История Рима

Книга первая
До упразднения царской власти

с.81 82

Гла­ва VI

НЕГРАЖДАНЕ И РЕФОРМА ГОСУДАРСТВЕННОГО СТРОЯ

Сли­я­ние горо­дов пала­тин­ско­го и кви­ри­наль­ско­го

Исто­рия каж­дой нации, а в осо­бен­но­сти ита­лий­ской, пред­став­ля­ет собой вели­кий синой­кизм: уже тот очень древ­ний Рим, о кото­ром до нас дошли сведе­ния, был три­еди­ным, а вклю­че­ние новых частей в его состав пре­кра­ти­лось лишь тогда, когда рим­ский быт достиг пол­но­го око­сте­не­ния. После того очень древ­не­го объ­еди­не­ния рам­нов, тици­ев и луце­ров, кото­рое извест­но почти толь­ко как голый факт, самым древним явле­ни­ем это­го рода было погло­ще­ние жите­лей хол­мов жите­ля­ми пала­тин­ско­го Рима. Устрой­ство обе­их общин перед их сли­я­ни­ем, веро­ят­но, было в сущ­но­сти одно­род­ным, и вызван­ная объ­еди­не­ни­ем зада­ча, долж­но быть, заклю­ча­лась в том, что пред­сто­я­ло выби­рать одно из двух: или удер­жать двой­ст­вен­ное устрой­ство или, отме­нив одно, вве­сти дру­гое во всей объ­еди­нив­шей­ся общине. В том, что каса­ет­ся свя­ти­лищ и жре­че­ства, был вооб­ще избран пер­вый путь. С тех пор в рим­ской общине было два брат­ства ска­ку­нов и два брат­ства вол­ков, рав­но как два Мар­са и два жре­ца это­го бога, вслед­ст­вие чего впо­след­ст­вии обык­но­вен­но назы­ва­ли пала­тин­ско­го жре­ца — жре­цом Мар­са, а кол­лин­ско­го — жре­цом Кви­ри­на. Весь­ма веро­ят­но, хотя и не может быть поло­жи­тель­но дока­за­но, что в Риме все древ­не­ла­тин­ские жре­че­ские брат­ства авгу­ров, пон­ти­фи­ков, веста­лок и феци­а­лов точ­но так же про­ис­хо­ди­ли от соеди­нив­ших­ся жре­че­ских кол­ле­гий обе­их общин — пала­тин­ской и кви­ри­наль­ской. Далее, в том, что каса­ет­ся раз­гра­ни­че­ний мест­но­сти, к трем квар­та­лам пала­тин­ско­го горо­да — Субу­ре, Пала­ти­ну и При­го­ро­ду — был при­со­еди­нен в каче­стве чет­вер­то­го квар­та­ла хол­мо­вой город на Кви­ри­на­ле^[1]. Но если при пер­во­на­чаль­ном синой­киз­ме при­со­еди­нив­ша­я­ся общи­на счи­та­лась и после сво­его при­со­еди­не­ния по мень­шей мере частью ново­го граж­дан­ства и ста­ло быть в неко­то­рой мере сохра­ня­ла свою поли­ти­че­скую само­сто­я­тель­ность, то это уже не повто­ря­лось ни отно­си­тель­но рим­лян с хол­мов, ни при позд­ней­ших с.82 инкор­по­ра­ци­ях. И после при­со­еди­не­ния к ней ново­го граж­дан­ства рим­ская общи­на по-преж­не­му разде­ля­лась на три части по деся­ти попе­чи­тельств в каж­дой, а рим­ляне с хол­мов долж­ны были вой­ти в состав уже ранее суще­ст­во­вав­ших частей и попе­чи­тельств, все рав­но, дели­лись ли они сами до того вре­ме­ни на части или нет. Это, веро­ят­но, устро­и­лось так, что в каж­дую часть и в каж­дое попе­чи­тель­ство вошло извест­ное чис­ло новых граж­дан, но в этих частях новые граж­дане не сли­лись со ста­ры­ми до кон­ца; напро­тив того, все части явля­ют­ся с тех пор 83 дву­член­ны­ми, и тиции, рав­но как рам­ны и луце­ры, сно­ва делят­ся на пер­вых и вто­рых (prio­res, pos­te­rio­res). С этим, веро­ят­но, нахо­дит­ся в свя­зи и то, что в орга­ни­че­ских учреж­де­ни­ях общи­ны посто­ян­но встре­ча­ют­ся пар­ные учреж­де­ния. Так напри­мер, три пары свя­щен­ных дев пря­мо назы­ва­ют­ся пред­ста­ви­тель­ни­ца­ми трех частей пер­во­го и вто­ро­го раз­рядов; веро­ят­но, такое же зна­че­ние име­ла чти­мая на каж­дой ули­це пара Лар. Эти поряд­ки все­го яснее вид­ны в воен­ном устрой­стве: после объ­еди­не­ния каж­дая полу­часть трех­член­ной общи­ны выстав­ля­ла сто всад­ни­ков, так что рим­ская граж­дан­ская кон­ни­ца дошла до шести сотен, а чис­ло ее пред­во­ди­те­лей, веро­ят­но, так­же уве­ли­чи­лось с трех до шести. О соот­вет­ст­вен­ном уве­ли­че­нии пехоты мы ниче­го не зна­ем из пре­да­ний; но конеч­но, в этом смыс­ле сле­ду­ет пони­мать тот более позд­ний обы­чай, в силу кото­ро­го леги­о­ны все­гда созы­ва­лись попар­но, и веро­ят­но так­же вслед­ст­вие уве­ли­че­ния опол­че­ния вдвое леги­о­ном коман­до­ва­ли не три началь­ни­ка частей, как было преж­де, а шесть. Что в чис­ле сена­тор­ских мест не про­изо­шло соот­вет­ст­ву­ю­ще­го уве­ли­че­ния, нам извест­но поло­жи­тель­но; напро­тив того, пер­во­на­чаль­ная циф­ра трех­сот совет­ни­ков оста­ва­лась нор­мой вплоть до VII века [сер. II — сер. I в. до н. э.]; но вме­сте с этим весь­ма веро­ят­но, что неко­то­рые из самых знат­ных чле­нов вновь при­со­еди­нен­ной общи­ны были при­ня­ты в сенат пала­тин­ско­го горо­да. Точ­но так же было поступ­ле­но и с маги­ст­ра­ту­рой: во гла­ве объ­еди­нив­шей­ся общи­ны сто­ял толь­ко один царь, и то же мож­но ска­зать о глав­ных заме­сти­те­лях царя, в осо­бен­но­сти о гра­до­на­чаль­ни­ке. Отсюда вид­но, что бого­слу­жеб­ные учреж­де­ния Кви­ри­на­ла сохра­ни­лись, а от удво­ен­но­го коли­че­ства граж­дан, понят­но, ста­ли тре­бо­вать двой­но­го чис­ла рат­ных людей, но во всем осталь­ном при­со­еди­не­ние кви­ри­наль­ско­го горо­да к пала­тин­ско­му было насто­я­щим под­чи­не­ни­ем пер­во­го послед­не­му. Есть осно­ва­ние пола­гать, что это раз­ли­чие меж­ду ста­ры­ми пала­тин­ски­ми граж­да­на­ми и новы­ми кви­ри­наль­ски­ми пер­во­на­чаль­но сов­па­да­ло с раз­ли­чи­ем меж­ду пер­вы­ми и вто­ры­ми тици­я­ми, рам­на­ми и луце­ра­ми, при­чем роды кви­ри­наль­ско­го горо­да счи­та­лись «вто­ры­ми», или «мень­ши­ми». Впро­чем, это раз­ли­чие, без сомне­ния, заклю­ча­лось ско­рее в почет­ных отли­чи­ях, чем в юриди­че­ских при­ви­ле­ги­ях. При голо­со­ва­нии в сена­те с.83 обык­но­вен­но спра­ши­ва­лось мне­ние тех чле­нов, кото­рые при­над­ле­жа­ли к ста­рин­ным родам, а потом уже мне­ние тех, кото­рые при­над­ле­жа­ли к «мень­шим» родам. Точ­но так и кол­лин­ский квар­тал сто­ял по ран­гу даже ниже при­го­род­но­го квар­та­ла пала­тин­ско­го горо­да, жрец кви­ри­наль­ско­го Мар­са ниже жре­ца пала­тин­ско­го Мар­са, а кви­ри­наль­ские ска­ку­ны и вол­ки — ниже пала­тин­ских. Поэто­му тот синой­кизм, путем кото­ро­го пала­тин­ская общи­на при­ня­ла в себя кви­ри­наль­скую, был про­ме­жу­точ­ной сту­пе­нью меж­ду древним объ­еди­не­ни­ем тици­ев, рам­нов и луце­ров и все­ми позд­ней­ши­ми: хотя при­со­еди­нив­ша­я­ся общи­на уже не состав­ля­ла собой части во вновь орга­ни­зо­вав­шем­ся целом, но она по мень­шей мере состав­ля­ла часть каж­дой из его частей, и не толь­ко доз­во­ля­лось сохра­нять ее бого­слу­жеб­ные учреж­де­ния, что слу­ча­лось и впо­след­ст­вии, как, напри­мер, после завла­де­ния Аль­бой, но эти учреж­де­ния воз­вы­ша­лись до одно­го уров­ня с учреж­де­ни­я­ми соеди­нен­ной общи­ны, чему впо­след­ст­вии уже не встре­ча­ет­ся при­ме­ров.

Под­власт­ные люди и гости

Это сли­я­ние двух в сущ­но­сти одно­род­ных общин было ско­рее коли­че­ст­вен­ным при­ра­ще­ни­ем рим­ской общи­ны, чем ее внут­рен­ним пре­об­ра­зо­ва­ни­ем. Пер­вые зачат­ки дру­го­го рода инкор­по­ра­ции, совер­шав­шей­ся с гораздо боль­шею посте­пен­но­стью 84 и имев­шей гораздо более глу­бо­кие послед­ст­вия, вос­хо­дят к той же эпо­хе: я разу­мею сли­я­ние граж­дан с осталь­ным насе­ле­ни­ем. В рим­ской общине издав­на суще­ст­во­ва­ли рядом с граж­да­на­ми под­за­щит­ные люди, кото­рых назы­ва­ли «под­власт­ны­ми» (clien­tes), ввиду того, что они при­над­ле­жа­ли к какой-нибудь отдель­ной граж­дан­ской семье, или «тол­пой» (ple­bes, от pleo, ple­nus), ввиду их поли­ти­че­ской непол­но­прав­но­сти¹. Еще в рим­ском семей­стве суще­ст­во­ва­ли, как было ранее заме­че­но (с.60), эле­мен­ты для обра­зо­ва­ния этой про­ме­жу­точ­ной сту­пе­ни меж­ду сво­бод­ны­ми и несво­бод­ны­ми; но в общине этот класс дол­жен был по двум при­чи­нам достиг­нуть более важ­но­го зна­че­ния и фак­ти­че­ски и юриди­че­ски. Во-пер­вых, сама общи­на мог­ла вла­деть как раба­ми, так и полу­сво­бод­ны­ми под­власт­ны­ми людь­ми (clien­tes)^[2]; в осо­бен­но­сти после заво­е­ва­ния како­го-нибудь горо­да и после уни­что­же­ния суще­ст­во­вав­ше­го там общин­но­го устрой­ства победив­шая общи­на неред­ко нахо­ди­ла целе­со­об­раз­ным не про­да­вать всех поко­рен­ных граж­дан фор­маль­ным обра­зом в раб­ство, а пре­до­став­лять им фак­ти­че­ское поль­зо­ва­ние сво­бо­дой, так что они ста­но­ви­лись подоб­но воль­ноот­пу­щен­ни­кам в поло­же­ние кли­ен­тов общи­ны, т. е. царя. Во-вто­рых, бла­го­да­ря сво­ей вла­сти над каж­дым отдель­ным граж­да­ни­ном общи­на име­ла воз­мож­ность защи­щать и его кли­ен­тов от зло­употреб­ле­ния юриди­че­ски сохра­нив­шим­ся пра­вом опе­ки. с.84 В государ­ст­вен­ное пра­во рим­лян вошло уже с неза­па­мят­ных вре­мен сле­дую­щее основ­ное пра­ви­ло, послу­жив­шее исход­ным пунк­том для опре­де­ле­ния пра­во­во­го поло­же­ния осед­лых жите­лей: если вла­де­лец глас­ным или неглас­ным обра­зом отка­зал­ся от сво­их прав над под­не­воль­ным лицом по слу­чаю како­го-либо пуб­лич­но­го юриди­че­ско­го акта — заве­ща­ния, про­цес­са или пере­пи­си, — то ни он сам, ни его закон­ные пре­ем­ни­ки не мог­ли впо­след­ст­вии нико­гда уни­что­жить сде­лан­ную уступ­ку ни по отно­ше­нию к отпу­щен­но­му на волю чело­ве­ку, ни по отно­ше­нию к его потом­кам. Одна­ко под­власт­ные люди и их потом­ки не поль­зо­ва­лись ни пра­ва­ми граж­да­ни­на, ни пра­ва­ми гостя, так как для при­об­ре­те­ния граж­дан­ских прав тре­бо­ва­лось их фор­маль­ное пожа­ло­ва­ние общи­ной, а чтобы полу­чить пра­ва гостя, нуж­но было поль­зо­вать­ся граж­дан­ски­ми пра­ва­ми в одной из общин, свя­зан­ных с рим­ской путем дого­во­ра. На их долю выпа­ло толь­ко обес­пе­чен­ное зако­ном поль­зо­ва­ние сво­бо­дой при юриди­че­ски непре­кра­щав­шей­ся нево­ле, отто­го-то все их иму­ще­ст­вен­ные отно­ше­ния, точ­но так же как и иму­ще­ст­вен­ные отно­ше­ния рабов, счи­та­лись делом их патро­на; этот патрон по необ­хо­ди­мо­сти являл­ся их пред­ста­ви­те­лем в тяжеб­ных делах, что и дава­ло ему повод тре­бо­вать от них денеж­ных взно­сов и при­вле­кать их к уго­лов­ной ответ­ст­вен­но­сти перед сво­им соб­ст­вен­ным судом. Но осед­лое насе­ле­ние посте­пен­но вырас­та­ло из этих рамок: оно ста­ло при­об­ре­тать и отчуж­дать от сво­его соб­ст­вен­но­го име­ни и ста­ло отста­и­вать свои пра­ва в рим­ских граж­дан­ских судах без фор­маль­но­го посред­ни­че­ства сво­их патро­нов. Хотя в том, что каса­ет­ся бра­ков и наследств, ино­зем­цы достиг­ли рав­но­пра­вия с граж­да­на­ми ранее этих не при­над­ле­жав­ших ни к какой общине и в сущ­но­сти несво­бод­ных людей (с.40), но и этим послед­ним нель­зя было запре­тить всту­пать в сво­ем соб­ст­вен­ном кру­гу в бра­ки и по при­ме­ру граж­дан устра­и­вать свя­зан­ные с этим пра­во­вые отно­ше­ния, супру­же­скую и отцов­скую вла­сти, свя­зи агна­тов и роди­чей, наслед­ни­ков и опе­ку­нов. Отча­сти к точ­но таким же послед­ст­ви­ям при­ве­ло на прак­ти­ке пра­во 85 поль­зо­вать­ся госте­при­им­ст­вом, посколь­ку бла­го­да­ря это­му пра­ву ино­зем­цы мог­ли посе­лять­ся в Риме на посто­ян­ное житель­ство и обза­во­дить­ся там сво­им хозяй­ст­вом. В этом отно­ше­нии в Риме, как кажет­ся, издав­на дер­жа­лись самых либе­раль­ных прин­ци­пов. Рим­ское пра­во не при­зна­ва­ло ни каких-либо осо­бых пре­иму­ществ наслед­ст­вен­ной соб­ст­вен­но­сти, ни нераздель­но­сти недви­жи­мой соб­ст­вен­но­сти; с одной сто­ро­ны, оно пре­до­став­ля­ло вся­ко­му пра­во­спо­соб­но­му чело­ве­ку в тече­ние всей его жиз­ни ничем не огра­ни­чен­ное пра­во рас­по­ла­гать его соб­ст­вен­но­стью; с дру­гой сто­ро­ны, сколь­ко нам извест­но, оно пре­до­став­ля­ло вся­ко­му чело­ве­ку, спо­соб­но­му всту­пать в сно­ше­ния с рим­ски­ми граж­да­на­ми, даже ино­зем­цам и кли­ен­там, ничем не с.85 огра­ни­чен­ное пра­во при­об­ре­тать в Риме дви­жи­мое иму­ще­ство, а с той поры, как недви­жи­мое иму­ще­ство мог­ло посту­пать в част­ную соб­ст­вен­ность, — и недви­жи­мое иму­ще­ство с неко­то­ры­ми огра­ни­че­ни­я­ми. Рим был, в сущ­но­сти, тор­го­вым горо­дом; а так как он был сна­ча­ла обя­зан сво­им зна­че­ни­ем меж­ду­на­род­ным сно­ше­ни­ям, то он с вели­ко­душ­ной щед­ро­стью доз­во­лял у себя селить­ся всем детям, родив­шим­ся от нерав­ных бра­ков, всем отпу­щен­ным на волю рабам, всем чуже­стран­цам, отка­зав­шим­ся при пере­се­ле­нии в Рим от прав, кото­ры­ми они поль­зо­ва­лись на сво­ей родине.

Поло­же­ние посе­лен­цев рядом с общи­ной

Ста­ло быть, сна­ча­ла граж­дане были фак­ти­че­ски гос­по­да­ми и покро­ви­те­ля­ми, а неграж­дане состо­я­ли под их покро­ви­тель­ст­вом; но, как и во всех дру­гих общи­нах, откры­вав­ших сво­бод­ный доступ для пере­се­лен­цев, но не давав­ших этим пере­се­лен­цам граж­дан­ских прав, в Риме было труд­но и посто­ян­но ста­но­ви­лось труд­нее согла­со­вать такие юриди­че­ские поряд­ки с фак­ти­че­ским поло­же­ни­ем дел. Даже в мир­ное вре­мя долж­но было не в меру уве­ли­чи­вать­ся чис­ло новых посе­лен­цев вслед­ст­вие раз­ви­тия тор­го­вых сно­ше­ний, вслед­ст­вие того, что латин­ский союз пре­до­став­лял всем лати­нам оди­на­ко­вые с рим­ля­на­ми част­ные пра­ва, вклю­чая даже при­об­ре­те­ние земель, и вслед­ст­вие того, что с раз­ви­ти­ем бла­го­со­сто­я­ния все чаще и чаще отпус­ка­лись рабы на волю. К тому же бо́льшая часть насе­ле­ния поко­рен­ных и инкор­по­ри­ро­ван­ных Римом сосед­них горо­дов обык­но­вен­но меня­ла свое соб­ст­вен­ное граж­дан­ское пра­во на пра­во рим­ских мете­ков и в том слу­чае, когда она пере­се­ля­лась в Рим, и в том, когда она оста­ва­лась на сво­ей преж­ней родине, пре­вра­щен­ной в дерев­ню. Нако­нец, сле­ду­ет иметь в виду и то обсто­я­тель­ство, что тягость вой­ны лежа­ла исклю­чи­тель­но на преж­них граж­да­нах и посто­ян­но раз­ре­жа­ла ряды пат­ри­ци­ан­ско­го потом­ства, меж­ду тем как новые посе­лен­цы поль­зо­ва­лись пло­да­ми победы, не рас­пла­чи­ва­ясь за них сво­ею кро­вью. Мож­но толь­ко удив­лять­ся тому, что в таких усло­ви­ях рим­ский пат­ри­ци­ат не убы­вал еще быст­рее, чем это было на самом деле. При­чи­ну того, что он еще дол­го состав­лял мно­го­чис­лен­ную общи­ну, едва ли мож­но искать в пожа­ло­ва­нии прав рим­ско­го граж­дан­ства неко­то­рым знат­ным ино­зем­ным родам, поки­нув­шим свою роди­ну или пере­се­лив­шим­ся в Рим после поко­ре­ния их горо­да, так как пожа­ло­ва­ния это­го рода, как кажет­ся, были и сна­ча­ла очень ред­ки, а впо­след­ст­вии ста­но­ви­лись все более и более ред­ки­ми, по мере того как пра­во рим­ско­го граж­дан­ства рос­ло в цене. Более важ­ное зна­че­ние, как кажет­ся, име­ло введе­ние граж­дан­ских бра­ков, вслед­ст­вие кото­ро­го дети, при­жи­тые пат­ри­ци­я­ми в супру­же­ской свя­зи, кото­рая не была освя­ще­на обрядом кон­фарре­а­ции, полу­ча­ли пол­ное пра­во граж­дан­ства наравне с детьми, при­жи­ты­ми в бра­ке с кон­фарре­а­ци­ей; по 86 мень­шей мере, весь­ма веро­ят­но, что граж­дан­ский с.86 брак, суще­ст­во­вав­ший еще до введе­ния зако­нов «Две­на­дца­ти таб­лиц», но, без сомне­ния, не при­над­ле­жав­ший к чис­лу искон­ных учреж­де­ний, был введен имен­но с целью поме­шать убы­ли пат­ри­ци­а­та². Сюда же сле­ду­ет отне­сти и те меро­при­я­тия, посред­ст­вом кото­рых еще в самые древ­ние вре­ме­на общи­на ста­ра­лась обес­пе­чить в отдель­ных семьях мно­го­чис­лен­ность их потом­ства (с.57). Тем не менее, чис­ло новых посе­лен­цев неиз­беж­но долж­но было посто­ян­но уве­ли­чи­вать­ся и не под­вер­гать­ся ника­кой убы­ли, меж­ду тем как чис­ло граж­дан мог­ло при самых бла­го­при­ят­ных усло­ви­ях толь­ко не сокра­щать­ся; поэто­му понят­но, что новые посе­лен­цы неза­мет­ным путем достиг­ли ино­го и при­том более сво­бод­но­го поло­же­ния. Неграж­дане состо­я­ли уже не из одних отпу­щен­ных на волю рабов и нуж­дав­ших­ся в чужом покро­ви­тель­стве ино­зем­цев; к их чис­лу при­над­ле­жа­ли быв­шие граж­дане побеж­ден­ных на войне латин­ских общин и глав­ным обра­зом латин­ские пере­се­лен­цы, жив­шие в Риме не по мило­сти­во­му доз­во­ле­нию царя или како­го-либо дру­го­го граж­да­ни­на, а на осно­ва­нии союз­но­го пра­ва. Они мог­ли без вся­ких стес­не­ний при­об­ре­тать в новом оте­че­стве день­ги и иму­ще­ства и наравне с граж­да­на­ми остав­лять все, что име­ли, в наслед­ство сво­им детям и вну­кам. И тяже­лая зави­си­мость от како­го-нибудь из граж­дан­ских семейств мало-пома­лу осла­бе­ва­ла. Если отпу­щен­ный на волю раб или пере­се­лив­ший­ся в Рим ино­зе­мец и чув­ст­во­вал себя совер­шен­но оди­но­ким в государ­стве, то это­го уже нель­зя было ска­зать о его детях и еще менее о его вну­ках, и вме­сте с этим отно­ше­ния к патро­ну сами собой посто­ян­но отсту­па­ли на зад­ний план. В ста­ри­ну кли­ент мог искать закон­ной защи­ты не ина­че, как через посред­ство сво­его патро­на; но чем более упро­чи­ва­лось государ­ство и чем более вме­сте с тем утра­чи­ва­ли свое зна­че­ние родо­вые и семей­ные сою­зы, тем чаще кли­ент полу­чал без посред­ни­че­ства патро­на, пря­мо от царя, защи­ту в сво­их пра­вах и удо­вле­тво­ре­ние за обиды. Мно­же­ство неграж­дан и в осо­бен­но­сти быв­ших чле­нов тех латин­ских общин, кото­рые утра­ти­ли свое само­сто­я­тель­ное суще­ст­во­ва­ние, веро­ят­но уже издав­на, как было ранее заме­че­но, не было кли­ен­та­ми цар­ских и дру­гих знат­ных родов и пови­но­ва­лось царю при­бли­зи­тель­но так же, как и граж­дане. с.87 Власть царя над граж­да­на­ми в кон­це кон­цов зави­се­ла от их доб­рой воли, и ему конеч­но было выгод­но обра­зо­вать из его соб­ст­вен­ных кли­ен­тов новый класс таких людей, кото­рые были свя­за­ны с ним более тес­ны­ми уза­ми. Таким обра­зом рядом с граж­дан­ст­вом обра­зо­ва­лась вто­рая рим­ская общи­на — из кли­ен­тов воз­ник plebs. Эта пере­ме­на назва­ния очень зна­ме­на­тель­на: в пра­во­вом отно­ше­нии не было ника­ко­го раз­ли­чия меж­ду кли­ен­том и пле­бе­ем, меж­ду под­власт­ным чело­ве­ком и чело­ве­ком из про­сто­на­ро­дья, но фак­ти­че­ская меж­ду ними раз­ни­ца была очень вели­ка, так как пер­вое из этих назва­ний ука­зы­ва­ло на под­за­щит­ное отно­ше­ние к одно­му из поли­ти­че­ски пол­но­прав­ных чле­нов общи­ны, а вто­рое ука­зы­ва­ло толь­ко на отсут­ст­вие поли­ти­че­ских прав. По мере 87 того как в сво­бод­ном посе­лен­це сла­бе­ло чув­ство лич­ной зави­си­мо­сти, в нем про­сы­па­лось созна­ние его поли­ти­че­ско­го бес­пра­вия, и толь­ко власть царя, рав­но­мер­но рас­про­стра­няв­ша­я­ся на всех, не доз­во­ля­ла вспых­нуть поли­ти­че­ской борь­бе меж­ду пол­но­прав­ной общи­ной и общи­ной бес­прав­ной.

Сер­ви­е­ва кон­сти­ту­ция

Одна­ко пер­вый шаг к сли­я­нию этих двух клас­сов насе­ле­ния вряд ли был сде­лан таким рево­лю­ци­он­ным путем, како­го мож­но было ожи­дать при таком раз­ла­де. Кон­сти­ту­ци­он­ная рефор­ма, полу­чив­шая свое назва­ние от царя Сер­вия Тул­лия, покры­та в сво­ем исто­ри­че­ском заро­ды­ше таким же мра­ком, как и все собы­тия этой эпо­хи, о кото­рой все наши сведе­ния добы­ты не из исто­ри­че­ских пре­да­ний, а путем выво­дов из позд­ней­ших учреж­де­ний; но ее сущ­ность свиде­тель­ст­ву­ет о том, что она не мог­ла быть вызва­на тре­бо­ва­ни­я­ми пле­бе­ев, так как она нало­жи­ла на них толь­ко обя­зан­но­сти и не дала им ника­ких прав. Ее мож­но ско­рее при­пи­сать муд­рой пред­у­смот­ри­тель­но­сти одно­го из рим­ских царей или насто­я­тель­но­му тре­бо­ва­нию граж­дан осво­бо­дить их от чрез­мер­но­го обре­ме­не­ния повин­но­стя­ми и при­влечь неграж­дан частью к упла­те нало­гов, т. е. обя­зать их в слу­чае нуж­ды давать взай­мы государ­ству (tri­bu­tum), и к трудо­вым повин­но­стям, частью к воен­ной служ­бе. И то и дру­гое вклю­че­но в Сер­ви­е­ву кон­сти­ту­цию, но едва ли одно­вре­мен­но было введе­но в жизнь.

При­вле­че­ние неграж­дан нача­лось, веро­ят­но, вслед­ст­вие эко­но­ми­че­ских тягот: послед­ние рано были рас­про­стра­не­ны на людей зажи­точ­ных (lo­cup­le­tes) или «подат­ных» (ad­si­dui), и осво­бож­де­ны от них были толь­ко совер­шен­но неиму­щие, «про­из­во­ди­те­ли детей» (pro­le­ta­rii, ca­pi­te cen­si). Затем после­до­ва­ло поли­ти­че­ски более важ­ное при­вле­че­ние неграж­дан к воин­ской повин­но­сти. Отныне эта послед­няя воз­ла­га­лась уже не на граж­дан как тако­вых, а на земле­вла­дель­цев (tri­bu­les), все рав­но, были ли они граж­да­на­ми или нет: воин­ская повин­ность пре­вра­ти­лась из лич­ной в иму­ще­ст­вен­ную. В сво­их подроб­но­стях эти поряд­ки заклю­ча­лись в с.88 сле­дую­щем. Воен­ную служ­бу обя­за­ны были нести все осед­лые жите­ли с восем­на­дца­ти­лет­не­го до шести­де­ся­ти­лет­не­го воз­рас­та, со вклю­че­ни­ем их сыно­вей и без раз­ли­чия про­ис­хож­де­ния, так что даже отпу­щен­ный на волю раб дол­жен был отбы­вать воин­скую повин­ность, если ему уда­лось при­об­ре­сти земель­ную соб­ст­вен­ность. При­вле­ка­лись к воен­ной служ­бе так­же и земле­вла­дель­цы-лати­ны (про­чим ино­стран­цам при­об­ре­те­ние рим­ской зем­ли не было раз­ре­ше­но), посколь­ку они жили на рим­ской терри­то­рии, а таких несо­мнен­но было боль­шин­ство. Смот­ря по вели­чине земель­ных участ­ков, все люди, спо­соб­ные нести воен­ную служ­бу, разде­ля­лись на пять раз­рядов, но из них толь­ко при­над­ле­жав­шие к пер­во­му раз­ряду, или вла­дев­шие пол­ным наде­лом, долж­ны были являть­ся вполне воору­жен­ны­ми и пото­му пре­иму­ще­ст­вен­но состав­ля­ли бое­вое вой­ско (clas­sis), меж­ду тем как люди сле­дую­щих четы­рех раз­рядов, при­над­ле­жав­шие к чис­лу более мел­ких земле­вла­дель­цев, а имен­но вла­дев­шие тре­мя чет­вер­тя­ми, поло­ви­ной, чет­вер­тью и вось­мой долей пол­но­го кре­стьян­ско­го участ­ка, хотя так­же были обя­за­ны слу­жить, но от них не тре­бо­ва­лось пол­но­го воору­же­ния, и пото­му они сто­я­ли в воен­ном отно­ше­нии ниже (infra clas­sem). При тогдаш­нем разде­ле­нии земель почти поло­ви­на кре­стьян­ских участ­ков была пол­ны­ми наде­ла­ми; а вла­дель­цы трех чет­вер­тей, поло­ви­ны и чет­вер­ти наде­ла состав­ля­ли едва по одной вось­мой обще­го чис­ла земле­вла­дель­цев, вла­дель­цы же вось­мой части наде­ла — с лиш­ком вось­мую обще­го чис­ла; поэто­му 88 и было уста­нов­ле­но, что на каж­дые восемь­де­сят пехо­тин­цев, при­над­ле­жав­ших к раз­ряду пол­но­паш­ных, сле­ду­ет наби­рать по два­дца­ти пехо­тин­цев от сле­дую­щих трех раз­рядов и два­дцать восемь от послед­не­го раз­ряда. Точ­но такое же пра­ви­ло было уста­нов­ле­но и для кон­ни­цы: чис­ло ее частей было утро­е­но, и сде­ла­но было отступ­ле­ние от общих пра­вил толь­ко в том, что шесть уже ранее суще­ст­во­вав­ших ее частей со ста­ры­ми назва­ни­я­ми (Ti­ties, Ram­nes, Lu­ce­res pri­mi и se­cun­di) были остав­ле­ны за пат­ри­ци­я­ми, в то вре­мя как две­на­дцать новых были уком­плек­то­ва­ны глав­ным обра­зом неграж­да­на­ми. При­чи­ну это­го отступ­ле­ния от общих пра­вил сле­ду­ет искать, конеч­но, в том, что в те вре­ме­на пехот­ные вой­ска зано­во фор­ми­ро­ва­лись при каж­дом новом похо­де и по окон­ча­нии вой­ны рас­пус­ка­лись по домам, а всад­ни­ки с их лошадь­ми, напро­тив того, удер­жи­ва­лись по воен­ным сооб­ра­же­ни­ям на служ­бе даже в мир­ное вре­мя и посто­ян­но зани­ма­лись воен­ны­ми упраж­не­ни­я­ми, кото­рые не пре­кра­ща­лись до позд­ней­ше­го вре­ме­ни под видом празд­неств рим­ско­го рыцар­ства³. Пото­му-то и при этой рефор­ме были остав­ле­ны с.89 ранее орга­ни­зо­ван­ным эскад­ро­нам их ста­рин­ные назва­ния. Чтобы сде­лать служ­бу в кон­ни­це доступ­ной каж­до­му граж­да­ни­ну, имев­шие земель­ную соб­ст­вен­ность неза­муж­ние жен­щи­ны и несо­вер­шен­но­лет­ние сироты были обя­за­ны вза­мен лич­ной служ­бы достав­лять и кор­мить лоша­дей для одно­го всад­ни­ка — так как у каж­до­го всад­ни­ка было по две лоша­ди. В общей слож­но­сти на девя­те­рых пехо­тин­цев при­хо­ди­лось по одно­му всад­ни­ку; но на дей­ст­ви­тель­ной служ­бе боль­ше берег­ли кон­ни­цу, чем пехоту. Люди, не имев­шие посто­ян­но­го место­пре­бы­ва­ния (ad­cen­si — люди, сто­я­щие рядом со спис­ком воен­но­обя­зан­ных), долж­ны были достав­лять для армии рабо­чих и музы­кан­тов, рав­но как и опре­де­лен­ное чис­ло запас­ных, кото­рые сле­до­ва­ли за арми­ей без­оруж­ны­ми (ve­la­ti) и, когда ее ряды начи­на­ли редеть на поле сра­же­ния, под­би­ра­ли ору­жие боль­ных и уби­тых и зани­ма­ли в строю их место.

При­зыв­ные окру­га

Для набо­ра рекрут в пехоту город был разде­лен вме­сте со сво­и­ми окрест­но­стя­ми на сле­дую­щие четы­ре «части» (tri­bus), чем было устра­не­но ста­рин­ное деле­ние на три части, по край­ней мере в его терри­то­ри­аль­ном зна­че­нии: на пала­тин­скую, заклю­чав­шую в себе воз­вы­шен­ность того же назва­ния, и Велию; Субу­ру, к кото­рой при­над­ле­жа­ла ули­ца того же назва­ния, Кари­ны и Целий; эскви­лин­скую и нако­нец кол­лин­скую, состо­яв­шую из Кви­ри­на­ла и Вими­на­ла, т. е. из «хол­мов», так назван­ных в про­ти­во­по­лож­ность «горам» — Капи­то­лию и Пала­ти­ну. Уже ранее упо­мя­ну­то (с.49) и об орга­ни­за­ции этих окру­гов и о том, как они обра­зо­ва­лись из ста­рин­но­го двой­но­го горо­да — пала­тин­ско­го и кви­ри­наль­ско­го. Нель­зя ска­зать, каким обра­зом было уста­нов­ле­но пра­ви­ло, что посто­ян­ный житель дол­жен был при­над­ле­жать к одной из этих город­ских частей, но дело обсто­я­ло имен­но так, и что все четы­ре окру­га име­ли почти оди­на­ко­вое чис­ло жите­лей муж­ско­го пола, вид­но из того, что они долж­ны были достав­лять оди­на­ко­вое чис­ло рекрут. Это разде­ле­ние, отно­сив­ше­е­ся к зем­ле непо­сред­ст­вен­но, а к ее вла­дель­цам лишь кос­вен­ным обра­зом, име­ло вооб­ще чисто внеш­ний харак­тер и нико­гда не име­ло рели­ги­оз­но­го зна­че­ния; хотя в каж­дом из город­ских окру­гов и было по шести хра­мов зага­доч­ных Арге­ев, их нель­зя счи­тать 89 бого­слу­жеб­ны­ми окру­га­ми, точ­но так же как нель­зя счи­тать бого­слу­жеб­ны­ми окру­га­ми ули­цы, отто­го что в каж­дой из них был воз­двиг­нут алтарь, посвя­щен­ный Ларам. Каж­дый из этих четы­рех при­зыв­ных окру­гов дол­жен был достав­лять рекрут для чет­вер­той части как все­го кон­тин­ген­та, так и каж­до­го из его отде­ле­ний, так что в каж­дом леги­оне и в каж­дой цен­ту­рии было по рав­но­му чис­лу рекрут от каж­до­го окру­га; это дела­лось оче­вид­но с целью слить все доро­до­вые и мест­ные раз­ли­чия в одном все­об­щем воин­ском при­зы­ве и глав­ным обра­зом слить новых посе­лен­цев с граж­да­на­ми с.90 в один народ при помо­щи того могу­ще­ст­вен­но­го орудия, каким слу­жит все ниве­ли­ру­ю­щий сол­дат­ский дух.

Орга­ни­за­ция армии

Год­ные к воен­ной служ­бе люди дели­лись на два раз­ряда: «млад­шие», т. е. люди с восем­на­дца­ти­лет­не­го воз­рас­та до дости­же­ния соро­ка шести лет, употреб­ля­лись пре­иму­ще­ст­вен­но для поле­вой служ­бы, а «стар­шие» оста­ва­лись дома, для того чтобы охра­нять город­ские сте­ны. Бое­вой еди­ни­цей был в пехо­те удво­ен­ный леги­он (с.68 слл.); это была фалан­га, постро­ен­ная и воору­жен­ная совер­шен­но по ста­рин­но­му дорий­ско­му образ­цу и состо­яв­шая из 6 тыс. чел.; при шести рядах в глу­би­ну ее фронт состо­ял из тыся­чи тяже­ло­во­ору­жен­ных вои­нов; сверх того, при ней нахо­ди­лись 2400 лег­ко­во­ору­жен­ных (ve­li­tes, см. прим. на с. 68—69). В пер­вых четы­рех рядах фалан­ги в clas­sis сто­я­ли вполне воору­жен­ные гопли­ты из пол­но­паш­ных, а в пятом и шестом рядах — не вполне воору­жен­ные зем­ледель­цы вто­ро­го и третье­го раз­рядов; вои­ны двух послед­них раз­рядов толь­ко при­мы­ка­ли к фалан­ге или сра­жа­лись рядом с нею в каче­стве лег­ко­во­ору­жен­ных. Были при­ня­ты меры и для попол­не­ния столь пагуб­ной для фалан­ги убы­ли в ее рядах. Таким обра­зом, в ее состав вхо­ди­ли 84 цен­ту­рии, или 8400 чел., в чис­ле кото­рых было 6000 гопли­тов, т. е. 4000 вои­нов пер­во­го раз­ряда и по 1000 людей вто­ро­го и третье­го раз­рядов и сверх того 2400 чел. лег­кой пехоты, из кото­рых 1000 чел. при­над­ле­жа­ла к чет­вер­то­му раз­ряду, а 1400 — к пято­му; каж­дый при­зыв­ной округ ста­вил в фалан­гу по 2100 чел., а в каж­дую цен­ту­рию по 25. Эта фалан­га пред­на­зна­ча­лась для выступ­ле­ния в поход, меж­ду тем как точ­но такая же бое­вая сила из более ста­рых вои­нов оста­ва­лась дома для защи­ты горо­да; таким обра­зом, в нор­маль­ный состав пехоты вхо­ди­ли 16800 чел., т. е. 80 цен­ту­рий пер­во­го раз­ряда, по 20 цен­ту­рий трех сле­дую­щих раз­рядов и 28 — послед­не­го раз­ряда; в этот счет не вхо­ди­ли ни 2 цен­ту­рии резер­ва, ни рабо­чие и музы­кан­ты. К это­му сле­ду­ет при­ба­вить кон­ни­цу, состо­яв­шую из 1800 всад­ни­ков; но толь­ко одна ее треть обык­но­вен­но при­со­еди­ня­лась к высту­пав­шей в поход армии. Ста­ло быть, нор­маль­ный состав рим­ской армии пер­во­го и вто­ро­го при­зы­вов дохо­дил при­бли­зи­тель­но до 20 тыс. чел., а эта циф­ра, без сомне­ния, соот­вет­ст­во­ва­ла чис­лу тех спо­соб­ных носить ору­жие рим­лян, кото­рые были нали­цо во вре­мя введе­ния этой новой орга­ни­за­ции. При уве­ли­че­нии наро­до­на­се­ле­ния чис­ло цен­ту­рий не было уве­ли­че­но, а были уси­ле­ны доба­воч­ны­ми вои­на­ми преж­ние кад­ры без изме­не­ния их преж­не­го нари­ца­тель­но­го соста­ва; точ­но так же и замкну­тые по сво­е­му чис­лен­но­му соста­ву рим­ские кор­по­ра­ции вооб­ще неред­ко выхо­ди­ли из уста­нов­лен­ных рамок путем при­ня­тия сверх­ком­плект­ных чле­нов.

Пере­пись

Вме­сте с этой новой воен­ной орга­ни­за­ци­ей был введен более тща­тель­ный со сто­ро­ны государ­ства кон­троль над с.91 земель­ной соб­ст­вен­но­стью. В ту пору или было впер­вые уста­нов­ле­но, или было точ­нее опре­де­ле­но веде­ние инвен­тар­но­го спис­ка, в кото­рый каж­дый земле­вла­де­лец был обя­зан вно­сить сведе­ния о сво­ем поле­вом 90 хозяй­стве со все­ми его при­над­леж­но­стя­ми и повин­но­стя­ми, рав­но как о чис­ле рабов, упряж­ных и вьюч­ных живот­ных. Вся­кое отчуж­де­ние соб­ст­вен­но­сти, совер­шив­ше­е­ся неглас­но и не при свиде­те­лях, было при­зна­но недей­ст­ви­тель­ным, и было пред­пи­са­но про­из­во­дить через каж­дые три года в чет­вер­тый реви­зию позе­мель­но­го спис­ка, кото­рый был в то же вре­мя и при­зыв­ным спис­ком. Таким обра­зом про­изо­шли от Сер­ви­е­вой воен­ной орга­ни­за­ции «ман­ци­па­ция» и «ценз».

Поли­ти­че­ские послед­ст­вия Сер­ви­е­вой воен­ной орга­ни­за­ции

Все эти поста­нов­ле­ния, оче­вид­но, име­ли в сво­ем нача­ле воен­ный харак­тер. Во всех этих обшир­ных пре­об­ра­зо­ва­ни­ях нель­зя най­ти ни одной чер­ты, кото­рая ука­зы­ва­ла бы на какое-либо дру­гое назна­че­ние цен­ту­рий кро­ме чисто воен­но­го; а для того, кто при­вык вду­мы­вать­ся в подоб­ные явле­ния, доста­точ­но уже это­го одно­го фак­та, для того чтобы при­знать позд­ней­шим ново­введе­ни­ем при­спо­соб­ле­ние цен­ту­рий к поли­ти­че­ским целям. Из цен­ту­рий, по всей веро­ят­но­сти, с само­го нача­ла исклю­ча­лись люди, достиг­шие шести­де­ся­ти лет, а это исклю­че­ние не име­ло бы ника­ко­го смыс­ла, если бы цен­ту­ри­ям было пер­во­на­чаль­но пред­на­зна­че­но быть пред­ста­ви­тель­ни­ца­ми граж­дан­ской общи­ны, подоб­но кури­ям и наряду с ними. С дру­гой сто­ро­ны, хотя устрой­ство цен­ту­рий было введе­но толь­ко для того, чтоб уве­ли­чить бое­вые силы граж­дан­ства путем при­вле­че­ния посе­лен­цев к воен­ной служ­бе (поэто­му было бы совер­шен­но оши­боч­но счи­тать Сер­ви­е­ву кон­сти­ту­цию за введе­ние в Риме тимо­кра­тии), одна­ко новые воин­ские обя­зан­но­сти насе­ле­ния суще­ст­вен­но повли­я­ли и на его поли­ти­че­ское поло­же­ние. У того, кто обя­зан быть сол­да­том, нель­зя отнять воз­мож­но­сти сде­лать­ся офи­це­ром, если государ­ство еще не сгни­ло; и в Риме с тех пор бес­спор­но мог­ли дости­гать зва­ния цен­ту­ри­о­нов и воен­ных три­бу­нов так­же и пле­беи. Сверх того, хотя ста­рое граж­дан­ское насе­ле­ние, пред­ста­ви­те­ля­ми кото­ро­го были курии, ниче­го не утра­ти­ло из-за цен­ту­ри­аль­ных учреж­де­ний в сво­ем исклю­чи­тель­ном поль­зо­ва­нии поли­ти­че­ски­ми пра­ва­ми, но те пра­ва, кото­ры­ми оно поль­зо­ва­лось не в каче­стве кури­аль­но­го собра­ния, а в каче­стве граж­дан­ско­го опол­че­ния, долж­ны были перей­ти к новым цен­ту­ри­ям, состо­яв­шим как из граж­дан, так и из про­стых посе­лен­цев. С этой поры у цен­ту­рий испра­ши­ва­ет царь одоб­ре­ния перед тем, как пред­при­нять насту­па­тель­ную вой­ну (с.73). Эти пер­вые при­тя­за­ния цен­ту­рий на уча­стие в обще­ст­вен­ных делах долж­ны быть ясно отме­че­ны ввиду их позд­ней­ше­го раз­ви­тия; одна­ко при­об­ре­те­ние таких прав цен­ту­ри­я­ми совер­ша­лось вслед за тем само собою, без осо­бых уси­лий с их сто­ро­ны, и как преж­де введе­ния Сер­ви­е­вой рефор­мы, так и после него собра­ние курий име­ло с.92 зна­че­ние соб­ст­вен­но граж­дан­ской общи­ны, при­ся­га кото­рой царю была обя­за­тель­на для все­го наро­да. Рядом с эти­ми новы­ми пол­но­прав­ны­ми граж­да­на­ми сто­я­ли осед­лые ино­стран­цы из союз­но­го Лаци­у­ма, участ­во­вав­шие в испол­не­нии всех обще­ст­вен­ных обя­зан­но­стей — в упла­те нало­гов и в трудо­вых повин­но­стях (откуда и про­изо­шло назва­ние mu­ni­ci­pes), в то вре­мя как нахо­див­ши­е­ся вне триб, не имев­шие недви­жи­мо­сти и лишен­ные как пра­ва голо­са, так и пра­ва слу­жить в армии были обя­за­ны толь­ко пла­тить пода­ти (aera­rii). Таким обра­зом, вме­сто преж­них двух клас­сов общин­ных чле­нов — граж­дан и под­за­щит­ных людей — теперь высту­па­ют на сце­ну эти три поли­ти­че­ских клас­са, кото­рые в тече­ние мно­гих веков гос­под­ст­во­ва­ли в рим­ском государ­ст­вен­ном пра­ве.

Вре­мя и моти­вы рефор­мы

О том, когда и как всту­пи­ла в силу эта новая воен­ная орга­ни­за­ция рим­ской общи­ны, мож­но выска­зы­вать толь­ко догад­ки. Она пред­по­ла­га­ет суще­ст­во­ва­ние четы­рех квар­та­лов — ста­ло быть, 91 Сер­ви­е­ва город­ская сте­на была постро­е­на до ее введе­ния. Но сле­ду­ет пола­гать, что и город­ская терри­то­рия рас­ши­ри­лась гораздо далее сво­их пер­во­на­чаль­ных гра­ниц, если она была в состо­я­нии выстав­лять 8 тыс. вои­нов, вла­дев­ших пол­ны­ми наде­ла­ми, и столь­ко же непол­ных или сыно­вей пер­вых. Хотя нам неиз­ве­стен раз­мер пол­ной одно­плу­го­вой запаш­ки рим­ско­го зем­ледель­ца, но он не может быть опре­де­лен менее чем в 20 мор­ге­нов^[4]4; если при­нять за мини­мум 10 тыс. пол­ных наде­лов, то при­дет­ся пред­по­ло­жить, что они зани­ма­ли пло­щадь пахот­ной зем­ли вели­чи­ною в 9 немец­ких квад­рат­ных миль^[5]; а если сюда при­со­во­ку­пить в самом уме­рен­ном раз­ме­ре луга, места, необ­хо­ди­мые для уса­деб, и пес­ча­ные про­стран­ства, непри­год­ные для обра­бот­ки, то мы при­дем к заклю­че­нию, что в то вре­мя, когда совер­ши­лась рефор­ма, рим­ская терри­то­рия заклю­ча­ла в себе по мень­шей мере 20 квад­рат­ных миль^[6], а по всей веро­ят­но­сти и гораздо боль­ше. Если верить пре­да­нию, то при­шлось бы допу­стить, что чис­ло осед­лых и спо­соб­ных к воен­ной с.93 служ­бе граж­дан дохо­ди­ло до 84 тыс., так как Сер­вий, как утвер­жда­ют, насчи­тал имен­но столь­ко по пер­во­му цен­зу. Чтобы убедить­ся, что эта циф­ра бас­но­слов­на, доста­точ­но взгля­нуть на гео­гра­фи­че­скую кар­ту, к тому же она не ука­за­на пре­да­ни­я­ми, а высчи­та­на по догад­кам; если нор­маль­ный ком­плект пехоты в 16800 чел. помно­жить на 5, т. е. на ту циф­ру, кото­рая обо­зна­ча­ет сред­нее чис­ло душ в каж­дом семей­стве, то дей­ст­ви­тель­но полу­чит­ся циф­ра в 84 тыс., а эта циф­ра была по ошиб­ке при­ня­та за циф­ру год­ных для воен­ной служ­бы людей. Но и по наше­му вычис­ле­нию — при терри­то­рии, соот­вет­ст­ву­ю­щей при­бли­зи­тель­но 16 тыс. плу­го­вых пахот­ных участ­ков, и при насе­ле­нии с 20 тыс. спо­соб­ных к воен­ной служ­бе людей и по мень­шей мере с трой­ным чис­лом жен­щин, детей, ста­ри­ков, лиц, не имев­ших посто­ян­но­го место­пре­бы­ва­ния, и рабов — мы неиз­беж­но долж­ны прий­ти к заклю­че­нию, что до введе­ния Сер­ви­е­вой кон­сти­ту­ции рим­ляне успе­ли заво­е­вать не толь­ко стра­ну, лежа­щую меж­ду Тиб­ром и Анио, но и аль­бан­ский округ; с этим соглас­ны и народ­ные ска­за­ния. Одна­ко мы не в состо­я­нии уяс­нить, как вели­ко было в самом нача­ле чис­ло посту­пив­ших в армию пат­ри­ци­ев в срав­не­нии с чис­лом пле­бе­ев. Но в том, что каса­ет­ся основ­но­го харак­те­ра Сер­ви­е­вых учреж­де­ний, для нас ясно то, что они не были резуль­та­том сослов­ной борь­бы, а носят на себе такой же отпе­ча­ток зако­но­да­те­ля-рефор­ма­то­ра, как и учреж­де­ния Ликур­га, Соло­на и Залев­ка, и то, что они воз­ник­ли под гре­че­ским вли­я­ни­ем. Отдель­ные сход­ные чер­ты могут вво­дить в заблуж­де­ние, как напри­мер, ука­зан­ное еще древни­ми писа­те­ля­ми сход­ство в том, что и в Корин­фе снаб­же­ние всад­ни­ков лошадь­ми воз­ла­га­лось на вдов и на сирот, но введе­ние точ­но такой же систе­мы 92 воору­же­ния и постро­е­ния армии, какая суще­ст­во­ва­ла у гре­че­ских гопли­тов, конеч­но, не было делом слу­чай­но­го сов­па­де­ния. Если же мы при­мем в сооб­ра­же­ние тот факт, что имен­но во вто­ром сто­ле­тии от осно­ва­ния Рима нахо­див­ши­е­ся в южной Ита­лии гре­че­ские государ­ства пере­шли от чисто родо­во­го государ­ст­вен­но­го устрой­ства к сме­шан­но­му, пере­ме­стив­ше­му центр тяже­сти в руки соб­ст­вен­ни­ков⁵, то мы дога­да­ем­ся, что имен­но этот факт и послу­жил моти­вом для введен­ной Сер­ви­ем в Риме рефор­мы, т. е. для такой орга­ни­за­ции, кото­рая в сущ­но­сти была осно­ва­на на том же прин­ци­пе и немно­го укло­ни­лась от него в сто­ро­ну толь­ко под вли­я­ни­ем стро­го монар­хи­че­ской фор­мы рим­ско­го государ­ст­вен­но­го устрой­ства.