Частная и общественная жизнь греков.

с.206

Труд и богат­ство.

1. Мне­ние гре­ков о труде.

Грек гоме­ров­ской эпо­хи не испы­ты­вал по отно­ше­нию к физи­че­ско­му тру­ду и к людям, посвя­щав­шим это­му тру­ду свою жизнь, того пре­зре­ния, какое появи­лось в более позд­нюю эпо­ху. Наи­бо­лее про­слав­лен­ные герои древ­но­сти охот­но зани­ма­лись физи­че­ским трудом. Парис стро­ит свой дом с помо­щью самых уме­лых тро­ян­ских масте­ров. Одис­сей на ост­ро­ве Калип­со рубит дере­вья, обре­зы­ва­ет на них вет­ви, обте­сы­ва­ет их и вырав­ни­ва­ет по шнур­ку; потом он про­свер­ли­ва­ет в них отвер­стия, с помо­щью гвоздей и бол­тов при­ла­жи­ва­ет их друг к дру­гу и дела­ет из них корабль; он выкра­и­ва­ет пару­са для сво­его кораб­ля и с.207 при­готов­ля­ет все сна­сти; он же совер­шен­но само­сто­я­тель­но дела­ет кро­вать для сво­ей брач­ной ком­на­ты.

В ту эпо­ху ремес­лен­ни­ки по спе­ци­аль­но­сти, как ору­жей­ни­ки, кожев­ни­ки, плот­ни­ки, золотых дел масте­ра, носи­ли почет­ное наиме­но­ва­ние: они были δη­μιουρ­γοί, т. е. трудя­щи­е­ся для обще­ства, как и вра­чи, про­ри­ца­те­ли, музы­кан­ты и героль­ды. Поче­му же их ста­ли бы пре­зи­рать? Каж­дый гла­ва семьи в то вре­мя, как жен­щи­ны зани­ма­лись тка­ньем, обра­ба­ты­вал поля и изготов­лял со сво­и­ми слу­га­ми все пред­ме­ты домаш­не­го оби­хо­да, ору­жие, домаш­нюю утварь или зем­ледель­че­ские орудия, не нуж­дав­ши­е­ся в осо­бом искус­стве. К ремес­лен­ни­кам обра­ща­лись толь­ко в том слу­чае, когда работа тре­бо­ва­ла спе­ци­аль­ных навы­ков.

Гези­од¹ сове­то­вал всем трудить­ся. «Чело­век празд­ный вну­ша­ет отвра­ще­ние и богам и людям; он подо­бен тому насе­ко­мо­му без жала, тому жад­но­му трут­ню, кото­рый откарм­ли­ва­ет­ся работою пчел, сам ниче­го не делая… Чело­век работаю­щий видит, как уве­ли­чи­ва­ют­ся его ста­да и рас­тет его бла­го­со­сто­я­ние. Сво­им трудом ты ста­нешь любе­зен богам и людям, пото­му что они не выно­сят празд­но­сти. Работать не стыд­но; постыд­на толь­ко лень»…

С тече­ни­ем вре­ме­ни нра­вы выс­ше­го клас­са изме­ни­лись. Круп­ные земле­вла­дель­цы захва­ти­ли в свои руки управ­ле­ние государ­ст­вом и обра­зо­ва­ли земле­вла­дель­че­скую ари­сто­кра­тию. Дохо­ды с их поме­стий, обра­ба­ты­вае­мых фер­ме­ра­ми или коло­на­ми, поз­во­ля­ли им посвя­тить себя исклю­чи­тель­но инте­ре­сам государ­ства и ноше­нию ору­жия и сло­жить все житей­ские заботы на пле­чи рабов или бед­ных рабо­чих. Эти бога­тые соб­ст­вен­ни­ки, уже отно­сив­ши­е­ся свы­со­ка к мел­ким земле­вла­дель­цам, глу­бо­ко пре­зи­ра­ли тех, чьи­ми услу­га­ми они поль­зо­ва­лись. Рабо­чий, гово­ри­ли они, дол­жен толь­ко пови­но­вать­ся; он не спо­со­бен рас­по­ря­жать­ся, пока необ­хо­ди­мость добы­вать себе про­пи­та­ние трудом сво­их рук ста­вит его с.208 в зави­си­мость от тех, кто им поль­зу­ет­ся. Ари­сто­тель был вер­ным истол­ко­ва­те­лем подоб­ных чувств, когда писал сле­дую­щие стро­ки: «Ремес­лен­ни­ки — почти рабы; нико­гда ни одно бла­го­устро­ен­ное государ­ство не допу­стит их в раз­ряд граж­дан, а если и допу­стит, то не даст им граж­дан­ских прав во всем их объ­е­ме; эти пра­ва долж­ны быть пре­до­став­ле­ны тем, кто не име­ет надоб­но­сти зара­ба­ты­вать себе про­пи­та­ние». Поэто­му в истин­но-ари­сто­кра­ти­че­ских рес­пуб­ли­ках ремес­лен­ник не мог быть граж­да­ни­ном, а если и поль­зо­вал­ся граж­дан­ски­ми пра­ва­ми, то не мог занять обще­ст­вен­ную долж­ность.

В тех государ­ствах, где власть при­над­ле­жа­ла бога­тым, поло­же­ние труда было несколь­ко луч­ше; там, чтобы полу­чить доступ к обще­ст­вен­ным долж­но­стям, доста­точ­но было при­об­ре­сти богат­ство. Так, напри­мер, в Афи­нах Солон не выка­зы­вал нерас­по­ло­же­ния к ремес­лен­ни­кам. При­пи­сы­вае­мые ему зако­ны слу­жат дока­за­тель­ст­вом, что он не имел пред­убеж­де­ния даже про­тив руч­но­го труда. Соглас­но его зако­нам сын не обя­зан содер­жать сво­его отца, если послед­ний не обу­чил его како­му-нибудь реме­с­лу. Чело­век, не обла­дав­ший соб­ст­вен­ны­ми сред­ства­ми и ниче­го не делав­ший, при­вле­кал­ся судом к ответ­ст­вен­но­сти. Если ино­стран­цы пере­се­ля­лись в Афи­ны, чтобы зани­мать­ся там ремеслом, им дава­лось пра­во граж­дан­ства. Бед­ные ремес­лен­ни­ки не мог­ли зани­мать обще­ст­вен­ных долж­но­стей, но они име­ли доступ в народ­ное собра­ние и даже на три­бу­ну. Было запре­ще­но попре­кать кого бы то ни было его про­фес­си­ей, как бы низ­мен­на она ни была.

В демо­кра­ти­ях люди, зани­маю­ще­е­ся физи­че­ским трудом, были по зако­ну при­рав­не­ны к дру­гим граж­да­на­ми «У нас, — гово­рил Перикл (Фукидид, II, 40), — не стыд­но при­знать­ся в бед­но­сти; стыд­но толь­ко ниче­го не пред­при­ни­мать, чтобы вый­ти из нее. В Афи­нах одни и те же люди заботят­ся о сво­их соб­ст­вен­ных нуж­дах и об инте­ре­сах государ­ства, и про­стые ремес­лен­ни­ки там доста­точ­но све­ду­щи в поли­ти­че­ских вопро­сах».

с.209 В одном сочи­не­нии Ксе­но­фон­та есть целая гла­ва, где от лица Сокра­та сво­бод­ным людям с недо­ста­точ­ны­ми сред­ства­ми дает­ся совет уве­ли­чи­вать свое бла­го­со­сто­я­ние физи­че­ским трудом; Сократ дока­зы­ва­ет, что они, посту­пая так, при­не­сут поль­зу и себе и сво­им сограж­да­нам.

Феми­стокл², чтобы побудить граж­дан зани­мать­ся ремеслом, сове­ту­ет осво­бо­дить ремес­лен­ни­ков от вся­ких нало­гов. Нако­нец Перикл³ ста­вит себе в заслу­гу то, что он пред­при­нял круп­ные обще­ст­вен­ные работы и, напра­вив таким путем дея­тель­ность афи­нян к искус­ствам и про­мыш­лен­но­сти, спо­соб­ст­во­вал обо­га­ще­нию горо­да, а вме­сте с тем и его укра­ше­нию.

Но обще­ст­вен­ное мне­ние в этом отно­ше­нии не лег­ко под­да­ва­лось вну­ше­ни­ям Феми­сток­ла и Перик­ла. Геро­дот, рас­ска­зав, что в Егип­те вои­ны живут в празд­но­сти, при­бав­ля­ет: «Не знаю, заим­ст­во­ва­ли ли гре­ки эти обы­чаи у егип­тян, так как я вижу, что и фра­кий­цы, и ски­фы, и пер­сы, и лидий­цы, и почти все вар­ва­ры отно­сят­ся к граж­да­нам, зани­маю­щим­ся меха­ни­че­ски­ми искус­ства­ми, и к их потом­кам, как к людям, не заслу­жи­ваю­щим осо­бо­го ува­же­ния, и счи­та­ют более бла­го­род­ны­ми людей, кото­рые осво­бо­ди­лись от руч­но­го труда, осо­бен­но тех, кто посвя­ща­ет себя воен­но­му делу. Эти же поня­тия разде­ля­ют­ся все­ми гре­ка­ми, осо­бен­но лакеде­мо­ня­на­ми; корин­фяне менее дру­гих пре­зи­ра­ют ремес­лен­ни­ков» (II, 167).

Подоб­ный пред­рас­судок под­дер­жи­ва­ли самые зна­ме­ни­тые фило­со­фы, кото­рые в этом отно­ше­нии толь­ко раз­ви­ва­ли взгляды выс­ших клас­сов. «Ремес­ла, — гово­рит Ксе­но­фонт (О домо­вод­стве. IV, 2), — по спра­вед­ли­во­сти поль­зу­ют­ся дур­ной сла­вой, пото­му что они исто­ща­ют тело тех, кто ими зани­ма­ет­ся; такой труд застав­ля­ет поне­во­ле вести сидя­чий образ жиз­ни, оста­вать­ся в тем­но­те, а ино­гда про­во­дить все вре­мя близ огня; а когда тела ослаб­ле­ны, души ско­ро утра­чи­ва­ют всю свою с.210 энер­гию». «Ремес­ла, — гово­рит Ари­сто­тель, — не остав­ля­ют вре­ме­ни думать о делах государ­ства; они не дают умст­вен­ным спо­соб­но­стям воз­мож­но­сти сво­бод­но раз­ви­вать­ся и воз­вы­шать­ся». Поэто­му фило­соф запре­ща­ет моло­дым людям «заня­тия ремес­лен­ни­ков». По его мне­нию, меж­ду сво­бод­ным рабо­чим и рабом суще­ст­ву­ет лишь незна­чи­тель­ная раз­ни­ца. «Работать на отдель­но­го чело­ве­ка — зна­чит быть рабом, работать для пуб­ли­ки — зна­чит быть рабо­чим и наем­ни­ком».

(Cail­le­mer. Dict. des an­tiq. I, стр. 441—443).

2. Похва­ла зем­леде­лию.

Сократ: «Зем­леде­лие явля­ет­ся источ­ни­ком и удо­воль­ст­вия, и домаш­не­го бла­го­со­сто­я­ния, и физи­че­ских упраж­не­ний, бла­го­да­ря кото­рым тело дела­ет­ся спо­соб­ным выпол­нять все обя­зан­но­сти сво­бод­но­го чело­ве­ка. Зем­ля дает обра­ба­ты­ваю­ще­му ее все необ­хо­ди­мое для жиз­ни, при­бав­ляя еще и то, что услаж­да­ет суще­ст­во­ва­ние. Нако­нец, она же про­из­во­дит при­ят­ные по запа­ху и вос­хи­ти­тель­ные по виду укра­ше­ния для алта­рей и ста­туй, а так­же для самих людей. К это­му надо доба­вить мно­же­ство видов пищи, кото­рые она достав­ля­ет или раз­ви­тию кото­рых она спо­соб­ст­ву­ет; так, ското­вод­ство тес­но свя­за­но с зем­леде­ли­ем; бла­го­да­ря это­му мы полу­ча­ем воз­мож­ность при­но­сить жерт­вы для угож­де­ния богам и удо­вле­тво­ре­ния наших соб­ст­вен­ных потреб­но­стей.

Кро­ме того, достав­ляя нам все в изоби­лии, зем­леде­лие не поощ­ря­ет лено­сти; оно учит нас пере­но­сить зим­ний холод и лет­нюю жару. Физи­че­ские упраж­не­ния, необ­хо­ди­мые для тех, кто соб­ст­вен­ны­ми рука­ми обра­ба­ты­ва­ет зем­лю, дают им силу; тех же, кто руко­во­дит работа­ми, зем­леде­лие зака­ля­ет, застав­ляя их рано вста­вать и мно­го ходить…

Зем­ля побуж­да­ет зем­ледель­цев защи­щать их стра­ну с ору­жи­ем в руках, пото­му что ее пло­ды пре­до­став­ле­ны в рас­по­ря­же­ние всех желаю­щих и дела­ют­ся добы­чей наи­бо­лее силь­ных. Суще­ст­ву­ет ли, затем, с.211 такое искус­ство, кото­рое так успеш­но учи­ло бы людей бегать, метать в цель, пры­гать, кото­рое так щед­ро воз­на­граж­да­ло бы тех, кто им зани­ма­ет­ся, кото­рое, нако­нец, достав­ля­ло бы боль­ше наслаж­де­ний?… Я был бы очень удив­лен, если бы сво­бод­ный чело­век нашел какое-нибудь состо­я­ние более при­вле­ка­тель­ным или какое-нибудь заня­тие более при­ят­ным и полез­ным для жиз­ни. Но это не все; зем­ля учит быть спра­вед­ли­вым того, кто уме­ет поль­зо­вать­ся уро­ка­ми, пото­му что бла­га, дару­е­мые ею, нахо­дят­ся в зави­си­мо­сти от забот, при­ла­гае­мых к ней.

Паха­ри.

Зем­леде­лие науча­ет нас так­же ока­зы­вать друг дру­гу помощь. Для выступ­ле­ния про­тив вра­гов нуж­ны сов­мест­ные дей­ст­вия людей, то же самое и при обра­бот­ке зем­ли. Чело­век, желаю­щий быть хоро­шим зем­ледель­цем, дол­жен под­гото­вить для себя дея­тель­ных и послуш­ных работ­ни­ков; точ­но так же и чело­век, иду­щий про­тив вра­гов, дол­жен уметь воз­на­граж­дать людей дея­тель­ных и нака­зы­вать нару­шаю­щих долг с.212 пови­но­ве­ния. Зем­леде­лец дол­жен обо­д­рять сво­их работ­ни­ков не реже, чем пред­во­ди­тель вой­ска — сво­их сол­дат. Надеж­да для рабов не менее необ­хо­ди­ма, чем для людей сво­бод­ных, даже боль­ше, пото­му что она при­вя­зы­ва­ет их к гос­по­ди­ну.

Истин­но ска­за­но, что зем­леде­лие есть мать и кор­ми­ли­ца всех дру­гих искусств. Если про­цве­та­ет зем­леде­лие, про­цве­та­ют и осталь­ные искус­ства; там же, где оно не раз­ви­ва­ет­ся, увяда­ют и про­чие искус­ства».

(Ксе­но­фонт. О домо­вод­стве, гл. V).

3. Кре­пост­ное пра­во.

Зем­ля в Гре­ции обра­ба­ты­ва­лась то кре­пост­ны­ми (сер­ва­ми или коло­на­ми), то сво­бод­ны­ми фер­ме­ра­ми, то непо­сред­ст­вен­но сами­ми земле­вла­дель­ца­ми.

Кре­пост­ные или коло­ны суще­ст­во­ва­ли во всех ари­сто­кра­ти­че­ских государ­ствах, т. е. там, где закон и нра­вы запре­ща­ли граж­да­ни­ну физи­че­ский труд. В демо­кра­ти­че­ских же государ­ствах, осо­бен­но в Афи­нах, кре­пост­ни­че­ство исчез­ло доволь­но рано.

В Лако­нии кре­пост­ные носи­ли наиме­но­ва­ние ило­тов. Вла­дель­цем их в извест­ном отно­ше­нии было государ­ство, пото­му что осво­бож­де­ние их мог­ло иметь место толь­ко по пред­ло­же­нию или с согла­сия государ­ст­вен­ной вла­сти; в этом смыс­ле Стра­бон⁴ и назы­ва­ет их «обще­ст­вен­ны­ми раба­ми». Но это не пре­пят­ст­во­ва­ло каж­до­му из ило­тов иметь и сво­его осо­бо­го гос­по­ди­на.

Было запре­ще­но про­да­вать илота, как обык­но­вен­но­го раба, за гра­ни­цу; обыч­но илоты были при­креп­ле­ны к опре­де­лен­но­му участ­ку зем­ли, с кото­ро­го они нико­гда не схо­ди­ли и кото­рый пере­хо­дил к их детям. Илот дол­жен был выпла­чи­вать еже­год­ный налог; вели­чи­на его изме­ня­лась, по-види­мо­му, в зави­си­мо­сти от того, жил ли кре­пост­ной в Мес­се­нии или в Лако­нии. В пер­вом слу­чае гос­по­дин полу­чал поло­ви­ну все­го уро­жая; во с.213 вто­ром — часть эта была несколь­ко мень­ше; она уста­нав­ли­ва­лась раз навсе­гда с само­го нача­ла, и вла­де­лец, кото­рый пытал­ся уве­ли­чить ее, под­вер­гал­ся рели­ги­оз­но­му про­кля­тию. Это, по сло­вам Плу­тар­ха, дела­лось с целью заин­те­ре­со­вать илота в зем­леде­лии, так как толь­ко на его долю пада­ла выго­да от все воз­рас­тав­шей с тече­ни­ем вре­ме­ни цены на зем­ледель­че­ские про­дук­ты. По-види­мо­му, оброк не был осо­бен­но тяжел, пото­му что он давал воз­мож­ность мно­гим из ило­тов при­кап­ли­вать кой-какие день­ги. В середине III века до Р. Х. царь Клео­мен пред­ло­жил всем желаю­щим из ило­тов выку­пить­ся на сво­бо­ду за пять мин (око­ло 185 руб.) с чело­ве­ка; шесть тысяч чело­век при­ня­ли это пред­ло­же­ние.

Илоты долж­ны были нести так­же и дру­гую повин­ность: они слу­жи­ли в вой­ске, и не слу­чай­но, а нес­ли регу­ляр­ную воин­скую повин­ность. Прав­да, в слу­чае доб­лест­но­го поведе­ния их ино­гда в награ­ду за храб­рость отпус­ка­ли на волю. Раз­лич­ные писа­те­ли сооб­ща­ют, что с ними обра­ща­лись с пред­на­ме­рен­ной суро­во­стью, но это утвер­жде­ние, по-види­мо­му, крайне пре­уве­ли­че­но. На деле спар­ти­а­ты боя­лись их по той при­чине, что зна­ли их мно­го­чис­лен­ность и склон­ность к вос­ста­ни­ям. Поэто­му они учреди­ли за илота­ми очень тща­тель­ный над­зор и путем мно­го­чис­лен­ных поли­цей­ских меро­при­я­тий стре­ми­лись поме­шать их тай­ным собра­ни­ям и пред­от­вра­тить их заго­во­ры; если же вспы­хи­ва­ло вос­ста­ние, спар­ти­а­ты про­яв­ля­ли при подав­ле­нии его пол­ную бес­по­щад­ность, за исклю­че­ни­ем тех слу­ча­ев, когда были не в состо­я­нии усми­рить бунт силой и когда бла­го­ра­зум­нее было пой­ти на уступ­ки.

Поло­же­ние пене­стов в Фес­са­лии, мари­ан­ди­нов в Герак­лее Пон­тий­ской, кла­ротов на ост­ро­ве Кри­те было почти такое же. Закон Гор­ти­ны⁵ рису­ет нам несколь­ко новых подроб­но­стей отно­си­тель­но кла­ротов. Кре­пост­ной о. Кри­та мог всту­пать в брак и раз­во­дить­ся, не испра­ши­вая на это ничье­го раз­ре­ше­ния. Жена его долж­на с.214 была при­над­ле­жать к тому же сосло­вию, но он мог выби­рать ее не толь­ко сре­ди кре­пост­ных жен­щин сво­его гос­по­ди­на. Как отец, он не поль­зо­вал­ся все­ми роди­тель­ски­ми пра­ва­ми. Ребе­нок, рож­ден­ный от бра­ка кре­пост­ных, при­над­ле­жал гос­по­ди­ну мужа, а в слу­чае его отка­за — вла­дель­цу жены. Кре­пост­ной поль­зо­вал­ся пра­вом при­об­ре­тать и вла­деть, по край­ней мере, дви­жи­мым иму­ще­ст­вом и скотом. Но мы не зна­ем, были ли ука­зан­ные чер­ты свой­ст­вен­ны кре­пост­ным всех дру­гих гре­че­ских государств.

4. Аренд­ный дого­вор.

Мно­гие вла­дель­цы сда­ва­ли свою зем­лю в арен­ду. При­во­ди­мый ниже дого­вор может дать поня­тие об обыч­ных усло­ви­ях арен­ды; в этом дого­во­ре речь идет об иму­ще­стве, при­над­ле­жа­щем одной атти­че­ской деме⁶. Когда земле­вла­дель­цем был част­ный чело­век, срок арен­ды назна­чал­ся доволь­но корот­кий; но в этом отно­ше­нии не суще­ст­во­ва­ло ника­ких пра­вил.

«Вот на каких усло­ви­ях айк­сон­ская дема сда­ет зем­лю Фел­ле­иду из Авто­к­лы и его сыну Автею. Зем­ля отда­ет­ся на 40 лет за 152 драх­мы (око­ло 56 руб.) в год с усло­ви­ем, что арен­да­то­ры будут обра­ба­ты­вать ее, но могут делать это каким угод­но спо­со­бом.

Аренд­ная пла­та вно­сит­ся в меся­це Гека­том­беоне⁷; если же это не будет выпол­не­но, айк­сон­цы име­ют пра­во завла­деть уро­жа­ем арен­ду­е­мо­го участ­ка зем­ли и вся­ким дру­гим иму­ще­ст­вом, при­над­ле­жа­щим арен­да­то­рам.

До исте­че­ния 40 лет айк­сон­цы не име­ют пра­ва ни про­да­вать, ни сда­вать в арен­ду свою зем­лю.

Если непри­я­тель поме­ша­ет обра­бот­ке зем­ли или про­из­ведет разо­ре­ние, айк­сон­цы полу­чат вме­сто аренд­ной пла­ты поло­ви­ну все­го уро­жая.

По исте­че­нии 40 лет арен­да­то­ры долж­ны пере­дать поло­ви­ну зем­ли неза­се­ян­ной, с тем же коли­че­ст­вом с.215 дере­вьев, что и в насто­я­щее вре­мя. В послед­ние пять лет айк­сон­цы могут вос­поль­зо­вать­ся пра­вом посы­лать на эту зем­лю сво­его вино­гра­да­ря.

Аренд­ный срок для хле­ба начи­на­ет­ся с архонт­ства Эвбу­ла (345—344 г. до Р. Х.); для дру­гих рас­те­ний — со сле­дую­ще­го года.

Каз­на­чеи демы долж­ны высечь дого­вор на камен­ных стол­бах и поста­вить один из них внут­ри хра­ма Гебы, дру­гой на пор­ти­ке. Они долж­ны так­же поста­вить на зем­ле меже­вые стол­бы, по два с каж­дой сто­ро­ны, не менее как в три фута выши­ной.

Если государ­ство обло­жит зем­лю каким-нибудь нало­гом (εἰσφο­ρά), то пла­тить его будут айк­сон­цы; если же его вне­сут арен­да­то­ры, он будет вклю­чен в аренд­ную пла­ту.

Запре­ща­ет­ся пере­во­зить сры­тую зем­лю в какое бы то ни было место за пре­де­ла­ми дан­но­го участ­ка.

Если кто-нибудь пред­ло­жит про­из­ве­сти изме­не­ние в этом дого­во­ре до исте­че­ния соро­ка­лет­не­го сро­ка и про­ведет это изме­не­ние, арен­да­то­ры име­ют пра­во вчи­нить это­му лицу иск об убыт­ках».

(Cor­pus inscrip­tio­num At­ti­ca­rum. т. II, 1055).

5. Мел­кие земле­вла­дель­цы.

Плуг.

В Гре­ции суще­ст­во­вал целый класс мел­ких соб­ст­вен­ни­ков, кото­рые обра­ба­ты­ва­ли свою зем­лю сами с помо­щью сво­ей семьи и несколь­ких рабов. Гези­од дал нам точ­ную кар­ти­ну их поло­же­ния, нра­вов и поня­тий. Опи­сы­вае­мый им земле­вла­де­лец име­ет два плу­га, из кото­рых один запас­ной, пару быков и штат при­слу­ги. Он не доволь­ст­ву­ет­ся отда­чей при­ка­за­ний и над­зо­ром над сво­и­ми с.216 работ­ни­ка­ми; он сам работа­ет сре­ди них, при­ни­мая уча­стие в их труде: он сеет, жнет и сам изготов­ля­ет рабо­чие орудия. Он осо­бен­но ярко про­яв­ля­ет ту жаж­ду нажи­вы, тот эго­изм, дух поряд­ка и эко­но­мии, кото­рые обык­но­вен­но свой­ст­вен­ны кре­стья­ни­ну.

«Тот, кто име­ет чест­но­го соседа, может счи­тать­ся балов­нем судь­бы… Не бери в долг у сво­его соседа слиш­ком мно­го и при отда­че воз­вра­щай ему столь­ко же; если можешь, отда­вай даже боль­ше, чтобы обес­пе­чить себе помощь в день нуж­ды». «Если малое посто­ян­но при­бав­лять к мало­му, то ско­ро полу­чит­ся мно­го. Если будешь при­бав­лять к тому, что у тебя уже име­ет­ся, можешь навер­но избе­жать голо­да. То, что хра­нит­ся у тебя в доме, не при­чи­ня­ет забот. Надеж­нее хра­нить свое доб­ро у себя, чем где-нибудь в дру­гом месте. При­ят­но брать из того, что у тебя есть; тяже­ло не иметь, откуда взять… Боль­шое иму­ще­ство тре­бу­ет боль­ших забот, но оно дает и боль­шие выго­ды». «Снаб­жай все­гда свое жили­ще зем­ледель­че­ски­ми оруди­я­ми; нико­гда не зани­май их у дру­гих: если тебе отка­жут в них, ты поте­ря­ешь удоб­ный момент, бла­го­при­ят­ное вре­мя для работы. Не откла­ды­вай дела до зав­тра и до после­зав­тра. Кто боит­ся труда, кто мед­лит его выпол­нить, тот нико­гда не напол­нит сво­ей жит­ни­цы. Работа идет впе­ред толь­ко бла­го­да­ря при­ле­жа­нию, а лени­вый все­гда борет­ся с нуж­дой».

У мно­гих коми­че­ских поэтов явля­лась мысль выве­сти на сце­ну афин­ско­го дере­вен­ско­го жите­ля, и нам извест­но, по край­ней мере по назва­нию, мно­же­ство пьес с подоб­ным содер­жа­ни­ем; это слу­жит дока­за­тель­ст­вом, что класс мел­ких земле­вла­дель­цев поль­зо­вал­ся извест­ным зна­че­ни­ем в Атти­ке. К нему при­над­ле­жат: Дер­сет в пье­се Ари­сто­фа­на «Ахар­няне», кото­рый жалу­ет­ся, что бео­тий­цы отня­ли у него пару быков; Хре­мил в «Плу­то­се», кото­рый пита­ет­ся тем же диким луком, что и его рабы; Хрем, несо­мнен­но заим­ст­во­ван­ный Терен­ци­ем у Менанд­ра, кото­рый посто­ян­но возит­ся с какой-нибудь работой, точ­но у него совсем с.217 нет работ­ни­ков. К ним мож­но при­со­еди­нить Кли­то­на и Геро­на­к­са в «Анто­ло­гии»⁸, кото­рые гово­рят таки­ми сло­ва­ми: «Эта малень­кая фер­ма — соб­ст­вен­ность Кли­то­на; ему же при­над­ле­жат эти несколь­ко борозд, кото­рые надо засе­ять, этот лежа­щий близ них малень­кий вино­град­ник и этот малень­кий лесок, где мож­но нару­бить несколь­ко оха­пок дров. И в этом малень­ком име­ньи­це Кли­тон про­жил 80 лет».

Кре­стья­нин, еду­щий на рынок.

Раз­лив­ка вина.

«Демет­ре, покро­ви­тель­ни­це веяль­щи­ков, боги­ням-покро­ви­тель­ни­цам посе­вов зем­леде­лец Геро­накс посвя­ща­ет из сво­ей скуд­ной жат­вы эту охап­ку коло­сьев и раз­лич­ных ово­щей. Он воз­ла­га­ет на этот камен­ный тре­нож­ник этот скром­ный дар, уде­лен­ный из его скуд­но­го уро­жая; он вла­де­ет толь­ко самым ничтож­ным наследи­ем на этом печаль­ном хол­ме».

6. Круп­ные земле­вла­дель­цы.

Ксе­но­фонт в сво­ем сочи­не­нии «Домо­вод­ство» изо­бра­жа­ет нам тип бога­то­го земле­вла­дель­ца, кото­рый хотя и ведет само­сто­я­тель­ное хозяй­ство на сво­их зем­лях, но огра­ни­чи­ва­ет­ся толь­ко руко­вод­ст­вом все­ми работа­ми, не при­ни­мая в них непо­сред­ст­вен­но­го уча­стия. Место­жи­тель­ство Исхо­ма­ха — Афи­ны, но он еже­днев­но посе­ща­ет свое име­ние, рас­по­ло­жен­ное неда­ле­ко от горо­да. Все работы выпол­ня­ют­ся там раба­ми или воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми. Он поку­па­ет еще пло­хо обу­чен­ных рабов и с.218 сам ста­ра­ет­ся при­учить их к делу. Он зна­ет свое хозяй­ство в совер­шен­стве; ни одна отрасль зем­леде­лия не оста­ет­ся неизу­чен­ной им. Он отли­ча­ет­ся не толь­ко духов­ны­ми каче­ства­ми хоро­ше­го агро­но­ма, а обла­да­ет и все­ми тех­ни­че­ски­ми зна­ни­я­ми. Убеж­ден­ный в том, что хозяй­ский глаз неза­ме­ним, он — все­гда сре­ди сво­их работ­ни­ков: то сде­ла­ет заме­ча­ние, то похва­лит; вме­сте с тем он сам слу­жит для всех образ­цо­вым при­ме­ром при­ле­жа­ния и усер­дия; со все­ми он обхо­дит­ся по заслу­гам и вла­де­ет, нако­нец, выс­шим даром тол­ко­во рас­по­ря­жать­ся.

Не все афи­няне обла­да­ли такой вни­ма­тель­но­стью и такой опыт­но­стью. Неко­то­рые не пита­ли к зем­ле люб­ви и стре­ми­лись осво­бо­дить­ся от нее. Иные посе­ща­ли свои хозяй­ства толь­ко через боль­шие про­ме­жут­ки вре­ме­ни, напри­мер, в пери­од посе­ва или — жат­вы, и воз­ла­га­ли заведы­ва­ние име­ньем на управ­ля­ю­ще­го из рабов.

Но наряду с земле­вла­дель­ца­ми, кото­рых отвле­ка­ли от дерев­ни поли­ти­че­ские инте­ре­сы, тор­го­вые или про­мыш­лен­ные дела, или, нако­нец, их соб­ст­вен­ные вку­сы, не было недо­стат­ка в таких, кото­рые нахо­ди­ли в сель­ской жиз­ни мно­го пре­ле­сти или боль­шую выго­ду и при­ни­ма­ли горя­чо к серд­цу свое хозяй­ство. Стреп­си­ад в комедии Ари­сто­фа­на, чело­век, кото­рый, несмот­ря на брак с жен­щи­ной из хоро­ше­го обще­ства, про­дол­жа­ет жить в пред­ме­стье и от кото­ро­го по-преж­не­му пахнет вино­град­ни­ком, сыром и шер­стью, — не выду­ман­ное лицо. Ора­то­ры дают ука­за­ния и отно­си­тель­но дру­гих земле­вла­дель­цев, жизнь кото­рых скла­ды­ва­лась более или менее так же. Мно­гие бога­тые люди, хотя и име­ли дом в горо­де, дела­ли местом сво­его посто­ян­но­го житель­ства дерев­ню. В нача­ле Пело­пон­нес­ской вой­ны⁹, когда посе­ляне долж­ны были бежать перед непри­я­те­лем и укрыть­ся в Афи­нах, пере­се­ле­ние в город при­ня­ло широ­кие раз­ме­ры. Фукидид, оче­видец это­го зре­ли­ща, заяв­ля­ет, с.219 что боль­шин­ство ста­рин­ных фами­лий обык­но­вен­но все­гда жили в тече­ние цело­го года на сво­их зем­лях; пере­езд оттуда казал­ся для них насто­я­щим изгна­ни­ем.

Фео­крит¹⁰ сво­им опи­са­ни­ем поме­стий Авгия дает поня­тие о земель­ном строе в Сици­лии. В отсут­ст­вие хозя­и­на обя­зан­но­сти управ­ля­ю­ще­го выпол­ня­ет дове­рен­ный раб, кото­ро­му помо­га­ет мно­го­чис­лен­ный штат слу­жа­щих. Но Авгий вхо­дит, насколь­ко воз­мож­но, сам в дела сво­его поме­стья, думая таким путем извлечь поболь­ше дохо­да, и рас­сказ начи­на­ет­ся как раз с момен­та, когда Авгий наблюда­ет за работа­ми. Ксе­но­фонт изо­бра­жа­ет нам ари­сто­кра­тов Ман­ти­неи; они живут сре­ди сво­их вла­де­ний и зани­ма­ют­ся сами обра­бот­кой их. Фило­пе­ме­ну при­над­ле­жит пре­крас­ная фер­ма в окрест­но­стях Мега­ло­по­ли­са; он ездит туда, как толь­ко у него нахо­дит­ся сво­бод­ное от обще­ст­вен­ных дел вре­мя; ему достав­ля­ет истин­ное удо­воль­ст­вие видеть сво­их пас­ту­хов и вино­де­лов за работой. Один исто­рик хва­лит зем­ледель­че­ское хозяй­ство на Кор­ци­ре, кра­соту дере­вен­ских домов, пре­крас­ное состо­я­ние сель­ских постро­ек, мно­го­чис­лен­ность стад и рабов; все это свиде­тель­ст­ву­ет, что речь здесь идет ско­рее о систе­ме непо­сред­ст­вен­ной обра­бот­ки зем­ли вла­дель­цем ее, чем о сда­че ее в арен­ду.

Зем­леде­лие.

Сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ные работы чаще все­го выпол­ня­лись раба­ми; во гла­ве их сто­ял упра­ви­тель, кото­рый сам был или рабом или воль­ноот­пу­щен­ным. Но ино­гда поль­зо­ва­лись для работ и сво­бод­ны­ми рабо­чи­ми (μισ­θω­τοί).

(По Gui­raud. La prop­rié­té en Grè­ce, кн. III, гл. IV).

с.220

7. Зем­ледель­че­ские про­дук­ты.

Хлеб­ные рас­те­ния. — Един­ст­вен­ны­ми хлеб­ны­ми рас­те­ни­я­ми, извест­ны­ми в Гре­ции, были пше­ни­ца и ячмень. На осно­ва­нии тек­стов лег­ко уста­но­вить, что их возде­лы­ва­ли повсюду. Тем не менее не везде сея­ли в оди­на­ко­вой про­пор­ции одни и те же сор­та хле­ба. В Атти­ке в тече­ние IV века ячме­ня про­из­во­ди­лось в десять раз боль­ше, чем пше­ни­цы, за исклю­че­ни­ем тех мест­но­стей, кото­рые при­мы­ка­ли к Бео­тии; там это отно­ше­ние рав­ня­лось двум к одно­му. На о. Ски­ро­се и в Мирине на о. Лес­бо­се отно­ше­ние это было три к одно­му; в Гефе­стии — пять к одно­му; в Имбро­се — один к двум; на Сала­мине сея­ли толь­ко ячмень. В Тана­г­ре и Анфедоне было мало хлеб­ных рас­те­ний; то же самое про­ис­хо­ди­ло, оче­вид­но, и в стра­нах с обшир­ны­ми паст­би­ща­ми, как, напри­мер, Арка­дия, Фес­са­лия, Это­лия, Акар­на­ния, или с круп­ны­ми вино­град­ни­ка­ми, как боль­шин­ство ост­ро­вов.

Сбор олив.

Вино. — Вино еще с гоме­ров­ских вре­мен было в Гре­ции обык­но­вен­ным напит­ком; им поль­зо­ва­лись так­же при жерт­во­при­но­ше­ни­ях и погре­баль­ных обрядах. Поэто­му вино­град­ни­ки были очень рас­про­стра­не­ны. Поме­стье счи­та­лось хоро­шо постав­лен­ным толь­ко в том слу­чае, если в нем были вино­град­ни­ки. Вино было раз­лич­ных качеств. Гомер вос­хва­ля­ет вино из Прам­ны, близ с.221 Смир­ны, и из Маро­неи на Фра­кий­ском бере­гу; это послед­нее мож­но было раз­бав­лять в два­дцать раз боль­шим коли­че­ст­вом воды. Во вре­ме­на Ари­сто­фа­на вино было одним из глав­ных про­дук­тов про­из­вод­ства Атти­ки. Тогда уме­ли раз­ли­чать досто­ин­ства и недо­стат­ки каж­до­го вина. «Давай­те вашим дру­зьям в празд­ни­ки вино, назы­вае­мое „сапри­ас”, а вашим вра­гам — пепа­рет­ское вино», гово­рит один коми­че­ский писа­тель. Наи­бо­лее сла­ви­лось хиос­ское вино, осо­бен­но из ари­уз­ской обла­сти.

Ази­ат­ское побе­ре­жье и боль­шин­ство сосед­них ост­ро­вов, за исклю­че­ни­ем Само­са, про­из­во­ди­ли такие же вина; они очень цени­лись зна­то­ка­ми и пре­крас­но дей­ст­во­ва­ли на боль­ных; соглас­но Стра­бо­ну подоб­ны­ми же вина­ми были эфес­ские, мет­ро­по­лис­ские, месо­гис­ские, тмоль­ские, ката­ке­кав­мен­ские, книд­ские и смирн­ские. Тот же автор хва­лит мес­син­ское вино. Неко­то­рые сор­та вин содер­жа­ли такое коли­че­ство алко­го­ля, что мог­ли сохра­нять­ся мно­гие годы.

Пло­ды и ово­щи. — Наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ным пло­до­вым дере­вом было олив­ко­вое. Гре­ки ино­гда употреб­ля­ли в пищу самые пло­ды это­го дере­ва, глав­ным обра­зом в соле­ном виде; но по пре­иму­ще­ству из них дела­ли мас­ло.

В саду Алки­ноя и в ого­ро­де Лаэр­та, опи­сан­ных в «Одис­сее», уже рос­ли олив­ки. Их было мно­же­ство в Атти­ке, где суще­ст­во­вал даже закон, вос­пре­щав­ший выры­вать их с кор­ня­ми. Возде­лы­ва­ние их при­но­си­ло, несо­мнен­но, боль­шие выго­ды, пото­му что неко­то­рые част­но­вла­дель­че­ские зем­ли были совер­шен­но покры­ты ими.

Дио­дор¹¹ сооб­ща­ет, что эти дере­вья зани­ма­ли зна­чи­тель­ную часть терри­то­рии Агри­ген­та и достав­ля­ли боль­шую выго­ду земле­вла­дель­цам. Ксе­но­фонт выра­жа­ет удив­ле­ние, что их нет в одной при­бреж­ной стране у Пон­та Эвк­син­ско­го. Их дей­ст­ви­тель­но мож­но было встре­тить повсюду в Гре­ции, в Эпидамне, в Сики­оне, с.222 в Малой Азии, на Цик­лад­ских ост­ро­вах, на о. Само­се, на о. Кри­те и в Ита­лии.

Не менее бога­та была стра­на и фиго­вы­ми дере­вья­ми. Извест­но, что фиги были одним из самых люби­мых яств гре­ков, так что вывоз их был даже запре­щен. Они про­из­рас­та­ли так­же в Лако­нии и на ост­ро­вах: Ците­ре, Родо­се, Хио­се, Нак­со­се, Паро­се и Ита­ке; самые круп­ные фиги шли с Олин­фа.

Гре­ки возде­лы­ва­ли и мно­гие дру­гие пло­до­вые дере­вья, в част­но­сти ябло­ню, гру­шу, айву, гра­нат, мин­даль, каш­тан, орех, сли­ву.

У них было так­же мно­же­ство ово­щей; доста­точ­но ука­зать на бобы, чече­ви­цу, ове­чий горох, лупин, капу­сту, репу, редис­ку, арти­шо­ки, салат, лук, чес­нок, порей, огур­цы, тык­вы, дыни или арбу­зы, мор­ковь.

Прядиль­ные рас­те­ния. — Из прядиль­ных рас­те­ний гре­че­ские авто­ры упо­ми­на­ют об извест­ном сор­те льна, кото­рый сея­ли на о. Амор­ге и из кото­ро­го тка­ли мате­рии, очень ценив­ши­е­ся для жен­ской одеж­ды. Из Элиды выво­зил­ся подоб­ный же мате­ри­ал, носив­ший наиме­но­ва­ние «бис­сос», кото­рый слу­жил для про­из­вод­ства очень лег­ких тка­ней. Тем не менее гре­ки пред­по­чи­та­ли при­об­ре­тать лен за пре­де­ла­ми сво­ей стра­ны, в осо­бен­но­сти в Егип­те и Кол­хиде. Пли­ний¹² хва­лит коноп­лю из Ала­бан­ды и из Мила­сы в Азии, но он не гово­рит, что это рас­те­ние при­во­зи­лось толь­ко оттуда.

Леса. — В древ­но­сти Элла­да была очень леси­ста. По-види­мо­му, лес на горах сохра­нил­ся до вре­мен доволь­но близ­ких к V веку. Но раз­ви­тие кораб­ле­стро­е­ния и рас­чист­ка поч­вы под паш­ню мало-пома­лу уни­что­жи­ли стро­е­вой лес, за исклю­че­ни­ем Арка­дии, Эвбеи и обла­стей Олим­па и Пар­на­са. Повсюду в дру­гих местах оста­лись толь­ко неболь­шие лес­ки, давав­шие в луч­шем слу­чае дере­во для дров и углей. Что же каса­ет­ся стро­е­во­го леса, то его при­хо­ди­лось выво­зить из Македо­нии, Фра­кии или с бере­гов Чер­но­го моря.

(По Gui­raud. La prop­rié­té en Grè­ce, кн. III, гл. VI).

с.223

8. Ското­вод­ство.

Паст­би­ща в эллин­ском мире не были ред­ко­стью. Эври­пид¹³ назы­ва­ет Мес­се­нию стра­ной, кото­рая «во всех направ­ле­ни­ях избо­рож­де­на ручья­ми и очень удоб­на для раз­веде­ния быков и овец». Дике­арх¹⁴ гово­рит, что доли­на Фив очень бла­го­при­ят­ст­во­ва­ла раз­веде­нию лоша­дей. Стра­бон вос­хва­ля­ет в этом отно­ше­нии Арка­дию, Это­лию, Акар­на­нию и Фес­са­лию. В Хер­со­не­се Фра­кий­ском, по ука­за­нию Ксе­но­фон­та, встре­ча­лись пре­крас­ные паст­би­ща. О доли­нах Малой Азии, как, напри­мер, Маг­не­зии и Коло­фо­на, мож­но ска­зать то же самое. В кон­це кон­цов даже в обла­стях с самой суро­вой и бес­плод­ной при­ро­дой была воз­мож­ность про­карм­ли­вать овец и коз.

Гре­ки зани­ма­лись ското­вод­ст­вом всюду, где это было толь­ко воз­мож­но по усло­ви­ям поч­вы. В Орхо­мене, в Бео­тии, обще­ст­вен­ные паст­би­ща отли­ча­лись такой вели­чи­ной, что каж­дый чело­век имел пра­во выго­нять туда по 220 голов круп­но­го скота и по 1000 мел­ко­го. В Фес­са­лии все­гда было изоби­лие лоша­дей, а в Арка­дии — овец.

Лошадь­ми мало поль­зо­ва­лись при поле­вых работах, но употреб­ля­ли их для вер­хо­вой езды и для упря­жи. Ари­сто­кра­ти­че­ский класс отча­сти из чув­ства граж­дан­ско­го дол­га, отча­сти по соб­ст­вен­ной склон­но­сти охот­но участ­во­вал в состя­за­ни­ях на обще­ст­вен­ных играх, а извест­но, что бега лоша­дей и колес­ниц были глав­ной при­ман­кой этих празд­неств. Надо было, нако­нец, счи­тать­ся с потреб­но­стя­ми вой­ска. Глав­ны­ми цен­тра­ми раз­веде­ния лоша­дей были: Это­лия, Фес­са­лия, Акар­на­ния, Эпир, Эвбея, Бео­тия, Сики­он, Эпидавр, Арка­дия, Элида, Сици­лия, Кире­на­и­ка и неко­то­рые мест­но­сти Малой Азии.

Осел упо­ми­на­ет­ся у Гоме­ра толь­ко один раз, а у Гези­о­да — ни разу; поэто­му мож­но думать, что в древ­но­сти им мало поль­зо­ва­лись; впо­след­ст­вии же его нача­ли ценить гораздо боль­ше, в каче­стве вьюч­но­го и вер­хо­во­го с.224 живот­но­го; ста­ли даже употреб­лять в пищу его мясо. Луч­ши­ми осла­ми счи­та­лись аркад­ские, но и кирен­ские, фес­са­лий­ские и эпир­ские так­же поль­зо­ва­лись неко­то­рой извест­но­стью.

Мул в стране с такой неров­ной поверх­но­стью был в выс­шей сте­пе­ни цен­ным живот­ным; он работал, тас­кал тяже­сти; его запря­га­ли в повоз­ки и дру­гие упряж­ки; нако­нец, он участ­во­вал и на Олим­пий­ских играх.

Бык был по пре­иму­ще­ству живот­ным рабо­чим. В гоме­ров­скую эпо­ху в пищу употреб­ля­ли мно­го коро­вье­го мяса. С тече­ни­ем вре­ме­ни вку­сы изме­ни­лись, и, не отка­зы­ва­ясь от коро­вье­го мяса вполне, мало-пома­лу пере­шли к дру­го­му спо­со­бу пита­ния. В горо­дах, где гос­под­ст­во­ва­ло зако­но­да­тель­ство Пифа­го­ра, было запре­ще­но посы­лать на бой­ню рабо­чих волов. В Атти­ке избе­га­ли при­но­сить этих живот­ных в жерт­ву богам, когда это мог­ло повредить зем­ледель­че­ским работам. Впро­чем, повсюду мож­но было откарм­ли­вать на убой соста­рив­ше­го­ся и обес­си­лен­но­го быка. Луч­шей поро­дой быков была эпир­ская. На о. Эвбее, в Кире­на­и­ке, Мес­се­нии, Пон­те, Бео­тии были свои поро­ды.

Из коро­вье­го моло­ка дела­ли сыр; впро­чем, этот про­дукт начал широ­ко потреб­лять­ся толь­ко в два послед­ние века до Р. Х.

Как сооб­ща­ет исто­рик Фило­хор¹⁵, было вре­мя, когда афин­ские зако­ны запре­ща­ли есть ягнят; а дру­гой писа­тель, Анд­ро­ти­он¹⁶, дохо­дит до утвер­жде­ния, что нель­зя было уби­вать овцы, кото­рая не была ни разу остри­же­на и не име­ла ягнят. Но если это пра­ви­ло и суще­ст­во­ва­ло, то оно ско­ро пере­ста­ло соблюдать­ся. Тем не менее гре­ки раз­во­ди­ли овец боль­ше для моло­ка и шер­сти, чем для мяса. Из всех ове­чьих сыров самым зна­ме­ни­тым был кит­нос­ский. Его пре­вос­ход­ное каче­ство объ­яс­ня­лось осо­бым сор­том тра­вы, рос­шей на ост­ро­ве Кит­но­се. Ее ста­ли сеять потом и на дру­гих Цик­лад­ских с.225 ост­ро­вах, а затем и в осталь­ной Гре­ции; про­из­вод­ство сыра бла­го­да­ря это­му мно­го выиг­ра­ло. Луч­шие сор­та шер­сти шли из Эпи­ра, Бео­тии, Арка­дии, Сици­лии, Мега­ры, Ахайи, Эвбеи и ост­ро­вов Эгей­ско­го моря.

Козы пред­став­ля­ли ту выго­ду, что их очень лег­ко было про­кор­мить; поэто­му их раз­во­ди­ли в гори­стых и бес­плод­ных мест­но­стях. Коз было мно­го на ост­ро­вах, а имен­но на Арги­нус­ских, на Ски­ро­се, Ика­рии и Нак­со­се. Они были так­же очень мно­го­чис­лен­ны и в Атти­ке. Их моло­ко дава­ло воз­мож­ность изготов­лять боль­шое коли­че­ство сыру.

Из одно­го места сочи­не­ний Пла­то­на сле­ду­ет, что сви­но­па­сы состав­ля­ли зна­чи­тель­ную часть насе­ле­ния государ­ства-горо­да. Дей­ст­ви­тель­но, в Гре­ции очень люби­ли сви­ное мясо. В атти­че­ских дерев­нях почти не встре­ча­лось таких даже малень­ких хозяйств, кото­рые не име­ли бы сво­ей сви­ньи. Если это живот­ное откарм­ли­ва­ли, оно при­но­си­ло боль­шие бары­ши. Осо­бен­но мно­го сви­ней раз­во­ди­ли в Мега­ре, Бео­тии, Арка­дии, Это­лии, Акар­на­нии, Сици­лии.

Ко всем этим про­дук­там хозяй­ства надо при­ба­вить еще домаш­нюю пти­цу, как, напри­мер, пав­ли­нов, цеса­рок, фаза­нов, кур, голу­бей, гусей и уток.

(По Gui­raud, выше­ука­зан­ный труд, кн. III, гл. VI).

9. Про­мыш­лен­ность в Гре­ции.

В гоме­ров­скую эпо­ху в Гре­ции уже суще­ст­во­ва­ла про­мыш­лен­ность, но она была еще в зача­точ­ном состо­я­нии, и про­из­вод­ство огра­ни­чи­ва­лось самы­ми обык­но­вен­ны­ми и обще­рас­про­стра­нен­ны­ми веща­ми. Все пред­ме­ты рос­ко­ши выво­зи­лись из-за гра­ни­цы. До поло­ви­ны VII века «бога­тые семьи оде­ва­лись в еги­пет­ские и фини­кий­ские тка­ни, полы в сво­их жили­щах покры­ва­ли ков­ра­ми из Сард, пили и ели из метал­ли­че­ской посуды, сде­лан­ной в Тире или Сидоне». (Rayet. His­toi­re de la cé­ra­mi­que grec­que, стр. 41).

Одна­ко, с тече­ни­ем вре­ме­ни гре­че­ская про­мыш­лен­ность раз­ви­лась; сна­ча­ла она нахо­ди­лась под силь­ным с.226 вли­я­ни­ем восточ­ных про­из­веде­ний, потом нача­ла про­яв­лять и соб­ст­вен­ную изо­бре­та­тель­ность. Гре­ки при­влек­ли к себе ино­стран­ных масте­ров, раздо­бы­ли из-за гра­ни­цы образ­цы и моде­ли; когда же их соб­ст­вен­ный вкус раз­вил­ся, они нача­ли делать все само­сто­я­тель­но, а кон­чи­ли тем, что пере­ста­ли вво­зить про­дук­ты чужой про­мыш­лен­но­сти, свои же при­ня­лись выво­зить во всех направ­ле­ни­ях. Мы не будем изу­чать исто­рии это­го раз­ви­тия; кро­ме того, в раз­лич­ных государ­ствах оно про­яв­ля­лось раз­лич­но: все зави­се­ло от более или менее бла­го­при­ят­ных обсто­я­тельств, в кото­рых нахо­ди­лось каж­дое из этих государств, от его место­по­ло­же­ния, есте­ствен­ных богатств поч­вы, ино­гда же и от его пра­ви­тель­ства.

Жен­щи­на за ткац­ким стан­ком.

Рань­ше все­го про­мыш­лен­ность раз­ви­лась в Корин­фе; уже с VIII века раз­ри­со­ван­ные коринф­ские вазы про­ник­ли даже в Этру­рию. В Афи­нах она появи­лась позд­нее, но, всту­пив на этот путь, афи­няне затми­ли вско­ре всех сво­их сопер­ни­ков.

«Под вли­я­ни­ем зако­нов Соло­на и про­све­щен­ной вла­сти Пизи­стра­та, город, сна­ча­ла малень­кий и убо­гий, к поло­вине V века достиг высо­кой сте­пе­ни бла­го­со­сто­я­ния. Бла­го­да­ря раз­ра­бот­ке сереб­ря­ной руды в Лаври­оне, в с.227 руках афи­нян ока­за­лось боль­шое коли­че­ство сереб­ра, и это новое богат­ство дало силь­ный тол­чок раз­ви­тию про­мыш­лен­но­сти и тор­гов­ли. Сво­бод­ное насе­ле­ние стре­ми­лось най­ти в про­мыш­лен­но­сти и море­пла­ва­нии те сред­ства, кото­рых ему не дава­ла скуд­ная поч­ва и кото­рые оно не жела­ло добы­вать тяже­лым трудом в руд­ни­ках. Повсюду ста­ли осно­вы­вать­ся фаб­ри­ки мебе­ли, ору­жия, мате­рий, а в осо­бен­но­сти — ваз. Афи­ны с тех пор сде­ла­лись горо­дом ману­фак­тур­ной про­мыш­лен­но­сти, и заво­е­ва­ние Сала­ми­на, победо­нос­ная вой­на про­тив Эги­ны дали им воз­мож­ность выпу­стить без стра­ха в Эгей­ское море свои кораб­ли, кото­рые долж­ны были раз­во­зить в даль­ние мест­но­сти про­из­веде­ния их мастер­ских». (Там же, стр. 97).

В обла­сти про­мыш­лен­но­сти гре­ки про­яви­ли те же каче­ства, как и во всех дру­гих отно­ше­ни­ях: они обла­да­ли необы­чай­ной лов­ко­стью рук, живой изо­бре­та­тель­но­стью, осо­бой спо­соб­но­стью уга­ды­вать вку­сы сво­их потре­би­те­лей и, нако­нец, пора­зи­тель­ным уме­ньем отыс­ки­вать все новые пути для сбы­та това­ров.

10. Разде­ле­ние про­мыш­лен­но­го труда.

В малень­ких горо­дах одни и те же люди дела­ют кро­ва­ти, две­ри, плу­ги, сто­лы и стро­ят даже дома; они счаст­ли­вы, если их мастер­ство дает им воз­мож­ность про­кор­мить­ся, пото­му что невоз­мож­но, чтобы чело­век, зани­маю­щей­ся столь­ки­ми ремес­ла­ми, знал их все хоро­шо. Наобо­рот, в боль­ших горо­дах, где мно­же­ство людей нуж­да­ет­ся в одних и тех же вещах, одно ремес­ло про­карм­ли­ва­ет чело­ве­ка, зани­маю­ще­го­ся им; ино­гда доста­точ­но знать даже толь­ко одну отрасль како­го-нибудь ремес­ла: так, один изготов­ля­ет муж­скую, дру­гой — жен­скую обувь; один толь­ко шьет сан­да­лии, дру­гой кро­ит их из кожи; один выкра­и­ва­ет хито­ны, дру­гой толь­ко сме­ты­ва­ет их части. Разу­ме­ет­ся, когда чело­век огра­ни­чен в сво­ей рабо­те узкой обла­стью, он дол­жен делать ее хоро­шо.

(Ксе­но­фонт. Киро­пе­дия, VIII, 2—5).

с.228

11. Орга­ни­за­ция про­мыш­лен­но­го труда.

В Афи­нах было два раз­ряда рабо­чих: рабы и люди сво­бод­ные.

Рабы в свою оче­редь под­разде­ля­лись на две кате­го­рии: одни работа­ли за счет сво­его гос­по­ди­на, дру­гие — за свой соб­ст­вен­ный счет. В пер­вом слу­чае они зани­ма­лись работой в мастер­ских. В Гре­ции были и фаб­ри­ки, но они отли­ча­лись гораздо мень­ши­ми раз­ме­ра­ми, чем наши совре­мен­ные, пото­му что там не суще­ст­во­ва­ло машин и все дела­лось рука­ми. В мастер­ской соби­ра­лось по 20, 30, 40, 100, 120 рабов — не боль­ше; во вся­ком слу­чае нам неиз­вест­ны циф­ры выше 120. Гос­по­дин кор­мил этих людей и давал им кров и одеж­ду, ему же шел весь доход с их труда.

При­ме­ня­ли так­же и дру­гую систе­му. Чтобы не под­вер­гать себя ника­ко­му рис­ку и изба­вить­ся от хло­пот по над­зо­ру, гос­по­дин часто раз­ре­шал сво­им рабам нани­мать­ся на работу к посто­рон­ним лицам, но при этом взыс­ки­вал в свою поль­зу опре­де­лен­ную часть их зара­бот­ной пла­ты. Так, один грек отда­вал в наем арен­да­то­рам руд­ни­ков 1000 рабов, что при­но­си­ло ему око­ло 600 руб­лей чисто­го дохо­да в день. Ино­гда гос­по­дин раз­ре­шал так­же рабам работать за их соб­ст­вен­ный счет с тем, чтобы они вно­си­ли ему опре­де­лен­ный оброк с души за день. Так, напри­мер, некто Тимарх имел деся­ток рабов-кожев­ни­ков, кото­рые состав­ля­ли сво­его рода коопе­ра­тив­ное обще­ство, управ­ля­е­мое одним из них; каж­дый упла­чи­вал Тимар­ху 2 обо­ла в день (око­ло 12 коп.), а их стар­ши­на — 3 обо­ла (око­ло 18 коп.).

Такие дохо­ды были доволь­но высо­ки, если их срав­нить с обыч­ной сто­и­мо­стью раба. Гос­по­да полу­ча­ли от работы раба на руд­ни­ках — 40 %, а в дру­гих отрас­лях про­мыш­лен­но­сти — 15, 20, даже 30 %. Мы зна­ем, что нор­маль­ным про­цен­том счи­та­лось 12; но в виду того, что раб пред­став­лял собой капи­тал, кото­рый сам под­вер­гал­ся пор­че от работы, надо было брать доба­воч­ный про­цент, как воз­на­граж­де­ние за этот убы­ток.

с.229 Круп­ные рабо­вла­дель­цы, про­мыш­ляв­шие раб­ским трудом, были то граж­дане, то ино­стран­цы, посе­лив­ши­е­ся на посто­ян­ное житель­ство в гре­че­ских государ­ствах. Доку­мен­ты зна­ко­мят нас с доволь­но боль­шим чис­лом таких людей: Нав­си­кид — муко­мол, Кирен — булоч­ник, «вед­ший широ­кий образ жиз­ни»; Деме­ад — вла­де­лец мастер­ской хла­мид, Кле­он и Анит — кожев­ни­ки, отец Демо­сфе­на — ору­жей­ник и мебель­щик, бан­кир Паси­он — фаб­ри­кант щитов, Гипер­бол — фаб­ри­кант ламп, отец Исо­кра­та — фаб­ри­кант музы­каль­ных инстру­мен­тов, Клео­фон — фаб­ри­кант лир; Лео­крат, «кото­рый име­ет мастер­скую рабо­чих-куз­не­цов»; Кефал, отец ора­то­ра Лизия — фаб­ри­кант щитов.

Кро­ме того, и в Афи­нах и в дру­гих местах были мел­кие пред­при­ни­ма­те­ли. Так, на аго­ре мож­но было видеть мно­же­ство парик­махер­ских, мос­ка­тель­ных и сапож­ных лавок и лавок с дру­ги­ми про­из­веде­ни­я­ми ремес­ла. Народ­ное собра­ние, по сло­вам Ксе­но­фон­та, состо­я­ло в боль­шин­стве из шер­сто­би­тов, сапож­ни­ков, камен­щи­ков, котель­щи­ков, зем­ледель­цев, тор­гов­цев и ста­рьев­щи­ков. Эти люди, обла­даю­щие очень скром­ны­ми сред­ства­ми, обза­во­ди­лись необ­хо­ди­мы­ми при­над­леж­но­стя­ми и работа­ли непо­сред­ст­вен­но на заказ­чи­ков. Им помо­га­ли в рабо­те то их дети, то один сво­бод­ный рабо­чий, то соб­ст­вен­ный или наем­ный раб. Про­фес­сии ремес­лен­ни­ков были обык­но­вен­но наслед­ст­вен­ны­ми. Эта наслед­ст­вен­ность заня­тий явля­лась обыч­ной чер­той обществ, име­ю­щих про­стое устрой­ство, каким и было эллин­ское обще­ство; кро­ме того, так как по зако­ну каж­дый бед­ный или мало­со­сто­я­тель­ный граж­да­нин был обя­зан обу­чить сво­его сына како­му-нибудь реме­с­лу, то, есте­ствен­но, он обу­чал его тому, кото­рым зани­мал­ся сам.

Неко­то­рые ука­за­ния наво­дят на мысль, что кон­ку­рен­ция раб­ско­го труда была при­чи­ной посте­пен­но­го упад­ка клас­са ремес­лен­ни­ков и что после несчаст­ной Пело­пон­нес­ской вой­ны мно­гие мел­кие хозя­е­ва мастер­ских опу­сти­лись до поло­же­ния наем­ных рабо­чих. Бла­го­да­ря это­му чис­ло таких наем­ных работ­ни­ков в IV веке было боль­ше, с.230 чем в V, и они не все­гда нахо­ди­ли при­ме­не­ние сво­им силам.

В Гре­ции отли­ча­ли поден­ную работу и сдель­ную. У нас есть одна над­пись, в кото­рой ука­зы­ва­ет­ся, что одни рабо­чие полу­ча­ют пла­ту сдель­но, тогда как дру­гие работа­ют поден­но. На о. Паро­се осо­бый поли­цей­ский чинов­ник, назы­вав­ший­ся аго­ра­но­мом, над­зи­рал за тем, «чтобы поден­щи­ки и их хозя­е­ва не при­чи­ня­ли друг дру­гу ника­ких обид: пер­вые долж­ны были выпол­нять свои обя­за­тель­ства, вто­рые — пла­тить им жало­ва­нье, не дово­дя дело до судеб­но­го раз­би­ра­тель­ства. (Ran­ga­bé. An­ti­qui­tés hel­lé­ni­ques, 770 B).

Гре­че­ский сапож­ник.

Пла­тон выска­зы­ва­ет поже­ла­ние, чтобы тяж­бы это­го рода раз­би­ра­лись поли­цей­ски­ми чинов­ни­ка­ми (асти­но­ма­ми), если сум­ма иска не пре­вос­хо­дит 50 драхм (око­ло 18 р. 50 к.); если же она боль­ше, то дело долж­но перей­ти в суд. (Зако­ны, VIII). Мы не зна­ем, явля­ет­ся ли это вос­про­из­веде­ни­ем афин­ско­го зако­на.

Зара­бот­ная пла­та была, разу­ме­ет­ся, очень раз­лич­на. с.231 Вот несколь­ко цифр, кото­рые встре­ча­ют­ся в доку­мен­тах. Носиль­щик зара­ба­ты­вал в день 4 обо­ла (око­ло 24 коп.); камен­щик-чер­но­ра­бо­чий — 3 обо­ла (око­ло 18 коп.); пиль­щи­ки кам­ней, работаю­щие при построй­ке хра­ма Эрех­тей­о­на¹⁷, полу­ча­ли по драх­ме (око­ло 37 коп.); то же самое пла­ти­ли рабо­чим на построй­ке дру­го­го обще­ст­вен­но­го зда­ния, может быть, Пар­фе­но­на¹⁸ или Про­пи­лей. Ноч­ные работы опла­чи­ва­лись доро­же; в доку­мен­те гово­рит­ся о двух моло­дых людях, заня­тых ночью на мель­ни­це и полу­чаю­щих каж­дый по 2 драх­мы (око­ло 75 коп.).

Гре­че­ский куз­нец.

При окрас­ке кар­ни­за Пар­фе­но­на за каж­дый фут пла­ти­ли по 5 обо­лов (око­ло 30 коп.); за выдалб­ли­ва­ние лож­би­нок на колон­нах дава­ли от 18 до 20 драхм (око­ло 6 р. 65 к. — 7 р. 40 к.); пла­та за отдел­ку верх­ней части неболь­ших ста­туй рав­ня­лась 60 драх­мам (око­ло 22 руб.); за то, чтобы сва­лять сук­но для гима­ти­о­на, бра­ли не более 3-х обо­лов (око­ло 18 коп.).

с.232 Отме­тим в заклю­че­ние, что жен­ский труд при­ме­нял­ся в про­мыш­лен­ном про­из­вод­стве глав­ным обра­зом при тка­нье мате­рий.

(По Büch­senschütz. Be­sitz und Erwerb im grie­chi­schen Al­ter­thu­me, стр. 336 и сл.; Brants. De la con­di­tion du tra­vail­leur lib­re dans l’in­dustrie at­hé­nien­ne, стр. 6 и сл.; Cail­le­mer. Dict. des an­tiq. т. I, стр. 321 и 445).

12. Руд­ни­ки.

В Гре­ции добы­ва­ли глав­ным обра­зом три метал­ла: медь, золо­то и сереб­ро. Медь нахо­ди­лась по пре­иму­ще­ству на о. Кип­ре и о. Эвбее; золо­то на о. Сифне, на о. Фазо­се, во Фра­кии, в Македо­нии, в неко­то­рых мест­но­стях Фес­са­лии и Эпи­ре; сереб­ро — на о. Сифне, в Македо­нии, в Эпи­ре и в Атти­ке. Самой зна­ме­ни­той из всех рудо­нос­ных мест­но­стей был Лаври­он, в южной Атти­ке, где суще­ст­во­ва­ли бога­тые место­рож­де­ния сереб­ра.

«Зале­жи метал­лов, — гово­рит один писа­тель IV в. до Р. Х., — не толь­ко не исто­ща­ют­ся, но как буд­то бы с каж­дым днем все рас­тут; сколь­ко бы ни быва­ло на руд­ни­ках рабо­чих рук, ни один чело­век не оста­вал­ся без работы; коли­че­ство работы, наобо­рот, все­гда пре­вы­ша­ло чис­ло рабо­чих. И даже в насто­я­щее вре­мя ни один вла­де­лец руд­ни­ков не умень­ша­ет сво­его шта­та рабо­чих; каж­дый стре­мит­ся насколь­ко воз­мож­но даже уве­ли­чить его». (Ксе­но­фонт. Дохо­ды Афин, гл. IV).

«Афин­ское зако­но­да­тель­ство, касаю­ще­е­ся руд­ни­ков, коре­ни­лось на сле­дую­щих осно­ва­ни­ях. Государ­ство усту­па­ло руд­ни­ки част­ным лицам за опре­де­лен­ную цену. Чело­век, полу­чив­ший рудо­нос­ную зем­лю, обя­зы­вал­ся раз­ра­ба­ты­вать ее и выпла­чи­вать государ­ству еже­год­ный налог, рав­ный одной два­дцать чет­вер­той части добы­вае­мо­го мате­ри­а­ла. Неис­пол­не­ние это­го обя­за­тель­ства мог­ло пове­сти за собой поте­рю прав на раз­ра­бот­ку руды. Объ­яв­ле­ния отно­си­тель­но отда­чи для раз­ра­бот­ки этих земель пуб­ли­ко­ва­лись в афи­шах. При разда­че участ­ков руко­во­ди­лись пла­ном, на кото­ром были ука­за­ны их гра­ни­цы». (Da­res­te. Plai­doyers ci­vils de Dé­mos­thè­ne, т. I, стр. 272).

с.233 Вла­дель­цем руд­ни­ка был то один чело­век, то груп­па акци­о­не­ров. Гипе­рид¹⁹ сооб­ща­ет об одном руд­ни­ке, «в кото­ром боль­шая часть бога­тых граж­дан име­ли свои доли».

При­ме­не­ние машин было неиз­вест­но, и вся работа выпол­ня­лась раба­ми. Суще­ст­во­ва­ло два спо­со­ба раз­ра­бот­ки руд­ни­ков. В одном вла­де­лец руд­ни­ка мог сда­вать его с раба­ми или без них в арен­ду то одно­му, то несколь­ким лицам; эти арен­да­то­ры выда­ва­ли вла­дель­цу зара­нее опре­де­лен­ную пла­ту, а сами поль­зо­ва­лись тем, что оста­ва­лось. При­мер это­го нахо­дит­ся в речи Демо­сфе­на «Про­тив Пан­те­не­та». В дру­гих слу­ча­ях вла­де­лец сам зани­мал­ся раз­ра­бот­кой руд­ни­ка, при­об­ре­тая необ­хо­ди­мое коли­че­ство рабов путем покуп­ки их или най­ма; эта систе­ма при­ме­ня­лась чаще все­го.

Афи­няне, вслед­ст­вие несо­вер­шен­ства их метал­лур­ги­че­ских при­е­мов, не извле­ка­ли из руд все­го заклю­чав­ше­го­ся в них сереб­ра, так что и до сих пор еще заво­ды Лаври­о­на лишь пере­ра­ба­ты­ва­ют остав­ши­е­ся от древ­них гре­ков шла­ки. Тем не менее раз­ра­бот­ка руд­ни­ков дава­ла боль­шие выго­ды. Автор «Дохо­дов Афин»²⁰ свиде­тель­ст­ву­ет, что это обо­га­ти­ло мно­гих част­ных лиц. Нам, кро­ме того, извест­но, что раб, отдан­ный внай­мы хозя­и­ну руд­ни­ков, давал сво­е­му гос­по­ди­ну доход, рав­няв­ший­ся в сред­нем 40 % его сто­и­мо­сти.

13. Тор­гов­ля в Гре­ции.

Уже в гоме­ров­ские вре­ме­на в Гре­ции суще­ст­во­ва­ла извест­ная тор­го­вая дея­тель­ность. Но ее раз­ви­тию меша­ли пира­ты, кото­рые были очень мно­го­чис­лен­ны в то вре­мя, и мы видим, что внеш­няя тор­гов­ля велась глав­ным обра­зом через посред­ство ино­стран­цев. Одна­ко, мало-пома­лу гре­ки осво­и­лись с морем. Горо­да ази­ат­ско­го побе­ре­жья пода­ли при­мер в этом отно­ше­нии, а за ними после­до­ва­ли и горо­да соб­ст­вен­но гре­че­ские. Силь­ное с.234 коло­ни­за­ци­он­ное дви­же­ние, начав­ше­е­ся в VIII веке, еще более спо­соб­ст­во­ва­ло раз­ви­тию склон­но­сти гре­ков к тор­гов­ле, в то же вре­мя было ярко выра­жен­ным при­зна­ком этой послед­ней. Вско­ре гре­ки сде­ла­лись самы­ми глав­ны­ми тор­гов­ца­ми восточ­ной части Сре­ди­зем­но­го моря.

Их кораб­ли отыс­ки­ва­ли про­дук­ты пита­ния и сырые мате­ри­а­лы и раз­во­зи­ли пред­ме­ты нацио­наль­ной про­мыш­лен­но­сти повсюду, начи­ная с отда­лен­ных бере­гов Азов­ско­го моря и до совре­мен­ной Тос­ка­ны. Эги­на, Коринф, горо­да о. Эвбеи, о. Делос, Милет, о. Самос, Фокея, о. Родос, Эфес и боль­шая часть горо­дов Малой Азии были в тече­ние несколь­ких веков круп­ны­ми тор­го­вы­ми пунк­та­ми. Но, начи­ная с VI в. и осо­бен­но в V, всех их затми­ли Афи­ны. «У нас, — гово­рил один афи­ня­нин, — сосре­дото­чи­ва­ет­ся все, что есть луч­ше­го в Сици­лии, в Ита­лии, на о. Кип­ре, в Егип­те, в Лидии, в Пон­те, на Пело­пон­не­се и в дру­гих местах». Доста­точ­но про­смот­реть защи­ти­тель­ные речи Демо­сфе­на по граж­дан­ским делам, чтобы убедить­ся в суще­ст­во­ва­нии дело­вых сно­ше­ний меж­ду Афи­на­ми и Бос­фо­ром (в Кры­му), Егип­том, Родо­сом, Фра­ки­ей, Визан­ти­ей, Кал­хедо­ном, Кире­ной, Сици­ли­ей. Сре­ди ино­стран­цев, посе­щав­ших Афин­ский порт — Пирей, по сведе­ни­ям того же авто­ра, были жите­ли Мар­се­ля, Визан­тии, Фини­кии, Фасе­лиды, Гали­кар­насса, Кип­ра, Герак­леи Пон­тий­ской. Рас­про­стра­не­ние гли­ня­ных вещей атти­че­ско­го про­из­вод­ства поз­во­ля­ет наме­тить, так ска­зать, гра­ни­цы тор­го­во­го гори­зон­та афи­нян. А эти гли­ня­ные изде­лия встре­ча­ют­ся в изоби­лии в Эле­взине, в Тана­г­ре, в Фивах, Фес­пии и Фис­бе в Бео­тии, в Лок­риде и в Фокиде, в Тегее на Пело­пон­не­се, в Родо­се на Кип­ре, в Кире­на­и­ке, в Малой Азии, в Кры­му, в Сици­лии и в цен­траль­ной Ита­лии.

14. Рын­ки в гре­че­ских горо­дах.

В гре­че­ских горо­дах рынок, или аго­ра, не был местом, пред­на­зна­чен­ным толь­ко для тор­гов­ли. В Афи­нах на этой пло­ща­ди нахо­ди­лись и важ­ней­шие зда­ния: с.235 выс­шее пра­ви­тель­ст­вен­ное учреж­де­ние, суды, хра­мы; там были устро­е­ны пре­вос­ход­ные аллеи пла­та­нов и топо­лей, наса­жен­ных по рас­по­ря­же­нию Кимо­на²¹; там же воз­вы­ша­лись ста­туи геро­ев-эпо­ни­мов²², на пьеде­ста­лах кото­рых выве­ши­ва­лись офи­ци­аль­ные объ­яв­ле­ния, и три­бу­на, откуда гла­ша­тай объ­яв­лял о раз­лич­ных рас­по­ря­же­ни­ях и судеб­ных при­го­во­рах. Сре­ди всех этих зда­ний и вокруг них рас­по­ла­га­лись тор­гов­цы.

Кре­стья­нин, иду­щий на рынок.

Для каж­до­го отдель­но­го вида про­дук­тов было отведе­но осо­бое место, кото­рое и носи­ло наиме­но­ва­ние про­дук­та, про­да­вав­ше­го­ся здесь; так, суще­ст­во­ва­ли части — «сыр­ная», «рыб­ная», «гор­шеч­ная», «вин­ная» и т. п. Тор­гов­цы раз­ме­ща­лись: одни — на откры­том возду­хе, дру­гие — в скром­ных палат­ках из мате­рии, третьи — в неболь­ших пере­нос­ных лавоч­ках, сде­лан­ных из спле­тен­ных вет­вей или из камы­ша. У неко­то­рых были и насто­я­щие мага­зи­ны. С аго­рой сли­ва­лись устра­и­вае­мые преж­де по сосед­ству с.236 с нею раз­лич­ные мастер­ские. На самой пло­ща­ди рас­по­ла­га­лись, сидя перед сво­и­ми кон­то­ра­ми (τρά­πεζαι), бан­ки­ры или тра­пе­зи­ты. На неко­то­ром рас­сто­я­нии мож­но было видеть груп­пы сво­бод­ных людей или рабов, пред­ла­гав­ших в наем свой труд.

В неко­то­рых горо­дах для рын­ков воз­дви­га­лись спе­ци­аль­ные зда­ния. В Афи­нах со вре­мен Перик­ла был постро­ен такой рынок для муч­ной тор­гов­ли, в Мега­ре — для тор­гов­ли бла­го­во­ни­я­ми. В иных горо­дах, в осо­бен­но­сти в Малой Азии, стро­и­ли насто­я­щие база­ры, отдель­ные зда­ния кото­рых раз­гра­ни­чи­ва­лись узки­ми улоч­ка­ми.

Бога­тая или состо­я­тель­ная жен­щи­на нико­гда не ходи­ла на рынок; она не посы­ла­ла туда даже сво­их при­служ­ниц, пото­му что покуп­кой про­ви­зии и отправ­кой ее домой с посыль­ным заве­до­вал муж. Он выпол­нял эту обя­зан­ность лич­но или воз­ла­гал ее на сво­его раба. Неред­ко мож­но было видеть вои­на в пол­ном воору­же­нии, тор­гу­ю­ще­го­ся из-за сар­ди­нок или фиг, или дей­ст­ви­тель­но встре­тить, как это опи­са­но в одной комедии Ари­сто­фа­на, офи­це­ров кон­ни­цы, важ­но несу­щих в сво­их кас­ках варе­ные ово­щи.

Фео­фраст и Пол­лукс²³ упо­ми­на­ют, прав­да, о жен­ском рын­ке, но это, конеч­но, был или рынок, где про­да­ва­лись раз­лич­ные вещи жен­ско­го оби­хо­да или где про­дав­щи­ца­ми были жен­щи­ны.

За выпол­не­ни­ем поли­цей­ских поста­нов­ле­ний на аго­ре следи­ли аго­ра­но­мы. Так, рыб­ный рынок мог начи­нать тор­гов­лю толь­ко после сиг­на­ла, пода­вае­мо­го коло­ко­лом. Коми­че­ские поэты упо­ми­на­ют так­же о раз­лич­ных подроб­но­стях, напри­мер, запре­ще­нии тор­гов­цам рыбой опрыс­ки­вать водой несве­жую рыбу, про­дав­цам вооб­ще сбав­лять с цены, кото­рую они спро­си­ли сна­ча­ла. Но эти подроб­но­сти, осо­бен­но во вто­ром слу­чае, вну­ша­ют подо­зре­ние.

(Cail­le­mer. Dict. des an­tiq., т. I, стр. 15).

с.237

15. При­е­мы тор­гов­цев.

Вот одно место из сочи­не­ний Пла­то­на, где автор наме­ка­ет на при­е­мы, к кото­рым при­бе­га­ли тор­гов­цы.

«Каж­дый чело­век дол­жен счи­тать рав­но­силь­ным под­мен това­ров, ложь и обман и при­знать отвра­ти­тель­ным рас­про­стра­нен­ное в народ­ной среде пра­ви­ло, буд­то бы про­ступ­ки подоб­но­го рода закон­ны, если они совер­ше­ны при удоб­ном слу­чае.

Пусть никто не будет винов­ным ни на сло­вах, ни на деле во лжи, обмане, под­мене това­ров, в осо­бен­но­сти, когда боги при­зы­ва­ют­ся во свиде­те­ли, что обма­на нет. Пусть тот, кто про­да­ет на рын­ке, нико­гда не назна­ча­ет за товар две цены; если тор­го­вец не най­дет поку­па­те­ля на товар за объ­яв­лен­ную цену, он дол­жен уне­сти его и выне­сти на про­да­жу в дру­гой раз, а в один и тот же день он не дол­жен ни повы­шать, ни пони­жать объ­яв­лен­ной цены. Пусть так­же про­да­вец воз­дер­жит­ся от сопро­вож­дае­мых клят­ва­ми вос­хва­ле­ний сво­его това­ра».

(Пла­тон. Зако­ны, XI).

16. Ярмар­ки.

Ярмар­ки в Гре­ции про­ис­хо­ди­ли око­ло всех круп­ных свя­ти­лищ, кото­рые, как извест­но, при­вле­ка­ли мно­же­ство бого­моль­цев и любо­пыт­ных. Мы полу­ча­ем поня­тие о поли­цей­ских пра­ви­лах, дей­ст­во­вав­ших там, по сле­дую­щим стро­кам одной пело­пон­нес­ской над­пи­си:

«Место, где будет про­ис­хо­дить тор­гов­ля, назна­чат гиерои. Город­ской аго­ра­ном дол­жен следить, чтобы тор­гов­цы про­да­ва­ли без обма­на и чтобы те меры и весы, кото­ры­ми они поль­зу­ют­ся, согла­со­ва­лись с государ­ст­вен­ны­ми мера­ми и веса­ми. Аго­ра­ном не дол­жен назна­чать ни цен, ни вре­ме­ни тор­гов­ли. Он не дол­жен взыс­ки­вать с про­дав­цов ника­ких побо­ров за место. Тор­гов­цы, кото­рые не будут выпол­нять этих пред­пи­са­ний, с.238 под­верг­нут­ся нака­за­нию кну­том, если они рабы, и штра­фу, если они люди сво­бод­ные».

(Dit­ten­ber­ger. Syl­lo­ge inscript. graec. 388, стро­ки 99 и след.).

17. Тор­го­вое зако­но­да­тель­ство.

Ввоз това­ров в Атти­ку и вывоз из нее опла­чи­вал­ся пошли­ной, рав­ня­ю­щей­ся 2 % их сто­и­мо­сти. Но пошли­на эта не была покро­ви­тель­ст­вен­ной, а уста­нав­ли­ва­лась толь­ко в инте­ре­сах государ­ст­вен­ной каз­ны, так как ею была обло­же­на даже пше­ни­ца, мест­ное про­из­вод­ство кото­рой было гораздо ниже потреб­ле­ния.

Но в неко­то­рых слу­ча­ях закон пред­пи­сы­вал в выс­шей сте­пе­ни суро­вые запре­ти­тель­ные меры. Так, был запре­щен вывоз хле­ба, леса и дру­гих зем­ледель­че­ских про­дук­тов. Была запре­ще­на на неко­то­рое вре­мя вся­кая тор­гов­ля с Мега­рой.

В Афи­нах не было ни моно­по­лий, ни при­ви­ле­ги­ро­ван­ных тор­го­вых ком­па­ний, и вся­кий чело­век, будь он граж­да­нин или мет­эк²⁴, вел тор­гов­лю по сво­е­му усмот­ре­нию. Одна­ко, это пра­ви­ло нару­ша­лось, если были затро­ну­ты обще­ст­вен­ные инте­ре­сы. Напри­мер, неко­то­рым лицам запре­ща­лось пла­ва­ние по Гел­лес­пон­ту или в Ионию; может быть, это вызы­ва­лось тем, что они совер­ши­ли рань­ше какие-нибудь про­ступ­ки, вредя­щие доб­ро­му име­ни Афин. Было запре­ще­но давать день­ги под залог кораб­ля или его гру­за, если судо­хо­зя­ин не брал на себя обя­за­тель­ства при­вез­ти в Пирей зер­но­вой хлеб или дру­гие про­дук­ты. Чтобы про­ти­во­дей­ст­во­вать барыш­ни­че­ству с хле­бом, закон опре­де­лял то коли­че­ство его, какое име­ло пра­во при­об­ре­сти каж­дое част­ное лицо.

Куп­цам пре­до­став­ля­лись осо­бые льготы. Обык­но­вен­но они осво­бож­да­лись от воин­ской повин­но­сти. В одном с.239 тек­сте есть ука­за­ние на то, что их осво­бож­да­ли и от нало­га на капи­тал, но это едва ли веро­ят­но. Нигде с ино­зем­ны­ми куп­ца­ми не обхо­ди­лись так хоро­шо, как в Афи­нах. Один закон, при­во­ди­мый Демо­сфе­ном, гла­сил, «что куп­цы и капи­та­ны кораб­лей мог­ли жало­вать­ся фесмо­фе­там²⁵, если им при­чи­не­на какая-нибудь обида на тор­го­вой пло­ща­ди; винов­ные при этом под­вер­га­лись заклю­че­нию в тюрь­ме до пол­ной выпла­ты штра­фа, нало­жен­но­го на них».

Тот же автор при­во­дит дру­гой закон, направ­лен­ный про­тив тех, кто пытал­ся под­ве­сти под суд вла­дель­цев кораб­лей и куп­цов: вос­пре­ща­лось при­вле­кать к како­му бы то ни было судеб­но­му про­цес­су подоб­ных лиц, «в слу­чае если донос­чик не выка­зал пол­ной уве­рен­но­сти, что может пред­ста­вить дока­за­тель­ства сво­их обви­не­ний». В Афи­нах зна­ли, что вре­мя — день­ги. Поэто­му судеб­ные про­цес­сы в IV веке раз­би­ра­лись там в тече­ние меся­ца, сле­до­вав­ше­го за пода­чей жало­бы, и пре­иму­ще­ст­вен­но зимой, когда нави­га­ция пре­кра­ща­лась.

18. Афин­ская поли­ти­ка и хлеб­ная тор­гов­ля.

Афи­ны полу­ча­ли из-за гра­ни­цы боль­шую часть потреб­ля­е­мо­го ими хле­ба; поэто­му для них име­ло боль­шое зна­че­ние поль­зо­вать­ся досту­пом в стра­ны, наи­бо­лее изоби­лу­ю­щие хле­бом, а имен­но в ту область Бос­фо­ра Ким­ме­рий­ско­го, кото­рая соот­вет­ст­ву­ет южной Рос­сии. По этой при­чине Перикл и поза­бо­тил­ся поста­вить там в несколь­ких укреп­лен­ных пунк­тах афин­ские гар­ни­зо­ны. После пело­пон­нес­ской вой­ны такие отда­лен­ные посты были уни­что­же­ны, но с тех пор в афин­ской поли­ти­ке мож­но видеть посто­ян­ное стрем­ле­ние под­дер­жи­вать самые дру­же­люб­ные отно­ше­ния с вла­сти­те­ля­ми этой стра­ны. У нас есть целый ряд декре­тов, поста­нов­лен­ных в честь бос­фор­ских царей: это дока­зы­ва­ет, какое зна­че­ние при­да­ва­ли сою­зу с ними в Афи­нах.

с.240 Кро­ме того, надо было поза­бо­тить­ся, чтобы сооб­ще­ние с пор­та­ми хле­бо­род­ных земель было все­гда сво­бод­но. Нико­гда англи­чане не охра­ня­ли путь в Индию так бди­тель­но, как афи­няне путь в Бос­фор. Суще­ст­во­ва­ла доро­га, кото­рая осо­бен­но нуж­да­лась в охране: это были два про­ли­ва, кото­рые соеди­ня­ли Архи­пе­лаг с Чер­ным морем. В эпо­ху сво­его мор­ско­го могу­ще­ства (V в.) афи­няне поспе­ши­ли под­чи­нить сво­ей вла­сти город Визан­тию (Кон­стан­ти­но­поль); кро­ме того, они посла­ли в Гел­лес­понт (Дар­да­нел­лы) вое­на­чаль­ни­ков, конеч­но, с вой­ском и с эскад­рой для несе­ния служ­бы по охране; нако­нец, Хер­со­нес Фра­кий­ский (полу­ост­ров Гал­ли­по­ли) был насто­я­щей афин­ской коло­ни­ей, кото­рая под­дер­жи­ва­ла посто­ян­ные сно­ше­ния с мет­ро­по­ли­ей. Окон­ча­тель­ная победа Спар­ты поло­жи­ла пре­дел тако­му поряд­ку вещей. Но, как толь­ко афи­няне опра­ви­лись от пора­же­ния, они сно­ва устре­ми­ли свои взо­ры на про­ли­вы, и одним из пер­вых горо­дов, кото­рый они под­чи­ни­ли сво­е­му вос­ста­нов­лен­но­му вли­я­нию, была Визан­тия. Про­пон­ти­да (Мра­мор­ное море) явля­лась для афи­нян таким уяз­ви­мым местом, что Филипп Македон­ский²⁶ пустил в ход все свои воен­ные силы и все уси­лия сво­ей дипло­ма­тии, чтобы вытес­нить их оттуда, и Демо­сфен, как нам извест­но, спеш­но пред­при­нял путе­ше­ст­вие в Визан­тию, чтобы заво­е­вать друж­бу непо­сто­ян­ных визан­тий­цев.

(Gui­raud. Étu­des éco­no­mi­ques sur l’an­ti­qui­té, стр. 9).

19. Денеж­ные опе­ра­ции.

Афи­няне, как и совре­мен­ные наро­ды, были зна­ко­мы с искус­ст­вом поль­зо­вать­ся денеж­ны­ми капи­та­ла­ми. Они раз­ли­ча­ли «мерт­вый» капи­тал и день­ги «работаю­щие». Они отда­ва­ли себе отчет даже в том, что кредит — душа тор­гов­ли. «Не тот, кто берет в долг, а тот, кто дает, спо­соб­ст­ву­ет бла­го­со­сто­я­нию всех мор­ских пред­при­я­тий».

с.241 Ино­гда при совер­ше­нии денеж­ных зай­мов усло­вия заклю­ча­лись толь­ко уст­но. Но чаще все­го состав­лял­ся при свиде­те­лях пись­мен­ный акт, кото­рый хра­нил­ся у третье­го лица.

Обык­но­вен­но креди­тор тре­бо­вал обес­пе­че­ния: то он брал заклад­ную на недви­жи­мое иму­ще­ство сво­его долж­ни­ка, то полу­чал от него в залог какую-нибудь вещь; нако­нец, почти все­гда одно или несколь­ко лиц пору­ча­лись за состо­я­тель­ность беру­ще­го в долг.

В дого­во­рах отно­си­тель­но дол­го­вых обя­за­тельств отме­ча­ют­ся две глав­ней­шие ста­тьи: одна обу­слов­ли­ва­ла воз­вра­ще­ние капи­та­ла в опре­де­лен­ный срок, дру­гая гла­си­ла об упла­те про­цен­тов.

Невоз­вра­ще­ние капи­та­ла в срок влек­ло за собой раз­лич­ные послед­ст­вия в зави­си­мо­сти от того, была ли выда­на заклад­ная на недви­жи­мое или какое-либо дру­гое иму­ще­ство, или заклад­ной не было; в пер­вом слу­чае заи­мо­да­вец делал­ся соб­ст­вен­ни­ком части зало­жен­но­го иму­ще­ства, рав­ной сум­ме дол­га; во вто­ром — сум­ма дол­га удва­и­ва­лась.

Что каса­ет­ся про­цен­тов, то закон не уста­нав­ли­вал высоты их; она зави­се­ла от согла­ше­ния сто­рон и изме­ня­лась смот­ря по обсто­я­тель­ствам, осо­бен­но в зави­си­мо­сти от рис­ка, кото­ро­му под­вер­гал­ся капи­тал. Есть при­ме­ры, когда про­цент рав­нял­ся 3,14, но чаще все­го высота его была 12; ино­гда же он дохо­дил до 20, 30 и 36.

Сре­ди част­ных лиц мно­гие отда­ва­ли свои день­ги взай­мы. В опи­сях наследств мож­но неред­ко встре­тить упо­ми­на­ние о дол­го­вых обя­за­тель­ствах. Но был, кро­ме того, целый раз­ряд людей, кото­рые спе­ци­аль­но зани­ма­лись денеж­ны­ми сдел­ка­ми. Это были бан­ки­ры, назы­вае­мые тра­пе­зи­та­ми, пото­му что их кон­тор­ки носи­ли наиме­но­ва­ние тра­пез (сто­лов). Все извест­ные нам бан­ки­ры были ино­стран­ца­ми или воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми. Их глав­ные опе­ра­ции состо­я­ли в сле­дую­щем:

1. Они ока­зы­ва­ли сво­им кли­ен­там помощь в состав­ле­на дого­во­ров и при­ни­ма­ли эти акты на хра­не­ние.

с.242 2. Они бра­ли на себя раз­лич­ные денеж­ные упла­ты то из денег, пере­дан­ных им долж­ни­ком, то из сво­их соб­ст­вен­ных средств, кото­рые они выда­ва­ли в виде аван­са. Напри­мер: «Ликон из Герак­леи, уез­жая в Афри­ку, при­вел в порядок свои дела через сво­его бан­ки­ра и дал ему рас­по­ря­же­ние упла­тить остав­лен­ные у него 16 мин и 40 драхм (око­ло 610 руб.) Кефи­си­а­ду». (Демо­сфен. Про­тив Кал­лип­па, 3). Тимо­фей соби­ра­ет­ся поки­нуть Афи­ны; но, ожи­дая при­бы­тия леса из Македо­нии, он усло­вил­ся со сво­им бан­ки­ром, чтобы тот, когда полу­чит­ся этот груз, упла­тил рас­хо­ды по пере­воз­ке (1750 драхм — око­ло 648 руб.); бан­кир упла­тил и «запи­сал Тимо­фея в чис­ло сво­их долж­ни­ков». (Его же. Про­тив Тимо­фея, 29—30).

3. Бан­ки­ры откры­ва­ли сво­им кли­ен­там теку­щий счет. Напри­мер: один моло­дой ино­стра­нец при­ехал в Афи­ны; он вве­ря­ет бан­ки­ру Паси­о­ну при­ве­зен­ные им с собой день­ги и берет из это­го капи­та­ла по мере надоб­но­сти (Исо­крат²⁷. Тра­пе­зи­ти­ка, 4).

4. Бан­ки­ры устра­и­ва­ли денеж­ные пере­во­ды. Один афи­ня­нин поехал в Милет и, не желая брать с собой капи­та­лов из стра­ха поте­рять их, внес извест­ную сум­му бан­ки­ру, а тот напи­сал в Милет сво­е­му пове­рен­но­му, чтобы он пере­чис­лил эту сум­му на теку­щий счет путе­ше­ст­вен­ни­ка.

5. Бан­ки­ры дава­ли в долг день­ги и част­ным лицам и — хотя реже — горо­дам.

Бан­кир про­из­во­дил раз­лич­ные опе­ра­ции и со сво­и­ми соб­ст­вен­ны­ми капи­та­ла­ми и с капи­та­ла­ми сво­их кли­ен­тов. Чтобы вну­шить к себе дове­рие пуб­ли­ки, он вво­дил в свое дело как бы соучаст­ни­ков, снаб­жав­ших его день­га­ми и брав­ших на себя пору­чи­тель­ство за него; они име­ли пра­во на часть дохо­дов и, вза­мен это­го, нес­ли лич­ную ответ­ст­вен­ность перед креди­то­ра­ми. Неред­ко такие пред­при­я­тия ока­зы­ва­лись несо­сто­я­тель­ны­ми, и тогда про­ис­хо­ди­ла лик­вида­ция дела или банк­рот­ство. с.243 В виду это­го осто­рож­ные люди поме­ща­ли свои капи­та­лы у несколь­ких раз­лич­ных бан­ки­ров; таким обра­зом они под­вер­га­лись мень­ше­му рис­ку поте­ри. Так, отец ора­то­ра Демо­сфе­на имел «2400 драхм (око­ло 890 руб.) в бан­ке Паси­о­на, 600 (око­ло 220 р.) в бан­ке Пила­да и 1600 (око­ло 590 руб.) в бан­ке Демо­ме­ла».

20. Бан­кир Паси­он.

В кон­це Пело­пон­нес­ской вой­ны в Пирее был бан­кир­ский дом, при­над­ле­жав­ший двум совла­дель­цам, Архи­стра­ту и Анти­сфе­ну. У пер­во­го был раб Паси­он, кото­рый с ран­не­го воз­рас­та отли­чал­ся боль­шим умом. Архи­страт, в кон­це кон­цов, отпу­стил его на волю и, с согла­сия сво­его ком­па­ньо­на, пере­дал ему свое пред­при­я­тие. Про­тив это­го Паси­о­на ора­тор Исо­крат напи­сал в 394 г. до Р. Х. свою речь под загла­ви­ем «Тра­пе­зи­ти­ка». Он соста­вил ее для сына неко­е­го Соп­эя, одно­го из тех гре­че­ских аван­тю­ри­стов, кото­рые состав­ля­ли себе состо­я­ния при дво­рах полу­вар­вар­ских царей Бос­фо­ра Ким­ме­рий­ско­го и Фра­кии. У Соп­эя был сын, стре­мив­ший­ся побы­вать в Афи­нах. Отец пре­до­ста­вил в его рас­по­ря­же­ние круп­ную сум­му денег и отпра­вил его в Пирей с боль­шим гру­зом хле­ба и дру­гих при­па­сов. Выскоч­ке хоте­лось, чтобы наслед­ник его состо­я­ния сде­лал­ся вид­ной пер­со­ной в Афи­нах; но, поль­зу­ясь удо­воль­ст­ви­я­ми боль­шо­го горо­да, моло­дой чело­век не дол­жен был пре­не­бре­гать дела­ми; отец желал, чтобы сын забо­тил­ся о его това­рах, под­дер­жи­вал его свя­зи, взыс­ки­вал день­ги с долж­ни­ков и наблюдал за употреб­ле­ни­ем его капи­та­лов.

Все шло сна­ча­ла пре­вос­ход­но. Соп­эй напра­вил моло­до­го чело­ве­ка к Паси­о­ну, кото­рый ока­зал ему самый теп­лый и почти­тель­ный при­ем. И Паси­он и его ком­па­ньо­ны пре­до­ста­ви­ли себя к услу­гам путе­ше­ст­вен­ни­ка. Они подыс­ка­ли ему дру­зей и поза­бо­ти­лись о его удо­воль­ст­ви­ях. День­ги, полу­чен­ные от про­да­жи това­ров, были взя­ты в банк, и ино­стран­цу пообе­ща­ли уча­стие в бан­ко­вых с.244 пред­при­я­ти­ях. Таким обра­зом, сын мини­ст­ра полу­вар­вар­ско­го госуда­ря без­за­бот­но пре­дал­ся наслаж­де­ни­ям этой дол­го­ждан­ной жиз­ни, нахо­дя, что в Афи­нах даже бан­ки­ры отли­ча­лись боль­шой любез­но­стью.

По про­ше­ст­вии несколь­ких недель рас­про­стра­нил­ся слух, что в Пон­те про­изо­шел двор­цо­вый пере­во­рот. Соп­эй, дей­ст­ви­тель­но, поте­рял рас­по­ло­же­ние царя и попал в тюрь­му; его иму­ще­ство было кон­фис­ко­ва­но, и царь Сатир послал в Афи­ны упол­но­мо­чен­ных, кото­рые долж­ны были разыс­кать все капи­та­лы, при­над­ле­жав­шие его быв­ше­му мини­ст­ру, и кон­фис­ко­вать их. Может быть, царь желал так­же выда­чи сына опаль­но­го санов­ни­ка. Афи­ны в такой мере нуж­да­лись для сво­ей хлеб­ной тор­гов­ли в хоро­ших отно­ше­ни­ях с эти­ми бос­фор­ски­ми царя­ми, что не ста­ли бы рис­ко­вать ссо­рой с Сати­ром из-за тако­го пустя­ка.

Ино­стра­нец, оше­лом­лен­ный слу­чив­шим­ся, бро­сил­ся к сво­е­му доб­ро­му дру­гу Паси­о­ну и рас­ска­зал ему обо всем. Хит­рец Паси­он сде­лал вид, буд­то при­ни­ма­ет боль­шое уча­стие в его горе. Для бан­ка было важ­но, преж­де все­го, не лишить­ся сумм, кото­рые были у него в деле. Поэто­му Паси­он посо­ве­то­вал моло­до­му чело­ве­ку отдать без воз­ра­же­ний упол­но­мо­чен­ным Сати­ра това­ры и неболь­шую сум­му денег, быв­шую у него на руках; что же каса­ет­ся капи­та­лов, поло­жен­ных в банк, то, сле­дуя сове­ту Паси­о­на, он дол­жен был отри­цать их суще­ст­во­ва­ние и утвер­ждать, что у него не толь­ко нет ниче­го, но что он еще дол­жен бан­ку и мно­гим граж­да­нам.

Ино­стра­нец был в вос­тор­ге от этой мыс­ли, не подо­зре­вая, что Паси­он гото­вил­ся обма­нуть его. Но вско­ре он убедил­ся в этом. Опа­са­ясь тех дей­ст­вий, какие афи­няне мог­ли пред­при­нять про­тив него, он решил уехать в Визан­тию, в надеж­де собрать в этом горо­де какие-нибудь сум­мы от долж­ни­ков его отца; во вся­ком слу­чае, ему каза­лось, что там будут в без­опас­но­сти его сво­бо­да и жизнь. Визан­тия полу­ча­ла хлеб из Фра­кии, а пото­му не име­ла нуж­ды в с.245 бос­фор­ском хле­бе и не боя­лась мел­ких пон­тий­ских царь­ков. Но перед отъ­ездом моло­дой чело­век поже­лал взять от Паси­о­на при­над­ле­жа­щие ему день­ги. Паси­он при­нял его очень веж­ли­во, хотя имел сму­щен­ный вид; он не отри­цал сво­его дол­га, но при­знал­ся, что в инте­ре­сах вклад­чи­ка пустил день­ги в обо­рот, и нуж­но было неко­то­рое вре­мя, чтобы вер­нуть их обрат­но. Вклад­чик согла­сил­ся подо­ждать; но так как при повтор­ных прось­бах о выда­че денег бан­кир ссы­лал­ся все на те же при­чи­ны, то у моло­до­го чело­ве­ка яви­лись подо­зре­ния. Он послал к Паси­о­ну двух сво­их дру­зей. Тогда Паси­он изме­нил тон: он-де не пони­ма­ет, чего от него хотят: он ниче­го не полу­чил и не име­ет ника­ких дол­гов; напро­тив, ему долж­ны 300 драхм (око­ло 110 руб.).

Сомне­нья не было: Паси­он решил завла­деть состо­я­ни­ем несчаст­но­го. Жало­вать­ся было невоз­мож­но. Пись­мен­ных доку­мен­тов не суще­ст­во­ва­ло, и свиде­те­лем вкла­да был толь­ко один раб, состо­я­щий при кас­се бан­ка. Но раз­ве ограб­лен­ный моло­дой чело­век не твер­дил повсюду, что у него ниче­го нет и что он живет в долг? Паси­он был, таким обра­зом, уве­рен в сво­ей без­на­ка­зан­но­сти.

Вдруг при­шло новое изве­стие, что Соп­эй сно­ва вошел в милость у царя, кото­рый решил даже обру­чить сво­его сына с его доче­рью. Это совер­шен­но меня­ло поло­же­ние кли­ен­та Паси­о­на; поэто­му послед­ний и поспе­шил при­нять свои меры. Преж­де все­го необ­хо­ди­мо было уда­лить кас­си­ра Кит­та, един­ст­вен­но­го свиде­те­ля вкла­да ино­стран­ца. Паси­он отправ­ля­ет его тай­но за гра­ни­цу и затем, думая взять наг­ло­стью, обви­ня­ет двух дру­зей ист­ца, одно­го из кото­рых зва­ли Менек­се­ном, в под­ку­пе его слу­жа­ще­го, похи­ще­нии из бан­ка при посред­ни­че­стве это­го раба шести талан­тов (око­ло 13300 руб.) и содей­ст­вии бег­ству пре­ступ­ни­ка. Ино­зе­мец был совер­шен­но оше­лом­лен таким неожи­дан­ным напа­де­ни­ем: он дол­жен был вне­сти залог, чтобы избе­жать заклю­че­ния в тюрь­му, и из обви­ни­те­ля пре­вра­тил­ся в с.246 обви­ня­е­мо­го. Ему теперь при­хо­ди­лось дока­зы­вать не то, что он сде­лал­ся жерт­вой гра­бе­жа, а что он не был совра­ти­те­лем и вором.

К сча­стью, друг его Менек­сен был чело­век смет­ли­вый. Не думая отка­зы­вать­ся от борь­бы, он бро­сил­ся на розыс­ки Кит­та. Ему уда­лось пой­мать раба и при­вез­ти в Афи­ны. Там он обра­тил­ся к Паси­о­ну с прось­бой раз­ре­шить под­верг­нуть бег­ле­ца пыт­ке. Чтобы поме­шать воз­мож­но­сти вынудить у раба при­зна­ния, Паси­он при­ду­мал сле­дую­щее. Он стал утвер­ждать, что Китт — сво­бод­ный чело­век, а пото­му с ним нель­зя обра­щать­ся, как с рабом. Менек­сен, пони­мая, что Паси­он толь­ко хочет выиг­рать вре­мя, вос­про­ти­вил­ся пред­ва­ри­тель­но­му осво­бож­де­нию Кит­та, если толь­ко Паси­он не вне­сет залог в сум­ме, рав­ной той, какую банк был дол­жен ино­стран­цу. Паси­он согла­сил­ся и внес 7 талан­тов (око­ло 15540 руб.), чтобы пред­от­вра­тить пыт­ку и обес­пе­чить сво­бо­ду сво­е­му слу­жа­ще­му, кото­ро­го он недав­но еще обви­нял в тяж­ком нару­ше­нии дове­рия.

Непо­сле­до­ва­тель­ность поступ­ков Паси­о­на была оче­вид­на. Попав­шись в соб­ст­вен­ные сети, Паси­он види­мо про­ти­во­ре­чил сам себе. Он почув­ст­во­вал, что ему будет труд­но объ­яс­нить все свои поступ­ки и что он попал в тупик. Тогда он сде­лал попыт­ку обра­тить­ся вспять. Он заявил сво­им про­тив­ни­кам, что они могут допра­ши­вать Кит­та сколь­ко им угод­но. Те согла­си­лись и усло­ви­лись встре­тить­ся с Паси­о­ном, его рабом и лица­ми, кото­рые долж­ны были заста­вить его гово­рить, в одном хра­ме. Но в назна­чен­ный день бан­кир фор­маль­но вос­про­ти­вил­ся при­ме­не­нию пыт­ки.

Это упор­ство про­из­ве­ло дур­ное впе­чат­ле­ние, и Паси­он понял, что было бла­го­ра­зум­нее пой­ти на миро­вую. Он добил­ся тай­но­го свида­нья с сыном Соп­эя. Тут, вда­ли от нескром­ных глаз и ушей, Паси­он вел себя ина­че. При­кры­вая лицо полой сво­его пла­ща, как чело­век, усты­див­ший­ся сво­его поведе­ния, он пла­кал и гово­рил, что решил­ся отри­цать суще­ст­во­ва­ние вкла­да ино­стран­ца бла­го­да­ря серь­ез­ным денеж­ным затруд­не­ни­ям; он с.247 давал обя­за­тель­ство вер­нуть капи­тал моло­до­му чело­ве­ку, про­ся толь­ко, чтобы око­ло дела не поды­ма­ли шума и не губи­ли совер­шен­но его репу­та­ции.

Ино­стра­нец пове­рил искрен­но­сти рас­ка­я­ния; он обе­щал Паси­о­ну мол­чать и согла­сил­ся дать ему отсроч­ку. Через три дня при новых пере­го­во­рах было услов­ле­но, что Паси­он отпра­вит­ся со сво­им кли­ен­том в Бос­фор и там воз­вра­тит ему день­ги: таким обра­зом, в Афи­нах никто ни о чем не узна­ет. Если же Паси­он не упла­тит дол­га, то посред­ни­ком меж­ду ним и ино­зем­цем будет царь Сатир, при­чем, в слу­чае небла­го­при­ят­но­го для бан­ки­ра при­го­во­ра, банк дол­жен будет, кро­ме основ­но­го дол­га, отдать еще поло­ви­ну тре­бу­е­мой с него сум­мы. Ста­тьи дого­во­ра были закреп­ле­ны пись­мен­но и доку­мент вру­чен капи­та­ну кораб­ля, по име­ни Пиро­ну, из Фер в Фес­са­лии. Но Паси­он сей­час же под­ку­пил одно­го из рабов капи­та­на; он достал через него текст дого­во­ра, под­де­лал его и через сво­его сообщ­ни­ка поло­жил на преж­нее место.

Тогда Паси­он сно­ва под­ни­ма­ет голо­ву и начи­на­ет дей­ст­во­вать с обыч­ным бес­стыд­ст­вом. При пер­вых же тре­бо­ва­ни­ях сво­его кли­ен­та ехать с ним, он заявил, что отка­зы­ва­ет­ся сде­лать это. Сын Соп­эя стал наста­и­вать и потре­бо­вал предъ­яв­ле­ния дого­во­ра. Раз­вер­ты­ва­ют дого­вор, но вме­сто пер­во­на­чаль­ных усло­вий нахо­дят рас­пис­ку в полу­че­нии денег, дан­ную ино­стран­цем сво­е­му бан­ки­ру. Ограб­лен­но­му оста­ва­лось толь­ко одно: дока­зать, что Паси­он под­де­лал чужую под­пись.

Одна­ко дело еще затя­ну­лось. Ино­стра­нец в сопро­вож­де­нии Кит­та отпра­вил­ся в Бос­фор. Моло­дой чело­век и раб изло­жи­ли дело Сати­ру. Но царь объ­явил, что он не све­дущ в таких делах. Тем не менее он выра­зил сыну сво­его любим­ца рас­по­ло­же­ние: собрал афин­ских куп­цов, нахо­див­ших­ся в это вре­мя в гава­ни, и обра­тил их вни­ма­ние на дело сво­его под­дан­но­го; кро­ме того, он напи­сал афин­ско­му наро­ду пись­мо и про­сил для моло­до­го чело­ве­ка покро­ви­тель­ства вла­стей и при­сяж­ных. Таким обра­зом, поль­зу­ясь заступ­ни­че­ст­вом с.248 сво­его госуда­ря и его нрав­ст­вен­ной под­держ­кой, кли­ент Паси­о­на по сво­ем воз­вра­ще­нии в Афи­ны подал жало­бу в суд. Защи­ти­тель­ную речь для него напи­сал ора­тор Исо­крат; но мы не зна­ем, выиг­рал ли ино­стра­нец это дело.

Обще­ст­вен­ное мне­ние в Афи­нах, по-види­мо­му, не отно­си­лось суро­во к плу­тов­ским про­дел­кам, подоб­ным опи­сан­ной. Они мог­ли влечь за собой при­го­вор об упла­те убыт­ков, но не уго­лов­ное нака­за­ние, а пото­му это и не каза­лось бес­че­сти­ем. Кро­ме того, гре­ки нико­гда не про­яв­ля­ли осо­бен­ной стро­го­сти в вопро­сах нрав­ст­вен­но­сти. Впро­чем, нет ника­ких дока­за­тельств, что Паси­он был вино­вен. Мы зна­ем дело с точ­ки зре­ния обви­не­ния, но не зна­ем его со сто­ро­ны защи­ты. Воз­мож­но, что моло­дой чело­век был иска­те­лем при­клю­че­ний, кото­рый тре­зво­нил повсюду о вли­я­нии его отца на Сати­ра, дру­га афи­нян, наде­ял­ся запу­гать Паси­о­на угро­зой скан­даль­но­го про­цес­са и вынудить у него день­ги.

Глав­ным моти­вом, удер­жи­ваю­щим нас выска­зать суж­де­ние по это­му делу, явля­ет­ся рост богат­ства Паси­о­на, что мог­ло быть толь­ко резуль­та­том дове­рия, кото­рое он сумел вну­шить мно­же­ству сво­их кли­ен­тов-афи­нян и ино­зем­цев. Демо­сфен, вспо­ми­ная сорок лет спу­стя рост это­го вна­ча­ле очень скром­но­го состо­я­ния, гово­рит: «Паси­он поль­зо­вал­ся дове­ри­ем, а для людей, живу­щих на бир­же и зани­маю­щих­ся бир­же­вы­ми дела­ми, репу­та­ция чело­ве­ка трудо­лю­би­во­го и чест­но­го име­ет необы­чай­но силь­ное вли­я­ние».

Пред­по­ло­жим даже, что в пер­вые годы сво­ей карье­ры Паси­он когда-нибудь и под­дал­ся иску­ше­нию, но зато он сумел впо­след­ст­вии вос­поль­зо­вать­ся уро­ком. Обла­дая боль­шим умом, бан­кир ско­ро понял, что для него выгод­нее быть чест­ным. Его быв­ший хозя­ин Архи­страт заве­щал свой капи­тал бан­ку; под руко­вод­ст­вом Паси­о­на этот бан­кир­ский дом сде­лал­ся пер­вым в Афи­нах; самые бога­тые и высо­ко­по­став­лен­ные люди, как Агиррий²⁸, с.249 Демо­сфен-отец²⁹, Тимо­фей³⁰, отда­ва­ли ему свои капи­та­лы и бра­ли у него день­ги в долг. Ему не раз при­хо­ди­лось ока­зы­вать государ­ству денеж­ные услу­ги, а пото­му он лег­ко добил­ся зва­ния граж­да­ни­на.

В 372 г. он еще сто­ял во гла­ве фир­мы, а умер в 370 г. после дол­гой и мучи­тель­ной болез­ни. В этот про­ме­жу­ток вре­ме­ни он, чув­ст­вуя себя ста­рым и боль­ным, при­вел в порядок свои дела и сде­лал такие рас­по­ря­же­ния отно­си­тель­но буду­ще­го, что они дела­ют честь его уму. Его дове­рен­ным был тогда Фор­ми­он, раб ино­зем­но­го про­ис­хож­де­ния, как и Китт, кото­рый имел в то вре­мя свое соб­ст­вен­ное пред­при­я­тие. Фор­ми­он был отпу­щен на волю, а затем, по мере того, как хозя­ин ста­рел, он полу­чал в бан­ке все боль­шее и боль­шее зна­че­ние, и в кон­це кон­цов Паси­он пору­чил ему веде­ние все­го дела цели­ком.

Мож­но было бы пред­по­ла­гать, что Паси­он пере­даст бан­кир­ский дом сво­е­му сыну Апол­ло­до­ру. Но Апол­ло­дор был полон дру­гих пла­нов. Отец вос­пи­тал его балов­нем, дал ему хоро­шее обра­зо­ва­ние, раз­ре­шил посе­щать шко­лы рито­ров, заво­дить свя­зи сре­ди често­лю­би­вой и бога­той моло­де­жи. Апол­ло­дор меч­тал о поли­ти­ке, поче­стях, вла­сти; быть может, он сго­рел бы со сты­да, если бы ему при­шлось сидеть за отцов­ской кон­тор­кой. Но воз­мож­но, что и Паси­он не был осо­бен­но хоро­ше­го мне­ния о сыне, а пото­му не хотел сде­лать его сво­им наслед­ни­ком. Во вся­ком слу­чае он оста­но­вил свой выбор на Фор­ми­оне. Он сдал ему в арен­ду сра­зу и банк и свою фаб­ри­ку щитов. Арен­да фаб­ри­ки под­ра­зу­ме­ва­ла и арен­ду всех ее орудий про­из­вод­ства и рабов, обслу­жи­ваю­щих ее; что каса­ет­ся бан­ка, то там арен­да рас­про­стра­ня­лась на его кли­ен­тов и на пра­во поль­зо­ва­ния вло­жен­ны­ми капи­та­ла­ми.

Кро­ме того, Паси­он гаран­ти­ро­вал Фор­ми­о­ну упла­ту 11 талан­тов (око­ло 24400 руб.), выдан­ных бан­ком из с.250 сво­их средств раз­ным лицам под залог недви­жи­мо­сти — Фор­ми­он тогда был еще про­стым воль­ноот­пу­щен­ни­ком, и ему было бы труд­но доби­вать­ся судом упла­ты этих дол­гов; поэто­му, не желая воз­буж­дать опа­се­ний вклад­чи­ков отно­си­тель­но судь­бы их денег, Паси­он при­знал себя долж­ни­ком бан­ка в упо­мя­ну­той сум­ме.

Аренд­ная пла­та за фаб­ри­ку рав­ня­лась одно­му талан­ту (2220 руб.), и, по-види­мо­му, эта сум­ма не ложи­лась тяже­ло на ее дела, но еже­год­ная упла­та за банк опре­де­ля­лась в 100 мин (око­ло 3700 руб.), и она была, веро­ят­но, слиш­ком высо­ка; по край­ней мере, когда по исте­че­нии 8 лет Фор­ми­он вышел из дела, наслед­ни­ки Паси­о­на не мог­ли сдать банк в арен­ду за более высо­кую цену, хотя он нахо­дил­ся в пре­крас­ном состо­я­нии.

Неза­дол­го до смер­ти Паси­он сде­лал послед­ние рас­по­ря­же­ния. Состо­я­ние его рав­ня­лось зна­чи­тель­ной сум­ме: он имел на 20 талан­тов (око­ло 44400 руб.) недви­жи­мой соб­ст­вен­но­сти и 40 талан­тов (око­ло 88800 руб.), вло­жен­ных в раз­ные дела, как ссуды под мор­ские пред­при­я­тия, заклад­ные и раз­лич­ные век­се­ля, кото­рые долж­ны были иметь, конеч­но, солид­ные гаран­тии. В общей слож­но­сти цен­ность состо­я­ния дости­га­ла при­бли­зи­тель­но 60 талан­тов (око­ло 133200 руб.).

Так как у Паси­о­на было два сына, из кото­рых один еще не достиг совер­шен­но­ле­тия, то он выбрал Фор­ми­о­на опе­ку­ном; при этом ответ­ст­вен­ность послед­не­го долж­ны были разде­лять несколь­ко дру­зей и род­ст­вен­ни­ков Паси­о­на, при­вле­чен­ных к уча­стию в опе­ке; но, чтобы еще более быть уве­рен­ным в Фор­ми­оне, Паси­он взял с него сло­во женить­ся на сво­ей вдо­ве Архип­пее; она полу­ча­ла при­да­ное в два талан­та (4440 руб.), поме­щен­ные в Атти­ке и на о. Пепа­ре­то­се, кро­ме того, жилой дом цен­но­стью в 100 мин (око­ло 3700 руб.), обста­нов­ку это­го дома, слу­жа­нок, дра­го­цен­ные вещи и все, что нуж­но было для под­дер­жа­ния при­выч­но­го ей обра­за жиз­ни. Мы зна­ем с.251 со слов Демо­сфе­на, что мно­гие афин­ские, эгин­ские и дру­гие тра­пе­зи­ты посту­па­ли так же, как Паси­он.

(По Исо­кра­ту. Тра­пе­зи­ти­ка; Демо­сфен. Речь в защи­ту Фор­ми­о­на; Per­rot. Mé­moi­res d’ar­chéo­lo­gie, d’épi­gra­phie et d’his­toi­re, стр. 379—414).

21. Бога­тый город Вели­кой Гре­ции³¹.

В горо­де Сиба­ри­се насчи­ты­ва­лось кро­ме рабов 300000 сво­бод­ных жите­лей. Его окруж­ность рав­ня­лась 9 кило­мет­рам с лиш­ним. Один факт ярко рису­ет богат­ство, раз­ви­вав­ше­е­ся вме­сте с ростом насе­ле­ния горо­да: в тор­же­ст­вен­ных про­цес­си­ях Сиба­ри­са появ­ля­лось 5000 всад­ни­ков, оде­тых в самые рос­кош­ные костю­мы; а в гре­че­ских горо­дах всад­ни­ка­ми мог­ли сде­лать­ся толь­ко люди, обла­даю­щие боль­ши­ми дохо­да­ми. Назы­вая кого-нибудь всад­ни­ком, под­ра­зу­ме­ва­ли, что это — бога­тый моло­дой чело­век, при­над­ле­жа­щей к клас­су, кото­рый упла­чи­ва­ет самые высо­кие нало­ги. В Афи­нах в момент наи­боль­ше­го рас­цве­та горо­да насчи­ты­ва­лось не более чет­вер­той части чис­ла всад­ни­ков Сиба­ри­са.

Бла­го­да­ря боль­шим земель­ным работам сырая поч­ва, на кото­рой сто­ял город, была осу­ше­на. Хоро­шо устро­ен­ная систе­ма кана­лов отво­ди­ла в море воды низ­кой части рав­ни­ны, в насто­я­щее вре­мя сно­ва пре­вра­тив­шей­ся в боло­то. Кана­лы были судо­ход­ны, и сиба­ри­ты поль­зо­ва­лись ими для пере­воз­ки на лод­ках в город или в порт вина, кото­рое в изоби­лии про­из­во­ди­лось на окру­жаю­щих эту низ­мен­ную область воз­вы­шен­но­стях и очень цени­лось в то вре­мя.

Поч­ва Сиба­ри­са отли­ча­лась изу­ми­тель­ным пло­до­ро­ди­ем. Варрон³² утвер­жда­ет, что пше­ни­ца роди­лась там сам-сот; одна­ко, по сло­вам Ате­нея³³, мест­но­го хле­ба едва хва­та­ло для потреб­ле­ния горо­да. Кро­ме вин, с.252 слу­жив­ших пред­ме­том широ­ко рас­про­стра­нен­ной тор­гов­ли, мно­го про­дук­тов для выво­за достав­ля­ло Сиба­ри­су и зем­леде­лие. Окру­жав­шие город дерев­ни зани­ма­лись про­из­вод­ст­вом мас­ла. Сиба­рис постав­лял на рынок кожи от стад, питав­ших­ся его рос­кош­ны­ми луга­ми; шерсть овец, пас­ших­ся на окрест­ных горах; лес, кото­рый рос на его горах, осо­бен­но на Силе, и очень ценил­ся для построй­ки судов; смо­лу, добы­вав­шу­ю­ся в тех же горах и счи­тав­шу­ю­ся луч­шей во всем бас­сейне Сре­ди­зем­но­го моря; воск от раз­во­ди­мых в боль­шом коли­че­стве пчел. Город вла­дел так­же сереб­ря­ны­ми руд­ни­ка­ми; этим объ­яс­ня­ет­ся боль­шое коли­че­ство сиба­рит­ских монет.

Нако­нец, сиба­ри­ты, имея гавань в Лаосе на Тиррен­ском море и будучи союз­ни­ка­ми с одной сто­ро­ны — милет­цев, с дру­гой — этрус­ков, явля­лись тор­го­вы­ми посред­ни­ка­ми меж­ду эти­ми наро­да­ми. Милет­ские кораб­ли при­во­зи­ли свои това­ры в самый Сиба­рис; этрус­ки отправ­ля­ли свои в Лаос; меж­ду эти­ми пунк­та­ми сухо­пут­ной пере­воз­кой това­ров зани­ма­лись сиба­ри­ты. Орга­ни­зо­вать это дело было нетруд­но, пото­му что и рас­сто­я­ние не было вели­ко, и суще­ст­во­ва­ло даже гор­ное уще­лье, облег­чав­шее путь. Этот город в такой сте­пе­ни стре­мил­ся удер­жать за собой поло­же­ние меж­ду­на­род­но­го рын­ка, что осво­бож­дал от вся­кой тамо­жен­ной пошли­ны наи­бо­лее цени­мые про­дук­ты Малой Азии и Этру­рии.

(F. Le­nor­mant. La Gran­de-Grè­ce, II, стр. 260—262, 274—275).

22. Богат­ство в Афи­нах.

В V и в IV в. до Р. Х. в Афи­нах было мно­же­ство людей, вла­дев­ших неболь­шим состо­я­ни­ем. Сколь­ко насчи­ты­ва­лось соб­ст­вен­ни­ков, иму­ще­ство кото­рых сто­и­ло менее талан­та (око­ло 2220 руб.), даже менее 10 мин (око­ло 370 руб.)! Талан­та было доста­точ­но, чтобы под­дер­жи­вать свое суще­ст­во­ва­ние и не опус­кать­ся до поло­же­ния людей нуж­даю­щих­ся. Очень часто встре­ча­ет­ся упо­ми­на­ние о с.253 состо­я­ни­ях от 2 до 5 талан­тов (око­ло 4440—11100 руб.). Наслед­ство ора­то­ра Эсхи­на рав­ня­лось 5 талан­там. Состо­я­ние Кри­то­ву­ла³⁴ оце­ни­ва­лось Ксе­но­фон­том в 500 мин (око­ло 18500 руб.), и он счи­тал­ся чело­ве­ком бога­тым.

Афи­ня­нин Тимо­крат вла­дел 10 талан­та­ми (22200 руб.). Еже­год­ный доход неко­е­го Дикео­ге­на состав­лял 80 мин (око­ло 2960 руб.), что пред­по­ла­га­ет капи­тал око­ло 11 талан­тов (око­ло 24400 руб.), и такое состо­я­ние счи­та­лось уже зна­чи­тель­ным. Один купец, по име­ни Дио­дот, имел 14 талан­тов (око­ло 31000 руб.); отец ора­то­ра Демо­сфе­на оста­вил после себя 15 талан­тов (око­ло 33300 руб.). Чело­век, обла­дав­ший таким состо­я­ни­ем, был уже доволь­но бога­тым, при­ни­мая во вни­ма­ние высо­кие про­цен­ты и низ­кие цены на про­дук­ты. Одна­ко, мно­гие из афи­нян вла­де­ли еще боль­ши­ми капи­та­ла­ми: Оне­тор имел 30 талан­тов (66600 руб.); Конон — 40 (88800 руб.); Сте­фан, сын Тал­ла, и бан­кир Паси­он — по 50 талан­тов (111000 р.) каж­дый.

В пер­вом ряду самых бога­тых фами­лий сто­я­ло семей­ство Никия. Иму­ще­ство это­го чело­ве­ка оце­ни­ва­лось в 100 талан­тов (око­ло 222000 руб.). Его сын Нике­рат счи­тал­ся самым бога­тым афи­ня­ни­ном; это и послу­жи­ло при­чи­ной его гибе­ли при Трид­ца­ти Тиран­нах³⁵). Фами­лия Кал­ли­ев была еще бога­че. Кал­лий I ску­пал иму­ще­ство Пизи­стра­та вся­кий раз, когда этот послед­ний под­вер­гал­ся изгна­нию; он тра­тил гро­мад­ные день­ги на кон­ский завод, был победи­те­лем на Олим­пий­ских играх и дал сво­им трем доче­рям боль­шие при­да­ные. Его внук имел, как гово­рят, 200 талан­тов (око­ло 444000 руб.). Он оста­вил это состо­я­ние сво­е­му сыну Гип­по­ни­ку, кото­рый про­сил, кажет­ся, раз­ре­ше­ния постро­ить на Акро­по­ле дом, чтобы хра­нить там в без­опас­но­сти свои с.254 сокро­ви­ща; дочь Гип­по­ни­ка, вышед­шая замуж за Алки­ви­а­да, полу­чи­ла в при­да­ное 10 талан­тов (222000 руб.), что по тем вре­ме­нам было гро­мад­ной сум­мой. Сын же бога­ча рас­то­чил это огром­ное наслед­ство, и к 385 году у него оста­лось, как утвер­жда­ют, толь­ко не более двух талан­тов (око­ло 4440 руб.). Состо­я­ние Алки­ви­а­да дости­га­ло сот­ни талан­тов (око­ло 222000 руб.). Во вто­рой поло­вине IV века кон­фис­ко­ван­ное иму­ще­ство неко­е­го Дифи­ла состав­ля­ло 160 талан­тов (око­ло 355000 руб.). По слу­хам, Эпи­к­ра­ту³⁶ при­пи­сы­ва­лось состо­я­ние в 600 талан­тов (око­ло 1332000 руб.).

В общем, хотя в Афи­нах и быва­ли круп­ные состо­я­ния, но встре­ча­лись они ред­ко, а кро­ме того, не сохра­ня­лись дол­го. Пре­об­ла­даю­щим явле­ни­ем были сред­няя и мел­кая соб­ст­вен­ность. Бед­ня­ки были в выс­шей сте­пе­ни мно­го­чис­лен­ны, если прав­да, что в 322 г. толь­ко 9000 граж­дан из 21000 вла­де­ли состо­я­ни­ем, рав­ным 520 руб­лям и более; надо, прав­да, при­ба­вить, что эти 520 руб. рав­ня­лись бы теперь сум­ме око­ло 1600 руб.

(По Böckh. Éco­no­mie po­li­ti­que des At­hé­niens, IV, III).

23. Подроб­но­сти отно­си­тель­но иму­ществ неко­то­рых афи­нян.

1. Иму­ще­ство Стра­ток­ла (Исей³⁷. О наслед­стве Гаг­ния, 42—43).

Зем­ля сто­и­мо­стью в 2½ талан­та (око­ло 5550 руб.), сдаю­ща­я­ся в арен­ду за 12 мин (око­ло 445 руб.).
Дом в Мели­те, сто­и­мо­стью в 30 мин (око­ло 1110 руб.), и дом в Еле­взине, ценою в 5 мин (око­ло 185 руб.), сдаю­щи­е­ся вна­ем оба за 3 мины (110 руб.).
4000 драхм (око­ло 1480 руб.), поме­щен­ные из 18 %.
Дви­жи­мость, ста­да, съест­ные при­па­сы, сто­и­мо­стью все в 4900 драхм (око­ло 1725 руб.).
Девять мин сереб­ра в кас­се (243 руб.).
1000 драхм (370 руб.), отдан­ные взай­мы дру­зьям.
Все­го око­ло 11000 руб.

с.255 2. Иму­ще­ство Эвк­те­мо­на (Исей. О наслед­стве Фил­ок­те­мо­на, 33—34).

Зем­ля сто­и­мо­стью в 75 мин (2765 руб.).
Бани — 3000 драхм (1110 руб.).
Город­ской дом — 44 мины (око­ло 1630 руб.).
Ста­до коз и пас­тух — 13 мин (око­ло 480 руб.).
Две упряж­ки мулов — 1350 драхм (око­ло 500 руб.).
Рабы.
Ито­го более 3 талан­тов (око­ло 6660 руб.).

3. Иму­ще­ство отца Тимар­ха (Эсхин. Про­тив Тимар­ха, 97—99).

Город­ской дом — 20 мин (740 руб.).
Зем­ля в Сфе­те — сто­и­мость неиз­вест­на.
Зем­ля в Ало­пе­ке — 2000 драхм (740 руб.).
10 рабов-кожев­ни­ков, достав­ля­ю­щие еже­днев­но 21 обол (око­ло 1 р. 25 коп.).
Тка­чи­ха.
Ткач.
Век­се­ля.
Дви­жи­мость.

4. Иму­ще­ство отца Демо­сфе­на (Демо­сфен. Про­тив Афо­ба, I, 9—11).

Две мастер­ских, даю­щие 42 мины (око­ло 1550 руб.) чисто­го дохо­да.
Сырые про­дук­ты — 150 мин (око­ло 555 руб.).
Дом — 3000 драхм (1110 руб.).
Дви­жи­мость — 10000 драхм (3700 руб.).
Капи­тал — око­ло 11800 руб.
Все­го 14 талан­тов (око­ло 31100 руб.).

24. Соци­а­лизм.

В Гре­ции суще­ст­во­ва­ли соци­а­ли­сти­че­ские тео­рии, но они появ­ля­лись толь­ко в виде фило­соф­ских уче­ний и, по-види­мо­му, не име­ли боль­шо­го вли­я­ния. Сам Пла­тон в сво­ем сочи­не­нии «Рес­пуб­ли­ка»³⁸ выска­зы­ва­ет­ся за общ­ность иму­ществ, но в дру­гом сочи­не­нии, «Зако­ны», т. е. в с.256 труде, в кото­ром он стре­мил­ся опре­де­лить учреж­де­ния дей­ст­ви­тель­но-суще­ст­ву­ю­ще­го государ­ства, твер­до уста­нав­ли­ва­ет част­ную соб­ст­вен­ность.

Одна­ко гре­ки при­ла­га­ли мень­ше забот, чем совре­мен­ные наро­ды, для ограж­де­ния прав част­ной соб­ст­вен­но­сти. Они не допус­ка­ли мыс­ли, чтобы обще­ст­вен­ный инте­рес мог когда-нибудь отсту­пить на вто­рой план перед инте­ре­сом част­ным; таким обра­зом, вся­кое поку­ше­ние на пра­во част­ной соб­ст­вен­но­сти каза­лось им закон­ным, если обще­ство мог­ло извлечь из него какую-нибудь выго­ду. Во-вто­рых, граж­дан­ские пра­ва были непри­кос­но­вен­ны в их гла­зах толь­ко до тех пор, пока сам граж­да­нин выпол­нял свои обя­зан­но­сти по отно­ше­нию к государ­ству; если же какой-нибудь чело­век был или казал­ся дур­ным граж­да­ни­ном, то закон пере­ста­вал ока­зы­вать ему покро­ви­тель­ство.

Отсюда сле­ду­ет, что в древ­ней Гре­ции богат­ство было гораздо менее проч­но, чем в насто­я­щее вре­мя. Такой чело­век, как Демо­сфен, кото­рый, разу­ме­ет­ся, не был рево­лю­ци­о­не­ром, желая добить­ся кон­фис­ка­ции иму­ще­ства сво­его про­тив­ни­ка Мидия, осно­вы­вал­ся на сле­дую­щем дово­де: богат­ство дела­ет Мидия над­мен­ным по отно­ше­нию к про­сто­му наро­ду. «А так как оно дает ему сред­ства при­чи­нять нам оскорб­ле­ния», гово­рит он, «то было бы неосто­рож­но остав­лять это сред­ство в его руках». Отнять у него богат­ство зна­чит лишить его «орудия его пре­ступ­ле­ний». Сверх того, при­бав­ля­ет ора­тор, «нет осно­ва­ния осо­бен­но жалеть Мидия, если его состо­я­ние будет рав­нять­ся состо­я­нию боль­шин­ства из вас, кото­рых он теперь оскорб­ля­ет и с кото­ры­ми обра­ща­ет­ся, как с нищи­ми; нече­го жалеть его, когда он лишит­ся тех богатств, избы­ток кото­рых вну­ша­ет ему пре­ступ­ную гор­дость». В Афи­нах орга­ни­за­ция нало­гов и пра­во­судия была тако­ва, что государ­ство мог­ло, не нару­шая закон­но­сти, завла­деть частью — и в иных слу­ча­ях зна­чи­тель­ной — иму­ще­ства част­но­го лица и затем обра­тить его в какой-либо фор­ме в поль­зу тол­пы. Во мно­гих с.257 дру­гих государ­ствах-горо­дах при­бе­га­ли откро­вен­но к наси­лию.

Хотя жить в Гре­ции было гораздо лег­че, чем в совре­мен­ных государ­ствах, одна­ко каж­дый бед­ный граж­да­нин был скры­тым соци­а­ли­стом. Эти люди с про­сты­ми и прак­ти­че­ски­ми ума­ми не при­кры­ва­ли сво­их побуж­де­ний ника­ки­ми тео­ре­ти­че­ски­ми осно­ва­ни­я­ми; они не при­ду­мы­ва­ли для раз­ре­ше­ния подоб­ных важ­ных задач ника­ких воз­вы­шен­ных систем, изо­бре­тен­ных новей­ши­ми наро­да­ми. Их един­ст­вен­ной мыс­лью было огра­бить бога­тых и занять их место. Для это­го они пыта­лись устра­и­вать рево­лю­ции; если рево­лю­ция была успеш­ной, то совер­ша­лись убий­ства, побеж­ден­ные изго­ня­лись, их иму­ще­ства кон­фис­ко­ва­лись и рас­пре­де­ля­лись сре­ди при­вер­жен­цев пар­тии победи­те­лей. Все в кон­це кон­цов сво­ди­лось к пере­мене лиц.

Исто­рия эллин­ских государств-горо­дов пол­на собы­тий тако­го рода. В IV веке Спар­та одна мог­ла похва­лить­ся, что избег­ла это­го бича, а Ари­сто­тель заяв­ля­ет, что при­чи­ной всех раздо­ров явля­ют­ся вопро­сы, свя­зан­ные с соб­ст­вен­но­стью. К кон­цу цар­ст­во­ва­ния Алек­сандра Македон­ско­го (т. е. в два­дца­тых годах IV века) на восто­ке обра­зо­ва­лась блуж­даю­щая мас­са людей без роду, без пле­ме­ни, един­ст­вен­ным сред­ст­вом суще­ст­во­ва­ния кото­рых была вой­на. Это были не иска­те­ли при­клю­че­ний и не вои­ны по про­фес­сии; почти все они явля­лись изгнан­ни­ка­ми, ото­рван­ны­ми от сво­ей роди­ны и вверг­ну­ты­ми в нище­ту бла­го­да­ря слу­чай­но­стям рево­лю­ций; их было око­ло 20000. Алек­сандр дал им воз­мож­ность воз­вра­тить­ся в их оте­че­ство; несколь­ко позд­нее то же самое сде­лал Пол­ис­пер­хон³⁹, но такие изгна­ния посто­ян­но повто­ря­лись.

Зло осо­бен­но воз­рос­ло в III и во II веках. Поли­бий⁴⁰ в несколь­ких сло­вах дает нам объ­яс­не­ние это­го явле­ния: «Подоб­ные фак­ты», гово­рит он, «про­ис­хо­дят и в с.258 горо­дах и в отдель­ных семей­ствах, когда они испы­ты­ва­ют нуж­ду». Гре­ция в то вре­мя очень обед­не­ла, и есте­ствен­но, что неиму­щие клас­сы сде­ла­лись еще жад­нее, чем рань­ше. Спор теперь вел­ся не о вла­сти; насто­я­щим пред­ме­том борь­бы пар­тий было богат­ство и осо­бен­но — земель­ное, а вла­стью стре­ми­лись завла­деть толь­ко для того, чтобы нало­жить руку на чужое иму­ще­ство. «Каж­дый государ­ст­вен­ный пере­во­рот», гово­ри­ли тогда, «озна­ме­но­вы­вал­ся кон­фис­ка­ци­ей или насиль­ст­вен­ным воз­вра­ще­ни­ем награб­лен­но­го рань­ше».

Жесто­ко­сти и наси­лия были посто­ян­ны­ми спут­ни­ка­ми этих кон­фис­ка­ций. Арат⁴¹ вызвал удив­ле­ние сво­их совре­мен­ни­ков, когда после паде­ния сики­он­ско­го тиран­на удо­вле­тво­рил соб­ст­вен­ни­ков, кото­рые долж­ны были усту­пить место изгнан­ни­кам. Обык­но­вен­но в таких слу­ча­ях не стес­ня­лись ничем, и про­ис­хо­дил насто­я­щий раз­гул гра­бе­жа. Мно­гие дема­го­ги под­ра­жа­ли неко­е­му Моль­па­го­ру Киос­ско­му, кото­рый уби­вал или изго­нял состо­я­тель­ных людей, а их иму­ще­ство разда­вал наро­ду. Мно­гие горо­да, как, напри­мер, Кине­фа в Арка­дии, в тече­ние дол­го­го вре­ме­ни пере­жи­ва­ли посто­ян­ные потря­се­ния бла­го­да­ря убий­ствам, пре­сле­до­ва­ни­ям и гра­бе­жам.

Про­сто­на­ро­дье посто­ян­но жаж­да­ло овла­деть иму­ще­ст­вом бога­тых и осу­ществля­ло это жела­ние при малей­шем пово­де. Ари­сто­кра­ты, со сво­ей сто­ро­ны, охот­но дава­ли друг дру­гу клят­ву «все­гда быть вра­га­ми наро­да и насколь­ко воз­мож­но при­чи­нять ему вред». Коро­че гово­ря, богат­ство было при­чи­ной глу­бо­кой нена­ви­сти и посто­ян­ных вол­не­ний и в тех слу­ча­ях, когда хоте­ли охра­нить его и когда стре­ми­лись завла­деть им.

Аго­ра в Афи­нах. (Про­ект вос­ста­нов­ле­ния).