Легенда о близнецах Ромуле и Реме.
Историко-литературное исследование.

с.117

В сво­ем месте¹ мы ука­за­ли, что гре­че­ская пара имен Ῥῶμρς καὶ Ῥω­μύλος соста­ви­лась путем допол­ни­тель­но­го при­со­еди­не­ния рим­ско­го Рому­ла к пер­во­на­чаль­но еди­но­лич­но­му Рому гре­ков, не с.118 имев­ше­му ниче­го обще­го с рим­ским Ремом, а, напро­тив, заме­няв­ше­му собою рим­ско­го Рому­ла. Воз­ник­но­ве­ние же такой гре­че­ской пары Ῥῶμρς καὶ Ῥω­μύλος обу­слов­ли­ва­лось суще­ст­во­ва­ни­ем подоб­ной же пары и у самих рим­лян, хотя и в дру­гом виде и поряд­ке: Ro­mu­lus et Re­mus. Внеш­нее и внут­рен­нее раз­ли­чие обе­их пар дока­зы­ва­ет, что гре­че­ские писа­те­ли, при­ни­мав­шие «Рома и Рому­ла» (вме­сто преж­не­го еди­но­лич­но­го Рома), руко­вод­ст­во­ва­лись толь­ко при­бли­зи­тель­ным созву­чи­ем рим­ской пары имен: «Ромул и Рем», не сооб­ра­зу­ясь с леген­дой о них и, может быть, даже и не зная ее содер­жа­ния.

Леген­да о сопер­ни­че­стве Рому­ла и Рема сохра­ни­лась в двух вари­ан­тах², харак­те­ри­сти­че­ские чер­ты кото­рых заклю­ча­ют­ся в авспи­ци­ях в одном слу­чае и в прыж­ке через сте­ны в дру­гом. В обо­их слу­ча­ях Рем поги­ба­ет, но в то вре­мя как по пер­во­му вари­ан­ту он пада­ет в общем руко­паш­ном бою, во вто­ром вари­ан­те он полу­ча­ет смер­тель­ный удар от руки бра­та. В пер­вом слу­чае спор обо­их бра­тьев реша­ет­ся при содей­ст­вии богов, как бы в каче­стве тре­тей­ско­го суда, но так, что все-таки спор ока­зы­ва­ет­ся неула­жен­ным; во вто­ром же слу­чае дело реша­ет­ся непо­сред­ст­вен­но лич­ною уда­лью. При таких обсто­я­тель­ствах не может быть сомне­ния отно­си­тель­но того, кото­рый из обо­их вари­ан­тов древ­нее. Ска­зоч­ный пры­жок через сте­ну горо­да³ состав­ля­ет один из самых дра­го­цен­ных остат­ков истин­но народ­ных былин о бога­ты­рях рим­ской ста­ри­ны. Отсут­ст­вие это­го прыж­ка в парал­лель­ной вер­сии при­да­ет послед­ней более утон­чен­ный и, так ска­зать, более циви­ли­зо­ван­ный коло­рит. Бо́льшая сте­пень гру­бо­сти в одном вари­ан­те и бо́льшая щепе­тиль­ность в дру­гом — ска­зы­ва­ют­ся так­же и в обсто­я­тель­ствах смер­ти Рема. По одно­му вари­ан­ту, Рема уби­ва­ет брат Ромул; напро­тив, в дру­гом вари­ан­те бра­то­убий­ство мас­ки­ру­ет­ся глу­хим ука­за­ни­ем на то, что он был убит в общей свал­ке, а ино­гда назы­ва­ет­ся пря­мо дру­гое имя убий­цы (Ce­ler)⁴. К это­му при­со­еди­ня­ет­ся еще то, что с.119 Ливий⁵, назы­вая вари­ант с прыж­ком через сте­ну более рас­про­стра­нен­ным рас­ска­зом, употреб­ля­ет выра­же­ние «vul­ga­tior fa­ma», в чем мож­но усмат­ри­вать намек на народ­ный харак­тер это­го вари­ан­та в отли­чие от более лите­ра­тур­ной вер­сии без бога­тыр­ско­го прыж­ка и без бра­то­убий­ства.

В вари­ан­те с авспи­ци­я­ми обра­ща­ют на себя вни­ма­ние чис­ла 6 и 12: хотя Рем пер­вый увидал желан­ное зна­ме­ние, но оно состо­я­ло толь­ко из 6 кор­шу­нов, в то вре­мя как Рому­лу зна­ме­ние доста­лось поз­же, но зато кор­шу­нов было 12. Эти чис­ла, соот­вет­ст­вуя коли­че­ству пре­тор­ских и кон­суль­ских лик­то­ров, явно при­но­ров­ле­ны к поня­тию о mai­us im­pe­rium. А так как при­сво­е­ние про­вин­ци­аль­ным пре­то­рам 6 лик­то­ров (вме­сто преж­них двух, что навсе­гда сохра­ни­лось в горо­де) состо­я­лось, веро­ят­но, одно­вре­мен­но с учреж­де­ни­ем осо­бых про­вин­ци­аль­ных пре­тур для Сици­лии и Сар­ди­нии (ок. 227 года до Р. Хр.), то мож­но пола­гать, что вер­сия с авспи­ци­я­ми появи­лась не рань­ше 2 пуни­че­ской вой­ны или, точ­нее, толь­ко уже в пери­од суще­ст­во­ва­ния латин­ский лите­ра­ту­ры. В част­но­сти авто­ром это­го вари­ан­та мож­но счи­тать поэта Энния, у кото­ро­го он и появ­ля­ет­ся впер­вые⁶. Вари­ант с авспи­ци­я­ми, по край­ней мере в дан­ной фор­ме, не может при­над­ле­жать корен­но­му рим­ля­ни­ну уже в виду тех свое­об­раз­но­стей, кото­рые допу­ще­ны авто­ром это­го вари­ан­та про­тив пра­вил авгур­ской дис­ци­пли­ны⁷.

Кро­ме того, у Энния авспи­ции явно состав­ля­ют еще толь­ко допол­ни­тель­ную встав­ку, так как в его «Анна­лах» была речь и об изде­ва­тель­стве Рема⁸ и о том, что Рем был убит рукою Рому­ла⁹. Таким обра­зом, устра­не­ние бра­то­убий­ства¹⁰ при­над­ле­жит уже вре­ме­ни после Энния.

Нако­нец, и при­уро­че­ние авспи­ций Рому­ла к Пала­цию, а авспи­ций с.120 Рема к Авен­ти­ну, как это чита­ет­ся у Ливия, Дио­ни­сия и Плу­тар­ха, так­же уста­но­ви­лось толь­ко впо­след­ст­вии. У Энния на Авен­тине поме­ща­ет­ся не Рем, а сам Ромул¹¹, в то вре­мя как отно­си­тель­но вто­ро­го бра­та сохра­ни­лось толь­ко сло­во «in mon­te» без ука­за­ния име­ни¹². Гора Авен­тин выбра­на авто­ром для при­ду­ман­ных им авспи­ций, соглас­но его соб­ст­вен­ным сло­вам, толь­ко по прак­ти­че­ским сооб­ра­же­ни­ям, вслед­ст­вие зна­чи­тель­ной высоты этой горы (in al­to Aven­ti­no), давав­шей воз­мож­ность делать наблюде­ния на воз­мож­но обшир­ном про­стран­стве. Местом авспи­ций Рема Авен­тин сде­лал­ся толь­ко уже в век Цице­ро­на. По край­ней мере, авгур Мес­сал­ла, быв­ший кон­су­лом в 53 году до Р. Хр., явля­ет­ся для нас древ­ней­шим свиде­те­лем об этом¹³.

В пер­во­на­чаль­ной редак­ции леген­ды о сопер­ни­че­стве бра­тьев Рому­ла и Рема дело каса­лось не авспи­ций, а так­же не вопро­са, как назвать осно­вы­вае­мый на Пала­ции город, а, напро­тив, в каком месте осно­вать город, в том ли, кото­рое реко­мен­до­вал Рем, или в том, кото­рое избрал Ромул, т. е. быть ли горо­ду Рема (Re­mo­ria) или же горо­ду Рому­ла (Ro­ma). Вслед­ст­вие при­уро­че­ния к Авен­ти­ну авспи­ций Рема, на этой же горе нача­ли искать и место Ремо­вой Ремо­рии¹⁴; но это появ­ля­ет­ся не рань­ше импе­ра­тор­ской эпо­хи¹⁵. Дио­ни­сий сохра­нил чрез­вы­чай­но любо­пыт­ное изве­стие о том, что в его вре­мя (νῦν) под сло­вом Re­mo­ria (Ῥε­μορια) разу­ме­лось не место на Авен­тине, а какой-то холм на рас­сто­я­нии 3000 шагов от горо­да, но неда­ле­ко от Тиб­ра¹⁶. Это изве­стие Дио­ни­сия¹⁷ под­твер­жда­ет­ся и Фестом, кото­рый с.121 раз­ли­ча­ет 1) ager Re­mu­ri­nus, как место, где Рем пред­по­ла­гал постро­ить свой город и 2) Re­mo­ria на Авен­тине, месте авспи­ций Рема¹⁸. Эти столь опре­де­лен­ные сведе­ния, дол­жен­ст­ву­ю­щие слу­жить осно­ва­ни­ем для вся­ко­го иссле­до­ва­ния сопри­кос­но­вен­ных к этим делам вопро­сов, оста­ва­лись в пре­не­бре­же­нии вслед­ст­вие того зна­че­ния, кото­рое при­пи­сы­ва­лось леген­де о близ­не­цах, как ста­рин­но­му, нацио­наль­но­му ска­за­нию рим­ско­го наро­да. Толь­ко вли­я­ни­ем это­го взгляда мож­но объ­яс­нить, что Авен­тин, вопре­ки всем дан­ным, счи­тал­ся издрев­ле при­су­щим леген­де о Реме¹⁹. Выде­ле­ние леген­ды о близ­не­цах из соста­ва древ­не­рим­ских пре­да­ний дает воз­мож­ность отне­стись более объ­ек­тив­но и к изве­сти­ям древ­них авто­ров о сопер­ни­че­стве Рому­ла и Рема.

Дио­ни­сий сооб­ща­ет, что Ремо­рия нахо­ди­лась за горо­дом, неда­ле­ко от Тиб­ра, на рас­сто­я­нии 3000 шагов от город­ских стен. Фест, назы­вая эту мест­ность ager Re­mu­ri­nus, так­же свиде­тель­ст­ву­ет о том, что она не нахо­ди­лась в чер­те горо­да. Назва­ние же «ager Re­mu­ri­nus» полу­чи­лось, конеч­но, от Re­mo­ria, как глав­но­го топо­гра­фи­че­ско­го пунк­та этой мест­но­сти²⁰. В какой сто­роне надо искать это место, нигде не ука­за­но. Но фор­ма Ro­mu­lus, в с.122 каче­стве име­ни одно­го из обо­их сопер­ни­ков, ука­зы­ва­ет на затибр­скую область.

Нахо­див­ша­я­ся на этрус­ском бере­гу реки Тиб­ра поло­са древ­ней­шей терри­то­рии рим­ской рес­пуб­ли­ки, состо­яв­шей из основ­ных 15 сель­ских триб, вхо­ди­ла в состав той три­бы, кото­рой при­сво­е­но было назва­ние tri­bus Ro­mu­lia (Ro­mi­lia). При­над­леж­ность затибр­ской обла­сти к этой три­бе пря­мо засвиде­тель­ст­во­ва­на Фестом²¹ и под­твер­жда­ет­ся кос­вен­но так­же сло­ва­ми Варро­на²². Так как древ­ней­шие сель­ские три­бы, все без исклю­че­ния, полу­чи­ли свои назва­ния от фами­лий знат­ных пат­ри­ци­ан­ских gen­tes²³, из это­го сле­ду­ет, что в затибр­ской обла­сти, в пери­од наиме­но­ва­ния этой мест­но­сти «Рому­ли­е­вой» три­бой, сре­ди мест­ных пат­ри­ци­ан­ских земле­вла­дель­цев наи­бо­лее выдаю­ще­е­ся поло­же­ние зани­мал род Рому­ли­ев или, по позд­ней­шей фоне­ти­ке, Роми­ли­ев. И дей­ст­ви­тель­но, един­ст­вен­ный извест­ный пред­ста­ви­тель это­го рода, пре­кра­тив­ше­го­ся еще в пер­вые сто­ле­тия рес­пуб­ли­ки, кон­сул 455 года до Р. Хр.²⁴, T. Ro­mi­lius Ro­cus, имел про­зви­ще Va­ti­ca­nus, что́ и под­твер­жда­ет при­над­леж­ность рода Рому­ли­ев затибр­ской обла­сти, часть кото­рой, а имен­но самая близ­кая к Риму, насу­про­тив Мар­со­ва поля, назы­ва­лась ager Va­ti­ca­nus. А так как назва­ние Ro­mu­lius (Ro­mi­lius) про­ис­хо­дит от Ro­mu­lus (ср. напри­мер Aemi­lius = *Aemu­lius от aemu­lus), то, сле­до­ва­тель­но, Ромул явля­ет­ся преж­де все­го родо­на­чаль­ни­ком затибр­ских Рому­ли­ев, их родо­вым ἥρως ἐπώ­νυμος, защит­ни­ком Рима с этой сто­ро­ны про­тив сосед­них веен­тов и заво­е­ва­те­лем затибр­ских земель, как вооб­ще всей зем­ли Рому­ли­ев­ской три­бы²⁵, так в част­но­сти тех участ­ков²⁶, кото­рые под назва­ни­ем sep­tem pa­gi еще в нача­ле рес­пуб­ли­ки игра­ли такую выдаю­щу­ю­ся роль в борь­бе рим­лян с этрус­ка­ми.

Таким обра­зом, Ремо­рию, горо­ди­ще Рема, сле­ду­ет искать по сосед­ству с роди­ной его сопер­ни­ка Рому­ла, т. е. по сосед­ству с Яни­куль­ской горой, так­же при­над­ле­жав­шей к соста­ву ager с.123 Va­ti­ca­nus. Если это так, то ремо­рий­ская область (ager Re­mu­ri­nus) с горо­ди­щем (λό­φος), назы­вав­шим­ся Re­mo­ria (ἡ Ῥε­μορία), нахо­ди­лась в направ­ле­нии Авре­ли­е­вой доро­ги, в тех местах, где рас­по­ло­же­на была и роща арваль­ской боги­ни Dea Dia. Эта затибр­ская Ремо­рия счи­та­лась не толь­ко местом горо­да Рема, но и местом его моги­лы²⁷.

Если же леген­да о сопер­ни­че­стве Рема и Рому­ла сло­жи­лась в затибр­ской обла­сти в при­уро­че­нии к горо­ди­щу и моги­ле Рема, непо­да­ле­ку от рощи арваль­ских бра­тьев, то этим про­ли­ва­ет­ся новый свет и на леген­ду о про­ис­хож­де­нии арваль­ской кол­ле­гии²⁸. Так­же и здесь Ромул, при­ня­тый Аккой Ларен­ци­ей на место одно­го из ее 12 сыно­вей, явля­ет­ся преж­де все­го толь­ко родо­на­чаль­ни­ком затибр­ских Рому­ли­ев. Вне­се­ние в пле­бей­скую леген­ду име­ни родо­на­чаль­ни­ка мест­ной пат­ри­ци­ан­ской зна­ти может быть объ­яс­не­но обыч­ным у поко­рен­ных автох­то­нов стрем­ле­ни­ем обла­го­ро­дить и воз­вы­сить свое поли­ти­че­ское про­шлое путем мифо­ло­ги­че­ско­го род­ства со сво­и­ми пове­ли­те­ля­ми. К это­му же источ­ни­ку может быть отне­се­но и при­зна­ние обо­их сопер­ни­ков бра­тья­ми, ока­зав­ше­е­ся тем более умест­ным, что сюжет о двух враж­деб­ных бра­тьях повто­ря­ет­ся во мно­го­чис­лен­ных вари­а­ци­ях и сказ­ках всех наро­дов. Близ­не­ца­ми же они сде­ла­лись уже толь­ко бла­го­да­ря фабу­ле Диок­ла.