В мире античных свитков

с.68

Гла­ва V

Антич­ные кни­ги из Егип­та

Когда на рубе­же нашей эры зна­ме­ни­тый гео­граф древ­но­сти Стра­бон посе­тил еги­пет­ский город Арси­ною, рас­по­ло­жен­ный в Фаюм­ском оази­се, хозя­ин дома, в кото­ром оста­но­вил­ся любо­зна­тель­ный путе­ше­ст­вен­ник, повел гостя к озе­ру свя­щен­ных кро­ко­ди­лов. Стра­бон вспо­ми­на­ет об этом в сво­ей кни­ге: «Город назы­вал­ся преж­де Кро­ко­ди­ло­по­лем. Дело в том, что в этом номе весь­ма раз­ви­то почи­та­ние кро­ко­ди­ла: у них есть одно такое свя­щен­ное живот­ное, содер­жи­мое отдель­но в озе­ре и при­ру­чен­ное жре­ца­ми. Оно назы­ва­ет­ся Сухом. Кор­мят живот­ное хле­бом, мясом и вином — эту пищу все­гда при­но­сят с собой чуже­зем­цы, кото­рые при­хо­дят созер­цать свя­щен­ное живот­ное. Наш хозя­ин, один из долж­ност­ных лиц, кото­рый посвя­щал нас там в мисте­рии, при­шел вме­сте с нами к озе­ру, захва­тив от обеда какую-то лепеш­ку, жаре­но­го мяса и кув­шин с вином, сме­шан­ным с медом. Мы заста­ли кро­ко­ди­ла лежа­щим на бере­гу озе­ра. Жре­цы подо­шли к живот­но­му, и один из них открыл ему пасть, а дру­гой кинул туда лепеш­ку, затем мясо, а потом влил медо­вую смесь. Тогда живот­ное прыг­ну­ло в озе­ро и пере­плы­ло на дру­гой берег. Но когда при­шел дру­гой чуже­стра­нец, тоже при­нес­ший с собой под­но­ше­ние из начат­ков пло­дов, жре­цы взя­ли от него дары, затем бегом напра­ви­лись вокруг озе­ра и, най­дя кро­ко­ди­ла, подоб­ным же обра­зом отда­ли живот­но­му при­не­сен­ную пищу» (XVII, 1, 38).

Это был древ­ний риту­ал в честь кро­ко­ди­лье­го бога Соб­ка, освя­щен­ный века­ми. Когда еще за сто лет до Стра­бо­на в Фаюм­ский ном при­был в каче­стве тури­ста знат­ный рим­ский с.69 вель­мо­жа Люций Мем­мий, еги­пет­ский чинов­ник, ведав­ший дела­ми, свя­зан­ны­ми с при­е­мом ино­стран­цев, отпра­вил мест­ным вла­стям пись­мо с тре­бо­ва­ни­ем ока­зать над­ле­жа­щий почет высо­ко­му гостю: «Поза­боть­ся о том, чтобы в соот­вет­ст­ву­ю­щих местах для него был при­готов­лен ноч­лег, и чтобы при­ча­лы были в над­ле­жа­щем поряд­ке. А когда сена­тор всту­пит на при­чал, ему долж­ны быть под­не­се­ны над­ле­жа­щие подар­ки в соот­вет­ст­вии с пред­пи­са­ни­я­ми. Необ­хо­ди­мо дер­жать нагото­ве хлеб для Пете­су­ха и дру­гих кро­ко­ди­лов».

Как же сохра­ни­лось это пись­мо, отра­жаю­щее смя­те­ние мест­ных вла­стей в свя­зи с при­ездом важ­но­го гостя из могу­ще­ст­вен­но­го Рима, имев­шим место в 112 г. до нашей эры? Ока­зы­ва­ет­ся, это про­изо­шло бла­го­да­ря… само­му кро­ко­ди­лу¹.

Бла­го­че­сти­вое почи­та­ние, кото­рым древ­ние егип­тяне, жив­шие в Фаюм­ском номе, окру­жа­ли это живот­ное, послу­жи­ло при­чи­ной важ­ных откры­тий, сде­лан­ных англий­ски­ми уче­ны­ми Грэн­фел­лом и Хан­том. В 1899 г. они вели рас­коп­ки близ древ­не­го Кро­ко­ди­ло­по­ля, рас­кры­вая одну за дру­гой гроб­ни­цы Пто­ле­ме­ев­ской эпо­хи в поис­ках древ­них папи­ру­сов. Один из рабо­чих во вре­мя работы насту­пил на мумию кро­ко­ди­ла (они попа­да­лись здесь в изоби­лии: в древ­но­сти на этом месте нахо­ди­лись целые кро­ко­ди­льи клад­би­ща, и на эти мумии мест­ные жите­ли не обра­ща­ли ника­ко­го вни­ма­ния). Мумия рас­сы­па­лась в кус­ки и — к вели­кой радо­сти иссле­до­ва­те­лей — ока­за­лось, что она была завер­ну­та в спе­ци­аль­ный кар­то­наж, изготов­лен­ный из скле­ен­ных листов испи­сан­но­го папи­ру­са! Тот егип­тя­нин, кото­рый эко­но­мии ради исполь­зо­вал бро­со­вый мате­ри­ал папи­ру­сов для такой цели, ока­зал неоце­ни­мую услу­гу нау­ке.

После это­го слу­чая все нахо­ди­мые мумии кро­ко­ди­лов ста­ли под­вер­гать­ся осмот­ру, но лишь в двух из ста поис­ки дра­го­цен­ных свиде­тельств древ­но­сти увен­чи­ва­лись успе­хом. Все­го здесь было най­де­но 264 папи­ру­са, извле­чен­ных из 31 мумии кро­ко­ди­лов.

Наход­ки, сде­лан­ные Грэн­фел­лом и Хан­том, состав­ля­ли лишь неболь­шую часть общей мас­сы папи­ру­сов, най­ден­ных в Егип­те и открыв­ших евро­пей­ским иссле­до­ва­те­лям новые и яркие стра­ни­цы антич­ной исто­рии и куль­ту­ры. Но преж­де чем мы позна­ко­мим­ся с исто­ри­ей папи­рус­ных нахо­док, необ­хо­ди­мо объ­яс­нить, поче­му имен­но Еги­пет ока­зал­ся той стра­ной, кото­рая пода­ри­ла нам эти неоце­ни­мые памят­ни­ки антич­ной жиз­ни.

В том, что имен­но Еги­пет ока­зал­ся стра­ной, сохра­нив­шей с.70 для нас в раз­ва­ли­нах древ­них селе­ний и мусор­ных кучах памят­ни­ки антич­ной пись­мен­но­сти, не было ника­кой слу­чай­но­сти. При­чи­ной яви­лись совер­шен­но осо­бые гео­гра­фи­че­ские усло­вия, рази­тель­ным обра­зом отли­чаю­щие Еги­пет от всех осталь­ных стран древ­не­го мира.

Доли­на Нила от Ассу­а­на до Каи­ра сжа­та с обе­их сто­рон пусты­ней, про­сти­раю­щей­ся дале­ко на запад и на восток. С древ­ней­ших вре­мен жите­ли густо­на­се­лен­ной ниль­ской доли­ны, возде­лы­вая свои неболь­шие участ­ки пло­до­род­ной оро­шае­мой Нилом зем­ли, тра­ти­ли огром­ные уси­лия в борь­бе с при­ро­дой, ста­ра­ясь уве­ли­чить пло­щадь зем­ли, при­год­ной для обра­бот­ки, отво­дя воду в глубь пусты­ни. Свои дома они стро­и­ли так, чтобы не терять при этом полез­ную для сель­ско­го хозяй­ства пло­щадь, поме­щая соору­же­ния или на непри­год­ных участ­ках, или же — если селе­ние поме­ща­лось на вновь отво­е­ван­ной у пусты­ни зем­ле — на терри­то­рии самой пусты­ни (гра­ни­ца меж­ду пло­до­род­ной зем­лей и зоной пусты­ни в Егип­те про­хо­ди­ла ино­гда так рез­ко, что мож­но было одной ногой встать на пес­ки, а дру­гой — уже на пло­до­род­ную поч­ву). Совер­шен­но ясно, что отво­е­ван­ные у пес­ков участ­ки мог­ли сохра­нять­ся при усло­вии тща­тель­но­го ухо­да за ними людей, обра­ба­ты­вав­ших эту зем­лю: как толь­ко чело­век пере­ста­вал бороть­ся с пусты­ней, она немед­лен­но насту­па­ла. В тече­ние дол­гих сто­ле­тий и даже тыся­че­ле­тий созда­ва­лись слож­ные ирри­га­ци­он­ные соору­же­ния, мно­го­чис­лен­ные кана­лы и дам­бы, кото­рые долж­ны были защи­тить дра­го­цен­ные участ­ки пло­до­род­ной зем­ли от испе­пе­ля­ю­ще­го дыха­ния пусты­ни.

Осо­бен­но ухуд­шил­ся уход за ирри­га­ци­он­ной систе­мой в Егип­те к III веку нашей эры, когда рим­ская импе­рия, пере­жи­вав­шая пери­од затяж­но­го кри­зи­са, уже не мог­ла осу­ществлять стро­го­го кон­тро­ля за своевре­мен­ной очист­кой кана­лов и вос­ста­нов­ле­ни­ем ирри­га­ци­он­ных соору­же­ний. Замет­ным обра­зом это обсто­я­тель­ство отра­зи­лось на судь­бе посе­ле­ний Фаюм­ско­го оази­са: воз­ник­шие в III в. до н. э. бла­го­да­ря неуто­ми­мо­му тру­ду боров­ших­ся с пусты­ней кре­стьян, они через пять веков пол­но­стью опу­сте­ли, как вид­но из папи­рус­ных доку­мен­тов. Дома в этих посе­ле­ни­ях покида­лись их жите­ля­ми без вся­ко­го сожа­ле­ния — они были постро­е­ны из сыр­цо­во­го кир­пи­ча, и такие хижи­ны мож­но было воз­двиг­нуть в любом дру­гом месте. В поки­ну­тых домах остав­ля­лось все, что не име­ло цен­но­сти для их быв­ших оби­та­те­лей, в том чис­ле и ста­рые папи­ру­сы, изо­рван­ные кни­ги, ненуж­ные доку­мен­ты и пись­ма. Вет­хие гли­ня­ные хижи­ны быст­ро с.71 раз­ру­ша­лись, их зано­си­ло пес­ком и пылью. Про­шло совсем немно­го лет, и на этих местах уже труд­но было открыть следы исчез­нув­ших посе­ле­ний: лишь неболь­шие хол­мы и бугор­ки мог­ли наве­сти пыт­ли­во­го архео­ло­га на мысль, что под ними скры­ва­лись следы чело­ве­че­ской дея­тель­но­сти. Под защи­той тол­сто­го слоя пес­ка, в усло­ви­ях сухо­го кли­ма­та стра­ны, где прак­ти­че­ски не выпа­да­ет дождей, ока­зав­ши­е­ся там памят­ни­ки пись­мен­но­сти вели­ко­леп­но сохра­ня­лись. Напро­тив, те места Ниль­ской доли­ны, кото­рые зали­ва­лись водой во вре­мя раз­ли­вов реки, дают очень мало папи­ру­сов (в све­те этих фак­тов ста­но­вит­ся совер­шен­но ясной при­чи­на, по кото­рой в Дель­те, с ее болота­ми и сто­я­чи­ми вода­ми, папи­ру­сов совсем не обна­ру­же­но).

Дру­гим источ­ни­ком древ­них доку­мен­тов ока­за­лись антич­ные мусор­ные ямы, воз­ни­кав­шие вбли­зи посе­ле­ний. Совер­шен­но есте­ствен­но, что свал­ки поме­ща­лись в зоне пусты­ни, на непри­год­ной для обра­бот­ки зем­ле. Вся дерев­ня сно­си­ла мусор в одно место, и с года­ми кучи при­об­ре­та­ли вну­ши­тель­ные раз­ме­ры (неко­то­рые из них дости­га­ют два­дца­ти­мет­ро­вой высоты). Иссле­до­ва­те­ли срав­ни­ва­ют эти мусор­ные кучи со сло­е­ным пиро­гом: в самом низу лежат еги­пет­ские папи­ру­сы, выше встре­ча­ют­ся доку­мен­ты вре­ме­ни пер­сид­ско­го гос­под­ства, далее сле­ду­ют гре­че­ские, затем рим­ские, и уже в самом вер­ху — араб­ские.

Пер­вое зна­ком­ство евро­пей­цев с древни­ми доку­мен­та­ми, напи­сан­ны­ми на папи­ру­се, отно­сит­ся к кон­цу XVIII в. В 1778 г. еги­пет­ские фел­ла­хи пред­ло­жи­ли одно­му евро­пей­ско­му путе­ше­ст­вен­ни­ку, при­быв­ше­му в Еги­пет по сво­им ком­мер­че­ским делам, купить 50 папи­рус­ных свит­ков. Фел­ла­хи нашли их в древ­нем дере­вян­ном ящи­ке, изготов­лен­ном из сико­мо­ры, кото­рый хра­нил­ся в каком-то под­зем­ном соору­же­нии близ Мем­фи­са. Купец не риск­нул при­об­ре­сти все свит­ки, и за неболь­шую сум­му взял лишь несколь­ко штук. Осталь­ные папи­ру­сы фел­ла­хи сожгли (в Евро­пе дол­го быто­ва­ло мне­ние, буд­то мест­ное насе­ле­ние сжи­га­ло папи­ру­сы, нахо­ди­мые ими, ради при­ят­но­го запа­ха, кото­рый они буд­то бы изда­ва­ли. В дей­ст­ви­тель­но­сти, запах горя­ще­го папи­ру­са ничем не отли­ча­ет­ся от запа­ха горя­щей бума­ги).

Купец, при­об­рет­ший эти папи­ру­сы, пере­дал их затем италь­ян­ско­му кар­ди­на­лу Сте­фа­но Бор­джиа, поме­стив­ше­му их в музее Велит­ри (поэто­му за эти­ми доку­мен­та­ми закре­пи­лось назва­ние «хар­та Бор­джи­а­на»). Впо­след­ст­вии доку­мен­ты попа­ли в Вати­кан­ский музей, где хра­нят­ся до насто­я­ще­го вре­ме­ни. с.72 Содер­жа­ние папи­ру­сов разо­ча­ро­ва­ло иссле­до­ва­те­лей: это были спис­ки жите­лей фаюм­ской дере­вуш­ки Пто­ле­ма­иды Гор­мос, кото­рые в 192/3 гг. н. э. долж­ны были при­нять уча­стие в работах по вос­ста­нов­ле­нию мест­ной ирри­га­ци­он­ной систе­мы, чинить пло­ти­ны и очи­щать кана­лы, отво­дя­щие воду на поля.

В кон­це XVIII века фран­цуз­ский путе­ше­ст­вен­ник Воль­ней, совер­шав­ший поезд­ку в Сирию и Еги­пет, узнал о том, что жите­ли Дами­ет­ты выко­па­ли более 300 папи­ру­сов, кото­рые по при­ка­зу мест­но­го шей­ха были сожже­ны. Через сто лет после путе­ше­ст­вия Воль­нея ара­бы сочли бы безум­цем вся­ко­го, кто стал бы сжи­гать нахо­ди­мые в пес­ках Егип­та папи­ру­сы — к это­му вре­ме­ни их истин­ная цен­ность ста­ла им хоро­шо извест­на.

Заме­ча­тель­ные откры­тия в обла­сти папи­ро­ло­гии были сде­ла­ны в два­дца­тых годах XIX века, когда еги­пет­ские фел­ла­хи нашли целый архив папи­рус­ных свит­ков в рай­оне древ­не­го Сера­пе­ума, свя­щен­но­го окру­га Мем­фи­са с хра­мом Сара­пи­са и дру­гих богов. Архив при­над­ле­жал чело­ве­ку, кото­рый неко­гда при­бег­нул к защи­те хра­ма, обла­дав­ше­го пра­вом убе­жи­ща: лицо, скрыв­ше­е­ся в нем, ока­зы­ва­лось под защи­той богов и поэто­му поль­зо­ва­лось непри­кос­но­вен­но­стью. В пто­ле­ме­ев­ском Егип­те этим пра­вом убе­жи­ща мог­ли вос­поль­зо­вать­ся все, кро­ме пер­сов по про­ис­хож­де­нию. Бла­го­да­ря это­му воз­ник­ла юриди­че­ская фик­ция, соглас­но кото­рой лицо, заклю­чив­шее дого­вор и при этом обя­зы­вав­ше­е­ся не при­бе­гать к защи­те хра­ма в слу­чае неустой­ки, име­но­ва­ло себя «пер­сом по про­ис­хож­де­нию».

Как уже гово­ри­лось выше, осо­бен­но боль­шое коли­че­ство папи­ру­сов дал иссле­до­ва­те­лям фиван­ский нек­ро­поль. Сре­ди них почет­ное место зани­ма­ет зна­ме­ни­тый «Папи­рус Гаррис I», откры­тый в 1855 году фел­ла­ха­ми близ хра­ма в Мединет-Абу. Он назы­ва­ет­ся так по име­ни вла­дель­ца, в част­ном собра­нии кото­ро­го он дол­го хра­нил­ся (сей­час папи­рус нахо­дит­ся в Бри­тан­ском музее). До насто­я­ще­го вре­ме­ни он счи­та­ет­ся самым боль­шим из всех сохра­нив­ших­ся до наше­го вре­ме­ни папи­ру­сов — он состо­ит из 79 листов общей дли­ной свы­ше 40 мет­ров. Для егип­то­ло­гов «Папи­рус Гаррис I» осо­бен­но ценен тем, что содер­жит мно­же­ство сведе­ний по эко­но­ми­ке и исто­рии Егип­та эпо­хи Ново­го цар­ства. Папи­рус пред­став­ля­ет собой свое­об­раз­ный отчет, состав­лен­ный в свя­зи с погре­баль­ной цере­мо­ни­ей фара­о­на Рам­се­са III. Здесь пере­чис­ля­ют­ся пред­ме­ты, пожерт­во­ван­ные фара­о­ном в хра­мы, дает­ся опись с.73 хра­мо­вых иму­ществ и дохо­дов; мы полу­ча­ем из это­го доку­мен­та пред­став­ле­ние об огром­ных пло­ща­дях зем­ли, нахо­див­шей­ся в хра­мо­вом вла­де­нии, сот­нях тыся­чах голов скота, мно­го­чис­лен­ных судах, вер­фях и мастер­ских, и даже целых горо­дах, при­над­ле­жав­ших «богу Аму­ну». Но глав­ная его часть — это исто­рия само­го Рам­се­са III, где рас­ска­зы­ва­ет­ся о внеш­ней и внут­рен­ней поли­ти­ке Егип­та в его прав­ле­ние.

Рис. 13. Виньет­ка из так назы­вае­мо­го «Папи­ру­са Гаррис I». Око­ло 1160 г. до нашей эры. Лон­дон, Бри­тан­ский музей.

Во вто­рой поло­вине XIX века в евро­пей­ские и аме­ри­кан­ские музеи и науч­ные учреж­де­ния папи­ру­сы посту­па­ют во все уве­ли­чи­ваю­щих­ся коли­че­ствах. Изда­вае­мые боль­ши­ми сери­я­ми, они ста­ли цен­ней­шим источ­ни­ком раз­но­об­раз­ной инфор­ма­ции исто­ри­че­ско­го, эко­но­ми­че­ско­го, юриди­че­ско­го харак­те­ра; на них были откры­ты памят­ни­ки антич­ной лите­ра­ту­ры, счи­тав­ши­е­ся без­на­деж­но утра­чен­ны­ми. Иссле­до­ва­те­ли нахо­дят в этих изъ­еден­ных чер­вя­ми и истлев­ших клоч­ках папи­ру­са следы пуль­си­ру­ю­щей обще­ст­вен­ной и куль­тур­ной жиз­ни антич­ных горо­дов и селе­ний, во всей их непо­сред­ст­вен­но­сти и све­же­сти: эти доку­мен­ты явля­ют­ся непод­куп­ны­ми свиде­те­ля­ми того, что пред­став­ля­ла собой ничем не при­кра­шен­ная жизнь чело­ве­ка в эпо­ху, отда­лен­ную от нас на тыся­че­ле­тия. Как с.74 в калей­до­ско­пе, перед нами ожи­ва­ют тени людей всех воз­рас­тов, сосло­вий, наций (столь обиль­но и раз­но­об­раз­но пред­став­лен­ных в пто­ле­ме­ев­ском Егип­те), с их повсе­днев­ны­ми нуж­да­ми, забота­ми, пере­жи­ва­ни­я­ми, инте­ре­са­ми. Папи­ру­сы содер­жат доку­мен­ты само­го раз­лич­но­го харак­те­ра — рас­пис­ки об упла­те нало­гов, куп­чие и дого­во­ра об арен­де, раз­но­об­раз­ные заяв­ле­ния на имя началь­ст­ву­ю­щих лиц, акты слу­жеб­ной и част­ной пере­пис­ки, памят­ни­ки лите­ра­ту­ры, науч­ные сочи­не­ния и т. д. Минуя како­го-либо посред­ни­ка, они из рук послед­не­го вла­дель­ца или чита­те­ля древ­но­сти попа­да­ют в наши руки, доно­ся до нас голос минув­ших сто­ле­тий.

Но нас будут инте­ре­со­вать здесь толь­ко папи­ру­сы Пто­ле­ме­ев­ской и рим­ской эпох, пред­став­ля­ю­щие собой остат­ки антич­ных (глав­ным обра­зом, гре­че­ских) книг. Со вре­ме­ни заво­е­ва­ния Егип­та Алек­сан­дром и осно­ва­ния горо­да Алек­сан­дрии, гре­че­ская куль­ту­ра ста­но­вит­ся гос­под­ст­ву­ю­щей в этой стране, несмот­ря на то, что гре­ко-македон­ская вер­хуш­ка так и не смог­ла элли­ни­зи­ро­вать гро­мад­ную мас­су тузем­но­го насе­ле­ния, сохра­нив­шую свой язык, веро­ва­ния и уклад жиз­ни. Но в поли­сах Егип­та — преж­де все­го, Алек­сан­дрии, а так­же менее зна­чи­тель­ной Пто­ле­ма­иде или в Нав­кра­ти­се, пол­но­стью гос­под­ст­во­ва­ла гре­че­ская систе­ма обра­зо­ва­ния, гре­че­ский язык, гре­че­ская куль­ту­ра². Для всех тех, кто гово­рил по-гре­че­ски и был при­ча­стен к эллин­ской обра­зо­ван­но­сти, про­из­во­ди­лось нема­ло книг, нахо­див­ших­ся в соб­ст­вен­но­сти част­ных лиц, а так­же все­мо­гу­щих Пто­ле­ме­ев — в зна­ме­ни­той Алек­сан­дрий­ской биб­лио­те­ке.

Разу­ме­ет­ся, судить по папи­рус­ным отрыв­кам о том, как выгляде­ла антич­ная кни­га, часто так же нелег­ко, как по рва­ным лос­ку­тьям, слу­чай­но сохра­нив­шим­ся в под­зе­ме­льях како­го-нибудь зам­ка, судить о нарядах сред­не­ве­ко­вых дам: мате­рия истле­ла, крас­ки выцве­ли, и толь­ко опыт­ный глаз суме­ет раз­глядеть следы было­го вели­ко­ле­пия. Но все же и эти очень вет­хие фраг­мен­ты могут слу­жить источ­ни­ком важ­ной инфор­ма­ции об антич­ной книж­ной тех­ни­ке. Как пра­ви­ло, древ­ние авто­ры почти совер­шен­но не уде­ля­ли вни­ма­ния этим вопро­сам, и до сих пор ряд тер­ми­нов, свя­зан­ных с антич­ной книж­ной тех­ни­кой, оста­ют­ся для нас не вполне ясны­ми. Папи­рус­ные фраг­мен­ты книг поз­во­ля­ют нам полу­чить пред­став­ле­ние об с.75 архи­тек­то­ни­ке тек­ста, типах пись­ма, кал­ли­гра­фии, зна­ках и сокра­ще­ни­ях, типах при­ме­ча­ний и т. п.

Одной из пер­вых нахо­док гре­че­ских книг в Егип­те было откры­тие так назы­вае­мой «Бэнк­сов­ской Или­а­ды», — сде­лан­ное в 1821 г. В июне ука­зан­но­го года италь­ян­ский путе­ше­ст­вен­ник Джо­ван­ни Фина­ти купил на ост­ро­ве Эле­фан­ти­на (быв­шем в нача­ле XIX в. круп­ным рын­ком анти­квар­ных вещей) сви­ток папи­ру­са отлич­ной сохран­но­сти, кото­рый он затем пере­дал сво­е­му спут­ни­ку Уилья­му Джо­ну Бэнк­су (Wil­liam John Ban­kes). За папи­рус при­шлось упла­тить весь­ма круп­ную по тем вре­ме­нам сум­му — 500 фун­тов стер­лин­гов. В 1875 году этот папи­рус был при­об­ре­тен Бри­тан­ским музе­ем.

Папи­рус заклю­чал в себе 16 коло­нок гре­че­ско­го тек­ста — око­ло 700 сти­хов послед­ней пес­ни «Или­а­ды» (со 127 по 804). В каж­дой колон­ке содер­жа­лось в сред­нем 43 стро­ки, через каж­дые 100 строк сто­ял знак, отме­чав­ший коли­че­ство сти­хов.

Текст на папи­ру­се был выпи­сан кал­ли­гра­фи­че­ски чет­ки­ми бук­ва­ми, пред­став­ляя собой выдаю­щий­ся обра­зец книж­но­го пись­ма, рас­про­стра­нен­но­го в элли­ни­сти­че­скую эпо­ху. Судя по коррек­ту­рам и кри­ти­че­ским зна­кам, вла­дель­цем экзем­пля­ра был уче­ный-грам­ма­тик, кото­ро­му затем этот папи­рус был вло­жен в гроб­ни­цу. Дан­ные палео­гра­фи­че­ско­го харак­те­ра поз­во­ля­ют сде­лать заклю­че­ние, что папи­рус отно­сит­ся ко II веку нашей эры.

Харак­тер­ной осо­бен­но­стью — впро­чем, не заклю­чав­шей в себе ниче­го неожи­дан­но­го, — было то, что подав­ля­ю­щее боль­шин­ство лите­ра­тур­ных папи­ру­сов, чаще все­го пред­став­ля­ю­щих собой фраг­мен­ты антич­ных книг, содер­жа­ли тек­сты поэм Гоме­ра, «Или­а­ды» и «Одис­сеи»³. Насколь­ко тща­тель­но отде­лы­ва­лись антич­ны­ми пис­ца­ми кни­ги Гоме­ра, мож­но увидеть на при­ме­ре отрыв­ка из вто­рой пес­ни «Или­а­ды» (ст. 730—828), опуб­ли­ко­ван­но­го в пер­вом томе «Окси­ринх­ских папи­ру­сов», изда­вав­ших­ся Грэн­фел­лом и Хан­том (The Oxyr­hyn­chus Pa­py­ri, P. I. Lon­don, 1898, by B. P. Gren­fell, A. S. Hunt). Он напи­сан пора­зи­тель­ным по кра­со­те унци­аль­ным пись­мом и может слу­жить пре­крас­ной иллю­ст­ра­ци­ей кал­ли­гра­фи­че­ски напи­сан­ной антич­ной кни­ги, кото­рая долж­на была удо­вле­тво­рить вку­су само­го взыс­ка­тель­но­го кни­го­лю­ба (№ 20, Pla­te V, p. 47).

Город Окси­ринх, в кото­ром Грэн­фелл и Хант сде­ла­ли важ­ные откры­тия, был одним из древ­них горо­дов элли­ни­сти­че­ско­го Егип­та, рас­по­ло­жен­ных в Фаюм­ском оази­се. Еще до того, как ука­зан­ные англий­ские иссле­до­ва­те­ли нача­ли здесь свои работы, инте­рес­ные откры­тия были сде­ла­ны в этом рай­оне с.76 извест­ным архео­ло­гом и восто­ко­ве­дом Флин­дер­сом Пет­ри в 1888 году. Во вре­мя рас­ко­пок, про­во­див­ших­ся им в Фаю­ме, ему уда­лось обна­ру­жить папи­ру­сы с тек­стом диа­ло­га «Федон», при­над­ле­жав­ше­го Пла­то­ну, фраг­мен­ты утра­чен­ных пьес Эври­пида и дру­гие раз­но­об­раз­ные лите­ра­тур­ные и исто­ри­че­ские тек­сты, поми­мо мно­же­ства дру­гих папи­ру­сов доку­мен­таль­но­го и част­но­го харак­те­ра. В 90-х гг. XIX века ста­ла пуб­ли­ко­вать­ся серия «Папи­ру­сов Флин­дер­са Пет­ри», при­влек­шая вни­ма­ние уче­ных к бес­цен­ной сокро­вищ­ни­це древ­них тек­стов, какой ока­за­лись пес­ки Фаю­ма. Так роди­лась новая науч­ная дис­ци­пли­на — антич­ная папи­ро­ло­гия, вско­ре заняв­шая вид­ное (а в неко­то­рых обла­стях, как, напри­мер, исто­рия Егип­та эпо­хи Пто­ле­ме­ев, даже веду­щее) место сре­ди дру­гих вспо­мо­га­тель­ных источ­ни­ко­вед­че­ских дис­ци­плин.

Иссле­до­вав­шие фаюм­ские древ­ние горо­да в кон­це XIX в. Грэн­фелл и Хант изда­ли в 1900 г. сов­мест­но с Хогар­том кни­гу «Фаюм­ские горо­да и их папи­ру­сы» (Fayûm towns and their Pa­py­ri), содер­жав­шую пред­ва­ри­тель­ные ито­ги их изыс­ка­ний в этом рай­оне. Осо­бен­но бле­стя­щи­ми успе­ха­ми увен­ча­лись их работы в Окси­рин­хе. В 1905 году они откры­ли остат­ки биб­лио­те­ки како­го-то древ­не­го грам­ма­ти­ка, сре­ди кото­рых ока­за­лись фраг­мен­ты памят­ни­ков антич­ной лите­ра­ту­ры, до это­го совер­шен­но неиз­вест­ных. Поэто­му серия «Окси­ринх­ских папи­ру­сов», в кото­рой оба уче­ных ста­ли пуб­ли­ко­вать свои наход­ки, про­дол­жа­ет оста­вать­ся одной из наи­бо­лее инте­рес­ных для исто­ри­ка антич­ной лите­ра­ту­ры и куль­ту­ры вооб­ще.

Может быть, самым заме­ча­тель­ным откры­ти­ем, сде­лан­ным в Окси­рин­хе, была наход­ка отрыв­ков про­из­веде­ний гре­че­ских поэтов VI в. до н. э. Алкея и Сап­фо, — до это­го, каза­лось, без­воз­врат­но уте­рян­ных для нау­ки. Так, напри­мер, X том «Окси­ринх­ских папи­ру­сов» содер­жит отры­вок пер­вой кни­ги «Песен» поэтес­сы Сап­фо. Состо­я­ние папи­ру­са остав­ля­ет желать луч­ше­го, но сохра­нил­ся конец, пред­став­ля­ю­щий зна­чи­тель­ный инте­рес с точ­ки зре­ния зна­ком­ства с антич­ной книж­ной тех­ни­кой. Здесь мы чита­ем:

ΜΕΛωΝΑ ΧΗΗΗΔΔ

Сло­во ΜΕΛωΝ зна­чит «песен», бук­ва Α — поряд­ко­вое чис­ли­тель­ное «пер­вый» — обо­зна­ча­ет первую кни­гу сочи­не­ний Сап­фо. Вни­зу про­став­ле­но чис­ло сти­хов пер­вой кни­ги — 1320. Харак­тер­но, что исполь­зо­ва­ны не милет­ские циф­ры, обыч­но при­ме­няв­ши­е­ся в элли­ни­сти­че­ском и рим­ском Егип­те, с.77 а ста­ро­ат­ти­че­ские, где Χ озна­ча­ет «тыся­чу», Η — «сто», Δ — «десять» и т. д. Это гово­рит о том, что здесь перед нами уче­ное изда­ние «Песен» Сап­фо (атти­че­ское вли­я­ние наи­бо­лее явст­вен­но ощу­ща­лось имен­но в этой среде). Мы увидим ниже, что коли­че­ство сти­хов, так назы­вае­мые «сти­хо­мет­ри­че­ские дан­ные», непре­мен­но содер­жа­лись в каж­дом антич­ном изда­нии, по при­чи­нам, о кото­рых речь пой­дет ниже.

Выше ука­зы­ва­лось, что подав­ля­ю­щее боль­шин­ство лите­ра­тур­ных папи­ру­сов содер­жит отрыв­ки из поэм Гоме­ра. Чис­ло гоме­ров­ских тек­стов, откры­тых на папи­ру­сах, дости­га­ет мно­гих сотен, и с точ­ки зре­ния книж­ной тех­ни­ки пред­став­ля­ют осо­бый инте­рес бла­го­да­ря осо­бой тща­тель­но­сти, с кото­рой они выпол­не­ны. Несо­мнен­но, весь­ма изыс­кан­но­му изда­нию «Одис­сеи» при­над­ле­жит отры­вок, демон­стри­ру­е­мый на посто­ян­ной выстав­ке папи­ру­сов Австрий­ской Нацио­наль­ной биб­лио­те­ки в Вене. Фраг­мент содер­жит две колон­ки сти­хов из III пес­ни «Одис­сеи» (353—400 и 405—421). Изда­ние отли­ча­ет­ся необык­но­вен­но чет­ким кал­ли­гра­фи­че­ским пись­мом. Мы нахо­дим в нем и исправ­ле­ния, и зна­ки для чте­ния, и циф­ры, обо­зна­чаю­щие чис­ло сти­хов; они поз­во­ля­ли антич­но­му чита­те­лю быст­ро отыс­кать тре­бу­е­мый стих. На полях меж­ду колон­ка­ми впи­са­ны при­ме­ча­ния («схо­лии»), выпол­нен­ные кур­сив­ным пись­мом⁴.

Инте­рес­но срав­нить папи­рус­ные тек­сты с руко­пис­ной тра­ди­ци­ей «Или­а­ды» и «Одис­сеи», иду­щей от визан­тий­ской эпо­хи и лежа­щей в осно­ве совре­мен­ных изда­ний этих поэм (сохра­ни­лось око­ло 200 руко­пи­сей «Или­а­ды» и до 75 руко­пи­сей «Одис­сеи»). Боль­шой зна­ток про­блем, свя­зан­ных с гоме­ров­ским эпо­сом, Вила­мо­виц-Мёл­лен­дорф писал по пово­ду папи­рус­ных отрыв­ков с гоме­ров­ски­ми тек­ста­ми (отно­ся­щих­ся к ран­непто­ле­ме­ев­ско­му пери­о­ду): «Мы нахо­дим здесь совер­шен­но неоце­ни­мые фраг­мен­ты. Как и сле­до­ва­ло ожи­дать, в этих поэ­мах, дав­но став­ших досто­я­ни­ем все­го наро­да, текст най­ден­ных фраг­мен­тов откло­ня­ет­ся от того, кото­рый был уста­нов­лен в резуль­та­те уси­лий антич­ных уче­ных и дошел до нас, при­том весь­ма суще­ст­вен­но. Тот, кого это сму­ща­ет, дол­жен учесть, что мы таким обра­зом полу­чи­ли ряд новых сти­хов Гоме­ра, кото­рые не хуже, но и не луч­ше, чем мно­гие из тех, кото­рые нам извест­ны. Дей­ст­ви­тель­но, отрад­но созна­вать, что они мало под­хо­дят для того, чтобы взять их в текст поэм, так как это обсто­я­тель­ство уве­ли­чи­ва­ет сте­пень дове­рия, питае­мо­го нами к антич­ным кри­ти­кам, уста­но­вив­шим текст гоме­ров­ских поэм»⁵.

Одним из древ­ней­ших образ­цов антич­ной кни­ги явля­ет­ся с.78 откры­тый в 1902 г. в древ­ней гроб­ни­це, рядом с еги­пет­ской дере­вуш­кой Абу­сир, папи­рус с тек­стом про­из­веде­ния древ­не­гре­че­ско­го поэта Тимо­фея, номом «Пер­сы». Кни­га отно­сит­ся к послед­ним деся­ти­ле­ти­ям IV века до н. э. Нача­ло папи­ру­са повреж­де­но, но хоро­шо сохра­ни­лись колон­ки с третьей по шестую. Открыл папи­рус Людвиг Бохардт, про­чел и под­гото­вил образ­цо­вое его изда­ние Вила­мо­виц-Мёл­лен­дорф⁶.

Инте­рес­ны обсто­я­тель­ства наход­ки. Селе­ние Абу­сир ведет свое нача­ло от древ­не­го еги­пет­ско­го посе­ле­ния Буси­рис (назва­ние кото­ро­го про­дол­жа­ет жить в фор­ме Абу­сир). Это древ­нее посе­ле­ние име­ло клад­би­ще, часть кото­ро­го заня­та гре­че­ски­ми погре­бе­ни­я­ми. По-види­мо­му, еще до Алек­сандра Македон­ско­го здесь жили гре­че­ские тор­гов­цы, наем­ные сол­да­ты и иные ино­стран­цы, кото­рые, как это очень часто слу­ча­лось в исто­рии Егип­та, усво­и­ли еги­пет­ский обы­чай муми­фи­ка­ции покой­ни­ков. В одной из таких гре­че­ских могил и был най­ден (в голо­вах мумии) этот папи­рус­ный сви­ток высотой в 18.5 см. Раз­вер­ну­тый, он соста­вил в дли­ну 1.11 мет­ра. Хоро­шо сохра­ни­лись три послед­них колон­ки тек­ста, тогда как пер­вая, кото­рая не была ничем защи­ще­на, силь­но фраг­мен­ти­ро­ва­на. Зна­чи­тель­но попор­че­на и вто­рая колон­ка, ниж­няя ее поло­ви­на. Харак­тер­но, что рядом с папи­ру­сом в гроб­ни­це была обна­ру­же­на сумоч­ка, в кото­рой хра­ни­лась губ­ка! Этот пред­мет был важ­ной пись­мен­ной при­над­леж­но­стью: губ­кой, пред­ва­ри­тель­но намо­чен­ной, смы­ва­ли текст на папи­ру­се, если он чем-то не удо­вле­тво­рял писав­ше­го. Не был ли покой­ник пис­цом, изготов­ляв­шим кни­ги? Вила­мо­виц в сво­ем изда­нии памят­ни­ка отри­ца­тель­но отно­сит­ся к тако­му пред­по­ло­же­нию, так как рядом не были най­де­ны чер­ниль­ни­ца и кала­мы. Как бы то ни было, кни­га была поло­же­на покой­но­му в каче­стве дорож­но­го чте­ния по пути в загроб­ное цар­ство, наравне с дорож­ной обу­вью, кото­рая тоже мог­ла при­го­дить­ся в пути.

Откры­тый при таких обсто­я­тель­ствах экзем­пляр про­из­веде­ния Тимо­фея «Пер­сы» пред­став­ля­ет собой кни­гу, кото­рая без вся­ко­го сомне­ния стар­ше любой дру­гой, обна­ру­жен­ной в Егип­те (здесь име­ют­ся в виду, конеч­но, толь­ко гре­че­ские кни­ги)⁷. О том, что это не част­ный спи­сок, гово­рят кал­ли­гра­фи­че­ски выпи­сан­ные бук­вы, без следа наклон­но­сти к кур­си­ву. По-види­мо­му, так выгляде­ли кни­ги, про­да­вав­ши­е­ся в Афи­нах, содер­жав­шие тра­гедии афин­ских дра­ма­тур­гов или речи атти­че­ских ора­то­ров.

В этой древ­ней­шей кни­ге мож­но раз­ли­чить уже неко­то­рые над­строч­ные зна­ки: нача­ло абза­ца обо­зна­че­но чер­той над с.79 пер­вой бук­вой. Рядом с нача­лом пред­по­след­ней части нома нари­со­ва­на стран­но­го вида пти­ца — : смысл это­го зна­ка по-раз­но­му тол­ку­ет­ся иссле­до­ва­те­ля­ми.

Текст папи­ру­са напи­сан чет­ким, ясным пись­мом, каж­дая бук­ва сто­ит отдель­но от дру­гой, стро­ки не разде­ля­ют­ся на сло­ва. Отсут­ст­вие деле­ния тек­ста на сло­ва харак­тер­но для всех вооб­ще антич­ных книг: поэто­му для того, чтобы чита­те­лю было лег­че схва­тить смысл тек­ста, он писал­ся узки­ми колон­ка­ми. В поле зре­ния читаю­ще­го попа­да­ли несколь­ко таких коло­нок, когда он дер­жал в руках раз­вер­ну­тый сви­ток.

Рис. 14. Конец папи­рус­ной кни­ги-свит­ка с тек­стом сочи­не­ния Пла­то­на «Пир». Спра­ва от заклю­чи­тель­ной колон­ки ясно виден титул кни­ги: «ПЛАТОНА ПИР». Око­ло 200 г. до нашей эры. The Oxyrh. Pa­py­ri, t. V, 1908, Pl. VI.

с.80 Харак­тер­ным образ­цом обыч­но­го про­за­и­че­ско­го книж­но­го тек­ста может слу­жить доволь­но хоро­шо сохра­нив­ший­ся лите­ра­тур­ный папи­рус кон­ца III или нача­ла II века до н. э., опуб­ли­ко­ван­ный в V томе «Окси­ринх­ских папи­ру­сов». На сним­ке мы видим конец это­го свит­ка, содер­жа­ще­го сочи­не­ние Пла­то­на «Пир». Дли­на все­го свит­ка состав­ля­ет 7.5 м. Ясные и чет­кие бук­вы тек­ста ничем не свя­за­ны меж­ду собой, сло­ва не отде­ля­ют­ся друг от дру­га, зна­ки уда­ре­ний и при­ды­ха­ний (как обыч­но в антич­ных кни­гах) отсут­ст­ву­ют, но зна­ки интер­пунк­ции — точ­ка, двое­то­чие — встре­ча­ют­ся доволь­но часто. Спра­ва на полях (на сним­ке — ввер­ху, так как в сни­мок попа­ла поло­ви­на стра­ни­цы) напи­са­ны два сло­ва: ΠΛΑΤΩΝΟΥ ΣΥΜΠΟΣΙΟΝ. В каж­дом сло­ве ввер­ху над пер­вой и над послед­ней бук­вой, а во вто­ром сло­ве — еще и вни­зу, про­веде­ны чер­ты — «пара­гра­фы». Они слу­жат здесь для выде­ле­ния титу­ла кни­ги. Пара­граф осо­бен­но часто при­ме­нял­ся в кни­гах, содер­жав­ших про­из­веде­ния дра­ма­тур­гии, для отде­ле­ния речей дей­ст­ву­ю­щих лиц. Мы видим такие пара­гра­фы, напри­мер, на обрыв­ке папи­ру­са, содер­жав­ше­го текст пье­сы Менанд­ра «Отре­зан­ная коса» (папи­рус опуб­ли­ко­ван во II томе «Окси­ринх­ских папи­ру­сов», № 211).

Наход­ки папи­ру­сов в Егип­те зача­стую воз­вра­ща­ют к жиз­ни про­из­веде­ния таких антич­ных авто­ров, кото­рые счи­та­лись без­воз­врат­но утра­чен­ны­ми. Одной из самых заме­ча­тель­ных нахо­док тако­го рода может слу­жить откры­тие речей Гипе­рида в середине XIX века. В 1847 году еги­пет­ские фел­ла­хи извлек­ли из одной моги­лы фиван­ско­го нек­ро­по­ля папи­рус, состо­яв­ший из несколь­ких десят­ков фраг­мен­тов, кото­рый они про­да­ли италь­ян­цу Кастел­ла­рио. Впо­след­ст­вии он попал к англи­ча­ни­ну Гарри­су. Как ока­за­лось, папи­рус содер­жал речи атти­че­ско­го ора­то­ра IV века до н. э. Гипе­рида, счи­тав­ши­е­ся дав­но утра­чен­ны­ми. Так были откры­ты речи Гипе­рида «Про­тив Демо­сфе­на» и «За Ликофро­на». Одна­ко фел­ла­хи про­да­ли толь­ко поло­ви­ну фраг­мен­тов, оста­вив дру­гую у себя. Остав­шу­ю­ся часть уда­лось при­об­ре­сти путе­ше­ст­ву­ю­ще­му англий­ско­му юри­сту Джо­зе­фу Арде­ну за 350 турец­ких золотых монет. В этой при­об­ре­тен­ной Арде­ном части содер­жал­ся конец речи «За Ликофро­на» и вся речь «За Эвк­се­нип­па»⁸.

Но, может быть, самой пора­зи­тель­ной наход­кой, сде­лан­ной уже в XX веке, явля­ет­ся откры­тие пьес Менанд­ра, осно­ва­те­ля Новой атти­че­ской комедии. Дра­мы Менанд­ра, поль­зо­вав­ше­го­ся в древ­но­сти гром­кой сла­вой, счи­та­лись пол­но­стью с.81 утра­чен­ны­ми. Их почти не пере­пи­сы­ва­ли для нужд визан­тий­ской шко­лы, так как содер­жа­ние пьес это­го дра­ма­тур­га, в кото­рых так мно­го вни­ма­ния уде­ля­лось зем­ной, «плот­ской» люб­ви, про­ти­во­ре­чи­ло иде­а­лам хри­сти­ан­ства, быв­ше­го офи­ци­аль­ной идео­ло­ги­ей визан­тий­ско­го государ­ства и про­по­ве­до­вав­ше­го умерщ­вле­ние пло­ти. Послед­ний удар наследию Менанд­ра был нане­сен в XIV веке, когда изу­вер­ст­ву­ю­щие мона­хи Визан­тии сожгли его кни­ги вме­сте с про­из­веде­ни­я­ми дру­гих гени­аль­ных гре­че­ских поэтов и дра­ма­тур­гов. Един­ст­вен­ным источ­ни­ком, поз­во­ляв­шим полу­чить пред­став­ле­ние о его твор­че­стве, оста­ва­лись про­из­веде­ния рим­ских дра­ма­тур­гов и преж­де все­го Терен­ция, доволь­но близ­ко сле­до­вав­ше­го сво­е­му ори­ги­на­лу.

В 1905 г. Лефевр, иссле­до­вав­ший древ­ний Афро­ди­то­поль (южнее еги­пет­ских Фив), открыл в раз­ва­ли­нах дома позд­не­рим­ской эпо­хи вме­сти­тель­ный сосуд, почти совер­шен­но целый, напол­нен­ный папи­ру­са­ми само­го раз­но­об­раз­но­го содер­жа­ния. Там лежа­ли раз­лич­но­го рода кон­трак­ты, пись­ма, заве­ща­ния и дру­гие доку­мен­ты юриди­че­ско­го харак­те­ра, дати­ро­ван­ные вре­ме­нем прав­ле­ния импе­ра­то­ров Юсти­ни­а­на и Юсти­на II. Доку­мен­ты были уло­же­ны в сосуд их вла­дель­цем, юсти­ци­а­ри­ем Фла­ви­ем Дио­ско­ром, сыном Апол­ло­са. Этот чело­век был в Афро­ди­то­по­ле вид­ным граж­да­ни­ном — обла­да­те­лем земель­ной соб­ст­вен­но­сти, чинов­ни­ком и даже поэтом (жил он при­мер­но в 520—585 гг. н. э.). Хотя Фла­вий Дио­скор был по про­ис­хож­де­нию егип­тя­ни­ном, по куль­ту­ре и обра­зо­ва­нию он при­над­ле­жал к пол­но­стью элли­ни­зо­ван­но­му насе­ле­нию стра­ны: гре­че­ский язык был, веро­ят­но, род­ным уже для его пред­ков. Чтобы сохра­нить свои доку­мен­ты, Дио­скор при­крыл сосуд остат­ка­ми силь­но фраг­мен­ти­ро­ван­но­го папи­рус­но­го кодек­са, содер­жав­ше­го пье­сы Менанд­ра. Веро­ят­но, вла­де­лец это­го кодек­са не раз пере­чи­ты­вал эти пье­сы, как вид­но из заим­ст­во­ва­ний, кото­рые он делал из них для сво­их соб­ст­вен­ных про­из­веде­ний. Неко­то­рые листы кодек­са выпа­ли из сосуда и поэто­му ока­за­лись силь­нее все­го повреж­ден­ны­ми сыро­стью и чер­вя­ми. В сосуде были откры­ты листы, содер­жав­шие остат­ки пьес «Тре­тей­ский суд», «Отре­зан­ная коса», «Сами­ян­ка», «Герой». В выпав­ших из сосуда листах так­же содер­жа­лись части пьес «Тре­тей­ский суд», «Сами­ян­ка», «Отре­зан­ная коса» и ряд дру­гих фраг­мен­тов. Кодекс слу­жил Дио­ско­ру в каче­стве маку­ла­ту­ры, отче­го даже порядок листов ока­зал­ся в нем спу­тан­ным.

Лефевр работал над сво­ей изу­ми­тель­ной наход­кой око­ло двух лет, и толь­ко в 1907 г. опуб­ли­ко­вал текст откры­тых им с.82 пьес Менанд­ра⁹. Пуб­ли­ка­ция Лефев­ром тако­го сен­са­ци­он­но­го мате­ри­а­ла при­влек­ла вни­ма­ние все­го уче­но­го мира, и ряд извест­ных иссле­до­ва­те­лей — Кер­те, Иен­сен, Суд­ха­уз и дру­гие про­дол­жи­ли иссле­до­ва­ние кодек­са, хра­ня­ще­го­ся ныне в Каир­ском музее под № 43227¹⁰.

По-види­мо­му, весь кодекс был состав­лен из «тет­ра­дей», но ни одна из них в цело­сти не сохра­ни­лась¹¹. Они соеди­ня­лись в кодекс таким обра­зом, что «рек­тум» одно­го листа при­ле­гал к «рек­тум» дру­го­го, а «вер­сум» — к «вер­сум». Кодекс был доволь­но боль­шо­го фор­ма­та: стра­ни­цы име­ли в высоту 30 см, а в шири­ну — 18 см. Коли­че­ство строк на стра­ни­це в сред­нем состав­ля­ло 35 — не мень­ше 33, но и не более 38. Верх­нее поле стра­ни­цы рав­ня­лось 3 см, ниж­нее — 4 см.

В кодек­се были обна­ру­же­ны следы нуме­ра­ции стра­ниц. Лист, обо­зна­чен­ный иссле­до­ва­те­ля­ми лите­рой A и содер­жав­ший фраг­мент пье­сы «Герой», ока­зал­ся поме­чен­ным циф­рой 29, а обо­рот­ная сто­ро­на его — циф­рой 30. Шестая тет­радь ока­за­лась поме­чен­ной циф­рой 6, про­став­лен­ной сле­ва ввер­ху, на пер­вой стра­ни­це тет­ра­ди. Счи­тая в каж­дой тет­ра­ди 16 стра­ниц, мож­но вычис­лить, что этот номер 6 был про­став­лен на 81 стра­ни­це все­го кодек­са — на этой стра­ни­це начи­нал­ся IV акт пье­сы «Тре­тей­ский суд». Так как на 29 стра­ни­це содер­жит­ся нача­ло пье­сы «Герой», мож­но заклю­чить, что пред­ше­ст­во­вав­шие 28 стра­ниц содер­жа­ли при­мер­но 960 сти­хов, при­над­ле­жав­ших уже дру­гой пье­се. Таким обра­зом, эта пье­са ока­за­лась утра­чен­ной. Выше гово­ри­лось, что порядок листов в кодек­се был совер­шен­но спу­тан, поэто­му уче­ные разо­шлись в сво­их суж­де­ни­ях отно­си­тель­но поряд­ка сле­до­ва­ния пьес в кодек­се. Но, по-види­мо­му, кодекс начи­нал­ся с этой утра­чен­ной пье­сы, назва­ние кото­рой неиз­вест­но. За ней сле­до­ва­ла пье­са «Герой», затем — «Тре­тей­ский суд», чет­вер­тое место в кодек­се зани­ма­ла пье­са «Отре­зан­ная коса» и пятое — «Сами­ян­ка». Весь кодекс, по всей веро­ят­но­сти, состо­ял из 10 тет­ра­дей (160 стра­ниц), заклю­чав­ших в себе при­мер­но 5500 сти­хов. Из них сохра­ни­лось 1535, то есть менее одной тре­ти.

Весь кодекс был делом рук одно­го пис­ца. По палео­гра­фи­че­ским дан­ным он отно­сит­ся к V веку нашей эры — он был изготов­лен при жиз­ни роди­те­лей Фла­вия Дио­ско­ра.

Писец кодек­са ста­вил ино­гда уда­ре­ния и при­ды­ха­ния; поми­мо это­го, какой-то чита­тель про­ста­вил над сти­ха­ми 258—280 пье­сы «Отре­зан­ная коса» уда­ре­ния и при­ды­ха­ния более блед­ны­ми чер­ни­ла­ми. Он ста­вил эти зна­ки не над глас­ны­ми, над кото­ры­ми они долж­ны были бы сто­ять, а над сле­дую­щи­ми с.83 за ними соглас­ны­ми. Писец так­же исполь­зо­вал и зна­ки интер­пунк­ции — точ­ку ввер­ху стро­ки, разде­ля­ю­щую пред­ло­же­ния, двое­то­чие (осо­бен­но тогда, когда гово­рив­ший обра­щал­ся к ново­му дей­ст­ву­ю­ще­му лицу). Эти же зна­ки при­ме­не­ны для отде­ле­ния реплик раз­лич­ных дей­ст­ву­ю­щих лиц, вме­сте с чер­той («пара­гра­фом»), кото­рая ста­ви­лась на левом поле под сти­хом. Име­на дей­ст­ву­ю­щих лиц даны в сокра­ще­нии, на левом поле стра­ни­цы, ино­гда — в середине меж­ду сти­ха­ми. Но если стих разо­рван меж­ду дву­мя дей­ст­ву­ю­щи­ми лица­ми (часть про­из­но­сит один, часть — дру­гой), имя дей­ст­ву­ю­ще­го лица пишет­ся в таком слу­чае спра­ва.

Кодекс не пред­на­зна­чал­ся для уче­но­го грам­ма­ти­ка — в нем нет и следа уче­ных при­ме­ча­ний («схо­лий»), кото­рые обыч­но встре­ча­ют­ся в изда­ни­ях тако­го типа.

Писец кодек­са был не очень гра­мот­ным чело­ве­ком, и это вид­но из того, что он ино­гда путал дол­гие и крат­кие глас­ные (есть даже слу­чаи напи­са­ния φ вме­сто π и т. д.). Одна­ко, если мы срав­ним текст, откры­тый в кодек­се, с теми же сти­ха­ми, откры­ты­ми в дру­гих фраг­мен­тах, то мы лег­ко убедим­ся в том, что Каир­ский кодекс сохра­нил нам текст пьес Менанд­ра во вполне удо­вле­тво­ри­тель­ном состо­я­нии.

Наход­ки папи­ру­сов с тек­ста­ми Менанд­ра на этом, одна­ко, не огра­ни­чи­лись. В 1956 году извест­ный швей­цар­ский кол­лек­ци­о­нер Бод­мер при­об­рел на част­ном рын­ке в Алек­сан­дрии остат­ки дру­го­го папи­рус­но­го кодек­са — один­на­дцать листов папи­ру­са, испи­сан­но­го с обе­их сто­рон (кро­ме послед­не­го листа, испи­сан­но­го лишь с одной сто­ро­ны). Папи­рус Бод­ме­ра содер­жал пол­но­стью сохра­нив­шу­ю­ся пье­су Менанд­ра «Угрю­мец» — первую пье­су дра­ма­тур­га, сохра­нив­шу­ю­ся цели­ком¹². Текст комедии вво­дил­ся крат­ким изло­же­ни­ем содер­жа­ния, напи­сан­ным уче­ным грам­ма­ти­ком Ари­сто­фа­ном. Из это­го же введе­ния вид­но, что комедия была постав­ле­на в 317/316 г. до н. э. и полу­чи­ла первую награ­ду. На листах сохра­ни­лись следы паги­на­ции — «рек­тум» пер­во­го листа поме­чен 19 номе­ром. Отсюда мож­но сде­лать вывод, что в кодек­се комедии «Угрю­мец» пред­ше­ст­во­ва­ла дру­гая комедия, уме­стив­ша­я­ся на 18 стра­ни­цах.

Фор­мат кодек­са был обыч­ным для антич­ных книг — 27.5×13 см. Листы сохра­ни­лись срав­ни­тель­но хоро­шо, повреж­ден­ны­ми ока­за­лись лишь вер­хуш­ки и неко­то­рые края, отче­го постра­да­ли ряд строк тек­ста через более или менее регу­ляр­ные интер­ва­лы. Пер­вая сто­ро­на («рек­тум») деся­то­го листа, содер­жав­шая сти­хи 850—887, ока­за­лась напи­сан­ной дру­гой с.84 рукой, и это обсто­я­тель­ство сле­ду­ет счи­тать счаст­ли­вым: почерк это­го пис­ца при­бли­жал­ся к кур­сив­но­му пись­му, что дава­ло воз­мож­ность сопо­ста­вить эту стра­ни­цу с дати­ру­ю­щи­ми­ся доку­мен­та­ми¹³. Мар­тен, кото­ро­му при­над­ле­жит пер­вое изда­ние комедии, дати­ру­ет кодекс, о кото­ром здесь идет речь, пер­вой поло­ви­ной III века нашей эры¹⁴. Про­фес­сор Хун­гер, хра­ни­тель отде­ла папи­ру­сов Вен­ской Нацио­наль­ной биб­лио­те­ки, пока­зы­вал Кра­у­су папи­рус­ные доку­мен­ты, точ­но сов­па­даю­щие по харак­те­ру пись­ма с этой стра­ни­цей: они отно­си­лись к 250—260 гг. нашей эры. Напро­тив, дру­гой изда­тель комедии «Угрю­мец», Хэнд­ли, скло­нен отно­сить изготов­ле­ние кодек­са к кон­цу III или даже нача­лу IV века¹⁵.

Текст комедии име­ет титул в самом нача­ле — ΔΥΣΚΟΛΟΣ. Титул повто­ря­ет­ся и в кон­це тек­ста в фор­ме ΜΕΝΑΝΔΡΟΥ ΔΥΣΚΟΛΟΣ, — при­чем эти сло­ва заклю­че­ны в свое­об­раз­ную рам­ку из отдель­ных зави­ту­шек. Рядом с этой рам­кой писец нари­со­вал виньет­ку в виде семи­ко­неч­ной звезды, состо­я­щей из отдель­ных штри­хов, чтобы под­черк­нуть, по-види­мо­му, окон­ча­ние тек­ста.

Папи­рус напи­сан хоро­шо читаю­щим­ся, хотя и несколь­ко бег­лым «книж­ным пись­мом» с извест­ны­ми коле­ба­ни­я­ми в раз­ме­ре и фор­ме букв, а так­же в рас­сто­я­ни­ях меж­ду бук­ва­ми. Писец работал недо­ста­точ­но тща­тель­но и ино­гда путал бук­вы сход­ных начер­та­ний — пи, тау, гам­му. В двух местах — сти­хах 913, 931 — им про­пу­ще­ны целые сло­ги и для них остав­ле­но место. Это гово­рит о том, что ори­ги­нал, с кото­ро­го делал­ся спи­сок, был или нераз­бор­чи­вым или повреж­ден­ным. Про­пу­щен­ные пис­цом сло­ги вос­ста­нав­ли­ва­ют­ся без труда — свиде­тель­ство того, что писец не вду­мы­вал­ся в смысл тек­ста, кото­рый он копи­ро­вал. Ошиб­ки, кото­рые он допу­стил, свиде­тель­ст­ву­ют так­же о том, что он не обра­щал вни­ма­ния и на мет­ри­ку сти­ха, иска­жая фор­мы отдель­ных слов в ущерб мет­ру.

Орфо­гра­фия тек­ста в основ­ном выдер­жа­на, и обыч­ные для того вре­ме­ни, когда писал­ся кодекс, сме­ше­ния ε и αι, ε и η, ο и ω встре­ча­ют­ся не очень часто.

Име­на дей­ст­ву­ю­щих лиц комедии обо­зна­че­ны (часто в сокра­ще­нии) на полях сле­ва, и два раза — над стро­кой. Репли­ки их отде­ле­ны пара­гра­фа­ми — неболь­шой гори­зон­таль­ной чер­той сле­ва под послед­ней стро­кой репли­ки. При­ме­ня­ют­ся так­же двое­то­чия («дико­лон»), ста­вя­щи­е­ся в кон­це репли­ки, ино­гда в середине сти­ха — в том слу­чае, когда вто­рую часть сти­ха про­из­но­сит дру­гое дей­ст­ву­ю­щее лицо. Там, где с.85 при­над­леж­ность репли­ки дру­го­му лицу не бро­са­ет­ся в гла­за, пара­гра­фы име­ют боль­шое зна­че­ние.

Обо­зна­че­ние дей­ст­ву­ю­щих лиц на полях тек­ста дра­мы счи­та­лось ранее, под вли­я­ни­ем авто­ри­те­та Вила­мо­ви­ца, изо­бре­те­ни­ем грам­ма­ти­ков Алек­сан­дрий­ской эпо­хи. Этот взгляд под­верг­ся пере­смот­ру в рабо­те Штесс­ля, посвя­щен­ной смене дей­ст­ву­ю­щих лиц в пье­се «Угрю­мец»¹⁶. При­зна­вая, что в этом папи­ру­се Менанд­ра ино­гда отсут­ст­ву­ют пара­гра­фы и двое­то­чия там, где они долж­ны были бы сто­ять, и что они ино­гда сто­ят не на сво­их местах, автор тем не менее убеди­тель­но дока­зы­ва­ет, что в сохра­нив­шем­ся тек­сте комедии нель­зя с пол­ной уве­рен­но­стью ука­зать на слу­чай, когда име­на дей­ст­ву­ю­щих лиц невер­но ука­за­ны на полях тек­ста¹⁷. Систе­ма обо­зна­че­ния имен дей­ст­ву­ю­щих лиц, по мне­нию иссле­до­ва­те­ля, уди­ви­тель­но рацио­наль­на: они обо­зна­че­ны лишь там, где они высту­па­ют впер­вые, или всту­па­ют в диа­лог в каче­стве третье­го дей­ст­ву­ю­ще­го лица. Когда же диа­лог идет меж­ду дву­мя дей­ст­ву­ю­щи­ми лица­ми, их репли­ки отде­ле­ны друг от дру­га пара­гра­фа­ми или двое­то­чи­я­ми.

Кодекс, часть кото­ро­го состав­ля­ла при­об­ре­тен­ная Бод­ме­ром пье­са «Угрю­мец», содер­жал и дру­гие про­из­веде­ния Менанд­ра, но какие имен­но — ска­зать труд­но. Как под­чер­ки­ва­ет Хэнд­ли, одна глав­ная чер­та папи­ру­са не может вызы­вать сомне­ний: ошиб­ки, в нем встре­чаю­щи­е­ся, при­над­ле­жат к чис­лу таких, кото­рые обыч­но име­ют место при небреж­ном копи­ро­ва­нии¹⁸. Отсюда мож­но заклю­чить, что этот кодекс не был кни­гой, изготов­лен­ной на про­да­жу, и был изготов­лен по зака­зу для част­но­го лица не очень ста­ра­тель­ным копи­и­стом.

Частые наход­ки фраг­мен­тов комедий Менанд­ра в пес­ках Егип­та гово­рят о боль­шой попу­ляр­но­сти это­го дра­ма­тур­га в элли­ни­сти­че­скую и рим­скую эпо­хи. В 1901—1902 гг. фран­цуз­ский архео­лог Жуге про­из­во­дил рас­коп­ки в Фаю­ме, в мест­но­сти Мединет-Горан, где открыл целое клад­би­ще мумий. Мно­гие из них были покры­ты деко­ри­ро­ван­ны­ми оде­я­ни­я­ми, изготов­лен­ны­ми из хол­ста, паль­мо­вых воло­кон, и частич­но из листов папи­ру­са, соеди­нен­ных в кар­то­на­жи. Начав демон­таж этих кар­то­на­жей, Жуге обна­ру­жил остат­ки свит­ка, содер­жав­ше­го текст како­го-то про­из­веде­ния дра­ма­тур­гии. Позна­ко­мив­шись вни­ма­тель­нее с этим тек­стом, уче­ный пред­по­ло­жил, что на этом папи­ру­се запи­сан текст пье­сы Менанд­ра, но не встре­тил под­держ­ки в кру­гах науч­ной обще­ст­вен­но­сти. Иссле­до­ва­ние свит­ка не было им закон­че­но. Толь­ко спу­стя 60 лет извест­но­му фран­цуз­ско­му папи­ро­ло­гу Анд­рэ Батай­лю уда­лось с.86 раз­вер­нуть десять кус­ков папи­ру­са, при­над­ле­жав­ших тому же свит­ку, кото­рый начал иссле­до­вать Жуге. Пред­по­ло­же­ние Жуге бле­стя­ще под­твер­ди­лось, нашлась и заклю­чи­тель­ная колон­ка тек­ста с коло­фо­ном: «Сики­о­нец Менанд­ра». Здесь же было ука­за­но чис­ло сти­хов комедии (чис­ло­вой знак для тыся­чи).

Париж­ский папи­рус дати­ру­ет­ся послед­ней третью III века до н. э. Таким обра­зом, перед нами древ­ней­шая кни­га, содер­жа­щая сочи­не­ния Менанд­ра, отде­лен­ная от вре­ме­ни смер­ти поэта все­го 70 года­ми! Эта древ­няя кни­га-сви­ток была изготов­ле­на из папи­ру­са не очень высо­ко­го каче­ства. Высота столб­ца рав­ня­лась 16 см. По-види­мо­му, это был част­ный спи­сок, а не изда­ние, изготов­лен­ное на про­да­жу, — на папи­ру­се сохра­ни­лись следы более ран­не­го, но смы­то­го затем тек­ста¹⁹.

Чис­ло сти­хов в колон­ке колеб­лет­ся здесь от 22 до 25, ведет­ся счет сти­хам (сти­хо­мет­рия): каж­дая сот­ня сти­хов отме­че­на бук­вой в поряд­ке алфа­ви­та (Η для 700, Θ для 800). Для отгра­ни­че­ния одной репли­ки от дру­гой слу­жит пара­граф — гори­зон­таль­ная чер­точ­ка под пер­вой бук­вой сти­ха, кото­рым кон­ча­ет­ся репли­ка. В кон­це репли­ки ино­гда ста­вит­ся «дико­лон» — двое­то­чие, но этот при­ем исполь­зо­ван в тек­сте «Сики­он­ца» толь­ко два раза.

Наряду с кни­га­ми, изготов­лен­ны­ми пар­ти­ей, состав­ля­ю­щей изда­ние, и кни­га­ми, изготов­лен­ны­ми по зака­зу, в антич­но­сти широ­кое рас­про­стра­не­ние име­ли част­ные спис­ки (прин­ци­пи­аль­ные отли­чия част­но­го спис­ка от издан­ной кни­ги будут рас­смот­ре­ны нами ниже).

Харак­тер­ным образ­цом тако­го част­но­го спис­ка может слу­жить папи­рус, откры­тый в 1890 г., содер­жа­щий текст сочи­не­ния Ари­сто­те­ля «Афин­ская поли­тия» (Афин­ское государ­ст­вен­ное устрой­ство). Папи­рус состо­ял из четы­рех свит­ков, имев­ших крат­кую нуме­ра­цию: Α, Β, Γ τό­μος, Δ²⁰. Отсюда, меж­ду про­чим, вид­но, что тер­ми­ном, обо­зна­чаю­щим сви­ток, содер­жа­щий часть сочи­не­ния, было сло­во «том», кото­рое в пере­во­де озна­ча­ет «отре­зок». Дли­на само­го боль­шо­го из этих свит­ков рав­ня­лась 2.2 м, само­го корот­ко­го — 91 см. Все­го текст состо­ял из 37 коло­нок. На самом боль­шом свит­ке поме­сти­лись 11 коло­нок, на самом корот­ком — 6 коло­нок. Сред­няя высота свит­ка — 27.5 см.

Текст кни­ги напи­сан не на лице­вой сто­роне папи­ру­са («рек­тум»), а на обо­рот­ной («вер­сум»): лице­вую сто­ро­ну запол­ня­ют кра­си­во и чет­ко выпи­сан­ные сче­та неко­е­го Диди­ма, домо­пра­ви­те­ля Эпи­ма­ха, в кото­рых этот домо­пра­ви­тель с.87 отчи­ты­ва­ет­ся перед хозя­и­ном. Они дати­ро­ва­ны 10 и 11 года­ми прав­ле­ния импе­ра­то­ра Вес­па­си­а­на, то есть 78 и 79 гг. нашей эры.

На обо­рот­ной сто­роне кто-то начал пере­пи­сы­вать одну из речей Демо­сфе­на (запи­сав крат­кое содер­жа­ние этой речи), но затем обла­да­тель папи­ру­са решил изгото­вить себе копию сочи­не­ния Ари­сто­те­ля «Афин­ская поли­тия». Замет­но, что папи­рус пере­пи­сы­ва­ли четы­ре чело­ве­ка — это мож­но раз­ли­чить и по почер­кам, и по раз­лич­ной ширине коло­нок. По мне­нию изда­те­ля папи­ру­са, англий­ско­го уче­но­го Кени­о­на, пер­вым пере­пис­чи­ком был вла­де­лец кни­ги, писав­ший доволь­но раз­бор­чи­во и в общем пра­виль­но. Дру­гие почер­ки при­над­ле­жат не очень ква­ли­фи­ци­ро­ван­ным людям, делав­шим гру­бые ошиб­ки и опис­ки (воз­мож­но, это были рабы или наем­ные пере­пис­чи­ки).

Как в тек­сте сочи­не­ния Ари­сто­те­ля, так и в дело­вом доку­мен­те, сохра­нив­шем­ся на лице­вой сто­роне, встре­ча­ют­ся одни и те же фор­мы букв, сокра­ще­ния, и почти пол­ное отсут­ст­вие сме­ше­ния дифтон­га ε и αι. Харак­тер пись­ма и осо­бен­но­сти орфо­гра­фии поз­во­ля­ют дати­ро­вать ману­скрипт вре­ме­нем не поз­же II века н. э.

Пись­мо, кото­рым напи­сан текст, — труд­но читае­мый кур­сив, со мно­же­ст­вом сокра­ще­ний, как в середине, так и в кон­це сло­ва. Раз­лич­ные услов­ные штри­хи заме­ня­ют, напри­мер, фор­мы осо­бен­но часто употреб­ля­ю­ще­го­ся гла­го­ла «быть».

В том же году, когда была откры­та «Афин­ская поли­тия» Ари­сто­те­ля, был най­ден еще один инте­рес­ней­ший папи­рус, содер­жав­ший неболь­шие коми­че­ские сцен­ки из народ­ной жиз­ни, так назы­вае­мые «мимы». Они писа­лись в рит­ме «хро­мо­го ямба». Авто­ром най­ден­ных про­из­веде­ний ока­зал­ся писа­тель III в. до н. э. Геронд, до это­го извест­ный уче­ным толь­ко по име­ни. Из дошед­ших до нас скуд­ных цитат из про­из­веде­ний это­го авто­ра, весь­ма немно­го­чис­лен­ных, ранее нель­зя было соста­вить себе пред­став­ле­ние о его твор­че­стве.

Папи­рус с тек­стом про­из­веде­ний Герон­да пред­став­лял собой сви­ток дли­ной в 4.42 м и высотой в 12.5 см. Все­го здесь ока­за­лась 41 колон­ка тек­ста в сред­нем по 18 строк в колон­ке. Семь мимов сохра­ни­лись пол­но­стью, от вось­мо­го мима («Сон») оста­лось толь­ко три сти­ха. В целом уче­ные полу­чи­ли в свое рас­по­ря­же­ние 703 сти­ха поэта. Текст свит­ка ока­зал­ся напи­сан­ным невы­со­ким, про­стым и ясным унци­а­лом («книж­ным пись­мом») без сокра­ще­ний — по-види­мо­му, кни­га была рас­счи­та­на на «мас­со­во­го» чита­те­ля, кото­рый не дол­жен был встре­чать какие-либо затруд­не­ния при чте­нии. В кни­ге встре­ча­ют­ся зна­ки при­ды­ха­ний и уда­ре­ний (ост­рое, тяже­лое и с.88 обле­чен­ное), но глав­ным обра­зом в име­нах соб­ст­вен­ных, и сло­вах, труд­ных для пони­ма­ния. Встре­ча­ют­ся такие зна­ки, как апо­строф и коро­нида, обо­зна­че­ния дол­го­ты и крат­ко­сти. В каче­стве зна­ков интер­пунк­ции и обо­зна­че­ния сме­ны дей­ст­ву­ю­щих лиц мима высту­па­ют (прав­да, нерав­но­мер­но и небреж­но употреб­ля­е­мые, в основ­ном в нача­ле папи­ру­са) про­бе­лы, двое­то­чие над бук­вой, пара­граф. В тек­сте мно­го орфо­гра­фи­че­ских оши­бок, опи­сок, про­пус­ков букв, повто­ре­ний и пере­ста­но­вок. Чита­те­ли кни­ги оста­ви­ли на ней следы сво­ей прав­ки: иссле­до­ва­те­ли насчи­та­ли пять раз­лич­ных почер­ков, при­над­ле­жав­ших пяти чита­те­лям. Сти­хи, на кото­рые обра­ща­лось осо­бое вни­ма­ние, были поме­че­ны корот­ким косым штри­хом сле­ва от нача­ла стро­ки.

На полях кни­ги встре­ча­ют­ся отдель­ные глос­сы, пояс­ня­ю­щие или исправ­ля­ю­щие текст. Оста­ет­ся, к сожа­ле­нию, неяс­ным, какие исправ­ле­ния явля­ют­ся резуль­та­том «твор­че­ской ини­ци­а­ти­вы» антич­ных чита­те­лей папи­ру­са и какие вне­се­ны при свер­ке с дру­ги­ми руко­пи­ся­ми (если, конеч­но, такая свер­ка име­ла место).

Бро­са­ет­ся в гла­за мини­а­тюр­ный фор­мат кни­ги. Его мож­но назвать «кар­ман­ным», и этот фор­мат хоро­шо под­хо­дит к содер­жа­нию папи­ру­са: мимы отно­сят­ся к дра­ма­тур­гии «малых форм».

Наход­ки антич­ных книг про­дол­жа­ют радо­вать иссле­до­ва­те­лей, и они не огра­ни­чи­ва­ют­ся толь­ко Егип­том. Вес­ной 1947 года в пустын­ной мест­но­сти севе­ро-запад­но­го побе­ре­жья Мерт­во­го моря, в Вади-Кумране (Иор­да­ния) были най­де­ны в пеще­рах свит­ки и доку­мен­ты на коже, папи­ру­се и пер­га­мене. Руко­пи­си эти полу­чи­ли назва­ние кумран­ских. Мно­гие из них пред­став­ля­ли осо­бый инте­рес для изу­че­ния про­бле­мы про­ис­хож­де­ния хри­сти­ан­ства, и они при­влек­ли вни­ма­ние науч­ной обще­ст­вен­но­сти все­го мира. Но мы отсы­ла­ем здесь чита­те­ля к увле­ка­тель­но напи­сан­ным кни­гам И. Д. Аму­си­на, подроб­но осве­щаю­щим исто­рию этих нахо­док и зна­че­ние най­ден­ных ману­скрип­тов для нау­ки²¹.

На про­тя­же­нии цело­го тыся­че­ле­тия, с момен­та заво­е­ва­ния Егип­та Алек­сан­дром Македон­ским в 332 г. до н. э. и до середи­ны VII века нашей эры, когда Еги­пет ока­зал­ся под вла­стью ара­бов, государ­ст­вен­ным язы­ком стра­ны был гре­че­ский язык. Конеч­но, мест­ное насе­ле­ние про­дол­жа­ло гово­рить и писать на сво­ем еги­пет­ском язы­ке (в его позд­них ста­ди­ях, демо­ти­че­ской и затем копт­ской), но подав­ля­ю­щее боль­шин­ство дошед­ших до нас десят­ков тысяч папи­ру­сов содер­жат тек­сты на с.89 гре­че­ском язы­ке. Мы стал­ки­ва­ем­ся здесь с необык­но­вен­ным раз­но­об­ра­зи­ем типов пись­ма, обу­слов­лен­ных вре­ме­нем, к кото­ро­му они отно­сят­ся, харак­те­ром доку­мен­та, инди­виду­аль­ны­ми осо­бен­но­стя­ми почер­ка пишу­ще­го. Наряду с кал­ли­гра­фи­че­ски выпи­сан­ны­ми чет­ки­ми доку­мен­та­ми офи­ци­аль­ных кан­це­ля­рий встре­ча­ют­ся ино­гда почти совер­шен­но нераз­бор­чи­вые памят­ни­ки част­ной дело­вой пере­пис­ки. Но сре­ди всех этих папи­ру­сов мы можем совер­шен­но чет­ко раз­ли­чить остат­ки антич­ных книг: они напи­са­ны ясным «книж­ным пись­мом», рас­счи­тан­ным на то, чтобы его пони­мал каж­дый гра­мот­ный чело­век. В этом пись­ме фор­мы букв и дук­тус ста­но­вят­ся тра­ди­ци­он­ны­ми, что, меж­ду про­чим, затруд­ня­ет доволь­но часто дати­ров­ку памят­ни­ка. Но сам факт созда­ния книж­но­го пись­ма гово­рит о том, насколь­ко глу­бо­ко вошла кни­га в быт и жизнь людей антич­но­го мира