МЕССИЯ (от древ­не­ев­ре­ско­го машиах — пома­зан­ник, посла­нец), пер­во­на­чаль­но цари ряда ближ­не­во­сточ­ных государств в кото­рых состав­ной частью обряда воз­веде­ния на пре­стол было пома­за­ние освя­щен­ным мас­лом; затем сфор­ми­ро­вав­ша­я­ся в иуда­из­ме идея при­хо­да буду­ще­го царя из рода Давида, кото­рый спа­сет свой народ и уста­но­вит на зем­ле цар­ство мира и спра­вед­ли­во­сти. Сна­ча­ла он пред­став­лял­ся жре­цом, позд­нее царем, так назы­ва­ли даже при­вер­жен­ца язы­че­ства в пони­ма­нии осно­ва­те­лей иуда­из­ма пер­сид­ско­го царя Кира, посколь­ку он спо­соб­ст­во­вал воз­вра­ще­нию иуде­ев из Вави­лон­ско­го пле­на в Иудею. По мере уси­ле­ния в иуда­из­ме раз­лич­ных соци­аль­но-поли­ти­че­ских тече­ний с при­хо­дом мес­сии свя­зы­ва­ет­ся осу­щест­вле­ние про­ти­во­по­лож­ных надежд. Если зелоты рас­счи­ты­ва­ли на при­ход в обли­ке мес­сии воен­но­го вождя, то в 1 в. н. э. воз­ни­ка­ют общи­ны людей, верив­ших, что мес­сия уже при­хо­дил на зем­лю (Иосиф Фла­вий упо­ми­на­ет неких Федия и «еги­пет­ско­го про­ро­ка»). Но уже в Апо­ка­лип­си­се поня­тие мес­сии пере­но­сит­ся из поли­ти­че­ской сфе­ры в транс­цен­ден­таль­ную. Имен­но вера в реаль­ность мифа о мес­сии сто­ит у исто­ков ран­не­го хри­сти­ан­ства (мес­сия в пере­во­де на гре­че­ский язык — Хри­стос). Этим сюже­там посвя­ще­ны ора­то­рия Ген­де­ля (1742), эпи­че­ская поэ­зия Клоп­што­ка (1742—1773).