РАБСТВО

Δοῦ­λος, δου­λοσύ­νη, раб, раб­ство.

[1] Состо­я­ние лич­ной нево­ли у гре­ков было раз­но­об­раз­но как по сво­им при­чи­нам, так и по сво­им про­яв­ле­ни­ям. Так, мы встре­ча­ем во мно­гих гре­че­ских государ­ствах состо­я­ние нево­ли, соот­вет­ст­во­вав­шее по сво­им про­яв­ле­ни­ям и пра­во­вым отно­ше­ни­ям кре­пост­но­му пра­ву новей­ших вре­мен. При­чи­ною тако­го поло­же­ния мож­но вооб­ще счи­тать поко­ре­ние корен­ных жите­лей вторг­ши­ми­ся в стра­ну победо­нос­ны­ми при­шель­ца­ми. На осно­ва­нии дого­во­ра или вслед­ст­вие без­услов­но­го под­чи­не­ния и пора­бо­ще­ния поко­рен­ные попа­да­ли в отно­ше­ние зави­си­мо­сти от новых вла­дель­цев стра­ны; при этом мог­ли быть раз­лич­ные сте­пе­ни нево­ли и в отдель­ных стра­нах эти отно­ше­ния пред­став­ля­ли весь­ма раз­лич­ные друг от дру­га явле­ния. Так, мы встре­ча­ем в Фес­са­лии пене­стов, а в Спар­те ило­тов, о поло­же­нии кото­рых до нас дошли более точ­ные сведе­ния (ср. He­lo­tes).

[2] От этих кре­пост­ных отли­ча­ют­ся насто­я­щие рабы, δοῦ­λοι (впро­чем, и пене­сты, илоты и дру­гие кре­пост­ные ино­гда обо­зна­ча­ют­ся этим назва­ни­ем), нево­ля коих, про­изо­шед­шая пер­во­на­чаль­но от взя­тия в плен на войне (Hom. Od. 1, 398) или от про­да­жи в раб­ство (напр., Еври­клеи, Od. 1, 430, Евмея, Od. 15, 482), пере­хо­ди­ла по наслед­ству к их потом­кам. Пово­дом к воз­ник­но­ве­нию тако­го рода раб­ства, в осо­бен­но­сти в государ­ствах, в кото­рых не было кре­пост­но­го сосло­вия, послу­жи­ла потреб­ность пору­чать испол­не­ние чер­ной работы, непри­стой­ной сво­бод­но­му граж­да­ни­ну (πο­λί­της), людям, не име­ю­щим граж­дан­ских прав. Пер­вым государ­ст­вом, орга­ни­зо­вав­шим у себя тор­гов­лю раба­ми, назы­ва­ет­ся ост­ров Хиос. Оправ­да­ние раб­ства гре­че­ски­ми фило­со­фа­ми и поли­ти­ка­ми узко свя­за­но с вко­ре­нив­шим­ся народ­ным убеж­де­ни­ем гре­ков о раз­ни­це меж­ду элли­на­ми и вар­ва­ра­ми (ср. так­же Bar­ba­ri): грек, по сво­е­му при­род­но­му свой­ству, гос­под­ст­ву­ет над вар­ва­ра­ми (Arist. pol. 1, 2). Такой взгляд, в свя­зи с необ­хо­ди­мо­стью домаш­них работ, кото­рых гос­по­дин не мог пору­чать авто­ма­там, каки­ми поль­зо­ва­лись Дедал и Гефест (Arist. pol. 1, 4), не допус­кал сомне­ния в закон­но­сти раб­ства. Одна­ко, счи­та­лось делом гуман­но­сти пре­до­став­лять плен­ным елли­нам воз­мож­ность выку­па. Поэто­му рабы пер­во­на­чаль­но все были из вар­ва­ров, пре­иму­ще­ст­вен­но фри­гий­цев, фра­кий­цев и ски­фов. Рын­ки для сбы­та рабов нахо­ди­лись глав­ным обра­зом на ост­ро­вах Дело­се и Хио­се и в Визан­тии; но и в Афи­нах про­ис­хо­ди­ла тор­гов­ля раба­ми.

[3] При рас­смот­ре­нии пра­во­вых отно­ше­ний рабов нам при­хо­дит­ся иметь в виду, пре­иму­ще­ст­вен­но, Афи­ны. Раб был не толь­ко слу­гою, но и дей­ст­ви­тель­но соб­ст­вен­но­стью гос­по­ди­на, вещью, пре­до­став­лен­ной в про­из­воль­ное рас­по­ря­же­ние гос­по­ди­на. Рез­кость и жесто­кость тако­го поло­же­ния, кото­рое, гово­ря стро­го, рав­ня­ет­ся пол­но­му лише­нию вся­ко­го пра­ва, одна­ко, зна­чи­тель­но смяг­ча­лась, бла­го­да­ря гуман­но­сти и обра­зо­ван­но­сти афи­нян. Умерщ­вле­ние раба пре­сле­до­ва­лось судом (такие дела суди­лись ефе­та­ми в Пал­ла­дии); так­же за истя­за­ние рабов (ὕβρις) в извест­ных слу­ча­ях под­вер­га­ли закон­но­му взыс­ка­нию. Без при­го­во­ра суда гос­по­дин не имел пра­ва под­верг­нуть раба смерт­ной каз­ни, хотя нака­за­ние гос­по­ди­на, если он убил сво­его раба, состо­я­ло толь­ко в рели­ги­оз­ном пока­я­нии. От жесто­ко­го обра­ще­ния гос­по­ди­на раб мог спа­сать­ся в убе­жи­ще, ἄσυ­λον, имен­но в храм Фесея, и, не выхо­дя оттуда, про­сить, чтобы его про­да­ли дру­го­му гос­по­ди­ну (πρᾶ­σιν αἰτεῖν). Был ли гос­по­дин обя­зан испол­нить это тре­бо­ва­ние и в каких имен­но слу­ча­ях — неиз­вест­но.

[4] В про­чих отно­ше­ни­ях пра­ва рабов, ввиду того, что они состав­ля­ли соб­ст­вен­ность гос­по­ди­на, были весь­ма огра­ни­че­ны. Они не име­ли пра­во­спо­соб­но­сти и пото­му не мог­ли обра­щать­ся с жало­бой в суд. Таким пра­вом обла­дал лишь гос­по­дин, кото­рый вла­дел ими и для кото­ро­го оскорб­ле­ние или уве­чье, нане­сен­ное рабу, заклю­ча­ло в себе нару­ше­ние его пра­ва соб­ст­вен­но­сти. Ина­че было поло­же­ние таких рабов ино­стран­ца, кото­рые, про­жи­вая в Афи­нах, вели дела на счет сво­его гос­по­ди­на или, за извест­ную подать (ἀπο­φορά), про­мыш­ля­ли само­сто­я­тель­но; на них смот­ре­ли как на людей сво­бод­ных и обра­ща­лись с ними как со сво­бод­ны­ми. Рабы не мог­ли даже являть­ся свиде­те­ля­ми на суде, но пока­за­ни­ям их, добы­вав­шим­ся все­гда при посред­стве пыт­ки, при­пи­сы­ва­ли зна­че­ние важ­но­го судеб­но­го дока­за­тель­ства. (О спо­со­бе пыт­ки ср. Βα­σανισ­τής).

[5] Жало­ба на раба мог­ла пода­вать­ся (и то все­гда лишь дие­те­там) толь­ко в том слу­чае, когда раб без при­ка­за­ния на то сво­его гос­по­ди­на совер­шил дей­ст­вие, при­чи­нив­шее вред дру­го­му лицу. Но если дей­ст­вие совер­ше­но было по при­ка­за­нию гос­по­ди­на, то про­тив это­го, веро­ят­но, и долж­на была быть направ­ле­на жало­ба. Про­тив бег­ло­го раба со сто­ро­ны его гос­по­ди­на (но и со сто­ро­ны вся­ко­го дру­го­го, имев­ше­го инте­рес в при­зна­нии его рабом) мог­ла быть при­ме­ня­е­ма ἀπα­γωγή, т. е., мож­но было на ули­це или на квар­ти­ре (исклю­чая, конеч­но, места, за кото­ры­ми при­зна­ва­лось пра­во убе­жи­ща) схва­тить его и отве­сти к себе на дом (ἄγειν, ἄγειν εἰς δου­λείαν). Если раб сам или третье лицо, во вла­сти кото­ро­го он нахо­дил­ся в то вре­мя, ока­зы­ва­ли сопро­тив­ле­ние (ἀφαίρε­σις, ἐξαίρε­σις, ἀφαι­ρεῖσ­θαι, ἐξαι­ρεῖσ­θαι), то аре­сту­ю­щи­ий (ἄγων) мог пред­ста­вить иск (δί­κη ἐξαι­ρέσεως) или архон­ту, или, если тот, на кото­ро­го он предъ­яв­лял пра­ва соб­ст­вен­но­сти, счи­тал­ся сво­бод­ным чело­ве­ком из чис­ла неграж­дан (ср. Ἀρχή) — поле­мар­ху. Если истец мог дока­зать свои пра­ва соб­ст­вен­но­сти, то ответ­чик дол­жен был воз­на­гра­дить его за поне­сен­ный им убы­ток и, кро­ме того, упла­тить штраф в поль­зу каз­ны.

[6] Осо­бен­ное поло­же­ние зани­ма­ли в Афи­нах государ­ст­вен­ные рабы (οἰκέ­ται δη­μόσιοι, δη­μόσιοι), употреб­ляв­ши­е­ся для низ­ше­го рода государ­ст­вен­ных отправ­ле­ний. Таки­ми раба­ми были так назы­вае­мые ски­фы или стрел­ки, состав­ля­ю­щие отряд пер­во­на­чаль­но в 300, затем в 600 и, нако­нец, в 1200 чело­век; по име­ни неко­го Спев­си­на, пред­ло­жив­ше­го учреж­де­ние это­го отряда, они назы­ва­лись так­же Σπευ­σίνιοι. Слу­жи­ли они жан­дар­ма­ми и поли­цей­ски­ми сол­да­та­ми и глав­ный кара­ул их нахо­дил­ся сна­ча­ла на рын­ке, а впо­след­ст­вии на аре­о­па­ге. Кро­ме того, упо­ми­на­ют­ся еще 200 кон­ных стрел­ков (ἱπ­πο­τοξό­ται).

Далее, слу­жи­те­ли государ­ст­вен­ных чинов­ни­ков, рас­сыль­ные, пис­цы, сыщи­ки, сто­ро­жа, тюрем­щи­ки, пала­чи и т. д. боль­шею частью (а пала­чи — все­гда) были государ­ст­вен­ны­ми раба­ми; таки­ми же были и рабо­чие на монет­ном дво­ре. Все эти люди, без сомне­ния, име­ли пра­во на соб­ст­вен­ность, вели свое само­сто­я­тель­ное хозяй­ство и отно­си­тель­но пра­ва вести тяж­бы, веро­ят­но, урав­не­ны были мет­э­кам. Из это­го льгот­но­го поло­же­ния их сле­ду­ет, что они нико­гда не про­да­ва­лись в част­ные руки.

Обра­ще­ние с раба­ми зави­се­ло, конеч­но, от нра­вов гос­по­ди­на; вооб­ще нель­зя отри­цать, что афи­няне обра­ща­лись с ними доволь­но крот­ко и что в Афи­нах, срав­ни­тель­но с дру­ги­ми государ­ства­ми, они поль­зо­ва­лись боль­шей сво­бо­дой. Частью это про­ис­хо­ди­ло от крото­сти афин­ско­го нра­ва, а частью от мно­го­чис­лен­но­сти рабов, кото­рая застав­ля­ла обхо­дить­ся с ними поосто­рож­нее из опа­се­ния вызвать воз­му­ще­ние. Ксе­но­фонт (r. p. Ath. 1, 10) видит при­чи­ну боль­шей рас­пу­щен­но­сти (ἀκο­λασία) афин­ских рабов в том обсто­я­тель­стве, что они одеж­дою не отли­ча­ют­ся от наро­да и пото­му ред­ко под­вер­га­ют­ся оскорб­ле­нию и уда­рам, так как вся­кий боит­ся оскор­бить граж­да­ни­на, даже если дума­ет, что име­ет дело с рабом. Посе­ще­ние хра­мов и свя­ти­лищ, а так­же уча­стие в домаш­нем бого­слу­же­нии и обще­ст­вен­ных тор­же­ствах вооб­ще не воз­бра­ня­лось рабам.

[7] Цены рабам были весь­ма раз­лич­ны, смот­ря по искус­ству и спо­соб­но­стям; в Афи­нах пла­ти­ли обык­но­вен­но от 1 мины до 10 мин, но ино­гда и гораздо доро­же; Никий, напр., купил при­каз­чи­ка в свои руд­ни­ки за 1 талант. Места про­да­жи рабов назы­ва­лись κύκ­λοι. Тор­гов­ля раба­ми про­ис­хо­ди­ла, кажет­ся, обык­но­вен­но во вре­мя ново­лу­ния (νου­μηνία). Arist. Equit. 43 со схо­ли­я­ми.

От куп­лен­ных рабов отли­ча­лись еще рабы, рож­ден­ные в доме гос­по­ди­на (οἰκότ­ρι­βες, а если оба роди­те­ля были раба­ми — так­же ἀμφί­δουλοι). Чис­ло рабов в Атти­ке в цве­ту­щее вре­мя государ­ства дохо­ди­ло до 365000, при 90000 граж­дан­ских жите­лей; отно­ше­ние, сле­до­ва­тель­но, почти рав­ня­лось 4 : 1.

[8] Поло­же­ние рабов было раз­лич­но, смот­ря по роду их обя­зан­но­стей и каче­ству их служ­бы. Они долж­ны были выпол­нять домаш­ние работы в самом обшир­ном смыс­ле сло­ва: про­во­жать гос­по­ди­на или гос­по­жу на их выхо­дах из дому (счи­та­лось зна­ком боль­шой скром­но­сти, что жена Фоки­о­на сопро­вож­да­лась толь­ко одной рабы­ней), заве­до­вать, в каче­стве дядек (παι­δαγω­γοί), вос­пи­та­ни­ем маль­чи­ков, про­во­жать их в гим­на­зии и учи­ли­ща и наблюдать за ними. Даже у бед­ных граж­дан был по край­ней мере один раб для испол­не­ния хозяй­ст­вен­ных работ; но в каж­дом, хотя бы и скром­ном хозяй­стве, тре­бо­ва­лось боль­шое чис­ло рабов для вся­ко­го рода дела. Кро­ме таких домаш­них рабов, были и дру­гие, слу­жив­шие вне дома ремес­лен­ни­ка­ми и фаб­рич­ны­ми рабо­чи­ми и имев­шие, срав­ни­тель­но, более сво­бод­ное и неза­ви­си­мое поло­же­ние. Они работа­ли на счет сво­его гос­по­ди­на (при­мер тако­го рода пред­став­ля­ет отец Демо­сфе­на, у кото­ро­го на ору­жей­ном заво­де работа­ло 302 или 303 раба, а в мастер­ской носи­лок — 20 рабов) или пла­ти­ли ему оброк (ἀπο­φορά) из сво­их зара­бот­ков. Так, меж­ду про­чим, рабы отда­ва­лись вна­ем в руд­ни­ки за извест­ную поден­ную пла­ту гос­по­ди­ну; они так­же на свой счет при­ни­ма­ли работы по под­ряду, а веро­ят­но, и обра­бот­ку полей за извест­ную аренд­ную пла­ту гос­по­ди­ну.

[9] При поступ­ле­нии в дом вновь куп­лен­но­го раба сыпа­ли кон­фе­ты (κα­ταχύσ­μα­τα, τρα­γήμα­τα) ради хоро­ше­го пред­зна­ме­но­ва­ния. Отпу­ще­ние рабов на волю по раз­ным пово­дам было делом обык­но­вен­ным, часто они сами выку­па­ли себя на счет сде­лан­ных ими сбе­ре­же­ний; одна­ко гос­по­дин мог, веро­ят­но, и отка­зать им в сво­ем согла­сии на выкуп. Быва­ло, что рабы, отли­чив­ши­е­ся в мор­ской воен­ной служ­бе (они слу­жи­ли греб­ца­ми), как это было в сра­же­нии при Арги­нуз­ских ост­ро­вах, мас­са­ми отпус­ка­лись на волю. Так­же после бит­вы при Херо­нее рабы, при­ни­мав­шие в ней уча­стие (уже в Мара­фон­ской бит­ве рабы сра­жа­лись в рядах граж­дан), были объ­яв­ле­ны сво­бод­ны­ми; отпус­ка­лись они на волю и за содей­ст­вие, ока­зан­ное ими при откры­тии тяж­ких пре­ступ­ле­ний. Неред­ки были и слу­чаи отпу­ще­ния на волю по духов­но­му заве­ща­нию (ἀπε­λευθέ­ρωσις).

Воль­ноот­пу­щен­ни­ки (ἀπε­λεύθε­ροι) полу­ча­ли пра­ва мет­э­ков, не пре­ры­вая вполне свя­зи со сво­им преж­ним гос­по­ди­ном, кото­рый делал­ся их заступ­ни­ком перед судом (προσ­τά­της). Небла­го­дар­ность со сто­ро­ны воль­ноот­пу­щен­ни­ка дава­ла его преж­не­му гос­по­ди­ну пра­во на обви­не­ние его в измене (ἀποσ­τα­σίου); в слу­чае осуж­де­ния винов­ный вновь обра­щал­ся в раб­ство, а в слу­чае оправ­да­ния осво­бож­дал­ся от всех сво­их обя­зан­но­стей по отно­ше­нию к сво­е­му προσ­τά­της и вполне срав­ни­вал­ся по сво­им пра­вам с воль­но­рож­ден­ны­ми мет­э­ка­ми (см. так­же Ξέ­νος). Ср. Becker, Cha­rik­les III, стр. 1 слл.