Т. Моммзен

История Рима.

Книга пятая

Основание военной монархии.

Моммзен Т. История Рима. Т. 3. От смерти Суллы до битвы при Тапсе.
Русский перевод И. М. Масюкова под общей редакцией Н. А. Машкина.
ОГИЗ ГОСПОЛИТИЗДАТ, Москва, 1941.
Постраничная нумерация примечаний в электронной публикации заменена на сквозную по главам.
Все даты по тексту — от основания Рима, в квадратных скобках — до нашей эры.
Голубым цветом проставлена нумерация страниц по изданию Моммзена 1995 г. (СПб, «Наука»—«Ювента»).

с.178 145

ГЛАВА VII

ПОКОРЕНИЕ ЗАПАДА.

Рома­ни­за­ция Запа­да

Когда ход исто­рии сно­ва обра­ща­ет­ся от вызван­ной жал­ким поли­ти­че­ским эго­из­мом одно­об­раз­ной борь­бы, аре­ной кото­рой слу­жи­ли рим­ская курия и ули­цы сто­ли­цы, к пред­ме­там, более важ­ным, чем вопрос о том, будет ли пер­вый монарх Рима назы­вать­ся Гне­ем, Гаем или Мар­ком, умест­но будет, стоя на поро­ге собы­тия, послед­ст­вия кото­ро­го и ныне еще опре­де­ля­ют судь­бы мира, огля­нуть­ся на мину­ту и выяс­нить, в какой исто­ри­че­ской свя­зи сле­ду­ет рас­смат­ри­вать заво­е­ва­ние рим­ля­на­ми нынеш­ней Фран­ции и пер­вое сопри­кос­но­ве­ние их с наро­да­ми Гер­ма­нии и Вели­ко­бри­та­нии.

В силу того зако­на, что народ, спло­чен­ный в государ­ство и циви­ли­зо­ван­ный, рас­т­во­ря­ет в себе народ­но­сти поли­ти­че­ски и куль­тур­но незре­лые, — в силу это­го зако­на, столь же непре­лож­но­го, как физи­че­ский закон тяго­те­ния, ита­лий­ская нация, един­ст­вен­ная из народ­но­стей древ­не­го мира сумев­шая соеди­нить высо­кое поли­ти­че­ское раз­ви­тие с выс­шей циви­ли­за­ци­ей (при­чем послед­няя была, прав­да, весь­ма несо­вер­шен­на и поверх­ност­на), была при­зва­на под­чи­нить себе при­шед­шие в упа­док гре­че­ские государ­ства Восто­ка и вытес­нить на Запа­де через посред­ство сво­их коло­ни­стов наро­ды, нахо­див­ши­е­ся на более низ­кой сту­пе­ни куль­ту­ры: ливий­цев, ибе­ров, кель­тов, гер­ман­цев. С таким же пра­вом Англия поко­ри­ла себе в Азии рав­но­цен­ную, но поли­ти­че­ски бес­силь­ную циви­ли­за­цию, обла­го­ро­ди­ла обшир­ные вар­вар­ские стра­ны в Аме­ри­ке и Австра­лии, нало­жив на них печать сво­ей нацио­наль­но­сти, и про­дол­жа­ет там поныне эту дея­тель­ность. Пред­по­сыл­ка этой зада­чи — объ­еди­не­ние Ита­лии — была выпол­не­на рим­ской ари­сто­кра­ти­ей; сама же зада­ча не была реше­на ею, и все вне­ита­лий­ские заво­е­ва­ния все­гда рас­смат­ри­ва­лись ею либо как неиз­беж­ное зло, либо как не вхо­дя­щая в состав государ­ства доход­ная ста­тья. Неувядае­мая сла­ва рим­ской демо­кра­тии — или монар­хии (ибо то и дру­гое сов­па­да­ет) — осно­ва­на на том, что она с.179 своевре­мен­но поня­ла и энер­гич­но осу­ще­ст­ви­ла эту высо­кую мис­сию. Все, что непре­одо­ли­мая сила обсто­я­тельств под­гото­ви­ла через посред­ство сена­та, поми­мо сво­ей воли поло­жив­ше­го осно­вы буду­ще­го рим­ско­го гос­под­ства на Запа­де и на Восто­ке, все, что инстинк­тив­но влек­ло рим­ских эми­гран­тов в про­вин­ции, куда они явля­лись, прав­да, как бич, но в запад­ных обла­стях вме­сте с тем и как носи­те­ли выс­шей куль­ту­ры, — все это понял и начал осу­ществлять с ясно­стью и уве­рен­но­стью, свой­ст­вен­ны­ми насто­я­ще­му государ­ст­вен­но­му чело­ве­ку, осно­ва­тель рим­ской демо­кра­тии Гай Гракх. Обе основ­ные идеи новой поли­ти­ки — объ­еди­не­ние всех эллин­ских вла­де­ний Рима и коло­ни­за­ция неэл­лин­ских обла­стей — 146 были прак­ти­че­ски при­зна­ны еще в эпо­ху Грак­хов, к кото­рой отно­сят­ся при­со­еди­не­ние цар­ства Атта­лидов и зааль­пий­ские заво­е­ва­ния Флак­ка; но победо­нос­ная реак­ция сно­ва дала этим иде­ям заглох­нуть. Рим­ское государ­ство оста­ва­лось нестрой­ной мас­сой земель без интен­сив­но­го засе­ле­ния и над­ле­жа­щих гра­ниц. Испа­ния и гре­ко-ази­ат­ские вла­де­ния были отде­ле­ны от мет­ро­по­лии обшир­ны­ми обла­стя­ми, одни лишь бере­га кото­рых были едва под­власт­ны Риму, на север­ном побе­ре­жье Афри­ки толь­ко в обла­сти Кар­фа­ге­на и Кире­ны име­лись окку­пи­ро­ван­ные рим­ля­на­ми ост­ров­ки; но и на под­власт­ной Риму терри­то­рии боль­шие про­стран­ства, в осо­бен­но­сти в Испа­нии, при­над­ле­жа­ли ему толь­ко номи­наль­но: пра­ви­тель­ство ров­но ниче­го не дела­ло для кон­цен­тра­ции и округ­ле­ния рим­ских вла­де­ний, и упа­док флота порвал, каза­лось, послед­нюю связь меж­ду отда­лен­ны­ми обла­стя­ми. Прав­да, демо­кра­тия, как толь­ко ей уда­лось опять под­нять голо­ву, пыта­лась пове­сти и внеш­нюю поли­ти­ку в духе Грак­ха; в осо­бен­но­сти Марий носил­ся с подоб­ны­ми иде­я­ми, но так как демо­кра­ты при­хо­ди­ли к вла­сти лишь нена­дол­го, дело огра­ни­чи­ва­лось одни­ми замыс­ла­ми. Лишь когда с паде­ни­ем сул­лан­ско­го строя в 684 г. [70 г.] демо­кра­тия дей­ст­ви­тель­но взя­ла бразды прав­ле­ния в свои руки, совер­шил­ся пере­во­рот и в этой обла­сти. Преж­де все­го было вос­ста­нов­ле­но рим­ское гос­под­ство на Сре­ди­зем­ном море, что было жиз­нен­ным вопро­сом для такой дер­жа­вы, как рим­ская. При­со­еди­не­ни­ем пон­тий­ских и сирий­ских обла­стей была затем обес­пе­че­на на восто­ке гра­ни­ца по Евфра­ту.

Исто­ри­че­ское зна­че­ние заво­е­ва­тель­ных похо­дов Цеза­ря

Оста­ва­лось еще рас­ши­рить рим­ские вла­де­ния по ту сто­ро­ну Альп как к севе­ру, так и к запа­ду и при­об­ре­сти таким обра­зом новую дев­ст­вен­ную поч­ву для эллин­ской циви­ли­за­ции и для дале­ко еще не слом­лен­ной силы ита­лий­ско­го пле­ме­ни. Эту зада­чу взял на себя Гай Цезарь. Было бы более чем ошиб­кой, было бы кощун­ст­вом про­тив мощ­но вею­ще­го в исто­рии свя­то­го духа, если бы мы ста­ли рас­смат­ри­вать Гал­лию толь­ко как место воен­ных упраж­не­ний, где Цезарь гото­вил себя и свои леги­о­ны к пред­сто­яв­шей граж­дан­ской войне. Хотя поко­ре­ние Запа­да и было для Цеза­ря сред­ст­вом, с.180 при­бли­жав­шим его к цели, посколь­ку в зааль­пий­ских вой­нах он поло­жил нача­ло сво­е­му даль­ней­ше­му могу­ще­ству, но осо­бен­но­стью гени­аль­но­го государ­ст­вен­но­го дея­те­ля явля­ет­ся то, что его сред­ства пред­став­ля­ют собой в то же вре­мя само­сто­я­тель­ные цели. Конеч­но, Цеза­рю в инте­ре­сах его пар­тии нуж­на была воен­ная власть, но он заво­е­вал Гал­лию не как пар­тий­ный поли­тик. Преж­де все­го для Рима было поли­ти­че­ской необ­хо­ди­мо­стью дать отпор посто­ян­но гро­зив­ше­му наше­ст­вию гер­ман­цев еще по ту сто­ро­ну Альп и воз­двиг­нуть там пре­гра­ду, кото­рая обес­пе­чи­ла бы мир рим­ской дер­жа­ве. Но и эта важ­ная цель не была выс­шей и решаю­щей, побудив­шей Цеза­ря заво­е­вать Гал­лию. Когда ста­рая роди­на ста­ла тес­на для рим­ской общи­ны и ей угро­жа­ла опас­ность захи­ре­ния, заво­е­ва­тель­ная поли­ти­ка сена­та в Ита­лии спас­ла ее от гибе­ли. Теперь и ита­лий­ская роди­на ста­ла тес­на; государ­ство опять стра­да­ло от той же соци­аль­ной неуряди­цы, при­няв­шей лишь бо́льшие раз­ме­ры. Гени­аль­ная идея, гран­ди­оз­ная надеж­да увлек­ла Цеза­ря за Аль­пы: это была надеж­да и уве­рен­ность, что он при­об­ре­тет там для сво­их сограж­дан новую без­гра­нич­ную роди­ну и еще раз воз­ро­дит государ­ство, поста­вив его на более широ­кую осно­ву.

Цезарь в Испа­нии




Уже тот поход, кото­рый был пред­при­нят Цеза­рем в 693 г. [61 г.] в Даль­ней Испа­нии, может быть в извест­ной мере отне­сен к пред­при­я­ти­ям, направ­лен­ным на поко­ре­ние Запа­да. Хотя Испа­ния 147 дав­но уже пови­но­ва­лась рим­ля­нам, запад­ное ее побе­ре­жье все еще оста­ва­лось неза­ви­си­мым от них даже после похо­да Деци­ма Бру­та про­тив кал­ла­и­ков, а на север­ное рим­ляне даже не всту­па­ли. Гра­бе­жи, кото­рым оттуда непре­рыв­но под­вер­га­лись поко­рен­ные рим­ля­на­ми обла­сти, нано­си­ли нема­лый ущерб циви­ли­за­ции и рома­ни­за­ции Испа­нии. Про­тив них и был направ­лен поход Цеза­ря вдоль запад­но­го бере­га. Он пере­шел через при­мы­кав­шую к Тахо с севе­ра цепь Гер­ми­ний­ских гор (Сьер­ра де Эстре­лья), одер­жав пред­ва­ри­тель­но победу над мест­ны­ми жите­ля­ми и частью пере­се­лив их в рав­ни­ну, поко­рил область по обе сто­ро­ны реки Дуэ­ро и достиг севе­ро-запад­ной око­неч­но­сти полу­ост­ро­ва, где с помо­щью при­быв­шей из Гаде­са фло­ти­лии занял Бри­ган­тий (Кору­нья). Этим самым оби­та­те­ли бере­гов Атлан­ти­че­ско­го оке­а­на, лузи­та­ны и кал­ла­и­ки, были вынуж­де­ны при­знать рим­ское гла­вен­ство; вме­сте с тем победи­тель поза­бо­тил­ся и о том, чтобы умень­ше­ни­ем упла­чи­вае­мой Риму дани и при­веде­ни­ем в порядок хозяй­ства общин облег­чить поло­же­ние под­дан­ных.

Если в этом воен­ном и адми­ни­ст­ра­тив­ном дебю­те вели­ко­го пол­ко­во­д­ца и государ­ст­вен­но­го дея­те­ля скво­зят уже те даро­ва­ния и руко­во­дя­щие идеи, кото­рые он обна­ру­жил впо­след­ст­вии на более широ­кой арене, то все же дея­тель­ность его на Ибе­рий­ском полу­ост­ро­ве была слиш­ком крат­ковре­мен­на для того, чтобы пустить глу­бо­кие кор­ни, тем более что ввиду свое­об­раз­ных есте­ствен­ных и нацио­наль­ных усло­вий толь­ко с.181 про­дол­жи­тель­ная упор­ная работа мог­ла ока­зать здесь проч­ное вли­я­ние.

Стра­на кель­тов

Более зна­чи­тель­ная роль в про­цес­се рома­ни­за­ции Запа­да была назна­че­на обла­сти, про­сти­раю­щей­ся меж­ду Пире­не­ями и Рей­ном, Сре­ди­зем­ным морем и Атлан­ти­че­ским оке­а­ном и по пре­иму­ще­ству назы­вав­шей­ся со вре­мен Авгу­ста «стра­ной кель­тов», Гал­ли­ей, хотя, соб­ст­вен­но гово­ря, область, насе­лен­ная кель­та­ми, отча­сти была менее обшир­на, а отча­сти про­сти­ра­лась гораздо даль­ше, и хотя стра­на эта нико­гда не состав­ля­ла нацио­наль­но­го, а до Авгу­ста и поли­ти­че­ско­го цело­го. Нелег­ко поэто­му дать нагляд­ную кар­ти­ну тех весь­ма раз­но­об­раз­ных поряд­ков, кото­рые застал Цезарь по при­бы­тии сво­ем в эту стра­ну в 696 г. [58 г.].

Рим­ская про­вин­ция.
Вой­ны и вос­ста­ния

В обла­сти, при­ле­гав­шей к Сре­ди­зем­но­му морю, охва­ты­вав­шей, при­бли­зи­тель­но, к запа­ду от Роны Лан­гедок, а к восто­ку Дофинэ и Про­ванс и быв­шей уже в тече­ние шести­де­ся­ти лет рим­ской про­вин­ци­ей, рим­ское ору­жие ред­ко оста­ва­лось в без­дей­ст­вии со вре­ме­ни ким­вр­ской бури, кос­нув­шей­ся и это­го края. В 664 г. [90 г.] Гай Целий сра­жал­ся с салий­ца­ми у Акв Секс­ти­е­вых; в 674 г. [80 г.] Гай Флакк по пути в Испа­нию борол­ся с дру­ги­ми кельт­ски­ми пле­ме­на­ми. Когда во вре­мя вой­ны с Сер­то­ри­ем намест­ник Нар­бонн­ской Гал­лии Гай Ман­лий, вынуж­ден­ный поспе­шить на помощь сво­е­му кол­ле­ге по ту сто­ро­ну Пире­не­ев, воз­вра­щал­ся после пора­же­ния под Илер­дой (Лерида) и на обрат­ном пути был вто­рич­но раз­бит запад­ны­ми соседя­ми рим­ской про­вин­ции, акви­та­на­ми (око­ло 676 г. [78 г.]), это вызва­ло, по-види­мо­му, общее вос­ста­ние про­вин­ци­а­лов меж­ду Пире­не­ями и Роной, а может быть, даже и за Роной, до самых Альп. Пом­пею при­шлось с мечом в руке про­ло­жить себе доро­гу в Испа­нию через вос­став­шую Гал­лию; в нака­за­ние за мятеж он отдал в соб­ст­вен­ность мас­са­лиотам зем­ли воль­ков-аре­ко­ми­ков и гель­ве­тов (депар­та­мен­ты Гард и Ардеш). Намест­ник Маний Фон­тей (678—680) [76—74 гг.] при­вел в испол­не­ние это рас­по­ря­же­ние и вос­ста­но­вил спо­кой­ст­вие в про­вин­ции, раз­бив вокон­ти­ев (депар­та­мент Дро­мы), защи­тив Мас­са­лию от повстан­цев и осво­бо­див глав­ный город про­вин­ции 148 Нар­бонн, оса­жден­ный ими. Но отча­я­ние и хозяй­ст­вен­ная раз­ру­ха, вызван­ные в Гал­лии бед­ст­ви­я­ми испан­ской вой­ны и вооб­ще офи­ци­аль­ны­ми и неофи­ци­аль­ны­ми вымо­га­тель­ства­ми рим­лян, не дали стране успо­ко­ить­ся. В осо­бен­но­сти наи­бо­лее отда­лен­ный от Нар­бон­на кан­тон алло­бро­гов нахо­дил­ся в посто­ян­ном бро­же­нии, о кото­ром свиде­тель­ст­ву­ет пред­при­ня­тое Гаем Пизо­ном в 688 г. [66 г.] «водво­ре­ние мира» сре­ди них, а так­же поведе­ние в Риме алло­брог­ских послов во вре­мя заго­во­ра анар­хи­стов в 691 г. [63 г.]. Бро­же­ние это пере­шло вско­ре в откры­тое вос­ста­ние (693) [61 г.]. Катугнат, вождь алло­бро­гов, в этой вызван­ной отча­я­ни­ем войне борол­ся вна­ча­ле не без успе­ха, но был побеж­ден у Соло­ния намест­ни­ком Гаем Помп­ти­ном после слав­но­го сопро­тив­ле­ния.

Гра­ни­цы рим­ской Гал­лии

с.182 Несмот­ря на все эти вой­ны, гра­ни­цы рим­ских вла­де­ний не были зна­чи­тель­но подви­ну­ты впе­ред: Лугу­дун Кон­ве­на­рум, где Пом­пей посе­лил остат­ки сер­то­ри­ан­ской армии, Толо­за, Виен­на и Гена­ва все еще оста­ва­лись самы­ми отда­лен­ны­ми рим­ски­ми насе­лен­ны­ми пунк­та­ми на запа­де и на севе­ре. Но зна­че­ние этих галль­ских вла­де­ний для мет­ро­по­лии все воз­рас­та­ло.

Сно­ше­ния с Римом

Пре­вос­ход­ный кли­мат, похо­жий на ита­лий­ский, бла­го­при­ят­ные поч­вен­ные усло­вия, име­ю­щие такое боль­шое зна­че­ние для тор­гов­ли, обшир­ный и бога­тый «хин­тер­ланд» с его дохо­дя­щи­ми до самой Бри­та­нии тор­го­вы­ми путя­ми, удоб­ные мор­ские и сухо­пут­ные сооб­ще­ния с роди­ной — все это вско­ре при­да­ло южной части стра­ны кель­тов такое эко­но­ми­че­ское зна­че­ние для Ита­лии, како­го не достиг­ли в тече­ние сто­ле­тий гораздо более ста­рые вла­де­ния ее, как, напри­мер, испан­ские. И подоб­но тому, как потер­пев­шие кру­ше­ние рим­ские поли­ти­ки иска­ли в это вре­мя убе­жи­ща пре­иму­ще­ст­вен­но в Мас­са­лии, где они нахо­ди­ли ита­лий­скую обра­зо­ван­ность и ита­лий­скую рос­кошь, так и доб­ро­воль­ные эми­гран­ты из Ита­лии все более и более посе­ля­лись на Роне и на Гаронне. «Про­вин­ция Гал­лия, — гово­рит­ся в одном рас­ска­зе об этой стране, напи­сан­ном за десять лет до при­бы­тия Цеза­ря, — пол­на куп­цов. Она кишит рим­ски­ми граж­да­на­ми. Ни один галл не совер­ша­ет сдел­ки без посред­ни­че­ства рим­ля­ни­на, каж­дый грош, пере­хо­дя­щий в Гал­лии из одной руки в дру­гую, про­хо­дит через счет­ные кни­ги рим­ских граж­дан». Из это­го же опи­са­ния вид­но, что в Гал­лии поми­мо нар­бонн­ских коло­ни­стов нахо­ди­лось и боль­шое чис­ло рим­ских сель­ских хозя­ев и ското­во­дов; при этом необ­хо­ди­мо иметь в виду, что бо́льшая часть при­над­ле­жав­ших рим­ля­нам в про­вин­ци­ях земель, так же как это было в пер­вые вре­ме­на с англий­ски­ми вла­де­ни­я­ми в Север­ной Аме­ри­ке, нахо­ди­лась в руках зна­ти, про­жи­вав­шей в Ита­лии, и упо­мя­ну­тые зем­ледель­цы и ското­во­ды были по боль­шей части ее упра­ви­те­ля­ми, раба­ми или воль­ноот­пу­щен­ни­ка­ми.

Нача­ло рома­ни­за­ции

Понят­но, что при таких усло­ви­ях рим­ская куль­ту­ра быст­ро рас­про­стра­ня­лась сре­ди насе­ле­ния. Кель­ты не люби­ли зем­леде­лия; одна­ко новые вла­сти­те­ли заста­ви­ли их про­ме­нять меч на плуг, и весь­ма веро­ят­но, что оже­сто­чен­ное сопро­тив­ле­ние алло­бро­гов было отча­сти вызва­но подоб­ны­ми поста­нов­ле­ни­я­ми. В ста­рые вре­ме­на элли­низм под­чи­нил себе до извест­ной сте­пе­ни и эти стра­ны. Эле­мен­та­ми выс­шей куль­ту­ры, нача­лом вино­де­лия и раз­веде­ния мас­лин, а так­же употреб­ле­ни­ем пись­мен1 и чекан­кой монет они обя­за­ны 149 были Мас­са­лии. Эллин­ская с.183 куль­ту­ра отнюдь не была вытес­не­на отсюда с при­хо­дом рим­лян; Мас­са­лия полу­чи­ла бла­го­да­ря им боль­ше вли­я­ния, чем она утра­ти­ла, и еще в рим­ские вре­ме­на галль­ские общи­ны нани­ма­ли гре­че­ских вра­чей и рито­ров. Понят­но, одна­ко, что бла­го­да­ря рим­ля­нам элли­низм на юге стра­ны кель­тов полу­чил тот же харак­тер, что и в Ита­лии: чисто эллин­ская циви­ли­за­ция усту­пи­ла место сме­шан­ной латин­ско-гре­че­ской куль­ту­ре, кото­рая при­об­ре­ла здесь вско­ре мно­же­ство про­зе­ли­тов. Прав­да, «гал­лы в шаро­ва­рах», как назы­ва­ли в про­ти­во­по­лож­ность севе­ро­и­та­лий­ским «гал­лам в тоге» оби­та­те­лей южной части стра­ны кель­тов, не были еще вполне рома­ни­зо­ва­ны, подоб­но послед­ним, но они все же весь­ма замет­но отли­ча­лись уже от «длин­но­во­ло­сых гал­лов», насе­ляв­ших непо­ко­рен­ную север­ную часть стра­ны. Рас­про­стра­няв­ша­я­ся сре­ди них поверх­ност­ная куль­ту­ра дава­ла, прав­да, доста­точ­но пово­дов для насме­шек над их вар­вар­ской латы­нью, и чело­ве­ка, подо­зре­вае­мо­го в кельт­ском про­ис­хож­де­нии, рим­ля­нин не забы­вал попрек­нуть «род­ст­вен­ни­ка­ми в шаро­ва­рах»; одна­ко этой пло­хой латы­ни было доста­точ­но, для того чтобы даже дале­кие алло­бро­ги мог­ли всту­пить в дело­вые сно­ше­ния с рим­ски­ми вла­стя­ми и без помо­щи пере­вод­чи­ков давать пока­за­ния в рим­ских судах.

Если, таким обра­зом, кельт­ское и лигу­рий­ское насе­ле­ние этих обла­стей нахо­ди­лось на пути к утра­те сво­ей нацио­наль­но­сти и вме­сте с тем изне­мо­га­ло и разо­ря­лось под невы­но­си­мым поли­ти­че­ским и эко­но­ми­че­ским гне­том, о тяже­сти кото­ро­го свиде­тель­ст­ву­ет ряд без­на­деж­ных вос­ста­ний, то упа­док мест­но­го насе­ле­ния шел здесь рука об руку с усво­е­ни­ем той выс­шей куль­ту­ры, кото­рую мы заста­ем в это вре­мя в Ита­лии. Аквы Секс­ти­е­вы, а еще более Нар­бонн были круп­ны­ми горо­да­ми, кото­рые мож­но поста­вить рядом с Бене­вен­том и Капу­ей, а Мас­са­лия, самый бла­го­устро­ен­ный, сво­бод­ней­ший, обо­ро­но­спо­соб­ней­ший и могу­ще­ст­вен­ней­ший из всех под­чи­нен­ных Риму гре­че­ских горо­дов со сво­им стро­го ари­сто­кра­ти­че­ским управ­ле­ни­ем, на кото­рое рим­ские ари­сто­кра­ты мог­ли ука­зы­вать, как на обра­зец хоро­ше­го город­ско­го устрой­ства, со сво­ей зна­чи­тель­ной и еще порядоч­но рас­ши­рен­ной рим­ля­на­ми обла­стью и раз­ви­той тор­гов­лей, была по отно­ше­нию к латин­ским горо­дам Гал­лии тем же, чем в Ита­лии Регий и Неа­поль по отно­ше­нию к Капуе и Бене­вен­ту.

Сво­бод­ная Гал­лия



Совсем дру­гая кар­ти­на откры­ва­лась по ту сто­ро­ну рим­ской гра­ни­цы. Вели­кая кельт­ская нация, кото­рую в южных обла­стях начи­на­ла уже вытес­нять ита­лий­ская имми­гра­ция, жила к севе­ру от Севенн, как и встарь, в пол­ной сво­бо­де. Мы не впер­вые встре­ча­ем­ся с ней: с пере­до­вы­ми отряда­ми это­го огром­но­го пле­ме­ни и отде­лив­ши­ми­ся от него груп­па­ми ита­ли­ки боро­лись уже на Тиб­ре и на По, в горах Касти­лии и Карин­тии и даже в дале­кой Малой Азии, но здесь впер­вые попа­ло под их уда­ры основ­ное ядро его. При посе­ле­нии сво­ем в Сред­ней Евро­пе кель­ты оседа­ли с.184 пре­иму­ще­ст­вен­но в пло­до­род­ных реч­ных доли­нах и хол­ми­стых мест­но­стях нынеш­ней Фран­ции и в запад­ной части Гер­ма­нии и Швей­ца­рии, а отсюда заня­ли спер­ва южную часть Англии, а может быть, уже всю Вели­ко­бри­та­нию и Ирлан­дию2.

150 В боль­шей мере, чем в какой-либо дру­гой стране, они состав­ля­ли здесь боль­шую замкну­тую гео­гра­фи­че­ски народ­ную мас­су. Несмот­ря на раз­ли­чия язы­ка и нра­вов, в кото­рых не было, разу­ме­ет­ся, недо­стат­ка на такой обшир­ной терри­то­рии, тес­ные вза­им­ные сно­ше­ния, чув­ство духов­ной свя­зи объ­еди­ня­ли, по-види­мо­му, народ­но­сти от Роны и Гарон­ны до Рей­на и Тем­зы. Что каса­ет­ся кель­тов Испа­нии и нынеш­ней Австрии, то хотя они были терри­то­ри­аль­но в извест­ной мере свя­за­ны со сво­и­ми сопле­мен­ни­ка­ми, но гро­мад­ные гор­ные кря­жи Пире­не­ев и Альп, а так­же про­ис­хо­див­шая здесь агрес­сия рим­лян и гер­ман­цев гораздо более нару­ша­ли сно­ше­ния и духов­ную связь с ними, чем узкий про­лив мог разъ­еди­нить кон­ти­нен­таль­ных и бри­тан­ских кель­тов. К сожа­ле­нию, мы лише­ны воз­мож­но­сти про­следить шаг за шагом ход внут­рен­не­го раз­ви­тия это­го заме­ча­тель­но­го наро­да в глав­ных местах его посе­ле­ния и долж­ны огра­ни­чить­ся общим очер­ком его куль­тур­но-исто­ри­че­ско­го и поли­ти­че­ско­го поло­же­ния в эпо­ху Цеза­ря.

Насе­ле­ние

Гал­лия, по свиде­тель­ству древ­них авто­ров, была доволь­но густо насе­ле­на. На осно­ва­нии име­ю­щих­ся дан­ных мож­но пред­по­ло­жить, что в бель­гий­ских окру­гах при­хо­ди­лось око­ло 900 чело­век на квад­рат­ную милю — такое же отно­ше­ние, как в нынеш­нем Уэль­се или Лиф­лян­дии, — а в гель­вет­ском кан­тоне — око­ло 1100 чело­век3. Воз­мож­но, с.185 что в окру­гах, более циви­ли­зо­ван­ных, чем бель­гий­ские, и менее гори­стых, чем гель­вет­ский, — напри­мер, у биту­ри­гов, арвер­нов, эду­ев, — эта циф­ра была еще более высо­ка.

Зем­леде­лие и ското­вод­ство
Заня­тие хле­бо­па­ше­ст­вом было рас­про­стра­не­но в Гал­лии. Еще совре­мен­ни­ков Цеза­ря пора­жа­ло в при­рейн­ском крае удоб­ре­ние зем­ли мер­ге­лем4, а древ­ний кельт­ский обы­чай варить пиво из ячме­ня (cer­ve­sia) так­же свиде­тель­ст­ву­ет о ран­нем и повсе­мест­ном рас­про­стра­не­нии куль­ту­ры зер­но­вых хле­бов; одна­ко заня­тие это не поль­зо­ва­лось ува­же­ни­ем. Даже на циви­ли­зо­ван­ном юге счи­та­лось недо­стой­ным сво­бод­но­го кель­та идти за плу­гом. Гораздо выше сто­я­ло у кель­тов ското­вод­ство, и рим­ские поме­щи­ки этой эпо­хи охот­но поль­зо­ва­лись в сво­ем хозяй­стве как кельт­ски­ми поро­да­ми скота, так и храб­ры­ми, лов­ки­ми 151 в вер­хо­вой езде и опыт­ны­ми в ухо­де за живот­ны­ми кельт­ски­ми раба­ми5. Ското­вод­ство пре­об­ла­да­ло в осо­бен­но­сти в север­ных обла­стях Гал­лии. Бре­тань была во вре­ме­на Цеза­ря бед­на хле­бом. На севе­ро-восто­ке густые леса, дохо­див­шие до самых Арденн, тяну­лись от Север­но­го моря до Рей­на, и на столь пло­до­род­ных ныне полях Фланд­рии и Лота­рин­гии мена­пий­ские и тре­вер­ские пас­ту­хи пас­ли тогда в непро­хо­ди­мых дубо­вых лесах сво­их полу­ди­ких сви­ней. Подоб­но тому как в долине По откарм­ли­ва­ние сви­ней желудя­ми было вытес­не­но выдел­кой шер­сти и хле­бо­па­ше­ст­вом бла­го­да­ря рим­ля­нам, так и в рав­ни­нах Шель­ды и Маа­са нача­ло овце­вод­ства и зем­леде­лия отно­сит­ся к рим­ской эпо­хе. В Бри­та­нии не зна­ли еще молоть­бы хле­ба, а в север­ной части стра­ны совер­шен­но отсут­ст­во­ва­ло зем­леде­лие, и един­ст­вен­ным извест­ным там спо­со­бом зем­ле­поль­зо­ва­ния было ското­вод­ство. Раз­веде­ние мас­лин и вино­де­лие, при­но­сив­шие мас­са­лиотам боль­шую при­быль, не были еще в ходу во вре­ме­на Цеза­ря по ту сто­ро­ну Севенн.

Город­ская жизнь

с.186 Гал­лы издав­на отли­ча­лись склон­но­стью к устрой­ству посе­ле­ний; повсюду у них были откры­тые села, и в одном лишь гель­вет­ском кан­тоне их насчи­ты­ва­лось в 696 г. [58 г.] 400, не счи­тая мно­же­ства отдель­ных дво­ров. Не было недо­стат­ка и в укреп­лен­ных горо­дах; их сте­ны, в осно­ва­ние кото­рых были поло­же­ны фер­мы, пора­жа­ли рим­лян как сво­ей проч­но­стью, так и затей­ли­вой клад­кой бре­вен и кам­ня, хотя в то же вре­мя в горо­дах алло­бро­гов дома были постро­е­ны толь­ко из дере­ва. Таких горо­дов у гель­ве­тов было две­на­дцать и столь­ко же у свес­си­о­нов. В более север­ных окру­гах, напри­мер у нер­ви­ев, так­же были горо­да, но насе­ле­ние иска­ло убе­жи­ща во вре­мя вой­ны ско­рее в болотах и лесах, чем за город­ски­ми сте­на­ми, а по ту сто­ро­ну Тем­зы при­ми­тив­ные лес­ные засе­ки вполне заме­ня­ли горо­да, слу­жа во вре­мя вой­ны един­ст­вен­ным при­ютом для людей и стад.

Транс­порт

В тес­ной свя­зи со срав­ни­тель­но зна­чи­тель­ным раз­ви­ти­ем город­ской жиз­ни нахо­дят­ся ожив­лен­ные сно­ше­ния как сухим путем, так и водой. Повсюду име­лись доро­ги и мосты. Реч­ное судо­ход­ство, к кото­ро­му такие реки, как Рона, Гарон­на, Луа­ра и Сена, как бы побуж­да­ли само собой, было весь­ма обшир­но и реч­ной флот очень вме­сти­те­лен. Но гораздо более заме­ча­тель­но мор­ское судо­ход­ство кель­тов. Кель­ты не толь­ко были, по-види­мо­му, той наци­ей, кото­рая впер­вые уста­но­ви­ла регу­ляр­ное судо­ход­ство на Атлан­ти­че­ском оке­ане, но у них достиг­ло так­же заме­ча­тель­ной высоты искус­ство судо­стро­е­ния и вожде­ния судов. Судо­ход­ство сре­ди­зем­но­мор­ских наро­дов дол­гое вре­мя огра­ни­чи­ва­лось лишь греб­ным фло­том, что объ­яс­ня­ет­ся осо­бен­но­стя­ми тех вод, где им при­хо­ди­лось пла­вать. Воен­ные суда фини­кий­цев, гре­ков и рим­лян пред­став­ля­ли собой весель­ные гале­ры, где пару­са употреб­ля­лись толь­ко вре­ме­на­ми в помощь греб­цам; одни лишь тор­го­вые суда были в эпо­ху наи­выс­ше­го раз­ви­тия антич­ной куль­ту­ры под­лин­ны­ми парус­ны­ми 152 кораб­ля­ми6. Гал­лы же во вре­ме­на Цеза­ря, как и в более позд­нее вре­мя, поль­зо­ва­лись для пла­ва­ния по про­ли­ву осо­бо­го рода пере­нос­ны­ми кожа­ны­ми чел­на­ми, пред­став­ляв­ши­ми собой, в сущ­но­сти, надо пола­гать, обык­но­вен­ные весель­ные лод­ки. Но на запад­ном бере­гу Гал­лии, у сан­то­нов, пик­то­нов и в осо­бен­но­сти у вене­тов, были боль­шие, прав­да, неук­лю­жие кораб­ли, при­во­див­ши­е­ся в дви­же­ние не вес­ла­ми, а снаб­жен­ные кожа­ны­ми пару­са­ми и желез­ны­ми якор­ны­ми цепя­ми; эти суда они употреб­ля­ли не толь­ко для тор­го­вых сно­ше­ний с Бри­та­ни­ей, но и в мор­ских сра­же­ни­ях. Таким с.187 обра­зом, мы не толь­ко встре­ча­ем здесь впер­вые судо­ход­ство в откры­том оке­ане, но и парус­ное суд­но тут так­же впер­вые заня­ло место весель­ной лод­ки — про­гресс, кото­рым не сумел, прав­да, вос­поль­зо­вать­ся уми­рав­ший древ­ний мир и неис­чис­ли­мые резуль­та­ты кото­ро­го лишь посте­пен­но осу­ществля­ют­ся новым куль­тур­ным пери­о­дом.

Тор­гов­ля

При таких пра­виль­ных тор­го­вых сно­ше­ни­ях меж­ду бри­тан­ским и галль­ским побе­ре­жья­ми вполне понят­ны как нали­чие тес­ной поли­ти­че­ской свя­зи меж­ду оби­та­те­ля­ми обе­их сто­рон про­ли­ва, так и рас­цвет мор­ской тор­гов­ли и рыбо­лов­ства. Кельт­ские жите­ли Бре­та­ни езди­ли в Англию за оло­вом из руд­ни­ков Кор­ну­эль­са и достав­ля­ли его реч­ным путем и сушей через стра­ну кель­тов в Нар­бонн и Мас­са­лию. Изве­стие, что в эпо­ху Цеза­ря неко­то­рые пле­ме­на, жив­шие близ устьев Рей­на, пита­лись рыбой и пти­чьи­ми яйца­ми, ука­зы­ва­ет, оче­вид­но, на то, что здесь было очень рас­про­стра­не­но мор­ское рыбо­лов­ство и соби­ра­ние яиц мор­ских птиц. Если све­сти воеди­но сохра­нив­ши­е­ся раз­роз­нен­ные и скуд­ные дан­ные отно­си­тель­но тор­гов­ли и сно­ше­ний кель­тов, то ста­но­вит­ся ясно, что пошли­ны, взи­мав­ши­е­ся в реч­ных и мор­ских пор­тах, игра­ли боль­шую роль в бюд­же­те отдель­ных окру­гов, напри­мер у эду­ев и вене­тов, и понят­но, что глав­ный бог это­го наро­да дол­жен был пред­став­лять­ся ему покро­ви­те­лем дорог и тор­гов­ли и вме­сте с тем изо­бре­та­те­лем реме­сел.

Ремес­ло

Поэто­му невоз­мож­но допу­стить, чтобы кельт­ская про­мыш­лен­ность была незна­чи­тель­ной. Цезарь отме­ча­ет чрез­вы­чай­ную лов­кость кель­тов и заме­ча­тель­ное уме­нье их под­ра­жать любо­му образ­цу и выпол­нять любое ука­за­ние. Одна­ко ремес­ло их в боль­шин­стве отрас­лей не воз­вы­ша­лось, по-види­мо­му, над орди­нар­ным уров­нем; про­цве­тав­шее впо­след­ст­вии в сред­ней и север­ной Гал­лии про­из­вод­ство льня­ных и шел­ко­вых тка­ней было введе­но лишь рим­ля­на­ми. Исклю­че­ние — насколь­ко нам извест­но, един­ст­вен­ное — состав­ля­ет обра­бот­ка метал­лов. Неред­ко отлич­но выпол­нен­ная и до сих пор не утра­тив­шая ков­ко­сти мед­ная утварь, нахо­ди­мая в кельт­ских моги­лах, а так­же тща­тель­но выче­ка­нен­ные арверн­ские золотые моне­ты и поныне слу­жат нагляд­ным дока­за­тель­ст­вом искус­ства кельт­ских мед­ни­ков и золотых дел масте­ров; с этим согла­су­ют­ся свиде­тель­ства древ­них авто­ров, что рим­ляне научи­лись луже­нию от биту­ри­гов, а сереб­ре­нию — от але­зи­ев; оба эти изо­бре­те­ния, пер­вое из кото­рых неуди­ви­тель­но при тор­гов­ле оло­вом, были сде­ла­ны, по-види­мо­му, еще в эпо­ху кельт­ской неза­ви­си­мо­сти.

Гор­ное дело

153 Рука об руку с искус­ст­вом обра­бот­ки метал­лов шла и тех­ни­ка добы­ва­ния их, достиг­шая, осо­бен­но в желез­ных руд­ни­ках на Луа­ре, такой высоты, что рудо­ко­пы игра­ли выдаю­щу­ю­ся роль при оса­де горо­дов. Рас­про­стра­нен­ное сре­ди рим­лян того вре­ме­ни мне­ние, буд­то Гал­лия была одной из наи­бо­лее бога­тых золо­том стран мира, с.188 опро­вер­га­ет­ся хоро­шо извест­ны­ми поч­вен­ны­ми усло­ви­я­ми и наход­ка­ми, обна­ру­жен­ны­ми в кельт­ских моги­лах, где золо­то встре­ча­ет­ся лишь в малых коли­че­ствах и дале­ко не так часто, как при ана­ло­гич­ных наход­ках в дру­гих, дей­ст­ви­тель­но явля­ю­щих­ся роди­ной золота, стра­нах. Пред­став­ле­ние это было, веро­ят­но, вызва­но рас­ска­за­ми гре­че­ских путе­ше­ст­вен­ни­ков и рим­ских сол­дат о рос­ко­ши арверн­ских царей и о сокро­ви­щах толоз­ских хра­мов, без сомне­ния, силь­но пре­уве­ли­чен­ны­ми. Тем не менее они не были совер­шен­но лише­ны осно­ва­ния. Весь­ма воз­мож­но, что на дне и на бере­гах рек, беру­щих свое нача­ло в Аль­пах и Пире­не­ях, в более при­ми­тив­ную эпо­ху, при неволь­ни­чьем хозяй­стве про­из­во­ди­лись с успе­хом и в зна­чи­тель­ных раз­ме­рах про­мыв­ка и добы­ва­ние золота, меж­ду тем как при нынеш­ней сто­и­мо­сти рабо­чей силы это было бы невы­год­но. Кро­ме того, тор­го­вые сно­ше­ния Гал­лии, как это неред­ко быва­ет у полу­ци­ви­ли­зо­ван­ных наро­дов, мог­ли содей­ст­во­вать накоп­ле­нию мерт­во­го капи­та­ла в виде запа­сов бла­го­род­ных метал­лов.

Искус­ство и нау­ки

Заслу­жи­ва­ет вни­ма­ния низ­кий уро­вень изо­бра­зи­тель­но­го искус­ства, осо­бен­но рез­ко бро­саю­щий­ся в гла­за при внеш­ней лов­ко­сти в деле обра­бот­ки метал­лов. Любовь к пест­рым и бле­стя­щим укра­ше­ни­ям ука­зы­ва­ет на отсут­ст­вие чув­ства изящ­но­го. Печаль­ным дока­за­тель­ст­вом это­го явля­ют­ся галль­ские моне­ты с их то слиш­ком упро­щен­ны­ми, то вычур­ны­ми, но все­гда дет­ски­ми по замыс­лу и почти без исклю­че­ния пора­зи­тель­но гру­бо выпол­нен­ны­ми изо­бра­же­ни­я­ми. Быть может, нет дру­го­го подоб­но­го при­ме­ра, чтобы чекан­ка монет, про­из­во­див­ша­я­ся в тече­ние ряда сто­ле­тий с неко­то­рым тех­ни­че­ским уме­ньем, огра­ни­чи­ва­лась в основ­ном вос­про­из­веде­ни­ем двух-трех гре­че­ских клейм, при­том все более и более иска­жав­ших­ся. Зато поэ­зия высо­ко цени­лась кель­та­ми и тес­но срос­лась с поли­ти­че­ски­ми и даже рели­ги­оз­ны­ми учреж­де­ни­я­ми нации; мы заста­ем рас­цвет духов­ной, а так­же при­двор­ной и стран­ст­ву­ю­щей поэ­зии. Не чуж­до было кель­там и заня­тие есте­ство­зна­ни­ем и фило­со­фи­ей, прав­да, в фор­мах и рам­ках, ука­зан­ных их бого­сло­ви­ем; к гре­че­ско­му гума­низ­му, где и в каком бы виде он им ни пред­став­лял­ся, они все­гда были чрез­вы­чай­но вос­при­им­чи­вы. Гра­мот­ность была все­об­щей, по край­ней мере, сре­ди жре­цов. В неза­ви­си­мой Гал­лии, напри­мер у гель­ве­тов, поль­зо­ва­лись во вре­ме­на Цеза­ря пре­иму­ще­ст­вен­но гре­че­ским алфа­ви­том, толь­ко в самых южных окру­гах ее вслед­ст­вие сно­ше­ний с рома­ни­зо­ван­ны­ми кель­та­ми тогда уже пре­об­ла­дал латин­ский шрифт, кото­рый мы встре­ча­ем, напри­мер, на арверн­ских моне­тах этой эпо­хи.

Государ­ст­вен­ное устрой­ство

Поли­ти­че­ское раз­ви­тие кельт­ско­го наро­да пред­став­ля­ет ряд весь­ма инте­рес­ных явле­ний. Исход­ным пунк­том государ­ст­вен­но­го устрой­ства явля­ет­ся здесь, как и повсюду, пле­мен­ной округ со сво­им с.189 кня­зем, сове­том ста­рей­шин и собра­ни­ем сво­бод­ных, спо­соб­ных носить ору­жие людей, но свое­об­ра­зие его заклю­ча­ет­ся в том, что оно нико­гда не вышло за пре­де­лы это­го окруж­но­го строя.

Окру­га

У гре­ков и рим­лян поли­ти­че­ской еди­ни­цей очень рано стал вме­сто пле­мен­но­го окру­га город. Когда два окру­га объ­еди­ня­лись за одни­ми и теми же сте­на­ми, они пре­вра­ща­лись в одно поли­ти­че­ское целое; когда часть граж­дан ухо­ди­ла за дру­гие город­ские сте­ны, то 154 тем самым воз­ни­ка­ло обыч­но и новое государ­ство, свя­зан­ное с мет­ро­по­ли­ей лишь уза­ми пиэте­та или самое боль­шее — кли­ен­те­лы. У кель­тов, напро­тив, поли­ти­че­ской еди­ни­цей во все вре­ме­на оста­вал­ся клан; князь и его совет сто­ят во гла­ве окру­га, а не како­го-либо горо­да, и выс­шей инстан­ци­ей в государ­стве явля­ет­ся общее окруж­ное собра­ние. Город име­ет, как и на Восто­ке, толь­ко тор­го­вое и воен­ное, но не поли­ти­че­ское зна­че­ние, поэто­му даже такие зна­чи­тель­ные и обне­сен­ные сте­на­ми галль­ские горо­да, как Виен­на и Гена­ва, были в гла­зах гре­ков и рим­лян лишь про­сты­ми села­ми. В эпо­ху Цеза­ря искон­ное устрой­ство кла­нов сохра­ни­лось почти без изме­не­ния у ост­ров­ных кель­тов и в север­ных окру­гах на мате­ри­ке, выс­шая власть при­над­ле­жа­ла сель­ской общине, князь был свя­зан ее реше­ни­я­ми во всех суще­ст­вен­ных вопро­сах, общин­ный совет был мно­го­чис­лен, в неко­то­рых кла­нах он насчи­ты­вал до 600 чле­нов, но имел, по-види­мо­му, не боль­шее зна­че­ние, чем сенат при рим­ских царях. Напро­тив, в более раз­ви­той южной части стра­ны за одно или два поко­ле­ния до Цеза­ря — дети послед­них коро­лей были еще живы в его вре­мя — про­изо­шел пере­во­рот, упразд­нив­ший королев­скую власть по край­ней мере в круп­ней­ших кла­нах — у арвер­нов, эду­ев, сек­ва­нов, и гос­под­ство пере­шло здесь к зна­ти.

Раз­ви­тие рыцар­ства

Обрат­ной сто­ро­ной пол­но­го отсут­ст­вия у кель­тов город­ской циви­ли­за­ции, о кото­ром шла речь выше, было совер­шен­ное пре­об­ла­да­ние в их кла­нах про­ти­во­по­лож­но­го полю­са поли­ти­че­ско­го раз­ви­тия, — ари­сто­кра­тии. Кельт­ская ари­сто­кра­тия пред­став­ля­ла собой, по-види­мо­му, выс­шее дво­рян­ство, состо­яв­шее, быть может, по боль­шей части из чле­нов королев­ских или быв­ших королев­ских фами­лий, и заме­ча­тель­но, что вожди про­ти­во­по­лож­ных пар­тий в одном и том же клане очень часто при­над­ле­жа­ли к тому же само­му роду. Эти знат­ные семей­ства соеди­ня­ли в сво­их руках эко­но­ми­че­скую силу с воен­ным и поли­ти­че­ским гла­вен­ст­вом. Они моно­по­ли­зи­ро­ва­ли отку­па государ­ст­вен­ных дохо­дов. Они при­нуж­да­ли сво­бод­ных чле­нов общин, подав­лен­ных тяже­стью нало­гов, брать у них ссуды, чтобы затем лишать их сво­бо­ды — спер­ва фак­ти­че­ски, как креди­то­ров, а затем и юриди­че­ски, как кре­пост­ных. Они вве­ли у себя обы­чай состав­лять себе дру­жи­ну, т. е. ари­сто­кра­тия поль­зо­ва­лась при­ви­ле­ги­ей окру­жать себя извест­ным чис­лом наем­ных с.190 всад­ни­ков, так назы­вае­мых «амбак­тов»7, состав­ляя, таким обра­зом, государ­ство в 155 государ­стве; опи­ра­ясь на эту свою челядь, она не пови­но­ва­лась ни закон­ным вла­стям, ни набо­ру по окру­гам и фак­ти­че­ски раз­ру­ша­ла суще­ст­ву­ю­щий строй.

Рас­пад ста­ро­го окруж­но­го строя

Если в каком-либо клане, где насчи­ты­ва­лось око­ло 80 тыс. спо­соб­ных носить ору­жие, кто-нибудь из ари­сто­кра­тов мог появить­ся на зем­ском схо­де с 10 тыс. амбак­тов, не счи­тая кре­пост­ных и долж­ни­ков, то ясно, что подоб­ное лицо было ско­рее неза­ви­си­мым дина­стом, чем граж­да­ни­ном сво­его кла­на. К тому же знат­ные семьи раз­лич­ных кла­нов были тес­но свя­за­ны друг с дру­гом, состав­ляя бла­го­да­ря бра­кам и сепа­рат­ным согла­ше­ни­ям как бы замкну­тый союз, перед кото­рым отдель­ные кла­ны были бес­силь­ны. Вслед­ст­вие это­го общи­ны не были более в состо­я­нии под­дер­жи­вать обще­ст­вен­ный порядок и уста­но­ви­лось пол­ное гос­под­ство кулач­но­го пра­ва. Одни толь­ко зави­си­мые люди нахо­ди­ли еще защи­ту у сво­его гос­по­ди­на, кото­ро­го долг и рас­чет застав­ля­ли не давать сво­их кли­ен­тов в обиду; охра­на же сво­бод­ных людей была уже не по силам государ­ству, и мно­гие из них отда­ва­лись поэто­му в зави­си­мость како­му-нибудь могу­ще­ст­вен­но­му лицу. Общин­ное с.191 собра­ние лиши­лось сво­его поли­ти­че­ско­го зна­че­ния.

Упразд­не­ние королев­ской вла­сти
И даже монар­хия, кото­рая долж­на была бы поло­жить пре­дел чрез­мер­ным при­тя­за­ни­ям ари­сто­кра­тии, не суме­ла усто­ять перед ней в Гал­лии, точ­но так же как и в Лации. Место коро­ля засту­пил «блю­сти­тель зако­нов» (вер­го­брет)8, кото­рый, подоб­но рим­ским кон­су­лам, назна­чал­ся толь­ко на один год. Посколь­ку окру­га сохра­ня­ли еще свое суще­ст­во­ва­ние, они управ­ля­лись сове­та­ми общин, власть в кото­рых захва­ти­ли, конеч­но, гла­ва­ри ари­сто­кра­тии. Понят­но, что при этих усло­ви­ях в отдель­ных кла­нах про­ис­хо­ди­ло точ­но такое же бро­же­ние, какое про­ис­хо­ди­ло в Лации после устра­не­ния царей в тече­ние сто­ле­тий. В то вре­мя как ари­сто­кра­тия раз­лич­ных общин заклю­чи­ла меж­ду собой враж­деб­ный общин­ной вла­сти сепа­рат­ный союз, народ не пере­ста­вал тре­бо­вать вос­ста­нов­ле­ния королев­ской вла­сти, и неред­ко кто-нибудь из выдаю­щих­ся ари­сто­кра­тов пытал­ся, подоб­но Спу­рию Кас­сию в Риме, опи­ра­ясь на мас­су насе­ле­ния, сло­мить могу­ще­ство сво­его сосло­вия и вос­ста­но­вить в свою поль­зу пра­ва монар­хии.

Стрем­ле­ние к нацио­наль­но­му един­ству

В то вре­мя как отдель­ные окру­га без­на­деж­но хире­ли, созна­ние нацио­наль­но­го един­ства про­яв­ля­лось с боль­шой силой и стре­ми­лось раз­лич­ны­ми спо­со­ба­ми най­ти себе фор­му и точ­ку опо­ры. Если объ­еди­не­ние всей кельт­ской зна­ти в про­ти­во­по­лож­ность отдель­ным кон­феде­ра­ци­ям окру­гов и под­ры­ва­ло суще­ст­во­вав­ший порядок, то, с дру­гой сто­ро­ны, оно про­буж­да­ло и под­дер­жи­ва­ло идею нацио­наль­ной свя­зи. Такое же вли­я­ние ока­зы­ва­ли и внеш­ние напа­де­ния и посто­ян­ная поте­ря наци­ей ее вла­де­ний в вой­нах с соседя­ми. Как гре­ки в вой­нах с пер­са­ми, ита­ли­ки — с циз­аль­пин­ски­ми кель­та­ми, 156 так и транс­аль­пин­ские гал­лы осо­зна­ли, по-види­мо­му, в борь­бе с Римом суще­ст­во­ва­ние и силу нацио­наль­но­го един­ства. Сре­ди рас­прей сопер­ни­чав­ших кла­нов и фео­даль­ных дрязг гром­ко разда­ва­лись голо­са тех, кто готов был ради нацио­наль­ной неза­ви­си­мо­сти пожерт­во­вать само­сто­я­тель­но­стью отдель­ных окру­гов и даже дво­рян­ски­ми при­ви­ле­ги­я­ми. Насколь­ко попу­ляр­на была оппо­зи­ция про­тив ино­зем­но­го гос­под­ства, пока­за­ли вой­ны Цеза­ря, когда пар­тия кельт­ских пат­риотов зани­ма­ла такую же пози­цию, как немец­кие пат­риоты в вой­нах с Напо­лео­ном; об ее орга­ни­за­ции и рас­про­стра­не­нии свиде­тель­ст­ву­ет, меж­ду про­чим, та быст­ро­та, с кото­рой, точ­но по теле­гра­фу, пере­да­ва­лись ее сооб­ще­ния.

Рели­ги­оз­ное един­ство нации

Глу­би­на и сила кельт­ско­го нацио­наль­но­го само­со­зна­ния были бы необъ­яс­ни­мы, если бы, несмот­ря на свою поли­ти­че­скую раз­дроб­лен­ность, кельт­ская нация не была издав­на рели­ги­оз­но и даже бого­слов­ски цен­тра­ли­зо­ва­на.

Дру­иды
Кельт­ское духо­вен­ство, или, с.192 употреб­ляя мест­ное назва­ние, кор­по­ра­ция дру­идов, соеди­ня­ло бри­тан­ские ост­ро­ва и всю Гал­лию, а быть может, и дру­гие кельт­ские стра­ны, общей рели­ги­оз­но-нацио­наль­ной свя­зью. Оно име­ло сво­его гла­ву, изби­рав­ше­го­ся сами­ми свя­щен­ни­ка­ми, свои шко­лы, где куль­ти­ви­ро­ва­лась тра­ди­ция, свои при­ви­ле­гии, в осо­бен­но­сти сво­бо­ду от нало­гов и воен­ной служ­бы, при­зна­вав­ши­е­ся все­ми кла­на­ми, еже­год­ные собо­ры, про­ис­хо­див­шие воз­ле Шар­тра, в «цен­тре кельт­ской зем­ли», а глав­ное — общи­ну веру­ю­щих, кото­рые в сво­ей стро­гой набож­но­сти и сле­пом пови­но­ве­нии духо­вен­ству не усту­па­ли, кажет­ся, совре­мен­ным ирланд­цам. Понят­но, что такое духо­вен­ство ста­ра­лось захва­тить и отча­сти захва­ти­ло в свои руки и свет­скую власть. Там, где царей изби­ра­ли на год, духо­вен­ство во вре­мя меж­ду­цар­ст­вия руко­во­ди­ло выбо­ра­ми; оно при­сво­и­ло себе пра­во исклю­чать из рели­ги­оз­но­го сою­за, а тем самым и из граж­дан­ско­го обще­ства, отдель­ных лиц и даже целые общи­ны; оно суме­ло под­чи­нить себе граж­дан­ско-пра­во­вые тяж­бы, в осо­бен­но­сти спо­ры о раз­ме­же­ва­нии и о наслед­ствах, опи­ра­ясь же на свое пра­во исклю­че­ния из общи­ны, а быть может, и на мест­ный обы­чай, в силу кото­ро­го для про­из­во­див­ших­ся чело­ве­че­ских жерт­во­при­но­ше­ний изби­ра­лись пре­иму­ще­ст­вен­но пре­ступ­ни­ки, оно раз­ви­ло обшир­ную духов­ную юрис­дик­цию по уго­лов­ным делам, сопер­ни­чав­шую с судом коро­лей и вер­го­бре­тов; нако­нец, духо­вен­ство пре­тен­до­ва­ло даже на реше­ние вопро­сов вой­ны и мира. Отсюда неда­ле­ко уже было до цер­ков­но­го государ­ства с папой и собо­ра­ми, с имму­ни­те­том, отлу­че­ни­я­ми и духов­ны­ми суда­ми; но это цер­ков­ное государ­ство не абстра­ги­ро­ва­лось, как позд­ней­шее, от нацио­наль­но­сти, а было преж­де все­го нацио­наль­ным.

Отсут­ст­вие поли­ти­че­ской цен­тра­ли­за­ции

Одна­ко, несмот­ря на то что в кельт­ских пле­ме­нах с пол­ной силой про­буди­лось созна­ние при­над­леж­но­сти к еди­но­му цело­му, это­му наро­ду не уда­лось най­ти точ­ку опо­ры для поли­ти­че­ской цен­тра­ли­за­ции, какую нашла Ита­лия в рим­ской общине, элли­ны и гер­ман­цы — в македон­ских и франк­ских царях. Кельт­ское духо­вен­ство и дво­рян­ство, хотя они в извест­ном смыс­ле пред­став­ля­ли и свя­зы­ва­ли нацию, тем не менее были, с одной сто­ро­ны, неспо­соб­ны объ­еди­нить ее в силу сво­их сослов­ных инте­ре­сов, а с дру­гой сто­ро­ны, они были доста­точ­но могу­ще­ст­вен­ны, чтобы не допу­стить осу­щест­вле­ния нацио­наль­но­го един­ства одним из коро­лей или пле­мен.

Сою­зы окру­гов

Начи­на­ний в этом направ­ле­нии было нема­ло; все они, как под­ска­зы­ва­лось окруж­ным устрой­ст­вом, шли по пути уста­нов­ле­ния геге­мо­нии. Силь­ный кан­тон при­нуж­дал более сла­бый под­чи­нить­ся 157 ему, так что веду­щая общи­на пред­став­ля­ла дру­гую во внеш­них сно­ше­ни­ях и заклю­ча­ла за нее государ­ст­вен­ные дого­во­ры, а зави­си­мый округ обя­зы­вал­ся отбы­вать воин­скую повин­ность и даже пла­тить с.193 дань. Таким путем воз­ник ряд сепа­рат­ных сою­зов, но одно­го руко­во­дя­ще­го пле­ме­ни для всей стра­ны кель­тов, сою­за всей нации, хотя бы сла­бо­го, не суще­ст­во­ва­ло. Как уже упо­ми­на­лось, когда рим­ляне начи­на­ли свои заво­е­ва­ния за Аль­па­ми, на севе­ре стра­ны суще­ст­во­вал бри­тан­ско-бель­гий­ский союз под руко­вод­ст­вом свес­си­о­нов, а в сред­ней и южной Гал­лии — арверн­ская кон­феде­ра­ция, сопер­ни­ка­ми кото­рой были эдуи, обла­дав­шие более сла­бой кли­ен­те­лой.

Союз бел­гов

При­мор­ские окру­га.
Сред­не­галль­ский союз

В эпо­ху Цеза­ря мы заста­ем еще такой союз у бел­гов в севе­ро-запад­ной Гал­лии[1], меж­ду Сеной и Рей­ном, но он не рас­про­стра­нял­ся уже, как вид­но, на Бри­та­нию; в нынеш­ней Нор­ман­дии и Бре­та­ни суще­ст­во­вал союз армо­ри­кан­ских, т. е. при­мор­ских, окру­гов; в сред­ней или соб­ст­вен­но Гал­лии, как и преж­де, боро­лись за геге­мо­нию две пар­тии, во гла­ве кото­рых сто­я­ли, с одной сто­ро­ны, эдуи, а с дру­гой сто­ро­ны, сек­ва­ны, сме­нив­шие ослаб­лен­ных вой­на­ми с Римом арвер­нов. Эти раз­лич­ные кон­феде­ра­ции были неза­ви­си­мы друг от дру­га. Веду­щим государ­ствам сред­ней Гал­лии не уда­лось, по-види­мо­му, рас­про­стра­нить свое вли­я­ние на севе­ро-восточ­ную Гал­лию, да и на севе­ро-запа­де они не суме­ли стать твер­дой ногой.

Харак­тер этих сою­зов

Стрем­ле­ние к нацио­наль­ной неза­ви­си­мо­сти нахо­ди­ло в этих сою­зах окру­гов извест­ное удо­вле­тво­ре­ние, но они были во всех отно­ше­ни­ях недо­ста­точ­ны. Связь меж­ду окру­га­ми была весь­ма непроч­на, колеб­лясь меж­ду сою­зом и геге­мо­ни­ей, а пред­ста­ви­тель­ство цело­го, осу­ществляв­ше­е­ся в мир­ное вре­мя союз­ным схо­дом и в воен­ное — гер­цо­гом9, крайне сла­бо. Толь­ко бель­гий­ская кон­феде­ра­ция была, долж­но быть, орга­ни­зо­ва­на несколь­ко проч­нее, чему спо­соб­ст­во­вал, быть может, нацио­наль­ный подъ­ем, при­вед­ший к удач­но­му отра­же­нию наше­ст­вия ким­вров. Сопер­ни­че­ство из-за геге­мо­нии созда­ва­ло в каж­дом сою­зе раз­рыв, кото­рый вре­мя не зале­чи­ва­ло, а лишь углуб­ля­ло, так как и победа одно­го из сопер­ни­ков не лиша­ла его про­тив­ни­ка поли­ти­че­ско­го суще­ст­во­ва­ния и остав­ля­ла ему воз­мож­ность воз­об­но­вить впо­след­ст­вии борь­бу, хотя бы даже он при­знал себя кли­ен­том победи­те­ля. Сопер­ни­че­ство могу­ще­ст­вен­ней­ших окру­гов созда­ва­ло рознь не толь­ко меж­ду ними сами­ми, оно ска­зы­ва­лось в каж­дом зави­си­мом клане, в каж­дой деревне, часто даже в каж­дом доме, и каж­дый в отдель­но­сти ста­но­вил­ся на ту или дру­гую сто­ро­ну, в зави­си­мо­сти от сво­их лич­ных инте­ре­сов. Подоб­но тому как Элла­да изне­мог­ла не столь­ко в борь­бе Афин со Спар­той, сколь­ко из-за внут­рен­них рас­прей афин­ской и лакеде­мон­ской пар­тий в каж­дой зави­си­мой общине с.194 и даже в самих Афи­нах, так и сопер­ни­че­ство арвер­нов и эду­ев, вос­про­из­во­див­ше­е­ся повсюду хотя бы и в незна­чи­тель­ных мас­шта­бах, погу­би­ло кель­тов.

Воен­ное искус­ство кель­тов

Все эти поли­ти­че­ские и соци­аль­ные усло­вия отра­жа­лись на обо­ро­но­спо­соб­но­сти нации. Пре­об­ла­даю­щим родом ору­жия была кон­ни­ца, но у бел­гов, а еще в боль­шей мере на бри­тан­ских ост­ро­вах, наряду с ней достиг­ли заме­ча­тель­но­го совер­шен­ства древ­не­на­цио­наль­ные бое­вые колес­ни­цы.

Кон­ни­ца

158 Эти мно­го­чис­лен­ные и храб­рые отряды всад­ни­ков и колес­нич­ных бой­цов состо­я­ли из зна­ти и ее челяди. Отли­чав­ша­я­ся истин­но ари­сто­кра­ти­че­ской стра­стью к соба­кам и лоша­дям кельт­ская знать тра­ти­ла боль­шие сред­ства, для того чтобы ездить на бла­го­род­ных конях ино­стран­ной поро­ды. Воин­ст­вен­ный дух это­го дво­рян­ства харак­те­ри­зу­ет­ся тем, что, когда разда­вал­ся при­зыв, все, кто толь­ко мог дер­жать­ся на коне, даже ста­ри­ки, высту­па­ли в поход и, гото­вясь всту­пить в бой с пре­зи­рае­мым вра­гом, кля­лись не воз­вра­щать­ся домой, если отряд их не про­рвет­ся хотя бы два­жды через непри­я­тель­ские ряды. Наем­ные дру­жин­ни­ки были типич­ные ландс­кнех­ты, демо­ра­ли­зо­ван­ные и тупо рав­но­душ­ные к чужой и соб­ст­вен­ной жиз­ни; об этом свиде­тель­ст­ву­ют, как ни анек­до­тич­на их фор­ма, рас­ска­зы о кельт­ском обы­чае устра­и­вать шут­ли­вые состя­за­ния на рапи­рах во вре­мя зва­ных обедов, а при слу­чае — драть­ся и всерь­ез, а так­же о суще­ст­во­вав­шем там обык­но­ве­нии, остав­ля­ю­щем поза­ди даже рим­ские гла­ди­а­тор­ские бои, — про­да­вать себя на убой за извест­ную денеж­ную сум­му или за несколь­ко бочек вина и доб­ро­воль­но при­ни­мать смер­тель­ный удар на гла­зах всей тол­пы, рас­тя­нув­шись на щите.

Пехота

В срав­не­нии с эти­ми всад­ни­ка­ми пехота отсту­па­ла на зад­ний план. В основ­ном она похо­ди­ла на те кельт­ские отряды, с кото­ры­ми рим­ляне боро­лись в Ита­лии и Испа­нии. Боль­шой щит был в те вре­ме­на глав­ным сред­ст­вом обо­ро­ны, что же каса­ет­ся ору­жия, то вме­сто меча пер­вое место зани­ма­ло теперь длин­ное удар­ное копье. Когда несколь­ко окру­гов вели вой­ну сооб­ща, один клан сто­ял и сра­жал­ся про­тив дру­го­го. Нет ника­ких ука­за­ний на то, чтобы опол­че­ние отдель­но­го окру­га дели­лось на воин­ские части и состав­ля­ло неболь­шие пра­виль­но постро­ен­ные так­ти­че­ские еди­ни­цы. Длин­ный обоз по-преж­не­му тащил за кельт­ским вой­ском покла­жу, а дорож­ные повоз­ки слу­жи­ли ему скуд­ной заме­ной укреп­лен­но­го лаге­ря, кото­рый каж­дый вечер раз­би­ва­ли рим­ляне. Име­ют­ся сведе­ния о высо­ких каче­ствах пехоты отдель­ных окру­гов, напри­мер нер­ви­ев; заме­ча­тель­но, что у них не было рыцар­ства и что они, быть может, были даже не кельт­ским, а приш­лым гер­ман­ским пле­ме­нем. Вооб­ще же кельт­ская пехота это­го вре­ме­ни пред­став­ля­ла собой мало при­год­ное для вой­ны и непо­во­рот­ли­вое опол­че­ние, в осо­бен­но­сти в южной части стра­ны, где вме­сте с дико­стью исче­за­ла и храб­рость. Кельт, гово­рит с.195 Цезарь, не сме­ет в бою взгля­нуть в гла­за гер­ман­цу. Еще более стро­гую оцен­ку кельт­ской пехоты рим­ский пол­ко­во­дец дал тем, что нико­гда не употреб­лял ее вме­сте с рим­ской, после того как узнал ее в сво­ем пер­вом похо­де.

Уро­вень раз­ви­тия кельт­ской циви­ли­за­ции

Срав­ни­вая то состо­я­ние, в каком застал кель­тов Цезарь в Транс­аль­пин­ской Гал­лии, с куль­тур­ным уров­нем кель­тов в долине По за пол­то­ра сто­ле­тия перед тем, нель­зя не при­знать извест­но­го куль­тур­но­го про­грес­са. Тогда в вой­ске пре­об­ла­да­ло пре­вос­ход­ное в сво­ем роде опол­че­ние, теперь же пер­вое место зани­ма­ла кон­ни­ца. В то вре­мя кель­ты жили в откры­тых посел­ках, теперь посе­ле­ния их были обне­се­ны хоро­шо постро­ен­ны­ми сте­на­ми. Пред­ме­ты, нахо­ди­мые в лом­бард­ских моги­лах, в осо­бен­но­сти мед­ная и стек­лян­ная утварь, дале­ко усту­па­ют наход­кам в север­ной Гал­лии. Надеж­ней­шим кри­те­ри­ем куль­тур­но­го роста явля­ет­ся, быть может, чув­ство нацио­наль­ной солидар­но­сти; если о нем не было речи в вой­нах кель­тов на терри­то­рии нынеш­ней Лом­бар­дии, то оно живо про­яви­лось в борь­бе с Цеза­рем. По-види­мо­му, кельт­ская нация, когда с ней столк­нул­ся Цезарь, достиг­ла уже пре­де­ла пред­опре­де­лен­но­го 159 ей куль­тур­но­го раз­ви­тия и нахо­ди­лась на пути упад­ка. Циви­ли­за­ция зааль­пий­ских кель­тов эпо­хи Цеза­ря, несмот­ря на непол­ноту наших сведе­ний о ней, пред­став­ля­ет для нас мно­го заслу­жи­ваю­щих вни­ма­ния и очень инте­рес­ных черт; во мно­гих отно­ше­ни­ях она тес­нее при­мы­ка­ет к новой, чем к гре­ко-рим­ской куль­ту­ре, бла­го­да­ря сво­им парус­ным судам, рыцар­ству, цер­ков­но­му строю, а преж­де все­го сво­им, прав­да несо­вер­шен­ным, попыт­кам сде­лать опо­рой государ­ства не город, а пле­мя и его выс­шее выра­же­ние — нацию. Но имен­но пото­му, что мы заста­ем здесь кельт­скую нацию на куль­ми­на­ци­он­ном пунк­те ее раз­ви­тия, перед нами тем ярче высту­па­ет мень­шая сте­пень ее мораль­ной ода­рен­но­сти, или, что то же самое, мень­шая спо­соб­ность ее к куль­ту­ре. Она не смог­ла создать сво­и­ми сила­ми ни нацио­наль­но­го искус­ства, ни нацио­наль­но­го государ­ства и дошла толь­ко до нацио­наль­ной рели­гии и соб­ст­вен­но­го дво­рян­ства. Пер­во­на­чаль­ная наив­ная храб­рость была утра­че­на, а воин­ское муже­ство, осно­ван­ное на выс­шей мора­ли и целе­со­об­раз­ных уста­нов­ле­ни­ях и явля­ю­ще­е­ся обыч­но резуль­та­том более высо­кой циви­ли­за­ции, про­яв­ля­лось лишь сре­ди рыцар­ства и при­том в очень извра­щен­ной фор­ме. Насто­я­щее вар­вар­ство, прав­да, исчез­ло; про­шло то вре­мя, когда самым жир­ным кус­ком мяса кель­ты уго­ща­ли храб­рей­ше­го из гостей, а тому из при­гла­шен­ных, кото­рый почув­ст­во­вал бы себя оскорб­лен­ным этим, пре­до­став­ля­лось вызвать на бой уго­щен­но­го, и когда вме­сте с умер­шим вождем сжи­га­ли и его пре­дан­ней­ших дру­жин­ни­ков. Одна­ко чело­ве­че­ские жерт­во­при­но­ше­ния все еще про­дол­жа­лись, а та пра­во­вая нор­ма, в силу кото­рой нель­зя было пытать сво­бод­но­го муж­чи­ну, но допус­ка­лась пыт­ка сво­бод­ной жен­щи­ны наравне с пыт­кой рабов, с.196 бро­са­ет мрач­ный свет на поло­же­ние жен­щи­ны у кель­тов даже в их куль­тур­ную эпо­ху. Досто­ин­ства, свой­ст­вен­ные пер­во­быт­ной эпо­хе жиз­ни наро­дов, были утра­че­ны кель­та­ми, но они не при­об­ре­ли тех качеств, кото­рые при­но­сит с собой куль­ту­ра, если она глу­бо­ко про­ни­ка­ет весь народ.

Внеш­ние отно­ше­ния

Таков был внут­рен­ний строй кельт­ской нации. Оста­ет­ся еще изо­бра­зить ее внеш­ние сно­ше­ния с соседя­ми и пока­зать, какую роль она игра­ла в то вре­мя в могу­чем сорев­но­ва­нии и борь­бе наро­дов, где сохра­нить достиг­ну­тое еще труд­нее, чем при­об­ре­сти что-нибудь. У под­но­жия Пире­не­ев отно­ше­ния меж­ду наро­да­ми дав­но уже скла­ды­ва­лись мир­но, и мино­ва­ли те вре­ме­на, когда кель­ты тес­ни­ли и отча­сти вытес­ни­ли отсюда корен­ное ибе­рий­ское насе­ле­ние, т. е. бас­ков.

Кель­ты и ибе­ры

Доли­ны Пире­не­ев, а так­же горы Беар­на и Гас­ко­ни и при­мор­ские сте­пи к югу от Гарон­ны во вре­ме­на Цеза­ря без­раздель­но при­над­ле­жа­ли акви­та­нам, как назы­ва­лось боль­шое чис­ло мел­ких народ­но­стей ибе­рий­ско­го про­ис­хож­де­ния, мало сопри­ка­сав­ших­ся друг с дру­гом и еще мень­ше с ино­зем­ца­ми; толь­ко самое устье Гарон­ны с важ­ной гава­нью Бур­ди­га­ла (Бор­до) при­над­ле­жа­ло кельт­ско­му пле­ме­ни биту­ри­гов-вивис­ков.

Кель­ты и рим­ляне

Гораздо боль­шее зна­че­ние име­ли сно­ше­ния кель­тов с рим­ля­на­ми и гер­ман­ца­ми. Мы не будем сно­ва рас­ска­зы­вать, как рим­ляне посте­пен­но оттес­ни­ли кель­тов, мед­лен­но про­дви­га­ясь впе­ред и заняв, нако­нец, всю бере­го­вую поло­су меж­ду Аль­па­ми и Пире­не­ями, так что кель­ты были совер­шен­но отре­за­ны от Ита­лии, Испа­нии и Сре­ди­зем­но­го моря, при­чем ката­стро­фа эта была под­готов­ле­на за мно­го сто­ле­тий осно­ва­ни­ем гре­че­ской коло­нии у устья Роны. Необ­хо­ди­мо, одна­ко, напом­нить о том, что кель­ты были вытес­не­ны не толь­ко пре­вос­ход­ством рим­ско­го ору­жия, но в такой же мере и 160 пре­вос­ход­ством рим­ской куль­ту­ры, кото­рой так­же, в конеч­ном сче­те, весь­ма полез­ны были зна­чи­тель­ные зачат­ки гре­че­ской циви­ли­за­ции в стране кель­тов.

Про­дви­же­ние рим­ской тор­гов­ли в неза­ви­си­мую Гал­лию

И здесь тор­гов­ля и мир­ные сно­ше­ния, как это часто быва­ет, про­ло­жи­ли доро­гу заво­е­ва­нию. Кель­ты, как все север­ные наро­ды, люби­ли креп­кие напит­ки; при­выч­ка их, подоб­но ски­фам, напи­вать­ся до опья­не­ния нераз­бав­лен­ным бла­го­род­ным вином, вызы­ва­ла у воз­дер­жан­ных южан удив­ле­ние и отвра­ще­ние, но тор­го­вец охот­но ведет дела с подоб­ны­ми поку­па­те­ля­ми. Вско­ре тор­гов­ля со стра­ной кель­тов ста­ла золотым дном для ита­лий­ско­го куп­ца; неред­ко жбан вина обме­ни­вал­ся там на раба. И дру­гие пред­ме­ты рос­ко­ши, напри­мер ита­лий­ские лоша­ди, нахо­ди­ли в Гал­лии выгод­ный сбыт. Слу­ча­лось даже, что рим­ские граж­дане при­об­ре­та­ли зем­лю по ту сто­ро­ну рим­ской гра­ни­цы и обра­ба­ты­ва­ли ее при­ня­тым в Ита­лии спо­со­бом. Так, напри­мер, име­ния рим­лян с.197 в кан­тоне сегу­сиа­вов (воз­ле Лио­на) упо­ми­на­ют­ся еще в 673 г. [81 г.]. Веро­ят­но, поэто­му даже в сво­бод­ной Гал­лии, напри­мер у арвер­нов, рим­ский язык был изве­стен еще до заво­е­ва­ния, хотя зна­ние его рас­про­стра­ня­лось, веро­ят­но, на немно­гих, и даже со знат­ны­ми людь­ми союз­но­го пле­ме­ни эду­ев рим­ляне долж­ны были объ­яс­нять­ся через пере­вод­чи­ков. Подоб­но тому как про­дав­цы вис­ки и скват­те­ры нача­ли окку­па­цию Север­ной Аме­ри­ки, так и эти рим­ские вино­тор­гов­цы и земле­вла­дель­цы ука­зы­ва­ли путь буду­ще­му заво­е­ва­те­лю Гал­лии. Как хоро­шо пони­ма­лось это и про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ной, вид­но из того, что одним из энер­гич­ней­ших пле­мен Гал­лии, нер­ви­я­ми, а так­же неко­то­ры­ми гер­ман­ски­ми народ­но­стя­ми были запре­ще­ны тор­го­вые сно­ше­ния с рим­ля­на­ми.

Кель­ты и гер­ман­цы

Еще более стре­ми­тель­но, чем рим­ляне со сто­ро­ны Сре­ди­зем­но­го моря, насту­па­ли с Бал­тий­ско­го и Север­но­го морей гер­ман­цы — пле­мя моло­дое, вышед­шее из вели­кой восточ­ной колы­бе­ли наро­дов и с юно­ше­ской силой, хотя, прав­да, и с юно­ше­ской гру­бо­стью, заво­е­вы­вав­шее себе место рядом со сво­и­ми стар­ши­ми бра­тья­ми. Если народ­но­сти это­го пле­ме­ни, жив­шие на Рейне, как узи­пе­ты, тенк­те­ры, сугам­бры, убии, начи­на­ли уже в извест­ной сте­пе­ни циви­ли­зо­вать­ся и пере­ста­ли, по край­ней мере доб­ро­воль­но, менять места посе­ле­ния, то все изве­стия сов­па­да­ют в том, что даль­ше, в глу­бине стра­ны, зем­леде­лие име­ло мало зна­че­ния и отдель­ные пле­ме­на едва ли достиг­ли проч­ной осед­ло­сти. Харак­тер­но, что в это вре­мя почти ни один из наро­дов внут­рен­ней Гер­ма­нии не был изве­стен запад­ным соседям по име­ни его окру­га, а их зна­ли лишь под общи­ми наиме­но­ва­ни­я­ми «све­вов», т. е. кочев­ни­ков, нома­дов, и «мар­ко­ма­нов», т. е. погра­нич­ных бой­цов10; назва­ния эти вряд ли были уже во вре­ме­на Цеза­ря име­на­ми окру­гов, хотя они каза­лись рим­ля­нам тако­вы­ми и впо­след­ст­вии часто дела­лись назва­ни­я­ми окру­гов. Самый силь­ный натиск этой вели­кой нации при­шел­ся на долю кель­тов.

Поте­ря кель­та­ми пра­во­го бере­га Рей­на

161 Борь­ба, кото­рую вели, быть может, гер­ман­цы с кель­та­ми за обла­да­ние стра­ной к восто­ку от Рей­на, совер­шен­но усколь­за­ет от наших взо­ров. Мы узна­ем лишь, что к кон­цу VII в. (от осно­ва­ния Рима) [сер. I в.] все зем­ли до само­го Рей­на были утра­че­ны с.198 кель­та­ми, что бои, кото­рые, долж­но быть, жили неко­гда в Бава­рии и Боге­мии, ски­та­лись без при­ста­ни­ща, а Шварц­вальд, насе­лен­ный когда-то гель­ве­та­ми, если и не был занят нахо­див­ши­ми­ся побли­зо­сти гер­ман­ски­ми пле­ме­на­ми, то пред­став­лял собой опу­сто­шен­ную и спор­ную погра­нич­ную область и тогда уже был тем, чем он назы­вал­ся впо­след­ст­вии: гель­вет­ской пусто­шью. Вар­вар­ская стра­те­гия гер­ман­цев, ограж­дав­ших себя от вра­же­ско­го наше­ст­вия опу­сто­ше­ни­ем сосед­ней терри­то­рии на несколь­ко миль, полу­чи­ла здесь, по-види­мо­му, при­ме­не­ние в широ­чай­шем мас­шта­бе.

Гер­ман­ские пле­ме­на на левом бере­гу Рей­на

Но гер­ман­цы не оста­но­ви­лись на Рейне. Гроз­но про­нес­ше­е­ся за пять­де­сят лет до того по Пан­но­нии, Гал­лии, Ита­лии и Испа­нии вой­ско ким­вров и тев­то­нов, ядро кото­ро­го состав­ля­ли гер­ман­ские пле­ме­на, пред­став­ля­ло собой, оче­вид­но, лишь огром­ный раз­веды­ва­тель­ный отряд. Мно­гие гер­ман­ские пле­ме­на уже при­об­ре­ли посто­ян­ную осед­лость к запа­ду от Рей­на, в осо­бен­но­сти по ниж­не­му тече­нию его. Вторг­нув­шись как заво­е­ва­те­ли, эти посе­лен­цы про­дол­жа­ли тре­бо­вать от сво­их галль­ских соседей, точ­но от под­дан­ных, залож­ни­ков и взи­мать с них еже­год­ную дань. К ним отно­сят­ся аду­а­ту­ки, кото­рые из облом­ка тев­тон­ских орд пре­вра­ти­лись в зна­чи­тель­ное пле­мя, а так­же ряд дру­гих народ­но­стей на Маа­се, близ Лье­жа, объ­еди­нен­ных впо­след­ст­вии под назва­ни­ем тун­гров; даже тре­ве­ры (воз­ле Три­ра) и нер­вии (в Ген­не­гау) — две круп­ней­шие и могу­ще­ст­вен­ней­шие народ­но­сти этой обла­сти — мно­ги­ми вид­ны­ми авто­ри­те­та­ми обо­зна­ча­ют­ся как гер­ман­цы. Одна­ко сведе­ния эти нель­зя счи­тать вполне досто­вер­ны­ми пото­му, что, как заме­ча­ет Тацит отно­си­тель­но послед­них двух наро­дов, в этих местах, по край­ней мере в позд­ней­шее вре­мя, счи­та­лось честью быть гер­ман­ско­го про­ис­хож­де­ния и не при­над­ле­жать к кельт­ской нации, не поль­зо­вав­шей­ся осо­бым ува­же­ни­ем. Тем не менее насе­ле­ние в обла­сти Шель­ды, Маа­са и Мозе­ля, по-види­мо­му, дей­ст­ви­тель­но в той или дру­гой фор­ме силь­но сме­ша­лось с гер­ман­ски­ми эле­мен­та­ми или по край­ней мере под­верг­лось их вли­я­нию. Гер­ман­ские посе­ле­ния были сами по себе, может быть, неве­ли­ки, но они не были лише­ны зна­че­ния, так как, несмот­ря на тот хао­ти­че­ский мрак, в кото­ром про­хо­дят перед нами в это вре­мя наро­ды на пра­вом бере­гу Рей­на, мож­но все же уста­но­вить, что по следам это­го аван­гар­да гото­ви­лись перей­ти через Рейн круп­ные гер­ман­ские мас­сы. Труд­но было ожи­дать, чтобы несчаст­ная кельт­ская нация, кото­рой с двух сто­рон гро­зи­ло ино­зем­ное гос­под­ство и кото­рую разди­ра­ли внут­рен­ние рас­при, смог­ла еще под­нять­ся и спа­сти себя соб­ст­вен­ны­ми сила­ми. Вся исто­рия ее была исто­ри­ей рас­ко­лов и вызван­но­го ими упад­ка. Мог ли народ, не знав­ший в сво­ем про­шлом ни Мара­фо­на, ни Сала­ми­на, ни Ари­ции, ни Раудий­ских полей, народ, кото­рый даже в свою ран­нюю пору не сде­лал попыт­ки соеди­нен­ны­ми уси­ли­я­ми уни­что­жить с.199 Мас­са­лию, мог ли он теперь, на зака­те сво­их дней, бороть­ся со столь страш­ны­ми вра­га­ми?

Поли­ти­ка Рима по отно­ше­нию к гер­ман­ско­му наше­ст­вию

Чем мень­ше кель­ты, пре­до­став­лен­ные самим себе, мог­ли поме­рять­ся с гер­ман­ца­ми, тем боль­ше осно­ва­ний име­ли рим­ляне вни­ма­тель­но следить за несо­гла­си­я­ми меж­ду эти­ми дву­мя наро­да­ми. Если воз­ник­шие отсюда ослож­не­ния не кос­ну­лись еще непо­сред­ст­вен­но их самих, то с исхо­дом их были все же свя­за­ны важ­ней­шие рим­ские 162 инте­ре­сы. Понят­но, что внут­рен­ние поряд­ки кельт­ской нации быст­ро и осно­ва­тель­но пере­пле­лись с ее внеш­ни­ми отно­ше­ни­я­ми. Как в Гре­ции лакеде­мон­ская пар­тия соеди­ни­лась про­тив афи­нян с Пер­си­ей, так и рим­ляне с пер­во­го сво­его появ­ле­ния по ту сто­ро­ну Альп нашли себе опо­ру про­тив арвер­нов, играв­ших тогда руко­во­дя­щую роль сре­ди южных кель­тов, в эду­ях, их сопер­ни­ках из-за геге­мо­нии, и с помо­щью этих новых «бра­тьев рим­ско­го наро­да» не толь­ко под­чи­ни­ли себе алло­бро­гов и зна­чи­тель­ную часть зави­сев­шей от арвер­нов терри­то­рии, но и доби­лись пере­хо­да геге­мо­нии в остав­шей­ся сво­бод­ной Гал­лии от арвер­нов к эду­ям. Но если нацио­наль­но­сти гре­ков гро­зи­ла опас­ность толь­ко с одной сто­ро­ны, то кель­тов тес­ни­ли сра­зу два вра­га, и есте­ствен­но было, что они иска­ли у одно­го из них защи­ты от дру­го­го и что если одна кельт­ская пар­тия при­мы­ка­ла к рим­ля­нам, то про­тив­ни­ки ее всту­па­ли в союз с гер­ман­ца­ми. Лег­че все­го это было сде­лать бел­гам, кото­рые бла­го­да­ря сосед­ству и частым бра­кам с зарейн­ски­ми гер­ман­ца­ми сбли­зи­лись с ними и к тому же вслед­ст­вие сво­его более низ­ко­го куль­тур­но­го уров­ня мог­ли чув­ст­во­вать себя по край­ней мере столь же близ­ки­ми чуж­дым им по нацио­наль­но­сти све­вам, как и сво­им более обра­зо­ван­ным алло­брог­ским или гель­вет­ским сооте­че­ст­вен­ни­кам. Но и южные кель­ты, у кото­рых, как было уже ска­за­но, во гла­ве враж­деб­ной рим­ля­нам пар­тии сто­ял теперь зна­чи­тель­ный округ сек­ва­нов (близ Безан­со­на), име­ли все осно­ва­ния при­звать имен­но теперь гер­ман­цев про­тив рим­лян, гро­зив­ших преж­де все­го им; сла­бое прав­ле­ние сена­та и при­зна­ки гото­вив­шей­ся в Риме рево­лю­ции, кото­рые не укры­лись от кель­тов, дела­ли имен­но этот момент удоб­ным, для того чтобы изба­вить­ся от рим­ско­го вли­я­ния и уни­зить преж­де все­го их кли­ен­тов, эду­ев. Спор о тамо­жен­ных сбо­рах на Соне, разде­ляв­шей вла­де­ния эду­ев и сек­ва­нов, при­вел к раз­ры­ву меж­ду обо­и­ми окру­га­ми, и в 683 г. [71 г.] гер­ман­ский князь Арио­вист пере­шел через Рейн с 15 тыс. вои­нов в каче­стве наем­ни­ка сек­ва­нов.

Арио­вист на сред­нем Рейне

Вой­на про­дол­жа­лась несколь­ко лет с пере­мен­ным сча­стьем; в общем резуль­та­ты ее были небла­го­при­ят­ны для эду­ев. Вождь их Эпо­редо­риг созвал, нако­нец, всех сво­их кли­ен­тов и дви­нул­ся про­тив гер­ман­цев со зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дя­щи­ми их сила­ми. Одна­ко гер­ман­цы упор­но избе­га­ли борь­бы и скры­ва­лись в лесах и болотах. Лишь когда их кла­ны, утом­лен­ные ожи­да­ни­ем, нача­ли с.200 при­хо­дить в рас­строй­ство и рас­хо­дить­ся, гер­ман­цы появи­лись в откры­том поле, и под Адма­ге­тоб­ри­гой Арио­вист выиг­рал сра­же­ние, после кото­ро­го остал­ся на поле бит­вы цвет рыцар­ства эду­ев. Эдуи, вынуж­ден­ные этим пора­же­ни­ем заклю­чить мир на тех усло­ви­ях, кото­рые были постав­ле­ны победи­те­лем, долж­ны были отка­зать­ся от геге­мо­нии и вме­сте со все­ми сво­и­ми сто­рон­ни­ка­ми стать кли­ен­та­ми сек­ва­нов, а так­же обя­за­лись пла­тить сек­ва­нам, или, вер­нее, Арио­ви­сту, дань, отдать детей самых знат­ных ари­сто­кра­тов в каче­стве залож­ни­ков и, нако­нец, клят­вен­но обе­ща­ли не тре­бо­вать воз­вра­та этих залож­ни­ков и не доби­вать­ся вме­ша­тель­ства рим­лян. Мир этот был заклю­чен, по-види­мо­му, в 693 г. [61 г.]11.

Пас­сив­ность рим­лян

Досто­ин­ство и соб­ст­вен­ные инте­ре­сы рим­лян побуж­да­ли их вос­про­ти­вить­ся это­му миру. Знат­ный эдуй Диви­ти­ак, быв­ший вождем 163 рим­ской пар­тии в сво­ем клане и поэто­му изгнан­ный теперь сво­и­ми сооте­че­ст­вен­ни­ка­ми, лич­но отпра­вил­ся в Рим, чтобы про­сить о вме­ша­тель­стве. Еще более серь­ез­ным пред­у­преж­де­ни­ем было вос­ста­ние алло­бро­гов (693) [61 г.], соседей сек­ва­нов, свя­зан­ное, несо­мнен­но, с эти­ми собы­ти­я­ми. Намест­ни­кам Гал­лии были дей­ст­ви­тель­но даны ука­за­ния ока­зать помощь эду­ям; шла даже речь о том, чтобы послать за Аль­пы кон­су­лов с их арми­я­ми, но сенат, на рас­смот­ре­ние кото­ро­го были преж­де все­го пред­став­ле­ны эти вопро­сы, увен­чал и здесь гром­кие сло­ва малы­ми дела­ми: вос­ста­ние алло­бро­гов было подав­ле­но силой ору­жия, для эду­ев же не толь­ко ниче­го не было сде­ла­но, но Арио­вист был даже зане­сен в 695 г. [59 г.] в спи­сок дру­же­ст­вен­ных рим­ля­нам вла­сти­те­лей12.

Осно­ва­ние гер­ман­ской дер­жа­вы в Гал­лии

Гер­ман­ский вождь понял это, конеч­но, как отказ рим­лян от не заня­той ими части стра­ны кель­тов; поэто­му он начал устра­и­вать­ся здесь, как дома, и при­сту­пил к орга­ни­за­ции в Гал­лии гер­ман­ско­го государ­ства. Мно­го­чис­лен­ные отряды, при­веден­ные им с собой, еще более мно­го­чис­лен­ные, при­быв­шие позд­нее с роди­ны по его при­зы­ву, — пола­га­ют, что до 696 г. [58 г.] через Рейн пере­шло око­ло 120 тыс. гер­ман­цев, — всю эту огром­ную мас­су гер­ман­ских пере­се­лен­цев, навод­няв­шую пре­крас­ный Запад через открыв­ши­е­ся перед ней шлю­зы, он наме­ре­вал­ся посе­лить здесь и осно­вать на них свое гос­под­ство над стра­ной кель­тов. Невоз­мож­но опре­де­лить, как вели­ки были создан­ные им на левом бере­гу Рей­на гер­ман­ские посе­ле­ния; без сомне­ния, с.201 они были обшир­ны и еще обшир­ней были его пла­ны. Кель­тов Арио­вист рас­смат­ри­вал как совер­шен­но поко­рен­ную им нацию, не делая ника­ко­го раз­ли­чия меж­ду отдель­ны­ми окру­га­ми. Даже сек­ва­ны, в каче­стве наем­но­го вое­на­чаль­ни­ка кото­рых он пере­шел Рейн, долж­ны были, точ­но и они были побеж­ден­ные вра­ги, усту­пить ему для его вой­ска треть сво­ей обла­сти — веро­ят­но, заня­тый впо­след­ст­вии три­бо­ка­ми верх­ний Эль­зас, где надол­го рас­по­ло­жил­ся Арио­вист со сво­им вой­ском. Одна­ко и это­го ока­за­лось недо­ста­точ­но, и у сек­ва­нов была потре­бо­ва­на затем еще треть их вла­де­ний для при­быв­ших позд­нее гарудов. Арио­вист хотел, каза­лось, играть в Гал­лии роль Филип­па Македон­ско­го, стре­мясь стать гос­по­ди­ном не толь­ко над теми кель­та­ми, кото­рые сим­па­ти­зи­ро­ва­ли гер­ман­цам, но и над теми, кото­рые были при­вер­жен­ца­ми Рима.

Гер­ман­цы на ниж­нем Рейне

Появ­ле­ние в столь опас­ной бли­зо­сти могу­ще­ст­вен­но­го гер­ман­ско­го вла­сти­те­ля уже само по себе долж­но было вызвать у рим­лян серь­ез­ное бес­по­кой­ство; оно пред­став­ля­ло еще бо́льшую угро­зу тем, что отнюдь не было еди­нич­ным явле­ни­ем. Про­жи­вав­шие на пра­вом бере­гу Рей­на узи­пе­ты и тенк­те­ры, выведен­ные из тер­пе­ния посто­ян­ны­ми опу­сто­ше­ни­я­ми их вла­де­ний дерз­ки­ми све­ва­ми, высту­пи­ли за год до появ­ле­ния Цеза­ря в Гал­лии (695) [59 г.] из сво­их преж­них посе­ле­ний, чтобы искать себе дру­гих у устья Рей­на. Они отня­ли уже у мена­пи­ев часть их вла­де­ний, рас­по­ло­жен­ную на пра­вом бере­гу реки, и мож­но было пред­видеть, что они сде­ла­ют попыт­ку утвер­дить­ся и на левом. Далее, меж­ду Кель­ном и Майн­цем соби­ра­лись отряды све­вов и гро­зи­ли появить­ся незва­ны­ми гостя­ми в про­ти­во­ле­жа­щем кельт­ском окру­ге тре­ве­ров.

Гер­ман­цы на верх­нем Рейне
Нако­нец, и 164 терри­то­рия само­го восточ­но­го кельт­ско­го кла­на, воин­ст­вен­ных и мно­го­чис­лен­ных гель­ве­тов, под­вер­га­лась все более тяж­ким наше­ст­ви­ям гер­ман­цев, так что гель­ве­ты, види­мо и без того стра­дав­шие от пере­на­се­ле­ния вслед­ст­вие обрат­но­го дви­же­ния их посе­лен­цев из утра­чен­ных ими обла­стей к севе­ру от Рей­на и к тому же обре­чен­ные на пол­ную изо­ля­цию от сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков бла­го­да­ря заня­тию Арио­ви­стом обла­сти сек­ва­нов, при­ня­ли отча­ян­ное реше­ние доб­ро­воль­но усту­пить гер­ман­цам свою преж­нюю терри­то­рию и искать к запа­ду от Юры более обшир­ных и пло­до­род­ных земель, а вме­сте с тем по воз­мож­но­сти добить­ся геге­мо­нии во внут­рен­ней Гал­лии (подоб­ный же план был еще во вре­мя наше­ст­вия ким­вров заду­ман и начал выпол­нять­ся неко­то­ры­ми из их окру­гов).

Рас­про­стра­не­ние наше­ст­вия гель­ве­тов во внут­рен­ней Гал­лии

Рау­ра­ки, вла­де­ния кото­рых (Базель и южный Эль­зас) под­вер­га­лись такой же опас­но­сти, а так­же остат­ки боев, еще рань­ше при­нуж­ден­ные гер­ман­ца­ми поки­нуть роди­ну и теперь ски­тав­ши­е­ся без при­ста­ни­ща, и еще неко­то­рые неболь­шие пле­ме­на соеди­ни­лись с гель­ве­та­ми. Уже в 693 г. [61 г.] с.202 их лету­чие отряды пере­шли через Юру и дохо­ди­ли до самой рим­ской про­вин­ции. Пере­се­ле­ние не мог­ло уже боль­ше откла­ды­вать­ся, и гер­ман­ские посе­лен­цы неиз­беж­но долж­ны были тот­час всту­пить в поки­ну­тую ее защит­ни­ка­ми область меж­ду Кон­станц­ским и Женев­ским озе­ра­ми. Гер­ман­ские пле­ме­на от вер­хо­вьев Рей­на до Атлан­ти­че­ско­го оке­а­на при­шли в дви­же­ние, гро­зя всей линии Рей­на. Это была мину­та, подоб­ная той, когда але­ман­ны и фран­ки бро­си­лись на при­шед­шую в упа­док импе­рию цеза­рей. Каза­лось, что теперь кель­там суж­де­но было испы­тать то, что пол­ты­ся­че­ле­тия спу­стя пере­жи­ли рим­ляне.

При­бы­тие Цеза­ря в Гал­лию


При таких обсто­я­тель­ствах новый намест­ник Гай Цезарь при­был вес­ной 696 г. [58 г.] в Нар­бонн­скую Гал­лию, кото­рая поста­нов­ле­ни­ем сена­та была при­со­еди­не­на к его пер­во­на­чаль­но­му про­кон­суль­ству, обни­мав­ше­му Циз­аль­пин­скую Гал­лию вме­сте с Ист­ри­ей и Дал­ма­ци­ей. Долж­ность его, пору­чен­ная ему спер­ва на пять лет (до кон­ца 700 г. [54 г.]), а затем в 699 г. [55 г.] — еще на пять лет (до кон­ца 705 г. [49 г.]), дава­ла ему пра­во назна­чить десять под­чи­нен­ных ему вое­на­чаль­ни­ков в зва­нии про­пре­то­ров и — по край­ней мере по его тол­ко­ва­нию — попол­нять свои леги­о­ны и даже созда­вать новые из про­жи­вав­ших во вве­рен­ной ему обла­сти, в осо­бен­но­сти в Циз­аль­пин­ской Гал­лии, мно­го­чис­лен­ных рим­ских граж­дан.

Вой­ско Цеза­ря

Вой­ско, при­ня­тое им под свое началь­ство в обе­их про­вин­ци­ях, состо­я­ло из четы­рех хоро­шо обу­чен­ных и опыт­ных в воен­ном деле леги­о­нов линей­ной пехоты — седь­мо­го, вось­мо­го, девя­то­го и деся­то­го, — т. е. не боль­ше 24 тыс. чело­век, к кото­рым, по обык­но­ве­нию, при­со­еди­ня­лись кон­тин­ген­ты, набран­ные из под­дан­ных. Кон­ни­ца и лег­ко воору­жен­ные части были пред­став­ле­ны всад­ни­ка­ми из Испа­нии, а так­же нуми­дий­ски­ми, крит­ски­ми, бале­ар­ски­ми стрел­ка­ми и пращ­ни­ка­ми. Штаб Цеза­ря, цвет сто­лич­ной демо­кра­тии, заклю­чал в себе, кро­ме мно­гих никуда не год­ных знат­ных моло­дых людей, и несколь­ких спо­соб­ных офи­це­ров, напри­мер Пуб­лия Крас­са, сына ста­ро­го поли­ти­че­ско­го союз­ни­ка Цеза­ря, и Тита Лаби­е­на, кото­рый как вер­ный адъ­ютант после­до­вал за вождем демо­кра­тии с фору­ма на поле бра­ни.

Опре­де­лен­ных зада­ний Цезарь не полу­чил; про­ни­ца­тель­но­му и храб­ро­му чело­ве­ку они под­ска­зы­ва­лись обсто­я­тель­ства­ми. И здесь нуж­но было навер­стать упу­щен­ное сена­том и преж­де все­го оста­но­вить поток гер­ман­ско­го пере­се­ле­ния. Как раз в это же вре­мя нача­лось наше­ст­вие гель­ве­тов, тес­но свя­зан­ное с гер­ман­ским и 165 под­готов­ляв­ше­е­ся в тече­ние мно­гих лет.

Сопро­тив­ле­ние наше­ст­вию гель­ве­тов
Для того чтобы не оста­вить сво­их поки­ну­тых хижин гер­ман­цам и сде­лать самим себе отступ­ле­ние невоз­мож­ным, гель­ве­ты сожгли свои горо­да и села, и их длин­ные обо­зы, нагру­жен­ные жен­щи­на­ми, детьми и луч­шей частью дви­жи­мо­го иму­ще­ства, ста­ли со всех сто­рон при­бы­вать к Женев­ско­му с.203 озе­ру, где они и их союз­ни­ки усло­ви­лись встре­тить­ся 28 мар­та13 696 г. [58 г.] воз­ле Гена­вы (Жене­ва). По их соб­ст­вен­но­му под­сче­ту, вся эта мас­са наро­да состо­я­ла из 368 тыс. чело­век, из кото­рых толь­ко чет­верть мог­ла носить ору­жие. Так как Юрские горы, тянув­ши­е­ся от Рей­на до Роны, почти совер­шен­но закры­ва­ли с запа­да стра­ну гель­ве­тов, а узкие уще­лья их, будучи мало при­год­ны для про­хо­да тако­го кара­ва­на, очень удоб­ны для обо­ро­ны, то вожди реши­ли обой­ти их с юга и про­ло­жить себе доро­гу на запад там, где Рона про­ры­ва­ет гор­ные цепи меж­ду юго-восточ­ной и самой высо­кой частью Юры и Савой­ски­ми гора­ми, воз­ле нынеш­не­го Fort de l’Ec­lu­se. Но на пра­вом бере­гу Роны уте­сы и обры­вы так близ­ко под­сту­па­ют здесь к реке, что оста­ет­ся лишь узкая тро­пин­ка, кото­рую лег­ко пре­гра­дить, так что сек­ва­ны, кото­рым при­над­ле­жал этот берег, лег­ко мог­ли закрыть гель­ве­там этот про­ход. Поэто­му они пред­по­чли пере­пра­вить­ся на левый, алло­брог­ский, берег Роны, несколь­ко выше того места, где она про­рва­ла горы, чтобы сно­ва перей­ти, спу­стив­шись вниз по тече­нию, на пра­вую сто­ро­ну там, где Рона всту­па­ет в рав­ни­ну, и дви­нуть­ся затем впе­ред в рав­нин­ную запад­ную Гал­лию, где они соби­ра­лись посе­лить­ся в пло­до­род­ном кан­тоне сан­то­нов (Сен­тонж, доли­на реки Шаран­ты), на побе­ре­жье Атлан­ти­че­ско­го оке­а­на. Путь этот, посколь­ку он про­ле­гал по лево­му бере­гу Роны, вел через рим­ские вла­де­ния, и Цезарь, вооб­ще не наме­ре­вав­ший­ся допу­стить утвер­жде­ние гель­ве­тов в запад­ной Гал­лии, твер­до решил не допу­стить их про­хо­да. Но из четы­рех его леги­о­нов три сто­я­ли дале­ко, близ Акви­леи; хотя он и созвал поспеш­но опол­че­ние Транс­аль­пин­ской Гал­лии, каза­лось все же едва ли воз­мож­ным поме­шать с таким ничтож­ным отрядом пере­пра­ве несчет­ных кельт­ских орд через Рону на про­тя­же­нии более чем трех миль — от ее исто­ка из Женев­ско­го озе­ра до того места, где она про­ры­ва­ет горы. Но путем пере­го­во­ров с гель­ве­та­ми, кото­рые охот­но совер­ши­ли бы пере­пра­ву через реку и поход через вла­де­ния алло­бро­гов мир­ным обра­зом, Цезарь выиг­рал 15 дней, исполь­зо­вав этот срок для уни­что­же­ния моста на Роне близ Гена­вы и устрой­ства на южном бере­гу реки укреп­ле­ний дли­ной почти в 4 мили, пре­граж­дав­ших путь вра­гу, — это было пер­вое при­ме­не­ние про­во­див­шей­ся впо­след­ст­вии рим­ля­на­ми в столь широ­ком мас­шта­бе систе­мы воен­ной охра­ны государ­ст­вен­ной гра­ни­цы путем цепи око­пов, свя­зан­ных меж­ду собой вала­ми и рва­ми. Попыт­ки гель­ве­тов пере­пра­вить­ся на дру­гой берег в чел­нах или вброд были на этой линии удач­но отра­же­ны рим­ля­на­ми, и гель­ве­там при­шлось отка­зать­ся от пере­пра­вы.

Гель­ве­ты в Гал­лии

с.204 Одна­ко враж­деб­ная рим­ля­нам пар­тия кель­тов, рас­счи­ты­вав­шая най­ти в гель­ве­тах мощ­ную под­держ­ку, в осо­бен­но­сти эдуй Думно­риг, брат Диви­ци­а­ка, быв­ший в сво­ем окру­ге вождем нацио­наль­ной пар­тии, подоб­но тому как брат его сто­ял во гла­ве сто­рон­ни­ков Рима, доби­лась согла­сия сек­ва­нов на про­ход гель­ве­тов через юрские уще­лья в их зем­лю. Рим­ляне не име­ли ника­ко­го пра­ва поме­шать это­му. Но с гель­вет­ским похо­дом 166 для них были свя­за­ны иные и более высо­кие инте­ре­сы, чем фор­маль­ная непри­кос­но­вен­ность рим­ской терри­то­рии, — инте­ре­сы, кото­рые мог­ли быть ограж­де­ны лишь в том слу­чае, если бы Цезарь, вме­сто того чтобы огра­ни­чить­ся, как все назна­чен­ные сена­том намест­ни­ки и даже сам Марий, скром­ной зада­чей охра­ны гра­ниц, пере­сту­пил во гла­ве зна­чи­тель­ной армии за тогдаш­нюю государ­ст­вен­ную гра­ни­цу. Цезарь был пол­ко­вод­цем не сена­та, а государ­ства; он не коле­бал­ся. Пря­мо из Гена­вы он отпра­вил­ся в Ита­лию и со свой­ст­вен­ной ему быст­ро­той при­вел оттуда рас­по­ло­жен­ные там три леги­о­на, а так­же два дру­гих, вновь набран­ных. Эти вой­ска он объ­еди­нил с отрядом, сто­яв­шим близ Гена­вы, и со все­ми эти­ми сила­ми пере­шел Рону.

Вой­на с гель­ве­та­ми

Неожи­дан­ное появ­ле­ние его во вла­де­ни­ях эду­ев, разу­ме­ет­ся, тот­час же при­ве­ло там к вла­сти рим­скую пар­тию, что было не без­раз­лич­но для орга­ни­за­ции снаб­же­ния. Гель­ве­тов Цезарь застал заня­ты­ми пере­пра­вой через Сону и пере­хо­дом из обла­сти сек­ва­нов во вла­де­ния эду­ев. Та часть, кото­рая оста­ва­лась еще на левом бере­гу Соны, а имен­но, отряд тиго­ри­нов, была смя­та и уни­что­же­на быст­ро насту­пав­ши­ми рим­ля­на­ми. Но основ­ная мас­са нахо­ди­лась уже на пра­вом бере­гу реки; Цезарь после­до­вал за ней и совер­шил пере­пра­ву, кото­рую неук­лю­жий отряд гель­ве­тов не мог закон­чить в 20 дней, в 24 часа. Гель­ве­ты, кото­рым этот пере­ход рим­ской армии через реку поме­шал про­дол­жать их поход на запад, повер­ну­ли на север, без сомне­ния пред­по­ла­гая, что Цезарь не осме­лит­ся сле­до­вать за ними дале­ко в глубь Гал­лии, и наме­ре­ва­ясь сно­ва обра­тить­ся к сво­ей насто­я­щей цели, лишь толь­ко он уда­лит­ся от них. В про­дол­же­ние 15 дней рим­ское вой­ско дви­га­лось на рас­сто­я­нии око­ло одной мили от непри­я­те­ля, сле­дуя за ним по пятам и дожи­да­ясь бла­го­при­ят­ной мину­ты, чтобы напасть на непри­я­тель­ское вой­ско при обе­щаю­щих победу усло­ви­ях и уни­что­жить его. Но эта мину­та не насту­па­ла. Как ни непо­во­рот­лив был кара­ван гель­ве­тов, вожди их уме­ли все же пред­у­преж­дать напа­де­ние и не толь­ко были обиль­но снаб­же­ны при­па­са­ми, но подроб­но инфор­ми­ро­ва­лись сво­и­ми шпи­о­на­ми обо всем, что дела­лось в рим­ском лаге­ре. Рим­ляне же ста­ли ощу­щать недо­ста­ток в самом необ­хо­ди­мом, в осо­бен­но­сти когда гель­ве­ты уда­ли­лись от Соны и под­воз рекой пре­кра­тил­ся. Отсут­ст­вие обе­щан­но­го эду­я­ми про­ви­ан­та, кото­рым преж­де все­го и были вызва­ны эти затруд­не­ния, было тем более с.205 подо­зри­тель­но, что оба вой­ска все еще пере­дви­га­лись по их терри­то­рии. Затем обна­ру­жи­лась совер­шен­ная нена­деж­ность мно­го­чис­лен­ной, насчи­ты­ваю­щей до 4 тыс. лоша­дей рим­ской кон­ни­цы, что было, прав­да, понят­но, так как она состо­я­ла почти исклю­чи­тель­но из кельт­ско­го дво­рян­ства, а имен­но из всад­ни­ков эду­ев под началь­ст­вом извест­но­го вра­га рим­лян Думно­ри­га, кото­рых Цезарь при­нял ско­рее как залож­ни­ков, чем в каче­стве сол­дат. Были все осно­ва­ния думать, что пора­же­ние, нане­сен­ное им зна­чи­тель­но более сла­бой кон­ни­це гель­ве­тов, было вызва­но ими же сами­ми и что имен­но они осве­дом­ля­ли непри­я­те­ля обо всем, что про­ис­хо­ди­ло в рим­ском лаге­ре. Поло­же­ние Цеза­ря ста­но­ви­лось опас­ным; с пол­ной ясно­стью обна­ру­жи­лось, что мог­ла сде­лать пар­тия кельт­ских пат­риотов даже у эду­ев, несмот­ря на их офи­ци­аль­ный союз с Римом и на скло­няв­ши­е­ся к рим­ской ори­ен­та­ции сепа­рат­ные инте­ре­сы это­го окру­га. Что же мог­ло бы слу­чить­ся, если бы рим­ляне все даль­ше и даль­ше углуб­ля­лись в эту воз­буж­ден­ную про­тив них стра­ну и уда­ли­лись бы от сво­ей ком­му­ни­ка­ци­он­ной линии?

Сра­же­ние под Биб­рак­те

167 В это вре­мя рим­ляне про­хо­ди­ли в неболь­шом рас­сто­я­нии от глав­но­го горо­да эду­ев — Биб­рак­те (Отэн). Цезарь решил силой завла­деть этим важ­ным пунк­том, преж­де чем про­дол­жать поход в глубь стра­ны, и весь­ма воз­мож­но, что он вооб­ще наме­ре­вал­ся отка­зать­ся от даль­ней­ше­го пре­сле­до­ва­ния и укре­пить­ся в Биб­рак­те. Но когда он, оста­вив пре­сле­до­ва­ние, напра­вил­ся к Биб­рак­те, гель­ве­ты реши­ли, что рим­ляне соби­ра­ют­ся бежать, и в свою оче­редь напа­ли на них. Цезарь дру­го­го ниче­го и не хотел. Оба вой­ска выстро­и­лись на двух парал­лель­ных рядах хол­мов. Кель­ты нача­ли бой, рас­се­я­ли выдви­ну­тую впе­ред рим­скую кон­ни­цу и ата­ко­ва­ли рас­по­ло­жен­ные по скло­ну хол­ма рим­ские леги­о­ны, но долж­ны были отсту­пить перед вете­ра­на­ми Цеза­ря. Когда затем рим­ляне, исполь­зуя свой успех, спу­сти­лись в рав­ни­ну, кель­ты сно­ва дви­ну­лись на них, а остав­лен­ный в резер­ве кельт­ский отряд одно­вре­мен­но напал на них с флан­га. Про­тив него был послан резерв рим­ской насту­па­тель­ной колон­ны, кото­рый оттес­нил этот отряд от глав­ной мас­сы в сто­ро­ну обо­за, где он и был уни­что­жен. Глав­ные силы гель­ве­тов были, нако­нец, вынуж­де­ны отсту­пить и дви­ну­лись в восточ­ном направ­ле­нии — про­ти­во­по­лож­ном тому, куда направ­лял­ся их поход. День этот поло­жил конец меч­там гель­ве­тов осно­вать себе новую роди­ну близ Атлан­ти­че­ско­го оке­а­на, и гель­ве­ты были пре­до­став­ле­ны мило­сти победи­те­ля. Но и для победи­те­лей это был тяже­лый день. Цезарь, имев­ший осно­ва­ния не совсем дове­рять сво­им офи­це­рам, в самом нача­ле сра­же­ния ото­слал всех их лоша­дей, для того чтобы вой­ско его твер­до уяс­ни­ло себе необ­хо­ди­мость дер­жать­ся стой­ко. И дей­ст­ви­тель­но, если бы рим­ляне про­иг­ра­ли это сра­же­ние, армия их была бы, веро­ят­но, уни­что­же­на. Рим­ские вой­ска были слиш­ком изну­ре­ны, чтобы энер­гич­но с.206 пре­сле­до­вать побеж­ден­ных; но вслед­ст­вие заяв­ле­ния Цеза­ря, что он будет счи­тать вра­га­ми рим­лян всех, кто ока­жет помощь гель­ве­там, им отка­зы­ва­ли во вся­кой под­держ­ке всюду, где пока­зы­ва­лась их раз­би­тая армия, начи­ная с окру­га лин­го­нов (воз­ле Лан­гра), так что гель­ве­ты, лишен­ные снаб­же­ния и сво­ей покла­жи и обре­ме­нен­ные мас­сой небое­спо­соб­ной обоз­ной при­слу­ги, долж­ны были под­чи­нить­ся рим­ско­му пол­ко­вод­цу.

Воз­вра­ще­ние гель­ве­тов на роди­ну

Участь побеж­ден­ных была срав­ни­тель­но лег­ка. Эду­ям было при­ка­за­но уде­лить в сво­их вла­де­ни­ях место без­зе­мель­ным боям. Это посе­ле­ние побеж­ден­ных вра­гов сре­ди могу­ще­ст­вен­ней­ших кельт­ских окру­гов име­ло почти такое же зна­че­ние, как осно­ва­ние рим­ской коло­нии. Гель­ве­ты и рау­ра­ки, кото­рых оста­лось немно­гим боль­ше тре­ти всей высе­лив­шей­ся мас­сы, были, конеч­но, ото­сла­ны в их преж­нюю область, кото­рая была при­со­еди­не­на к рим­ской про­вин­ции; насе­ле­ние ее было допу­ще­но к сою­зу с Римом на выгод­ных усло­ви­ях, чтобы под рим­ским вер­хо­вен­ст­вом защи­щать на Рейне гра­ни­цу государ­ства от гер­ман­цев. Толь­ко юго-запад­ная око­неч­ность окру­га гель­ве­тов была заня­та рим­ля­на­ми, а рас­по­ло­жен­ный здесь на кра­си­вом бере­гу Женев­ско­го озе­ра древ­ний кельт­ский город Нови­о­дун (ныне Нион) был пре­вра­щен впо­след­ст­вии в рим­скую погра­нич­ную кре­пость Iulia Equestris («Юли­е­ва коло­ния всад­ни­ков»)14.

Цезарь и Арио­вист

168 Таким обра­зом, гро­зив­шее наше­ст­вие гер­ман­цев на верх­нем Рейне было пред­у­преж­де­но, и вме­сте с тем была уни­же­на враж­деб­ная рим­ля­нам кельт­ская пар­тия. То же сле­до­ва­ло сде­лать и на сред­нем Рейне, где гер­ман­цы дав­но уже пере­пра­ви­лись на запад­ный берег и где власть Арио­ви­ста, сопер­ни­чав­шая в Гал­лии с рим­ской, рас­про­стра­ня­лась все далее. Пред­лог к раз­ры­ву най­ти было нетруд­но. В срав­не­нии с ярмом, кото­рым гро­зил или уже нало­жил на них Арио­вист, рим­ское гос­под­ство долж­но было казать­ся теперь боль­шин­ству кель­тов мень­шим злом; мень­шин­ство же, упор­ст­во­вав­шее в сво­ей нена­ви­сти к рим­ля­нам, долж­но было замол­чать.

Пере­го­во­ры

Зем­ский сход кельт­ских пле­мен сред­ней Гал­лии, на кото­ром пре­об­ла­да­ло вли­я­ние рим­лян, обра­тил­ся от име­ни кельт­ско­го наро­да к рим­ско­му про­кон­су­лу с прось­бой о помо­щи про­тив гер­ман­цев. Цезарь согла­сил­ся на это. По его пред­ло­же­нию, эдуи при­оста­но­ви­ли пла­теж дани, сле­до­вав­шей Арио­ви­сту по дого­во­ру, и потре­бо­ва­ли воз­вра­та залож­ни­ков. Когда же Арио­вист напал на кли­ен­тов Рима вслед­ст­вие это­го нару­ше­ния дого­во­ра, Цезарь выбрал с.207 это пово­дом для того, чтобы всту­пить с ним в непо­сред­ст­вен­ные пере­го­во­ры и потре­бо­вать от него, кро­ме воз­вра­та залож­ни­ков и обе­ща­ния жить в мире с эду­я­ми, еще и обя­за­тель­ства не пере­во­дить боль­ше гер­ман­цев из-за Рей­на. Гер­ман­ский пол­ко­во­дец в пол­ном созна­нии сво­его рав­но­прав­но­го поло­же­ния отве­чал рим­ско­му, что север­ная Гал­лия поко­ри­лась ему по пра­ву вой­ны, точ­но так же как южная рим­ля­нам, и они не долж­ны мешать ему обла­гать сбо­ра­ми сво­их под­дан­ных, как и он не пре­пят­ст­ву­ет рим­ля­нам взи­мать дань с алло­бро­гов. В даль­ней­ших тай­ных пере­го­во­рах выяс­ни­лось, что гер­ман­ско­му кня­зю хоро­шо извест­ны рим­ские дела; он упо­мя­нул о пред­ло­же­ни­ях, сде­лан­ных ему из Рима, устра­нить Цеза­ря с пути и изъ­явил готов­ность помочь Цеза­рю достиг­нуть гос­под­ства над Ита­ли­ей, если Цезарь пре­до­ста­вит ему север­ную Гал­лию; подоб­но тому как пар­тий­ные рас­при кель­тов откры­ли Арио­ви­сту доступ в Гал­лию, так, каза­лось, ожи­дал он теперь укреп­ле­ния сво­его гос­под­ства от несо­гла­сий меж­ду рим­ски­ми пар­ти­я­ми. Уже мно­го веков никто не раз­го­ва­ри­вал с рим­ля­на­ми таким язы­ком совер­шен­но рав­но­прав­ной дер­жа­вы, рез­ко и настой­чи­во обна­ру­жи­ваю­щей свою само­сто­я­тель­ность. Когда рим­ский пол­ко­во­дец пред­ло­жил гер­ман­ско­му вое­на­чаль­ни­ку явить­ся к нему лич­но, как дела­лось обыч­но с зави­си­мы­ми князь­ка­ми, Арио­вист наот­рез отка­зал­ся при­быть. Поэто­му нель­зя было мед­лить, — Цезарь тот­час же дви­нул­ся про­тив Арио­ви­ста.

Нача­ло вой­ны с Арио­ви­стом

Пани­че­ский страх овла­дел рим­ским вой­ском, в осо­бен­но­сти офи­це­ра­ми, когда они узна­ли, что им при­дет­ся встре­тить­ся с отбор­ны­ми гер­ман­ски­ми отряда­ми, 14 лет нахо­дя­щи­ми­ся в похо­де; и в лаге­ре Цеза­ря вслед­ст­вие глу­бо­ко­го упад­ка рим­ской мора­ли и воен­ной дис­ци­пли­ны дело едва не дошло до дезер­тир­ства и мяте­жа. Но глав­но­ко­ман­дую­щий, объ­явив, что в слу­чае нуж­ды он высту­пит про­тив непри­я­те­ля с одним толь­ко деся­тым леги­о­ном, сумел этим при­зы­вом к воин­ской чести удер­жать под зна­ме­на­ми не толь­ко этот леги­он, но и дру­гие пол­ки, в кото­рых проснул­ся дух сорев­но­ва­ния, и вдох­нул в вой­ско часть сво­ей энер­гии. Не дав им вре­ме­ни на разду­мье, он быст­ры­ми мар­ша­ми повел их впе­ред и, удач­но пред­у­предив Арио­ви­ста, занял сто­ли­цу сек­ва­нов Везон­ти­он (Безан­сон). Лич­ная встре­ча обо­их пол­ко­вод­цев, состо­яв­ша­я­ся по жела­нию Арио­ви­ста, была для него, оче­вид­но, лишь пред­ло­гом для попыт­ки поку­ше­ния на Цеза­ря; спор меж­ду обо­и­ми вла­ды­ка­ми Гал­лии мог 169 быть раз­ре­шен толь­ко силой ору­жия. Борь­ба вре­мен­но при­оста­но­ви­лась. Оба вой­ска сто­я­ли неда­ле­ко друг от дру­га в ниж­нем Эль­за­се, при­бли­зи­тель­но в рай­оне Мюль­гау­зе­на, в рас­сто­я­нии одной мили от Рей­на15, пока Арио­ви­сту не уда­лось с.208 прой­ти со сво­им зна­чи­тель­но более силь­ным вой­ском мимо рим­ско­го лаге­ря, рас­по­ло­жив­шись в его тылу и отре­зав рим­лян от их базы и под­во­за. Цезарь пытал­ся вый­ти из это­го затруд­ни­тель­но­го поло­же­ния посред­ст­вом сра­же­ния, но Арио­вист от это­го укло­нил­ся. Рим­ско­му пол­ко­вод­цу оста­ва­лось лишь повто­рить, несмот­ря на незна­чи­тель­ность сво­их сил, маневр про­тив­ни­ка и вос­ста­но­вить свои сооб­ще­ния, при­ка­зав двум леги­о­нам прой­ти мимо непри­я­те­ля и занять пози­цию по ту сто­ро­ну гер­ман­ско­го ста­на, в то вре­мя как четы­ре леги­о­на оста­лись в преж­нем лаге­ре. Арио­вист, видя, что рим­ляне разде­ли­ли свои силы, пытал­ся ата­ко­вать их мень­ший лагерь, но рим­ляне отра­зи­ли ата­ку.

Пора­же­ние Арио­ви­ста



Под впе­чат­ле­ни­ем это­го успе­ха было дви­ну­то в бой все рим­ское вой­ско. Гер­ман­цы так­же постро­и­лись в бое­вом поряд­ке, длин­ной лини­ей, каж­дое пле­мя само по себе; за ними, чтобы затруд­нить бег­ство, нахо­ди­лись теле­ги с покла­жей и с жен­щи­на­ми. Пра­вое кры­ло рим­лян под пред­во­ди­тель­ст­вом само­го Цеза­ря стре­ми­тель­но бро­си­лось на вра­га и погна­ло его перед собой; то же самое уда­лось сде­лать и пра­во­му флан­гу гер­ман­цев. Еще чаша весов не скло­ни­лась ни в ту, ни в дру­гую сто­ро­ну, но резерв­ные части, как часто быва­ло в боях с вар­ва­ра­ми, и здесь реши­ли исход борь­бы в поль­зу рим­лян; их третья линия, своевре­мен­но выслан­ная на помощь Пуб­ли­ем Крас­сом, вос­ста­но­ви­ла поло­же­ние на левом флан­ге, что и обес­пе­чи­ло победу. Пре­сле­до­ва­ние гер­ман­цев про­дол­жа­лось до само­го Рей­на; лишь немно­гим, в том чис­ле и Арио­ви­сту, уда­лось спа­стись на пра­вый берег (696) [58 г.]. С таким блес­ком нача­лось рим­ское вла­ды­че­ство на могу­чей реке, кото­рую впер­вые увиде­ли здесь ита­лий­ские сол­да­ты; одним удач­ным сра­же­ни­ем была заво­е­ва­на линия Рей­на.

Гер­ман­ские посе­ле­ния на левом бере­гу Рей­на

Судь­ба гер­ман­ских посе­ле­ний на левом бере­гу Рей­на была в руках Цеза­ря; победи­тель мог бы их уни­что­жить, но он это­го не сде­лал. Сосед­ние кельт­ские окру­га сек­ва­нов, лев­ков, медио­мат­ри­ков были нево­ин­ст­вен­ны и нена­деж­ны; гер­ман­ские же пере­се­лен­цы обе­ща­ли стать с.209 не толь­ко храб­ры­ми стра­жа­ми гра­ни­цы, но и луч­ши­ми под­дан­ны­ми Рима, так как с кель­та­ми их разъ­еди­ня­ла нацио­наль­ность, а с их зарейн­ски­ми соро­ди­ча­ми — лич­ная заин­те­ре­со­ван­ность 170 в сохра­не­нии ново­при­об­ре­тен­ных земель, и при сво­ем изо­ли­ро­ван­ном поло­же­нии они не мог­ли не быть вер­ны­ми цен­траль­ной вла­сти. Цезарь пред­по­чел здесь, как и повсюду, побеж­ден­ных вра­гов сомни­тель­ным дру­зьям; он оста­вил посе­лен­ным Арио­ви­стом гер­ман­цам — три­бо­кам воз­ле Страс­бур­га, наме­там в рай­оне Шпей­е­ра, ван­гио­нам близ Ворм­са — их новые посе­ле­ния и пору­чил им охра­ну рейн­ской гра­ни­цы от их зем­ля­ков16. Све­вы же, угро­жав­шие на сред­нем Рейне вла­де­ни­ям тре­ве­ров, узнав о пора­же­нии Арио­ви­ста, сно­ва уда­ли­лись во внут­рен­нюю Гер­ма­нию, при­чем окрест­ные народ­но­сти при­чи­ни­ли им на обрат­ном пути зна­чи­тель­ные поте­ри.

Рейн­ская гра­ни­ца

Послед­ст­вия это­го похо­да были неис­чис­ли­мы; они ощу­ща­лись даже спу­стя тыся­че­ле­тия. Рейн стал гра­ни­цей рим­ской дер­жа­вы про­тив гер­ман­цев. В неспо­соб­ной боль­ше управ­лять­ся само­сто­я­тель­но Гал­лии рим­ляне гос­под­ст­во­ва­ли до той поры на южном побе­ре­жье, а гер­ман­цы попы­та­лись неза­дол­го до того утвер­дить­ся на севе­ре. Послед­ние же собы­тия опре­де­ли­ли, что Гал­лия не толь­ко отча­сти, но цели­ком под­па­да­ет под рим­ское вла­ды­че­ство и что есте­ствен­ная гра­ни­ца, обра­зу­е­мая могу­чей рекой, станет и гра­ни­цей поли­ти­че­ской. В луч­шие вре­ме­на свои сенат не знал покоя, пока Рим не рас­про­стра­нил свое гос­под­ство до есте­ствен­ных гра­ниц Ита­лии — Альп, Сре­ди­зем­но­го моря и бли­жай­ших ост­ро­вов. Вырос­шее государ­ство нуж­да­лось в подоб­ном же стра­те­ги­че­ском округ­ле­нии; но тогдаш­нее пра­ви­тель­ство пре­до­ста­ви­ло это дело слу­чаю и забо­ти­лось не о том, чтобы гра­ни­цы были при­год­ны для обо­ро­ны, а лишь о том, чтобы ему само­му не при­шлось непо­сред­ст­вен­но их защи­щать. Чув­ст­во­ва­лось, что теперь судь­бы Рима ста­ли управ­лять­ся иным духом, иной рукой.

Поко­ре­ние Гал­лии

Фун­да­мент буду­ще­го зда­ния был воз­веден, но для того, чтобы достро­ить его и добить­ся пол­но­го при­зна­ния рим­ско­го гос­под­ства гал­ла­ми и рейн­ской гра­ни­цы гер­ман­ца­ми, недо­ста­ва­ло еще мно­го­го. Прав­да, вся сред­няя Гал­лия, от рим­ской гра­ни­цы до Шар­тра и Три­ра, бес­пре­ко­слов­но под­чи­ни­лась ново­му вла­сти­те­лю, а на ниж­нем и сред­нем Рейне так­же нече­го было пока с.210 опа­сать­ся напа­де­ния со сто­ро­ны гер­ман­цев. Толь­ко север­ные обла­сти — армо­ри­кан­ские окру­га Бре­та­ни и Нор­ман­дии, а так­же могу­ще­ст­вен­ная кон­феде­ра­ция бел­гов не постра­да­ли от уда­ров, нане­сен­ных сред­ней Гал­лии, и не виде­ли осно­ва­ния под­чи­нять­ся победи­те­лю Арио­ви­ста. К тому же меж­ду бел­га­ми и зарейн­ски­ми гер­ман­ца­ми суще­ст­во­ва­ли, как было уже ука­за­но, тес­ные сно­ше­ния, и близ устьев Рей­на гер­ман­ские пле­ме­на гото­ви­лись пере­пра­вить­ся через реку.

Поход про­тив бел­гов

Вслед­ст­вие это­го вес­ной 697 г. [57 г.] Цезарь дви­нул­ся со сво­им вой­ском, состо­яв­шим теперь уже из вось­ми леги­о­нов, про­тив бель­гий­ских окру­гов. Памя­туя храб­рое и успеш­ное сопро­тив­ле­ние, сово­куп­ны­ми сила­ми ока­зан­ное ими за 50 лет перед тем ким­врам на гра­ни­це сво­ей стра­ны, и под­стре­кае­мые бежав­ши­ми к ним в боль­шом чис­ле пат­риота­ми из сред­ней Гал­лии, бел­ги высла­ли к южной гра­ни­це 171 кон­феде­ра­ции весь пер­вый при­зыв сво­его опол­че­ния, 300 тыс. воору­жен­ных людей под пред­во­ди­тель­ст­вом коро­ля свес­си­о­нов Галь­бы, чтобы дать там отпор Цеза­рю. Толь­ко один округ могу­ще­ст­вен­ных ремов (воз­ле Рейм­са) увидел в этом ино­зем­ном наше­ст­вии повод сверг­нуть с себя власть сво­их соседей — свес­си­о­нов, соби­ра­ясь при­нять на себя в север­ной Гал­лии ту роль, кото­рую в сред­ней Гал­лии игра­ли эдуи.

Бои на реке Эне

Вой­ска рим­лян и бел­гов при­бы­ли во вла­де­ния ремов почти одно­вре­мен­но. Не реша­ясь всту­пить в бой с храб­рым, в шесть раз пре­вос­хо­див­шим его сила­ми вра­гом, Цезарь рас­по­ло­жил­ся лаге­рем к севе­ру от реки Эны, неда­ле­ко от нынеш­не­го Пон­та­ве­ра (Pon­ta­vert), меж­ду Рейм­сом и Ланом, на плос­кой воз­вы­шен­но­сти, кото­рую частью река и болота, а частью рвы и реду­ты дела­ли почти непри­ступ­ной со всех сто­рон, и огра­ни­чи­вал­ся тем, что обо­ро­ни­тель­ны­ми мера­ми отра­жал попыт­ки бел­гов перей­ти через Эну и отре­зать ему сооб­ще­ния. Если он наде­ял­ся на то, что коа­ли­ция ско­ро рас­па­дет­ся сама собой, то рас­чет его ока­зал­ся пра­виль­ным. Король Галь­ба был чест­ный, все­ми ува­жае­мый чело­век, но руко­вод­ство арми­ей в 300 тыс. чело­век, нахо­дя­щей­ся на непри­я­тель­ской терри­то­рии, было ему не по силам. Вой­ско не дви­га­лось с места, и при­па­сы исто­ща­лись; в лагерь союз­ни­ков ста­ли про­ни­кать недо­воль­ство и раздо­ры. Так, бел­ло­ва­ков, рав­ных по силе свес­си­о­нам и недо­воль­ных тем, что коман­до­ва­ние союз­ным вой­ском доста­лось не им, невоз­мож­но было удер­жать, в осо­бен­но­сти после того, как было полу­че­но изве­стие, что эдуи в каче­стве союз­ни­ков рим­лян гото­вят­ся ко втор­же­нию во вла­де­ния бел­ло­ва­ков. Реше­но было рас­пу­стить армию и разой­тись по домам, и если, сты­да ради, все пле­ме­на вме­сте с тем обя­за­лись сово­куп­ны­ми сила­ми поспе­шить на помощь тому окру­гу, кото­рый пер­вый под­верг­нет­ся напа­де­нию, то это невы­пол­ни­мое обя­за­тель­ство было лишь неудач­ной при­кра­сой жал­ко­го рас­па­да сою­за. Это была ката­стро­фа, с.211 живо напо­ми­наю­щая ту, кото­рая про­изо­шла почти в том же месте в 1792 г.; и, подоб­но похо­ду в Шам­па­ни, пора­же­ние это было тем тяже­лее, что оно совер­ши­лось без боя. Пло­хое руко­вод­ство насту­пав­шей арми­ей поз­во­ли­ло рим­ско­му глав­но­ко­ман­дую­ще­му пре­сле­до­вать ее, точ­но побеж­ден­ную, и уни­что­жить часть оста­вав­ших­ся до кон­ца кон­тин­ген­тов.

Поко­ре­ние запад­ных кан­то­нов

Но резуль­та­ты победы этим не огра­ни­чи­лись. Как толь­ко Цезарь всту­пил в запад­ные кан­то­ны бел­гов, они капи­ту­ли­ро­ва­ли один за дру­гим почти без сопро­тив­ле­ния: могу­ще­ст­вен­ные свес­си­о­ны (воз­ле Суас­со­на), их сопер­ни­ки бел­ло­ва­ки (близ Бовэ, Beau­vais), а так­же амби­а­ны (око­ло Амье­на). Горо­да откры­ва­ли свои ворота при виде стран­ных осад­ных машин и катя­щих­ся к их сте­нам башен; кто не хотел сда­вать­ся ино­зем­но­му вла­ды­ке, искал при­бе­жи­ща по ту сто­ро­ну моря, в Бри­та­нии.

Бит­ва с нер­ви­я­ми

Живее было нацио­наль­ное чув­ство в восточ­ных кан­то­нах. Виро­ман­дуи (воз­ле Арра­са), атре­ба­ты (близ Сен-Кен­те­на), гер­ман­ские аду­а­ту­ки (око­ло Намю­ра) и преж­де все­го нер­вии (в Ген­не­гау) с их зна­чи­тель­ной кли­ен­те­лой, чис­лен­но­стью мало усту­пав­шие свес­си­о­нам и бел­ло­ва­кам и мно­го пре­вос­хо­див­шие их храб­ро­стью и пат­рио­ти­че­ской энер­ги­ей, соста­ви­ли вто­рой, более тес­ный союз и собра­ли свои вой­ска в вер­хо­вьях Сам­бры. Кельт­ские шпи­о­ны подроб­но осве­дом­ля­ли их о дви­же­ни­ях рим­ской армии; их зна­ние мест­но­сти, а так­же высо­кие сте­ны, повсюду воз­двиг­ну­тые в этих кра­ях для пре­граж­де­ния пути кон­ным шай­кам раз­бой­ни­ков, часто опу­сто­шав­шим стра­ну, поз­во­ля­ли союз­ни­кам скры­вать 172 боль­шин­ство сво­их опе­ра­ций от взо­ров рим­лян. Когда рим­ляне при­бы­ли на Сам­бру, близ Бавэ (Ba­vay), и леги­о­ны ста­ли раз­би­вать лагерь на гребне лево­го бере­га, а кон­ни­ца и лег­кая пехота заня­лись раз­вед­кой на про­ти­во­по­лож­ных высотах, вся мас­са непри­я­тель­ско­го опол­че­ния вне­зап­но обру­ши­лась на послед­них и оттес­ни­ла их с хол­ма к реке. В одно мгно­ве­нье про­тив­ник пере­шел и через реку и неустра­ши­мо бро­сил­ся на штурм высо­ко­го лево­го бере­га. Рыв­шим око­пы леги­о­не­рам едва оста­ва­лось вре­мя, чтобы сме­нить заступ на меч; сол­да­там, мно­гие из кото­рых были даже без шле­мов, при­шлось сра­жать­ся где кто сто­ял, без пра­виль­ной бое­вой линии, без пла­на, без насто­я­ще­го руко­вод­ства, так как вслед­ст­вие неожи­дан­но­сти напа­де­ния и из-за пере­се­чен­ной высо­ки­ми изго­ро­дя­ми мест­но­сти отдель­ные части совер­шен­но утра­ти­ли вся­кую связь меж­ду собой. Вме­сто сра­же­ния про­ис­хо­дил ряд нестрой­ных сты­чек. Лаби­ен с левым кры­лом опро­ки­нул атре­ба­тов и пре­сле­до­вал их по ту сто­ро­ну реки. Рим­ский центр оттес­нил виро­ман­ду­ев с горы. Но пра­вое кры­ло, где нахо­дил­ся сам глав­но­ко­ман­дую­щий, было без труда обой­де­но нер­ви­я­ми бла­го­да­ря их зна­чи­тель­но­му чис­лен­но­му пре­вос­ход­ству, тем более что центр, увлек­шись сво­им успе­хом, очи­стил око­ло него место; даже полу­гото­вый рим­ский лагерь был занят с.212 нер­ви­я­ми; оба леги­о­на, сжа­тые каж­дый порознь в тес­ный клу­бок, ата­ко­ван­ные спе­ре­ди и с флан­гов, лишен­ные боль­шин­ства сво­их офи­це­ров и луч­ших сол­дат, были, каза­лось, гото­вы рас­се­ять­ся и быть изруб­лен­ны­ми. Рим­ский обоз и союз­ные вой­ска бежа­ли уже в раз­ные сто­ро­ны; кельт­ские кон­ные части, как, напри­мер, кон­тин­гент тре­ве­ров, мча­лись с опу­щен­ны­ми пово­дья­ми, чтобы непо­сред­ст­вен­но с поля сра­же­ния доста­вить домой желан­ную весть о поне­сен­ном рим­ля­на­ми пора­же­нии. Все было постав­ле­но на кар­ту. Сам глав­но­ко­ман­дую­щий схва­тил щит и борол­ся в пер­вых рядах; его при­мер и его все еще вдох­нов­ля­ю­щий при­зыв оста­но­ви­ли поко­ле­бав­ши­е­ся ряды. Рим­ля­нам уда­лось рас­чи­стить себе место и вос­ста­но­вить хотя бы связь меж­ду обо­и­ми пра­во­флан­го­вы­ми леги­о­на­ми, когда подо­спе­ла помощь, — отча­сти с кру­то­го бере­га реки, куда при­был тем вре­ме­нем вме­сте с обо­зом и рим­ский арьер­гард, а отча­сти с про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ны, где Лаби­ен успел про­ник­нуть до непри­я­тель­ско­го лаге­ря, овла­дел им и, заме­тив, нако­нец, опас­ность, гро­зив­шую на пра­вом флан­ге, послал на помощь сво­е­му глав­но­ко­ман­дую­ще­му победо­нос­ный деся­тый леги­он. Нер­вии, отре­зан­ные от сво­их союз­ни­ков и ата­ко­ван­ные одно­вре­мен­но со всех сто­рон, обна­ру­жи­ли при этой пере­мене сча­стья тот же геро­изм, какой они про­яви­ли, когда счи­та­ли уже себя победи­те­ля­ми, и боро­лись до послед­не­го чело­ве­ка, стоя на груде тру­пов сво­их вои­нов. По их соб­ст­вен­но­му свиде­тель­ству, из 600 их ста­рей­шин толь­ко трое пере­жи­ли этот день.

Поко­ре­ние бел­гов

После это­го страш­но­го пора­же­ния нер­ви­ям, атре­ба­там и виро­ман­ду­ям при­шлось при­знать рим­ское гла­вен­ство. Аду­а­ту­ки, при­быв­шие слиш­ком позд­но, чтобы при­нять уча­стие в сра­же­нии на Сам­бре, пыта­лись еще, прав­да, дер­жать­ся в сво­ем укреп­лен­ном горо­де на горе Фализ (у реки Маа­са, воз­ле Гюи), но вско­ре сда­лись. Ноч­ное напа­де­ние на рас­по­ло­жен­ный перед горо­дом рим­ский лагерь, на кото­рое они реши­лись после капи­ту­ля­ции, потер­пе­ло неуда­чу, и это веро­лом­ство было жесто­ко нака­за­но рим­ля­на­ми. Кли­ен­те­ла аду­а­ту­ков, состо­яв­шая из эбу­ро­нов (меж­ду Маа­сом и Рей­ном) и дру­гих мел­ких сосед­них пле­мен, была объ­яв­ле­на рим­ля­на­ми неза­ви­си­мой, а плен­ные аду­а­ту­ки были мас­сой про­да­ны с молот­ка в поль­зу рим­ской каз­ны. Каза­лось, что судь­ба, постиг­шая ким­вров, 173 пре­сле­до­ва­ла и этот послед­ний их обло­мок. По отно­ше­нию к осталь­ным поко­рен­ным пле­ме­нам Цезарь огра­ни­чил­ся разору­же­ни­ем их и взя­ти­ем залож­ни­ков. Ремы ста­ли, конеч­но, веду­щим окру­гом в обла­сти бел­гов, подоб­но эду­ям в сред­ней Гал­лии; даже в послед­ней мно­гие из враж­деб­ных эду­ям кла­нов пере­шли в кли­ен­те­лу ремов. Толь­ко отда­лен­ные при­мор­ские кан­то­ны мори­нов (Артуа) и мена­пи­ев (Фланд­рия и Бра­бант), а так­же насе­лен­ная по боль­шей части гер­ман­ца­ми область меж­ду Шель­дой и Рей­ном оста­лись на этот раз в сто­роне от рим­ско­го наше­ст­вия и сохра­ни­ли свою искон­ную сво­бо­ду.

Поход про­тив при­мор­ских окру­гов

с.213 Оче­редь дошла и до армо­ри­кан­ских окру­гов. Еще осе­нью 697 г. [57 г.] туда был послан Пуб­лий Красс с рим­ским отрядом. Он добил­ся того, что вене­ты, зани­мав­шие в судо­ход­стве пер­вое место сре­ди всех кельт­ских окру­гов, так как они обла­да­ли пор­та­ми нынеш­не­го депар­та­мен­та Мор­би­ган и зна­чи­тель­ным фло­том, вооб­ще все при­бреж­ные окру­га меж­ду Луа­рой и Сеной поко­ри­лись рим­ля­нам и выста­ви­ли залож­ни­ков. Одна­ко вско­ре они рас­ка­я­лись в этом. Когда сле­дую­щей зимой (697/698 г.) [57/56 г.] в эти края при­бы­ли рим­ские офи­це­ры для рас­пре­де­ле­ния хлеб­ных поста­вок, они в свою оче­редь были захва­че­ны вене­та­ми в каче­стве залож­ни­ков. При­ме­ру вене­тов тот­час после­до­ва­ли не толь­ко армо­ри­кан­ские, но и сохра­нив­шие еще неза­ви­си­мость при­мор­ские кан­то­ны бел­гов. Там, где, как в неко­то­рых нор­манд­ских окру­гах, общин­ный совет отка­зы­вал­ся при­мкнуть к вос­ста­нию, тол­па уби­ва­ла его чле­нов и с удво­ен­ным рве­ни­ем при­мы­ка­ла к нацио­наль­но­му дви­же­нию. Все побе­ре­жье от устья Луа­ры до устьев Рей­на под­ня­лось про­тив Рима; самые реши­тель­ные пат­риоты из всех кельт­ских окру­гов спе­ши­ли туда, чтобы участ­во­вать в вели­ком деле осво­бож­де­ния; ожи­да­лось вос­ста­ние всей бель­гий­ской кон­феде­ра­ции, помощь из Бри­та­нии и пере­ход гер­ман­цев из-за Рей­на.

Вой­на с вене­та­ми

Цезарь отпра­вил Лаби­е­на со всей кон­ни­цей на Рейн, чтобы пода­вить бро­же­ние в обла­сти бел­гов и в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти вос­пре­пят­ст­во­вать пере­хо­ду гер­ман­цев через Рейн. Дру­гой под­чи­нен­ный Цеза­рю вое­на­чаль­ник, Квинт Титу­рий Сабин, был послан с тре­мя леги­о­на­ми в Нор­ман­дию, где сосре­дото­чи­ва­лись глав­ные силы мятеж­ни­ков. Но насто­я­щим оча­гом вос­ста­ния было могу­ще­ст­вен­ное и спо­соб­ное пле­мя вене­тов; про­тив него был направ­лен глав­ный удар как с моря, так и с суши. Децим Брут повел флот, состав­лен­ный частью из судов поко­рен­ных кельт­ских окру­гов, а частью из рим­ских галер, наско­ро постро­ен­ных на Луа­ре, и снаб­жен­ных греб­ца­ми из Нар­бонн­ской про­вин­ции. Сам Цезарь всту­пил с глав­ны­ми сила­ми сво­ей пехоты в область вене­тов. Но они были под­готов­ле­ны, уме­ло и энер­гич­но исполь­зуя пре­иму­ще­ства, пре­до­став­ля­е­мые усло­ви­я­ми мест­но­сти в Бре­та­ни и обла­да­ни­ем зна­чи­тель­ным фло­том. Стра­на была изре­за­на гора­ми и бед­на хле­бом, горо­да, рас­по­ло­жен­ные боль­шей частью на уте­сах и мысах, соеди­ня­лись с мате­ри­ком лишь неудоб­ны­ми тро­пин­ка­ми; оса­да была так же тяже­ла для насту­пав­шей с суши армии, как и снаб­же­ние ее, меж­ду тем как кель­ты на сво­их кораб­лях лег­ко мог­ли снаб­жать горо­да всем необ­хо­ди­мым и в край­нем слу­чае обес­пе­чить эва­ку­а­цию их. Леги­о­ны тра­ти­ли вре­мя и силы на оса­ду венет­ских горо­дов, чтобы видеть, как исче­за­ли в кон­це кон­цов суще­ст­вен­ней­шие пло­ды победы на непри­я­тель­ских судах. Когда поэто­му рим­ский флот, задер­жан­ный буря­ми в устье Луа­ры, при­был, нако­нец, к бре­тан­ско­му побе­ре­жью, ему было пре­до­став­ле­но решить исход вой­ны мор­ским сра­же­ни­ем.

Мор­ское сра­же­ние меж­ду рим­ля­на­ми и вене­та­ми

с.214 174 Кель­ты, созна­вая свое пре­вос­ход­ство в этой сти­хии, пове­ли свой флот про­тив эскад­ры, пред­во­ди­тель­ст­ву­е­мой Бру­том. Флот их, состо­яв­ший из 220 парус­ных судов, был не толь­ко гораздо боль­ше рим­ско­го; проч­ные парус­ные кораб­ли их с высо­ки­ми бор­та­ми и плос­ким дном были гораздо луч­ше при­спо­соб­ле­ны к могу­чим вол­нам Атлан­ти­че­ско­го оке­а­на, чем низ­кие, лег­ко постро­ен­ные весель­ные гале­ры рим­лян с их ост­ры­ми киля­ми. Ни стре­лы, ни абор­даж­ные мост­ки рим­лян не дости­га­ли высо­кой палу­бы непри­я­тель­ских судов, а об их дубо­вые дос­ки бес­силь­но уда­ря­лись желез­ные носы рим­ских кораб­лей. Но рим­ские мат­ро­сы ста­ли пере­ре­зать укреп­лен­ны­ми на длин­ных шестах сер­па­ми кана­ты, свя­зы­ваю­щие реи с мач­та­ми на непри­я­тель­ских судах; реи и пару­са пада­ли, и так как это повреж­де­ние непри­я­тель не умел быст­ро попра­вить, то корабль ста­но­вил­ся вслед­ст­вие это­го негод­ным, как нынеш­нее суд­но, если у него упа­дут мач­ты, и рим­ским лод­кам лег­ко уда­ва­лось соеди­нен­ны­ми сила­ми завла­деть непо­движ­ным непри­я­тель­ским кораб­лем. Когда гал­лы увиде­ли этот маневр, они попы­та­лись отплыть от бере­га, где они всту­пи­ли в бой с рим­ля­на­ми, и уйти в откры­тое море, куда рим­ские гале­ры не мог­ли за ними после­до­вать. Но, к их несча­стью, вне­зап­но насту­пил пол­ней­ший штиль, и огром­ный флот, на соору­же­ние кото­ро­го при­мор­ские окру­га употре­би­ли все свои силы, был почти цели­ком уни­что­жен рим­ля­на­ми. Таким обра­зом, это мор­ское сра­же­ние — по исто­ри­че­ским дан­ным, древ­ней­шее из про­ис­хо­див­ших на Атлан­ти­че­ском оке­ане, — несмот­ря на самые небла­го­при­ят­ные обсто­я­тель­ства, окон­чи­лось победой рим­лян бла­го­да­ря вынуж­ден­ной обсто­я­тель­ства­ми удач­ной выдум­ке, как это было и за 200 лет перед тем в бит­ве при Милах.

Поко­ре­ние при­мор­ских окру­гов

Резуль­та­том одер­жан­ной Бру­том победы была капи­ту­ля­ция вене­тов и всей Бре­та­ни. Ско­рее с целью устра­шить кельт­скую нацию, пока­зав ей теперь, после мно­го­крат­но про­яв­лен­ной крото­сти с побеж­ден­ны­ми, при­мер страш­ной суро­во­сти с упор­но сопро­тив­ля­ю­щи­ми­ся вра­га­ми, чем с наме­ре­ни­ем нака­зать ее за нару­ше­ние дого­во­ра и пле­не­ние рим­ских офи­це­ров, Цезарь при­ка­зал каз­нить весь общин­ный совет и про­дать в раб­ство всех граж­дан венет­ско­го окру­га до послед­не­го чело­ве­ка. Этой тяже­лой уча­стью, так же как сво­им умом и пат­рио­тиз­мом, вене­ты, боль­ше, чем какой-либо дру­гой из кельт­ских кла­нов, при­об­ре­ли пра­во на сочув­ст­вие потом­ства. Опол­че­нию при­мор­ских государств, собран­но­му на бере­гу кана­ла, Сабин про­ти­во­по­ста­вил ту же так­ти­ку, посред­ст­вом кото­рой Цезарь за год перед тем одер­жал верх над бел­га­ми на реке Эне. Он при­дер­жи­вал­ся обо­ро­ни­тель­но­го поло­же­ния, пока нетер­пе­ние и лише­ния не рас­стро­и­ли ряды кельт­ско­го опол­че­ния; тогда он сумел, скрыв от непри­я­те­ля настро­е­ние и силы сво­его вой­ска, увлечь его на необ­ду­ман­ный штурм рим­ско­го лаге­ря и раз­бил с.215 его, после чего опол­че­ние рас­се­я­лось и вся область до самой Сены поко­ри­лась рим­ля­нам.

Похо­ды про­тив мори­нов и мена­пи­ев

Одни толь­ко мори­ны и мена­пии упор­но отка­зы­ва­лись при­знать рим­ское гос­под­ство. Для того чтобы при­нудить их к это­му, Цезарь появил­ся у их гра­ни­цы; но умуд­рен­ные опы­том сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков, они укло­ни­лись от сра­же­ния на гра­ни­це сво­их вла­де­ний и уда­ли­лись в леса, в то вре­мя почти сплошь про­сти­рав­ши­е­ся от Арденн до Север­но­го моря. Рим­ляне пыта­лись про­ло­жить себе доро­гу через эти леса топо­ром, нагро­мож­дая по обе сто­ро­ны сруб­лен­ные дере­вья как пре­гра­ду про­тив напа­де­ний непри­я­те­ля; но как ни смел был Цезарь, после несколь­ких дней тяже­ло­го пере­хо­да он нашел 175 луч­шим, так как к тому же дело шло к зиме, дать при­каз об отступ­ле­нии, хотя лишь неболь­шая часть мори­нов была поко­ре­на, а могу­ще­ст­вен­ные мена­пии не были даже настиг­ну­ты. В сле­дую­щем году (699) [55 г.], когда сам Цезарь был занят в Бри­та­нии, бо́льшая часть его вой­ска опять была посла­на про­тив этих пле­мен, но и эта экс­пе­ди­ция оста­лась в основ­ном без­успеш­ной. Тем не менее резуль­та­том послед­них похо­дов было почти пол­ное под­чи­не­ние Гал­лии рим­ско­му гос­под­ству. Если сред­няя Гал­лия была поко­ре­на почти без сопро­тив­ле­ния, то бла­го­да­ря похо­ду 697 г. [57 г.] бель­гий­ские, а в сле­дую­щем году и при­мор­ские окру­га силой ору­жия были вынуж­де­ны при­знать гос­под­ство рим­лян. Те боль­шие надеж­ды, с кото­ры­ми кельт­ские пат­риоты нача­ли послед­ний поход, нигде не осу­ще­ст­ви­лись. Ни гер­ман­цы, ни бри­тан­цы не при­шли к ним на помощь, а в Бель­гии одно­го при­сут­ст­вия Лаби­е­на было доста­точ­но, чтобы пред­у­предить воз­об­нов­ле­ние борь­бы.

Уста­нов­ле­ние свя­зи с Ита­ли­ей и Испа­ни­ей через Вал­лис

Объ­еди­няя с ору­жи­ем в руках рим­ские вла­де­ния на Запа­де в одно сплош­ное целое, Цезарь не пре­ми­нул уста­но­вить сно­ше­ния вновь поко­рен­ной стра­ны, кото­рая долж­на была запол­нить интер­вал меж­ду Ита­ли­ей и Испа­ни­ей, как с ита­лий­ской роди­ной, так и с испан­ски­ми про­вин­ци­я­ми. Сооб­ще­ния меж­ду Гал­ли­ей и Ита­ли­ей были, прав­да, зна­чи­тель­но облег­че­ны про­ло­жен­ной Пом­пе­ем в 677 г. [77 г.] воен­ной доро­гой через Мон-Женевр, но с тех пор как вся Гал­лия ста­ла под­власт­на рим­ля­нам, нуж­на была доро­га, кото­рая, начи­на­ясь в долине реки По, пере­се­ка­ла бы гре­бень Альп не в запад­ном, а в север­ном направ­ле­нии, уста­нав­ли­вая более корот­кую связь меж­ду Ита­ли­ей и сред­ней Гал­ли­ей. Тор­гов­цам дав­но уже слу­жи­ла для этой цели доро­га, кото­рая вела через Боль­шой Сен-Бер­нар в Вал­лис и к Женев­ско­му озе­ру. Чтобы завла­деть этим путем, Цезарь еще осе­нью 697 г. [57 г.] при­ка­зал Сер­вию Галь­бе занять Окто­ду­рум (Мар­ти­ньи) и поко­рить жите­лей Вал­ли­са, что, конеч­но, было лишь замед­ле­но храб­рым сопро­тив­ле­ни­ем этих гор­ных народ­но­стей, но не мог­ло быть избег­ну­то ими. Для уста­нов­ле­ния же свя­зи с Испа­ни­ей был отправ­лен в сле­дую­щем с.216 году (698) [56 г.] в Акви­та­нию Пуб­лий Красс, кото­ро­му было пору­че­но при­нудить жив­шие там ибе­рий­ские пле­ме­на при­знать рим­ское гос­под­ство. Зада­ча эта была нелег­ка, так как ибе­ры были тес­нее спло­че­ны, чем кель­ты, и луч­ше их уме­ли учить­ся у сво­их вра­гов. Пле­ме­на, жив­шие по ту сто­ро­ну Пире­не­ев, в осо­бен­но­сти храб­рые кан­та­бры, при­сла­ли под­креп­ле­ние сво­им под­верг­шим­ся напа­де­нию соро­ди­чам. К ним при­бы­ли опыт­ные, обу­чен­ные Сер­то­ри­ем по рим­ско­му образ­цу офи­це­ры, кото­рые, по воз­мож­но­сти, ста­ли внед­рять в зна­чи­тель­ном как сво­ей чис­лен­но­стью, так и муже­ст­вом акви­тан­ском вой­ске осно­вы рим­ско­го воен­но­го искус­ства, в осо­бен­но­сти искус­ство устрой­ства лаге­ря. Но пре­вос­ход­ный вое­на­чаль­ник, коман­до­вав­ший рим­ля­на­ми, сумел пре­одо­леть все труд­но­сти и после несколь­ких упор­ных, но счаст­ли­во окон­чив­ших­ся сра­же­ний при­нудил к под­чи­не­нию ново­му вла­ды­ке все народ­но­сти от Гарон­ны до под­но­жья Пире­не­ев.

Новое нару­ше­ние рейн­ской гра­ни­цы гер­ман­ца­ми

Одна из целей, постав­лен­ных себе Цеза­рем, — поко­ре­ние Гал­лии — была за неко­то­ры­ми незна­чи­тель­ны­ми исклю­че­ни­я­ми достиг­ну­та постоль­ку, посколь­ку это вооб­ще может быть сде­ла­но мечом. Но дру­гая поло­ви­на нача­то­го Цеза­рем дела дале­ко еще не была завер­ше­на, и гер­ман­цы отнюдь еще не были при­нуж­де­ны повсюду при­знать рейн­скую гра­ни­цу. Как раз в то вре­мя, зимою 698/699 г. [56/55 г.], на ниж­нем тече­нии реки, куда рим­ляне еще не про­ни­ка­ли, про­изо­шло новое нару­ше­ние гра­ни­цы.

Узи­пе­ты и тенк­те­ры

176 Гер­ман­ские пле­ме­на узи­пе­тов и тенк­те­ров, о попыт­ках кото­рых перей­ти через Рейн во вла­де­ния мена­пи­ев гово­ри­лось уже выше, пере­пра­ви­лись, нако­нец, на мена­пий­ских же судах, обма­нув бди­тель­ность про­тив­ни­ка мни­мым отступ­ле­ни­ем. Это была гро­мад­ная орда, состо­яв­шая вме­сте с жен­щи­на­ми и детьми из 430 тыс. чело­век. Они нахо­ди­лись еще в окрест­но­стях Ним­ве­ге­на и Кле­ве, но носи­лись слу­хи, что, сле­дуя при­зы­ву кельт­ской пат­рио­ти­че­ской пар­тии, они наме­ре­ва­лись всту­пить внутрь Гал­лии; слух этот под­твер­ждал­ся тем, что их кон­ные отряды появи­лись уже на гра­ни­це обла­сти тре­ве­ров. Но когда к ним при­бли­зил­ся Цезарь со сво­и­ми леги­о­на­ми, изму­чен­ные пере­се­лен­цы не жаж­да­ли, каза­лось, новой борь­бы, а были рас­по­ло­же­ны при­нять зем­ли от рим­лян, чтобы мир­но обра­ба­ты­вать их под рим­ским вер­хо­вен­ст­вом. Пока велись об этом пере­го­во­ры, у рим­ско­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го воз­ник­ло подо­зре­ние, что гер­ман­цы толь­ко хотят выиг­рать вре­мя, пока вер­нут­ся выслан­ные ими кон­ные отряды. Осно­ва­тель­но ли оно было или нет, труд­но ска­зать, но еще более убеж­ден­ный в этом после напа­де­ния, пред­при­ня­то­го, несмот­ря на суще­ст­во­вав­шее пере­ми­рие, непри­я­тель­ским отрядом на его аван­гард, и раз­дра­жен­ный поне­сен­ны­ми при этом чув­ст­ви­тель­ны­ми поте­ря­ми, Цезарь решил отбро­сить вся­кие сооб­ра­же­ния с.217 меж­ду­на­род­но­го пра­ва. Когда на сле­дую­щее утро кня­зья и ста­рей­ши­ны гер­ман­цев яви­лись в рим­ский лагерь про­сить про­ще­ния за пред­при­ня­тое без их ведо­ма напа­де­ние, они были задер­жа­ны, и рим­ское вой­ско вне­зап­но напа­ло на ниче­го не подо­зре­вав­шую, лишен­ную вождей тол­пу. Это была ско­рее бой­ня, чем сра­же­ние. Кто не упал под мечом рим­лян, тонул в Рейне; толь­ко частям, отде­лен­ным во вре­мя напа­де­ния, уда­лось избе­жать этой кро­ва­вой бой­ни и вер­нуть­ся обрат­но за Рейн, где сугам­бры пре­до­ста­ви­ли им при­ста­ни­ще в сво­их вла­де­ни­ях, по-види­мо­му, на реке Лип­пе. Образ дей­ст­вий Цеза­ря с гер­ман­ски­ми пере­се­лен­ца­ми встре­тил стро­гое и спра­вед­ли­вое неодоб­ре­ние со сто­ро­ны сена­та, но, хотя и невоз­мож­но оправ­дать подоб­ный посту­пок, он сво­им устра­шаю­щим вли­я­ни­ем поло­жил конец напа­де­ни­ям гер­ман­цев.

Цезарь на пра­вом бере­гу Рей­на

Цезарь нашел, одна­ко, нуж­ным пой­ти еще даль­ше и пове­сти свои леги­о­ны за Рейн. Свя­зей по ту сто­ро­ну реки у него было доста­точ­но. Гер­ман­цы на тогдаш­ней сту­пе­ни их куль­ту­ры были еще совер­шен­но лише­ны нацио­наль­ной свя­зи, а по части поли­ти­че­ской неуряди­цы, хотя и по дру­гим при­чи­нам, они нисколь­ко не усту­па­ли кель­там. Убии (на реках Зиг и Лан), наи­бо­лее циви­ли­зо­ван­ное из гер­ман­ских пле­мен, были неза­дол­го до того под­чи­не­ны одним из могу­ще­ст­вен­ных свев­ских окру­гов внут­рен­ней Гер­ма­нии и обя­за­лись пла­тить ему дань; еще в 697 г. [57 г.] они через сво­их послов про­си­ли Цеза­ря изба­вить и их, подоб­но гал­лам, от вла­ды­че­ства све­вов. Цезарь не соби­рал­ся серь­ез­но занять­ся этим делом, кото­рое вовлек­ло бы его в бес­ко­неч­ные пред­при­я­тия, но ему каза­лось целе­со­об­раз­ным хотя бы пока­зать рим­ское ору­жие по ту сто­ро­ну Рей­на, для того чтобы вос­пре­пят­ст­во­вать появ­ле­нию гер­ман­ско­го ору­жия в Гал­лии. Защи­та, кото­рую нашли бежав­шие узи­пе­ты и тенк­те­ры у сугам­бров, была под­хо­дя­щим пред­ло­гом для это­го. По-види­мо­му, меж­ду Коб­лен­цом и Андер­на­хом Цезарь постро­ил свай­ный мост через Рейн и пере­вел свои леги­о­ны из вла­де­ний тре­ве­ров в зем­лю уби­ев. Несколь­ко неболь­ших окру­гов заяви­ли о сво­ем под­чи­не­нии, но сугам­бры, про­тив кото­рых поход преж­де все­го и был направ­лен, пред­по­чли при при­бли­же­нии рим­ско­го вой­ска уда­лить­ся внутрь 177 стра­ны вме­сте со сво­и­ми кли­ен­та­ми. Могу­ще­ст­вен­ное свев­ское пле­мя, при­тес­няв­шее уби­ев, — оче­вид­но, это было то, кото­рое позд­нее полу­чи­ло имя хат­тов — точ­но так же очи­сти­ло окру­га, при­мы­кав­шие к вла­де­ни­ям уби­ев, и отве­ло негод­ное к войне насе­ле­ние в без­опас­ное место, меж­ду тем как всем спо­соб­ным носить ору­жие было при­ка­за­но собрать­ся в цен­тре обла­сти. Рим­ский пол­ко­во­дец не имел ни пово­да, ни жела­ния при­нять этот вызов; его цель, с одной сто­ро­ны, про­из­ве­сти реко­гнос­ци­ров­ку, а с дру­гой — вну­шить похо­дом за Рейн ува­же­ние к сво­ей силе если не гер­ман­цам, то хотя бы кель­там и сво­им соб­ст­вен­ным сооте­че­ст­вен­ни­кам, была в основ­ном достиг­ну­та. После 18-днев­но­го пре­бы­ва­ния на с.218 пра­вом бере­гу Рей­на он вер­нул­ся в Гал­лию и раз­ру­шил соору­жен­ный им мост черев Рейн (699) [55 г.].

Экс­пе­ди­ция в Бри­та­нию



Оста­ва­лись еще ост­ров­ные кель­ты. При тес­ной свя­зи, суще­ст­во­вав­шей меж­ду ними и кель­та­ми на кон­ти­нен­те и в осо­бен­но­сти при­мор­ски­ми окру­га­ми, понят­но, что они участ­во­ва­ли в нацио­наль­ном дви­же­нии, по край­ней мере сим­па­ти­зи­ро­ва­ли ему и пре­до­став­ля­ли если не воору­жен­ную под­держ­ку пат­риотам, то хотя бы почет­ное убе­жи­ще на сво­ем защи­щен­ном морем ост­ро­ве каж­до­му из них, кото­рый не чув­ст­во­вал себя в без­опас­но­сти на родине. Это не пред­став­ля­ло пока непо­сред­ст­вен­ной опас­но­сти, но в буду­щем она была несо­мнен­на, и рим­ляне счи­та­ли целе­со­об­раз­ным, не пред­при­ни­мая заво­е­ва­ния ост­ро­ва, при­дер­жи­вать­ся и здесь актив­ной обо­ро­ны и десан­том на бри­тан­ском побе­ре­жье пока­зать ост­ро­ви­тя­нам, что рука рим­лян про­сти­ра­ет­ся и за канал. Уже пер­вый вое­на­чаль­ник, всту­пив­ший в Бре­тань, Пуб­лий Красс, пере­плыл оттуда на «Оло­вян­ные» (Сцил­лий­ские) ост­ро­ва у запад­ной око­неч­но­сти Англии (697) [57 г.]. Летом 699 г. [55 г.] сам Цезарь с дву­мя лишь леги­о­на­ми пере­пра­вил­ся через Ламанш в самом узком его месте17, берег ока­зал­ся усе­ян­ным мас­сой непри­я­тель­ских войск, и он поплыл со сво­и­ми кораб­ля­ми даль­ше, но бри­тан­ские бое­вые колес­ни­цы дви­га­лись сухим путем так же ско­ро, как рим­ские гале­ры на море, и лишь с вели­чай­шим трудом рим­ским сол­да­там под охра­ной воен­ных судов, рас­чи­щав­ших им путь посред­ст­вом мета­тель­ных машин и руч­ных орудий, уда­лось достиг­нуть бере­га в виду непри­я­те­ля частью вброд, частью на лод­ках. В первую мину­ту стра­ха бли­жай­шие дерев­ни сда­лись, но вско­ре ост­ро­ви­тяне увида­ли, что непри­я­тель слаб и не реша­ет­ся уда­лять­ся от бере­га. Тузем­цы 178 скры­лись внутрь с.219 стра­ны и воз­вра­ща­лись толь­ко для того, чтобы угро­жать лаге­рю; флот же, остав­лен­ный в откры­том рей­де, потер­пел боль­шие повреж­де­ния при пер­вом постиг­шем его шква­ле. При­шлось огра­ни­чить­ся отра­же­ни­ем напа­де­ний вар­ва­ров, пока не уда­лось кое-как попра­вить кораб­ли и воз­вра­тить­ся на них к галль­ским бере­гам, преж­де чем насту­пи­ло суро­вое вре­мя года.




Цезарь был так недо­во­лен резуль­та­та­ми этой лег­ко­мыс­лен­но и с недо­ста­точ­ны­ми сред­ства­ми пред­при­ня­той экс­пе­ди­ции, что тот­час же (зимой 699/700 г. [55/54 г.]) велел сна­рядить транс­порт­ный флот в 800 парус­ных судов и вто­рич­но отплыл к кент­ско­му бере­гу вес­ной 700 г. [54 г.], на этот раз с пятью леги­о­на­ми и 2 тыс. всад­ни­ков. Перед этой гроз­ной арма­дой воен­ные силы брит­тов, собран­ные и на сей раз на побе­ре­жье, отсту­пи­ли, не решив­шись всту­пить в бой. Цезарь немед­лен­но дви­нул­ся в глубь стра­ны и после несколь­ких удач­ных сра­же­ний пере­пра­вил­ся через реку Сто­ур; одна­ко вопре­ки его воле, ему при­шлось оста­но­вить­ся, так как флот опять был напо­ло­ви­ну уни­что­жен в откры­том море буря­ми кана­ла. Пока кораб­ли вытас­ки­ва­лись на берег и дела­лись обшир­ные при­готов­ле­ния для ремон­та, ухо­ди­ло дра­го­цен­ное вре­мя, кото­рое было муд­ро исполь­зо­ва­но кель­та­ми.

Кас­си­ве­лавн

Храб­рый и осмот­ри­тель­ный князь Кас­си­ве­лавн, повеле­вав­ший в нынеш­нем Мид­длес­сек­се и быв­ший преж­де гро­зой всех кель­тов к югу от Тем­зы, сде­лал­ся теперь заступ­ни­ком и пере­до­вым бор­цом всей нации и стал во гла­ве обо­ро­ны стра­ны. Он ско­ро понял, что с кельт­ской пехотой ниче­го нель­зя сде­лать про­тив рим­ской и что мас­са опол­че­ния, затруд­ня­ю­щая снаб­же­ние и руко­вод­ство, была лишь поме­хой для обо­ро­ны. Поэто­му он рас­пу­стил его и удер­жал толь­ко бое­вые колес­ни­цы чис­лом до 4 тыс., защит­ни­ки кото­рых, умев­шие, спрыг­нув с колес­ни­цы, бороть­ся пеши­ми, мог­ли подоб­но рим­ской кон­ной мили­ции най­ти дво­я­кое при­ме­не­ние. Когда Цезарь сно­ва был в состо­я­нии про­дол­жать свой путь, он нигде не нашел его пре­граж­ден­ным, но бри­тан­ские бое­вые колес­ни­цы посто­ян­но дви­га­лись впе­ре­ди и по обе сто­ро­ны рим­ско­го вой­ска, про­из­во­дя эва­ку­а­цию стра­ны, что при малом чис­ле горо­дов не пред­став­ля­ло боль­ших труд­но­стей, пре­пят­ст­во­ва­ли рим­ля­нам отде­лять от себя части и гро­зи­ли их сооб­ще­ни­ям. Рим­ляне пере­пра­ви­лись через Тем­зу, по-види­мо­му, меж­ду Квинг­сто­ном и Брент­фор­дом, несколь­ко выше Лон­до­на. Вой­ско шло впе­ред, но дело, соб­ст­вен­но, не дви­га­лось с места; глав­но­ко­ман­дую­щий не одер­жал ни одной победы, сол­да­ты не име­ли добы­чи, и един­ст­вен­ный дей­ст­ви­тель­ный резуль­тат похо­да — поко­ре­ние три­но­бан­тов (в нынеш­нем Эссек­се) — был не столь­ко след­ст­ви­ем стра­ха перед рим­ля­на­ми, сколь­ко глу­бо­кой враж­ды это­го пле­ме­ни к Кас­си­ве­лав­ну. С каж­дым шагом впе­ред воз­рас­та­ла опас­ность. Напа­де­ние на рим­скую кора­бель­ную сто­ян­ку, про­из­веден­ное кент­ски­ми князь­ка­ми по при­ка­за­нию Кас­си­ве­лав­на, было отби­то, но оно насто­я­тель­но напом­ни­ло о необ­хо­ди­мо­сти с.220 воз­вра­ще­ния. Взя­тие штур­мом боль­шой бри­тан­ской лес­ной засе­ки, где в руки рим­лян доста­лось мно­же­ство скота, было снос­ным завер­ше­ни­ем бес­цель­но­го про­дви­же­ния впе­ред и явля­лось под­хо­дя­щим пред­ло­гом для воз­вра­ще­ния. Сам Кас­си­ве­лавн был настоль­ко умен, что не хотел дово­дить опас­но­го вра­га до край­но­сти, и обе­щал, как тре­бо­вал Цезарь, не бес­по­ко­ить три­но­бан­тов, пла­тить дань и дать залож­ни­ков. О выда­че ору­жия или остав­ле­нии рим­ско­го гар­ни­зо­на не было и речи; даже эти обе­ща­ния, посколь­ку они каса­лись буду­ще­го, веро­ят­но, не дава­лись и не при­ни­ма­лись всерь­ез. Полу­чив залож­ни­ков, 179 Цезарь вер­нул­ся к сво­им кораб­лям, а затем в Гал­лию. Если он наде­ял­ся заво­е­вать на этот раз Бри­та­нию, а тако­вы, дей­ст­ви­тель­но, были, по-види­мо­му, его наме­ре­ния, то план этот потер­пел пол­ную неуда­чу — отча­сти вслед­ст­вие муд­рой обо­ро­ни­тель­ной систе­мы Кас­си­ве­лав­на, а преж­де все­го из-за непри­год­но­сти ита­лий­ско­го греб­но­го флота для вод Север­но­го моря, — так как извест­но, что услов­лен­ная дань нико­гда не выпла­чи­ва­лась. Бли­жай­шая же цель похо­да — лишить ост­ров­ных кель­тов дерз­ко­го созна­ния их пол­ной без­опас­но­сти и заста­вить их в их же лич­ных инте­ре­сах не делать боль­ше бри­тан­ские ост­ро­ва оча­гом кон­ти­нен­таль­ной эми­гра­ции — была, надо пола­гать, достиг­ну­та, по край­ней мере впо­след­ст­вии не разда­ва­лось уже жалоб на подоб­ное покро­ви­тель­ство.

Заго­вор пат­риотов

Дело отра­же­ния гер­ман­ско­го наше­ст­вия и поко­ре­ния кон­ти­нен­таль­ных кель­тов было завер­ше­но. Но часто быва­ет лег­че поко­рить сво­бод­ную нацию, чем удер­жать в пови­но­ве­нии поко­рен­ную. Сопер­ни­че­ство из-за геге­мо­нии, вслед­ст­вие кото­ро­го еще боль­ше, чем от рим­ской агрес­сии, погиб кельт­ский народ, было до извест­ной сте­пе­ни пре­кра­ще­но заво­е­ва­ни­ем Гал­лии, так как заво­е­ва­тель взял геге­мо­нию в свои соб­ст­вен­ные руки. Част­ные инте­ре­сы отсту­пи­ли на зад­ний план, под общим гне­том все сно­ва почув­ст­во­ва­ли себя еди­ным наро­дом, и бес­ко­неч­ная цен­ность того, что было лег­ко­мыс­лен­но про­иг­ра­но, — сво­бо­ды и нацио­наль­но­сти — изме­ря­лась теперь бес­ко­неч­но­стью тос­ки. Но было ли, в самом деле, слиш­ком позд­но? Со сты­дом и гне­вом при­шлось сознать­ся, что нация, насчи­ты­вав­шая, по край­ней мере, мил­ли­он спо­соб­ных носить ору­жие муж­чин, нация с древ­ней и вполне заслу­жен­ной воин­ст­вен­ной сла­вой дала нало­жить на себя ярмо самое боль­шее пяти­де­ся­ти тыся­чам рим­лян. Поко­ре­ние феде­ра­ции сред­ней Гал­лии, не нанес­шей вра­гу ни одно­го уда­ра, поко­ре­ние бель­гий­ско­го сою­за, кото­рый толь­ко соби­рал­ся вое­вать, а с дру­гой сто­ро­ны, герой­ская гибель нер­ви­ев и вене­тов, умное и удач­ное сопро­тив­ле­ние мори­нов и брит­тов под пред­во­ди­тель­ст­вом Кас­си­ве­лав­на, все, что было сде­ла­но или упу­ще­но, что было достиг­ну­то или не уда­лось, — все это раз­жи­га­ло умы пат­риотов, побуж­дая их к новым, по воз­мож­но­сти, более еди­но­душ­ным и успеш­ным попыт­кам. В осо­бен­но­сти сре­ди кельт­ской зна­ти гос­под­ст­во­ва­ло бро­же­ние, еже­ми­нут­но гро­зив­шее с.221 перей­ти в общее вос­ста­ние. Еще до вто­ро­го похо­да в Бри­та­нию, вес­ной 700 г. [54 г.], Цезарь нашел необ­хо­ди­мым лич­но отпра­вить­ся к тре­ве­рам, кото­рые, ском­про­ме­ти­ро­вав себя в 697 г. [57 г.] в сра­же­нии с нер­ви­я­ми, не появ­ля­лись боль­ше на обще­зем­ских собра­ни­ях и завя­за­ли более чем подо­зри­тель­ные сно­ше­ния с зарейн­ски­ми гер­ман­ца­ми. Цезарь огра­ни­чил­ся тогда тем, что увез с собой в Бри­та­нию в соста­ве кон­но­го отряда тре­ве­ров наи­бо­лее вид­ных дея­те­лей пат­рио­ти­че­ской пар­тии, в том чис­ле Инду­тио­ма­ра; он ста­рал­ся не заме­чать заго­во­ра, чтобы не пре­вра­тить его суро­вы­ми мера­ми в вос­ста­ние. Но эдуй Думно­риг, так­же чис­лив­ший­ся кава­ле­рий­ским офи­це­ром при назна­чав­шей­ся в Бри­та­нию армии, а в дей­ст­ви­тель­но­сти быв­ший залож­ни­ком, кате­го­ри­че­ски отка­зал­ся сесть на корабль и вме­сто это­го уехал домой; Цезарь не мог не пре­сле­до­вать его как дезер­ти­ра; послан­ный за Думно­ри­гом отряд настиг и убил его, так как он пытал­ся ока­зать сопро­тив­ле­ние (700) [54 г.]. Убий­ство рим­ля­на­ми наи­бо­лее ува­жае­мо­го рыца­ря, при­над­ле­жав­ше­го к само­му могу­ще­ст­вен­но­му и неза­ви­си­мо­му из кельт­ских окру­гов, было гро­мо­вым уда­ром для всей кельт­ской зна­ти. Все, кто при­дер­жи­вал­ся подоб­ных же взглядов — а таких было огром­ное 180 боль­шин­ство, — виде­ли в этой ката­стро­фе ука­за­ние на то, что ожи­да­ло их самих. Если пат­рио­тизм и отча­я­ние побуди­ли вождей кельт­ской ари­сто­кра­тии к заго­во­ру, то теперь страх и чув­ство само­со­хра­не­ния заста­ви­ли их нане­сти пер­вый удар.

Вос­ста­ние
Зимой 700/701 г. [54/53 г.] за исклю­че­ни­ем одно­го леги­о­на, нахо­див­ше­го­ся в Бре­та­ни, и дру­го­го, сто­яв­ше­го в очень бес­по­кой­ном окру­ге кар­ну­тов (близ Шар­тра), вся рим­ская армия, насчи­ты­вав­шая шесть леги­о­нов, была рас­по­ло­же­на во вла­де­ни­ях бел­гов. Вслед­ст­вие огра­ни­чен­но­сти запа­сов хле­ба Цезарь назна­чил сто­ян­ки сво­их отрядов даль­ше друг от дру­га, чем он делал обыч­но, в шести раз­лич­ных лаге­рях в окру­гах бел­ло­ва­ков, амби­а­нов, мори­нов, нер­ви­ев, ремов и эбу­ро­нов. Самый восточ­ный и силь­ней­ший из рим­ских лаге­рей, нахо­див­ший­ся во вла­де­ни­ях эбу­ро­нов, долж­но быть, неда­ле­ко от позд­ней­шей Аду­а­ту­ки (ныне Тон­герн), состо­ял из одно­го леги­о­на, кото­рым коман­до­вал вид­ней­ший из гене­ра­лов Цеза­ря, Квинт Титу­рий Сабин, и, кро­ме того, из раз­лич­ных отрядов силой с пол-леги­о­на, под началь­ст­вом храб­ро­го Луция Аврун­ку­лея Кот­ты18. с.222 Этот лагерь был вне­зап­но окру­жен опол­че­ни­ем эбу­ро­нов во гла­ве с их коро­ля­ми Амбио­ри­гом и Кату­вол­ком. Напа­де­ние было так неожи­дан­но, что отсут­ст­во­вав­шие из лаге­ря сол­да­ты не мог­ли быть созва­ны и были захва­че­ны вра­га­ми. Впро­чем, опас­ность была вна­ча­ле неве­ли­ка, так как в при­па­сах недо­стат­ка не было, а попыт­ка эбу­ро­нов штур­мо­вать лагерь лишь пока­за­ла силу рим­ских укреп­ле­ний. Но король Амбио­риг сооб­щил рим­ско­му вое­на­чаль­ни­ку, что в тот же самый день все рим­ские лаге­ри в Гал­лии под­верг­лись тако­му же напа­де­нию и что рим­ляне, несо­мнен­но, погиб­нут, если отдель­ные отряды не дви­нут­ся быст­ро на соеди­не­ние друг с дру­гом; что, в осо­бен­но­сти Саби­ну, необ­хо­ди­мо торо­пить­ся, так как про­тив него идут и зарейн­ские гер­ман­цы; что сам царь из друж­бы к рим­ля­нам гаран­ти­ру­ет им сво­бод­ное отступ­ле­ние к бли­жай­ше­му рим­ско­му лаге­рю, отде­лен­но­му от них лишь дву­мя днев­ны­ми пере­хо­да­ми. Кое-что из этих заяв­ле­ний каза­лось прав­до­по­доб­ным. Дей­ст­ви­тель­но, было неве­ро­ят­но, чтобы неболь­шой, осо­бен­но покро­ви­тель­ст­ву­е­мый рим­ля­на­ми округ эбу­ро­нов пред­при­нял напа­де­ние само­сто­я­тель­но, и при затруд­ни­тель­но­сти сно­ше­ний с дру­ги­ми отда­лен­ны­ми лаге­ря­ми нель­зя было пре­зи­рать опас­ность напа­де­ния на рим­лян всей мас­сы повстан­цев, кото­рая мог­ла раз­бить их по частям. Тем не менее не под­ле­жа­ло ника­ко­му сомне­нию, что как долг, так и бла­го­ра­зу­мие пред­пи­сы­ва­ли отверг­нуть пред­ла­гае­мую вра­гом капи­ту­ля­цию и остать­ся на пору­чен­ном посту. На воен­ном сове­те мно­гие голо­са, в том чис­ле вес­кий голос Луция Аврун­ку­лея Кот­ты, отста­и­ва­ли это мне­ние. Несмот­ря на это, Сабин решил при­нять пред­ло­же­ние Амбио­ри­га. Рим­ское вой­ско высту­пи­ло на сле­дую­щее утро, но в узкой лощине, на рас­сто­я­нии полу­ми­ли от лаге­ря, оно было 181 окру­же­но эбу­ро­на­ми, пре­гра­див­ши­ми все выхо­ды. Рим­ляне пыта­лись про­ло­жить себе путь ору­жи­ем, но эбу­ро­ны отка­за­лись всту­пить в руко­паш­ный бой и доволь­ст­во­ва­лись тем, что из сво­их непри­ступ­ных пози­ций бро­са­ли ядра в густую мас­су рим­лян. Рас­те­ряв­шись и как бы ища помо­щи про­тив изме­ны у само­го же измен­ни­ка, Сабин потре­бо­вал свида­ния с Амбио­ри­гом. Оно было ему дано, при­чем и он и все сопро­вож­дав­шие его офи­це­ры были спер­ва обез­ору­же­ны, а потом уби­ты. После гибе­ли пол­ко­во­д­ца эбу­ро­ны бро­си­лись одно­вре­мен­но со всех сто­рон на изну­рен­ных и впав­ших в отча­я­ние рим­лян и про­рва­ли их ряды; боль­шин­ство, в том чис­ле ране­ный уже преж­де Кот­та, нашли в этом бою смерть; неболь­шая часть, кото­рой уда­лось вер­нуть­ся в поки­ну­тый лагерь, бро­си­лась в сле­дую­щую ночь на соб­ст­вен­ные мечи. Весь отряд был уни­что­жен.

Напа­де­ние на Цице­ро­на

Успех этот, кото­ро­го едва ли ожи­да­ли сами мятеж­ни­ки, настоль­ко уси­лил бро­же­ние сре­ди кельт­ских пат­риотов, что рим­ляне не были боль­ше уве­ре­ны ни в одном окру­ге, за исклю­че­ни­ем эду­ев и ремов, и вос­ста­ние вспых­ну­ло в самых раз­лич­ных пунк­тах. Преж­де все­го эбу­ро­ны стре­ми­лись исполь­зо­вать свою победу. с.223 Под­креп­лен­ные опол­че­ни­ем аду­а­ту­ков, охот­но вос­поль­зо­вав­ших­ся слу­ча­ем ото­мстить за зло, при­чи­нен­ное им Цеза­рем, и вой­ском могу­ще­ст­вен­ных и непо­ко­рен­ных еще мена­пи­ев, они появи­лись во вла­де­ни­ях нер­ви­ев, кото­рые тот­час же при­мкну­ли к ним, и вся эта мас­са, раз­рос­ша­я­ся до 60 тыс. чело­век, дви­ну­лась на рим­ский лагерь, нахо­див­ший­ся в нер­вий­ском окру­ге. Квин­ту Цице­ро­ну, коман­до­вав­ше­му здесь, при­шлось кру­то с его сла­бым отрядом, в осо­бен­но­сти когда оса­ждаю­щие, научив­шись у рим­лян, сооруди­ли валы и рвы, наве­сы из щитов и подвиж­ные баш­ни и осы­па­ли кры­тые соло­мой лагер­ные шала­ши зажи­га­тель­ны­ми сна­ряда­ми и дро­ти­ка­ми. Един­ст­вен­ной надеж­дой оса­жден­ных был Цезарь, рас­по­ло­жив­ший­ся на зим­ние квар­ти­ры с тре­мя леги­о­на­ми непо­да­ле­ку оттуда, в рай­оне Амье­на. Для гос­под­ст­во­вав­ше­го в стране кель­тов настро­е­ния весь­ма харак­тер­но, что про­шло мно­го вре­ме­ни, преж­де чем до глав­но­ко­ман­дую­ще­го дошел хотя бы намек на ката­стро­фу, постиг­шую Саби­на, или на опас­ное поло­же­ние Цице­ро­на.

Цезарь выру­ча­ет Цице­ро­на

Нако­нец, одно­му из кельт­ских всад­ни­ков уда­лось про­брать­ся из лаге­ря Цице­ро­на мимо непри­я­те­ля к Цеза­рю. Полу­чив потря­саю­щее изве­стие, Цезарь немед­лен­но высту­пил, прав­да, толь­ко с дву­мя сла­бы­ми леги­о­на­ми, в кото­рых насчи­ты­ва­лось око­ло 7 тыс. чело­век, и с 400 всад­ни­ков. Тем не менее одной лишь вести о при­бли­же­нии Цеза­ря было доста­точ­но, чтобы заста­вить мятеж­ни­ков снять оса­ду. И вовре­мя: в лаге­ре Цице­ро­на оста­вал­ся невреди­мым раз­ве толь­ко один чело­век из деся­ти. Цезарь, про­тив кото­ро­го обра­ти­лось теперь вой­ско повстан­цев, обма­нул про­тив­ни­ка насчет сво­ей силы преж­ним спо­со­бом, так часто и успеш­но при­ме­няв­шим­ся им; непри­я­тель отва­жил­ся ата­ко­вать рим­ский лагерь при самых небла­го­при­ят­ных обсто­я­тель­ствах и потер­пел пора­же­ние.

Рас­про­стра­не­ние вос­ста­ния задер­жа­но

Стран­но, но харак­тер­но для кель­тов, что вслед­ст­вие одно­го это­го про­иг­ран­но­го сра­же­ния, или, ско­рее, вслед­ст­вие лич­но­го появ­ле­ния Цеза­ря на месте боя, столь победо­нос­но начав­ше­е­ся и широ­ко рас­про­стра­нив­ше­е­ся вос­ста­ние вне­зап­но и пла­чев­но окон­чи­лось. Нер­вии, мена­пии, аду­а­ту­ки, эбу­ро­ны отпра­ви­лись по домам. То же сде­ла­ли и отряды при­мор­ских окру­гов, соби­рав­ши­е­ся было напасть на леги­он, сто­яв­ший в Бре­та­ни. Тре­ве­ры, вождь кото­рых Инду­тио­мар, глав­ным обра­зом, и побудил эбу­ро­нов, кли­ен­тов могу­ще­ст­вен­но­го сосед­не­го окру­га, про­из­ве­сти напа­де­ние на Саби­на, взя­лись за ору­жие 182 после изве­стия о ката­стро­фе близ Аду­а­ту­ки и всту­пи­ли во вла­де­ния ремов, чтобы напасть на леги­он, нахо­див­ший­ся там под началь­ст­вом Лаби­е­на, но теперь и они пре­кра­ти­ли борь­бу. Цезарь охот­но отло­жил до вес­ны даль­ней­шие меро­при­я­тия про­тив вос­став­ших окру­гов, чтобы не под­вер­гать свои изму­чен­ные вой­ска тяго­стям галль­ской зимы и чтобы появить­ся на арене борь­бы, лишь когда уни­что­жен­ные пят­на­дцать когорт будут вну­ши­тель­ным с.224 обра­зом заме­не­ны наби­рав­ши­ми­ся по его рас­по­ря­же­нию новы­ми трид­ца­тью. Вос­ста­ние тем вре­ме­нем раз­ви­ва­лось далее, хотя до воору­жен­ной борь­бы дело пока не дохо­ди­ло. Глав­ны­ми цен­тра­ми мятеж­ни­ков сред­ней Гал­лии были, с одной сто­ро­ны, окру­га кар­ну­тов и их соседей сено­нов (близ горо­да Санс), кото­рые изгна­ли из сво­ей стра­ны постав­лен­но­го Цеза­рем коро­ля, а с дру­гой сто­ро­ны, область тре­ве­ров, при­гла­сив­ших к уча­стию в пред­сто­яв­шей нацио­наль­ной войне всю кельт­скую эми­гра­цию и зарейн­ских гер­ман­цев и созвав­ших всех сво­их бой­цов, чтобы с наступ­ле­ни­ем вес­ны вто­рич­но вторг­нуть­ся во вла­де­ния ремов, уни­что­жить отряд Лаби­е­на и уста­но­вить связь с повстан­ца­ми на Сене и Луа­ре. Депу­та­ты этих трех окру­гов отсут­ст­во­ва­ли на созван­ном Цеза­рем в сред­ней Гал­лии зем­ском собра­нии, что озна­ча­ло такое же откры­тое объ­яв­ле­ние вой­ны, как напа­де­ние части бель­гий­ских окру­гов на лаге­ря Саби­на и Цице­ро­на.

Подав­ле­ние вос­ста­ния

Зима при­бли­жа­лась к кон­цу, когда Цезарь высту­пил, нако­нец, про­тив мятеж­ни­ков со сво­ей зна­чи­тель­но уси­лив­шей­ся тем вре­ме­нем арми­ей. Попыт­ки тре­ве­ров кон­цен­три­ро­вать вос­ста­ние не уда­лись; обла­сти, нахо­див­ши­е­ся в бро­же­нии, усми­ря­лись одним вступ­ле­ни­ем в них рим­ских войск, с теми же, где про­ис­хо­ди­ло откры­тое вос­ста­ние, они рас­прав­ля­лись порознь. Преж­де все­го Цезарь раз­бил нер­ви­ев. Та же участь постиг­ла сено­нов и кар­ну­тов. Даже мена­пии — един­ст­вен­ный округ, не под­чи­нив­ший­ся еще Риму, — были вынуж­де­ны направ­лен­ным про­тив них одно­вре­мен­но с трех сто­рон напа­де­ни­ем отка­зать­ся от дол­гое вре­мя сохра­няв­шей­ся за ними сво­бо­ды. Тем вре­ме­нем Лаби­ен гото­вил подоб­ную судь­бу и тре­ве­рам. Пер­вое напа­де­ние их не достиг­ло цели отча­сти вслед­ст­вие отка­за бли­жай­ших к ним гер­ман­ских пле­мен дать им наем­ни­ков, а отча­сти из-за того, что Инду­тио­мар, душа все­го дви­же­ния, пал в стыч­ке с кон­ни­цей Лаби­е­на. Одна­ко тре­ве­ры все же не отка­зы­ва­лись от сво­их замыс­лов. Они появи­лись перед Лаби­е­ном со всей сво­ей ратью и жда­ли сле­до­вав­ших за ними гер­ман­цев, так как вер­бов­щи­ки их нашли у воин­ст­вен­ных наро­дов внут­рен­ней Гер­ма­нии, в осо­бен­но­сти же, долж­но быть, у хат­тов, луч­ший при­ем, чем у оби­та­те­лей бере­гов Рей­на. Но когда Лаби­ен сде­лал вид, что хочет избе­жать боя и тороп­ли­во отсту­пить, тре­ве­ры ата­ко­ва­ли рим­лян в самой неудоб­ной мест­но­сти еще до при­бы­тия гер­ман­цев и были совер­шен­но раз­би­ты. Явив­шим­ся слиш­ком позд­но гер­ман­цам оста­ва­лось толь­ко ско­рее уби­рать­ся, а обла­сти тре­ве­ров — поко­рить­ся. Власть сно­ва доста­лась там гла­ве рим­ской пар­тии, зятю Инду­тио­ма­ра Цин­ге­то­ри­гу. После этих похо­дов Цеза­ря про­тив мена­пи­ев и Лаби­е­на про­тив тре­ве­ров вся рим­ская армия опять собра­лась во вла­де­ни­ях послед­них. Чтобы отбить у гер­ман­цев охоту при­хо­дить опять в Гал­лию, Цезарь еще раз пере­пра­вил­ся через Рейн с целью нане­сти по воз­мож­но­сти реши­тель­ный удар обре­ме­ни­тель­ным соседям; но так как с.225 хат­ты, вер­ные сво­ей испы­тан­ной так­ти­ке, гото­ви­лись обо­ро­нять­ся не на запад­ной сво­ей гра­ни­це, а дале­ко в глу­бине стра­ны, по-види­мо­му, воз­ле Гар­ца, Цезарь немед­лен­но воз­вра­тил­ся, оста­вив лишь гар­ни­зон на пере­пра­ве через Рейн.

Кара­тель­ная экс­пе­ди­ция про­тив эбу­ро­нов

183 Итак, со все­ми народ­но­стя­ми, участ­во­вав­ши­ми в вос­ста­нии, были сведе­ны сче­ты; уце­ле­ли одни толь­ко эбу­ро­ны, но и они не были забы­ты. С тех пор как Цезарь узнал о ката­стро­фе при Аду­а­ту­ке, он носил тра­ур­ную одеж­ду и поклял­ся снять ее лишь тогда, когда ото­мстит за сво­их сол­дат, пав­ших не в чест­ном бою, а ковар­но уби­тых. Рас­те­рян­ные и бес­по­мощ­ные, оста­ва­лись эбу­ро­ны в сво­их хижи­нах, видя, как сосед­ние окру­га один за дру­гим под­чи­ня­лись рим­ля­нам, пока, нако­нец, рим­ская кон­ни­ца из вла­де­ний тре­ве­ров всту­пи­ла через Арден­ны в их стра­ну. Эбу­ро­ны были настоль­ко не при­готов­ле­ны к это­му напа­де­нию, что рим­ляне едва не захва­ти­ли коро­ля Амбио­ри­га в его соб­ст­вен­ном доме; лишь с трудом, в то вре­мя как его дру­жи­на жерт­во­ва­ла собой для него, спас­ся он в бли­жай­ший пере­ле­сок. За кон­ни­цей после­до­ва­ли вско­ре десять леги­о­нов. Вме­сте с тем окрест­ные народ­но­сти были при­гла­ше­ны изби­вать объ­яв­лен­ных вне зако­на эбу­ро­нов и гра­бить их стра­ну вме­сте с рим­ски­ми сол­да­та­ми. Нема­ло из них отклик­ну­лось на этот при­зыв; даже из-за Рей­на при­бы­ла сме­лая шай­ка сугамбр­ских всад­ни­ков, кото­рая, впро­чем, и с рим­ля­на­ми дер­жа­ла себя не луч­ше, чем с эбу­ро­на­ми, и едва не захва­ти­ла дерз­ким набе­гом рим­ский лагерь под Аду­а­ту­кой. Участь эбу­ро­нов была ужас­на. Как ни скры­ва­лись они в лесах и болотах, охот­ни­ков было боль­ше, чем дичи. Неко­то­рые, как, напри­мер, пре­ста­ре­лый король Кату­волк, сами покон­чи­ли с собой; толь­ко немно­гим уда­лось спа­сти свою жизнь и сво­бо­ду, но в чис­ле этих немно­гих был и тот, за кем преж­де все­го гоня­лись рим­ляне, — король Амбио­риг; все­го толь­ко с четырь­мя всад­ни­ка­ми бежал он за Рейн. За этой рас­пра­вой с самой пре­ступ­ной из всех обла­стей после­до­ва­ли в дру­гих обла­стях суды над отдель­ны­ми лица­ми, обви­няв­ши­ми­ся в государ­ст­вен­ной измене. Вре­мя крото­сти мино­ва­ло. По при­го­во­ру рим­ско­го про­кон­су­ла был обез­глав­лен лик­то­ра­ми ува­жае­мый кар­нут­ский рыцарь Аккон (701) [53 г.], чем было поло­же­но тор­же­ст­вен­ное нача­ло гос­под­ству розог и секир. Оппо­зи­ция замолк­ла; повсюду цари­ло спо­кой­ст­вие. В кон­це 701 г. [53 г.] Цезарь, по обык­но­ве­нию, отпра­вил­ся за Аль­пы, чтобы следить вбли­зи за ста­но­вив­шим­ся все более запу­тан­ным поло­же­ни­ем в Риме.

Вто­рое вос­ста­ние

Но тон­кий поли­тик на этот раз про­счи­тал­ся. Удар, под кото­рым пала голо­ва Акко­на, вско­лых­нул всю кельт­скую знать. Поло­же­ние дел в это вре­мя пред­став­ля­ло боль­ше шан­сов на успех, чем преж­де. Минув­шей зимой вос­ста­ние не уда­лось толь­ко пото­му, что Цезарь лич­но появил­ся на арене борь­бы. Теперь же он нахо­дил­ся дале­ко, так как пред­сто­яв­шая граж­дан­ская вой­на задер­жи­ва­ла с.226 его на бере­гах По, и галль­ская армия рим­лян, сто­яв­шая на верх­ней Сене, была лише­на сво­его гроз­но­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го. Если бы теперь вспых­ну­ло все­об­щее вос­ста­ние, рим­ское вой­ско мог­ло быть окру­же­но со всех сто­рон, а почти не защи­щен­ная ста­рая рим­ская про­вин­ция навод­не­на кель­та­ми, преж­де чем Цезарь явил­ся бы из-за Альп, если ита­лий­ские затруд­не­ния не заста­вят его вооб­ще поза­быть о Гал­лии. Заго­вор­щи­ки из всех сред­не­галль­ских окру­гов соеди­ни­лись; кар­ну­ты, боль­ше всех затро­ну­тые каз­нью Акко­на, вызва­лись высту­пить пер­вы­ми.

Кар­ну­ты

В назна­чен­ный день, зимой 701/702 г. [53/52 г.], кар­нут­ские рыца­ри Гутру­ат и Кон­кон­не­то­думн пода­ли в Кена­бе (Орле­ан) сиг­нал к вос­ста­нию и пере­би­ли всех нахо­див­ших­ся там рим­лян. Вся обшир­ная стра­на кель­тов была охва­че­на мощ­ным дви­же­ни­ем; всюду 184 заше­ве­ли­лись пат­риоты. Но ничто не взвол­но­ва­ло так народ, как вос­ста­ние арвер­нов.

Арвер­ны
Пра­ви­тель­ство этой обла­сти, неко­гда при сво­их коро­лях зани­мав­шей пер­вое место в южной Гал­лии и даже после поте­ри пер­вен­ст­ву­ю­ще­го поло­же­ния, вызван­но­го неудач­ной вой­ной с Римом, остав­шей­ся по-преж­не­му одной из бога­тей­ших, куль­тур­ней­ших и могу­ще­ст­вен­ней­ших во всей Гал­лии, до той поры неру­ши­мо хра­ни­ло вер­ность Риму. И теперь еще пат­рио­ти­че­ская пар­тия состав­ля­ла мень­шин­ство в общин­ном сове­те; попыт­ка полу­чить от него согла­сие на при­со­еди­не­ние к вос­ста­нию была бес­плод­на. Поэто­му напад­ки пат­риотов были обра­ще­ны про­тив общин­но­го сове­та и суще­ст­во­вав­ше­го строя, тем более что изме­не­ние государ­ст­вен­но­го устрой­ства, поста­вив­шее у арвер­нов общин­ный совет вме­сто коро­ля, после­до­ва­ло за победа­ми рим­лян, и, веро­ят­но, под их вли­я­ни­ем.

Вер­цин­ге­то­риг

Вождь арверн­ских пат­риотов Вер­цин­ге­то­риг, один из тех ари­сто­кра­тов, какие встре­ча­лись у кель­тов, поль­зо­вав­ший­ся в сво­ей обла­сти и вне ее почти цар­ски­ми поче­стя­ми, к тому же чело­век пред­ста­ви­тель­ный, храб­рый и умный, поки­нул сто­ли­цу и при­звал кре­стьян­ство, столь же враж­деб­ное гос­под­ст­ву­ю­щей оли­гар­хии, как и рим­ля­нам, к вос­ста­нов­ле­нию арверн­ской монар­хии и вме­сте с тем к войне с Римом. Народ тот­час при­мкнул к нему. Вос­ста­нов­ле­ние пре­сто­ла Луэ­рия и Биту­и­та озна­ча­ло и объ­яв­ле­ние нацио­наль­ной вой­ны про­тив Рима. Еди­ную уста­нов­ку, из-за отсут­ст­вия кото­рой не уда­лись все преж­ние попыт­ки кельт­ской нации сверг­нуть ино­зем­ное иго, она обре­ла теперь бла­го­да­ря ново­яв­лен­но­му арверн­ско­му коро­лю. Вер­цин­ге­то­риг стал для кон­ти­нен­таль­ных кель­тов тем, чем для ост­ров­ных был Кас­си­ве­лавн. Мас­са­ми власт­но овла­де­ло созна­ние, что толь­ко он и никто дру­гой может спа­сти нацию.

Рас­про­стра­не­ние вос­ста­ния
Ско­ро мяте­жом был охва­чен весь запад от Гарон­ны до самой Сены, и Вер­цин­ге­то­риг был при­знан с.227 здесь все­ми окру­га­ми в каче­стве глав­но­ко­ман­дую­ще­го. Там, где общин­ный совет чинил пре­пят­ст­вия, народ при­нуж­дал его при­мкнуть к дви­же­нию; толь­ко немно­гие окру­га, как, напри­мер, округ биту­ри­гов, поз­во­ли­ли при­нудить себя к вос­ста­нию, но и это при­нуж­де­ние в дей­ст­ви­тель­но­сти, быть может, было толь­ко види­мо­стью. Менее бла­го­при­ят­ную поч­ву нашел мятеж в обла­стях к восто­ку от верх­ней Гарон­ны. Все зави­се­ло здесь от эду­ев, а они коле­ба­лись. Пат­рио­ти­че­ская пар­тия была очень силь­на в этом окру­ге, но ста­рый анта­го­низм к играв­шим руко­во­дя­щую роль арвер­нам, к боль­шо­му вреду для вос­ста­ния, ослаб­лял ее вли­я­ние, так как при­со­еди­не­ние восточ­ных кан­то­нов, сек­ва­нов и гель­ве­тов в свою оче­редь зави­се­ло от пози­ции эду­ев, да и вооб­ще им при­над­ле­жа­ло реше­ние в этой части Гал­лии.

При­бы­тие Цеза­ря

В то вре­мя как мятеж­ни­ки ста­ра­лись, с одной сто­ро­ны, скло­нить на свою сто­ро­ну коле­бав­ши­е­ся еще кан­то­ны, преж­де все­го эду­ев, а с дру­гой сто­ро­ны, завла­деть Нар­бон­ном — один из их вождей, сме­лый Лук­те­рий, появил­ся уже в пре­де­лах ста­рой про­вин­ции, на реке Тарне, рим­ский глав­но­ко­ман­дую­щий вне­зап­но, сре­ди зимы, неждан­ный как для дру­зей, так и для вра­гов, появил­ся по сю сто­ро­ну Альп. Быст­ро при­нял он не толь­ко необ­хо­ди­мые меры для охра­ны ста­рой про­вин­ции, но и послал через покры­тые сне­гом Севен­ны отряд в область арвер­нов; но он не мог оста­вать­ся здесь, так как при­со­еди­не­ние эду­ев к кельт­ско­му сою­зу еже­ми­нут­но мог­ло отре­зать его от армии, рас­по­ло­жен­ной в рай­оне Сан­са и Лан­гра. Тай­ком он отпра­вил­ся в Виен­ну, а оттуда, сопро­вож­дае­мый лишь немно­ги­ми всад­ни­ка­ми, 185 через область эду­ев — к сво­им вой­скам. Надеж­ды, побудив­шие заго­вор­щи­ков к выступ­ле­нию, не оправ­да­лись — в Ита­лии было спо­кой­но, а Цезарь опять сто­ял во гла­ве сво­ей армии.

Воен­ный план гал­лов

Что же оста­ва­лось делать? Было бы глу­по­стью пре­до­ста­вить при таких обсто­я­тель­ствах реше­ние дела ору­жию, кото­рое уже вынес­ло свой без­апел­ля­ци­он­ный при­го­вор. Столь же разум­но было бы пытать­ся потря­сти Аль­пы, швы­ряя в них кам­ни, как поко­ле­бать леги­о­ны силой кельт­ских отрядов, будь они собра­ны гро­мад­ны­ми мас­са­ми или же отда­ва­лись бы в жерт­ву порознь, округ за окру­гом. Поэто­му Вер­цин­ге­то­риг отка­зал­ся от мыс­ли нане­сти пора­же­ние рим­ля­нам. Он решил сле­до­вать тако­му же спо­со­бу веде­ния вой­ны, бла­го­да­ря кото­ро­му Кас­си­ве­лавн спас ост­ров­ных кель­тов. Рим­ская пехота была непо­беди­ма, но кон­ни­ца Цеза­ря состо­я­ла почти исклю­чи­тель­но из кельт­ской зна­ти и фак­ти­че­ски рас­па­лась бла­го­да­ря мас­со­во­му отло­же­нию. Мятеж­ни­ки, состо­яв­шие, глав­ным обра­зом, из знат­ных кель­тов, име­ли воз­мож­ность достиг­нуть в этом роде ору­жия тако­го пре­об­ла­да­ния, что они мог­ли опу­сто­шать обшир­ные обла­сти, сжи­гать горо­да и села, уни­что­жать при­па­сы, угро­жать снаб­же­нию и сооб­ще­ни­ям про­тив­ни­ка, кото­рый не в силах был серь­ез­но с.228 поме­шать это­му. Поэто­му Вер­цин­ге­то­риг устре­мил все свои уси­лия на умно­же­ние сво­ей кон­ни­цы и обыч­но свя­зан­ных с ней при тогдаш­нем спо­со­бе веде­ния боя пеших стрел­ков из лука. Мно­го­чис­лен­ные же, стес­няв­шие самих себя мас­сы пеше­го опол­че­ния он хотя и не отпра­вил домой, но и не посы­лал их про­тив вра­га и пытал­ся посте­пен­но при­вить им уме­нье рыть око­пы, совер­шать пере­хо­ды, манев­ри­ро­вать, а так­же созна­ние, что назна­че­ние сол­да­та не толь­ко в том, чтобы драть­ся. Беря при­мер с вра­гов, он пере­нял рим­скую лагер­ную систе­му, на кото­рой была осно­ва­на вся тай­на так­ти­че­ско­го пре­вос­ход­ства рим­лян, так как бла­го­да­ря ей каж­дый рим­ский отряд соеди­нял все пре­иму­ще­ства кре­пост­но­го гар­ни­зо­на со все­ми досто­ин­ства­ми насту­па­тель­ной армии19. Прав­да, эта так­ти­ка, вполне при­год­ная для бед­ной горо­да­ми Бри­та­нии и ее суро­во­го, энер­гич­но­го и в общем еди­но­душ­но­го насе­ле­ния, не мог­ла быть цели­ком пере­не­се­на в бога­тые обла­сти на Луа­ре с их дряб­лы­ми оби­та­те­ля­ми, нахо­див­ши­ми­ся в состо­я­нии пол­но­го поли­ти­че­ско­го раз­ло­же­ния. Вер­цин­ге­то­риг добил­ся по край­ней мере того, что теперь уже не ста­ра­лись, как преж­де, отсто­ять каж­дый город, вслед­ст­вие чего не уда­ва­лось отсто­ять ни одно­го; реше­но было уни­что­жить еще до напа­де­ния те места, кото­рые невоз­мож­но было удер­жать, а силь­ные кре­по­сти защи­щать сово­куп­ны­ми уси­ли­я­ми. Наряду с этим арверн­ский король сде­лал все зави­сев­шее от него, чтобы заста­вить всех слу­жить нацио­наль­но­му делу, воздей­ст­вуя на тру­сов и нера­ди­вых неумо­ли­мой стро­го­стью, на колеб­лю­щих­ся — прось­ба­ми и уве­ща­ни­я­ми, на коры­сто­люб­цев — под­ку­пом, на отъ­яв­лен­ных про­тив­ни­ков — наси­ли­ем и стре­мясь при­нуж­де­ни­ем или хит­ро­стью добить­ся того, чтобы знат­ный и незнат­ный сброд про­явил хоть какой-нибудь пат­рио­тизм.

Нача­ло борь­бы

Еще до окон­ча­ния зимы Вер­цин­ге­то­риг напал на боев, посе­лен­ных Цеза­рем во вла­де­ни­ях эду­ев, чтобы уни­что­жить этих почти един­ст­вен­ных союз­ни­ков Рима до при­бы­тия Цеза­ря. Изве­стие об этом напа­де­нии побуди­ло и Цеза­ря высту­пить про­тив мятеж­ни­ков 186 немед­лен­но, рань­ше, чем он, веро­ят­но, имел в виду это сде­лать, оста­вив обоз и два леги­о­на на зим­них квар­ти­рах в Агедин­ке (Санс). Ощу­щая серь­ез­ный недо­ста­ток в кон­ни­це и лег­кой пехо­те, он отча­сти помог это­му при­вле­че­ни­ем гер­ман­ских наем­ни­ков, кото­рым вме­сто их мел­ких и сла­бых лоша­док пре­до­став­ле­ны были ита­лий­ские и испан­ские лоша­ди, частью куп­лен­ные, частью рек­ви­зи­ро­ван­ные у офи­це­ров. Пре­дав гра­бе­жу и пожа­ру глав­ный город кар­ну­тов Кенаб, подав­ший сиг­нал к вос­ста­нию, Цезарь с.229 дви­нул­ся через Луа­ру в область биту­ри­гов. Этим он добил­ся того, что Вер­цин­ге­то­риг отка­зал­ся от оса­ды горо­да боев и в свою оче­редь отпра­вил­ся к биту­ри­гам. Здесь он впер­вые хотел при­ме­нить новый спо­соб веде­ния вой­ны. По рас­по­ря­же­нию Вер­цин­ге­то­ри­га более 20 посе­ле­ний биту­ри­гов запы­ла­ли в один день; на такое же само­уни­что­же­ние обрек он и сосед­ние окру­га, где мог­ли бы появить­ся рим­ские отряды. По его пла­ну та же участь долж­на была постиг­нуть и бога­тую укреп­лен­ную сто­ли­цу биту­ри­гов Ава­рик (Бурж); но боль­шин­ство участ­ни­ков воен­но­го сове­та усту­пи­ло прось­бам коле­но­пре­кло­нен­ных биту­риг­ских вла­стей и реши­ло, напро­тив, энер­гич­но защи­щать город.

Цезарь перед Ава­ри­ком

Таким обра­зом, вой­на сосре­дото­чи­лась спер­ва воз­ле Ава­ри­ка. Вер­цин­ге­то­риг поме­стил свою пехоту сре­ди близ­ких от горо­да болот, в такой непри­ступ­ной пози­ции, что она, даже не будучи при­кры­та кон­ни­цей, мог­ла не боять­ся напа­де­ния леги­о­нов. Кельт­ская кон­ни­ца покры­ва­ла все доро­ги и пре­пят­ст­во­ва­ла сооб­ще­ни­ям. Город был занят силь­ным гар­ни­зо­ном, и связь меж­ду ним и вой­ском, нахо­див­шим­ся вне его стен, была сво­бод­на. Поло­же­ние Цеза­ря было очень труд­но. Попыт­ка при­нудить кельт­скую пехоту к бою не уда­лась, она не дви­ну­лась со сво­ей непри­ступ­ной пози­ции. Как ни храб­ро сра­жа­лись перед горо­дом его сол­да­ты, оса­жден­ные не усту­па­ли им в изо­бре­та­тель­но­сти и муже­стве, и им едва не уда­лось под­жечь осад­ные маши­ны про­тив­ни­ка. Вме­сте с тем ста­но­ви­лось все труд­нее снаб­жать вой­ско при­бли­зи­тель­но в 60 тыс. чело­век в стране, опу­сто­шен­ной на дале­кое рас­сто­я­ние и навод­нен­ной пре­вос­ход­ны­ми сила­ми непри­я­тель­ской кон­ни­цы. Незна­чи­тель­ные запа­сы боев вско­ре исто­щи­лись; при­па­сы, обе­щан­ные эду­я­ми, не были достав­ле­ны; хлеб был весь уже съе­ден, и сол­да­ты пита­лись исклю­чи­тель­но мяс­ным пай­ком. Тем не менее при­бли­жа­лась мину­та, когда город, как ни бес­страш­но боро­лись его защит­ни­ки, невоз­мож­но было боль­ше обо­ро­нять. Еще воз­мож­но было в ноч­ную тишь выве­сти вой­ска и уни­что­жить город, преж­де чем непри­я­тель зай­мет его. Вер­цин­ге­то­риг и при­нял меры для это­го, но жалоб­ные вопли оста­вав­ших­ся жен­щин и детей в момент эва­ку­а­ции воз­буди­ли вни­ма­ние рим­лян; отступ­ле­ние не уда­лось.

Взя­тие Ава­ри­ка

На сле­дую­щий день, мрач­ный и дожд­ли­вый, рим­ляне пере­лез­ли через сте­ны и, обо­злен­ные упор­ным сопро­тив­ле­ни­ем, не поща­ди­ли в захва­чен­ном горо­де нико­го, не обра­щая вни­ма­ния ни на пол, ни на воз­раст. Бога­тые запа­сы, сде­лан­ные кель­та­ми, при­го­ди­лись изго­ло­дав­шим­ся сол­да­там Цеза­ря. С заня­ти­ем Ава­ри­ка (вес­ной 702 г. [52 г.]) была одер­жа­на пер­вая победа над мятеж­ни­ка­ми, и на осно­ва­нии сво­его преж­не­го опы­та Цезарь мог ожи­дать, что повстан­че­ское вой­ско рас­па­дет­ся и ему при­дет­ся усми­рять толь­ко отдель­ные окру­га.

Цезарь делит свое вой­ско на две части
Пока­зав­шись со всей сво­ей арми­ей в окру­ге эду­ев и при­нудив этой вну­ши­тель­ной демон­стра­ци­ей вол­но­вав­ших­ся мест­ных пат­риотов хоть вре­мен­но сохра­нить с.230 спо­кой­ст­вие, Цезарь разде­лил свое вой­ско на две части и отпра­вил Лаби­е­на назад в Агединк, пору­чив ему, 187 соеди­нив­шись с остав­лен­ны­ми там вой­ска­ми, во гла­ве четы­рех леги­о­нов пода­вить преж­де все­го вос­ста­ние в обла­сти кар­ну­тов и сено­нов, кото­рые и на этот раз были наи­бо­лее актив­ны. Сам же Цезарь с осталь­ны­ми шестью леги­о­на­ми повер­нул к югу, гото­вясь пере­не­сти вой­ну в арверн­ские горы, в соб­ст­вен­ные вла­де­ния Вер­цин­ге­то­ри­га.

Лаби­ен под Люте­ци­ей

Лаби­ен дви­нул­ся из Агедин­ка вверх по лево­му бере­гу Сены, чтобы завла­деть нахо­див­шим­ся на одном из ее ост­ро­вов горо­дом пари­зи­ев Люте­ци­ей (Париж) и из этой без­опас­ной пози­ции, нахо­див­шей­ся в самом цен­тре вос­став­шей обла­сти, под­чи­нить себе всю стра­ну. Одна­ко за Мело­ду­ном (Мелен) путь ока­зал­ся пре­граж­ден­ным всем мятеж­ным вой­ском, выстро­ив­шим­ся здесь, сре­ди непри­ступ­ных болот, под пред­во­ди­тель­ст­вом пре­ста­ре­ло­го Каму­ло­ге­на. Лаби­ен несколь­ко отсту­пил, пере­пра­вил­ся близ Мело­ду­на через Сену и бес­пре­пят­ст­вен­но напра­вил­ся пра­вым ее бере­гом к Люте­ции; Каму­ло­ген велел сжечь этот город и уни­что­жить мосты, кото­рые вели на левый берег, и занял в виду Лаби­е­на такую пози­цию, что послед­ний не мог ни заста­вить его при­нять сра­же­ние, ни совер­шить пере­пра­ву на гла­зах у непри­я­тель­ской армии.

Цезарь под Гер­го­ви­ей

Глав­ная рим­ская армия в свою оче­редь дви­ну­лась вниз по реке Аллье в арверн­ский округ. Вер­цин­ге­то­риг пытал­ся поме­шать пере­хо­ду рим­лян на левый берег Аллье, но Цезарь пере­хит­рил его и спу­стя несколь­ко дней сто­ял перед глав­ным горо­дом арвер­нов Гер­го­ви­ей20. Но Вер­цин­ге­то­риг, оче­вид­но, еще в то вре­мя, когда сто­ял про­тив Цеза­ря на бере­гу Аллье, отпра­вил в Гер­го­вию доста­точ­ные запа­сы, велел раз­бить для сво­его вой­ска перед сте­на­ми горо­да, рас­по­ло­жен­но­го на вер­шине доволь­но кру­то­го хол­ма, лагерь, окру­жен­ный креп­ки­ми камен­ны­ми сте­на­ми. Нахо­дясь зна­чи­тель­но впе­ре­ди Цеза­ря, он рань­ше его при­был в Гер­го­вию и ждал напа­де­ния в укреп­лен­ном лаге­ре под кре­пост­ной сте­ной.

Без­успеш­ная бло­ка­да

Цезарь со сво­ей срав­ни­тель­но сла­бой арми­ей не мог ни вести пра­виль­ную оса­ду, ни даже пол­но­стью бло­ки­ро­вать город. Он раз­бил свой лагерь у под­но­жья заня­той Вер­цин­ге­то­ри­гом воз­вы­шен­но­сти с.231 и поне­во­ле оста­вал­ся таким же без­де­я­тель­ным, как и его про­тив­ник. Для мятеж­ни­ков было почти победой, что шест­вие Цеза­ря от три­ум­фа к три­ум­фу вне­зап­но оста­но­ви­лось на Сене и на Аллье. И дей­ст­ви­тель­но, послед­ст­вия этой задерж­ки почти рав­ня­лись для Цеза­ря пора­же­нию.

Коле­ба­ния эду­ев
Эдуи, все еще коле­бав­ши­е­ся, окон­ча­тель­но соби­ра­лись при­мкнуть теперь к пат­рио­ти­че­ской пар­тии; отряд их, вызван­ный Цеза­рем под Гер­го­вию, под вли­я­ни­ем офи­це­ров заявил в пути о сво­ем при­со­еди­не­нии к мятеж­ни­кам; одно­вре­мен­но с этим в самом кан­тоне нача­ли гра­бить и уби­вать про­жи­вав­ших там рим­лян. Цезарь дви­нул­ся с дву­мя тре­тя­ми осад­ной армии навстре­чу шед­ше­му на Гер­го­вию отряду эду­ев и при­нудил его сво­им вне­зап­ным появ­ле­ни­ем к номи­наль­ной покор­но­сти; одна­ко отно­ше­ния с эду­я­ми были более чем когда-либо фор­маль­ны и неустой­чи­вы, и сохра­не­ние 188 их было куп­ле­но слиш­ком доро­гой ценой, а имен­но, той вели­кой опас­но­стью, кото­рой под­вер­га­лись остав­ши­е­ся под Гер­го­ви­ей два леги­о­на. И дей­ст­ви­тель­но, Вер­цин­ге­то­риг, быст­ро и энер­гич­но исполь­зуя отсут­ст­вие Цеза­ря, сде­лал на них напа­де­ние, едва не окон­чив­ше­е­ся пора­же­ни­ем рим­лян и захва­том их лаге­ря. Толь­ко бла­го­да­ря сво­ей исклю­чи­тель­ной быст­ро­те дей­ст­вий Цезарь пред­у­предил здесь ката­стро­фу, подоб­ную аду­а­тук­ской. Хотя эдуи и кля­лись теперь в вер­но­сти, мож­но было, одна­ко, пред­видеть, что, если бло­ка­да и даль­ше будет без­успеш­на, они перей­дут на сто­ро­ну мятеж­ни­ков и заста­вят этим Цеза­ря отка­зать­ся от бло­ка­ды, так как при­со­еди­не­ние их к вос­ста­нию пре­рва­ло бы связь меж­ду ним и Лаби­е­ном и под­верг­ло бы послед­не­го при его изо­ли­ро­ван­но­сти вели­чай­шей опас­но­сти. Цезарь решил не допу­стить это­го; как ни непри­ят­но и даже опас­но было отсту­пать от Гер­го­вии, не доведя дела до кон­ца, тем не менее луч­ше было отка­зать­ся от оса­ды немед­лен­но, раз уже это было необ­хо­ди­мо, и, вторг­нув­шись в область эду­ев, поме­шать во что бы то ни ста­ло их откры­то­му пере­хо­ду на сто­ро­ну вра­га. Но преж­де чем начать это отступ­ле­ние, так мало соот­вет­ст­во­вав­шее его при­род­ной быст­ро­те дей­ст­вий и уве­рен­но­сти в себе, он пред­при­нял еще одну послед­нюю попыт­ку вый­ти из затруд­ни­тель­но­го поло­же­ния путем бле­стя­ще­го успе­ха.

Пора­же­ние Цеза­ря под Гер­го­ви­ей

В то вре­мя как гар­ни­зон Гер­го­вии зани­мал­ся укреп­ле­ни­ем той сто­ро­ны, откуда ожи­да­ли штур­ма, рим­ский глав­но­ко­ман­дую­щий решил вне­зап­ным напа­де­ни­ем завла­деть дру­гим подъ­емом, менее удоб­ным, но зато в дан­ное вре­мя совер­шен­но не защи­щен­ным. Штур­мо­вые колон­ны рим­лян пере­бра­лись уже через лагер­ные сте­ны и заня­ли бли­жай­шие лагер­ные поме­ще­ния, но тут вспо­ло­шил­ся весь гар­ни­зон, и ввиду незна­чи­тель­но­сти рас­сто­я­ния Цезарь нашел невоз­мож­ным вто­рич­но пой­ти на штурм город­ских стен. Он дал знак к отступ­ле­нию, но пере­д­ние леги­о­ны в пылу победы не слы­ха­ли или не хоте­ли с.232 слы­шать при­ка­за и неудер­жи­мо про­ры­ва­лись впе­ред к город­ской стене, а отдель­ные части — даже в самый город. Одна­ко навстре­чу напа­даю­щим дви­га­лись все более густые мас­сы; пере­д­ние ряды пада­ли, колон­ны оста­нав­ли­ва­лись; цен­ту­ри­о­ны и леги­о­не­ры боро­лись с самоот­вер­жен­ным геро­из­мом, но все было тщет­но; рим­ляне были с боль­ши­ми поте­ря­ми выгна­ны из горо­да к под­но­жью горы, где выстро­ен­ные на рав­нине вой­ска Цеза­ря встре­ти­ли их и пред­у­преди­ли еще боль­шее несча­стье. Пред­по­ла­гав­ше­е­ся заня­тие Гер­го­вии пре­вра­ти­лось в пора­же­ние. Боль­шое чис­ло ране­ных и уби­тых — насчи­ты­ва­лось до 700 пав­ших сол­дат, в том чис­ле 46 цен­ту­ри­о­нов — состав­ля­ло, одна­ко, лишь мень­шую часть постиг­шей рим­лян неуда­чи.

Новая вспыш­ка вос­ста­ния

Цезарь импо­ни­ро­вал в Гал­лии преж­де все­го сво­им орео­лом победи­те­ля, но этот-то оре­ол и начал теперь туск­неть. Уже бои под Ава­ри­ком, тщет­ные попыт­ки Цеза­ря заста­вить про­тив­ни­ка всту­пить в сра­же­ние, энер­гич­ная обо­ро­на горо­да и почти слу­чай­ный захват его рим­ля­на­ми — все это носи­ло совсем иной отпе­ча­ток, чем преж­ние кельт­ские вой­ны, и не толь­ко не лиши­ло кель­тов дове­рия к себе и к сво­е­му вождю, а ско­рее обо­д­ри­ло их. Новый спо­соб веде­ния вой­ны — про­ти­во­дей­ст­вие вра­гу под охра­ной кре­по­стей в укреп­лен­ных лаге­рях — вполне оправ­дал себя как под Люте­ци­ей, так и под Гер­го­ви­ей. Нако­нец, это пора­же­ние, впер­вые нане­сен­ное кель­та­ми само­му Цеза­рю, увен­ча­ло успех и как бы пода­ло сиг­нал к новой вспыш­ке вос­ста­ния.

Вос­ста­ние эду­ев

189 Эдуи откры­то порва­ли теперь с Цеза­рем и всту­пи­ли в сно­ше­ния с Вер­цин­ге­то­ри­гом. Их кон­тин­гент, нахо­див­ший­ся при армии Цеза­ря, не толь­ко отде­лил­ся от нее, но и захва­тил при этом в Нови­о­дуне на Луа­ре скла­ды рим­ско­го вой­ска, вслед­ст­вие чего в руки мятеж­ни­ков доста­лись кас­сы и кла­до­вые, мно­же­ство запас­ных лоша­дей и все взя­тые Цеза­рем залож­ни­ки. Не менее важ­но было и то, что вслед за эти­ми изве­сти­я­ми нача­лись вол­не­ния сре­ди бел­гов, до той поры дер­жав­ших­ся в сто­роне от все­го дви­же­ния.

Вос­ста­ние бел­гов

Могу­ще­ст­вен­ный округ бел­ло­ва­ков под­нял­ся, чтобы напасть с тыла на отряд Лаби­е­на, кото­рый сто­ял под Люте­ци­ей, имея про­тив себя опол­че­ние окрест­ных сред­не­галль­ских окру­гов. Воору­жать­ся ста­ли вооб­ще повсюду; мощ­ный пат­рио­ти­че­ский подъ­ем увлек даже самых реши­тель­ных сто­рон­ни­ков Рима, поль­зо­вав­ших­ся осо­бым его покро­ви­тель­ст­вом, как, напри­мер, коро­ля атре­ба­тов Ком­мия, полу­чив­ше­го от рим­лян за свои услу­ги важ­ные при­ви­ле­гии для сво­его окру­га, а так­же геге­мо­нию над мори­на­ми. Нити вос­ста­ния тяну­лись до ста­рой рим­ской про­вин­ции; мятеж­ни­ки, быть может, не без осно­ва­ния, наде­я­лись даже под­нять про­тив рим­лян и алло­бро­гов. За исклю­че­ни­ем лишь ремов и зави­сев­ших от них окру­гов свес­си­о­нов, лев­ков и лин­го­нов, пар­ти­ку­ля­ризм кото­рых не осла­бел даже при виде это­го с.233 все­об­ще­го энту­зи­аз­ма, весь кельт­ский народ, от Пире­не­ев до Рей­на, в пер­вый и послед­ний раз взял­ся за ору­жие, защи­щая свою сво­бо­ду и нацио­наль­ность; заме­ча­тель­но, что все гер­ман­ские общи­ны, в пред­ше­ст­ву­ю­щие вой­ны сто­яв­шие в пер­вых рядах, на этот раз оста­лись в сто­роне, и даже тре­ве­ры и, долж­но быть, мена­пии не мог­ли при­нять актив­но­го уча­стия в нацио­наль­ной войне вслед­ст­вие враж­ды с гер­ман­ца­ми.

Воен­ный план Цеза­ря

В тяже­лую и ответ­ст­вен­ную мину­ту, после отступ­ле­ния из-под Гер­го­вии и поте­ри Нови­о­ду­на, состо­ял­ся в глав­ной квар­ти­ре Цеза­ря воен­ный совет для обсуж­де­ния необ­хо­ди­мых меро­при­я­тий. Мно­гие голо­са выска­зы­ва­лись в поль­зу отхо­да за Севен­ны, в ста­рую рим­скую про­вин­цию, откры­тую теперь со всех сто­рон для напа­де­ния мятеж­ни­ков и крайне нуж­дав­шу­ю­ся в леги­о­нах, соб­ст­вен­но, для ее защи­ты, и послан­ных Римом. Но Цезарь отверг эту роб­кую стра­те­гию, под­ска­зан­ную не поло­же­ни­ем вещей, а пра­ви­тель­ст­вен­ны­ми инструк­ци­я­ми и бояз­нью ответ­ст­вен­но­сти. Он огра­ни­чил­ся набо­ром опол­че­ния из про­жи­вав­ших в про­вин­ции рим­лян; это­му опол­че­нию, по мере воз­мож­но­сти, и была пору­че­на охра­на ее гра­ниц. Сам же он дви­нул­ся в про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну и уско­рен­ны­ми пере­хо­да­ми напра­вил­ся к Агедин­ку, при­ка­зав и Лаби­е­ну отсту­пить с воз­мож­ной быст­ро­той к это­му горо­ду.

Соеди­не­ние Цеза­ря с Лаби­е­ном

Кель­ты пыта­лись, конеч­но, поме­шать соеди­не­нию обе­их рим­ских армий. Лаби­ен мог бы, пере­пра­вив­шись через Мар­ну и дви­га­ясь пра­вым бере­гом Сены, достиг­нуть Агедин­ка, где он оста­вил свои резер­вы и обоз, но он пред­по­чел не пре­до­став­лять вто­рич­но кель­там зре­ли­ща отступ­ле­ния рим­ских войск. Поэто­му он, вме­сто Мар­ны, пере­шел на гла­зах у обма­ну­то­го вра­га через Сену и дал на левом ее бере­гу непри­я­тель­ским ордам сра­же­ние, в кото­ром одер­жал победу. В чис­ле мно­гих дру­гих остал­ся на поле бра­ни и кельт­ский пол­ко­во­дец, пре­ста­ре­лый Каму­ло­ген. Точ­но так же не уда­лось мятеж­ни­кам задер­жать и Цеза­ря на Луа­ре. Он не дал им вре­ме­ни собрать боль­шие силы и без труда рас­се­ял отряды эду­ев, кото­рые он здесь застал. Таким обра­зом, соеди­не­ние обе­их частей рим­ской армии состо­я­лось бла­го­по­луч­но.

Пози­ция мятеж­ни­ков под Але­зи­ей

190 Тем вре­ме­нем мятеж­ни­ки сове­ща­лись в Биб­рак­те (Отэн), глав­ном горо­де эду­ев, о том, как даль­ше вести вой­ну. Душой этих сове­ща­ний был опять Вер­цин­ге­то­риг, кото­рый после победы под Гер­го­ви­ей стал куми­ром всей нации. Прав­да, пар­ти­ку­ля­ризм не замолк и теперь; и в этот час смер­тель­ной борь­бы наро­да эдуи заяви­ли свои при­тя­за­ния на геге­мо­нию и пред­ло­жи­ли народ­но­му собра­нию заме­нить Вер­цин­ге­то­ри­га одним из сво­их вождей. Но пред­ста­ви­те­ли стра­ны не толь­ко отверг­ли это пред­ло­же­ние и утвер­ди­ли Вер­цин­ге­то­ри­га глав­но­ко­ман­дую­щим, но и при­ня­ли цели­ком его воен­ный план. Это был в с.234 основ­ном тот же план, кото­ро­му он сле­до­вал под Ава­ри­ком и Гер­го­ви­ей. В каче­стве глав­но­го пунк­та новой пози­ции была избра­на кре­пость Але­зия (Ali­se Sain­te-Rei­ne, близ Семю­ра, в депар­та­мен­те Кот Д’Ор21), в обла­сти ман­ду­би­ев, и под сте­на­ми ее был так­же соору­жен укреп­лен­ный лагерь. Здесь были накоп­ле­ны огром­ные запа­сы; из Гер­го­вии сюда была отправ­ле­на армия, кон­ни­ца кото­рой по поста­нов­ле­нию народ­но­го собра­ния была доведе­на до 15 тыс. лоша­дей. Цезарь со все­ми сво­и­ми сила­ми, соеди­нив­ши­ми­ся под Агедин­ком, напра­вил­ся к Везон­ти­о­ну, чтобы, нахо­дясь вбли­зи от обес­по­ко­ен­ной рим­ской про­вин­ции, защи­тить ее от напа­де­ний, так как шай­ки мятеж­ни­ков в самом деле пока­за­лись уже в обла­сти гель­ве­тов, на южном склоне Севенн. Але­зия нахо­ди­лась почти на его пути; кельт­ская кон­ни­ца — един­ст­вен­ный род войск, кото­рым хотел бы поль­зо­вать­ся Вер­цин­ге­то­риг, — напа­ла в доро­ге на Цеза­ря, но, ко все­об­ще­му удив­ле­нию, была отра­же­на его новы­ми гер­ман­ски­ми эскад­ро­на­ми и дви­ну­той для их под­держ­ки рим­ской пехотой. Вер­цин­ге­то­риг тем более спе­шил запе­реть­ся в Але­зии, и если Цезарь не хотел совер­шен­но отка­зы­вать­ся от насту­па­тель­ных дей­ст­вий, ему волей-нево­лей при­хо­ди­лось, в тре­тий раз за эту кам­па­нию, напасть со зна­чи­тель­но сла­бей­ши­ми сила­ми на армию, обла­дав­шую огром­ны­ми мас­са­ми кон­ни­цы и сто­яв­шую под сте­на­ми хоро­шо защи­щен­ной и снаб­жен­ной про­ви­ан­том кре­по­сти.

Цезарь под Але­зи­ей

Но если до это­го вре­ме­ни с кель­та­ми встре­ча­лась толь­ко часть рим­ских леги­о­нов, то под Але­зи­ей была собра­на вся армия Цеза­ря, а Вер­цин­ге­то­ри­гу не уда­лось на этот раз, как под Ава­ри­ком и Гер­го­ви­ей, рас­ста­вить свою пехоту под охра­ной кре­пост­ных стен и под­дер­жи­вать сно­ше­ния с внеш­ним миром посред­ст­вом сво­ей кон­ни­цы, пре­пят­ст­вуя в то же вре­мя сно­ше­ни­ям про­тив­ни­ка. Кельт­ская кон­ни­ца, обес­ку­ра­жен­ная пора­же­ни­ем, нане­сен­ным ей пре­зи­рае­мым про­тив­ни­ком, тер­пе­ла неуда­чу в каж­дом столк­но­ве­нии с гер­ман­ски­ми всад­ни­ка­ми Цеза­ря.

Оса­да Але­зии




Линия валов оса­ждаю­щих воз­вы­ша­лась на про­тя­же­нии 2 миль вокруг все­го горо­да, вклю­чая и при­мы­кав­ший к нему лагерь. Вер­цин­ге­то­риг гото­вил­ся к сра­же­нию под сте­на­ми горо­да, но не к оса­де в Але­зии, — для армии его, насчи­ты­вав­шей яко­бы до 80 тыс. чело­век пехоты и до 15 тыс. кон­ни­цы, и для мно­го­чис­лен­но­го насе­ле­ния горо­да дале­ко не хва­ти­ло бы в этом слу­чае заготов­лен­ных при­па­сов, как бы зна­чи­тель­ны они ни были. Вер­цин­ге­то­ри­гу при­шлось убедить­ся в том, что на этот раз воен­ный план его пагу­бен для него само­го и что он погибнет, если вся нация не поспе­шит на выруч­ку сво­его оса­жден­но­го пол­ко­во­д­ца. с.235 Когда сомкну­лось коль­цо 191 рим­лян вокруг Але­зии, съест­ных при­па­сов еще хва­ти­ло бы на месяц и, может быть, даже несколь­ко более; в послед­нюю мину­ту, пока путь еще был сво­бо­ден хотя бы для всад­ни­ков, Вер­цин­ге­то­риг рас­пу­стил всю свою кон­ни­цу и вме­сте с тем обра­тил­ся к вождям нации с при­зы­вом собрать все воин­ство и пове­сти его на выруч­ку Але­зии. Сам же он, решив нести и лич­ную ответ­ст­вен­ность за состав­лен­ный им, но не удав­ший­ся воен­ный план, остал­ся в кре­по­сти, чтобы в сча­стье и несча­стье разде­лить судь­бу сво­их вои­нов. В свою оче­редь Цезарь при­гото­вил­ся и оса­ждать и быть оса­жден­ным. Он устро­ил свою линию валов так, что ее мож­но было защи­щать и с внеш­ней сто­ро­ны, и запас­ся про­до­воль­ст­ви­ем на дол­гий срок.

Попыт­ка при­нудить Цеза­ря снять оса­ду

Дни шли, уже в кре­по­сти не было ни одной меры хле­ба, уже при­шлось высе­лить несчаст­ных горо­жан, кото­рые нашли гибель меж­ду укреп­ле­ни­я­ми кель­тов и рим­лян, без­жа­лост­но про­го­ня­е­мые теми и дру­ги­ми. Тогда-то, в послед­нюю мину­ту пока­за­лись за лини­я­ми Цеза­ря неис­чис­ли­мые кельт­ско-бель­гий­ские пол­чи­ща, при­шед­шие на выруч­ку Але­зии, яко­бы 250 тыс. чело­век пехоты и 8 тыс. всад­ни­ков. От Ламан­ша до самых Севенн мятеж­ные обла­сти напряг­ли все силы для спа­се­ния луч­ших сво­их пат­риотов и избран­но­го ими пол­ко­во­д­ца; одни толь­ко бел­ло­ва­ки заяви­ли, что они соглас­ны, прав­да, бороть­ся про­тив рим­лян, но толь­ко в пре­де­лах сво­ей обла­сти.

Бит­ва под Але­зи­ей

Пер­вый натиск, пред­при­ня­тый про­тив укреп­лен­ной линии рим­лян оса­жден­ны­ми из Але­зии и явив­шей­ся к ним на помощь арми­ей с дру­гой сто­ро­ны, был отбит, но когда он был воз­об­нов­лен после одно­днев­ной пере­дыш­ки, кель­там уда­лось в одном месте, где линия валов шла по скло­ну горы и мог­ла быть ата­ко­ва­на с ее вер­ши­ны, засы­пать рвы и про­гнать с вала его защит­ни­ков. Тогда Лаби­ен, направ­лен­ный сюда Цеза­рем, собрал бли­жай­шие когор­ты и бро­сил­ся с четырь­мя леги­о­на­ми на вра­га. На гла­зах у глав­но­ко­ман­дую­ще­го, появив­ше­го­ся здесь в самую опас­ную мину­ту, штурм был отбит после отча­ян­ной руко­паш­ной схват­ки, а при­быв­шие с Цеза­рем кон­ные части, напав на отсту­пав­ших с тылу, довер­ши­ли пора­же­ние. То была более чем вели­кая победа; здесь без­воз­врат­но реши­лась судь­ба не толь­ко Але­зии, но и все­го кельт­ско­го наро­да. Кельт­ское вой­ско, совер­шен­но демо­ра­ли­зо­ван­ное, раз­бе­жа­лось с поля бит­вы по домам.

Капи­ту­ля­ция Але­зии

Вер­цин­ге­то­риг, быть может, даже теперь еще мог бы бежать или по край­ней мере спа­сти себя край­ним сред­ст­вом сво­бод­ных людей; он это­го не сде­лал, а заявил на воен­ном сове­те, что, так как ему не уда­лось сверг­нуть гос­под­ство ино­зем­цев, он готов при­не­сти себя в жерт­ву и, насколь­ко воз­мож­но, при­нять на себя горь­кую участь, пред­сто­яв­шую нации. Так и слу­чи­лось. Кельт­ские офи­це­ры выда­ли тор­же­ст­вен­но выбран­но­го всей наци­ей с.236 пол­ко­во­д­ца вра­гу роди­ны для соот­вет­ст­ву­ю­ще­го нака­за­ния. Сидя на коне и в пол­ном воен­ном убран­стве появил­ся король арвер­нов перед рим­ским про­кон­су­лом и объ­е­хал вокруг собран­но­го им три­бу­на­ла; затем он отдал коня и ору­жие и мол­ча опу­стил­ся на сту­пе­нях у ног Цеза­ря (702) [52 г.].

Казнь Вер­цин­ге­то­ри­га

Пять лет спу­стя он был, во вре­мя три­ум­фа, про­веден по ули­цам ита­лий­ской сто­ли­цы и как измен­ник рим­ско­му наро­ду обез­глав­лен у под­но­жья Капи­то­лия в то вре­мя, как победи­тель на вер­шине его при­но­сил бла­го­дар­ность богам. Подоб­но тому как после пас­мур­но­го дня солн­це пока­зы­ва­ет­ся в мину­ту зака­та, так судь­ба дару­ет 192 поги­баю­щим наро­дам послед­не­го вели­ко­го чело­ве­ка. Так сто­ит на исхо­де фини­кий­ской исто­рии Ган­ни­бал, на исхо­де кельт­ской — Вер­цин­ге­то­риг. Ни один из них не мог спа­сти свой народ от ино­зем­но­го гос­под­ства, но они изба­ви­ли его от позо­ра бес­слав­ной гибе­ли. Вер­цин­ге­то­ри­гу, как и Ган­ни­ба­лу, при­шлось бороть­ся не толь­ко с внеш­ним вра­гом, но преж­де все­го с анти­на­цио­наль­ной оппо­зи­ци­ей оскорб­лен­ных эго­и­стов и испу­ган­ных тру­сов, кото­рая все­гда свой­ст­вен­на выро­див­шей­ся циви­ли­за­ции, и Вер­цин­ге­то­ри­гу обес­пе­чи­ва­ют место в исто­рии не его бит­вы, не оса­ды, а то, что он сумел в сво­ем лице дать сре­дото­чие и опо­ру нации, рас­пав­шей­ся и погряз­шей в пар­ти­ку­ля­риз­ме. И вме­сте с тем едва ли суще­ст­ву­ет более рез­кая про­ти­во­по­лож­ность, чем та, какую мы видим меж­ду трез­вым граж­да­ни­ном фини­кий­ско­го тор­го­во­го горо­да, в тече­ние пяти­де­ся­ти лет с неиз­мен­ной энер­ги­ей стре­мив­шим­ся к одной и той же вели­кой цели, и сме­лым коро­лем стра­ны кель­тов, чьи гром­кие подви­ги и вели­ко­душ­ное самоот­вер­же­ние совер­ши­лись в тече­ние одно­го корот­ко­го лета. Древ­ний мир не зна­ет дру­го­го подоб­но­го чело­ве­ка, рыца­ря как по сво­им внут­рен­ним каче­ствам, так и по внеш­не­му виду. Но не рыца­рем дол­жен быть чело­век, а тем более государ­ст­вен­ный дея­тель. Не герой, а рыцарь с пре­зре­ньем отка­зал­ся от бег­ства из Але­зии, меж­ду тем как один он был важ­нее для наро­да, чем сто тысяч обык­но­вен­ных храб­рых людей. Не герой, а рыцарь при­нес себя в жерт­ву, меж­ду тем как эта жерт­ва покры­ла позо­ром народ, кото­рый трус­ли­во и бес­смыс­лен­но при сво­ем послед­нем изды­ха­нии назвал пре­ступ­ле­ни­ем про­тив насиль­ни­ка свою пред­смерт­ную все­мир­но-исто­ри­че­скую борь­бу. Насколь­ко ина­че посту­пал в подоб­ных слу­ча­ях Ган­ни­бал! Невоз­мож­но рас­стать­ся с бла­го­род­ным арверн­ским коро­лем, не отне­сясь к нему сочув­ст­вен­но как к чело­ве­ку и исто­ри­че­ско­му дея­те­лю; но для кельт­ско­го наро­да весь­ма харак­тер­но, что вели­чай­ший его чело­век был все-таки толь­ко рыца­рем.

Окон­ча­ние борь­бы

Паде­ние Але­зии и капи­ту­ля­ция нахо­див­шей­ся там армии были страш­ным уда­ром для кельт­ско­го вос­ста­ния; одна­ко столь же тяж­кие уда­ры пора­жа­ли нацию и преж­де, а борь­ба все-таки воз­об­нов­ля­лась. Но поте­ря Вер­цин­ге­то­ри­га была неза­ме­ни­ма. С ним с.237 нация обре­ла един­ство, с ним же оно, каза­лось, сно­ва исчез­ло. Не вид­но, чтобы мятеж­ни­ки сде­ла­ли хотя бы попыт­ку про­дол­жить сов­мест­ную обо­ро­ну и назна­чить дру­го­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го; союз пат­риотов рас­пал­ся сам собой, и каж­до­му кла­ну было пре­до­став­ле­но по соб­ст­вен­но­му усмот­ре­нию бороть­ся или мирить­ся с рим­ля­на­ми. Понят­но, что стрем­ле­ние к миру взя­ло всюду верх. Цеза­рю так­же было выгод­но ско­рее добить­ся кон­ца. Из деся­ти лет его про­кон­суль­ства про­шло уже семь, а пол­но­мо­чия его на послед­ний год оспа­ри­ва­лись его поли­ти­че­ски­ми про­тив­ни­ка­ми в сто­ли­це; таким обра­зом, он мог рас­счи­ты­вать с неко­то­рой уве­рен­но­стью толь­ко на два лета, и если его инте­ре­сы и честь тре­бо­ва­ли, чтобы он пере­дал сво­е­му пре­ем­ни­ку вновь заво­е­ван­ные зем­ли в сколь­ко-нибудь бла­го­устро­ен­ном и мир­ном состо­я­нии, то вре­мя для дости­же­ния этой цели было отме­ре­но ему поис­ти­не ску­по. Ока­за­ние мило­сти побеж­ден­ным было более необ­хо­ди­мо для само­го победи­те­ля, чем для них, и Цеза­рю нуж­но было бла­го­да­рить свою счаст­ли­вую звезду за то, что внут­рен­ний рас­пад и неустой­чи­вый харак­тер кельт­ско­го наро­да помог­ли ему в этом деле. С теми обла­стя­ми, где суще­ст­во­ва­ла силь­ная рим­ская пар­тия, как, напри­мер, с дву­мя круп­ней­ши­ми сред­не­галль­ски­ми кан­то­на­ми, эду­ев и арвер­нов, немед­лен­но после паде­ния Але­зии были вос­ста­нов­ле­ны преж­ние отно­ше­ния, и даже 193 плен­ные из этих кла­нов, чис­лом до 20 тыс., были отпу­ще­ны без выку­па, меж­ду тем как осталь­ные плен­ные попа­да­ли в тяже­лое раб­ство к победо­нос­ным леги­о­не­рам. Подоб­но эду­ям и арвер­нам бо́льшая часть галль­ских окру­гов поко­ри­лась сво­ей судь­бе и без даль­ней­ше­го сопро­тив­ле­ния пере­но­си­ла неиз­беж­ные кары. Но нема­ло было и таких, кото­рые по нера­зум­но­му лег­ко­мыс­лию или тупо­му отча­я­нию упор­но защи­ща­ли про­иг­ран­ное дело, пока в их пре­де­лах не появи­лись рим­ские кара­тель­ные отряды.

Похо­ды про­тив биту­ри­гов, кар­ну­тов и бел­ло­ва­ков

Подоб­ные экс­пе­ди­ции были пред­при­ня­ты про­тив биту­ри­гов и кар­ну­тов еще зимой 702/703 г. [52/51 г.]. Более серь­ез­ное сопро­тив­ле­ние ока­за­ли бел­ло­ва­ки, за год перед тем отка­зав­ши­е­ся идти на выруч­ку Але­зии. Они как бы жела­ли этим дока­зать, что в реши­тель­ный день они отсут­ст­во­ва­ли по край­ней мере не по недо­стат­ку муже­ства и люб­ви к сво­бо­де. В этой борь­бе при­ня­ли уча­стие атре­ба­ты, амби­а­ны, кале­ты и дру­гие бель­гий­ские окру­га; храб­рый царь атре­ба­тов Ком­мий, кото­ро­му рим­ляне менее все­го мог­ли про­стить его при­со­еди­не­ние к вос­ста­нию и на жизнь кото­ро­го Лаби­ен орга­ни­зо­вал даже отвра­ти­тель­ное ковар­ное поку­ше­ние, при­вел к бел­ло­ва­кам 500 гер­ман­ских всад­ни­ков, обна­ру­жив­ших свои каче­ства еще в про­шло­год­нем похо­де. Энер­гич­ный и даро­ви­тый бел­ло­вак Коррей, кото­ро­му при­шлось руко­во­дить этой вой­ной, вел ее так, как делал Вер­цин­ге­то­риг, с нема­лым успе­хом. Цезарь, несмот­ря на то, что он дол­жен был посте­пен­но вве­сти в дело бо́льшую часть сво­ей армии, не смог заста­вить пехоту бел­ло­ва­ков с.238 при­нять сра­же­ние или хотя бы поме­шать ей занять дру­гие пози­ции, луч­ше защи­щен­ные от напа­де­ния его уси­лив­ше­го­ся вой­ска; рим­ская же кон­ни­ца, а имен­но, кельт­ские кон­тин­ген­ты, понес­ла зна­чи­тель­ные поте­ри в ряде столк­но­ве­ний с кон­ни­цей непри­я­те­ля, в осо­бен­но­сти с гер­ман­ски­ми всад­ни­ка­ми Ком­мия. Но после того как Коррей погиб в стыч­ке с рим­ски­ми фура­жи­ра­ми, сопро­тив­ле­ние было слом­ле­но и здесь; победи­тель пред­ло­жил при­ем­ле­мые усло­вия, и бел­ло­ва­ки со сво­и­ми союз­ни­ка­ми изъ­яви­ли покор­ность. Тре­ве­ры были при­веде­ны к пови­но­ве­нию Лаби­е­ном, кото­рый еще раз опу­сто­шил при этом область опаль­ных эбу­ро­нов. Так был поло­жен конец сопро­тив­ле­нию бель­гий­ско­го сою­за.

Бои на Луа­ре

Еще одну попыт­ку изба­вить­ся от рим­ско­го гос­под­ства пред­при­ня­ли при­мор­ские обла­сти в сою­зе со сво­и­ми соседя­ми на Луа­ре. Повстан­че­ские отряды из анд­ско­го, кар­нут­ско­го и дру­гих при­ле­гаю­щих окру­гов собра­лись на ниж­ней Луа­ре и оса­ди­ли в Лемоне (Пуа­тье) вер­но­го Риму коро­ля пик­то­нов. Одна­ко и здесь появи­лись вско­ре зна­чи­тель­ные рим­ские силы; мятеж­ни­ки отка­за­лись от оса­ды и уда­ли­лись, желая перей­ти через Луа­ру и оста­вить ее меж­ду собой и непри­я­те­лем; но на пути они были настиг­ну­ты и раз­би­ты, после чего стра­на кар­ну­тов и осталь­ные кан­то­ны, в том чис­ле и при­мор­ские обла­сти, заяви­ли о сво­ем под­чи­не­нии рим­ля­нам. Сопро­тив­ле­ние кон­чи­лось; раз­ве какой-нибудь пар­ти­зан­ский вождь под­ни­мал еще в отдель­ных местах нацио­наль­ное зна­мя. Сме­лый Драпп и вер­ный сорат­ник Вер­цин­ге­то­ри­га Лук­те­рий собра­ли после рас­па­да армии мятеж­ни­ков на Луа­ре самых реши­тель­ных людей и укры­лись с ними в гор­ной кре­по­сти Уксел­ло­дуне22 (на реке Ло), кото­рую им уда­лось обес­пе­чить про­до­воль­ст­ви­ем ценой тяже­лых 194 боев, в кото­рых они понес­ли боль­шие поте­ри. Несмот­ря на то, что гар­ни­зон остал­ся без вождя, так как Драпп был взят в плен, а Лук­те­рий был оттес­нен от горо­да, он дер­жал­ся до послед­ней край­но­сти; толь­ко когда появил­ся сам Цезарь и по его рас­по­ря­же­нию источ­ник, откуда оса­жден­ные бра­ли воду, был отведен в сто­ро­ну посред­ст­вом под­зем­ных кана­лов, кре­пость, послед­ний оплот кель­тов, пала. Чтобы отме­тить послед­них побор­ни­ков дела сво­бо­ды, Цезарь при­ка­зал отру­бить руки все­му гар­ни­зо­ну и в этом виде отпу­стить каж­до­го сол­да­та на роди­ну. Коро­лю Ком­мию, кото­рый все еще дер­жал­ся в рай­оне Арра­са и сра­жал­ся там зимой 703/704 г. [51/50 г.] с рим­ски­ми вой­ска­ми, Цезарь, кото­ро­му важ­но было пре­кра­тить в Гал­лии по край­ней мере откры­тое сопро­тив­ле­ние, пре­до­ста­вил воз­мож­ность заклю­чить мир, несмот­ря на то, что этот озлоб­лен­ный и, не без осно­ва­ния, недо­вер­чи­вый чело­век упор­но отка­зы­вал­ся явить­ся лич­но в рим­ский лагерь. с.239 Весь­ма веро­ят­но, что и в непри­ступ­ных окру­гах севе­ро-запа­да и севе­ро-восто­ка Цезарь так­же удо­вле­тво­рил­ся одним толь­ко номи­наль­ным под­чи­не­ни­ем, быть может, даже про­стым пре­кра­ще­ни­ем воен­ных дей­ст­вий23.

Заво­е­ва­ние Гал­лии

Таким обра­зом, все­го лишь после вось­ми­лет­ней борь­бы (696—703) [58—51 гг.] была поко­ре­на рим­ля­на­ми Гал­лия, т. е. вся стра­на к запа­ду от Рей­на и к севе­ру от Пире­не­ев. Едва толь­ко год спу­стя после пол­но­го уми­ротво­ре­ния стра­ны, в нача­ле 705 г. [49 г.], рим­ские вой­ска долж­ны были вер­нуть­ся за Аль­пы вслед­ст­вие вспых­нув­шей, нако­нец, в Ита­лии граж­дан­ской вой­ны, и в стране кель­тов оста­лось толь­ко несколь­ко сла­бых отрядов ново­бран­цев. Несмот­ря на это, кель­ты не вос­ста­ва­ли боль­ше про­тив ино­зем­но­го вла­ды­че­ства, и, в то вре­мя когда во всех ста­рых про­вин­ци­ях Рима шла борь­ба про­тив Цеза­ря, толь­ко вновь при­об­ре­тен­ная область оста­ва­лась неиз­мен­но покор­ной сво­е­му победи­те­лю. Гер­ман­цы так­же не воз­об­нов­ля­ли в тече­ние этих кри­ти­че­ских для Цеза­ря годов сво­их попы­ток насиль­ст­вен­но утвер­дить­ся на левом бере­гу Рей­на. Рав­ным обра­зом и во вре­мя после­дую­щих кри­зи­сов дело не дохо­ди­ло в Гал­лии ни до ново­го нацио­наль­но­го вос­ста­ния, ни до гер­ман­ско­го наше­ст­вия, хотя для это­го и пред­став­ля­лись самые бла­го­при­ят­ные воз­мож­но­сти. Если же где-нибудь и вспы­хи­ва­ли бес­по­ряд­ки, как, напри­мер, вос­ста­ние бел­ло­ва­ков про­тив рим­лян в 708 г. [46 г.], то эти дви­же­ния были настоль­ко раз­роз­нен­ны и лише­ны какой-нибудь свя­зи с собы­ти­я­ми в Ита­лии, что были без труда подав­ле­ны рим­ски­ми намест­ни­ка­ми. Весь­ма веро­ят­но, что этот мир, как было в тече­ние ряда веков и в Испа­нии, дости­гал­ся тем, что самым отда­лен­ным и наи­бо­лее про­ник­ну­тым нацио­наль­ным чув­ст­вом обла­стям, как Бре­та­ни, шельд­ским окру­гам, пире­ней­ско­му краю, доз­во­ля­лось пока в той или иной фор­ме фак­ти­че­ски укло­нять­ся от под­чи­не­ния рим­ля­нам. Тем не менее зда­ние, соору­жен­ное Цеза­рем, несмот­ря на огра­ни­чен­ность вре­ме­ни, кото­рое он мог уде­лить ему сре­ди дру­гих еще более неот­лож­ных работ, несмот­ря на то, что он оста­вил его недо­де­лан­ным, выдер­жа­ло испы­та­ние огнем, каким было для него отра­же­ние гер­ман­ско­го наше­ст­вия и поко­ре­ние кель­тов.

Орга­ни­за­ция

В адми­ни­ст­ра­тив­ном отно­ше­нии вновь при­об­ре­тен­ные про­кон­су­лом Нар­бонн­ской Гал­лии обла­сти были вре­мен­но при­со­еди­не­ны к Нар­бонн­ской про­вин­ции. Лишь когда Цезарь сло­жил с себя эту 195 долж­ность (710) [44 г.], из заво­е­ван­ных им земель были созда­ны два намест­ни­че­ства — соб­ст­вен­но Гал­лия и Бель­гия. Поте­ря отдель­ны­ми окру­га­ми их поли­ти­че­ской неза­ви­си­мо­сти выте­ка­ла из фак­та заво­е­ва­ния. Все они были обло­же­ны нало­гом в поль­зу Рима.

Рим­ское нало­го­вое обло­же­ние

с.240 Но подат­ная систе­ма эта была, конеч­но, не та, на осно­ве кото­рой родо­вая и финан­со­вая ари­сто­кра­тия экс­плу­а­ти­ро­ва­ла Азию; на каж­дую общи­ну была здесь, как и в Испа­нии, раз навсе­гда воз­ло­же­на опре­де­лен­ная дань, сбор кото­рой пре­до­став­лял­ся ей самой. Этим путем целых 40 мил­ли­о­нов сестер­ци­ев посту­па­ли еже­год­но из Гал­лии в кас­сы рим­ско­го пра­ви­тель­ства, кото­рое зато при­ни­ма­ло на себя рас­хо­ды по охране рейн­ской гра­ни­цы. Разу­ме­ет­ся, и те мас­сы золота, кото­рые были накоп­ле­ны в хра­мах богов и в сокро­вищ­ни­цах бога­тых, бла­го­да­ря войне нашли себе доро­гу в Рим. Если Цезарь тра­тил свое галль­ское золо­то во всем рим­ском государ­стве и выбро­сил сра­зу на денеж­ный рынок такие мас­сы его, что цена золота по отно­ше­нию к сереб­ру упа­ла на 25 %, то мож­но понять, какие сум­мы поте­ря­ла Гал­лия вслед­ст­вие вой­ны.

Береж­ное отно­ше­ние к преж­ним поряд­кам

Преж­ний окруж­ной строй с наслед­ст­вен­ны­ми коро­ля­ми или фео­даль­но-оли­гар­хи­че­ской вер­хуш­кой уце­лел в основ­ном и после заво­е­ва­ния; не была отме­не­на и систе­ма кли­ен­те­лы, в силу кото­рой одни кан­то­ны ста­но­ви­лись зави­си­мы­ми от дру­гих, более могу­ще­ст­вен­ных, хотя, конеч­но, с утра­той государ­ст­вен­ной само­сто­я­тель­но­сти эта систе­ма в зна­чи­тель­ной мере лиши­лась сво­его зна­че­ния. Цезарь забо­тил­ся лишь о том, чтобы, вос­поль­зо­вав­шись суще­ст­ву­ю­щей дина­сти­че­ской и фео­даль­ной роз­нью и борь­бой за геге­мо­нию, уста­но­вить порядок, соот­вет­ст­ву­ю­щий инте­ре­сам Рима, и поста­вить всюду у вла­сти сто­рон­ни­ков ино­зем­но­го гос­под­ства. Вооб­ще Цезарь не жалел трудов, чтобы создать в Гал­лии рим­скую пар­тию; при­вер­жен­цам его были выда­ны щед­рые награ­ды день­га­ми и в осо­бен­но­сти кон­фис­ко­ван­ны­ми зем­ля­ми, и бла­го­да­ря его вли­я­нию они ста­но­ви­лись чле­на­ми общин­ных сове­тов и зани­ма­ли важ­ней­шие долж­но­сти в сво­их окру­гах. Те окру­га, где име­лась доста­точ­но силь­ная и надеж­ная рим­ская пар­тия, как ремы, эдуи, лин­го­ны, полу­чи­ли в виде поощ­ре­ния более сво­бод­ное ком­му­наль­ное устрой­ство, так назы­вае­мое союз­ное пра­во, и им было ока­за­но пред­по­чте­ние при раз­ре­ше­нии спо­ров о геге­мо­нии. С само­го нача­ла Цезарь щадил, по-види­мо­му, нацио­наль­ный культ и его слу­жи­те­лей; мы не нахо­дим у него и следа тех мер, кото­рые при­ни­ма­лись позд­нее рим­ски­ми вла­сти­те­ля­ми про­тив дру­идов; с этим, веро­ят­но, свя­за­но то, что галль­ские вой­ны Цеза­ря не носят, насколь­ко нам извест­но, того харак­те­ра рели­ги­оз­ной вой­ны, кото­рый так рез­ко про­явил­ся впо­след­ст­вии в бри­тан­ских вой­нах.

Нача­ло рома­ни­за­ции стра­ны

Если Цезарь ока­зы­вал побеж­ден­ной нации все­воз­мож­ное снис­хож­де­ние и щадил ее нацио­наль­ные, поли­ти­че­ские и рели­ги­оз­ные учреж­де­ния, посколь­ку это было сов­ме­сти­мо с под­чи­не­ни­ем Риму, то это дела­лось не с тем, чтобы отка­зать­ся от основ­ной идеи его заво­е­ва­ний — рома­ни­за­ции Гал­лии, а с тем, чтобы с.241 осу­ще­ст­вить ее в воз­мож­но более мяг­кой фор­ме. Он не огра­ни­чи­вал­ся рас­про­стра­не­ни­ем на север­ную часть стра­ны тех поряд­ков, кото­рые при­ве­ли уже в зна­чи­тель­ной мере к рома­ни­за­ции южной про­вин­ции, но как насто­я­щий государ­ст­вен­ный чело­век ока­зы­вал содей­ст­вие есте­ствен­но­му раз­ви­тию и ста­рал­ся сокра­тить все­гда мучи­тель­ный пере­ход­ный пери­од. Не гово­ря уже о при­ня­тии мно­гих знат­ных кель­тов в чис­ло рим­ских граж­дан и допу­ще­нии, быть может, неко­то­рых из них даже в сенат, по-види­мо­му, бла­го­да­ря Цеза­рю во мно­гих 196 галль­ских окру­гах был введен латин­ский язык как офи­ци­аль­ный, вме­сто кельт­ско­го, хотя и с неко­то­ры­ми огра­ни­че­ни­я­ми, а вме­сто нацио­наль­ной монет­ной систе­мы была введе­на рим­ская, при­чем пра­во чекан­ки золо­той моне­ты и дена­ри­ев было остав­ле­но за рим­ски­ми вла­стя­ми, а раз­мен­ная моне­та чека­ни­лась отдель­ны­ми окру­га­ми, но толь­ко для обра­ще­ния в пре­де­лах дан­но­го окру­га и по рим­ско­му образ­цу. Мож­но, конеч­но, сме­ять­ся над тем жар­го­ном, на кото­ром ста­ли отныне объ­яс­нять­ся по пред­пи­са­нию началь­ства оби­та­те­ли бере­гов Луа­ры и Сены24, но в этом лома­ном язы­ке скры­ва­лось более бле­стя­щее буду­щее, чем в без­уко­риз­нен­ной сто­лич­ной латы­ни. Быть может, меро­при­я­ти­я­ми Цеза­ря объ­яс­ня­ет­ся и то, что кельт­ский окруж­ной строй при­бли­зил­ся впо­след­ст­вии к ита­лий­ско­му город­ско­му устрой­ству, и глав­ный город окру­га, рав­но как и общин­ный совет ста­ли зани­мать более выдаю­ще­е­ся поло­же­ние, чем было, веро­ят­но, при пер­во­на­чаль­ных кельт­ских поряд­ках. Насколь­ко жела­тель­но было в воен­ном и поли­ти­че­ском отно­ше­нии осно­вать ряд зааль­пий­ских коло­ний, кото­рые послу­жи­ли бы опо­рой новой вла­сти и исход­ны­ми пунк­та­ми новой циви­ли­за­ции, — это­го никто не мог созна­вать яснее, чем поли­ти­че­ский наслед­ник Гая Грак­ха и Мария. Если же он огра­ни­чил­ся тем, что посе­лил сво­их кельт­ских или гер­ман­ских всад­ни­ков в Нови­о­дуне и боев в обла­сти эду­ев (послед­нее посе­ле­ние в войне с Вер­цин­ге­то­ри­гом игра­ло уже роль насто­я­щей рим­ской коло­нии), то это про­изо­шло лишь пото­му, что даль­ней­шие пла­ны Цеза­ря не поз­во­ля­ли ему еще дать в руки сво­им леги­о­нам вме­сто меча плуг. О том, что он сде­лал в этом направ­ле­нии для ста­рой рим­ской про­вин­ции в позд­ней­шие годы, будет рас­ска­за­но в сво­ем месте; весь­ма веро­ят­но, что он не рас­про­стра­нил этих меро­при­я­тий на вновь заво­е­ван­ные им обла­сти толь­ко вслед­ст­вие недо­стат­ка вре­ме­ни.

Кру­ше­ние кельт­ской нации

Суще­ст­во­ва­нию кельт­ско­го наро­да насту­пил конец. Поли­ти­че­ское кру­ше­ние его ста­ло фак­том — об этом поза­бо­тил­ся Цезарь, — а нацио­наль­ный рас­пад его начал­ся и неуклон­но про­грес­си­ро­вал. с.242 Это была не слу­чай­ная гибель, какую ино­гда гото­вит судь­ба даже спо­соб­ным к даль­ней­ше­му раз­ви­тию наро­дам, а заслу­жен­ная и в извест­ной сте­пе­ни исто­ри­че­ски необ­хо­ди­мая ката­стро­фа. Это дока­зы­ва­ет­ся уже ходом послед­ней вой­ны, будем ли мы рас­смат­ри­вать ее в целом или в част­но­стях. Когда нача­лось уста­нов­ле­ние ино­зем­но­го гос­под­ства, ему ока­зы­ва­ли энер­гич­ное сопро­тив­ле­ние толь­ко отдель­ные обла­сти, да и то пре­иму­ще­ст­вен­но гер­ман­ские или напо­ло­ви­ну гер­ман­ские. Когда же ино­зем­ное гос­под­ство было уста­нов­ле­но, все попыт­ки сверг­нуть его либо пред­при­ни­ма­лись крайне нера­зум­но, либо — в боль­шей мере, чем это допу­сти­мо, — были делом отдель­ных выдаю­щих­ся пред­ста­ви­те­лей зна­ти и поэто­му немед­лен­но и окон­ча­тель­но пре­кра­ща­лись со смер­тью како­го-нибудь Инду­тио­ма­ра, Каму­ло­ге­на, Вер­цин­ге­то­ри­га, Коррея. Харак­тер­но, что осад­ная и пар­ти­зан­ская вой­на, в кото­рой обна­ру­жи­ва­ет­ся обыч­но вся нрав­ст­вен­ная глу­би­на народ­ных войн, в кельт­ской войне все­гда при­во­ди­ла лишь к самым жал­ким резуль­та­там. Каж­дая стра­ни­ца кельт­ской исто­рии под­твер­жда­ет суро­вые сло­ва одно­го из немно­гих 197 рим­лян, умев­ших не пре­зи­рать так назы­вае­мых вар­ва­ров, что кель­ты сме­ло бро­са­ют вызов буду­щей опас­но­сти, но при­сут­ст­вие духа изме­ня­ет им перед насто­я­щей. В могу­чем вих­ре исто­рии, бес­по­щад­но сокру­шаю­щем все наро­ды, кото­рые не ока­жут­ся как сталь твер­ды­ми и вме­сте с тем как сталь гиб­ки­ми, подоб­ная нация не мог­ла дол­го суще­ст­во­вать. Кон­ти­нен­таль­ные кель­ты заслу­жен­но под­верг­лись той же уча­сти под вла­стью рим­лян, кото­рую их сопле­мен­ни­ки на ирланд­ском ост­ро­ве до наших дней пере­но­сят под вла­стью сак­сов: рас­т­во­рить­ся в каче­стве фер­мен­та буду­ще­го раз­ви­тия в дру­гой нацио­наль­но­сти, пре­вос­хо­див­шей их в государ­ст­вен­ном отно­ше­нии. Рас­ста­ва­ясь с этим свое­об­раз­ным наро­дом, мож­но еще напом­нить, что в рас­ска­зах древ­них авто­ров о кель­тах на Луа­ре и на Сене едва ли отсут­ст­ву­ет хотя бы одна из тех харак­тер­ных черт, по кото­рым мы при­вык­ли узна­вать нынеш­них ирланд­цев. Мы встре­ча­ем здесь нера­ди­вое отно­ше­ние к сель­ско­му хозяй­ству, любовь к пирам и дра­кам, бахваль­ство (вспом­ним пове­шен­ный в свя­щен­ной роще арвер­нов после победы под Гер­го­ви­ей меч Цеза­ря, на кото­рый с улыб­кой смот­рел в этом свя­щен­ном месте его мни­мый преж­ний обла­да­тель, при­ка­зав­ший забот­ли­во обе­ре­гать это дра­го­цен­ное досто­я­ние); речь, пол­ную мета­фор и гипер­бол, наме­ков и при­чуд­ли­вых обо­ротов; забав­ный юмор, при­ме­ром кото­ро­го явля­ет­ся пра­ви­ло, что тому, кто пре­рвет пуб­лич­но­го ора­то­ра, поли­ция выре­за­ет боль­шую и замет­ную дыру в пла­тье; любовь к пес­ням и ска­за­ни­ям о делах минув­ших дней и бес­спор­ную ора­тор­скую и лите­ра­тур­ную ода­рен­ность; любо­пыт­ство — ни одно­го куп­ца не про­пус­ка­ли, пока он не рас­ска­жет сре­ди ули­цы все ново­сти, кото­рые он зна­ет или не зна­ет, — и безум­ное лег­ко­мыс­лие, с кото­рым дела­лись прак­ти­че­ские выво­ды из полу­чен­ных таким обра­зом сведе­ний, вслед­ст­вие чего в более бла­го­устро­ен­ных кан­то­нах с.243 путе­ше­ст­вен­ни­кам под угро­зой стро­гой кары было запре­ще­но сооб­щать непро­ве­рен­ные изве­стия кому-либо, кро­ме общин­ных вла­стей; дет­скую рели­ги­оз­ность наро­да, видев­ше­го в свя­щен­ни­ке отца и во всем спра­ши­вав­ше­го его сове­та; исклю­чи­тель­ную глу­би­ну нацио­наль­но­го чув­ства, бла­го­да­ря чему все сооте­че­ст­вен­ни­ки почти как одна семья про­ти­во­сто­я­ли ино­стран­цам; готов­ность вос­ста­вать и состав­лять бан­ды под руко­вод­ст­вом пер­во­го попав­ше­го­ся вожа­ка, а вме­сте с тем пол­ней­шую неспо­соб­ность сохра­нить непо­ко­ле­би­мое муже­ство, чуж­дое как занос­чи­во­сти, так и мало­ду­шия, под­ме­чать под­хо­дя­щую мину­ту для нане­се­ния уда­ра или для выжида­ния, выра­ботать какую-либо орга­ни­за­цию, стро­гую воен­ную и поли­ти­че­скую дис­ци­пли­ну или хотя бы выно­сить ее. Всюду и во все вре­ме­на мы видим все ту же нацию, лени­вую и поэ­ти­че­скую, неустой­чи­вую и про­сто­сер­деч­ную, любо­пыт­ную, лег­ко­вер­ную, спо­соб­ную, но никуда не год­ную в поли­ти­че­ском отно­ше­нии; поэто­му-то и судь­ба ее оста­ва­лась неиз­мен­но та же.

Нача­ло рома­ни­за­ции Запа­да

Гибель это­го вели­ко­го наро­да в резуль­та­те зааль­пий­ских войн Цеза­ря не состав­ля­ет, одна­ко, важ­ней­ше­го послед­ст­вия это­го гран­ди­оз­но­го пред­при­я­тия; поло­жи­тель­ный резуль­тат его гораздо зна­чи­тель­нее отри­ца­тель­но­го. Едва ли мож­но сомне­вать­ся в том, что, если бы сенат­ский режим про­длил свое при­зрач­ное суще­ст­во­ва­ние еще на несколь­ко поко­ле­ний, так назы­вае­мое пере­се­ле­ние наро­дов про­изо­шло бы на четы­ре­ста лет рань­ше, чем это слу­чи­лось, и при­том в такое вре­мя, когда ита­лий­ская циви­ли­за­ция не утвер­ди­лась еще ни в Гал­лии, ни на Дунае, ни в Афри­ке, ни в Испа­нии. Бла­го­да­ря тому, что вели­кий рим­ский пол­ко­во­дец и государ­ст­вен­ный 198 дея­тель усмот­рел вер­ным взглядом в гер­ман­ских пле­ме­нах рав­но­цен­но­го сопер­ни­ка гре­ко-рим­ско­го мира, что он силь­ной рукой уста­но­вил даже в дета­лях новую систе­му актив­ной обо­ро­ны и учил защи­щать государ­ст­вен­ные гра­ни­цы река­ми или искус­ст­вен­ны­ми насы­пя­ми, посе­лять вдоль гра­ни­цы бли­жай­шие вар­вар­ские пле­ме­на для отра­же­ния более отда­лен­ных и попол­нять рим­скую армию людь­ми, навер­бо­ван­ны­ми во вра­же­ских стра­нах, — бла­го­да­ря все­му это­му элли­но-ита­лий­ская куль­ту­ра полу­чи­ла необ­хо­ди­мый срок, чтобы так же циви­ли­зо­вать Запад, как был циви­ли­зо­ван ею Восток. Про­стые смерт­ные видят пло­ды сво­их трудов; семя же, посе­ян­ное гени­аль­ным чело­ве­ком, всхо­дит мед­лен­но. Про­шли века, преж­де чем поня­ли, что Алек­сандр не толь­ко осно­вал на Восто­ке эфе­мер­ное цар­ство, но и при­нес в Азию элли­низм; опять про­шли века, преж­де чем ста­ло ясно, что Цезарь не толь­ко заво­е­вал для Рима новую про­вин­цию, но и поло­жил нача­ло рома­ни­за­ции запад­ных стран. Толь­ко позд­ней­шие потом­ки поня­ли смысл этих лег­ко­мыс­лен­ных с воен­ной точ­ки зре­ния и спер­ва без­успеш­ных похо­дов в Англию и Гер­ма­нию. Бла­го­да­ря им перед гре­ко-рим­ским миром откры­лось огром­ное мно­же­ство новых народ­но­стей, о с.244 суще­ст­во­ва­нии и быте кото­рых толь­ко моря­ки и куп­цы рас­ска­зы­ва­ли до того вре­ме­ни немно­го прав­ды и мно­го небы­лиц. «Каж­до­днев­но, — так гово­рит­ся в одном рим­ском источ­ни­ке, отно­ся­щем­ся к маю 698 г. [56 г.], — пись­ма и вести из Гал­лии сооб­ща­ют нам незна­ко­мые рань­ше име­на наро­дов, окру­гов и стран». Это рас­ши­ре­ние исто­ри­че­ско­го гори­зон­та бла­го­да­ря похо­дам Цеза­ря по ту сто­ро­ну Альп было таким же все­мир­но-исто­ри­че­ским собы­ти­ем, как и откры­тие Аме­ри­ки евро­пей­ца­ми. К узко­му кру­гу сре­ди­зем­но­мор­ских государств доба­ви­лись наро­ды Сред­ней и Север­ной Евро­пы, жите­ли бере­гов Бал­тий­ско­го и Север­но­го морей; к ста­ро­му миру при­со­еди­нил­ся новый, под­вер­гаю­щий­ся отныне его вли­я­нию и в свою оче­редь вли­я­ю­щий на него. Уже Арио­вист едва не совер­шил того, что уда­лось впо­след­ст­вии готу Тео­до­ри­ху. Если бы это слу­чи­лось, то наша циви­ли­за­ция вряд ли нахо­ди­лась бы в более тес­ной свя­зи с гре­ко-рим­ской, чем с индий­ской или асси­рий­ской. Цеза­рю мы обя­за­ны тем, что меж­ду минув­шим вели­чи­ем Элла­ды и Ита­лии и гор­дым зда­ни­ем новой исто­рии пере­ки­нут мост, что Запад­ная Евро­па ста­ла роман­ской, гер­ман­ская Евро­па — клас­си­че­ской, что име­на Феми­сток­ла и Сци­пи­о­на зву­чат для нас ина­че, чем Асо­ка и Сал­ма­насса­ра, что Гомер и Софокл не при­вле­ка­ют, подоб­но Ведам и Калида­се, толь­ко бота­ни­ков от лите­ра­ту­ры, а цве­тут в нашем соб­ст­вен­ном саду, и это дело Цеза­ря. Если тво­ре­ние его вели­ко­го пред­ше­ст­вен­ни­ка на Восто­ке было почти совер­шен­но раз­ру­ше­но бур­ны­ми пото­ка­ми сред­не­ве­ко­вья, то зда­ние, воз­двиг­ну­тое Цеза­рем, пере­жи­ло тыся­че­ле­тия, пре­об­ра­зо­вав­шие для чело­ве­че­ства рели­гию и государ­ство и пере­дви­нув­шие даже центр тяже­сти нашей циви­ли­за­ции, так что оно незыб­ле­мо сто­ит перед тем, что мы назы­ваем веч­но­стью.

Дунай­ские стра­ны

Чтобы закон­чить кар­ти­ну отно­ше­ний Рима с наро­да­ми Севе­ра в эту эпо­ху, оста­ет­ся еще бро­сить взгляд на стра­ну, про­сти­раю­щу­ю­ся к севе­ру от ита­лий­ско­го и гре­че­ско­го полу­ост­ро­ва, от исто­ков Рей­на до Чер­но­го моря. Исто­ри­че­ское иссле­до­ва­ние не осве­ти­ло, прав­да, могу­чей борь­бы наро­дов, кото­рая, быть может, про­ис­хо­ди­ла в то вре­мя и там, и отдель­ные лучи све­та, про­ни­каю­щие в эту область, могут, подоб­но сла­бым про­блес­кам сре­ди глу­бо­кой тьмы, ско­рее сбить с пути, чем осве­тить его. Но исто­рик обя­зан ука­зы­вать и про­бе­лы в исто­рии наро­дов; рядом с гран­ди­оз­ной обо­ро­ни­тель­ной 199 систе­мой Цеза­ря он не дол­жен пре­не­бре­гать и теми убо­ги­ми мера­ми, посред­ст­вом кото­рых сенат­ские пол­ко­вод­цы хоте­ли защи­тить с этой сто­ро­ны гра­ни­цы государ­ства.

Аль­пий­ские наро­ды

Севе­ро-восточ­ная Ита­лия была по-преж­не­му пре­до­став­ле­на напа­де­ни­ям аль­пий­ских народ­но­стей. Сто­яв­шее в 695 г. [59 г.] под Акви­ле­ей силь­ное рим­ское вой­ско и три­умф намест­ни­ка Циз­аль­пин­ской Гал­лии Луция Афра­ния дают осно­ва­ние заклю­чить, что в это с.245 вре­мя состо­я­лась экс­пе­ди­ция в Аль­пы. Быть может, вслед­ст­вие это­го мы вско­ре увидим рим­лян в тес­ных сно­ше­ни­ях с каким-то из коро­лей нори­ков. Но и после это­го Ита­лия отнюдь не была обес­пе­че­на с этой сто­ро­ны, что дока­зы­ва­ет­ся напа­де­ни­ем аль­пий­ских вар­ва­ров на цве­ту­щий город Тер­гест в 702 г. [52 г.], когда транс­аль­пий­ское вос­ста­ние при­нуди­ло Цеза­ря уда­лить все вой­ска из Верх­ней Ита­лии.

Илли­рия

Бес­по­кой­ные народ­но­сти илли­рий­ско­го побе­ре­жья так­же при­чи­ня­ли нема­ло хло­пот сво­им рим­ским пове­ли­те­лям. Дал­ма­ты, быв­шие и преж­де самым зна­чи­тель­ным наро­дом в этом краю, до такой сте­пе­ни уси­ли­лись бла­го­да­ря сою­зу с соседя­ми, что чис­ло их посе­ле­ний с 20 воз­рос­ло до 80. Когда они отка­за­лись вер­нуть либур­нам захва­чен­ный ими город Про­мо­ну (неда­ле­ко от реки Кер­ки), Цезарь после сра­же­ния при Фар­са­ле отпра­вил про­тив них вой­ска, но рим­ляне потер­пе­ли неуда­чу, и вслед­ст­вие это­го Дал­ма­тия ста­ла на неко­то­рое вре­мя оча­гом враж­деб­ной Цеза­рю пар­тии, и его вое­на­чаль­ни­кам ока­зы­ва­лось здесь энер­гич­ное сопро­тив­ле­ние на море и на суше мест­ным насе­ле­ни­ем, соеди­нив­шим­ся с пом­пе­ян­ца­ми и мор­ски­ми раз­бой­ни­ка­ми.

Македо­ния

Нако­нец, Македо­ния, так же как Эпир и Элла­да, опу­сте­ла и при­шла в упа­док боль­ше, чем какая-либо дру­гая часть рим­ско­го государ­ства. Дирра­хий, Фес­са­ло­ни­ки, Визан­тия под­дер­жи­ва­ли еще кое-какую тор­гов­лю и сно­ше­ния; Афи­ны при­вле­ка­ли путе­ше­ст­вен­ни­ков и уча­щих­ся сво­им име­нем и сво­ей фило­соф­ской шко­лой; но в общем в неко­гда мно­го­люд­ных горо­дах и кишев­ших наро­дом пор­тах цари­ла тиши­на клад­би­ща. Но если гре­ки не шеве­ли­лись, то жите­ли непри­ступ­ных македон­ских гор про­дол­жа­ли свои гра­бе­жи и рас­при; так, напри­мер, в 697—698 гг. [57—56 гг.] агреи и доло­пы напа­ли на это­лий­ские горо­да, а в 700 г. [54 г.] жив­шие в доли­нах Дри­ны пиру­сты — на южную Илли­рию. Так же вело себя и насе­ле­ние сосед­них обла­стей. Прав­да, дар­да­ны близ север­ной гра­ни­цы и фра­кий­цы на восто­ке были усми­ре­ны рим­ля­на­ми в вось­ми­лет­ней борь­бе — с 676 по 683 г. [78—71 гг.]; могу­ще­ст­вен­ней­ший из фра­кий­ских вла­сти­те­лей, пове­ли­тель древ­не­го цар­ства одри­сов Котис, счи­тал­ся с тех пор в чис­ле зави­си­мых от Рима царей. Но, тем не менее, уми­ротво­рен­ная стра­на по-преж­не­му под­вер­га­лась напа­де­ни­ям с севе­ра и восто­ка. Намест­ник Гай Анто­ний был пло­хо при­нят как дар­да­на­ми, так и пле­ме­на­ми, жив­ши­ми в нынеш­ней Доб­руд­же, нанес­ши­ми ему с помо­щью при­быв­ших с лево­го бере­га Дуная страш­ных бастар­нов тяже­лое пора­же­ние (692—693) [62—61 гг.] близ Ист­ро­по­ля (Исте­ра, неда­ле­ко от Кюстен­дже). Счаст­ли­вее сра­жал­ся Гай Окта­вий про­тив бес­сов и фра­кий­цев (694) [60 г.]. Напро­тив, дела Мар­ка Пизо­на (697—698) [57—56 гг.] как пол­ко­во­д­ца шли весь­ма пло­хо, что было неуди­ви­тель­но, так как он за день­ги делал для дру­зей и вра­гов, что они толь­ко хоте­ли. Фра­кий­ские ден­те­ле­ты (на Стри­моне) раз­гра­би­ли в его про­кон­суль­ство всю Македо­нию и выста­ви­ли свои посты на с.246 боль­шой рим­ской воен­ной доро­ге, кото­рая вела из Дирра­хия в Фес­са­ло­ни­ки, где жите­ли при­гото­ви­лись уже выне­сти их оса­ду, тогда как рим­ское вой­ско сто­я­ло в про­вин­ции как буд­то лишь для 200 того, чтобы смот­реть, как гор­цы и сосед­ние народ­но­сти будут обла­гать побо­ра­ми мир­ных под­дан­ных Рима.

Новое дакий­ское цар­ство

Подоб­ные напа­де­ния не мог­ли, конеч­но, под­верг­нуть опас­но­сти рим­ское вла­ды­че­ство, а что каса­ет­ся сты­да, то на это дав­но уже не обра­ща­ли вни­ма­ния. Но как раз в это вре­мя по ту сто­ро­ну Дуная, в обшир­ных сте­пях Дакии, начи­нал сла­гать­ся в государ­ство народ, кото­рый, каза­лось, дол­жен был сыг­рать в исто­рии иную роль, чем бес­сы и ден­те­ле­ты. В древ­ние вре­ме­на у гетов, или даков, высту­пил рядом с царем наро­да свя­той чело­век по име­ни Зал­мок­сид, кото­рый, изу­чив в дол­гих стран­ст­ви­ях на чуж­бине пути и чуде­са богов и в осо­бен­но­сти пре­муд­рость еги­пет­ских жре­цов и гре­че­ских пифа­го­рей­цев, вер­нул­ся на роди­ну, чтобы закон­чить свою жизнь бла­го­че­сти­вым отшель­ни­ком в одной из пещер «Свя­той горы». К нему име­ли доступ толь­ко царь и его слу­жи­те­ли, и при каж­дом важ­ном пред­при­я­тии он изре­кал для царя, а через него и для наро­да, свои пред­ска­за­ния. Сооте­че­ст­вен­ни­ки смот­ре­ли на него сна­ча­ла как на жре­ца выс­ше­го боже­ства, а потом как на само­го бога, подоб­но тому, как гово­рит­ся о Мои­сее и Аароне, что бог поста­вил Ааро­на про­ро­ком, а богом про­ро­ка Мои­сея. Таким обра­зом воз­ник­ло посто­ян­ное учреж­де­ние: рядом с царем гетов сто­я­ло, по зако­ну, такое боже­ство, из уст кото­ро­го исхо­ди­ло — или по край­ней мере так каза­лось — все, что при­ка­зы­вал царь. Это свое­об­раз­ное государ­ст­вен­ное устрой­ство, где тео­кра­ти­че­ская идея была под­чи­не­на абсо­лют­ной, по-види­мо­му, цар­ской вла­сти, дала, оче­вид­но, гет­ским царям отно­си­тель­но их под­дан­ных такое поло­же­ние, какое зани­ма­ли толь­ко араб­ские кали­фы; резуль­та­том это­го было пора­зи­тель­ное рели­ги­оз­но-поли­ти­че­ское обнов­ле­ние нации, про­из­веден­ное к это­му вре­ме­ни гет­ским царем Буре­би­стом и богом Деке­не­ем. Народ, доведен­ный бес­при­мер­ным пьян­ст­вом до пол­ней­ше­го нрав­ст­вен­но­го и поли­ти­че­ско­го раз­ло­же­ния, как бы совер­шен­но пре­об­ра­зил­ся под вли­я­ни­ем ново­го еван­ге­лия, про­по­ве­до­вав­ше­го уме­рен­ность и муже­ство. Царь Буре­бист, опи­ра­ясь на свои пури­тан­ски дис­ци­пли­ни­ро­ван­ные и вдох­нов­лен­ные вой­ска, осно­вал в тече­ние немно­гих лет могу­ще­ст­вен­ное государ­ство, рас­сти­лав­ше­е­ся по обо­им бере­гам Дуная дале­ко на юг, до самой Фра­кии, Илли­рии и стра­ны нори­ков. Непо­сред­ст­вен­но­го сопри­кос­но­ве­ния с рим­ля­на­ми у него еще не было, и никто не мог ска­зать, что станет с этим стран­ным государ­ст­вом, напо­ми­нав­шим пер­вые вре­ме­на исла­ма, но, даже не будучи про­ро­ком, мож­но было пред­видеть, что таким про­кон­су­лам, как Анто­ний и Пизон, ока­жет­ся не по силам спо­рить с бога­ми.

Продажа и монтаж оборудования.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Так, напри­мер, в Везоне, в обла­сти вокон­тов, была най­де­на над­пись на кельт­ском язы­ке, напи­сан­ная обык­но­вен­ным гре­че­ским алфа­ви­том. Она гла­сит: σε­γομα­ρος ουιλ­λο­νεος τοουτιους να­μαυσα­τις ειωρου βη­λησα­μισο­σιν νε­μητον, послед­нее сло­во зна­чит «свя­щен­ный».
  • 2На про­дол­жав­ше­е­ся дол­гое вре­мя пере­се­ле­ние бель­гий­ских кель­тов в Бри­та­нию ука­зы­ва­ют заим­ст­во­ван­ные у бель­гий­ских окру­гов назва­ния англий­ских пле­мен по обо­им бере­гам Тем­зы, как то: атре­ба­тов, бел­гов, даже бри­тан­цев, при­чем послед­нее наиме­но­ва­ние было, по-види­мо­му, пере­не­се­но с про­жи­вав­ше­го на Сомме, воз­ле Амье­на, пле­ме­ни брит­то­нов спер­ва на один из окру­гов Англии, а затем и на весь ост­ров. Англий­ская моне­та так­же была заим­ст­во­ва­на у бел­гов и пер­во­на­чаль­но была тож­де­ст­вен­на с их денеж­ной систе­мой.
  • 3Пер­вый кон­тин­гент воен­но­обя­зан­ных бель­гий­ских кан­то­нов за исклю­че­ни­ем ремов, т. е. обла­сти меж­ду Сеной и Шель­дой и к восто­ку до Рейм­са и Андер­на­ха пло­ща­дью в 2000—2200 квад­рат­ных миль, исчис­ля­ет­ся в 300 тыс. чело­век; на этом осно­ва­нии, если исхо­дить из ука­зы­вае­мо­го для бел­ло­ва­ков отно­ше­ния пер­во­го кон­тин­ген­та ко все­му чис­лу спо­соб­ных носить ору­жие муж­чин, то чис­ло спо­соб­ных носить ору­жие бел­гов будет рав­нять­ся 500 тыс., а все насе­ле­ние — по край­ней мере 2 млн. Гель­ве­ты и бли­жай­шие к ним народ­но­сти насчи­ты­ва­ли до сво­его высе­ле­ния 336 тыс. чело­век; если пред­по­ло­жить, что они тогда уже были вытес­не­ны с пра­во­го бере­га Рей­на, то раз­мер их обла­сти может быть опре­де­лен при­бли­зи­тель­но в 300 квад­рат­ных миль. Решить вопрос, вклю­че­ны ли в циф­ру обще­го коли­че­ства насе­ле­ния так­же и рабы, тем труд­нее, что мы не зна­ем, какую фор­му име­ло раб­ство у кель­тов; то, что Цезарь (1, 4) рас­ска­зы­ва­ет о рабах, кре­пост­ных и долж­ни­ках Орге­то­ри­га, гово­рит ско­рее про­тив при­чис­ле­ния. Разу­ме­ет­ся, вся­кая такая попыт­ка заме­нить догад­ка­ми то, чего боль­ше все­го недо­ста­ет в древ­ней исто­рии, а имен­но, ста­ти­сти­че­ские дан­ные, долж­на при­ни­мать­ся с осто­рож­но­стью, что пой­мет, конеч­но, чита­тель, не отвер­гая ее без­услов­но.
  • 4«Когда я коман­до­вал отрядом в Транс­аль­пин­ской Гал­лии, — рас­ска­зы­ва­ет Скро­фа у Варро­на (De r. r. 1, 7, 8), — мне при­шлось побы­вать в таких местах внут­ри стра­ны, на Рейне, где не рас­тет ни вино­град, ни мас­ли­на, ни пло­до­вые дере­вья, где поля удоб­ря­ют белым мелом; там нет ни камен­ной, ни мор­ской соли, а вме­сто нее употреб­ля­ют соле­ные уго­лья раз­лич­ных сжи­гае­мых дере­вьев». Эти сведе­ния отно­сят­ся, оче­вид­но, к доце­за­ре­вой эпо­хе и к восточ­ной части ста­рой рим­ской про­вин­ции, напри­мер, к обла­сти алло­бро­гов; позд­нее Пли­ний подроб­но опи­сы­ва­ет галль­ско-бри­тан­ский спо­соб искус­ст­вен­но­го удоб­ре­ния (H. n., 17, 6, 42 и сл.).
  • 5Хоро­шей поро­дой отли­ча­ют­ся в Ита­лии галль­ские быки; осо­бен­но при­год­ны они для поле­вых работ; лигу­рий­ские же, напро­тив, никуда не годят­ся (Var­ro, De r. r., 2, 5, 9). Прав­да, здесь гово­рит­ся о Циз­аль­пин­ской Гал­лии, но ското­вод­ство сло­жи­лось здесь, несо­мнен­но, еще в кельт­скую эпо­ху. «Галль­ских лоша­док» (Gal­li­ci can­te­rii) упо­ми­на­ет еще Плавт (Aul., 3, 5, 21). «Не каж­дая раса годит­ся для пас­ту­ше­ско­го дела; ни басту­лы, ни тур­ду­лы (те и дру­гие — в Анда­лу­зии) не при­год­ны для это­го, а луч­ши­ми пас­ту­ха­ми явля­ют­ся кель­ты, в осо­бен­но­сти для вер­хо­вых и вьюч­ных живот­ных (iumen­ta)» (Var­ro, De r. r., 2, 10, 4).
  • 6На это ука­зы­ва­ет наиме­но­ва­ние тор­го­вых судов «длин­ны­ми» в про­ти­во­по­лож­ность воен­ным, или круг­лым, а так­же про­ти­во­по­став­ле­ние «весель­ных судов» (ἐπί­κωποι νῆες) «тор­го­вым судам» (ὁλκά­δες, Dio­nys. 3, 44); эки­паж тор­го­вых кораб­лей был ничто­жен и состав­лял на самых боль­ших судах не более 20 чело­век, меж­ду тем как на обык­но­вен­ной трех­па­луб­ной гале­ре необ­хо­ди­мо было иметь 170 греб­цов (ср. Mo­vers, Die Phö­ni­zier, 2, 3, 167 и сл.).
  • 7Это стран­ное сло­во употреб­ля­лось у кель­тов доли­ны реки По еще, веро­ят­но, в VI в. (от осно­ва­ния Рима) [сер. III — сер. II вв.], так как оно было извест­но уже Эннию, и лишь оттуда оно мог­ло в столь ран­нюю пору перей­ти к ита­ли­кам. Сло­во это, одна­ко, не толь­ко кельт­ское, но и немец­кое и состав­ля­ет корень гер­ман­ско­го «Amt», как и дру­жи­на была общим для кель­тов и гер­ман­цев учреж­де­ни­ем. Боль­шое исто­ри­че­ское зна­че­ние долж­но иметь выяс­не­ние вопро­са, пере­шло ли это сло­во, а зна­чит и явле­ние, к кель­там от гер­ман­цев или к гер­ман­цам от кель­тов. Если, как пола­га­ют обык­но­вен­но, сло­во это было пер­во­на­чаль­но гер­ман­ское и обо­зна­ча­ло спер­ва слу­гу, сто­яв­ше­го во вре­мя сра­же­ния «про­тив спи­ны» сво­его гос­по­ди­на (and — про­тив; bak — спи­на), то это нель­зя счи­тать несов­ме­сти­мым с пора­зи­тель­но ран­ним появ­ле­ни­ем это­го сло­ва у кель­тов. По всей види­мо­сти, пра­во дер­жать» амбак­тов, т. е. δοῦ­λοι μισ­θω­τοί, при­над­ле­жа­ло кельт­ской ари­сто­кра­тии не с само­го нача­ла, а раз­ви­лось лишь посте­пен­но в борь­бе с древ­ней королев­ской вла­стью и с рав­но­пра­ви­ем сво­бод­ных общин­ни­ков. Если поэто­му амбак­ты были у кель­тов не древ­не­на­цио­наль­ным, а отно­си­тель­но новым учреж­де­ни­ем, то при тех отно­ше­ни­ях, кото­рые суще­ст­во­ва­ли меж­ду кель­та­ми и гер­ман­ца­ми в тече­ние веков и о кото­рых речь будет идти в даль­ней­шем, не толь­ко воз­мож­но, но и веро­ят­но, что кель­ты в Ита­лии, как и в Гал­лии, бра­ли в каче­стве таких наем­ных ору­же­нос­цев пре­иму­ще­ст­вен­но гер­ман­цев, и в таком слу­чае наем­ные «швей­цар­цы» были бы на несколь­ко тыся­че­ле­тий древ­нее, чем это пред­по­ла­га­ют. Если то наиме­но­ва­ние, кото­рым, быть может, по при­ме­ру кель­тов, рим­ляне обо­зна­ча­ли гер­ман­цев как нацию — «Ger­ma­ni» было дей­ст­ви­тель­но кельт­ско­го про­ис­хож­де­ния, то это вполне согла­су­ет­ся с нашим пред­по­ло­же­ни­ем.

    Прав­да, все эти догад­ки долж­ны будут совер­шен­но отпасть, если удаст­ся удо­вле­тво­ри­тель­но дока­зать про­ис­хож­де­ние сло­ва am­bac­tus из кельт­ско­го кор­ня; так, напри­мер, Цейсс (Zeuss, Gramm., 796) выво­дит его, хотя и с сомне­ни­ем, из am­bi — «вокруг» и ag, age­re — «дви­гаю­щий­ся» или «дви­гае­мый вокруг», т. е. про­во­жа­тый, слу­га. То обсто­я­тель­ство, что сло­во это встре­ча­ет­ся так­же в каче­стве кельт­ско­го соб­ст­вен­но­го име­ни (Zeuss, 77), а быть может, сохра­ни­лось и в кам­брий­ском amaeth — кре­стья­нин, рабо­чий (Zeuss, 156), не может помочь реше­нию вопро­са.

  • 8От кельт­ских слов «guerg» — дея­тель и «breth» — суд.
  • 9Какое поло­же­ние зани­мал такой союз­ный пол­ко­во­дец по отно­ше­нию к сво­е­му вой­ску, вид­но из обви­не­ния в государ­ст­вен­ной измене, выдви­ну­то­го про­тив Вер­цин­ге­то­ри­га (Caes., b. g., 7, 20).
  • 10Так, све­вы Цеза­ря были, веро­ят­но, хат­ты, но то же наиме­но­ва­ние, несо­мнен­но, дава­лось в эпо­ху Цеза­ря и еще гораздо позд­нее каж­до­му гер­ман­ско­му пле­ме­ни, кото­рое мож­но было счи­тать коче­вым. Таким обра­зом, если — что не под­ле­жит сомне­нию — «царем све­вов» у Мелы (3, 1) и Пли­ния (H. n., 2, 67, 170) назван Арио­вист, то отсюда вовсе не сле­ду­ет, что Арио­вист был хатт. Упо­ми­на­ние о мар­ко­ма­нах как об опре­де­лен­ном наро­де не встре­ча­ет­ся до Маро­бо­да; весь­ма воз­мож­но, что до это­го вре­ме­ни сло­во это не озна­ча­ло ниче­го, кро­ме того, что оно зна­чит эти­мо­ло­ги­че­ски, т. е. стра­жа гра­ниц или стра­ны. Если Цезарь (1, 51) упо­ми­на­ет мар­ко­ма­нов в чис­ле наро­дов, сра­жав­ших­ся в вой­ске Арио­ви­ста, то он и в этом слу­чае мог не понять чисто нари­ца­тель­но­го назва­ния, как он, бес­спор­но, сде­лал и со све­ва­ми.
  • 11При­бы­тие Арио­ви­ста в Гал­лию отно­сит­ся, по Цеза­рю (1, 36), к 683 г. [71 г.], а сра­же­ние под Адма­ге­тоб­ри­гой (а не Маге­тоб­ри­гой, как обыч­но назы­ва­ют теперь это место на осно­ва­нии одной непра­виль­ной над­пи­си), по Цеза­рю (1, 35) и Цице­ро­ну (Ad Att., 1, 19) — к 693 г. [61 г.].
  • 12Для того чтобы подоб­ный образ дей­ст­вий не пока­зал­ся неправ­до­по­доб­ным и чтобы ему пожа­луй не были при­пи­са­ны более глу­бо­кие моти­вы поми­мо поли­ти­че­ско­го неве­же­ства и лени, нуж­но вспом­нить тот лег­ко­мыс­лен­ный тон, в кото­ром такой вид­ный сена­тор, как Цице­рон, гово­рит в сво­ей пере­пис­ке об этих важ­ных транс­аль­пин­ских делах.
  • 13По неис­прав­лен­но­му кален­да­рю. Соглас­но же при­ня­то­му исправ­ле­нию, кото­рое, одна­ко, отнюдь не опи­ра­ет­ся здесь на вполне досто­вер­ные дан­ные, этот день соот­вет­ст­ву­ет 23 апре­ля юли­ан­ско­го кален­да­ря.
  • 14Эпи­тет Equestris нуж­но пони­мать так же, как в назва­ни­ях дру­гих коло­ний Цеза­ря обо­зна­че­ния sex­ta­no­rum, de­ci­ma­no­rum и т. д. Здесь полу­ча­ли земель­ные наде­лы кельт­ские или гер­ман­ские всад­ни­ки Цеза­ря вме­сте, конеч­но, с пра­вом рим­ско­го или по край­ней мере латин­ско­го граж­дан­ства.
  • 15Гелер (Gö­ler, Cae­sars Gall. Krieg, 45 ff.) счи­та­ет, что ему уда­лось обна­ру­жить поле этой бит­вы под Сер­нэ, вбли­зи Мюль­гау­зе­на, что в общем соглас­но и с мне­ни­ем Напо­лео­на, кото­рый пола­га­ет, что сра­же­ние про­ис­хо­ди­ло воз­ле Бель­фо­ра (Pre­cis, 85). Пред­по­ло­же­ние это, прав­да, не дока­за­но, но оно согла­су­ет­ся с обсто­я­тель­ства­ми, так как если Цеза­рю потре­бо­ва­лось семь дней на пере­ход от Безан­со­на до этой мест­но­сти, то он сам объ­яс­ня­ет это тем (1, 41), что сде­лал обход боль­ше чем в 10 миль, чтобы избе­жать гор­ных дорог; в поль­зу же того, что сра­же­ние про­ис­хо­ди­ло в 5, а не в 50 милях от Рей­на, гово­рит осно­ван­ное на столь же авто­ри­тет­ной тра­ди­ции опи­са­ние пре­сле­до­ва­ния, про­дол­жав­ше­го­ся до само­го Рей­на и про­ис­хо­див­ше­го, по-види­мо­му, не несколь­ко дней, а окон­чив­ше­го­ся в самый день бит­вы. Пред­ло­же­ние Рюсто­ва (Rüs­tow, Ein­lei­tung zu Cae­sars Komm., 117) отне­сти поле сра­же­ния к верх­не­му тече­нию Саара осно­ва­но на недо­ра­зу­ме­нии. Хлеб, ожи­дав­ший­ся от сек­ва­нов, лев­ков, лин­го­нов, они долж­ны были доста­вить рим­ско­му вой­ску не во вре­мя мар­ша про­тив Арио­ви­ста, а перед выступ­ле­ни­ем на Безан­сон; это явст­ву­ет из того, что Цезарь, ука­зы­вая сво­им вой­скам на эти при­па­сы, обна­де­жи­вал их еще пред­сто­я­щей постав­кой хле­ба в пути. Из Безан­со­на Цезарь гос­под­ст­во­вал над рай­о­ном Лан­гра и Эпи­на­ля, и, разу­ме­ет­ся, ему лег­че было полу­чать про­ви­ант отсюда, чем из исто­щен­ных окру­гов, откуда он при­был.
  • 16Тако­во, по-види­мо­му, про­стей­шее объ­яс­не­ние про­ис­хож­де­ния этих гер­ман­ских посе­ле­ний. Что эти пле­ме­на были посе­ле­ны на сред­нем Рейне Арио­ви­стом, пред­став­ля­ет­ся веро­ят­ным пото­му, что они сра­жа­лись в рядах его вой­ска (Caes., 1, 51) и не упо­ми­на­ют­ся рань­ше; а то, что Цезарь оста­вил им их посе­ле­ния, под­твер­жда­ет­ся заяв­ле­ни­ем его Арио­ви­сту, что он готов оста­вить в Гал­лии про­жи­ваю­щих уже там гер­ман­цев (Caes., 1, 35, 43), как и тем, что мы встре­ча­ем их позд­нее в этих местах. Цезарь не упо­ми­на­ет о рас­по­ря­же­ни­ях, сде­лан­ных им после сра­же­ния отно­си­тель­но этих гер­ман­ских посе­ле­ний пото­му, что он вооб­ще умал­чи­ва­ет обо всех сво­их орга­ни­за­ци­он­ных меро­при­я­ти­ях в Гал­лии.
  • 17По суще­ству дела, как и из опре­де­лен­ных ука­за­ний Цеза­ря, ясно, что пере­пра­вы Цеза­ря в Бри­та­нию совер­ша­лись из пор­тов, нахо­див­ших­ся меж­ду Калэ и Було­нью, на кент­ское побе­ре­жье. Часто дела­лись попыт­ки опре­де­лить место точ­нее, но это до сих пор не уда­лось, извест­но лишь, что в пер­вое пла­ва­ние пехота села на суда в одной гава­ни, а кон­ни­ца в дру­гой, нахо­див­шей­ся в 8 милях к восто­ку от пер­вой (Caes., 4, 22, 23, 28), и что вто­рой раз отплы­тие состо­я­лось из той гава­ни, кото­рую Цезарь нашел более удоб­ной, а имен­но, из нигде более не поми­нае­мой Итской гава­ни, отсто­яв­шей от бри­тан­ско­го бере­га на 30 миль (по Цеза­рю, 5, 2) или на 40 (рав­ня­ет­ся 320 ста­ди­ям, по Стра­бо­ну, 4, 5, 2, кото­рый, несо­мнен­но, заим­ст­ву­ет у Цеза­ря). На осно­ва­нии слов Цеза­ря (4, 21), что он избрал «крат­чай­шую пере­пра­ву», мож­но пола­гать, что он плыл не через Ламанш, а через Па-де-Калэ, но нель­зя все же делать вывод, что он пере­пра­вил­ся по мате­ма­ти­че­ски крат­чай­шей линии. Нуж­но быть веру­ю­щим во вдох­но­ве­ние топо­гра­фом, чтобы, обла­дая таки­ми дан­ны­ми, самые досто­вер­ные из кото­рых дела­ют­ся почти непри­год­ны­ми из-за оши­боч­ной пере­да­чи цифр, зани­мать­ся точ­ным опре­де­ле­ни­ем мест­но­сти. Наи­бо­лее веро­ят­но, что Итская гавань (отно­си­тель­но кото­рой Стра­бон счи­та­ет, по-види­мо­му пра­виль­но, что оттуда в пер­вое пла­ва­ние пере­пра­ви­лась пехота) нахо­ди­лась близ Амбле­тез, к запа­ду от мыса Gris Nez, а гавань, откуда отплы­ла кон­ни­ца, — близ Экаль (Wis­sant), к запа­ду от того же мыса; высад­ка же про­изо­шла, веро­ят­но, к восто­ку от Дув­ра, близ Воль­мер-кэст­ля.
  • 18Кот­та хотя и не счи­тал­ся под­чи­нен­ным Саби­ну, а был, подоб­но ему, лега­том, был все же млад­шим и менее вид­ным вое­на­чаль­ни­ком и в слу­чае раз­но­гла­сия дол­жен был, веро­ят­но, под­чи­нять­ся Саби­ну, — это вид­но как из преж­ней дея­тель­но­сти Саби­на, так и из того, что всюду, где оба гене­ра­ла назы­ва­ют­ся вме­сте (Caes., 4, 22, 37; 5, 24, 26, 52; 6, 32, но ср. 6, 37), имя Саби­на все­гда сто­ит впе­ре­ди, а так­же из рас­ска­за о самой ката­стро­фе. Кро­ме того, невоз­мож­но пред­по­ло­жить, чтобы Цезарь поста­вил во гла­ве лаге­ря двух началь­ни­ков с рав­ны­ми пра­ва­ми, не дав ника­ких ука­за­ний на слу­чай раз­но­гла­сий меж­ду ними. К тому же эти пять когорт не состав­ля­ли леги­о­на (ср. 6, 32, 33), как и две­на­дцать когорт на рейн­ском мосту (6, 28; ср. 32, 33), а состо­я­ли, по-види­мо­му, из отрядов дру­гих воин­ских частей, послан­ных для уси­ле­ния это­го лаге­ря как бли­жай­ше­го к гер­ман­цам.
  • 19Разу­ме­ет­ся, это было воз­мож­но, толь­ко пока ору­жие, употреб­ляв­ше­е­ся для напа­де­ния, было рас­счи­та­но, глав­ным обра­зом, на то, чтобы рубить или колоть. В совре­мен­ной же войне, как пре­вос­ход­но разъ­яс­нил Напо­ле­он I, систе­ма эта ста­ла непри­год­ной пото­му, что при нашем ору­жии, дей­ст­ву­ю­щем изда­ли, раз­вер­ну­тая пози­ция луч­ше кон­цен­три­ро­ван­ной. В эпо­ху Цеза­ря было наобо­рот.
  • 20Местом, где нахо­дил­ся этот город, счи­та­ют обык­но­вен­но воз­вы­шен­ность, лежав­шую на рас­сто­я­нии одно­го часа пути к югу от арверн­ской сто­ли­цы Неме­та (нынеш­ний Клер­мон) и до сих пор назы­вае­мую Гер­гуа (Ger­goie); как остат­ки гру­бых кре­пост­ных стен, обна­ру­жен­ные при рас­коп­ках, так и сохра­не­ние это­го име­ни, про­сле­жен­ное по доку­мен­там до X в., не остав­ля­ют ника­ко­го сомне­ния в пра­виль­но­сти это­го пред­по­ло­же­ния, с кото­рым согла­су­ют­ся и осталь­ные ука­за­ния Цеза­ря, напри­мер, то, что он доста­точ­но ясно назы­ва­ет Гер­го­вию глав­ным горо­дом арвер­нов (7, 4). На этом осно­ва­нии сле­ду­ет думать, что арвер­ны были вынуж­де­ны после пора­же­ния пере­се­лить­ся в ближ­ний, менее укреп­лен­ный Немет.
  • 21Недав­но еще обсуж­дав­ший­ся вопрос, не нахо­ди­лась ли Але­зия на месте нынеш­не­го Alai­se (в 25 кило­мет­рах южнее Безан­со­на, депар­та­мент Дуб), все­ми серь­ез­ны­ми иссле­до­ва­те­ля­ми раз­ре­ша­ет­ся в отри­ца­тель­ном смыс­ле.
  • 22Место это ука­зы­ва­ют обык­но­вен­но близ Кап­де­на­ка, неда­ле­ко от Фижа­ка; недав­но Гелер выска­зал­ся в поль­зу Люзе­ка, к запа­ду от Каго­ра; послед­нее реше­ние пред­ла­га­лось уже и рань­ше.
  • 23Разу­ме­ет­ся, сам Цезарь об этом не упо­ми­на­ет, но ясный намек на это име­ет­ся у Сал­лю­стия (Hist., 1, 9), хотя и он писал в цеза­ри­ан­ском духе. Даль­ней­шим дока­за­тель­ст­вом явля­ют­ся моне­ты.
  • 24Так, напри­мер, на одной моне­те, отче­ка­нен­ной по рас­по­ря­же­нию Вер­го­бре­та Лек­со­ви­ев (Лизье, депар­та­мент Каль­ва­дос), име­ет­ся сле­дую­щая над­пись: «Ci­siam­bos Cat­tos ver­cob­re­to; si­mis­sos pub­li­cos Li­xo­vio». Над­пись, места­ми нераз­бор­чи­вая, и нево­об­ра­зи­мо без­образ­ный чекан этих монет вполне гар­мо­ни­ру­ют с этим лепе­чу­щим язы­ком.
  • ПРИМЕЧАНИЯ РЕДАКЦИИ САЙТА

  • [1]В ори­ги­на­ле in nor­döstli­chen Gal­lien — «в севе­ро-восточ­ной Гал­лии». (Прим. ред. сай­та).
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1303312492 1303322046 1341515196 1342582922 1342583083 1343248076