [2-е изд. 1859 с. 176, b].
  • ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИЦЫ

  • [1]Дик­та­тор так назы­ва­ет­ся отто­го, что его назна­ча­ют (пер. В. О. Горен­штей­на).
  • [2]Часто гово­рить, повто­рять; дик­то­вать, сочи­нять, состав­лять; пред­ла­гать, пред­пи­сы­вать.
  • [3]И он не мог назна­чить дик­та­то­ра при помо­щи наро­да (или для наро­да).
  • [4]Что даёт смысл: «И народ не мог назна­чить дик­та­то­ра».
  • [5]Что даёт смысл: «И пре­тор не мог назна­чить дик­та­то­ра».
  • [6]Что даёт смысл: «И сенат не мог назна­чить дик­та­то­ра без сове­ща­ния с наро­дом».
  • [7]Вне пре­де­лов рим­ской зем­ли — ведь она огра­ни­чи­ва­ет­ся Ита­ли­ей.
  • [8]«Для веде­ния дел», «для подав­ле­ния мяте­жа».
  • [9]Чтобы никто не учреж­дал ника­кой маги­ст­ра­ту­ры без пра­ва обжа­ло­ва­ния.
  • [10]Пусть кон­су­лы поза­ботят­ся, чтобы государ­ство не пре­тер­пе­ло ущер­ба.

  • William Smith. A Dictionary of Greek and Roman Antiquities, т. I, London, 1890, с. 630—634.
    © 2019 г. Пере­вод О. В. Люби­мо­вой.
    См. по теме: ДОНАЦИЯ • ЗАБОТА • ЭДИКТАЛЫ • ЭКДИК •
    ИЛЛЮСТРАЦИИ
    (если картинка не соотв. статье, пожалуйста, выделите ее название и нажмите Ctrl+Enter)
    1. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Портрет Юлия Цезаря.
    Мрамор. Ок. 40 г. до н. э.
    Рим, Музей Торлония.
    2. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Гай Юлий Цезарь. Профиль. Фрагмент статуи.
    Греческий мрамор?
    Общая высота статуи 3,1 м.
    Рим, Капитолийские музеи, Дворец сенаторов.
    3. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Портрет Юлия Цезаря.
    Мрамор.
    Эпоха Августа.
    Рим, Ватиканские музеи, Музей Пия—Климента, Галерея бюстов, 122.
    4. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Статуя Юлия Цезаря в панцире.
    Мрамор.
    Рим, Капитолийские музеи, Дворец сенаторов.
    5. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Гай Юлий Цезарь. Фрагмент статуи.
    Общая высота статуи 3,1 м.
    Рим, Капитолийские музеи, Дворец сенаторов.
    6. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Гай Юлий Цезарь. Фрагмент статуи.
    Мрамор.
    Рим, Капитолийские музеи, Дворец сенаторов.
    7. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Гай Юлий Цезарь.
    Мрамор.
    Рим, Капитолийские музеи, Дворец сенаторов.
    8. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Гай Юлий Цезарь. Фрагмент статуи.
    Мрамор.
    Рим, Капитолийские музеи, Дворец сенаторов.
    9. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Гай Юлий Цезарь.
    Чёрный базальт.
    Париж, Дворец Сен-Клу.
    10. СКУЛЬПТУРА. Рим.
    Гай Юлий Цезарь (?)
    Мрамор. Ок. 40 г. до н. э.
    Рим, Музей Торлония.
    МОНЕТЫ
    (если картинка не соотв. статье, пожалуйста, выделите ее название и нажмите Ctrl+Enter)
    1. Аурей, золото
    Луций Корнелий Сулла Феликс
    Восточный монетный двор, 80 г. до н.э.
    АВЕРС: A. MANLI. A. F. Q. (Aulus Manlius, Auli filius, quaestor) — обращенный вправо драпированный бюст Ромы в шлеме с гребнем, украшенном по бокам перьями.
    РЕВЕРС: L. SVLL. FELI. DIC. (Lucius Sylla Felix, dictator) — обращенная влево конная статуя Суллы в тоге (RRC: в лавровом венке и в sagum’е), с поднятой правой рукой и поводьями в левой руке.
    ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА